Дневник недоношенного ребёнка

Я не претендую на звание «Писатель года».

Просто очень хотела сказать: спасибо…

Я помню, как всё начиналось. Помню голос, который со мной всегда разговаривал. Как оказалось, это была мама. Моя мама. Мне кажется, что нет на земле слова лучше, чем это. Никакое другое не сможет так описать человека, который подарил тебе жизнь. Жизнь…

Помню ощущение защищённости. Уюта и покоя. Мира и любви. Всё это я чувствовал в ней. Она меня окружала повсюду. Я ощущал её руки. Такие нежные и заботливые. Чувствовал её сердцебиение…

Я думал, так будет всегда, но я ошибался.

Всё началось неожиданно. Вокруг меня всё словно затрепетало. Я ощутил тревогу. Это было незнакомое для меня чувство, и оно мне совсем не понравилось. Вдруг я почувствовал, что меня что-то тянет. Что-то сильное и большое. Я хотел крикнуть, чтобы меня отпустили и вернули назад. Я крикнул, но меня не услышали. И тут я увидел кое-что особенно страшное и ужасное. Что-то большое и острое отделило меня от мамы. После этого словно оборвалась нить, связывающая нас.

Я видел, что меня окружают белые руки и синие халаты. Они мне тоже не понравились. От слова совсем. Меня мучил вопрос – почему мой мир рухнул?

Это и было началом моей истории. Истории одного недоношенного ребёнка. Эта история – история Артура.

Врач сделал запись – недоношенный ребёнок, мужского пола, вес, рост, диагноз, срок гестации.

Из всего этого следовало, что я должен оказаться в реанимации. Именно это и произошло. Мне было страшно. Я больше не чувствовал мамы. Её не было рядом. Моё маленькое, хрупкое тельце потеряло её защиту.

Первое время мне хотелось вернуться в прошлое и сделать всё, чтобы этот день не наступил.

Но, наверное, я очень спешу. Так вы ничего не поймёте. Поэтому просто прочтите мой дневник.

23 июня.

Я не понимаю, что случилось… Ведь ещё вчера всё было нормально! В голове мелькают мутные картинки того, что произошло со мной за день. Неужели я действительно в этом участвую? Помню отчётливо лишь то, что мне стало трудно дышать. Словно кто-то пережал доступ кислорода ко мне. На сколько это было в моих силах, я подал сигнал маме. Её, то есть нас, тут же уложили на какую-то кровать с колёсами. Я даже не знал, что такие существуют. Хотя, если быть честным, я многого не знал до этого дня. Нас везли через весь коридор, по которому мы гуляли по утрам. Я очень любил эти минуты. Тогда было тихо и спокойно. Это было наше время. После прогулки мы садились на диван у окна и смотрели на улицу. Диван был настолько мягким и удобным, что с него не хотелось вставать. Он стоял совсем рядом с большими окнами. Они были огромными! Прям от пола и до потолка. Окна словно давали возможность пошептаться с внешним миром. Помимо дивана было множество цветов и большой стеллаж с книгами. Книжное разнообразие шокировало своим множеством! Я знал, что мама любила читать. Она всегда говорила, что для человека, который любит читать, нет лучше подарка, чем хорошая книга! Как только в поле зрения попадала какая-нибудь книга, её глаза тут же загорались. Хотя они никогда и не гасли. Она радовалась любой мелочи. Её даже не сильно огорчал тот факт, что мы с ней лежим в больнице уже полторы недели. Мама всегда читала вслух. Её тихий шепот переносил меня на страницы книг. И кажется, теперь я тоже буду любить читать.

Так вот, мы проехали через коридор и остановились возле незнакомых мне дверей. Кто-то нажал пальцем на стену и двери, странным образом, исчезли. Словно испарились. Мы оказались в небольшом, но достаточно комфортном, месте. Двери снова появились из ниоткуда и закрыли проход. Это место и странные двери создавали впечатление, что мы оказались в портале, который сейчас перенесёт нас в другой мир. Одна стена была сплошным зеркалом, в котором мы увидели своих двойников. Шучу. То, что в зеркале отображаемся мы сами – я знаю. Хоть что-то. Мы простояли так некоторое время. Странные двери снова исчезли. Но в этот раз я успел заметить, что их проглатывает стена. Зачем глотать двери, а потом их выплёвывать?

