Метод Прескотт. Интерпретация Тени.

Предисловие

– Обвиняемая в несанкционированном колдовском воздействии на людей, в распространении ереси и подрыве устоев общества – Марибель Прескотт, двадцати девяти лет, проживающая на улице Семи Ветров, дом сорок шесть! – Голос судебного пристава ударил о каменные своды и обрушился вниз гнетущим эхом, заглушая шепот собравшихся.

Я стояла посредине холодного зала где десятки глаз впивались в меня острыми шипами. Мои красно-рыжие волосы, собранные в строгий пучок, казались единственным ярким пятном в этом море серых мундиров и темных сутан.

– Обвинение представляет инквизитор королевского двора, Винсент Бомон, – продолжил пристав.

Бомон выдвинулся вперед – тень в сером мундире, чья худоба казалась не следствием болезненности, а результатом фанатичной целеустремленности. Его лицо застыло в маске праведного гнева, но уголок рта подрагивал от едва сдерживаемого торжества. Он словно охотник, наконец-то загнавший долгожданную дичь в угол.

– Святейший Трибунал! – начал он, и голос его звенел, как сталь. – Мы докажем, что под маской психоанализа и терапии эта женщина скрывает древнее, запретное колдовство! Она называет вещи именами, которые не смеет произносить смертный! Она говорит о Тенях и Бессознательном, прикасаясь к самым темным уголкам человеческой души, что есть удел лишь слуг Безмолвного Бога!

Его обвинительная речь была шедевром клеветы и подтасовок. Он произносил термины с таким сладким подобострастием, будто подносил судьям изысканное блюдо. ««Тени», господа? – его голос становился медовым. – Но разве Священные Тексты не учат нас, что тьма – это обитель Отверженного? Она не изучает тени, ваши милости. Она взывает к ним».

Чушь какая. Откуда он? Кто его натравил? Это жгучее недоумение не покидало меня все недели подготовки к суду. Тот, кто посмел меня оклеветать – давно отстал. Но этот… этот Винсент был одержим. В его глазах горел не просто карьерный расчет, а какое-то личное, почти фанатичное рвение, словно во мне он видел воплощение всех демонов, с которыми поклялся бороться.

Я не шелохнулась, и лишь едва заметная усмешка дрогнула в уголках моих губ. «Ну конечно, Винсент, продолжай в том же духе. Расписывай, какая я страшная. Прямо ведьма из баллады трубадуров, только без дракона. Интересно, они уже заказывают мой портрет для устрашения масс?»

Эта мысль должна была стать щитом, но ее пробивало трезвым и безжалостным осознанием. Я сцепила руки за спиной, и ноготь большого пальца, словно сам по себе, принялся вгрызаться в сухую кожу запястья, выдавая напряжение, которое я не позволяла себе показать. Холод мраморного пола, просачивавшийся сквозь тонкие подошвы туфель, был безжалостным напоминанием: один неверный шаг, одна слабина – и мой жизненный путь свернет на короткую и необратимую линию, ведущую от этого зала до тюремной камеры, а затем и до костра.

Эта чуждая, пробирающаяся внутрь мысль сдавила горло ледяными пальцами. «Но нет», – словно отгоняя морок, резко подумала я. – «Мы еще поборемся. Я не дам им этого сделать».

Мой адвокат, бледный молодой человек, нервно поправил очки. Его взгляд метнулся на меня, и я прочитала в нем не просто испуг, а стремительный, почти осязаемый расчет. Его взгляд скользнул по моему лицу, к судьям, и снова ко мне, будто он взвешивал на невидимых весах пепел моего будущего и цену своей репутации.

Но у нас есть козыри. Я их подготовила для защиты своих методов.

Хоть наш план и висел на волоске, у него был крепкий стержень: то, что говорил инквизитор, никак не касалось колдовских методов. Если ни один свидетель не расскажет о чудесах, которые он мог заметить в моем доме, – все будет хорошо.

Если… Если ни один из них не дрогнет под напором Бомона. Если никто не поддастся страху и не оклеветает меня и исход станет предрешенным, то все закончится хорошо.

Но ни один адвокат, ни одна ведьма не может контролировать людей. А этот инквизитор… он умел запугивать. Его настроение, его речь – все к этому вело.

От этой мысли дыхание застывало в легких ледяными кристалами. Казалось, еще мгновение – и я не смогу пошевельнуть ни рукой, ни ногой, парализованная мыслью: можно было выиграть все словесные дуэли, но проиграть из-за одного перепуганного человека. Мы с защитником понимали: в схватке с фанатичной Инквизицией помешанной на старых законах даже самый блестящий адвокат бессилен. Проиграв это дело, мой адвокат навсегда будет заклеймен как защитник еретиков, и его карьере конец. Но пока что все шло неплохо, и клиенты очень искренне, без прикрас, рассказывали о своих проблемах и той помощи, что получили.

Внезапно скрипнули засовы – медленно, словно нехотя. Тяжелые дубовые двери, беззвучно сидевшие в своих петлях, поплыли внутрь, и в зияющий проем хлынула тишина из коридора – густая, давящая, куда более громкая, чем любой грохот. Это заставило собравшихся поёжиться будто их окатили холодом.

– Лорд Даррион де Верден, Первый Инквизитор Королевства и Глава Ордена Огненного Клинка, просит слова! – голос пристава дрогнул на последних словах, и даже непробиваемый Бомон замер, гадкая ухмылка сползла с его губ, выдавая непонимание.

В наступившей мертвой тишине шаги Лорда отдавались раскатистым эхом. Он прошел мимо оторопевшего Бомона, не удостоив того взглядом, и остановился перед судьями. Его лицо было бледным и непроницаемым, но его взгляд обладал тихим гудением высокого напряжения – от него немел язык и холодело сердце.

«Ну, вот и все…» Мои ноги слегка подкосились.

Как я оказалась в этой ситуации? Сейчас расскажу. Предлагаю перенестись в самое начало.

Глава 1. Новоселье с сюрпризом

Воздух в пригороде пах иначе. Не дымом родительских каминов, пропитанным нотками сушеных трав и старой магии, а пылью проселочной дороги, спелыми яблоками из чужого сада и едва уловимым ароматом свободы. Им я и дышала, стоя посреди улицы Семи Ветров, вглядываясь в очертания своего нового дома.

Правая рука вцепилась в ручку чемодана с моим скромным арсеналом: пара практичных платьев, джинсы и теплые свитера. В другой, уже отчаянно занывшей, покоробилась картонная коробка, пахнущая типографской краской, клеем и мудростью. «Основы психоанализа», «Архетипы и коллективное бессознательное», «Искусство слушать» – моя главная опора в предстоящей битве за умы, души и собственное благополучие.

Я поставила коробку на придорожную траву. Встряхнула кисти, разминая затекшие пальцы. Междугороднее такси, пыхтя, дало задний ход, чтобы развернуться на узкой дороге, и вскоре скрылось за поворотом, оставив меня наедине с моим будущим.

Тишина.

И вот он. Мой личный Эдем. Моя Атлантида. Мой… слегка потертый двухэтажный домишко в пригороде столицы.

Ну что ж, Марибель, поздравляю себя с новосельем, – мысленно провозгласила я, окидывая владение критичным, но любовным взглядом новоиспеченной хозяйки. – Взгляни на эту аутентичную фактуру! Дом из потемневшего от времени дерева. Приземистый, он будто врос в землю под тяжестью собственных лет. Когда-то его, должно быть, выкрасили в жизнерадостный голубой. Теперь краска облупилась, обнажив серую, потрескавшуюся древесину. Создав тот самый аутентичный эффект «а-ля забытый склеп». Такой брутальный. Такой… провинциальный шик.

Мой взгляд скользнул по ставням, которые держались на честном слове и, я подозреваю, на молитвах прежних хозяев. А эти милые щербинки? Наверняка, работа местных дятлов на минималках, увлекающихся абстрактным искусством. Это даже добавляет шарма.

С противоположной стороны забора послышался визг – стайка детей носилась по участку с деревянными мечами. Один из них, запыхавшийся, на мгновение прилип к забору и уставился на мои рыжие волосы, вытаращив глаза, будто я была не рыжей, а, скажем, ярко-фиолетовой.

Я лишь фыркнула, чувствуя, как уголки губ сами ползут вверх. «Добро пожаловать в Ривервуд, Прескотт. Теперь ты местная достопримечательность».

И хотя эти глаза говорили, что я здесь чужая, по телу разлилась странная уверенность, будто кто-то влил мне в жилы свинец. Я перестала чувствовать дрожь в коленях. И тогда я стала смотреть на свой дом иначе. Это был не просто дом. Это моя крепость. Моя твердыня. И самый громкий манифест моей независимости. Пока что немного кривобокий и нуждающийся в срочной терапии, но зато мой.

Не комната в родительском поместье, где каждый портрет предков смотрит на тебя с укором: «В наши времена магию уважали, а не в чужой голове ковырялись болтовней!» – и не глухая деревня, где все друг у друга на виду. Здесь… здесь будет настоящий поток клиентов. Обязательно будет. Просто нужно поверить. И починить крыльцо, которое мило скосилось набок, словно предлагая каждому гостю сделать реверанс перед входом.

