Газовый убийца. История маньяка Джона Кристи

Глава 1

За стенами

Вечером во вторник, 24 марта 1953 года, Гарри Проктер, известный криминальный репортер газеты «Санди пикториал», подъехал к викторианскому террасному дому в Ноттинг-Хилле, где были обнаружены тела трех девушек¹. Ходили слухи, что девушки умерли в результате несчастного случая при кое-как сделанном нелегальном аборте, но Гарри решил, что это происшествие все равно стоит внимания. Он привык работать круглыми сутками, перемещаясь между своим офисом на Флит-стрит, местами преступлений, пабами, судами и полицейскими участками. За последние несколько лет он прославился на всю Британию своими сенсациями и разоблачениями.

– Расскажите это Гарри Проктеру, – говорили обычно люди, когда слышали какую-то возмутительную историю.

В свои тридцать шесть лет, после полутора десятка лет работы на Флит-стрит, Гарри выглядел как обветренный херувим. Он пил и курил. У него были всклокоченные каштановые волосы, бледная кожа, мягкие мешки под глазами.

Гарри свернул на Риллингтон-плейс, припарковал машину и выключил фары². Двадцать небольших домов в этом тупиковом переулке освещались единственным газовым фонарем, в воздухе висел туман. Каждые несколько минут по стальному виадуку проносился поезд линии «Хаммерсмит-энд-Сити» и исчезал прямо над крышами домов с правой стороны. Рядом с домами не было видно перил, крылец, растений или деревьев. Труба заброшенной фабрики поднималась над высокой глухой стеной, которая перегораживала конец улицы.

Дом десять был последним с левой стороны и примыкал к стене. На его порталах из песчаника облупилась краска, по осыпающемуся фасаду расплылись пятна. Констебль стоял на страже у входной двери, рядом с эркерным окном, завешенным грязной сетчатой занавеской и провисшей простыней, а другие полицейские входили и выходили с инструментами и коробками. Соседи выглядывали из окон и выходили из домов, чтобы понаблюдать.

Полицейские рассказали Гарри, что первое тело обнаружил днем жилец родом из Вест-Индии, который убирался на заброшенной кухне первого этажа. Пытаясь прикрепить полку к задней стене, он прорвал обои, и в темноте за обоями ему привиделась голая спина белой девушки. Он посветил фонариком и убедился, что ему не показалось, а затем вместе с другим жильцом поспешил к телефонной будке за углом. Вскоре приехала полиция. Сотрудники содрали обои, отломали треснувший кусок доски, прибитый к стене, и извлекли тело, под которым оказался труп другой девушки, а за ним – третьей. Тела в задней части ниши были завернуты в ткань, а также присыпаны землей и пеплом.

Из управления по расследованию уголовных дел Нового Скотленд-Ярда в Северный Кенсингтон был отправлен отряд детективов в штатском. Кроме того, сотрудники управления попросили доктора Фрэнсиса Кэмпса, известного патологоанатома из Лондонской больницы в Уайтчепеле, приехать на место преступления. Когда Кэмпса вызвали, он обедал с главой анатомического отделения больницы³. Не сменив пиджака после обеда, прямо в галстуке-бабочке он помчался на Риллингтон-плейс, осмотрел тела в нише, а затем перевез их в Кенсингтонский морг, где произвел вскрытие. Кэмпс предположил, что девушек убили в течение последних нескольких недель.

Когда детективы, обыскивая дом, подняли доски пола в гостиной первого этажа, то обнаружили там труп четвертой женщины. Сосед опознал в нем Этель Кристи, домохозяйку средних лет, которая прожила в этой квартире пятнадцать лет. Ее муж, Джон Реджинальд Халлидей Кристи, не появлялся дома уже несколько дней. Редж Кристи был бухгалтером и бывшим полицейским, соседи называли его «самым шикарным» жителем улицы. Он сразу же стал главным подозреваемым в убийствах.

Гарри с ужасом осознал, что не только бывал в доме десять на Риллингтон-плейс, но и встречал человека, которого сейчас разыскивает полиция⁴. Чуть более трех лет назад он работал репортером газеты «Дейли мейл», и его отправили взять интервью у Реджа Кристи, когда другой жилец этого дома был обвинен в убийстве жены и ребенка.

Тогда, поздним декабрьским вечером 1949 года, Гарри постучал в парадную дверь дома десять. Через несколько минут дверь приоткрыл лысеющий человек в очках и попросил Гарри предъявить удостоверение журналиста. Мужчина в темноте уставился на карточку, а затем тонко улыбнулся.

– Я – мистер Кристи, – сказал он, протягивая Гарри липкую руку для пожатия.

Мистер Кристи провел его по общему коридору, потом через дверь на кухню. Стены дома были тонкими, а полы – неровными. Электричества в доме не было, поэтому комнаты освещались газом.

– Присаживайтесь, – сказал Кристи и поставил на плиту жестяной чайник. – Я знаю, что репортерам обычно хочется чего-нибудь покрепче, но могу предложить вам только чай.

Он сказал Гарри, что его жена спит в спальне.

– Вы ведь из Йоркшира, верно? – спросил Кристи, заметив акцент Гарри. – Я родился в Йоркшире много лет назад, но акцент ведь не забудешь, согласитесь.

В голосе Кристи не было и намека на северное происхождение, он говорил с изящным и мелодичным кокни.

Гарри подтвердил, что он родом из Лидса. Кристи ответил, что родился и вырос в Галифаксе, всего в двадцати милях оттуда.

Гарри спросил его об убийствах по соседству. Кристи ответил, что с радостью расскажет ему то, что уже сообщил полиции. Он и его жена были дружны с семьей Эвансов, которые последний год снимали квартиру на верхнем этаже дома десять. Несколько дней назад он с ужасом узнал, что тела Берил Эванс и ее тринадцатимесячной дочки Джеральдины были найдены в душевой комнате на заднем дворе, всего в полутора метрах от того места, где сейчас сидели он и Гарри. Тим, муж Берил, недолго думая, обвинил самого Кристи в убийстве, но позже во всех подробностях признался, что задушил и жену, и дочь.

Кристи сказал Гарри, что от этих переживаний ему очень плохо, и он надеется, что убийца будет наказан.

Он спросил тогда Гарри:

– Как вы думаете, кто убил миссис Эванс и ее дочку?

Гарри вспомнил, что Кристи казался нервным и почти заискивающим.

