Немые друзья

Эта совершенно нетипичная история произошла с маленькой Катюшкой Масаевой, которой на тот момент шёл всего шестой месяц, ее семилетним братом Сашулькой и двумя их семейными собаками: хаски Каном, в котором текла кровь еще нескольких пород, и нечистокпровным же бордер-колли Тотюном. У Катюшки с Сашулькой была мама, Елена Масаева, и запойный пьяница-отец, Алексей Масаев, которого ни жена, ни сын не любили. В ту летнюю пору у них гостил еще Пётр Уварников, друг Алексея по Афганистану, его бывший командир, а теперь ещё и крёстный Сашульки и Катюшки.

Начнём с того, что однажды поздним вечером по дороге, ведущей в небольшой дачный посёлок, каких близ южного мегаполиса было пруд пруди, подпрыгивая на ухабах, юзая и едва не переворачиваясь, мчалась "Лада-Калина" не совсем новой модели. За её рулём, матерясь и всё время повторяя "паршивый щенок, паршивый щенок", сидел уже знакомый нашим читателям Пётр Уварников. Сейчас он вместе с Алексеем Масаевым преследовал сына Масаева, семилетнего Сашульку, сбежавшего от ничем не заслуженной порки, который бежал сейчас. преследуемый отцом, где-то впереди.

Не доехав до поворота, ведущего в лес. Уварников оставил машину и вскоре присоединился к Масаеву. Вдвоём они продолжали преследование маленького беглеца.

И тут произошло чудо. Бежавший впереди Сашулька внезапно исчез из виду. Переглянушись на бегу, его преследователи сбавили бег и подошли к месту исчезновения уже шагом.

Оказалось, что Сашулька, убегая от преследования, упал с крутого обрывистого берега протекавшей по местности широкой, но не очень глубокой реки и, скатившись по крутому склону и потеряв при этом сознание, лежал теперь в воде неподалеку от берега. Так что когда Масаев с Уварниковым подошли к краю обрыва и заглянули в него. они из-за сгустившейся уже темноты не увидели там ничего.

И тут на одного из них, Уварникова, сбив его с ног и едва не отправив с обрыва вслед за мальчиком, напала собака. Это был Кан, которого тут же оглушил ударом приклада взятой с собой двустоволки Масаев. Затем он бросился на помощь другу, поднял его и повёл домой. О продолжении охоты на мальчика теперь не могло быть и речи.

Придя домой, уже отошедший от шока, связанного с нападением собаки. Уварников, сидя за столом, с силой саданул по нему кулаком. Сидевший рядом Масаев. не ожидая этого, вздрогнул и выразительно посмотрел на него. Но Уварников, задумавшись, не обратил на это внимание.

– Вот только девчонка осталась, – выпив залпом стоявший на столе стакан самогона, проговорил Пётр. – Тоже ведь наследница. Надо бы и от неё избави-ться…

– Избавимся, – ответил Алексей, налиаая в стаканы – себе и другу – еще самогона. – Я тут присмотрел одного доктора… Берет детей на органы… Ну, за успех!

– Да, за успех!

Друзья чокнулись, скрепляя тем самым сделку. И не заметили они, что их слышат два собачьих уха и наблюдают два умных собачьих глаза.

* * *

Кан очнулся. Сев по-собачьи, он коротко гавкнул от тупой боли в голове. Крепко же ему "заехал" хозяин, раз голова до сих пор как бы "не своя"!

Но постепенно боль в голове стала меньше, и Кан, посидев ещё немного неподвижно, мотнул головой как при встряске. И почувствовал, что пусть и слабая, боль в голове всё-таки осталась.

Встав на лапы, Кан попробовал встряхнуться.Затихшая было боль в голове вспыхнула с новой силой, заставив Кана широко расставить лапы, чтобы не упасть. Но мало-помалу боль отступила, и Кан сначала медленно, а затем всё быстрее и быстрее двинулся вперёд. Вскоре он уже бежал своей обычной собачьей трусцой.

Прибежав к берегу широкой. но не очень глубокой реки, Кан вдруг увидел Сашульку. Мальчик лежал в воде неподалеку от противоположного берега и не подавал никаких внешних признаков жизни. Кан быстро вошел в воду и, мощно работая лапами, поплыл к маленькому хозяину.

