Андеопия

Размер шрифта: 13

Пролог

Вдалеке, в чаще послышался пронзительный крик зверя. На долю секунды наступила густая, даже пугающая, тишина, но вскоре ее нарушили ночная песня сверчков, взмахи причудливых крупных бабочек и быстрые шаги таинственного маленького существа в глубине темного леса – казалось, что никто из них не слышал, а может и не хотел слышать, этого страшного звука, на секунду озарившего всю долину.

Но даже несмотря на это, помимо обитателей этого мира, существовала и другая жизнь: загадочно перешептывались листья кленов и дубов, речка, совсем мелкая, торопливо бежала с гор, а резвый ветерок прохладно обволакивал нагретую за день поверхность земли.

А вот в чернильном небе, усеянном крупицами звезд, неожиданно промелькнула небольшая птица. Она пару раз взмахнула своими большими крыльями, и, несмотря на свои необыкновенные размеры, мягко приземлилась на край балкона одинокой лунной башни, покоившейся на самом краешке леса.

Башня, с острой конусной крышей из белоснежной черепицы, на первый взгляд была самой обычной: белые кирпичи, деревянная, чуть скрипучая дверь, каменная, в некоторых местах уже разрушенная, лестница и небольшой молочный камин, смотрящий прямо на балкон.

Только что прилетевшая птица немного склонила голову и, крепче цепляясь черными лапками за металлические перила и напрягаясь, совсем как человек, слегка прищурилась, будто выискивала что-то в легком мраке комнаты.

Не прошло и двух минут, как птица тихо про себя каркнула, словно вслух подтверждала свои вороньи мысли.

А случилось вот что: пока ворон пытался что-то разглядеть, тот самый ветер на своих холодных руках принес несколько изумрудных листьев дерева. Он мягко уложил их на ледяном каменном полу, а они, чувствуя переведенный на них пристальный взгляд птицы, зашевелились, задрожали, будто с каждой секундой им становилось зябко и мерзло то ли страха перед ним, то ли от действительно пониженной температуры в вышине башни. Вдруг они, такие крохотные и хрустальные, закрутились в насыщенном зеленом вихре, поднимая серебристую пыль, и уже через мгновения перед напряженным вороном стояла изумительная, белолицая девушка.

Ее каштановые шелковые волосы, на которых осталось несколько крупиц странной пыли, покоились в низком пушистом пучке, а несколько прядок мягко ниспадали на ее маленький лоб и щеки. Она взглянула на птицу своими темно-малахитовыми глазами, на дне которых плавали причудливые искорки, и пухлые алые губы растянулись в грустной улыбке. Мраморную кожу ее слегка впалых щек задел легкий румянец, и она поспешно опустила веки, надеясь, что он не заметил ее пристального взгляда.

Девушка, от потаенного неожиданного волнения, начала приглаживать руками, облаченных в полупрозрачную ткань изумрудных перчаток, свое пышное платье, казалось, сотканное из всех существующих в мире цветов: нежных фиалок, гордых роз, невинных ромашек и очаровательных пионов. Они окружали подол волшебной ткани, переплетаясь с настоящими веточками деревьев, свежими листьями и молодыми травами, – одеяние было пышным, как небольшой торт. Ткань талии, затянутую на спине тоненькими ниточками, украшали маленькие кусочки зеленых, мерцающих от света полной луны, камушков, плавно исчезающих на ключицах.

Она тихо кашлянула и, вздохнув, смелее подняла глаза на птицу.

– Здравствуй, Виктор.

Ворон слегка повернул клюв в сторону и что-то проворчал, будто нарочно удивился, что человек смог узнать в животном другого человека. Секунду поколебавшись, видя в ней тот самый отблеск в глазах, он одним взмахом перелетел вниз. Под ним, прямо из трещин пола выступила густая черная дымка, распространяющаяся до потолка, и, когда она рассеялась по всей комнатушке, вместо летающего отчетливо возник мужчина.

Ни единый мускул не дернулся на лице девушки – она еще давно вызубрила весь удивительный процесс перевоплощения. Мужчина слегка поклонился, слабо сжав челюсти, и бархатно произнес:

– И Вам доброй ночи, Анна.

Девушка лишь плавно кивнула, складывая ладони. Она осмотрела сияющее звездами небо, словно выискивая что-то или кого-то, прошлась взглядом по близ стоящим кленам и букам, и, наконец, снова тяжело взглянула на мужчину.

– Думаю, нужно сразу переходить к делу. Вы ведь не случайно послали мне перо?

Виктор отрицательно покачал головой и сложил руки на груди.

