На краю шторма

1. Линда. След в прошлое

Компания «Спайд-Корпарейшен» занимала роскошный офис на двенадцатом этаже высотного здания, которое казалось единым монолитом из металла и зеркального стекла. Его фасад сверкал, словно гладкая поверхность льда, отражающая солнечный свет. Снизу здание выглядело неприступной крепостью, возвышающейся над городом, словно символ власти и богатства.

Стоило Линде выйти из лифта, зеркала мгновенно запечатлели её образ: стройная фигура, аккуратная причёска, элегантная серо-белая одежда, подчёркивающая профессионализм и уверенность. Её облик гармонично вписывался в атмосферу этого места, где каждая деталь была продумана до мелочей.

Перед дверью с золотыми буквами «Клод Клайд» уже собралась очередь из претендентов на вакансию. Взгляд Линды скользнул по собравшимся людям, большинство из которых были одеты в дорогие костюмы, стоимость которых превышала стоимость её аренды квартиры за месяц.

Несмотря на это девушка смело подошла к секретарше за стойкой:

– Здравствуйте, – обратилась Линда к женщине среднего возраста с безупречным маникюром и стальным взглядом. – Я пришла на собеседование к господину Клайду. Меня зовут Линда Филт.

Секретарша быстро взглянула на экран монитора и сообщила:

– Вы записаны на три часа, мисс Филт. Господин Клайд примет вас, когда освободится.

Линда благодарно кивнула и заняла место среди кандидатов, погружённых в тревожное ожидание. Тишину нарушало лишь редкое приглушённое перешёптывание.

Примерно через полчаса дверь кабинета раскрылась, выпустив мужчину в шикарном тёмном костюме. Он покинул помещение с выражением удовлетворения на лице, направляясь к лифтам.

«Похоже, собеседование прошло удачно», – размышляла Линда, провожая его взглядом.

Через мгновение секретарь вызвала её:

– Мисс Филт, господин Клойд ожидает вас.

Сердце молодой женщину учащённо забилось, но она решительно двинулась вперёд, переступив порог кабинета.

Кабинет мистера Клайда выглядел просторным и светлым, с панорамными окнами, из которых, с высоты птичьего полёта, открывался чудесный вид. Интерьер был выполнен в минималистическом стиле: чёрные кожаные кресла, массивный стол, несколько картин современного искусства на стенах.

Сам хозяин кабинета сидел за столом, глядя на монитор ноутбука. Когда Линда вошла, он поднял взгляд и жестом предложил ей сесть.

– Мисс Филт? – голос у него был спокойным и глубоким. – Надеюсь, вы не слишком долго ждали?

– Нет, – несмотря на все свои попытки держаться уверенно, Линда чувствовала себя как на экзамене. Да по сути своей собеседование во многом сходная процедура.

Клайд опустил крышку ноутбука и сложил руки перед собой:

– Ну, с чего начнём нашу беседу? Скажите, почему вы хотите работать именно в нашей компании?

Линда глубоко вздохнула, собираясь с мыслями:

– Спайд-Корпарейшен – это компания, которая задаёт тренды в индустрии. Для меня работа здесь – это возможность развиваться профессионально и внести свой вклад в развитие общего дела. Я хочу стать частью всего этого, – выдала она заранее заготовленную речь.

Клайд внимательно слушал. Лицо его оставалось непроницаемым.

– Какой у вас опыт в сфере юриспруденции?

– Как оговорено в условиях приёма, я принесла портфолио. Три года работы в агентстве «Креатив Юридикто». Там я занималась вопросами корпоративного права, сопровождением сделок, договорной работой. Мне интересно разбираться в сложных юридических конструкциях и находить оптимальные решения.

Босс даже не стал делать вид, будто документы Линды его чем-то заинтересовали. Он не утрудил себя тем, чтобы заглянуть в её бумаги.

– Видите ли, мисс Филт, в нашей компании мы ищем не просто хороших юристов. Нам нужны люди, способные могут работать на грани возможностей. Вы уверены, что готовы работать в таком ритме?

– Я привыкла к интенсивному графику.

– А как насчёт работы в стрессовых ситуациях?

– Аналогично.

– Хорошо, – наклонил голову Клайд. – Я ценю в сотрудниках честность. Скажите, Филт – это ваша первая фамилия?

– И пока единственная, – улыбнулась она.

– Кем вам приходится Теодор Филт?

Обескураженная и удивлённая тем, куда повернул разговор, Линда ответила:

– Это мой отец. Но я не понимаю…

– В своё время, если не ошибаюсь, он работал на Фабиана Сангрэ? Бывшего губернатора Эллинджа?

– Многие из тех, кто жил в своё время Эллиндже, работали на Фабиана Сангрэ.

– Только им повезло больше, не так ли? Они живы, а ваш отец – нет.

– Я не понимаю, какое отношение мой отец имеет к сегодняшнему соисканию? – сдавленно выдохнула Линда, судорожно сжимая пальцы.

– Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо: мне вас рекомендовала Серена Фальконе. Она сказала, что обязана Теодору Филту и хочет позаботиться о будущем его дочери. Я не могу отказать её просьбе. Но если вы получите работу, вам придётся вернуться в Эллиндж. Вы к этому готовы?

Упоминание имени отца вызвало целую бурю эмоций – воспоминания, боль утраты, чувство несправедливости. Однако, несмотря на нахлынувшие эмоции, Линда кивнула:

– Если работа потребует моего возвращения туда, я готова рассмотреть этот вариант.

Клайд задумчиво разглядывал девушку, словно оценивая каждое её слово. Затем, слегка усмехнувшись, произнёс:

– Очень хорошо. Знаете, мисс Филт, мне нравятся люди, способные принимать непростые решения. Мы работаем в высоко конкурентной среде, где каждый день бросает вызов. Ваша способность справляться с трудностями, особенно в контексте вашего прошлого, может оказаться весьма полезной.

Линда почувствовала, как внутреннее напряжение немного отпускает. Слова Клода звучали обнадёживающе, хотя мысль о возвращении в Эллиндж всё ещё вселяла в её душу тревогу.

– Если бы я принял ваше предложение, мисс Филт, смогли бы вы в течении недели приступить к работе?

– Конечно, – подтвердила Линда, понимая, что нельзя упускать свой шанс.

– Отлично! Тогда давайте перейдём к обсуждению условий контракта. Уверен, вы найдёте предложение весьма привлекательными. Не стану скрывать, что ваш юный возраст и, как следствие, отсутствие опыта, заставляет меня несколько сомневаться в вашей должной компетенции…

– Что за дело?

– О наследстве.

Линда расслабилась. Уж что-что, а помочь принять кому-то наследство навыков у неё хватит.

– Напрасно вы так улыбаетесь, мисс Филт. Вы ведь понимаете, что нашими клиентами являются непростые люди? Речь идёт о колоссальных суммах. Вы когда-нибудь слышали об Элледжайтах?

Вопрос мистера Клайда, в который раз, заставил Линду растеряться:

– Я мало интересуюсь фольклором и легендами.

– Легендами? Фольклором?! Да вы знаете, что более тридцати процентов акций в этой самой компании, где мы сейчас с вами сидим и разговариваем, принадлежит им? И земля под этим зданием – тоже. Если изъять суммы, которыми владеют эти мифические миллионеры, самолёты перестанут летать, строительные фирмы – строить, кинокомпании – выпускать фильмы. А вы говорите – легенды? Иногда род пресекается по мужской линии, фамилия принимает иное звучание и всё это создаёт нам, честным юристам, ту ещё головную боль. Словом, мисс Филт, вам предстоит поехать в Эллиндж и разобраться с поиском наследников. Готовы за это взяться?

– Можете не сомневаться в этом, – отрезала Линда.

Мистер Клайд удовлетворённо откинулся на спинку кресла:

– Тогда предлагаю подписать контракт, – он достал из стола папку с документами и протянул Линде. – Здесь указаны всё условия нашего сотрудничества. Прочтите внимательно. Особенно пункт про неразглашение конфиденциальной информации.

Контракт был составлен чётко и грамотно, без лишних деталей. Все пункты понятны и логичны. Единственное, что насторожило – это строчка о неразглашении. Линда знала, что в крупных компаниях такие вещи строго соблюдаются, но всё же вопрос возник сам собой:

– Мистер Клайд, – начала она, поднимая глаза, – что конкретно подразумевается под конфиденциальностью? Я имею в виду, насколько далеко простираются мои обязанности?

Клайд посмотрел на неё с лёгкой усмешкой:

– Наша компания работает с людьми, которые предпочитают оставаться в тени. Их имена редко появляются в новостях, но их влияние огромно. Поэтому любая информация, касающаяся наших клиентов, должна оставаться внутри стен офиса.

Линда кивнула, хотя внутри неё снова вспыхнул красный сигнал, не предвещающий ничего хорошего. Возвращение в Эллиндж само по себе было тем ещё испытанием, а теперь добавились ещё и тайны, окружающие её новых работодателей.

– Подписывайте, – сказал Клайд, протягивая ручку. – И помните, мисс Филт, эта работа может открыть перед вами двери, о которых вы даже не мечтали. Но вместе с тем она потребует от вас полной отдачи и преданности делу.

Линда сделала вздох и поставила свою подпись внизу страницы.

– Поздравляю, мисс Филт, – Клайд встал из-за стола и протянул руку для рукопожатия. – Добро пожаловать в команду. Надеюсь, наше сотрудничество окажется взаимовыгодным.

2. Линда. Сестры

Линда вернулась домой уставшая, но довольная. Наконец-то она добилась всего, чего хотела!

– Можешь поздравить меня, малышка, – заявила она младшей сестрёнке, как только переступила порог дома. – Сама не могу в это до конца поверить, но представляешь – меня взяли?!

– Это потрясающе! – Мередит радостно заключила сестру в объятия. – Я же говорила, что ты своего добьёшься. Ты всегда так делаешь. Успех – твоя стихия. Нужно отпраздновать это событие.

– Я уже, – продемонстрировала Линда предусмотрительно захваченную в супермаркете бутылку полусладкого белого.

– Расскажи всё подробно, – Мередит с ногами забралась в кресло, принимая из рук сестры бокал. – Кто такой мистер Клайд? Насколько он показался тебе суровым?

– Не особенно суров – скорее любезен. Но, если честно, он предложил мне весьма странное задание. Требующее особенного подхода и конфиденциальности.

– Какое задание?

– Расскажут на месте. Знаешь, куда мне предстоит отправиться? В Эллиндж.

Мередит побледнела:

– Ты ведь сейчас не серьёзно? Мы поклялись никогда туда больше не возвращаться.

– Мы обе были детьми. Глупо обижаться на город только потому, что там погибли родители.

– Они не погибли – их убили. Помнишь?

Линда поставила опустевший бокал на стол и сказала с досадой:

– Помню. Как забыть? Но иногда судьба подбрасывает такие повороты, что приходится менять планы. Работа в Спайд-Корпарейшен стоит того, чтобы преодолеть детские страхи. Как думаешь?

– И тебе правда больше не страшно? – спросила Мередит, заглядывая в глаза сестре. – После всего, что случилось?.. Все эти люди, наверняка, они ещё живут там? Кровавый Барон? Его дочка с пасынком? Мистер Бредли?.. Зачем всё ворошить? Здесь мы счастливы.

– Но и в Эллиндже мы тоже были счастливы!

– До поры, до времени, – поджала губы Мередит.

– Страх – не повод отступать. Нужно двигаться вперёд, несмотря ни на что. Наше прошлое не определяет будущее.

– Я горжусь тобой. Ты очень сильная. Но я за тебя переживаю.

– Спасибо, – улыбнулась Линда. – Твоя поддержка многое для меня значит. Знаешь, если бы не ты, я бы не справилась со всеми трудностями, свалившимися на нашу голову.

– А я иногда думаю, что для тебя, возможно, было бы лучше и не справляться. Тебе пришлось стать для меня мамочкой. Ты слишком рано стала ставить цели и по-взрослому их добиваться. Ты вообще помнишь, что тебе, на минуточку, всего-то – двадцать три года?

– Спасибо, что напомнила, а то я-то вообразила, что мне сорок, – засмеялась Линда, ероша короткие волосы сестры. И вновь потянулась за бокалом. – А ты помнишь его?

– Кого?

– Дом на Второй Линии? Типичное белое воплощение американской мечты под розовой черепицей? Крытую террасу перед входом? А на ней – уютные кресла-качалки и зелень в горшочках? Помнишь?..

– Смутно, – призналась Мередит.

А Линда помнила. Слишком хорошо. Помнила лицо отца, улыбку матери, эхо их детских игр на лужайке возле дома… В глубине особняка, возможно, и теперь ещё хранятся, словно в капсуле времени, родительские вещи, мебель, семейные фотографии?

– Может быть, удастся накопить денег и выкупить дом? – задумчиво предположила Линда.

– А какой в этом смысл? Ты же сама только что сказала – думать нужно о будущем, а не о прошлом? Вернуться туда – снова окунуться в кошмар. Зачем, Линда? Я не понимаю.

Линда не могла этого объяснить, но окаменевшее свидетельство прошлого словно всё ещё ждало её возвращения.

Их дом на Второй Линии – дом, окружённый зелёным газоном и аккуратным белым штакетником. Жизнь, которая должна была быть, но которой не стало. Словно судьба украла это у неё, и она жаждала отвоевать всё обратно.

Её отец и мать – идеальная пара. Нежная артистичная Лиен и мужественный, трезво мыслящий Тед. Надежный, как скала. Прекрасный отец, муж, семьянин. Они дополняли друг друга, как черная и белая половина инь-янь, как вода и пламя.

Лишь машина отца всегда выглядела слишком агрессивной на их уютной, белой кукольной улице с пряничными домиками. В этой машине, искорёженной, обуглившейся, его и нашли мёртвым, превратившегося почти в головёшку.

С двумя пулями в голове.

Когда всплыла правда о том, кем был отец Линды на самом деле, в её душе словно бы что-то надломилось. Для четырнадцатилетнего подростка, склонного к максимализму, оказалось невозможным совместить два образа: светлый – отца и черный – головореза-киллера, работающего на Кровавого Барона. Жизнь превратилась в ад. Вспоминать об этом не хотелось.

Линда держалась только из-за младшей сестрички Мередит. Кроме неё больше о малышке было позаботиться некому.

Линда подавила вздох, стараясь уйти от тягостных воспоминаний. Она посмотрела на сестру, сидящую напротив и, заметив, как та напряжена, попыталась сменить тему:

–А как прошёл твой день?

– Готовлюсь к экзаменам. Есть шанс попасть в колледж на стипендию.

– Ты почти наверняка пройдёшь на другие специальности. По-прежнему мечтаешь только о медицинском факультете?

– Сама меня учишь, что нужно идти к своей мечте. Вот я и иду.

– Иди-иди, – вскинула руки Линда в примеряющем жесте. – Разве ж я против? К слову, если всё пройдёт, как я задумала, в случае, если на бюджете для тебя не хватит мест, появится возможность оплатить обучение.

– Ради бога, не вешай на себя ещё и этою Сама справлюсь.

– Но, если не справишься, я тебя подстрахую.

– Ты старше меня всего на пять лет, мамочка! Ты и так сделала для меня больше, чем порой родители для детей. Кто позаботится о тебе?

Линда натянуто улыбнулась.

– Я поехала бы туда в любом случае. Это шанс показать себя, понимаешь? Если справлюсь, мои перспективы станут шире, а возможности – больше. Ведь мы этого достойны? Мы с тобой это заслужили? Ведь так?

3. Линда. Очертания города

Мередит отправилась мыть посуду на кухню. Оставшись одна, Линда попыталась расслабиться.

Музыка играла тихим фоном, создавая иллюзию спокойствия. Она сделала ещё глоток вина, чувствуя, как тепло разливается по телу, пытаясь успокоить нервы.

Однако воспоминания продолжали настойчиво лезть в голову.

Казалось бы, всё прошло много лет назад? Неужели раны так и не закрылись? Выходит, что нет.

Она встала с дивана и подошла к окну. Ночь уже опустилась на город. Огни уличных фонарей мерцали, как далёкие звёзды. Тишина царила повсюду, нарушаемая лишь редкими звуками проезжающих машин.

Мысли снова вернули её в Эллиндж, где всем заправлял Кровавый Барон. Убийца её отца. Мафиози, крышующий торговлю людьми, наркотиками и оружием. Человек, от которого следует держаться подальше. В памяти некстати всплыла его красавица-дочка и приёмный сын, Рэй Кинг. Она видела их лишь однажды, когда оба непрошено явились на похороны её отца.

Ни капли не близнецы, но оба в одинаковых чёрных брючных костюмах и непроницаемых солнцезащитных очках.

Звук, который издавали при ходьбе высокие, острые каблуки Серены Сангрэ – чёткий, холодный, слишком звонкий в глухом царстве мёртвых, – эхом отдавался в ушах Линды через года. Свет, ворвавшийся в распахнутые двери не смог тогда проникнуть далеко в церковь – остался лежать у входа жёлтой маленькой заплаткой, пока Серена шла вдоль ряда церковных скамеек. Белое, как у вампира, лицо её резко контрастировало с тёмными локонами и солнцезащитными очками.

В память Линды впечатался тот момент, когда та положила на крышку гроба алые гвоздики…

Зачем этой женщине через восемь лет пришло в голову ходатайствовать о будущем Линды? Загадка.

Может, и неправильно возвращаться туда, но что ещё делать? Работа, которую Линда так долго искала, находилась именно в Эллиндже! И – да, возвращение грозило столкновением лицом к лицу с тенями прошлого, но, если она хочет для себя и сестры нормального будущего, через это придётся пройти.

Линда считала себя сильной женщиной. Годы, проведённые в борьбе за выживание, закалили её характер. Она научилась справляться с трудностями. Возможно, возвращение поможет ей найти ответы на вопросы, мучающие её долгие годы. Возможно, она, наконец, сумеет примириться с прошлым и сможет двигаться вперёд, оставив боль позади?

Самолёт, рейс № 5, обслуживающий маршрут «Вашингтон – Эллиндж» отправлялся на следующий день в 15.30. Утром пришлось встать пораньше, чтобы успеть упаковать вещи в чемодан, проверив каждый уголок в комнате и ничего не забыть.