Но, ничего… Конечно, придется воспользоваться несколькими незаметными заклинаниями для укрепления фундамента. Скромных, почти бытовых – чтобы сама Инквизиция не заподозрила, что здесь творят нечто большее, чем просто наводят уют.

Если бы я тогда знала, что самой сложной диагностике подвергнется не преображение дома, а мои легальные методы, и что у Инквизиции на сей счет будет особое мнение… Но это будет потом. А пока…

Мимо меня, с оглушительным ревом проехал странный автомобиль. С виду старый, но его хозяин явно был оригинален и поставил свою тарантайку на ну очень большие колеса. Выглядело это, мягко говоря, странно. За рулем парень лет двадцати пялился на меня так, будто увидел привидение.

А я застыла на гравийной дорожке, не смея двинуться вперед. «Хмм… С чего бы начать великому психологу», – подумала я, снова ощутив, как ноет спина. Этот ужасное такси с убитой подвеской и бездорожье давали о себе знать. Возможно здесь и правда нужно выбирать колеса повыше.

Что ж, начну с постановки цели. Итак, цель номер один – добраться до входной двери. Не растерять по пути последние капли оптимизма. И не развернуться с чемоданами обратно, к родительскому дому.

Зайду в дом. Поставлю чайник. И все будет хорошо! – мысленно пообещала самой себе.

Я выпрямила спину, почувствовав, как по телу пробежала знакомая волна энергии – смесь адреналина и магии, всегда бушевавшей во мне в моменты решимости.

«Погнали» – прошептала я, и этот шёпот прозвучал как заклинание, разрывающее чары нерешительности. С этого самого момента начинается история Марибель Прескотт – не просто ведьмы из знатного рода, а будущего целителя душ и легендарного психолога. Ну, или женщины, которая в одиночку будет поднимать покосившийся дом. Взгляд на картонную коробку с книгами по психоанализу вызывал прилив уверенности. Взгляд на покосившееся крыльцо – приступ здоровой паники. Теперь я владелица этого ветхого царства, который был моим пропуском в новую жизнь, по адресу: Графство Кентвейл, поселок Ривервуд, улица Семи Ветров, дом сорок шесть.

Если бы стены этого дома умели говорить, они бы, наверное, ахнули от того, что узнали о своей новой хозяйке. Потому что за плечами у меня тянулся не просто шлейф из пыли с проселочной дороги, целая вереница магически одаренных предков. Их портреты, уверена, сейчас хмурятся на меня из потустороннего мира.

Да, я из тех самых Прескоттов. Потомственная светлая ведьма. Звучит гордо, не правда ли? Почти как титул «Её Величество Головная Боль Инквизиции». Всю мою жизнь эти слова висели на мне не мантией, а смирительной рубашкой, сшитой на вырост. Самой природой мне вручили ядерный реактор, а в придачу – инструкцию, состоящую из пары слов: «Будь осторожна». Миллион возможностей, и на каждую – запрет.

Нога нащупала в траве что-то упругое. Я наклонилась, и пальцы сами собой сомкнулись вокруг стеблей полыни. Они были шершавыми и холодными, но аромат, горький и чистый, ударил в нос, заставив на секунду остановиться. Размяв стебли в пальцах, я вдохнула её горьковатый, чистый запах.

«Конечно, можно найти и обходные пути этих запретов». С этим приятным осознанием я сунула полынь в карман с чувством легкого, почти детского торжества – пригодится для успокоительных саше. Первый дар этого места.

– Наш мир – это место, где волшебство находится под строгим контролем Инквизиции. Малоодарённых магов, вступивших на темный путь, просто «усмиряли» – опаивали специальным зельем, и запирали в камеру. Унизительно и скучно. Ну, а таких, как я… – я мысленно указала на себя пальцем. – Нас же, сильных было мало, но наша мощь – не искорка, а пламя, поэтому нас – сжигали. За малейшую провинность.

В этот момент я споткнулась о скрытый в траве кирпич и едва удержала равновесие. «Вот и символизм», – с иронией подумала я, отпихивая его ногой. Гуманного оружия против бушующей в нас силы так и не изобрели. Что поделать, проще уничтожить, чем понять и принять.

Хотя с другой стороны… Если бы сильно одаренный маг встал на темную сторону, я была бы на стороне Инквизиции. Мало ли что у него в голове…

Я остановилась у старого, иссохшегося пня на своем новом участке, положила на него ладонь. Древесина была мертвой и холодной.

Моя семья нашла идеальный баланс между служением и свободой. Нас уважали при дворе. Даже Инквизиция относилась к нам с подчеркнутой корректностью, предпочитая вежливые визиты открытым проверкам. Мы были этакими придворными ювелирами, только вместо бриллиантов гранили магию – красивую, отточенную и полезную для системы.

Я остановилась и провела рукой по шершавой коре старого дерева у забора. И, почти не думая, послала крошечный, скупой импульс – просто проверить, есть ли в нем еще жизнь.

В ответ по руке пробежало слабое покалывание, словно кто-то провел по коже перышком изнутри. Не исцеление, нет. Но на одной из высохших веток тут же, на моих глазах, набухла и лопнула почка, выпустив пару бледно-зеленых, нежизнеспособных листков. Они продержались секунду и увяли. Я резко рванула руку от коры, как от раскаленного железа, и сделала шаг назад, врезавшись плечом в забор. Глаза сами собой заскользили по окнам соседских домов в поисках свидетелей. Я знала, что этот поступок был рискованным, так как и тут и там на меня из-за своих заборов поглядывают соседи. Сейчас, даже такая кроха могла привлечь нежелательное внимание.

Настоящую силу не выставляют напоказ. Даже если проверяющие органы о ней знают, лишнее внимание ни к чему.

Уменьшить дар невозможно. А игнорировать магические потоки – все равно что подписывать себе приговор. Знаете, бывает, люди годами сдерживают эмоции, а потом срываются на близких? Это цветочки. С магией все иначе. Сдерживая силу, не накричишь на мужа – скорее, взорвешься сама. В прямом смысле.

Люблю ли я свой дар? Безусловно. Но когда за тобой пристально следят, он становится не только благословением, но и проклятием. Поэтому в нашей семье вошли в привычку тихие, бытовые ритуалы. Направлять излишки магии саду, реке, лесу…

Внезапно из-за угла дома с радостным лаем прибежала крупная дворняга, виляя хвостом. Она, не сбавляя скорости, тыкалась мокрым носом в мои руки, требуя внимания. Я машинально почесала ее за ухом.

«Какой милый». Вот бы и мои дилеммы решались помахиванием хвоста.

Свист хозяина послышался из-за забора. Пес вскочил и помчался прочь, оставив меня наедине с собой.

Я резко выдохнула, снова ощущая тяжесть на плечах, и отогнала наваждение прошлого. Пальцы сами впились в ручку чемодана, пока я представляла эти вежливые, удушающие визиты Инквизиции. Кожа на костяшках побелела. Нет уж. Быть вечной слугой системы, вечно доказывающей свою благонадежность… это было не для меня. У меня был свой дар, и я нашла ему иное применение.

Именно поэтому я здесь. Помогать людям – у нас в крови. Только я выбрала для этого иной путь – лечение души. Психотерапия – мой осознанный выбор. А мой дар как всегда будет моим верным союзником в помощи людям.

Но для начала нужно помочь этому дому… Я обвела взглядом свой участок. Земля… она была не просто бедной. Она была истощенной, безжизненной, словно ее век назад покинула душа.

Ничего, – прошептала я, и в голосе зазвучали стальные нотки, унаследованные от длинной вереницы ведьм Прескотт. – Ничего. Подлечу.

Совсем скоро здесь все заиграет яркими красками.

В моем воображении участок мгновенно преобразился. Вот здесь, у забора, я высажу лаванду. Пусть её аромат встречает каждого гостя, смывая тревогу и успокаивая нервы. Это поможет клиентам заметить результаты терапии. А там, на солнечном склоне, – шалфей. Для ясности ума. И, конечно, жасмин. Кусты роз по краям крыльца – это не только красиво, но их шипы и лепестки понадобятся для зелий.

Перед домом должно быть не пафосно, а уютно. Чтобы сама атмосфера была частью терапии.

Я снова посмотрела на дом, и на этот раз он показался мне не склепом, а чистым холстом. Грязным, потрескавшимся, но бесконечно многообещающим.

Рука, державшая картонную коробку, уже отчаянно заныла, напоминая, что пора наконец-то перейти от планов к действию. Решительным шагом я направилась к крыльцу. Оно было прочным, хоть и скрипело под ногами – предыдущие хозяева явно не стали экономить на стройматериалах, ну кроме краски.

Поставив чемодан на прочные, хоть и облупившиеся доски, я пристроила коробку на чемодан, придерживая её согнутым коленом, и принялась рыться в кармане джинсов в поисках ключа. Тот самый ритуал посвящения для любого нового жителя: впервые открыть собственную дверь.

Ключ показался на удивление холодным. Я вставила его в замок. Сначала он уткнулся во что-то мягкое, не желая подчиняться. «Ну нет, – проворчала я, – мы же договорились». Я нажала плечом на дверь, повернула ключ сильнее, механизм поддавался туго, с глухим ворчанием, будто нехотя пробуждаясь ото сна, и казалось, вот-вот застрянет. Устав, я ослабила хватку. С третьей попытки ключ поддался, но сделал это с таким громким ЩЕЛЧКОМ, будто внутри сломалось что-то важное. «Вот и отлично. Первый акт вандализма совершён. Надеюсь, страховка это покрывает».

