Деревянная шпага

© Силоч Ю., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Глава 1

– Защищайтесь, судари! – прокричал я на весь переулок и выхватил из ножен деревянную шпагу…

Прошу прощения у уважаемых читателей за то, что позволил себе вынести в начало повествования этот яркий эпизод лишь затем, чтобы заинтересовать вас и убедить не бросать чтение сию же секунду.

Мастер Уве из досточтимой Гильдии Писателей, которому я показал рукопись, сразу же безжалостно вымарал первые предложения.

«Историю никогда не следует рассказывать с самого начала! – сказал он с важностью, присущей многим профессионалам. – Читателя нужно завлечь! После изобретения печатного станка, этой дьявольской машины, люди пустят вашу книгу на растопку, если она не захватит их в первые же пять секунд!»

Поэтому я и решил поманить читателей описанием момента, когда вознамерился помешать двум разбойникам ограбить среди бела дня хорошенькую девушку, а затем рассказать обо всём по порядку. Надеюсь, вы простите меня.

Так вот.

Меня зовут Жозе Дюфон.

Я дворянин, происходящий из рода столь же древнего и славного, сколь – увы! – нищего, и живу я в Сент-Пьере, чьи залитые солнцем улицы тянутся многие мили для того, чтобы оборваться, уткнувшись в бескрайний океан.

Окно моей комнаты обращено на запад, и из него виден горизонт, усеянный белыми парусами: это корабли Южной Торговой Компании отправляются в дальние путешествия и возвращаются обратно, доверху набитые золотом и тем, что можно легко превратить в золото на местных рынках: корицей, перцем, гвоздикой, апельсинами, сахаром, кофе, чаем, диковинными существами, волшебными снадобьями и ещё множеством экзотических товаров из неизведанных земель.

Если высунуться из окна и посмотреть налево, то можно увидеть вдалеке покрытую редким лесом жёлтую гору, на вершине которой хмурится статуя святого Ионы. Руки беломраморного пророка разведены в стороны, будто он собирается обнять город, но, судя по выражению лица, ему не очень хочется этого делать.

Если же посмотреть направо, взгляд наткнётся на высокую отвесную скалу, у подножия которой раскинулся кажущийся совсем малюсеньким королевский дворец с высоким золотым шпилем, куда нанизан, как на булавку, геральдический лев.

Тот день ничем не отличался от других. Меня разбудили голуби.

С этими проклятыми птицами я долго и безуспешно соперничал: они считали, что чердак полностью принадлежит им, в то время как я был уверен, что это не чердак, а мансарда, и раз уж я, пусть и нерегулярно, вношу за неё плату, то эта комната полностью принадлежит мне.

Проклятые твари снова проникли в моё жилище, уселись на балках под самым потолком, обгадили всё моё немногое имущество, и в их ворковании мне чудилась насмешка.

– Кыш! Вон! Пшли! – я тщетно пытался прогнать их шваброй и бросал под потолок собственные башмаки, но пернатые не трогались с места и издевательски курлыкали.

Вымотавшись, я признал поражение и стал обыскивать свою одежду. Нескольких минут хватило на то, чтобы ощупать её и по пять раз вывернуть карманы, присматриваясь и прислушиваясь, не зазвенит ли по полу хотя бы самая мелкая монетка. Но нет, к моему сожалению, карманы были безнадёжно пусты. Из этого следовал вывод, что завтрак придётся пропустить, поэтому я спустился в тенистый дворик, попил воды из бочки и приступил к обязательным утренним упражнениям.

Какое-то время я разминался возле розового куста, а затем, почувствовав прилив сил, атаковал последний тренировочной деревянной шпагой. Куст победил: я запутался в ногах, свалился в самую гущу шипов и, выбравшись весь исцарапанный, решил, что упражнений на сегодня достаточно.

За этим наблюдала мадам Ферре – милейшая старушка с лицом, которое время, солнце и солёный воздух сделали похожим на горсть изюма.

– Подойдите-ка сюда, господин Дюфон!

Глубоко вздохнув, я вспомнил, какие оправдания уже использовал в этом месяце, и напустил на себя чрезвычайно горестный вид. Не дожидаясь вопроса о плате за жильё, я сходу принялся плести вокруг неё словесную паутину, состоявшую из смеси лести, жалоб, благодарностей за терпение, надежд получить деньги буквально этим вечером и сожалений, что не могу вознаградить такую достойную женщину соразмерно её заслугам и большому сердцу.

– Но господин Дюфон!.. – Мадам Ферре знала меня очень давно и легко выпуталась из моих сетей. – Мне тоже надо что-то есть и чем-то платить налоги! Разумеется, я не посмею выставить на улицу такого благородного господина и такого славного молодого человека, но поймите же и вы меня… Скажите, вы не думали заложить портрет?

Когда я покинул отчий дом и прибыл в Сент-Пьер, у меня с собой было полтора серебряных эскудо, письмо с отцовскими наставлениями, деревянная шпага для тренировок и, как я ни старался случайно забыть его дома, огромный портрет нашего давнего предка. Любезный батюшка всучил мне его, чтобы я не забывал, к какому роду принадлежу, и вёл себя соответственно. Поначалу это и впрямь помогало, но после череды неудач я начал стесняться взгляда Льва Дюфона. Проклятая картина лишь усугубляла моё отчаяние.

Несмотря на то что во мне прослеживались все фамильные черты Дюфонов, рядом с портретом я выглядел карикатурой.

Высокий рост смотрелся комично в сочетании с худобой, длинные тёмные волосы не лежали красивыми волнами, а торчали в разные стороны, а аристократичная горбинка на носу переросла все возможные пределы и делала мой профиль не благородным, а, скорее, птичьим.

Когда терпеть несоответствие великому предку стало невозможно, портрет перекочевал из мансарды на первый этаж, в гостиную – и это было правильным решением, ведь хранить произведение искусства в комнате с протекающей крышей и голубями было настоящим преступлением.

Но одно дело убрать картину с глаз долой, а совсем другое – отнести в ломбард.

Я применил всё своё обаяние, убеждая старушку, что вот-вот схвачу удачу за хвост. Я удвоил количество лести, а количество обещаний озолотить хозяйку в случае успеха и вовсе утроил. Я клялся всем на свете, я порывался целовать старушечьи руки, я чуть ли не падал на колени, я предлагал забрать мою жизнь, но умолял не трогать портрет, описывая, насколько он важен для моей семьи, – и мадам Ферре почти дрогнула, но тут наш разговор прервал скрип ворот.

Во дворик прошествовал богато одетый человек с крысиным лицом.

– Доброго утра, господин Дюфон, – он слегка поклонился и снял роскошную шляпу с пером, украв и продав которую, я мог бы безбедно прожить целую неделю.

– Доброе утро, Лоренцо.

– Будут какие-нибудь приказания, господин?

Я осмотрел рубашку, пострадавшую в битве с розовым кустом.

– Залатай её.

– Я хотел бы уточнить насчёт жалования… – Лицо Лоренцо заострилось, как всегда бывало, когда он говорил о деньгах, и стало ещё более крысиным.

– У меня нет денег, – помрачнел я. – Но совсем скоро я…

– Тогда, господин, боюсь, я не смогу залатать вашу рубашку, – он указал на бочку с водой и глиняную кружку, висящую над ней на длинном гвозде. – Но я мог бы подать вам воды. Скажем, за один сольдо.

– Хорошо. Прибавь это к моему долгу. – Требовать целое сольдо за кружку воды было настоящим грабежом средь бела дня, но сольдо у меня всё равно не было, а необходимость следовать древнему указу, который обязывал всех без исключения дворян держать слуг, была.

По похожей, кстати, причине я был вынужден всюду носить с собой деревянную шпагу: выйти в свет совсем без оружия для дворянина считалось верхом позора, а стальную я не рисковал даже брать в руки.

Лоренцо подал мне наполненную кружку, раскланялся с мадам Ферре и удалился обирать других обнищавших аристократов.

Когда часы пробили восемь, я уже жарился на солнце возле гвардейских казарм.

На небольшой площади перед скучным каменным зданием стояла туча жёлтой пыли, которую поднимали копыта, колёса повозок и экипажей, и тяжёлые сапоги гвардейцев, бродивших туда-сюда в поисках подходящего занятия.

Весь город знал: если вам требуются услуги бравого рубаки, их можно найти тут в огромном количестве. А если требовался рубака подешевле, пусть и менее бравый, зато с куда более сговорчивой совестью, было достаточно перейти на другую сторону площади, где слонялся я в компании других горячих голов, готовых продать свою шпагу по сходной цене.

За прожитый в Сент-Пьере год с небольшим я так и не научился смотреть на королевских драгун без зависти – и в конце концов перестал её скрывать. О, как я жаждал примерить заветный зелёный плащ! Как мечтал попасть на службу, проявить себя, скопить денег и купить офицерское звание!