В следующий раз Гарри увидел Кристи через несколько недель, на суде по обвинению Тима Эванса в убийстве. Заседание проходило в Олд-Бейли. Эванс заявлял, что Редж убил Берил и Джеральдину, но присяжные ему не поверили. Они решили, что нет ни единой убедительной причины, по которой Кристи задушил бы чужую жену и ребенка, а признание Эванса в их убийстве было бы ложным. Двадцатипятилетний Тим Эванс был признан виновным и приговорен к смертной казни.

После оглашения приговора Гарри увидел, как Кристи в коридоре перед залом суда вытирает слезы со стекол своих круглых очков в роговой оправе.

– Какой же он мерзавец, – с грустью сказал ему Кристи.

Гарри вспомнил, что несколько криминальных репортеров, присутствовавших на суде, называли процесс «скучным, убогим, малопривлекательным, тоскливым». Убийство Берил и Джеральдины Эванс было отнесено ими к разряду «рыба с картошкой» – банальный, пошлый, очевидный случай домашнего насилия, о котором все быстро забудут.

Однако теперь дело выглядело иначе. Недавние находки на Риллингтон-плейс говорили о том, что в Лондоне свободно орудует серийный убийца женщин, а также намекали на чудовищную судебную ошибку.

Гарри обрел мечту стать репортером, когда в пятнадцать лет, работая на побегушках в обувном лидском магазине, прочитал роман Филипа Гиббса «Улица приключений»⁵. Он представлял себе газетчиков, которые мчатся на такси, расследуя гнусные преступления; редакторов, кричащих в телефонную трубку; печатные прессы, громыхающие в подвалах; фургоны, которые мчатся с грузом свеженапечатанных газет. Он мечтал работать на Флит-стрит.

Однажды днем управляющий обувного магазина застал Гарри в тысячный раз перечитывающим эту книгу в кишащем крысами подвале, который должен был подметать. Босс спросил мальчугана, чем это он занимается.

– Я хочу стать лучшим репортером, – заявил Гарри. – Однажды вы увидите, как мое имя напечатают большими черными буквами на первой странице главной газеты.

Управляющий ответил, что никогда еще в его магазине не работал мальчишка, чья голова была бы забита подобной ерундой. И он тут же уволил Гарри.

Однако мама Гарри поддерживала его стремления. Она нашла деньги, чтобы купить младшему из своих пятерых детей пишущую машинку и записать его на курсы стенографии в вечерней школе.

– Теперь никогда не выходи на улицу без карандаша и бумаги в кармане, – сказала она Гарри. – Держи глаза и уши широко открытыми, пиши обо всем, что видишь. То, что интересно тебе и мне, интересно и всем остальным, всегда помни об этом.

Гарри успел получить лишь начальное образование, но он был настойчив. Он осаждал местные газеты со своими репортажами, а затем пустился в странствия, ночуя в полях, под деревьями, в общежитиях, пока пытался найти свое место под солнцем в разных северных городах.

После целой череды временных подработок Гарри снова приняли в лидскую газету «Йоркшир ивнинг ньюс». Он научился работать на скорость, составляя сюжет в уме по ходу расследования, чтобы потом надиктовать его машинисткам газеты, – он говорил, что его мозг был похож на магнитофон. К тому же он не останавливался ни перед чем ради получения сенсации. Писатель Кит Уотерхаус, работавший тогда в газете «Йоркшир ивнинг пост», конкурирующей с «Ивнинг ньюс», вспоминал, как Гарри опередил его по телефону, когда они оба освещали судебное следствие⁶. Выйдя из будки, Гарри выдернул трубку из ее гнезда и передал Уотерхаусу со словами: «Я все».

В 1935 году Гарри влюбился в Дорин Вейтер, миниатюрную девушку из деревни на востоке от Лидса. Когда они поженились той зимой, она уже была беременна. Весной 1936 года она родила сына Барри, а в следующем году – дочерей-близнецов Филлис и Патрицию. Гарри не мог проводить много времени с семьей – он уходил из дома после завтрака и возвращался, уже когда дети легли спать, – но благодаря своему успеху в «Ивнинг ньюс» смог снять и обставить мебелью хороший дом для них в Лидсе.

В 1939 году Гарри предложили недельную стажировку в популярном лондонском таблоиде «Дейли миррор». С большим волнением он сел на поезд до вокзала Кингс-Кросс, снял комнату над итальянским кафе в Блумсбери и явился в офис «Миррор» на Флит-стрит. Его первый материал о фермере, который выращивал водяной кресс и покончил с собой, не впечатлил редактора, но затем Гарри отправили взять интервью у двух очень тучных австралийцев, которые проводили медовый месяц в Лондоне. Фотограф, сопровождавший его, ворчал, что они выполняют дурацкое поручение: нет никаких шансов, что редакторы пошевелят хотя бы пальцем ради этой истории. Однако Гарри был настроен решительно.

– Они не просто пошевелят пальцем, – сказал он, – они схватят ее двумя руками.

Его статья о «самой тяжелой паре молодоженов в мире» на той неделе заняла желанный центральный разворот. Сотрудники «Миррор» предложили Гарри постоянную работу с зарплатой почти десять фунтов в неделю, и он с радостью согласился.

К этому времени у Проктеров было уже четверо детей – младшая дочь Валери родилась в 1939 году, – и, как только появилась возможность, Гарри перевез семью в дом, в город Бекенхэм на юго-востоке от Лондона. Однако в 1940 году, когда эта область подверглась бомбардировке люфтваффе, у Дорин случился выкидыш, и она решила вернуться с детьми в Лидс. Гарри снял себе комнату рядом со зданием общества Линкольнс-Инн, в паре минут ходьбы от своего офиса.

Вскоре Гарри понял, что от него требуется. «Газете “Миррор” нужен был секс, – писал он. – Секс продавал газеты на миллион фунтов». «Дейли миррор» ориентировалась на левую аудиторию рабочего класса и гордилась своим откровенным и беспринципным подходом к сексуальным темам⁷. Во время войны газета проводила кампанию по повышению осведомленности о венерических болезнях, публиковала десятки фотографий стройных женщин в купальниках и нижнем белье, а также вызывающие комиксы «Джейн», героиня которых часто оставалась без одежды. Дорин возмутилась, когда сотрудник «Миррор» явился в дом Проктеров в Лидсе, чтобы сфотографировать ее ноги, – Гарри написал статью о том, как трудно купить его жене туфли на высоком каблуке размера 34 на Оксфорд-стрит.

