Осенний эспрессо со смертельным исходом
Пролог
Маленький цветочный магазинчик «Белая магнолия» утопал в ароматах, будто сотканных из осени: горячая корица из соседней кофейни, терпкий эспрессо, медовый шёпот хризантем и лёгкая горчинка астр смешивались между собой и создавали неповторимую осенне-цветочно-кофейную атмосферу.
Сквозь высокое окно, затянутое кружевом дождевых капель, лился янтарный свет уличных фонарей, превращая каждый лепесток в драгоценный камень. Над прилавком горела старая настольная лампа с зелёным абажуром – единственный источник света в магазине. Её тусклый свет выхватывал из полумрака лишь островки жизни: букеты на полках, дрожащие тени на стенах и продавщицу за прилавком.
На полках, словно на миниатюрных сценах, стояли вёдра с букетами: алые розы, золотые бархатные хризантемы, оранжевые герберы, и фиолетовые астры.
И среди этого буйства красок и жизни – она.
Лариса, хозяйка магазина, стояла за прилавком и напоминала неопрятную кляксу на детском рисунке. Её серые, будто присыпанные пеплом волосы были собраны в небрежный пучок, кожа – бледная, с желтоватым оттенком, давно не видевшая солнца.
Маленькие толстые пальцы с облупившимся лаком яростно втыкали стебли в зелёную губку, будто закалывали врага, а не собирали романтический букет. Она ругалась с кем-то, кто стоял за прилавком. На первый взгляд это были обычные фразы, но интонация превращала их в унизительную тираду.
Лариса знала толк в скандалах, она была мастером подобрать такое словечко, что кровь застывала в жилах. И даже один её взгляд мог превратить живого человека в камень. И самое ужасное – ей это нравилось. Она с гораздо большим удовольствием устраивала скандалы, чем собирала букеты.
Можно было только догадываться, какое выражение было сейчас на лице несчастного, оказавшегося один на один с Ларисой. Бедняга.
Она уже отставила букет в сторону – эти дурацкие цветы внезапно показались ей смертельно скучными. Зато перед ней был гораздо более увлекательный объект – живой, дышащий, явно нервничающий… Идеальная жертва.
Лариса прищурилась, медленно обводя собеседника взглядом, будто выбирая, с какого боку начать. Её губы растянулись в сладковато-ядовитой улыбке, после которой даже самые стойкие начинали непроизвольно ёрзать.
– Ну что, я понятно изъясняюсь? – её голос звучал мягко, почти ласково, но в воздухе почему-то запахло гарью.
Она вошла во вкус, как кошка, впервые почуявшая мышь. И теперь не отпустит, не даст передышки, не оставит ни единого шанса. Будет играть, мучить, высасывать душу по капле – и получать от этого неприличное удовольствие.
Ведь Лариса точно знала, что рано или поздно каждый ломался.
– Будет так, как я сказала! – её голос звенел в тишине цветочного. – И это не обсуждается!
Лариса торжествующе подняла подбородок, готовясь к новой словесной атаке. Её пальцы сжались в кулаки, а в глазах загорелись опасные огоньки – сейчас она разорвёт оппонента в клочья…
Но собеседник просто кивнул. Молча. И поставил перед ней стакан с дымящимся кофе.
Лариса замерла. Так… нечестно.
Она уже размахнулась для очередной убийственной фразы, уже набрала воздух в лёгкие, уже почувствовала на языке острую, как бритва, реплику..
А он взял и согласился. Предатель.
Она недовольно хмыкнула, схватила стакан и громко отхлебнула. Слишком сладко. (Как и эта дурацкая покорность.)
Тишина. Собеседник стоял и смотрел. Молча. Чёртовы молчуны.
Лариса немного растерялась. Опять приступать к сборке букета? Ей совсем не хотелось. Поручить эту сборку собеседнику? Тоже не подойдет. Может просто выгнать его?
Этот проклятый кивок оборвал её на самом интересном месте!
– Всё! – она взвизгнула, швырнув в сторону невидимого врага салфетку. – Иди отсюда!
Лариса резко развернулась к цветочным стеллажам – все стоявшие там цветы поплыли перед ней, словно акварель, залитая водой. Она тряхнула головой, но пелена не рассеялась – только усилилось странное жжение в горле.
Эспрессо.
Тот самый, что стоял на прилавке. Слишком сладкий. С каким-то…
Вишнёвым послевкусием.
Её кровь похолодела.
– Не может быть…
Всего один раз в жизни она пробовала вишню, в семь лет. Тогда она моментально посинела, а врачи еле её спасли. После этого ей еще долго пришлось лежать на больничной койке.
Лариса рванулась к прилавку. На месте, где только что стоял собеседник теперь было пусто. И эта пустота намекала на плохой исход дела.
Лариса схватилась за горло.
Оно сжималось, будто невидимые пальцы впивались в шею. Дышать. Надо дышать.
Дверь.
Она бросилась к выходу, схватилась за ручку – заперто.
Ключ.
Он всегда торчал в замке – ржавый, потёртый. Лариса никогда не вынимала его, пока была внутри. Никогда. Но теперь его там не было.
– Телефон… – её голос звучал хрипло, чужим эхом. – Нужно вызвать скорую…
Она четко помнила – оставила телефон на прилавке, рядом с недопитым эспрессо. Лариса рванулась к прилавку, рука смахнула лампу – абажур со звоном ударился о пол, и комната разом погрузилась во тьму.
Но теперь на прилавке лежал только букет – тот самый, недоделанный, с торчащими в стороны стеблями, будто кричащий о её беспомощности. Телефона нигде не было.
В груди зашевелилось холодное, липкое подозрение.
– Нет, нет, нет…
Она вцепилась в сумку, вывернула её наизнанку над полом. Оттуда посыпался дождь из мелочей: скомканные салфетки, помада в её любимом оттенке «Красная ярость», ключи от квартиры.
Ничего.
Ничего полезного.
Ничего, что могло бы её спасти.
Куртка.
Последний шанс.
Она разорвала карманы, вывернула подкладку – там тоже ничего. пальцы задрожали, зрение помутнело, горло…
Дышать становилось всё труднее и труднее.
БАМ.
Тишина.
Лариса лежала на полу среди рассыпанных цветов – алые розы смешались с её распущенными волосами, а оранжевые герберы стали еще ярче на фоне её бледнеющего лица.
Тихо.
Спокойно.
Только последний лепесток с недоделанного букета медленно опустился ей на грудь… и замер.
Тишину разрушил скрип старой форточки.
Она распахнулась снаружи. И вот из окна летит ключ, тот самый старый и потертый. Он описал в воздухе дугу, ударился об пол, зазвенел, подпрыгнул и исчез под прилавком.
Следующим приземлился телефон.
Удар.
Экран сразу же покрыла паутина трещин, он моргнул и погас.
Где-то за окном проехала машина – её свет мелькнул по стенам, осветив на секунду открытую форточку. Будто насмехаясь, фары на миг высветили разбитый телефон, ключ и Ларису лежащую среди рассыпанных цветов – и снова тьма.
Глава 1
День начинался так, будто сошёл с обложки журнала про счастливую осень
Солнце светило ярко, и из окна квартиры казалось, что на улице всё ещё лето. Но стоило выйти на улицу, и осень тут же напоминала о себе: лёгкий холодок норовил пробраться под кардиган, оставляя за собой следы мурашек.
Алиса натянула рукава чуть ниже, к самым кончикам пальцев, и укуталась в шерстяные объятия.
– День сегодня будет отличный! – промурлыкала Алиса, подставляя лицо солнцу. – Его точно ничего не испортит.
(Последняя фраза, конечно, звучала как прямое приглашение для судьбы устроить небольшой апокалипсис. Но кто же об этом думает в такое прекрасное утро?).
Алиса часто ловила себя на мысли, что им с Виталием невероятно повезло с этим районом. В отличие от безликих бетонных коробок, теснящихся друг к другу, как сонные офисные клерки в час пик, они оказались в островке уюта – среди аккуратных трёхэтажных домиков с французскими балконами, украшенными цветочными ящиками.
По утрам воздух наполнялся ароматом свежих круассанов из соседней булочной, а по вечерам в скверике зажигались старомодные фонари, отбрасывающие тёплый янтарный свет. Большой город с его вечной спешкой оставался всего в пятнадцати минутах езды, а здесь время текло иначе – размеренно, как мёд из деревянной ложки.
Соседи здоровались при встрече, в парке резвились упитанные белки, а по субботам на площади разворачивался фермерский рынок. Казалось, это было идеальное место для жизни…
До сегодняшнего утра.