– Я считал, что мой полет принесет только положительные вести для нас, искал разные пути, – он медленно выдохнул. Впервые за всю жизнь на его лице она разглядела мрачное бессилие. – Но, к сожалению, мне кажется, что наши опасения подтвердились.

Часто проморгав, будто не веря в услышанное, Анна негромко спросила:

– Вы уверены?

– Глупая, он знал об этом четырнадцать лет назад. Этот болван просто выжидал нужного момента, чтобы подняться в твоих глазах.

Анна резко повернула голову в сторону камина, а Виктор хмуро поднял угольные глаза на обладателя глубокого старческого голоса.

В углу комнаты стоял пожилой мужчина в белоснежном фраке с высоким заостренным воротником и алым подолом. Он опирался на палку такого же белого оттенка, только рукоять была окрашена в необычный красно-черный градиент. Мужчина брезгливо оглядел помещение и нехотя шагнул вперед.

Лицо девушки выражало крепкую суровость, а прежней хрупкости, образовавшейся перед Виктором, словно и не было.– А к чему весь этот цирк? «Вы» да «вы», – он закатил глаза. – Тут даже мертвый заметит, что ваши эти телячьи чувства не остыли. Виктор просто подлизывается к тебе, Анна, надеясь, что твое бедное привязчивое сердце поверит и простит все его грехи. Но это меня не интересует – это ваши проблемы. Я давно тебе говорю о том, – а ведь ты редко когда меня слушаешь, – что мои существа твердят о странных сдвигах земли. Люди скинут частые «землетрясения» на столкновения тектонических плит и прочую природную ерунду. – Он раздраженно стукнул палкой об пол и в камине неожиданно вспыхнули поленья. – А ведь они даже не догадываются о настоящей причине этой катастрофы! Глупые, вот глупые… Нам нужно хоть что-то предпринять! Если это так продолжится, если эти твари будут находить даже мелкие лазейки, то… – Благодарю, Олеандр, – неожиданно подняв ладонь, перебила его Анна, – но я прекрасно знаю, что может случиться.

Виктор молча и без ненужных обид проглотил все слова умного старика: его презрение к нему объяснимо. Да и не только его, а, скорее, и Анны, а она умеет маскировать свои чувства под холодным мудрым взглядом.

– Я очень надеюсь, что ты неудачно пошутила. – Глухо отозвался старик. На долю секунды наступила могильная тишина, и лишь по полу тихо прошелся легкий ветерок, подняв несколько залежалых листьев от дерева. Олеандр, косо посмотрев на Виктора, язвительно хмыкнул, но не посмел ей перечить. – Так или иначе… – почти неслышно взял слово Виктор, сделав вид, что не заметил цепкого взгляда мужчины, и, задумавшись, не спеша подошел к кованым перилам. – Это касается нас всех, и сейчас мы должны держаться вместе. Но не стоит ожидать лучика света в кромешной темноте… Это я уж точно понял. – А я о чем твержу, ворона ты недоделанная… – Олеандр! Анна злостно взглянула на старика, сжимая ладони в кулаки. В ее изумрудных глазах завертелось несколько ярких искр, и, на этот раз, пожилой маг не решился продолжать выказывать свою ненависть, слегка побаиваясь ее ярости. Он хмуро поджал губы и облокотился на рукоятку своей палки, в которой загадочно витали неяркие дымки кровавого цвета. Виктор без интереса проследил за этим движением, опустил глаза и шумно вздохнул. – Я понимаю, что между вами осталось множество недомолвок, – тише продолжила Анна, внимательно оглядывая мужчин, словно непослушных детей, – но в данный момент я прошу вас, настоятельно прошу хотя бы временно забыть о старых ссорах. Наш мир как никогда нуждается в доброй помощи, но не во вражде и злости. Ему необходимы мы. Мы – люди, создавшие эту землю, вырастившую и воспитавшую ее, должны сплотиться, понимаете? В ином случае… Он поглотит не только нас, но и других. – Она замолчала, переводя дух, и, покрывшись мурашками от весеннего прохладного ветра, шагнула к горящему камину. Ее темные глаза прятались за частыми взмахами густых ресниц, а дыхание постепенно становилось более глубоким и ровным. – И именно поэтому я хочу созвать Золотого Офхоля. – Что? – обернулся вмиг шокированный Виктор.

Анна покачала головой, хмуря брови. Она в задумчивости коснулась тонкими пальцами овального кулона на груди, в центре которого умещался яркий красочный изумруд. Драгоценный камень, словно услышав слабый зов хозяйки, вспыхнул неярким бледным пламенем, на мгновение озарив ладонь девушки. Она, прикрыв глаза, еле слышно втянула воздух и сказала:

– Мы обсудим это с сестрами и советниками. – Увереннее проговорила Анна и повернулась к магам. – Любые изменения, помехи, сдвиги – все новости рассказывать мне… Если так продолжится дальше, то мы предпримем крайние меры для нашего мира.