Дверь открылась, сопровождая это долгим, стонущим СКРИПОМ. Он, казалось, вибрировал в самых костях дома. Не просто звук, а настоящий голос – хриплый, недовольный, но впускающий. «О да, – фыркнула я. – Великолепно. Настоящая звуковая дорожка для фильма ужасов. «Вход в обитель проклятых», сеанс начинается».

Подхватив коробку и вкатив чемодан, я переступила порог. И меня обнял воздух. Он был густой, неподвижный, пропахший пылью, старым деревом и тишиной, которая осела здесь за то время, что дом пустовал. Я поставила коробку на пол. Звук её касания с половицами прозвучал оглушительно громко, нагло нарушая покой. Пыль закружилась в луче света, словно стайка миниатюрных призраков, возмущенных нарушением их покоя, и я чихнула дважды, громко и размашисто. Эхо гулко прокатилось по пустым комнатам.

– Будьте здоровы, – саркастически прошептала я себе в носовой платок, – Что, страшно? Мне тоже немного не по себе.

Я замерла на секунду, позволив глазам привыкнуть к полумраку.

Ну, здравствуй, новая жизнь. Теперь начнется все самое интересное. В этот момент где-то наверху с грохотом скатилось и разбилось что-то мелкое и, вероятно, стеклянное. Я вздрогнула и замерла, прислушиваясь. Больше ничего. Лишь за окном настойчиво стучал дятел, будто поторапливая меня.

Просторный коридор встретил меня зияющим пространством и парой-тройкой призраков мебели, накрытых простынями. Но я уже представляла будущее этого дома.

Вот здесь, прямо по коридору, напротив входной двери, – мой кабинет. Поставлю письменный стол у окна, чтобы свет падал через плечо. Два кресла: для меня и для клиента – не слишком глубокие, чтобы не утонуть, но и достаточно удобные, чтобы решиться на искренность. И диван! Обязательно нужен диван! Такой уютный, такой удобный, для тех, кому легче говорить с потолком, чем с глазами психолога.

Конечно, пока непонятно будут ли вообще сюда приходить, ведь я еще мало что умею. «Справлюсь ли я, когда передо мной сядет не условный «невротик», а человек с настоящей болью?» – от этой мысли внутри всё сжалось, и я физически почувствовала пустоту в животе. При мысли о предстоящих клиентах воздух в легких стал густым, как сироп. Горло сжалось, и я сглотнула, пытаясь протолкнуть обратно подступающую тошноту. «Справлюсь ли я?» – застучало в висках. Однако, это моя мечта и я сделаю для этого все, что в моих силах! Отгоняя тревожные мысли направилась дальше.

А вот здесь, слева, в самой гостиной… Боже, здесь же столько места! Я представляю, как однажды этот зал наполнится светом и смехом. Я обязательно заведу друзей, буду приглашать гостей. Здесь будут шумные, веселые компании, мы будем играть в настольные игры или устраивать тихие вечера с душевными разговорами с подругами. Тут, что-то внутри меня, тлеющее до этого угольком одиночества, вдруг вспыхнуло таким ярким и тёплым предвкушением, что аж дух захватило.

Здесь же, вдоль длинной стены – книжные шкафы. Я мысленно расставила свои книги: солидные тома Фрейда, Юнга, Перлза… Книг у меня много. Моя настольная армия в борьбе с человеческими демонами. И моя профессиональная опора. А рядом – кое-что для души: любимые романы и повести для легкого чтения. Самые интересные поставлю поближе, чтобы было удобно доставать, когда захочется провести уютный вечер с пледом, книгой и ароматным какао.

Глядя на воображаемые корешки, я невольно улыбнулась, погрузившись в воспоминания. Я, как и все обычные люди, окончила школу, университет, магистратуру. Затем прошла длительные курсы повышения квалификации. Психоанализ стал моим основным методом, а для души – добавила арт-терапию. Параллельно с этим, конечно же, шла работа над собой. Ох, и трудно же мне пришлось: сложно, знаете ли, скрывать сильнейший дар от психоаналитика! Как объяснить все свои страхи и внутренние конфликты, если ты не можешь открыто сказать, откуда они появились? Долго скрывать не получилось – пришлось взять с психотерапевта клятву верности и неразглашения моих тайн. Зато после этого работа пошла живенько! В итоге я перестала зависеть от родителей. Да, они помогли с деньгами на этот дом. Это их прощальный подарок моей прежней жизни. Но отныне скрипучий пол под ногами и треснувший подоконник здесь – только моя забота и моя ответственность. И это не просто недвижимость. Это материальное доказательство моей свободы. Тот самый физический акт, который поставил точку в одной жизни и открыл другую.

Я снова окинула взглядом гостиную, и мои мечтательные планы на будущее столкнулись с суровой реальностью в виде слоя пыли на подоконнике. – Ладно, Прескотт, хватит витать в облаках. Продолжим осматривать все свои владения, – отругала я себя.

Из гостиной вела еще одна дверь. Я толкнула ее, и меня встретила просторная, уютная кухня. Сквозь пыльные занавески пробивался солнечный луч, высвечивая кружащие в воздухе пылинки. Здесь пахло по-другому – не старой древесиной, а едва уловимыми нотами прошлых обедов, чая и чего-то простого, домашнего. Идеальное место для утреннего кофе, где можно собраться с мыслями перед рабочим днем, и для вечерней чашки чая, когда нужно отключиться от всех мыслей.

Мой взгляд сразу выхватил в углу идеальное место для низкой, мощной плиты – такой, чтобы на неё уверенно встал медный котёл. А напротив – короткий диванчик, застеленный мягким пледом. Здесь, под бульканье особого зелья, я буду подглядывать в клиентские сны, в которых прячутся все ответы на их запутанные истории.

Покидая кухню, я с легкой улыбкой провела рукой по косяку двери. «С тобой мы ещё договоримся», – пообещала я этому пространству будущих открытий.

Лестница на второй этаж встретила меня дружным скрипом. Каждая ступенька предупреждала: «Готовься, тут всё со смыслом и характером».

Первой комнатой наверху оказалась спальня. «Прекрасно! После всех сегодняшних потрясений единственное, что по-настоящему манит, – это горизонтальное положение», – с облегчением подумала я.

Но, кстати, помимо кровати и комода, здесь нужно кое-что ещё. Для моей… особой библиотеки явно понадобится хороший потайной шкаф с крепким замком. Или, что более вероятно, с парой незаметных защитных заклинаний. Всё-таки «Травник светлой ведьмы» как-то не вяжется с «Толкованием сновидений» на полке у психолога. Хотя, если подумать, обе книги о том, что скрыто от глаз. Так что, возможно, они прекрасно уживутся. Но мой гримуар… Нет. Его точно никому показывать нельзя.

Рядом с моей спальней располагалась ванная комната. И, о чудо, она была не просто функциональной, а просторной и светлой! уголки губ сами потянулись вверх. «Теперь здесь определенно можно жить!» – с облегчением подумала я. На первом этаже я углядела лишь скромный санузел для гостей, а здесь… здесь можно было помечтать о настоящей ванне с пеной после долгого дня, полного клиентов и налаживания быта. Настоящий оазис будущего спокойствия.

Возле ванной я заметила еще одну дверь. Открыв ее, я оказалась в небольшом помещении без окон. Пахло затхлостью и кедром. Я нащупала выключатель. Лампа мигнула раз, другой и сдалась, оставив меня в полумраке. Но луча света из коридора хватило, чтобы увидеть: на дальней стене кто-то из прежних хозяев прибил огромное, пыльное зеркало в резной раме. И тут же, в его глубине, мелькнуло движение! Я издала звук, средний между воплем затравленного суслика и проклятием, и отскочила, резко ударившись спиной о косяк. Только через секунду до меня дошло, что это было мое же отражение, поднявшее руку, чтобы смахнуть паутину. Сердце бешено колотилось. «Фух, ну и напугало же ты меня».

Я огляделась. Пазл в голове мгновенно сложился. Гардеробная! Идеально. Боже, спасибо! Я всегда об этом мечтала! Хоть родовое поместье Прескоттов и было величественным, но мои детские мечты о личном пространстве для платьев и свитеров разбивались о суровый вердикт: «Напрасная трата пространства, Марибель. Одежда и так прекрасно помещается в шкаф». А я – девочка. Я хочу гардеробную, где всему найдется свое место, и не придется в бою запихивать на полку очередной вываливающийся свитер. Я сделала шаг внутрь, и пол подо мной жалобно застонал. Мое отражение, бледное и уставшее, улыбнулось мне из глубины времен.

Ну что ж, второй этаж оказался столь же прекрасным, как и первый. Идем вниз, заглянем в пристрой рядом с домом.

Здесь меня ждала влажная прохлада, пробирающая кожу. Я невольно похлопала себя по плечам, пытаясь согреться. Пришлось щуриться, продираясь взглядом сквозь сумрак, который клубился здесь из-за крошечных окон. Мой взгляд упал на порог и тут, прямо передо мной лежала дохлая мышь. Я с визгом запрыгнула на какую-то тумбу, сердце застучало где-то в горле. Какое-то время я просто на нее смотрела, пытаясь убедиться в ее смерти. «Ну, привет от местной фауны», – прошептала я, отодвигая ее за дверь найденным орудием, похожим на бывшую щетку для пола. Это была первая жертва на пути войны с хаосом. И она отрезвляла лучше любого кофе.

