Бездушный
Глава 1
Мария
– Вы нам не подходите. Хорошего дня вам… – мужчина снова забывает мое имя, заглядывая в резюме. – Мария.
Аллилуйя, вспомнил. Сжимаю губы, чтобы не высказаться вслух.
– Позвольте узнать причину отказа? Почему я не гожусь в няни вашему ребёнку? Вы же даже не взглянули на моё резюме и ничего у меня не спросили, – возмущённо выдаю. А мужчина, к которому я пришла устраиваться на работу, равнодушно смотрит в окно своего кабинета. Кажется, что он вообще меня не слышит и не видит.
– Сколько вам лет? – спрашивает меня, продолжая смотреть в окно. Мужчина, может, и симпатичный, но сейчас выглядит очень усталым, словно на нем пахали недели три. Глаза у него необычные, почти синие. Это первое, на что я обратила внимание. Только они тоже бездушные, словно там нет ничего настоящего.
– Сколько мне лет и всё остальное написано в моём резюме. Может, вы взглянете уже на него и будете объективны?
Мне бы прикусить язык. Не так разговаривают с работодателем. Но ничего не могу с собой поделать. Меня задевает его высокомерие. Как говорила мама, у меня обостренное чувство справедливости. Да и работа эта как никогда мне нужна и в данный момент очень подходит. Она решила бы почти все мои трудности. В кошельке остались копейки. Еще сутки, и придется ночевать на вокзале. Я бездарна, талантами не блещу, да и выгляжу пока прилично – на паперти не подадут.
– Мне не нужно смотреть в ваше резюме…
Снова забывает мое имя. Нет, не забывает. Уже, видимо, издевается. Гад.
– Мария! – раздраженно напоминаю ему. Да, на скромную няню для малыша я уже явно не тяну в его глазах. Слишком вспыльчивая. Но этот высокомерный гад сам виноват.
– Да, Мария. Мне не нужно смотреть в резюме, чтобы понимать, что вы мне не подходите, – наконец переводит на меня свои ледяные синие глаза и давит взглядом. – Всего вам хорошего, – указывает на дверь кабинета.
В каком бы плачевном и безвыходном положении я ни была, унижаться не буду. Нервно хватаю свой рюкзак, куртку, резюме и направляюсь на выход. Всё равно я не сработалась бы с таким тяжёлым человеком.
Дохожу до двери, хватаюсь за ручку, но замираю.
А что это я, собственно, просто так ухожу?
Нет, пусть объяснится, почему я негодная.
Разворачиваюсь. Мужчина вопросительно приподнимает брови и смотрит на меня, как на сумасшедшую.
– Нет, просто интересно, чем я не угодила? Потрудитесь объяснить… – требую я. – Извините, не запомнила вашего имени.
Всё я запомнила. Этого гада зовут Роберт Станиславович. Но я тоже делаю вид, что мне на него плевать.
– Не утруждайтесь, не запоминайте мое имя, оно вам не понадобится.
Сжимаю губы, втягивая воздух носом. Хочется подойти и треснуть этого гада сумкой. Возомнил себя невесть кем.
– Но присядьте, я объясню, – холодно усмехается. Больше оскаливается, смотря на меня снисходительно.
Сажусь назад в кресло, засовываю резюме в рюкзак, сминая бумажку, и тоже вопросительно выгибаю бровь.
– Вам, Мария, – о, гляди-ка, вспомнил мое имя, – всего двадцать три года, – надо же, все-таки заглянул в резюме.
– И? При чем здесь мой возраст? Ищете старушку? Так она физически не сможет двадцать четыре на семь следить за маленьким ребёнком. Дети, знаете ли, в этом возрасте непоседы, – парирую я.
– Вы замужем? – игнорирует мой комментарий, постукивая пальцами по столу.
– Какое это имеет отношение?
– Вы замужем? – раздражённо давит голосом.
– Нет, не замужем. Никто не будет занимать мое время. Не уйду неожиданно в декрет, если вы об этом, – уверенно отвечаю я. А гад усмехается.
– Вот. Вы молоды и красивы, Машенька.
Распахиваю глаза. Вроде бы и комплимент, но тон у мужчины ироничный. Машенька… Не позволяла я ему так меня называть.
– Вам нужно устраивать свою личную жизнь, у вас в голове немного другие ценности. Я же требую круглосуточное наблюдение за моим сыном. Выходные даю всего раз в неделю: сегодня вы свободны, а завтра – нет. При всем уважении к вашему медицинскому образованию, но нет, не хочу травмировать сына частой сменой няни.
– То есть вы только что назвали меня легкомысленной? – немного подаюсь вперед от такой наглости.
– Я просто озвучил очевидные вещи. И ваша импульсивность сейчас не добавляет вам плюсов. Это первое.
– Это не все мои недостатки? И что же еще во мне не так? – уже откровенно язвлю. Больше от отчаяния. Понятно, что меня уже не допустят до работы в этом доме.
– У вас совершенно нет опыта работы с детьми. Вы даже не представляете себе, насколько это тяжёлый труд. Двадцать четыре на семь уделять всё своё время маленькому, чужому для вас ребёнку. Уверен, вы не знаете ни одной методики.
– Во-первых, небольшой опыт у меня есть. Но вы не пожелали заглянуть в мое резюме, – фыркаю. – Во-вторых, я очень люблю детей и всегда нахожу с ними общий язык. В-третьих… – для наглядности загибаю пальцы под холодным взглядом этого высокомерного мужика. – Эти ваши методики… – усмехаюсь, качая головой. – Ни одна мать не занимается с детьми по методичкам, и дети растут счастливые.
– С матерью – да. Но вы не мать, поэтому без определённых знаний я вас к своему ребёнку не подпущу. Особенно после вашего подросткового бунта. Мне не нужен еще один ребёнок, – взмахивает мне рукой, указывая на дверь.
Затыкаюсь больше оттого, что захлебываюсь возмущением. Но и потому, что мужской взгляд после упоминания матери меняется на ожесточенный и яростный. Всё-таки Тарас был прав – я совершенно не думаю, что говорю. Но меня уже несет, и я, как всегда, не вижу берегов. Я буду не я, если не выскажусь до конца. Терять-то уже нечего.
– Если вы живете в особняке элитного района, в доме стоимостью как самолёт, ездите на огромной машине, похожей на танк, и выглядите как бандит, то это не дает вам право высокомерно оценивать людей.
– Я выгляжу как бандит? – меняется в настроении и уже ухмыляется. – Иди уже… – похоже глотает ругательства. – Маша, – снова отсылает меня, взмахивая рукой.
Хочется послать его подальше, где летом в пальто холодно. Но я чудом сдерживаюсь. Соскакиваю с места и покидаю кабинет этого гада, не прощаясь. Ухожу я, конечно, гордая и красивая, только ничего веселого за пределами этого дома меня не ждет.
Натягиваю куртку, обуваюсь, медленно выхожу из дома. Райончик здесь элитный, а до автобусной остановки топать и топать. Автобусы в этом посёлке никому не нужны.
Погода хоть и солнечная, но ветреная. Сыро после дождя. Ежусь, застёгивая куртку под горло. Прохожу мимо детской площадки, на которой играет тот самый мальчик, нуждающийся в няне. Площадка шикарная. Таких в обычных дворах не найдёшь. Яркие горки, качели, песочница, батут, поверхность прорезиненная – все безопасно. Это мечта любого ребёнка. Только мальчик нерадостный. Он стоит на краю горки, возле оградительных канатов и смотрит вниз. Неподалёку на лавочке сидит женщина лет пятидесяти, разговаривая по телефону и совсем не следя за ребёнком. Почти прохожу, но краем глаза замечаю, как пацан перелезает через канаты, оступается и летит лицом вниз. Сердце обрывается. Вроде не мое дело, должна пройти мимо, но на инстинктах кидаюсь к пацану, пытаясь его поймать. Конечно, не успеваю. Мальчишка уже внизу. Подлетаю к ребенку, хватаю, поднимая на ноги, рассматриваю лицо. Большие синие детские глаза наполняются слезами, губешки опускаются вниз – вот-вот заревет. Нос, слава богу, цел – спасибо специальной поверхности. А вот на лбу ссадина. Немного содрал кожу о шершавую поверхность.
– Цел? – оглядываюсь на женщину, а та так увлечена беседой, что ничего не замечает, смотря в другую сторону.
Я, видите ли, отцу этого малыша не подхожу, а вот эта дама прям няня года.
– Где больно?
А мальчишка только хлопает глазами, не отвечая. По щекам уже текут слёзы.
– Ну, ты что? Не реви. Ты же мужик, – улыбаюсь.
– Артем! – кидается к нам женщина.
Наконец, очнулась.
За это время ребенок мог убиться.
– Девушка, вы кто? Немедленно отпустите ребёнка! Артем, что с тобой? Что она тебе сделала?! – кидает на меня злобный взгляд, а мальчишка опять молчит, утирая слезы.
– Не кричите, вы еще больше пугаете мальчика. Следить лучше надо за ребенком. Он упал с горки.
– Ты меня еще поучи! Артем, не плачь, пойдём, – хватает ребёнка за руку и тянет к дому. Мальчишка бежит за женщиной, но постоянно оборачивается на меня. Улыбаюсь ему и машу рукой.
Методики им, видите ли, нужны. Цокаю.
Поднимаю глаза и вижу в окне второго этажа мужчину, который десять минут назад указал мне на дверь. Он курит в открытое окно и смотрит на меня. Хочется, как ребёнку, состроить ему рожицу.
– Вернись! – кричит он мне.
Могу из принципа развернуться и уйти. Нельзя возвращаться туда, откуда тебя выгнали. Но выбора у меня нет. Это пока лучшее место работы из существующих. Иду назад.
Попросить, что ли, зарплату больше в компенсацию за нервы?
Глава 2
Мария
Возвращаюсь. Прохожу в кабинет. Мужчина так и стоит возле открытого окна. Холодно. Зря я оставила куртку в прихожей. А мужчине все равно. На нем тонкая черная рубашка с распахнутым воротом.
– Присядьте, – указывает он мне на кресло. Сажусь. Внимательно смотрю. – Вы еще хотите здесь работать?
Хочется съязвить, но я сдерживаюсь, прикусывая язык. Это не в моих интересах.
– Хочу, иначе бы не вернулась.
Обнимаю себя, растирая плечи от холода. Мужчина закрывает окно и садится за стол.
– Давайте я вам озвучу все ваши обязанности и условия, а потом вы ответите мне на мой вопрос снова.
– Окей, – киваю, рассматривая черные татуировки на руках мужчины. Надписи на латыни, замысловатые знаки.