Я по-прежнему чувствовал себя отвратительно. Но всё же выйдя из этого странного помещения со странными дверями и не менее странными стенами, заметил, что наш коридор оказался совсем не нашим. Ага! Значит всё-таки – это портал!

Мы куда-то быстро ехали на нашей кровати. Наконец-то, остановившись в палате, нас переложили на нормальное, бесколёсное, место. Я вздохнул с облегчением. Не знаю, как это у меня получилось, потому что кислорода в достаточном количестве я так и не получил. Не хочу описывать все подробности. Думаю, что они никому не будут интересны. Скажу только то, что те минуты для меня были самыми страшными…

Но в итоге появился я!!! Сегодня в 6:30 утра – недоношенный мальчик, вес – 760гр., рост – 32см., окружность головы – 24см., окружность груди – 22см. Может быть эти данные никому не нужны, но я всё равно оставлю их здесь. Я что, зря подглядывал за врачом?!

Из-за тяжести моего состояния, кожный контакт с мамой не состоялся. Если кто-то не знает, то ранний кожный контакт ребёнка с матерью способен снизить уровень травматических переживаний. Также известно, что у новорожденных плохо развита система терморегуляции, направленная на поддержание нормальной температуры тела, и они очень быстро теряют тепло, а при значительном охлаждении могут наблюдаться нарушения дыхания. Лежа на материнской груди, ребёнок не только согревается, но и слышит знакомые звуки дыхания, сердцебиения и голоса. Это стабилизирует его сердечный ритм и скорость метаболических процессов. Уровень стресса снижается, и процесс адаптации проходит быстрее и легче. Если вы не знали, каждое млекопитающее имеет естественную среду обитания. Для новорожденного ребёнка – это тело его матери. Даже не думайте у меня спрашивать откуда я знаю всё это. Потому что я не смогу ответить на ваш вопрос, так как сам не знаю ответа.

Если быть короче и без всяких заумных определений, то состояние моё было крайне тяжёлым за счёт выраженных респираторных нарушений, на фоне крайней незрелости, перенесённой асфиксии тяжёлой степени в родах. В результате чего я был доставлен в отделение реанимации и интенсивной терапии новорожденных (ОРИТН) в условиях транспортного кувеза, на искусственной вентиляции лёгких (ИВЛ). А перед всем этим, ещё в род.зале, мне провели интубацию трахеи. Так, кажется без заумностей не обойтись. Поэтому немного поясню…

Так как я, когда родился, самостоятельно не дышал и у меня отсутствовал мышечный тонус, были начаты меры реанимации. Скажу по секрету – я хочу показаться смышлёным ребёнком, поэтому буду всё-таки иногда умничать.

Итак, меры реанимации. Шаг А – я был выложен под источник лучистого тепла и помещён в полиэтиленовый пакет. Шаг В – моё самостоятельное дыхание решило где-то погулять, поэтому была начата респираторная поддержка дыхания методом ИВЛ через лицевую маску от Т-системы. К концу первой минуты сатурация (St) крови была 42%, а частота сердечных сокращений (ЧСС) 70 ударов в минуту (уд./мин). ИВЛ продолжили с изменёнными параметрами. В результате, на второй минуте St – 55%, ЧСС – 130 уд./мин. К третьей минуте St – 62%. Но самостоятельное дыхание так и не обнаружилось. Вот попадётся оно мне на глаза, я ему тогда такое устрою! Это конечно была шутка. Надеюсь у вас с юмором всё в порядке. И поэтому, учитывая отсутствие самостоятельного дыхания и не достижения целевой сатурации, мне была показана интубация трахеи.

После этого, в условиях транспортного кувеза, я был доставлен в ОРИТН с St – 78% и t тела 37,0. Меня поместили в кувез и выставили в нём сервоконтроль соответственно гестационному возрасту (ГВ). Чтобы продолжить респираторную поддержку дыхания методом ИВЛ, меня подключили к аппарату «SLE 5000». Моя десатурация по-прежнему сохранялась. В желудочном зонде, который мне поставили в род.зале вместе с эндотрахеальной трубкой (ЭТТ), никакого отделяемого не было. Хоть что-то приятное!