Смахнув паутину с лица, я отодвинула пыльные занавески, впуская свет. Здесь будет святая святых. Моя творческая лаборатория. И храниться мой клад.

Я представила полки с котлами, пучками сушёных трав и стопками воска для моих… Особых свечей. С ними работа пойдет на много продуктивнее. От этой мысли губы расползлись в хищную улыбку. Шикарная вещь, скажу я вам!

Отлично! Я еще раз обошла весь дом. Каждая комната отвечала мне тихим эхом и шёпотом будущих перемен. Остановившись в гостиной, я порадовалась имеющемуся ковру. Он, похоже, видел ещё Наполеона… «Но скажем прямо, он божественно мягкий! Да и модно сейчас – ковры с потертостью» – рассмеялась я, ощупывая ногой вязкий ворс. В воздухе всё ещё витала пыль, но я уже чувствовала, как дом постепенно наполняется чем-то своим – ароматом будущих травяных сборов, воска и старой бумаги. Атмосфера, которая сама по себе будет лечить и помогать клиентам обходиться без помощи антидепрессантов.

Усталость от дороги напомнила о себе. Даже руку поднять было сложно, но отступать было некуда. Внутри поднялся ураган решимости. Всё, хватит планировать. Пора действовать.

– Начну с кабинета, – объявила я пустому дому, будто предупреждая его, чтобы успел подготовиться.

Моим взором завладел массивный диван, гордо восседавший в центре комнаты, будто ожидая, когда его начнут анализировать.

– Ну, конечно, – фыркнула я. – Центр вселенной. Не иначе. Сейчас мы это исправим.

Я упёрлась руками в его спинку. Почувствовала, как мышцы спины напряглись в ответ на вызов. Диван не поддался. Пришлось надавить сильнее, отталкиваясь ногами об пол. – «Сдвинешься ты у меня, монстр мебельный…»

Я сделала рывок. Диван со скрипом сдвинулся на пару сантиметров. И тут раздался треск. Громкий, нехороший. Но не дивана.

ЭТО БЫЛ ПОЛ!!!

Я застыла в нелепой и опасной позе, вцепившись в спинку дивана, как утопающий за соломинку. Одна нога до колена висела в пустоте, вторая была больно подогнута под телом. В висках тут же застучало. Зрение поплыло. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу, заставив мир замереть на секунду.

Сердце колотилось с бешеной скоростью. «Что, чёрт возьми, только что произошло?»

Только когда первый шок отступил, я позволила себе оглянуться.

– Ну просто замечательно! Дно официально пробито! Этого только не хватало, – прошипела я, чувствуя, как мышцы спины мгновенно одеревенели, смешавшись с резкой болью в колене.

Глава 2. Дождь по скидке

Итак, экскурсия в подполье собственного дома успешно состоялась. Я, Марибель Прескотт, потомственная светлая ведьма и дипломированный специалист по устройству человеческих душ, для начала успешно разобралась с устройством собственного пола. Прямо в него. И надо же было так изящно облажаться – не просто провалиться, а сделать это с грацией падающего мешка с картошкой, да ещё и украсив падение эффектным ударом грудью о диван.

– Браво, Прескотт, – прошипела я, пытаясь отдышаться. – Настоящий перформанс «Ведьма в ловушке». Жаль, зрителей нет.

Глоток воздуха застрял в горле, став колючим и холодным. Боль от падения сменилась на нечто иное – ледяную волну этого внезапного обрушения реальности – в прямом и переносном смысле. Одна секунда – ты полна надежд и планов; следующая – висишь над дырой в полу, вся в пыли и с разбитым коленом.

Но долго предаваться панике – не в моих правилах. Это просто неэстетично. К тому же, раз уж дом решил устроить мне испытание на прочность с таким размахом, грех не ответить ему тем же.

– Ну что ж, – провозгласила я в тишину комнаты, – принимаю твой вызов, о мой новый ветхий Эдем! Но учти, я не из тех, кто сдаётся после первого же щелчка по носу. Особенно если этот щелчок наносит урон моим новым джинсам.

Осторожно, стараясь не расширить пробоину, я высвободила ногу. Джинсы были испорчены – огромная дыра на колене и чёрные разводы по всей голени. «Элегантно, Марибель. Очень элегантно. Теперь твой стиль можно описать как «провинциальная руина с элементами подпольного шика»». Попробую исправить это позже.

Первым же делом нужно было оценить масштаб катастрофы. Опираясь на диван, я медленно поднялась, проверяя, выдержат ли соседние доски. Выдержали. Пусть и с подозрительным скрипом. Отлипнув от своего спасительного островка, сделала шаг назад и наконец рассмотрела «творение» бывших хозяев.

– Ах, вот оно что! – рассмеялась я, подойдя ближе. – Так вот зачем этот монстр стоял именно здесь! Не центр вселенной, а самый настоящий агент под прекрытием! Гениально! Продать дом с гнилым полом, прикрыв его диваном – это надо было додуматься. Наверное, продавая дом хрупкой девушке, считали, что она будет слишком утончённой, чтобы двигать мебель. Ошиблись, дорогие мои, ошиблись!

Я наклонилась, заглядывая в провал. Там пахло сырой землёй и старыми тайнами.

– Ну что, привет подполью! – сказала я в дыру. – Рада познакомиться. Я твоя новая хозяйка. И, кажется, мы только что столь драматически ускорили процесс нашего знакомства. Надеюсь, ты не обиделся?

Из провала на меня пахнуло холодом. Я представила, как здорово было бы, если бы там оказался не просто мусор, а, например, потайной ход. Вдруг предыдущие хозяева были не простаками, а шпионами? Или контрабандистами? Или просто очень скрытными любителями старого вина, которое теперь могло бы достаться мне в качестве компенсации за испорченные джинсы?

– Ладно, мечтать о подземных сокровищах будем потом, – оторвала я себя от фантазий. – Сначала нужно убедиться, что я не провалюсь куда-нибудь ещё.

Я сделала ещё шаг, наступая только на те доски, что выглядели потолще и не скрипели под ногой. Комната внезапно превратилась в минное поле, где каждая половица могла оказаться предателем. Это было одновременно страшновато и забавно. Настоящий квест «Найди путь к выходу, не провалившись в подполье».

Затаив дыхание, я прислушалась к скрипам пола. И тут… я услышала его. Новый звук. Тихий, но настойчивый. Кап-кап-кап.

Я подняла голову. С потолка прямо над диваном падали капли. Сначала редкие, потом всё чаще. Я замерла, глядя на эту капель, и меня осенило.

– Ох… – прошептала я. – Серьёзно?

Все еще опасаясь делать резкие движения, я смерила взглядом скромную протечку над диваном. – А я-то думала, дом готовит мне грандиозный потоп с водопадами и радугой. Ан нет – обычный осенний плач. Скромно. Экономно. Без лишних спецэффектов. Прямо как жизнь провинциального актёра – все эмоции есть, но масштаб не впечатляет.

Кап-кап-кап – упрямо отбивала свой грустный ритм очередная небесная слеза, пробившая оборону моей крыши. Я проследила за одной из капель – от пятна на потолке до финального всплеска на бархате дивана. Рукой подозвала стоящую на подоконнике и неизвестно зачем здесь оставленную кружку.

– Боже мой, – вдруг рассмеялась я, – да вы посмотрите на этого наглеца! Скромный дождик снаружи, а этот… этот пафосный водный декламатор устроил тут целое представление! Драматическая пауза, трагическая пауза… Настоящий артист! Должно быть, он мечтал о карьере в опере, но судьба закинула его в потолок моего нового дома.

Я сделала реверанс, поклонившись потолку:

– Браво, маэстро! Ваше исполнение роли «Неотвратимой сырости» просто бесподобно! Жаль, грим подтекает.

Постояв ещё мгновение, я решительно хлопнула в ладоши:

– Что ж, раз уж в моём новом доме поселился такой творческий экземпляр, придётся и мне соответствовать. Пойду поищу для него достойную сцену – например, жестяное ведро с хорошей акустикой. Авось, из него выйдет неплохой перкуссионист.

И, подмигнув своему новому «артисту», я отправилась на поиски спасательного снаряжения. Чувствую, что наша с домом игра только начинается – и правила этой игры явно будут не скучными. Ладно, пора переходить от театрального анализа к практическим действиям.

На поиски вёдер отправилась на кухню – кажется, видела там что-то подходящее, ну и кастрюли тоже сгодятся. Идти пришлось осторожно, наступая только в проверенные места. Травмы сейчас ни к чему.

Кое-как собрала целый арсенал: ведро, эмалированный таз и две кастрюли разного калибра. Поднялась наверх оценить масштаб катастрофы и расставила ёмкости под самыми активными протечками, и комната мгновенно преобразилась – теперь она напоминала то ли абстрактную инсталляцию, то ли лагерь выживальщика после апокалипсиса.

– Да чтоб тебя! – мысленно рявкнула я на саму себя, на дом, на сломанный пол. Пока расставляла кастрюли. – Опять эти эмоциональные качели заливают все вокруг? Хоть бы ураган был, что ли, с размахом, а то… капель. Унизительно… И вот незадача. Вызвать дождь куда проще, чем остановить.