А затем отличиться в какой-нибудь битве или помочь его величеству в одной из сложных интриг, которыми монарший двор был переполнен, заслужить высочайшее расположение, обрести вес в обществе, вернуть своему роду былое процветание… Но увы, всё, что мне оставалось, – это редкая работёнка, ради которой приходилось идти на компромиссы с собственной совестью, да напечатанные на обёрточной бумаге бесконечные книжечки о похождениях лихого драгуна Д’Арнуццо.

Все люди, угодившие на неправильную сторону площади, мечтали о том же и смотрели на своих собратьев по ремеслу с презрением, считая, что они на голову выше всех этих болванов, которые недостойны и конюшни при дворе чистить, не то что служить королю.

Замечтавшись, я упустил потенциального работодателя: высокий и худой пожилой мужчина в чёрном одеянии с янтарными пуговицами направлялся прямиком ко мне. Я едва встретился с ним взглядом, но старика перехватил Моруа – потливый коротышка с подкрученными усами и маленькими ручками. Этот проходимец даже в самую жаркую погоду не снимал жутко тяжёлые и неудобные кавалерийские ботфорты. Нам он громко хвастался, что привыкает носить их перед тем, как поступить на службу, но злые языки говорили, что другой обуви у него просто нет.

День клонился к обеду, и город затихал в ожидании часа, когда жара станет невыносимой.

В домах закрывались двери и ставни, полная женщина с красным лицом вышла на крыльцо и вылила на мостовую прямо передо мной ведро грязной воды, заставив меня испытать очередной приступ мучительной жажды.

Но ни воды, ни хотя бы тени мне не светило: немногие места под навесами давно были заняты. Поэтому, не желая идти домой и слушать ворчание мадам Ферре, я нашёл старый ящик, уселся на него, оперся спиной о разогретую солнцем стену, надвинул на глаза шляпу и попытался задремать, чтобы хоть как-то убить время и унять зверский голод.

Мне это почти удалось: я точно провалился бы в сон через несколько мгновений, если бы кто-то не встал между мной и безжалостным солнцем.

– Простите, сударь! – прозвучал неуверенный голос. – Могу ли я побеспокоить вас?

Я поднял взгляд, стараясь не показать ликования.

– Что вам угодно?

Передо мной стоял немолодой господин с бледным лицом и дряблыми обвислыми щеками. Всё в нём выдавало бухгалтера при каком-нибудь торговце: маленькие круглые очки, нелепый берет вместо шляпы, дорогой камзол и крепкие башмаки, чернильные пятна на руках и бегающий, как у пойманного вора, взгляд.

– Понимаете, мне нужен человек вроде вас, бывалый человек, – затараторил он, не зная, куда девать глаза. – И я, право же, не уверен…

– Вы нашли его. – Я всегда считал, что не стоит разочаровывать клиента раньше времени. Пусть время само развеет его иллюзии. – В чём состоит ваше дело?

– О, сударь, моё дело столь деликатно, что я стыжусь даже говорить о нём…

Я пожал плечами:

– Но вам придётся, если вы хотите, чтоб оно было сделано.

Бухгалтер продолжал мяться:

– Ох, возможно, мне и вовсе не стоило приходить…

– Скажите лишь одно: в вашем деле замешана дама? – Я готов был поставить последнюю пару штанов на то, что это было именно так.

Он быстро закивал:

– Да-да, сударь, и не просто дама, а моя жена! Её зовут Эмилия Шантье, а меня – Соломон. Соломон Шантье.

– Рад знакомству. – Здесь я не лгал: новая работа, забрезжившая на горизонте, просто не могла меня не порадовать. – Так в чём же состоит ваше дело и зачем вам бывалый человек?

– Моя жена, Эмилия, впуталась в какую-то странную историю. Мне рассказали, что её видели с разными мужчинами то в центре Сент-Пьера, то возле порта, то в садах… Я уже не знаю, что и думать, сударь, я не верю кривотолкам и люблю Эмилию больше жизни, но мне нужен кто-то, чтобы проверить эти слухи и проследить за ней. Она замечательная, сударь, но она молода, молода и безрассудна, ей могли просто задурить голову.

– Ага. И если слухи подтвердятся… – Мне приходилось выполнять работёнку такого рода, поэтому в разговоре с Соломоном Шантье я чувствовал себя как рыба в воде.

– Да, сударь, – потенциальный рогоносец опустил взгляд, его голос прозвучал глухо. – Я хотел бы, чтоб пролилась кровь. Кровь всех, кто хотя бы коснулся моей прекрасной Эмилии. Это возможно?

– Кровь стоит дорого, сударь, – прищурился я, напустив на себя загадочный вид. Эту фразу я бессовестно позаимствовал из книги о приключениях Д’Арнуццо и не стеснялся использовать. Будучи правильно произнесённой, она производила потрясающее впечатление.

– Деньги не имеют значения!

Ах, как давно я мечтал услышать эти слова. Душа запела, но нельзя было подавать виду: потеря самообладания грозила потерей работы.

– Вы поможете мне? – Шантье взглянул на меня с настоящей мольбой в глазах, и я понял, что могу трясти его, как грушу.

– Конечно, – я заговорил медленно и размеренно, стараясь звучать как профессионал. – Смотрите, сударь… Если слухи окажутся неверны и за две недели я не найду следов порочащих связей вашей жены, то потребую с вас десять полновесных золотых песо. Если же придётся пролить кровь, – драматическая пауза, – то прибавлю к этому десять за каждого, с кем мне придётся иметь дело.

Шантье замялся:

– Десять песо и потом ещё по десять за каждого? Сударь, это же…

– Хотя… – прервал я его и хлопнул себя по колену. – Эх, будь проклята моя доброта! Вижу, что вы достойный человек, а достойным людям надо помогать. Двадцать песо за всё, – я не собирался сообщать Шантье, что я в любом случае не собирался ввязываться в драку. И уж точно не намеревался никого убивать.

– Двадцать… Двадцать – это, видите ли, тоже…

– У-у-у… – протянул я. – Ну хорошо. Хорошо, сударь. Тогда идите и спросите у остальных. Спросите, сколько они берут за работу. Вы наверняка найдёте кого-то дешевле, но потом не удивляйтесь, если нанятые задёшево работники всё испортят. Не удивляйтесь, если прекрасная Эмилия заметит слежку или если вашего человека проткнут шпагой. Не удивляйтесь, сударь… Идите, чего же вы стоите?

Шантье трепетал:

– Ох, вижу, что не ошибся в вас. С самого первого взгляда я понял, что мне нужны именно вы, даже не знаю, что мне это подсказало…

Зато, кажется, я знал: следы от проигранной драки с розовым кустом.

Ударив по рукам, я получил от Шантье десять золотых авансом, пообещав взяться за дело сегодня же. Самым сложным в тот момент было не глядеть на монеты с жадностью и не вырывать их из рук нанимателя.

– Где искать Эмилию? Как она выглядит? Чем занимается?

– Она много чем занимается, сударь, она ведь исключительный талант! – принялся рассказывать Соломон. – Поёт, играет в театре, делает переводы с тетского языка… – Наткнувшись на мой взгляд, он поторопился вернуться к делу: – Но вообще она чаще всего бывает в шляпной лавке. Я помог её открыть сразу после свадьбы, дал денег, купил новый дом, а Эмилия сама устроила все дела, представляете?

За двадцать песо я был готов представить себе всё что угодно.

– Лавка в жёлтом флигеле нашего особняка, рядом зелёный забор, а за ним персиковые деревья. Вы не перепутаете. Это улица Двух винных бочек, лавка названа в честь моей жены. Сейчас она, скорее всего, там.

Я напомнил свой вопрос о внешности потенциальной изменщицы.

– О, она очень красивая, – Соломон расплылся в мечтательной улыбке. – Светлые волосы, длинные, до пояса. Очень стройная. Огромные синие глаза и чудесный, просто премилый вздёрнутый носик!

Выяснив всё, что нужно, я поспешил откланяться, договорившись с Соломоном, что мы будем встречаться на этом месте каждый день в одно и то же время.

Улица Двух винных бочек – небольшая, тенистая – была тихим уголком Сент-Пьера. В здешних домах обитали уважаемые люди – богатые торговцы и дворяне, не успевшие разбазарить сколоченное славными предками состояние. Нельзя было не отметить, что расположение для шляпной лавки было выбрано самое удачное: здешние жители явно не тряслись над последним медяком, раздумывая, поесть им сегодня или заплатить за комнату.

Лавка примыкала к небольшому особняку и занимала флигель, укрывшийся в тени садика и выкрашенный приятной жёлтой краской. Двери, над которыми висела железная кованая шляпка, выходили прямиком на тротуар, поэтому я обосновался в некотором отдалении, чтобы не вызывать подозрений, и принялся ждать.