Алиса спешила в кофейню «Осенний лист», поправляя на ходу светлые волосы. Осенний ветер срывал с деревьев начинающие желтеть листья, но она не обращала внимания – мыслями уже была там, где пахло жареными зёрнами и пряностями.
С приходом сентября в кофейне появлялось волшебное сезонное меню: тыквенный латте с призраком корицы на пенке, капучино «Грушевое наслаждение» с звёздочкой гвоздики, кофе «Карамельное яблоко» – его подавали с настоящей карамельной палочкой, – и детское какао с розовыми маршмеллоу, таявшими, как последние воспоминания о лете.
И если бы Алиса знала, что сегодня в кофейне её ждёт не только любимый напиток, но и особое происшествие, возможно, она бы выбрала другой маршрут… Но кто же откажется от сезонного латте в такой прекрасный осенний день?
Алиса бодро шагала к кофейне, уже чувствуя на языке бархатистый вкус тыквенного латте с его фирменной пенкой в виде осеннего листа. Как же странно устроена жизнь – теперь этот напиток ассоциировался у нее с уютом, хотя в детстве тыквы вызывали у нее отвращение.
Она отчетливо вспоминала бабушкин огород, где огромные желто-белые плоды лежали, как инопланетные существа. Особенно запомнился момент, когда дед рубил их топором – сладковато-приторный запах разлетался по всему двору, вызывая у маленькой Алисы тошноту. «Фу, какая гадость!» – думала она тогда.
Но времена изменились. Теперь тыква превратилась в королеву осеннего меню – из нее готовили крем-супы с имбирем, воздушные маффины, пряные латте… Возможно, в этом и заключался секрет жизни? Ведь если посмотреть поверхностно – одни проблемы и препятствия. Но стоит только найти правильный «рецепт»....
Алису вырвал из размышлений внешний вид женщины, которая её ждала. Перед ней стояла Ксения – её новая подруга с первого этажа.
Обычно Ксения напоминала тростинку – стройная, с идеальной выправкой, доставшейся ещё от лет, отданных бальным танцам, а потом и работе стюардессой. Но сейчас эта тростинка поникла. Её спина, всегда такая прямая, сгорбилась под невидимой тяжестью, а плечи скруглились, будто от дурного известия.
Темные волосы, что обычно были убраны в тугой пучок, теперь выбивались из-за ушей растрёпанными прядями. А её карие глаза, всегда весёлые, были воспалены и блестели от невысохших слёз.
– Ксюш, что случилось? – Алиса инстинктивно потянулась к подруге, но та отстранилась, лишь бессильно помотав головой.
В этот момент знакомый звон колокольчика над дверью кофейни прозвучал как похоронный звон. Дверь распахнулась, и оттуда вышли двое санитаров с чёрным мешком на носилках. Даже не нужно было видеть содержимое – по тому, как неестественно провисла ткань посередине, по мрачным лицам медперсонала и резкому жесту полицейского, отгоняющего любопытных, становилось ясно: это был труп.
Ксения издала странный звук – нечто среднее между всхлипом и сдавленным смешком, каким смеются, когда нервы на пределе. Её пальцы с маникюром цвета карамели впились в рукав Алисы, оставляя на ткани морщинки.
– Это же Лариса… из «Белой магнолии», – прошептала она, и в её голосе странным образом смешались ужас и какое-то почти виноватое облегчение.
Их любимая кофейня «Осенний лист» располагалась на первом этаже, разделяя пространство с цветочным магазином. Справа – уютный кофейный уголок с крошечными столиками из дерева, ароматом свежей выпечки и меловым меню на грифельной доске. Слева – буйство красок «Белой магнолии», где под мягким светом абажуров цвели хризантемы, астры и розы. Два совершенно разных мира, разделённые лишь узким проходом.
Алиса машинально подняла взгляд. Небо по-прежнему сияло безмятежной голубизной, будто ничего не случилось. Откуда-то из детской площадки доносились звонкие детские голоса, а из открытого окна верхнего этажа лилась песня «Вот и лето прошло» – старый шлягер, который так любила включать соседка-пенсионерка. Ларисы уже не было, а жизнь продолжалась своим чередом.
Двор постепенно наполнялся людьми. Из подъездов выходили соседи в домашних тапочках и накинутых наспех кардиганах. Бабушка-консьержка с вязанием в руках. Молодая мама с коляской. Даже вечно занятый бухгалтер Игорь Петрович вышел из своего офиса. На их лицах читалась странная смесь сочувствия, страха и того самого неудобного, но непреодолимого любопытства, которое заставляет людей замедлять шаг у места аварии.
Алиса почувствовала, как пальцы сами собой потянулись к дверной ручке кофейни «Осенний лист». Она набралась смелости и вошла внутрь.
Глава 2
Алиса переступила порог «Осеннего листа», и её взгляд сразу упал на белую меловую линию у прилавка – причудливый контур, напоминающий искаженную тыкву из детских страшилок.
За прилавком вместо привычно угрюмой Ларисы стоял улыбчивый полицейский в перчатках, перебирающий букеты цветов, будто они могли рассказать, что здесь произошло.
– А, новая свидетельница? – лениво окликнул её седеющий следователь в мятом пиджаке, отхлебывая из бумажного стаканчика. – Иван Петрович, возьмите у неё показания. Только покороче, у нас тут больше похоже на естественную смерть.
Молодой офицер с усталыми глазами и блокнотом в руках едва поднял голову:
– Вы были знакомы с покойной? Обычная формальность.
За его спиной двое полицейских спокойно обсуждали футбол, попивая капучино с корицей – видимо, из запасов кофейни. Один даже попросил добавить ему сиропа. Создавалось ощущение, будто они пришли не на место возможного преступления, а на плановую проверку.
– Лариса? Да, мы… – Алиса запнулась, глядя, как полицейский фотограф делает снимки, а потом бережно отодвигает вазочку с осенними листьями, чтобы не задеть. – Мы часто ходили в эту кофейню, а Лариса здесь работала.
– Понимаю. – Иван Петрович что-то неразборчиво записал. – Ничего странного в последние дни не замечали? Жаловалась на здоровье?
Из глубины кофейни донесся смех – там третий полицейский, судя по всему, обнаружил коробку с фирменными круассанами и щедро угощал коллег. На фоне белой меловой разметки это выглядело сюрреалистично.
– Нет, но… – Алиса почувствовала, как в горле застрял ком. – Разве так обычно ведут себя на месте преступления?
Детектив в пиджаке флегматично доел печенье:
– Милочка, если бы мы рыдали над каждым трупом, давно бы сами в гробу лежали. Ждём результатов вскрытия, но – он кивнул в сторону прилавка, – ни следов борьбы, ни повреждений. Скорее всего, сердце. Хотя… – он вдруг прищурился, – а почему вы решили, что это преступление?
В этот момент из-за прилавка вынырнул полосатый кот – владелец кофейни подобрал его еще котенком и теперь он жил в «Осеннем листе»– и, потянувшись, уселся прямо на место, где час назад лежало тело. Полицейские даже не обратили внимания. Только кот, кажется, смотрел на Алису с немым вопросом в зелёных глазах, будто знал то, что не замечали эти люди в форме.
Через минуту к Алисе подошел Максим, владелец кофейни и её единственный работник. Алиса приподняла бровь, указывая на чашку, стоявшую на прилавке Ларисы:
– Похоже на кофе из твоей кофейни. Я думала она никогда не пила твой кофе?
Максим, закатил глаза и понизил голос, чтобы полицейские не услышали:
– Официально? Никогда. Каждый раз, когда я предлагал, она морщилась, как будто я подсунул ей стакан с бензином. «Этот ваш кофе воняет горелым», – говорила.
Он нервно потер ладонью шею, оставив след от кофейной гущи.
– Но вот в чем фишка… Ты же знаешь, что я закрываю кофейню после обеда, потому что в это время мой кофе уже никому не нужен. Так вот я выяснил, что кто-то почти каждый день делал себе кофе после закрытия. Я сначала думал – может, уборщица? Но она терпеть не может кофе. Потом однажды я случайно вернулся за забытым телефоном и…
Максим замолчал, его взгляд снова ускользнул к витрине цветочного магазина.
– И? – мягко подтолкнула его Алиса.
– И я увидел, как Лариса быстренько сунула свою кружку в раковину, – продолжил он. – А когда заметила меня, побледнела, будто привидение увидела. И шипела… Прямо как этот полосатый негодяй, когда ему на хвост наступают.
Максим кивнул на кота. Тот, словно почувствовав, что о нём говорят, с достоинством поднялся и удалился на свою лежанку, демонстративно подняв хвост. Алиса задумчиво склонила голову.