Управляя вёдрами, я погрузилась в размышления. Помнится, как-то в детстве я сильно переживала из-за Стефана, моего одноклассника. Тот сломал мою куклу. Я была безутешна. Из-за переживаний магия бушевала во мне с нереальной силой. Тогда… Совершенно случайно… я вызвала такой сильный ливень… Помню, выли сирены, по громкоговорителям, строгим голосом объявляли: «В городе чрезвычайное положение, просим без надобности не выходить из укрытий.»

Стихия бушевала несколько дней. Мои старшие родственники совместно с инквизицией пытались ее успокоить. К счастью, никто не подумал, что этот кошмар могла устроить малышка Марибель. Сначала все же подозревали старшее поколение семьи Прескотт. Однако, старший инквизитор решил, что нашей семье не логично было тратить столько сил и ресурсов на восстановление нормальной погоды, реконструкцию разрушенных зданий и уборку территории магическими методами.

Другие сильно одаренные маги жили отдаленно и их следов найти не удалось, поэтому решили, что это естественное стечение обстоятельств, просто в город пришел ураган.

А в другой раз, я совершенно случайно восстановила обмелевшую реку, готовую окончательно высохнуть. Магический импульс был так силен, что я не только увеличила поток чистой воды, но и… зародила в водоёме рыбок… милых, хищных пираний. Теперь недалеко от того леса, где и так хватало диких животных, можно было встретить не только медведя, но и поймать… или быть укушенным большими пираньями.

Но всё это было случайностью – я светлая ведьма! Просто очень эмоциональная, вспыльчивая и сильная. Со временем я научилась контролировать и силу, и эмоции. И нашла приемлемый способ выпускать и то, и другое.

Я вздохнула, глядя на свой скромный бытовой потоп. «Пытаться останавливать такой мелкий дождь волшебством – только силы тратить. Пережду».

К тому же, я нашла более элегантное решение. Вместо беготни с полными вёдрами я просто направляла лёгкие магические импульсы. Наполненные ведра и кастрюли послушно скользили по полу в сторону кухни. Там опорожнялись в раковину и возвращались на свои места под капающие струйки. Получился этакий магический конвейер. «Ха! Сладких снов коварный замысел! Я справляюсь!» Экономия сил и времени – вот что главное для современной ведьмы-предпринимателя!

Дождь между тем начал стихать. «Мда-а…» – подумала я, глядя на свою импровизированную систему. – Масштаб катастрофы на меня одну был впечатляющим!

Дождь стих так же внезапно, как и начался. Последние капли с потолка звонко падали в почти полные вёдра. Ставили точку в этом абсурдном представлении.

Я вздохнула и провела рукой по воздуху, мысленно направляя магический импульс. Вода из всех ёмкостей дружно поднялась в виде блестящих шаров и плавно устремилась в раковину на кухне. Ещё одно легкое движение – и мокрые пятна на полу и стенах исчезли, словно их и не было. Волшебство бытовой магии – великая вещь. Жаль, на саму дыру в полу и прохудившуюся крышу оно не распространялось.

Теперь, когда потоп был локализован, можно было оценить масштабы катастрофы. Я осторожно обошла комнату, внимательно вглядываясь в пол и потолок. Результаты осмотра оказались неутешительными.

– Прекрасно, – пробормотала я, обнаружив ещё одно подозрительно прогибающееся место у книжной полки. – Не дом, а швейцарский сыр. Только менее аппетитный и значительно более опасный для передвижения.

Тем временем начало вечереть и в комнате становилось темно. Я с решительным видом подошла к выключателю и щёлкнула им. Ничего. Ещё раз. Снова никакого отклика.

– Серьёзно? – удивлённо произнесла я вслух. – ну как так-то?

Я проверила выключатель в коридоре – та же история. Затем обошла все комнаты, тщетно щёлкала всеми встреченными выключателями. В спальне, в гостиной, на кухне… Ни одна лампочка не подала признаков жизни. В завершение я воткнула в розетку найденный в ящике старый фен – на всякий случай, мало ли. Тишина. Мёртвая, абсолютная тишина.

– Слава богу я не растратила ресурсы на дождь, – пробормотала я, ощущая, как по телу разливается знакомая магическая энергия. – Видимо, они мне понадобятся для создания чего более практичного. Легким движением руки я создала над ладонью фаербол – небольшой, но яркий, будто поймала и приручила кусочек солнца. Пламя послушно замерло в воздухе, освещая комнату куда уютнее, чем любая люстра. С этим магическим фонарём я отправилась осматривать электрощиток. Тот выглядел древним и подозрительным.

– Что ж, – подвела я итоги, любуясь игрой магического пламени в своих ладонях. – Или электричества во всём посёлке нет, или проводка здесь ещё со времён первого свечного заводика. Учитывая моё везение сегодня, склоняюсь ко второму. Похоже, список необходимого ремонта удвоился. Ну что ж, хотя бы со свечами я на «ты».

Сфера в руках вспыхнула ярче, будто поддерживая мою мысль. Да, электричества не было, но магия – всегда со мной. И сегодня она помогла мне пережить потоп, и теперь освещала мне путь в моём новом, слегка дырявом, но уже таком родном доме.

Странно, но при покупке дом показался мне достаточно стойким. Я, конечно же, осознавала, что понадобится ремонт, но думала обойтись лишь фасадом. Интересно, легче тут все снести и отстроить заново или делать ремонт постепенно?

– Так, Марибель, хватит! – вслух одернула я себя. – Не унывать! Не сдаваться! С домом всё будет хорошо! Главное – действовать поэтапно.

Первым делом я распахнула окно в гостиной. Ворвался свет, хлынул воздух, пахнущий омытой ливнем листвой. Дождь прибил пыль снаружи, но внутри всё ещё витал её затхлый запах, смешанный с ароматом старого дерева и сырости. Проветривание стало моим первым маленьким шагом к превращению этого помещения в нечто обитаемое.

И пока фаербол мягко освещал пространство, я оценила расположение протечек. Стоп! Гостиная оставалась практически сухой! Лишь одно небольшое пятно на потолке возле окна. И диван здесь выглядел куда надёжнее. Отличные новости – ночевать я буду здесь. Пусть и на диване, зато под относительно целой крышей. Завтра разберусь со спальней.

До ночи было еще далеко. Заходящее солнце заливало комнату тёплым светом. Я встряхнула головой, отбрасывая сомнения. Включился режим «спасателя». Если уж ночевать в гостиной, здесь должно быть хоть немного уютно.

– Начнём с уборки следов прошлых жильцов, – объявила я своему магическому шарику, который весело подпрыгнул в ответ.

Я принялась за работу, используя магию там, где это ускоряло процесс. Старые газеты сами скручивались в рулоны и отправлялись в мешок для мусора. Пыль с поверхностей исчезала по взмаху руки. Но некоторые вещи требовали личного внимания. В углу я нашла пожелтевший «Журнал мод» полувековой давности.

– Ага, – рассмеялась я, перелистывая страницы с немыслимыми сейчас фасонами. – Интересно, предыдущая хозяйка тут ворожила по этим картинкам или просто вкус пыталась выработать? «Как произвести впечатление на инквизитора с помощью плиссированной юбки» – должно быть, бестселлер того времени.

Я отложила журнал в сторону – вдруг пригодится для вдохновения или просто для поднятия настроения.

По мере уборки комната преображалась. Хлам исчезал, обнажая потенциал пространства. Но чем чище становилось вокруг, тем очевиднее была грядущая проблема: вечер в пустом доме без электричества грозил превратиться в унылое и тоскливое времяпрепровождение. Сидеть в темноте и слушать, как скрипят половицы? Нет уж, спасибо.

Я посмотрела на свой фаербол, который всё ещё терпеливо висел в воздухе.

«– Что ж, – сказала я в пустоту, – раз уж без свечей не обойтись, так пусть они будут моими фирменными. Пора опробовать мастерскую».

Я вспомнила про пристройку и свои запасы воска, трав и магических ингредиентов. Ну хоть какая-то польза от этого потопа. Нечего сидеть в темноте и киснуть. Лучше проведу время с пользой. Создам нечто красивое и нужное для будущей практики.

С этим решением на душе сразу стало легче. Я бросила последний взгляд на прибранную гостиную – да, здесь будет вполне комфортно переночевать. А сейчас… мой желудок напомнил о себе громким, настойчивым урчанием.

«Ах да, – с иронией вспомнила я. – Чайник. Планы на уютный чай. Прерваные падением в небытие и битвой со стихией».

Я направилась на кухню, и мой магический фонарик послушно поплыл следом. На стенах заплясали причудливые тени. Холодильник, разумеется, был пуст и безмолвен – без электричества он был просто красивым белым шкафом. К счастью, предусмотрительность – одно из немногих качеств, которые я унаследовала от матери. Вскрыв один из своих дорожных мешков я с торжеством извлекла оттуда заветные припасы: макароны и баночку тушенки – классику выживания для студентов, путешественников и начинающих владелиц дырявых особняков.

– Сегодня у нас на ужин шедевр кулинарного минимализма для отважной покорительницы новых земель, он же – «Макароны по-провальски». С фирменным соусом «Что бог послал». – провозгласила я, водружая на плиту кастрюлю.

