Записки следователя. Граница молчания

© Владислав Шацило, 2025

ISBN 978-5-0068-3374-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В.Т.ШАЦИЛО

ЗАПИСКИ СЛЕДОВАТЕЛЯ

ГРАНИЦА МОЛЧАНИЯ

Пролог

«Все имена и события изменены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны»

Город погружается в сумерки. Тени становятся длиннее, а вопросы – острее. Каждый день приносит новые улики, но вместе с ними – новые угрозы.

Тихий вечер. В моём кабинете царит полумрак. Я сижу за столом, заваленным документами, и смотрю на фотографию, лежащую передо мной. На ней – группа людей, улыбающихся в объектив. Среди них – те, кого уже нет в живых, те, кто за решёткой, и те, кто до сих пор на свободе. Снова и снова перечитываю протоколы допросов, изучаю фотографии с места преступления. На них – следы борьбы, следы лжи, следы молчания. Свидетели исчезают. Одни – физически, другие – морально, прячась за стеной молчания. Каждый такой случай – как незаживающая рана.

«Почему люди молчат?» – этот вопрос не даёт мне покоя.

Я веду учёт каждого случая, когда человек предпочёл промолчать. Анализирую причины, мотивы, последствия.

– Страх за себя.

– Страх за близких.

– Давление системы.

– Обещания лучшей жизни.

– Угрозы.

– Шантаж.

Каждый день я сталкиваюсь с выбором: говорить или молчать. И вижу, как этот выбор ломает судьбы.

Граница молчания проходит там, где заканчивается человечность и начинается страх. Где правда уступает место выживанию. Где система подавляет личность.

Система молчания работает эффективно. Она построена на:

– Страхе.

– Безразличии.

– Коррупции.

– Молчаливом согласии..

Каждый день я задаю себе один и тот же вопрос: как система, казавшаяся незыблемой, могла так глубоко проникнуть в ткань нашего общества? Как люди, дававшие клятву служить закону, стали его главными нарушителями?

Но есть и те, кто выбирает правду. Кто переступает через страх, кто готов бороться и, именно они, дают надежду.

Это записки о деле, которое изменило моё представление о справедливости. О людях, носивших погоны и кравших под видом борьбы с преступностью. О системе, где граница между правосудием и беззаконием размыта до неузнаваемости.

Я продолжаю расследование, несмотря на:

– Угрозы.

– Давление.

– Недоверие коллег.

– Недосказанность свидетелей.

Моя задача – не просто раскрыть преступления, но и показать, что иногда молчание – это ещё и соучастие. Что правда всегда находит путь наружу.

В этих записках – хроника борьбы с системой молчания. История о том, как несколько человек пытаются изменить мир, где молчание стало почти нормой.

Я веду хронику расследования, которое началось с анонимного звонка и закончилось разоблачением целой преступной сети.

В этих записках – история о том, как власть и деньги могут превратить человека в марионетку, о цене молчания и цене правды. О том, как важно не перейти ту самую границу, за которой следователь становится частью той системы, с которой призван бороться.

Каждый день я нахожу новые улики, показания. И каждый день понимаю – это только вершина айсберга. Настоящая глубина коррупции ещё ждёт своего исследователя.

Эти записки – попытка сохранить память о тех, кто не смог молчать. О тех, кто заплатил за правду своей свободой, здоровьем, а иногда и жизнью. И о тех, кто продолжает борьбу, несмотря ни на что.

Граница молчания проходит там, где заканчивается страх и начинается долг. Где человек выбирает – служить закону или стать его тенью.

Завтра будет новый день. Новые вызовы, новые угрозы, новые решения. И я снова буду стоять на границе молчания, выбирая сторону правды.

Мой рассказ – о тех, кто выбрал путь правды. Пусть даже этот путь ведёт через тьму и молчание.

Раздел I. Загадочные тени в тишине

Глава 1. Тихий приезд.