Не прошло и двух минут, как птица тихо про себя каркнула, словно вслух подтверждала свои вороньи мысли.

Девушка, от потаенного неожиданного волнения, начала приглаживать руками с необычными на коже узорами, облаченных в полупрозрачную ткань изумрудных перчаток, свое пышное платье, казалось, сотканное из всех существующих в мире цветов: нежных фиалок, гордых роз, невинных ромашек и очаровательных пионов. Они окружали подол волшебной ткани, переплетаясь с настоящими веточками деревьев, свежими листьями и молодыми травами, – одеяние было пышным, как небольшой торт. Ткань талии, затянутую на спине тоненькими ниточками, украшали маленькие кусочки зеленых, мерцающих от света полной луны, камушков, плавно исчезающих на ключицах.

Она тихо кашлянула и, вздохнув, смелее подняла глаза на птицу.

– Здравствуй, Виктор.

– И Вам доброй ночи, Анна.

– Думаю, нужно сразу переходить к делу. Вы ведь не случайно послали мне перо?

Виктор отрицательно покачал головой и сложил руки на груди.

Часто проморгав, будто не веря в услышанное, Анна негромко спросила:

– Вы уверены?

– Я очень надеюсь, что ты неудачно пошутила. – Глухо отозвался старик.На долю секунды наступила могильная тишина, и лишь по полу тихо прошелся легкий ветерок, подняв несколько залежалых листьев от дерева. Олеандр, косо посмотрев на Виктора, язвительно хмыкнул, но не посмел ей перечить. – Так или иначе… – почти неслышно взял слово Виктор, сделав вид, что не заметил цепкого взгляда мужчины, и, задумавшись, не спеша подошел к кованым перилам. – Это касается нас всех, и сейчас мы должны держаться вместе. Но не стоит ожидать лучика света в кромешной темноте… Это я уж точно понял. – А я о чем твержу, ворона ты недоделанная… – Олеандр! Анна злостно взглянула на старика, сжимая ладони в кулаки. В ее изумрудных глазах завертелось несколько ярких искр, и, на этот раз, пожилой маг не решился продолжать выказывать свою ненависть, слегка побаиваясь ее ярости. Он хмуро поджал губы и облокотился на рукоятку своей палки, в которой загадочно витали неяркие дымки кровавого цвета. Виктор без интереса проследил за этим движением, опустил глаза и шумно вздохнул. – Я понимаю, что между вами осталось множество недомолвок, – тише продолжила Анна, внимательно оглядывая мужчин, словно непослушных детей, – но в данный момент я прошу вас, настоятельно прошу хотя бы временно забыть о старых ссорах. Наш мир как никогда нуждается в доброй помощи, но не во вражде и злости. Ему необходимы мы. Мы – люди, создавшие эту землю, вырастившую и воспитавшую ее, должны сплотиться, понимаете? В ином случае… Он поглотит не только нас, но и других. – Она замолчала, переводя дух, и, покрывшись мурашками от весеннего прохладного ветра, шагнула к горящему камину. Ее темные глаза прятались за частыми взмахами густых ресниц, а дыхание постепенно становилось более глубоким и ровным. – И именно поэтому я хочу созвать Золотого Офхоля. – Что? – обернулся вмиг шокированный Виктор.

Глава 1. «Предназначение в Знаке»

Андеопия дышала магией. Она чувствовалась в каждом уголке этого обширного мира: от неприступных горных хребтов, где обитали древние гномы, до густых, непроходимых лесов, населенных духами природы. Именно эта особая магия, пронизывая всё сущее, определяла жизнь каждого жителя Андеопии, от простого крестьянина до правящей династии.

Тирвальская долина, затерянная в сердце Андеопии, казалась островком спокойствия в бушующем океане магии. Здесь, среди зеленых холмов и журчащих рек, люди жили размеренной жизнью, полагаясь на традиции и проверенные временем обычаи. Магия не была чем-то сверхъестественным, она пронизывала их повседневность. Знания о травах, умение лечить недуги и заговаривать от сглаза передавались из поколения в поколение.

Важную роль не только в Тирвальской долине, но и во всей Андеопии играли Знаки. Система Знаков была краеугольным камнем андеопийского общества. Ближе к восемнадцатому дню рождения каждый получал свой Знак – символ дара и предназначения. Знак определял профессию, социальное положение и даже судьбу человека. Знаки проявлялись по-разному: на коже – как энергетические узоры, в глазах – как изменение цвета, или даже в голосе, наделяя его особыми свойствами.