Вскоре моё терпение было вознаграждено: из лавки вышла девушка с длинными светлыми волосами. Она внимательно осмотрелась, словно чувствуя слежку, и отправилась прочь, постоянно оглядываясь.

Я, разумеется, последовал за ней, прячась то в переулках, то за стволами деревьев.

Приходилось держаться на расстоянии, что делало мою работу утомительной, но вскоре Эмилия свернула на более оживлённую улицу, и я смог подобраться поближе. Скрываясь за спинами прохожих, я проводил девушку до рынка и чуть было не упустил из виду, когда она неожиданно нырнула в самую гущу толпы.

Люди, чья совесть чиста, так не ходят – это я знал точно. Может, слухи не врали и жена бедняги Соломона действительно наставляла ему ветвистые рога?..

Продвигаясь между торговыми рядами, я делал вид, что рассматриваю товар на прилавках, и слышал негромкое ворчание, когда отходил без покупки. Был велик соблазн воспользоваться толпой и подойти к Эмилии вплотную, чтоб уж точно не потерять, но за ней мог наблюдать не только я.

Немногим позже догадка подтвердилась: рядом с девушкой показалась фигура в синем балахоне и остроконечной шляпе со звёздами. Какое-то время человек двигался будто бы независимо от госпожи Шантье, но спустя пару минут стало ясно, что они вместе.

«Волшебник? – подумал я. – Не может такого быть, чтобы юная Эмилия тайно встречалась с волшебником. Но тогда зачем все эти предосторожности?»

Чтобы получить ответы, надо было и дальше следовать за парой – и я следовал, делая всё возможное, чтобы оставаться незамеченным. На многолюдном, несмотря на полуденную жару, рынке это было сложно сделать: я то и дело спотыкался и задевал людей, наступил на безногого попрошайку и, засмотревшись на госпожу Шантье, едва не опрокинул прилавок с яблоками, хозяин которого зыркнул на меня так, что не оставалось сомнений: мысленно он оскорбил меня всеми известными ругательствами.

Эмилия вместе с неизвестным колдуном покинула рынок и свернула в проулок, стиснутый между заборами особняков и заваленный всяким хламом. На моё счастье, проход был достаточно извилист, чтобы я мог продолжать слежку и иногда слышать обрывки произносимых громким шёпотом фраз.

Кроме того, мне помогало развешенное на растянутых между домами верёвках бельё, которое постоянно приходилось отодвигать в сторону, чтобы пройти.

Стараясь не спотыкаться и прижимаясь к стенам, я всё сильнее углублялся в переулок до тех пор, пока впереди из-за очередной стены простыней и наволочек не послышались уверенные мужские голоса.

Первый приказал остановиться, а второй добавил со злорадством:

– Вы уже пришли.

Эмилия вскрикнула:

– О нет!

– Господа, спокойно! – заговорил третий мужчина, по всей видимости, волшебник. – Она ни при чём, не трогайте… – Но его слова оборвал предсмертный вопль.

Госпожа Шантье взвизгнула, но громил это лишь рассмешило:

– Громче, моя милая, громче.

– Хорош болтать, – буркнул первый. – Убей её.

– Но она такая симпатичная! – причмокнул невидимый разбойник.

Я чуть не взвыл.

На одной чаше весов лежала беззащитная, пусть и, возможно, неверная дама и, как бы смешно это ни звучало, моя дворянская честь, а на второй – опасность столкнуться в тесном переулке с двумя головорезами, не будучи вооружённым.

– Заткнись и убей! – повторил первый голос, и я понял, что если сейчас смалодушничаю, то не прощу себе этого до конца жизни. Даже несмотря на то, что решение вмешаться приближало этот самый конец. Как бы глупо ни звучало, но не последнюю роль сыграло и то, что Д’Арнуццо, не раздумывая, ринулся бы в бой ради спасения прекрасной незнакомки.

Выдохнув, как человек, что готовится прыгнуть в ледяную воду, я уверенно отодвинул простыни и вышел из укрытия.

– Руки прочь, мерзавцы! – я до боли в ладони стиснул эфес и постарался показать выражением лица, что готов на всё.

Вблизи Эмилия оказалась просто чудо какой хорошенькой. Соломон не соврал: её огромные синие глаза были больше и синее моих самых смелых ожиданий, а носик и впрямь был премилым и вздёрнутым. Подле неё, будто для контраста, замерли два головореза самого гнусного вида. Поношенная одежда, дырявые шляпы, ржавые кинжалы, на лицах следы частых возлияний, щетина, шрамы, сломанные носы – всё выдавало в них людей, которым абсолютно неважно, у кого они сегодня возьмут деньги на выпивку и останется ли благотворитель после этого невредимым.

Волшебник распластался на земле в нелепой позе, а девушка вжалась в стену и дышала быстро-быстро, как испуганная птичка.

– Ты ещё кто? – дальний разбойник вытирал окровавленное лезвие своего кинжала бурой тряпкой.

– Меня зовут Жозе Дюфон, и я приказываю вам оставить в покое эту даму! – Я практически дословно процитировал реплику Д’Арнуццо, поскольку умение связно выражать мысли внезапно оставило меня.

– Ишь ты, – второй разбойник улыбнулся, показав зияющую пустоту на месте передних зубов. – Приказывает он. Проваливай отсюда и не вмешивайся не в своё дело!

– Ах так? Тогда мне придётся защитить её! – я покосился на Эмилию: она смотрела на меня с мольбой, и этот взгляд вскружил мне голову. – Силой оружия!

Разбойники обидно захохотали.

– Прямо-таки силой? – дальний отбросил в сторону тряпку. – Ну попробуй! Эй! Смотри, чтобы девка не сбежала.

– Защищайтесь, судари! – прокричал я на весь переулок и выхватил из ножен деревянную шпагу.

Повисла полная недоумения пауза.

В следующую секунду разбойники засмеялись громче прежнего и переглянулись:

– Это ещё что такое?

– Прости, приятель, мы забыли деревянные ножи дома, у нас всё по-настоящему. А ну проваливай!..

Но я не двигался с места и всем видом демонстрировал непреклонную решимость, которой на самом деле не чувствовал.

Проходимцы взяли кинжалы поудобнее и двинулись мне навстречу, не оставляя выбора: я взревел что-то героическое и бросился на верную смерть…

Тут надо сделать небольшое отступление.

В детстве меня обучал фехтованию отец, затем пришёл черёд наёмных учителей – и они все как один сходились во мнении, что мне в руки нельзя давать ничего опаснее столовой ложки.

Я не был выдающимся фехтовальщиком, наоборот, я не мог выучить самые примитивные позиции и удары, спотыкался на ровном месте, падал и выделывал конечностями что-то совершенно немыслимое, как если бы в моём теле был десяток лишних локтей и коленей.

Любое движение, как мне говорили, зависело от механики человеческого тела, но в моём случае она умывала руки, уступая место (?) каким-то принципиально иным, ещё не изученным законам природы.

«Ваш сын не просто плохой фехтовальщик, – говорил один из преподавателей, который уходил из родительского дома. – Если бы мастерство умелого воина парило в небесах, то его покоилось бы на морском дне. Оно будто отражено в зеркале. Он гениально плох».

Отец слушал это, глядя с нескрываемым разочарованием на меня, всего изрезанного и исцарапанного. Но что самое удручающее, все эти раны я получил от своей же руки – стоило мне взять в руки что-то опасней зубочистки, как я становился для себя самым страшным врагом.

Я поднял шпагу, собираясь ударить ей как палкой, и подался вперёд, но запутался в собственных ногах и покачнулся. Это усилило удар, придало ему веса – и деревянное «лезвие» опустилось прямо на руку, в которой разбойник сжимал кинжал.

Головорез тонко взвизгнул и отступил, а мне наперерез метнулся второй – но лишь для того, чтобы я, не успев восстановить равновесие, боднул его головой в живот. Охнув, он шагнул назад, запнулся о тело волшебника и тяжело грохнулся на спину, со всего размаху приложившись затылком прямо о кирпичную стену с неприличной надписью.

Тем временем первый разбойник пришёл в себя, переложил кинжал в левую руку и с рёвом кинулся на меня. Вскрикнув от испуга, я неуклюже отмахнулся шпагой и угодил ему в челюсть, но негодяя это только разозлило.

Выставив шпагу на вытянутой руке, я упёр её в грудь головореза и держал его на расстоянии, пока тот бесился, брызгал слюной и размахивал кинжалом, не в силах меня достать. Наконец он догадался отбить деревяшку ладонью и рванулся в атаку.