– Итак, шесть дней в неделю вы, Мария, живете здесь, постоянно находясь с ребёнком. Понимаю, могут возникнуть неотложные дела или проблемы. Отгулы мы обговариваем, но лучше их минимизировать. Ваша комната находится рядом с комнатой моего сына. В ваши обязанности входит всё, что связано с ребёнком. Одевать, играть, укладывать спать. Заниматься развитием, гулять, кормить. Вы готовите ребёнку специальное меню. Надеюсь, вы умеете готовить?
Молча киваю.
– Артем посещает детского психолога, плаванье и школу развития. Вы сопровождаете его. И главное, вы не болтаете и не рассказываете ребёнку то, что ему знать не положено.
– Что, например? – выгибаю брови.
Он совсем меня за дуру принимает?
Я знаю, как общаться с маленькими детьми.
– Предыдущая няня была уволена за то, что сообщила Артему о том, что его мать умерла, – холодно произносит он и заглядывает мне в глаза. Его синяя бездна леденеет, мне даже кажется, что я вижу, как радужку покрывает ледяная корка. Сглатываю. Перевожу взгляд на его правую руку и обручальное кольцо на безымянном пальце. Не совсем классическое, конечно, черное с белым золотом, но оно на том пальце, на котором носят обручальное кольцо. Мужчина это замечает и сжимает кулак. Отвожу взгляд.
Если мама ребёнка умерла, то, получается, хозяин дома женился еще раз?
А где тогда эта женщина?
Почему она не с ребёнком?
Очень странная семейка.
Или они решили свалить малыша на няню, чтобы не мешал?
– После этого Артем не разговаривает.
– Совсем? – внутри всё сжимается. Мне становится очень жалко мальчика.
– Совсем, Мария. Он говорил уже и довольно хорошо для его возраста. А теперь… – не договаривает, прикрывая глаза.
– Я всё поняла. Болтать лишнего не буду.
– Очень надеюсь на ваше благоразумие. Понимаю, работа сложная, но я за нее весьма щедро плачу. В пять раз больше стандартной ставки няни.
Вот это меня и привлекло.
– У вас испытательный срок – неделя. – Поладите с Артемом – останетесь. Нет… Увы. Вы еще готовы остаться? – выгибает бровь.
– Готова, – уверенно киваю.
Нет у меня выбора. Это самое подходящее место. Главное здесь даже не зарплата, а проживание в закрытом охраняемом посёлке.
– Хорошо. Готовы приступить к работе уже сегодня?
– Да, могу через час. Только заберу вещи. А, нет, – посматриваю на часы. – До вас долго добираться. Остановка далеко. Мне понадобится часа два.
– Вас отвезет водитель.
– Это замечательно, – поднимаюсь с места.
– Идите, Мария. Я предупрежу водителя, – снова меня отсылает, но уже ненадолго.
На выходе уже ждёт синий кроссовер с парнем за рулем.
– Привет, – разворачивается ко мне водитель, когда я сажусь на заднее сиденье. – Я Иван, – тянет руку. Симпатичный, скуластый, глаза хитрые, игривые.
– Маша, – пожимаю его горячую ладонь.
– Я так понимаю, ты новая няня?
Киваю.
– Значит, будем часто видеться. Я не только водитель, а еще и твой холоп, – усмехается, закидывая в рот жвачку.
– Интересно. Это как?
– Буду гонять по твоим поучениям. Там в магазин, по делам – в общем, всё, что связано с бытовыми нуждами по твоей работе.
– Класс. Тогда поехали: хостел на Демидовой, сорок пять. Холоп, – со смехом добавляю я. Парень тоже смеется, выезжая на дорогу.
Ну хоть кто-то в этом доме не угрюмый.
Быстро забираю свою сумку, отдаю номерок от своего места администратору и снова сажусь в машину к Ивану.
– А можно нескромный вопрос? – спрашивает парень по дороге назад, посматривая на меня в зеркало заднего вида.
– Ну попробуй.
– Сколько тебе лет, Маша?
– А на сколько выгляжу?
Нет, я не флиртую. Мне всегда чисто по-женски интересно, на сколько я выгляжу.
– Ну… – снова посматривает на меня в зеркало. – Лет восемнадцать, – подмигивает мне.
– Ой, льстишь ты мне, Ванечка. Мне двадцать три.
– Да ладно? – удивляется.
– Прекрати, – отмахиваюсь я.
– Нет, я серьёзно. Выглядишь как девочка.
– Я и есть девочка. Слушай, а расскажи немного про обитателей дома.
– Что рассказать? Я мало что знаю, – пожимает плечами.
– Кто проживает в доме, кроме ребёнка?
Хочется понимать, с кем мне придется жить под одной крышей. А Ванечка у нас болтливый, как я погляжу.
– Роберт Станиславович. Домработница тетя Галя приходит по утрам. Работает до обеда.
– А супруга Роберта Станиславовича?
– Так умерла она, насколько я знаю. Больше года назад.
– Я в курсе. Я имею в виду новую жену.
Ну не просто же так он носит кольцо на безымянном пальце. Даже женатые мужики не все хотят носить кольца.
– Какую новую? Нет у него никакой жены.
– Да?
Парень кивает.
– Странно, – бурчу себе под нос, отворачиваясь к окну.
Ваня паркуется во дворе. Выходит из машины и достает мою сумку из багажника.
– Номер свой диктуй, – достает телефон.
– Еще чего. Мы недостаточно знакомы, – закатываю глаза.
– Так это по работе, – качает головой. – Как ты меня вызовешь?
– А, да. Ну записывай, – диктую ему свой номер.
Иван делает дозвон, сохраняю его номер. Парень забирает у меня сумку, провожая к дому. Сумка легкая, я могу донести ее сама. Но нельзя мешать парню быть мужчиной.
В доме меня встречает та женщина, с которой я поругалась на площадке.
– Раздевайтесь, проходите, – недовольно выдает она мне и уходит в сторону гостиной. Явно не рада меня видеть.
Раздеваюсь, иду. В гостиной просторно, светло, бежевые тона, уютная мягкая мебель, пушистый ковер и цветы. Много больших комнатных цветов. Такие зелёные, ухоженные, что я сначала принимаю их за искусственные.
– Итак, – разворачивается ко мне женщина. – Меня зовут Раиса Алексеевна, – представляется она. Такая строгая, в черных классических брюках и бежевой блузке с воротником под горло. Волосы специально осветлены, так, чтобы не было видно седины. Похожа на учительницу литературы или преподавателя музыки. Из тех, кто лупит указкой по пальцам, если сделаешь ошибку.
Я очень надеюсь, что она не станет моей надзирательницей. Ванечка ничего про нее не говорил.
– Мария, – тяну ей руку из вежливости, но она игнорирует мой жест.
Вот же… ведьма. Сжимаю губы, одергивая руку.
– Я бабушка Артема, – поясняет она. Киваю. Не повезло пацану с бабушкой. – Знайте, Мария, вы мне не нравитесь. Я бы вас никогда не допустила к внуку. Но Роберт решил дать вам шанс, – кривит губами, не одобряя выбор отца ребенка. – Уж не знаю, что он в вас нашел, – вздыхает.
А я кусаю губы, чтобы ей не нагрубить.
Что во мне не так? Она же даже еще не видела, как я работаю.
– Но знайте, Мария, одна ваша ошибка – и вы вылетите отсюда, – угрожает мне она.
Хочется сказать: не вам решать. Но я пока воздерживаюсь от комментариев. Мне нужны эта работа и этот дом. Желательно провести здесь пару лет, пока Тарас про меня забудет. Очень надеюсь, что забудет.
– Пойдёмте, я всё вам покажу, – разворачиваемся, идёт вперёд. Закатываю глаза, иду за женщиной. – Это кухня, – сообщает мне она, окидывая руками комнату.
Осматриваюсь. Кухня тоже уютная, преобладает мятный цвет, кухонный гарнитур из чистого дерева, красивые шторы на окне, ещё цветы на подоконнике. Фиалки красиво цветущие: сиреневые, розовые, белые. Явно к уюту в этом доме приложил руку кто-то душевный, никак не эта ведьма и не хозяин дома.
– Вы готовите ребенку специальное меню. Вот здесь полный список блюд, которые ему можно, – указывает мне на книгу на полке. – Вы питаетесь чем хотите, в холодильнике продукты. И, будьте добры, следите за сроками годности, – фыркает она, словно я идиотка и буду кормить ребенка просроченной едой. – Сладкое Артёму нельзя, всякие вредные сладости и химические детские радости под запретом. Не смейте его этим кормить! – немного повышает голос. – У Артёма аллергия. Цитрусовые ему тоже нельзя. Пойдёмте дальше, – ведёт меня назад, в гостиную. – Вечером можете включить ему мультфильм или детский фильм, но только из списка в папке под названием «Тема», – указывает мне на телевизор.
Киваю, сжимая губы. Поднимаемся наверх.
– Это ваша комната, – открывает белую дверь в коридоре. Не даёт мне её рассмотреть. Тут же открывает дверь напротив. – Это комната Артема.
Детская тоже яркая, в жёлтых тонах. С красивой детской мебелью и кроватью в виде замка. Мальчишка сидит на ковре, сосредоточенно собирая конструктор, не обращая на нас внимания.
– В общем, я уже опаздываю, запишите мой номер и номер Роберта. Звоните, если что. И не проявляйте инициативу, все действия согласовывайте со мной или с отцом Артема.
Киваю, а сама думаю, что ей я звонить не буду ни в коем случае.
– Ах да, вот здесь расписание Артема, – указывает мне на календарь, где четко расписаны по времени все действия ребенка.
М-да… Может, режим и расписание – хорошо, но, блин, как же это скучно для малыша.
Спускаюсь вместе с женщиной вниз. Она смотрит на часы.
– Артему пора обедать. На плите суп и тушеные овощи. Морс в графине. Не кормите его несвежей едой. Готовьте всё свежее, – наказывает она мне и, слава богу, удаляется в прихожую.
Выдыхаю.
Ищу ванную, открывая все двери. Кабинет, кладовка, спортзал. О, вот и ванная. Мою руки, беру свою сумку, поднимаюсь наверх. Моя спальня тоже уютная, в бежевых тонах. Большая кровать, покрытая пушистым пледом, встроенный шкаф, рабочий стол возле окна, кресло, телевизор на стене. Миленько.
Быстро переодеваюсь в оранжевый спортивный костюм, собираю волосы в хвост и иду знакомиться с мальчишкой.
Глава 3
– Привет, – улыбаюсь мальчишке. Сажусь с ним рядом на ковер, рассматривая конструктор. – Меня зовут Маша. А тебя?
Мальчик поднимает голову, рассматривает меня и оглядывается на стену над кроватью. А там красивыми буквами с лампочками написано: «Артем».
– Ого. Наверное, красиво горят огоньки ночью?
Мальчик кивает.
– Значит, ты Артём? А можно я буду звать тебя Темой?