Они служили компасом для жителей Андеопии – казалось, каждый знал, где его место. Однако не все признавали полученные Знаки, не все считали, что им стоит подчиняться и жить с определенным даром до конца жизни. Таких в народе называли Другими, идущими своим путем, подчиняющимися своим помыслам, но не Знаку. Других старались обходить стороной, ибо многие считали, что ими руководят злые духи, нечисть, чуждая солнечной и яркой стране.

Вдали от шумных городов и величественных замков, в тихой, умиротворенной Тирвальской долине жизнь текла своим чередом. Невысокие дома с черепичными крышами, окруженные садами и огородами, утопали в зелени. Здесь люди жили размеренно: работали на земле, выращивали скот и торговали на местном рынке. Магия была неотъемлемой частью их жизни, но проявлялась скорее в мелочах: в заговорах на хороший урожай, в зельях для укрепления здоровья, в оберегах от злых духов.

Именно в этой долине, в небольшом уютном доме с видом на горы, жили юная девушка и пожилая женщина. Эйрин, которой вот-вот должно исполниться восемнадцать, обладала той нежной красотой, что расцветает на стыке юности и зрелости. Ее длинные, волнистые волосы цвета воронова крыла, обычно заплетенные в косу, ниспадали до самой талии, обрамляя овальное лицо с высокими скулами. Кожа, словно тронутая легким загаром, хранила отпечаток солнца и ветра. Глаза – большие, выразительные – имели необычный оттенок: глубокий сапфировый, кажущийся темным в тени и сверкающим при солнечном свете.

Она была стройной и гибкой, двигалась с грацией, унаследованной от бабушки, и носила простую, но элегантную одежду из натуральных тканей, сшитую руками Лиары. На шее она носила небольшой амулет из дерева и обсидиана, подаренный бабушкой.

В свои почти восемнадцать лет Эйрин отличалась задумчивостью и наблюдательностью. Она была молчаливой, но всегда внимательно слушала собеседника, стараясь понять его чувства и мысли. Ей нравилось проводить время в одиночестве на природе, наблюдая за жизнью леса и черпая вдохновение в его красоте.

Ее руки – тонкие, изящные – были всегда в движении: собирали травы, плели венки, гладили шерсть домашних животных. Они были теплыми и дарящими, как солнечный свет, отраженный в ее ладонях. К слову, на этих ладонях, словно тонкие узоры, нанесенные чернилами, сияли символы – расходящиеся круги, словно миниатюрные солнца, – знаки, отличавшие ее от всех остальных.

Эйрин любила проводить время в лавке, расположенной в самом доме, вдыхая терпкие ароматы сушеных трав и слушая истории о целебных свойствах растений. Она наблюдала за тем, как бабушка общается с посетителями, стараясь запомнить каждое ее слово, каждый жест.

Фигура бабушки, невысокая и худощавая, сохраняла прямую осанку. Каждый ее жест был выверенным и точным, словно отточенным временем. Лиара двигалась плавно и бесшумно, словно тень, скользящая по лесу. Она носила простые платья из природных тканей, окрашенные в землистые тона. Широкие рукава и длинные юбки не сковывали ее движений, позволяя свободно заниматься травами и зельями.

– В Аэтерне совсем неспокойно, – прогудел пожилой мужчина, кладя в маленькую плетеную льняную сумку бальзам из лепестков солнечной розы. Солнечная роза росла в местах, где солнечные лучи особенно сильны – это Эйрин запомнила, будучи семилетней девочкой. Лепестки этих роз Лиара высушивала и использовала для приготовления согревающего бальзама: тепло солнца проникало в суставы, снимая боль и воспаление. – То и дело в «Рукописях» пишут про мелких бунтовщиков, будь они… Но ведь бунты-то не случайны!

Мужчина покачал головой, подправил хлопковую жилетку и, поблагодарив бабушку, хромая направился к выходу. Лиара, словно древний, мудрый дуб, укорененный в земле долины, казалась неотъемлемой частью этого мира. Ее лицо, исчерченное сетью морщин, напоминало карту прожитых лет, каждый штрих которой рассказывал свою историю. Однако, несмотря на годы, в ее оливковой коже еще сохранялся намек на юношескую красоту, а в глубине карих глаз, провожающих ремесленника, мерцал огонек мудрости и доброты. Ремесленник не первый раз заглядывал в лавку: травница и целительница, известная далеко за пределами Тирваля, обладала уникальными знаниями о лекарственных травах и магических свойствах растений. В ее «Лавке Шепчущих Трав» можно было найти не только лекарство от любых болезней, но и редкие магические артефакты, амулеты и обереги, сделанные ее собственными руками.