Я же, растеряв всю немногую храбрость, бросился наутёк, попутно срывая с верёвок простыни и швыряя их назад, но меня хватило лишь на несколько шагов: окончательно потеряв равновесие, я свалился на пыльную землю. В мои ноги что-то ткнулось: разбойник, похожий на разгневанное привидение, не увидел их и споткнулся.

Изо всех сил работая локтями и коленями, я дополз до стены и поднял своё жалкое оружие, готовясь защищаться, но в этом не было нужды: укутанный в белую простыню разбойник лежал на земле, подёргиваясь в предсмертных конвульсиях. По ткани быстро растекалось красное пятно. Поднявшись и взглянув на головореза, я увидел, что половина кинжального лезвия скрывалась в его собственном горле.

За время драки Эмилия не проронила ни звука, но теперь вдруг закричала прямо у меня над ухом, чем жутко напугала.

– Ох, госпожа Э… – я быстро спохватился. – Э-э-э, к сожалению, не знаю вашего имени. Всё кончено. Кажется, вам больше ничто не угрожает.

– Не подходите! – взвизгнула она и отступила дальше в переулок.

Я примирительно поднял руки:

– Как угодно. Я не причиню зла. Кажется, вы уже могли бы это понять.

– Не знаю… – Взгляд девушки метался между мной и телами разбойников. – Ах, это всё так…

– Почему они хотели вас убить?

После этих слов Эмилия заметно подобралась:

– Понятия не имею, сударь. Вы же сами видели, что это за люди. Может, они хотели нас ограбить?

«Лжёт», – моментально понял я.

– Да… Боюсь, вашему другу не повезло.

– О нет, сударь, он мне никакой не друг, мы просто поравнялись, и так уж вышло, что шли вместе.

Могло ли существовать на свете ещё более неуклюжее враньё?

– Что ж, всё равно жаль… Могу ли я проводить вас?

– Нет-нет, что вы, не утруждайте себя, – поспешила отказаться Эмилия. – Я и сама смогу дойти. Спасибо, что спасли меня. Ах, если бы не вы…

Она попыталась применить коварные женские чары и едва не достигла в этом успеха.

– Вы уверены? Мне это не составит совершенно никакого труда.

– Да! – неожиданно твёрдо ответила Эмилия. – Я в состоянии дойти до дома. Простите, сударь, но я замужем, и, если меня увидят в обществе другого мужчины, пойдут слухи.

– Но я не могу оставить вас без защиты! – не сдавался я. – В конце концов, кто знает, может эти головорезы были не одни?

– Нет-нет, сударь, поймите меня правильно. Пообещайте, что не последуете за мной!

– Сударыня, я…

– Пообещайте, прошу! Дайте слово дворянина!

Она внимательно глядела на меня, из-за чего я не мог даже сложить пальцы крестиком.

– Хорошо, – я опустил глаза. – Даю слово дворянина, что не последую за вами.

– Спасибо ещё раз, – Эмилия слегка улыбнулась и на мгновение стала ещё красивее. – Прощайте!

Когда она скрылась из виду, я выждал пару минут и занялся самым неблагородным делом – обыском мертвецов.

Несмотря на то что вокруг было тихо, я постоянно озирался: не хватало ещё дворянину быть застигнутым за таким постыдным занятием.

У несчастного волшебника не нашлось ничего, кроме висевшего на поясе кисета с табаком, а вот у разбойников дела обстояли поинтереснее. В карманах первого звенело несколько серебряных монет разного достоинства, а у второго я обнаружил записку.

Сложенный вчетверо обрывок бумаги с красным пятнышком от вина и надписью: «Порт, «Якорь и бочка», среда, в девять вечера».

Глава 2

Я засыпал в прекрасном расположении духа.

Все, к кому я обращался в минуту нужды, получили свои деньги обратно: несколько кредиторов, бакалейщик, мадам Ферре и даже прохвост Лоренцо, который будто почуял, что у меня завелись монеты.

Вдобавок ко всему я завалил кладовую старушки едой и устроил вечером небольшой пир, на который пригласил хозяйку дома и четверых знакомых наёмников, которые угощали меня обедами в голодные дни.

Лоренцо взял целый дублон, но, вопреки обыкновению, отработал его полностью: приготовил отличный ужин, принёс бочонок роскошного красного вина и весь вечер прислуживал гостям, позволив мне сполна насладиться короткими моментами триумфа и отпраздновать второй день рождения.

Моё благостное расположение духа не смог испортить (хоть и пытался) Моруа, тот самый толстяк, что перехватил у меня клиента. Джузеппе, этот несносный коротышка в ботфортах, пришёл без приглашения, прослышав о моём успехе, весь вечер ел и пил за троих, рассказывал неуместные шуточки, а под конец застолья, воровато озираясь, завернул в платок объедки.

Душная ночь свалилась на Сент-Пьер быстро и безжалостно, как первое замужество на юную красотку.

Весёлый и немного пьяный, я поднялся на свой чердак – и даже голуби не испортили моего отличного настроения.

А вот пробуждение было куда менее приятным: входную дверь с хрустом выбили, закричала мадам Ферре, по дому протопали тяжёлые сапоги – и вот сонного похмельного меня уже вытащили из постели и заломили руки так, что я заверещал на всю улицу.

Через мгновение зажгли огонь, и я увидел, что со всех сторон окружён угрюмыми волшебниками, чьи взгляды не сулили мне ничего хорошего. Тот, кто представит, что меня скрутили хлипкие и немного придурковатые старики с длинными седыми бородами, будет совершенно неправ. Эти волшебники были молоды, высоки, широкоплечи, пахли пивом и выглядели так, словно вместо изучения древних трудов и проведения взрывоопасных опытов занимались атлетикой и поднимали тяжести.

Балахоны со звёздами при малейшем движении потрескивали на их мощных плечах, а из многочисленных кармашков их жилетов торчали пучки трав и горлышки пузырьков со светящимися снадобьями.

– Дюфон? – пробасил один из них.

– Н-нет! – пискнул я.

– Я не с тобой разговариваю! – Слова подкрепили ударом под дых, от которого у меня хлынули слёзы. Вдохнуть получилось далеко не сразу.

Перед моим лицом повисла широченная морда одного из волшебников.

– Вроде он.

– М-м… – неопределённо пробасил первый. То ли из-за освещения, богатого на бегающие угловатые тени, то ли из-за телосложения они показались мне очень похожими, почти близнецами. – Ты за что, подлец, нашего убил?

– Господа, произошла ошибка! – я пытался выражать негодование, но очень осторожно и дипломатично, опасаясь новых ударов. – Я его не убивал! Отпустите меня!

– Врёт!

– Ага, точно. Вот, смотрите! – На свет появилась ладонь с кисетом покойного волшебника, и я осознал, что погиб. – На столе лежал.

– Ну-ну, – колдун хмыкнул в густую бороду. – И кто ж его тогда убил, если не ты?

– Разбойники!

Волшебники переглянулись.

Последовал ещё один удар.

– Лучше бы тебе не врать, приятель. Ты работаешь на герцога?

– На какого ещё герцога?

Удар.

– Я правда не понимаю, господа! – взмолился я.

– Дайте мне клещи!

– Клещи? – насторожился я. – Не надо клещей!

– Тогда говори правду! – рявкнул колдун.

– Я и говорю! Я не убивал его, клянусь!

– А что ты тогда делал на месте убийства?

– Я… – Пауза выдала замешательство, и стало ясно, что волшебники не поверят ни единому слову. – Ладно, хорошо. Меня нанял Соломон Шантье ради одного щекотливого дела, но я не могу разглашать…

– Рассказывай! – рыкнул тот, что держал мои руки заломленными.

– Не могу, – взмолился я, – тут замешана честь дамы! Тем более что это дело не имеет никакого отношения к убийству! Не заставляйте меня, господа…

– Какой ещё Соломон Шантье? – раздражённо спросил невидимка откуда-то из-за спин. – Причём тут какой-то Соломон Шантье? Мы теряем время, врежьте ему!

– Не надо!

– Тогда говори!

Я промедлил секунду.

– Знаете что, несите сюда свои клещи! – я с вызовом уставился прямо в глаза моему мучителю. – Но даже так вы от меня ничего не добьётесь!

– Ты так думаешь? – ухмыльнулся тот. – Ты удивишься, сколько всего можно добиться одним лишь видом клещей.

– Попробуйте!

Молчание.

Волшебник кивнул.

– Ладно, допустим. Говори! Суть дела можешь не называть.

Я коротко пересказал всю историю.

Волшебники вновь переглянулись. Из-за спин снова послышался раздражённый голос, призывавший всё-таки врезать, чтобы я перестал молоть чепуху.

– Всё так и было, господа. Могу поклясться чем угодно.

– Складно, складно… Значит, ты не работаешь на герцога?

– Я же говорил, что работаю на мужа госпожи Шантье.