Снова кивает, улыбаясь. Ямочки на щеках. Хорошенький, симпатичный мальчишка. Глаза большие, голубые – папины. Контактный мальчик. Жаль, что не говорит. Мы бы поболтали.
– Это машина? – разглядываю конструктор. – Давай помогу?
И мы начинаем вместе строить машину. Это увлекательно. Сама не замечаю, как проходит около часа. Я помогаю Артему с инструкцией, подсказывая и отыскивая нужные детали.
– Ну, вроде так. Похоже? – спрашиваю Артема, посматривая на инструкцию. Пацан кивает. Берет машину и аккуратно ставит на полку к уже собранным фигуркам. – Ого, у тебя здесь целая коллекция, – рассматриваю фигурки. Натыкаюсь глазами на расписание. Черт. Я совсем забыла про обед. – Мы молодцы и заслужили обед. Пойдем? – протягиваю мальчику руку. А он отрицательно вертит головой. – Ты не хочешь кушать? – Опять вертит головой. – А я очень голодна. Пойдём составишь мне компанию, покажешь все?
Снова протягиваю руку, и мальчишка вкладывает свою ладошку. Это победа.
Спускаемся вниз. Артем садится за стол в кухне.
– Итак, что у нас здесь? – открываю кастрюльку. – Супчик куриный с лапшой. Пахнет вкусно, теплый еще, – глубоко вдыхаю. – Уверен, что не хочешь?
Мальчик отрицательно качает головой.
И вот как мне его накормить?
– А где у вас тарелки?
Пацан указывает глазами на шкаф. Открываю. Беру две небольшие суповые тарелки.
– А давай я тебе немножечко налью? Не могу есть одна.
Артем кивает. Разливаю нам немного супа. Ставлю на стол.
– А сметана есть? Со сметаной вкуснее.
Тема пожимает плечами. Открываю холодильник. Ого. Тут обилие продуктов на любой вкус. Нахожу сметану, ставлю на стол.
– Я положу тебе тоже? – добавляю ему сметаны.
Пробую суп. Сносно. Лапша как лапша. Надо признать, ведьма умеет готовить.
Я ем, а мальчишка водит ложкой в тарелке. Так не пойдет.
– А хочешь я тебе завтра сварю суп со звездочками? Или с буквами, или с мишками? Ой, там еще разноцветные бывают. Хочешь?
Мальчишка охотно кивает.
– Договорились, только если сейчас ты поешь этот суп. Бабушка старалась для тебя.
Артем берет ложку и начинает есть.
Вот. И никаких методик. Сама довольно улыбаюсь, уплетая суп вместе с пацаном.
– Вкусно, – сообщаю я Артему. – Но маловато, – убираю тарелки в раковину. Открываю глубокую сковороду. Там овощи: цукини, морковь, картофель, зеленая фасоль и брокколи. Ненавижу брокколи в любом виде.
И вот как скормить это ребенку?
– О да, здесь у нас кладезь витаминов. А ты знаешь, что дают витамины? – раскладываю по тарелкам овощи. – Знаешь?
Тема отрицательно качает головой и морщится, смотря в тарелку.
Да я сама не в восторге.
– Витамины дают силы, много сил. Ты будешь здоровым и очень сильным, как супергерой. Как Бэтмен или Человек-паук, – говорю первое, что приходит на ум. – Смотрел с ними мультики?
На мое удивление, пацан отрицательно качает головой. Странно, мальчишки обычно увлекаются супергероями. Или ему еще рано?
– Посмотрим вместе, после того как поедим?
Что-то мне подсказывает, что в папочке под названием «Тема» на телевизоре нет таких мультиков.
У Артёма загораются глаза. Он берёт вилку и воодушевлённо ест овощи.
Замечательно.
Напишу свои методички по воспитанию детей.
Разливаю нам морс, сажусь за стол, тоже беру вилку. Артёма-то я уговорила. Но нам нужна еще няня, которая теперь уговорит меня это есть.
Героически нанизываю брокколи на вилку и кладу его в рот. Жую.
Гадость.
Но я жую и улыбаюсь.
Работа требует жертв. В конце концов, это полезно, убеждаю себя и съедаю еще.
После обеда в расписании у Артёма развивающая игра с цифрами. Но пацан садится на диван и протягивает мне пульт.
Да, я обещала супергероев. И не могу отказать. Иначе, получается, я обманула.
К черту режим.
Мир не рухнет, если пацан посмотрит мультик. Детей обманывать нельзя. Детское разочарование сильнее взрослого.
Естественно, в папке разрешённых мультиков ничего подобного не находится. Сплошь обучающие фильмы.
Нахожу «Человека-паука» в интернете. Возрастное ограничение у мультика – «шесть плюс». Надеюсь, детям в шесть лет не показывают ничего такого, что нельзя смотреть в четыре года. Запускаю первую серию, и всё. Тема выпадает из реальности, словно никогда не смотрел ничего подобного.
М-да, у мальчишки нет детства. Методики, режим, расписание, разрешённая литература – как в интернате. Матери нет, отцу некогда, бабка – ведьма. Неудивительно, что ребенок не разговаривает.
С кем ему здесь говорить и о чем?
Пока Тема увлеченно смотрит мультик, быстро мою посуду и убираю кухню. Когда возвращаюсь, Артем просит еще серию.
Ладно, включаю, бегу в свою комнату, разбираю вещи. Спускаюсь вниз и замечаю, что Тема уже сам включил себе следующую серию.
Какой сообразительный.
Чем не развивающий урок?
Смотрим уже вместе.
Естественно, ребёнок просит еще, смотря на меня умоляющими глазами. Этим голубым глазам невозможно сказать «нет».
Но это уже перебор.
– Нет. Давай завтра? Если посмотришь всё сегодня, то на завтра не останется и смотреть будет нечего. Удовольствие нужно растягивать, – выключаю телевизор. – Пойдём гулять?
По расписанию у нас прогулка.
Артем кивает, но расстроенно опускает голову, рассматривая свои пальчики. Мальчик послушный. Впервые вижу такого ребёнка, который не хочет, но соглашается, словно выбора нет.
– Ты не хочешь гулять?
Отрицательно качает головой, продолжая рассматривать пальцы.
– А чего ты хочешь?
Пожимает плечами.
И тут я понимаю, насколько трудно понять ребёнка, который не говорит. Кусаю губы.
– Тём… – игриво толкаю его в плечо. – Ну ты чего?
Не реагирует, играет с пальцами, загибая их. Мне казалось, что я нашла с ним общий язык.
– А хочешь поедем в магазин? Выберем макароны для супа и еще чего-нибудь купим. Ты ездишь в магазин?
Снова отрицательно качает головой.
– Что, никогда не был?
Снова отрицание. Да что же это такое? Точно интернат, а не родной дом.
– Поехали! – воодушевленно заявляю.
Это я зря, конечно, вдруг нам не разрешат?
Набираю номер Роберта Станиславовича. Пока слушаю гудки, волнуюсь, как ребенок. Будто мне снова надо отпрашиваться у папы погулять.
Грызу ногти. Гадкая привычка, но, когда волнуюсь, я это не контролирую. Одергиваю пальцы, чтобы не подавать плохой пример ребёнку.
– Да. Что случилось? – недовольно спрашивает мужчина. А я сглатываю. У него такой холодный и грубый голос. Теряюсь. – Что с Артёмом?
– С ним всё отлично, – наконец прихожу в себя. – Мы пообедали, позанимались, – лгу. Надеюсь, меня за это не уволят. – По расписанию – прогулка, но он не хочет гулять, – объясняю, тараторя.
– И? Ты настолько неквалифицированная, что не знаешь, как уговорить ребёнка? Предлагаешь приехать и сделать это мне? – в голосе претензия.
В идеале – да. Предлагаю приехать и уделить время сыну. Но это я проговариваю про себя. А вслух говорю другое:
– Я предлагаю иной вариант. Здесь недалеко супермаркет. Можно мы поедем и вместе купим продукты?
– Если вам чего-то не хватает, напишите список Ивану, он привезет! – отрезает мужчина.
Вздыхаю, собираясь с силами, потому что пацан уже приносит куртку и шапку. Назад дороги нет.
Эх, говорила мне мама: сначала спрашивай, а потом делай.
– Дело не в этом. Мальчику нужна смена обстановки. Бытовые дела идут на пользу детям, – с умным видом заявляю я.
– Какая польза от похода в магазин? Что вы будете делать?
Тяжёлый человек!
– Мы возьмем специальную детскую тележечку с ярким флажком и пойдем вдоль полок, весело выберем макароны, фрукты и овощи, то, что любит малыш, а еще купим что-нибудь вкусное, чем порадуем Артёма. Вкусное и полезное, – уточняю я. – Ну вы что, никогда в детстве не любили ходить с мамой в магазин?
Про маму – это я зря. Слышу на том конце тяжелый, глубокий вдох. Пауза затягивается. И в моей голове уже несутся мысли о том, как я сейчас буду оправдываться перед Артёмом и мы никуда не пойдем.
– Хорошо, поезжайте. Ненадолго. Иван будет вас сопровождать. За покупки тоже расплатится он, – четко выдает мужчина и сбрасывает звонок.
Выдыхаю, словно совершила подвиг.
– Одеваемся, – радостно сообщаю Артему. Пацан хватает свои вещи и несется в прихожую, а я – за ним, почти вприпрыжку.
Папа разрешил нам погулять. Никогда не думала, что в свои двадцать три года буду этому рада.
Глава 4
Роберт
Четыреста семнадцатый день без тебя…
Не понимаю, откуда я знаю точную дату. Никогда намеренно не вел подсчёт. Просто знаю, и всё. Во мне тикают часы, которые всё дальше и дальше отдаляют меня от супруги.
Как тебе там без меня? Уверен, что хорошо. Ты обрела покой и умиротворение, а меня оставила жить в этом аду с вечной ноющей невыносимой болью. Это тоже похоже на хроническое заболевание. Жить можно, даже долго, возможно, но с постоянной монотонной болью в груди. Иногда хочется наживую вырезать у себя тот орган, который болит. Но я с каким-то мазохистским удовольствием каждый раз давлю внутри себя на этот нарыв, чтобы стало еще больнее.
Рабочий день, полдень, на стене моего кабинета тикают механические часы. Слежу за секундной стрелкой, покручивая кольцо на безымянном пальце.
Ты на меня его надела когда-то давно со словом «бесконечно». Я существую, а ты – нет.
Почему ты не сдержала своё слово?
В чем, мать твою, выражается эта бесконечность?!
В моей вечной боли? Я в ней уже захлебнулся.
Можно, конечно, всё решить быстро и красиво. Берёшь ствол, вжимаешь дуло в висок. Зажмуриваешься, нажимаешь на спусковой крючок…
И всё.
Эта реальность выключается.
