Чертог драконов

Ольга

Среди таинственного леса, где от густых крон деревьев всегда сумрачно и сыро, где ветви тянутся к небу, как измождённые руки молящие о пощаде, возвышается неприступная скала. В тёмном, мрачном лесу никогда не слышно пение птиц, не порхают тут нарядные бабочки, лишь иногда горящие злобой глаза неведомых существ, вспыхивают во мраке, и тут же исчезают. На ядовитых, заболоченных участках леса, фосфорицирующие огромные грибы, светят зелёным, жёлтым и оранжевым светом, но не могут рассеять мглу. Там, среди тесно прижавшихся друг к другу вековых чёрных дубов, на высокой скале, стоит Чертог Серебряных Драконов. Огромный, тянущийся ввысь своими башнями замок, так высок, что кажется пронзает шпилями звёзды. Тёмен и мрачен он. Не горит огонь в его сводчатых окнах. Нет движения жизни. И кажется, что он необитаем. Но так не всегда. Несколько раз в году, по особому знаку, понятному только хозяевам чертога, сюда слетаются драконы, и замок вмиг преображается. Яркими огнями светятся окна, на шпилях вспыхивают особые колдовские знаки, которые своим светом и сиянием превращают ночь в день. И преображается весь замок. Серебром сверкает этот чертог, и в отражении отполированного как зеркало серебра, появляются удивительные картины из старинной жизни, самых прекрасных мест на нашей планете, которые были когда-то, но исчезли с лица земли. У подножья чертога расцветают необыкновенные, прекрасные цветы, наполняя своим благоуханием всё вокруг. Стебли цветов тянутся, переплетаются причудливыми узорами, цепляются за стены чертога, и вскоре обвивают, как будто обнимают замок своими нежными зелёными руками, выбрасывая из своих стеблей, всё новые, прекрасные бутоны всех цветов и оттенков.

Вот и настало время. Ожил чертог. Засверкал, заискрился, вспыхнул, и заиграл огнями. Гремит гром. Но это не предвестник грозы, это слетаются обитатели чертога, драконы. Гибкими, сверкающими телами, они плавно извиваются в воздухе, и слегка сложив крылья, влетают в огромные окна замка. В главный зал, украшенный самыми прекрасными самоцветами, вставленными в оправы из ажурного серебра. Пол сияет мрамором, самых разных цветов и оттенков, в основном: розово – фиолетового, сине – голубого, и изредка, чёрного с широкими серебристыми прожилками. На обширной стене зала, во всю ширину и высоту, удивительной красоты картина: среди цветущих деревьев и кустов, прекрасных цветов, райских бабочек и птиц, во весь рост стоят, взявшись за руки, король и королева. Они молоды, невероятно красивы, и солнце счастья просто льётся из их глаз, ярче, чем сияние, и переливы их алмазных корон, что украшают их благородные головы. В руках у королевы прекрасный цветок, в руках короля жезл повелителя. Солнце на картине не видно, но его щедрые лучи, освещают всё вокруг. И с самой картины льётся солнечный свет. Эта картина живая! Король и королева, то смотрят с нежностью и любовью друг на друга, то поворачиваются и смотрят в зал, и разомкнув руки, приветливо машут собравшимся в зале. От картины исходит не только свет, но и льются приятные звуки: щебет и пение птиц, шум листвы на лёгком ветерке, и изредка, голоса короля и королевы, и все это на фоне тихой, нежной музыки, ласкающей слух.

Влетевшие в зал драконы, опустившись на гладкий, блестящий пол, занимают своё место в зале. У каждого здесь своё ложе из алого бархата с вышитым серебром особым знаком. Всего их тринадцать. Не всегда все места заняты, чаще всего половина пустует. В этот раз прилетели, и разместились на своих ложах, только четыре дракона. Самый крупный дракон белый с серебряной головой и спиной, лёг на ложе на котором было вышито его изображение с серебряной короной на голове. Все остальные драконы были менее крупными, чем первый, и примерно одного размера, только отличались по цветам. Второй был синим с серебряными когтями на мощных лапах, и серебряным животом. На вышивке был он сам, держащим в клыкастой пасти водяную, озёрную лилию. Третий дракон, зелёный, скорее цвета морской волны, с серебряным гребнем на спине, с серебряными перепончатыми лапами и жабрами. Его символом была морская раковина. Четвёртый дракон фиолетового цвета, имел серебряные бока, грудь и хвост, оканчивающийся как наконечник пики. Его знак тоже пика, которую держал вышитый дракон в своей мощной лапе. Драконы, все разом, низко склонили в поклоне свои могучие головы перед картиной с королём и королевой. Им с картины поклонились тоже, но лишь немного склонив венценосные головы. После этого, драконы неспешно улеглись на свои бархатные ложа, подняли массивные головы, изогнули шеи, и выдохнули языки огня. Пламя из их пастей, устремившись в центр зала, встретилось, закрутилось в огненный смерч, загудело. И в этом смерче показалась женщина в платье древних славян, с распущенными белоснежными волосами, такими длинными и густыми, что казалось что её голова, плечи и спина покрыты толстым слоем свежего снега, который ещё и простирается за ней серебристым шлейфом. На груди женщины был вышит алый дракон с серебряными крыльями, и широкой серебряной извивающейся линией от лба до кончика длинного хвоста. Серебряный дуб простирал над драконом свои могучие ветви. Платье, стоящей в огненном смерче женщины, было заткано серебряными дубовыми листьями. На спине, как крылья, развевался серебристый старинный плащ. Женщина вздохнула, подняла своё молодое, строгое лицо, и посмотрела на драконов. Они тоже смотрели на неё. Все молчали. Женщина заговорила первой. Голос её, чистый и строгий, как звук удара дамасских, клинка о клинок, волной прошёл по залу, отразился от мраморных стен, и эхом остался звучать в зале.

– Приветствую вас, братья и сёстры! Возможно я собрала вас сегодня в последний раз… Но вижу, не все сегодня собрались… Жаль…

– Приветствуем тебя, наша сестра! – ответил белый дракон. Остальные драконы только склонили в приветственном поклоне головы.

– Да, не все собрались… – немного помедлив, продолжил белый дракон, – Но здесь самые главные, и сильнейшие из нас. Остальные поддержат любое наше решение. Как всегда. Надо признать, что наши младшие собратья, стали терять силу, да, если уж совсем честно, и желание, посещать наш таинственный мир.

– Ничего удивительного. – подал голос фиолетовый дракон, – У них хорошая, интересная жизнь, зачем им что-то менять, если их и так всё устраивает.

– Но сущность не изменить, хотят они, или не хотят… – усмехнулся зелёный дракон, неожиданно мягким, женским голосом.

– Не будем о том, что мы и так слишком хорошо знаем! – резко перебил синий дракон, хоть и женским, но резким голосом, – Но и наша сестра, глава рода Серебряных Крыльев, сегодня не прилетела в образе дракона, как мы, а предпочла явиться человеком. Да и то, только своим изображением. Оставаясь при этом в своём доме.

– У меня нет сил. Я всю себя истратила. Мне не долететь… – ответила женщина с белыми волосами.

– Я это чувствую. – угрюмо сказал белый дракон, – Ты, сестра, на грани самоуничтожения. Раньше это считалось бы преступлением, но у тебя веский повод. Так с чем ты пришла в этот раз? И почему этот твой визит может оказаться последним?

– Я слабею всё больше и больше, но не могу остановиться, и прекратить свои поиски.

Все драконы согласно закивали головами, и из их приоткрытых пастей, стали выбиваться язычки пламени и дым.

– Я не знаю когда, и как я прекращу своё существование. Но самое главное, я не знаю кому передать главенство нашего дома. Нет в моём доме достойных, принять эту тяжёлую ношу, и огромную ответственность. К тому же они не очень сильны, и не удержат такую власть. И если Мракобы почувствуют слабость нашего дома, то смогут завоевать его, и подчинить своей воле. И тогда случится самое страшное…

– Да, это возможно… – мрачно согласился белый дракон. – И что ты предлагаешь?

– Пока не знаю… – призналась женщина. – Те дома колдунов- драконов, которые прекратили своё существование, они просто рассыпались в прах, чтобы не доставаться никому. И с тех пор их ложа опустели навсегда. – женщина кивнула на четыре ложа, на которые были накинуты широкие, чёрные траурные ленты.– Мы скорбим о них. Но они изначально были очень слабы. Не то, что наш дом. Мы очень сильные колдуны! Мы не можем так просто исчезнуть, рассыпавшись в пыль. Но можем быть порабощены, и нашими колдовскими силами могут воспользоваться во зло.

– Наверное, самое правильное решение, – начал фиолетовый дракон, очень осторожно подбирая слова, – Если так случится, что передать главенство дома будет некому, то оставшихся колдунов, могут разобрать другие дома. Мы же родные, не обидим.

– Я тоже думала об этом. Но как же серебряный дуб? Кто останется с ним? – ответила женщина.

Повисло тяжёлое молчание. И оно затянулось. Все смотрели на белого дракона, но он тоже молчал. Наконец он начал говорить.

– Здесь скоро невозможно будет дышать. Мы волнуемся, и просто пышем гнём и дымом. Давайте превращаться в людей!

– Нам тяжело в нашем чертоге быть людьми – отозвался фиолетовый дракон.

– Я не задержу вас надолго! – поспешно сказала женщина.

– Ничего, потерпим. Превращаемся! – зелёный дракон хлестнул об пол своим мощным хвостом, и тут же начал превращение.

За ним последовали все остальные. Не быстро, с трудом, все четыре дракона приняли облик людей. Все они были молоды, хорошо сложены, красивы, с белыми лицами и белоснежными волосами. Одежда на всех была как в Древней Руси, только на мужчинах, прежде бывших белым и фиолетовым драконами, были ещё и серебристые, сияющие кольчуги. А женщины, бывшие ранее зелёным и синим драконами, были красиво украшены, одна водяными, озёрными цветами, кувшинками, лотосами и водяными лилиями. Другая жемчугом и ракушками. Ложа их поднялись, превращаясь в роскошные троны, и все расселись по своим местам.

– Как приятно видеть и ощущать себя таким молодым, каким был более, чем сто лет назад.– сказал тот, что был прежним белым драконом, самый старший из всех.

– Давайте вернёмся к нашему обсуждению.– предложил витязь с суровым выражением лица, тот, кто прежде был фиолетовым драконом. – Может нам спросить совета у короля и королевы, наших прародителях? – и он кивнул головой в сторону картины на которой теперь король и королева грустно смотрели на присутствующих.

– Мы, к сожалению, не знаем как вам помочь. – ответил король.– Наша помощь возможна лишь в решении внутрисемейных дел, и тем, кто нам родные по крови.

– Там, где задействовано чужое колдовство, мы теперь бессильны. – печалоьно подтверила королева с портрета. И оба они, король и королева скорбно опустили головы. И сразу померкли все краски на картине, как будто солнце закрыла туча.

Воцарилось тягостное молчание. Какое-то чувство вины довлело над всеми. Женщины тяжело вздохнули. Мужчины опустили глаза.

– Я пока не вижу никакого решения. Дуб бросать нельзя! Но и в ваших домах, хоть и есть тот, кто примет главенство вашего дома, но он единственный. Двух очень сильных нет ни у кого.– продолжила женщина в вихре огня. – Что вы думаете?

– У нас есть ещё один год.– задумчиво проговорила женщина в водяных цветах. Может не будем слишком торопиться? За целый год многое может произойти. И ты, сестра, – обратилась она к женщине в вихре огня, – Должна щадить себя! Обязана просто! Подумай о тех, кто зависит от тебя! Рассчитывай силы!

– Давайте, пока решим так, подумаем пока, поищем решение, но оставим себе время ещё на пол года. За это время, или всё решится само собой, или мы придумаем как нам поступить. – женщина в жемчугах отчеканила каждое слово, и стала переводить взгляд с одного присутствующего на другого. По её лицу было видно, что она была убеждена в правильности своего мнения, и теперь нетерпеливо ждала, что скажут остальные. Но все молчали…

******************************************

А в это время, в другом измерении, в другом мире, текла обычная земная жизнь. Но не для всех. Под непроницаемой для большинства людей маской человека, про которого говорили, что он простой, как и все, находились такие, которых и людьми-то называть сложно. Нет, они конечно были люди. Но не простые. Они были колдунами. И их колдовская жизнь была совсем особенной.

Но иногда происходило что-то совсем непонятное и странное, даже для самих колдунов. Хотя, на первый взгляд, ничего такого особенного и не было… И начиналось с совершеннейшего пустяка…

****************************

Муха жужжала над ухом и не давала покоя. Она, то садилась на нос, то щекоча лапками, пробегала по щеке, и не было от неё никакого спасения. Она назойливо приставала, игнорируя все попытки её отогнать.

– Вот пристала, – подумала Оля. – Конец сентября уже, а эти мухи все никак не уснут. Прибить её надо! И как будто услышав её мысли, муха отстала, села на стол, и начала потирать лапки. Оле показалось, что муха смотрит ей прямо в глаза. Пристально! И от этого стало как-то тревожно. «Не может такого быть» – успокаивала себя Оля – «Мне просто кажется…» «Может!» – раздалось в ответ, голосом шершавым и глухим, похожим на шорох жёстких крыльев жуков. Оля вздрогнула и отшатнулась. Муха на столе начала расти! Её глаза, были не сетчатые, как у других мух, а как у человека, но страшные, красные, как горящие угли. Они в упор, зло сверлили взглядом Олино лицо. Лицо мухи медленно преображалось, всё больше приобретая человеческие черты, страшные, уродливые. Передние лапки, которыми муха только что потирала, как будто в предвкушении чего-то вкусного, теперь начали тянуться к Оле. К горлу. На кончиках лапок появилось нечто напоминающее пальцы. Они двигались! Оля застыла от ужаса. «Что это?! Что это!» – билось в её голове, и не находило ответа. «Твоя участь такая. Ты взрослеешь, и можешь нам помешать.» – ответила муха, и её голова стала превращаться в голову человека, не понятно, мужчины или женщины, что-то среднее и жуткое. – «Не сопротивляйся, а то будет намного больнее. Я просто тебя укушу, и ты заснёшь. А когда проснёшься, то станешь совсем другой. Нам не опасной.» «Какой другой?! Кто вы?!» – закричала испуганно Оля. Но ответа не последовало. А лапки, покрытые мерзкими чёрными щетинками, с шевелящимися отростками уже совсем близко. Почти у горла! Оля, усилием воли, сбросила с себя оцепенение, и бросилась бежать не разбирая дороги. Потом резко остановилась – а где я?! Огляделась, мухи нигде нет. Никого нет! Но место знакомое. Оля в школьной раздевалке. Как же так? Что происходит?! Где все? Полумрак. На вешалке одиноко висит Олина розовая курточка, с засунутым в рукав белым шарфиком. Да ещё, кем-то потерянная перчатка, воткнутая между крючков, призывала поднятой пятерней обратить на неё внимание. В полумраке ряды тёмных вешалок, с их крюками напоминали таинственный лес с уже осыпавшейся листвой. Жутковато и непонятно… Но не до размышлений. Надо поскорее одеться и бежать! Скорее туда, в свою комнату! Где тепло, светло и безопасно! Оля быстро сняла с вешалки курточку и, не надевая, поспешила с ней на более освещённое место, к зеркалу. Вдруг она почувствовала, что кто-то держит её за жилетку сзади. Оля дёрнулась, но её не отпускали. Стало страшно – кто же это там спрятался, и не даёт ей уйти?! Оля почувствовала, как страх сковывает её тело. Судорожно прижав к себе куртку, девочка попыталась вырваться ещё раз, и тут на её плечо опустилась чья-то рука. Оля взвизгнула, крутанулась, и рванулась со всей силы. Её отпустили. Она быстро обернулась, но никого не увидела. В раздевалке не было ни души.

– Так что же это было? – трясясь от страха, подумала Оля.

И тут она заметила, что перчатка лежит на полу, а на одном из крючков вешалки остался клок серой шерсти, явно из её жилетки. Так, значит, она просто зацепилась жилеткой за этот крючок, а оттого, что несколько раз дёрнула вешалку, и кем-то воткнутая наверху вешалки перчатка вывалилась, и упала ей на плечо. А уж она-то испугалась! Померещилось черт знает что. Если бы сейчас рядом были девчонки, то они над этим происшествием весело бы посмеялись, причём, громче всех хохотала бы сама Оля. Но никого рядом не было, а одной Оле было совсем не смешно. Она быстро оделась и выбежала из школы. На улице царила тьма, даже из окон домов, расположенных поблизости, не лился как раньше тёплый жёлтый свет. Только полная луна бледно освещала каким-то мертвенным светом все вокруг. Оказалось, что на улице ещё страшнее, и Оля решила вернуться. Раз уж так получилось, что ж поделаешь, можно пересидеть ночь и в школе. Страшно такой беспросветной теменью идти одной. Теперь даже мрачная раздевалка не казалась ей такой зловещей, и Оля решительно потянула на себя дверь. Но дверь не открылась. Оля дёрнула сильнее, но и тогда дверь не поддалась. Испуганная девочка стала дёргать её изо всех сил, барабанить по ней кулаками, и даже осмелилась закричать, чтобы её впустили, но дверь не открылась, и её крик никто не услышал.

На улице было не очень холодно, но иногда порывы ледяного ветра пробирали до дрожи. Оля поплотнее закуталась в свою тонкую осеннюю курточку, и несколько раз обмотала шарфом горло. Но это не помогло. Налетел очень сильный порыв ветра, и деревья под его напором как будто ожили, горестно сгибаясь и трепеща листьями, они заскрипели, зашелестели, зашептали что-то предостерегающее на своём непонятном многоголосом языке. Иногда Оле казалось, что она разбирает некоторые слова. «Беги! Спасайся!» – шептали ей листья, бьющиеся на ветру. И, казалось, в отместку за это предупреждение, злой ветер рвал листья и швырял их во все стороны, разбрасывая, размётывая по всему двору. «Никому не будет пощады!» – как будто говорил он. Страх вернулся к Оле с новой силой. Надо было бежать отсюда, и как можно скорей! Она бросилась по знакомой дорожке, ведущей к небольшому уютному скверику, пройдя который, сразу выходишь к воротам приюта в котором она жила. От школы до него было совсем близко, минут семь, или пять если идти быстрым шагом, а если бежать, то получится ещё меньше. Оля припустила со всех ног, но ей всё равно казалось, что продвигается она очень медленно. Пугающие тени падали от деревьев. И оттого, что деревья качались на ветру, казалось, что тени от ветвей оживают, змеятся на дорожках, хотят подползти, схватить. Вырванные ветром листья, кружась, опускались на землю, и в свете луны они казались ночными птицами или летучими мышами, пикирующими с воздуха на свою добычу.

*******************************

А в Чертоге Серебряных Драконов был поздний ужин. За круглым столом из белого мрамора сидели драконы-колдуны в своих человеческих обличиях. Перед ними на серебряных, красивых блюдах было разложено много всевозможных кушаний, на столе множество разнообразных напитков в серебряных и стеклянных кувшинах. Все ели молча. Атмосфера была тяжёлой, давящей. Наконец, самый старший из них, встал, и сказал:

– Тяжело тут находится. И еда не в радость. Я, пожалуй, отправлюсь к себе. Если я тут никому не нужен, конечно. – он посмотрел на каждого, кто сидел за столом. Все промолчали, лишь кивнули головами.

– Я тоже! – вскочил витязь в фиолетовых одеяниях. – Отправлюсь к себе. Здесь уже делать нечего.

Две молодые женщины, тоже встали из-за стола, бросили салфетки, и ничего не сказав, только кивнули головами и вздохнули.

Превращение в драконов произошло стремительно. И вот, один за другим, все четверо драконов покинули чертог. И сразу замок начал мрачнеть, гаснуть. Картина на стене с королём и королевой погасла. Теперь была еле различима. Без солнца, музыки и пения птиц. Король и королева, взявшись за руки просто исчезли. И на картине наступила непроглядная ночь.

И тут, непонятно откуда появилась чёрная тень высокого, очень худого человека, и у этой тени были глаза. Глаза обвели взглядом пустой зал, и остановившись на столе, с почти нетронутой изысканной едой, тень тихо засмеялась. Смех был странным, шипящим, как будто смеялась большая змея:

– Что, аппетит пропал у драконов? Стали силы терять… Ничего, скоро вы всё потеряете. Всё! Пока вы очень заняты своими личными делами, я один дом за другим прибираю к своим рукам… Да, пока это не очень значительные дома, и их силы… Но совсем скоро, я заполучу один из самых сильных ваших домов! И он не рассыплется в прах! Растяпы, вы потеряли бдительность! А я, в тайне от вас, приобрёл очень много! И приобрету ещё больше! Алмазная корона короля, будет моей! Я снова смогу летать!

**************************

А в земной жизни, девочка Оля, так и не дошла до своего приюта. То ли от холода, то ли от страха, Олю начало трясти, и чтобы хоть как-то себя успокоить, она постаралась отвлечь себя думая о том, что вот скоро она преодолеет этот короткий путь, и снова окажется в своём приюте, в знакомой комнате среди девчонок. Там, наверное, уже переполох, все бегают и спрашивают друг у друга: «Где Оля? Куда девалась Оля?» Все волнуются, переживают. А больше всех, конечно, её лучшая подруга Таня. Да, по сути, сестра.