– Знаешь, в чём твой рассказ не сходится с реальностью? – спросил волшебник таким тоном, что у меня внутри что-то оборвалось. – У госпожи Шантье нет никакого мужа. И никогда не было.

От удара затрещали рёбра. Роскошный ужин решил, что внутри меня слишком беспокойно, и попытался сбежать.

– Несите всё-таки клещи!

Волшебники зашевелились, а я, потрясённый, воскликнул:

– Господа, подождите! Я сам был обманут! Стойте, не бейте! Я встречаюсь с ним завтра!

– И ты думаешь, он придёт?

– Уже не уверен… – помрачнел я. – О! Записка! У меня есть записка! Я нашёл её… – В этом месте тоже пришлось запнуться, ведь признаваться в том, что я обобрал трупы было стыдно.

– Да мы в курсе, что ты по карманам мертвецов шарил, – усмехнулся колдун за моей спиной. – А ещё дворянин, эх.

Жгучий стыд ошпарил меня, как ведро кипятка.

– Записка в кармане куртки, – упавшим голосом сказал я.

В ответ у моей одежды вывернули абсолютно все карманы. На пол посыпались монеты, которые сгребла могучая пятерня размером с пивную кружку.

– Порт, «Якорь и бочка», среда в девять… – прочитал колдун.

– И вы ему верите? – спросил невидимый голос из-за спин. – Это ловушка! Врежьте ему, врежьте!

– Вот что, – к моему лицу приблизилась необъятная бородатая рожа, – ты нам завтра поможешь. Дашь знать, когда подойдёт этот твой Соломон, – снимешь шляпу и сделаешь вид, что уронил её. И тогда мы поверим, что ты ни при чём. Согласен?

Что мне оставалось делать?

Заручившись моим согласием, волшебники ушли, оставив меня избитым и ограбленным, а мадам Ферре – до полусмерти перепуганной. Остаток ночи мне пришлось провести, успокаивая несчастную старуху, в то время как та рюмками пила сердечные капли, от которых подозрительно пахло коньяком.

Утром я помчался к казармам, где несколько часов старался выглядеть довольным и беспечным. На все расспросы о новой работе я предпочитал отмалчиваться или переводить всё в шутку, а сам в то же время наблюдал, как медленно ползёт минутная стрелка на далёкой Привратной башне.

Каждая минута царапала зазубренным стеклом мои нервы, и к тому моменту, как пробил урочный час, я весь извёлся и постоянно озирался, готовый кинуться на Соломона, едва завидев. Но чёртов обманщик не появлялся, заставляя меня волноваться ещё сильнее, чем раньше.

Четверть часа, полчаса, час.

Я не понимал, что делать, и чувствовал на себе недовольные взгляды волшебников, в красках представляя, как они среди бела дня открутят мне голову, но громилы отчего-то не спешили.

Увлечённый этими размышлениями, я не сразу заметил оживление в дальней от меня части площади, где та плавно перетекала в узкий проезд между двумя каменными домами. Поначалу я терзался, не зная, как будет воспринята моя попытка уйти, но толпа росла, и я, не сумев сдержать любопытства, отправился смотреть, что же там случилось.

Привычно проложив себе локтями путь в первые ряды представления, я обомлел. Прямо на улице, за грудой старых дощатых лотков и бочек лежали вповалку пять окровавленных тел – все как один широкоплечие, высокие, бородатые и одетые в мантии и шляпы со звёздами.

Глава 3

Эмилия увидела, как я захожу в лавку, и в ужасе отшатнулась, будто от звенящего цепями призрака.

– Вы!.. – воскликнула она. – Убирайтесь прочь! Вам не место здесь!

– Сударыня, не бойтесь, я не причиню вам вреда!

– Я сказала, убирайтесь! Вон! – Она схватила с прилавка огромные ножницы, с которыми было бы не стыдно появиться на дуэли. – Я закричу!

– Прошу, выслушайте! – взмолился я. – Я помог, когда вам грозила опасность, помогите же и вы мне!

– Я ничего вам не скажу, – решительно заявила Эмилия, сморщив свой прелестный носик.

– Мне и не нужно ничего говорить! Я равнодушен к любым вашим секретам, но дело в том, что из-за гибели вашего друга волшебника…

– Он мне никакой не друг! Мы просто поравнялись с ним на рынке.

– Хорошо, пусть будет так, – я примирительно поднял ладони. – Но дело в том, что теперь меня разыскивают колдуны, которые считают, что это я прикончил вашего… Эм-м, того, с кем вы поравнялись на рынке.

– И что же вы хотите от меня?

– Прошу, если вам не сложно и если у вас есть такая возможность, передайте кому-нибудь из Цеха волшебников, что их собрата убили разбойники, а я тут совершенно ни при чём!

Эмилия на мгновение задумалась, но затем дёрнула головой и нахмурилась пуще прежнего:

– Признайтесь, вас подослал герцог?

– Да не знаю я никакого герцога! – Мой голос был полон отчаяния, но девушку это не смягчило.

– Вы лжёте!

– Клянусь! Мадам, я готов поклясться всем, чем хотите!

– Вы говорите, что не знаете герцога, но вы следили за мной!

– Я… Не буду лгать, я следил за вами. Но лишь потому, что человек, который меня нанял, представился вашим мужем!

– А как он выглядел? – насторожилась Эмилия. – Пожилой, в смешном берете и очках?

– Именно так! Вы знакомы с ним? О, только скажите, где он и как его найти, – и я лично проучу мерзавца! – я схватился за эфес. На лице девушки появилась тень улыбки.

– Да, знакома. Но если вы не врёте, то вам лучше бы забыть о его существовании, а, встретившись случайно, развернуться и бежать без оглядки.

– Только скажите, прошу вас! Только скажите! – наседал я, не решаясь, впрочем, вытащить шпагу и стать посмешищем.

– Не будьте глупцом! – прикрикнула Эмилия. – Вы не представляете, что это за человек. И чем меньше вам известно, тем выше ваши шансы выжить… – она опустила ножницы и помотала головой. – Я попробую передать волшебникам, что вы ни при чём. А вы идите и забудьте обо всём, что произошло. А лучше – помолитесь как следует, чтобы тот человек забыл о вас или посчитал незначительным.

Я ещё раз попытался выяснить имя нанимателя, но Эмилия была непреклонна, а я не слишком настойчив: хотелось поскорее покончить с этой историей.

Пообещав поговорить с волшебниками, девушка выставила меня за дверь. Когда я уходил прочь от лавки, наслаждаясь чувством невероятного облегчения, само солнце, казалось, светило ярче и радостнее.

Удалившись на приличное расстояние, я вдруг остановился и хлопнул себя по лбу: прекрасное настроение мгновенно улетучилось, едва я вспомнил об убитых волшебниках возле площади. Я забыл упомянуть о них, а ведь колдуны наверняка припомнят мне это. Со стороны всё выглядело так, словно я рассказал обо всём загадочному герцогу – и тот устроил коварную ловушку!

Обратно в лавку я почти бежал.

Когда я вернулся, девушки не оказалось за прилавком.

– Эмилия! – позвал я. – Простите ради бога мою назойливость, я забыл упомянуть нечто существенное!..

Никто не отзывался. В лавке было тихо, и поэтому я подошёл к двери, уводившей в соседнюю комнату, чтоб посмотреть там.

– Эмилия! Эми… – Я взглянул за прилавок, и в тот же миг вся кровь в моих жилах превратилась в лёд.

Несчастная девушка лежала лицом в пол и раскинув руки – неестественно белая, застывшая, будто рассыпавшийся манекен. Рядом с головой лежали ножницы, которыми она угрожала мне: похоже, неизвестный убийца их не испугался.

Охнув, я отступил назад, к двери – и та в следующее мгновение распахнулась, впуская ватагу огромных, широкоплечих и запыхавшихся от бега волшебников.

Глава 4

Конечно же, меня никто не стал слушать.

Как я ни кричал, что не виновен, что всё это совпадение, случайность, ошибка, я не добился ничего, кроме новых оплеух. Я думал, что волшебники прикончат меня на месте, но вместо этого они основательно надавали мне подзатыльников, связали руки, накинули на голову воняющий затхлостью мешок и куда-то потащили, не забывая отвешивать затрещины, чтоб помалкивал.

Всё более-менее успокоилось, лишь когда меня швырнули на пол кареты и как следует придавили ногами, чтобы, видимо, лишний раз не дёргался.

Щёлкнул кнут, зацокали по камню копыта, а мои несчастные рёбра были вынуждены ещё некоторое время испытывать на себе даже самую мелкую неровность мостовой.

Дорога дала немало времени на раздумья о том, что же меня ждёт, и эти раздумья были очень тягостными.

Скорее всего, меня убьют.