•               «Молчание – не всегда золото.
•                           Иногда это – ржавчина,
•           разъедающая общество изнутри»

Портовый встретил его дождём. Не ливнем – вязкой, липкой моросью, которая будто намеренно затягивала город в серую вуаль. Асфальт блестел, как свежеотмытая сцена, и всё вокруг казалось слишком чистым, слишком готовым.

У выхода с перрона стояла машина с гербом управления на дверце. Рядом – мужчина в форме, с прямой спиной и взглядом, который пытался быть нейтральным.

– Майор Туманов, уголовный розыск, – представился он, протягивая руку. – Вас ждали, Виктор Александрович.

Зацепин кивнул, не отвечая сразу. «Ждали. Значит, знали. Значит, утечка. Или предупредительная суетливость. Кто-то в Главке проболтался. Или кто-то здесь слишком хорошо слушает».

Он сел в машину. Водитель молчал. Туманов – тоже. Только дождь шуршал по крыше, как будто пытался что-то сказать.

День первый.

Управление полиции – двухэтажное здание с облупленной штукатуркой и новыми пластиковыми окнами. Внутри – суета. Кто-то спешно убирал бумаги, кто-то поправлял галстук, кто-то просто исчезал в коридоре, как будто его не было. Один из оперативников тихо прошептал:: «Он уже здесь»…

Зацепин вошёл. Не громко, не быстро. Просто вошёл. И сразу почувствовал: его ждали. Не как коллегу. Как ревизора.

Зацепин прошёл по коридору, не торопясь. Он не смотрел по сторонам – он чувствовал. «Суета – не от радости. От страха. Или от желания казаться нужными».

Туманов провёл его в кабинет. Кабинет ему выделили на втором этаже. Кабинет был пуст. Зацепин начал осматриваться. На столе – папка с надписью «Оперативная сводка. Портовый». Он открыл её, пролистал. Всё было слишком аккуратно. Слишком гладко. Окно с видом на задний двор, где стояли служебные машины.

– Если понадобится – я рядом, – сказал Туманов, стоя в дверях.

– Понадобится, – ответил Зацепин, не поднимая глаз.

Он достал из сумки тетрадь. Старая, потёртая, с загнутыми углами. Открыл на чистой странице. Почерк – твёрдый, с нажимом.

«Портовый. Встреча – неофициальная. Машина – заранее. Туманов – вежлив. Суета – неестественная. Город – готовился. Значит, боится».

Сделав первую запись, он закрыл тетрадь – и тут в дверь постучали.

– Виктор Александрович, – вошёл майор Туманов, – вас приглашает начальник полиции. Хотел бы лично поприветствовать.

Голос у Туманова был ровный, но в нём чувствовалась натянутая вежливость. Он держался прямо, но глаза избегали взгляда Зацепина. «Не привык к таким, как я. Или уже получил инструкции – быть любезным, но не близким».

Зацепин встал, кивнул. – Пойдёмте.

Знакомство. Кабинет начальника полиции.

Кабинет начальника полиции находился всего в нескольких шагах от кабинета Зацепина. Перед входом в приёмную Туманов жестом пропустил Зацепина вперёд. Секретарь – миловидная женщина с собранными волосами – улыбнулась вошедшим.

– Проходите, пожалуйста. Вас уже ждут, – сказала она мягко, без лишней формальности.

Подходя к двери, Зацепин бросил беглый взгляд на табличку, прикрепленную чуть выше глаз. На ней, выгравированные ровным шрифтом, читались слова:

«Полковник Хитров Валерий Николаевич».

Надпись была выполнена аккуратно, с лёгким блеском – как будто подчёркивала статус и порядок. Зацепин отметил фамилию, имя. и отчество. Валерий Николаевич Хитров. Звучит как человек, который привык держать всё под контролем.

Войдя в кабинет, Зацепин быстрым взглядом осмотрел его.

Кабинет оказался просторнее, чем ожидалось. На стене – грамоты, фотографии с мероприятий, портрет президента. На подоконнике – аккуратно подстриженное комнатное растение. За столом – мужчина лет сорока пяти, в форме с погонами полковника, с аккуратной стрижкой и улыбкой, которая была натренирована, но не фальшивая.