Подплыв к Сашульке, Кан ухватил его зубами за рубашку ближе к воротнику и вместе с ним поплыл к ближайшему берегу. Вытащив мальчика на берег и оттащив от воды подальше, умный пёс стал вылизывать ему лицо, приводя тем самым в чувство. Вскоре его "усилия" увенчались успехом: Сашулька очнулся и, полежав немного молча, заговорил слабым голосом.

– Кан… – сказал он. – Спаси Катюшку, Кан… Понимаешь?… Спаси Катюшку…

Повторив в разных вариантах эти слова ещё три или четыре раза, Сашулька тихим голосом скомандовал:

– Вперёд!…

Услышав эту заветную для себя команду, Кан рванулся было вперёд, но тут же вернулся, подбежал к мальчику и, облизав ему на прощанье лицо, снова рвнулся вперёд. Теперь он будет действовать самостоятельно.

* * *

Прибежав к дому и случайно подслушпв известный уже нашим читателям разговор двух взрослых героев нашего рассказа, Кан тихо пробрался в комнату, где в невысокой детской кроватке лежала запеленанная незадолго до этого в чистые пелёнки Катюшка. Поднявшись на задние лапы и перенеся передние через низкий бортик, Кан умилённо посмотрел на девочку. Маленькая Катюшка не спала и, увидев, что к ней пришла собачка, весело загукала и, выпростав из пелёнок ручки, протянула их навстречу. Кан наклонил голову и лизнул протянутые ручки. Самое позднее завтра или послезавтра двое взрослых самцов продадут эту прелестную маленькую самочку или, что того хуже, убьют. А Кан этого не хотел, ох как не хотел.

И Кан решился. Рядом с кроваткой Катюшки стояла небольшая корзинка, в которой сидела обычного "дикого" окраса утка, Напомним читателям, что действие нашего рассказа происходит фактически в частном секторе одного из южных мегаполисов, поэтому нет ничего удивительного в том, что рядом с детской кроваткой находилось утиное гнездо.

Прогнав тычками носа утку, Кан ухватил корзинку зубами за одну из ручек и подтянул её вплотную к кроватке. Затем снова поднялся на задние лапы, перенёс передние через бортик и, осторожно взяв Катюшку зубами за пелёнки, перенес девочку через бортик и опустился на свои четыре. Осторожно положив затем Катюшку в корзинку, Кан попробовал потянуть корзинку за собой. Но у него ничего не получилось, он только едва не вывалил Катюшку на пол, и Кан, поняв, что одному ему с корзинкой не справиться, выбежал во двор и направился к небольшому сарайчику, где взаперти сидел Тотюн, которого хозяин тоже предназначил на продажу.

Прибежав к сарайчику, Кан поднялся на задние лапы и попробовал открыть замок. Но ни собачьи лапы, ни зубы не годились для открытия простейшего для человека, но сложного для собаки замка, и Кан, глядя на замок и опустив хвост, призадумался.

И он всё-таки додумался! Забежав за сарай, где было единственное небольшое окошко, которое закрывалось на крючок, Кан снова – в который уже раз! – поднялся на задние лапы, дотянулся передними до крючка и вынул, вернее, выбил его из скобы. В это время Тотюн, который был уже наготове и маячил за окошком, в несколько следовавших один за другим толчков открыл окошко и выпрыгнул наружу.

Жестами, поскуливанием и запахами околохвостной железы рассказав Тотюну о своих намерениях, Кан вмемте с ним отправился в дом, псы проникли в катюшкину комнату и. взяв в зубы ручки с обеих сторон, легко подняли корзинку с девочкой и примостившейся рядом с ней уткой, которая не захотела покидать уютное гнездо, и понесли её прочь от грозящей им всем опасности. Чудесное путешествие маленькой Катюшки, утки и их верных друзей-псов началось.

* * *

В это же самое время, несколькими минутами позже, в комнату, где стояла пустая теперь детская кроватка, вошла мама Катюшки, тридцатидвухлетняяя Елена Масаева. Ещё ни о чем не подозревая, она поставила принесённую с собой детскую бутылочку со смесью на стоявшую у даери тумбочку, подощла к кроватке и… остановилась как вкопанная. Её девочки, её ненаглядной Катюшки в кроватке не б ы л о.