– Так почему ты думаешь, что это была она? Может, кто-то еще?
Максим фыркнул.
– Потому что больше некому! Кроме нас двоих и уборщицы, в этом здании после обеда ни души. Вряд ли кто-то из случайных покупателей цветочного, примется сам себе делать кофе в закрытой кофейне. А еще… Он понизил голос до шепота. …в тот день в раковине лежала ложка. С остатками взбитых сливок и корицы. А Лариса, между прочим, обожала капучино с корицей. Только вслух в этом никогда не призналась бы. А еще я однажды специально пересчитал свои фирменные стаканчики перед уходом. А на следующий день не досчитался целых четырех.
Алиса задумалась.
– Значит, она ненавидела тебя и твой кофе при всех… но тайком пила его, когда никто не видел?
Максим кивнул, довольный своей догадкой.
– Ирония судьбы, да? Теперь вот… Он махнул рукой в сторону очертаний на полу …и последняя чашка кофе в ее жизни так и осталась недопитой.
Алиса посмотрела на чашку с помадой.
Дверной колокольчик зазвенел и народ стал заходить в кофейню.
Максим, окрылённый неожиданным наплывом клиентов, работал как заправский бармен в час пик:
– Двойной раф с ванилью! Флэт уайт на кокосовом! И кто-то заказывал какао с маршмеллоу в виде привидения?
Полицейские, местные бабушки, любопытные соседи – все столпились в кофейне. Кот, не привыкший к такому количеству людей, смотрел на посетителей с интересом.
– Ой, какая прелесть! – восторгалась пенсионерка Марья Ивановна, откусывая третий круассан. – Так давно здесь не было такого ажиотажа!
– Это потому что Лариса не орет на каждого, кто крошки на пол роняет, – пробормотал подросток из соседнего подъезда, заказывая пятый капучино.
Максим, потный, но счастливый, подмигнул Алисе:
– Вот бы каждый день по трупу в цветочном!
Алиса чуть не поперхнулась своим латте.
Когда толпа наконец начала расходиться, Максим с гордостью выставил счёт:
– Итого пять тысяч семьсот рублей, пожалуйста!
Наступила мёртвая тишина.
– Это… это не комплимент от заведения? – растерянно спросил полицейский, доедающий последний эклер.
– Комплимент – это то, что я вас не выгнал, когда вы съели весь мой запас печенья, – улыбнулся Максим.
– Но… но мы же на работе! – возмутился следователь в мятом пиджаке.
– А я – нет? – парировал бариста. – Я вообще-то собирался уже уходить, но вас пожалел.
Бабушка Марья Ивановна ахнула:
– Дорогой, да у меня пенсия двенадцать тысяч!
– Тогда зачем ты съела три круассана с миндалём? Они самые дорогие!
Подросток попытался незаметно слинять, но Максим ловко поймал его за капюшон:
– А ты мне за пять капучино заплатишь или как?
– Так, народ, – Алиса хлопнула в ладоши, как учительница в младших классах, – скидываемся по-честному! Кто сколько может!
Толпа зашевелилась. Бабушка Марья Ивановна первая полезла в ридикюль:
– У меня три рубля, две конфеты "Мишка на Севере" и пуговица от пальто…
– Пуговицу оставьте, – буркнул Максим, – а вот "Мишку" беру. Они у меня в печенье хорошо запекаются.
Подросток в кепке вывернул карман:
– Пять рублей и жвачка. Уже жеванная. Но вкус ещё есть!
– О, отлично! – Ксения схватила жвачку. – Это же вещественное доказательство!
– Чего?!
– Ну… вдруг убийца жевал именно эту…
Полицейский в углу фыркнул:
– Вы хоть понимаете, что это…
– Так, народ, логика проста! – размахивал руками сантехник Дмитрий, используя разводной ключ вместо мегафона. – Лариса годами портила бизнес Максиму – значит, её касса должна покрыть ущерб! По справедливости!
Толпа загудела одобрительно. Даже кот перестал вылизывать лапу и внимательно посмотрел в сторону цветочного магазина, оценивая шансы.
– Это же мародёрство! – попытался вставить полицейский, но его голос потонул в общем гуле.
– Какое мародёрство?! – возмутилась бабушка Марья Ивановна, потрясая костылём. – Это инвестиции в будущее кофейни! Лариса бы одобрила!
– Одобрила бы?! – закатил глаза полицейский. – Она при жизни из-за десяти рублей сдачи скандалила по полчаса!
– Ну и что? – парировал подросток в кепке. – Теперь-то она не поскандалит. Считай, поминки устраиваем.
Наступила неловкая тишина. Даже кот заморгал.
Полицейский вздохнул и посмотрел на пустой кошелёк:
– Ладно… вскрывайте. Но если там меньше пяти тысяч – я вас всех арестую за препятствование следствию.
Толпа ринулась к кассе. Сантехник Дмитрий с торжеством выломал ящик под одобрительные возгласы.
Все замерли в ожидании.
Касса пустовала. Если не считать одинокой мятой купюры в десять рублей и записки «Лариса, верни долг!!!»
– Ну что, – торжествующе сказал полицейский, – теперь все довольны?
Вся кофейня разом погрустнела. Платить никому не хотелось, а Максим уже настроился на прибыль.
Ксения на минуту задумалась и решила, что знает как спасти ситуацию:
– А давайте сделаем акцию! «Плати за кофе – получай букет в подарок!». Цветы-то теперь бесхозные…
Лицо Максима осветилось:
– Гений!
Через пять минут полицейские пили капучино с розами в петлицах, бабушки умилялись над букетиками фиалок, а подросток держал в руках герберы, раздумывая кому же их подарить.
– Вот это бизнес ход, – восхищённо прошептала Алиса, наблюдая, как Максим впервые за год радостно звенит мелочью в кассе.
– Главное, чтобы Лариса не восстала из мертвых, – философски заметила Ксения, нюхая хризантему. – Она бы точно прибила нас за бесплатный разбор её цветочного товара.
– Не волнуйся, – Максим ловко поймал выпавшую из вазочки гвоздику. – Если она и явится, мы её угостим кофе. Специальным.
Бариста подмигнул Алисе
Кофейня «Осенний лист» впервые за долгое время получила прибыль. Жаль, главная помеха бизнесу не могла увидеть этот триумф. Хотя… кто знает.
Глава 3
С балкона открывался вид, будто сошедший с поздравительной открытки. Ярко-желтые клены и багряные дубы переливались на закатном солнце, словно кто-то рассыпал по парку золотые монеты. Ветер играл листвой, отправляя в танцующий полет несколько алых листьев, которые медленно кружили перед балконом.
Алиса облокотилась на перила, вдыхая воздух, напоенный ароматом опавшей листвы. В руках она сжимала кружку чая с шиповником, который отражался в ее глазах теплыми янтарными бликами.
– Знаешь, когда смотришь на такую красоту, – она сделала глоток, – совсем не хочется верить, что кто-то мог совершить убийство.
Ксения, примостившаяся в плетеном кресле с какао, украшенным взбитыми сливками, фыркнула:
– Ты серьезно думаешь, что это убийство? Может, ей просто стало плохо?
В этот момент дверь на балкон распахнулась, и появился Виталий с подносом, на котором красовались три куска еще теплого яблочного пирога. За ним потянулся сладкий шлейф корицы и ванили.
– Ага! – он торжествующе поставил десерт на столик, отчего пара листьев сорвалась с перил и закружилась вниз. – Значит, начинается?
– Что начинается? —Ксения удивленно посмотрела на него.
– Расследование, конечно! У нас даже импровизированное детективное агентство есть. «Гусь и кот».
Ксения фыркнула, и взбитые сливки на её какао дрогнули, как осенний лист на ветру:
– Что за дурацкое название?
Алиса перевела взгляд на золотистые кроны деревьев за окном, где ветер играл с листвой, будто перетасовывая колоду карт.
– Я обязательно тебе расскажу, – выдохнула она, и в её голосе прозвучала тёплая ностальгия. – Это история нашего с Виталием знакомства.
– Но сейчас, – Алиса резко переменила тему, доставая блокнот с нарисованным гусем на обложке, – у нас есть более важные дела. Ты видела записку «Лариса, верни долг»? Чем это не улика?
Ксения задумчиво смотрела на улицу, где бушевал золотой листопад. Ей казалось, что Алиса высасывает расследование из пальца, словно пытаясь разглядеть тайну в случайном узоре опавших листьев. Если полиция закрыла дело, признав это несчастным случаем, то и копать здесь, по мнению Ксении, было нечего.
– Может, она просто должна была за цветы?
– Или там что-то серьезнее, – многозначительно протянул Виталик.