Скорее всего, перед этим будут пытать.

Шансы на то, что меня выслушают и поверят, разумеется, существовали, но вероятность этого была ничтожно мала. Я бы скорей поверил в то, что Д’Арнуццо вдруг обретёт плоть и явится спасать своего преданного поклонника.

Впрочем, несмотря ни на что, я отчаянно хватался за надежду: она одна не давала мне упасть в пучину уныния и пропасть навсегда.

Когда мои рёбра были напрочь отбиты, будто над ними поработал профессиональный мясник, карета остановилась. Я весь превратился в слух, но конвоиры молчали. Они подняли меня с пола, взяли под руки и повели неизвестно куда. Сначала, судя по жаре и пробивающемуся сквозь мешок солнечному свету, мы шли по улице, но затем – раз, два, три, четыре, пять ступеней – поднялись на крыльцо. Стало темно и прохладно. Спустя мгновение я споткнулся и был вознаграждён хорошей затрещиной, от которой всё содержимое моей головы вздрогнуло, как студень в кастрюле.

– Будешь задерживать нас – прирежем прямо тут, – прорычали мне на ухо.

Я взмолился:

– Хотя бы говорите, когда будут ступеньки!

Вместо ответа меня взяли под руки и потащили наверх. Я пытался цепляться носками сапог, брыкаться и изображать припадок, но волшебники с упорством старых мулов несли меня к неизбежности.

– Чёрт бы побрал этих чародеев, – ворчал громила слева от меня. – Сами на ковре-самолёте катаются вверх-вниз, а нам приходится пешком бегать…

– Да ну его, этот ковёр, – отвечал ему правый. – У него перил нет, а высота такая, что мокрого места не останется, если свалишься.

Последние ступеньки дались им с большим трудом: я слышал пыхтение, сипение и сдавленные ругательства, а потом колдуны с напряжённым «Хэть!» закинули меня наверх, как свиную тушу на телегу.

Скрипнула дверь, звук шагов пропал, заглушённый мягким ковром, и с меня наконец-то сняли мешок.

– Кого вы сюда притащили, болваны? – На меня уставился сухой старичок с добрыми глазами и длинной седой бородой. Он носил роскошную синюю мантию, на которой было столько золотого шитья, что она, пожалуй, смогла бы защитить от пули или кинжала.

– Это Дюфон, – ответил ему один из моих провожатых. – Он прикончил Эмилию.

– На-адо же. – Доброты в глазах изрядно поубавилось.

Я понял, что этот старичок – магистр Цеха волшебников собственной персоной, и если он не поможет мне, то моё дело – дрянь.

– Это ошибка! – воскликнул я. – Клянусь вам! Ваши люди всё неправильно поняли! Я не убивал Эмилию! Я не…

– Тише-тише, молодой человек, – старичок улыбнулся. – Пожалуйста, не кричите. Сейчас мы во всём разберёмся. Ребятки, где вы его нашли?

– Над телом Эмилии, – пояснил один из «ребяток». – Бедняжка ещё не успела остыть.

– Ага-а… – протянул магистр. – Что вы на это скажете, юноша?

– Я пришёл к ней сегодня, чтобы попросить помощи!

– Помощи? – Седые взлохмаченные брови взметнулись вверх. – И какого же рода помощь вам требовалась?

– Поговорить с вашими… волшебниками. Меня против воли втянули в какое-то противостояние, а я решительно ничего не понимаю в нём! Я не знаю, зачем меня наняли следить за Эмилией…

Старик нахмурился:

– А вас наняли?

Я быстро-быстро затараторил, стараясь высказать как можно больше и боясь лишь одного – что магистр остановит меня и объявит, что я лжец и проходимец:

– Да, наняли, но умоляю, послушайте!.. Меня нанял неизвестный господин, назвавшийся мужем Эмилии! Я не знал, что бедная девушка не замужем, я не знал, что её попытаются убить, я не знаю ни о каком герцоге!..

– Но вы же говорите о герцоге, – возразил магистр, – следовательно, вам что-то о нём известно.

– О нём спрашивали ваши люди, которые вломились ко мне ночью!

– Это какие люди? – уточнил старик у своих громил.

– Группа Сезара, – подсказали ему.

– Ах, группа Сезара… Та самая группа, которая ждала вашей встречи с загадочным нанимателем и которую коварно перерезали. Я ведь правильно понимаю?

– Да, – упавшим голосом ответил я. – Но клянусь, я тут совершенно ни при чём!

– Конечно же ни при чём, – магистр погладил меня по голове. – Я верю вам, молодой человек, верю каждому слову. Верю в то, что вы не знали, на кого работаете, верю, что ничего не слышали о герцоге, верю, что не имеете отношения к гибели Сезара и его людей. И тому, что вы не убивали бедную Эмилию, я тоже верю. Это всего лишь совпадение, – тон старика не оставлял никаких сомнений: я имел дело с одной из самых ядовитых разновидностей сарказма. – Одно большое совпадение.

– Но я говорю правду!

Старик вздохнул и по-отечески взъерошил мне волосы.

– Эх, молодой человек. А вы бы сами себе поверили?..

– Да, – осторожно ответил я.

– Вздор! Вы просто очень хотите жить и лжёте сами себе.

Он был прав, но мне некуда было отступать.

– Я говорю правду, клянусь вам! Даю слово дворянина!

Волшебник рассмеялся, будто я был его внуком и только что сморозил какую-нибудь глупость, свойственную маленьким детям.

– Помилуйте, молодой человек. Вы что, проспали последние сто лет?.. Слово дворянина сейчас, к сожалению, не стоит и ломаного медяка, – его тон, понимающий и тёплый, ужасно контрастировал с произнесёнными словами. – Так что отвезите его, ребятки, в подземелье, прирежьте тихонько и вышвырните в океан. Понятно?

– Простите, магистр, а не проще ли будет прирезать его сразу?

Старик махнул рукой:

– Делайте как вам удобнее, главное – уберите его с ковра.

Нужно было что-то делать, причём срочно, и я выпалил первое, что пришло в голову:

– Ладно, господа, это зашло слишком далеко. Я не готов умирать за герцога и могу рассказать всё, что мне известно. В обмен на мою жизнь и свободу, разумеется.

Магистр издал негромкий смешок:

– Ну вот, теперь мы говорим как взрослые люди. Что стоите, ребятки? – спросил он у волшебников. – Приказ никто не отменял. Берите его и везите в подвал.

Меня тут же поставили на ноги.

– Погодите! Но я же!.. Но как же!.. Но я же могу столько рассказать!

– Не думаю, что герцог доверил бы своему чернорабочему что-то стоящее, – отмахнулся старик.

Меня потащили к выходу.

Я завопил:

– А если всё-таки доверил?!

Магистр хмыкнул:

– Стойте. Он может быть прав, – я успел обрадоваться, решив, что у меня получилось, но проклятый колдун продолжил фразу: – Выпытайте у него всё перед смертью. Дыба, я надеюсь, смазана?

– Да, магистр.

– А жаровня не дымит?

– Нет, магистр, каменщик приходил позавчера и всё исправил.

– Ну и отлично, – старик хлопнул в ладоши. – Ступайте, ребятки, ступайте. А вечером расскажете, что он вам поведал.

На обратном пути я сопротивлялся с утроенной силой, и громилы, которым я страшно надоел, просто столкнули меня с лестницы. Прокатившись по ступеням, я лишь чудом не свернул себе шею, о чём искренне сожалел – такая лёгкая смерть сошла бы за избавление.

Надо мной склонилась небритая рожа волшебника. Судя по мешкам под глазами и ядрёному винному духу, вчерашний вечер у него выдался бурный.

– Ну что же вы, господин Дюфон… – покачал он головой. – Послушайте, мы оба прекрасно понимаем, что вам не спастись. Так ведите себя как профессионал, а не как избалованный ребёнок! А я в свою очередь постараюсь облегчить вашу участь и прикончить быстро, не особо увлекаясь пытками. Я ведь тоже профессионал.

В моём положении такое щедрое предложение было трудно переоценить, поэтому я кивнул и проделал дальнейший путь до экипажа в молчании и без попыток сопротивления.

– Вниз, господин Дюфон, – попросил давешний похмельный громила. – Как в тот раз. Ах да, и кляп с мешком, уж не обессудьте, мне всё-таки придётся использовать.

– Да, конечно, – пробормотал я, после чего позволил заткнуть себе рот, подставил голову, чтоб на неё накинули мешок, и улёгся на пол кареты.

Смирившись со своей участью и впав в оцепенение, я ехал молча и неподвижно, чтоб не прогневать тюремщиков. Мной овладели апатия и жалость к самому себе: мысленно перебрав в памяти все события своей жизни, я понял, что она была столь же жалкой, сколь жалок был я, влачивший, несмотря на все усилия, почти нищенское существование.