Покинув свою маленькую, уютную квартирку, Линда остановилась на мгновение, оглядывая взглядом улицу, успевшую стать привычной и родной, мысленно прощаясь с ней. Хотя командировка в Эллиндж, вроде бы, была временной, сердцем она чувствовала, что уже не вернётся сюда.

Самолёт взлетел ровно в 15.30. Линда устроилась в кресле, закрыв глаза и пытаясь расслабиться. Музыка в наушниках помогала заглушить шум двигателя и отвлекала от тревожных мыслей.

Не прошло двух часов, как длинный белый пассажирский авиалайнер начал снижаться. Стоило выглянуть в иллюминатор, как можно было увидеть автомобили и вспыхивающие в сумерках огни. Справа от самолёта промелькнула группа мотелей, слева – монумент с рестораном в центре.

– Всего доброго, – пожелала Линде на прощание улыбчивая стюардесса.

– И вам того же, – кивнула Линда.

Заходящее солнце слепило глаза. Обоняние раздражало сотни запахов, приятных и не очень: духи, лосьоны, табачный дым, мыло, химчистка, бензин.

Следуя за потоком пассажиров Линда прошла в огромный зал с длинными, сплошными окнами и проходами прибытия и посадки. Ряды кресел в большинстве своём пустовали, лишь некоторые из них были заняты пассажирами, дожидающимися рейса.

С потолка ярко светили флуоресцентные лампы. Рекламные щиты приветствовали вновь прибывших слоганами: «Смотрите Индастрисс-канал», «Курите Мальборо», «Пейте Кока-колу».

Стоило ступить в вестибюль с вывесками ПРИБЫТИЕ и ОТЛЁТ, как из багажного отсека поспешили вывести сданные пассажирами вещи.

– Простите, – нахмурился проводник на вопрос Линды, – вещи мисс Флинт уже отправлены согласно полученному распоряжению.

– Но я не давала никаких распоряжений, – удивилась Линда

– Распоряжения отдал я, – навстречу ей выдвинулся высокий незнакомец, показавшийся смутно знакомым.

Линда ощутила беспокойство:

– Кто вы такой?

Незнакомец дежурно улыбнулся:

– Меня зовут Марк Стэнтон. Я поверенный в делах Синтии Элленджайт.

Его спокойная уверенность и твёрдый взгляд вместо того, чтобы успокоить, заставляли Линду занервничать сильнее:

– Какое право вы имели распоряжаться моими вещами, Марк Стэнтон? Мы ведь с вами даже незнакомы.

Но он, казалось, не обращал никакого внимания на её недовольство:

– Всё под контролем, мисс Филт. Ваши вещи доставят точно по месту назначения. В таком городе, как Эллиндж, лучше полагаться на тех, кто знает его изнутри.

Его слова звучали вежливо, но тон был скорее повелительным, чем дружелюбным. И это разозлило Линду ещё сильнее:

– Послушайте, мистер Стэнтон, – старалась говорить она спокойно, но решительно. – Я приехала сюда работать. И мне нужны мои ключи, мой паспорт, мои деньги. Я не собираюсь…

– Все ваши вещи будут возвращены вам в целости и сохранности. А сейчас, позвольте, я провожу вас до машины. Мы можем обсудить все детали по дороге.

Линда колебалась. У неё не было никаких причин доверять незнакомому человеку в незнакомом городе. Но и вариантов других у неё тоже не было. Тяжело вздохнув, она вынужденно последовала за ним.

Выйдя из терминала, они направились к припаркованной машине.

Линда села на переднее сиденье, Марк занял водительское место, и машина тронулась.

– Итак, – начал Марк. – Позвольте объяснить ситуацию. Ваша работа связана с проектом, который требует вашего немедленного присутствия. Я взял на себя смелость организовать ваше прибытие таким образом, чтобы вы могли сразу приступить к делу. Госпожа Элленджайт не любит ждать. Мы направляемся сейчас прямо к ней.

4. Линда. Женщина с глазами кошки

– Здесь рано темнеет, – зябко повела плечами Линда.

– В это время года не раньше девяти. Просто сейчас надвигается буря, поэтому небо такое чёрное.

Линда не была суеверна, но приближение грозы показалось ей плохим предзнаменованием.

– Надеюсь, мы успеем быстро добраться до места? Судя по перепаду давления, заваруха предполагается серьёзная.

Марк Стэнтон ничего не ответил, продолжая следить за дорогой.

Вдалеке посверкивали молнии, но в городской суете они выглядели не слишком пугающе. Однако, когда, обогнув основной въезд, машина двинулись по шоссе на север, Линда вновь начала волноваться.

Удар грома прогремел раскатисто и оглушительно, совсем рядом. Следом за громом разразился ливень.

– Далеко ещё?

– Обычно около получаса езды, но, из-за непогоды, добираться, возможно, придётся дольше.

Дождь полил как из ведра. Вновь сверкнула молния и оглушительно прогремело. Линда непроизвольно дернулась.

– Это всего лишь гром, мисс Филт. Что же будет, когда…

– Когда – что?..

– Вижу, вас не слишком хорошо проинструктировали?

– Не слишком, – буркнула Линда. – Попробуйте это исправить.

Машину вдруг резко занесло, и Линда испуганно вскрикнула:

– Ради бога, осторожнее! Мы сейчас врежемся или, того хуже, перевернёмся!

– Простите. Дорога плохо держит. Практически никто ею уже и не пользуется.

– Так зачем было ехать по такой дороге?

– Синтия Элленджайт, как я уже говорил, хочет встретиться с вами немедленно, а другого пути к её дому нет.

– Да кто такая эта чёртова Синтия, что вы твердите её имя каждые пять минут? – раздраженно воскликнула Линда.

– Скоро узнаете. Но я бы, на вашем месте, не называл её «чёртовой». Хотя это и правда.

– Может, лучше остановиться? – предложила Линда. – Переждать, пока буря стихнет?

– Будет отлично, если она хотя бы к утру уляжется. Не знаю, как вы, а я не хочу проторчать тут всю ночь.

Через четверть часа они прибыли на место.

Дождь продолжал лить с такой силой, что дом казался размытым потоками воды. К главному входу вела вереница невысоких ступеней, но невозможно было миновать даже это пространство, чтобы не вымокнуть до нитки.

Ливень хлестал по ним с удвоенной силой, когда они выбрались наружу. Вода стекала по лицам, мешая видеть дорогу, и от этого становилось ещё страшнее. Линда почувствовала, как сердце бешено забилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу. Захотелось бежать отсюда прочь. Она не понимала, почему этот дом вызывает у неё такую тревогу, но инстинкт подсказывал, что здесь кроется нечто большее, чем просто встреча с незнакомкой.

– Пошли быстрее! – крикнул Марк, хватая Линду за руку и почти волоча за собою вверх по ступенькам.

Они вбежали в открытую дверь. Холодная вода стекала по ногам, оставляя мокрые следы на полу. Внутри дома их встретила тишина, нарушаемая лишь шумом дождя снаружи.

– Где она? – спросила Линда, оглядываясь по сторонам.

– Подождите, – ответил Марк, исчезая в темноте коридора.

Линда осталась стоять одна в огромном пустом холле. Свет был тусклым. Тени танцевали по стенам, создавая ощущение, что кто-то наблюдает за ней.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Марк вернулся, сопровождаемый высокой женщиной в длинном тёмном платье.

Лишь только увидев её, Линда поняла, что почти уверенна была, что встретился с Сереной Сангрэ.

Но это была не она. У Серены волосы были чёрные, а у хозяйки дома – цвета снега. Лица же было не разглядеть – лицо странной женщины скрывал капюшон.

«Кто она?», – в панике подумала Линда.

– Мисс Филт, – заговорила женщина низким голосом. – Я рада, что вы откликнулись на моё приглашение.

– Я не…– слова словно замерзали на губах. – Кто вы? – выдавила из себя Линда, изо всех сил стараясь не поддаться панической атаке.

– Синтия Элленджайт.

С этими словами женщина медленно опустила капюшон, открывая для взгляда красивое лицо с изящно очерченными скулами и аккуратным носиком.

Глаза у неё были как у кошки, холодные, горящие и ясные.

«Да она совсем молодая!», – с удивлением поняла Линда. – «Не старше меня. Но отчего-то кажется даже не старой – древней?».

Чёрное платье средней длины выглядело целомудренно, но при этом облегало фигуру с вызывающей откровенностью перчатки. Украшением служили длинные нити чёрного жемчуга и белые кружева.

Синтия улыбнулась. Охваченная сиянием, распространяющимся от свечей, она выглядела одновременно и безумной и похожей на ангела.

«Что же ты натворила?» – мысленно простонала Линда. – «Нужно было послушаться внутреннего голоса и отказаться от работы. Не приезжать сюда».

Она не могла отвести взгляда от красивой, но жуткой незнакомки, каждая деталь облика которой говорила о власти.

– Проходите, пожалуйста, – произнесла Синтия, жестом приглашая Линду следовать за собой вглубь дома.

Её голос звучал мягко, но становилось ясно и без лишних слов, что эта женщина настолько привыкла командовать, что просто не допускала мысли о неповиновении.

– Давайте устроимся в гостиной. Там теплее и уютнее.

Словно зачарованный кролик за удавом, Линда следовала за своей новой знакомой через длинный коридор. Миновав несколько дверей, они оказались в просторной комнате, где трещал в камине огонь, отбрасывая пляшущие тени на стены. Мягкая мебель сгруппировалась вокруг небольшого столика, накрытого скатертью, на которой стояли тарелки с бутербродами, сладостями и бокалы с вином.

– Присаживайтесь, – пригласила Синтия, указывая на кресло рядом с камином. – Вы, должно быть, промокли насквозь? Я принесу вам полотенце.

Линда не смогла сдержать дрожь. Она и вправду замёрзла.

Дом казался ей враждебным и опасным. Ярко пылающий в камине огонь не мог прогнать холода.

– Благодарю, – сказала Линда, принимая протянутое полотенце.

Синтия села. Она смотрела на Линду изучающе, словно оценивая каждую черту её лица.

– Позвольте спросить, почему я здесь? Это как-то связано с Марком Сэнтоном?

Синтия слегка улыбнулась. В её глазах промелькнуло что-то хищное.

– С Марком?.. Нет. Марк просто мой служащий. Один из. Преданный человек, но – не более. Что с ним может быть связано? Он ничто. Скажите, Линда, вам нравится моя внешность?

– Почему вы спрашиваете? – удивилась Линда.

– Вы так пристально меня разглядываете…

– Как и вы – меня!

– Находите меня красивой?

Линда и без того не чувствовала себя в безопасности, а странные слова этой жуткой женщины действовали на неё, словно отравленная стена.

– – Красота бывает разной, не так ли? – продолжила Синтия. – Моя – не та, которую люди привыкли видеть каждый день. Ваша внешность тоже весьма очаровательна.

– Какое отношение имеет наша внешность для наших целей? – холодно спросила Линда.

Она изо всех сил старалась спрятаться за деловитым тоном от беспокойства, которое мучило её все сильнее. Всё вокруг было неправильно. Всё вокруг было не так.

– Вам страшно, да? – понижая голос до интимного шёпота, спросила Синтия, глядя Линде в глаза.

И та, словно загипнотизированная, не могла отвести взгляда. Взгляд у ведьмы был пронзительный, словно проникающий в душу.

– Боитесь меня? – в голосе Синтии послышалась насмешка и удовлетворение.

– Честно говоря – да. Вы производите странное впечатление. И вы. И этот дом.

– Мрачновато? А ведь это только слабая копия настоящего мрачного дома, – едва заметно усмехнулась Синтия. – Что поделать? Жизнь редко бывает цветной. С годами к этому привыкаешь.

Она встала и подошла к камину, протягивая руки к огню. Движения и Синтии были плавными, грациозными. И, как и всё в ней – жуткими.

5. Линда. Свеча среди молний

– Красота моё наследие, а необычной она выглядит из-за другого моего наследства – порфирии. Слышали о таком? Благодаря заболеванию я плохо переношу свет ярче, чем этот. Межродственные браки, бывшие в ходу у моих бабушек и дедушек, дали такой вот замечательный результат. Видите, – развела руками Синтия, – моя необычность объяснима обычными вещами. Так что не бойтесь меня. Болезнь моя незаразна, не слишком распространена, но достаточно хорошо известна, чтобы перестать пугать. Ну, что же вы сидите? Ни к чему не притрагиваетесь? Разделите со мной ужин. Вы ведь наверняка успели проголодаться?

– Прошу вас, давайте приступим к делу. Час уже поздний, а мне ещё нужно вернуться в город.

– Какая глупость! Конечно, вы туда не вернётесь. В этом доме достаточно комнат. Вам найдётся где переночевать.

– Нет, я…

– Вы переночуете здесь, у меня. Неразумно покидать надёжное укрытие в такую бурю. Не спорьте.

– Но…

– Перестаньте капризничать. В такое время, в незнакомом городе, одна – вы наверняка попадёте в неприятности. Не бойтесь. Я вас не съем. Были бы вы мужчиной… но раз тут только девочки, давайте ужинать? Прислугу в такое время в доме я не держу, так что обслуживать себя будем сами. Вы ведь не против?

– Конечно, нет…

– Отлично. Пожалуйста, ешьте. Вы ведь голодны?

Синтия обладала какой-то необъяснимой властью, которая подавляла волю. Линда механически взяла один из бутербродов и откусила кусочек. Вкуса она не чувствовала, но заставляла себя жевать и глотать.

– Давайте перейдём к делу, леди Элленджайт. Мне сказал, что вам требуется юрист для вступления в наследство?

– Совершенно верно, – Синтия откинулась на спинку кресла. – Однако всё немного сложнее, чем простая передача имущества. В моей семье существуют определённые условия, которые касаются его распределения. Эти условия прописаны в завещаниях, оставленных моими предками много лет назад. Они касаются не только материальных ценностей, но и некоторых… особых обязательств.

– Не понимаю, – нахмурилась Линда.

– Моя семья владеет огромным состоянием, которое ты, девочка, вряд ли в состоянии себе представить. Недвижимость, земли, ценные бумаги, корпорации, предприятия, банки – всего и не упомнить. Однако доступ к этим ресурсам возможен лишь при выполнении ряда условий. Одним из них является участие наследников в… определённого рода ритуалах.

При слове «ритуал» Линда загнанно посмотрела на дверь. Нет, ей не убежать. Бежать бессмысленно.

Синтия перехватила её взгляд и рассмеялась:

– О, не волнуйтесь так сильно, дорогая. Поскольку вам нечего наследовать, вам и ритуалить не придётся. Всё, что от вас потребуется – найти и привезти ко мне наследницу.

– То есть? Наследовать будете не вы?..

– Нет. Как и ты, я лишь посредник. По условиям легата получить доступ к фамильному достоянию может только та, что продолжит род. А я – не фертильна.

– Не уверена, что совесть позволит мне сделать то, о чём вы просите. Втянуть невинного человека во всю эту ерунду с ритуалами…

– Отказаться у тебя теперь нет права. Но не волнуйся. Если ты и обрекаешь наследницу на что-то, то только на богатство и счастье. Всё не так страшно, как кажется – всего лишь старинные традиции нашей семьи. Мы следуем им уже много поколений. Тебе же, после того, как ты передашь документы наследнице, ничего и делать толком не придётся, а заплачу я хорошо. Не разочаровывай меня. Меня так впечатлило твоё досье.

– Чем оно могло вас впечатлить?

Синтия одарила Линду очередной многозначительной, хищной усмешкой:

– Предысторией.

Мысли Линды метались между желанием немедленно покинуть этот дом, несмотря на ноч и бурю – лучше уж под мостом ночевать! – и осознанием того, что она уже слишком далеко зашла.

Да и любопытство побуждало двигаться дальше.

– Что именно вы хотите, чтобы я сделала?

– Приведёшь ко мне девушку по имени Кэтрин Холланд. Она последний прямой потомок нашего рода, который совпадает со всеми условиями завещания.

– Разве вы не можете найти её без меня?

– Мне нужен адвокат. И ты идеально подходишь на эту роль.

– Что мне делать, если она откажется приезжать?

– Убеди её.

– А что будет, если я откажусь работать на вас?

Синтия улыбнулась, блестя глазами:

– Ты же умная девушка, Линда? Неужели ты думаешь, что я не предусмотрела все возможные варианты развития событий заранее? Но тебе лучше не отказываться.

– Иными словами, выбора у меня нет? – Руки Линды дрожали, когда она подняла стакан воды, чтобы выпить. – Хорошо. Я найду Кэтрин Холланд. Но мне понадобится информация о ней.

Синтия кивнула, словно только и ждала этого вопроса:

– Начни с Нью-Йорка. Там она родилась и выросла. И помни – время играет против нас.

Молния на этот раз сверкнула будто прямо в комнате. От удара грома задрожали тарелки на столе, заметались язычки пламени на свечах.

Линда вздрогнула, хоть никогда не считала себя впечатлительной особой.

– Чёрт! Проклятье!

– Именно так. Это оно, – кивнула Синтия.

Темнота сгущалась вокруг дома, создавая ощущение полной изоляции от внешнего мира. Гроза продолжала бушевать снаружи. Молнии озаряли комнату, придавая лицу Синтии зловещий оттенок.

– Это проклятие, – растянула она губы в подобии улыбки – Оно идёт за нами веками, связывая поколения нашей семьи невидимой нитью. И каждый, кто вступает в наш круг, несёт свою долю ответственности и страданий.

Странный разговор. Странная женщина. Странный дом. Всё, словно из кошмара.

А чем ещё могла закончиться поездка в Эллиндж?!

Синтия наклонилась вперёд, блеснув кошачьими глазами:

– Элленджайты – очень древний род. Преемственность поколений в моей семье насчитывает, как минимум, пять веков, но мы закончили бесславным вырождением. И я – отличный тому пример. Проклятие – это возмездие за вполне заслуженную ненависть, вызванную палачом у жертвы. Элленджайтов слишком многие ненавидели. И – заслуженно.

Синтия пригубила бокал с вином и снова взглянула на Линду:

– Ты слышала когда-нибудь о Кристалл-Холле?

– Нет.

– Теперь это просто усыпальница, а когда-то дом походил на жилище богов. Он и по сей день полон чудес и реликвий, но пусть дворец сегодня даже не охраняется, всё равно не находится храбрецов туда сунуться. Вы и правда никогда не слышали легенду об Элленджайтах?

