Проклятая корона

Глава 1. Искра во тьме

«Когда тьма поглощает всё – достаточно одной искры, чтобы разжечь войну»

Под гнетом надвигающейся опасности, король и королева Эльвенора бежали, их сердца бились в унисон с ритмом скорых шагов. Взволнованные и напуганные, они оказались в темной библиотеке, где старые пауки и паутина создавали особую, мрачную атмосферу, пропитанную ужасом. В этой беззвучной обители знаний, где каждый шорох и каждая тень казались новой угрозой, король обнаружил свиток, покрытый пылью времени и содержащий в себе пространственные заклинания.

Стены библиотеки, казалось, сжимались, давили камнем веков на их плечи. Тусклый свет магических ламп едва разгонял густую тьму, прячущуюся между книжными стеллажами. За окном бушевала буря, удары грома эхом отражались под сводами, будто сам Эльвенор протестовал против того, что должно было случиться. Каждая секунда тянулась нестерпимо медленно – как последняя капля в песочных часах жизни.

Сжимая свиток в руке, король с трепетом открыл его. Глаза его сразу упали на нужное заклинание, которое могло помочь им спасти дочь. Ряд загадочных рун был начертан на свитке, и он понял, что должен нарисовать их на полу, чтобы создать портал в другую вселенную – последнее пристанище от сил зла.

Король, держа свиток с пространственными заклинаниями, со страхом и напряжением подошел к пустому участку пола библиотеки. Его сердце билось громкими ударами, от нежелания расставаться со своей дочерью.

Осторожно разворачивая свиток, король с тревогой смотрел на ряды рун, изображенных на древней пергаментной бумаге. Каждая руна была важным элементом в создании портала в параллельную вселенную, где его дочь смогла бы найти безопасность.

Король взял лежащий неподалеку мелок и начал торопливо чертить руны на полу. Он держал свиток перед собой, осторожно воспроизводя каждый знак и символ на гладкой поверхности. Все его движения были точными и целенаправленными, и руны медленно оживали под его мастерской рукой.

Каменный пол был покрыт волшебными символами, светящимися слабым золотистым сиянием. Руны излучали силу и магическую энергию, создавая вокруг короля и королевы непроницаемый барьер.

Заклинание отзывалось гулом в их сердцах – глухим, глубоким, как набат. Магия древних времен пробуждалась, и с ней просыпались древние страхи. Воздух вибрировал, стены дрожали, и казалось, что само пространство вот-вот треснет под тяжестью совершённого. Королева инстинктивно прижала младенца к груди – крошечное сердечко билось так быстро, будто чувствовало, что этот мир вот-вот отнимет у него всё.

Весь процесс был пропитан напряжением и страхом, но король не давал себе сомневаться. Он знал, что каждая точка и каждая линия рун на полу имеют огромное значение. Его руки дрожали, но его решимость была непоколебимой. В конечном счете, от этого зависела безопасность его дочери.

Когда последняя руна была нарисована, пол ожил светом, и из символов начало возникать мерцающее поле энергии. Король замер, держа дыхание и наблюдая, как портал медленно открывается перед ним.

Темная библиотека, где царил ужас и опасность, теперь была пронизана магией, светом и надеждой. Король и королева смотрели на открывающийся портал. Осталось лишь одно – набраться решимости отправить свою дочь в неизвестность.

Король осознавал, что отправка Авроры в мир, лишенный магии, была единственной возможностью спасти ее от Ордена Теней. Однако королева была против этого плана, ее сердце пронзала боль от мысли, что они будут разделены со своей дочерью навсегда.

– Мы не можем позволить нашей дочери исчезнуть в неизвестности – произнесла королева, голос ее дрожал от боли. – Мы не сможем защитить ее от всех опасностей, если она будет жить в другой вселенной. Неужели нет другого пути?

Король, глядя на свою жену с глубокой любовью и решимостью, ответил: – Милая моя, я понимаю твои опасения, но мы не можем рисковать жизнью нашего ребенка. Орден Теней преследует ее магическую силу, и мы должны дать ей шанс на безопасность. В другой вселенной она сможет жить свободно, без страха и угрозы.

– Мы не можем просто выбросить её в чужой мир! – сорвалось с губ королевы.

– Она заслуживает лучшей жизни, – продолжила она, не в силах сдержать слёз. – Дома. Здесь. С нами. Своей матерью… своим отцом.

Голос её дрогнул. В это мгновение королева выглядела не как властительница, а как мать – обнажённая в своей боли, в страхе потерять навсегда того, кого выносила под сердцем. Магия – это одно. Сердце – совсем другое.

– Она не будет одна, – король активировал печати. – Мы вложим в заклинание всё, что можем. Пошлём её в добрую семью. Туда, где она вырастет в любви.

– А если…

– Если мы будем живы – мы найдём её. Если нет – она выживет. И, может быть, однажды вернётся…

Королева вздохнула и сжала руку мужа в своих пальцах и скрепя сердцем согласилась на решение своего мужа.

– Ты прав. Если это единственный путь, чтобы спасти нашу дочь, то мы должны принять этот риск. Но обещай мне, что мы сделаем все возможное, чтобы быть рядом с ней, даже в другом мире.

С этими словами король и королева отпустили свою дочь в неизвестность.

Король крепко обнял королеву, но уста его были неподвижны. Он не смог дать ей обещание, которое не в силах был выполнить.

И всё же он надеялся. Пусть безмолвно, пусть тайно. Он верил, что их дочь однажды вспомнит. Что в её сердце, среди чужих улиц и человеческих забот, вспыхнет странное чувство – зов. Что её магия найдёт путь домой. Даже если самого Эльвенора к тому моменту не станет.

Это был момент, полный волнения и тревоги, но с надеждой на новое будущее. Король и королева знали, что они сделали все возможное, чтобы защитить свою дочь, и они готовы пожертвовать своим присутствием в ее жизни, если это даст ей шанс на спасение.

Но их мирное мгновение было прервано вторжением отряда Ордена Теней. Они пришли не за войной – они пришли за финалом. Эти лица, когда-то кричавшие «Слава короне!», теперь плевали ей в лицо. Орден Теней не родился во мраке – он был выкован на свету. Из тех, кто раньше преклонял колено… теперь поднимались с мечом. Предательство – это не шепот в спину. Это крик в лицо от того, кому ты верил больше всего.

Они ворвались, как буря, не нуждаясь в приглашении. Капюшоны скрывали их лица, но ярость – невозможно было спрятать. Это был не просто мятеж. Это был личный приговор.

Их шаги звучали, как похоронный марш.

– Предатели… – выдохнула королева. – Мы же кормили их, учили, верили в них…

Но вера – не броня. А доброта – не щит. Те, кто ещё вчера преклоняли колено, сегодня поднимали клинки. За власть. За месть. Или просто потому, что смогли.

На главном подиуме библиотеки возвысилась их безжалостная лидер, молодая и харизматичная женщина, глаза которой сверкали отвагой и непоколебимостью.

Ее голос был знаком. Слишком знаком. Королева не отводила взгляда, будто надеялась, что ошиблась. Что это всё маска.

– Мы называли тебя сестрой… – прошептала она, не веря. – – Ты стояла рядом, когда мы давали друг другу клятвы. – со слезами на глазах молвила королева – Ты держала её на руках, когда мы дали ей имя.

Женщина лишь усмехнулась.

– Ваше доверие было таким наивным. Удивительно, как вы вообще дожили до короны.

Сердце королевы сжалось. Это не просто заговор. Это была личная война.

– Вы считаете, что отправка вашей дочери в другой мир защитит ее от нас? – произнесла с насмешкой она. – Но во вселенной нет места, где мы не найдем Аврору. Я отниму у нее силы и достигну своей цели любой ценой.

Король и королева, несмотря на опасность, стояли плечом к плечу, их лица выражали готовность сразиться за свою дочь и целое королевство. Они обменялись взглядами, полными решимости, и двинулись защищать портал, который вот– вот закроется.

В этот миг они уже знали: никто из них не выйдет отсюда.

Но даже смерть, если она замедлит тьму хоть на миг – будет победой.

В глазах короля сверкнуло пламя. – Мы больше не молим. Мы стоим.

Он шагнул вперёд, подняв клинок, и последним взглядом бросил взгляд на исчезнувший свет портала.

«Беги, моя звезда…» – подумал он. – «Стань тем светом, что однажды осветит этот мрак…»

В мрачной темной библиотеке, где пауки и паутина создавали жуткую атмосферу, эта битва храбрости и любви развернулась. Силы света и тьмы столкнулись, и судьба Авроры оказалась на весу. Король и королева сражались не только против Ордена Теней, но и против своих собственных страхов и сомнений. В их сердцах горел огонь надежды, что они смогут спасти свою дочь. Это была битва, которая решила судьбу не только маленькой девочки, но и всего королевства.

Глава 2. Сахарная ложь

«Самые сладкие слова – те, что режут сильнее ножа…»

Утро было липким, как пережаренный сироп – слишком тёплым для конца сентября. Воздух дрожал над асфальтом, словно город никак не мог определиться, лето ещё или уже осень. Аврора брела по улице, уставившись в трещину на экране телефона. Тот снова отключился – не выдержал ни внутренней драмы, ни очередного обновления.

Она шла без особой цели, просто… шла.

Иногда именно в такие прогулки хотелось раствориться. В толпе. В городе. В себе.

Всё было привычно: шум машин, запах бензина, чужие лица, кофе на бегу. И только гулкий пульс в висках – как будто что-то не давало покоя. Нечто тёплое, странное, липкое… как дежавю, которое не выветривается даже после десятого вдоха.

Она прошла мимо витрины с осенней распродажей, заметила своё отражение – и вдруг остановилась. Казалось, взгляд отразился не от стекла, а от зеркала в чужом доме. Непривычно. Слишком… не её.

И в это мгновение, стоя на углу оживлённой улицы, среди сигнальных гудков и запахов осеннего города, Аврора на секунду почувствовала, будто она – гость.

Не здесь. Не сейчас. Не в своей жизни.

Рядом проехал автобус. Слишком резко, слишком громко. Она моргнула, мотнула головой, сбрасывая это странное ощущение, и пошла дальше.

Но мысль уже зацепилась. Где-то там, в глубине. Как заноза, которую не видно, но чувствуешь каждым движением.

Стук её каблуков по тротуару постепенно слился с глухим биением сердца, и город будто отошёл на второй план. Где-то внутри вспыхнуло тепло – чуждое, несвоевременное.

Как будто кто-то позвал. Тихо. Почти шепотом. И сразу – мелодия.