Плита, к счастью, была газовая и мне удалось быстро разжечь огонь магическим импульсом – ибо проще было чиркнуть магией, чем искать спички.

Процесс готовки под магическим светом, в почти первобытной тишине пустого дома, оказался на удивление медитативным.

Я нашла кастрюлю – добротную, чугунную – и, щёлкнув пальцами, наполнила её водой из кухонного крана. Пока вода закипала, я вскрыла тушенку. Аппетитный аромат мяса и специй мгновенно наполнил кухню, вызывая слюнки. «Вот оно, истинное колдовство – способность простой банкой с мясом поднять себе настроение», – проворковала я, выкладывая тушенку на сковороду, которая сама заняла свое место на плите.

Через несколько минут кухня благоухала так, что позавидовал бы любой ресторан. Я смешала макароны с ароматной тушенкой, и передо мной встало самое настоящее произведение кулинарного искусства Марибель Прескотт.

Первый кусок был… божественным. Простым, сытным и невероятно вкусным после всего пережитого. «Завтра, – пообещала я себе, – первым делом отправлюсь в местную лавку. Нужно затариться едой, фонарем… и что-то придумать для моей крыши, как бы двусмысленно это не звучало.

Мысль о предстоящем походе за продуктами вызывала странное волнение. Это будет мой первый выход в свет как полноправной жительницы Ривервуда. Интересно, есть ли тут булочная с достойными круассанами?

Трапеза была невероятно вкусной. Горячая, простая еда вернула мне ощущение почвы под ногами, которого так не хватало после падения в подпол. Вот так всегда, – мелькнула мысль, пока я собирала посуду. Съешь что-то горячее – и мир уже не кажется таким враждебным. Хотя бы на время.

Мой взгляд упал на потертый чемодан в углу. Рука сама потянулась к нему.

Надо позвонить маме. Если я этого не сделаю, к утрату здесь высадится десант Прескоттов в полном боевом снаряжении: папа с заклинаниями для фундамента, бабушка с ритуалами против сырости и дядя Бенедикт с целым арсеналом садовых гномов-охранников.

Я отстегнула замок и достала магический кристалл связи. Камень размером с ладонь был теплым и мерцал изнутри мягким, знакомым светом. Прикосновение к нему всегда успокаивало – как запах домашней выпечки или звук маминого голоса.

Соберись, Прескотт. Никаких подробностей. Только улыбки и оптимизм.

Я прикоснулась к кристаллу, делясь с ним каплей своей силы – ровно столько, чтобы разбудить. Он ответил привычной теплой вибрацией, будто старый пес, узнавший хозяина, и воздух передо мной затрепетал, собирая изображение.

Мама сидела в своем любимом кресле у камина, в том самом, с высокой спинкой, где я в детстве любила прятаться. На ней был ее любимый старый, до мягкости халат, а в руках – бесконечное вязание, которое, кажется, росло само по себе, не зависимо от ее усилий.

Ее взгляд встретился с моим, и лицо тут же озарилось улыбкой, но я-то знала эту улыбку. Она была, как летнее солнце, за которым тут же набегала тревожная тучка.

– Марибель! Господи, наконец-то! – ее голос прозвучал так громко и четко, будто она была в соседней комнате. – Я уже тысячу мыслей передумала. Как ты? Дом-то хоть какой? Не разваливается на глазах?

О, если бы ты знала…

– Да всё прекрасно, мам! – мой голос прозвучал нарочито бодро. Я быстренько сгребла остатки ужина и отпихнула тарелку подальше, за пределы видимости кристалла. – Дом… он просто очаровательный! Очень… аутентичный. В нем есть душа.

Мама приостановила вязание и приподняла одну, идеально выщипанную бровь.

– Аутентичный? – протянула она. – Это на новомодном означает «старая развалина»? Я чувствую, что что-то не так. Да и в новостях рассказали о внезапном ливне в твоем городе.

Мое сердце сделало маленький кульбит. Так, спокойно. Она не в курсе, что ливень, возможно, был моих рук дело…

– Ну… был небольшой дождик, – сдавленно призналась я. – Местный. Абсолютно, естественный. И я со всем справилась! Все под контролем. Никаких проблем.

– Дорогая моя, – голос ее стал тише, но в нем зазвучали стальные нотки. – Я тобой безумно горжусь. Но мы не просто так придумали экстренный сигнал помощи. Твой отец уже готов выезжать, прикидывая, влезет ли в нашу машину его новый молот, а бабушка… – мама обернулась к кому-то за кадром, – …мам, что ты там листаешь?

Издалека донесся голос бабушки: «Заклинание мгновенной реконструкции! Ищу главу «Безвозвратное уничтожение строительного мусора»!

Мама повернулась ко мне, и на ее лице было написано: «Ну, ты поняла?». – Скажи слово – и к утру от твоего «аутентичного» дома останется одно приятное воспоминание, а на его месте появится и новенький особнячок в стиле «Прескотт-неоклассик».

Я не удержалась и рассмеялась. Представление было одновременно трогательным и пугающим: папа, орущий заклинания на балки, бабушка, стирающая с лица земли старую штукатурку, и все это – с благими намерениями и в рекордные сроки.

– Мам, я люблю вас до слез, честно, – прошептала я, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. – Но нет. Это мой дом. Мои проблемы. И мой ремонт. Если я сдамся в первый же день… то кто я после этого? Я сюда за независимостью переехала, помнишь? Я должна сама во всем разобраться. Хотя бы попробовать. Дойти до предела. Упасть. И тогда… тогда уже кричать.

Мама смотрела на меня долгим, пристальным взглядом. Она молчала, и в тишине было слышно лишь потрескивание поленьев в их камине. Я видела, как в ее глазах борются тревога, желание защитить и… гордость. Наконец, уголки ее губ дрогнули, сложившись в ту самую, знакомую с детства, усталую и любящую улыбку.

– Ну что ж, – тихо вздохнула она. – Воспитывала же я упрямую, самостоятельную женщину. Сама виновата. Ладно. Сдаюсь. Но мое предложение в силе. Всегда. Стоит тебе только…

– Знаю, мам. Спасибо. – это «спасибо» вырвалось у меня почти что с облегчением. Она поняла. Она действительно поняла.

– Кстати, о твоих вещах, – мама снова взялась за вязание, меняя тему с виртуозной легкостью. – Завтра утром «Братья К.» доставят тебе все коробки. Я все оплатила и оформила.

– О, да ты спасла мне жизнь! – воскликнула я, и это была чистая правда. – Мои книги! Платья!

– И твой уродливый, но такой любимый плед с совами, и коллекция чаев, которую ты десять лет собирала, и новая посуда, чтобы ты хоть изредка готовила, а не питалась одним печеньем, – подмигнула она. – Мы с бабушкой все упаковали. Готовь полки.

Мы поговорили еще несколько минут – о соседях, о том, как папа вчера чуть не взорвал садовую беседку, пытаясь магически удобрить газон, о новых сплетнях при дворе. Голос мамы, бубнящий о сплетнях при дворе и взрыве беседки, делал свое дело. Я сама не заметила, как спина, зажатая в тугой узел с момента падения, наконец-то расслабилась, а пальцы перестали нервно барабанить по столу. Да, любое зелье отдыхает!

– Ладно, дорогая, не буду тебе мешать, – на прощание сказала мама. – Устраивайся. И помни… – она сделала паузу, и ее взгляд снова стал серьезным и пронзительным. – Ты не одна. Даже если ты хочешь все делать сама. Мы всегда здесь. Прямо за спиной.

Ее слова повисли в воздухе, наполненные такой силой и любовью, что у меня снова сжалось горло.

– Я знаю, мам, – прошептала я. – Спокойной ночи.

Изображение погасло, и комната снова погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тиканьем капель в подставленной тарелке где-то вдали. Я сидела за кухонным столом, сжимая в ладонях уже остывшую кружку. Глаза сдавило болью от подступающих слез – также, как в семь лет, когда я впервые уехала в летний лагерь. Тоска. Но следом, разливаясь по телу теплой волной, приходило воспоминание о мамином взгляде – не жалостливом, а твердом.

Она верила в меня. Не просто как в дочь или сильную ведьму, а как в человека, который может сам принимать решения и нести за них ответственность. Я распрямила плечи. Если уж они в меня верят, самое время начать верить самой. Фаербол на ладони вспыхнул ярче.

«Что ж, дом испытан на прочность, я – на стойкость, пора испытать на деле мой главный инструмент», – подумала я, вставая и направляясь в пристройку за воском. Хотя бы попробовать.

Глава 3: Рождение Арт-директора

Воздух в пристройке был густым и сладким, будто сам дом затаил дыхание в ожидании чуда. Мой фаербол, послушный и яркий, плясал под потолком, отбрасывая на стены длинные, трепетные тени. Они выглядели куда живее, чем сам дом в его нынешнем состоянии. Я закатала рукава своего свитера, чтобы ненароком не испачкать его воском.

«Ну что, приступим, – мысленно произнесла я, окидывая взглядом свой скромный алтарь алхимика. – Сегодня мы не просто варим свечи. Мы проводим первую семейную терапию для этого дома».