С 1940 по 1942 год Гарри служил на базе Королевских ВВС в Йоркшире, но остаток войны провел в качестве репортера, получив известность благодаря своей изобретательности и чутью на сюжеты. В 1943 году он устроился на новую работу в газету «Дейли мейл», более престижную, чем «Миррор». Он добился успеха и там, после чего был отправлен в Европу в качестве корреспондента американских и британских войск. Во время Рейнской операции в 1945 году Гарри был на борту самолета ВВС Великобритании, бомбившего немецкий город Везель. Оттуда он видел, как самолет, где находился его коллега из «Дейли экспресс», взорвался в воздухе.

Позже в том же году его мать, жена и сын были поражены, когда в лидском кинотеатре увидели Гарри на кадрах хроники перед показом фильма. Он стоял рядом с королем Георгом VI и президентом Трумэном – ему удалось попасть на американский военный корабль, пришвартованный в Плимуте. Он улыбался прямо в камеру, когда оба высокопоставленных лица пожимали друг другу руки.

– Мама, смотри, это мой папа! – закричал Барри.

– Встреча «Большой тройки», – язвительно сказала Дорин.

После войны газетная торговля набрала невиданные обороты. Восемьдесят процентов жителей пятидесятимиллионной Британии⁸ читали ежедневную газету – этот показатель был выше, чем где-либо в мире. Профессиональные фотографы гонялись за кинозвездами и преступниками, выуживая снимки для публикации на страницах газет, а от журналистов ждали всего что угодно, лишь бы заполучить материал. «В один момент репортер может пытаться проникнуть на свадьбу графа в арендованном сюртуке, – рассказывал один из коллег Гарри, – а через час он уже в районе Степни убеждает группу портовых грузчиков, что он один из них»⁹.

Гарри был выходцем из рабочего класса и при этом журналистом с Флит-стрит, поэтому мог попасть куда угодно – и он активно этим занимался. Когда газета «Экспресс» приобрела вертолет, чтобы у ее репортеров появилось преимущество перед конкурентами, редактор Гарри не падал духом:

– У них есть вертолет, – сказал он, – а у нас есть Гарри Проктер.

Незадолго до свадьбы Филиппа Маунтбеттена и принцессы Елизаветы в 1947 году Гарри с фотографом пробрались на мальчишник Филиппа в отеле «Дорчестер», а за ними и их соперники¹⁰. Пока фотографы снимали гостей, Филипп выхватил одну из их камер.

– Вы повеселились? – сказал он. – Теперь дайте и мне попробовать.

Он сфотографировал газетчиков, а затем забросал их перегоревшими лампочками, валявшимися в комнате. На следующее утро в газетах опубликовали одну из его фотографий, где были запечатлены зазывалы.

В 1951 году Гарри был нанят Хью Кадлиппом – это был известный своим заигрыванием с массами директор редакции «Миррор» и «Санди пикториал». Гарри стал главным репортером «Пикториал». Его непосредственным начальником был редактор новостей Фред Редман – обрюзгший краснолицый приветливый мужчина и любитель дешевых сигар.

– Гарри, – сказал Редман, угощая его пивом, – в «Пикториал» тебе будет весело. Чертовски весело.

Редман говорил новобранцам, что он закроет глаза, если они напьются на работе, немного сжульничают на тему своих расходов или переспят с секретаршами, но они никогда не должны допускать ошибок в своих материалах¹¹.

В «Пикториал» от Гарри ждали все более сенсационных материалов. «Хотя большинство англичан и англичанок не могут «дать себе волю», – заметил Джеффри Горер, который в 1951 году провел исследование о среднестатистических британцах для газеты «Санди пипл», – они любят думать и читать о людях, которые нарушают внутренние запреты с помощью секса или насилия»¹². С утра вторника до раннего утра воскресенья Гарри угощал своих собеседников выпивкой, уводил опрашиваемых от репортеров-конкурентов, передавал свои материалы в редакцию по телефону или набирал их на пишущей машинке. В одну минуту он был сыщиком, как Сэм Спейд, а в другую – импресарио, который разыгрывает драму, организует противостояние. У него была лицензия на плутовство.

Перед Гарри лежало непаханое поле для расследований. Война почти разорила Британию, и, хотя лейбористские правительства с 1945 по 1951 год провели масштабные реформы в области здравоохранения и социального обеспечения, многие британцы тем не менее продолжали жить в ужасных условиях¹³. Разрушения после бомбардировок, а также мораторий на строительство в военное время вызвали острую нехватку жилья, которая позволяла домовладельцам брать огромные деньги за аренду убогих квартир. Уровень преступности с 1938 по 1948 год удвоился до более чем полумиллиона происшествий в год. Количество разводов выросло более чем в десять раз: в 1937 году их было около 5000, а в 1947 – уже 60 000. Черный рынок продолжал развиваться, потому что многие товары все еще нормировались. Секс-торговля тоже процветала: в 1951 году в Лондоне работали 10 000 проституток, которые совершали около четверти миллиона встреч с клиентами в неделю.

«Я только и делал, что разоблачал, – говорил Гарри. – Я разоблачил лондонский синдикат девушек по вызову, финансистов-мошенников, торговцев проститутками, фальшивых врачей, продавцов порока и наркотиков, беспринципных домовладельцев, аферистов, манипуляторов. Я разоблачал мерзкие трущобы, фарцовщиков на черном рынке, продажных политиков, бесчестных чиновников на высоких должностях. Я разоблачал мужей, которые бросали своих жен, а также жен, которые бросали своих мужей».

Коллега-журналист писал о Гарри, что его секрет заключается в следующем: он не просто передает сюжет, а «проникает в него, зарывается с головой, овладевает всеми подробностями, а затем управляет его героями, как верховный кукловод, чтобы все встало на свои места именно так и тогда, когда он того хочет»¹⁴. Это была ожесточенная и захватывающая работа. Гиббс в любимой Гарри книге «Улица приключений» писал, что «все в жизни – лишь подглядывание», и они, как наблюдатели происходящего, чувствовали себя «единственными настоящими людьми в мире»¹⁵.

В начале 1950-х годов продажи «Пикториал»¹⁶ выросли на миллион фунтов, отняв тысячи читателей у всемогущего издания «Новости мира». Имя Гарри регулярно появлялось на первой странице большими черными буквами, и он зарабатывал достаточно, чтобы получить ссуду под залог на пятикомнатный двухквартирный дом для своей семьи в симпатичной деревушке Праттс-Боттом, графство Кент.