– Одна из версий, – кивнула ему Алиса. – Буду иметь её в виду.
Алиса развернула свой блокнот и сделала там пометку.
– А еще Максим пошутил про специальный кофе – вдруг вспомнила Алиса. —Подозреваемый номер один.
– У него был мотив – Лариса портила ему бизнес. Возможность – он знал про её привычку тайно пить кофе. И теперь вот такие «шутки»… – Виталик сразу же подхватил эту версию.
– Ладно, – Ксения отряхнула с колен крошки от пирога. – А кто ещё в списке?
Алиса торжествующе подняла палец, и в этот момент порыв ветра сорвал с дерева за балконом золотой лист, который плавно опустился прямо на её блокнот.
– Во-вторых, – продолжила она, аккуратно сдувая листок, – загадочный «должник», который оставил ту записку. Кто этот таинственный кредитор?
Виталик задумчиво постучал пальцами по подлокотнику, и в тишине этот звук слился с ритмичным стуком дятла где—то в парке.
– Надо выяснить, была ли у неё семья, – протянул он, обмениваясь с Алисой многозначительным взглядом. – Как мы знаем по прошлому делу, семейные узы…
– …очень хрупкие, как осенняя паутина, – подхватила Алиса, показывая на тонкие серебристые нити, переливающиеся в последних лучах солнца между ветвями.
– Точно! – воскликнула она, записывая в блокнот каракули, которые с трудом можно было разобрать. – Надо выяснить, был ли у неё муж, дети…
– Или внуки? – сказала Ксения, облизывая ложку со сливками. – А что? Возраст—то у неё был непонятный. То ли сорок, то ли все шестьдесят. Эта её вечная злость добавляла лет…
Виталик вдруг оживился, в его глазах зажглась искра:
– А что, если её муж был флористом? Или, знаешь, садовником-энтузиастом? Представляешь, идиллия: он взращивает нежные бутоны, она дарит их миру…
– …а потом он, случайно, видит, как она крадется в соседнюю кофейню чашкой , и… – Алиса замолчала, оставив в воздухе зловещее многоточие.
Ксения наблюдала, как Виталий и Ксения, увлеченные расследованием, жонглируют версиями, словно фокусники мячами. Между ними искрилась какая-то химия, словно они были спаянной командой, двумя сторонами одной медали. Ксению кольнуло обидой – хотелось быть частью этого завораживающего действа, а не оставаться сторонним наблюдателем.
Ксения наблюдала, как Виталий и Алиса с легкостью жонглируют версиями, словно опытные фокусники – яркими шарами. Между ними пробегали токи взаимопонимания, создавая невидимый, но прочный узор сотрудничества. В груди Ксении кольнула знакомая грусть – так сильно хотелось быть частью этого слаженного дуэта, а не оставаться зрителем в партере.
Внутренне она всё ещё скептически относилась к этой затее – на её взгляд, смерть вздорной Ларисы не стоила и выеденного яйца. Но желание влиться в их детективный тандем перевесило. Аккуратно поправив свой неизменный идеальный пучок, она подхватила нить разговора:
– …и некий таинственный поклонник, годами наблюдавший за ней из-за стеллажа с розами, наконец решает, что его возлюбленной пора «прекратить собирать букеты»? – в её голосе прозвучала лёгкая ирония, но глаза выдавали искренний интерес.
Их разговор прервал оглушительный хлопок – дверь машины на улице захлопнулась так, что с ближайшего клёна дождём посыпались жёлтые листья. Все трое инстинктивно перегнулись через перила балкона, как синхронные ныряльщики.
Внизу, трогая опавшую листву ботинками, стоял Антон – их сосед и по совместительству участковый. Его полицейский жетон поблёскивал на осеннем солнце, а в руках он держал пакет с круассанами, которые, судя по всему, прихватил по дороге из той самой кофейни.
Алиса, укутанная в огромный плед, переглянулась с Ксюшей.
– Виталик, сходи вниз и узнай у Антона подробности смерти – безжалостно приказала она.
Виталик застонал:
– Почему я?! Вы ближе к двери!
Виталик уже приоткрыл рот для спора, но вовремя прикусил язык. Знал: в такие минуты лучше не будить в Алисе спящего дракона. Да и любопытство терзало, как хотелось быстрее узнать подробности смерти Ларисы.
На балконе воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев и далёким карканьем ворона. Лучи заходящего солнца окрашивали всё вокруг в медовые оттенки, и воздух казался гуще и слаще.
Виталик вернулся на балкон, шумно вздохнув. Его лицо выражало странную смесь разочарования и облегчения.
– Ну что, детективы, – проворчал он, плюхаясь в кресло, – можете сворачивать своё «расследование». Официальная версия – несчастный случай.
Ксения подняла бровь, а Алиса остановилась с кружкой в руках, будто ожидая подвоха.
– Какой ещё несчастный случай? – спросила Алиса, откладывая блокнот.
– Анафилактический шок, – Виталик развёл руками.
– Врачи нашли следы аллергена в её организме. И… – он многозначительно посмотрел на девушек, – это была вишня.
Девушки вспомнили про стаканчик недопитого кофе на прилавке. Ксения задумчиво постучала пальцами по кружке.
– Может, не знала, что там вишня?
– Или её заставили это выпить, – тихо сказала Алиса.
– Алиса, – осторожно протянул Виталик, – полиция уже закрыла дело. У них нет никаких оснований подозревать убийство. Скорее всего Лариса просто не знала, что у неё была аллергия на вишню.
Алиса резко встала, её плед соскользнул на пол, но она даже не заметила. В глазах горел упрямый огонёк, который Виталик хорошо знал.
– Нет, это не случайность, – твёрдо сказала она, подбирая упавший кленовый лист с блокнота.
– Но полиция…– Ксения вздохнула, перебирая кружку в руках.
– Поверь мне, это не несчастный случай, – перебила Алиса. Она раскрыла блокнот на чистой странице и с размахом написала: «Дело №2. Подозрительная смерть Ларисы».
Виталик закатил глаза, но уже тянулся за пирогом – верный знак, что сопротивление бесполезно. «И что мы будем делать, Шерлок? Опять рыскать по городу и задавать неудобные вопросы?»
– Начнём с кофейни, – Алиса ткнула карандашом в сторону, где за деревьями угадывалась вывеска «Осенний лист».
Глава 4
Дверь кофейни «Осенний лист» со звоном распахнулась, впуская порыв ветра, который подхватил пару золотых листьев с улицы и забросил их на порог. Алиса и Ксения, щурясь от резкого перехода из прохладного утра в тёплое, пропитанное ароматом корицы и кофе пространство, переступили порог.
Кофейня встретила их тишиной. Пустые столики, нетронутые салфетки в медных держателях, даже кот, обычно дремавший на подоконнике, сегодня уныло свернулся калачиком на кассе, будто разделяя общее настроение.
За стойкой, подперев щёку ладонью, сидел Максим.
– Опять никого? – Ксения сняла шарф, оглядывая зал.
– Если не считать кота, то да, – Максим вздохнул и лениво провёл пальцем по ближайшей чашке. – Хотя он сегодня даже не мяукнул.
Алиса присела за барную стойку, подперев подбородок ладонью.
– Может, ты просто слишком мрачно выглядишь? Клиенты пугаются.
– Ага, особенно те, которых нет, – Максим с горькой иронией постучал пальцем по меню. – Вот, смотри: «Тыквенный латте с призраком корицы», «Капучино „Грушевое наслаждение“»… Да хоть «Кофе с предсказанием судьбы» – никто не заходит!
– Может, проблема в кофе? – Ксения подняла бровь, разглядывая витрину. – Лариса, например, говорила, что у тебя кофе пахнет горелым.
Максим резко выпрямился, будто его ужалили.
– Во-первых, она его тайком пила, так что её мнение не в счет.
– Ладно, – Ксения хлопнула ладонью по стойке. – Тогда давай научный подход. Проведём эксперимент: ты делаешь нам два своих лучших напитка, а мы честно скажем, что не так.
– И что, вы эксперты? – Максим скрестил руки.
– Нет, – улыбнулась Алиса. – Но мы единственные, кто пока готов тебя слушать.
Максим замер на секунду, потом резко развернулся к кофемашине.
– Ладно. Но если скажете, что кофе «слишком кофейный» – выгоню.
Пока Максим, ворча себе под нос, колдовал над кофемашиной, Алиса ловко перехватила взгляд Ксении и едва заметно кивнула в сторону цветочного магазина.
– Макс, а можно заглянуть в «Белую магнолию»? – невинно спросила Алиса, делая вид, что поправляет шарф.