Линда отрицательно помотала головой.

– Они обладали таинственной властью над людьми и сами были почти бессмертны. Умели читать мысли. Любые раны на их телах затягивались в считанные минуты. Они видели во тьме, как кошки. И никогда ничего не боялись. Но были они порочны. Жестоки до бессердечия и – не только с врагами. Их честолюбие и амбиции не знали границ. Их вожделения не под силу было удовлетворить ни раю, ни аду. Соблазнять, сбивать в пути, подчинять – единственное, что доставляло радость их тёмным душам. Инцест, моя дорогая, у нас в обычае. Во время расцвета династии он очищал кровь, умножая силу рода, обостряя наши метафизические способности, но в конце концов мы выродились до таких, как я – последних ростков, не способных дать новых побегов. Вот и вся легенда, – с этими словами Синтия до дна осушила свой бокал. – Я владею несметным богатством. Состоянием, величину которого большинство людей не в силах себе представить. Словно старая дракониха из древних сказок храню его для истинного владельца. Но без тебя мне его не отыскать, а Кэтрин – лишь первая ступень. По условиям древнего завещания, именно ей придётся восстановить Кристалл-Холл и до вступления в наследство жить в старинном особняке. Как видишь, всё не так уж страшно? Твоей совести не за что тебя беспокоить. В награду за работу я оплачу учёбу твоей сестры в лучшем университете страны. Выкуплю и перепишу на твоё имя ваш пряничный домик – это станет частью нашего с тобой расчёта. Ну, и наконец, с учетом того, что придётся покрывать большие расстояния в короткое время –вот ключи. Автомобиль стоит у ворот, ты его уже видела. Можешь пользоваться услугами моего водителя, а если пожелаешь, садись за руль сами. Последнее – вот кредитная карта. В начале месяца, до десятого числа, я буду перечислять на неё денежные средства. Если их окажется недостаточно, свяжись со мной по номерам, указанным в папке. На этом, если нет вопросов, я предпочла бы закончить нашу занимательную беседу. Приятный снов, мисс Филт.

6. Линда. Тайны древнего рода

Спальня напоминала размерами стадион. И была почти такая же уютная. Повезло ещё оказаться здесь в конце, пусть и дождливого, но – лета. В зимнюю ночь усталый путник рисковал бы здесь обернуться в ледышку. Немного порадовало наличие отдельной ванной в комнате, но это было её единственным преимуществом.

Поскольку комната оказалась угловой, звуки бури здесь слышались будто бы с усилением и Линда никак не могла заснуть. Чтобы как-то скоротать время до рассвета, она потянулась к папке, отданной ей Синтией.

– Здесь вся информация, которая есть у меня на наследницу. Ознакомьтесь, – сказала её «добрая» работадательница.

В папке обнаружились адреса, фотографии, характеристики.

«Кэтрин Холланд»

Место рождения: Франция, Страсбург.

Гражданство: Франция, Канада.

Образование: Общая государственная школа.

В настоящий момент проходит обучение в колледже N., медицинский факультет.

Знание языков: французский, английский.

Увлечение, хобби: естественные науки, фотография, лыжный спорт.

Личная жизнь: не замужем.

Религиозные взгляды: римско-католическая церковь.

Линда взглянула на фотографию девушки – красиво очерченные пепельные брови, густые тёмные ресницы, белокурые вьющиеся волосы. Приятно посмотреть.

Там же, в папке, Линда нашла отчёты о крупных инвестициях с приложением статистических сравнительных таблиц за последние пятьдесят лет, а также договоры на долгосрочную аренду крупных участков земли. Арендовалась не только земля, но и постройки на ней. Среди них числились крупные бизнес-центры, рестораны, гостинцы, публичные дома, магазины, развлекательные комплексы. Всё это приносило суперприбыль почти ежегодно.

Мозг Линды заработал, как компьютер, сверяя, сопоставляя, анализируя цифры, имена и детали: недвижимость в Лос-Анжелесе и Нью-Йорке… финансирование крупнейших курортов… торговые комплексы в Палм-Бич, Беверли-Хиллз… кондоминиумы в Майами и на Карибских островах – инвестиции, инвестиции, инвестиции…

Фирма, приславшая отчёт, вела дела Элленджайтов больше века. Её основателем числился некий Амадей, заложивший основы компании теперь в уже призрачно-далеком 1821 году.

Линда, перелистывая документы, поражалась. Методы работы фирмы она сочла консервативными, но, как свидетельствовал полученный результат, они были очень эффективны. В сущности, всю масштабность проделанной работы можно было оценить, лишь увидев итоговые размеры состояния, о котором шла речь.

Слушая Синтию, Линда полагала, что та преувеличивает, но теперь воочию убедилась – скорее уж та прибеднялась. Суммы на счетах были колоссальные. Острожная политика фирмы, направленная на сохранение и защиту состояния, а не на расширение и развитие, дала пышные всходы. Капитал такого масштаба оказался надёжно ограждён от инфляции и иных неблагоприятных факторов, так что его увеличение сделалось естественным и безостановочным. Внедрение во все новые и новые сферы мировой экономики довело сумму на счетах Элленджайтов до астрономических вершин.

Линда снова поглядела на хрупкую девочку в студенческой форме. Вот она – скромная наследница состояния, размеры которого давно перевалили за сотни миллиардов долларов.

Когда Кэтрин Холланд об этом известят, будет ли она обескуражена? Почувствует ли себя неловко? Безумно обрадуется?

«Проклятая «избранная»», – скользят глаза Линды по заметке, сделанной аккуратным подчерком прямо на полях документа.

Линда несколько раз перечитала строчку, пытаясь уловить скрытый смысл.

Дальше в папке лежали ещё бумаги – планы особняка под грифом «Кристалл-Холл», карта местности, старые семейные фотографии, переснятые дагерротипы и даже портреты.

Такие красивые лица…

То была эпоха строгих мужских костюмов с идеально подогнанными жилетами и шёлковыми бабочками у мужчин и кружевными воротниками и жемчужными украшениями у женщин. Длинные рукава, замысловатые причёски.

Однако, между викторианской чопорностью проглядывала чувственность и своеволие. На молодых мужчинах были лишь светлые рубашки. Их волосы, большей частью такие же светлые, как у Синтии, бунтарскими непокорными волнами спадали на кружевные воротники.

Чем больше Линда вглядывалась в лица представителей этого семейства, тем больше они её завораживали. Было в этих людей что-то действительно сверхъестественное, чего и словами-то не передать. Даже с изображений, которые, как известно, передают лишь половину того, что собой в действительности представляет человек, красота всех членов этой семьи, разных поколений, очаровывала и пугала – одновременно. Будто на всех стояла одинаковая печать. Или во всех спрятан таинственный код.

Все, без исключения, мужчины Элленджайты отличались высоким ростом и стройностью. Глядя на их аристократическую осанку легко было представить лёгкость их движений. Бледная, как фарфор, кожа походила на отраженный в зеркале свет луны. Их глаза притягивали сквозь века, какой же силой и воздействием они обладали на современников?

Чёрно-белые снимки не сохранили цвет, лишь выражение, излучающее уверенность и силу. словно за показной внешней холодностью скрывался бешенный, всепоглощающий огонь. Таинственные, пронзительные, повелительные, полные величия взгляды. Такими можно замораживать и испепелять.

Женщины рода обладали не меньшей привлекательностью. Изящные фигуры с плавными линиями, подчёркнутые корсетами и длинными юбками. Плечи, слегка обнажённые, прикрывались лёгким шарфом или капюшоном, создавая иллюзию недоступности.

Волосы Элленджайтов, то чёрные, как вороново крыло, то золотистые, как луч солнца, всегда были пышными. Чётко очерченные и яркие, даже в чёрно-белом отражении, губы, добавляли пикантную нотку, намекающие на скрытые страсти и желания.

Но самой характерной чертой всех представителей рода было выражение лиц – холодное, надменное, с лёгкой усмешкой. В каждом отражалась внутренняя уверенность в своём превосходстве, внутренняя недобрая сила. Лица тех, кто привык властвовать и подчинять. Брать своё, не считаясь с чужими желаниями. Заставлять трепетать перед необузданной мощью своих диких желаний и страстным очарованием.

Элегантные, таинственные, опасные. Проклятые. Элленджайты исчезли. И – слава богу! Слишком притягательна и страшна их опасная красота. Как за вспышками молний, за ними приятно наблюдать на расстоянии, но упаси бог попасть в эпицентр их действия!

Рассматривая фотографии, Линда испытывала и притяжение, и отторжение. Что-то внутри откликалось, было созвучно. И было даже немного горько быть лишь случайной гостьей в их мире.

Каково это – быть одной из них?.. Связанной узами крови с этой паутиной лиц?

Линда прикоснулась ладонью к одному из портретов. Судя по костюму, молодой человек жил где-то в 1850-1860 годах. Он походил на всех своих родственников, но что-то в его лице было добрее, взгляд – мягче. Казалось, он смотрит прямо на неё.

«Альберт Элленджайт», гласила надпись под овальным изображением медальона.

– Кто ты? – прошептала Линда, поглаживая пальцем глянец бумаги. – Каким был? И почему у тебя такой горький взгляд?

Впрочем, эта горечь – у кого жесткая, у кого-то насмешливая, у кого-то безысходная, у кого-то надменная – она присутствовала у всех.

В тишине комнаты, нарушаемой шумом дождя за окном, то стихающего, то вновь усиливающегося, Линда будто слышала тихие шёпоты, голоса из далёкого прошлого. Они не пугали, а скорее, очаровывали, интриговали, приглашали подойти и рассмотреть их поближе.

«Мы жили, как и ты. Нас больше нет.

Не стоит осуждать – безумны люди.

Мы ничего не возразим в ответ.

Взгляни и помолись. А бог – рассудит».

Чем больше Линда углублялась в документы, тем сильнее ощущала, что страницы больше скрывают, чем показывают. Каждый портрет, каждая подпись казались намёками на таинственную историю, возможно, слишком мрачную и захватывающую, но не раскрытую.

«Ральф Элленджайт»,

«Адель Элленджайт»,

«Винсент Элленджайт»,

Снова «Ральф» и – ещё один «Ральф»…

Прямо какая-то нездоровая склонность у этой семейки к данному имени. А потом многочисленные – «Амадей». «Джутит», «Стелла, «Снежана», «Анжелика» Все молоды. Ни одного старого лица.

На многих снимках или портретах члены семьи держатся вместе, будто связанные невидимой нитью. Позы выверены до мелочей, словно каждое движение продумано заранее.

Чувствуя, что мозг готов буквально взорваться от переизбытка информации, Линда закрыла папку, отодвигая от себя.

Перед глазами продолжали мелькать бесчисленные Элленджайты.

Дождь всё ещё стучал по стеклу. Время от времени ветер порывами налетал на стены старого дома, вызывая дрожь во всём теле.

Листок на полу привлёк внимание Линды. Видимо, выпал из папки? Пергаментная страница скрипнула под пальцами, стоило ей его поднять:

«18 июня 1877 года. Сегодня я его потеряла. Его душа покинула этот свет, оставив мне лишь вопросы без ответов. Я знаю, что виновата в этой смерти. Мы так привыкли гордиться нашей силой, но никогда не думали, что наша сила может обернуться против нас…».

Строки обрывались, оставляя вопросы без ответов. Возможно, ответы и не нужны? Зачем ворошить прошлое? Тревожить усопших?

Линда медленно опустилась в кресло и закрыла глаза. Строки на листе, полные раскаяния и боли, будоражили чувства, вызывая смесь тревоги и любопытства.

Казалось, загадочные персонажи продолжают жить через свои портреты, образы, записи, дразня разум своими тайнами?

Дождь продолжал свою монотонную песню. Сколько же можно? Прислушиваясь к его звукам, Линда то ли размышляла, то ли мечтала, то ли гадала – кто они, эти Элленджайты? Какие секреты хранили за красивыми, холодными лицами? Почему их имена продолжали звучать музыкой даже после их смерти?

А главное – почему её тянуло к ним, несмотря на ощущение опасности, которое они вызывали?

Ночь опустилась на дом, затягивая всех, и живых, и мёртвых, в свои объятия. Линда заснула.

А за окном дождь, наконец, уступил ветру, безраздельно воцарившемуся до самого утра.

7. Линда. Дом теней

Когда Линда проснулась, солнце уже поднялось достаточно высоко. Поднявшись с постели, она подошла к окну, раздвинула тяжёлые, пыльные гардины и распахнула створки, впуская внутрь свежий после ночной грозы воздух и потоки яркого, солнечного света.

Солнечные лучи хлынули в просторную спальню, но их оказалось недостаточно, чтобы избавить комнату от сумрака – старинная мебель отбрасывала длинные и густые тени, застилающие свет.

Взгляд невольно обращался за пределы здания, туда, где простирался заброшенный сад, а кустарники перемежевывались с деревьями. Где листья сочно блестели от сладкой влаги. Где жизнь била ключом, в то время как в комнате ничего не изменилось. На столике по-прежнему лежала папка с пожелтевшими бумагами, старыми фотографиями и письмами, которыми Линда занималась накануне.

Сейчас, при свете дня, атмосфера была менее угрожающей и мрачной, хотя воспоминания о прошедшей ночи сохраняли свою тревожащую остроту.

Линда вновь подошла к столику, взяв в руки дагерротип Альберта Элленджайта. Теперь, при дневном свете, она отметила, насколько детально проработаны черты его лица – тонкая линия губ, задумчивый взгляд голубых глаз, словно устремлённый куда-то вдаль.

Она долго рассматривала фотографию, пока к реальности её не вернул стук в дверь, заставив вздрогнуть от неожиданности.

– Да? Войдите.

Дверная ручка поползла вниз и в следующий момент в дверном проёме возник вчерашний знакомый, Марк Стэнтон.

– Доброе утро, мисс Филт. Надеюсь, хорошо выспались?

– Можно сказать и так, – ответила Линда, за коротким смешком пытаясь скрыть нервозность.

Она аккуратно убрала снимок обратно в папку.

Марк выглядел свежим и отдохнувшим. Совсем не такой уставшей, какой она ощущала себя после грозовой ночи.

– Я не предполагал, что вы останетесь здесь ночевать, – словно оправдываясь, сказал он. – Думал, вы после встречи с госпожой Синтией вернётесь в отель.

– Госпожа Синтия настояла на том, чтобы я осталась.

– У неё бывают свои причуды, но в целом работать с ней интересно и выгодно. Вы скоро это поймёте. Но, раз вы здесь, может быть, не будем терять времени даром и отправимся в Кристалл-Холл? Вам предстоит оценить его, чтобы составить предварительную смету будущих восстановительных работ. Фамильный особняк Элленджайтов, куда скоро должна будет возвратиться наследница, подлежит реставрации. Это также входит в ваши компетенции, как поверенного в делах.

– Но Госпожа Синтия об этом ничего не упоминала? – без особой уверенности возразила Линда.

– Загляните в контракт, наверняка обнаружите в нём данным пункт. Вы сможете с ним ознакомиться позже. А сейчас Кристалл-холл ждёт нас.

Через полчаса они снова были в пути. Дорога частная, но, против ожиданий, вполне сносная, хоть и петляла между пологими горами как заяц. Асфальтовая лента то шла вверх, делая виток за витком, то спускалась вниз, в тёмно-зелёный тоннель сосен и елей. Несмотря на то, что потягаться с Кордильерами эти горы-старички, больше напоминающие живописные холмы, не могли, они всё равно производили впечатление.

Поначалу навстречу ещё выезжали редкие автомобили, но потом окрестности полностью обезлюдели. Вскоре Сэнтон припарковался прямо на обочине, заявив, что дальше проезда нет – придётся идти пешком.

Линда проклинала длинные каблуки. Благодаря им у неё создалась впечатление что с пыткой испанскими сапогами она знакома лично. С той, правда, разницей, что претерпевавшие эту экзекуцию жертвы не пытались в своих колодках ещё и ходить.

Стэнтон бодро шагал под соснами. Линда плелась на своих каблуках сзади. Так продолжалось до тех пор, пока деревья не уступили место просторному газону перед кованной чёрной оградой, за которой притаилась разрушенная сторожка. Немилосердное время превратило её в груду кирпича.

За проломленными, провисшими в петлях воротами, дорога снова бежала вдаль. Выглядела она заброшенной. Приходилось то и дело наклонять голову, чтобы не задевать макушкой разросшиеся ветки. Кроны деревьев смыкались сплошным сводом. Создавалось впечатление, что тропинку прорубили прямо в лесу, хотя Линда не сомневалась – век назад на этом месте была прекрасная подъездная аллея.

– Вот он, печально известный на всю округу, Кристалл-холл, – объявил Сантэн. – В народе его до сих пор называют Хрустальным Домом.

У Линды пресеклось дыхание от восхищения. Дом был прекрасен даже теперь, когда от него оставалось больше воспоминаний, чем реальности. Две огромные белоснежные мраморные лестницы, как опустившиеся крылья ангелов, поднимались вверх к возвышению на пригорке, на котором этот дворец, вполне достойный фей, не стоял, а будто бы парил.

Лестницы вели к трём террасам, расположенным одна над другой, подобно висячим садам Семирамиды. Каждую террасу украшал ансамбль из фонтанов, скульптур и клумб. Даже теперь, после векового упадка, всё это продолжало улавливать душу гармоничной красотой.

Дом имел правильную четырёхугольную форму. Центр покрывал огромный сверкающий купол, похожий на синий кристалл из горного хрусталя.

– Нравится? – с улыбкой спросил Марк Стэнтон.

Линде оставалось лишь кивнуть. Разве подобная красота могла кого-то не пленить?

Но, как только они оказались внутри, восторга поубавилось. Выщербленные мраморные ступени перед входом усыпало мёртвой листвой. С когда-то белых колонн клочьями свисала краска, открывая взгляду чёрные пятна гнили. Из-за закрытых ставен ничего нельзя было рассмотреть, как следует.

– Электричества в доме пока нет, но у входа на крючке висят масляные лампа, – предупредил Стэнтон. – Сейчас зажгу. Там, внутри, темно из-за закрытых ставен.