Спустя время меня перевели на ВЧО ИВЛ. Видимо так было нужно. Ещё у меня взяли анализ тонкой палочкой. Как я узнал позже, этот анализ называется кислотно-основное состояние. Если проще – КОС. В заборе участвовала не только та странная палочка. Меня сначала укололи иглой! А я-то всё думал, почему же было так больно! А ещё я узнал, что палочка называется не палочкой, а капилляром! Красивое название, не правда ли? А! Я же забыл сказать, что мне поставили волшебный вертолётик в правую локтевую вену! По-научному он называется периферическим венозным катетером. И ещё поставили пупочный катетер. Прям в пупочную вену! Вы можете это себе представить?!

Ой, подождите! Куда же я так спешу? Я забыл рассказать кое-что очень интересное. Ещё в род.зале, учитывая выраженные респираторные нарушения, потребность в ИВЛ, FiO2 – 1.0, при сроке гестации менее 26 недель, мне было показано проведение сурфактантзаместительной терапии. То есть мне, эндотрахеально болюсно в течении 60 секунд, был введён куросурф.

Как-то вот так. Именно таким был мой первый день жизни. Врач сделал все необходимые назначения и составил план лечения на ближайшие сутки.

Так как мне был назначен охранительный режим выхаживания, то я поселился в кувезе. Внутри было темно, но очень уютно. Приятное тепло, которое меня окружало, напомнило мне маму. Мама! Как же я по ней скучал! Я не знал, что с ней. Не знал где она. Не знал, когда мы с ней вновь встретимся. Ничего не знал. Знал только то, что я её очень люблю…

Есть мне не давали. Прежде всего было необходимо стабилизировать моё состояние. Ну, в принципе, я и не голодал. В меня словно вливалась энергия через всякие там волшебные вертолётики и пупочный катетер.

24 июня.

Так как вчера мне стало хуже, я остановился на самом интересном. Рентген органов грудной клетки (ОГК) показал, что у меня признаки напряжённого пневмоторакса слева. В соответствии со стандартами, была проведена пункция плевральной полости в четвёртом межреберье слева по средне подмышечной линии (СПЛ). Оттуда вышло 50,0 мл воздуха. Я был в шоке! Мне тут же установили плевральный дренаж катетером. Сделали рентген. Изменили положение тела. Снова провели аспирацию плевральной полости. Вышло 150,0 мл воздуха! Моя сатурация начала постепенно подниматься. Моя маленькая победа. Затем пришёл ещё один врач. Я его раньше не видел. Ознакомившись со всем, что ему было необходимо знать, он сказал, что нужно снова дренировать. Теперь уже во втором межреберье слева по средне ключичной линии (СКЛ). После установки дренажа врачи вывели оттуда 40,0 мл воздуха. Да откуда же он берётся?

На данный момент моё состояние крайне тяжёлое, но стабильное. Появилась двигательная активность. Минимальная конечно, но хоть так. Сатурация уже 95%! А ещё я понял для чего мне был установлен этот зонд! Он же желудочный. То есть, так как он идёт в самый желудок, есть я буду через него. Но пока что рано об этом говорить. И так как меня ещё через него не кормят, а питаться я всё же хоть как-то должен, живительно-питательную силу я получаю через вертолётики. Кстати, теперь они у меня стоят в вене левой кисти и вене левой голени. А пупочный стоит на месте. Так что меня со всех сторон лечат!

25 июня.

Сегодня я увидел маму! Впервые после того, как нас разлучили. Я знал, что она у меня самая красивая. И сегодня я в этом снова убедился. Даже несмотря на то, что она была бледной и с красными от слёз глазами – мама была прекрасна! Я почувствовал её ещё у входа в отделение. С замиранием сердца ожидая её появления, я постарался сделать всё возможное, чтобы предстать перед ней в лучшем виде. Сопровождаемая медсестрой, она осторожно вошла в палату. Вместе они подошли к раковине, и мама внимательно выслушала всё, что ей говорила медсестра. Она была очень внимательной, но всё равно поглядывала в ту сторону, где стоял мой домик. Вымыв руки по стандарту и обработав их антисептиком, мама наконец-то подошла ко мне. Медсестра отодвинула накидку, которая была на кувезе. Мама стояла, не двигаясь, и смотрела на меня своим любящим взглядом. Мне так хотелось её обнять… Именно в этот момент я пообещал себе, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы поскорее уйти отсюда. Мама, не отводя своего взгляда, спросила может ли она дотронуться до меня. Медсестра приоткрыла ей одно окошко моего домика. Робко спрятав руку в кувезе, мама нежно прикоснулась к моему лбу, носу, щеке. Затем погладила плечо, живот и, проведя рукой по моей ноге, остановилась на мизинчике. Она улыбнулась и слегка сжала двумя пальчиками своей руки мою пяточку. О! Я не смогу передать словами, что я ощутил в тот момент. В этом её жесте было столько нежности и… и любви…