Однако даже Гарри мог кое-что упустить, и он боялся, что дело Эванса как раз и стало его самым большим промахом. Ему вдруг показалось, что тот вежливый и вкрадчивый клерк, опрошенный Гарри в 1949 году, подставил своего соседа сверху в убийствах, которые совершил сам.

В четверг, 26 марта 1953 года, сотрудники полиции в пресс-центре Скотленд-Ярда вручили криминальным репортерам с Флит-стрит фотографию Реджа Кристи¹⁷. Это был худой бледнолицый мужчина с вытаращенными глазами, вставными зубами и в очках. На нем был макинтош, серый костюм, светло-коричневая фетровая шляпа и розовая полосатая рубашка с синим галстуком. Его рост был чуть выше ста семидесяти трех сантиметров. Полицейские предупредили: «Каждый час, пока он находится на свободе, жизнь девушки или женщины в любой части страны может внезапно оборваться». Они дали журналистам понять, что Кристи совершал сексуальное насилие над своими жертвами: «Если убийца не будет пойман, ничто не помешает ему продолжить свои зверства. Пока он на свободе, ни одна женщина не застрахована от надругательства и смерти».

На Риллингтон-плейс съехались представители прессы. Возле дома десять репортер из «Манчестер гардиан» увидел, как шестилетний мальчик взял из водостока обгоревшую спичку и начал выковыривать ею мох из щели между тротуарными плитками.

– Эй, Джонни, – сказал этот ребенок своему другу, – давай поиграем в выкапывание тел.

Двенадцатилетний подросток прикурил окурок, только что найденный в сточной канаве, и поведал трем журналистам о местных проститутках и «абортмахерах», с которыми был знаком. Из подъезда вышла полная женщина в теплых домашних туфлях и схватила россыпь металлических крышек от банок с печеньем, оставленных на тротуаре.

– Уберите это отсюда! – крикнула она, бросая крышки через дорогу. – Как мне здесь поддерживать порядок? Круглыми сутками только и вижу, что убийства, грязь и мерзость.

Лейла Даймонд, которая жила с родителями в доме тринадцать, рассказала журналистам «Кенсингтон пост», что с момента обнаружения женских тел ей было слишком страшно спать. Она надеялась, что полиция уедет отсюда к выходным, потому что в субботу у нее свадьба. Владелец кафе «Радуга» на углу Риллингтон-плейс и Сент-Маркс-роуд, сказал, что этот район кишит преступностью.

– Я бывал во многих неблагополучных районах Лондона, – поделился мистер Вуд с корреспондентом «Дейли миррор», – но этот стоит их всех. Я никогда в жизни не видел такого хулиганства.

Гарри Проктер в 1940-х годах делил квартиру в Ноттинг-Хилле с коллегой-журналистом и был хорошо знаком с местным преступным миром: уличными проститутками, спекулянтами, мальчиками на побегушках, которые регулярно посещали наркопритоны, игорные клубы, пабы и ночные кафе.

У дома десять было припарковано девять полицейских машин. Внутри дома сотрудники разбирали квартиру на первом этаже, ломами и молотками отдирали камины, разрушали хлипкие стены и потолки, вынимали половицы и линолеум. На небольшом заднем дворе группа полицейских вгрызалась лопатами и кирками в землю, раскапывая вымощенную брусчаткой дорожку, кусты роз и желтоцветущей форсайтии. Они просеивали каждую лопату земли с помощью стальных щупов, шпателей и пинцетов, чтобы извлечь оттуда все найденные предметы.

Патологоанатом доктор Кэмпс стоял рядом в подпоясанном плаще и попыхивал трубкой, отбирая предметы для отправки в лабораторию Нового Скотленд-Ярда. Среди находок он заметил несколько человеческих костей, причем одна из них подпирала сломанный забор в глубине сада. Предметы упаковали в белые бумажные пакеты, пронесли через здание в ящиках для чая и картонных коробках, а затем погрузили в фургон на улице. Время от времени к входной двери подходила девушка с чашками чая и печеньем на тарелках для полицейских.

Джуди, собака Кристи, тоже пропала, но сотрудники полиции обнаружили в доме их черно-белого кота Томми, который был дико напуган. Его отвезли в приют Королевского общества по предотвращению жестокого обращения с животными в районе Кенсал-Грин, к северу от Ноттинг-Хилла.

Полицейские опросили семь женщин и мужчин из Вест-Индии, которые все это время по-прежнему жили на верхних этажах дома десять на Риллингтон-плейс и были единственными темнокожими жителями этой улицы¹⁸. Кроме того, был опрошен их хозяин, тоже вест-индиец, тридцатитрехлетний вышибала в пабах и ночных клубах по имени Чарльз Браун.

Чарльз Браун был чемпионом Ямайки по боксу в тяжелом весе¹⁹. В 1947 году он переехал в Лондон. Он выиграл тысячи фунтов в боях на территории Великобритании и Швеции, но в конце концов у него закончились соперники. «Чарли Браун приехал в Англию, чтобы завоевать себе имя, – писала газета “Дейли миррор” в 1949 году. – Пока что его зовут «тяжеловес, от которого лучше держаться подальше». «Чарли – умный боксер» – такой комплимент сделал ему Джо Луис, когда пригласил его стать спарринг-партнером во время своего тренировочного визита в Лондон. Однако Чарли оказался недостаточно умен. Он не сумел скрыть свои способности. В результате от него увернулись почти все ведущие тяжеловесы Англии».

Браун решил вложить заработанные боями деньги в недвижимость и сдавать ее соотечественникам из Вест-Индии – в Британию их приехало несколько тысяч, когда Закон о британском гражданстве 1948 года дал им право жить и работать в стране. Многие из них селились в Ноттинг-Хилле, где Браун жил со своей семьей.

Когда Браун купил дом десять на Риллингтон-плейс в 1950 году, Редж и Этель Кристи были единственными жителями дома. Пожилой мужчина, занимавший комнаты на первом этаже, съехал, а Тима Эванса только что повесили за убийство жены и дочери. По закону Кристи имели право снимать жилье по той цене, которую они платили с 1938 года: двенадцать шиллингов и девять пенсов в неделю за три комнаты и пользование садом. Браун воспользовался другими правилами, которые были введены для жилья с мебелью, и брал с новых жильцов в три раза больше – по два фунта в неделю за одноместную комнату, где были кровать, шкаф, кувшин и таз, пара стульев, сковорода, кастрюля, противень, чайник, еще кое-какая посуда и столовые приборы²⁰. В гостиной первого этажа была газовая горелка, но остальные жильцы сверху делили между собой кухню на площадке между первым и вторым этажом, а еще все, включая семью Кристи, пользовались туалетом на заднем дворе.