Стоило поджечь фитиль, как Линда ощутила не слишком приятный запах масла и яркий свет залил комнату, освещая пол из коричневого мрамора в золотистую прожилку. С потолка латунью поблескивали выпуклые грани светильников. Влево и вправо уводили большие двери.

Зачарованная, словно кладоискатель, напавший на жилу, или учёный, застывший на пороге научного открытия, Линда вошла в Хрустальный Зал. Именно над ним раскинулся волшебный синий купол.

Свет, пробиваясь сквозь граненное стекло, рассеивался и преломлялся, создавая впечатление, что ты находишься на глубине океана или в волшебном гроте. Центром зала была широкая лестница из белоснежного мрамора.

Линда попыталась вообразить, как же всё это выглядело раньше? Когда сверкало и переливалось тысячами реальных, а не воображаемых, огней? Немудрено, что слава о приёмах в Кристалл-холле пережила своих владельцев.

– Здесь раньше находился главный зал, – пояснил Марк. – Посмотрите, какая удивительная акустика! Говорят, музыка здесь звучала настолько прекрасно, что гости чувствовали себя словно в раю. Но начнём мы, пожалуй, не с рая, а с ада, – Марк бегло глянул на свои часы, словно прикидывая про себя, сколько времени займёт осмотр дома целиком. – Пойдёмте, покажу кухню и хозяйственные помещения. Это позволит представить масштаб будущих работ.

Линда последовала за ним вниз по лестнице, стараясь избегать острых камней, торчащих из ступеней. Мрамор уже начал крошиться, местами появились глубокие трещины, сквозь которые виднелись кирпичные стены. Повсюду царствовала плесень, источающая неприятный затхлый запах.

Они вошли в коридор, ведущий в подвалы дома. Темнота сгустилась, становясь густой и вязкой, будто чернила. Казалось, дом всей своей массой и вековой истории навалился на них разом. Две маленькие масляные лампы тускло мерцали, едва разгоняя мглу.

Пол покрыт грязью и мусором, повсюду паутина.

– В этом крыле под зданием располагаются кухни и кладовые, – оповестил Марк.

Некоторые помещенья были заполнены сломанной мебелью, прогнившими шкафами, посудой. Старые картины валялись повсюду. Всё под тем же толстым слоем пыли.

Марк развернул план-карту дома:

– Отсюда, по черновому ходу, прислуга поднималась наверх, в господские комнаты. Поднимемся на верхние этажи?

– Давайте.

Шаги отдавались гулким эхом, отражённым стенами и потолком, вызывая неприятное чувство тревоги. Лестничные перила давно износились, оставив деревянные фрагменты на полу.

Следуя за Марком, Линда осторожно двигалась вперёд, продолжая про себя проклинать свои шпильки – из-за них она чувствовала себя крайне неустойчиво, каждый миг опасаясь оступиться.

Остановившись возле одной из дверей, Марк поднял лампу повыше:

– Посмотрим, что внутри?

Картина по-прежнему удручающая. Кухонные столы с пятнами гнили, трещины. Очаг частично разрушился, кирпичи осыпались на пол. Шкафчики и полки зияли пустотой. Остатки посуды валялись повсюду.

Кухня была большой и имела несколько выходов, ведущих в другие части дома, включая коридоры и жилые зоны второго этажа. По мере продвижения усиливалось ощущение запущенности и запустения. Всё вокруг дышало старостью и грустью.

Лестница, как и обещал Марк, вывела их на второй этаж, в широкий и длинный холл, идущий по периметру хрустального купола, спрятанного за правой стеной. С левой стороны, словно в отеле, располагались многочисленные комнаты.

Все, как одна, двери были из красного дерева.

Марк вновь обратился к карте-схеме, согласно которой, под ними, в тонущих во мраке ходах, находились столовая, гостиная, музыкальный и бильярдные залы, библиотека. Слева – бассейн, справа – фехтовальный зал и оранжерея.

Линде казалось, что с каждым шагом она всё сильнее влюбляется в это место, несмотря на то, что никак не может решить, чего здесь больше – тлена или красоты?

Она толкнула одну из запертых дверей, почему-то ожидая, что в комнатах будет светлее, чем в коридорах. Но, увы, по-прежнему – темно. Окна плотно закрыты глухими ставнями. Единственным источником света по-прежнему оставалась масляная лампа.

Шторы на окнах здесь такие же ветхие, как в особняке Синтии.

Посредине комнаты возвышалась кровать под резным балдахином. Приблизив лампу к ней, чтобы получше рассмотреть матрас, Линда чуть не задохнулась от отвращения – с полсотни чёрных насекомых бросились врассыпную.

– Тараканы! – отшатнулась она поспешно. – О, господи! Какая гадость! И чем они только тут питаются? – попятившись, поспешила она уйти.

– Тараканы – живучие бестии. Жрут всё, что попало. В других комнатах почти та же картина, – прокомментировал Сэнтон. – Да и что вы хотите, учитывая, сколько времени всё тут пустует без хозяйского-то пригляда?

Он оказался прав. Следующая комната представляла собой точно такое же печальное зрелище: растрескавшиеся паркетные полы, пыльные ковры, гниющая мебель, сорванные обои, замшелые потолки.

Каждая комната казалось частью призрачного мира, замершего во времени и пространстве.

– Можно посмотреть библиотеку? – спросила Линда, надеясь отвлечься от ощущения бесконечной серости и грязи.

– Она на первом этаже, ближе к центру здания, – уточнил Марк, разворачивая карту. – Я бы ещё рекомендовал заглянуть в оранжерею и бассейн. Они, вроде как, даже совмещены? Представляете, какая инновация для девятнадцатого века? Крытый бассейн в окружении тропических растений? В то время, как за панорамными окнами лежит ледяной снег и выстроился заснеженный парк? Сейчас там, наверняка, такой же бардак, как и повсюду, – тяжело вздохнул он.

Спустившись по большой центральной лестницы в Хрустальный Зал, они зашли в главную гостиную.

Даже разорённая временем, она поражала роскошью и великолепием, пусть время и осыпало всё золой, повсюду оставив следы разрушения и распада. Высокие потолки, украшенные лепниной, старые хрустальные каскадные люстры, позолота, богато расписанные фресками стены – вся изысканность прошлого века.

Осматривая пространство, Линда заметила старинные надписи на стенах, исписанных мелким подчерком. Они казались неуместно дерзкими здесь, посреди помпезной красоты старины.

– Что это? –спросила она. – Что это значит?

– Это послание предыдущих посетителей. Возможно, туристов или исследователей, изучающих историю семьи Элленджайтов? – пожал плечами Марк. Подобные надписи часто встречаются в заброшенных зданиях, особенно известных своими легендами и тайнами.

Приблизив начавшую уже чадить лампу, Линда попыталась разобрать надписи:

«Что стало причиной их краха?»

«Где искать разгадку исчезновения богатейшей династии Америки?».

«Кто сказал, что любовь – вечна?»

Каждая фраза заставляла сердце Линды учащённо биться, возбуждая любопытство и тревогу. Кто их здесь оставил? Загадки стояли за каждой буквой, обещая тайны, скрытые десятилетиями.

Но почти все надписи заканчивались резко, переходя в невнятицу.

«Можно ли оживить то, что мертво?»

«Может ли тлен и прах возродиться?».

«Нужно ли возрождать то, что мертво?»

– Странные вопросы интересуют местных туристов, – вздохнула Линда, выпрямляясь.

Медленно продвигаясь следом за Марком, она двигалась панорамой комнат, каждая из которых сохраняла остатки былого великолепия. Двери скрипучих деревянных панелей тянулись вдоль стен, обещая секреты, скрытые за ними.

Одна из комнат оказалась, таки, библиотекой.

Полки с книгами стояли полупустыми. Многие страницы истлели от сырости и насекомых. Среди сохранившихся экземпляров виднелись старые рукописи и издания XIX века, бережно укрытые пылью веков. Рядом стояла резная консоль, некогда предназначенная для хранения ценных бумаг, документов и карт.

– Библиотека находилась именно здесь, – указал Марк на очередную комнату. – Хотя теперь назвать это хранилищем знаний трудно – большая часть коллекции утрачена временем.

Помещение было погружено в полутьму. Не закрытые ставнями панорамные окна, забрызганные дождём, успели покрыться трещинами, пропускающие лишь узкие полоски солнечного света. Запахи влажного камня и гниющих страниц смешивались, придавая атмосфере особый колорит.

Линда обошла помещение, прикасаясь пальцами к книжным корешкам. Сердце сжималось от мысли, сколько сокровенных историй навсегда скрылось в этих развалинах. Каждый поворот головы позволял взгляду зацепиться за новую деталь интерьера: шкатулку, стоящую на столе; брошенные на подоконнике, истлевшие письма…

Библиотека оказалась впечатляющей, но трагичной. Когда-то роскошные стеллажи ныне стояли перекошенными, переполненные книгами, превращённые временем в комок грязи и плесени.

Страницы старых изданий, стоило бы к ним прикоснуться, рассыпались бы прямо на глазах.

– Сколько ценных материалов пропало зря, – с тоской проговорила Линда. – Многие коллекционеры готовы платить бешенные деньги за редкости вроде этих. Да только тут уже ничего не спасти.

– За библиотекой следует музыкальный зал. Пройдёмте? – распахнул перед Линой дверь Марк.

Огромный белый рояль стоял посреди пространства, лишённого всякой мебели. Поверх клавиш натянута ткань, защищающая инструмент от разрушения временем. Лампы тускло освещали интерьер, показывая лишь контуры прошлого богатства и роскоши.

Музыка здесь, наверное, действительно звучала очень громко, поскольку звуки, отражённые высокими сводами и мраморной отделкой, создавали неповторимую атмосферу.

– Хотите сыграть что-нибудь? – предложил Марк, заметив интерес Линды к инструменту.

– Хотела бы. Но я не умею играть, – вздохнула Линда.

Она мысленно увидела призрака, сидящего за белым роялем. Услышала отголоски страстной, печальной музыки.

Высокий, тонкий мужчина с длинными волосами, холодным глазами и надменным, грустным лицом сидел за белым роялем. Его пальцы бегло порхали по чёрно-белым клавишам. В ушах раздались отголоски мелодий.

После музыкального зала они добрались, наконец, и до оранжереи.

Огромные стеклянные панели потолка давно осыпались. Внутрь проникал и дождь, и ветер, и снег, превращая некогда ухоженный сад в хаос буйства природы. Гигантские растения теснили друг друга, заполняя пространство листьями и ветвями.

Было ясно, что годы одиночества сделали своё дело – великолепие прошлого стёрлось.

По середине оранжереи находилась чаша бассейна. Корни деревьев угрожали ей, пробиваясь сквозь стекло и землю. Вода покрылась грязью и водорослями. Местами её поверхность и вовсе была затянута чем-то скользким, мерзким и маслянистым.

Разрушение коснулось и колонн, поддерживающих купол оранжереи. Потолок провисал. Конструкция угрожала рухнуть в любой момент. От прежней элегантности остались лишь руины.

Линда прошла дальше, рассматривая картину вокруг себя, как вдруг услышала тонкое шипение. Прислушавшись внимательно, поняла, что этот звук идёт откуда-то снизу, из глубин земли, будто из подвальных помещений дома.

Подозрительно оглядевшись, девушка заметила рядом колонной каменные ступени, ведущие вниз.

– Там внизу погреб? – спросила она у Марка. – Похоже на подземелье, но он не может же вести из оранжереи на кухню?

– Это фамильный склеп, – ошарашил он Линду.

– Что?! Склеп? Прямо под домом?! – недоумевала она.

Марк кивнул, задумчиво глядя в сторону таинственных ступеней:

– Именно так. По преданиям, дом изначально строился таким образом, чтобы обеспечить возможность скорби близких возле гробниц своей семьи.

Линда с содроганием вспомнила рассказ Синии о каких-то фамильных ритуалах.

– В Европе подобные архитектурные решения встречались крайне редко, однако Элленджайты отличались оригинальностью и желанием выделиться среди аристократического общества, – продолжил вещать Марк.

Линда нахмурилась, чувствуя, как растёт внутреннее беспокойство.

– Очень странно, что столь замечательное во всех отношениях место засекречено. Никто о нём не говорит, а оно представляет собой исторический интерес.

– Об Элленджайтах в Эллинже и без того знают все. Их почитают, как основателей города. А вот о склепе? Его существование на самом деле держится в тайне.

– Почему?

– Семейные архивы оказались уничтожена пожаром после смерти последнего представителя династии. Лишь недавно госпожа Синтия, благодаря найденному дневнику одного из своих предков, смогла восстановить данные о семействе Элленджайтов.

Ступень вели вниз, вглубь старого дома, маня за собой.

– Не стоит туда спускаться, – с беспокойством взглянул на девушку Марк. – Подземелье, по слухам, ведёт в очень глубокие коридоры и тоннели и даже соединяет дом с внешним миром. Но проверять как-то не рисковали. Вниз никто не рискует спускаться из страха заблудиться. И вам не рекомендую.

Линде было жутко и в тоже время любопытство так и подталкивало взглянуть поближе на очередную загадку. Она осторожно спустилась на пару ступенек, подсвечивая дорогу лампой, масло в которой уже подходило к концу. Свет лампы быстро рассеивался в тёмном пространстве, теряясь среди обломков кирпичей и сгнивших досок.

Смутно удавалось рассмотреть, что конец прохода упирался в очередную небольшую дверь, покрытую плесенью и паутиной.

– Пойдёмте отсюда. Здесь небезопасно.

– Почему?

– Сами же видите, как всё тут вокруг шатко и неустойчиво. Это самая опасная часть дома. Не стоит рисковать. Мы и так задержались дольше необходимого. Да и к тому же – взгляните? Солнце уже садится. Не знаю, как вам, а мне здесь задерживаться после заката солнца не хочется.

Марк решительно двинулся вперёд.

Теперь и Линда заметила, что небо наполняется голубыми оттенками красного и пурпурного цветов. Она замерла, прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь шелестом листьев да отдалённым криком птиц.

– Пора возвращаться домой, мисс Филт, – настаивал Марк.

Они спустились по огромной лестнице с террасами и, обернувшись, Линда с грустью окинула взглядом Кристал-холл, чувствуя внезапную грусть.

Ей казалось, что душа покинувшего дом хозяина затаилась в тени и ждёт возможности вернуться.

За пределами поместья воздух был свеж и прохладен. Шаги путников постепенно становились тише, пока их эхо окончательно не растворилось в лесной тиши.

8. Кэтрин. Без обязательств

Обитатели колледжа были заняты своими обычными занятиями. Одни отправились на утреннюю пробежку, другие – в библиотеку. Несколько счастливчиков наслаждалось отдыхом в тени раскидистых деревьев, листья которых ещё не успели пожелтеть и опасть. Остальные же толпились вокруг футбольного поля, где спортсмены усердно тренировались перед предстоящим матчем.

Кэтрин стояла неподалёку у украдкой поглядывала на ребят, покрытых потом и увлечённым игрой. Вернее, её привлекал лишь один из них. Высокий блондин по имени Мэт.

Девчонки, сидящие впереди, увлечённые беседой, не слишком беспокоились о том, что их могут подслушать:

– Пит – настоящий красавчик, – говорила стройная брюнетка с самоуверенной улыбкой. – Его внешность заслуживает внимания, но… поверь, смотреть на него стоит лишь издалека. А вот Мэт… О, этот парень совершенно другой. У него нет ни грамма лишнего жира, а мускулы словно сталь. Между нами говоря, мы договорились: я могу спать с Мэтом, когда захочу, без обязательств.

Девчонки в ответ захихикали и заохали.

Кэтрин едва сдержалась, услышав такие откровенности, и неожиданно для неё с губ сорвалось:

– Всё это кончится слезами.

Девушки мгновенно обернулись, возмущённо уставившись на незнакомку, осмелившуюся встрять в их беседу.

– Кого могут интересовать твои слёзы? – презрительно фыркнула брюнетка, напоминая в этот момент Кэтрин её кузину Ирис. – Если уж взялась подслушивать, так держи рот на замке.

Кэтрин почувствовала, как кровь прилила к щекам от смущения и гнева одновременно. Она хотела было огрызнуться, но вовремя остановилась, понимая, что, вступив в перепалку только подтвердит мнение о себе как о завистливой неудачнице.

– Однажды ты поймёшь, что отношения без обязательств редко заканчиваются хорошо, – тихо произнесла Кэтрин, стараясь сохранить достоинство. –Особенно, когда речь идёт о парне вроде Мэта.

Девушки пристально разглядывали Кэтрин.

– Ты, кажется, сиротка Холланд? – язвительно протянула одна из девушек с оттенком снисходительности. – Всерьёз задумываешься о карьере монашки?

Девушки захохотали.

– Я наслушалась подобных лекций от моей бабушки, – закатила глаза брюнетка. – Знаешь, дорогуша, взрослые девочки понимают разницу между сексом ради удовольствия и серьёзными чувствами. Может, вместо того, чтобы терять время на проповедь, лучше расстаться, наконец, со своей невинностью?

Последовала волна хихиканья среди подруг, каждая из которых старалась выглядеть столь же цинично и уверенно, как их лидер.

Однако Кэтрин ответила, сохраняя спокойствие:

– Дело не в сексе. Просто однажды он проснётся рядом с тобой и поймёт, что ему хочется чего-то большего. Или– нового. Он пойдёт за этим большим, или разнообразным, или новым, а ты – останешься. И станешь испытывать боль, разочарование, сомнения. Но ничего сказать ему не сможешь. Ты ведь сама предложила ему свободные отношения? Тогда-то ты и поймёшь, что я имела ввиду сегодня, когда говорила, что все эти игры в свободные отношения всегда заканчиваются слезами.

Последние слова прозвучали почти пророчеством, заставляя девчонок примолкнуть.

Подружки переглянулись, чувствуя неловкость и неуверенность.

– Ты думаешь, такое случается часто?

– Чаще, чем хотелось бы. Иногда лучше остановиться сразу, чем страдать позже.

Снова воцарилось молчание, полное напряжённого ожидания реакции брюнетки.

Обстановка на футбольном поле постепенно затихла. Ребята устали и начали разминаться медленнее, готовясь закончить тренировку. Ближе всех к девушкам оказался сам Мэт:

– Привет, Пейдж! – помахал он красивой брюнетке.

