Нейромаг: Петля Серого
ГЛАВА 1. РЕВИЗИЯ И ТРОПИНКИ В ЛЕСУ
Последнее, что видел Матвей перед тем, как мир перевернулся с ног на голову, была дурацкая, чуть отставшая половица на скрипучей лестнице в подвал бара «Диоген».
В баре была ревизия. Администратор, повара, официанты и бармены, к числу которых принадлежал и Матвей, с кислыми лицами пересчитывали складские остатки. Матвей, высокий, худой и курчавый, в очках с заклеенной пластырем дужкой, таскал ящики с бутылками, пытаясь вдохнуть в процесс хоть каплю смысла.
«Понимаешь, вся суть в нейропластичности!» – задыхаясь от тяжести, ораторствовал он перед своим напарником, вечно угрюмым Сашкой. «Любая привычка – это просто протоптанная тропинка в лесу твоего мозга. Чем чаще ходишь – тем шире дорога. А мой марафон – он поможет людям протоптать новые, полезные тропки! Просто надо понять, где старые, кривые, и сознательно начать ходить по новому маршруту!»
Сашка что-то буркнул про «новые маршруты в дурдом» и полез за очередной партией коньяка. Матвей, пылая энтузиазмом, жестикулировал, забыв про злополучную ступеньку.
«Вот, смотри…» – начал он и споткнулся.
Не просто споткнулся. Он понесся вниз кубарем, в кромешную темноту подвала. Удар о бетонный пол был тяжелым и звонким. В ушах зазвенело, в глазах потемнело.
«Ребята?» – хрипло позвал он.
Но сверху доносился уже не привычный гул мегаполиса, а пьяный, гортанный гогот на непонятном языке.
Очнулся он от того, что в лицо ему капнуло что-то холодное и пахнущее сыростью. Голова раскалывалась. Он лежал на чем-то твердом и холодном. С трудом поднявшись, он тут же ударился головой о низкий, закопченный потолок и снова рухнул, вырубившись окончательно.
Следующее пробуждение было постепенным. Свет просачивался в щели. Он сидел, прислонившись к чему-то, и пытался понять, где он. Подвал? Но какой-то не такой. Деревянный, старый, пахло плесенью и чем-то кислым. В метре от него угадывалась грубая лестница, ведущая наверх.
Собрав остатки сил, он поднялся по ней. Дверь была тяжелой, дубовой, скрипевшей на древних петлях. Он толкнул ее и вывалился наружу.
Внутри у него что-то оборвалось.
Длинная зала с дымно-желтым от копоти и возраста потолком. Деревянные, грубые столы, лавки. Вместо стекол в небольших окнах были натянуты мутные пузыри. Он услышал быстрые, решительные шаги. Обернулся.
И снова его мир поглотила тьма. На этот раз – от точного удара деревянной дубиной по затылку.
ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМА С БРОКА ИЛИ ВЕРНИКЕ?
Он очнулся в том же подвале. Вернее, в чулане при подвале. Тело затекло и онемело от туго стягивавших его веревок. Он был привязан к массивному столбу, поддерживавшему потолок. Душка у очков была сломана окончательно, и теперь они висели у него на одном ухе, безнадежно запутавшись в курчавых волосах.
Вдруг стало ярко. Он зажмурился, потом проморгался. Перед ним стояла девушка со свечой в одной руке и той самой дубиной – в другой. Она была до неприличия красива, с жестким взглядом и воинственной осанкой. Мозг Моти отчаянно пытался сопоставить силу удара и эту хрупкую, почти фарфоровую внешность. Логика давала сбой.
Девушка открыла рот. И стало еще хуже.
– Грош-тара-мушка-вен? – прозвучало нечто гортанное и абсолютно непереводимое.
«Аааа, – пронеслось в голове у Моти. – Понятно. Придуривается. Или… Или у нее проблема с речевым центром! Поле Брока? Или Вернике? Кто там за воспроизведение отвечает?»
Надежда, его вечный спутник, вспыхнула с новой силой.
– Так, так, девушка! – начал он, стараясь говорить максимально мягко и внятно, как с ребенком или сумасшедшим. – Я вижу, что у вас проблема! Но если я буду связанный, я вам помочь не смогу! Посмотрите на меня! Слышите меня? Мне нужно, чтобы вы меня освободили, я вами займусь! У меня как раз есть необходимые тесты!
Девушка, которую звали Агги, поняла только одно: незнакомец нес какую-то околесицу на незнакомом языке и не собирался замолкать. Чтобы прояснить ситуацию, она ткнула ему в нос дубиной. Зло посмотрела и вышла, захлопнув дверь.
«Куда же она в таком состоянии пошла?! – в панике подумал Мотя. – И кто, интересно, ее довел до такого? И кто меня привязал?» Мысль о том, что это сделала сама девушка, даже не возникла – у нее же явные неврологические нарушения!
Через некоторое время дверь снова открылась. Вошла Агги, а за ней… за ней следовало нечто, от чего остатки здравого смысла в голове Моти начали трещать по швам. Это была… бабушка. Бабушка-аллигатор. Высокое, покрытое зеленоватой чешуей существо в рваном плаще, с длинным посохом и умными, старыми глазами.