– Ах, Танюха, как мне стало бы спокойно и легко, если бы ты, вдруг, оказалась рядом, – с тоской подумала Оля, и стала думать о своих подругах, так было легче. Казалось, что когда о них думаешь, то сами они где-то рядом, только их не видно, а только ощущается их присутствие. Оле, почему то вспомнилось, как однажды к ним в класс пришла молодая учительница – практикантка и, увидев сидящих рядом за партой Олю и Таню, спросила: «Девочки, вы, наверное, сестры?» Дело в том, что обе они были рыжеволосыми, только у Оли волосы были более светлыми, золотистыми, а у Тани потемнее, цветом ближе к меди, да ещё прямыми, а не вьющимися из локона в локон, как у Оли. Девочки засмеялись, а учительница подошла поближе, рассмотрела их, и с улыбкой сказала: «Нет, нет, вы, наверное, не сестры». Девочки действительно были совсем не похожи друг на друга. Оля, круглолицая, с широко распахнутыми фиалковыми глазами, маленьким, вздёрнутым носиком, и, небольшим ртом. У Тани глаза светло-карие, носик – длинноватый, любопытно-остренький, а рот такой широкий и улыбчивый, что придавал Тане сходство с Буратино. Таня была и ростом выше, и намного тоньше Оли. Что их действительно делало похожими, так это весёлый, озорной блеск глаз, нежный румянец, и всегдашняя готовность похохотать и подурачиться. Девочки тогда ответили: «И всё-таки мы сестры. Мы детдомовские – все друг другу сестры и братья, другой родни у нас нет». Услышав такой ответ, глаза учительницы стали печальными, она ничего не сказала, отошла к доске и стала продолжать урок. Вспомнив этот случай, Оля подумала, что надо было тогда сказать, что и Марина с Кирой их сестры, хотя уж у них-то во внешности вообще нет ничего общего. Марина коротко стриженая, русоволосая и сероглазая, с миловидным, серьёзным лицом, вечно уткнувшимся в книжку. А Кира, яркая, смуглая южанка, с чёрными, блестящими глазами, и тяжёлой смоляной косой, закинутой на плечо. Мысли о подругах согревали, и путь уже не казался таким опасным и страшным. Неожиданно Оля вспомнила, что в этом скверике раньше было много ярко горевших фонарей. Зимой рано темнеет, в пять часов уже ночь, и тогда весь сквер был ярко освещён. Тогда почему фонари не горят сейчас? Оля остановилась, и попыталась рассмотреть – где же эти фонари? Их не было! И деревья стали огромными, высоченными, и теснее прижимались друг к другу. Сердце испуганно сжималось от неясного предчувствия чего-то непонятного и страшного. Но надо было продолжать путь, не стоять же здесь до утра. Оля шла по дорожке, озираясь по сторонам, и вдруг отчётливо поняла, что это вовсе не тот знакомый скверик, а какое-то совсем другое место. Совсем чужое, незнакомое… – Надо возвращаться – подумала Оля, – я как-то ухитрилась заблудиться. Но как это могло случиться? Эту дорогу от школы до приюта все дети знали как свои пять пальцев. Оля развернулась, чтобы идти назад, и тут увидела такое, что от страха просто застыла на месте. За её спиной никакой дороги не было вообще, а плотной стеной стоял лес, непроходимая чащоба.

– Ольга, дорогу надо искать, – неожиданно раздался громкий властный голос.– Тебе нужно сюда! – Оля увидела древнего старика очень странного вида, стоящего недалеко от неё, и пристально глядящего ей прямо в глаза. Он показал рукой куда-то вверх, и Оля увидела, что среди тёмного, почти чёрного, страшного леса, возвышается высокая скала, на которой стоит весь чёрный замок.

– Кто вы? – испуганно прошептала девочка, – откуда вы меня знаете?

– Я твой пращур. Твоя жизнь скоро изменится. Всё вернётся на круги своя, и займёт своё место. Я нашёл тебя, значит найдут и другие… – ответил старик.

Оле очень хотелось спросить, кто такой пращур, но она постеснялась. Да и страх перед этим странным стариком сковывал её, но она всё-таки постаралась побороть это чувство.

– А зачем вы меня искали? – спросила она.

– Потому что ты из древнего рода, моего рода, и ты должна вернуться в свой дом, чтобы продолжить дело своей семьи, – ответил старец.

– Вы меня с кем-то перепутали, я Оля Медуницина. И никакой семьи у меня нет, я круглая сирота. Меня даже усыновить никто не захотел, то есть удочерить, конечно. – Оля немного успокоилась, и стала с интересом рассматривать старика.

А он и вправду был очень необычен: невероятно высокого роста, просто великан! Уже совсем древний старик, но не хилый, скорее наоборот, крепкий, сильный. Лицо его было так изборождено глубокими морщинами, что казалось, ему лет сто, а может и больше.

Но самым удивительным были его волосы: белые, искрящиеся, как иней, они были невероятно длинны. Волосы эти серебристыми волнами струились по плечам и спине, спадали на землю и во все стороны растекались, излучая прозрачный, лунный свет. Они почти полностью скрывали под собой одежду старика, и только грудь и рукава были свободны от них. Оле было очень интересно, во что же одет этот таинственный человек. Она присмотрелась, и разглядела платье времён Древней Руси, расшитое затейливой вышивкой, серебром, и украшено самоцветами.

– Красота, – подумала Оля. А вслух сказала. – Я не та, кого вы искали. Я должна вернутся в свой приют. И хоть мне и очень страшно, но вы не сможете меня удержать!

Старик засмеялся:

– Неужели? Ты смелая девочка для своих десяти лет, впрочем, как и все в нашем роду. Но ты ещё не знаешь, что на свете есть узы крови, и они связывают людей на всю жизнь, и никуда от них не деться! Тем более, что ты очень особенный человек. Ты взрослеешь, и скоро это станет очевидным.

Оля ничего не поняла из того, что сказал ей старик, но решила, что возможно, он сумасшедший, и надо просто развернуться, и бежать от него без оглядки. И не важно куда, лишь бы от него подальше. Но сделать так ей не удалось. Оказалось, что пока они говорили, длинные волосы старика незаметно подползли к её ногам, и обвились вокруг ног очень прочными серебряными силками, из которых невозможно выбраться. Чем больше в них бьёшься, тем все сильнее запутываешься, как пчела в паутине. Оля поняла, что выбраться не сможет, и тут ей стало так страшно, что она закричала что было сил: – Отпусти меня! – И тут же проснулась.

*******************************

Зал чертога опустел совсем. Только писк летучих мышей нарушал полную тишину огромного замка. Летучие мыши таскали со стола оставленный драконами ужин. Они торопились. Скоро это изобилие исчезнет, и надо успеть схватить самые вкусные кусочки со стола. На минутку из-за туч выглянула луна, осветила тусклым светом живую картину на стене чертога, и в лунном свете стали видны лица короля и королевы. Смертельная бледность покрывала их прекрасные лица. Король был хмур и опечален. По щекам королевы текли слёзы, бриллиантами сверкнули они в свете луны, и тут же погасли. Луна снова спряталась за чёрную тучу.

****************************

Проснувшись с сильно колотящимся сердцем, Оля поняла, что все это был лишь страшный сон. Отдышавшись, Оля огляделась. Да, она в своей комнате, вот спят девочки, за окном только начал пробиваться рассвет. Все тихо, спокойно, все спят. Страшный сон и ничего больше. Но почему так тревожно на душе? Так быстро, гулко стучит сердце? Оля свернулась клубочком, и до глаз закуталась в одеяло. Спать уже не хотелось. А что делать в такую рань тоже непонятно. За окном ночь. Тишина. Маленький ночник слабо освещает комнату розовым, мягким светом. Все вокруг такое знакомое, привычное, успокоиться бы, да и снова заснуть, да вот почему-то сон не берет. И кровать, вдруг, стала неудобной, куда не повернёшься – все не так. Встать бы, постель поправить, но не хочется вылезать из под одеяла.

– Олька, – донёсся тихий шёпот Тани. – Ты чего не спишь? На кровати вертишься. Сон плохой приснился, или болит что?

– Да, плохой сон, – тоже шёпотом отозвалась Оля. – Просто кошмар! И вот теперь уснуть никак не могу. Я даже кричала во сне. Ты слышала? Я разбудила тебя?

– Нет, я проснулась сама по себе. Слышу, ты вертишься, ну, думаю, надо спросить, мало ли чего… А что тебе снилось? – зашептала Таня чуть громче, и Оле послышался в её шёпоте живой интерес.

– Мне приснилось, что я забрела в какой-то лес, и там был старик с длинными седыми волосами. Старик сказал, что он мой пращур. И я не совсем человек, и скоро это все увидят. Жуть просто! Я хотела убежать, и не смогла. Он опутал мои ноги своими волосами. Я так испугалась, что заорала… И проснулась, – рассказывала Оля, и снова переживала страх недавнего сна. – Я думала всех тут перебужу своим воплем.

– Я слышала, как ты крикнула во сне, – отозвалась Марина, – Но это было не очень громко. А какой был твой пращур? Страшный?

– Да нет… Он такой большой и древний… И одет, как гусляр на картинке в «Слове о полку Игореве», только богаче. – объясняла Оля, стараясь вспомнить ещё какие-нибудь детали из своего сна.

– Приснится же такая белибердятина, – хмыкнула Таня. – Пращур какой-то.

– А это вовсе и не белибердятина! – громко зашептала Марина, и села на кровати. – Пращур, это значит предок! Это ещё от язычников идёт. Ещё до того как Русь крестили, мы, то есть русские, были все язычниками, и верили в разных богов. Так вот, пращуром называли того, от кого пошёл род. Это прародитель, самый, самый древний…

– А, если он такой древний, древний, то он, наверное, давно уже умер и бояться его нечего, – заявила Таня, явно желая успокоить испуганную подругу. – Ты, Ольга не принимай всерьёз, мало ли чего может присниться…

– А может это какое-то предупреждение от судьбы, – неожиданно для всех заговорила Кира, – А вдруг, это вещий сон? У меня так было. Перед тем, как в аварии погибли мои мама и папа, мне приснилась моя бабушка, а она к тому времени уже года два как умерла. И вот снится мне, что она входит в нашу квартиру, и что-то ищет. Я её спрашиваю: «Бабушка, что ты ищешь? И как ты пришла сюда, мы же тебя похоронили?» А она мне отвечает: «Мне, внученька там скучно одной. Хочу найти себе книжку, чтобы там читать». А я так удивилась, говорю: «Бабушка, да как же ты там читать-то будешь?» А она: «И то верно, поговорить-то я больше люблю.» И пошла, а потом обернулась, и говорит мне: «А ты за мной не ходи. Тебе ещё очень рано туда». И ушла. А через несколько дней в машину, где были мои родители, врезался грузовик. Водитель не смог остановить, затормозить, было очень скользко. И вот теперь у меня никого нет и я здесь.

– У нас у всех никого нет, и все мы здесь, – тихо сказала Таня.

– И что может предвещать этот сон? Терять нам уже некого, – задумчиво проговорила Марина.

– А кто это знает? А, вдруг, есть кто-то кому мы нужны! – чуть громче сказала Таня.

– И кто нужен нам… – добавила Кира.

И тут завертелся живой, всем интересный диспут по поводу нужности и ненужности. Девочки так увлеклись, что не заметили как за разговорами наступило утро.

***********************************

Утро наступило и в таинственном лесу, где на скале возвышался Чертог Серебряных Драконов. Здесь очень редко бывают солнечные, прекрасные рассветы, тёплые, яркие дни. Вечные туманы поглотили это место. И лишь иногда, крайне редко, разгоняет южный ветер вечные, сизые туманы, и ненадолго становится светло и приятно. Такое утро выдалось и сейчас.

Ещё ночью из чертога, один за другим, улетели драконы, и исчезали где-то в неизвестности. Огни погасли. Чертог из сияющего серебром, стал тускнеть, чернеть, как-будто погрузился в чёрную хандру, и начал засыпать. Цветы, так недавно украшавшие замок, стали схлопываться, и исчезать в земле. Чертог опустел, и жизни в нём не стало.

А на гнилых болотах, среди ядовитых испарений, и буро-зелёной, раскислой жижи, сидело существо, и провожало взглядом уходящую красоту, постепенно меняющегося чертога. Это было странное создание, всё облепленное грязной засыхающей болотной тиной, которая как панцирь покрывало всё спрутоподобное тело существа, которое напоминало раскисший в болоте пень с торчащими в разные стороны корнями, где-то толстыми, где-то тонкими, почти как нити, белёсыми отростками. Существо шевелило ими, с мокрым причмокиванием, открывало и закрывало губастый, как у сома рот, вращало круглыми, мутно-жёлтыми глазами, и казалось, хочет что-то сказать, но не может. Из болота поднялось другое существо, напоминавшее обросшего шерстью человека. Грязное, едко пахнущее огромное, мускулистое тело, с большими, длинными руками, но короткими ногами – ластами, и огромными, зелёными глазами без век. Человекоподобное выбралось из болота на твёрдую почву, село ссутулясь, и начало расчищать от грязи и тины своими широкими ладонями, глаза, будто сделанные из зелёного, тёмного стекла. Растущие у болота огромные светящиеся грибы, вздрогнули при его появлении, и зашептались между собой, склоняясь друг к другу шляпками. Существо подобное пню немного подождало, когда закончится процедура волосатого, потом, шлёпая толстыми, мокрыми губищами, спросило, указав щупальцем на чертог:

– Как думаешь, они надолго улетели?

– Кто их знает… – ответило человекоподобное, – Бывает, что пол года их нет. А иногда и месяца не проходит, смотришь – летят! Да ты и сам это прекрасно знаешь… – зачерпнув сверху болотной водицы, существо умылось, и когда потёки ржаво-зелёной воды стекли, стало видно очертание уродливого, невероятно распухшего лица.

– Чертог долгое время пустует… – задумчиво сказал его собеседник, – А могли бы мы там жить. Чертог огромный! Там всего много! А мы пропадаем на гнилом болоте. Уж за пару сотен лет, могли бы нас простить, и хотя бы на время отсутствия драконов, пустить нас пожить в замке.

– Не пустят.– уверенно сказал человекоподобный, – Мы не просто провинились, мы были прокляты! И им, этим Серебряным Драконам, теперь находиться рядом с нами, огромное для них унижение. Так тут и сгниём. На этом проклятом болоте. Питаясь болотными грибами и головастиками. А от грибов у меня изжога. Но ведь нужно что-то есть…

Услышав эти слова, огромные грибы замерцали красным, и что-то затараторили на своём грибном языке.

– Тише вы! – прикрикнул на них человекоподобный, – И перестаньте светится! Ненавижу вас есть такими. Вы ещё противнее становитесь!

– Придётся есть… Орехов и желудей в лесу мало, их ещё поискать нужно. А головастиков почти не осталось. Они стали быстрее взрослеть, у них отрастают крылья, и они улетают в более безопасное для них болото. – заметил печально пень,

– Да, это так… – согласился человекоподобный, отломил шляпку у ближайшего гриба, и начал с отвращением жевать, отчего его рот тоже весь засветился. А лишённый шляпки гриб, весь съёжился, и жалобно запищал.

– И что обиднее всего, то, что те объедки, которые остаются после обеда драконов в замке, потом растаскивают вороны и летучие мыши. И ни кусочка нам… – пень задумался, потом осторожно начал говорить.– Мы давно не обращались друг к другу по именам, нам было это ни к чему, ибо нас тут только двое, и если говорим, то кому, ошибиться невозможно, – тихонько хихикнув, продолжил, – Раньше тебя называли Сереброликий.

– Не смей! Никогда не упоминай это имя! Меня давно его лишили, и отняли не только имя, но и всё, что могло связывать меня с Серебряными Драконами! Теперь моё лико, если только издеваясь надо мной, можно так назвать мою распухшую в болоте рожу, черно и грязно до омерзения! Мне самому противно смотреть, и прикасаться к… тому что раньше называлось лицом. Если уж тебе так хочется как-то ко мне обращаться, то зови меня Чернолик.

– Хорошо. Пусть будет так, Чернолик. Но мне досталось ещё больше от наших бывших сородичей драконов. Ты хоть на человека похож. А я как выкорчеванный пень, который кинули в гнилое болото, и забыли о нём!

– Сам виноват! Не надо было рубить Священное Дерево! И это не драконы, а то Священное Дерево, умирая, превратила тебя, сделало таким. А драконы только завершили.

– Я был вынужден так поступить… Ты же знаешь! Я хотел стать обыкновенным человеком, хотел покинуть этот мир, и жить среди людей. Быть рядом с прекрасной девушкой, которую полюбил…

– У той девушки уже правнуки состарились. А её самой давным давно нет, а в твоём голосе, всё ещё печаль, тоска неизбывная.

– По другому и быть не может… Но не стоит об этом… Мне надо тоже придумать себе имя. Я не хочу, чтобы ты называл меня пнём, как это иногда бывает. Мне неприятно это прозвище.

– Так придумай себе, какое будет приятно, и будет подходить тебе.

– Я хочу, чтобы меня звали… Фрот! Это торф наоборот. Торф полезен, и он в болоте, и в этом мире, и в мире людей. И мне нравится как это звучит, непонятно и коротко.

– Хорошо, Фрот, так и буду тебя звать.

– Но это не главное, о чём я думал и хотел с тобой поговорить, кажется, я придумал, как нам отсюда спастись!

– Невозможно, никак невозможно! – замотал головой Чернолик, – Мы с тобой тысячу раз об этом говорили, прикидывали, и так, и эдак, но без колдовства этот наш мир не покинуть. А колдовства нас с тобой лишили.

– Но не лишили ума и хитрости! И сейчас самое время… Мне кое что удалось подслушать… Я тебе сейчас расскажу…

**********************************************

Весь день Олю одолевали разные мысли, все вертелось вокруг сна, и разговора с подругами. Мысли эти не давали покоя, отвлекали от уроков, мешали весело болтать с подругами, и вообще жить привычной жизнью.

Наконец уроки закончились, и девочки пошли погулять в скверик. Разговор почему-то не клеился, и они, взявшись под руки, брели по дорожке, загребая ногами опавшие листья. Этот день выдался хоть и солнечным, но не весёлым. Может быть, они просто не выспались, а может ночной разговор разбередил их души, но никто не знал, о чем завести беседу, и просто молчали. Неожиданно ситуация в корне изменилась. Их одноклассники – Аркашка Зверев и Женька Бжикин, самые отъявленные хулиганы и забияки, задумали очередное озорство. Они набрали в пакеты опавшей листвы, всяких фантиков, веточек и, тихо подкравшись к девочкам сзади, вдруг, высыпали им на головы все это «добро».

Этого им показалось мало, и они стали подхватывать листья с земли и швырять их в растерявшихся на мгновенье девчонок. Мальчишки потешались, но расплата была близка. Первой опомнилась Таня, она разомкнула ряды и с воплем – «Бей их!» яростно понеслась за дурашливо скачущим Бжикиным. Настигнув его, Таня, вопреки своему кличу, не стала бить Женьку, а только швырнула ему в лицо ворох листьев. Зверев же, получив от Оли с Мариной целых две порции листьев, не стал дожидаться продолжения, а пустился наутёк. И вскоре вся ребятня, гоняясь друг за другом, и осыпая листьями, уже не разбирая кто кого, весело носились по скверу. Визг и хохот сопровождали эту неожиданно завязавшуюся игру, и уже старушки стали неодобрительно качать головами, и кое-кто из прохожих делал им замечания. Оля, краешком своего сознания понимала, что они уж слишком расшалились, и надо успокоиться, но так было весело, что мысль – «Ну ещё немножко», казалась самой правильной. У Ольги в руках был целый ворох огромных, красно-жёлтых кленовых листьев, и она уже неслась к Аркашке, прицеливаясь – куда бы запустить всю эту охапку, но неожиданно перед Олей появилась женщина и, не успев сориентироваться, Ольга с лету наскочила на неё. Ударившись о женщину, отскочила от неё, и шлёпнулась на землю, осыпав себя ворохом своих же листьев, которые при падении вылетели у неё из рук. Увидев эту картину, мальчишки довольно захохотали, и даже Олины подружки не удержались от смеха. Ольга насупилась и покраснела – как нелепо все получилось – но, в конце концов, чего в жизни не бывает. Она быстро вскочила и, сказав оторопевшей женщине – «Извините, я нечаянно», – собралась продолжить игру. Но женщина вместо того, чтобы идти дальше, неожиданно положила ладонь на Олино плечо и, пристально вглядываясь в лицо девочки, спросила:

– Где твоя мама?

Оля решила, что женщина хочет пожаловаться на шалость Оли, её маме, поэтому ответила с некоторым вызовом:

– У меня нет мамы и папы, я детдомовская, вернее, из приюта.

– И как давно ты живёшь в приюте? – Почему-то очень заинтересовалась незнакомка.

– С четырёх лет. Сейчас мне десять, значит уже шесть лет. А что?

– А ты помнишь свою маму? Что-нибудь помнишь? Как она выглядела, какого цвета были у неё волосы, глаза? – допытывалась женщина, пропустив вопрос Оли мимо ушей.