Вдруг её подбородок задрожал и она, закрыв за собой окошко кувеза, быстро вышла из палаты. Медсестра поспешила за ней, и я услышал, как она успокаивала маму.

– Ну, что вы, мамочка нельзя вам так волноваться! Ребёночек ведь чувствует ваше состояние, тоже будет нервничать. Не плачьте, всё будет хорошо.

Они ушли, и я снова остался один. Один на один с этим кувезом! Этим аппаратом! Этими вертолётиками, которые вовсе не волшебные!!! Моя единственная и горячо любимая мама плачет, а я тут лежу и не могу ей ничем помочь! Что я за сын такой?!

30 июня.

Я пропал на несколько дней так как моё состояние постоянно менялось. То есть было не стабильным. От слова совсем. После той первой встречи, мама ко мне стала заходить постоянно. Она приходила по времени. Было специальное расписание. Часы кормления. В это время ко всем приходили. Были те, кого мамы только кормили. А кому-то мамы даже сами меняли памперсы. Мой черёд ещё не настал. И поэтому мама просто была рядом. Она уже не плакала при мне. Видимо я не зря пытался передать ей моё сообщение.

– Мама, прошу тебя – не плачь! Я всё чувствую и очень переживаю…

Я на самом деле чувствовал её настроение, когда она была рядом. Поэтому, когда она в тот первый день в слезах убежала, мне стало хуже.

Моё состояние словно играло с нами. И скажу вам игры у него совсем не интересные! То тахикардия до 200, то среднее давление 22, то воздух из дренажа словно река льётся!

Но сегодня не будем обо мне. Я хотел рассказать вам кое-что другое. Вернее, о ком-то другом. У меня появился сосед. Новый сосед. Те, кто до этого лежали со мной в палате, поступили раньше меня. А он первый, кого встретил я. Он тоже лежит на аппарате. У него тоже, как и у меня, стоит пупочный катетер. И вертолётик стоит. Только у него на вене правой кисти. Но ему поставили ещё один катетер. Мочевой! И он подсоединён специальной системой к шприцу. Этот шприц прицеплен у ножного угла его стола. Почему стола? Потому что лежит он именно на столе. Это называется открытая реанимационная система. Или лучистое тепло. Так вот. Основание шприца закрыто специальным сине-зелёным краником. А снизу стоит белый стаканчик. Каждый час медсестра открывает краник и выливает всё содержимое в стаканчик. Перед этим конечно она фиксирует количество собранной жидкости. Что совсем меня ввергло в шок, так это хладагенты, которыми окружен мой сосед. Надо же! Я думал, что всем, как и мне, нужно тепло. А у каждого, как оказалось, свои способы бороться за жизнь. Врач сегодня говорил, что охлаждение помогает уменьшить повреждение головного мозга у таких как мы. Буду надеяться, что мой приятель скоро поправится. И кто знает, может быть мы с ним однажды вместе сыграем в футбол…

1 июля.

Несмотря на то, что врачам необходимо ежедневно знать вес новорождённого ребёнка, меня пока не взвешивают. Причина этому моё тяжёлое состояние. И также, по всё той же тяжести состояния, меня не кормят. Ну, то есть, я получаю все необходимые, на данный момент, питательные вещества, но не энтерально. Энтерально – это тип питания, при котором всасывание пищи осуществляется физиологически адекватным путём, то есть через слизистую оболочку желудочно-кишечного тракта (ЖКТ). Я же кормлюсь сейчас исключительно парентерально. Парентеральное питание – это внутривенное питание, которое подается через катетер, установленный в вену. То есть питание организма минуя ЖКТ.

А ещё сегодня меня сняли с ВЧО и я теперь снова на традиционном режиме ИВЛ.

2 июля.