– Привет, Мэт. А у нас тут новая знакомая! По-моему, она пытается навязать нам мораль. Представляешь? – засмеялась она.

Парень остановился, слегка недоуменно посмотрев на собравшихся. Затем перевёл взгляд на Кэтрин:

– Ммм… ну, бывает, иногда, – усмехнулся он добродушно, пытаясь смягчить напряжение. – Но вообще, давайте жить дружно? Мы же тут собрались в футбол играть, а не выяснять отношения.

Затем он обратился непосредственно к Кэтрин, заставляя её сердце забиться чаще:

– Привет, Кэтрин. Хочешь присоединиться к нам? Всегда рады новым игрокам. Особенно если они умеют держать удар.

– Вот именно! – подхватила Пейдж. – Сегодня вечером планируется вечеринка. Займёмся чем-нибудь интересным. Придёшь?

Её тон звучал наигранно дружелюбно, однако холодность взгляда говорила о том, что предложение сделано исключительно из вежливости.

– Нет, спасибо. Сегодня не могу, – отказалась Кэтрин.

– Что ж? – пожал плечами Мэт. – Тогда в другой раз?

Игра возобновилась. Парни включились в матч, отдаваясь футболу с прежним энтузиазмом.

Решив уйти подальше от неприязненных взглядов Пейдж и её шестёрок, Кэтрин направилась вдоль зелёной лужайки к старому зданию. В прежние времена здесь была конюшня. Сейчас в нём хранился всякий хлам. Любителей нарушать правила часто тянуло сюда покурить. Кэтрин не курила, ей нужно было лишь уединение.

Кузина Ирис часто с издёвкой подтрунивала над Кэтрин: «Вечно прячешься по углам как испуганная крыса».

Ей легко говорить! Она выросла, купаясь в родительской любви. Никто никогда не обращался к ней, как к нежеланной гостье. Никто не называл её «сироткой».

Спрятавшись внутри заброшенной постройки, Кэтрин прислонилась к прохладной стене и глубоко вздохнула. Её мысли вернулись к недавнему разговору возле футбольного поля. Хотя внешне она сохраняла невозмутимость, внутри неё бурлил настоящий вулкан эмоций – смесь раздражения, горечи, уязвлённой.

«Почему они считают меня занудой?» – думала девушка, проводя рукой по старым деревянным доскам, покрытым пылью.

Она знала, причина лежит глубже простого недопонимания. Эти девушки вели себя свободно, выбирая партнёров по настроению, будто любовь была всего лишь простым развлечением. Для них секс – способ утвердиться в глазах сверстников, доказать свою взрослость. Однако Кэтрин видела жизнь иначе. Она верила, что чувства не стоит разменивать на количества партнёров или случайные связи.

Для неё была важна настоящая связь, когда двое становятся близки душой, а не только телом.

Откровенно говоря, лёгкость в любви ей претила. Может быть потому, что родители развелись, когда самой Кэтрин не было ещё и года? Причём жить порознь мать с отцом стали ещё до официального развода. Причина была проста: отец Кэти обожал азартные игры, запрещённые вещества и женщин. Каждый раз, оказываясь рядом с игральным автоматом или очередной проституткой, он не мог остановиться, пока не спускал все деньги. Причем, взятые в кредит.

После развода мать с отцом постоянно конфликтовали из-за Кэтрин. Однако не потому, что оспаривали друг у друга права на дочь, а потому, что пытались перенести ответственность за её воспитание друг на друга.

Однажды мать отправилась с очередным любовником в круиз, а отец напился до беспамятства. Через два дня его задержали в невменяемом состоянии на улице и отправили в полицейский участок на благотворительные работы.

Всё это время Кэтрин оставалась запертой одна в доме. Отчаявшаяся девочка, голодная и холодная, перебралась из запертой квартиры на последнем этаже на соседский балкон, не разбившись лишь каким-то чудом.

Соседи, обнаружив на своём балконе истощённого и обезвоженного ребёнка, обратились в социальные службы. Разгорелся громкий скандал. Начались разбирательства. Родителей лишили родительских прав, а Катрин оказалась в приёмной семье.

Дедушка Кэтрин со стороны матери имел приличные средства, однако преклонный возраст делал его кандидатуру неподходящей на роль опекуна. Поэтому девочку взяла к себе старшая сестра матери, тётя Элис. Пребывающая отнюдь не в восторге от приобретения ребёнка, так как у неё у самой была дочь того же возраста.

Катрин всегда жила в относительном достатке и имела всё необходимое, и всё же она не могла бы назвать своё детство счастливым. Тётя Элис со своим мужем тоже не ладили. Их постоянные ссоры никому не давали расслабиться, создавая ощущение нестабильности и тревоги.

Тётя Элис, конечно, старалась, но её внимание больше уделялось родной дочери, а Кэтрин зачастую чувствовала себя лишней.

Именно поэтому разговоры о свободной любви казались Кэтрин чуждыми и неприятными. Потому, что после такой «свободы» на свет появляются дети, вроде неё. Вынужденные искать себя. Вынужденные быть объектом жалостливых взглядов, вечно подчёркивающих статус «бедняжки».

Кэтрин научилась важной вещи: избегать эмоциональной зависимости. Зависимость делает человека слабым, но независимость влечёт за собой одиночество? И как найти во всём это баланс? Кэтрин не знала.

Мамина старшая сестра была женщиной строгой, но разумной. Племяшку не баловала, но и не доставала. Заботилась о том, чтобы у Катрин всё было хорошо. Но Катрин никогда не забывала своего места, в то время как Ирис просто купалась в родительской любви.

И вот Катрин здесь. Овладевает желанной профессией. По-прежнему трудолюбива, разумна и – незаметна. Она научилась скрывать свои эмоции, предпочитая держаться в стороне от шумных компаний и поверхностных отношений.

Вечная серая тень.

9. Кэтрин. Право наследия

Начался дождь, и крыша в сарае потекла как решето. Кэтрин пришлось покинуть здание. Она выскользнула в дверной проём и поспешила по тропинке, огибающей круглое озеро, к виднеющимся вдали корпусам колледжа. Гравий поскрипывал под кроссовками. Ветер трепал волосы, выбившиеся из хвоста.

Солнце исчезло как-то сразу и вдруг. Мир сделался сумрачным, но, нельзя сказать, чтобы неуютным – просто большинство красок словно размыло.

Кэтрин шла быстрым шагом, стараясь добраться до укрытия. Тропинка изгибалась вдоль берега озера, отражающего серое небо и капли дождя. Вода была спокойной, лишь лёгкая рябь пробегала по поверхности от порывов ветра.

Она чувствовала, как холод проникает сквозь одежду, заставляя плотнее прижимать к себе руки. Капли дождя стучали по листьям, создавая монотонный шум, который успокаивал и одновременно тревожил своей однообразностью.

Наконец, впереди показались корпуса колледжа. Их окна мерцали тёплым светом, обещая тепло и уют.

Кэтрин ещё ускорила шаг, переходя почти на бег, стремясь поскорее попасть внутрь. Её мысли были заняты предстоящими занятиями и домашними заданиями.

Дождь усилился, превращаясь в ливень. Сверкнула молния. Прогрохотал гром. Вода стекала, образуя маленькие ручьи, бегущие по гравию тропинки.

Добежав до входа в колледж, Кэтрин успела промокнуть до нитки. Войдя внутрь, она почувствовала приятный контраст – тепло, запах кофе, исходящий из кафетерия.

Уже в комнате на кампусе она торопливо скинула мокрую куртку и повесила её сушиться. Сбросив обувь, переоделась в сухую одежду. Потом, заварив лёгкий травяной чай, принялась раскладывать учебники и конспекты на столе.

Открыв ноутбук, Кэтрин стала проверять электронную почту. Письма от преподавателей наполнялись информацией о семинарах, практических работах, контрольных…

Её любимая чашка с силуэтом Лондона на фоне заходящего солнца, пустела. Кэтрин ощущала покой и умиротворение. Тёплый напиток согревал ладони, наполняя тело приятным теплом. Через открытое окно доносился звук усиливающегося дождя.

Неожиданная, резкая трель проснувшегося мобильника вдребезги разбила атмосферу стабильности и покоя. Отложив книжку, Кэтрин взглянула на экран. Номер был незнакомый:

– Алло?

– Мисс Холланд, вас беспокоит Фредерик Форест.

– Кто?..

– Ректор вашего колледжа, – голос на другом конце линии звучал уверенно и спокойно. – Я звоню по поводу весьма необычного обстоятельства.

Кэтрин удивлённо нахмурилась:

– Необычные обстоятельства, сэр?

– Вам предстоит вступить в наследство. Адвокат, ведущий ваше дело, сейчас находится в моём кабинете.

Катрин буквально замерла на месте, пытаясь осмыслить услышанное.

Наследство?.. Какое ещё наследство? Папаша оставить его не мог – он же собственную тушку и то, наверное, давно проиграл. От матери такого счастья тоже ждать не приходилось. Но тревога красным огоньком заметалась в груди.

Если наследство – значит, кто-то умер?.. Новость была страшной.

– Простите, сэр, – начала Кэтрин дрожащим голосом. – Я ничего не понимаю…

– Адвокат хочет лично обсудить с вами детали. Приходите ко мне в кабинет как можно быстрее.

– Хорошо. Уже собираюсь.

Кэтрин, поморщившись, натянула мокрые кроссовки. Она быстро пересекла коридоры колледжа, спешно поднимаясь по лестнице. Подойдя к двери в кабинет ректора, нерешительно постучала.

– Войдите! – раздалось изнутри.

Перед Кэтрин открылось просторное помещение с массивным столом из тёмного дерева, большим окном и множеством пейзажей на стенах.

Тёмное, как лакрица, лицо Фредерика Фореста, несмотря на серьёзность, выражало дружелюбие. На против него, за столом, сидела совсем ещё молодая и очень красивая женщина, одетая элегантно и сдержанно. Строгий костюм подчёркивал её идеальную фигуру. Густые каштановые волосы были модно подстрижены и имели идеальную укладку. Взгляд пронзительных серых глаз излучал уверенность и спокойствие.

При появлении Кэтрин женщина поднялась с кресла, протягивая для приветствия руку:

– Добрый день. Я – Линда Филт.

Кэтрин неуверенно пожала протянутую руку:

– Так что случилось? Кто… кто умер? – с волнением спросила она, стараясь унять дрожь в голосе.

– О, не беспокойтесь. Ваше дело никак не связано ни с чьей кончиной, – поспешила заверить её Линда.

И у Кэтрин сразу от сердца отлегло.

– Нет? Ну, слава богу. Однако… Откуда же тогда взялось наследство?

Линда Филт снова опустилась в кресло, жестом предлагая Кэтрин последовать еёсвоему примеру, заняв свободное место:

– Я Адвокат из Спайд-Корпорейшен.

– Не понимаю, что такой известной компании могло потребоваться от меня? – заерзала в своём кресле Кэтрин. – Я персона незначительная и маленькая…

– Больше – нет, – с улыбкой заверила её Линда. –Скоро ваш социальный статус поднимется до небес. Согласно сведениям, хранящимся в этом кейсе, даже дочь президента не так богата, как вы.

Затем последовали объяснения. Долгие. И вроде бы – доходчивые. Линда Филт то и дело протягивала Кэтрин какие-то документы, что-то говорила, но одна лишь мысль всё-таки настойчиво пробивалась сквозь туман непонимания и сомнения – богатство. Огромное состояние. Деньги, акции, недвижимость… и полное отсутствие понимания о том, откуда всё это взялось и почему досталось ей, Кэтрин.

– Извините, – наконец выговорила она. – Вы говорите обо всём этом, как о чём-то обыденном. Но никто и никогда не говорил мне ни о каком наследстве. Всё это, должно быть, какая-то ошибка?

– Фирма такого уровня, как Спайд-Корпорейшен, ошибок не допускает. Вы – наследница Элленджайтов. Их прямой потомок. И имеете право на легат.

Реальность происходящего казалась Кэтрин настолько абсурдной, что разум отказывался воспринимать услышанное всерьёз.

– Но позвольте?.. Мои родители не могут иметь никакого отношения к богатству. Они оба те ещё маргиналы…

– Если бы вы изучили родословную Элленджайтов, как это сделала я, то поняли бы, что ваши родители скорее продолжают родовые традиции, чем нарушают их, – с усмешкой проговорила Линда. – Ваше происхождение было скрыто до поры до времени. Согласно отчётам, что я изучала, примерно пятьдесят лет назад все средства на счетах легата были заморожены. Когда финансовые проблемы разрешились, выяснилось, что прямых наследников больше не существует. Только недавно компания провела тщательное расследование и обнаружила вас.

– Но… разве тогда наследником не должен стать мой отец? Или – моя мать? Или даже тётя Элис? Те, кто старше?..

– Ваша ситуация уникальна. Оно определяется какими-то семейными правилами, в которых, признаться, как не вникала, разобраться до конца я не смогла. Но как только вы вернётесь в Эллиндж и встретитесь с вашей родственницей, надеюсь, она всё объяснит вам лучше меня.

– Родственницей?..

– Госпожой Элленджайт.

– Но если есть живая родственница, почему тогда наследница – я? – не унималась Кэтрин,

Линда вопросительно взглянула на ректора:

– Не могли бы вы оставить нас наедине, мистер Форст?

– Конечно, – кивнул тот и вышел, явно испытывая от этого облегчение.

– Реальность такова, мисс Холланд: всё, что я знаю – вы наследница огромного состояния. Сколько бы я не перепроверяла документы – всё сходится. Однако, и у меня возникали вопросы, на которые я так и не нашла ответов. Однако, даже не это самое странное – по условиям завещания, чтобы получить эти деньги, вы должны жить исключительно в Эллиндже, в родовом поместье Элленджайтов, в Хрустальном доме А это, скажу вам честно, сегодня то ещё местечко.

Кэтрин удивлённо заморгала, удивлённая полученной информацией:

– Хрустальный дом?.. Тот самый? Знаменитый Кристалл-Холл? Но… разве он не сгорел почти сто лет тому назад?

– Сгорел. Но, видимо, его восстановили. По-крайней мере, недавно осматривая дом, я нашла его запущенным, но целым. Теперь наша задача восстановить это восьмое чудо света.

– Я должна заняться восстановлением дворца?.. – удивлённо взглянула на Линду Кэтрин.

– Таковы условия содержания, – пожала плечами Линда.

– Это какое-то безумие…

– Согласна, мисс Холланд. Понимаю и, отчасти, разделяю ваши чувства. Однако, условия завещания строго определены. Возможно, после разговора с госпожой Элленджайт станет яснее, зачем такие требования.

– Я не уверена, что соглашусь… Зачем оно мне? Не хочу связываться с проклятым домом. У меня здесь своя жизнь, учёба…

– Это даже не миллионное – многомиллиардное состояние. Кто откажется от такого?

– Я.

– Вы этого не сделаете, – с лёгкой усмешкой покачала головой Линда.

Повисла тягостная пауза.

Кэтрин вздохнула:

– Какие обязательства накладывает получение наследства?

– Во-первых, переезд в Эллиндж. Это обязательный пункт соглашения. Без этого вы не получите доступ к средствам. Во-вторых, процесс восстановления дворца. Это может занять пару лет, если не дольше.

– Просто кусочек сыра в мышеловке. Похоже на ловушку. На капкан.

– Мисс Холланд, ваше восприятие весьма поверхностно, уж простите, – мягко возразила Линда Филт, поправляя аккуратную причёску. – Представьте себе семью, чьи корни уходят далеко в историю, чья репутация связана с легендами и мифами.

– Страшными легендами и мифами, – обречённо вздохнула Кэтрин. – Они все прокляты. И те, кто наследует им, примут это проклятие на себя.

– Ну, что за детские сказки? Вы же взрослая девушка?

– Ну, хорошо. Допустим, я соглашусь переехать в Эллиндж. И даже займусь восстановлением дворца. Хотя зачем столько времени и сил тратить на возрождение того, что мертво?..

– Как я понимаю, этот жест символизирует возрождение семьи, возвращения Элленджайтов. Более того, мне показалось, что внутри замка находится нечто ценное…

– Что?

– Этого я сказать не могу. Не смотрите так – просто не знаю. Информация, если она есть, известна лишь очень узкому кругу лиц. Включая вашу странную, очень влиятельную родственницу. Она одна способна раскрыть тайны дома. И объяснить причины столь строгих условий легата.

– Вы уже несколько раз за вечер упомянули о ней. Получается, вся эта история зависит от женщины, которую я вообще не знаю?

– Боюсь, что так. Леди Синтия Элленджайт обладает знаниями, необходимыми для полного раскрытия секретов семейного дела. И если вы хотите разобраться в причинах своего внезапного богатства и обязательств, связанных с ним, вам придётся встретиться с нею лично.

Катрин задумчиво посмотрела в окно кабинета. Её мысли метались между соблазном принять огромный капитал и страхом перед неизвестностью.

– Есть какие-то ограничения относительно моего поведения или образа жизни?

– Официально – нет. Однако есть ряд рекомендаций, которым необходимо следовать. Например, избегать публичности. Соблюдать конфиденциальность. Воздерживаться от разглашения информации о состоянии и деятельности семейства Элленджайтов.

– Эти рекомендации имеют юридическую силу?

– Нет, – покачала головой Линда. – Тем не менее, их нарушение может привести к негативным последствиям для вас или ваших близких.

«У меня нет близких», – хотелось сказать Кэтрин.

Но она не смогла. Перед глазами всплыли образы тёти Элис, кузины Ирис, вечно блуждающих где-то там отца и матери.

– А что случится, если я откажусь от наследства?

– Вы не откажетесь.

– Но – если?..

– В таком случае всё состояние перейдёт в управление корпорации Спайд-Корпарейшн. Доходы от активов будут направлены на благотворительность, однако сама корпорация получит контроль над финансовыми потоками.

– Итак, выбор прост: либо я становлюсь наследницей многомиллиардного состояния или позволяю корпорации управлять моим будущим?

– Именно так, – подтвердила Линда. – Решение лежит исключительно на ваших плечах. Моя рекомендация – взвесить все плюсы и минусы, обсудить ситуацию с близкими людьми, обратиться за консультацией к независимым экспертам.

Кэтрин глубоко вздохнула, вновь устремляя взгляд к окну.