Редж Кристи терпеть не мог жить рядом с чернокожими²¹. Он жаловался местному санитарному инспектору на «грязные привычки цветных» наверху, и ему было противно видеть белых женщин, которые посещают жильцов его дома. В 1951 году полиция Ноттинг-Хилла вывела двух жильцов с верхнего этажа по лестнице дома десять, арестовав их по обвинению в краже буханки хлеба и пачки маргарина из соседней пекарни²². Один из мужчин протестовал против своего ареста.

– Я изучаю экономику, – сказал он полицейским, – и преследование цветного населения.

Однако Кристи поздравил сотрудников полиции, когда они выводили подозреваемых из дома:

– Пора уже кому-то из вас разобраться с этими сволочами, ребята.

На допросе в конце марта 1953 года Чарльз Браун рассказал, что Редж Кристи последний раз платил за квартиру 5 января. По словам Брауна, в тот день он передал Реджу мешок цемента, ведро песка и банку побелки, с помощью которых, как утверждал Кристи, он хотел заделать дыру в стене на кухне. В пятницу 20 марта Браун пришел получить деньги, которые Кристи задолжал ему уже за несколько недель, и обнаружил там ирландскую пару. Эти незнакомцы сказали, что Кристи уехал днем раньше, сдав им свою квартиру на ближайшие три месяца. Браун сообщил ирландцам, что Кристи не имеет права пересдавать комнаты кому-либо, после чего они согласились покинуть дом. Затем он попросил одного из жильцов верхнего этажа по имени Бересфорд Браун вычистить и прибрать кухню Кристи.

Бересфорд Уоллес Браун, усатый джазовый музыкант сорока трех лет, совершил шестинедельный круиз с Ямайки в Великобританию на французском «банановозе» в 1950 году и теперь работал на молочной ферме в районе Шепердс-Буш. Полицейские, бравшие показания, записали его второе имя как «Дюбуа» – возможно, он назвал свое среднее имя, и их смутил его акцент.

Он рассказал, что наткнулся на трупы, когда пытался повесить полку для своего транзисторного радиоприемника, чтобы слушать музыку во время работы. По его словам, он простучал стену, чтобы найти место для крепления кронштейнов, и заметил, что она полая.

– Тогда я подумал, что там должна быть дыра. Я вышел на улицу и посмотрел, как дом выглядит сзади. Я пришел к выводу, что в углу кухни наверняка есть что-то вроде погреба.

Он вернулся в дом, снял бумагу со стены кухни и увидел дыру в деревянной панели за ней.

– Я пошел в свою комнату и взял фонарик, – сказал он. – Я посветил в дыру и увидел, что это погреб, а еще увидел голую человеческую спину.

Он попросил Ивана Уильямса, двадцатидвухлетнего носильщика, жившего на втором этаже, спуститься и тоже посмотреть. Уильямс посветил фонариком в отверстие и сказал, что тоже видит тело. Они позвонили в полицию из телефонной будки на углу Ланкастер-роуд.

Гражданская жена Бересфорда, Лина Луиза Стюарт, рассказала полиции, что за несколько недель до отъезда Кристи она часто видела, как он разливает дезинфицирующее средство в коридоре и под эркерным окном на улице. По ее словам, 3 января он открыл ей входную дверь, когда она направлялась в клинику со своей двухнедельной дочкой. «Какая милая кроха, – заметил он, проявив редкое дружелюбие, – жаль, миссис Кристи тут нет и она не может ее увидеть». В последний раз Луиза видела Этель Кристи в начале декабря, незадолго до рождения своей дочери.

Франклин, брат Луизы, работавший железнодорожником и живший на верхнем этаже в одной комнате со своей женой Эми, рассказал сотрудникам полиции, что тоже замечал, как Кристи разбрызгивает дезинфицирующее средство в коридоре. Он вспомнил, что в феврале он и Кристи обсуждали плохое состояние туалета. По мнению Стюарта, туалет был слишком грязным, чтобы им можно было нормально пользоваться. Кристи сказал ему, что его жена в Галифаксе ухаживает за больной сестрой.

– Он сказал, что она счастлива там, где находится, – передал его слова Стюарт, – хотя ей бы очень хотелось вернуться к нему.

Сирил Эдвардс, живший с женой и ребенком на втором этаже, в гостиной, рассказал, что они с женой заметили неприятный запах в доме, о чем сообщили хозяину. С Кристи его мало что связывало.

– Я не был с ним особенно дружен, – сказал он, – потому что, скорее всего, он не любил цветных людей.

Его жена Сильвия Эдвардс, портниха, переехавшая в Лондон с Ямайки в 1951 году, сказала полицейским:

– Семья Кристи вообще никогда со мной не общалась.

Всем жильцам дома десять сообщили, что они должны съехать в выходные, чтобы полиция смогла обыскать все здание. Одна из семей сказала, что уже собиралась уезжать: «Мы не могли выдержать здесь больше ни дня». Но для остальных это стало потрясением. В газете «Кенсингтон пост» за ту неделю было напечатано всего два объявления о сдаче жилья, в тексте которых специально было указано, что хозяева не сдают чернокожим и ирландцам²³. Комната в Уиллесдене сдавалась «только британцам», комната в Эрлс-Корте – «только англичанам», но жильцы понимали, что им, скорее всего, откажут в большинстве домов по объявлениям на страницах «Пост». Одна дружелюбная реклама гласила: «Цветные люди, зачем вам унижаться?» – такой вопрос задавала «Афро-вест-индская служба», предлагая комнату за два фунта в неделю в доме на западе Лондона. Чернокожие мигранты сталкивались с тем, что им приходится переплачивать за жилье. Кроме того, в отсутствие каких-либо законов против расовой дискриминации им регулярно отказывали в приеме на работу, не пускали в клубы и пабы, оскорбляли на улице.

Через два дня после обнаружения тел Бересфорд Браун получил письмо, адресованное «мистеру Бересфорду Брауну (цветному), дом десять на Риллингтон-плейс»²⁴. Там было нацарапано: «Мистер “Бересфорд” БЛЭК, убирайтесь из Англии и наших общежитий. Мы не хотим, чтобы вы здесь плодились, грязные вонючие черномазые. Оставьте в покое наших белых женщин, иначе огребете».