Хочу начать сразу с радостной новости! Врачи удалили все плевральные дренажи, которые были установлены в первые сутки моей жизни. И так же удалили мочевой катетер, который мне поставили вчера потому, что я выделял мало жидкости. Я так рад!

Сегодня хочу дать немного разъяснений. Я написал немало умных слов. Думаю, пришло время приоткрыть занавес и объяснить их значение.

Шкала Апгар – это система оценки состояния новорождённого в первые минуты жизни. Если вы не знали, то скажу, что она была предложена американским анестезиологом Вирджинией Апгар почти 70 лет назад, но остается актуальной до сих пор. По сути, шкала Апгар показывает – нуждается ли только что появившийся на свет малыш здесь и сейчас в медицинской помощи. Особенность шкалы в том, что оценка дается, что называется, «на глаз», быстро и при этом точно. Без какого-либо оборудования. Шкала состоит из 5 блоков: цвет кожи, частота сердечных сокращений, рефлекторная возбудимость, мышечный тонус, дыхание. На каждый пункт ставится балл – 0, 1 или 2. Затем всё это суммируют и получают результат. Мои баллы (я случайно забыл точные цифры) – означали, что мне не просто в срочном порядке, а в экстренном была необходима врачебная помощь.

Респираторные нарушения – тяжёлое расстройство дыхания у недоношенных новорождённых, обусловленное незрелостью лёгких и первичным дефицитом сурфактанта. Сурфактант – это поверхностно активное вещество. Он не образуется в достаточных количествах до сравнительно поздних сроков гестации (от 34 до 36 недель). Следовательно, на момент моего рождения его у меня было ничтожно мало.

Асфиксия – неспособность новорождённого ребенка начать самостоятельное дыхание после рождения. Думаю, тут пояснений много не нужно.

ОРИТН – отделение реанимации и интенсивной терапии новорождённых. В ОРИТН поступают малыши, требующие повышенного внимания. Которые не могут самостоятельно дышать, с экстремально низким весом при рождении и др. То есть такие как я!

ИВЛ – это использование аппарата для облегчения движения воздуха в легкие и из легких. То есть он используется для поддержания новорождённого, находящегося в очень тяжелом состоянии, или когда он родился крайне недоношенным для самостоятельного дыхания. Снова повторюсь – для таких как я!

Т-система – применяется при неонатальной асфиксии и дыхательной недостаточности новорождённых. Одев лицевую маску на новорождённого, врач имеет возможность контролировать время дыхания при помощи клапана, нажимая на него пальцем.

Транспортный кувез – это карета (конечно не из тыквы) с аппаратом ИВЛ предназначеная для перевозки недоношенных и больных новорождённых. Также здесь обеспечивается поддержание оптимальных параметров для новорождённого во время его транспортировки.

Меры реанимации – это действия, направленные на полное восстановление жизненно важных функций организма новорождённого, нарушение которых обусловлено перинатальной гипоксией и асфиксией при рождении. Потребность в реанимации новорождённого определяется оценкой ответов на следующие 3 вопроса, задаваемых сразу после рождения ребенка: новорождённый доношенный? хороший ли у него мышечный тонус? ребёнок дышит или кричит? Если на все 3 вопроса ответ «Да», то он может оставаться с матерью и ему следует обеспечить стандартный уход (обсушить, положить на грудь матери, накрыть сухой тёплой пелёнкой, продолжать наблюдение за дыханием и активностью). Если ответ на любой из трех вопросов «Нет», младенца следует перенести на реанимационный стол под лучистый обогреватель, чтобы последовательно выполнить одно или несколько следующих действий: А. Начальные шаги стабилизации состояния новорождённого; В. Вентилировать и оксигенировать; С. Начать непрямой массаж сердца; D. Ввести эпинефрин и/или восполнить объем крови. В моём случае было проведено два шага из четырёх.

Сатурация – это показатель насыщения крови кислородом. Уровень сатурации у нормального новорождённого в первые часы жизни составляет 88 % или больше.

Десатурация – это снижение показателей насыщения крови кислородом.

Тахикардия – повышение частоты сердечных сокращений.

Частота сердечных сокращений – частота пульса. В норме не ниже 110 уд.мин. и не выше 170 уд.мин. Оптимальный вариант – 140 уд.мин.

Интубация трахеи – введение эндотрахеальной трубки (ЭТТ) в трахею с целью обеспечения проходимости дыхательных путей.