С тоской она понимала, что какой бы выбор она не сделала, обратно дороги к любимым книжкам и кружке с Лондоном на фоне заката у неё больше нет.

10. Кэтрин. Эхо древних грехов

Спустя неделю Кэтрин сидела в мягком кресле вагона первого класса, направляющегося в Эллиндж. За окном проплывали живописные сельские пейзажи, сменяя однообразие серых городов и индустриальных зон зелёными полями и тихими деревнями. Всё имущество Кэтрин уместилось в небольшой дорожной сумке, стоящей у ног – ноутбук, набор книг, папка с документами. Больше ничего ей не принадлежало.

Вернее, теперь ей принадлежал весь мир, но он казался чуждым и враждебным. Чем ближе подъезжали к Эллинджу, тем сильнее Кэтрин тревожилась и волновалась. Ощущение опасности не отпускало её.

Поезд начал замедлять ход, подъезжая к вокзалу. Двухэтажные коттеджи, окружённые аккуратными садиками, терялись среди густого леса, возвышающегося неподалёку. Ветер качал верхушками деревьев. Надо всем распростёрлось безоблачное голубое небо. Город встречал её тишиной и спокойствием.

Около здания вокзала Кэтрин ждал чёрный автомобиль с тонированными стёклами. Водитель шагнул навстречу. Взгляд мужчины задержался на Кэтрин, оценивая её внешность: простую одежду, лёгкую сумку и неуверенный вид.

– Мисс Холланд – это вы? Я – Марк Стэнтон, шофер мисс Элленджайт. Мне велено доставить вас в особняк.

Их автомобиль вырулил на окружную дорогу, ведущую вниз, мимо уютных улочек с кукольными домиками, оставляя по правую сторону сам город, с его небоскрёбами и суетой.

– Мы едем в Кристал-Холл? – спросила Кэтрин.

Водитель кивнул.

Спустя час они остановились перед массивными железными воротами, украшенными причудливой ковкой. Ворота медленно отварились, позволяя машине въехать внутрь территории поместья. Перед глазами Кэтрин предстал огромный парк, ухоженный и величественный, с аккуратно подстриженными газонами и старыми деревьями, тянущими ветви к небу.

– Ваш адвокат, Линд Фэйт, сотворила буквально чудеса. Видели бы вы это место пару месяцев назад, – хмыкнул шофер.

Дом, казалось, парил, возвышаясь надо всем остальным миром – светлый, лёгкий, над двумя поднимающимися крыльями лестницами из белого мрамора. Его стены блестели благодаря остаткам светлых панелей, несмотря на следы запустения и повреждения, оставленные беспощадным временем.

Кэтрин замерла, поражённая красотой усадьбы. Она чувствовала себя героиней романа, внезапно оказавшейся посреди фамильного гнезда.

Марк открыл дверь автомобиля, помогая девушке выйти наружу. Дорожка вела прямо к массивному входу под белыми ионическими колоннами с мягкими, живописными, утонченными декоративными деталями. Верхняя часть колоны, капитель, имела сверху завитки, напоминающие вьющиеся женские локоны. Запахи сырости и древности смешивались с ароматом весенних цветов, растущих поблизости.

Войдя внутрь, Кэтрин почувствовала глубокое разочарование. Внутри царил хаос разрушения. Повсюду пыль и грязь. Мебель полуразрушена, на стенах остатки роскошной росписи и отделки. Лишь кое-где в центральном зале под хрустальным куполом, сохранились редкие фрагменты хрустальной мозаики, переливаясь тусклым перламутровым светом.

Однако даже сквозь разрушение ощущалось присутствие чего-то великого, древнего и могущественного. Казалось, сам воздух вибрировал от скрытой энергии, таящейся в стенах здания.

Кэтрин осторожно ступила внутрь центрального зала, прислушиваясь к звукам собственного дыхания. Каждый шаг отдавался здесь эхом.

В круглом зале не было окон – свет лился сверху, через хрустальный купол, преломляясь, искрясь и мерцая, словно в пещере фей. Множество дверей, словно карусель, кольцом окружали, выводя из центрального зала в другие комнаты. Богатое воображение Кэтрин рисовало призраков, следящих за ней из каждого тёмного проёма.

– Добро пожаловать домой, мисс Холланд, – прозвучал резкий, слегка издевательский голос, заставивший Кэтрин мгновенно повернуться.

Перед ней на верхней площадке лестницы застыл стройный силуэт молодой женщины. Её ясные, почти прозрачные голубые глаза смотрели внимательно и холодно, изучая посетительницу с едва заметным оттенком удивления и лёгкого презрения.

– Вы… Синтия Элленджайт? – прошептала Кэтрин, пытаясь скрыть неловкость и напряжение.

Женщина приподняла уголки губ в хищной усмешке, полной сарказма и самоуверенности. Каждой деталью своего облика – безупречной внешностью, изысканным костюмом, идеально уложенной шевелюрой и сдержанной манерой держаться – она подчёркивала собственное превосходство, ставя гостью на позицию, а то и на две, ниже себя.

Прошло всего мгновение, но Кэтрин уже интуитивно понимала: эта встреча станет началом очень непростых отношений. Всё, что Кэтрин ненавидела в людях, проявлялось в Синтии: надменность, высокомерие, холодность и пренебрежение к людям. Даже внешняя привлекательность молодой женщины выглядела нарочитой, какой-то показной, полностью лишённой человечности и теплоты.

– Наследница легендарного рода наконец вернулась домой? Как долго вас здесь ждали.

Ледяной взгляд прошёлся по фигуре Кэтрин, отмечая каждый изъян, каждую деталь внешности и поведения.

С первых секунд между женщинами возникла невидимая стена недоверия и соперничества. Каждая представляла собой разные эпохи, два противоположных взгляда на жизнь, две стороны одной медали…

– Вы наверняка устали с дороги. Позвольте предложить вам отдохнуть в ваших апартаментах. Их уже успели приготовить. Идёмте.

Поднявшись по широкой лестнице, ведущий на второй этаж с множеством дверей, Кэтрин словно попала в гостиницу. Она отметила про себя почти полную пустоту коридора. Лишь несколько картин да плафоны висели на стенах.

То были портреты. Три молодых человека и одна девушка. Двое молодых людей были блондинами, один – брюнет. Катрин невольно задержалась около них, рассматривая. Посмотреть было на что. Все лица были очень красивы.

Первое полотно представляло юношу с безупречными чертами классического типа – высоким лбом, резкими скулами, прямым носом и чувственными губами. Глубокий взгляд придавал облику харизмы. Лёгкая растрёпанность светлых волос делала образ непринуждённым и живым. Поза с лёгким наклоном вперёд подчёркивала подтянутое тело и спортивную фигуру. Костюм идеально сидел на широких плечах, подчёркивая тонкую талию. Расслабленные руки, одна из которых покоилась на бедре, излучали спокойствие и расслабленность.

На втором портрете тоже представал юноша-блондин чьи тонкие и благородные черты лица могли ввести зрителя в заблуждение относительно пола модели. Овальное лицо обладало идеальной симметрией, подчёркнутой аккуратной линией тонких бровей, даривших облику изысканность и деликатность. Светлые, как у всех Элленджайтов, глаза, оттенялись тёмными длинными изогнутыми ресницами, придающими взгляду глубину. Нос прямой, лишь едва заметная горбинка добавляла образу аристократичности. Чувственные губы были чётко очерчены и имели красивую природную форму. Подбородок, несмотря на общую мягкость образа, обладал твёрдыми линиями, выдавая силу воли и характер его обладателя. Волосы золотистого оттенка струились волнами умеренной длины, легко и мягко завиваясь на концах, как капители на ионических колоннах.

Однако взгляд молодого человека не устремлялся навстречу художнику – напротив, он казался уклончивым и отчуждённым, будто пытаясь скрыться от посторонних глаз. Опустившийся взор, сопровождаемый едва уловимым наклоном головы, создавали образ погружённого в раздумья мечтателя, полного внутренней тревоги и душевной борьбы.

Юноша на третьей картине обладал тёмными волосами, струящимися нежными локонами вдоль плеч. Его черты лица отличались той же утончённой мягкостью, что была присуща другим представителям рода. Однако нос слегка удлинял классическое совершенство пропорций, а тонкие губы подчёркивали внутреннею иронию и лёгкую язвительность, отражающуюся в глазах цвета стали.

Эти глаза, казались, искусственно оттенённые густым карандашом, смотрели одновременно загадочно и насмешливо, маня дерзостью и глубиной. Мягкая полуулыбка завершала образ молодого человека, уверенного в собственной значимости и свободного от страха следовать своим порывам.

Именно эта свобода, таящая в себе искушение и опасность, создавала особое очарование.

Для Кэтрин юноша олицетворял рискованный путь к неизведанному, разрушение условностей ради удовлетворения собственных желаний – соблазнительный выбор для тех, кому близка идея риска и увлекательной непредсказуемости жизни.

– Кто они? – невольно сорвалось с её губ.

Синтия приблизилась, с понимающей усмешкой глядя на Кэтрин:

– Красивы, черти, да? Хороши! Цепляют девок даже после своей смерти. Вот тот красавчик в костюме – Альберт Элленджайт. Этот, полный меланхолии и страданий – Ральф, ну, а черноволосого звали Винсент.

– А эта девушка?.. – взгляд Кэтрин задержался на единственной даме среди джентльменов. – Она… она поразительно похожа на вас! Просто одно лицо в разных костюмах.

– Эта женщина моя пра-пра-пра… даже не знаю сколько раз «пра»-бабушка. С её рождения сменилось поколений семь, не меньше. У нас с ней даже имена одинаковые, представляете? Но, конечно, эта представительница совсем другой эпохи. Другого воспитания и иного характера. Альберт и Винсент были её кузенами, а Ральф – отцом.

– Семейное сходство действительно бросается в глаза.

– Яркая была дама. Считалась той ещё штучкой. Крутила романы с обоими своими кузенами, в результате чего один из них погиб, а второй… в общем, тоже очень плохо кончил, – голос Синтии вновь приобрёл оттенок холодной официальности. – Давайте перейдём в ваши комнаты? Здесь не самое подходящее место для экскурсии по истории семьи.

Они остановились перед массивной дверью в конце коридора, украшенной старинной резьбой и бронзовой ручкой. Открыв её, Синтия жестом предложила Кэтрин войти первой.

Комната оказалась просторной и роскошно убранной. Массивная кровать стояла у окна, отделанная дорогой тканью и деревянными панелями. По стенам располагались зеркала в тяжёлых золочёных рамах. Стоящие часы с мелодичным боем. Столы и шкафы, инкрустированные драгоценными камнями и деревом ценных пород. Во всем интерьере царил строгий порядок и чувство меры, свидетельствующий о хорошем вкусе хозяев.

Лучи солнца пробивались сквозь шторы, играя солнечными лучиками на поверхности предметов.

Кэтрин медленно огляделась вокруг, испытывая крайне противоречивые чувства.

– Я должна буду жить здесь?..

– Вам что-то не нравится? – с усмешкой поинтересовалась Синтия.

– Этот дом стоит за десятки километров от города, на одиноком отшибе. Здесь нет ни души.

– Если не считать призраков, – кивнула Синтия. – Очень красивых, кстати, как вы сами могли заметить.

– Я предпочитаю жить среди живых и, боюсь, не задержусь здесь после заката солнца.

– Вы останетесь здесь, – с уверенностью заявила Синтия, как о нечто само собой разумеющемся. Скрестив руки на груди, она оценивающе смотрела на Кэтрин сверху вниз. – Ваше предназначение заполнить этот дом утраченной жизнью. Вас для этого сюда и привезли.

– Заполнить дом жизнью? – с горьким смешком протянула Кэтрин. – Это – как?! Даже если я стану рожать без остановки, мне не исправить случившегося за сотню лет до моего рождения. Уж простите. Но тут всё давно и безнадёжно мертво.

Синтия скривила губы в неприятной улыбке, похожей скорее на оскал хищника:

– Представь эту прекрасную обстановку, но оживлённую людьми? Гул голосов, шаги, смех детей? Ты любишь детей, Кэтрин? Я вот, признаться, нет. Терпеть не могу. Предпочитаю их видеть сразу взрослыми. Хорошо быть богатым – у богатых есть няньки на тот случай, чтобы младенцы не докучали. А Элленджайты взрослеют быстро… ты поможешь мне вернуть сюда прежнюю атмосферу. Ты призвана вдохнуть новую энергию в старые стены. Хотя, возможно, позже я и пожалею о принятом решении.

– Я не понимаю…

– Тебе не нужно ничего понимать! – возвысила голос Синтия. – Просто делай то, что тебе велено. Думаю, даже такая клуша, с этим справится.

– Моя задача заключается исключительно в продолжении рода? – с сарказмом продолжила Кэтрин, приподнимая одну бровь. – Нечто вроде фабричного производства наследников?

– Скоро ты всё узнаешь.

Кэтрин внимательно посмотрела на Синтию, пытаясь хоть что-то прочитать по её лицу, но то оставалось непроницаемым и холодным.

– Что узнаю?..

– Если ты боишься оставаться в доме в одиночестве – можешь не волноваться. Я останусь с тобой. Отныне мы будем вместе, радость моя.

Сердечный ритм Кэтрин заметно ускорился, стоило ей понять, что ей грозит заточение в сердце этого жуткого дома. Неприязнь к нему и ко всему, что с ним связано, росла с каждой минутой. Кэтрин ощутила нарастающую тревогу, которую она пыталась скрыть всеми способами:

– Значит, вы станете выполнять роль надзирателя?

Уголки губ Синтии вновь дёрнулись в раздражающем подобии улыбки:

– Вроде того.

– И как долго это продлится?

– Ближайшие месяцы, боюсь, продлится.

«Неделя, – подумала Кэтрин. – Больше недели я здесь не выдержу. Да и зачем ждать неделю? Переночую эту ночь, и завтра сбегу. Чёрт с ними, с деньгами! Девятнадцать лет как-то жила без них? Проживу и дальше».

– Вы будете жить в комнате неподалёку? – с лёгкой иронией поинтересовалась Кэтрин. – Куда мне бежать, когда ночью из-под кровати полезут монстры?

– Настоящие монстры в данный момент мертвы. Единственный, кто достоин этого звания, сейчас далеко отсюда. А с фантазиями всегда можно разобраться при наличии воли и разума. Если же тебе всё-таки покажется, что кто-то ползёт из-под кровати, я через стену – забегай. Возможно, вместе найдём способ с удовольствием провести остаток ночи.

Синтия многозначительно улыбнулась, демонстративно складывая руки на груди и наблюдая за реакцией Кэтрин:

– Кроме меня и тебя сейчас в доме находятся управляющий, садовник, повариха и пара уборщиков. Днём ещё более многолюдно – приходят работники, ведущие реставрацию. Перед сном тебе принесут ужин. А пока рекомендую принять ванну. Она прямо в твоей комнате, вон за той дверью. Ароматическая соль, эфирные масла, свечи – всё, что нужно для полной релаксации, в наличии. Отдыхай. Увидимся завтра утром. И да, ночью по дому лучше не ходить. Мало ли? Вдруг споткнёшься? Ты кажешься такой неуклюжей.

Синтия вышла, предоставив Кэтрин самой себе. Прислушиваться к странной атмосфере тишины и покоя.

Кэтрин всей кожей чувствовала, как воздух пропитывается сладковатой атмосферой гниения. Казалось, каждая комната дышит угасшей недоброй энергией давно покинувших их обитателей.

11. Кэтрин. Игры с кровью

Стремясь хоть как-то развеяться Кэтрин решила последовать совету Синтии и направилась к двери ванной, открывшейся абсолютно бесшумно. Просторная комната поражала элегантностью и стилем. Изящная белая раковина и зеркало были вполне современными, но отчего-то казались покрытыми пылью веков и паутиной. Кэтрин понимала, что всё это её загон – на самом деле ванная блестела белоснежной эмалью, отражая мягкий свет светильников.

Ощущение изоляции усилилось, стоило закрыть дверь. Одиночество казалось почти осязаемым и лишь вода тихо наполняла ванну, создавая успокаивающий шум.

– Какая глупость была согласиться остаться здесь на ночь! – раздражённо проговорила Кэтрин, сбрасывая с себя одежду. – Совершенно нелепое решение.

С другой стороны – а что ей было делать? Она одна, в чужом городе. Номинально – наследница огромного легата, а по факту – без гроша в кармане.

Кэтрин осторожно опустилась в тёплую воду, чувствуя, как напряжение постепенно отступает. Горячая вода нежно ласкала кожу, ароматические соли распространяли аромат лаванды. Постепенно страх уступал место приятному чувству комфорта и спокойствия.

Закрыв глаза, Кэтрин позволила мыслям свободно блуждать, вспоминая недавний разговор с Синтией. Как же ей не нравилась эта особа!..

Мысли прервал тихий шёпот, прозвучавший где-то совсем рядом. Сначала показалось, что это эхо собственного сознания, игра воображения. Однако звук повторился, теперь уже отчётливее и настойчивее.

Он исходил словно из самой ванны, прямо из воды.

Открыв глаза, Кэтрин резко поднялась, разбрызгивая воду по сторонам. Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось. Из зеркала на неё смотрело испуганное отражение.

Раздался стук в дверь. Настойчивый, громкий, отрывистый.

– Войдите! – крикнула Кэтрин, боясь, что ответом послужит тишина.

Но дверь отворилась и на пороге появилась полная женщина средних лет. Вполне живая и настоящая. Напряжение мгновенно схлынуло, уступив место облегчению.

– Я – Сара Коул, мисс. Ваша служанка. Принесла поднос с ужином. Принести вам полотенце? – спросила она невозмутимо, игнорируя нервозность девушки.

Кэтрин неуверенно кивнула, собираясь выбираться из воды. Она уже не была уверена в реальности звучащих голосов, готовая списать всё на нервы, игру света и теней, усталость, наконец…

Служанка молча положила полотенце на край ванны и собиралась уходить, но Кэтрин окликнула её, не желая оставаться одна.

– Подождите, пожалуйста… – попросила Кэтрин, быстро заворачиваясь в полотенце. – Мне кажется, я только что слышала странные звуки здесь?..

Сара остановилась, поворачиваясь к девушке всем своим полным телом, сохраняя полную бесстрастность на круглом лице:

– Здесь иногда бывают шумы, мисс, – спокойно ответила она. – Старый дом живёт своей жизнью. Трубопроводы, деревянные полы скрипят, стены дышат.