– Элдер совсем плох, – вздохнула бабушка, протирая тряпкой стойку, за которой они стояли и выдавали горожанам лекарства. – С его ремеслом здоровье катится к нечисти! Еще и добивает себя, читая эти нелепые рассказы. Как будто в Аэтерне допустили бы такую череду бунтов…

Несколько седых прядей выбились из низкого пучка бабушки, обрамляя лицо и придавая ей очарование. На ее шее, покрытой морщинами, висел амулет из засушенной лаванды, источающий тонкий, успокаивающий аромат, который, казалось, преображал все вокруг.

– Бабушка, но ведь их очень давно не было, конечно, люди будут встревожены.

– Встревожены! – слегка взмахнула руками Лиара, повысив свой глубокий бархатный голос. Она взялась за нож и стала нарезать травы для нового снадобья. – Они не знают бед, деточка. Если бы они знали, что происходило несколько десятков лет назад, тогда бы посчитали эти бунты чередой неумелых игр детишек!.. Милая, подай мне холмовой вереск, пожалуйста…

Эйрин тихо вздохнула, обернулась и открыла широкий шкаф с различными ингредиентами. Она быстро нашла нужные цветки в закупоренной баночке, закрыла шкафчик и взглянула в окно, расположенное напротив двери на улицу и выходящее в их небольшой сад с разными травами и цветами. Несколько десятков лет назад произошло восстание, охватившее столицу Андеопии, причины которого до сих пор обсуждаются в долине: никто не имеет единого мнения. Кто-то говорил, что правящую династию, в которую вселилось зло, нужно было искоренять, кто-то – что династия боролась со злом. Каждый раз, когда Эйрин интересовалась прошлым у бабушки, та умело переводила темы и ласково просила помочь ей приготовить то или иное снадобье, из-за чего Эйрин каждый раз все больше терялась в догадках – в догадках и тайнах о ее матери и отце, которые она всей душой хотела узнать.

– Бабушка, я правда хочу это знать, – устало произнесла Эйрин, наблюдая, как Лиара забирает у нее баночку и сосредоточенно нарезает другие ароматные травы. Будучи маленькой, она не заводила разговоры о своих родителях, зная, что ее мама заболела, когда ей не было трех лет, а папа оставил их, пообещав маленькой Эйрин обязательно вернуться. Она думала, что это нормально – жить с бабушкой, окруженной любовью и лаской. Но как только бабушка в ее шестилетие отправила ее в Долинную школу, которую она окончила в этом году, у нее стали зарождаться вопросы: почему у ее сверстников есть родители, которые их встречали и забирали домой, а у нее нет? Почему именно с ней такое произошло?

Лиара резко опустила нож на стол, поворачиваясь к Эйрин.

– Мы говорили об этом, Эйрин. Это закрытая тема. Не стоит ее касаться, – в ее голосе звучала сталь. Без лишних эмоций, просто констатация факта.

– Закрытая тема? Для кого? Для тебя, может быть. А для меня это моя жизнь, моя семья! Как я могу жить, не зная, кто мои родители, что с ними случилось? Я не прошу многого, просто рассказать, – Эйрин старалась сохранять спокойствие, но ее голос дрожал от напряжения.

«Ну вот, сейчас она снова откажет», – подумала Эйрин, по привычке подавая бабушке слегка маслянистый мешочек горной камнеломки с нижней полки стойки.

– Я сказала – нет. Я не хочу говорить об этом. Это мое решение, и ты должна его уважать. Я забочусь о тебе, Эйрин, и знаю, что так будет лучше для тебя, – Лиара вернулась к нарезке трав, демонстрируя, что разговор окончен.

Взгляд Эйрин упал на старую тенепись, заботливо прикрепленную к полке с травами: мать – молодая и смеющаяся – обнимает совсем маленькую Эйрин.

– Бабушка, пожалуйста. Тебе не кажется, что я уже давно не маленькая, чтобы это скрывать? – тихо позвала Эйрин, не отрывая взгляда от тенеписи. – Какой была мама?

Лиара, склонившаяся над ступкой, на мгновение замерла. Она взглянула на дверь, из которой пару минут назад вышел ремесленник с больным суставом. Ее молчание затмило неожиданно возникшую напряженность Эйрин: бабушка будто находилась перед трудным выбором – стоит рассказывать о прошлом внучке или нет. В ее движениях вдруг почувствовалась усталость, но голос, когда она заговорила, стал ровным и спокойным.