– Нет, ничего не помню, а почему вы спрашиваете? – удивилась Оля.

– Ты очень похожа на одну девочку, и её маму, мою родственницу, которую я давно не видела, не знаю, где она и что с ней случилось.

– И как зовут ту девочку? – спросила Ольга.

– Её зовут Ольга, – тихо ответила женщина.

При этих словах, стоявшие неподалёку девочки громко ахнули, выдав своё тайное подслушивание. Сама же Оля оторопела. Сразу вспомнился ночной кошмар, и предположение, что сон может быть вещим. Конечно, все могло быть просто совпадением, и она вовсе не та Оля, о которой говорила женщина. И почему-то вдруг стало так тревожно.

– Мне пора. – быстро сказала Оля, и забыв о подругах, быстро пошла по дороге к детскому дому, на ходу размышляя.

Ну, хорошо, если только предположить, что она и есть та самая Оля, и эта женщина ей родственница, то это вовсе не значит, что она заберёт её из приюта. У некоторых ребят были родственник – и дяди, и тёти, и бабушки с дедушками, и даже мамы с папами были, но все равно эти дети жили здесь, потому что по разным причинам их не могли забрать домой. Оля тяжело вздохнула, и быстро добежав до приюта, направилась в свою комнату. Завалилась на кровать, и неожиданно для себя, заснула.

****************************************

И снова странный сон. Оля в каком-то огромном подвале, с непонятно откуда просачивающимся бледным, тусклым светом. И кругом, до самого потолка, один на другом, стоят старинные, массивные сундуки. Все окованные металлическими полосами, иногда крест на крест, на некоторых ещё и массивные цепи дополнительно закрепляют крышки сундуков, и на каждом сундуке по нескольку огромных, тяжёлых старинных замков. Оля услышала, как где-то наверху, что-то звякнуло, лязгнуло и заскрипело. С грохотом упали на пол тяжёлые цепи и три огромных замка. Оля посмотрела наверх, и увидела как медленно открывается крышка сундука, и высовываются длинные, белые руки, тощие, жилистые с синими змеящимися венами, и тонкими, почти прозрачными пальцами, оканчивающиеся кривыми грязными ногтями. Над руками показалась омерзительная голова, просто череп обтянутый серой, морщинистой кожей с пучками сухих волос на затылке, неровно торчащими в разные стороны, и только злющие, почти белые с точкой чёрных зрачков глаза, были живы, ярки, и так пронзительно впивались в Олино лицо, что хотелось спрятаться, закрыть лицо руками. Однако, Оля сдержалась. И любопытство всё больше одолевало её.

– Кто вы? – звонко спросила Оля, – И где я?

– Я карлица. – ответило существо из сундука. Легко выпрыгнула, спикировав вниз, и шлёпнулась на пол прямо перед Олей. Оля теперь хорошо видела уродливое создание с невероятно длинными руками, кривым, горбатым тельцем, и шишковатой головой. Карлица тоже разглядывала Олю, и странная ухмылка змеилась на её тонких, сухих губах. Она продолжила говорить:

– Значит ты Оля… Ольга из рода колдунов, да, да… вижу… Я надеялась, что ты давно мертва, что тебя убили. Однако ж живучий ваш род… И ты там, где скоро появишься. Да и куда тебе деваться? Ещё год проживёшь как человек, а потом начнёшь меняться. Это неизбежно… Ты уже меняешься, просто это пока не заметно. Поэтому тебя и стали находить, хотя раньше не получалось. Но теперь! – карлица засмеялась каким-то противным лающим, шакальим смехом, – Ничего не говори! Не возражай! Ты пока не можешь осознать всего. Но скоро всё поймёшь. Тебе объяснят.

– Кто объяснит, и что?

– Объяснят, что ты монстр! Урод! Выродок! И таким нет места среди людей!

– Ты врёшь! Я человек! Я нормальная, как все!

– Хочешь быть нормальной? Быть человеком, и жить среди людей, как все?

– Конечно! А как же иначе?!

– Тогда тебе надо…

– Оля, проснись! Вставай! Обед проспишь! – тормошила Олю, Татьяна

– Обед сегодня очень вкусный! Твоя любимая рыба! Вставай давай! Ночью поспишь!

Оля, вздрогнув, проснулась. И удивилась сама себе, как это она уснула?! Ведь до этого она никогда не спала днём. Но про свой очередной странный сон рассказывать подругам не захотела.

Да и в столовую надо бы поспешить. Олин желудок ворчливо упрекал за нерасторопность. Оля поблагодарила Таню, вскочила с кровати, и наскоро ополоснув лицо, побежала в столовую. Все дети уже поели, и разбежались по своим делам. Когда Оля вошла в столовую, сразу заметила на одном из столов сиротливо стоящий обед. Тут же появившаяся тётя Ира, непривычно задумчиво глядя на Олю, сказала:

– Кушай, Оля, это твой обед. Он, правда, уже остыл, может подогреть?

– Спасибо, тёть Ир, я холодный люблю, – обрадовалась Оля, и села за стол. Вообще-то, в их приюте был порядок строгий, опоздание на обед не приветствовалось. Наверное, девчонки, все рассказали тете Ире, иначе с чего бы такое печальное, задумчивое у неё лицо. Ну, как бы то ни было, а уха и рыбная запеканка – был рыбный день – были и остывшими вполне съедобны, и даже вкусны. Оля быстро поела, выпила компот, и горячо поблагодарив тётю Иру, побежала в свою комнату. Когда она вошла, девочки уже сидели с учебниками и тетрадками, делали домашнее задание. Оля достала свои тетради, и присоединилась к подругам.

*******************************

А в таинственном мире, на зловонном, ядовитом болоте, продолжали беседу два странных омерзительных существа.

– Что ты подслушал? – спросил Чернолик, недоверчиво посматривая на Фрота.

– Чертог меняется! Он постепенно ослабевает, теряет свою магическую силу! Если бы он был силён как прежде, то ни вороны, ни летучие мыши там не смогли бы оказаться. Чертог просто испепелил бы их! Только Серебряные Драконы могли находится там. Но так было раньше, а сейчас всё по другому. Значит, и мы сможем туда пробраться и там жить! – горячо, почти восторженно заговорит Фрот.

– Хм… Возможно и так… Попробовать можно. Но как мы поднимемся туда? На гладкой как стекло скале нет никаких выступов, на которые мы могли бы опираться при подъёме.– засомневался Чернолик.

– А вот это главная новость! – радостно провозгласил Фрот, – Вода! В замок поднимается вода из подземного озера! И ещё, оказывается, и вода, и воздух имеют какое-то сообщение между нашим таинственным миром и миром людей! Иначе, как бы Серебряные Драконы попадали сюда, если бы наш воздух был отделён от воздуха мира людей!

– Ты мне вообще голову задурил! Все мысли спутал! Воздух при чём?

– Для нас, не при чём. Это я так, для общей информации. А вода может служить для нас проводником в замок! В мир людей нам, таким, не надо появляться, напугаем всех. И со страху нас попытаются убить.

– Хватит молоть всё подряд! Никто и не собирается в мир людей! И убить нас не так-то просто. Хотя, я порой сожалею, что это так… Ладно, давай по сути! Если мы найдём подземное озеро, то по нему, сможем подняться в чертог? Так?

– Так! И его нам искать не нужно. Наше болото как раз над этим озером! Над частью озера.

– Я здесь не видел никакого озера… – угрюмо проворчал Чернолик, – Может ты что-то путаешь? Или придумал? Или шутишь так?

– Какие шутки! Под нашим болотом, под толщей ила, торфа и тины, находится чистейшее озеро! С прозрачной, хрустальной и вкусной водой! Но толща ила и торфа очень большая. В два твоих роста…

– В два моих роста… – удивлённо повторил Чернолик, – Всего лишь?! Ты в своём уме?! Нам никогда не преодолеть такую толщу! Вот, только я начал радоваться, как ты меня тут же и убил!

– Не сразу преодолеем, это так, нам придётся потрудится, и мы по озеру попадём в чертог!

– Нет! Как только мы начнём прорывать в этой толще проход, в него тут же будет стекать всё, что по краям. Это невозможно, не решаемо, неисполнимо… Забудь!

– Исполнимо! – уверенно заявил Фрот, – Есть одна хитрость…

***********************************

На следующий день, возвращаясь из школы, Оля невольно всматривалась во всех встречных женщин. Странное чувство надежды и страха держало её в напряжении, и не отпускало до самых дверей приюта. Но женщина не появилась. На другой день, Оля решила не думать о ней, и не искать её глазами, когда будет проходить по скверу. Но стоило ей только сбежать с крыльца школы – она тут же увидела её. Женщина подошла к ней, и протянула руку.

– Здравствуй, Оля. Давай познакомимся, меня зовут Анна Ростиславовна.

– Здравствуйте, – Оля смущённо пожала протянутую ей руку. – Я Оля Медуницина.

– Твоя фамилия кем тебе дана, ты знаешь? – заинтересовалась женщина.

– Свою настоящую я не помню, а Медуницина – это по фамилии врача. Меня нашли на вокзале, было холодно, шёл дождь, и я очень сильно простыла, потому что была легко одета, и вся промокла. Женщина-врач, которая меня вылечила, и определила в приют, была по фамилии Медуницина. И меня так записала, – ответила Оля.

– Понятно. Оля, я очень хочу с тобой поговорить. Мне очень много надо у тебя узнать. Ты не против, если мы посидим в скверике на скамеечке и немного поговорим?

– Давайте поговорим, – легко согласилась Оля, хотя помнила, что им запрещали разговаривать с незнакомыми людьми. Но её любопытство было столь велико, что она не допускала и мысли, чтобы отказаться от разговора и уйти.

– Оля, а ты помнишь, во что была одета? – Спрашивала женщина по дороге в скверик, – и как ты оказалась на вокзале?

– Я не помню, как я оказалась на вокзале, но смутно припоминаю, что мы с мамой шли по какому-то длинному туннелю, там было темно и страшно, а потом появились собаки, и бросились на нас, мама закричала, чтобы я бежала, а сама стала отбиваться от собак. Я побежала, а дальше уже не помню… А потом я лежала в больнице, ну а дальше вы знаете, – охотно рассказа Оля.

– А какие на тебе были вещи? – напомнила Анна Ростиславовна.

– Хорошие вещи. Я помню, говорили, что, судя по вещам, я – не брошенный ребёнок, а потерянный, и меня ищут.– с гордостью сказала Оля.

– А где сейчас эти вещи?

– Не знаю. Я из них выросла, и их, вероятно, отдали другой девочке.

– Скажи, а есть у тебя медальон? – с нарастающим интересом спрашивала Анна Ростиславовна.

– Нет.

– Но, может, когда тебя нашли, был медальон? – допытывалась женщина.

– Нет, этого я не помню, – вздохнув, ответила Оля.

– Скажи мне ещё вот что: в прошлый раз, когда ты испугалась и убежала, девочки рассказали мне про твой страшный сон. Может быть, ты сможешь вспомнить, как себя называл старик – пращур?

– Так и назвал, и больше никак. Он что-то говорил про кровные узы, но я не поняла, что он имел в виду. Что такое кровные узы?

– Это связь между людьми близкими по крови, и они тяготеют друг к другу, потому что они родные, и их связывают кровные узы, понимаешь? – постаралась доходчиво объяснить Анна Ростиславовна.

– Понимаю, но при чем здесь я? У меня нет родных.

– А вдруг есть? И эти кровные узы не дадут им покоя, пока твои родные тебя не найдут.

– А вы думаете, что я могу оказаться той самой Олей, которая дочка вашей родственницы? – осторожно спросила Оля.

– У меня есть такое предположение, но я очень боюсь ошибиться, и тем самым причинить тебе боль, – грустно ответила Анна Ростиславовна.

– Я не буду надеяться, и о чём-то мечтать. Меня несколько раз хотели взять, а потом передумывали, и я знаю, как это тяжело надеяться напрасно, – с лёгкой обидой на прошлое ответила Оля.

– А почему так происходило? – вдруг встрепенулась женщина, – ты очень красивая девочка, и по виду здоровая. Почему же тебя не удочерили?

– Я не знаю.

– Оля, мне сейчас нужно идти, но я бы хотела ещё поговорить с тобой, если можно… – ласково глядя на Олю, попросила женщина.

– Можно, а почему же нет. Приходите, если будет желание, поговорим, – с улыбкой ответила Оля.

Анна Ростиславовна встала со скамейки, достала из своей большой сумки полиэтиленовый пакет, наполненный фруктами и конфетами, и протянула Оле.

– Возьми, пожалуйста. Покушайте с подружками.

– Мы не голодные, нам дают, – насупилась Оля.

– Я знаю, что вам все дают, но это мой маленький подарок очень симпатичному человеку. Я даю тебе от всей души, и не понимаю, почему ты не хочешь его принять? – удивилась Анна Ростиславовна.

– Я думала, что вы из жалости к бедной детдомовской девочке…

– Ну что за глупости! Возьми! Я не знаю – родственница ты мне или нет, но ты очень обаятельная, милая девочка, и как бы не сложилась эта история, я бы очень хотела, чтобы мы с тобой были друзьями.

– А разве взрослые и дети могут быть друзьями, – удивилась Оля, принимая из рук женщины увесистый пакет.

– Могут. И ещё какими друзьями! – Анна Ростиславовна тихо засмеялась. – Ну, а пока до встречи! Я появлюсь через несколько дней.

– До свидания, – ответила Оля, и неожиданно поняла, что ей грустно оттого, что эта приятная женщина уже уходит.

Оля ещё немного посидела в раздумье, но, спохватившись, что уже время обеда, и второй раз опаздывать, как-то некрасиво, быстро побежала к детскому дому. Она успела вовремя, только позвали к столу, и даже хватило времени забежать в комнату, чтобы оставить там портфель, пакет, и тут же бежать в столовую.

*************************************

В таинственном мире, на первый взгляд всё было как и прежде, чертог спал, застыл, а на болоте, всё так же сидели Чернолик и Фрот. И не смотря на то, что рядом с ними никого не было, они говорили очень тихо, почти шёпотом, тесно прижавшись друг к другу.

– Мы всё выяснили, и можем отправится в путь.– с волнением в голосе говорил Фрот, – Почему ты всё не решаешься?

– Потому, что я чувствую, что ты чего-то не договариваешь. У тебя какой-то свой умысел, но ты его утаиваешь от меня. И это меня настораживает. Только не ври! Я чувствую ложь!

– Я не собираюсь врать тебе, – обиженно ответил Фрот, – Да, у меня есть свои резоны, о которых я не хочу рассказывать. Я не обязан! Но тебе это ничем не угрожает! Вообще никак не касается!

– Если мы решили идти вместе, то касается! Рассказывай! Или иди один.

– Мне одному не преодолеть этот путь. Мне не хватит сил…

– Я догадался, – усмехнулся Чернолик, – Рассказывай! Всё рассказывай!

– Ну, хорошо, – с тяжёлым вздохом согласился Фрот, – Там, в чертоге, я смогу вернуть себе человеческий облик. Я очень этого хочу! Ты ведь похож на человека, а я нет!

– А с чего ты взял, что ты это сможешь?

– Я подслушал… Совсем недавно я научился подслушивать за Серебряными Драконами. Случайно вышло. Я услышал, что с чертогом есть связь по воде и по воздуху, и самое важное, что там, в чертоге, есть ещё, кое что очень важное для меня.

– Что именно?

– Какой-то сосуд, в котором хранится тот я, которым был, и можно, это высвободить. Если попасть в чертог…

– И почему ты хотел утаить это от меня? Хотел сам, один стать прежним? А я как же?

– В чертоге много магических сосудов. Может есть и для тебя.

– Интересно… А если, нет? И для чего тогда мне туда, в этот чертог, попадать?

– Чтобы там жить! Не на ядовитом, гнилом болоте, а там, в чертоге!

– Убедил! Есть ради чего пускаться в этот непредсказуемый, водный путь. И твоя хитрость по поводу нашего попадания в подземное озеро, тоже вызывает сомнение…

– И напрасно. У берега толща ила совсем небольшая, надо под неё подлезть, как под одеяло, и осторожно ползти к середине болота, а там уже вход в озеро, мы его почувствуем.

– Хорошо, попробуем. – всё ещё с сомнением в голосе, проговорил Чернолик. Подхватил подмышку Фрота, тот сразу опустил, сомкнул, свои корни -щупальца. Чернолик глубоко вдохнул воздух, и вместе с Фротом подмышкой нырнул в болото.

Ряска расступилась, немного поколыхалась на встревоженной поверхности болотной воды, а потом сомкнулась. И снова болото погрузилось в сон.

Немного погодя к болоту вышел чёрный волк, местами побелённый сединой. Волк прислушался, втянул широкими ноздрями воздух, и оскалился, выставив огромные, чуть тронутые желтизной зубы. Клацнул клыками, и вдруг захохотал. Всё его тело сотрясалось от этого сатанинского хохота, так что с сухих, чёрных деревьев начали опадать листочки, и болото покрылось рябью. Волку было так весело, что он начал когтями рыть землю, и никак не мог успокоиться.

– Ну, хватит! Хватит уже! – раздался откуда-то грозный окрик, как резкий, сильный удар хлыста.

Волк мгновенно умолк, и попытался отдышаться. Когда ему это удалось, ответил:

– Простите, господин! Я не мог сдержаться. Всё получилось!

– Ещё не всё! Но твоя первая задача выполнена, – всё тот же властный голос непонятно откуда, прогремел, и умолк.

*******************************

В мире людей, но далеко от того приюта, где жила Оля, в горной части Шотландии, в небольшом, крепком, но грубо сколоченном охотничьем домике, за столом сидел молодой мужчина в грубой одежде на которую поверх была накинута белая волчья шкура. На большом массивном столе ярко горели толстые, красные свечи, и были разложены очень странные вещи: всевозможные разноцветные камни, обсидиановое зеркало, каменная ступка с каким-то уже сильно растолчённым красным веществом, бутылочки с жидкостями от прозрачных, до тёмных и густых, как смола. Что-то непонятное выглядывало из кожаных и бархатных мешочков, не то корешки, не то засушенные насекомые или лапки жаб. Стол был просто завален всякой непонятной всячиной, и только небольшое пространство на столе, возле самого мужчины, было свободно.

Мужчина сидел откинувшись на высокую, резную спинку деревянного кресла. Глаза его были закрыты. Он тихо говорил сам с собой, и столько боли и горечи было в его словах…

– Ничего не получается… И стоит мне хоть на секунду закрыть глаза, я слышу голос её, она зовёт меня, и просит о помощи! Я слышу: «Ричард! Ричи! Спаси нас!» Я хочу, я стараюсь, но не могу… Столько лет мучительных поисков… Колдовства… Сколько ещё мне понадобится? Не знаю… Но я буду продолжать. Продолжать, до последнего моего вздоха, до последнего удара сердца…

********************************

А в мире людей, где жила Оля, шла своя жизнь. У приюта появился щедрый спонсор, и теперь все радовались новой компьютерной технике, новым красивым вещам, и другим подаркам от доброго человека, который захотел остаться неизвестным. По такому случаю в приюте устроили праздничный обед с очень красивыми пирожными со взбитыми сливками и ягодами.

И примерно в это же время в детскую больницу вошла женщина. Она спокойно и уверенно прошла мимо охраны, мимо сотрудников больницы и никто её не остановил, не спросил, кто она и куда направляется. Женщина эта была Анна Ростиславовна. Она, если ей это было нужно, могла оказывать на людей такое воздействие, что её все видели, но при этом никто не замечал. Никому даже в голову не пришло поинтересоваться, что делает посторонний человек в больнице, да ещё в часы, закрытые для посещений. Анна Ростиславовна знала, что препятствий у неё не будет, и точно знала куда ей надо идти, чтобы увидеть нужного ей человека в то время, когда рядом не будет посторонних.

Ксения Петровна Медуницина, миловидная женщина лет сорока пяти, с приятным, добрым лицом, серыми мудрыми глазами, была одна, сидела в ординаторской за столом, и быстро что-то писала в больничной карте. Услышав негромкий стук в дверь, Ксения Петровна, не отрываясь от своей работы, сказала:

– Входите!

– Здравствуйте, доктор, – поздоровалась Анна Ростиславовна, и подошла к столу. – Вы позволите мне присесть? Я весь день на ногах. Устала.

– Да, конечно, садитесь… – разрешила Ксения Петровна, с удивлением глядя на нежданного посетителя. – А вы, наверное, бабушка кого-то из детей…

– Нет, у меня здесь никто не лечится. Я пришла к вам, чтобы расспросить об Оле. Помните, шесть лет назад вы лечили четырехлетнюю девочку? Её нашли на вокзале, и она была сильно постужена. Потом вы дали ей свою фамилию, – Анна Ростиславовна на этом месте как будто споткнулась, но потом продолжила. – Теперь её фамилия Медуницина. Оля Медуницина… Помните её?

– Конечно помню, – не задумываясь ответила Ксения Петровна. – Так что стало с девочкой? Её нашли родители?

– Нет. Оля по-прежнему живёт в детском доме, Вернее, в приюте – стараясь говорить бесстрастно, ответила Анна Ростиславовна.