– Но я слышала голос… – возразила Кэтрин.

– Вам показалось, мисс. Вы устали, перенервничали. Может, чай с мятой успокоит вас? Принести?

Кэтрин ещё раз посмотрела в зеркало. Всё нормально. Никаких признаков потустороннего присутствия.

– Да, спасибо. От чая я не откажусь.

– Всегда рада помочь, мисс, – кивнула служанка, закрывая за собой дверь.

Завернувшись в полотенце, Кэтрин поспешила выйти из ванной, возвращаясь в спальню. На кровати лежала чистая одежда, аккуратно сложенная поверх покрывала. Очевидно, её заботливо приготовила та самая служанка – Сара.

Переодевшись в пижаму, Кэтрин подошла к окну. Ночь уже успела опуститься, превращая разросшийся парк в дикий лес, отрезающий её от цивилизации. В этом особняке она как на острове.

Тёмные силуэты ветвей едва различимы в свете луны. Тихий ветер шевелил верхушки деревьев, заставляя их таинственно шелестеть. Где-то вдалеке ухала сова. Ни огонька, ни звука машин, ни человеческих голосов – ничего!

Старый особняк был капсулой времени, проглотивший Кэтрин, как пророка Иону кашалот.

– Ваш чай, мисс, – снова возникла в дверях Сара, напоминая лучик света и надежды в этом беспроглядном царстве тьмы.

– О, как хорошо! Поставьте на стол. Не составите мне компанию, Сара? Здесь так одиноко.

– Простите, мисс, но моя смена закончилась. Если угодно, принесу завтрак завтра утром. Спокойной ночи.

Поставив чашку с дымящимся горячим чаем на ночной столик, Сара немедленно исчезла из комнаты.

Оставшись вновь одна, Кэтрин присела на кровать и медленно отпила глоток горячего напитка. Мята приятно согревала горло, помогая немного расслабиться, но от ощущения, что кто-то наблюдает за ней сквозь окна тёмной спальни, отделаться никак не получалось.

Решительно откинув одеяло, Кэтрин стала готовиться ко сну. Чего ещё ждать от старого особняка, как не порождение жутких фантазий? Хотелось думать о том, что Сара права, и всё дело в старении дома и привычных шумах.

Или вообще ни о чём не думать.

Кровать была удобной. Простыни, слава богу, не пахли плесенью. И, в общем-то, было комфортно. Но Кэтрин никак не могла уснуть, чувствуя себя маленькой мушкой на огромном стадионе, которую невидимые зрители разглядывают через лупу. Каждый скрип половицы заставлял сердце пропускать удар. Каждый шелест ветра казался шёпотом невидимый существ.

Наконец, устав бороться с бессонницей, Кэтрин начала медленно погружаться в тревожный полусон, полный неясных образов и смутных видений.

Коридоры дома оставались пустынными и тёмными. Полными таинственных звуков. Занавески покачивались на окнах от лёгкого ветерка.

Она спускалась по широкой лестнице туда, где горел свет.

Светом оказался огонёк в камине. Вновь раздался тихий шёпот, похожий на тот, что Кэтрин слышала ранее. Голос звучал мягко, едва различимый среди треска дров в камине. В комнате вдруг появился свет – не яркий, а от десятка свечей в канделябрах.

И Кэтрин увидела двух мальчиков в старинных кружевных блузках, сидящих у горящего камина. Лица обоих показались Кэтрин знакомыми – это были молодые люди с портрета, Альберт и Винсент, только лет на десять моложе.

Перед Кэтрин были дети. Но это были странные дети. Было в них нечто порочное и жуткое, будто в детские тела вселилось взрослое сознание и отразилось на лице.

Даже сложно было определить, сколько им лет? Восемь?.. Двенадцать?..

Мальчишки, сидя на ковре перед огнём, распивали вино, наплевав на то, что по возрасту сие занятие им совсем не положено. Не замечая постороннего наблюдателя. Этот мир не принадлежал Кэтрин, а она – не принадлежала ему. Она была в нём невидимым призраком.

Голоса мальчишек звучали приглушённо, будто из другого измерения, но каждое слово доходило до Кэтрин ясно и чётко.

– Нужно заканчивать нашу забаву, – проговорил светловолосый, тот, кого звали Альбертом. – Уже поздно. Как бы сюда кто не нагрянул? – он посмотрел на просвет в бокал с золотистым напитком.

– Не беспокойся, не нагрянут. Взрослые заняты своими забавами, после которых им неинтересно разбирать наши. Мы договорились сыграть в карты, помнишь? Проигравший выполняет любое желание? Правило, которое нельзя нарушать, – заявил Винсент.

– Что интересного в картах? – отмахнулся Альберт. – Я в них играть не люблю.

– Хотя бы кон?

– Не хочу. Мне не интересно.

– Ладно. Всё равно это был лишь повод. Обойдёмся тогда без них.

– Ты о чём? – удивлённо посмотрел на него Альберт.

– Хочу кое-что что тебе показать, – на лице Винсента выступило выражение превосходства и властности. – Я совсем недавно открыл для себя новое развлечение. Поинтереснее азартных игр, фехтования и алкоголя.

– И что же это за развлечение? – скучающим голосом протянул Альберт, делая ещё глоток из бокала.

– Уверен, такого ты ещё не видел, – проговорил Винсент, наклоняясь ближе к брату.

Его взгляд сделался не по-детски зловещим и хищным. Он как-то плотоядно облизнул губы.

– Я хочу тебе показать…

– Что?.. – всё тем же скучающим тоном отозвался Альберт. – Говори уже.

Взгляд Винсента сделался хитрым и одновременно опасным, как у опытного охотника, выслеживающего добычу. Его руки дрожали от возбуждения, когда он вытащил из-за спины небольшой предмет.

– Видишь это? – прошептал он, демонстрируя небольшую коробочку с замысловатыми узорами.

Внутри мерцал тусклым острым лезвием старинный кинжал.

– Стилет. Ну, и что? У нас такой ценности полная оружейная. В чем веселье? – Альберт нахмурился, не понимая, куда клонит собеседник.

– Сейчас покажу, – глаза Винсента засияли фанатичным блеском. – Я покажу тебе, что мы такое…

– Ты опять за своё? – с лёгким отвращением поморщился светловолосый мальчик. – Типа, мы не люди и всё такое?..

– Мы и не люди, потому, что люди так не умеют, – голос Винсента звучал холоднее и твёрже, лишённый детских ноток, превращаясь в суровую угрозу. – Сейчас увидишь, почему я прав. Люди такие слабые, беспомощные существа. А мы – особенные.

Светловолосый Альберт инстинктивно напрягся. Лицо его вытянулось от страха и недоверия:

– Что ты задумал сделать?! – воскликнул он, поднимаясь с пола.

– Я открою тебе секрет нашего происхождения. Смотри внимательно…

Развернув острое лезвие в свою сторону, Винсент с размаха вонзил его в своё тело. Кровь струёй брызнула на белую кружевную блузку. Альберт широко распахнутыми глазами смотрел на острый клинок, вошедший ему в живот.

Прежде, чем он успел отойти от шока, Винсент вытащил лезвие и погрузил его в собственную плоть ещё раз. И – ещё. Стальной клинок входил глубоко, на всю длинную рассекаю кожу и мышцы, словно ткань. Кровь тёмным ручьём заливала и блузку, и ковёр.

Очнувшись от шока, Альберт стремительным и решительным движением оказался рядом с братом и с силой взрослого мужчины выбил клинок у того из рук:

– Ты что творишь?.. Совсем рехнулся?!

Резко схватив за запястье брата, Винсент прижался губами к его губам и на несколько ужасных минут Кэтрин показалась, что они целуются. Но – нет. Это было что-то другое. Гораздо хуже. Когда Альберт с силой отпихнул от себя темноволосого дьяволёнка, с его губ стекала струя крови. Он закашлялся, сгибаясь пополам и хватаясь за живот.

– Какого чёрта?.. Какого чёрта вообще происходит, Винс?! Я не понимаю…

Винсент засмеялся, поднимая руку вверх, выставляя напоказ красную кровь, стекающую по кончикам его пальцев:

– Вот оно! То, что отличает нас от людей, брат. Наша кровь. Не голубая. Такая же красная, как у них – но другая.

– Другая?.. Чем она другая? – Альберт попятился от брата, глядя на него почти с ужасом.

– В ней наша сила – в ней наша слабость. И все наши пороки тоже в ней, – ответил Винсент, устрашающе улыбаясь. – Мы способны делать вещи, не доступные никому другому. Мы можем чувствовать запах опасности раньше всех. Мы выносливее, быстрее, сильнее…

Винсент провёл рукой по ранам, образовавшемся на его теле от стилета. Они затягивались на глазах, оставляя лишь небольшие рубцы на его фарфоровой коже.

Альберт замер, потрясённый происходящим. Его светлые глаза потемнели от ужаса и непонимания.

– Невероятно… – выдохнул он, глядя на брата, улыбающегося кровавым оскалом.

– Вот именно. Мы – бессмертные, – торжественно провозгласил Винсент, облизывая окровавленные губы. – Совершенные. Особенные. Поэтому Элленджайты и живут здесь, вдалеке от всех, допуская к себе лишь избранных. Потому и женятся только на родствкеницах, чтобы не утратить наш дар и не раскрывать наши тайны.

– Хочешь сказать, что родители знают об этом?

Винсент весело и заразительно расхохотался:

– Боже, Альберт. Ты уморителен! Конечно, они знают. Как они могут не знать?

– Но зачем ты устроил этот спектакль?! Зачем это сделал? – взгляд Альберта метнулся к окровавленному кинжалу, продолжавшему тускло мерцать в полумраке в алых языках пламени, зажатый в руке Винсента. – Зачем мучить себя ради доказательства семейного безумия?

– Безумия?.. Ты так называешь фамильный дар? – голос Винсента стал глухим и жёстким. – Хочешь проверим, насколько безумен ты сам? Устроим эксперимент?

Винсент придвинулся к Альберту, держа стилет горизонтально острием вперёд.

– Давай посмотрим, как долго ты сможешь выдержать боль, мой дорогой Альберт? Сколько раз сможешь выдержать острый нож в своей груди? Весьма любопытно.

– И у тебя хватит храбрости вонзить его в меня? – усмехнулся блондин и не думая отступать перед угрозой.

Глаза мальчиков встретились в напряжённом молчании.

– Ну? – изогнул бровь Альберт. – Чего ты ждёшь? Давай. Мне и самому становится интересно, на что же я способен? Таких экспериментов мы с тобой ещё не проводили… Мы чувствуем боль также, как другие люди?

– Совершенно также, как и все. Иногда мне даже кажется, что немного острее. Всегда хотелось посмотреть на то, как это сможешь терпеть ты.

– Смотри.

Какое-то время мальчишки играли в гляделки. Потом Винсент опустил нож.

– В чём дело?.. – нахмурился Альберт.

– Я… я не могу.

– Что?! – засмеялся Альберт. – Ты же не колебался, когда всадил его в свою грудь?

– Это другое, – острый клинок переливался, блестя отражением от огня, подрагивая в руке мальчика.

– Давай! Посвяти меня в ваш кровавый круг… неужели струсишь? – провоцировал Альберт.

Винсент застыл на месте, тяжело дыша. Рука его слегка подрагивала.

– Нет. Не смогу, – выдохнул он и резко отбросил оружие в сторону, заставляя его скользить по полу. – Дальше сам.

– Ах, вот оно как, значит? – презрительно бросил Альберт. – Проверял, испытывал? А теперь трусливо останавливаешься? Если я один из вас, моя реакция окажется достойной твоих ожиданий.

Усмехнувшись, Альберт решительно рванул рубашку, обнажая тонкую детскую грудь. Схватив брата за руку, и прижал его ладонь к своей груди:

– Сделай это, Винсент. Проверь, достаточно ли мы похожи? Чего ты боишься?

Винсент поморщился:

– Дело не в страхе. Может, в другой раз?..

– Ну, раз так, я сделаю всё сам! Посмотрим, насколько силён мой дух? – Альберт наклонился за кинжалом и, подняв его, направил в собственное сердце.

Но тут резкий звук шагов, раздавшихся в коридоре, заставил детей насторожиться.

Дверь отворилась, впуская в комнату пожилого слугу. Мужчина выглядел встревоженным и испуганным.

– Молодые господа, что здесь происходит? Почему вы в таком состоянии? – вскричал слуга, увидев следы насилия и оружие в руках Альберта.

– Ничего страшного, Гарольд, – ответил тот. – Всё в порядке.

Взгляд слуги заметался между кровоточащей раной, не до конца затянувшейся на груди Винсента и разбитой мебелью:

– Разве можно допускать подобное среди благородных господ? Вы же знаете правила?..

– Да-да, конечно, – поспешил согласиться Альберт. – Больше такого не повторится…

– Убирайся вон, – холодно взглянув на старика, произнёс Винсент.

–Я?…

– Ты! Знай своё место, старик. Твоё дело – служить нам, а не указывать. И, в следующий раз, если помешаешь нам играть, сам станешь мишенью. Понял?

Гарольд заметно побледнел и попятился к выходу:

– Простите великодушно. Больше не буду мешать вашим… развлечениям, господа.

Дверь затворилась. Винсент зло засмеялся:

– Старый пень, вообще-то, пришёл весьма кстати1

– Зачем ты с ним так? – бросил Альберт на брата мрачный взгляд.

– Ты заметил, как он меня испугался?

– А тебя это радует? Что старый слуга, верой и правдой прослуживший в этом доме всю жизнь, боится тебя?

Винсент, подойдя, обнял Альберта, прижимая к себе и ероша ему волосы:

– Ты такой наивный, такой милый. Совсем ничего не понимаешь? Он боится не меня – он боится моей силы. Они все нас боятся, хотим мы того или нет, потому, что мы от них отличаемся. Боятся, завидуют, ненавидят и вожделеют. Рано или поздно так происходит с каждым из них. Они видят в нас монстров и демонов, но готовы служить даже демонам, если те хорошо платят. Не жалей его, кузен. Старик того не стоит.

Дверь вновь распахнулась, на сей раз пропуская в комнату взрослого красивого мужчину, с чёрными, как вороное крыло, волосами.

– Что вы здесь делаете?!

Он быстрыми шагами приблизился к мальчишкам и оттолкнул их друг от друга. Потом его взгляд остановился на окровавленном кинжале, лежащем на полу.

– Что это у вас?.. Откуда?..

– Просто играли, отец, – с дерзкой, чуть вызывающей улыбкой, проговорил Винсент.

Отец мрачно взглянул на сына:

– Ты в курсе, что мой брат, твой дядя Ральф, умер во время таких вот игр? – он говорил тихо, но его голос был полон ледяной ярости. – Оба – спать. Немедленно. И больше никаких игр с опасными предметами. Вам понятно?

Альберт кивнул.

Винсент ответил кривой усмешкой, способной вывести из себя и святого.

Дверь закрылась и Кэтрин поняла, что осталась в комнате одна.

12. Кэтрин. Призрачная симфония

Чувство одиночества охватила Кэтрин среди хаоса последствий недавно бушевавшей стихии – разбросанные подушки, перевёрнутый стол, следы крови… Сердце бешено стучало в груди, ладони покрылись липким потом. Девушка осторожно осматривалась, стараясь осознать происходящее. Каждой деталью комната источала угрозу. Капли крови на стенах и полу свидетельствовали о событии, ставшем частью её реальности помимо желания.

Страх, перемешенный с недоумением, сковывал мысли:

– Что это было? – мучилась вопросом Кэтрин, крепко сжимая руки, борясь с внутренней дрожью.

Перед мысленным взором возникали образы ребят, смеющихся над своей болью, превращающих ужас в игру – это страшнее любых фантазий, зловеще описывающих тени ночи.

– Сон, всего лишь сон, – убеждала себя Кэтрин, решительно делая шаг вперёд.

Осознавая иллюзорность ситуации, она пыталась вырваться из наваждения, но вместо этого лишь глубже погружалась в пучину кошмарных видений.

Тишину прорезала дивная мелодия. Нежные звуки фортепиано наполнили комнату, рассеивая тревожные картины.

Следуя за музыкой, Кэтрин переступила порог музыкальной гостиной. Просторная, чистая, залитая солнечными лучами комната была совершенно иной, нежели хаос прошлых видений. Из открытых окон дул ветер, наполненный запахом цветов.

Перед Кэтрин стояла прелестная девушка примерно её лет, с белокурыми волосами, аккуратно завитыми в мягкие локоны и собранные сзади красивым розовым бантом. Девушка была одета в элегантное белое платье – кружевные манжеты и воротник с изящными оборочками подчёркивали её утончённую красоту. Лёгкий узор белых точек выделялся на длинных рукавах.

Подойдя к роялю, девушка остановилась напротив музыканта, пристально наблюдая за исполнителем.

– Это твоё произведение, Альберт?

– Увы, милая, – ответил он, отрываясь от игры лишь на секунду, чтобы небрежно пригладить выбившуюся прядь волос, – это творение великого Моцарта.

Его руки вновь плавно побежали по клавишам, извлекая чарующие звуки. Но девушка решительно закрыла крышку рояля, вынуждая юношу остановиться.

– Замечательная пьеса, конечно, – проговорила она, присаживаясь рядом, – но куда дороже слышать музыку, родившуюся из твоей фантазии. Создай её специально для меня.

Альберт поглядел на неё, выразительно изогнув бровь:

– Попробовать-то могу, если так хочешь…Хотя сомневаюсь, что тебе действительно интересна музыка. Скажи честно, чего ты добиваешься, Синтия?

– Хочется, чтобы ты меня поцеловал.

– Ты точно уверена в своих желаниях? – едва заметная усмешка скользнула по краешкам его рта.

– Предложения делаю исключительно осознанно, – бросила она коротко, наклоняя голову на бок.

Синтия продолжала смотреть в глаза Альберта и взгляд её не обещал ни тепла, ни искреннего желания. Скорее воспринимался как провокационный вызов.

Изысканно-плавным движением Альберт приблизился к девушке, похожей на хрупкого ангела. Она встретила его спокойно и уверено, как опытная артистка на сцене.