В центральных газетах и журналах новости об убийствах поначалу соперничали с сообщениями о смерти королевы Марии, которая скончалась от «проблем с желудком» (на самом деле от рака легких) в особняке Мальборо-хаус на улице Пэлл-Мэлл той же ночью, когда в Ноттинг-Хилле были обнаружены тела. Уинстон Черчилль, вернувшийся в кресло премьер-министра в 1951 году, отдал дань уважения супруге короля, выступая в палате общин. Мария была вдовой Георга V, матерью Эдуарда VIII и Георга VI, а также последним членом семьи, близким к королеве Виктории. Черчилль сказал парламенту о ее предсмертном желании: коронация ее внучки должна была состояться в июне 1953 года, как и планировалось. Елизавета стала королевой в 1952 году, после смерти отца, но ей еще предстояло пройти церемонию.

В воскресенье десятки тысяч людей образовали очередь в зал Вестминстерского дворца, чтобы попрощаться с королевой Марией, а на Риллингтон-плейс собралась толпа из двух сотен с лишним человек, наблюдая за работой полиции, некоторые устроились тут же на ночлег с бутербродами и флягами чая²⁵. Уильям Лоуренс из дома восемь предупредил полицейских, что группа местных ребят планирует устроить уличные беспорядки. «Давайте возьмем бутылки из-под молока, – услышал он слова одного из них, – и зададим легавым взбучку». Полиция разогнала толпу и перекрыла улицу на полдня.

К этому времени сюжет на Риллингтон-плейс уже занял главное место в газетах²⁶. В «Пикториал» Гарри рассказывал об интенсивных поисках в саду Кристи и о попытках детективов опознать найденные там человеческие останки. «Родителей девушек из провинции, которые уехали в Лондон и не писали домой, – писал он, – просят связаться с местными полицейскими участками». Газета «Ньюс кроникл» сообщала читателям, что полицейские вовсю спешат найти убийцу до понедельника, на случай если он окажется «сексуальным душевнобольным», который сходит с ума в полнолуние. Газета «Миррор» назвала его «Синей Бородой из Ноттинг-Хилла», отсылая к сказке, где молодая невеста открыла запретную комнату в доме своего мужа и нашла там трупы шести его бывших жен.

Полиция продолжала прочесывать Лондон в поисках Кристи²⁷. Сотрудники обыскивали толпы людей на берегах Темзы, смотревших лодочную регату «Оксфорд – Кембридж», а также на стадионе «Лофтус Роуд» во время матча между командами «Торки Юнайтед» и «Куинз Парк Рейнджерс», за последнюю из которых болел Кристи. Они искали информацию о жертвах в отелях, где останавливались проститутки в Бейсуотере, на Портобелло-роуд и в Паддингтоне.

Дом, где жил Кристи, стал мрачной достопримечательностью²⁸. Заголовок в «Ньюс кроникл» гласил: «Риллингтон-плейс: лондонский ноктюрн со зловещим очарованием триллера». В статье была опубликована панорамная фотография улицы, тенистой и мрачной, словно декорации к фильму в жанре нуар. Через неделю после убийства в этот тупиковый переулок въехал большой «Даймлер», в салоне которого сидели шестеро женщин. Водитель попросил репортера направить его к «дому убийств». В конце дороги он остановился, чтобы пассажирки могли хорошенько рассмотреть дом, а затем развернул машину и уехал. Молодежь в драповых костюмах наведывалась по этому адресу, чтобы разузнать последние известия о «Доме ужасов», перед тем как направиться в кафе «Джук-бокс» и поиграть там в пинбол.

Норман «Джок» Рэй, главный конкурент Гарри Проктера, написал о «потрошителе с Риллингтон-плейс» в газете с самым большим тиражом в мире – «Новости мира»: каждое воскресенье продавались восемь миллионов этих газет; а ее ближайшие конкурентки, «Пикториал» и «Пипл», расходились по четыре – пять миллионов²⁹. Рэй рассказал своим читателям, что нашел этот «маленький и мрачный викторианский роковой дом» и следил из соседского окна, как детективы выполняют свою работу. Его отчет был настолько тщательным, что Гарри отправил ему телеграмму: «Поздравляю с великолепной историей. Вы превзошли всех нас».

Этим Гарри не признал поражение, а, наоборот, бросил сопернику перчатку.

Глава 2

Человек с тысячей двойников

Гарри отправился на север Англии, чтобы разыскать друзей и родственников Кристи¹. Он надеялся, что сможет найти даже самого Кристи, который мог скрываться у кого-то из них. Для начала Гарри посетил Блэк-бой-хаус – одинокое здание на мрачном болоте за пределами Галифакса. Там семья Кристи жила на тот момент, когда он родился, в апреле 1899 года. Эрнест, отец Реджа, был членом городского совета и работал оформителем в компании «Кроссли энд санс» – это крупнейший в мире производитель ковров. На ковровой фабрике его звали «доктором Кристи» за умение оказывать первую помощь и предыдущую работу медицинским помощником, а также «Мефистофелем» за козлиную бородку и буйный нрав. Мэри, жена Эрнеста, обычно утешала детей, когда отец кричал на них или бил. В 1905 году семья переехала в Буттаун, район Галифакса, их соседи там часто слышали звуки ссоры, а однажды увидели, как миссис Кристи в ужасе выбежала на улицу.

Гарри нужны были люди, которые знали Реджа в детстве. Как говорили, Кристи был способным учеником, хотя его и недолюбливали некоторые одноклассники за «пронырливость». Еще он ходил в воскресную школу, пел в хоре и получил высшую награду королевского скаута в местном отряде. В четырнадцать лет Кристи не стал продолжать учебу в школе и стал подмастерьем на сапожной фабрике, а затем устроился киномехаником. В 1916 году, в семнадцать лет, он пошел в армию и позже, в 1918 году, три месяца прослужил связистом на Западном фронте, передавая сообщения от войск на фронте в штаб батальона. В июне под бельгийским городом Ипр его полк попал под бомбардировку ипритом, в результате чего Кристи ослеп и онемел². Он лежал в госпитале французского города Кале, его горло и веки сильно воспалились от поражения этим сернистым соединением, и позже его переводили еще в два военных госпиталя в Стаффордшире. Глаза у Реджа постепенно открылись, а гортань зажила, однако шок от пережитого нападения сделал его почти немым. Ему поставили диагноз «функциональная афония», что являлось психосоматическим заболеванием, и демобилизовали с военной пенсией в несколько шиллингов в неделю. Так как Кристи не мог говорить громче, чем шепотом, он в течение следующих трех лет общался лишь при помощи блокнота и карандаша либо говорил одними движениями губ. Он устроился киномехаником в другой кинотеатр Галифакса, а затем клерком на суконной фабрике.