– Твоя мать… Она была как солнце, Эйрин. Теплая, яркая и дарящая жизнь. Умная не по годам, всегда стремилась к знаниям. Каштановые волосы, как осенние листья, и глаза… зеленые, как молодая трава весной. Она умела смеяться так, что заражала всех вокруг своим весельем. На неё нельзя было смотреть без улыбки. Она любила помогать людям всем сердцем, понимала их истинные намерения, как никто другой. Её Знаком была способность видеть чувства людей, даже скрытые глубоко внутри… Думаю, ты многое от неё унаследовала, – вздохнула Лиара и добавила: – Жаль, что судьба распорядилась так несправедливо.

«Солнце…» – подумала Эйрин, глядя на поблекшую тенепись. Что она помнит о матери? Лишь отрывочные воспоминания о тепле и смехе. Всё остальное затянуто туманом времени и горечи. Бабушка так тепло говорит о маме, но почему-то Эйрин казалось, что бабушка что-то недоговаривает. Может, мама была не такой уж и идеальной? Может, в её жизни были тайны, о которых бабушка не хочет рассказывать?

Не дожидаясь следующего вопроса внучки, Лиара продолжила, тихо помешивая снадобье:

– А твой отец… Он был полной противоположностью твоей матери, но они так хорошо дополняли друг друга. Спокойный, рассудительный, с голубыми глазами, как чистое небо. Он умел слушать и всегда находил верные слова поддержки. Он очень любил тебя, Эйрин, когда ты была совсем маленькой. Помню, как он часами рассказывал тебе сказки, а ты засыпала на его руках. Он был гвардейцем… Его призвали на службу… Тогда были неспокойные времена. Он ушёл, чтобы защитить нас, чтобы защитить Андеопию, служить короне. И… больше не вернулся, – голос бабушки надломился, и она вздохнула. – Письма перестали приходить, а потом и вовсе… – Лиара замолчала на мгновение, словно собираясь с силами. – Не держи зла на него, Эйрин. Он сделал то, что считал необходимым. Просто иногда жизнь складывается не так, как нам хотелось бы…

«Гвардеец… защитник… – пронеслось в голове у Эйрин. – Но кого он защищал? Правящую династию, погрязшую в интригах и коррупции? Неужели он не видел, что творится вокруг? Был ли он слеп, или просто выполнял приказы? Может, он мечтал о славе и подвигах, а в итоге стал пешкой в чужой игре? И почему он просто исчез? Неужели ему было всё равно на жену, родную дочь, на бабушку Лиару? Или его заставили молчать?»

В груди Эйрин росло горькое чувство разочарования и обиды. Она хотела верить в то, что ее отец был героем, но сомнения разъедали ее изнутри.

– Но где он сейчас, бабушка? – не унималась Эйрин. – Почему он не пишет, не дает о себе знать?.. И какой у него Знак?

Лиара вздохнула:

– Знак у него был особенный, я мало встречала людей с таким даром… Но я не могу сказать тебе об этом, Книга Порядка запрещает мне это сделать. Может быть, когда-нибудь он вернется и сам тебе расскажет о Знаке… А может быть, его уже нет в живых. Мы можем только надеяться и помнить о нём с любовью. Главное – помни, что он всегда любил тебя. И твоя мать тоже. Эта любовь всегда будет жить в твоем сердце, Эйрин, даже если ты не чувствуешь её сейчас.

Лиара никогда не рассказывала, каким именно даром обладал отец Эйрин. Она лишь говорила, что это запрещено Книгой Порядка – сводом законов, разработанным правящей династией несколько сотен лет назад, но изменившейся после восстания, потрясшего столицу. Со школы Эйрин помнила, что изменившаяся Книга стала ответом на хаос и беззаконие, заменив размытые правила и традиции четким набором правил. Ей также было известно, что Книга состоит из нескольких частей, но «ядром» Книги был Кодекс Короны – благодаря ему четко определялись преступления, наказания, права и обязанности народа Андеопии. Однако раздела, в котором могло быть написано о запрете распространения знания о Знаке человека из семьи, Эйрин не находила, хотя сколько раз она перечитывала этот Кодекс в библиотеке Тирваля в летние свободные вечера.

– Милая, теперь прошу, не отвлекай, – бабушка продолжила помешивать травы и коренья в ступке, шепча незнакомый Эйрин заговор на языке, которого она не знала.

Эйрин протерла руки о зеленоватый фартук и отошла к окну. Как пылал закат! Небо раскрасилось всеми оттенками алого и золотого, покрывая теплыми лучами сад с ароматными травами и очаровательными цветами. Вдалеке в Долину плыли темные тучи. Виднелись темные силуэты деревьев, окружающих их дом, словно оберегающих от внешнего мира. Птицы завели свою вечернюю перекличку, а легкий ветерок шелестел листвой и играл с прядями, упавшими на лицо Эйрин. Казалось, сама природа желала отпраздновать её приближающееся совершеннолетие.