«Так, – медленно прошептал Мотя. – Вариант первый: искажение зрительного восприятия из-за повреждения теменно-затылочной области. Вариант второй: сложные слуховые и визуальные галлюцинации. Вариант третий… нет, лучше остановиться на втором».
Он почувствовал странное облегчение. Нужно было проверить гипотезу.
– Эй, Зеленая! – крикнул он существу. – Ты за мной??
Агги и Зеленая переглянулись. Их взгляды, полные недоумения, изучали странного типа в диковинных одеждах.
«С речью-то вроде порядок, – бормотал себе под нос Мотя, четко разделяя слоги. – Я-про-из-но-шу-речь-чет-ко. А вот с визуалом…» Он посмотрел на веревки. «Веревки. Не змеи. Цвет… вроде нормальный. Так в чем же дело? Прозопогназия? Я перестал узнавать мужские лица? Может, это мужик?»
Он снова посмотрел на Зеленую.
– Подойдите-ка ко мне, ба… товарищ. Просто подойдите, я должен вас рассмотреть.
Зеленая что-то сказала Агги на их гортанном наречии. Та с неохотой отошла к стене. Старица сделала шаг вперед, потом небрежно плюнула на пол. Слюна с шипением прожгла в деревянном полу аккуратную дымящуюся дыру.
И тут в голове у Моти раздался голос. Четкий, ясный и абсолютно чужой.
– Ты кто такой?! Кому служишь и по какой причине нас беспокоить вздумал?!
Мотя замер. Звук шел не через уши. Он рождался прямо внутри его черепа. Последняя версия – «скоротечная шизофрения» – рухнула вместе с остатками надежды. Он смотрел на женщин с мольбой в глазах.
– …и свет в конце туннеля? Он будет? – его голос дрогнул. – Или уже все, финальные стадии? Просто скажите… мне нужно морально подготовиться к белому шуму…
Зеленая, не меняя выражения лица, с раздражением цокнула языком. Ее посох, движимый невидимой силой, взмыл в воздух и нанес Моте точный, звонкий удар по макушке. Не больно, но унизительно.
ТЫНЬК!
– Ай! Ой… А боль… боль ведь чувствуется? Значит, я еще не…
– Вот балван. Кто ж так умирает? Рылом в подвале, при витязе и при мне? Дурацкая смерть тебя пройдет мимо, обещаю. – В ее мысленном голосе сквозила ледяная ярость. – Теперь… пока моя терпеливая старческая ярость не вышла из берегов… РАССКАЗЫВАЙ. КАК. ТЫ. ТУТ. ПОЯВИЛСЯ.
Она кивнула Агги. Та, скрипя зубами, подошла и развязала веревки. Мотя, потирая онемевшие запястья, медленно осел на пол.
ГЛАВА 3. ИСПОВЕДЬ И ПРИГОВОР
Он был свободен, но теперь сидел на грязном полу под пристальными взглядами: один – читающий мысли, другой – явно жаждущий возврата к практике связывания. Все его позерство, вся напускная важность «светила науки» улетучились, оставив лишь голый, дрожащий от страха студент-недоучка.
И он рассказал. Всё. Про бар, про ревизию, про коробки. И про свою лекцию о нейропластичности, о тропинках в лесу и новых нейронных связях.
Зеленая слушала, не проронив ни звука. Но когда он произнес слово «нейронные», ее глаза сузились. Для него это была биология. Для нее, Хранителя, эти слова – «нить судьбы», «связь душ», «эфирные каналы» – были частью фундаментальных законов мироздания.
Когда он замолчал, в подвале повисла тишина.
– Чужеходец, – наконец, мысленно произнесла Зеленая, обращаясь больше к Агги, чем к нему. – Он не опасен. Он… дыра в мире. Сквозь него просвечивают законы иные. Его нельзя убить. Его нельзя отпустить. Его надо… изучать. Пока я не пойму, не залатает ли он сам себя обратно. Агги, он твой постоялец. И твоя проблема.
Лицо Агги исказила гримаса чистейшей ярости. У нее и так таверна, гоблины, долги покойного отца, а тут еще и «ходячая дыра в мироздании» в придачу.
Его приговор был суров: самая грязная работа. Мыть полы, которые пачкались быстрее, чем он успевал их мыть, особенно после ночных гулянок гоблинов.
ГЛАВА 4. КРЫСА, ПЕТЛЯ И ОБМОРОК
Подвал таверны, ночь. Мотя, сгорбившись, с тряпкой и шваброй в руках. Уже неделю он замечал одну и ту же крысу. Она не искала еду. Она бежала от стены к стене, тыкалась мордой в дерево, отскакивала, замирала в ступоре и снова бежала. Классическое стереотипное поведение. Его внутренний «демон-спасатель» зашевелился.
День первый: наблюдение.
Он забыл про уборку. Он сидел в углу и смотрел, мысленно описывая ее движения: «Пациент К. Повторяющееся девиантное поведение. Отсутствие реакции на внешние стимулы…»