Самобичевание не помогало, а лишь усугубляло моё состояние, и, да простит мне читатель это признание, я уже был готов разрыдаться, когда вдруг совсем рядом с экипажем раздался громкий свист.

Следом заржали кони, а все волшебники разом завопили и пришли в движение. Треск дерева, грохот выстрелов, лязг стали, предсмертные крики – карета внезапно наклонилась вперёд, и я выкатился из-под ног моих конвоиров, но лишь для того, чтобы они свалились на меня, громко ругаясь и толкаясь. Остро запахло дымом. Кляп и навалившиеся на меня тела не давали вдохнуть, и я отчаянно извивался, пытаясь выбраться из-под них.

А затем всё закончилось так же быстро, как началось, и наступила тишина.

Поражённый, я затих, но меня всё-таки заметили – схватили за ноги и потащили наружу. Я принялся лягаться, сам не зная зачем, но неизвестные нападавшие всё равно ловко выудили меня из кареты и поставили на ноги.

– Не дёргайся! – предупредили меня, после чего к моей шее прикоснулось холодное лезвие, но, к счастью, лишь для того, чтобы срезать ненавистный мешок.

По глазам ударил дневной свет, из-за которого глаза заслезились и я несколько мгновений не мог ничего разглядеть.

Расплывчатое пятно передо мной охнуло:

– Вы!.. Это вы!.. – Последовало цветистое ругательство. – Ладно, в карету его! Потом разберёмся!

Проморгавшись, я остолбенел: передо мной стоял не кто иной, как поддельный муж Эмилии.

Глава 5

Руки мне так и не развязали, зато позволили ехать в карете сидя, а не лёжа на полу, что я счёл, безусловно, добрым предзнаменованием.

Однако поездку нельзя было назвать удобной: я был стиснут между двумя огромными бородачами, от которых остро пахло порохом и кровью. Бывший наниматель сидел напротив и глядел в окно с недовольным выражением лица. Горящая карета и трупы волшебников остались далеко позади, но он не убирал ладони с рукояти чудовищного пистолета, похожего, скорее, на небольшой мушкет.

– Так как вас зовут? – я решился первым нарушить молчание.

– Соломон – Меня не удостоили даже мимолётным взглядом.

Тем не менее я не был настроен сдаваться просто так и хотел получить ответы:

– А настоящее имя?

– Послушайте, господин Дюфон, – мужчина раздражённо поморщился, – чем меньше вам известно, тем больше шансов, что вы останетесь в живых.

– О, а вы полагаете, что шансы вообще есть? – я постарался вложить в эти слова всё своё негодование.

Соломон усмехнулся:

– Есть, но их не так много.

– Так расскажите хотя бы, во что вы меня втянули! И, возможно, я стану помогать вам по доброй воле.

– Вы и так уже очень помогли, большое спасибо. – Нейтральный тон Соломона колол лучше самого ядовитого сарказма.

– И что теперь? – возмутился я. – Вы просто выкинете меня на улицу, зная, что не пройдёт и дня, как я стану покойником? Зачем тогда было спасать?

– Кажется, я догадываюсь, почему волшебники использовали кляп, – вновь поморщился бывший наниматель. – Не заставляйте возвращать его на место.

Я дёрнул головой:

– А, делайте что хотите. Могли тогда и не спасать.

– Если вы ещё не поняли, это была случайность.

– Тогда отпустите меня!

– Не так быстро. Я пока не решил, что с вами делать.

Я собрался было и дальше возмущаться, но осознал, как жалко это будет выглядеть, поэтому на какое-то время замолчал.

– Вы работаете на герцога, так ведь? – подал я голос спустя какое-то время.

Соломона это неожиданно рассердило. Он дважды постучал в окошко, за которым маячила спина кучера, и экипаж остановился. Затем бывший наниматель потянулся к ручке и распахнул дверь:

– Катитесь вон отсюда!

Я покосился на пистолет.

– Вы уверены?

– Да, уверен! – Его голосом можно было замораживать птиц на лету. – Проваливайте, чтобы я вас не видел.

– Хорошо, – я полез наружу, но вдруг остановился. – Но сперва я хотел бы видеть свои десять песо.

Фальшивый Шантье поперхнулся от моей наглости.

– Что-о?..

– Я честно заработал их. Я проследил за бедной Эмилией и защитил её от разбойников. К сожалению, спасти её спутника-волшебника не вышло, но сама она осталась невредимой. И раз уж вы – не её настоящий муж, о чём любезно сообщили волшебники, что вломились ночью ко мне в дом, то супружеской измены не было и не могло быть по определению. Поэтому, сударь, я бы попросил выплатить десять песо.

Лицо Соломона застыло, как посмертная маска. Пауза затягивалась, напряжение росло, но лишь до тех пор, пока «господин Шантье» не расхохотался во весь голос. Он смеялся добрых полминуты, хлопал себя по коленям и вытирал слёзы, пока его громилы смотрели на него взглядами умных волкодавов.

– Ладно, – сказал он, когда наконец отсмеялся и вытер глаза носовым платком. – Закройте дверь и сядьте обратно. Вы мне нравитесь.

Я, ожидая подвоха, подчинился и снова втиснулся между двух громил. Экипаж тронулся.

– Что ж, карты на стол, – наниматель снял очки и вытер стёкла о рубашку. – Моё имя действительно Соломон, и я работаю на герцога. Не могу пока сказать, кто он, но будьте уверены, что это очень богатый и влиятельный человек.

Я мысленно перебрал в памяти всех известных герцогов, и все они подпадали под это описание, а Соломон продолжал:

– Эмилия была нашим человеком при дворе его величества. Человеком, надо сказать, довольно приближённым к самому его величеству и оттого чрезвычайно ценным. Несколько недель назад герцог, на которого я имею честь работать, стал замечать, что наши дела на удивление легко срывают представители цеха волшебников. Подозрение пало на Эмилию. Мы устроили проверку: сообщили ей одной некие сведения о прибывающем в порт грузе, который волшебники точно захотели бы прибрать к рукам. Это сработало, они проглотили наживку. Дело осталось за малым…

– Проследить за ней и получить доказательства, – кивнул я. – Но почему вы наняли человека со стороны?

– Как я говорил, Эмилия была очень ценна. Она была знакома с герцогом и большинством приближённых к нему особ, поэтому требовался человек со стороны.

Картинка начала понемногу складываться.

– А кем были те, кто напал на неё и убил волшебника?

Соломон посмотрел на меня долгим пристальным взглядом:

– Этого мы не знаем. Расскажите, как всё было.

Я в очередной раз повторил историю, скучая, будто школяр, твердящий давно зазубренный урок.

– Интересно… – Соломон пожевал губами. – Записка при вас?

Я развёл руками:

– Боюсь, она осталась у волшебников.

– Ну да, ну да… – он протёр очки. – Слушайте, вы действительно убили тех разбойников деревянной шпагой?

– Это вышло случайно, – смутился я.

Ответ развеселил Соломона.

– Ещё и случайно! Слушайте, господин Дюфон, раз уж мы откровенны друг с другом, я хочу просить вас об услуге.

Стыд сменило смутное беспокойство.

– О какой?

– Сегодня среда, и до встречи осталось не так уж и много. Сходите на неё, а мы прикроем вам спину.

– О… – Реакция свободно читалась на моём лице, поэтому Соломон поторопился добавить:

– Я добавлю десять песо сверх того, что должен.

Моё лицо мгновенно изменило выражение.

– Мы договорились? – спросил Соломон.

– Но… – я всё равно чувствовал подвох. – Но ведь волшебникам всё известно! Они могут устроить ловушку!

– А мы устроим ловушку для них, – развёл руками наниматель. – Ну так что, по рукам?

Я переводил взгляд с Соломона на его людей и обратно.

– Я не уверен…

– Помогите нам, господин Дюфон! Вы же сами несколько минут назад говорили, что готовы делать это добровольно.

– Говорил, – смутился я. – Но…

– Так что же мешает? Я был с вами честен.

Ответить я не мог. В этот раз сделка вовсе не казалась привлекательной. Несмотря на дружелюбный тон Соломона, не покидало ощущение, что меня снова хотят использовать. Была ли это проверка на прочность или Соломон просто удачно нашёл для своих тёмных делишек подходящее пушечное мясо?.. Точного ответа я не знал, но догадывался.

– Вы точно прикроете меня?

– Совершенно точно.

Это прозвучало неубедительно.

– Перефразирую: вы можете гарантировать мне жизнь и безопасность?

Соломон доверительно подался вперёд. Я рефлекторно отстранился и втиснулся ещё глубже между громилами.