Только вот не уверен, что встречусь с тобой. Я вообще больше не верю в высшие силы и жизнь после смерти, в какой бы ипостаси она ни протекала.
Бога нет. Там, наверху, только чёрная дыра. А если бы кто-то в самом деле существовал там, он бы не забрал ее у меня и не оставил ребенка сиротой.
Мой сын сирота при живом отце. Потому что я тоже труп. Инвалид, лишённый чувств, любви, сострадания и эмоций. Во мне всё атрофировалось. Меня тоже нет. Звучит ужасно. Сам от этого понимания в шоке, но я не могу ничего дать нашему ребёнку. Ничего стоящего, что должен дать родитель.
Я просто не могу.
Не могу с ним общаться, не могу порой смотреть на него… Потому что именно он забрал у меня Лену.
Если бы его не существовало, то она бы жила.
Понимаю, что звучит ужасно. И за это мне тоже хочется пустить себе пулю в лоб.
Никак не могу переломить себя и разделить эти чувства. Она пожертвовала собой ради сына, тем самым убив меня.
У него ее волосы, ее черты лица, ее ямочки на щеках и ее запах. Смотрю на Артема, и меня трясет.
Я бездушный урод.
В первый месяц после смерти Елены я не мог вообще смотреть на сына и находиться с ним в одном помещении. Меня ломало и корёжило.
И до сих пор корежит от этой деформации. Мне, определённо, нужен психолог. Вот только никому не позволено вскрывать мое гнилое нутро и ковыряться там.
Нет, я немало даю своему сыну. Заботу, уют, финансовые вложения, обеспечение. Всё самое лучшее. На этом точка…
Самого главного дать не могу. В день смерти его матери умер и отец. Остался бездушный опекун.
Хочется биться головой о стены, что, в принципе, я в последнее время и делал, пытаясь выбить из себя чёртово отрицание ребёнка. Не вышло. Это где-то глубоко под черепной коробкой. Вскройте мои деформированные мозги и выньте это из меня…
На моем рабочем столе три больших монитора. Два из них, рабочих, –для наблюдения за подчиненными. Третий – личный. Сюда выведены все камеры из дома. Из моего дома. Я его строил. Каждый уголок в этом доме создавался совместно с Леной. Каждая деталь – от занавесок до цвета полотенец – выбраны ей. И находиться тут мне тоже тяжело. Но нельзя вот так просто запереть здесь ребёнка, а самому уйти. И я живу в том месте, каждый день глотая свою порцию боли, которая приносит мне ненормальное удовольствие.
В каждой комнате этого дома стоит камера. В каждой! Даже в ванной.
Насколько хреновым отцом я бы ни был, но вот так взять и оставить своего ребенка с чужой женщиной не могу. Раньше наблюдал за сыном больше фоном. Сейчас же, с появлением новой няни, ловлю себя на мысли, что постоянно смотрю в этот чёртов монитор.
Мне не наплевать на сына в общем. Я дам ему всё, и меня волнует его будущее. Только того самого тепла и семьи дать не могу. Я прекрасно понимаю, что мы травмируем ребёнка и делаем из него такого же бездушного инвалида. Психолог этого не исправит.
– Роберт Станиславович, – заглядывает мой помощник. – Кофе и протеиновый батончик.
Киваю, парень проходит. У меня нет секретаря. Он мне не нужен. Да и смешно начальнику безопасности иметь секретаршу. Это привилегии и понты Рустама, главы компании, которую я держу под постоянным контролем.
После смерти Лены я хотел вообще оставить работу. Всё прекратило иметь смысл. Но время идет, и, как оказалось, работа очень отвлекает.
Слава ставит передо мной большой бумажный стакан с кофе и батончик. Кофе – для бодрости, я теперь живу на постоянных стимуляторах. Кофе, мельдоний, алкоголь – всегда по-разному, под настроение. Своей энергии у меня нет.
– Передай Галимову, чтобы уволил парня на входной группе, – указываю глазами на монитор, где один из новеньких охранников курит за углом компании и разговаривает по телефону, улыбаясь.
– Причина увольнения? – интересуется Славик.
– Ну пусть будет «слишком скучная работа», раз он развлекает себя частым курением и общением по телефону, оставляя входную группу без наблюдения.
– Понял.
– И в сопровождение к Юсупову еще добавь Валеру. Мутные эти его новые партнёры.
– Хорошо.
– Свободен пока. Сообщи, когда придут техники обслуживать оборудование. – Славик идет к двери. – Стой. Понаблюдайте за бухгалтерией, а в частности за некой Светланой Ременной. Слишком часто бегает с телефоном в туалет.
– Сделаем.
Тотальный контроль за всеми, вплоть до уборщиц – моя работа. Я бывший мент. Отдал службе десять лет. Мог сделать головокружительную карьеру. Но в тридцать лет встретил ее… И моя жизнь перевернулась.
Слава уходит, а я снова смотрю в личный монитор.
Мария и Артем в кухне. Они вместе готовят. Сын весь в муке, что-то усердно лепит из теста. Девочка помогает, корчит рожицы. Артем смеется. Впервые за год вижу, как мой ребенок искренне радуется.
По факту Мария тоже большой ребенок. Ответственности никакой, опыта нет, квалификации и образования тоже. Но у нас была уже няня с опытом и образованием, которая доломала психику моему сыну окончательно.
Мария живая, яркая, непосредственная. С ребенком должен общаться такой человек. А не ходячие безэмоциональные трупы. Поэтому я дал ей шанс. Пока не жалею. Пусть она чужая, но его близкие – так себе люди, во главе со мной. Я главный монстр.
Отвлекаюсь на работу, допивая кофе, а когда перевожу взгляд на экран, то замечаю, что моя теща уже отчитывает Марию на кухне.
Как она там оказалась?
Старую няньку она так не контролировала. Возможно, потому что это она ее нашла. Ее, как и меня, тоже триггерит ребенок. Но не потому, что теща ассоциирует внука со смертью дочери, а потому что она в принципе сухая бездушная стерва. Такой склад характера и ума. Раиса Алексеевна – директор гимназии. И этим всё сказано. Из тех женщин, которые живут по правилам и установкам. Она душила своим контролем и требованиями родную дочь, пока Лена не вырвалась из дома ко мне. Мужа Раиса Алексеевна тоже сжила со свету, еще когда Лене было десять лет. Мужика инсульт хватил с такой супругой. В ней изначально не заложено природой ничего теплого и настоящего.
Мы особо не общались до смерти Лены. Раиса Алексеевна, в общем, не была в восторге от нашего брака, она пророчила Елене карьеру великой пианистки. А Лена ненавидела фортепиано, на котором ее заставляли заниматься часами. Удивлен, как у такой женщины родилась столь тонкая и нежная дочь, совершенная противоположность матери.
После смерти Елены Раиса Алексеевна сдала, и мне стало ее жалко. Я полагал, что она сможет всё переосмыслить и дать Артему всю свою нерастраченную любовь. И ошибся. Она не поменялась. Теперь эта женщина просто душит моего ребенка. И вроде всё правильно, всё на пользу, но…
И вот Мария сжимает губы, выслушивая Раису Алексеевну, которая активно жестикулирует, указывая на рассыпанную муку и перепачканного Артема. Сын хмурится, смотря в пол, в какой-то момент прячется за юбку Маши. И это многое значит, черт бы побрал эту языкастую мышку.
Звук на кухне пишет плохо. Слова неразборчивы. Но я вижу, как Мария срывается и начинает перечить моей теще. Не оправдываться, а именно перечить. На что Раиса Алексеевна застывает, распахивая глаза, а потом выдает вердикт: «Уволена»; указывая пальцем в сторону выхода. Маша сдувается.
Беру телефон, набираю тещу.
– Да, Роберт. Только хотела тебе звонить, – идет в гостиную, чтобы никто не слышал наш разговор. – Твоя няня, особа, которой ты дал шанс, не оправдала его. Я ее уволила.
– И что же она сделала? – интересуюсь я, а сам смотрю в кухню, где Мария присаживается перед Артемом на корточки и вытирает полотенцем ему руки.
– Она допустила ребёнка на кухню. А тут ножи и горячая духовка. Когда я сделала ей замечание, эта хамка нагрубила мне и намекнула на то, что мы не знаем, что нужно Артему. Нет, ты представляешь? Пару дней работает, а уже учит меня. Не переживай, я нашла нам прекрасного педагога, двадцать лет опыта…
– Раиса Алексеевна, – перебиваю ее. – Маша останется. Вечером я с ней поговорю. Позвольте спросить вас: что вы делаете в моем доме?
– Как что? – спрашивает в недоумении. – Я пришла проконтролировать ее, и не зря пришла. Мне небезразличен мой внук. А вот ты доверяешь его неопытной, необразованной хамке. Чему она научит ребёнка?
– Ваша образованная няня уже лишила моего сына голоса. Поэтому сейчас им будет заниматься эта девочка. Это мое решение, и оно неоспоримо, – отрезаю я, сбрасывая звонок.
Возможно, я тоже неправ и совершаю ошибку…
Глава 5
Роберт
Уже почти одиннадцать. Поднимаю глаза на окно детской – свет горит. Еще раз посматриваю на наручные часы.
Артем давно должен спать…
У новой няни не получается его уложить?
Не прохожу в дом, сажусь на лавочку, прикуриваю сигарету, смотря на окно. Затягиваюсь глубже, впуская в легкие максимально много дыма. Голова кружится – хорошо.
Весна.
Но ночами еще холодно.
Давно нужно было продать этот дом к чертовой матери со всем его содержимым. Но не могу. И жить здесь не могу, и избавиться от всего этого не могу. Решил, пусть все достанется сыну. Лена любила этот дом, каждую его деталь. Сколько мы с ней скандалили из-за цвета кафеля, например. Нет, я давал ей право творить, что хочет, но Елене было важно мое мнение. Соглашался со всем – обвиняла, что мне все равно. А если спорил с ней, предлагая свои варианты, то она говорила, что у меня плохой вкус.
Так и жили.
Счастливо жили.
Пока Лена не захотела ребенка…
Нет, я тоже хотел. Очень хотел.
Какой мужик не хочет сына от любимой женщины?
Но… Я готов был отказаться от ребенка ради ее жизни. Она не была готова…
Вышвыриваю окурок в урну, поднимаюсь, иду в дом. Снимаю в прихожей куртку, обувь. Пахнет какой-то выпечкой. Желудок скручивает, напоминая мне, что я сегодня почти не ел. Раньше во мне весу было больше сотки. Не жира, конечно, больше мышц. Сейчас похудел, оттого что и есть нормально не могу. Забываю или забиваю.
Как, сука, живут после…
На х*й вообще жить, если все равно сдыхать?
Поднимаюсь наверх. Заглядываю в детскую. Маша спит рядом с Артемом. Он обнимает плюшевого кота, она – книжку. Видимо, уснули в процессе чтения.