Словно издалека, из глубин памяти, в голове зазвучала колыбельная. Нежная, незнакомая, на странном, чужом языке. Голос был женский – ласковый, окутывающий, будто шелковый платок на плечах. Она не понимала ни одного слова, но знала, что это – о ней. Что та, кто пела, знала её до костей. Колыбельная плелась, как дыхание ветра, укачивая что-то внутри, то, что спало слишком долго.

Аврора остановилась. Моргнула. Сделала глубокий вдох – и всё исчезло.

Город снова вернулся: сигналы машин, чьи-то шаги, лай собаки через дорогу.

Она попыталась рассмеяться. Ну, бывает. Усталость, недосып – вот тебе и фантомные колыбельные.

Но как только она отвела взгляд в сторону, пришло новое воспоминание. Яркое. Резкое. Почти кинематографичное.

Пахло лекарствами, дешёвыми цветами и чем-то сладким, будто пролитым сиропом. День был пасмурный, а женщина с короткими волосами, в сером пальто, пыталась натянуть на неё слишком маленькую теплую шапку.

Снег. Мягкий, белый, сверкающий. Он падал большими хлопьями, оседая на носу, ресницах и ладонях маленькой девочки.

Аврора тогда была совсем малышкой – лет пять, может, шесть. Она стояла на крыльце дома, обмотанная в смешной шарф с оленями, и ждала, пока приедут новые приёмные родители.

Старая няня крепко держала её за руку. Аврора дрожала, не от холода – от неизвестности.

– Ты особенная, – сказала тогда няня, приглаживая её волосы. – У тебя впереди великая жизнь. Только никому не говори, что ты помнишь. Это твой секрет, ладно?

Девочка кивнула, не совсем понимая, но по-настоящему веря.

Словно внутри неё уже тогда что-то знало – она здесь по какой-то причине.

– Всё хорошо, Аврора. – сказала она тогда, чтобы хоть немного унять дрожь девочки – Тебя ждёт семья. Они очень добрые. Ты им понравишься.

Девочка молчала. Она не знала, что значит «семья», но слышала, как другие дети мечтали об этом слове. Аврора просто сжимала в руке потрёпанного кролика с вытертым носом и думала, что он пахнет приютом. И что теперь его, наверное, отнимут. Но никто не отнял.

Семья оказалась настоящей. Живой.

Сначала был страх. Потом – осторожная надежда. А потом – её комната.

Самая настоящая: с мягким пледом, игрушками, книжками. С обоями в звёздочки и окном, через которое светило тёплое солнце.

Женщина, которую ей велели называть мамой, всегда улыбалась. Она обнимала Аврору, даже если та была грустная. Даже если злилась. Даже если молчала.

Она принесла с собой тепло – не как в приюте, которое гасло к ночи. А настоящее. И тогда, в одну из первых ночей, Аврора вдруг почувствовала… что, возможно, ей повезло. Что, возможно, теперь всё будет иначе.

Время шло.

Аврора росла – с каждой книгой, с каждым рисунком, с каждым «я сама».

Жизнь текла размеренно, почти правильно: школа, домашние ужины, фоторамки на стене, где она постепенно росла.

Но однажды – всё пошло немного не так.

Это был обычный день. До тех пор, пока один из одноклассников не бросил невзначай:

– Ты вообще не похожа на своих родителей. Ты приёмная, да?

Он сказал это, жуя жвачку, даже не глядя в её сторону – как будто просто решил поделиться фактом. Но для Авроры этот вопрос стал лезвием.

Она знала, что приёмная. Но в тот момент это впервые зазвучало вслух. Как будто ей сорвали маску, которую она даже не знала, что носит.

Вечером она молча сидела в своей комнате, сжимая в руках того самого старого плюшевого кролика, которого она всё ещё хранила. Когда ее мама вошла и, не говоря ни слова, просто обняла её – стало чуть легче.

А когда отец сдвинул очки на лоб, присел рядом и произнёс:

– Если бы мы могли, мы бы выбрали тебя снова. Каждый раз.

– …Даже если бы могли родить свою? – прошептала она.

– Особенно тогда.

Она заплакала.

Аврора плакала так, будто в ней что-то оборвалось, и теперь это невозможно было собрать обратно. Но даже сквозь слёзы не могла отделаться от странного ощущения. Как будто где-то далеко она должна быть в другом месте. Как будто часть её – не здесь.

Она старалась забыть это чувство. Утопить его в книгах, прогулках, экзаменах. И у неё получалось. Более-менее. Со временем пришли перемены: выпускной, поступление в колледж, первая свобода.

Днём она училась, вечерами подрабатывала в небольшой уютной пекарне на углу. Там пахло корицей, мукой и чьим-то счастливым детством. Аврора полюбила это место. Оно стало её островком покоя.

А потом появился он.

Марк.

Сначала – просто постоянный клиент, вечно заказывающий шоколадный маффин и латте с двумя сиропами. Потом – шутки, улыбки, случайные встречи у колледжа, сообщения на ночь. И в какой-то момент – поцелуй под дождём, когда она вся дрожала от холода, а он твердил, что не может отпустить её ни на секунду.

Это было что-то новое. Страшное. Волнующее.

Но хорошее.

Да, всё было хорошо. Аврора смеялась чаще, тревоги отступили. Она выросла, окрепла. Жила своей прекрасной жизнью обычной студентки, окружённой любовью, запахом выпечки и поцелуями на прощание.

Вот только иногда, перед сном, всё равно слышала в голове ту странную колыбельную. И почему-то – не выключала ночник.

Аврора все также продолжала брести по улице в раздумьях. Толпа редела, и она, пройдя ещё пару кварталов, наконец свернула к кампусу. Старое здание колледжа, облицованное светло-жёлтым кирпичом и украшенное вьющимся плющом, выглядело особенно уютно в лучах утреннего солнца. Она поправила ремешок сумки на плече и пересекла двор, уже привычно улыбаясь дежурному охраннику у входа.

– Доброе утро, мистер Гарсиа, – кивнула она.

– Доброе, Аврора. Как всегда сияешь, – усмехнулся тот.

Внутри пахло кофе, свежими распечатками и – как ни странно – чуть заметно маркером. Коридоры уже гудели голосами студентов: кто-то торопливо зубрил, кто-то смеялся, пересказывая вчерашнюю вечеринку. Аврора шагала уверенно, чувствуя, как ритм жизни подхватывает её и несёт вперёд. Она обожала психологию – не за термины или графики, а за то, как с её помощью можно распутывать чужие тревоги, будто клубки, и возвращать людям самих себя.

Сегодня была лекция по когнитивной психологии, и, как всегда, она заняла место у окна – не слишком близко, чтобы не выглядеть заучкой, но и не на последней парте. Преподаватель заговорил, а она уже листала конспект, делая быстрые заметки, иногда поднимая глаза и ловя на себе взгляды. Некоторые одногруппники даже искали у неё совета в перерывах – у неё получалось слушать по-настоящему, не перебивая, не оценивая.

– Аврора, можно тебя на минутку? – позвала одна из девчонок после пары. – У меня сестра, она… ну, не справляется с паническими атаками, и я подумала…

– Конечно, давай поговорим, – тепло ответила Аврора, уже переключившись в режим «спасательницы душ».

И она действительно помогала. Не всегда идеально, не всегда результат был мгновенный, но люди тянулись к ней – и не просто за советами. В её голосе было что-то успокаивающее, в глазах – понимание. Наверное, потому, что в ней самой так давно жила эта необъяснимая, тихая тоска, которую она научилась прятать за добрыми улыбками и внимательностью к другим. Она не ощущала себя звездой курса. Скорее – точкой опоры. Тем, кто держит равновесие в этом сумасшедшем студенческом мире.

После занятий Аврора быстро свернула в раздевалку, переоделась в простое льняное платье и повязала фартук. Время – идти в своё второе любимое место.

Завернув за угол и перескочив через пару луж (однажды она неудачно влетела в одну и шлёпала весь день как мокрый хомяк – сделала выводы), Аврора оказалась у знакомой вывески: «Dough & Dreams».

Пекарня была маленькой, с витриной, вечно запотевшей от теплоты внутри, и вывеской, где буква «о» в слове «Dough» выглядела как пончик. Через стекло уже можно было разглядеть первые утренние визиты: пенсионерку Мэри с её вечно недовольным пуделем, мужчину в костюме, жующего круассан на ходу, и пару влюблённых подростков, залипших на зефирные кексы в форме сердечек.

Аврора нырнула внутрь – и мир снова стал другим.

Запах ванили, карамели, корицы и свежевыпеченного теста обволакивал, будто плед. Пекарь Алекс, вечно в муке с головы до ног, уже махал ей из-за прилавка:

– Привет, звёздочка! Пирог с лавандой получился волшебный – это ты придумала, не забуду.

– Ну так, импровизация, – усмехнулась она, проходя за стойку.

Она сняла фартук с крючка – тот, с нарисованным котиком, – и заняла своё место у витрины. На полках выстроились круассаны, тарталетки, печенье в виде сов, булочки с лимонным кремом. Всё это – её стихия. Украшение десертов стало для неё почти терапией: каждая линия крема, каждый штрих шоколада был как мазок на холсте. Иногда она даже разговаривала с пирожными, как будто они её слушают.

– Можно мне, как всегда, три малиновых эклера и одну Аврорину магию? – подмигнула постоянная клиентка.

«Аврорина магия» – так окрестили её фирменный капкейк с голубикой и лепестками фиалки. Она не любила хвастаться, но внутри согревалось: да, это было её. Её рецепт, её идея, её душа в сахарной глазури.

Каждый клиент будто заряжал её: комплименты за оформление, за вкус, за улыбку. Даже хмурый мужчина, что поначалу ворчал, теперь приносил ей книжки по теме психологии и бормотал, что «ты не такая, как все эти современные».

Когда поток немного стих, она вышла в зал, села за крайний столик у окна с чашкой какао и позволила себе просто… быть. Смотреть на улицу, наблюдать, как проходят прохожие, как капает с крыши, как кто-то машет ребёнку с автобусной остановки.

Жизнь в этом месте была тёплой. Медленной. И какой-то правильной. Каждый день здесь был как пирог – немного подгорает, но всё равно вкусный.

Когда Аврора вернулась домой, часы показывали почти шесть. В квартире пахло чем-то вкусным – смесь чеснока, тмина и жареного лука навевала такие ассоциации, что желудок тут же громко дал о себе знать.

– Я чувствую лазанью, – сказала она, скинув кеды в прихожей.

– А я чувствую, что ты опять забыла шарф, – ответила с кухни голос ее мамы, миссис Джейн, – и простудишься, как всегда.

Аврора прошла на кухню и присела за стол. Джейн уже ставила перед ней глубокую тарелку, вытирая руки о фартук с надписью «I cook better than I look (and I look great)».