– Печально, – вздохнула доктор. – Прежде чем мы продолжим разговор, я хочу кое-что уточнить. Это не я дала ей фамилию, таких прав у меня нет. Это сама девочка так стала себя называть, и поскольку выбора не было, то так и записали. А свою настоящую фамилию девочка вспомнить не смогла, или вообще не знала. Так вот и стала Оля Медуницина. Я хорошо помню её. Оля была очень красивым и смышлёным ребёнком, и я была просто уверена, что если её не заберут родные, то обязательно кто-нибудь удочерит.

– У меня есть предположение, что эта девочка – моя родственница, но я должна знать точно, и поэтому я пришла к вам, чтобы спросить кое о чем. Я разговаривала с Олей, но она уже многого не помнит. Так вот, я хочу узнать – какое платье было на ней, когда её привезли в больницу?

– Платье было дорогое и очень красивое, оно было бархатное и расшито серебряной тесьмой, – начала вспоминать доктор.

– А был ли на девочке медальон? – взволнованно спросила женщина.

– Медальон? Да, был. Я это очень хорошо запомнила, потому что с этим медальоном произошла такая история… Это может показаться странным, но у меня возникло ощущение, что медальон был не простой, а как бы так поточнее выразиться, ну, заговорённый что ли. Мы, врачи, не верим во всякого рода обереги и заговоры, но то, что я видела своими глазами, я просто никак не могу объяснить… – нерешительно говорила доктор.

– Пожалуйста, расскажите об этом поподробнее, – горячо попросила Анна Ростиславовна. – Вы даже не представляете как это для меня важно! Невероятно важно!

– Пожалуйста, расскажу. Вы первая, кому я это рассказываю, другие мне просто не поверили бы, подняли на смех или решили, что я сильно переутомилась на дежурстве…

– Ну, так что же случилось? – заволновалась Анна Ростиславовна.

– Начну по порядку. Олю к нам привезли под вечер, был, кажется, сентябрь, и погода была прохладной, лил дождь, девочка промокла, замёрзла, и к тому же весь день ничего не ела. Мы, конечно, приняли все необходимые меры, но к ночи у неё поднялась высокая температура, дыхание стало тяжёлым, болезнь быстро прогрессировала, и все что мы ни делали – серьёзного облегчения не приносило. Видимо сказался ещё психологический фактор, ребёнку тяжело, и очень страшно, вдруг, оказаться одному без мамы, без поддержки близких людей. Оля бредила, звала маму, говорила про каких-то страшных собак.

– Простите, а она не называла имя своей матери? – перебила Анна Ростиславовна. – Какие-нибудь имена она называла?

– Нет. Только – мама, мама! Так вот, я продолжаю. Я дежурила в ту ночь, и не отходила от её постели. Состояние девочки было столь тяжёлым, что я уже и не надеялась на счастливый исход. Мы теряли её просто на глазах, и ничего не могли сделать. Я сидела и рыдала у её кроватки. От собственного бессилия, от жалости к этому маленькому умирающему ребёнку… И тут зашла наша санитарка, и принесла медальон, его забыли в кабинете, где делали флюорографию. Так вот, санитарка положила медальон на тумбочку возле Олиной кровати, и вышла. Я подумала, что медальон затруднит дыхание девочки, он был несколько великоват для неё, и решила пока не надевать его. И вот тут случилось нечто странное. Девочка была без сознания, металась в бреду, но вдруг, она затихла, и её ручка как будто сама по себе потянулась к медальону. Девочка лежит с закрытыми глазами, левая рука на одеяле, а правая уверенно тянется к медальону. Я оцепенела. Рука взяла медальон, и положила его на грудь девочки. Цепочка медальона сама обхватила шейку девочки, и сама застегнулась! И, представьте, тут же хрипы прекратились! В начале я подумала… даже испугалась… Подумалось другое, страшное… Склонилась к её груди и, к своему великому изумлению, услышала ровное дыхание. Болезнь ушла! Сразу, мгновенно! Но так не бывает. Я не поверила сама себе, и взяла стетоскоп. И что вы думаете, я услышала?

– Дыхание совершенно здоровых лёгких, – тихо ответила женщина.

– Да, вы правы, так и было! А минуту назад ребёнок умирал от тяжелейшей формы пневмонии! Что я могла подумать? Я – врач, и в колдовство не верю. А какое недоумение было у всех на следующее утро, когда Оля, проснувшись утром совершенно здоровым, румяным ребёнком, вежливо пожелала всем доброго утра, и попросила стаканчик молочка.

Обследование показало – ребёнок совершенно здоров! И решено было считать первоначальный диагноз ошибочным, флюорографический снимок бракованным, а мы, медики, молодцы, и ничего такого особенного не случилось.

– А что стало с этим медальоном? – еле сдерживая волнение, спросила Анна Ростиславовна.

– Он так и остался на Оле. Мы, я помню, ещё обсуждали, что этот медальон поможет быстрее найти её родителей.

– Вы помните, как медальон выглядел?

– Помню, что он был из серебра, я тогда ещё подумала, что на серебряный может никто не позарится, не отберёт у девочки. А вот что было на нем изображено не помню, кажется какой-то замок или дворец… И кажется львы, нет что-то другое, с крыльями… – неуверенно ответила Ксения Петровна, напрягая память.

– Драконы. Серебряные, крылатые драконы. И ещё серебряный дуб.

– Да, точно! Вы совершенно правы! Там были крылатые драконы. И дуб.

– Без сомнения, это тот медальон. Но ваши надежды не сбылись, – у Оли этого медальона нет. И она даже не помнит, что он был.

– Боже мой! Какая подлость! Низость! Отобрать у слабого ребёнка дорогую для него вещь! – от возмущения Медуницина не находила слов. Щеки её пылали, глаза гневно блестели. – Но как, и где это случилось? Из больницы мы отправили её с медальоном. И у кого же он теперь? Простите, я даже не спросила, как вас зовут. – Спохватилась Ксения Петровна.

– Меня зовут Анна Ростиславовна. И теперь я уверена, что Оля моя внучка. Я ищу её, и мать Ольги долгих шесть лет, и кажется, хоть одну нашла.

– И мать Оли пропала? Как такое могло случиться? – изумилась доктор.

– Не знаю, я тогда была в отъезде. А приехала – никого нет. Куда пропали? Почему? Ничего не знаю, и тоже не понимаю, как такое может быть. – Анна Ростиславовна встала. – Ну, я пойду, не буду отрывать вас от дел… Большое вам спасибо, доктор!

– Ваше дело тоже очень важное, – ответила доктор, – я очень надеюсь, что все будет хорошо. Я часто вспоминала Олю… Знаете, за эти шесть лет у меня было несколько подобных тяжёлых случаев, когда привозили очень больных, запущенных детей… И тогда, так же сидя у их кроваток, я вспоминала Олю, и её чудесное выздоровление. Я надеялась что и с этими детьми, все так же будет хорошо… Ну, или хотя бы чтобы они просто выздоровели… Случилось же одно чудо, так почему бы не произойти ему ещё раз. Но мои надежды не всегда сбывались, к сожалению… Это так страшно, так тяжело терять детей…

– Больше такого не произойдёт, – уверенно сказала Анна Ростиславовна.

– Вы имеете в виду чудо? – тихо спросила доктор.

– Нет, я имею в виду совсем другое. Вы больше не потеряете ни одного ребёнка. Все ваши дети благополучно выздоровят. Все до единого! – твердо сказала Анна Ростиславовна. Она сняла с пальца тоненькое серебряное колечко в виде змейки, с глазком поблескивающем зелёным камушком, и протянула колечко доктору. – Возьмите вот это. Наденьте колечко на любой палец, и никогда его не снимайте. Это вещь не простая… Она вам поможет, верьте мне…

– Спасибо, – Ксения Петровна несколько смущена была от такого подарка, ни о чем расспрашивать не стала, а просто надела колечко на палец. – Вы знаете, я вам верю. И очень благодарна…

– Это я благодарна вам, за Олю! Вы добрый человек, с душой и совестью. Оле повезло, что она попала к такому врачу как вы. Настоящему доктору, от Бога! Неспроста она взяла вашу фамилию, вы отнеслись к ней, как к родной, и она это почувствовала. Дети, они очень чуткие… А теперь, прощайте.

– Всего доброго, – отозвалась Ксения Петровна. Она немного проводила Анну Ростиславовну, ещё раз с ней тепло простилась, и снова вернулась к своей прерванной работе.

О подаренном ей колечке она никому не рассказала, да его, казалось, и не замечал никто. Никто о нем не расспрашивал. Но сама Ксения Петровна была просто уверена, что колечко ей подарили волшебное. И, конечно же, она была абсолютно права.

*****************************************

В таинственном мире, в чертоге Серебряных Драконов, в главном зале, было всё не так, как обычно. Всегда сияющий зеркальной чистотой мраморный пол, был заляпан илом, и всяческим размокшим мусором. Мокрые разводы грязи, и куски болотной тины были даже на стенах, отчего зал, из торжественного, превратился в грязный, сырой, омерзительно пахнущий подвал. Король и королева покинули свою картину. И там, на картине, сейчас была изображена холодная, хмурая осень.

Но лежащие тут пластом от усталости, Чернолик и Фрот, хоть и еле дышали, но были невероятно довольны. Просто счастливы.

– Получилось! – тихо, но торжественно произнёс Фрот.

– Сил нет, даже на радость. Пока продирались под слоем ила, да и потом в протоке, так тяжко было, и всё казалось, что застрянем, и так там и останемся… – ответил тяжело дыша Чернолик.

– Зато потом в чистом озере было прекрасно!

– Да, хорошо. Но мы так успели измазаться, что даже чистое озеро не смогло смыть с нас всю грязь… И здесь, в самом чертоге, в бассейне, который питает своей водой подземное озеро, мы тоже оставили много грязи… – с некоторым стыдом, сказал Чернолик.

– Ничего, здесь и мы отмоемся, и чертог сам себя очистит. Но очень хочется есть…

– Я просто умираю от голода! Ты смог сохранить те жёлуди, которые нам удалось собрать?

– Нет. Я выпустил их когда мы продирались и увязли… – смущённо ответил Фрот.

– Значит, нам нечего есть. Неужели нам придётся голодать здесь?

И только Чернолик это проговорил, как неизвестно откуда, появилось и покатилось к гостям чертога, огромное, серебряное блюдо. Сделав несколько вращений блюдо остановилось и начало наполняться всевозможными фруктами и ягодами. Потом появились орехи и мёд.

Чернолик заурчал, и набросился на всё это великолепие. Фрот, упираясь корнями, подполз к блюду, и тоже начал с жадностью поедать всё, что было тут положено.

– Здесь нам будет хорошо! – с набитым ртом прошамкал Фрот. Чернолик его не слушал, и не отвечал, он усиленно набивал рот, даже не удосужившись снять кожуру с апельсинов. Истраченные силы требовали восстановления.

***************************************

В мире людей шла своя жизнь. Был уже поздний вечер, почти ночь, когда Анна Ростиславовна, закончив свои дела, наконец-то вернулась домой. Собственно, это был не её дом, а квартира дальней родственницы, у которой Анна Ростиславовна остановилась на время. Квартира эта находилась в старом каменном доме на окраине Москвы. Стены в этом доме были толстые, потолки высокие, окна большие, с двойными рамами. И квартиры здесь были огромными, со множеством комнат и комнатушек.

Родственница Анны Ростиславовны, звали её Ирина Михайловна, была одинокой женщиной, уже немолодой, но энергичной. В её квартире всегда кто-то жил из многочисленной родни. Кто-то останавливался на короткое время, кто-то жил подолгу, и всегда всем здесь хватало места, и хватало заботы и тепла.

У каждого родственника были от квартиры свои ключи. И когда замок в двери щёлкнул, Ирина Михайловна догадалась, что это пришла Анна Ростиславовна.

– Анна, заходи на кухню, я тебя покормлю, – предложила хозяйка дома, выходя из кухни в коридор. На ходу она вытирала полотенцем руки, перепачканные мукой.

– Спасибо, Ирина, я попозже зайду. Мне сейчас надо побыть одной, – ответила Анна Ростиславовна. И устало улыбнувшись, добавила. – Моя работа ещё не закончена. – И она кратко рассказала о посещении больницы.

– Хорошо. Я не буду тебя тревожить. Только ты не переусердствуй, – в голосе Ирины Михайловны слышалось беспокойство. – Ты себя беречь должна. Не взваливай на себя слишком много.

– Не беспокойся… – все ещё улыбаясь, ответила Анна Ростиславовна и направилась в свою комнату.

Зайдя в комнату, Анна Ростиславовна сразу пошла к столу, на котором стояло большое старинное, величественное зеркало в серебряной оправе, с изображением магических знаков и символов, поверх которых, расправив крылья, летели Серебряные Драконы. Зеркальное стекло потускнело от времени, и казалось затянутым тонкой голубоватой плёнкой. Возле зеркала, по двум сторонам от него, стояли толстые витые свечи красного цвета. На столе лежали три большие шкатулки: малахитовая, фарфоровая и деревянная. Ещё тут были несколько бутылочек из разноцветного стекла, наполненные жидкостью, и сплетённые из бересты коробочки, наполненные сухой травой и разнообразными корешками. Посреди стола возлежала массивная серебряная, старинная кадильница, и рядом с ней чёрный платок расшитый серебряной тесьмой, загадочными письменами и знаками. Едва Анна Ростиславовна подошла к столу, как сами собой загорелись красные свечи, а зеркальное стекло стало излучать слабое свечение. Анна Ростиславовна села перед зеркалом и, не спеша, открыла все три шкатулки. В самой большой из них, малахитовой, лежали радужной россыпью разноцветные камни. Самые разные: маленькие и большие, драгоценные и простые. Во второй, фарфоровой шкатулке, было несколько отделений и там хранились разного вида и цвета порошки. В третьей, деревянной, лежали сухие плоды каких-то загадочных растений, причудливые, издающие резкий, пьянящий запах.

Анна Ростиславовна повязала на голову платок, и посмотрела на своё отражение в зеркале.

– Поговори со мной, – попросила она своё отражение.

Зеркальный двойник на мгновение застыл, а потом ожил, но это уже было не отражение Анна Ростиславовна, а как будто её сестра-близнец смотрела на неё, улыбаясь, сквозь чуть замутнённое стекло.

– О чем ты хочешь поговорить? – спросила женщина из зеркала. – Я вижу, ты недовольна собой. Почему? Ты много сделала за сегодняшний день…

– Много, но не все, что хотела… Я стала быстро уставать, – Анна Ростиславовна говорила с досадой в голосе. – Я сейчас не могу себе позволить отдыхать…

– Ты никогда себе не позволяла не то, что многого, даже необходимого. Оттого и усталость, – зеркальный двойник говорил с явным упрёком. – Ты берёшься за одно дело, и тут же попутно нагружаешь себя десятком новых дел. Ты помнишь, для чего приехала сюда?

– Да. Меня позвали, чтобы я помогла избавить дом, и живущих там людей от злого призрака – голодного духа. Я справилась с ним, и вернула его на своё место в преисподнюю…

– И тут же попутно вылечила от страха и заикания живущую в том доме девушку, дала деньги нуждающейся семье, отыскала сбежавшего из дома подростка, восстанавливала разрушенный хулиганами памятник… – начала перечислять, загибая пальцы на руке, женщина из зеркала.

– Не могла же я пройти мимо всего этого, если знала, что смогу помочь, – усмехнулась Анна Ростиславовна. – И сейчас я хочу оказать помощь очень хорошей, доброй женщине. Её зовут Ксения Петровна Медуницина. Я дала ей «исцеляющую змейку», и надо прибавить этому исцеляющему колечку силы. Ведь теперь оно на руке не у колдуньи, а у простой женщины…

– Я сделаю, – ответила женщина из зеркала. – Что ещё?

– А теперь самое главное… Меня беспокоит отсутствие медальона у Оли. Где он? Что могло случиться?

– Давай попытаемся это выяснить, – неуверенно предложила женщина-двойник. – Но особенно не надейся…

– Хорошо, я все помню… – перебила её Анна Ростиславовна. – Тебе нужна помощь?

– Зажги кадильницу, и положи перед зеркалом камень солнца, камень луны, и камень тайны, – попросила женщина из зеркала. – И на всякий случай возьми в руку плод огненного терновника, он хоть и на время, но даст тебе силы…

Анна Ростиславовна согласно кивнула головой, и положила взятые из малахитовой шкатулки камни: ярко-красный, прозрачно-голубой, и камень, играющий всеми цветами радуги. Затем она положила в кадильницу сухой травы, и трава сразу закурилась. Потянулся тоненькой змейкой голубоватый, ароматный дымок. Поискав в деревянной шкатулке, Анна Ростиславовна достала кроваво-красную колючку и, не обращая внимания на боль, зажала её крепко в левой руке. Все было готово.

– Начинай читать заклинание, – проговорила женщина-двойник.

– Силы Космоса! Силы Земли! Силы Огня! Силы Воды! Я обращаюсь к вам за помощью! – громко произнесла Анна Ростиславовна, вскинув руки к небу. – Я призываю Вас на доброе дело, ибо я служу только Силам Света! Помогите мне узнать, что случилось с Олиным медальоном?!

Лицо двойника исчезло. Теперь Анна Ростиславовна видела в зеркале скалистый берег океана. На берег накатывали высокие пенистые волны. На горизонте извергал раскалённую лаву вулкан, и над всем этим сияло крупными звёздами ночное небо. Вдруг звезды задрожали, зазвенели: «Силы Космоса слышат тебя!» Дрогнула земля, и деревья на берегу: «Силы Земли с тобой!» Красная вулканическая лава заклокотала: «Силы Огня придут к тебе на помощь!» Вспенился, поднялся высокой волной Океан, пророкотал: «Силы Воды помогут тебе!» Краски стали ярче, а изображение как будто разбившись на маленькие кусочки, замелькало, как в калейдоскопе. Но вот картина стала восстанавливаться, как из кусочков стекла складывается мозаичное панно. Ещё немного, и можно будет разглядеть, и понять, что же тут изображено… Но вдруг, как будто бурым дымом заволокло зеркальную гладь. Дым или это был пар, становился гуще, заклубился, потемнел. Ничего невозможно было разглядеть, только буро-багровые сгустки тумана клубились, приобретая все более пугающий, зловещий цвет.

– Опять багровый туман… – с отчаянием в голосе произнесла Анна Ростиславовна. – Исчезни! – приказала она. И зеркало приобрело свой первоначальный вид, то есть снова стало просто зеркалом. Анна Ростиславовна встала, и заходила по комнате.

– Но ведь должен же быть хоть какой-то способ узнать… – разговаривала она сама с собой. – Надо подумать… Поискать…

Она резко остановилась, немного постояла раздумывая, и опять направилась к зеркалу.

– Жители тонких миров могут это знать, – тихо проговорила она. – Но, чтобы их вызвать, нужны особые камни и трава… – Анна Ростиславовна стала искать в малахитовой шкатулке и, обнаружив нужные ей камни, облегчённо вздохнула. – Все получится…

Разложив на столе новые камни: черно-фиолетовый, бордовый и несколько тёмных, отливающих цветом воронова крыла, она убрала в шкатулку те, что были раньше, и стала отбирать травы и корешки. Наконец она закончила свою работу. Засыпала в кадильницу новую траву, добавила несколько корешков и плодов. Затем открыла флакон из синего стекла и, вылив на ладонь немного прозрачной голубой жидкости, сбрызнула ей все вокруг. Закончив со всеми приготовлениями, она встала перед зеркалом, скрестила руки на груди и быстро забормотала на старославянском языке древнее заклинание. Зазвенело, запело зеркальное стекло.

От кадильницы пошёл дурманящий, тяжёлый аромат, и постепенно маленькая комната стала наполняться голубоватым, слоистым дымом. Казалось, что все предметы в комнате слегка покачиваются, теряют чёткие очертания. Блёкнут и размываются цвета. И – чудо: комната наполняется тихими поющими голосами! Все здесь происходящее могло бы поразить любого человека, если бы он заглянул в эту комнату, но только не Анну Ростиславовну. Она внимательно следила за происходящим, как следит дирижёр за репетицией оркестра: в нужный момент то останавливает кого-либо из музыкантов, то делает знак играть тише или громче, – так и она, то, в нужный момент, понятный только ей одной, бросала в кадильницу то щепотку травы, то порошки. То открывала один из флаконов и брызгала из него на кадильницу и вокруг себя. То она брала один из камней и бросала его в гущу дыма, и камень в мгновение рассыпался в песок, а песчинки превращались в серебристые искры и, сверкая, разлетались в разные стороны. Наконец комната наполнилась дымом так густо, что уже ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки, и тогда Анна Ростиславовна быстрым движением сорвала с головы платок.

И как будто молния заплясала и засверкала вокруг. Смолкли голоса, а сама Анна Ростиславовна превратилась в древнюю старуху с длинными седыми волосами, как иней покрывавшими все вокруг. Но глаза оставались молодыми, яркими и пронзительными, они сверкали изумрудным огнём.

От этих глаз исходит магический свет.

– Вечные хранители тайн, я обращаюсь к вам! – громко произнесла старуха. – Поговорите со мной! Придите, я открою вам двери.

В ответ на этот призыв послышались голоса, но такие тихие и неясные, как будто они исходили из-за толстой дубовой двери.