– Что? – он не отрывался от взбивания молока. – Да ради бога. Там теперь всё равно ни души.
Ксения уже подошла к узкому проходу, разделяющему кофейню и цветочный магазин. Внутри царил полумрак – флористический холодильник выключен, абажуры погашены. Только осенний свет пробивался сквозь витринные стёкла, подсвечивая засохшие лепестки на прилавке.
– Лариса, похоже, не любила уборку, – прошептала Ксения, разглядывая слой пыли на кассе.
Они начали осмотр. Под прилавком, за ящиком с упаковочными лентами, Алиса нащупала что-то холодное и металлическое.
– Ключ! – она подняла его к свету. Старый, потёртый.
– От чего это? – Ксения нахмурилась.
– Может, от подсобки? Или… от магазина?
В этот момент Ксения зацепилась ногой за что—то на полу. Раздался тихий скрежет пластика по плитке.
– Ой.
Она наклонилась и подняла разбитый смартфон. Экран был покрыт паутиной трещин.
– Это же телефон Ларисы?– ахнула Алиса.
Ксения попыталась провести пальцем по экрану, но дисплей так и не включился.
– Надо бы его зарядить…
– Что вы там делаете?! – из кофейни донёсся голос Максима.
Девушки переглянулись. Алиса быстро сунула ключ в карман, а Ксения прикрыла телефон ладонью.
– Ничего! – крикнула Алиса. – Уже идем!
Подруги устроились за угловым столиком у окна, где солнечные лучи играли в карамельных бликах на поверхности их латте. Максим поставил перед ними две чашки с затейливыми узорами из пенки .
– Ну, как? – выжидательно спросил Максим.
– Как всегда отлично, – прищурила глаза Ксения, – мы еще хотели спросить тебя о другом.
Максим облокотился о соседний стул, явно радуясь возможности отвлечься от своих мрачных мыслей.
Алиса осторожно обвела пальцем край чашки.
– Макс, а что ты знаешь о Ларисе? Ну, кроме того, что она ненавидела твой кофе при всех, но тайком его пила.
Ксения добавила.
– Была ли у нее семья? Может, кто-то приходил к ней в магазин?
Максим задумался, почесывая подбородок. В этот момент кот лениво перепрыгнул с кассы ему на плечо, как живой аксессуар задумчивого баристы.
В этот момент дверь кофейни с резким звонком распахнулась.
На пороге стоял мужчина в длинном черном пальто. Его глаза медленно обвели пустую кофейню, остановившись на их компании.
– Вы за кофе? Могу предложить вам наше фирменное осеннее меню, – глаза Максима светились надеждой.
– Нет, я муж Ларисы. Дмитрий. Пришел за её вещами.
Мужчина прошел в цветочный и начал его осматривать.
Алиса и Ксения наблюдали за ним из-за столика кофейни. Идеально начищенные туфли – зеркальный блеск, ни единой царапины. Как у человека, тщательно готовящегося к важному выходу.
Но больше всего Алису насторожило его лицо.
Тонкие губы непроизвольно подергивались в полуулыбке, когда он рылся в кассе. Когда пальцы наткнулись на записку с напоминанием о долге, на лбу промелькнула тень – не скорбь, а скорее… раздражение?
Его пальцы на мгновение дрогнули. Почти незаметно. Но Алиса уловила это – как и то, как быстро он сунул бумажку в карман пальто.
Он внезапно опустился на одно колено, внимательно осматривая пол за прилавком. Его пальцы провели по плитке, будто ища что-о в швах.
– Что-то потеряли? – Максим приподнял бровь.
– В вещах Ларисы не было её телефона. Не находили здесь?
Ксения и Алиса синхронно затрясли головой – ничего не находили.
Дмитрий резко развернулся и направился к выходу. У двери остановился, не оборачиваясь:
– Если найдёте что-то … принадлежавшее Ларисе… будьте добры, сообщите. Семье.
Дверь кофейни захлопнулась за Дмитрием с таким звонким щелчком, будто сама судьба давала им знак.
Алиса и Ксения замерли на мгновение, затем их взгляды встретились в немом диалоге. В глазах Ксении читалось: «Ты тоже это видела?». Алиса ответила едва заметным кивком: «Еще бы!»
– Эй, куда это вы— начал Максим, но было уже поздно.
Девушки сорвались с мест одновременно, как две пружинки. Алиса на ходу натягивала шарф, Ксения ловила выскользающий из сумки телефон.
– Мы… э—э… вспомнили про срочное дело! – крикнула через плечо Алиса.
– Да-да! Очень срочное! – подхватила Ксения, уже распахивая дверь.
Максим застыл с кофейником в руке, его брови поползли к линии волос.
– Опять не заплатили… – пробормотал он, глядя, как за окном две фигурки бросаются в погоню за таинственным вдовцом. Кот мотнул головой, будто говоря: «Ну я же предупреждал».
Дмитрий шагал быстро, его черное пальто мелькало между золотыми кронами деревьев.
Алиса и Ксения шли за ним, стараясь держаться на почтительном расстоянии.
Дмитрий остановился у чёрной Ауди. Девушки в последний момент шлёпнулись на землю, скрываясь за припаркованными машинами.
– Ты когда-нибудь думала, что в твоей жизни будет столько лежания в грязи? – прошептала Ксения.
– Однажды я следила за Виталиком, – Алиса приподняла голову, – и оказалась на заборе.
– Что?
– Не рассчитала свои силы. Повисла как тряпочка. Виталику пришлось меня снимать.
Ксения прикрыла рот, чтобы не расхохотаться:
– Вы так и познакомились?
– Да.
– Удивительный человек Виталий. Если бы я увидела висящего на своём заборе человека, точно не стала бы с ним встречаться.
– А что бы сделала?
– Сдала бы в дурку.
Их сдавленный смех оборвался, когда в машине началось движение. Темное стекло медленно опустилось, и из машины вытянулась женская рука с безупречным маникюром цвета спелой вишни. Длинные пальцы нежно коснулись плеча Дмитрия, заставив его вздрогнуть.
Алиса и Ксения затаили дыхание, прижавшись к холодному капоту соседней машины.
Из авто грациозно вышла девушка в облегающем пальто и высоких сапогах. Ее рыжие волосы вспыхнули в осеннем солнце, как пламя.
– Димочка, – голос звенел, словно хрустальный колокольчик, – ну сколько можно? Я замерзла!
Дмитрий, еще минуту назад хмурый и напряженный, вдруг расплылся в улыбке. Он потянулся к девушке, и она, смеясь, поцеловала его в щеку, оставив алый след помады.
– Вот это «вдовец», – прошептала Ксения, широко раскрыв глаза.
Глава 5
Дверь «Осеннего листа» со звоном распахнулась, впуская наших запыхавшихся детективов. Алиса и Ксения остановились у стойки, переводя дыхание.
– Кажется, мы забыли кое-что важное, – Алиса постучала пальцем по пустой кружке, оставшейся на барной стойке.
– Наш кофе? – нахмурилась Ксения.
– И оплату. Максим нас прибьёт.
– О, не переживай, – Ксения махнула рукой, – после того наплыва клиентов он нас простит. Хотя… – она оглядела пустую кофейню, – где он вообще?
Из-за стойки внезапно появился кот Боня, недовольно фыркая. Он тыкался мордой в их кружки, явно намекая на недопитую пенку.
– Ладно, ладно, – Алиса почесала кота за ухом, – признаю, мы плохие клиентки. Но зато у нас есть оправдание!
– Какое? – раздался голос из-за двери в подсобку. Появился Максим с подносом свежих круассанов. – Что, наконец-то решили заплатить за тот кофе, который даже не допили?
Ксения сделала невинное лицо:
– Вчера у тебя было столько клиентов! Это как минимум пять бесплатных кофе.
– Шесть, – уточнила Алиса. – Если считать того полицейского, который выпил три капучино.
Максим закатил глаза, но в этот момент Боня запрыгнул ему на плечо и принялся настойчиво тереться мордой о щеку, будто шепча: «Ну дай им шанс!»
– Предатель, – вздохнул бариста, но уголок рта дрогнул. – Ладно. Только потому что вы у него в любимчиках. Ну, и где ваше гениальное оправдание?
Ксения торжествующе вытянула палец вверх, будто только что разгадала код Да Винчи:
– Дмитрий не так прост, друзья мои. У него… барабанная дробь… любовница!
– Ого, – Максим медленно выдохнул, ставя перед ними две новые чашки («в долг, как всегда»). – Да вы просто Шерлоки в юбках. И кто же эта счастливица?