Их губы встретились. Золотистые локоны рассыпались нимбом вокруг её кукольного лица.

Однако следующие движения Синтии были резкими и властными. Девушка притянула к себе юношу, демонстрируя совсем не небесную нежность.

– Целуй меня страстно, – зашипела Синтия, крепко обнимая Альберта, прижимаясь к нему всем телом. – Я не фарфоровая кукла! Терпеть не могу церемонии. Я знаю, какой ты. Рядом со мной можешь не притворяться.

– И какой я?

– Порочный. Как и я.

– Ты ведь совсем ещё ребёнок…

Синтия рассмеялась, легко и звонко:

– А кем ты считаешь себя? Я, вообще-то, тебя старше.

– Сомневаюсь, что подобные отношения допустимы. Лучше воздержимся.

– Воздержимся? Да что течёт в твоих венах, Альберт?! Кислое молоко? Или ты не мужчина? Или не любишь женщин?..

– Решила проверить мою мужественность? Хорошо, будь, по-твоему. Сама напросилась.

Сжав руки на предплечьях Синтии, Альберт почти грубо притянул её к себе. Его глаза вспыхнули азартом.

– Мы все тут знаем цену в удовольствиях, не так ли? – прошептал он, впиваясь поцелуями в шею девушке.

Синтия вздохнула тихо, открыто наслаждаясь его прикосновениями. Каждая новая ласка партнёра казалась ей знаком победы.

– Мы прекрасно понимаем друг друга, милый, – мурлыкала она томно. – И нам нечего терять, кроме собственного счастья.

Синтия прижималась к Альберту с настойчивостью, граничащей с требовательностью. Он застыл на мгновение, растерявшись под столько откровенным проявлением страсти.

– Послушай, Синтия…

– Не хочу ничего слушать – хочу только чувствовать. Ты далеко не ангел, Альберт Элленджайт, я всегда это знала. Но это скорее заводит, чем отталкивает. Бери то, что всегда хотел взять. Я готова утолить твой голод. Перестань разыгрывать передо мной девственника, которым ты давно не являешься.

Альберт чуть откинулся назад, уходя от губ девушки, но не выпуская её из кольца своих рук:

– Я знаю о твоих отношениях с Винсентом, Синтия.

Синтия приподняла бровь:

– Что ты знаешь, Альберт?..

– Вы больше, чем просто друзья или родственники. Я знаю, что у вас связь…

– И это проблема? Да с кем у Винсента не связь?.. С тобой, разве только? – снова засмеялась Синтия. – Не думай о нём – думай о нас. Целуй меня, Альберт.

Близость Синтии будоражила ему кровь. Искреннее желание в её глазах мешало сопротивляться соблазну.

– Может быть… – начал он осторожно. – Один раз…

– Именно так, дорогой мой Альберт, – прошептала Синтия, чувственно проводя пальцем по его нижней губе. – Один раз. Ведь это совсем немного.

– Боюсь, одним разом это уже не закончится…

– Так что с того? Повторим! Позволь мне показать всю глубину наших желаний. Ты ведь не боишься испачкаться?

– Испачкаться можно только тогда, когда чувствуешь стыд, – хрипло ответил он. – Так уж получилось, что нам двоим и капельки не стыдно.

Парочка вновь погрузилась в жаркий поцелуй, отдавшись страсти. Ощущая власть друг над другом и одновременно теряя контроль над собой.

Кэтрин, превратившейся в безмолвный призрак, будто зачарованная, наблюдала за ними. Альберт и Синтия, удивительно похожие на двух ангелов – не ангелы.

Звуки фортепиано стихли. Свет померк. Вокруг неё снова сомкнулась тьма.

Кэтрин ощутила лёгкое головокружение и слабость в ногах. Эмоции бурлили внутри неё, создавая странный коктейль из страха и любопытства.

Её внутренний голос пытался убедить её, что всё увиденное лишь игра воображения, но в глубине души она знала, что это не так. Ничего подобного сама придумать Кэтрин не могла.

Темнота вокруг неё немного рассеялась. Слабый свет луны пробивался сквозь окна, освещая пространство тусклым светом. Снова за окном шептались о чём-то деревья под порывами ветра.

Кажется, она вернулась в свою комнату. Только в ней Кэтрин больше не была одна.

Комната полнилась пульсирующими вздохами, негромким дыханием и криками наслаждения.

13. Кэтрин. Иссиня-красная нить

– Зажги свечу! – прозвучал в темноте властный голос Синтии.

Едва он раздался, как свечи в комнате внезапно зажглись, словно откликнувшись на магический призыв невидимой силы.

Кэтрин замерла от удивления. Но ещё большее потрясение ждало её впереди – в постели рядом с Синтией оказался вовсе не Альберт! Это был повзрослевший Винсент, больше не озорной мальчишка-дьяволёнок, а красивый молодой мужчина, воплощённый образ зрелого демона.

Легко поднявшись с кровати, он подошёл к столику, чтобы налить себе вина.

– Будешь пить? – равнодушно бросил он, даже не оглядываясь.

– ««In vino veritas», – усмехнулась Синтия, поворачиваясь на животе и демонстрируя изящные ноги и безупречные ступни, мерцающие в сумеречном свете комнаты.

Негромко вздохнув, Винсент залпом опустошил бокал

– Ты почему ничего у меня не спрашиваешь? – Синтия, приподнявшись, осторожно обняла парня сзади, мягко касаясь острым подбородком его плеча.

– О чём надо спрашивать? – отозвался он ровным голосом, продолжая смотреть перед собой, прямо вперёд.

Девушка прижалась к нему, обвивая руками шею и поглаживая гладкую безволосую мускулистую грудь:

– Мы же заключили пари… вспомнил?

Она глядела на Винсента широко распахнутыми глазами, полными лукавого огня:

– Я и не забывал, – отозвался он серьёзно. – Что дальше?

– Ставки наши прежние, – продолжила Синтия, кокетливо перебирая пальцами густые светлые пряди, падавшие ей на плечи. – Если мне удастся склонить Альберта к падению, ты обещаешь исполнить моё желание.

Молодой человек задумчиво отвернулся к окну, сквозь которое струился серебристый лунный свет.

– Значит, Альберт сдался твоему очарованию? – проговорил он негромко, словно размышляя вслух.

– Целиком и бесповоротно, – гордо кивнула Синтия, нежно прижимаясь грудью к спине своего друга. – Самоуверенный и несгибаемый, он покорялся моим желаниям мгновенно, подобно послушному котёнку. Может, и тебе стоит поучиться подобному искусству подчинения?

Винсент едва заметно улыбнулся, сохраняя невозмутимое спокойствие и холодное выражение на лице.

– Значит, цель достигнута? – проговорил он спокойно.

– О, да! Теперь твоя очередь отдавать долги. И ты знаешь, чего я хочу.

– Ты всегда хочешь только одного.

Винсент снова усмехнулся и, подойдя к Синтии, зарылся пальцами в её волосы:

– Для того, чтобы получить мою кровь, тебе необязательно соблазнять Альберта, – прошептал он.

Синтия скользнула ногтем вдоль шеи Винсента, чуть нажимая:

– Твоя кровь – мой трофей. Я заслужила её в честном споре.

– Бери, сколько пожелаешь. Готов делиться ею с тобой всегда, как только попросишь.

– Иногда соблюсти условия игры интереснее всего.

Скрытая в темноте Кэтрин смотрела на происходящее с неподдельным ужасом, осознавая, насколько глубока, темна и страшна страсть, охватившая обоих участников сцены.

Эта пара была вовлечена в непростую любовную игру – игра была куда глубже и опаснее.

В руках Синтии сверкнул острый стилет. Она ловким движением вонзила его точно в солнечное сплетение возлюбленного, углубляясь лезвием вглубь тела. Рана Винсента обильно закровоточила, окрашивая простыни в алый цвет, но юноша лишь слегка поморщился, принимая боль молча, без единого вскрика.

Синтия извлекла оружие и вновь погрузила его в открытую рану.

Винсент скривил губы в усмешке и закрыл глаза. Снеговая бледность его лица лишь сильнее подчёркивалась болезненным румянцем на скулах. Дыхание участилось.

Казалось, каждый новый удар стилета приносил парню странное наслаждение, связанное с болью.

– Продолжай, любимая ведьма, – шептал он, заглядывая в её зрачки, расширившиеся от азарта и жадности.

Рука Винсент обвилась вокруг талии Синтии, притягивая её ближе. Девушка склонилась над ним, осторожно касаясь языком раны, пробуя вкус его крови. Её движения были плавными и уверенными. Она напоминала опытного охотника, наслаждающегося добычей.

Каждый следующий порез становился всё глубже, превращая сцену любви в жуткое действо, пропитанное жестокостью и похотью. Однако Винсент оставался невозмутимым, почти равнодушным к происходящему.

Это заставляло задумываться о природе чувств и восприятии боли у этих существ.

– Тебе больно? – тихо спросила Синтия, нежно проводя пальцами по свежим разрезам.

Алые капли разводами оставались на фарфоровой коже. Кровь тянулась тонкими нитями между её пальцами, оставляя тёмные следы на белой коже Винсента.

– Боль и удовольствие часто идут рука об руку, – ответил он глухо, слегка морщась. – Ты же прекрасно понимаешь разницу между ними… разве нет?

Девушка удовлетворённо кивнула, аккуратно сжимая края пореза острыми ногтями, позволяя свежей крови стечь ей на ладонь. Её лицо выражало нечто среднее между вожделением и одержимостью. Смакуя процесс, она медленно наклонилась ниже, наслаждаясь ощущением власти над любимым человеком. Вид крови возбуждал её, дарил особое чувство восторга и упоения.

Винсент наблюдал за её действиями взглядом, полным мрачной терпеливости. Внезапность каждой новой атаки нисколько не удивляла его. Такова была природа отношений с этой девушкой – сочетание сладострастия и насилия, доверия и предательства, любви и ненависти.

Неожиданно Синтия вогнала пальцы в горячую открытую рану, вызывая громкий шипящий звук у раненого партнёра. Губы Винсента покрылись свежей струёй крови, стекающей по уголкам его рта и Синтия нетерпеливо приложилась к кровавым отметинам, поглощая живительную влагу. Каждый её вздох полнился страстью и необузданным желанием. Тишину комнаты нарушали лишь тихие вздохи, редкие тихие стоны Винсента, поскрипывание пружин матраса.

Глаза Кэтрин расширились от ужаса, от осознания всей глубины безумия и разврата, творящихся рядом с ней.

Винсент вдруг зашипел от боли и оттолкнул Синтию от себя:

– Хватит…

– Раньше мы не останавливались! – прошептала она обиженно, не понимая отказа. – Что с тобой сегодня? Ты всегда так бравировал своей выдержкой? – усмехнулась она. – Твой стоицизм дал трещину? Сегодня слишком больно?

– Кто, по-твоему, из нас двоих, хуже держит себя в руках? – прошептал он сквозь зубы, сжимая её кисть. – Если тебя не останавливать, что будет?

Синтия прислонилась щекой к его плечу. Губы её дрогнули:

– Каждый раз, видя твои страдания, я чувствую особую связь с тобой.

– Иногда даже самая крепкая цель рвётся от перегрузки, – отозвался Винсент, тяжело дыша, пытаясь восстановить контроль над собой.

– Твои цепи из особого материала, – вновь провела она острым ногтем по ране. – Или ты наконец решил показать слабость?

– Слабость – понятие относительное. Каждый имеет право на отдых, – холодно заметил Винсент, поднимая бровь.

– Отдых для слабаков.

– Тогда будем считать, что я слабый, ведь ничто человеческое мне не чуждо.

Синтия вновь налила ему вина.

Опустошив его, Винсент поставил бокал на прикроватный столик. Затем достал сигарету и закурил, выпустив клуб дыма вверх.

Выглядел он откровенно неважно. Пот стекал струйками по лбу, делая кожу влажно-прозрачной, подчёркивая синеву век и кровоподтёков на теле. Синтия оценивающе его разглядывала, словно взвешивая, насколько далеко можно ещё зайти. И способна ли она на этло.

Раны, нанесённые ею, продолжали сочиться кровью, образуя лужицы на белом постельном белье. Словно кровавые слёзы.

– Возможно, тебя утомила наша игра? – сказала она серьёзно. – Только скажи. Мы можем остановиться, если хочешь?

– Я готов играть дальше. Поверь, однажды я позволю тебе перейти границу дальше, чем в эту ночь.

– Может, начнём уже разнообразить наше меню? – с усмешкой протянула Синтия, вновь укладываясь рядом и перебирая пальцами пряди волос Винсента.

– Ты о чём?

– О новом герое для нашего следующего раунда.

– Об Альберте?.. – поморщился он.

– Ты и сам об этом задумывался. Скажешь, нет?

– По-твоему, я хочу увидеть, как ты развлекаешься с другим? – скривился Винсент.

– Ну, ты сможешь и сам с ним развлечься, если захочешь, – пожала она плечами. – Я не против. Он один из нас и пора бы ему уже быть с нами, а то мальчик настолько человечен, что прям бесит! Уверена, ему понравится.

– Помнится, в детстве он на подобные вещи остро реагировал. Наши силы и возможности всегда вызывали у него неприятие. – Винсент в задумчивости накрутил на палец собственный чёрный локон. – Давай сначала убедимся, что он принимает наши игры? Нужен принцип добровольности, иначе никакого удовольствия от процесса не получить.

– Боишься за его здоровье? – фыркнула, сузив глаза, Синтия.

– Хочешь получить новую игрушку?

– Хочу. Чем больше игрушек, тем лучше, тем веселее. Приятно играть на грани возможного.

– Почему бы и нет, если на эти грани ты толкаешь других? – съязвил Винсент.

– Ты чем-то недоволен?

– Я не хочу его в это впутывать.

– Ты просто ревнуешь!

Винсент, качнув головой, холодно произнёс:

– Какой именно цели ты добиваешься своими выходками, Синти?

Она подняла голову, внимательно изучая выражение любовника:

– Интересно наблюдать, как ты реагируешь. Видеть твою неуверенность и раздражение – особое удовольствие. Они дороже твоей крови.

Винсент молча выпустил дым сигары и откинулся назад, положив руки за голову. Губы его исказило презрительное подобие улыбки:

– Ты действительно веришь, что способна спровоцировать меня?

Синтия усмехнулась, укладываясь рядом с ним на подушках и глядя на Винсента снизу-вверх:

– Почему он вызывает у тебя такие сильные эмоции? Может быть, это мне стоит начать ревновать?

Взгляд Винсента сделался жёстче:

– Хочешь поиграть в психологические игры?

– Ты уходишь от ответа. Всегда подозревала, что втайне ты интересуешься мальчиками.

– Милая моя, – резко произнёс Винсент, – дело вовсе не в мальчиках и девочках. Альберт неудобен будет для нас обоих. Наша дружба с ним носит особый характер. Она как змея, постоянно заглатывающая свой хвост. Отравлена недоверием, скрытыми мотивами. А эта любовь на троих нарушит и без того хрупкий баланс. Альберт сам этого никогда не признает, но, в отличие от тебя и меня, он идеалист.

Синтия обняла его, пристраивая голову у Винсента на плече:

– Можешь говорить, что хочешь, но в глубине души, я знаю, тебе моя идея нравится. И всё равно ведь сделаем по-моему? Признайся, дорогой, что мысль о подобном развитии событий будоражит тебя?.. Твой дорогой друг окажется ближе, чем когда-либо?.. И я тоже буду рядом…

– Игра перестаёт приносить удовольствие, если становится предсказуемой.

Синтия прильнула к нему:

– Предсказуемость не лучший спутник страсти. Поэтому я и предлагаю внести разнообразие, пригласив Альберта присоединиться к нам официально. Таким образом вся компания получит новую дозу адреналина.

– Ты уверена, что Альберт согласится стать третьей стороной в наших отношениях?

– Если правильно подойти к делу и предложить правильные условия, он согласится, – уверенно заявила девушка.

Поднявшись, Винсент прошёлся по комнате, глубоко затянувшись сигаретой:

– Возможно, именно он и положит конец нашему спектаклю.

14. Кэтрин. ДНК надежды

Кэтрин скорее очнулась после видений, чем проснулась. Тяжёлый сон, мучительный кошмар развеялся, но до конца не отпускал. Бледный свет раннего утра успел заполнить комнату, проникая сквозь широкие окна, однако атмосфера в комнате оставалась такой же тяжёлой, угрюмой и холодной, как накануне вечером.

Она чувствовала себя инородной, нежеланной, чужой в этом месте. Просторные залы, будущая роскошная обстановка, величие архитектуры – всё это подавляло, а не радовало. Дом казался бездушным, но то, что обитало в нём до того, как он опустел было хуже – это было чистым злом. Ни тепла, ни душевности, лишь пустынность в огромном пространстве. Даже солнечные лучи, льющиеся внутрь, не могли ни согреть, ни развеять гнетущую атмосферу.

Кэтрин побродила по комнате, желая обрести покой, но добилась лишь того, что тревога усилилась. Оставаться в комнате было невыносимо, а выходить из неё – жутко. Было такое чувство, что она дух, который заточили внутри спальни, как домик в рождественском яйце, из тех, который стоит потрясти – начнёт падать снег.

Стоит открыть дверь и выйти в коридор, Кэтрин увидит их портреты – Винсента, Альберта и Синтии. Будто они сторожат её.

Собрав волю в кулак, Кэтрин решительно двинулась к выходу их спальни, распахнув её с трепетом. За дверью открылся вчерашний коридор, украшенный тяжёлыми драпировками и тусклыми люстрами, создающими атмосферу старой готической драмы.

Три огромных портрета оставались на местах. Казалось, обитатели смотрят на Кэтрин из-за рамы с насмешливым ехидством, осознавая, какой ужас вызывают.

Вжав голову в плечи, будто ныряя в холодную воду, Кэтрин почти опрометью проскользнула мимо них, словно опасаясь, что холодная костлявая рука уцепит её за волосы.

Коридор казался длинным извилистым лабиринтом. Пока она шла по нему, отчаянно стараясь не ускорять шаг, борясь со своим страхом, она продолжала чувствовать на себе взгляды с портретов, насмешливые, издевательские, холодные – полные недоброго любопытства. Кэтрин старалась сосредоточиться на запахах и окружающих звуках, игнорируя навязчивое присутствие образов.