– Виктор Александрович, – поднялся он, протягивая руку, – добро пожаловать. Рад, что вы теперь с нами.

– Спасибо, – ответил Зацепин, присаживаясь. – Я здесь не для радости. Я здесь по работе.

Полковник усмехнулся, не обидевшись.

– Конечно. Но всё же надеюсь, вы быстро освоитесь. У нас коллектив хороший, дисциплинированный. Город спокойный. Так, несколько мелких краж, и то «залётных!», несколько бытовых драк. А так преступность в пределах нормы.

– Норма – понятие растяжимое, – заметил Зацепин. – Особенно если её определяют те, кто её создаёт.

На секунду в кабинете стало тихо. Даже часы на стене будто замерли.

– Я слышал о вас, – продолжил Хитров. – В Главке вас уважали. Говорят, вы не боитесь копать глубже.

– Я не копаю. Я просто не останавливаюсь, когда становится неудобно.

Валерий Николаевич, у меня к вам просьба: дать распоряжение, чтобы мне сообщали обо всех чрезвычайных и нестандартных ситуациях.

Хитров молча кивнул. Пауза. Потом – чуть мягче:

– Как доехали? Уже устроились с жильём? Если нужно – можем помочь. Кстати, о бытовом. Есть ведомственная квартира, правда, она сейчас в ремонте. Но жильём вас обеспечим. Мэр лично выделил для вас квартиру – недалеко от управления. Майор Туманов займётся поселением, всё организует.

– Благодарю. Пока справляюсь, но это удобно.

– И ещё – если вдруг с обедом… У нас столовая приличная, не хуже, чем в Главке. Борщ – настоящий, не из порошка.

– Хорошо. Я не привередлив.

– Это радует. Привередливых у нас система сама отсекает. Потом добавил: – - Хорошо. Если что – не стесняйтесь. Здесь не Москва, но мы стараемся держать уровень.

– Спасибо. Пока справляюсь.

Хитров добавил. Я распорядился закрепить за вами машину с водителем.

Зацепин сдержанно поблагодарил.

Управление. Утро. Знакомство с личным составом.

После короткого разговора – экскурсия по управлению. Хитров идёт чуть впереди, открывает двери, представляет:

Хитров – Это наш следователь, полковник Зацепин Виктор Александрович. Здесь – отдел по наркопреступлениям. Тут – аналитики. Это Левченко, специалист по наружному наблюдению. Громов – технический блок: прослушка, камеры. Костюк – аналитик, мозг операции. Здесь – участковые. А это наши оперативники.

Он указывает на группу сотрудников.

– С майором Тумановым вы уже знакомы. Капитан Кравец. Капитан Ломакин. Старший лейтенант Литвинова – аналитик. Лейтенант Серебров.

Зацепин кивает каждому.

Хитров:

– А вот следователь, капитан Климов – в отпуске. Через три дня выходит. Он в теме, но пока вне игры.

Зацепин (сдержанно):

– Понял. Работаем с тем, что есть.

Хитров: Ну а теперь пройдёмте в лабораторию. Познакомлю вас с нашим медэкспертом. Он у нас уже около десяти лет.

Они подходят к двери. Хитров открывает её, пропуская Зацепина вперёд.

Хитров:

– Константин Ильич, мы к тебе.

Возле микроскопа сидит мужчина в очках – медэксперт Шаров.

Хитров: «Это полковник Зацепин, следователь. Прибыл к нам из Главка».

Шаров встаёт, пожимает руку.

Зацепин после знакомства возвращается в свой кабинет.

«Так. Впечатления. Лица – настороженные. Кто-то улыбался, кто-то просто кивал».. Зацепин не запоминал имена – он запоминал глаза.

«Те, кто боятся, смотрят мимо. Те, кто в доле, смотрят слишком прямо». Ладно, определимся в работе».