– Анна Воронина, – Ксения сделала паузу, наслаждаясь моментом. – Художница. Я узнала её. О ней сейчас много говорят. Она та самая, чьи картины висят в мэрии и стоят как крыло самолета.
Алиса щёлкнула пальцами:
– Лариса мертва – а у Анны новый творческий взлёт.
Максим замер с подносом в руках:
– Стоп. То есть наш «убитый горем» вдовец крутит роман с женщиной, которая рисует… ? Картины, которые коллекционеры покупают за сумасшедшие деньги
– Точнее не скажешь! – Ксения хлопнула по столу так, что только примостившийся Боня подпрыгнул. – И знаешь, как называется её последняя выставка? Чистая любовь.
В этот момент Боня издал звук, напоминающий кошачий аналог смешка.
– Ну что, – Алиса подняла чашку, – выпьем за нашу «случайную» встречу с талантливой мадам Ворониной?
– Только если в этот раз вы заплатите наличными, а не детективными открытиями, – проворчал Максим, но всё же налил себе кофе. – Хотя бы за эспрессо.
– Обещаю, – Ксения притворно-торжественно прижала руку к груди.
– Максим, расскажи нам про тот день? Было что-то странное?
– Все как обычно, – Максим почесал затылок. – Я пришел, открыл дверь, и сразу направился за свой прилавок. Никаких следов борьбы, или странных деталей. Единственное, что было необычно, так это то, что дверь была закрыта.
Алиса прищурилась, медленно размешивая ложкой пенку на латте:
– Так. Вот здесь поподробнее.
Максим вздохнул и поставил перед Боней блюдце со взбитыми сливками:
– Да. И это странно. Лариса обычно приходила, как часы – ровно в семь, до моего первого эспрессо. Дверь уже всегда была открыта. А в тот день…
– Она проспала? – предположила Ксения, отламывая кусочек круассана у Максима из-под носа.
– Лариса? Проспать? – Максим фыркнул. – Эта женщина, кажется, вообще не спала. Вечно злая, как кофе без сахара.
Боня громко лизнул сливки, будто поддерживая сравнение.
– Так что случилось? – Алиса наклонилась вперед.
– Ничего. Вообще ничего. – Максим развел руками. – Я прождал почти час, за это время успел перемыть все кружки, почистить кофемашину и проиграть в шахматы самому себе. Посетителей – ноль. Скука смертная.
– И ты решил… заглянуть к Ларисе? – Ксения подняла бровь.
– Ну, знаешь, когда в кофейне пусто, а в цветочном – тишина, это как минимум подозрительно. – Максим почесал затылок. – Так вот. Захожу – никого. И тут…
Он сделал драматическую паузу. Даже Боня замер с лапой в сливках.
– Я увидел ее ноги. Торчащие из—за прилавка. Как два бревна.
– Романтично, – пробормотала Ксения.
– Я думал, она упала в обморок. Подошел ближе… – Максим передернул плечами. – Ну, вы знаете, что было дальше.
– Этот ключ не даёт мне покоя, – призналась Алиса и вытащила его из кармана.
Алиса, Ксения и Максим столпились вокруг кофейного столика, где под светом уютной лампы лежал тот самый ключ. Боня устроился рядом, с любопытством наблюдая за людьми своими изумрудными глазами.
– Проверяем версию, – торжественно объявила Алиса, поднимая ключ.
Максим протянул руку:
– Давай сюда.
Он вставил ключ в замок кофейни – щелк. Дверь открылась.
– Бинго, – пробормотал он. – Это главный ключ. Это просто ключ Ларисы от магазина и по совместительству от моей кофейни.
– И он был только у тебя и Ларисы? – уточнила Ксения.
– Да.
– А у уборщицы? – вставила Алиса.
Максим закатил глаза:
– У Марии Ивановны? Да брось. Она приходила через день, и всегда либо я, либо Лариса были на месте. Ключ ей не доверяли – мало ли что.
Боня внезапно зевнул, будто намекая, что версия уже скучная.
– Значит, – Алиса скрестила руки, – никто не мог закрыть Ларису снаружи. Если только…
– Если только у кого-то не было тайного дубликата, – закончила Ксения.
Наступила пауза.
– Или, – Максим вздохнул, – Лариса сама закрылась изнутри, потеряла ключ, и когда ей стало плохо – не смогла открыть дверь.
– Вот именно! – Ксения щелкнула пальцами. – Она уронила ключ под прилавок, а потом не смогла его найти. Банально, но логично.
Алиса нахмурилась.
Боня вдруг прыгнул на стол и сгреб ключ лапой, будто забирая улику.
– Вот видишь, – Ксения улыбнулась. – Даже кот согласен, что это случайность.
Алиса вздохнула, но сдалась:
– Ладно. Допустим, так и было.
– Ура! – Максим поднял руки. – Значит, можно наконец перестать играть в Шерлока?
– Нет, – Алиса ухмыльнулась. – Потому что я все равно что-то упускаю.
Она решительно направилась в «Белую магнолию», где воздух все еще пахнул увядающими розами и чем-то горьковатым – то ли пестицидами, то ли воспоминаниями о Ларисе.
Боня, словно тень, проскользнул за ней, его полосатый хвост нервно подрагивал.
– Ну что, детектив, – пробормотала Алиса, оглядывая беспорядок на прилавке, – давай поищем что-нибудь интересное.
Кот в ответ прыгнул на кассу и смахнул лапой пачку бумаг прямо в её руки.
– Спасибо за помощь, – сухо поблагодарила она, разворачивая документы.
ИП «Кравцова Л.И.»
Домашний адрес: ул. Октябрьская, 15, кв. 34.
– Ну конечно, – Алиса скривилась, – Это было слишком просто. Бизнес, как и многие ИП, оформлен на домашний адрес.
Боня, усевшись на счетах, начал методично рвать когтями какой—то чек, будто уничтожая улики.
– Прекрати, – отобрала у него бумажку Алиса, – а то придется тебя допрашивать как соучастника.
Она перелистала папку дальше.
– Договор аренды… Счета за воду… Ага!
Внутри лежала фотография – Лариса в окружении троих взрослых детей. На обороте корявая надпись: Семейка, 2022.
– Что-то мне подсказывает, – Алиса сунула фото в карман, – что этим людям есть что рассказать.
Алиса разложила фотографию на столике в кофейне, придавив уголок сахарницей, чтобы Боня не утащил улику. Полосатик тут же уселся прямо на лицо Ларисы на снимке, выражая свое мнение о покойной.
– Вот он, наш золотой ключик, – постучала Алиса по изображению семьи. – Сегодня же наведаемся к ним в гости.
Ксения скривилась, как будто ей предложили выпить кофе с солью:
– Ты серьезно? Посмотри на них! – Она ткнула пальцем в фото. – У старшего сына глаза как у фанатика, средний похож на бандита, а дочь… Боже, это же копия Ларисы, только моложе! Зная Ларису, просто представь, что там за семья!
Боня мяукнул в знак согласия, перевернувшись на спину.
– Именно поэтому мы и должны… – начала Алиса.
– Мы? – Ксения подняла бровь. – У нас же есть другой подозреваемый. Анна Воронина. Та самая любовница.
– Ну и?
– И я лучше пойду на ее выставку. Возьму билет за три тысячи рублей…
– Три тысячи? – Алиса ахнула. – За эти деньги можно купить…
– …и попробую с ней познакомиться, – продолжила Ксения, игнорируя возмущение. – Художники любят говорить о себе. Вдруг она расскажет что-то важное
Алиса склонила голову, рассматривая фото:
– Значит, предлагаешь разделиться?
– Именно. Ты – в семейное гнездышко, я – на вернисаж. – Ксения хитро улыбнулась.
– Ладно, – сдалась Алиса. – Но если они начнут меня убивать, я сразу звоню тебе.
– Договорились. А если я замечу на выставке Дмитрия, фотографирую их вместе. —Ксения подмигнула. – Хотя, учитывая обстоятельства, он вряд ли появится на публике с любовницей.
Боня вдруг вскочил и гордо направился к выходу, явно намереваясь присоединиться к одной из групп.
– О нет, – покачала головой Алиса. – Ты остаешься с Максимом.
Кот обиженно фыркнул, но остался сидеть у двери, окидывая их взглядом, полным кошачьего осуждения.
– Удачи, – кивнула Ксения, поправляя шарф. – И помни: если они предложат тебе кофе – не пей.
– Спасибо, – фыркнула Алиса. – А ты – не покупай картину.
– Обещаю. Только если это не будет портрет Дмитрия с любовницей. Тогда это вещественное доказательство.
Глава 6
– Говорю я тебе, это был мой кусок колбасы – визжал женский голос.