– Говорите громче, я не слышу вас! – приказала старуха.

– Мы повинуемся тебе, госпожа, – услышала она в ответ. – Скажи, кого из нас ты хочешь призвать к себе?

– Я хочу увидеть самого мерзкого из вас, того, кто скрывает под своим чёрным плащом тайны подлости и коварства! Явись мне! – с этими словами она провела рукой по зеркалу и вместо зеркального стекла увидела вход в длинный тёмный туннель. Там, в темноте жались к стенам маленькие существа, несуразные и уродливые, с лицами серыми, жёлтыми, и мертвенно-бледными. Они испуганно прятались друг за друга и старались закрыться крыльями своих, мрачного цвета, плащей.

– Я не привыкла долго ждать, – с угрозой произнесла старуха.

– Я иду, иду, моя госпожа, – низким хриплым голосом отозвалось одно существо и, быстро перебирая маленькими кривыми ногами, поспешило к ней. Добежав до рамки зеркала, существо на мгновение задержалось, но, увидев гневный взгляд, который метнула в него старуха, быстро перепрыгнул через рамку зеркала и оказался прямо на столе напротив глядящей на него старухи.

– Что тебе угодно узнать от меня, моя госпожа? – заискивающе проговорило существо. Старуха ответила не сразу, она видела его впервые, и была несколько удивлена видом этого коротышки. Эти существа назывались тайнимами, и были хранителями всех тайн и секретов на земле. Их было много, и все они были разными. Были среди них благородные, они хранили тайны влюблённых, и тех несчастных людей, которые хоть и совершили плохие поступки, но сделали это не нарочно и не со зла, а по глупости, по незнанию или по ошибке. И потом раскаивались за ими содеянное, очень страдали, и старались сохранить в тайне свои прегрешения. Но были и другие тайнимы, они хранили тайны воров, бандитов, и прочих подлецов и негодяев. И поскольку таких тайн развелось очень много на земле, то тайнимы разделили их между собой – один отвечал за тайны лжецов, другой за тайны воров, третий – за тайны предателей и так далее. Тот, который стоял сейчас на столе, отвечал за тайны коварных людей, и потому считался самым хитрым из всех тайнимов. Потому что, как всем известно – с кем поведёшься от того и наберёшься. Надо сказать, что тайнимы могли изменять свою внешность, так они делали, когда выходили из своих подземных лабиринтов, чтобы побродить среди людей и подслушивать их разговоры, ну и заодно и подглядывать – кто что делает. Но когда тайнима призывали с помощью магии, он терял на время такую способность, и даже не мог лгать тому, кто его призвал, а это было для них самым мучительным. И потому они спешили побыстрее рассказать, что от них хотели услышать, и вернуться в свои родные тёмные лабиринты. Тайним нетерпеливо подёргал своими маленькими тонкими ручками, напоминавшими птичьи лапки, но сказать что-либо не решился. Только его костлявое угловатое лицо, бледное, с желтоватым оттенком, чуть дёрнулось, крохотный безгубый рот приоткрылся, и тут же закрылся. Старуха не спешила с расспросами, она привыкла вначале оценить и понять, с кем ей придётся иметь дело, а уж потом начинать разговор.

– Как тебя зовут? – наконец спросила она.

– Я Ужлин, моя госпожа, – с низким поклоном ответил Тайним.

– Я впервые разговариваю с тайнимом. Я всегда считала общение с вами ниже своего достоинства, но сейчас особый случай.

Ужлин нисколько не обиделся на слова старухи, он хорошо знал, что относится к низшему сословию, а эта женщина, он остро чувствовал, из самых высших и могущественных колдунов на земле. Ужлин раскрыл, насколько это было возможно, свои и без того огромные чёрные глаза, и приподнял в знак особого внимания свои немыслимо большие воронкообразные уши, отчего стал ещё более уродлив и гадок.

– Я хочу знать, и ты мне скажешь, кто виновен в том, что случилось с моей дочерью и внучкой? Отвечай! – обжигающий взгляд колдуньи был беспощаден. Ужлин застыл от страха, он не мог даже моргнуть, потому что к своему ужасу понял, что не знает, о чем его спрашивают. Он не знал того, что должен был узнать первым, после тех, кто подлость совершил. Но он не знал! Не знал! И теперь не знал что делать.

– Ты не знаешь?! – ахнула ведьма, прочитав его мысли. – Для чего тогда вы вообще нужны? Какой же будет в мире порядок, если даже в таинственном мире происходит черт знает что?! – бушевала в негодовании ведьма. – Может быть, знает кто-то другой из тайнимов?

– Нет. Это должен был знать я. Никому другому эта тайна не досталась бы.

– Так что же произошло? – допытывалась колдунья.

– Объяснение может быть только одно – эта тайна скрыта за багровым туманом, а туда ходу нет никому, кроме того, кто тайну спрятал. И зная, что создать такой туман под силу только очень могучим колдунам, могу сказать лишь одно, либо это сделал кто-то из ваших врагов равных вам по силе, либо, и я думаю это более правильный вывод… – Тайним замялся и умолк, не решаясь продолжать.

– Либо это сделано кем-то из членов моей семьи, – закончила фразу старуха. – Но чего они добивались? Надо подумать – кто и что приобретёт оттого, что не будет моей дочери и моей внучки…

– Не смею вам мешать в ваших раздумьях. Позвольте мне уйти к себе, госпожа? – обрадованно затараторил Ужлин. – Ведь я вам больше не нужен.

– Уходи. Я отпускаю тебя. Прощай, – ведьма взмахнула рукой, выход открылся, и снова закрылся, как только тайним перескочил за рамку, и ринулся бежать в свой лабиринт. После его ухода ведьма открыла флакон с золотисто-розовой жидкостью и, вылив немного себе на ладонь, сбрызнула все вокруг. И все стало как прежде, исчез дым, все предметы приобрели свои обычные очертания, и сама женщина стала прежней Анной Ростиславовной, только теперь лицо её стало смертельно-бледным, а под глазами залегли тёмные круги. В дверь тихо постучали.

*****************************************

Оле опять снился странный, пугающий сон. Она где-то в огромном зале, таком отполировано -сияющем, что невозможно рассмотреть всё как следует. Оля осматривается, и ничего не может понять. Но ей не страшно. Есть какое-то ощущение, что это место ей не чужое, и не враждебное. Оля идёт по огромному залу, ходит по бесконечным коридорам, и наконец попадает в просторное помещение, где находятся три огромных зеркала, высотой до потолка и шириной не менее двух метров. Оля подходит к первому, и видит себя, такой, какая она есть, в своей любимой одежде, розовой кофточке и джинсах. Во втором зеркале она видит себя, но что-то начинает происходить, и Оля в отражении растёт, становится старше. И вот из зеркала на Олю смотрит девушка лет семнадцати. Стройная, красивая, с каскадом золотисто – рыжих кудрей и добрыми фиалковыми глазами. Оле понравилась она в будущем.

– Это ты такая, какой станешь для людей.– услышала Оля незнакомый женский голос, – А в третьем зеркале, ты увидишь себя, какой должна быть по сути! – негромко добавил неведомый голос.

Оля с интересом заглянула в третье зеркало. Она опять была в своём отражении семнадцатилетней девушкой. И что-то начало меняться. Исказились прекрасные, нежные черты лица. Всё начало изменяться: тело, руки, ноги, цвет кожи! Невероятное чудовище стало проявляться вместо красивой девушки. Оля замерла. Дыхание остановилось. Холодом сковало тело.

– Не надо! Я не хочу! – что есть сил закричала Оля. И проснулась.

**************************************************

– Входи, Ирина, – ответила Анна Ростиславовна на раздавшийся стук в дверь, а сама обессилено откинулась в кресле.

В комнату вошла Ирина Михайловна. В руках у неё был поднос, на котором стояла большая чашка с горячим чаем, несколько кусков ягодного пирога с аппетитной золотисто-поджаристой корочкой, и небольшая бутылочка с эликсиром жизни. Ирина Михайловна присела рядом с Анной Ростиславовной и, посмотрев на её лицо, укоризненно покачала головой. Анна Ростиславовна только устало улыбнулась в ответ.

– Нет, Анна, так дело не пойдёт, – мягко, но решительно начала Ирина Михайловна, – этак ты себя измотаешь вконец…

– Ничего, Ирина, я быстро восстанавливаюсь, – попыталась успокоить её Анна Ростиславовна.

– Восстановишься… – вздохнула Ирина Михайловна. – Меру надо знать во всем. Вот, возьми пирожков к чаю с моим эликсиром жизни. – Она поставила на подлокотник кресла поднос, придерживая его рукой.

– Хорошо, но чуть позже. Я сейчас не хочу…

– Нет. Сейчас. А потом ты ляжешь спать. Я принесу тебе ещё одну подушку, набитую травами. Это тебе поможет быстрее восстановить силы. И пожалуйста, не спорь, – почти властно заявила Ирина Михайловна.

– Хорошо, хорошо… Не сердись, – миролюбиво согласилась Анна Ростиславовна и принялась за пирог, запивая его чаем.

Ирина Михайловна, успокоенная тем, что ей удалось настоять на своём, немного помолчав, спросила:

– Тебе удалось что-нибудь узнать?

– Ничего… – тяжело вздохнула Анна Ростиславовна. – Опять багровый туман… Я вызвала тайнима, но и он ничего не знает…

– Ох, Аня, ты уже не знаешь, что тебе предпринять, и хватаешься как утопающий за соломинку, за любую возможность хоть что-то выведать. Но если это укрыто даже от нас, то откуда знать ничтожному тайниму?!

– Да, это было глупо… Хотя, может быть, и нет… – Анна Ростиславовна задумалась, и отложила недоеденный кусок пирога. – Этот тайним, бестия, конечно, но и в уме ему не откажешь… Он сделал предположение, что багровый туман мог создать кто-то из нашей семьи…

– Да-а-а… – озадаченно протянула Ирина Михайловна и выпрямилась в кресле. – Такая мысль нам самим вряд ли бы пришла… Но, если рассудить здраво и без эмоций: багровый туман – это очень сложная магия, и под силу это только очень сильному колдуну. Чрезвычайно сильному! Таких на всей земле – по пальцам перечесть. Но багровый туман – он же не просто так… Он скрывает тайну исчезновения твоих девчонок, и кому-то было нужно, чтобы они исчезли…

– Вот и давай подумаем – кому это может быть выгодно, – предложила Анна Ростиславовна. – Кто от этого выиграет?

– Твоя дочь должна была унаследовать от тебя главенство нашего колдовского дома. А после неё твоя внучка… Если их не будет, то силы нашего рода, колдовское могущество и магическая власть, должны перейти к кому-то другому из нашей семьи, к кому-то нашей крови, – осторожно начала Ирина Михайловна.

– К кому?

– Это будет решаться на общем совете. И невозможно сейчас с уверенностью сказать, кого выберут… – Ирина Михайловна задумалась, – но таких кандидатов будет немного. Человек пять могут хоть как-то сравниться с тобой колдовской силой… Хотя, нет… До тебя не дотягивает никто…

– И никого из них я не могу подозревать… Всех люблю, и всем верю, – твердо сказала Анна Ростиславовна. – Нет, наверное, наши подозрения ошибочны. Мы свернули на ложный путь…

– А если предположить, что главенствовать в доме очень захотелось тому, кто этого недостоин? Кому-нибудь из тех наших родственников, кто не наделен могучей силой верховного колдуна?!

– И что? Продолжай свою мысль, – сразу насторожилась Анна Ростиславовна. – Как он, не имея силы, этого сможет добиться?

– Если объединит свою силу с другой силой, более могучей… Я имею в виду перстень Анастасии, – ответила Ирина Михайловна. – Помнишь, перстень загадочным образом исчез из нашего дома, а когда мы стали его искать, то тоже наткнулись на багровый туман…

– И было это незадолго до того как пропали мои дочь и внучка… Да, все сходится: сначала пропал перстень, потом мои девочки, и везде нам препятствовал проклятый багровый туман… – Анна Ростиславовна задумалась. – Тогда можно подозревать очень многих… Это тупик… И ещё меня терзает мысль об Олином медальоне…

– А что с её медальоном? – очень заинтересовалась Ирина Михайловна.

– Он пропал. У Оли его нет.

– То есть как – нет? Эти медальоны из листьев серебряного дуба, такие, что от них отвязаться невозможно, не то, что их потерять… – изумлению Ирины Михайловны не было предела. – За всю историю нашего дома такого случая не было ни разу. Да и не могло быть – наши медальоны волшебные, они всегда возвращаются к своему хозяину! Более того, человек с враждебными намерениями к медальону, даже прикоснуться не сможет! Сразу получит сильнейший ожог. Только в доброй руке, человека желающего помочь хозяину медальона, он будет прохладным и приятным. – Ирина Михайловна встала с кресла и прошлась по комнате. – Нет, Анна, то, что ты говоришь никак невозможно… Подумай сама…

– Ты хочешь сказать, что эта девочка, Оля, которую я встретила, вовсе не моя внучка?

– Анна, колдун, который все это устроил, очень умён и коварен. Сделав так, что твоя дочь и внучка пропали, он наверняка начал запутывать следы и, вероятно, на каком-то этапе смог подменить одного ребёнка другим. Та девочка, что оказалась в больнице, без сомнения наша Оля, а ту, что ты недавно повстречала – уже другая девочка, очень на неё похожая. Эти её странные сны и то, что она помнит – все это может быть воздействием колдуна, просто навеяно магией, внушено. На нашей Оле непременно должен быть её магический медальон. – Ирине Михайловне стоило огромных усилий все это сказать, и теперь, закончив, она боялась даже взглянуть на Анну Ростиславовну. Она чувствовала, как той тяжело все это слышать.

– Наверное, ты права… – после долгого молчания произнесла Анна Ростиславовна. – Я очень хотела найти свою внучку и, когда встретила Олю, то сама себя убедила, что это она, и не захотела замечать очевидных вещей. Я просто так обрадовалась, что ни о чем не хотела думать… А это для меня непростительно… Я могу быть опасна для неё.

– К сожалению, это так, – согласилась Ирина Михайловна. – Она может сильно испугаться, если почувствует, что ты не совсем обычный человек. Дети ведь очень чувствительны… Поэтому тебе лучше не встречаться с ней больше.

– Да. Я только повидаюсь с ней ещё один раз. Попрощаюсь. А то она подумает, что я не хочу её видеть… А потом я уеду. Так будет лучше…

Ирина Михайловна согласилась с её решением, и на этом их разговор был закончен.

***************************************

Белый полярный волк стоял под сполохами северного Сияния и молча смотрел на эти куда-то скользящие по небу, изгибающиеся и уплывающие переливы красочных огней. Он мысленно говорил с Сиянием.

– Мне нужны ответы! Ты знаешь больше, чем говоришь мне! Это нечестно!

– Я говорю столько, сколько мне дозволено – с высоты лился голос Сияния, и был голос холоден, как на морозе металл. – Смирись! Или ищи иные пути. У других ищи ответы на твои вопросы.

– Я ищу уже шесть лет! Шесть немыслимо долгих, мучительных лет! – закричал полярный волк, – И никто не хочет мне помочь!

– Не может помочь. – поправил голос Сияния.

– А кто может? Скажи, хотя бы это! Куда, к кому мне идти?

– Я могу лишь сказать, что здесь ты не найдёшь того, что ищешь. Возвращайся домой.

– У меня нет больше дома. Дом, это там, где тебя ждут. Где тебя любят, и ты нужен… Я пойду дальше на Север. Там живёт Великий Шаман. Может быть он сможет мне помочь.

Сияние безмолвствовало, стало тускнет, меркнуть, и скоро погасло совсем.

Волк крутанулся вокруг своей оси, и превратился в человека, того самого, который был в охотничьем домике. Он что-то быстро проговорил, ударил кулаком о кулак, и исчез. Только снежный смерч закрутился на том месте, где он стоял.

*************************************

С Олей Анна Ростиславовна встретилась на следующий же день после проведённого колдовства, и беседой с тайнимом. Они присели на скамейку в скверике, и Анна Ростиславовна, стараясь скрыть своё волнение, рассказала Оле, что должна надолго уехать по очень важному делу. Она не стала вдаваться в подробности, сказав лишь, что от этого зависит здоровье очень дорогого ей человека. Оля слушала её, опустив глаза. Она была уверена, что эта женщина просто врёт, и никакого срочного дела у неё нет. Просто в очередной раз от неё отказываются, и её не удочерят. Может быть, выяснилось, что она вовсе не та Оля, которую искали, а, может быть, и не выясняли ничего, а просто она не понравилась. Мысли были горькие и обидные, но Оля постаралась изо всех сил держать себя в руках, и ничем своего состояния не выдать. Она молча слушала, кивала головой, изредка вставляя: «Да. Понятно».

– Оля, наша встреча, и мой неожиданный отъезд, могут быть неверно поняты тобой, а я не нахожу слов, чтобы все тебе правильно объяснить, – Анна Ростиславовна мучительно подыскивала слова. – Прошу тебя, не расстраивайся. Не обижайся на меня… Не все в моей власти… Ты очень хорошая девочка, я привязалась к тебе за эти несколько дней, но всё-таки я должна уехать. Это просто необходимо…

Оля постаралась сделать равнодушное лицо и, как будто ей все равно, сказала:

– Ну, конечно, поезжайте, раз важное дело. Обо мне не беспокойтесь, я привыкла жить в приюте. У меня все есть, и мне хорошо.

Распрощались они как-то натянуто, с чувством недосказанности.

Оля побежала к себе и долго плакала, уткнувшись лицом в ладошки, она сама не могла понять, отчего ей так горько и обидно. А Анна Ростиславовна долго ещё сидела на скамейке одна. Своим внутренним колдовским взором она видела горько плачущую Олю, и всей душой рвалась к ней, но не могла ничего сделать. Она и сама бы сейчас поплакала, но и этого она была лишена, потому что великие колдуны не умеют плакать. Даже, когда рыдает, и разрывается их сердце, глаза остаются сухими.

***************************************

А в таинственном мире, в Чертоге Серебряных Драконов продолжалась своя жизнь. Теперь замок был снова чист и прекрасен. Чернолик и Фрот тоже окончательно очистились от грязи и ила, и выглядели теперь более симпатично. С их точки зрения. Для посторонних глаз, они по прежнему были уродливы и гадки. Но никого постороннего не было.

Чернолик был всецело поглощён едой. Он ел сутки напролёт, и всё не мог насытится. Чертог предоставлял ему всё, что Чернолик мог только пожелать. И наголодавшись живя на болоте, Чернолик не мог остановиться, наслаждаясь всеми наивкуснейшими яствами и напитками, заметно потолстел, что его нисколько не беспокоило. И ещё Чернолик случайно обнаружил, что может наслаждаться не только едой, но и пением соловья, и других певчих птиц. Может пожелать, и всё вокруг него расцветало самыми прекрасными, душистыми цветами. Лучи Солнца могли проникать к нему, и нежно согревать, ласкать и радовать теплом его отсыревшее, распухшее на болоте тело. И окунувшись во всё это блаженство, Чернолик ни о чём не хотел думать, и ничего вспоминать. Ему было так прекрасно, что казалось любая неприятная мысль может разрушить всё его счастье. Где Фрот, и чем он занимается в чертоге, его тоже не интересовало. Не было его рядом, да и не надо, только бы испортил своим видом всю прелесть бытия в которую погружён Чернолик. А Фрот всё время пропадал где-то в необъятных просторах чертога. Возвращаясь, он молча ел, немного отдыхал, и опять куда-то ускользал, теперь легко передвигаясь по гладкому, мраморному полу, ловко перебирая, и отталкиваясь своими корнями – щупальцами. Чернолик ни о чём его не спрашивал, ему было неинтересно. Ещё в первые дни пребывания в чертоге, Чернолик побродил тут везде, осмотрел сокровищницу, роскошные спальни, огромную библиотеку, оружейную, и многие другие комнаты и залы, и осознав, что ничем из того, что он видел, сам воспользоваться не сможет, вернулся в главный зал, и предался счастью насыщения и любования. Но в этот раз, поднося ко рту горсть сладчайшей, почти чёрной, крупной черешни, Чернолик услышал шипящий, змеиный голос:

– Пока ты обжираешься здесь, твой товарищ скоро свершит то, что задумал, и ты ему будешь не нужен. Он избавится от тебя. Ты ему потом будешь только мешать.

– Кто здесь? – вздрогнул Чернолик, и спелая черешня высыпалась из его руки.

– Не важно кто я! Спасай себя! Или будет поздно! Иди не наверх, а вниз, там хранилище запечатанных сосудов, хранящих тайны Серебряных Драконов.

Голос умолк. Чернолик вскочил, и ринулся к винтовой лестнице ведущей к нижним помещениям чертога.