Запись в тетради:

«Хитров – гладкий. Говорит правильно. Слушает – не до конца. Заботится – формально, но не без интереса. Его фамилия – посмотрим её соответствие. Туманов – напряжён. Коллектив – насторожен. Город – улыбается. Но я уже слышу, как он дышит».

Сквер. Начальник полиции звонит Соколову.

Хитров выходит из кабинета, направляется в сквер неподалёку. Убедившись, что поблизости никого нет, достаёт телефон.

Хитров (в трубку, негромко): «Привет. У нас гость». (Пауза) 2Да, тот самый. Из Главка».

Соколов (на другом конце, настороженно): «Понял. Он уже в городе?»

Хитров: «Уже. Двигается тихо, но ты сам знаешь – лучше перестраховаться».

Соколов: «Ясно. Займусь»..

Соколов вызывает начальника охранной организации.

Офис логистики. Соколов вызывает начальника охранной фирмы – подполковника в отставке, ныне гражданского специалиста, по фамилии Рогов.

Соколов:

«Слушай, у нас тут интересный визит. Следователь Зацепин. – Нужно, чтобы за ним аккуратно приглядели. Без шума».

Рогов:

«Понял. Наружка, без контакта?»

Соколов:

«Именно. Пусть думает, что просто ветер в лицо».

Он показывает фото Зацепина. Рогов фотографирует его на свой телефон.

Рогов:

«Будет сделано».

Соколов:

«Смотри – аккуратно. Он опытный. Чтобы не заметил».

Рогов:

«Не беспокойтесь. Поставлю самого опытного и надёжного»..

Вернувшись в офис, он вызывает охранника – сержанта в штатском, по имени Артём Кулагин. Показывает фото.

Рогов:

«Вот он. Следи. Без контакта. Только наблюдение».

Кулагин кивает и уходит

Завтрак, которого не было.

После знакомства с личным составом и короткой экскурсии по управлению, майор Туманов снова появился у кабинета Зацепина – уже с новой миссией.

– Виктор Александрович, – сказал он, чуть натянуто улыбаясь, – машина ждёт. Разрешите, я возьму ваш чемодан – поедем заселяться. Комната новая, меблированная. Ведомственная – пока в ремонте, как говорил начальник. А гостиница, сами понимаете, не вариант.

– Понимаю, – кивнул Зацепин. – Заселюсь позже. Сейчас – работа.

– Он также предлагает позавтракать. В ресторане, недалеко отсюда. Хотел бы обсудить город, обстановку, познакомить вас с местными особенностями…

– Я не голоден, – отрезал Зацепин. – И с особенностями предпочитаю знакомиться лично. Без гарнира.

Туманов замялся.

– Тогда… может, машиной? Чтобы вы могли осмотреть город? Водитель ждёт.

– Пешком, майор. Я хочу почувствовать, как он дышит. А в машине – только ветер слышно.

– К моему возвращению подготовьте материалы. Начну с них знакомиться.

Туманов кивнул, не скрывая лёгкого удивления.

– Ну… тогда хотя бы возьмите ключи от комнаты и адрес.

– Положите на стол, – коротко сказал Зацепин.

Зацепин вышел – не оглядываясь, не уточняя маршрут. Он шёл по городу, как по книге, которую ещё не читал, но уже чувствовал, что страницы кое-где вырваны.

Глава 2. Прогулка.

Он вышел из управления и пошёл по улицам. Без карты, без маршрута. Просто – туда, где меньше людей, где асфальт трескается, где вывески облезли.

Портовый был странным. В центре – чисто, ровно, как будто вымыто. Кафе, банки, аптеки. Люди двигались быстро, не задерживаясь, не глядя по сторонам. Люди – быстрые, вежливые, но не смотрят в глаза. На окраинах – тишина. Не та, что от спокойствия. Та, что от страха. Вывески – яркие, но одинаковые. Всё казалось выстроенным, как витрина, за которой ничего нет.

Он прошёл мимо школы – закрытые окна, охрана у входа. Мимо склада – камеры, но одна повернута в стену. Мимо порта – грузовики, один без номеров.