Взяв все необходимое, что я уже успела разместить из своего чемодана – воск и холщовые мешочки с травами, – я с лёгким вздохом отправилась обратно на кухню. Увы, без плиты мне здесь пока делать нечего.

Положив ингредиенты на стол, я принялась за поиски подходящего сосуда. Нужна была прочная кастрюля с толстым дном. Вскоре мои поиски увенчались успехом: в глубине шкафа я нашла небольшую, но увесистую эмалированную кастрюльку тёмно-синего цвета, покрытую сеточкой мелких сколов. Совсем недавно она спасала мой пол от дождя, теперь поможет дать свет этому дому. «Идеально» – с удовлетворением отметила я, водружая её на плиту и принимаясь за настоящую работу.

Глыбы чистого пчелиного воска – бесформенные, матово-желтые куски, похожие на застывшие солнечные лучи – с мягким стуком падали на дно. «Итак, шаг первый: растопить воск», – прошептала я, включая плиту. Ровное пламя голубым языком лизнуло дно кастрюльки.

Огонь занялся с легким шипением. Я не стала ускорять процесс магией – в самом этом процессе было что-то волшебное, своя медитативная магия. Наблюдать, как твердые, неподатливые глыбы под ласковым жаром пламени постепенно смягчаются, становятся прозрачными, и, наконец, превращаются в золотистую, тягучую реку – это зрелище стоило того.

Завороженно разглядывая получившийся состав, я медленно перемешивала его деревянной лопаткой. Изначально воск кажется твердым и непроницаемым. Но стоит создать атмосферу доверия, согреть вниманием – и он становится текучим, податливым, готовым принять новую форму.

Когда воск достиг идеальной консистенции, пора было добавлять «специи». Я развязала первый мешочек, и воздух наполнился свежим, бодрящим ароматом. «Мята, – прошептала я, давая щепотке листьев упасть в золотистый воск. – Чтобы мысли текли ясно и быстро, как ручей после дождя. Чтобы вскрыть то, что скрыто, и не дать тревоге запутать следы.»

Пока я помешивала лопаткой, наблюдая, как зеленые частицы растворяются в тягучей массе, ко мне вернулась та самая концентрация, с которой я работала в университете. Это было похоже на настройку точного прибора.

Следующей была мелисса. Её лимонный аромат, мягче мятного, наполнил кухню ощущением светлой грусти. «Мелиса – сестра мяты, чтобы успокоить душу, – сказала я, всыпая её. – Чтобы смелость не стала безрассудством, а ясность – жестокостью. Напоминание, что все мы – живые, и имеем право на боль.»

Затем в ход пошел шалфей. Его терпкий, дымчатый запах был как глоток холодного горного воздуха. «Мудрец и очиститель, – провозгласила я, и дымок от травы закружился в воздухе. – Твоя работа – сжечь шелуху чужих ожиданий, навязанных ролей и старых обид. Оставить только голую, может быть, некрасивую, но единственно верную правду.»

Я закрыла глаза на мгновение, вдыхая этот стремительно усложняющийся аромат. Казалось, сами стены дома притихли, прислушиваясь.

И вот настал черёд королевы этого вечера – лаванды. Я взяла целую горсть мелких фиолетовых цветков. Их пьянящий, умиротворяющий аромат затмил все предыдущие, словно тёплое одеяло, наброшенное на острые углы.

«А ты… ты – основа, – мой голос стал тише, почти шёпотом. – Ты – безусловное принятие. Ты – безопасность, которую я обещаю создать здесь для каждой растерянной души. Ты – разрешение не бояться собственных порочный мыслей, не стесняться собственного прошлого.»

Я медленно, почти ритуально, всыпала лаванду в старую кастрюльку. Аромат взорвался, став осязаемым, густым, как сироп. Он был не просто смесью запахов – он был обещанием. Обещанием того, что в этих стенах можно быть слабым, можно ошибаться, можно снять все маски и остаться в безопасности.

Я стояла, вдыхая этот рождённый мной коктейль из ясности, спокойствия, смелости и уюта. И теперь, настало время вдохнуть в него жизнь. Я достала из кожаного чехла небольшой ритуальный нож. Лезвие блеснуло в свете фаербола. Без раздумий, одним точным движением я провела острием по подушечке пальца.

Алая капля выступила на коже. Я поднесла палец к котлу. Капля повисела мгновение, затем упала в золотистый воск с тихим шипением.

Поверхность вздрогнула, побежала рябью. Смесь вспыхнула изнутри мягким перламутровым светом, будто это был ее глубокий первый вздох. Отлично!

Следующий ингредиент ждал своего часа – щепка от той самой сгнившей половицы. Я взяла её в руки. Древесина была ломкой, пахла тлением и старой бедой.

«Часть твоей боли, часть твоей памяти, – прошептала я, растирая щепку пальцами над кастрюлькой. Мелкая труха и пыль осыпались в воск. – Чтобы истории оживали здесь, в твоих стенах, и нигде больше.» В это мгновение я ощутила глубокую благодарность этому дому и почувствовала связь с ним.

Мне безумно захотелось узнать прошлое этого дома, кем были его хозяева, как они жили и почему дом стал разрушаться. Я взяла найденный журнал мод, все еще хранивший дух бывших хозяев. Бумага была хрупкой, шершавой под пальцами, будто время сделало ее беззащитной. Я аккуратно вырвала страницу с изображением дамы в нелепом плиссированном платье – та самая, что утром вызвала у меня улыбку. Теперь же она казалась не смешной, а грустной. Призраком чужого вкуса, чужой жизни.

«Ну что ж, пора вернуть тебя туда, где ты родилась – в огонь», – прошептала я и поднесла листок к пламени горелки.

Бумага вспыхнула быстро, с сухим, почти обиженным треском. Я наблюдала, как огонь пожирает пожелтевшую улыбку незнакомки, как чернеют и скручиваются края платья, в которое кто-то когда-то вложил столько надежд.

«Покажите мне себя», – попросила я, ловя на ладонь горячий, легкий пепел, пахнувший временем и забвением. Он был таким невесомым, что казалось, вот-вот улетит. – Покажите мне дом… каким он был для вас.

Пепел, тонкий и невесомый, как память, смешался с воском. Глядя на мерцающую поверхность, я прошептала:

Воском и травой, кровью и памятью скрепляю.

Несите не огнь, а свет, не страх, а знанье.

Пусть тени, что спят в этих стенах старых,

Обретут в пламени этом голос и дар мой.

Да станут свечи мои здесь, в доме моём,

Очами души и правды зеркалом.

Да будет так. Слово моё – основа и право.

С последним словом воздух на кухне дрогнул, став на мгновение гуще и звучнее. Аромат воска и трав словно вобрал в себя тишину и стал чем-то бо́льшим – обещанием, запечатанным в моей скромной старой кастрюльке.

Ритуал был завершен. Я погасила огонь, давая смеси немного остыть, и принялась расставлять на столе керамические формочки. Фитили я сплела сама из прочных хлопковых ниток, выдернутых из старого занавеса – ещё одной частички этого дома. Процесс разливки был медленным, почти священнодейственным. Наполняя каждую формочку, с следила, чтобы воск ложился ровно, без пузырей.

В тишине кухни, под трепетный свет моего фаербола, я чувствовала себя повитухой, помогающей родиться чему-то новому, хрупкому и невероятно важному. Не просто свечам. Моему будущему. Зажжённые здесь, в моём доме, они станут моими глазами и ушами, моим самым чутким инструментом. А за его пределами – всего лишь ароматными свечами ручной работы. И в этом был идеальный баланс.

Я воспользовалась паузой, пока застывал воск, чтобы немного передохнуть, но уже сгорала от нетерпения увидеть итог своей работы. К тому же, внутренний магический источник подсказывал, что пора гасить фаербол. Этому шарику явно надоело висеть под потолком, а мне – чувствовать его нетерпеливое подрагивание где-то над макушкой.

С ещё тёплыми, застывающими в своих керамических домиках свечами в руках я вернулась в гостиную. Тишина здесь была иной – не пустой, а затаившейся, словно дом замер в ожидании.

– Сейчас устроим настоящее светопреставление. Надеюсь, не спалю дом – улыбнулась я себе.

Я расставляла свечи с почти религиозным трепетом. Одну – на камин, как главный алтарь этого дома. Вторую – на подоконник, чтобы её свет смотрел и внутрь, и наружу, связывая нас с миром. Третью – прямо на голый пол в центре комнаты, в самое сердце пространства. Казалось, я расставляю не просто свечи, а антенны, которые должны были поймать шёпот стен и перевести его на язык теней.

– Ну, пора, – выдохнула я, и воздух затрепетал.

Я направила фаербол к первой свече у камина. И тут случилось неожиданное. Мой магический огонёк не просто коснулся фитиля – он будто обнял его, перетекая с кончика моего создания на хлопковую нить золотистой растекающейся каплей. Фитиль впитал свет, на мгновение замер, а затем вспыхнул ровным, удивительно спокойным пламенем. И в тот же миг аромат в комнате изменился – лаванда зазвучала громче, настойчивее, как будто кто-то нажал на невидимый регулятор громкости.

Я замерла, заворожённая. Такого со мной ещё не бывало. Фаербол, обычно просто послушный инструмент, вёл себя как разумное существо, бережно передавая эстафету огня.