Рассматриваю их. На Маше шелковая пижама с каким-то детским рисунком, натянута в районе совсем не детской груди, пуговицы расстегнулись, открывая вид на часть груди. Зависаю на этой картинке. Медленно веду глазами по шее девушки, скулам, пухлым приоткрытым губам и назад к груди, которая немного вздымается от глубокого дыхания. В паху простреливает возбуждением.
И нет, это не девочка меня заводит.
Нет, я не хочу именно ее.
Это нехватка секса. Физика, мать ее. Животные потребности берут свое. У меня на любую более-менее симпатичную бабу сейчас встанет. А всё оттого, что у меня очень давно не было секса. Очень давно. Года два. С момента, как Лене стало хуже.
Я взрослый здоровый мужик. Сначала и не думал о сексе, пока сдыхал вместе с Еленой в больнице. После ее смерти так вообще всё атрофировалось.
А сейчас…
Не могу…
Женщин вокруг полно. Можно найти постоянную любовницу, можно снимать шлюх – не проблема. Но я не могу.
Они все не она!
Не то тело, не тот запах, не тот голос… Не импотент, член стоит, тело сводит от воздержания, а мозги отказываются принимать чужое тело. А моего уже нет. Оно в могиле под двухметровым слоем земли… И на эту девочку тоже срабатывает физика, а эмоций и желания нет… Меня вдруг раздражает, что она спит с моим сыном в одной кровати. Словно она ему родная. Это уже лишнее.
Подхожу ближе. И мои глаза опять зависают на ее груди. Кожа белая, нежная…
Бл*дь…
– Мария, – тихо произношу, чтобы не разбудить ребенка. Хлопаю девочку по плечу. Распахивает глаза. Сонная, растерянная. Смотрит на меня испуганно. – Ты уснула, поднимайся, – холодно велю ей. И, блядь, мои глаза сами собой снова смотрят на ее грудь. Девочка следит за моим взглядом и резко запахивает пижаму.
Приняла на свой счёт.
Мне, определённо, нужна шлюха. Много алкоголя, чтобы отключить деформированные мозги и потрахаться, удовлетворив животные потребности.
Девочка аккуратно встаёт, откладывает книгу и прикрывает Артема одеялом.
Выхожу из детской, спускаюсь на кухню. На столе стоят пирожки, прикрытые салфеткой. Беру один, пробую – с картошкой и грибами. Вкусно. Жую, смотря в окно.
– Давайте я чай поставлю, – слышу позади голос Марии. Оборачиваюсь. Пижама детская, с рисунком медведей. Только вот тело под этой пижамой далеко не детское. Стискиваю челюсть. Девочка набирает воду в чайник и ставит его на плиту. – Мы вместе с Артемом их стряпали, – сообщает мне она. А я перевожу взгляд на ее бёдра, обтянутые шелковыми штанами. Прикрываю глаза. В моей голове несутся порнокартинки с этими бедрами.
Сука… Ты кто такая, Машенька? С сыном поладила за пару дней, во мне вызвала похоть?
Ты откуда такая взялась?
– Мария, – стараюсь смотреть ей в глаза. – Не допускай Артема к плите и кухонной утвари – это небезопасно.
– Ну вы что? – распахивает свои большие глаза цвета виски. – Совсем за дуру меня принимаете? – возмущённая. – Я не допускаю Тему к опасным вещам.
Тему…
– А бытовые дела очень полезны для развития малыша, – видимо, то же самое она выдала моей теще.
– Я сделал тебе предупреждение. Прислушайся.
Мария сжимает губы и принимается делать чай.
– Вы с сахаром пьёте? – оглядывается на меня.
– Иди спать, Маша, – сквозь зубы выдыхаю.
Заботиться обо мне я не просил. Начинает раздражать эта девочка. Может, потому что мое тело она привлекает.
– Хорошо, – отставляет чашку. – Спокойной ночи, – бурчит себе под нос и уходит.
Не отвечаю. Мои ночи уже давно неспокойные.
***
Спал я, как всегда, плохо. Мне снится мой персональный кошмар. Всегда один и тот же, как на репите. Мне снится Лена. Но не милая, красивая и нежная, какой я ее полюбил, а худая, без волос, со впалыми щеками и синими кругами под глазами. На больничной койке. Мертвая. И я ее целую.
Просыпаюсь всегда от панической атаки. Практически подбрасывает на кровати, боюсь снова закрыть глаза. Встаю, сердце колотится, жарко и одновременно знобит, покрываюсь холодным потом.
Это наша спальня. На этой кровати я провел много ночей с Еленой. Здесь не осталось ни одного напоминания о ней. Ни ее одежды, ни бытовых вещей, ни нашего семейного портрета на стене. Я все запер в кладовке. Выкинуть и уничтожить не смог. Но это наша спальня. Скорей всего, причина моих кошмаров в этом. Но я намеренно продолжаю спать именно в этой комнате, в нашей кровати, получая удовольствие от этой боли. Мне кажется, как только боль отпустит, я ее забуду. А забывать не хочу.
Это ненормально – да.
Я знаю.
Принимаю контрастный душ, приводя себя в порядок. Кошмар отпускает. Дышать легче. Посматриваю на часы. Уже почти девять. Это рекорд для меня, обычно просыпаюсь раньше. Но я поздно уснул, почти под утро. У меня хроническая бессонница. Помогает только снотворное или алкоголь. Но постоянно глотать химию или водку я не могу.
Надеваю черные джинсы и белый свитер, закатываю рукава, рассматривая свое предплечье. Здесь незаконченная татуировка. Пишу мастеру, назначая время.
Раньше у меня были всего две тату на плечах, за год я забил почти все руки и шею. Там знаковые фразы на латыни и кельтские узоры. Мне нравится монотонная боль от иглы. Как бы странно это ни звучало, она отвлекает меня от душевной травмы.
Спускаюсь вниз. Звучит зажигательная музыка. Давно в этом доме не звучала музыка. Особенно такая громкая и ритмичная. Я люблю рок, Елена – классику.
Прохожу в гостиную. Замираю на пороге. Маша и Артем танцуют. Она показывает ему какие-то движения, сын с удовольствием повторяет.
Девочка в той же пижаме, волосы заплела в две косы. Крутит упругими бёдрами, грудь подпрыгивает.
Бля, это просто детский танец, а я отмечаю совсем не детские детали. И меня это раздражает.
Подхожу к дивану, беру пульт, выключаю музыку.
– Ой, – произносит Мария, прикрывая рот ладонью. Артем замирает, становясь рядом с ней. Она всего несколько дней с ним, но в его жестах очень много доверия к новой няне. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Определенно, хорошо – ребёнок ожил, но, с другой стороны, она когда-нибудь уйдет. Артему нельзя привязываться к ней. А других вариантов у меня нет.
И это тоже раздражает.
Удивительная девушка. До ее появления я ничего не чувствовал. А сейчас ощущаю раздражение.
– Что происходит? – выгибаю бровь. – По какому поводу веселье?
– Для веселья нет поводов. У Артема по расписанию зарядка. Мы решили сделать ее более веселой, – самодовольно улыбается Маша. Шкодная. Посматривает на мои забитые руки. – Простите, мы вас разбудили, – в ее глазах написано, что ей не стыдно. Тоже иронично усмехаюсь. Качаю головой и ухожу на кухню.
На плите уже готов завтрак для Артема – каша, а в сковородке омлет. Чай заварен. Настраиваю кофемашину, засыпаю кофе. Беру чашку. Жду.
Маша с Артемом проходят на кухню. Сын садится за стол, утыкается глазами в свои руки, начиная играть пальцами. Он всегда так делает, когда я рядом, на меня редко смотрит. Ребенок интуитивно ощущает мое отторжение и закрывается.
Это тоже больно. Но…
Я купал его и укладывал спать, когда он был малышом, я играл с ним и уделял внимание до смерти Лены. А сейчас не могу.
Вот такая уродливая психическая травма.
Стоит переломить себя и начать с ним общаться, как положено отцу, через боль и отрицание. Но во мне ступор. Я сам, как большой ребенок, не могу сделать этот шаг. Это слабость, и она меня корежит.
Маша колдует над тарелкой с кашей, выкладывая ежевикой улыбку, и ставит перед Артемом.
– Вы будете омлет? – спрашивает у меня.
– Нет, – отрицательно качаю головой. Беру свою чашку с кофе.
– Кашу?
– Мария, корми ребенка и ешь сама. Я сам о себе позабочусь, – отрезаю все ее попытки заботы. Девушка замолкает, сжимая губы.
Ну прости. Не нужно со мной контактировать.
Открываю холодильник, беру масло, кусок хлеба, делаю бутерброд с сыром. Ем, запивая кофе, садясь рядом с сыном. Это максимум, что я могу ему дать. Совместный завтрак.
– Вчера я заметила, – снова обращается ко мне девушка, – что Тема не очень хочет заниматься плаванием.
– Это он тебе сказал? – иронично выгибаю брови.
– Он не радуется занятиям и делает всё через силу. Его тренер тоже говорит, что мальчик отказывается.
– С ним случаются приступы упрямства. Плавание ему рекомендовано врачом. Ребенку нужен спорт.
– Ну, может, тогда подобрать ему другой спорт? Тот, который ему понравится.
Втягиваю воздух.
– Мария, ты всего несколько дней в этом доме, а уже устанавливаешь свои правила и высказываешь своё мнение. Не бери на себя много. Всё, что показано моему сыну, берется не с потолка, – отрезаю я.
Выходит грубо, но людей сразу нужно ставить на место.
– Хорошо, – недовольно выдыхает девочка.
Артем прекращает есть, снова рассматривая свои пальцы. Маша тоже ковыряет вилкой в омлете. Тишина. Я испортил всем утро. Встаю с места, забираю свою чашку с кофе и выхожу на улицу покурить. Я давно ощущаю себя инородно в этом доме.
Глава 6
Мария
Артем у психолога. Вроде нормальная, улыбчивая тетка, была рада Теме, даже обняла его при встрече. Думаю, это хороший психолог, раз определила, что мальчику нужно тепло и внимание.
Меня на прием, естественно, не допустили, сообщив, что я могу забрать Артёма через сорок минут.
Выхожу на улицу подышать воздухом. Сегодня солнечно, щурюсь. Иван курит, облокотившись на машину. Такой стильный, в каком-то модном спортивном костюме и черных очках. Улыбается мне.
– Слушай, я забегу ненадолго в магазин, – указываю на супермаркет напротив. – Последи за Артемом. Мало ли, вдруг он раньше выйдет.
– Ну зачем такие красивые ножки, – выразительно осматривает мои ноги в капроновых колготках, – будут бегать на каблуках? Сядь в машину, послушай музыку, котёнок. Я сам сбегаю. Скажи, что купить.