В 1920 году Кристи женился на Этель Симпсон, она работала стенографисткой на той же фабрике. Ему был тогда двадцать один год, а ей – двадцать два. Реджи, как называла его Этель, пообещал ей, что скоро получит в наследство дом, а до того они переехали в комнату на верхнем этаже в бедном районе города. Оба они устроились на новую работу: Этель – машинисткой на машиностроительном заводе, а Редж – почтальоном. Он завоевал репутацию способного работника, однако начальство заметило, что во время его обходов пропадает почта. Когда следователи провели обыск у него дома, то обнаружили, что он забирал домой сумки с почтой, похищал оттуда чеки и почтовые переводы, а затем запихивал пустые мешки и конверты в шкаф, под ковры и половицы. Предвосхищая место преступления на Риллингтон-плейс, он обставлял дом доказательствами своих злодеяний.

Редж отсидел за кражу два с половиной месяца в манчестерской тюрьме Стрейнджуэйс. Ко времени выхода оттуда его голос окреп, хотя Редж продолжал разговаривать очень тихо. В 1923 году у него вновь случились неприятности с полицией, когда он сбежал из общежития, не заплатив по счету. Тогда Кристи избежал наказания только потому, что его мать взяла на себя оплату этого долга. В том же году он обвинил Этель в романе с ее начальником. Он уехал из города, и следующие десять лет пара провела в разлуке.

К тому времени, как Гарри приехал в Галифакс, родители Реджа уже умерли – Эрнест в 1928 году, Мэри в 1944-м, – но его оставшиеся в живых братья и сестры все еще населяли север. Сестра Уинифред жила под Манчестером, Дороти – под Ливерпулем, а брат Перси, банковский менеджер на пенсии, – в Лидсе, родном городе Гарри. Никто из них не поддерживал связь с Реджем. Они были только рады тому, что он покинул Галифакс в 1923 году. Уинифред вообще считала, что он умер.

Гарри позвонил Перси Кристи в Лидс и попросил его заключить сделку с «Санди пикториал». Закон запрещал прямые выплаты подозреваемым в убийстве, но репортеры с Флит-стрит иногда тайно договаривались с родственниками преступников. Гарри сказал Перси, что «Пик» оплатит защиту Кристи в обмен на эксклюзивный репортаж о нем, который будет опубликован после суда. Гарри сказал, что если Редж «психически болен», то долг семьи – обеспечить ему наилучшую медицинскую и юридическую помощь. Перси, понимая, что только он может помочь своему младшему брату, согласился подписать договор с газетой Гарри.

Вернувшись в Лондон в конце марта, Гарри нанял Эмброуза Аппельбе из адвокатской конторы «Клифтонс» в обществе Линкольнс-Инн, чтобы Кристи получил от него юридическую консультацию, если будет пойман. Щеголеватый и низкорослый Аппельбе уже сотрудничал с Гарри в прошлом году, помогая с сюжетом о человеке, которого обвинили в передаче государственных секретов Советскому Союзу³. Аппельбе был пацифистом и одним из основателей (вместе с Джорджем Бернардом Шоу и Гербертом Джорджем Уэллсом) «Общества запахов», целью которого была пропаганда приятных запахов и поиск новых слов для описания таких ароматов, как жареная индейка, мимоза или деготь. Рой Артур, старший солиситор у Аппельбе, согласился выполнить всю бумажную работу по делу Кристи⁴. Они с Гарри давно дружили. По словам Гарри, Артур был «обаятельным, бородатым, вежливым и мудрым», а также знал, как обыграть ситуацию в пользу подопечного, оставаясь при этом на стороне закона.

Проложив такую дорожку по направлению к Кристи, Гарри надеялся, что ему удастся поработать над самым громким сюжетом в своей карьере и заодно исправить ту позорную ошибку, которую он совершил в декабре 1949 года. Однако для этого сначала нужно было найти Кристи.

По словам журналистки Молли Лефебюр, газеты «с упоением писали об этих убийствах, публика тоже была в восторге⁵. В автобусах и магазинах, на рынках и в офисах, как и за семейными завтраками, все обсуждали Кристи». Женщины стали более бдительными на улицах, в кафе и кинотеатрах, дети долго не засыпали, опасаясь, что злодей ворвется к ним в спальню и утащит их. Страна будто оказалась в кульминационной части фильма ужасов.

«Этот сюжет стал самой громкой сенсацией, – писала Лефебюр. – Люди пересказывали удивительные истории о безумце, который под влиянием луны теперь бродит на свободе, готовый схватить и убить еще десятки женщин». По дороге с работы все спешили купить вечернюю газету, «словно морские чайки, снующие в поисках пищи».

В полицию поступили сообщения о сотнях настоящих и выдуманных Кристи – в «Пикториал» Гарри описал его как «человека с тысячей двойников»⁶. В четверг, 26 марта, через два дня после обнаружения тел на Риллингтон-плейс, водитель междугороднего автобуса рассказал, что видел Кристи в 12:30 на севере Лондона, в мужском туалете на станции Голдерс-Грин, – у него были «очень пронзительные серые глаза». Около двух часов дня один агент по продаже недвижимости видел мужчину, похожего на Кристи, который со шляпой в руке ждал посадки в троллейбус шестьсот семь, идущий из Актона в Илинг: «Нос у него был длинным и прямым, а глаза выпученными». В 18:30 электрик в поезде Северной линии до района Эджвар сидел рядом со взволнованным мужчиной, похожим на Кристи. «У него были странные манеры, а разговаривал он об одежде и погоде, – рассказал электрик полицейским. – Он сошел в Хэмпстеде».