Следующая свеча, на подоконнике, приняла огонь так же охотно. На этот раз вперёд вырвался шалфей, его дымная нота очистила воздух, сделала его прозрачным и звенящим. Фаербол с каждой отданной каплей света становился меньше и прозрачнее, но не слабее – нет, он будто концентрировался, становясь чистой сутью самого себя.

Когда он подлетел к последней, центральной свече, то был уже размером с крупную виноградину. Он пульсировал мягким золотым светом, и мне показалось, что это прощание. Фитиль загорелся, и по комнате волной прокатился свежий, бодрящий запах мяты, смешанный со сладкой мелиссой. Букет был по-настоящему полон.

Я посмотрела на свой фаербол. Он был крошечным, но невероятно ярким, словно капля расплавленного солнца.

– Спасибо тебе, – прошептала я, отпуская его и слова прозвучали как самое искреннее заклинание. – Ты был прекрасен.

Тени на стенах пришли в движение. Это были не просто расплывчатые пятна – они были насыщенными, чёткими, словно чья-то невидимая рука проецировала на белую штукатурку чёрно-белое кино. Комната наполнилась лёгким гулом – не звуком, а его эхом, доносящимся из прошлого.

Видение первое: Рождение.

Прямо на стене напротив ожила пара теней. Это были прежние хозяева дома. Они были молоды, полны сил, и их движения были стремительными и радостными. Мужчина, закатав рукава рубашки, с азартом водил кистью по стене, оставляя за собой ровные полосы того самого жизнерадостного голубого цвета. Женщина, с платочком на волосах, вытирала только что вымытое окно, и сквозь его тень будто бы пробивался настоящий солнечный свет, такой яркий, что я на мгновение почувствовала его тепло на коже.

«Смотри-ка, – прошептала я дому, – а ведь ты действительно сиял».

Запах был ошеломляющим – не призрачным, а почти осязаемым: свежая краска, древесная пыль от шлифовки полов и густой, сдобный аромат только что испеченного хлеба, доносящийся с кухни. Они не просто красили и мыли – они вкладывали душу. Вот тень мужчины аккуратно, с любовью, вешает на только что вбитый гвоздь картинку. Вот тень женщины заботливо поливает на подоконнике первый, еще маленький, цветок. Они часто касались друг друга в работе – легкое прикосновение к руке, ободряющее похлопывание по плечу, смех, от которого дрожали их тени.

Потом видение сменилось. Та же комната, но спустя, видимо, несколько лет. На стенах появились фотографии в рамках, на полу лежал тот самый, божественно мягкий ковер, а на полках стояли безделушки – сувениры из путешествий, свидетельства их общей жизни. Дом был не просто построен. Он был обжит, наполнен любовью и памятью. Он дышал, и его дыхание было счастливым.

«Они любили тебя, – с внезапной остротой осознала я, глядя на тень женщины, которая поправляла вазу на камине. – Они любили тебя каждой убранной пылинкой, каждым свежевыкрашенным подоконником».

Это был не склеп. Это был дом, рожденный в радости и любви. Эти двое отдали ему свои лучшие годы, и он отвечал им уютом и теплом.

Видение второе: Расцвет.

Тени сменились. Теперь на стене танцевала целая толпа. Пары кружились в вальсе, их силуэты изящны и легки. Я почти физически услышала призрачные звуки музыки – далёкий скрип скрипки, ритм фортепиано. И вот одна тень отделилась от остальных – женщина в пышном платье с завышенной талией и широкими плечами. Том самом платье из журнала! Она кружилась одна, закинув голову, и в её движениях была такая безудержная, чистая радость жизни, что у меня к горлу подкатил комок.

«Смотри-ка, – улыбнулась я тени той женщины. – А платье-то тебе и правда шло. Настоящая звезда вечера». Дом в этом видении сиял. Он был полон света, смеха, энергии. Он был центром притяжения, местом силы и общения. По щеке скатилась предательская слеза, но я даже не стала её вытирать. Это были не слезы грусти. Это была щемящая нежность и обещание.

Я подошла к стене, где только что танцевала женщина в бальном платье, и положила ладонь на прохладную штукатурку, как будто могу дотронуться до самого того вечера.

«Я обещаю тебе, – прошептала я, и голос дрогнул от наплыва чувств. – В тебе снова будет много радости. И света. И смеха. Ты снова станешь сильным. И любимым. Очень-очень любимым».

Это не было вопросом или просьбой. Это была клятва. В этот миг я перестала быть временной жиличкой, гостьей в чужом прошлом. В этот миг, со слезой на щеке и железной решимостью в сердце, я стала Хозяйкой.

Видение третье: Угасание.

Радостные тени растаяли, сменившись одинокой, сгорбленной фигурой в кресле. Та самая женщина, только теперь её волосы были седыми, а плечи – ссутуленными под тяжестью лет. Она неподвижно сидела и смотрела в пустоту. Тишина в комнате была иной – не мирной, а уставшей, гнетущей.

Затем появились другие тени – молодая женщина и мужчина, её дети. Они приходили, их жесты были полны заботы – мужчина проверял скрипящую ступеньку на лестнице, дочь поправляла занавески. Но в их движениях читалась безнадёжность. Они помогали, как могли, но их сил и средств не хватало на битву с самой старостью дома.

И вот однажды, после особенно сильного ливня, на потолке проступило тёмное, мокрое пятно. Прямо в хозяйской спальне. Тень женщины-хозяйки с тоской смотрела на него. А потом её сын, с видимым усилием, в одиночку втащил тот самый массивный диван и поставил его прямо под протечку. Это был не жест обустройства, а жест отчаяния – попытка спрятать рану, замести проблему под ковёр, вернее, под бархатную обивку. Ночью на диван ставили тазик, и тикающие капли отбивали грустный ритм, под который засыпал весь дом.

Больше вечеринок не было. Гостиная, когда-то полная света и музыки, теперь служила спальней для старой хозяйки и убежищем от протекающей крыши. Дом медленно засыпал, погружаясь в пыль и тишину, закутавшись в одеяло забвения. Он не был брошен. Его просто… не смогли спасти. Он заснул, уставший и больной, чтобы дождаться того, у кого хватит и сил, и духа, чтобы его разбудить.

Я стояла, обняв себя за плечи, и смотрела на эти ожившие воспоминания, и чувствовала, как внутри что-то переворачивается. Это не было страхом или отчаянием. Это была благодарность к этому спящему великану, который доверил мне свои самые сокровенные тайны.

«Тебя не могли спасти, – тихо сказала я в тишину, уже обращаясь к самому дому. – Но я смогу. Ты слышал моё обещание? Я его повторю. Ты снова будешь сиять. В этих стенах снова зазвучит смех. А этот диван, – я с легкой усмешкой посмотрела на громоздкого монстра в соседней комнате, – займёт своё почётное место у стены, а не будет прикрывать твои шрамы. Ты дождался меня, старина. Теперь твой сон окончен».

В тот миг, стоя в полумраке, залитом светом магических свечей, я стала его Хранителем. И это чувство было сильнее любой усталости, любой дыры в полу и любой протекающей крыши. Мы справимся.

Я стояла ещё несколько минут, просто дыша. Воздух, напоённый травами и памятью, казался густым и целительным. Эхо прожитых здесь жизней медленно успокаивалось, растворяясь в тишине, но оно больше не было тягостным. Оно стало фундаментом.

«Ну, достаточно на сегодня откровений, – мысленно обратилась я к дому, ощущая странную, почти физическую связь с его стенами. – Мы оба заслужили отдых».

Лёгким движением руки я погасила свечи, одну за другой, оставив лишь одну – самую маленькую, в керамической формочке. Её тёплый, живой свет отбрасывал на стены уютные, прыгающие тени, совсем не похожие на те призрачные видения.

С этим маленьким маячком в руке я обошла весь первый этаж, проверяя замки на входной двери, закрывая ставни и щеколды на окнах. Где-то там, далеко, моя семья, наверное, сейчас тоже готовится ко сну, и мама на секунду задумается, заперла ли я дверь. Мысленно я послала ей успокаивающий сигнал: «Всё в порядке. Я справляюсь».

Да, было немного жутковато. Скрипы старого дома звучали громче, а тени в углах казались глубже. Я – сильная ведьма, но я ещё и девушка, впервые остающаяся одна в большом, пустом и таком ветхом доме. Страх слегка щекотал нервы.

Вернувшись в гостиную, я поставила свечу на ящик рядом с диваном. Её пламя отразилось в тёмном окне, удвоившись и создав ощущение, что я здесь не одна.

Усталая, но с лёгкой, светлой улыбкой на лице, я плюхнулась на диван, не раздумывая о пыли или возможных новых сюрпризах. Завернулась старый плед, который чудесным образом оказался рядом и устроилась поудобнее, не сводя глаз с маленького танцующего огонька.

Завтра меня ждала битва с крышей, полом и, возможно, с местными продавцами гвоздей. Но прямо сейчас, под мягким покровом ночи и защитным светом свечи, в моём спящем замке, я чувствовала себя полководцем, составившим идеальный план кампании. И его первым пунктом было – выспаться.

«Спи, – прошептала я, обращаясь и к дому, и к самой себе, глядя, как свеча мигает, борясь с последними каплями воска. – Завтра начинается наше возрождение».

И почти мгновенно, под убаюкивающее трепетание пламени, провалилась в глубокий, исцеляющий сон.