Да, Ванечка подкатывает. Вообще, он симпатичный, весёлый. И я бы с удовольствием его поэксплуатировала, но мне нужны прокладки и гель для интимной гигиены.
– Будешь называть меня котёнком – я буду звать тебя зайчонком, – усмехаюсь.
Да, я тоже флиртую, но больше от скуки.
– Договорились, котенок, – улыбается парень.
Ух, какой! Я думала, откажется. Обычно мужчины не любят все эти «сюси-пуси».
– Спасибо, зайчонок, но, боюсь, список моих покупок тебя шокирует, – машу ему ручкой и ухожу в магазин.
Быстро покупаю необходимые вещи, захватываю на кассе шоколадку. Я шоколадная наркоманка. Если не съем в день хотя бы пару долек, меня ломает. Хочется взять и Теме, но ведьма – то есть Раиса Алексеевна – нам запретила сладкое. Нет, ну в конце концов, сахар же ему можно в чай или в кашу.
Что будет-то от маленькой шоколадки?
Прихватываю и ему молочный батончик.
Выходя из магазина, сразу раскрываю свою плитку и с блаженной улыбкой закидываю дольку в рот. И всё, мир становится ярче, а жизнь – лучше.
Иду к Ванечке, который стоит возле машины уже с двумя бумажными стаканчиками кофе в руках.
– Это тебе, – протягивает мне кофе.
– Спасибо, зайчонок, – принимаю стаканчик.
– Да не за что. Поделишься шоколадкой? – тянет свою наглую руку к моей прелести. Отламывает почти половину.
– Эй, не так много, – убираю шоколадку.
– Жадина, – усмехается. – Любишь шоколад?
Киваю.
– Учту, – отпивает кофе и внаглую закидывает руку мне на плечи, приобнимая.
– Ну ты-то не наглей, – уворачиваюсь от его рук.
Болтаем с Иваном, пока ждем Тему. Точнее, болтает Ванечка, постоянно смеша меня. Это единственный человек в окружении, с которым легко и весело. Все остальные – тяжёлые люди.
Забираю Артёма, помогая одеться. Когда надеваю мальчику кроссовки, он сжимает пальцы и хмурится. Жму на носки кроссовок и понимаю, что они ему маловаты.
– Тебе жмут кроссовки? – заглядываю ему в глаза. Пожимает плечами. – Ходить неудобно? Пальчики болят?
Кивает.
– Ой. Да ты вырос из них.
Смотрю на кроссовки – вроде новые. Кто-то купил их уже маленькими? Или я не ту обувь взяла?
Набираю Роберта Станиславовича.
– Да.
Голос, как всегда, холодный, немного грубый. У него никогда не бывает хорошего настроения?
– Добрый день.
– Ближе к делу, Мария.
Закатываю глаза, чем смешу Артема.
– Артему мала обувь. Нужно купить другую. Мы как раз рядом с торговым центром.
– Покупайте, Иван расплатится.
– Хорошо.
– И, Мария, всё, что касается трат на Артема, не требует моего разрешения. Если надо, покупай или проси Ивана.
Не успеваю ничего ответить. Мужчина сбрасывает звонок. Ему мои ответы не нужны.
– Ну что, пойдем купим тебе новые кроссовки? – подаю мальчишке руку.
Помимо кроссовок мы прихватили еще кепку с Человеком-Пауком, которая приглянулась Артему. Запрещенный мультик очень понравился мальчику. Не смогли пройти мимо магазина игрушек. Артем просто прилип к витрине с фигурками супергероев. Пришлось прихватить парочку. Потом мальчишка схватил плюшевого кролика с розовыми ушами и отдал его мне. Насколько я поняла, это его подарок. Как я могла отказаться от подарка? Денег мы потратили прилично. Боюсь, папа настучит нам по жопе. Ну и пусть. Тема был очень рад. Пусть запишут эти траты на мой счет.
Иван паркуется возле ворот, достает из багажника пакеты с нашими покупками и вручает мне.
– Дальше сами, мой рабочий день закончен, – сообщает он мне. – У тебя завтра выходной? – Киваю. – Есть планы?
Нет у меня никаких планов и дел. Зарплата не скоро. Что мне делать в городе без денег? Но завтра придет Раиса Алексеевна. И сидеть с ней целый день я не намерена.
– Высплюсь, а там по обстоятельствам.
– А твои обстоятельства могут быть связаны со мной?
– Ммм, какой шустрый. Есть предложения?
– Предложений море. Кино, вино, прогулки, ресторан, – ведёт бровями.
– Нет, это уже свидание. Свидания у нас, Ванечка, не предусматриваются, – вздыхаю я.
– А что так? Несвободна?
– Свободна. Но…
– Ясно. Мы еще недостаточно знакомы и все дела, – смеется. – Так и я не… – посматривает на Артема, который играет фигуркой супергероя. Наклоняется к моему уху. – Так и я не в трусики к тебе лезу. Так просто погуляем для начала, развеемся. Без обязательств, – шепчет мне на ухо.
– Посмотрим. Я подумаю, – отхожу от него на шаг.
– Ну подумай, котенок, и завтра собирайся, в полдень заеду. Выспишься до этого времени?
– Наглец, – смеюсь я. Иван подмигивает и садится в машину, уезжая. – Артем, – оглядываюсь, а пацан уже гладит рыжего кота, который ластится к нему. – А ты кто такой? – присаживаюсь на корточки, тоже поглаживая кота за ухом. Тот сразу начинает громко мурчать. Рыжий котяра не похож на бездомного. Упитанный, шерсть блестящая, ухоженный. Оглядываюсь. – Ты чей такой красивый? Иди домой.
Но коту все равно, он продолжает к нам ластиться, а потом и вовсе залезает на руки к Артему. Пацан довольно прижимает его к себе.
– Темочка, это не наш котик. Его хозяева будут искать. Оставим его здесь. Он уйдет домой.
Но мальчик упрямо качает головой и прижимает кота к себе. Понимаю. В доме нет животных… Но меня сегодня же выгонят с этим рыжим котярой на улицу. Представляю лицо ведьмы, когда она обнаружит еще одного жильца.
Навстречу нам идут две девочки.
– А вы не знаете, чей это кот? – интересуюсь у них. Отрицательно крутят головой. Ладно. Иду к соседским воротам. Там тоже огромный особняк. Звоню. В домофоне раздается детский голос. – Рыжий кот не у вас потерялся? – спрашиваю.
– Нет, не у нас, – недовольно отвечает женщина, отключаясь.
– И что нам делать с этим чудом? – растерянно интересуюсь у Артема, а тот деловито несёт его к нашим воротам.
Хорошее решение. Не бросать же животное на улице. Но, боюсь, Роберт Станиславович не оценит нашу сердобольность. Ладно. Возьмёт его на время. А там и хозяева найдутся.
В конце концов, общение и забота за животными – очень хорошая терапия.
– Ладно, пусть погостит у нас, пока хозяева не нашлись, – сообщаю Артему, открывая калитку.
Дома, пока Тема обнимается с котом, звоню Ивану.
– Ты недалеко уехал?
– А что, уже соскучилась? – хитро интересуется он.
– Ага, очень. Слушай, у меня просьба. Заскочи в зоомагазин, купи кошачий корм и кошачий туалет. Привези, пожалуйста. Только расплатись не с карты Роберта Станиславовича, а своими деньгами. Я верну тебе их.
– Не понял. А зачем?
– Ну так вышло, – усмехаюсь я. – Сделаешь? Очень надо. А я обещаю, что завтра вся твоя.
– У-у-у, заманчиво. Через двадцать минут буду.
И вот у нас в доме кот.
Назвали его пока Гарфилд, потому что очень похож. Рыжик воспитанный и к туалету приучен. Тема очень рад. Весь вечер играет с ним. Я привязала к шнурку бумажный бантик. Артем носится с этим шнурком по гостиной, а кот, как ошалелый, за ним, вызывая радостный смех пацана. Мне тоже весело, но одновременно волнительно. Постоянно посматриваю на часы в ожидании прихода хозяина дома.
Я опять много на себя взяла и еще не знаю, как буду выкручиваться. Надеюсь, нас с рыжим чудом завтра не вышвырнут из этого дома.
Снова благополучно засыпаю вместе с Артёмом при чтении сказки. Кажется, засыпаю даже раньше Тёмы. Не знаю, как у меня так выходит. Хотя я всегда отрубаюсь при виде подушки.
Меня снова будит Роберт Станиславович, нависая надо мной. Распахиваю глаза, встречаюсь с его синей ледяной бездной.
Сглатываю.
Нам конец.
Мужчина выразительно указывает мне на дверь и идет на выход. Тихо поднимаюсь с кровати, убираю книжку, прикрываю мальчика одеялом, глубоко втягиваю воздух, поправляю пижаму, приглаживаю волосы и иду на выход.
Роберт Станиславович стоит возле кресла и смотрит на спящего кота. Мужчина слышит мое появление и переводит на меня вопросительный взгляд.
– Ну, как-то так, – глупо развожу руками от растерянности.
Глава 7
Мария
– А более внятные объяснения по поводу животного будут? – выгибает брови мужчина.
А я смотрю на него во все глаза и не понимаю, зол он или нет. Всегда такой серьёзный, строгий, я бы сказала, безжизненный, что непонятно, какое у него настроение.
– Вы не ругайтесь. Теме кот очень понравился. Он был так рад, весь вечер с ним играл. Так смеялся. Это же на пользу ребёнку, – оправдываюсь я. От волнения мну в ладонях края пижамы. Роберт Станиславович снова переводит тяжёлый взгляд на развалившегося в кресле кота.
– А ты не подумала о том, что, может, он больной или у ребёнка аллергия на шерсть?
– Ну нет же аллергии? – хлопаю ресницами.
Мужчина проходится по гостиной, останавливаясь возле окна, отодвигает штору и смотрит на двор. А я гляжу на его широкую спину, зависая.
Несколько дней назад я словила себя на мысли, что он будит во мне очень противоречивые чувства. С первого взгляда, там, в его кабинете, когда я смотрела в его синие ледяные глаза, поняла, что они красивые. Такие пронзительные, но в то же время бездушные. Словно он много чего пережил. Внешне вроде бодр, а глаза очень устали. Ему тоже нужны тепло и забота. Но если к ребенку легко найти подход, то к взрослому мужчине – нет.
И руки… Все время пытаюсь не пялиться на них. Такие сильные мужские руки. Меня привлекают даже татуировки, которые я терпеть не могла. Все время хочу рассмотреть его шею, которую тоже оплетают черные узоры. Даже запах табака и лёгкий шлейф парфюма вызывают что-то очень-очень… будоражащее.
Я дурочка, знаю.