– Как прошёл день, зайчонок?

– Прекрасно. Только я опять случайно нарисовала сердечки на эклерах с вишней. Люди в восторге.

– Конечно в восторге, – усмехнулась Джейн. – Ты же у нас кондитер-волшебник. Если бы ты ещё научилась не кидать куртку на кресло, вообще была бы идеальна.

Аврора закатила глаза и вяло пожала плечами:

– Творческий беспорядок, мам.

Мать села напротив, наливая чай с лимоном. Несколько минут они просто молча ели, и эта тишина была не пустой, а уютной. Как давно они вместе… Сколько лет прошло с того момента, как Джейн впервые обняла её на пороге службы опеки, дрожащую, испуганную, пятилетнюю девочку. С тех пор они стали настоящими. Без кровных уз, но с куда более прочной нитью – любовью, терпением и бесконечными разговорами о жизни.

– Ты ведь знаешь, как сильно я тобой горжусь, да? – сказала Джейн после паузы.

– Иногда, – ответила Аврора, стараясь не показать, как ёкнуло сердце.

– Ну так запомни: не только иногда. Всегда.

Аврора кивнула, стараясь не расчувствоваться. Если бы она могла объяснить… Как всё вроде бы хорошо, стабильно, светло. Но всё равно – внутри будто зияет крохотная дыра, чёрная точка, которая то ли болит, то ли просто напоминает: это все не твое, ты другая, ты чужая.

Позже, уже в своей комнате, лёжа на своей кровати с чашкой чая, она переписывалась с подругой Люси:

Люси: «Ты видела Марка сегодня? Он реально горяч.»

Аврора: «Он был весь в муке. Как пельмень. Но соглашусь, что милый»

Люси: «Такой я бы с радостью забрала, не был бы он твоим парнем»

Она усмехнулась. Люси – взрыв энергии, громкая, бесцеремонная, обожающая шутки на грани, но Аврора понимала этот юмор и поэтому подначивала свою подругу. Их переписки были как хорошая газировка – щекочут мозг и делают день ярче.

После короткого чата она отложила телефон и улеглась на подушку и снова погрузилась в раздумья.

Иногда, когда день заканчивается и всё замирает, остаётся только тишина. И в этой тишине Аврора чувствовала себя… чуть-чуть не на месте. Как будто жизнь – это красивая картина, а она – идеально вписанная, но всё равно вырезка из другого полотна. У неё было всё: любящая мама, весёлые друзья, интересная учёба, любимая подработка и даже Марк – её первый парень, такой, с кем легко смеяться и просто быть.

И всё же.

Иногда, среди будничного счастья, её накрывало ощущение: а где-то есть нечто другое. Как будто кто-то смотрит на неё через стекло, как будто кто-то когда-то звал по имени. И она не услышала.

– Дурацкие мысли, – пробормотала она, закутавшись в плед.

Она перевернулась на спину, уставившись в потолок. Квартира потихоньку наполнялась вечерней тишиной – ленивой, уютной, почти медовой. Где-то на фоне тихо бормотал телевизор, на кухне остывала форма от лазаньи, а Джейн, кажется, уже ушла в спальню.

Завтра выходной, но расслабляться не придётся. Дел – выше крыши: выбрать подарок для Марка, продумать сюрприз на годовщину, ещё и успеть всё это провернуть так, чтобы он ни о чём не догадался. Аврора вздохнула и натянула на себя плед, как щит от взрослых забот, которые почему-то с каждым годом становились всё менее скучными… и всё более настоящими.

Утро началось с солнца, наглого и яркого, пробившегося сквозь жалюзи и ткнувшего Аврору прямо в закрытые веки. Она зажмурилась, потянулась, прижалась к подушке щекой и на мгновение задумалась – может, отложить всё это на потом? Полежать ещё хотя бы пять минуточек? Но потом вспомнила: годовщина. И сердце защемило от приятного волнения. Она не могла проспать такой важный день, сегодня уже год как они с Марком вместе, и это по-настоящему радостное событие.

Она встала, накинула мягкий халат и побрела на кухню – босиком, зевая, как кошка. Заварила себе крепкий чай с мёдом, прихватила кусочек шоколада и уткнулась в экран телефона, мельком проверяя сообщения. От Марка – ничего. Ни «доброе утро», ни милого смайлика, ни даже банального «проснулся». Но Аврора лишь усмехнулась. Ну конечно. Он, скорее всего, тоже суетится, прячет что-то от неё, готовит сюрприз.

– Ну посмотрим, кто из нас сегодня удивит больше, – пробормотала она, закусив губу с улыбкой.

Чай был выпит, а значит, отговорок больше нет – Аврора встала и направилась к гардеробу дабы собраться в торговый центр: впереди была важная миссия. И если кто-то заслуживал идеального подарка – так это Марк.

В торговом центре было шумно, пахло сладкой ватой, духами и дорогим кофе. Аврора ходила от бутика к бутику, цепляясь взглядом за витрины, крутя в руках всё подряд – от кожаных браслетов до винтажных часов. Она хотела, чтобы подарок был… правильным. Тем самым. Не просто вещью, а чем-то, что Марк сможет носить или держать у себя рядом и думать о ней. О них.

На секунду она остановилась у киоска с гравировкой на украшениях – серебряный браслет с плоской пластиной вдруг показался идеальным вариантом. Внутри что-то кольнуло. Как по щелчку, в голове всплыл тот вечер. Глупый, совершенно незначительный с виду – но ей почему-то запомнился.

Тогда они с Марком только начали встречаться. Он пригласил её на ярмарку – дешёвые палатки, сахарная вата, подростковый шум и мерцающие гирлянды. И там, у самого конца аллеи, был киоск с украшениями ручной работы. Она тогда долго смотрела на браслет с маленьким замком – ей просто нравилась форма. А он, думая, что это намёк, купил его на следующий день и вручил ей в коробочке, перевязанной криво затянутой лентой.

– «Теперь ты моя тайна под замком», – лукаво сказал он тогда, а она засмеялась и впервые поцеловала его первой.

Аврора улыбнулась и провела пальцами по витрине, не касаясь стекла. Она не носила тот браслет уже давно. Не потому что он ей разонравился – просто всё больше забывала, куда положила. Но сейчас… сейчас она вдруг почувствовала, как крепко держит его в сердце.

Улыбка расплылась сама собой, теплая и неосознанная. Аврора поднесла браслет ближе к свету и представила, как гравирует на нём их дату или короткую фразу – «только ты», может быть? Или «твоё сердце – мой дом»?

Примерно через полчаса, уже с пакетом в руках и лёгким облегчением в груди, она снова поймала себя на том, что глаза сами ищут знакомую фигуру – вдруг он тоже здесь, крадётся мимо, с цветами и загадочной улыбкой? Но нет. Телефон всё так же молчит.

– Он просто занят… – прошептала себе под нос, пряча экран в карман. – Наверняка носится по магазинам, как и я.

И снова мысли убежали туда, где было солнечно, чуть небрежно и очень по-настоящему. Туда, где она и Марк валялись в парке на пледе, окружённые коробкой с клубникой, книгой без закладки и её бесконечными попытками научить его разбираться в психотипах.

– Ты интроверт, Марк. Это же очевидно.

– Я просто не хочу идти на вечеринку с твоими одногруппниками.

– Вот! Ты избегаешь социального взаимодействия.

– Я избегаю нудных разговоров про нейропсихологию и девчонку, которая на первом курсе решила, что я экстраверт.

– Потому что ты на первом курсе носил футболку с надписью «Обнимите меня».

– Я был моложе, глупее… и рассчитывал, что ты подойдёшь первой.

Она тогда и правда подошла. Не сразу, конечно. Но именно эта футболка заставила её заметить его. И с того дня всё началось – с дискуссий, перекидывания фразками, попыток понять друг друга и в итоге… влюбиться без шансов на спасение.

Проваливаясь всё глубже в воспоминания, она даже не поняла, как ноги сами привели её домой – словно весь маршрут проскользнул мимо, как кадры на перемотке, оставив только звенящую тишину и сладкую ноющую тоску в груди.

Уже дома, скинув кроссовки и повесив сумку на крючок, Аврора на минуту прижалась лбом к прохладному зеркалу в прихожей. Словно пыталась унять волнение, схватить это странное чувство в груди – трепетное, мягкое, но с ноткой тревоги. Нет, она не волновалась. Не могла. У них всё хорошо. Просто…

– Ну что, пора делать сладкое чудо, – сказала себе вслух и щёлкнула выключателем.

Кухня быстро наполнилась запахом ванили, растопленного шоколада и корицы. Она ловко размешивала тесто, вспоминала рецепты, украшала будущий торт ягодами и сахарной пудрой, словно художник дописывал свой шедевр. В голове звучал смех – Марков, её, общий. Когда он впервые попробовал её выпечку, он сказал, что если когда-нибудь откроет свой ресторан, то только ради десертов от неё. А потом притянул её к себе, уткнулся носом в щёку и шепнул: «Ты не просто сладости готовишь, ты ими дышишь». Тогда она смеялась и пыталась отмахнуться, вся в муке, с прядью волос, налипшей ко лбу, а он целовал её, будто был самым счастливым мужчиной на свете.

Когда всё было готово – и подарок аккуратно упакован, и торт остывал на подставке – она села на диван, обхватив ноги руками. В комнате становилось сумеречно, телефон лежал рядом и не издавал ни звука.

Аврора вздохнула, но снова улыбнулась. Это ведь сюрприз, правда? Просто он хочет, чтобы она подумала, будто забыл, а потом… бац! Цветы, признание, может, даже свечи?

Весь остаток дня Аврора металась между окнами и телефоном. Пекла – проверяла экран. Убиралась – проверяла экран. Даже когда пошла в душ, оставила смартфон на полочке в поле зрения, будто он вот-вот вспыхнет от весточки от него. Но он молчал. Не звонил. Не писал. Ни смайлика, ни сердечка. Ни намёка на то, что помнит, что сегодня – их день.

Она пару раз сама написала. Сперва мило: «Ты где там пропал, герой? Я уже почти собрала чемодан с любовью». Потом чуть тревожней: «Ты окей?..». Ответа не было. Только галочки. И тишина. С каждой минутой внутри сжималось что-то холодное и липкое. Не страх – нет, скорее нарастающее волнение, которое пыталась заглушить мыслями: он просто занят, он готовит сюрприз, всё хорошо. Но от этих слов легче не становилось. Наоборот – накатывала дрожь, будто предчувствие знало больше, чем разум.