**************************************

В это время, на самой окраине Москвы, из пустоты возникла фигура человека. Немного постояв и оглядевшись, человек направился в старый, давно заброшенный, почти полностью развалившийся дом. В него уже опасно было заходить. В любую минуту он мог окончательно обрушится, и похоронить всех, кто осмелится его посетить. Внутри развалин грязно, сыро и мрачно. Здесь нет даже бездомных кошек. Нет никого вообще. Только ветер шуршит ошмётками старых, грязных газет, гоняет туда-сюда, накопившийся мусор, да ещё Луна, появляясь в просветах тучек, кажется очень нехотя, слегка рассеивает мрак. И то, лишь там, куда может пробиться её бледный свет. Уже давно никому не было никакого дела до этой развалины, поэтому никто и не видел, как невысокая фигура, одетая во всё чёрное, скрывая лицо под капюшоном, неслышно проскользнула в эти руины. Оказавшись в полной темноте, некто в чёрном, что-то быстро сказал, и в руке тотчас оказалась большая, жёлтая свеча с довольно ярким светом, совсем несвойственным простым свечам. Странность была ещё и в том, что находясь близко от человека, державшего эту свечу, сам он оставался совершенно не освещённым. И лишь его путь, и всё, что его окружало, теперь было хорошо видно. Человек уверенно двигался среди этих руин. Ни обо что не спотыкаясь, не производя ни малейшего шума. Подойдя к одной из уцелевших стен, человек остановился, и поднёс свечу ближе к стене. На ней каким-то неизвестным, доморощенным художником была нарисована преисподняя. Ад! Это, конечно было весьма далеко от картины Сандро Боттичелли с его кругами ада, но всё-таки, по-своему впечатляло. На красной, как будто измазанной кровью, стене был изображён демон, дышащий пламенем. С горящими, страшными глазами, и с вилами в когтистой, мохнатой лапе. На зубьях вил, были нанизаны грешники. Они истекали кровью, извивались и корчились от боли. А страшный демон ухмылялся, явно наслаждаясь их мучениями. Человек в чёрном, подошёл к нарисованному демону, и что-то шепнул ему в ухо. И демон ожил! Не нарисованным, а живым огнём, горели теперь его глаза. Настоящее пламя вырывалось из пасти при его дыхании. Демон повернул голову, и посмотрел на оживившего его человека: «Чего ты хочешь?» – властно спросил он.

– Мне надо видеть главного из дома Мракобов – скрывая лицо капюшоном, и стараясь изменить голос, ответил человек.

– Зачем ты прячешься? Я знаю кто ты.

– Я прячусь не от вас. Не хочу, чтобы меня рассмотрели оком колдуна. Для меня это нежелательно…

– А что тебе нужно от главного Мракоба? Он ждёт тебя? Хочет увидеться с тобой?

– Нет, он не знает о том, что я здесь. Скажите ему, что у меня есть золото. И если мы договоримся, это золото будет его.

– Золото. Это всегда интересно. Входи! – сказал демон, и стена отодвинулась, пропуская человека в узкий, закопчённый проход, ведущий куда-то вниз. Человек вошёл, и стена за ним сразу закрылась. А демон снова стал лишь рисунком на стене. Едва вход закрылся, вспыхнули багровым светом факелы, прикреплённые к стенам массивными железными кольцами, похожими на извивающееся тело змеи. Откуда-то из полумрака вынырнул, и завертелся мелким бесом несуразный коротышка с безобразным, кривым лицом лжеца и прохвоста, фальшиво изображая на лице радость.

– О! Кто к нам пожаловал! – противно-высоким голосом начал он.

– Не трудись, Злоб. Не расточай напрасно фальшивых радостей. Проводи меня сразу к главе вашего дома. —несколько надменно попросил человек.

– Я хоть и младший в семье, но тоже Мракоб! И не я к тебе пришёл в дом, а ты к нам. Уважай всех, кто тут живёт! – взвизгнул коротышка Злоб.

– Нам не обязательно уважать друг друга. Достаточно иметь взаимовыгодные дела. Именно такое дело у меня к твоему деду. Проведи меня к нему. К тебе у меня дел нет. Поэтому тебе не стоит меня задерживать. Время не ждёт.

– Иди за мной! – злобно приказал Злоб, и быстро юркнул в один из входов.

Не прошло и нескольких секунд, как они оказались в просторном, холодном зале, как будто высеченном в середине огромного айсберга, почему-то чёрного цвета. Высокие, гладкие стены, с отливом цвета воронова крыла, поднимались, казалось, к самому небу. Так высоко, что не видно было, где они сходились, где был потолок. Там, в вышине, клубились чёрные грозовые тучи, в которых, время от времени пробегали змейки-молнии, но без грома. Они бесшумно освещали своими вспышками этот мрачный зал. Пол был из чёрного гранита с узкими, красноватыми прожилками. А посреди зала возвышался огромный, величественный трон из чёрного обсидиана. Но на нём сейчас никто не сидел.

– Жди здесь! – приказал коротышка, и мгновенно исчез.

Сверху, из грозовых туч, ударила яркая молния. От неё отделился сгусток, и полетел к трону. Большая шаровая молния малинового цвета, зависла над троном, пульсируя и вращаясь. И тут же на троне появилось странное существо. Вроде бы, и человек, но уж очень страшный. С лицом больше напоминающем пасть гиены с неправильным прикусом. Нижние зубы выпирали над верхними, по бокам подпирая узкие губы большими клыками. Глаза маленькие, злобные, и невероятно пронзительные. Кожа серая, в красных наростах, и сизых шишках. А волосы как шерсть дикого кабана на загривке, только кроваво – красная. Существо не торопилось начинать разговор. Пришедший первый прервал молчание, поклонился и произнёс:

– Повелевать тебе вечно! Я к тебе по делу…

– Знаю. Ко мне без дела не приходят. Люди, это же подлейшие существа. Как только нас ни клянут, как только ни ругают. А как надо чего, от нашей помощи не отказываются. И даже просят её у нас. Заискивают. Лебезят… Мерзавцы! – ухмылялся сидящий на троне. И резко сменил тон.– Я помню тебя. Ты была у меня лет шесть назад, и просила продать тебе собак. Так ведь?

– Да, так и было. Но не самих собак, а чтобы они сделали одно важное для меня дело. – ответил пришелец. – Только я прошу не обращаться ко мне как к женщине…

– А почему? Ты же женщина. Зачем это скрывать?

– Я могу выглядеть кем угодно. Могу женщиной, могу мужчиной. Как мне нужно будет, такой и стану. Или собакой или кошкой, я могу принять любой облик.

– Твоё дело, мне всё равно. Так что, не понравилось тебе как мои собаки тебе послужили? Не справились? Может быть, они были недостаточно злы?

– Они превосходны! Даже злее, свирепее, чем можно было ожидать! Они сделали всё, что мне было нужно.

– Ещё бы! Это потомство от самого Цербера! Они тебе понадобились снова? В прошлый раз они были сильно искалечены, и изранены сражаясь с львицей, и не быстро смогли излечится. Поэтому сейчас их услуги стоят дороже. Да и собачки стали гораздо злее. Милейшие существа! – он захохотал так, что трон под ним затрясся, и гулкое эхо набатным громом ударило по нервам и ушам пришедшего, так, что он их закрыл руками, и склонился. Но быстро выпрямился и сказал:

– Нет. Сейчас другое. Надо сделать так, чтобы погибла одна девчонка. Я кое – что уже предпринял, но знаю, остро предчувствую, что это уже не сработает.

– Ты говоришь о девочке из рода колдунов Сереброкрылов? О ней?

– Да. О ней. Это внучка Анны…

– Вот именно! Анна великая колдунья! И становится её кровным врагом нашему дому небезопасно. Мы сражаемся друг с другом очень давно! Но наше поле битвы – люди! Детей друг друга мы не трогаем, не убиваем. Иначе поднимется такая волна ярости, что уничтожит оба наших дома! Мы не сможем простить, если будут убивать наших детей! Ни она, ни я! Ты напрасно пришла ко мне с этим! Уходи!

– Я всё прекрасно понимаю. Я не прошу убить открыто – нет! Но у нас есть столько всяческих уловок, хитростей… Кто лучше вас сможет так убить, чтобы остаться незаметным?

– Да, в этом мы лучше всех! Верно! Но и Анна лучше всех из Белых колдунов! Кто знает, вдруг, она сможет разглядеть своим колдовским оком, кто был виновен в… даже вслух произносить не хочу… Да и зачем это нам? Риск неоправдан!

– Разве золото не достойное оправдание риска? Много золота! – человек в чёрном, отстегнул от пояса мешочек, и раскрыв его, показал поблескивающие там золотые монеты, – Это ещё не все. Только задаток…

– А сколько будет? – очень заинтересовался хозяин дома.

– А сколько вы хотите за работу? – заискивающе спросил гость.

– Десять таких мешочков!

– Хорошо! Договорились. Но только после того, как дело будет сделано.

– Ты очень хитрая тварь. – засмеялся Мракоб.– И ты редкая штучка! Может быть, единственная в своём роде! Ну, да ладно… Этот мешочек с золотом оставь, как задаток. Остальные принесёшь в тот же день, как дело будет сделано. Мне сейчас нужно золото. Иначе бы не согласился…

– Я знаю. В прошлый раз, вы тоже не хотели давать собак. Но увидели золото, и согласились. Вас, чёрных колдунов, золото просто сводит с ума.

– Да. Золото даёт нам силу! И вообще, мы его очень любим. Должны же мы хоть что-то любить! – Мракоб захохотал, и сделал жест рукой, чтобы его гость уходил, – Иди! Мы всё решили.

– Да. И надеюсь, что расстаёмся мы не на долго.– опуская мешочек с золотом у ног Мракоба, и пятясь к выходу, проговорил гость.

– Думаю, что через месяц – другой, тебе придётся принести мне остальные девять мешочков. И смотри, не вздумай схитрить, или заставить меня ждать! Я этого не терплю!

– Нет! Нет! Как можно! Золото уже приготовлено для вас! – с этими словами, гость поклонился и поспешно покинул зал.

*************************************

С того дня, как Оля простилась с Анной Ростиславовной прошло почти два месяца, приближался Новый год, и весь приют был занят подготовкой к празднику. Дети готовили праздничный концерт, мастерили себе карнавальные костюмы и маски. Но самым главным событием к Новому году был задуманный спектакль. Спектакль-сказка назывался «Снегурочка и Баба Яга». На роль Снегурочки пригласили Олю, по общему мнению, она была самой красивой и обаятельной девочкой, и больше других подходила на эту роль.

Оля была на уроке пения, и ничего не знала. Но, едва лишь она шагнула за порог класса, на неё с разбегу налетела Таня. Радостно обняла и сообщила ей новость.

– Ольга, пляши! Тебя выбрали Снегурочкой!

– Куда? – несколько ошарашенно спросила Оля.

– Как куда? Ты что с Луны свалилась?! Мы же будем делать спектакль! А там главная героиня, как и положено в новогодней сказке, Снегурочка.

– Правда! – обрадовалась Оля. – И меня выбрали?!

– Ну конечно тебя. Кого же ещё? Ты у нас красавица!

– А когда репетиция?

– Завтра, после уроков.

– А долго это? – радость в голосе Оли сменилась неуверенностью.

– Долго, не долго – какая разница? – удивилась такой перемене настроения Таня. – Главное, ты будешь играть главную роль, как настоящая актриса! Тебе же все девчонки завидуют!

– Но тогда я не буду успевать делать домашние задания. Тань, ты же знаешь, как долго я все учу. У меня память плохая. Мне и без репетиций на уроки времени не хватает. Может кого-нибудь другого на Снегурочку возьмёте, а мне – что попроще: снежинку какую-нибудь. И хорошо бы без слов. Покружиться, покружиться, и улететь…

– Ты чего, Олька? Как можно от такого отказываться? Это может только раз в жизни будет! А снежинок у нас в спектакле вообще нет. Вот что, ты не дури, от роли не отказывайся, а с уроками мы тебе все поможем, справишься!

– Ну ладно, попробую. Это, конечно, жутко интересно! Таня, а ты кого будешь играть?

– У меня самая шкодная роль – я Кикимора лесная, злюка и вредина!

– Ты мне расскажи поподробнее об этой сказке.

– Да чего рассказывать, вот у меня пьеса с собой, сама все прочитаешь. Это будет твой экземпляр. Будешь роль учить, – вдруг заважничала Таня. – У тебя много слов, так что начинай учить прямо сегодня.

Таня деловито отдала подруге пьесу и, сказав несколько ободряющих слов, понеслась по своим делам. Оля должна была идти на урок танца, но сегодня она решила его пропустить и, вернувшись в свою комнату, с головой ушла в чтение пьесы. Сказка ей очень понравилась. Сюжет был незатейливый – Снегурочку похитила баба Яга, а Кикимора решила её освободить. И совсем не потому, что ей жалко было детей, у которых будет испорчен праздник, а потому, что Кикимора была на бабу Ягу обижена, и таким образом решила ей отомстить. Но когда Кикимора привела Снегурочку к детям на праздник, то все её стали так благодарить и хвалить, что у Кикиморы от всего этого растаяло сердце, и она превратилась в добрую девочку. В лес она возвращаться уже не захотела, а осталась с детьми и была очень счастлива. Роль Снегурочки была очень большая, даже, пожалуй, слишком большая. Девятиклассник Игорь Стаев, написавший эту сказку, был одним из лучших учеников, и особенно ему удавались сочинения по литературе. Но, как показалось Оле, в его сказке было много лишнего разговора, много повторяющихся слов и фраз. Оле так хотелось взять карандаш, и повычеркивать все лишнее, но она знала, что так делать нельзя. Игорь Стаев на неё обидится, и остальные ребята не поймут. Оля немного повздыхала и принялась учить свою роль. Но ничего не запоминалось. Стоило только заучить первую фразу, и начать учить вторую, как первая тут же вылетала из головы.

– Наверно я очень устала, и голова отказывается запоминать, – вздохнула Оля. – А мне ещё уроки делать. Как я все успею? Наверно, я слишком много на себя взяла. Может витаминов у медсестры попросить? – эта мысль показалась ей здравой, и Ольга, отложив пьесу, побежала в кабинет медсестры Надежды Петровны. Кабинет оказался закрытым, но, пробегающие мимо дети, крикнули, что медсестра стоит на крыльце, вышла на минутку подышать свежим воздухом. На улице было холодно, а подниматься в свою комнату, чтобы одеться, Оле не хотелось, и она решила подождать медсестру в вестибюле. Время тянулось медленно, и Оля уже с нетерпением поглядывала на дверь, как вдруг двери распахнулись, и вошла ещё довольно молодая, красивая женщина в дорогой шубке, осыпанной лёгким снежком.

Женщина осмотрелась, и встретилась глазами с Олей. Несколько секунд они молча рассматривали друг друга, затем женщина осторожно спросила:

– Оля? Ты Медуницина Оля?

– Да, это я, – тихо ответила девочка, не отрывая глаз от незнакомой женщины.

– Да, конечно, это ты. Я знала, что найду тебя. – Женщина подошла ближе и с большим интересом стала рассматривать Олю.

– А вы кто? – робко спросила девочка.

– Меня зовут Инесса Николаевна. Видишь ли, я хочу тебя удочерить.

***********************************************

В Чертоге Серебряных Драконов разворачивались свои события.

Чернолик, обследовал нижние помещения чертога, но не нашёл там Фрота, а только следы его пребывания: перевёрнутые и раскрытые короба, из которых было высыпано всё содержимое, от посуды из золота и фарфора, до всевозможных украшений, дорогих, расшитых золотом и серебром скатертей и постельного белья, множество изящных статуэток и золотых канделябров. Всё старинное, использовавшееся в очень давние – предавние века, а теперь хранившееся просто как память о давно ушедших предках. В помещениях, где хранились удивительной красоты ковры, было вообще не зайти. Ковры лежали холмиками, какие-то раскрученные совсем, другие лишь наполовину, видимо Фрот смотрел, не завёрнуто ли в ковры то, что он искал. В другом помещении хранились магические травы, коренья и камни, и тут тоже было всё перевёрнуто и рассыпано. И наконец Чернолик нашёл и самого виновника этого беспорядка, Фрота. В самом большом помещении со стеллажами до самого потолка, на широких, дубовых полках стояли каменные и серебряные большие сосуды. Их было много. Очень много! Просто огромное количество! Самых разных по форме и величине. Сосуды из серебра часто имели вытянутое горло, и письмена на них были либо выгравированы, либо сделаны серебряной филигранью. Сосуды из камня были разного цвета: чёрного, красного, зелёного и синего. Чаще всего это были сосуды из мрамора, но встречались и из других камней, самым красивым был сосуд из сердолика. И внутри его полупрозрачной, красной оболочки что-то мерцало. Фрот находился посреди помещения, и с изумлением взирал на многообразие сосудов, что-то явно обдумывая. Потом проскользил к нижней полке, и попробовал сдвинуть самый маленький сосуд стоящий там. При всех усилий его корней – щупалец, серебряный сосуд не сдвинулся ни на миллиметр.

– Похоже, тебе без меня и тут не обойтись.– ухмыляясь сказал Чернолик.– Но я не стану тебе помогать, пока ты не расскажешь мне всё! И только правду! Если я почувствую, что ты врёшь, то просто вышвырну тебя отсюда, и сам осмотрю эти сосуды!

– Ты не можешь так со мной поступить! – взвизгнул Фрот, – Если бы не я, ты бы никогда не попал сюда! И не обжирался тут всякими вкусностями, под пение соловьёв, вдыхая аромат цветов! Ты обязан мне!

– Чего?! – протянул Чернолик с нотками угрозы, – Это ещё кто кому обязан! Это я тащил тебя по всем узким протокам! Борясь с течением до боли в руках и во всём теле! А мог бы бросить тебя, и мне было бы легче и быстрее добраться сюда! И хватит об этом! Говори, что ты ищешь?!

– Мне необходим магический сосуд…

– Что в том сосуде?

– Когда мы превратились в то, что есть сейчас, наша колдовская сила не исчезла, она была помещена и запечатана в сосуде.

– Пока ты говоришь правду. Но и я хочу найти свой сосуд, со своей колдовской силой, и вернуть её себе! Почему только ты, без меня, решил этим воспользоваться? Что ты пытаешься утаить от меня?

Фрот молчал. Тяжело молчал. Долго. Наконец Чернолик не выдержал, глаза его загорелись злостью, он взревел, схватил Фрота, оторвал от пола, размахнулся, чтобы вышвырнуть Фрота из помещения, и тогда Фрот закричал:

– Не надо! Я всё тебе скажу! Только поклянись, что ты не причинишь мне зла!

Чернолик бросил Фрота на пол, и впился в него глазами.

– Что? Поклясться?! Тебе?! Никаких клятв! Это я могу делать что хочу, а что можешь ты, пень ничтожный?! Условие он мне ставит. Говори!

– Я не знаю в каком сосуде находится твоя сила. Сосуды запечатаны, и не подписаны, только несколько зашифрованных знаков и слов…

– Да, я это знал когда-то… Тогда, когда был Серебряным Драконом и колдуном. Я начинаю вспоминать… Я же сам запечатывал некоторые из этих сосудов… И твой! Фрот, и твой тоже! И я вспомнил как эти сосуды можно распечатать! Но я сейчас не могу. Я лишён своей колдовской силы…

– Но ты можешь её обрести… – тихо, вкрадчиво проговорил Фрот. – Потом, после меня. А сейчас и тех сил, что у тебя есть, будет достаточно, чтобы снять печать вот с этого серебряного сосуда. – и Фрот указал своим корнем на тот самый маленький сосуд, который он пытался сдвинуть. – Это мой! На нём моё прежнее имя Сереброкрас. Я сумел прочесть его!

– Если я открою твой сосуд, то что потом будет со мной? Ты знаешь? У меня какое-то тревожное предчувствие… Не могу объяснить, не могу вспомнить…

– После того, как ты освободишь мою суть из этого сосуда, к тебе вернётся вся твоя колдовская сила! Но подробностей я не знаю…

– Врёшь! – заорал Чернолик, – Всё будет не так! И ты знаешь! Но тебе наплевать на то, что потом придётся испытать мне! Внутри меня, крик опасности просто бьёт в набат!!!

– А тебе, разве не наплевать, что будет со мной? Что сейчас со мной? Не наплевать было, когда ты запечатывал сосуд с моими колдовскими силами? Разве ты пожалел меня? Сделал хоть что-то, чтобы тогда облегчить мою участь?

– Священное Дерево, убитое тобой, решило твою судьбу, а завершили драконы на совете главнейших! Я только исполнил их решение. Не я, так кто-нибудь другой это сделал бы всё равно. Но сейчас речь не о давно прошедшем. И ты мне расскажешь, что должно случится дальше. Говори!

Фрот молчал. И тут снова раздался шипящий, змеиный голос, непонятно откуда доносившийся.

– Как только сосуд Фрота будет распечатан, и он обретёт утраченное им колдовское могущество и прежний вид, опустевший сосуд должен быть снова заполнен. Он не может оставаться пустым, если его вскрывает не дракон – колдун! Таково заклятье данное Серебряными Драконами. Чтобы не допускать самоуправства.

– И чем же его заполнить? – спросил Чернолик.

– Ни чем, а кем! Тобой, Чернолик! Бывший Сереброликий. Как же ты отупел долго живя на болотах… – шипящий голос произнёс это с явной издёвкой, и умолк.

Ошарашенный Чернолик тоже молчал, уставясь горящим взглядом в потупленные глаза Фрота. Тот тоже молчал, и кажется боялся даже дышать.