Конечно, он взрослый, он отец Артема, он мой работодатель. Он вообще испытывает ко мне неприязнь, и между нами ничего не будет. Но я зависала на этом мужчине. И вот сейчас, как идиотка, рассматриваю его широкую спину и пытаюсь вдохнуть глубже, улавливая запах. Я не могу назвать его красавчиком или харизматичным. Но есть в нем что-то настоящее мужское, что привлекает.
И этот чертов чай и завтрак, которые я предлагала, – попытка хоть немного ему понравиться, чтобы не смотрел на меня так строго и высокомерно.
– Нет, – отвечает мужчина.
– Что? – возвращаюсь в реальность, закусывая губу, чтобы отрезвить себя. Наваждение какое-то. Никогда не замечала за собой влечения к взрослым мужчинам намного старше. Ванечка молод и хорош собой, но на нем я так не зависаю.
Может, дело в том, что меня глубоко внутри задевает что-то истинное женское. Например, желание нравиться мужчинам. Ивану я нравлюсь, и поэтому он меня не цепляет.
А этому мужчине нет…
– Аллергии, как ты сегодня выяснила опытным путем, нет. Что насчет болезней? Мой сын уже успел подцепить какую-нибудь заразу от этого животного? – разворачивается ко мне и смотрит с претензией, складывая руки на груди.
– Кот очень ухоженный, упитанный. Гарфилд не плешивый котяра. Он домашний. Приученный. Скорей всего, он просто потерялся, – снова оправдываюсь. Мне обидно, что этого милейшего и воспитанного кота называют заразным. От возмущения упираю руки в бока, чтобы выглядеть убедительнее.
– То есть ты подобрала чужого кота и притащила его в мой дом без разрешения? – строго спрашивает он. И я опять теряюсь, чувствуя себя тоже маленькой девочкой, которую ругает папа. Как в детстве. В семь лет притащила домой бездомного щенка, и мой отец так же меня отчитывал.
– Простите, – сдуваюсь, опуская глаза в пол. – Но ребенку очень полезны забота и общение с животными, спросите у любого психолога. Артем сам захотел его забрать. Я не могла отказать.
– Для этого ты к нему и приставлена, Мария. Чтобы по-взрослому, адекватно оценивать, что можно, а что нельзя, – отчитывает он меня. Мужчина садится в кресло и устало откидывается. Глубоко вздыхает. – А ты у нас на испытательном сроке… – напоминает мне.
– Я… – снова пытаюсь оправдаться. – Ну да, я не права, что не спросила разрешения. Но я же как лучше хотела.
– Помолчи! – обрывает он меня.
Злюка.
Сжимаю губы, глотая слова.
– Присядь, – указывает мне на диван напротив себя. Сажусь, сжимаю колени, складывая на них руки. Расправляю плечи, пытаясь держать идеальную осанку, потому что мужчина снова внимательно меня осматривает. Ведёт глазами по мне и останавливается где-то в районе груди.
Ой! Только сейчас понимаю, что под пижамой у меня нет бюстгальтера. Я сняла его, чтобы не давил. И, видимо, выделяются соски, которые так некстати налились под мужским взглядом. Обнимаю себя руками, делая вид, что холодно. По коже бегут мурашки. Но я не замёрзла.
Мужчина резко переводит взгляд на мое лицо, словно только что осознал, что рассматривает мою грудь.
– Завтра найдутся хозяева кота и потребуют его вернуть, – холодно сообщает мне мужчина. – Как ты отберешь это животное у Артема, лишив его радости? – выгибает брови.
– Как… Но я попытаюсь объяснить… – мямлю.
– Всё дело в том, Машенька, что ты об этом не подумала. Ты тоже ребенок, за которым нужно следить, – грубо отчитывает меня.
Черт. Сжимаю губы.
Ну, дура я, что тут еще можно сказать.
Пауза. Молчим. Тишина давит. Пытаюсь что-то придумать.
– И что же делать? – поднимаю глаза, смотря на мужчину умоляюще. Он же взрослый. Он отец. Пусть что-нибудь придумает. В конце концов, купит ребенку еще котенка или собаку. И с Гарфилдом уже не хочется расставаться.
– Что делать… Что делать. Скрывать, отказываться и лгать. Не признаваться, что кот у нас, – иронично предлагает мужчина.
– Вы предлагаете украсть кота? – улыбаюсь, хитро смотря на мужчину.
Ну вот, не такой уж он и злой. Может же, когда хочет.
Мужчина качает головой, тоже усмехается и поднимается с кресла.
– К ветеринару это чудо отвезите, проверьте на заразу, – указывает мне и уходит в кухню.
Ура!
Это победа!
Соскакиваю с кресла, глажу кота за ухом и иду вслед за мужчиной на кухню.
Роберт Станиславович открывает холодильник и долго в него смотрит, отпивая минеральной воды из маленькой бутылки.
– Я приготовила на ужин лазанью. Получилось вкусно. Давайте разогрею? – предлагаю на волне радости за кота. Беру чистую тарелку и лопатку, открываю противень.
– Мария, мне ничего не нужно. Иди спать! – отсылает меня, выделяя каждое слово. Вынимает из холодильника кусок ветчины.
Руки опускаются, становится обидно.
Ну вот, что за человек?
– Зачем вы так со мной? – обиженно спрашиваю я.
– Как «так»?
– Вот эта неприкрытая неприязнь, пренебрежение? Брезгуете моей едой. Я же от души предлагаю, – с каждым словом накручиваю себя, начиная злиться на этого бездушного гада. – Вы же хотите есть. А я, между прочим, очень вкусно готовлю! – заявляю ему.
На эмоциях взмахиваю лопаткой, и кусок лазаньи отлетает в стену, шмякаясь на пол, оставляя жирное пятно.
– Ой, – прикрываю глаза. – Простите, – снова мямлю. Идиотка.
Ну не хочет есть, и не надо.
Что я тут решила свой гонор показать?
Больно надо уговаривать тут этого сухаря.
Беру тряпку, кидаюсь убирать. А мужчина усмехается за моей спиной. Разворачиваюсь. Смеётся, качая головой. И его глаза впервые становятся живые. Ему идут эти мимические морщинки в уголках глаз и хриплый смех.
– Ладно, давай свою лазанью. Меня впечатлила презентация блюда, – соглашается он.
То-то же. Пытаюсь оттереть со стены пятно. Почти получается, но остается едва заметный след.
– Всё, успокойся, фея чистоты. Грей свою лазанью и чайник поставь, – говорит снова строго, но мне уже не обидно.
Ставлю тарелку с едой в микроволновку, включаю чайник, достаю заварку, порхая по кухне. Во мне столько энергии. Так хочется о чем-то поговорить с мужчиной. Да о чем угодно. Но я не решаюсь.
– У меня завтра выходной, но я уеду всего на несколько часов. Поэтому можно отпустить Раису Алексеевну пораньше. У нее наверняка есть важные дела в выходной.
– У тебя редкие выходные, пользуйся ими по полной.
– Да нет. Дел у меня нет. Я могу.
– Договаривайся тогда с Раисой Алексеевной, – отмахивается мужчина.
– Я ей не нравлюсь. Боюсь, мы не договоримся.
– Главное, чтобы ты нравилась Артему.
– Да, это главное, – киваю.
Ставлю перед мужчиной тарелку, приборы, чай в заварнике, пару чашек для нас, сажусь напротив. Пока Роберт Станиславович пробует лазанью, разливаю чай.
– Ну как? Вкусно? – интересуюсь я, подпирая рукой подбородок.
– Вкусно, – кивает, продолжая есть.
– Вот, – самодовольно улыбаюсь. – А какие я омлеты готовлю по утрам. Уверена, уже жалеете, что отказались, – выдаю ему.
Мужчина молча ест, а я пытаюсь отвести взгляд и так откровенно не пялиться на него, но снова натыкаюсь на эти руки, и там всё прекрасно, кроме обручального кольца.
– Маш, иди спать, – снова отсылает меня.
Ну вот опять…
Я лезу в его личное пространство.
Да?
Перехожу чужие границы?
Похоже, да…
– Ладно, – пытаюсь контролировать голос, но опять выходит обиженно. Встаю из-за стола, выплескиваю в раковину свой чай, который я даже не попробовала.
Что он заладил: «Иди спать, иди спать!» Как ребенку!
Я не ребенок, я женщина, а он либо смотрит на меня свысока, либо смеется.
Гад!
Не буду больше вообще с ним разговаривать.
Только по делу.
Всё!
Нервно мою чашку, громко ставлю ее на сушилку и иду мимо мужчины на выход.
Задеваю ножку стула и, естественно, лечу вниз лицом. У мужчины хорошая реакция, он подхватывает меня за талию и дергает на себя, предотвращая падение.
Выходит так, что я плюхаюсь ему на колени.
Замираю, зажмуриваясь.
Я прижата к сильному телу спиной, мужские руки крепко стискивают мою талию. В животе что-то переворачивается, по коже прокатывается волна мурашек. Его запах врывается в легкие. Если раньше я ощущала всего лишь шлейф, то сейчас концентрированный мужской аромат кружит голову. Уплываю, чувствуя, как начинают колотиться сердце и потеть ладошки, дыхание сбивается. А мужчина, кажется, и вовсе не дышит. Всхлипываю, когда он шумно втягивает запах моих волос.
Ой, мамочки.
Так нельзя.
Нужно срочно слезть с его колен.
Но я не могу – ноги ватные, меня размазывает эта неожиданная близость, будя что-то такое тягучее, горячее и ранее неизведанное.
Он сам снимает меня с колен, ставя на ноги. А я пошатываюсь, хватаясь уже за стол. Слов нет, они где-то потерялись, моргаю, боясь посмотреть ему в глаза.
– Осторожнее надо быть. Смотри под ноги!
Меня отрезвляет его холодный, снова высокомерный тон. Киваю, как дура, и молча убегаю из кухни наверх. Несусь по лестнице и запираюсь в своей комнате, пытаясь отдышаться.
Глава 8
Мария
Просыпаюсь, оттого что чувствую, как кто-то плюхается на мою кровать. Открываю глаза – Артем сидит рядом и смотрит на меня.
– Доброе утро, – подтягиваюсь. Мальчишка кивает. Еще сонный, в пижаме – видимо, тоже только что проснулся. – Сегодня выходной. Выспался уже?
В воскресенье у Артема нет режима. Он может спать сколько хочет, играть и делать всё, что пожелает. Но без меня. Только я не уверена, что с ведьмой он это себе позволит. Морщусь от перспективы столкнуться сегодня с Раисой Алексеевной.
– Давай еще поваляемся? – с улыбкой заваливаю мальчишку на кровать и начинаю щекотать. Тема смеется, отмахиваясь от меня.
Лежим всего минут пятнадцать, на большее у ребенка не хватает терпения. Он ёрзает, играет с моими пальцами, загибая их.
– Ладно, встаём, пойдём умываться.