«Куда же она подевалась? – удивлённо подумала Елена. – Вроде бы никуда она не могла вылезть… Хм…»

Ещё не веря своим глазам, Елена подошла к кроватке вплотную, нагнулась и запустила руку в кроватку. Пальцы наткнулись на пустоту

Не в силах больше выдерживать это издевателььство над своими чувствами, Елена, прошептав «Девочка моя…», бросилась в другую коинату, подбежала к стоявшему на тумбочке телефону и, нетерпеливо тыкая пальцами в кнопки, ошибаясь и то и дело нажимая на кнопку сброса номера, стала набирать номер своей подруги, Марии Гензелёвой

Мария Гензелёва, импозантная тридцатичетырехлетняя женщина, сидела у себя на кухне и готовила обед, когда из прихожей, где стоял телкфон, раздался звонок. Думая, что это звонит одна из её многочисленных подруг, Гензелёва бросила в кастрюльку с похлёбкой небольшой дуршлаг на длинной ручке, которым она мешала варево, подошла к телефону и сняла трубку.

– Алло!

– Машенька, помоги!.. – плачущий голос в трубке принадлежал Елене Масаевой, одной из лучших подруг Гензелёвой.

– А в чём дело?

– Пропала Катюшка… – слышно было, как Масаева заплакала навзрыд.

– Как пропала?

– Да так… – всё ещё всхлипывая, но уже немного успокоившись, начала рассказывать Масаева. – Я пошла за молоком… вернулась… а её уже нет…

– Хм!.. – теперь пришла очередь удивляться Гензелёвой, – Слушай, Лен, а вылеззь она не могла?

– Вылезть?!, – как ни была она в отчаяньи, удивилась этому предположению подруги Масаева. – Да ты что, Маш,,. она же ещё совсем маленькая, ей нет ещё и полгода, будет только через две недели В этом возрасте, да будет тебе известно, дети ещё не могут ни ходить, ни даже ползать А потом, у нас же кроватка с бортиком… Нет, вылезть она никак не могла.

– Но… куда-то она все-таки делась…

– Да… Но куда?..

– Тогда вот что, – решила взять быка за рога Гензелёва, – Я сейчас позвоню Родькину Андрею Ильичу… это наш участковый… он приедет и вы с ним это… разберетесь, хорошо?

– Хорошо.

* * *

Андрей Ильич Родькин, невзрачный, низенький мужчина с большой лысиной на голове, одеттый в темные широкие брюки с сужающимися книзу брючинами, светло-желтую рубашку, светлый плащ, который использовался в качестве пиджака, и темно-синие кроссовки на босу ногу, стоял возле своего вопящего на чём свет стоит допотопного жигуля, у которого, очевидно, заел клаксон, и с помощью отвертки пытался заставить его замолчать. На высоком крыльце их одпоэтвжного дома сидела его толстуха-жена Наталья Родькина и кормила варёными яйцами суточных цыплят. Возле её ног примостился светло- рыжий кобелёк по.кличке Рыжун.

– Да эамолчи ты! – крикнул Родькин своему продолжавщему истошно вопить жигулю и что есть силы захлопнул капот. От этого грубого действия жигуль поперхнулся и замолк.

– Кто? Я? – приняв, очевидно, эти слова мужа на свой счёт, вскочив и чуть было не подавив цыплят, подбоченилась Наталья. – Ах ты…

– Да нет, Наташенька, не ты, – поспешил успокоить жену Родькин и показал пальцем на жигуль. – Он…

– Ну смотри у меня… – снова садясь на место, пробурчала Наталья.

Тут где-то в доме раздался телефонный звонок, и Наталья, снова пробурчав что-то невнятное, поднялась и направилась в дом.

– Алло! – подойдя к стоявшему на тумббчке телефону и сняв трубку, сказала Наталья.

– Алло! – женский голос в трубке был Наталье незнаком, – Позовите, пожалуйста, Андрея Ильича. Скажите ему, что пропал ребёнок… девочка…

– Пропал ребёнок? Девочка?

– Да…

– Хорошо. Не кладите трубку, я сейчас… – Наталья положила трубку рядом с телефоном, вышда на крыльцо и крикнула:

– Андрей! Тебя к телефону!