– Прежде чем я что-то решу, ты расскажешь мне всё! С самого начала! – медленно, с расстановкой произнёс Чернолик. Ухватил за корень Фрота, подтащил ближе к себе, и не выпуская его, приказал, – Говори!

Фрот тяжело вздохнул, и начал рассказывать.

****************************************

В приюте, где жила Оля, продолжался её разговор с Инессой Николаевной. Собственно, говорила только она, Инесса. Торопливо, стараясь быть убедительной, и время от времени, скрашивая свою сбивчивую речь, улыбками, которые почему-то не очень украшали её лицо. Инесса Николаевна положила свою ладонь на Олино плечо:

– Оля, я надеюсь, ты не будешь против стать моей дочкой. У меня большая квартира, есть дача и машина. У меня есть все, что нужно для хорошей жизни. Если захочешь, мы заведём собаку. Ты хочешь собаку? – говорила она, стараясь, чтобы голос звучал ласково, при этом пристально изучала Олино лицо.

– Странно. Мы с вами видимся в первый раз, и вы сразу говорите мне, что вы меня искали, и что вы хотите меня удочерить. Но почему?

– Потому что ты очень красивая девочка, а я всегда мечтала о красивой дочери. Мне рассказала о тебе одна нянечка из детской больницы. Она тебя запомнила именно потому, что ты была очень красивым ребёнком. А сейчас ты стала ещё красивее.

– И вам совсем не интересно, какой у меня характер, как я учусь, здорова ли я? – не скрывая своего удивления, спросила Оля.

– А что, ты больна? – обеспокоилась Инесса Николаевна.

– Нет, я здорова, но странно, что вы об этом не догадались спросить.

– Я была так очарована тобой, что совсем все забыла. Да это и не так важно – здоровье, учёба – все поправимо. Главное, что у тебя будет семья. Я буду твоя мама, а мой муж, он очень хороший человек, будет твой папа, и все у нас будет хорошо, и просто прекрасно!

Оля смотрела на женщину широко открытыми глазами и не знала что сказать. Мысли путались, радость, недоумение, страх – все было одновременно, и каждое из этих чувств кричало ей что-то своё. Пауза так затянулась, что стало совсем невыносимо, и Оля, взяв себя в руки, постаралась успокоиться и сказала:

– Я не знаю, что вам сказать… Надежда Фоминична, это наш директор, часто говорит, что ребёнок не щенок, мало того, чтобы он нравился внешне, надо чтобы было душевное притяжение, и притом взаимное.

– То есть, как это надо понимать? – озадаченно спросила женщина. Было видно, что она никак не ожидала услышать от маленькой девочки такие серьёзные доводы. – То есть ты отказываешься что ли?

– Мне кажется, вам лучше поискать другую красивую девочку. У нас в стране много красивых детей. Наверняка вы найдёте намного красивее, чем я.

Оля хотела уйти, эта женщина вызывала в ней неприязнь, и чем дольше она разговаривала с ней, тем сильнее было отталкивающее чувство. Но женщина крепко схватила её за руку.

– Подожди, подожди, не уходи. Мне не нужна другая девочка, мне нужна только ты, и больше никто! – быстро и взволнованно заговорила Инесса Николаевна. Оле даже показалось, что в её глазах мелькнул испуг.

– Не понимаю я вас. Почему именно я? – Оля попыталась высвободить руку, но это ей не удалось, хватка у Инессы Николаевны была железной.

– Это трудно объяснить, но поверь, что это именно так! Не отказывайся, прошу тебя, умоляю! У тебя будет сказочная жизнь! Я певица. Не буду скромничать, я великая певица! Величайшая! И мы будем ездить с тобой по всему миру, я буду давать концерты, а ты учиться музыке. Ты увидишь, и узнаешь много всего прекрасного: лучших музыкантов, лучшие музеи мира, удивительную архитектуру и природу других стран! Восхитительные курорты, роскошные отели, дорогие модные наряды – все, о чем и мечтать не смеют многие люди, я дам тебе на блюдечке!

– Я… Я не знаю… – от таких перспектив голова у Оли пошла кругом. Да уж не снится ли ей все это? Тогда надо просыпаться, а то от всего этого может и разум помутиться.

– Оленька, милая, давай ты согласишься, а? Я уже собрала нужные документы, осталось только все оформить, но для этого нужно твоё согласие. И если мы все быстренько сделаем, то Новый год ты будешь встречать с новой семьёй, со своей семьёй, с нами. Мы поедем на каникулы в Финляндию. У нас с мужем такая традиция – мы на Новый год едем в Финляндию, а в этот раз поедем втроём, – продолжала напирать Инесса Николаевна на все больше теряющуюся Олю. – А если ты против Финляндии, то поедем куда захочешь. Хочешь в Индию? Я, когда была такой маленькой как ты, очень хотела в Индию, насмотрелась индийских фильмов с песнями и танцами, – она захихикала. – Ну, скажи, чего ты хочешь? Я все тебе могу обещать…

– Я подумаю, – Ольга с силой дёрнула руку, и освободившись, бросилась со всех ног в свою комнату. Детский мозг требовал покоя, чтобы осмыслить, и разложить по полочкам все что произошло. Убегая, Оля, не смогла удержаться, и оглянулась на Инессу Николаевну. То, что она увидела, заставило её вздрогнуть – Инесса Николаевна смотрела ей вслед, побелевшими от злости и досады, ледяными глазами. Её взгляд излучал такую ненависть, что Ольга припустила бежать со скоростью, какой позавидовал бы даже олимпийский бегун.

Вбежав в комнату, Оля шлёпнулась на ближайший стул, и обхватила ладошками голову. Она даже не заметила, что в комнате находится Кира, которая с её шумным появлением оторвалась от своей книжки, и теперь встревожено смотрела на подругу.

– Оля, что случилось? За тобой что, вампиры гнались? Кто тебя так напугал?

Немного отдышавшись, Оля смогла ответить.

– Кира, меня хотят удочерить. Она говорит, что она великая певица, и я буду ездить с ней по всему миру, и все у меня будет на блюдечке, а глаза у неё злющие-презлющие, и я не могу понять, что ей на самом деле от меня нужно, – путано от волнения стала объяснять Оля.

– Да, странная история… – задумчиво ответила Кира. – Не помню, чтобы что-то подобное у нас было. – Кира задумалась. Она вообще была, по общему мнению, самой вдумчивой и рассудительной девочкой.

– А что теперь делать-то? – спросила Оля.

– Знаешь, Оля, ты пока не спеши с выводами, и не отказывайся, но и согласия не давай. Присмотрись к ней повнимательней, может быть она не такая уж злющая, как тебе показалось.

– А может всё-таки сразу отказаться? – неуверенно спросила Оля.

– Нет, ты не торопись, с этим успеется. А вдруг она и вправду даст тебе такую интересную жизнь? Может она немного капризная, и не привыкла, чтобы ей хоть в чем-то отказывали, вот она и разозлилась на тебя за то, что ты сразу не согласилась. Она певица, наверно, избалована вниманием, обожанием, ну и всем, что у них, этих великих певиц бывает.

– Так выходит, если я соглашусь, то мне потом всю жизнь перед ней на цыпочках ходить, и рабски исполнять все её желания? А мне это совсем не нравится! Она ищет себе живую куклу для развлечений, но я этой куклой быть не хочу! – возмутилась Оля.

– И правильно, что не хочешь! Вот ты ей и объясни все. Если она поймёт, и все равно захочет тебя удочерить, значит, ты ей очень нравишься, и она будет к тебе относиться, как к человеку, а не как к красивой игрушке.

– Ты думаешь, это возможно? – засомневалась Оля.

– В умных книгах часто встречается фраза «В жизни все возможно». И я в это верю, убеждённо сказала Кира.

– Да, наверно, это правда… А вдруг она больше не придёт?

– Ну, если не придёт, то значит, не очень-то она хотела тебя удочерить. Пришла в голову очередная блажь, не получилось и ладно, чем-нибудь другим потешится. А ты выбрось все из головы, и лучше уроками займись, а то скоро ужин, а ты за них ещё и не садилась.

Оля согласно кивнула и, преодолевая своё нежелание, села за стол. Час мучительной «битвы за знание» ничего хорошего не принёс. Голова упорно ничего не хотела решать и запоминать. Сделав все кое как, и не выучив заданного стихотворения, Оля собрала учебники и тетрадки в портфель, и с твёрдой уверенностью, что завтра по всем предметам получит по двойке, уныло побрела в столовую.

**************************************

В яранге весело горел огонь, и было даже жарко не смотря на то, что там, за шкурами оленей, которыми была укутана яранга, стоял ужасный мороз. Казалось что мороз звенит, трещит замёрзшим воздухом. Что даже слова могут замерзать, едва покинув губы говорившего. Холод и темнота властвовали над всем безраздельно. Но только не в яранге Великого Шамана. Старик, со смуглым лицом, изборождённым глубокими морщинами, узкими, цепкими глазами, и седыми до голубоватого отлива волосами, которые жиденькими ручейками струились по его меховой одежде, сидел у огня, и отражения от языков пламени делали глаза Шамана красноватыми и пугающими. Но человек сидевший напротив него не испытывал страха. Только нетерпение.

– Зачем ты пришёл ко мне, Полярный Волк? Так, кажется, тебя называют? – нарушил молчание Шаман, – С чего ты решил, что я смогу помочь тебе?

– Ты Великий Шаман. И я надеялся, что сможешь помочь…

– Ты тоже шаман. – усмехнулся старик, – У вас это называется колдун, но сути это не меняет. Ты сильнее меня, я чувствую это. Так почему ты решил, что я что-то смогу, если сам ты не смог?

– Я всё испробовал. И, наверно, нет уже магических мест и колдунов, к которым я бы уже не обратился. Никто не может обойти багровый туман. Никто ничего не видит через него…

– И думаешь, что я увижу? Ты переоцениваешь мои возможности.– Шаман вздохнул и подбросил несколько небольших поленьев в огонь. – Если никто не смог, то и я не смогу… Хотя, очень хочу тебе помочь!

– Хоть попытайся! – в голосе Полярного Волка звучало отчаяние, – А вдруг получится?!

– Нет смысла, поверь мне. Я ничего не смогу разглядеть через багровый туман. Как не смог и ты… Но, возможно, я помогу тебе чем-то другим. – Шаман встал, и начал что-то искать под шкурками песцов, горкой сложенными подальше от огня. И продолжал говорить. – А почему тебя называют Полярным Волком, ты же не из здешних мест?

– Я белый волк. А белые, только полярные волки. Так меня назвали другие, не сам я… И я, действительно, не из этих мест. Я тут впервые.

– Нашёл! – наконец обрадованно сказал старик Шаман, и протянул на тёмной своей ладони какой-то красный, маленький комочек. – Это семечко особого растения! Из него вырастет северный волшебный цветок. Его аромат погрузит тебя в особенное состояние, которое даёт возможность видеть и слышать растения, и, возможно, сам цветок тебе покажет путь к спасению тех, кого ты любишь. Может быть, этого будет недостаточно, чтобы узнать ответы на все твои вопросы, но ничем другим я помочь тебе не могу. Однако, ты должен знать, что этот цветок потребует жертвы. Я объясню. Посадить его можно прямо в снег, и он вырастет, и расцветёт прямо на глазах! Но ему нужно дать хоть каплю твоей крови, и самое главное – Солнце! А у нас, как ты знаешь, сейчас полярная ночь, и Солнца нет вообще. Тебе надо добраться до того места, где над горизонтом всходит Солнце, и под его лучами посадить это семечко. Но! Ты не можешь мгновенно переместится с помощью колдовства – это и есть жертва! Тебе придётся обернутся белым волком, и бежать что есть сил! Волком ты добежишь гораздо быстрее. А путь туда неблизкий. И надо успеть, ибо там тоже на очень короткий срок поднимается Солнышко над горизонтом. Семечко это надо держать в тепле до того, как ты его посадишь. Положи его ближе к сердцу, и смотри, не заморозь! Не потеряй!

– Спасибо тебе, Великий Шаман! – горячо поблагодарил старика Полярный Волк. Взял с ладони Шамана семечко, и положил возле своего сердца. – Так я поспешу. И буду бежать как можно быстрее. Прощай!

– Прощай, Полярный Волк! Пусть тебе сопутствует удача!

– Да, удача мне не помешает. И тебе удачи, и долгих лет жизни!

И вот уже не человек, а белый волк стоит перед Шаманом. Волк склонил голову в поклоне, и быстро выскочил из яранги. Шаман сел на своё место у огня, и стал в него подбрасывать поленья. Задумался. Закрыл глаза и тихо сказал:

– Зло стоит на твоём пути, Полярный Волк, но надеюсь, что ты справишься с ним…

*****************************************

На следующее утро у Оли неожиданно поднялась температура, и она осталась в кровати до прихода доктора. Ничего страшного с ней не случилось. Небольшое покраснение горла, слабость и головная боль, как установил доктор, были следствиями лёгкой простуды, и небольшого переутомления. Ей был прописан трёхдневный постельный режим, микстура, фрукты и молоко с мёдом. От домашних заданий её пока освободили, чтобы дать организму как следует отдохнуть. Выспавшись вволю, и навалявшись в кровати, Оля решила, что вполне уже отдохнула и, поскольку делать было нечего, взялась учить роль. Как ни странно, но роль запоминалась довольно быстро по сравнению с предыдущим днём. Выучив почти половину, Ольга, отложив пьесу, стала расхаживать по пустой комнате, и вслух повторять слова роли, стараясь придать им ту интонацию, какая требовалась по сюжету. Так, шагая туда-сюда, она подошла к окну и, не особо всматриваясь в пейзаж за окном, продолжала заучивать реплики. Но что-то вдруг привлекло её внимание – во дворе Оля увидела Инессу Николаевну!

Она стояла замёрзшая, с красным от мороза носом и, переступая с ноги на ногу, чтобы согреться, напряжённо всматривалась в окна. Ольга отпрянула от окна. «Она пришла!» – радостно вспыхнуло в сознании девочки. «Значит, я ей действительно нужна!» От этих мыслей стало вдруг так тепло на сердце, так хорошо и светло, что и роль Снегурочки, и болезнь, и усталость как бы перестали существовать. Оля подошла к окну. Инесса Николаевна все ещё стояла на том самом месте посреди двора, и все так же смотрела на окна. Вдруг взгляды их встретились, и обе они замерли в ожидании. Инесса Николаевна постаралась улыбнуться, но оттого, что щеки и все лицо её были очень замёрзшими, улыбка получилась жалкая и кривая. И Оле неожиданно стало жалко эту женщину, так долго стоявшую на морозе, и такую теперь несчастную, что она тоже в ответ заулыбалась, и даже помахала ей рукой. Инесса Николаевна обрадовалась этому, замахала в ответ двумя руками, видимо совсем забыв, что в одной руке была сумка. От резкого взмаха сумка вылетела из руки, упала на снег, и из неё высыпались дорогие шоколадные конфеты, апельсины, яркие плюшевые зверята, и разноцветные коробочки, перевязанные ленточками. Гулявшие во дворе дети бросились помогать складывать обратно в сумку рассыпавшееся богатство, и Оля заметила, что Инесса Николаевна каждому из них дала несколько конфет, и по апельсину. Все остальное было собрано в сумку, и сумка внесена в дом. Инесса Николаевна, счастливо улыбаясь, помахала Оле на прощанье рукой, и пошла к воротам, за которыми стоял ярко-красный легковой автомобиль. Женщина быстро села в машину, и уже через минуту роскошный, сияющий лаком автомобиль, тронулся с места, и скрылся из виду. И тут же в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, ввалились два краснощёких младшеклассника: Витька и Севка из второго «Б», и радостно сообщили Оле, что они принесли ей посылку от красивой тётеньки, и теперь им за это полагается вознаграждение. В руках у мальчишек была та самая сумка, которая выпала у Инессы Николаевны во дворе. Оля не была удивлена. Ещё когда детвора во дворе собирала конфеты и игрушки, Оля поняла, что все это принесли ей. А то, что Инесса Николаевна так щедро раздавала детям гостинцы, нисколько её не обидело, а наоборот, заставило посмотреть другими глазами на эту женщину, и этот новый взгляд был полон симпатии к ней.

– От кого это? – разыгрывая полную неосведомлённость, с наигранным удивлением спросила Оля.

– От одной доброй тёти. Ей сказали, что ты заболела, и она принесла тебе гостинцев, – ответил более смелый Севка.

– Она просила передать мне что-нибудь на словах? – спросила Оля.

– Говорит – пусть выздоравливает, и мы встретимся, – вступил в разговор Витька. – То есть, конечно, не мы, а вы… Ты и она, понятно?

– Понятно, – улыбнулась Ольга. – Вот вам за труды по апельсину и по три конфеты. Большое спасибо вам, мальчики!

Оля раздала вознаграждение мальчишкам, и те довольные, побежали снова на улицу продолжать свои игры. А Оля с волнением и любопытством стала доставать из большой полотняной сумки то, что там ещё осталось. Апельсинов осталось только три, конфет ещё довольно много, четыре маленьких плюшевых игрушки, умещающихся на ладони – красный медвежонок, голубой зайчик, оранжевая белочка и очаровательный дымчато-сиреневый енот. Но самым любопытным были блестящие коробочки, их было три, две совсем маленькие, а одна очень большая и самая загадочная. В двух маленьких лежали: ажурное зеркальце, и детский браслетик из цветного стекла. А в самой большой была потрясающая фарфоровая кукла! И она была так похожа на саму Олю, что казалось, эту куклу делали на заказ с Олиной фотографии. Только Оля была ещё маленькой девочкой, а кукла была похожа на девушку лет семнадцати. На ней было красивое вечернее платье из синего бархата с изящной золотой вышивкой. Низ платья и рукава были обшиты воздушными белоснежными воланами, на груди у куклы сверкало ожерелье, а в уложенных золотисто-каштановых волосах переливалась всеми цветами радуги дивной красоты диадема. Самым же удивительным было её лицо – оно было как живое. Тёмно-синие глаза казалось, излучают какую-то непонятную энергию, как будто кукла хочет что-то сказать, и никак не решится.

От нахлынувшего восторга у Оли закружилась голова, и она даже присела на кровать. Такого подарка ей никто никогда не делал, и ничего подобного Оля не ждала. Она осторожно вынула куклу из коробки и стала рассматривать её подробно, со все больше возрастающим восхищением. Даже в самых дорогих магазинах, и на витринах, такой роскошной куклы Оле видеть не приходилось. Это было чудо! И теперь это чудо принадлежало ей! Сразу забыв и про роль, и про все на свете, Оля занялась этой куклой – надо было подумать, куда её посадить или лучше спрятать от посторонних глаз, а то вдруг кто-нибудь без разрешения возьмёт её поиграть и сломает. Одна мысль о такой возможности очень испугала Олю, даже, прежде неведомая ей, жадность и подозрительность, вдруг, откуда-то появились в мыслях. И поискав глазами, куда можно прятать куклу, и не найдя такого места, Оля решила не расставаться с этой куклой ни на минуту, и крепко прижала её к груди.

*****************************

А далеко, за полярным кругом солнце ещё и не думало подниматься над горизонтом. Полярная, зимняя ночь царила на всех бескрайних просторах тундры. Тёмно-синяя, густая, до фиолетового оттенка небесная высь, соприкасаясь с белым снегом, отражалась в нём как в зеркале, и непонятно было где заканчивается небо, и начинается тундра покрытая ровными снегами. И в этой густой синеве без звёзд, бежал по снегу, почти его не касаясь, огромный белый полярный волк. Он как будто летел! Не зная усталости, не чувствуя ужасного холода, и не ощущая под ногами корки от обледенелого снега, и льдинок, которые ранят животным лапы, когда они забиваются им между подушечек лап. Лапы волка уже были изранены, и оставляли кровавые следы на снегу. А левая лапа особенно сильно кровоточила, как будто ножом резанули по ней. Из раны струилась кровь, стекала на белую шерсть волка, отчего левая лапа уже была красной. И едва кровь его касалась снежного покрова, тут же застывала красной кляксой на безупречно – белом, сверкающем снегу. Волк не обращал на раны ни малейшего внимания. Он бежал всё быстрее и быстрее по одному ему известному пути, к никому кроме него неведомой цели. Не останавливаясь, не давая себе ни минуты передышки. Бежал, бежал…

*****************************************

Размышления Оли по поводу подаренной Инессой Николаевной куклы, и как обезопасить её от чужих рук, прервали вернувшиеся из школы девочки.

– Смотрите, какая у меня кукла! – бросилась к ним Оля.

Девчонки обступили её и, перебивая друг друга, стали расспрашивать.

– Откуда у тебя она?

– Кто тебе дал?

– Наверно очень дорогая. Какая красивая!

– Мне её подарила Инесса Николаевна – радостно стала рассказывать Оля. – И ещё вот зеркальце, браслет. Тут есть апельсины и конфеты, угощайтесь! Да и ещё вот игрушки… – радостно тараторила Оля.

– Вот видишь, она пришла, значит, она серьёзно о тебе думает, – разглядывая подарки, сказала Кира. – Просто так из жалости такие дорогие подарки не дарят.

– Это точно. Она на самом деле хочет тебя удочерить, – серьёзно сказала Таня. Эта Инесса не то, что та Анна Ростиславовна, ходила, ходила, потом пропала. И чего ей, спрашивается, было нужно?