– Всё, хватит, – шепнула она себе, вцепившись в коробку с тортом. – Я сама приеду. Устрою сюрприз. Посмотрю ему в глаза. Обниму, как он любит. И всё будет, как раньше.

На улице лил дождь. Настоящий – ливень с ветром, который швырял капли прямо в лицо, будто пытался остановить. Она зябко поёжилась, натянула капюшон и, прижав к груди аккуратно упакованный подарок, вызвала такси.

Машина ехала быстро, но даже эти пятнадцать минут по городу, казалось, длились вечность. Дворы тянулись бесконечно, капли барабанили по стеклу, и в этом глухом стуке её мысли становились громче. Она сидела на заднем сидении, сжимая в ладонях коробку так, будто от неё зависело всё.

Главное – не расплакаться. Главное – не думать о плохом. Главное – верить, что он сейчас… ждёт.

Аврора выскочила из такси, прижав к себе зонт, который, по иронии, открылся только наполовину. Мелкие капли дождя всё равно настойчиво пробивались сквозь ткань, цепляясь за её волосы и скользя по шее холодными пальцами. Асфальт блестел, как чёрное зеркало, отражая дрожащие уличные фонари.

Она поднялась по знакомой дорожке к крыльцу – к его дому, где за этим деревянным порогом её когда-то встречали с объятиями, теплом и запахом кофе. Сейчас – гробовая тишина. Ни света в окнах, ни шороха за дверью.

Аврора нажала на звонок. Один раз. Два. Тишина.

– Марк?.. – почти одними губами, будто боялась разрушить воздух.

Ответа не было. Даже еле слышного движения за дверью. Ни лайки, ни шагов.

Она снова нажала кнопку. Сильнее. В глазах уже начали вспыхивать тревожные мысли: может, он попал в аварию? В больнице? С телефоном что-то? Почему он весь день молчит?

И, уже на пределе, она вдавила звонок в третий раз, почти молясь про себя.

– Сейчас… секунду… – донёсся до неё голос из-за двери.

Родной. Привычный. До боли нужный.

У Авроры задрожали пальцы, не от холода – от облегчения. Он дома. Всё в порядке. Просто… просто день был суматошный, а она, как всегда, всё себе накрутила. Она выдохнула, крепче сжав в руке зонт и прижав подарок к груди. Сейчас он откроет. Сейчас она его увидит. И всё станет как прежде.

Дверь отворилась.

Марк стоял перед ней, растерянный, с растрёпанными волосами и… в одном лишь полотенце, небрежно обмотанном вокруг бёдер. Капля воды скользнула по его ключице. Он пах свежим гелем для душа, но для Авроры этот аромат уже начал пахнуть тревогой.

– Эм… Аврора? Ты… что ты тут делаешь? Разве мы не завтра с тобой гуляем? – спросил он, почесав затылок и явно пытаясь выглядеть как можно более беззаботно, но слишком уж быстро отводя взгляд.

Она замерла на пороге, промокшая, с красными от ожидания глазами и руками, прижимающими зонт и пакет с подарком к груди, будто щит.

– Ты забыл… – выдохнула она, пытаясь улыбнуться, но получилось как-то жалко. – У нас годовщина. Сегодня. Я волновалась, ты не отвечал… Я приготовила тебе сюрприз… подарок… – её голос дрогнул, и она потянулась к пакету, пытаясь удержаться за нормальность.

Но тут, как удар ножом в самое сердце:

– Зай, ты где? Я уже соскучилась… – донёсся из глубины дома женский голос, легкомысленный и… слишком знакомый.

Аврора побелела. Время будто замерло, звуки заглушились, воздух стал густым. Из-за плеча Марка, улыбаясь, словно хозяйка положения, вышла Люси. Та самая Люси – с которой они когда-то вместе ходили в кафе, которая дружелюбно обнимала её при встрече, делала милые сторис и рассказывала, как «обожает вас с Марком, вы такие милахи».

Пакет с подарком выпал из рук. Бумага шуршащим комом упала на порог, а за ней – коробка, перевязанная лентой, как сердце, отданное без гарантии возврата.

Аврора не проронила ни слова. Только один взгляд – опустошённый, убитый – и бегство. Вниз по крыльцу. По мокрым ступеням. Под ледяной дождь, что теперь казался даже теплее предательства.

Аврора бежала, не чувствуя ни дождя, ни холода, ни мокрой одежды, липнущей к телу. Сердце стучало в ушах, как набат, глаза застилала пелена слёз. Кажется, её звали по имени – кто-то кричал сзади, может быть, даже Марк, но она не слышала. Не хотела слышать. Всё внутри кричало одно: бежать.

Она сорвалась с крыльца, пересекла дорожку и… внезапно ослепительный свет фар. Резкий визг тормозов. И глухой удар.

Тело отлетело в сторону, как тряпичную куклу. В ушах зазвенело. Боль пронзила каждую клетку – резкая, жгучая, беспощадная. Она не могла дышать. Рот открылся в беззвучном крике, а затем… тишина. Беспокойная, глухая, как перед бурей. Сердце сжалось, в груди что-то хрустнуло – и всё. Просто ничего. Пустота.

А потом… вспышка. Резкий вдох, как будто вынырнула из глубины, и холодный воздух резанул лёгкие. Она очнулась, резко сев, дёрнувшись всем телом. Где она?

Вокруг – полумрак, тишина, и… пыль. Тяжёлый запах старых книг. Комната, напоминающая библиотеку – только чужую, холодную, будто забытое прошлое, запертое на века.

Аврора медленно подняла взгляд и сдавленно прошептала:

– Я… умерла?

Глава 3. Тени прошлого

«Встреча с прошлым не всегда начинается с воспоминаний. Иногда – с шепота в пыльной комнате и взгляда из тени.»

Сознание вернулось не резко – оно подкралось, как вор в ночи, на цыпочках, медленно, кусками. Сначала – холод. Не морозный, а тягучий, как будто кто-то положил мокрую тряпку ей на грудь. Потом – запах. Старый, затхлый, обволакивающий. Пыль, дерево, пергамент. Неестественное сочетание для больницы, улицы или даже морга.

Аврора медленно открыла глаза. Потолок – высокий, сводчатый, тронутый паутиной и временем. Она дернулась, но тело будто не слушалось, как после тяжёлого сна. Всё болело. Не так, как после тренировки, а изнутри, как будто кости в ней рассыпались, а потом их собрали снова, но криво.

«Я что… в музее?..»

Она попыталась сесть, зацепилась взглядом за книжные полки. Их было много. Бесконечно много. Потемневшее дерево, потрескавшиеся корешки, тома в кожаных переплётах – всё это тянулось вдоль стен, вверх, будто стремилось в потолок, к забытому свету. Воздух был тяжёлым. Не пыльным – магическим. Он звенел тишиной.

Аврора снова попыталась сесть, на этот раз у нее получилось. С трудом. Сердце билось в горле, будто требовало объяснений. Где она? Что это за место? Почему пахнет, как в антикварной лавке, но при этом где-то на уровне шестого чувства свербит тревога?

«Я умерла? Нет. Болит – значит, жива. Или… это ад? Ад для библиотекарей?»

Она покрутила головой. Никаких окон. Лишь ряды книг и обжигающее чувство чуждости. Что-то здесь было не так. Совсем. Как будто стены наблюдают. Как будто воздух запоминает.

Память пыталась собрать последнюю картину: ночь, Марк, боль, машина… Потом – тьма. Как провал. А теперь – это?

Она снова огляделась. В груди начал закипать страх, липкий, как сироп, неспешный, но уверенный. Что-то здесь приближалось. Или уже наблюдало. Она чувствовала это кожей.

«Где я, чёрт побери?..»

Сердце сдавилось ледяной рукой. То ли от страха, то ли от осознания полной оторванности от реальности. Паника не нахлынула сразу – она сначала прошла мягким шорохом под кожей, как щекотка чужих пальцев на шее, а потом уже врезалась волной, когда Аврора поняла: это место не должно существовать.

«Это сон… Это бред… Это галлюцинация. Господи, я же просто ударилась головой. Ну, ну…»

Она вцепилась пальцами в пол – деревянный, скрипучий, холодный. Слишком реальный. Дерево под ногтями, пыль в лёгких. Реальный до безумия. Даже слишком. Её разум мечется между объяснениями, хватается за рациональное, как утопающий за соломинку, – но соломинки тонут вместе с ней.

И тут она заметила это.

Движение. Едва уловимое. Не со стороны двери, не сверху. Нет. Между полками.

Сначала она подумала, что ей просто показалось. Ну, мало ли – голова кружится, зрение плывёт. Но тень… изменилась. Она вытянулась. Как будто шевельнулась. Как будто ждала, пока она заметит. Что-то было там – в темноте, в самой глубокой и зловещей её части. Тьма не просто стояла – она дышала.

Аврора замерла. Даже сердце, казалось, притихло, боясь выдать себя биением.

– Кто… здесь? – её голос прозвучал жалко. Сухо. Едва слышно.

И вдруг – лёгкий шорох. Как шелест страниц, перелистываемых ветром. Или когтей по дереву. Или шелеста одежды по полу.

Тень шагнула вперёд.

И Аврора поняла: это нечто… наблюдало за ней с самого начала.

Тень не просто вытянулась – она обрела форму. Стала чем-то. Кем-то. И этот кто-то двигался к ней медленно, почти плавно, как будто ступал не по полу, а по самому воздуху. Его шагов не было слышно. Ни шороха, ни звука – будто бы сама тьма собралась в фигуру и вышла из угла, чтобы взглянуть на неё поближе.

Аврора попятилась. Сердце не просто колотилось – оно пыталось вырваться из грудной клетки и убежать первым. Но ноги будто приросли к полу. Ни на шаг. Она не могла даже крикнуть. Только смотреть.

И вот он – в полумраке, как силуэт, сотканный из дыма и старых воспоминаний. Высокий. Худой. Черты лица расплывчаты, будто бы он существует только на границе реальности и сна. Его одежда – будто эпохи давно ушедшей. Длинный плащ, почти не отбрасывающий тени, но сам состоящий из неё. Глаза? Нет, воронки. Глубокие и бездонные. Как сама ночь. Он остановился, не дойдя до неё пары шагов. И заговорил.

– Ты проснулась, дитя заката.

Голос. Мягкий, бархатный. Пугающе спокойный. Словно шелест старинных страниц в пустой библиотеке. Он не кричал, не давил, но каждая интонация этого голоса отзывалась в ней холодом, стучавшим по костям.

– Кто ты… Что это… Что за место… – прошептала Аврора, не узнавая свой голос. Он был чужим. Таким же потерянным, как она сама.

Фигура склонила голову.