– А вот и нет, смотри сюда, – издевательским тоном отвечал ему мужской голос. – Видишь эту зарубку на колбасе. Она моя!
– Говорю же тебе, мой он был, – женский голос переходил в истерику.
Алиса остановилась у подъезда. Вопли раздавались из открытого окна на втором этаже.
– Это здесь Кравцовы живут? – спросила она у старушки, сидящей на лавочке у подъезда.
– Они самые, – подтвердила та, – никакого покоя от них нету.
Алиса выдохнула и шагнула в подъезд. Ничего хорошего от дома, в котором ругаются из-за куска колбасы, ожидать не приходилось.
Алиса поднялась по скрипучей лестнице, где с каждым шагом голоса становились всё громче. Когда она остановилась у двери квартиры №34, оттуда донёсся громкий хлоп – то ли дверью хлопнули, то ли кто-то шлёпнул колбасу по столу.
Она собралась с духом и постучала.
На секунду в квартире воцарилась тишина, затем раздались торопливые шаги, и дверь распахнулась.
На пороге стояла молодая женщина с растрёпанными волосами и кухонным ножом в руке.
– Ты кто?! – выпалила она, окидывая Алису подозрительным взглядом.
– Я… принесла соболезнования, – Алиса неуверенно подняла пирог, купленный по дороге.
– О, – женщина расслабилась, но нож не убрала. – Ну заходи.
Алиса оказалась в крошечной хрущёвке, застывшей во времени. Она предполагала, что здесь есть две комнаты, но можно ли было назвать второе помещение полноценной комнатой, было большим вопросом. Кухня, узкая и заставленная, плавно перетекала в проходную комнату, служившую, судя по всему, и гостиной, и спальней. Прямо за обеденным столом на крохотной кухне сидел угрюмый мужчина, пристально глядя на разрезанную пополам колбасу, лежавшую перед ним, как вещественное доказательство в ожесточенной войне.
– Это моя половина! – заявил он, указывая на кусок с зарубкой.
– Врёшь, как дышишь! – фыркнула женщина .
– Вы… родственники Ларисы? – осторожно спросила Алиса.
– Дети, – буркнул мужчина. – Я Пётр, это Наташа. А там, – он махнул рукой в сторону коридора, – Глеб сидит, старший.
– Я поздороваюсь, – Алиса решила познакомиться со старшим сыном тоже.
Старший сын Глеб сидел, сгорбившись над своим телефоном, в соседней комнате. Яркий экран освещал его неподвижное лицо – похоже, он был поглощен какой-то игрой. Когда Алиса вошла, он нехотя поднял глаза, на секунду отвел взгляд от мелькающих на экране фигурок и тут же вернулся к ним.
Не отрывая взгляда от телефона, он что-то нечленораздельно буркнул в глубину комнаты:
– Чай… там… гость…
С дивана встала хрупкая девушка в просторном свитере, с пушистой тёмной косой и тёплыми кариами глазами – Элла. Она молча принесла две чашки и дымящийся чайник. Ставя его на стол, она неловко дернулась и тихо вскрикнула, отшатнувшись – видимо, обожглась о горячий металл.
Казалось, кроме Алисы, никто этого не заметил. Глеб продолжал увлеченно тыкать в экран, а из кухни доносились приглушенные перебранки Петра и Наташи. Элла, покраснев, лишь потерла обожженное место и принялась молча разливать чай, будто стараясь стать как можно незаметнее.
Через минуту на пороге комнаты появились Петр и Наталья. Алиса заметила, как они переглянулись – в их взгляде мелькнуло что-то между раздражением и привычной покорностью.
– Элла у нас золото, – сказал Глеб, наконец отрываясь от записей. – Мама её обожала.
– Обожала? – фыркнула Наташа. – Она её контролировала!
Глеб нахмурился, но не стал спорить.
Алиса решила осторожно вклиниться:
– Вы все… живёте здесь вместе?
– Ага, живём, как в коммуналке, – процедил Пётр, разваливаясь на стуле. – Глебу с мамочкой и их золотой Эллой – спальня, мне – так называемый чулан, самую маленькую комнату, а Наталье – походный раскладушник на кухне.
Наташа злобно хрустнула сухарём:
– Зато я хоть не сплю в шкафу, как ты в прошлый раз, когда мать твои вещи с балкона выкинула!
– Она бы не выкинула, если бы ты не настучала, что я опять без работы!
Глеб оторвал взгляд от телефона и с тихим, страдальческим вздохом посмотрел на брата и сестру, будто слушал эту пластинку всю свою жизнь. Его голос прозвучал устало, как будто он сам считал свою просьбу бессмысленной.
– Ну… перестаньте уже… При гостье же…
– Ой, извините, мамин ангелочек! – Наташа язвительно склонилась в насмешливом поклоне. – Как же мы забыли, что при ненаглядном сыночке надо вести себя прилично!
Глеб ничего не ответил, лишь беспомощно отвел глаза и снова уткнулся в яркий экран, как черепаха в панцирь. Казалось, он сделал свою формальную попытку и теперь с чистой совестью мог устраниться.
Алиса осторожно оглядела квартиру, пока семейные разборки продолжались.
Типичная хрущёвка – тесная, с потрескавшимися обоями цвета «советский оптимизм» и линолеумом, который когда-то имитировал паркет, а теперь напоминал шкуру больного леопарда.
В углу гостиной красовался огромный сервант, битком набитый: хрустальными фужерами, коллекцией матрёшек и пыльными медалями «Лучшему работнику торговли 1988».
На стене висел семейный портрет, где Лариса сидела в центре, как королева на троне, а дети стояли вокруг, как придворные. Глеб – ближе всех, с медалью на груди. Пётр – с нарочито кислой миной. Наташа – с глазами, полными молчаливого бунта.
– А где же ваш отец? – смотря на фотографию сказала Алиса вслух.
Глеб сжал губы.
– Он вчера был. А потом опять ушел к своей рыжей. Забрал мамин ноутбук.
– И документы, – добавила Элла так тихо, что Алиса едва расслышала.
– Какие документы?
Глеб вздохнул и откинулся на спинку стула.
– Документы на магазин, на квартиру, на старенькую машину, которая стоит в гараже.
– Он наследник первой очереди! – Пётр швырнул на стол вилку, которая со звоном отскочила от тарелки. – Теперь всё его: и магазин, и квартира, и эти проклятые «Жигули» в гараже, которые даже не заводится!
– А ты-то чего возмущаешься? – Наташа скрестила руки на груди. – Ты же всё равно ничего не получил бы. Мама грозилась тебя выписать ещё год назад, помнишь? Когда ты её любимый сервиз разбил.
– Это был несчастный случай!
– Только она так не думала, – парировала Наташа. – Она была уверена, что когда тебе не удалось вынести сервиз и продать, то ты его «случайно» разбил.
– Это всё домыслы! – начал краснеть от негодования Петр.
– Знаем, мы эти домыслы. Помним, как ты мамину шубу продал, пока она в больнице лежала.
– Не продавал я ничего, у вас нет доказательств! – Петр угрожающе надвинулся на Наташу.
– Шубы просто так сами из дома не пропадают! – Наташа не собиралась сдаваться, уперлась руками в бока и встала в воинственную позу.
Алиса почувствовала себя зрителем на самом абсурдном спектакле в мире, где все актёры одновременно кричали свои реплики, не слушая друг друга. Три голоса слились в дисгармоничный хор:
Пётр орал про «несправедливость», размахивая руками, как дирижёр оркестра, потерявший не только такт, но и совесть.
Наташа парировала язвительными комментариями. Глеб внезапно вступил в спор, пытаясь их утихомирить, но его голос потонул в этой семейной разброке.
– Это не диалог, – подумала Алиса, – это три монолога, которые случайно столкнулись в одной комнате.
Она поймала взгляд Эллы. Та стояла у стола, спокойно наливала чай, будто вокруг не бушевала буря, а играла лёгкая фоновая музыка. Её глаза сказали всё: «Добро пожаловать в наш маленький ад. Заварка крепкая, печенье в вазочке, крики – бесплатно».
– Вы вообще слышите себя?! – вдруг взревел Глеб, хлопнув ладонью по столу так, что чашки подпрыгнули. – Мама ещё не похоронена, а вы уже делите её вещи!
– А что, надо ждать, пока папа всё приберёт к рукам? – зашипел Пётр.
– Может, хотя бы дождаться, пока её в гробу заколотят?!
Наташа фыркнула:
– Она бы тебя первым туда отправила, Петь. С любимым сервизом – прямо в руки.
Пётр покраснел, как маковый цветок в магазине Ларисы.