– Какая Анна Ростиславовна? – с недоумением спросила Оля.

– Ну, как какая? Та, что осенью к тебе приходила, фрукты носила, – удивилась короткой памяти подруги Таня. – Ты что, правда забыла?

– Может, ты чего путаешь, Танюха? Не помню я никакой такой женщины.

– Оль, ты нас не пугай, пожалуйста, – вступила в разговор Марина. – Мы знаем, что ты заболела и переутомилась, но не до такой же степени, чтобы совсем не помнить, что было несколько месяцев назад.

– Но я не помню! – Искренне ответила Оля. – Не помню, правда! Какая она? Опишите.

– Она пожилая, лет за шестьдесят, в тёмной просторной одежде, седые волосы выбивались из-под платка. Лицо хорошее, доброе… Ну что ещё? Небольшого роста, – стала вспоминать Марина.

– Нет, такой я не помню, – твердо сказала Оля. – Может случайная прохожая. Пожалела сиротку, дала фруктов, осенью они дешёвые.

Марина с Таней недоуменно переглянулись, и остались в полной растерянности от таких слов. Кира тоже опешила, но быстро пришла в себя.

– Ладно, не помнишь, так не помнишь. Я читала в одной взрослой книге, что у людей так иногда бывает, если им о чем-то тяжело или неприятно вспоминать, то память может заблокировать это воспоминание, и снова все вспомнить можно лишь под воздействием гипноза.

– Может тебе надо гипноз пройти? – предложила Таня. – А то странно как-то…

– Не нужен мне никакой гипноз. Теперь у меня есть Инесса Николаевна, она меня удочерит, и зачем, спрашивается, мне помнить какую-то старуху, – почему-то разозлилась Оля. – Мне теперь вообще никто не нужен кроме моей будущей мамы. И не приставайте ко мне со всякими вашими глупостями.

– Ну и пожалуйста. Очень надо! – обиделась Таня. – Может ты и роль теперь учить не будешь? Или ты зазналась от счастья?

– Я не зазналась. И роль мне ваша совсем не нужна. Новый год я буду встречать со своей семьёй, и мы поедем в Финляндию! Вот так! А вы смотрите на меня, как злобные кошки потому что мне завидуете! Потому что у вас ничего такого не будет! – с этими словами Оля сгребла все свои подарки со стола и, прижав к себе, завалилась на кровать лицом к стене. Девочки никогда не видели Олю такой, они её просто не узнавали. Молча переглядывались, не зная, как на все это реагировать, и с чего это вдруг произошла такая перемена с их всегда доброй и весёлой подругой? Неужели Олина болезнь так повлияла на её сознание? Или было что-то другое, чего они не знали и о чем даже не догадывались? А сама Оля между тем спокойно уснула, крепко прижав к себе подаренную куклу.

Именно в этой кукле и был ответ на все вопросы. Непростую, очень непростую куклу подарила Оле Инесса Николаевна. Но разглядеть это, и все понять мог только человек, наделённый особым даром, которого у Олиных подруг, конечно же, не было. Так и остались они в полном недоумении, обиженные, рассерженные, и даже немного напуганные. С твёрдым решением больше к Оле не приставать ни с чем, не разговаривать и вообще стараться её не замечать, то есть ей объявили бойкот. И напрасно. Оля была уже околдована злыми чарами волшебной куклы. Олина душа и сердце как будто уснули, а злое колдовство вступило в полную власть над ней.

***************************************

В чертоге Серебряных драконов продолжался разговор Чернолика с Фротом. Даже не разговор, а что-то вроде пытки, и выбивания признания. Чернолик крепко держал в своей сильной руке испуганного Фрота, и не обращая внимания на его визги, медленно, с ухмылкой палача, делал попытки корни пня – Фрота сломать. Первый корень издал сухой треск. Фрот завизжал всё отчаянней. Но Чернолик, кажется упивался его мучениями.

– Когда ты говорил, что подслушал драконов, я поверил тебе только наполовину. Да, ты что-то слышал, это было правдой, но всё остальное было для меня неясно. Однако, в сумрачном лесу кроме нас и драконов никого не было, и я не мог догадаться, что был кто-то ещё. Тот, чей голос сейчас прозвучал- кто это? Это он тебе рассказал как попасть в чертог?

– Я не знаю! Не знаю! Клянусь тебе! Я не видел, и он не назвался. Отпусти! Мне очень больно! Я всё расскажу тебе без утайки!

– Конечно расскажешь! – зло ухмыльнулся Чернолик, – Деваться тебе некуда. Я отпущу, но на время. На то время, пока ты говоришь правду!

– Я буду говорить только правду! – со слезами в голосе запричитал Фрот.

– Говори! Я слушаю. И не вздумай молчать! Твоё молчание будет для тебя ещё мучительнее, чем ложь!

– Да, мне сказал, что надо сделать голос. Вот этот самый голос, что говорил сейчас! И я очень обрадовался! Я так долго был пнём… Раскисшим, вонючим пнём на болоте! А ведь я когда-то был очень красивым! Самым красивым! Так все говорили! – Фрот зарыдал, и продолжил еле сдерживая рыдания в голосе, – И я полюбил самую красивую в мире девушку. И она полюбила меня. Мы были так счастливы вместе. И так глубоко несчастны, когда нам приходилось разлучаться. И я захотел навсегда стать человеком, отказаться от всего – ради неё! Ради нашей любви! Но наше Священное, родовое дерево не отпускало меня, и я решился – я срубил его! Что было потом, ты знаешь… И вот, внезапно, я слышу голос, который говорит, что всё возможно вернуть! И мою внешность, и молодость, и возможность жить как человек! Но самое удивительное, это снова встретить мою любовь!

– Это невозможно! Её давно уже нет в живых!

– Её нет… Но её праправнучка, она одно лицо с ней! В ней течёт кровь моей любимой! У неё такой же голос, и такой же добрый, лучистый свет в голубых как весеннее небо глазах! И она пока не в кого не влюблена… Она ждёт меня.

– Ну, с этим всё понятно. Хотя нет, тебе что, показали её? Как ты её увидел?

– Мне сказали просто закрыть глаза… И я увидел. В другом доме, там всё вокруг было другое, и одежда и еда, вообще всё! Только Она была моей, прежней!

– А не морок ли это – засомневался Чернолик, – Ты уверен, что тебя не обманывают?

– Уверен, что всё правда. Я чувствую это. И был миг, когда она, цветочек мой, что-то почувствовала, повернулась, и посмотрела мне прямо в глаза. И так улыбнулась, как улыбалась мне моя Любушка! Это такое неописуемое счастье! Можно умереть, не пережив восторга!

– Прекрати! Я не намерен выслушивать твои влюблённые трели! Ближе к делу! И не надейся, что ты меня разжалобишь своим нытьём о неземной любви!

– Я и не надеялся, – грустно отозвался Фрот, – У тебя каменное сердце…

– Хуже! У меня сердца вообще нет! И так, я должен был бы открыть сосуд, в котором хранится твоя суть и магическая сила. Но как?

– Если наденешь орден Серебряных Драконов. Ненадолго, на несколько минут к тебе силы колдуна вернутся. Этого хватит, чтобы распечатать мой сосуд. А потом этот орден рассыплется искрами и исчезнет.

– Но у меня нет ордена Серебряных Драконов! А может, он есть у тебя? Не зря же ты всё перерыл на нижнем этаже замка. Ты нашёл его, верно?

– Да, нашёл. Хотя он был очень хорошо спрятан. Я долго искал…

– Ближе к делу! Предположим, я всё сделаю. И что потом? Ты получишь всё, о чём мечтал, а я? Превращусь в некую дымку, и займу место в сосуде? Ведь он же не может оставаться пустым! И ты запечатаешь его. Так?!

– Да, так! – в отчаянии заорал Фрот, – Так! Но у меня нет другого выхода! Я пошёл на страшное преступление против своего рода срубив Священное дерево! Они все прокляли меня! Они все лишились колдовской силы, а жить как живут обычные люди не хотели, и не умели… Я погубил и их, и себя! С собой я поступил особенно жестоко, обрёк на омерзительное существование! Так почему я должен жалеть тебя?!

– Не должен. И я не должен, и не хочу жалеть тебя. Отдай мне орден драконов! Я распоряжусь отпущенными колдовскими минутами по своему усмотрению.

– Не отдам! – взвизгнул Фрот, – Ни за что не отдам! У меня не останется шанса…

– У тебя его нет и сейчас! – взревел Чернолик. Схватил Фрота, и начал так его трясти, что самые тонкие отростки от корней, отломились и полетели в разные стороны. Но орден не выпал. Сколько бы Чернолик ни сжимал, ни бил, и ни тряс Фрота, почти оглохнув от его воплей и визга, орден вытрясти так и не смог.

– Где он?! – тяжело дыша, рявкнул Чернолик.

Но Фрот молчал. Его глаза закатились, толстые, мокрые губы безвольно обвисли, и по всему пню пошли трещины. Местами даже начали отваливаться кусочки коры. Корни пня вдруг стали сухими и ломкими. Всё тело Фрота ссыхалось на глазах, издавая резкое потрескивание. Чернолик испугался, и отбросил Фрота от себя. Пень ударился о мраморный пол, и развалился как трухлявый, весь сгнивший изнутри чурбачок. Только один его кусок остался целым, там где были рот и глаза, теперь закатившиеся под верхние почерневшие веки. Чернолик смотрел, и не верил своим глазам.

– Этого не может быть! – шептали его губы, – Мы бессмертны…

– Не бессмертны! – раздался уже знакомый шипящий голос, – Нет никого, и ничего бессмертного! Но вам, колдунам, отмеряно в семь раз больше жизни простого смертного человека.

– Да, пусть так, но Фрот не прожил и половины своего срока! – оглядываясь по сторонам, ища откуда доносится голос, резко ответил Чернолик. – Я что, убил его?

– Да, убил. – голос засмеялся, – Представь себе, ты это смог! Лакомства подаренные тебе чертогом увеличили твои силы, и ты их не рассчитал. А теперь возьми орден, и надень его себе на шею.

– У меня его нет. Фрот так и не отдал его мне.

– Забери сам! Присмотрись, один корень Фрота крепко сжат, он не разжал его даже испытывая страшнейшие муки. Но теперь, ты сам легко разожмёшь этот корень, и вытащишь орден. Давай! Действуй!

Чернолик склонился над Фротом, всё так же неподвижно лежащим на полу, отыскал скрученный корень, и разломив его, достал тёмный металлический диск на толстой цепочке. Но не торопился надеть. С сомнением рассматривал орден, поблескивающий на его широкой ладони.

– Что же ты медлишь?! – раздражённо произнёс невидимый собеседник.

– Это орден не Серебряных Драконов… Чей это знак? – настороженно отозвался Чернолик, – Я не надену его, пока не буду уверен, что он не навредит мне.

– Ты ведь чувствуешь ложь, не так ли?! Чувствуешь, я знаю. Так вот, это орден Серебряных Драконов, но создан для отступников, проклятых семьёй, понёсших наказание за что-то. Его может надеть на себя только тот, кто сам из этого рода. Орден даёт шанс испросить у Серебряных Драконов прощения. Или…

– Распорядится минутами вернувшейся колдовской силы по своему. – закончил фразу Чернолик, – Что ж, я готов. Я знаю чего хочу.

Он уверенно надел на шею цепочку, но ещё ничего не успел сказать, едва орден коснулся его груди, как что-то стало происходить. Как будто воздух стал сгущаться, давить, закачалось всё пространство вокруг, стала надвигаться тьма. Чернолик успел заметить, как лежащий на полу, разбитый на куски Фрот открыл глаза, и с изумлением уставился на него, конвульсивно задёргал губами, силясь что-то сказать, но не смог. Чернолик, увидев оживший кусок Фрота, остолбенел и растерялся. И тут, неизвестно откуда, из надвигающейся темноты, возникла чёрная тень с горящими, красными глазами, и прошипела:

– Забыл предупредить. Если в первые несколько секунд желание не будет произнесено тем, на ком надет орден, то исполнится любое желание, которое будет высказано, и не важно кем! – чёрная тень издала зловещий смешок, молниеносно схватила с полки два сосуда, тот, что хотел взять Фрот, и другой, из обсидианового стекла, с огромной силой оба эти сосуда были ударены друг о друга. Печати с сосудов слетели, и появилась серебристая дымка, тонкими струйками, извиваясь, и окутывая Чернолика и той части Фрота где были глаза, стала проникать в них, и растворяться в их телах. Чёрная тень ликовала. И уже слышалось не шипение, а громогласный крик:

– Соединить! Вы, два глупца! Чтобы сосуды не смогли снова быть заполнены, их надо просто уничтожить! – тень била, разламывала, крошила, топтала обломки сосудов, и хохотала. Дико! Зло!

Последнее, что увидел Чернолик, как орден на его груди рассыпался искрами, а сам он начал превращаться. А потом страшная боль, тянущая, скручивающая, невыносимая боль! Он хотел закричать, и не мог. Сознание угасало, тонуло в чёрной мгле. И, вдруг, мрак вспыхнул, завертелся огненным смерчем, увлекая с собой Чернолика, и прилепившегося к нему разбитого на куски Фрота. Взрыв, и непроглядная мгла, разинутой чёрной пастью, проглотила их обоих. Казалось что неведомая сила вышвырнула их в открытый космос, только туда, где нет ни единой звезды, где царят только холод и мрак. Чернолик силился закричать, и не смог. Он как будто окаменел от холода. Ему казалось, что он куда-то летит, падает, но сопротивляться не было сил. И он смирился. А потом сознание покинуло его окончательно.

********************************************

А что же, вроде бы в обычной, земной жизни, делала Анна Ростиславовна? За то время, что прошло с последней её встречи с Олей, Анна Ростиславовна сильно изменилась, она похудела, выглядела измученной и больной, под глазами пролегли тёмные круги от бессонных ночей, и тяжёлых мыслей. После расставания с Олей она уехала из Москвы и вернулась в свой дом, где кроме неё жили ещё пять человек: две племянницы, Варвара и Алевтина, племянники Алексей и Михаил, и совсем древняя старушка Мавра Саввишна, доводившаяся родной тётей Анне Ростиславовне по материнской линии. Мавре Саввишне было уже много лет, но она была невероятно подвижна и деятельна, и казалось, что совсем не знает усталости. Маленькая, кругленькая, с очень добрым тоже круглым лицом, с белым кружевным чепчиком на голове, из-под которого выбивались во все стороны пушистые, белоснежно-платиновые кудряшки. Светло-голубые глаза Мавры Саввишны смотрели тепло и ласково на весь мир. На маленьком, круглом носике, почему-то всегда косо, восседали очки. И самым большим украшением лица была улыбка, просто солнечная, согревающая. Одежда была только белая, расшитая белыми же кружевами и украшенная серебряной вышивкой. Ходила старушка по дому так легко и тихо, что глядя на неё, казалось, что это мягкий белый ком пуха, движимый сквозняком, перемещается из одной комнаты в другую. Она была очень добра и внимательна ко всем, обо всех заботилась, и если у кого-то что-то случалось плохое, переживала страшно, и изо всех сил старалась помочь. Алексей и Михаил были братья-близнецы. Для чужих они казались неразличимыми, но дома их никогда не путали. Да и как можно было перепутать таких разных по характеру людей. Им было двадцать лет. Оба были хорошо сложены, высокого роста, красивые, голубоглазые, с тёмно-каштановыми, чуть вьющимися волосами. Но их несхожие характеры наложили на каждого свой отпечаток. Так у весёлого, подвижного Алексея, его вечно смеющиеся лукавые глаза, казались светло-голубыми, искрящимися. У Михаила же, собранного и серьёзного, глаза не обладали таким живым блеском как у брата, но были хороши своей особенной глубиной и загадочностью и, вероятно поэтому, казались более тёмного голубого цвета. Излишне торопливый Алексей, вихрастый, с ярким румянцем на щеках, был по натуре противоположностью брату-близнецу, всегда аккуратного, и чуть медлительного. Но когда они вдвоём брались за дело, то прекрасно дополняли друг друга. Правда, иногда они не могли прийти к общему решению, и тогда дело доходило до смешного. Так однажды стало известно, что чёрные колдуны Мракобы готовят очередное злое дело. Они проникли в цирк, и окропили всю арену соком страшного растения, которое растёт на гнилых, топких болотах, и называется одурман-осокой. Запах этого растения почти неуловим, но вдыхающие его гнилостные пары чувствовали головокружение, помутнение рассудка, и падали в глубокие обмороки. Особенно плохо это растение влияло на животных: они впадали в бешенство, в безумную ярость, и бросались на всех, кто оказывался рядом. Мракобы злорадствовали, представляя, как акробаты и канатоходцы от внезапного головокружения, будут падать с высоты, и разбиваться. А животные бросятся на своих ослабленных дурманом дрессировщиков, и растерзают их. Зрители от таких страшных сцен будут кричать, попытаются быстрее убежать из цирка, начнётся паника, и люди передавят друг друга. Особенно плохо будет детям. Мало того, что они увидят весь этот кошмар, но они и в давке пострадают больше других. И никто не придёт им на помощь, потому что все служители цирка будут лежать в глубоком обмороке.

Конечно, такое допустить было нельзя. Алексей и Михаил взялись помешать Мракобам осуществить их ужасный замысел. Они изготовили зелье, которое сможет превратить сок одурман-осоки в простую воду.

Но Алексею этого показалось мало, и он предложил добавить ещё немного эликсира радости и веселья.

– Мы делаем это для цирка, а там должно быть радостно и весело, – убеждал он брата.

– Там и без нашего эликсира веселья хватает. Мы должны заниматься нашими колдовскими делами, а народ смешить – это дело клоунов, – не соглашался с ним Михаил.

Братья заспорили, но так друг друга и не смогли убедить. Да и времени уже не оставалось. Так каждый при своём мнении они и отправились в цирк. Ещё до прихода зрителей, братья невидимые никому, под покровом колдовства, проникли на арену цирка и принялись за своё дело. Пока Михаил обрызгивал арену зельем, уничтожая действие одурманивающего сока, Алексей исподтишка разбрызгивал свой эликсир. А когда делаешь что-то скрытно и торопливо, то о точности говорить не приходится. В общем, эликсира было вылито слишком много, и ничего с этим поделать уже было нельзя. Закончив своё дело, братья заняли свои места в зале, и стали ждать начала представления.

И вот, наконец, заиграла музыка, артисты в сверкающих, ярких костюмах вышли на арену, и началось… Такого не видел ещё никто. Акробаты летали под куполом как птицы, выделывали в воздухе немыслимые пируэты, и сами удивлялись, как это у них получается. И при этом, такое на них напало веселье, что, летая и кувыркаясь на большой высоте, все заливались смехом, и не могли остановиться. Канатоходцы отбросили свои шесты, и бегали, кувыркались и плясали на канатах, как оголтелые мартышки. Жонглёр принялся жонглировать дрессированными кошками, а те не выказывали не малейшего протеста. Напротив, им было весело и хорошо. Налетавшись под куполом, кошки растопырили в полете все свои четыре лапы и хвост, и плавно спланировали на головы униформистов, хохотавших до слез. Медведи плясали как очумелые, а потом принялись обнимать своих дрессировщиков и целовать их, тыкаясь в их лица большими мокрыми носами. Зрители хохотали без удержу. И наверняка все это чрезмерное веселье закончилось бы для всех болью в животе, но Алексей вовремя понял, что он натворил, рассказал все брату, и они вдвоём, с помощью заклинаний приглушили действие веселящего эликсира. Представление закончилось благополучно. Все от него были в восторге. И только Мракобы от бессильной ярости рвали на себе волосы. Они были единственные в зале, кому было совсем не смешно, даже от воздействия эликсира радости и веселья. Но чёрные колдуны вообще не умеют по-настоящему радоваться и веселиться. Им это не дано. Они могут только злорадствовать, когда им удаётся сотворить зло.

Алексей за своё самоуправство был наказан недельным отстранением от колдовских дел. Он очень расстроился, и маялся без дела. Хорошо, что Алевтина, троюродная сестра братьев-близнецов, помогла ему скоротать эту неделю, пригласив его в помощники в оранжерею. Алевтине было семнадцать лет, но казалось, что меньше. Невысокого роста, беленькая и румяная как наливное яблочко, с маленьким курносым носиком, и доверчивыми глазами бирюзового цвета, она производила впечатление девчонки лет пятнадцати. Смешливая и подвижная, она была больше дружна с весёлым Алексеем, чем с его немного замкнутым братом. Самым любимым занятием Алевтины было выращивание магических растений. А это очень сложное, а иногда и опасное занятие. Магические растения требуют особого отношения, и глубоких познаний в магии. К тому же некоторые из них сами наделены разумом и характером, и надо уметь найти к ним подход. У Алевтины это прекрасно получалось. Все её растения очень любили весёлую, ласковую Алевтину, и даже ревновали её друг к другу. А когда её долго не было, очень скучали, и начинали увядать. Но когда она приходила, начинали расцветать прямо на глазах. Тянули к Алевтине свои самые нежные ветви и стебли, обнимали и ласкались как котята, при этом что-то тихо и мелодично говорили на своих языках, которые Алевтина прекрасно понимала.