– Ты в том месте, где угасла последняя надежда Эльвенора… и где была сделана последняя жертва.

Аврора моргнула. Он говорил, будто знает её. Будто… помнит.

– Я… я просто… очнулась здесь. Я не знаю, кто ты. Что ты хочешь.

Молчание.

Потом он подошёл ближе. Она ощутила, как воздух стал холоднее, будто её обдуло ледяным ветром с другого мира. Он протянул к ней руку – нет, не руку, намёк на руку, силуэт из тумана. И не коснулся, а просто повис в воздухе между ними.

– Ты – кровь света и тьмы. Последняя. Утерянная. Забытая. И теперь – пробуждённая.

– Что?.. – прошептала она.

– Потерянная принцесса Эльвенора.

Мир вокруг захрустел. Будто треснула старая оболочка её жизни, а под ней – что-то древнее, магическое, неведомое. Она отшатнулась. Хотела сказать, что он ошибся. Что это – нелепость. Что она обычная девушка из обычного мира.

Но… Она не чувствовала себя обычной.

Он снова заговорил – голос стал глуше, быстрее:

– Тебе грозит опасность. Здесь, в этом мире, тебя будут искать. Не все помнят правду. Но есть те, кто её боялся – и до сих пор боится.

– Кто?.. Почему я?..

– Молчи. Не сейчас. Время ещё не пришло. Помни: ты – последняя. И ты вернулась. Это уже достаточно.

Он словно собирался сказать больше – она чувствовала, как слова дрожат в воздухе, срываются с губ, висят на кончике его эфемерного присутствия… но тут всё изменилось.

Шум. Резкий. Как будто сорвали замок. Где-то вдали грохнула дверь. И фигура отшатнулась – резко, с шорохом пыли, с вихрем мрака. Он посмотрел в сторону входа, потом – снова на неё.

– Я был свидетелем. Но не мессией. Пока.

– Подожди! Что ты видел? Что ты знаешь о моих родителях?!

Но призрак исчез. Просто растаял, как дым в сквозняке, будто и не было. Ни слова прощания, ни звука. Только книги на полках чуть дрогнули, словно даже они вздохнули с облегчением. Аврора осталась одна – снова. И это «одна» вдруг стало слишком отчётливым, как удар в грудь.

Пустота. Давящая, жуткая. Словно стены сдвинулись ближе, пол стал зыбким, а потолок повис над головой, готовый рухнуть. Сердце колотилось, будто пытаясь вырваться – не то из страха, не то чтобы найти хоть какое-то логичное объяснение происходящему. Она судорожно сделала шаг назад, наткнулась на книжную полку, отчего с верхней полки сорвалась пыльная книга и с глухим стуком упала на пол. Этот звук прозвучал как выстрел. Паника, как лавина, обрушилась на неё без пощады.

«Что за чёрт? Кто это был? Где я вообще? Это сон? Галлюцинация? Ад?!» – мысли бегали, сталкиваясь и переворачиваясь, как муравьи в костре.

И вот – топот. Быстрые шаги. Тяжёлые. С гулким эхом. Аврора замерла. Хотела спрятаться, но не знала куда. Слишком поздно. Дверь распахнулась с резким скрипом, и в помещение вломились трое – в чёрных мантиях, с серьёзными, напряжёнными лицами. Их взгляд упал на неё – растерянную, бледную, всё ещё не до конца осознавшую, кто она в этом новом мире.

– Вот она! – бросил один из них.

– Схватить! – приказал другой.

– П-погодите! Я… – начала она, но не успела. Руки в перчатках вцепились в неё грубо, потащили вперёд, словно мешок, а не человека. Она пыталась вырваться, кричать, требовать объяснений, но всё было впустую. Паника полностью захватила её.

Где я? Кто они? Почему я не могу проснуться?!

Перед глазами мелькали книги, колонны, отблески света, а сердце молотило в груди так, будто хотело пробить грудную клетку изнутри. Всё, что она знала, всё, что было её реальностью – исчезло. Осталась лишь одна мысль: она больше не в своём мире. И судя по всему, её здесь уже ждали.

Они вели её быстро, не объясняя ничего. Руки всё ещё сжаты чьими-то пальцами – крепкими, безжалостными. Как кандалы. Аврора пыталась дышать, но воздух в этих коридорах был слишком густым, пропитанным временем, плесенью и чужими воспоминаниями. Каменные стены замка или подземелья – она уже не различала – тянулись бесконечно. Плеск факелов отбрасывал дрожащие тени, которые казались живыми – как будто кто-то крался рядом, шепча на древнем, забытом языке. Пол под ногами – влажный, скользкий. Потолки – низкие, давящие. Как будто весь этот чёртов лабиринт дышал. И дышал ей в затылок.

«Что, черт возьми, происходит?» – голос внутри был резким, истеричным. – «Я что, в театре? Кто заказал этот грёбаный квест?»

И всё равно, где-то глубоко в груди что-то гулко сжималось. Медленно, неотвратимо. Как будто сердце пыталось сказать: «Нет, это не игра. Это слишком реально, чтобы быть выдумкой». Но мозг… мозг отказывался принимать. Он включил защиту – панику, отрицание, ступор.

«Это кома. Да, точно. Меня сбила машина. Я лежу в палате. Это всего лишь… это сон. Сон. Это просто сон. Или бред. Или побочка обезболивающего. Господи, может, я вообще в психушке? А они – санитары. Да! Это просто какие-то ролевые игры в дурке!»

Но шаги по камню звучали слишком гулко. Пальцы, сжимающие её руку, были слишком тёплыми. Боль в запястьях – слишком настоящей. Всё слишком, слишком…

Они остановились. Дверь. Старая, массивная. Железо, ржавчина, запах влаги и запертости. Один из них вытащил ключ – тот заскрежетал в замке, словно его не поворачивали веками. Скрежет резанул по нервам. Щелчок. Дверь отворилась. Её буквально втолкнули внутрь.

Комната была маленькой, почти клеткой. Каменные стены, узкое окно под потолком, через которое не проникал свет – только мутный отблеск чего-то серого, безжизненного. Кровать? Нет, деревянный топчан. В углу – кувшин с водой и металлическая миска. Всё.

Дверь закрылась за её спиной с глухим звуком, как удар по черепу. Затем – щелчок замка. Одиночество.

Аврора осталась стоять посреди этой мрачной тюрьмы, не в силах пошевелиться. Только глаза бегали по стенам, по теням, по потолку.

«Я сошла с ума» – мысль пришла неожиданно спокойно. Даже буднично. Как будто это – факт. Как будто именно это объясняло всё.

«Я не в реальности. Этого не может быть. Я не сплю. Но и не проснулась. Значит – кома. Да, точно. Я лежу в больнице, а мозг… рисует вот это. Мозг поехал.»

Она шагнула назад, осела на край топчана. Дерево было холодным, твёрдым. Поза неудобной. Ей было плевать. Она обхватила себя руками, как будто могла удержать себя от распада.

«Что со мной не так? Почему я здесь? Кто этот призрак? Почему он знал меня?»

В голове кружились фрагменты: глаза призрака, древние книги, шаги охраны, факелы, голос «потерянной принцессы»… Как пазл, где все кусочки из разных коробок. И ни один не вставал на место.

«Я не принцесса. Я не из Эльвенора. Я из Нью-Йорка. У меня была квартира, работа, Марк, чёрт бы его побрал…»

Имя вспыхнуло, как искра, и тут же погасло, оставив пустоту.

«Марк… Он изменил мне. Я… я бежала. А потом… машина. А потом…»

Аврора сжалась, вдавила пальцы в локти. Холод. Страх. Давление на грудь. Это не просто тревога – это каток. Он проходится по её разуму, стирая остатки прежнего «я». И всё, что остаётся – девочка, запертая в каменном склепе, которая не знает, где она, кто она и что будет завтра.

Мир трещал.

«Это всё неправда. Это не мой мир. Это… подделка. Или реальность. Или ад. Или…»

Голова начала кружиться. Глаза – слезиться. Воздуха – не хватало. Стены становились всё ближе. А потом… только тишина. Хрупкая. Рвущаяся на крики. И единственная мысль, чёткая, как удар в живот: если это всё на самом деле – я в полной заднице.

Она откинулась назад, позволив холодному камню стены коснуться затылка. Слёзы больше не текли – будто всё внутри иссякло. Мысли слиплись в одну бесформенную кашу, в которой невозможно было вычленить хоть что-то логичное. Всё, что казалось реальностью, превратилось в абсурд. А абсурд – в нечто пугающее. Пальцы сжались в кулаки, ногти впивались в ладони, но даже физическая боль не помогала убедить себя, что она не сошла с ума.

Накатившая усталость была почти телесной – как мокрое одеяло, наброшенное на плечи. Мысли вязли, гасли, уходили куда-то в темноту вместе с последними остатками воли. Тело подчинилось бессилию. Веки слиплись, дыхание стало тише, а сердце – тяжелее. Аврора позволила себе провалиться в эту чёрную бездну хотя бы на мгновение. Хоть на секунду. Где нет вопросов. Где не нужно думать. Где всё просто… исчезает.

Дверь со скрипом отворилась – не просто распахнулась, а словно рассекла вязкое напряжение комнаты надвое. Аврора вздрогнула, резко подняв голову, и увидела, как в проём входит женщина в платье цвета засохшей крови. Высокая, надменная, с выпрямленной спиной и тяжёлым взглядом, который сразу всаживался в самую суть. За ней – старик, худой, как коряга, с посеревшей кожей, цепким, как сова, взглядом и руками, будто из костей и пергамента. Он не смотрел – он читал. Её.

– Кто ты такая? – холодно, отрывисто. Голос женщины звенел, как натянутый металл. Без намёка на сочувствие. Без намёка на терпение.

Аврора медлила. Губы дрожали, руки были ледяными, как будто даже страх уже остыл, уступив место оцепенению. Она попыталась заговорить, но язык будто стал чужим.

– Я… я не знаю, – хрипло, неуверенно. – Я была дома. Ну… не совсем дома. У Марка. Мы… поссорились. Я ушла. Нет, подожди. Не ушла. Я видела… его с другой. Я выбежала. Была дорога. Вечер. Дождь. Потом – свет фар. И удар. Всё как в кино. Я помню боль. Очень острую. А потом – библиотека. Сумасшедшая, пыльная, странная библиотека. И… голос.

Изабель медленно подошла, остановившись в полуметре от Авроры. Взгляд тяжёлый, оценивающий. Почти хищный. Она склонила голову набок, как будто разглядывала не человека, а интересную, потенциально опасную находку.