На углу – лавка. Старик продавал рыбу. Зацепин остановился.

– Свежая? – спросил он.

– С моря, – ответил старик, не глядя. – Но море нынче молчит.

– А город?

– Город слушает. Но не говорит.

Взгляд с причала.

Вечер был тихим, почти ленивым. Зацепин шёл вдоль берега, не спеша, будто сам город подталкивал его к размышлениям. Пляж – узкая полоска песка, зажатая между заборами. Всё вокруг – склады, ангары, стоянки. Места для людей почти не осталось.

Вышел к причалу, где среди ржавых контейнеров и потрескавшихся досок сидел старик с удочкой. Тот сидел на перевёрнутом ящике, удочка лениво покачивалась в воде. Плащ – старый, выцветший. Сигарета – почти догорела. Зацепин подошёл.

– Добрый вечер, – сказал он.

– И вам, – отозвался старик, не оборачиваясь.

– Клюёт?

– Не для рыбы сижу. Для тишины.

Он сидел на перевёрнутом ящике, будто на троне, вырезанном из ржавчины и тишины. Плащ – выцветший, но аккуратно застёгнут. Удочка – старая, с облупленной ручкой, больше как повод для присутствия, чем для

рыбалки. Лицо – сухое, с резкими чертами, как будто выточено временем. Глаза – серые, глубоко посаженные, с тем самым взглядом, который не просто смотрит, а оценивает.

Зацепин присел рядом, на бетонный блок. Пауза. Потом, как бы невзначай:

– Город интересный. Многое изменилось?

– Смотря с какой стороны смотреть. Для туриста – всё красиво. Для местного – за каждым забором своя история.

– А заборов, кстати, много. Я вот шёл – пляжа почти нет. Всё огорожено, склады, стоянка, какие-то ангары.

Старик усмехнулся. Медленно повернул голову, окинул Зацепина взглядом. Отвернулся. Помолчал. Потом снова посмотрел – уже внимательнее. Взгляд был коротким, но точным. Зацепин уловил его сразу. Это был не просто взгляд любопытства. Это был взгляд профессионала.

Он знал такие взгляды. Видел их в допросных, в коридорах, в кабинетах. Это был человек, который умеет наблюдать и умеет молчать.

Старик вздохнул. Вздох был тяжёлым, с оттенком сожаления. И начал говорить.

– Вон тот ангар, с зелёной крышей, – раньше лодки ремонтировали. Сейчас – охрана. Частная. Вон там – таможня.

Он говорил, не подбирая слова, не спеша, но и без лишних слов. Каждое предложение – как выверенный шаг. Зацепин слушал. Не перебивал. Только изредка вставлял короткие фразы, чтобы не сбить ритм.

После каждого его слова старик поднимал глаза – едва заметно, словно невзначай. Но Зацепин чувствовал: он оценивает. Смотрит, как реагирует. Взвешивает, стоит ли говорить дальше.

И всё больше Зацепин убеждался: перед ним – не просто рыбак. Не просто старик. А человек, который привык замечать. Привык анализировать. Привык помнить. Привык молчать – когда молчание говорит больше, чем фразы. Привык говорить только тогда, когда это действительно нужно.

Это был не просто старик. В нём чувствовалась выправка, привычка к наблюдению, внутренняя собранность. Каждое его движение – экономное, точное.

И, даже в том, как он вздыхал, была осторожность. Как будто каждое слово проходило внутреннюю цензуру, прежде чем выйти наружу.

Он не стал спрашивать, кто он. Не стал выяснять, кем был. Просто слушал. Потому что понимал: сейчас ему дают то, что не найдёшь ни в отчётах, ни в архивах. Ему дают правду. Осторожно. По капле. Но дают.

Старик прервал разговор и замолчал. Молча сидел рядом с ним и Зацепин, не задавая вопросов.