– Буду с вами честен, господин Дюфон. Ни один человек в мире не мог бы поручиться за вашу безопасность. Я лишь могу пообещать, что приложу все возможные усилия для того, чтобы вы остались целы и невредимы.

Поверил ли я этому обещанию? Ни на секунду. Но внутренний циник подсказывал, что особого выбора нет. Союз с Соломоном, даже такой шаткий, изрядно повышал шансы на выживание. Выйди я сейчас из экипажа и останься в городе абсолютно один – и на мою жизнь не поставили бы и ломаного сольдо.

К тому же десять песо – это всегда десять песо.

– Ну что же… – я чувствовал себя как человек, стоящий на скале над океаном и готовящийся шагнуть вперёд. – Давайте попробуем.

Портовый кабак «Якорь и бочка» выглядел ровно так, как и должен был.

Покосившееся двухэтажное здание, все углы которого провоняли мочой, до сих пор не рухнуло исключительно потому, что было с трёх сторон стиснуто добротными кирпичными складами.

В окнах не было ни стёкол, ни рам, и это позволяло владельцам убить сразу двух зайцев: во-первых, сквозняк помогал хоть как-то избавиться от вечного смрада, чада и табачного дыма, а во-вторых, хозяева экономили целую кучу денег на услугах стекольщика, ведь выкидывать прочь какого-нибудь бедолагу было любимой забавой местных посетителей.

Даже на весьма почтительном расстоянии я мог расслышать гул голосов и нестройные песни.

– И как вы поймёте, что мне нужна будет помощь? – я был исполнен скептицизма.

Мы с Соломоном и его громилами притаились в темноте, укрытые тенью целой горы ящиков, от которых несло тухлой рыбой.

– Прокричите три раза филином.

– Что?! – взвился я. – Вы шутите?

– Да, – согласился Соломон, чрезвычайно довольный собой. – Думаю, кем бы вы ни прокричали, мы вас не услышим. Зато будем очень хорошо видеть.

– Вы пойдёте внутрь?

– Я – нет, но наши друзья – да.

Друзья стояли рядом с непроницаемыми лицами, смахивая на бородатые каменные глыбы.

Я хмыкнул:

– А вы не боитесь, что они будут… Ну… Выделяться из толпы.

Соломон беспечно махнул рукой:

– Да бросьте. Там внутри моряки, торговцы, воры, шулера, бродяги, наёмники, убийцы и прочее отребье со всего света. – Судя по всему, наниматель хотел меня успокоить, но спокойнее от этого списка точно не стало. – Мальчики будут там как рыба в воде. – Эту фразу можно было истолковать двояко, что тоже не добавило оптимизма.

Я обвёл «мальчиков» тяжёлым взглядом.

– Давай сюда плащ.

Громила удивлённо поднял брови и неожиданно стал похож на гигантского бородатого младенца.

– Плащ?

– Да, – терпеливо повторил я. – Плащ.

Здоровяк взглянул на Соломона. Тот кивнул:

– Ну раз нужен…

Я надел отвоёванную вещь, подтянул завязки и накинул капюшон. Впечатление было такое, будто я шагнул в цирковой шатёр: лишней ткани хватило бы на то, чтобы незаметно провести с собой приятеля с мушкетом, причём длина лишь совсем чуть-чуть не позволяла посадить этого приятеля на лошадь.

– И шпагу! – потребовал я.

Соломон просиял:

– Мы тут как раз кое-что нашли у волшебников, которые вас везли, – наниматель подал мою деревяшку. – Прошу.

– Спасибо, конечно, но мне бы пригодилась настоящая, – буркнул я.

– Да бросьте, вам не придётся ни с кем скрестить клинки. К тому же вы недавно даже с таким оружием ухитрились убить двоих мерзавцев.

Что Соломон, что его бородатые великаны и не старались скрыть насмешку. Впрочем, не было совершенно никакой разницы, с какой шпагой я пойду на задание: я в равной степени не умел обращаться что со стальной, что с деревянной.

Вдалеке послышался звон – часы на башне отбивали без пятнадцати девять.

– Ну… Пора, – выдохнул я и решительно направился к «Якорю и бочке».

До неё я добрался без приключений, если не считать того, что из темноты на меня выпрыгнуло жуткое существо в лохмотьях, хриплым голосом предложившее любовь за деньги. Одного взгляда хватило на то, чтобы прийти в ужас, задержать дыхание, чтобы случайно не подцепить какую-нибудь болезнь, отскочить на приличное расстояние и всю оставшуюся дорогу думать, не привиделось ли мне нечётное количество сосков, которыми располагало это создание.

Внутри кабака я обнаружил исключительно аскетичный интерьер и самый необходимый минимум обстановки. В тяжёлой ежедневной борьбе за выживание смогли уцелеть только столы, сколоченные из половинок брёвен, и такие же неподъёмные скамейки. Где-то у противоположной стены проступали из табачного дыма и кухонной гари очертания стойки, за которой стоял лысый одноглазый кабатчик, одинаковый что в высоту, что в ширину. Этот двухметровый куб мышц, жил, дерева и стали мастерски орудовал крюком, заменявшим ему правую ладонь, и мешал коктейли, которые то меняли цвет, то источали удушливый дым, то взрывались, то самопроизвольно загорались прямо в стаканах.

Пить это и оставаться в относительно здравом уме могли одни лишь здешние посетители, что были под стать владельцу – передо мной, будто в музее, раскинулась огромная коллекция всех возможных протезов и татуировок.

Вопреки опасениям, на меня никто не обращал внимания, и к столику в тёмном углу получилось пройти без особых проблем, не считая того, что один раз меня чуть не затянули в драку, а ещё через пару мгновений пришлось уворачиваться от пролетающего топора.

Устроившись в полутьме, я приготовился ждать и вскоре увидел, как к моему столику пробирался громила со сломанным в нескольких местах носом и ушами, похожими на цветную капусту. Я успел разволноваться, но оказалось, что это был официант, который собирался принять у меня заказ.

– Ничего не нужно, спасибо, – пискнул я в ответ на «Выбрали что-нибудь?».

– Очень жаль, – сказал великан. Я замер, всерьёз уверенный, что этот головорез в свою очередь заставит пожалеть меня, но ничего подобного. – Хотите суп дня?

– Э-э… – я не нашёл перед собой ничего, что хотя бы отдалённо напоминало меню. – А какой у вас суп дня?

– Ром.

Я поискал на невозмутимом лице хотя бы след иронии.

– Пожалуй, пока не надо. У меня назначена встреча.

– Это я понял, – кивнул здоровяк. – Но учтите, этот столик очень популярен, и на десять его уже забронировал для встречи с клиентом один наёмный убийца.

– Мы успеем, спасибо.

Официант удалился, а я, пользуясь тем, что капюшон скрывал лицо, принялся глазеть по сторонам, отыскивая возможную угрозу. Впрочем, глазеть я мог сколько угодно: кабак бурлил жизнью, и в здешней суете я смог бы разглядеть убийцу только после того, как он приставил бы нож к моему горлу. Людей Соломона также не было видно, и оставалось лишь надеяться, что они где-то поблизости.

– Добрый вечер, – я дёрнулся, когда заметил, что напротив сидит некто в таком же плаще. – Ваше задание выполнено, девка мертва.

Неизвестный замолчал, ожидая ответной реакции.

Я искренне хотел ему ответить, но язык отнялся, а в голову не приходило ни единой мысли. Пауза стала совсем неприличной, а я был готов начать нечленораздельно мычать, когда неизвестный прервал молчание:

– Её зарезали. Сперва не обошлось без накладок, наших парней убили, но во второй раз всё прошло как по маслу, она даже пикнуть не успела. И, что совсем смешно, на нас никто и не подумает: волшебники схватили Дюфона. Этот болван зачем-то припёрся в лавку, когда она уже была мертва, и колдуны застигли его практически над трупом.

Он снова замолчал.

Я затаил дыхание.

– Э-э, может мы всё-таки поговорим об оплате? – неизвестный развёл руками. – Вам удалось произвести впечатление, я весь трепещу.

В следующее мгновение ему на плечи опустились две ладони размером с лопаты.

– Поговорим-поговорим. – От огромных волшебников разило вином, табаком и прокисшими носками. – Только без резких движений!

В следующее мгновение ладони размером с лопаты опустились уже на плечи волшебников. Те обернулись и мгновенно затосковали, похожие на волков, загнавших жирного оленя в пещеру и в последний момент обнаруживших, что в ней живёт злой медведь.

– Поговорим снаружи. – Великаны Соломона возвышались над колдунами на целую голову.

– Э-э, я, наверное, пойду, – неизвестный в капюшоне попытался выскользнуть из-за стола, но его вдавили обратно одним пальцем шириной с ручку от метлы.

– Сидеть.

– Хорошо-хорошо, – он нисколько не обиделся на собачью команду. – Как скажете.