– Ты правда хочешь, чтобы я поверила в эту сказку? – сказала она холодно. – Девушка из другого мира, сбитая машиной, попадает в древнюю библиотеку Эльвенора. Ни портала, ни заклинания, ни амулета. Только… дождь и предательство.

Аврора сглотнула. Слова прозвучали вслух действительно глупо. Но это была её правда. Или, по крайней мере, то, что от неё осталось.

– Я не знаю, что вы хотите услышать. Это всё, что я помню. Я не хотела сюда попадать. Я вообще не понимаю, где «сюда».

Изабель сузила глаза, её губы дрогнули, будто она сдерживала усмешку.

– Где – это Эльвенор. Сердце магии. Мир, где твоя жалкая реальность – только тонкая иллюзия. – Она прищурилась. – А вот зачем ты здесь – это куда интереснее вопрос.

– Я не специально! – резко выдохнула Аврора. – Я даже не знала, что это место существует! Господи… – Она запнулась, обхватила себя руками. – Я думала, умерла.

– Умерла? – Изабель засмеялась, тихо и коротко, как будто Аврора только что сказала что-то по-детски наивное. – Ты выглядишь слишком живой для мертвеца. Хотя… – она провела кончиком пальца по своей губе, задумчиво – это объяснило бы твою дурь.

– Эй! – Аврора подалась вперёд. – Я понятия не имею, что происходит! Вы притащили меня сюда, заперли в этой каменной клетке и теперь устраиваете допрос! Если вы что-то знаете – просто скажите уже!

Изабель молча подошла ещё ближе. Их лица разделяло несколько сантиметров. Она опустила голос до ледяного шёпота:

– А если я скажу, ты не поверишь. Твоя память всё ещё спит. Но твоё лицо… – она подняла руку, но не дотронулась, только замерла рядом с щекой Авроры, – твои глаза… Я их помню.

– Что? – голос дрогнул. – Вы… меня знаете?

Изабель смотрела на неё долго, слишком долго. Наконец, отступила на шаг и резко выпрямилась.

– Я знала твою мать, – бросила она. – И если ты – та, кем я думаю, то у нас… большие проблемы.

Аврора ошеломлённо уставилась на неё.

– Мою мать?.. Нет. Нет, вы ошибаетесь. Мою маму звали Линда. Она… она была бухгалтером. В Калифорнии.

Изабель усмехнулась, но теперь – без злобы. В этом было нечто горькое, почти жалостливое.

– Твоя «Линда» – ложь. Маска. Защита. Она вырастила тебя, как смертную, чтобы спрятать от таких, как я. От правды. – Она кивнула на старика. – Мастер Орестес, подтвердите.

Старик – Орестес – молча кивнул. Один раз, но так, что Аврора ощутила, как внутри всё перекосилось.

– Мы будем наблюдать за тобой, девочка, – сказала Изабель, снова приближаясь. – И если ты наврёшь хоть слово… хоть вздох солжёт – я узнаю. Я вырву из тебя ответы, даже если для этого придётся спалить твою душу.

Аврора вцепилась пальцами в подол своей рубашки, пытаясь не задрожать.

– Я не знаю, кто я для вас. Я не знаю, что вы от меня хотите. Но я точно не враг.

– Это ещё предстоит доказать, – холодно сказала Изабель.

Орестес шагнул ближе. Его глаза, вкрадчивые и мутные, задержались на её лице чуть дольше, чем хотелось бы. Он пробормотал что-то себе под нос – шепот, словно ветер в трубе, и наклонился к Изабель.

– Её магия молчит, – произнёс он наконец, – но кровь говорит. Очень громко.

Изабель нахмурилась. Не просто недовольство – что-то ядовитое скользнуло по её лицу, как тень от старого шрама. Она подошла ближе, наклонилась к Авроре, так, чтобы их глаза оказались на одном уровне.

– Библиотека, значит? – почти прошептала она. – Тогда ты попала глубже, чем стоило. И, возможно, слишком далеко, чтобы выбраться.

Изобель посмотрела на старика. Между ними проскользнул молчаливый взгляд – словно они оба услышали нечто, что Аврора не могла уловить. Затем женщина резко развернулась и направилась к двери. Её мантия скользнула по полу, будто волна, скрывающая что-то тёмное и холодное в глубине. Старик задержался на мгновение, оглядывая Аврору, как бы сверяя её с чем-то в своей памяти… и ушёл вслед за ней.

Щелчок замка прозвучал как выстрел. И снова – тишина. Но уже не просто гнетущая. Нет. Она была… наполненной. Наблюдающей. Такой, в которой каждый вздох звучит как крик.

Аврора медленно осела на пол. Колени подогнулись сами собой. Она прижала руки к лицу, но не плакала – даже слёзы будто ушли. Вместо них – пустота. Она не знала, боится ли больше женщины с глазами клинками или себя в этом месте, где всё напоминало и сон, и кошмар одновременно.

– Изобель… Она… меня знает…– повторила она шепотом, словно это могло что-то объяснить.

Слова звучали как бред. Она не понимала, что происходит. Не верила. Не хотела верить.

Мысли, как сорвавшиеся птицы, метались в черепе. Может, ей просто нужна помощь? Психиатр? Госпиталь? Может, она лежит в коме и всё это – просто гротескное творение мозга, который цепляется за жизнь? Или она действительно… переместилась?

– Бред… – выдохнула она. – Это просто бред.

И в этот момент она снова вспомнила – глаза Люси выглядывающей из-за Марка. Оскал. Предательство. И как она выбежала. Дождь. Свет фар. Этот ужасный звук, когда всё оборвалось…

Мир перевернулся. Один миг – и всё пошло по наклонной.

«Если я мертва, – подумала она, – то, видимо, ад выглядит именно так. Слишком красивый, слишком странный… и пугающе реальный».

Она не знала, сколько просидела так – сжавшись в узел, прислушиваясь к каждой капле в этом забытом богами месте. Часы? Минуты? Годы? Пока её тело не решило всё за неё. Обессилевшая от раздумий, чужих взглядов и собственной истерзанной реальностью, она легла на каменный пол. Он был холодным, но не таким, как у Марка в ту ночь. Этот холод был честным. Он не пытался притвориться. Он просто был. Веки опустились. Мысли замедлились, как вода перед замерзанием. Всё ещё болело – в груди, в голове, в душе. Но усталость победила всё. И тьма снова забрала её к себе.

Глава 4. Кровь королей

«Королевская кровь не гарантирует трон. Только бойню»

Цепкий лязг засовов вывел Аврору из сладкого мира снов. Стальной скрежет скользнул по нервам, как гвоздь по стеклу. Она вздрогнула. Сердце забилось чаще – не от страха, а от дикого, животного предчувствия: что-то сейчас начнётся. Что-то, что невозможно будет остановить.

Дверь камеры открылась. Словно сцена в театре – тёмная, глухая, давящая – медленно распахнулась в другую реальность. На пороге стояли двое. Первый – угрюмый страж, с лицом, будто вырубленным топором. Второй – худощавый мужчина в длинном синем плаще, с капюшоном, отбрасывающим на лицо глубокую тень. Он молчал, но от одного его присутствия внутри всё сжималось. Воздух вокруг казался холоднее.

– Вставай, – бросил страж. Ни имени, ни объяснений. Просто команда.

Она подчинилась – потому что иного выхода всё равно не было. Колени едва слушались. Холод каменного пола, казалось, въелся в кости.

Они вышли в коридор, и мгновенно её окутал сырой мрак. Здесь пахло пылью, плесенью и чем-то ещё… старым. Временем? Смертью? Коридоры тянулись один за другим, будто кишки древнего чудовища, поглотившего саму историю. Факелы на стенах горели тускло – не светили, а скорее тревожно дрожали, отражаясь в чёрных главах бронзовых панелей.

– Куда вы меня ведёте? – спросила она, голос прозвучал слабее, чем хотелось.

Ноль реакции. Даже моргания. Страж шёл, как машина. Плащ второго лишь шелестел, скользя по каменному полу.

– Что вы собираетесь со мной делать?

Ответа – снова нет. Только хруст шагов, отзвук которых возвращался эхом, многократно искажённым, как в кошмаре.

Внутри снова начала копиться тревога. Та самая липкая, удушающая, что нарастает изнутри, будто затопляющая вода. Аврора чувствовала, как сердце отстукивает каждое движение – бух, бух, бух – прямо в горле. Что, если это казнь? Или… жертва? Почему всё вокруг словно пропитано древней жутью?

Они свернули за очередной поворот – и вот тогда она увидела это место.

Когда Аврора вошла в зал, её первой мыслью было: я здесь лишняя. Второй – здесь нельзя быть никому. И третьей – этот зал живой.

Помещение было огромным – настолько, что шаги глухо гасли, не доходя до противоположной стены. Высокие своды уходили в темноту, прячась в чёрном потолке, где угасал свет от факелов. Казалось, они висели в воздухе сами по себе – без цепей, без держателей, без логики. Просто плыли над полом, отбрасывая тревожные, извивающиеся тени. Стены были из чёрного камня. Не просто мрамора – нет, что-то более древнее, гладкое и тёплое на вид, как обсидиан, но поглощающее свет. Если приглядеться, казалось, что в его глубине шевелится что-то серое. Волны? Лица? Силуэты?

Барельефы покрывали всё – от пола до потолка. Тысячи символов, сплетённых в хороводы: переплетающиеся змеи, птицы с человеческими лицами, глаза, глядящие изнутри кругов, и фигуры с венцами из пламени. Некоторые изображения выглядели как герои древних сказаний, другие – как кошмары. Некоторые лица были выбиты так реалистично, что казалось, они сейчас моргнут. Или уже моргнули.

Под ногами – пол, выложенный из темно-серых плит. Ровный, зеркально отполированный, будто здесь не ходили веками. Символы на полу были выжжены, не нарисованы. Руна к руне, круг к кругу – вся композиция собиралась в центр зала. Магический круг был массивен. Его диаметр легко мог вместить три кареты, поставленные бок о бок. А внутри – нечто, что нельзя описать простыми словами.

Внутренний круг переливался багрово-фиолетовым свечением. В воздухе над ним висели искры – будто пыль, освещённая закатным солнцем, но каждое зерно вибрировало собственной аурой. Они не двигались – парили в состоянии ожидания. Над кругом нависал купол из неведомого материала – не камня, не стекла. Он мерцал, будто граница между мирами. И именно туда были обращены все взгляды магов, стоящих по периметру. Всего их было пятеро, и каждый находился на своей позиции – строго по звёздной схеме. Каждый из них держал в руках кристалл, излучающий слабый свет. Один – синий, другой – зелёный, третий – фиолетовый, остальные два – белый и чёрный. Контраст был таким резким, что хотелось зажмуриться.