Алиса решила, что пора вмешаться, пока кто-нибудь не начал швыряться не только словами, но и хрустальными фужерами из серванта.
– А что это такое? – вдруг спросила Алиса, делая шаг к картине, прислонённой к стене лицевой стороной.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Даже часы в углу, похоже, перестали тикать.
Трое братьев и сестра замерли, уставившись на Алису широкими глазами, будто она только что потянулась к ручке работающего реактора.
– Не трогай! – в унисон крикнули Пётр и Наташа.
Глеб подскочил, как будто его ударило током:
– Это… ничего интересного! Просто старая картина!
– Да-да, мамин пейзаж! – закивала Наташа с неестественной бодростью. – Очень скучно! Ты же не любишь пейзажи?
Пётр, который минуту назад готов был разнести квартиру в щепки, вдруг бросился к серванту:
– О, смотри! У нас же есть мамин хрусталь! Хочешь посмотреть, как он звенит?
И он нарочито громко зазвенел ложкой по бокалу, словно подавая сигнал бедствия.
Алиса медленно отвела руку от картины.
– Вы все ведёте себя так, будто там спрятана украденная «Мона Лиза».
– Что? Нет! – Глеб засмеялся слишком громко и слишком высоко. – Просто… она не закончена! Да, мама не любила показывать незаконченные работы!
– Ага, – подхватила Наташа, – она была перфекционистка! Помнишь, Петь, как она три года перекрашивала кухню, потому что «оттенок желтого не тот»?
– О да! – Пётр искусственно оживился, – А помнишь, как она…
Алиса перевела взгляд на Эллу, как на единственного разумного человека в этой вакханалии. Та, только собиралась открыть рот, как Наташа сразу же взяла Алису под руку и начала выпроваживать из комнаты.
– Ой, смотри-ка, уже так поздно! – Наташа с неестественной бодростью взяла Алису под руку и повела к выходу, будто эвакуируя из зоны боевых действий. – И чай у нас закончился, и колбасу ты, кажется, доела…
– Я даже не прикасалась к колбасе! – возмутилась Алиса.
– Я сам лично видела, как ты съела кусок колбасы,– не моргнув глазом парировал Петр, беря Алису под другую руку.
– Да я даже не дышала в её сторону! – отбивалась Алиса, пытаясь вырваться.
– Врёшь! – Наташа ухватила её за вторую руку и потащила к выходу. – Я специально отметила свой кусок зубочисткой!
– Какая зубочистка?! Ты вообще вменяемая?!
Пётр, разгорячённый спором, вдруг размахнулся для громкого жеста – и неожиданно отпустил Алису.
Тут сработали законы физики – Алиса потеряв равновесие, схватилась за картину, и грохнулась с ней в обнимку на пол.
Алиса, все еще лежа на полу, медленно подняла голову и застыла. Перед ее глазами было не просто абстрактное полотно – в хаотичных мазках кроваво-красной краски четко просматривалась вишня, а в углу красовалась размашистая подпись: А. Воронина.
Глава 7
– Ну конечно. Вместо того чтобы найти ключ к разгадке, я нашла картину, которая задает еще больше вопросов. Типичный понедельник, – пронеслось в голове у Алисы.
Алиса медленно обвела взглядом комнату, где атмосфера внезапно стала густой. Четверо взрослых людей замерли, как будто были фигурами нарисованными на картине.
Первым нарушил молчание Глеб, прикрывая глаза ладонью:
– Эту… композицию маме прислали за неделю до… – он запнулся, – ну, ты понимаешь. Подпись Ворониной, да.
Он бросил взгляд на брата и сестру, будто ожидая поддержки. Те лишь переглянулись – Пётр с гримасой, будто откусил лимон, Наташа с выражением человека, случайно севшего на вилку.
– Мы пытались спросить, – продолжил Глеб, – но мама лишь…
– Взрывалась как паровой котёл, – подхватила Наташа, нервно теребя край свитера.
– Точнее, орала, что мы «не доросли до высокого искусства» и что это «не наше собачье дело», – добавил Пётр, стиснув зубы.
Элла тихо поставила на стол поднос с чаем, но звон чашек прозвучал как похоронный звон по мирной беседе.
Алиса склонила голову к картине, где среди абстрактных мазков вишня смотрелась как кровавое пятно на снегу.
– Странный подарок, – заметила она. – Особенно если учесть, что…
– Что вишня была для мамы смертельна? – закончил за неё Глеб. Его пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. – Да. Очень… символично.
Алиса аккуратно водрузила картину на место, прислонив её к стене и отряхивая колени.
– Так почему же вы так отчаянно прятали эту картину? – спросила она, наблюдая, как четверо взрослых людей внезапно засуетились, словно школьники, пойманные на списывании.
Глеб первым нашел в себе силы ответить, поправив очки нервным жестом:
– Видите ли… это семейное дело. Совершенно не хотелось втягивать посторонних.
– Да-да, чисто семейные разборки, – подхватила Наташа, слишком быстро.
Пётр же, скрестив руки на груди, внезапно перешел в наступление:
– А тебе-то какое дело? Кто тебя вообще прислал? Его глаза сузились. Может, Анна? Или наш «любимый» папочка?
Элла, обычно такая тихая, вдруг резко встряхнула чайник:
– Может… может, просто чаю? – предложила она дрожащим голосом, но все проигнорировали эту жалкую попытку перевести тему.
Алиса почувствовала, как атмосфера в комнате из «уютного чаепития» стремительно превращается в «допрос с пристрастием».
– Я просто пытаюсь разобраться, что случилось с Ларисой, – спокойно сказала она, наблюдая, как Глеб нервно постукивает пальцами по столу, а Пётр начинает напоминать разъяренного быка.
– А нам вдруг стало интересно, – Наташа прищурилась, почему это тебя так волнует смерть нашей матери?
– А если… смерть Ларисы не была случайностью? – осторожно предположила Алиса.
В комнате повисла пауза, настолько плотная, что можно было резать ножом – тем самым, который только что участвовал в битве за последний кусочек колбасы и теперь лежал на столе, как немой свидетель семейных разборок.
Все четверо уставились на Алису с таким выражением, будто она только что предложила пить чай через соломинку или разбавлять чай уксусом.
Глеб усмехнулся и покачал головой, словно объяснял ребенку, что в розетках не живут маленькие электрические человечки.
– Кому могла понадобиться наша мать? – он развел руками. – Да, её любили немногие. Характер у неё был… своеобразный.
Тут он сделал такой витиеватый жест, казалось, что он пытался изобразить в воздухе «вот такой величины был её талант к сарказму», но в итоге это больше напоминало попытку поймать невидимую осу.
– Но из-за этого людей обычно не убивают, – закончил он, явно подразумевая: «Разве что в очень плохих романах».
Алиса так не думала. Она знала, что людей убивают по самым разным причинам: из-за денег, из-за любви, из-за наследства…
…Или, например, из-за того, что кто-то двадцать лет подряд резал колбасу неправильно.
Мысли Алисы прервал взрыв хохота. Пётр и Наташа, как комедийный дуэт на сцене, начали забрасывать её версиями одна нелепее другой:
– Может, это месть соседки-конкурентки? – фыркнул Пётр, развалившись на стуле. – Та же вечно шипела, что мама переманивает клиентов ароматом своих хризантем!
– Или тот поставщик горшков! – подхватила Наташа, делая драматическую паузу. – Помнишь, как она месяц терроризировала бедолагу из-за трещины в одном-единственном кашпо?
Пётр с торжествующим видом поднял палец:
– А вот мой вариант – Максим! У него хотя бы иногда бывают покупатели, а у мамы клиенты только на похороны цветы брали!
– Или его кот! – Наташа захлопала в ладоши. – Тот всегда смотрел на маму так, будто планировал месть за непредоставленную скидку на цветы вальерьяны!
Они хохотали, будто Алиса только что предложила искать убийцу среди садовых гномов.
Глеб покачал головой, но уголки его губ дрожали:
– Вы как дети, ей-богу. Хватит уже издеваться.
Алиса решила, что сегодня она собрала достаточно информации и потеряла достаточно нервных клеток . Она вежливо попрощалась, когда Элла неожиданно подхватила её пальто:
– Я вас провожу, – тихо сказала она, избегая взглядов остальных.
Как только дверь квартиры закрылась, и они оказались на лестничной площадке, залитой желтоватым светом старой лампы, Элла глубоко вздохнула:
– Простите за них… Они всегда такие. После двадцати лет в этой семье я научилась воспринимать их скандалы как фоновый шум, что-то вроде работающего телевизора в соседней комнате.
Алиса понимающе улыбнулась, разглядывая потрескавшуюся плитку под ногами и ржавые перила