В отличие от большинства девушек и парней Тирваля, обретших свои Знаки лишь ближе к совершеннолетию, Эйрин уже давно знала о своем даре. С самого рождения она обладала способностью управлять энергией. На её ладонях красовались еле заметные символы – расходящиеся от центра круги, напоминающие лучистое солнце. Это был редкий и необычный дар, как говорила бабушка. Одни считали его благословением, другие – проклятием. В Тирвале, да и во всей Андеопии крайне редко случалось, чтобы кто-то получал знак при рождении – это было знаком особого предназначения, но какого именно – никто не знал.

Бабушка рассказывала, как только Эйрин родилась, её обессилевшая и вымотанная мама, увидев свою дочь, будто расцвела и набралась сил, а взяв маленькую дочь на руки, сумела звонко рассмеяться, несмотря на то, что рождение дочери длилось около суток. Еще когда малышка была на родительских руках, мама сразу поняла, какой особенный у неё ребенок: в первые секунды Эйрин (сама того, разумеется, не помня) использовала свой дар и распространила свою энергию на маму. А в детстве, совсем малышкой, Эйрин случайно коснулась увядшего цветка в саду, который бабушка хотела выкопать и посадить на его место новый – и, к её удивлению, цветок ожил и расцвел с необычайной красотой.

С тех пор Эйрин знала, что может дарить силу и исцеление. Она часто использовала свой дар, помогая больным животным, оживляя увядшие растения и просто даря людям тепло и радость, – это приносило ей некое удовольствие, понимание, что она может быть полезна. С другой стороны, она часто задумывалась о том, останется ли она с одним знаком до конца своей жизни? Или есть вероятность получения второго знака в день своего совершеннолетия, наступающего на этой неделе? Эйрин испытывала колючее чувство страха где-то в животе каждый раз, как об этом думала. Однако, если бы второй знак проявился, каким он был бы? Полной противоположностью её дару или чем-то похожим на исцеление, как знак у бабушки? При этих мыслях в груди расцветало что-то трепещущееся и теплое, словно солнечная роза.

Как рассказывала учительница Рута, у людей с природным Знаком на запястье или шее появляется росток или перо. Они связаны с природой, умеют лечить травами, выращивать урожай, как тот милый дедушка-фермер, что поставляет Лиаре и Эйрин свежие яблоки. Хотела бы она обладать таким даром? Наверное, нет, она и так чувствовала энергию, струящуюся сквозь ее руки, способную пробудить даже спящие семена к жизни.

Есть Знаки ремесла. У дядюшки Арнора, который живет на соседней улице, на ладони изображен молоток – он кузнец, и его работы славятся на всю округу. А что насчет Знаков знаний и защиты? Библиотекарь Вирен, капитан гвардии… Каждый из них служит своей цели, воплощая свой Знак в жизнь. Но Эйрин не видела себя ни в одной из этих ролей.

Есть еще Знаки гармонии: музыканты, художники, писатели… они дарят миру красоту. У Элин из соседней деревни на пояснице изображена лира – она играет так, что – честно! – слезы наворачиваются на глаза. Вроде бы похоже на дар Эйрин… Помогать другим, лечить их раны, привносить гармонию… Может, ее второй Знак связан с этим?

И наконец, редкие уникальные Знаки. Говорят, что они наделяют своих владельцев необычными талантами. Но Эйрин не знала никого с таким Знаком…

Она улыбнулась, закрывая окно льняной шторой. Страх страхом, но эта липкая, противная неизвестность прояснится уже на этой неделе. В конце концов, у неё уже есть дар – и вполне неплохой, верно?

Внезапно в дверь раздался стук. Не просто стук – три коротких, чётких удара, словно выверенный сигнал: тук-тук-тук.

Эйрин вздрогнула и повернулась к двери, её сердце неожиданно замерло. Кто мог прийти так поздно? И почему стучат именно так? Она не узнавала этот стук, хотя столько прихожан посещало их по разным болезням. Эйрин оглянулась на бабушку, ища хоть какой-то подсказки в её взгляде, но та лишь продолжала заниматься снадобьем, казалось, даже не шелохнулась. Она продолжала помешивать лекарство, ее лицо оставалось спокойным и невозмутимым, будто стук в дверь – обычное дело. Эйрин почувствовала холодок в животе, но решительно сжала пальцы. Ей казалось, что что-то не так, что-то плохое должно произойти в эту минуту.