И наконец – запах.

Это место пахло не просто пылью или камнем. Оно пахло магией. Старой, первородной, незнакомой, как будто книги, сожжённые за ересь, пытались рассказать свою последнюю правду. В этом воздухе было что-то, что царапало горло при каждом вдохе. Он был густым, почти вязким, с металлическими нотами и привкусом горелых трав. Он впитывался в кожу, в волосы, в разум.

Где-то в углу зала стоял алтарь. Старый, из того же чёрного камня, что и стены. Его основание было усыпано лепестками красных цветов – свежих. Кроваво-красных, будто их только что вырвали с корнем. Рядом – чаша. Пустая. Пока пустая.

Аврора не знала, для чего всё это, но её инстинкты завопили. Громче разума. Громче логики. Просто беги. Прочь, пока не поздно.

А потом купол над кругом начал светиться. Вдоль стен стояли фигуры. Пять. Без движения. Почти статуи. Но точно живые. Маги. В чёрных, фиолетовых и алых одеждах, с капюшонами, закрывающими лица. Каждый будто сам по себе излучал ауру, от которой сжимался желудок. Маги не произнесли ни слова – они начали мыслить в унисон. Волна энергии пошла от кристаллов к кругу, и воздух задрожал, как поверхность воды.

– Это шутка? – прошептала Аврора сама себе. – Я что, в чёртовом сериале?

Никто не смеялся.

В воздухе запахло палёными травами и древней магией. Не той, что в сказках сияет золотым светом, а настоящей – сырой, глухой, с привкусом металла и холода, будто кто-то вскрыл старый склеп и пустил его воздух гулять по залу. Аврору подвели к самому краю начерченного круга, и, несмотря на дрожь в ногах, она продолжала всматриваться в происходящее, будто пыталась найти в этом бреду хоть какую-то логику.

– Ритуал потребует времени, – прохрипел Орестес, подходя ближе. – И силы. Пять стихий. Пять жизней. Одно откровение.

И тогда из полумрака начали выходить маги.

Первым шагнул маг Огня. Высокий, худощавый мужчина с кожей, будто покрытой тонкими трещинами, из которых временами сочился слабый, алый свет. Его глаза пылали, как угли в очаге, а голос, когда он заговорил, будто шептал языками пламени:

– Насколько ты готова обжечься, дитя, если истина окажется пламенем?

За ним плавно скользнула маг Воды – женщина лет сорока с длинными, струящимися, как река, волосами цвета серебра. Её движения были текучими, а голос – мягким, как шелест волн:

– Вода видит то, что скрыто. Она стекает в щели лжи. И если правда утонула – я выловлю её.

Третьим был маг Воздуха – юнец с хитрой улыбкой, выглядевший младше остальных, но в его глазах бушевали бури. Одежда трепетала, словно бы он сам был сквозняком. Он подмигнул Авроре и сказал с усмешкой:

– А если ты ветер перемен, дева? Надеюсь, ты не против небольшой встряски?

Маг Земли шагал последним. Это был кремень в человеческом обличье: бородатый, крепкий, с руками, будто выточенными из гранита. Он не сказал ни слова – лишь кивнул, и в этом молчании было больше, чем в любых фразах. Он будто уже знал, кто перед ним стоит.

Пятый маг появился внезапно. Из пустоты. Тот, кто носил стихию Эфира, или как его ещё называли – Духа. Он был… неясным. Его фигура то мерцала, то терялась в воздухе, будто он и не существовал в полной мере. Черты лица – зыбкие, словно сон. Только глаза были настоящими. Чёрные. Бездонные. И они смотрели прямо в душу.

– Истина – это не свет и не тьма. Это резонанс, – произнёс он. – А ты, дитя, звучишь громче, чем все мы ожидали.

Аврора сглотнула. Сердце билось в груди с бешеной силой. Она сделала шаг назад, но спиной уткнулась в холодный ободок ритуального круга.

– Что… что вы собираетесь делать? – голос дрожал, но она не могла молчать. – Я не хочу участвовать в этом… я не давала согласия!

Изабель пересекла зал и встала напротив. На ней всё ещё была та же строгая мантия, а на губах – холодная, почти злавещая улыбка, от которой мороз проходил по коже.

– Ты не первая, кто думает, что может выбирать, – сказала она, – но, к сожалению, когда дело касается трона, выбор делают за нас.

– Я не… никакая принцесса! Я обычная девушка! Я работала в пекарне, у меня был бойфренд, у меня была… жизнь! – воскликнула Аврора, чувствуя, как в груди скапливается паника, готовая вырваться наружу.

– У тебя была оболочка, – прошептал Орестес, уже начерчивая в воздухе светящиеся руны. – А теперь ты – истина. И её нельзя спрятать. Даже от самой себя.

Маги разошлись по своим точкам, окружая круг. Свет стал меняться – холодный, тёплый, вспышки, мерцания. Под потолком возникли переливы энергии, магические потоки сплелись в единую ткань.

– Стойте! Я не хочу! Прекратите! – крик Авроры отозвался в стенах, но никто даже не моргнул. Только маг Эфира, похоже, сочувственно опустил взгляд.

– Начинаем, – произнёс Орестес.

И мир… перевернулся.

В этот момент маги подняли головы.

– Revalis noctem… aeternum vinculum… ad mortem et lucem… – прошептали они в унисон.

Купол над кругом вспыхнул. Он стал полностью прозрачным, и Аврора увидела не небо, а звёздный мрак, как будто над ней разверзлась вселенная. Чёрная дыра, бесконечная и голодная. В центре круга поднялся ветер. Неестественный, внутренний, как будто сама земля начала выдыхать.

Её руки поднялись сами собой – не по её воле. Пальцы изогнулись в странных жестах. От страха Аврора зажмурилась. А затем из груди – прямо из середины – вырвался свет. Не белый. И не тьма. Это был сгусток двух противоположностей, сплетённых воедино. Он вырвался вверх, в купол, и в этот миг закричали стены. Да, закричали – протяжно, в унисон, будто страдающие души.

Аврора резко выдохнула и… открыла глаза.

Но не в реальности.

Всё вокруг было затянуто молочным туманом, как будто она провалилась в чужой, зыбкий сон. Не было ни опоры под ногами, ни чувства собственного тела. Только образы. Только эхо.

Перед ней – силуэт женщины, одетой в лёгкие белоснежные одежды. На руках младенец. Мужчина рядом нежно касается головы ребёнка, а затем шепчет:

– Аврора. Так будет её имя. Та, что принесёт свет во тьму.

Мгновение – и сцена рассыпается, словно пепел на ветру. Новый образ вспыхивает перед глазами: коридоры. Узкие, тёмные. Каменные своды, дрожащие от грохота шагов. Те же мужчина и женщина – бегут. Женщина прижимает свёрток к груди, а мужчина оборачивается, обнажая клинок. В её глазах паника. В его – решимость. Позади доносится отдалённый крик. Что-то страшное приближается.

И снова всё распадается.

Теперь Аврора видит знакомое помещение – древнюю, пыльную библиотеку. Место, где она очнулась в этом мире. Мужчина – тот, кого она только что видела – на коленях. Он водит мелом по полу, выписывая древние руны в форме круга. Каждая линия мерцает, пульсирует. Женщина с младенцем дрожит в углу, слёзы катятся по её лицу.

– Я не хочу… я не могу её отпустить… – шепчет она, но голос звучит, как сквозь воду.

– У нас нет выбора, – отвечает он. – Если мы не отправим её сейчас, её ждёт смерть.

Женщина медлит, затем осторожно опускает младенца в центр круга. Мужчина произносит заклинание. Мир вокруг начинает рушиться. Словно сама ткань пространства надрывается.

Девочка исчезает во вспышке света.

Но прежде чем тишина успевает восстановиться, в библиотеку врываются фигуры в чёрных плащах. Их лица скрыты капюшонами, а в руках – клинки. Мужчина поднимается, заслоняя жену. Женщина кричит…

И – глухой треск. Как будто чья-то рука резко выключила канал вещания. Картинка дрожит, искажается. Всё вокруг начинает мигать, как сломанная плёнка.

«Нет! Кто-то не даёт мне увидеть дальше… кто-то ломает это… воспоминание?.. видение?..» – пронеслось у неё в голове.

Боль в голове вспыхивает, как удар молотом.

Аврора закричала.

Изнутри. Откуда-то из самой души.

И в этот миг она почувствовала – в её сознание врывается кто-то ещё. Сильный, древний, неведомый. Но… знакомый. Как часть её самой. Что-то, что спало веками. Но теперь проснулось. И наблюдает.

И тогда круг вспыхнул последний раз – ослепительно, болезненно, вырывая крик из её горла. А потом – всё стихло.

Тишина упала на зал, как чёрная вуаль. Магический круг постепенно угасал, линии рун дрожали, словно не решались исчезнуть полностью. Воздух дрожал от остаточного напряжения.

Аврора стояла в самом центре, как затерянная в эпицентре бури. Руки тряслись, а в груди клубился тяжёлый, липкий ком. Перед глазами снова и снова вспыхивали образы – мать и отец, обнявшиеся в последний момент перед тем, как руны вспыхнули, втянув её в портал. Это было не видение. Не сон.

– Они… нарисовали руны. Это были мои родители. Я… – её голос сорвался. Она упала на колени. – Я видела, как они отдали свою жизнь ради меня…

Изобель, всё это время стоявшая чуть в стороне, теперь шагнула ближе. Её лицо уже не было таким строгим, как обычно. Оно стало мягким. Почти материнским.

– Тише, милая, – произнесла она ласково и осторожно. – Ты справилась. Это многое объясняет.

Аврора вскинула на неё взгляд, полные боли и вопросов глаза.

– Вы знали… Вы знали, кто я?

Изобель медленно кивнула, подходя ближе и беря Аврору за руку. Её пальцы были холодными, но движение – ободряющим.

– Я догадывалась, – мягко ответила она. – Но не хотела подавать виду, пока не буду уверена. Всё, что я делала, было ради твоей безопасности. Поверь, я никому бы не позволила навредить тебе. Ни тогда, ни сейчас.

Аврора всхлипнула, и в ней зажглось что-то… детское, доверчивое. Хотелось верить. Хотелось прижаться к кому-то, кто знает, что происходит.

Изобель аккуратно убрала прядь волос с её лица и добавила почти шепотом:

– Добро пожаловать домой, принцесса Эльвенора.

Тут заговорил Орестес. Голос его был сдавлен, он словно проглатывал слова, потрясённый.

– Подождите… – Он резко шагнул вперёд, сжав пальцы в кулаки. – Это не просто королевская кровь. Я чувствую… обе магии. Свет и тьма. Они… в ней борются. И не отталкивают друг друга. Это… это не должно быть возможным.