После продолжительной паузы старик, снова бросив на Зацепина не только быстрый, но и оценивающий, цепкий взгляд, как показалось Зацепину, который успел перехватить почти неуловимый взгляд старика, продолжил свой рассказ.

– -А вот склад, у самой воды… – он кивнул. – С ним всё странно.

– Почему?

– Формально – временное хранилище. А по факту – никто не знает, что там. Вывески никакой нет, а охрана, хотя днём практически никто не подъезжает. Но фонарь горит. Всегда.

– А вот ночью тут бывает движение. Не рыбаки. Не грузовые. Свои. Особые рейсы. Без огней. Без шума. Я пытался разобраться. Пару раз даже подходил. Потом сверху дали понять – не лезь.

– Кто дал?

– Те, кто умеют говорить без слов. Один звонок – и ты уже не участковый. А просто старик с удочкой.

Зацепин молчал. Смотрел на склад. На фонарь, который действительно горел, хотя вокруг было пусто.

– Вы не боитесь?

– Уже нет. А вот вы – подумайте, прежде чем идти дальше.

Пауза. Ветер качнул удочку. Сигарета догорела.

Зацепин встал, поправил воротник.

– Удачной вам рыбалки,

– Спасибо. Хотя рыба тут давно плохо клюёт. А вот тени – всегда рядом.

Они обменялись коротким взглядом. Без слов, но с пониманием. И Зацепин пошёл прочь – не спеша, будто нёс на себе вес сказанного.

Кафе «Причал». Слежка.

Улица была пустынной, но не безжизненной. Зацепин шёл вдоль старых фасадов, мимо закрытых лавок и облупленных стен. На углу – кафе. Неброское, с видом на порт. Вывеска – потускневшая, но стекло чистое. Внутри – свет, тишина, запах кофе.

Он вошёл. Девушка за стойкой кивнула, не спрашивая. Кафе было почти пустым.

Зацепин сел у окна, заказал простую еду: борщ, хлеб, чёрный кофе. Без сахара. Без молока. Отсюда было виден склад. Тот самый. Фонарь всё ещё горел.

Еда была горячей, но без вкуса. Как будто и она боялась сказать лишнее.

Он ел молча, наблюдая за официанткой, которая не смотрела в глаза. За мужчиной у стойки, который слишком часто проверял телефон. За улицей, где всё двигалось, но ничего не происходило.

Зацепин сидел у окна, спиной к залу, лицом к порту. Кофе остывал, но он не пил – просто смотрел на склад, на фонарь, который всё ещё горел, будто не знал, что день закончился.

Он сделал вид, что листает блокнот. Но на самом деле – наблюдал. В отражении стекла он заметил движение. Мужчина – в углу зала, за газетой. Газета не менялась. Рука – не двигалась. Кофе – не тронут.

Зацепин слегка повернул голову, будто потянулся. Взгляд – мимолётный, но точный. Мужчина – лет сорока, короткая стрижка, куртка без опознавательных знаков. Сидит слишком ровно. Смотрит не на меню, а на него.

Профессионал. Или хорошо обученный.

Зацепин знал такие взгляды. Не любопытство. Не случайность. Это – наблюдение. Оценка. Фиксация.

Он сделал глоток кофе. Медленно. Спокойно. Про себя подумал.

«Однако… Не успел приехать – уже устроили слежку. Всполошились. Что-то готовят. А не знают, зачем я здесь. Да ещё – перед их мероприятием, как они, видимо, решили. Нужно срочно посмотреть дела. Понять, что они задумали. От чего так д1рнулись».

Он встал, будто собирался уходить. Подошёл к стойке, расплатился. И, проходя мимо мужчины, бросил короткую фразу – тихо, но достаточно громко:

– Газета вчерашняя. А кофе уже остыл.

Мужчина не ответил. Только слегка напрягся. Зацепин вышел, не оборачиваясь.

Он свернул за угол, остановился. Достал телефон. Набрал номер Туманова.

– Игорь Олегович. У меня «хвост». Кафе у порта. – Проверьте, кто он. – И главное – кто его прислал.