После утренних процедур выбираю Теме одежду и, пока он копошится, убегаю в свою комнату и одеваюсь сама.
Спускаемся вниз на завтрак. Тема находит кота на подоконнике, который с удовольствием жует комнатный цветок, обгрызая его.
– Гарфилд, нельзя! – щёлкаю пальцем по наглой рыжей морде. – Хулиган.
Артем берет кота и садится с ним на диван. Иду в кухню готовить завтрак, но останавливаюсь, поскольку слышу там голоса ведьмы и Роберта Станиславовича.
– Это шерсть, запах и зараза, – возмущается Раиса Алексеевна. Торможу, не решаясь войти. Возвращаюсь к Теме, садясь с ним рядом и поглаживая кота. – От него нужно избавиться! – громко выдает женщина. Артём прижимает кота к себе и смотрит на меня умоляющим взглядом.
– Не бойся, я договорилась с папой, – шепчу ему.
– Почему ты идёшь на поводу у этой… – снова вскрикивает женщина. Не договаривает мое имя, называя меня «этой». Мужчина ей, конечно, отвечает, но очень сдержанно, и нам, к сожалению, не слышно его слов.
Эмоциональная тирада ведьмы заканчивается, она выходит в гостиную и застывает, осматривая нас строгим взглядом.
– Доброе утро, – здороваюсь я. Хотя утро совсем не доброе с ее появлением. Женщина кивает.
– Артем, отпусти животное, – брезгливо указывает она. – Вымой руки и иди завтракать.
Меня на завтрак не приглашают. Но мне и не очень хочется есть в присутствии этой женщины.
– Мария, у вас выходной, вы можете быть свободны, – строго сообщает она мне тоном директора лицея.
Артем не отпускает кота, а вручает его мне и идет мыть руки. Тем самым мальчик доверил мне животное.
Забрать его, что ли, с собой?
А то с этой ведьмы станется, отравит животное. Забираю кота и под пристальным взглядом Раисы Алексеевны поднимаюсь наверх.
– Было бы замечательно, если бы ты не высовывался из этой комнаты до моего прихода, – говорю коту, отпуская его на свою кровать.
Валяюсь около часа, бесцельно листая каналы на телевизоре. В одиннадцать иду в душ, укладываю волосы, надеваю платье персикового цвета, рассматривая себя в зеркало. Сажусь в кресло возле окна, подкрашивая глаза. В двенадцать приедет Ванечка. Погуляем. Я обещала.
Дверь моей комнаты приоткрывается, в нее протискивается Артем, садится на кровать и протягивает кому-то несколько шариков сухого корма на ладошке. Гарфилд с удовольствием хрустит.
Мальчишка грустный.
Мне вот интересно, неужели родную бабушку не беспокоит то, что ее внука угнетает ее появление?
У меня была замечательная бабулечка. Она пекла мне самые вкусные блинчики, пирожки и оладушки, вязала носки и шарфики и брала меня с собой на дачу, где росла самая вкусная клубника. А еще моя бабулечка просто не умела ругаться, на все мои детские шалости она лишь качала головой. А Раису Александровну Артем не любит.
– Артем, я уеду по делам ненадолго, – сообщаю мальчишке. Он кивает и опускает голову.
Блин. Мне уже никуда не хочется. Но… Ведьма четко дала понять, что мне пора уматывать.
– Тем, я ненадолго. А ты смотри за Гарфилдом, корми его, играй с ним. Хорошо? У тебя очень важная задача. Сделаешь?
Артем охотно кивает.
– Вот и договорились, – прикасаюсь кисточкой для макияжа к его носу, заставляя улыбнуться.
Заглядываю в телефон. Ванечка сообщает, что ждет меня возле ворот.
– А чтобы тебе было веселее, вот, – вынимаю из сумки шоколадный батончик и протягиваю Артему. У пацана загораются глазки. – Бери-бери, только съешь здесь. Бабушке не говори, это наш секрет, – шепчу я.
Пацан охотно кивает, распаковывает батончик и с удовольствием откусывает.
Иван ждет меня возле машины, прислонившись бедрами к капоту. Как всегда, стильный, в черных джинсах, белой толстовке и какой-то модной шапке. Ему идет. Улыбается, завидев меня.
– Привет, зайчонок, – подхожу ближе.
– Хорошо выглядишь, котенок, – усмехается парень. – Кажется, вчера ты обещала: «Я вся твоя», – копирует мою интонацию. Отступаю в сторону, поскольку позади меня разъезжаются ворота и выезжает огромный черный внедорожник Роберта Станиславовича. Он тормозит возле нас и открывает окно. – Добрый день, – здоровается с ним Ванечка, пожимая руку.
– Иван? Что-то забыл? У тебя выходной, – спрашивает у парня, но смотрит на меня. Отворачиваюсь. Мне вообще стыдно смотреть ему в глаза после вчерашних посиделок на его коленях.
– Я не по работе. За девочкой приехал, – усмехается Иван.
– Ясно, – холодно отвечает Роберт Станиславович, закрывает окно и уезжает.
– А нам не прилетит за эти гулянки? – интересуюсь у Вани.
– Да с чего это? В законный выходной делаем, что хотим, – уверенно заявляет Иван.
А я что-то уже сомневаюсь, вспоминая слова Роберта Станиславовича о том, что я молода, красива и могу в любой момент выскочить замуж.
Но я же не собираюсь.
И вроде мы имеем право, но какое-то ненормальное чувство вины начинает давить.
С Ванечкой реально весело. Он забавный. Нескучный, обаятельный, немного наглый, но умеет вовремя включить тормоза, если я против вторжений в личное пространство.
Мы гуляем по огромному торговому развлекательному центру, смотрим кино и обедаем на фуд-корте.
Сидим на удобных диванах в зоне отдыха, пьём вкусный кофе из бумажных стаканчиков, болтая. Замечаю неподалеку отдел с детскими шариками. Большие, глянцевые, в виде животных. Вручаю Ивану свой кофе и молча иду туда. Выбираю шарик в виде сказочного кота, а когда достаю деньги, чтобы расплатиться, Иван отодвигает меня и прикладывает свою карту.
– Ну что ты такая самостоятельная? Сказала бы, что хочешь шарик.
– А это не мне. Это Артему, – поясняю я. – Но спасибо. Поехали домой.
– Так рано? – посматривает на часы. – У нас ещё весь вечер впереди. Может, даже ночь, – ведет бровями.
– Ооо, тем более поехали. Никаких вечеров и ночей я тебе не обещала, – иду на выход, Иван за мной. Подхватывает за талию. Шлепаю его по наглой руке, убирает, усмехаясь.
– А как же «я вся твоя»?
– Ой, зайчонок, никогда не верь женщинам, – хлопаю ресницами.
– Какая ты все-таки жестокая девочка, – наигранно и обиженно произносит он, открывая дверь своей машине. – Ну жалко тебе, что ли, немножечко себя? – строит мне невинные глазки.
– Жалко, конечно, я у себя одна. Всем раздам, и ничего не останется.
– Так всем не надо. Только мне, – усмехается, захлопывая дверь. – Но я понял, – произносит Иван, садясь за руль.
– И что же ты понял?
– К тебе нужен другой подход. Я настойчивый.
– Это угроза? – смеюсь.
Еще час после приезда Иван не выпускает меня из машины, забалтывая. Почти обманным путем сбегаю от него домой, посылая воздушный поцелуй.
Забегаю с шариком в дом, снимаю жакет, обувь, иду на поиски Артема. В гостиной тишина. Тема сидит в кресле, листая детскую книжку. Щеки у него почему-то в красное пятнышко, блестят, словно их намазали мазью.
– Привет, – улыбаюсь ему. Но мальчик не поднимает голову и не смотрит на меня. – А я тебе вот что принесла, – протягиваю шарик. Артем мельком осматривает надувного кота и всхлипывает, словно не рад моему подарку. Сажусь на подоконник кресла, отпускаю шарик, который улетает в потолок. – Что у тебя со щёчками?
Конечно, мальчишка не отвечает.
Да что случилось-то за несколько часов?
Слышу шум посуды на кухне. Ведьма варит зелье. То есть что-то готовит.
Оглядываюсь, осматривая гостиную.
– А где Гарфилд? – спрашиваю Артема, а он пожимает плечами, всхлипывает, вот-вот заплачет. – Ты не знаешь, где он? – распахиваю глаза.
Тема отрицательно крутит головой. Не плачет, сурово сжимает губы и хмурит лоб, как отец, но глаза все равно на мокром месте.
– Так! – взрываюсь я. Поднимаюсь с места, но не успеваю сделать и шага, как навстречу мне выходит Раиса Алексеевна.
– А, явилась! – зло выдает мне она, стреляя гневным взглядом.
Глава 9
Мария
– Идемте в кухню, Мария, – велит мне женщина, бросая недовольный взгляд.
– Тема, не грусти, я сейчас, – треплю мальчишку по волосам и иду на кухню.
Ведьма стоит возле окна, сложив руки на груди.
Ой, ничего хорошего этот разговор мне не несет.
Судорожно пытаюсь вспомнить все косяки, но ничего критичного не нахожу.
– Мария, при первой нашей встрече я дала вам четкие указания по поводу питания ребенка. Так? – выгибает свою идеальную тонкую бровь.
Настороженно киваю.
– А раз вы меня услышали, тогда кто дал вам право кормить Артема шоколадом?
Батончик…
Черт.
– Я не… – хочу солгать, что ничем не кормила, но это глупо. – Это был всего лишь маленький детский молочный батончик. Ну нельзя же всё запрещать ребёнку. Должны же быть маленькие радости.
– Всего лишь батончик, – возмущенно разводит руками, смотря на меня, как на идиотку. – Этот батончик спровоцировал у ребёнка аллергию. Я даю четкие указания и запреты не потому, что я злая старуха.
А выглядит как злая стерва, думаю про себя, сжимая губы, но вслух, естественно, не озвучиваю.
– У Артёма аллергия!
– На шоколад?
– А мы не знаем. Не выявили точный аллерген. Современные сладости и прочие детские радости напичканы разными химическими добавками. И поэтому я строго вам запретила их ему скармливать. Скажите, Мария, вы глупая?!
Отрицательно кручу головой.
– То, что у вас нет никакого опыта, не дает вам право гробить моего внука. Вы безответственная и непрофессиональная. Зачем вы притащили в дом кота?
– Роберт Станиславович разрешил. Простите, моя вина. Я всё поняла, и подобного больше не повторится, – честно признаю свою вину. – Вы мне скажите, что ему можно? Домашние сладости, приготовленные из свежих продуктов? Там разные печенья, кексы, тортики можно?
– Это обилие сахара, что тоже вредно. Не берите на себя много. Всё, что можно Артему, я приготовлю ему сама, – обрывает она меня. – И это еще не всё. Вы показывали ребёнку мультфильмы с насилием.