Тук-тук-тук.

Бабушка мельком взглянула на внучку и спокойно ответила, не поворачиваясь:

– Не волнуйся, милая. Иди и открой.

Ее слова не успокоили Эйрин, а наоборот, лишь усилили дребезжащую в груди тревогу. В голосе бабушки не было ни страха, ни волнения, словно она знала, кто стоит за дверью, и была готова ко всему.

Эйрин, нахмурившись, медленно подошла к двери. Каждый шаг отдавался гулким эхом в её ушах. Она глубоко вздохнула и встала на цыпочки, чтобы увидеть незваного гостя в небольшом стеклянном оконце, вставленном в дверь.

– Кто пришёл? – стараясь говорить ровно, спросила Эйрин, пытаясь рассмотреть в темноте силуэт. Мрачные мысли приходили ей в голову. Многие жители Тирваля из вежливости стучали и сразу же заходили; не заходили в лавку по состоянию здоровья, но при этом сразу окликали бабушку о своем приходе.

– Посланник Её Величества Королевы. У меня письмо для Эйрин, – за дверью раздался басистый, немного приглушенный мужской голос.

Эйрин охватил шок. Династия, сама династия, отправила посланника ради письма для неё? Это шутка? Не может такого быть, чтобы её, обыкновенную девушку, внучку травницы, заметили и зачем-то написали из Аэтерны!

Слегка помедлив, Эйрин открыла дверь. Улица была покрыта тишиной, соседние дома еще не осветили уличные фонари, а небо будто спряталось за пушистыми, но плотными чернильными облаками, готовыми вот-вот одарить Долину прохладным дождем. На пороге стоял высокий мужчина в темном плаще с капюшоном, по краю которого был вышит скручивающийся золотой узор, скрывавшим его лицо. Он держался прямо и уверенно, излучая ауру силы и собранности. В полумраке от свечей из лавки она не могла рассмотреть его лица, лишь видела очертания тяжелой челюсти.

– Эйрин? – спросил он, и его голос звучал глухо и отрывисто, словно он не привык разговаривать.

– Да, это я, – ответила Эйрин, чувствуя, как напряжение нарастает в каждой клетке её тела.

Мужчина протянул ей запечатанный конверт. На нем не было ни имени отправителя, ни герба – лишь простой кусок пергамента, скрепленный печатью с едва различимым символом. Эйрин с опаской взяла его в руку, не отрывая взгляда от посланника.

– Это письмо для вас, – сказал он. – Прочтите его внимательно.

С этими словами он развернулся и, не проронив больше ни слова, быстро зашагал к стоящему возле соседнего домика коню с амуницией, который нетерпеливо кивал головой, быстрым движением оседлал его и ускакал в вечерней темноте. Эйрин смотрела ему вслед, его плащ развивался широкими крыльями всё дальше и дальше, пытаясь понять, кто это был и что сейчас произошло. Она перевела взгляд на письмо, словно оно было живым существом.

Вернувшись в дом, Эйрин с тревогой взглянула на бабушку. Та, казалось, совершенно не удивлена происходящему: она отложила приготовление снадобья и, замерла, глядя прямо на внучку. В ее глазах читалось лишь понимание и какая-то грустная решимость. Эйрин снова нахмурилась, не понимая, что творится, подошла к деревянному столу, расположенному напротив лавки, где горела тусклая свеча, и осторожно вскрыла печать.

«Эйрин,

Помнишь ли ты сказки, что рассказывали тебе папа и бабушка? Знай, что они – отголоски правды. В Аэтерне ты узнаешь о своей семье, о настоящей силе, что течет в твоих жилах с самого рождения.

В столице ты сможешь управлять своим даром и найти защиту, в которой нуждаешься, даже если ты сейчас не можешь понять, зачем она тебе нужна. Но помни: не все, кто носят корону, – друзья, и не все, кто скрываются в тени, – враги. Будь осторожна и доверяй своей интуиции.

Ищи домик у Старой Мельницы, что на окраине города. Ключ ждет тебя там, спрятанный под первым камнем у крыльца. Внутри ты найдешь правду, что искала долгие годы, и узнаешь, кто ты есть на самом деле.

Не ищи встреч, не открывайся сразу. В городе найдутся доброжелатели, но их слова могут быть ядом, облеченным в мед. Ищи тех, в чьих глазах видишь истину, но и им слепо не доверяй.

Я наблюдал и буду наблюдать за тобой и буду рядом в нужный момент.

Да хранят тебя звезды».

Глава 2. «Крылья на Рассвете»

Эйрин проснулась

Продолжить чтение