Изобель на мгновение напряглась – так едва заметно, что только самый внимательный взгляд мог уловить, как уголок её рта дёрнулся.

– Орестес, ты уверен? – спросила она уже более серьёзным тоном, но голос всё ещё был спокоен.

Он кивнул, в глазах читался ужас и благоговение.

– Последний раз такое случалось тысячи лет назад. Когда магия ещё не была разделена. До Великого Раскола. Она… она невозможна.

Аврора не сразу поняла смысл его слов. Но внутри что-то сдвинулось. Как будто две стороны её натуры – тьма и свет – встретились на узкой тропе и, вопреки законам природы, не вступили в бой, а замерли в напряжённом балансе.

– Я… не знаю, что это значит, – выдохнула она, – но я чувствую их обе. Это… страшно. И… странно. Как будто меня разрывает изнутри.

– Это значит, что ты – нечто большее, чем просто наследница, – шёпотом сказал Орестес.

Изобель кивнула, чуть сжав руку Авроры.

– Это значит, что ты особенная, – сказала она с доброй улыбкой. – И что нам нужно как можно скорее разобраться, как тебе помочь. Я обучу тебя, если ты позволишь. Я не подведу тебя, Аврора.

Тон был мягким, заботливым, но в нём уже слышалось иное – тонкий контроль, скрытое руководство. Не просьба, а почти приказ, обёрнутый в бархатную обёртку. Аврора почувствовала лёгкий холод, пробежавший по спине. Но ведь это, наверное, просто от усталости. От страха. От правды.

– Хорошо… – выдохнула она.

Изобель чуть склонила голову, в её глазах вспыхнул удовлетворённый огонёк.

– Всё будет хорошо, дитя. Мы начнём завтра.

Орестес стоял неподвижно, глядя на Аврору так, будто видел пророчество, обернувшееся плотью. В его глазах было нечто, чего Аврора не могла разгадать. Предупреждение? Надежда? Или страх?

Из «Хроник Распада» – древнего труда храма Эфира.

Легенда о Расколе Света и Тьмы.

Говорят, тысячу лет назад мир Эльвенора был иным. Свет и Тьма не враждовали – они сосуществовали, пусть и хрупко. Магия текла в венах избранных, но один юноша стал исключением. Его звали Лиантар, и он был первым и последним, в ком объединились две противоположные стихии – магия света и магия тьмы.

Он родился в ночь, когда два луных диска совпали в небе – редкое и зловещее явление. С младенчества в нём проявлялись способности, которых не знали даже самые искусные маги. В нём бурлило пламя, способное исцелять и разрушать, благословлять и проклинать. Он был благословением и проклятием в одном теле.

Лиантар рос под наблюдением ордена магов, что пытались уравновесить в нём две силы. Он был добрым, стремился понять, кто он и зачем пришёл в этот мир. Но с годами Тьма в нём росла быстрее. Он слышал шёпоты древнего Эфира, чувствовал боль мира, в котором Тьму называли злом, а Свет – добром.

Он восстал.

Сначала – против ордена. Затем – против самого устройства Эльвенора. Он разрушал замки словом, выжигал города взглядом. Его сердце, расколотое между двумя началами, стало ареной бури, и эта буря опустошала всё вокруг. Считается, что в те дни погибла треть королевства.

Остановить его смогла лишь Великая Семёрка – союз семи архимагов света. В последней битве они пожертвовали жизнями, чтобы заточить Лиантара в Кровавом Ущелье – месте, где магия глохнет даже в камнях. Говорят, его душа до сих пор мечется в разломе, и с тех пор магию тьмы стали бояться.

После Раскола был принят закон: любая магия тьмы подлежит подавлению. На тех, в ком замечали даже искру Тьмы, налагали печать – Ритуал Отсечения. Это лишало их дара – навсегда. Маги тьмы стали изгнанниками, а королевство поклялось: подобного никогда не повторится.

И всё же древние хроники хранят пророчество. Что однажды родится та – дитя равновесия, светлая и тёмная одновременно. Она станет либо гибелью, либо спасением Эльвенора.

С тех пор минули века. Магия тьмы исчезла из крови людей – как будто сама природа отвергла её. Ни один ребёнок не рождался с этой стихией, ни одно заклинание не отзывалось на её зов. Закон об Отсечении был признан устаревшим и отменён – он стал частью пыльных архивов, напоминанием о страхе, давно ушедшем в небытие.

До сегодняшнего дня.

Глава 5. Хрустальное забвение

«Иногда легче забыть, чем понять, что ты – наследие трагедии.»

Аврора медленно открыла глаза, и первое, что она увидела – тонкий полупрозрачный балдахин, мягко колыхающийся от едва заметного движения воздуха. Свет пробивался сквозь него, рассыпаясь на золотистые пятна и узоры. Потолок был высоко над головой, украшенный витиеватыми резьбами и лепниной, в которых будто прятались тайны прошедших веков. В комнате царила тишина, не мёртвая, а какая-то благородная, уважаемая временем. Это место пахло деревом, воском и чем-то сладким – может быть, лавандой. Стены были отделаны светлым камнем, по которому пробегали солнечные блики, проникающие через огромные витражные окна. На витражах – сцены с крылатыми существами и фигурами в длинных мантиях. Каждое стекло будто шептало легенды на забытых языках.

Комната была просто огромной. В углу стояло зеркало в человеческий рост в резной раме, по ножкам которого взбирались выточенные цветы. Неподалёку – комод из тёмного дерева, украшенный позолоченными ручками, и изящный туалетный столик с фарфоровыми флаконами и серебряными щётками. На стенах висели старинные гобелены, изображающие сцены охоты, балов и магических ритуалов.

На прикроватной тумбе стоял канделябр с ещё тлеющими свечами, их восковой аромат смешивался с запахом свежести – видимо, окна были недавно открыты.

– Ну зашибись… – выдохнула Аврора, сев на постели. Голова гудела. – Опять этот чертовски реалистичный сон.

Она откинулась назад и с досадой уставилась в потолок. Всё это было слишком детально. Слишком красиво. Ни один сон не держался так долго. И уж точно ни один не прорабатывал дизайн спальни до такой степени. Где грязь? Где шум улицы? Где её телефон, в конце концов? В реальности – кровь, сирены, чья-то паника. А тут – будто она уснула в каком-то пафосном фильме про средневековых принцесс. И всё бы ничего, если бы она не чувствовала даже под пальцами текстуру шёлкового покрывала. Она была слишком настоящей.

Аврора фыркнула и сжала простыню, словно пытаясь нащупать под ней здравый смысл. Стук сердца уже не напоминал панику. Скорее раздражение.

– Мозг, ты чего? Мы разбились, у нас, кажется, сотрясение, а ты мне тут дворцы лепишь? Серьёзно? – пробормотала она, глядя на витраж. На том медленно вспыхивал огненный круг, окружённый фигурами в мантиях.

Она покачала головой. Нет. Это просто побочный эффект. Кома. Бред. Фантазия. Или кино. Очень дорогое кино. Только вот камеры не было, а тело ощущалось настоящим до мурашек.

Аврора вздохнула, повернулась на кровати и прикрыла глаза, будто давая себе пару секунд на осмысление. Ну, допустим, она в коме. Допустим, ей снится эта роскошь. Балдахины, витражи, комоды из дерева, которое, скорее всего, вымерло пару сотен лет назад – всё это, конечно, бред. Но… блин, если уж она застряла в этом сне, так почему бы не побыть принцессой? Ну вот просто так, ради спортивного интереса. Раз уж её подсознание решило замахнуться на такой размах, пусть уже идёт до конца. Не ныть же в каждом углу, будто она в дурдоме.

Она медленно повернулась к окну, скинула с ног пушистое покрывало и прошла по мягкому ковру – босиком, медленно, будто боялась, что картина рассыплется от резкого движения. Распахнула шторы и остановилась. Мир за окном был… иным. Совершенно иным. Небо – не голубое, не серое, не закатное. Оно было… глубоким. Лилово-синим, с проблесками золотого света, словно само небо сделано из переливчатого стекла, которое отражает заклинания. На горизонте тянулись горы – такие острые и симметричные, что они больше напоминали хребет спящего дракона. А среди них, словно выбитые из камня, возвышались башни – высокие, стройные, со шпилями, уходящими прямо в облака. Некоторые светились. Реально светились. Не отражали, а изнутри светились, будто в них горели магические костры.

Ближе, у подножия холма, простирался лес. Не тот, что на открытках – не добрый и солнечный, а словно живой. Деревья были гигантскими, их кроны сливались в тёмно-зелёное море, а стволы извивались, как будто двигались. Лес не просто стоял. Он шептал. Аврора почувствовала это – не ушами, а кожей. Как будто он звал её. Или узнавал. Или просто следил. Что-то древнее, дикое и не до конца доброе обитало в этих ветвях.

– Ничего себе, – пробормотала она, машинально прикрывая штору. – Эльвенор, красив.

Только сейчас она заметила, что возле кровати весит платье. И не просто платье – платье, с большой буквы, как в сказках. Пышное, из тяжёлой ткани, которая переливается, будто жидкий металл. Рукава длинные, широкие, с вышивкой в виде золотых лоз. Аврора спеша побежала его надевать. Корсет сидел чётко по фигуре, подчёркивает талию так, будто кто-то реально заморочился. Подол тянется по полу, и когда она двинулась, ткань зашуршала, как в фильмах о королевских балах.

– Ну ни фига себе… – Она подошла к зеркалу, и её собственное отражение на пару секунд ошеломило.

Да, она была лохматая, да, немного бледная, но… ну ничего так. Даже более чем. Платье подчёркивало грудь, скулы – как будто остались после фотошопа, глаза яркие, живые.

– Ты смотри-ка, – усмехнулась она, поворачиваясь вбок, – да я в этом наряде вообще как из глянца.

Она покрутилась ещё. Сделала пару королевских шагов. Выпрямилась. Подняла подбородок. Криво ухмыльнулась своему отражению.

– Ну что, Ваше Величество… если это сон, то почему бы и не кайфануть немного?

Аврора подошла к двери и замерла. Рука уже легла на изогнутую ручку – холодный металл отозвался в ладони, как будто под кожей проскользнуло лёгкое напряжение. Она глубоко вдохнула. Простой жест – открыть дверь – вдруг показался почти сакральным. Как будто сейчас она переступит не порог спальни, а границу между «притворимся, что всё нормально» и «ну, всё, приехали, теперь магия, смерть и дворцовые интриги».

Щелчок. Дверь мягко поддалась, и она шагнула в коридор. И тут же остановилась.