Станок, перемалывающий время

Honda Gyro Canopy несла его по дороге-лезвию бритвы между безмыслием и навязчивой мелодией из динамика соседней машины. Медитация была полной. Мыслей не было. Был только рев мотора – мантра «Ом Мани Падме Хуй», выдыхаемая стальным лёгким, – и дорога, втягивающаяся в переднее колесо, как бесконечная лента маппа-сангхары, кармических сновидений. Он не ехал куда-то. Он был ездой. Это и есть самадхи на ходу.

Целью была столовая завода. Феномен. Храм, где причащаются пищей, лишённой вкуса, наполненной смыслом отказа от себя.

Ритуал начался у входа. Коричневый поднос – пластиковая доска отречения. На неё он, как монах, готовящий алтарь, возложил священные реквизиты: салфетки-пелены, вилку-ваджру, ложку-палицу, столовый нож-кукри для рассечения иллюзий. На раздаче – стакан с компотом, жидкостью цвета ржавчины, в которой плавали сушёные листья былых кальп. И полоска из песочного теста – иконка из детства, нетленная, как дхарма, пережившая смену эпох, вождей и курсов валют.

– Что будете? – голос поварихи в белом, цвета пустоты, был лишён тембра, голос автоматического оповещения.

– Суп «Солянка». Картофельное пюре. И… котлету «Мясную».

Слово «мясная» прозвучало как мантра, вызывающая смутный, далёкий образ реальности. Позже он поймёт: «мясная» – это название состояния, вроде «нирваны». Никто не знает, что это, но все к этому стремятся.