Одни из сообщавших о случайной встрече с Кристи описывали человека с пристальным взглядом, другие – человека, который отводил взгляд. Он не только был хищным наблюдателем, но теперь еще и тем, за кем наблюдают. В 02:50 в пятницу, 27 марта, водитель троллейбуса увидел человека, напоминающего Кристи, на Ист-Индиа-Док-роуд: «У него был вид охотника». Женщина, ехавшая в 06:25 из Брайтона в сторону Лондонского моста, заметила мужчину, который, казалось, испугался, услышав, как другие пассажиры обсуждают убийства: он спрятал лицо за газетой, а когда вышел из поезда, чуть ли не бегом поспешил ловить такси на улице. Мужчина с курорта Богнор-Риджис решил, что видел Кристи в поезде до вокзала Виктория, он ходил взад-вперед по коридору: «Каждый раз, проходя мимо нашего купе, он смотрел на меня так, будто был напуган».

В ту же пятницу в 12:20 одна секретарша сидела за столиком с мужчиной, похожим на Кристи, в чайной «Лайонс», неподалеку от вокзала Кингс-Кросс.

– Надеюсь, вы не против, что я курю за столом, – сказал он, пытаясь ее разговорить. – Похоже, они нашли пятую жертву убийства в Ноттинг-Хилле. Я считаю, таких людей надо стерилизовать, прежде чем снова выпускать на свободу.

Он одобрительно заметил, что американцы кастрируют «черных мальчиков, словно котов». Еще один мужчина, похожий на Кристи, преследовал молодую художницу в районе Найтсбридж.

– Можно я понесу ваш чемодан? – спросил он ее.

Возле Тауэр-Хилл в час дня мужчина, похожий на Кристи, предложил женщине помочь перейти дорогу.

– Где вы живете? – спросил он. – Вы замужем?

Женщины привыкли к приставаниям на улице, но теперь приближение незнакомцев выглядело куда более зловещим.

Одна домохозяйка уверенно заявила, что в 15:00 пятницы видела Кристи в районе Хакни. «Мне пришлось уйти с дороги, иначе он бы врезался в меня. На мгновение я подумала, что он слепой, и присмотрелась, нет ли у него в руках белой тросточки. В этот момент он оглянулся на меня, и я увидела, что никакой он не слепой». На вокзале Юстон после полудня трое детективов задержали похожего на Кристи человека, и тот рассказал, что за последние сутки его останавливали уже четыре раза и спрашивали, не Кристи ли он.

Позже в тот же день в полицейский участок на Кингс-Кросс-роуд пришла девушка и рассказала, что ей встретился мужчина с фотографии, которую опубликовали в газете «Вечерние новости». В кафе «Стар лайт» на Пентонвиль-роуд в семь вечера вторника, когда были обнаружены тела, он позвал ее к себе за столик и сказал, что видел ее в субботу вечером, очень пьяную.

– Вы знали, что находитесь на втором месяце беременности? – спросил он. – Вы хотите сохранить ребенка или избавиться от него? Дайте мне знать, если я могу чем-либо вам помочь.

Мужчина показал ей фотографию своей жены, которая, по его словам, умерла, и рассказал, что его отец работал врачом в Эдинбурге.

– Увидимся здесь завтра в десять вечера, – сказал он на прощание, – и, если вы хотите избавиться от ребенка, приложите руку к лицу.

В субботу днем в Скотленд-Ярд поступило три сотни звонков, и еще десятки людей зашли в местные полицейские участки, чтобы сообщить о том, что заметили. Утром пассажир на линии «Хаммерсмит-энд-Сити» видел мужчину, похожего на Кристи, со «сверкающими глазами» и легкой ухмылкой, который выходил из поезда на станции Лэдброк-Гроув. В доме неподалеку две девушки обсуждали вест-индийцев, которые только что переехали в комнаты на их первом этаже после выселения из дома десять на Риллингтон-плейс. В этот момент вошел белый мужчина средних лет и попросил показать ему «цветного мужчину». Женщины не пустили его.

– Это тот, кого ищет полиция, – сказала одна из них другой, после чего незнакомец быстро покинул дом.

В то же утро ломбард в Баттерси дал десять шиллингов и шесть пенсов мужчине, который соответствовал описанию Кристи, в обмен на двубортное твидовое пальто «в елочку».

В поезде на юге Лондона около 11:30 женщина спросила своего мужа, узнает ли он того, кто сидит напротив.

– О ком ты говоришь? О Кристи? – громко спросил он. Этот мужчина поспешно вышел на следующей станции, и другие пассажиры согласились, что он выглядел в точности как на газетных фотографиях: мужчина средних лет со впалыми щеками, очками в роговой оправе и выпученными остекленевшими глазами.

В 12:30 одному плотнику показалось, что он видел Кристи с темноволосой девушкой в итальянском кафе в районе Паддингтон. Другая женщина заявила, что встретила его в том же районе в ресторане «Эй-Би-Си» на Прайд-стрит. Он пригласил ее к себе посмотреть фотографии, а когда та отказалась, то, видимо, расстроился.

– Жаль, что я не встретил вас много лет назад, – сказал он, взяв ее за руку.

Около часа дня в кинотеатре «Одеон» на Харроу-роуд, к северу от Паддингтона, одну женщину раздражал сидевший рядом мужчина, который без конца шуршал газетой. Когда в конце сеанса включили свет, то ей показалось, будто она узнала в этом мужчине Кристи. Другая тридцатитрехлетняя вдова прибиралась возле своей квартиры на цокольном этаже, когда ее напугал мужчина – он бесшумно спустился по ступенькам и встал у нее за спиной, а затем спросил, не сдает ли она комнату. По ее словам, он был очень похож на мужчину с фотографии Кристи.

Сотрудникам полиции сообщили, что на прошлой неделе в кинотеатре «Эссольдо» в районе Хакни видели мужчину с блестящей лысиной, который пристально смотрел на девушку, сидевшую через несколько мест от него. В полицию поступила анонимная записка с текстом: «Вам никогда не поймать меня. Я уезжаю из Англии. Прощайте. Выпученные глаза».

Кристи был везде и нигде. Уже отчаявшись найти его, детективы Скотленд-Ярда размышляли, стоит ли обратиться на телевидение с просьбой разместить там объявление – оно вполне могло бы помочь, ведь сотни тысяч людей купили или арендовали телевизоры в преддверии коронации.

Однако в понедельник полицейские добились успеха. Альфред Эрроусмит, помощник слесаря, проживавший в общежитии Роутон-хаус неподалеку от вокзала Кингс-Кросс, сообщил, что несколько дней назад продал пальто своему сожителю, похожему на мужчину из газет, в обмен на засаленный макинтош. Эрроусмит рассказал, что они с ним пили чай и обсуждали различные стадии облысения. Мужчина утверждал, что приехал в общежитие, чтобы скрыться от «неприятностей дома».