Неверье

Вступление

Дорога к Неверью начинается внезапно – будто из ниоткуда. Асфальт тянется ровно до старого указателя, где краска облупилась, и остаётся только первая буква: “Н”. Дальше – глина, колеи и редкие берёзы по обочине, словно свидетели чего-то, что не хотят вспоминать.

Автобус гудит натужно, будто сомневается – ехать ли дальше. В салоне пахнет сырым железом и мокрой одеждой. Светлана смотрит в мутное окно: серая равнина, редкие дома, дым, стелющийся по земле. Всё кажется одинаковым, пока туман не начинает двигаться – не ветром, а как живое существо, перекатываясь с холма на холм.

Водитель, не оборачиваясь, бросает:

– Дальше будет Неверье. Только не пугайтесь, если село сразу не покажется. Оно… бывает, ждёт, пока его позовут.

Светлана не отвечает. Она держит на коленях сумку и тетрадь в клетку – с новыми страницами, которые скоро заполнятся чужими снами.

Когда автобус въезжает в низину, двигатель замирает, будто что-то внутри заглохло не от холода, а от нежелания идти дальше. Водитель ругается, выходит, хлопает дверью. Тишина густеет.

Из тумана выходит мужчина с седой бородой – без спешки, как будто знал, что её здесь ждут. Он подходит к окну и стучит костяшками пальцев.

– Вы, должно быть, учительница? – спрашивает. – Ну вот и приехали.

– А село где? – растерянно отвечает Светлана.

Он улыбается одними глазами.

– А вы обернитесь. Оно всегда – за спиной.

Она поворачивается, и действительно – за автобусом стоят дома, которых секунду назад не было. Покосившиеся, но с занавесками в окнах. На проводах сидят вороны. Где-то далеко звенит колокол, хотя церковь, как потом выяснится, уже двадцать лет без купола.

Светлана делает первый шаг – и в этот момент кажется, что земля чуть дрогнула под ногами.

Так она вошла в Неверье – село, которого вроде нет, но которое всё время ждёт, чтобы кто-то снова в него поверил.

Глава I. Тропа Ефима

Дом, что отвели Светлане, стоял на окраине – будто специально, чтобы привыкала к тишине постепенно.

Когда Ефим повёл её туда от остановки, туман уже почти рассеялся, и показалось, что деревня действительно дышит – тихо, ровно, как старик во сне.

– Вот, – сказал он, – жить будете здесь. Дом старый, но крепкий. Бабка одна жила, покойная. Год как ушла, всё ждал кто приедет.

Дом был с покосившейся верандой и деревянными ставнями, выкрашенными когда-то в зелёный, но теперь больше похожими на болотный. Во дворе стояла бочка, ржавая, но наполовину полная воды. У калитки – облупленная табличка с номером, где две цифры уже не читались.

Светлана вошла, переступая порог осторожно. Пахло сухими травами и старыми книгами. На столе лежала тетрадь – пустая, без обложки.

– Чья она? – спросила она.

– Да, видать, её, хозяйки-то, – пожал плечами Ефим. – Только странно: я в прошлый раз заходил – не видел ничего. Может, сама нашлась.

Он посмотрел на неё пристально, с тем спокойствием, в котором слышится предупреждение.

– Если что – я через овраг живу. По тропке. Только ночью не ходите, тропки ночью другие.

Когда Ефим ушёл, Светлана осталась одна. За окном медленно садилось солнце, вытягивая длинные тени от сарая. В воздухе пахло сырой землёй и дымом – кто-то топил печь.

Она прошлась по комнатам. В одной – старый комод, зеркало с трещиной, кровать с железной спинкой. На стене – выцветшая фотография: женщина в платке стоит у того же дома.

Светлана провела пальцем по стеклу, и откуда-то из глубины зеркала показалось, будто женщина на мгновение шевельнулась.

Снаружи снова послышались шаги – ровные, неторопливые. Светлана выглянула в окно, но никого не увидела. Только по тропе, ведущей к оврагу, медленно оседал туман.

Она закрыла ставни, зажгла лампу и достала свою тетрадь. На первой странице написала:

«Неверье. День первый».

А потом добавила:

«Мне показали дом. Кажется, он помнил меня раньше, чем я – его».

На следующее утро Светлана проснулась раньше петухов. В доме стояла прохлада, и по потолку ползли тени от ветвей за окном. Казалось, будто кто-то ходит по крыше – не человек, но и не зверь.

Она заварила чай на старой плитке и вышла на крыльцо. Воздух был густой, влажный, в нём звенела тишина. Солнце едва поднималось, и село выглядело так, словно его только что выдумали.

Из-за поворота дороги появился Ефим. Он шёл медленно, с палкой, в старом плаще, на плече у него висела сумка.

– Ну что, освоились? – спросил он, поднимаясь на крыльцо. – Дом не кусается?

– Дом как дом, – ответила Светлана, – только по ночам будто кто-то ходит.

Ефим усмехнулся, сел на ступеньку.

– Ходит. Тут всё ходит. Просто не всегда видно.

Он вынул из сумки сложенную пополам карту, потрескавшуюся по сгибам. Развернул.

– Вот оно, Неверье. Видите? А вот тут ваш дом. Только не пугайтесь, если соседей не узнаете. На карте много лишнего.

На старой бумаге были нарисованы улицы, которых не существовало. Указаны дворы без домов, отмечены колодцы, где теперь просто сухие ямы.

– Это вы сами рисовали?

– Нет, досталась от деда. Он лесником был, как и я потом. Говорил, что карта не показывает, а помнит.

Светлана провела пальцем по линии, похожей на узкую тропу, уходящую к лесу.

– А это куда?

Ефим помолчал.

– Это тропа. Её теперь не видно, но она есть. По ней, если пойдёте – можно вернуться не туда, откуда ушли, а туда, куда нужно. Только вот кто решает, куда нужно – не мы.

Он сложил карту обратно и встал.

– Если решите прогуляться – идите днём. После заката тропа меняется.

Когда он ушёл, Светлана ещё долго стояла с картой в руках. Ветер шелестел травой, где-то вдалеке кричала корова.

Она снова посмотрела на дом – и заметила, что за окном, в отражении стекла, кто-то будто прошёл мимо. Но когда обернулась – никого.

Тогда она открыла тетрадь и записала:

«Сегодня я узнала: здесь не дороги ведут к людям, а люди к дорогам. В Неверье, кажется, выбирают не направление, а саму возможность идти».

Глава III. Голос из магазина

К вечеру в селе уже знали, что новая учительница осталась жить «у покойницы Марьи», и что к ней по утрам заходит Ефим. Слухи в Неверье распространялись быстрее ветра – казалось, они жили собственной жизнью.

Светлана пошла в магазин – первый раз после приезда. Здание стояло у дороги, низкое, с выцветшей вывеской «Продукты», где от слова остались только буквы Д и Т. Возле двери сидела собака с одним ухом и смотрела в сторону, как будто ждала кого-то изнутри.

Внутри пахло квасом, пылью и старым деревом. За прилавком – женщина в фартуке, с усталым лицом, но живыми глазами. Это и была Тамара Пчёлкина.

– А, учительница, – сказала она, будто знала заранее. – Я уж ждала вас.

– Откуда вы знали, что я приду? – удивилась Светлана.

– Да радио сказало.

Светлана огляделась: в углу стоял старый приёмник «Океан», тёмно-синий, с трещиной на боковой панели. Он тихо шипел, будто дышал.