Он посмотрел на улицу. На серый асфальт, на пустые окна. И понял:

«Расследование началось. Не по приказу. Не по протоколу. А по долгу».

Переговорив с Тумановым, он вернулся в управление.

Работа.

На столе – стопка папок. Туманов подготовил всё: текущие дела, архив, сводки. Зацепин сел, открыл первую, потом вторую, потом десятую.

Всё было аккуратно. Слишком. Дела закрыты – без объяснений. Отдельные протоколы – без конкретных деталей. Показания некоторых свидетелей – без чётких пояснений и деталей.

Он читал, делал пометки, откладывал. «Если всё чисто – значит, кто-то хорошо убирает».

За окном стемнело. В кабинете – только настольная лампа и тень, которая ложилась на папки, как напоминание: в каждом деле – что-то не сказано.

Он взял чемодан, стоявший у стены, и вышел.

Комната.

Комната, предоставленная мэром, была новой. Мебель – свежая, постель – чистая, запах – нейтральный. Окно – закрыто, но шторы – чуть приоткрыты. На столе – бутылка воды, не тронутая. Тишина была не пустой – она слушала. Он знал: если всё правильно – значит, кто-то старался. А если старался – значит, знал, кто приедет. Всё было правильно. Слишком правильно.

Он поужинал в соседнем кафе – быстро, без разговоров. Вернулся, закрыл дверь, сел за стол. Достал тетрадь.

Некоторое время сидел в тишине. Вспоминал. Сопоставлял. То, что видел – с тем, что слышал. То, что ему сказали в Главке – с тем, что город, на его взгляд, пытался скрыть.

Открыл тетрадь. На первой странице первые – его краткие записи. Он немного подумал. И написал перед первой записью:

ЗАПИСКИ СЛЕДОВАТЕЛЯ

После некоторого раздумья он продолжил свои записи-впечатления о городе, о тишине. «Комната – новая. Завтрак – предложен. Машина – выделена. Всё – слишком заботливо. Значит, боятся. Пешком – слышно больше. Город – не говорит. Но я уже слышу, как он молчит».

О том, что начинается… и поставил жирный вопросительный знак.

Глава 3. Первая встреча с мэром.

На следующий день – звонок. Приглашение в администрацию. Формально – «для знакомства». Неформально – проверка.

Здание мэрии. Второй этаж. Приёмная.

Зацепин вошёл, как всегда – без лишнего шума. Секретарь – женщина лет сорока, в очках, с аккуратной причёской – подняла глаза от монитора.

– Зацепин. Следователь. Назначено.

– Да, вас ждут. Проходите, – сказала она, не улыбаясь, но вежливо.

Беглый взгляд по приёмной:

• Стены – светло-серые, без портретов.

• На столе – стопка папок, одна с грифом «Внутреннее».

• В углу – кофемашина.

• На двери – табличка: «Ухватов Лев Александрович. Глава администрации».

Совпадение отчества – сразу зацепило. Зацепин сразу отметил это совпадение. Обратил он внимание не только на отчество, но и на имя и на фамилию.

Кабинет мэра.

Лев Александрович Ухватов – высокий, сухощавый, лет пятидесяти, в сером костюме. Взгляд – спокойный, но оценивающий. Кабинет – просторный, с видом на порт. На столе – кофе, два кресла, и папка с надписью «Зацепин В. А.».

На столе – ничего лишнего. Только планшет, ручка и чашка с остывшим чаем.

– Виктор Александрович, – сказал он, поднимаясь, – мы, конечно, рады вашему назначению. Но всё-таки… было бы правильно, если бы вы сразу зашли ко мне. Как к главе города. Мы ведь должны работать в тесной связке – для общего порядка.

Зацепин посмотрел на него спокойно:

Я предпочитаю сначала познакомиться с улицами, а потом – с кабинетами. Улицы говорят честнее.

Мэр усмехнулся:

– Надеюсь, вы не думаете, что у нас что-то не так. Город – спокойный, люди – хорошие. Главное – не создавать лишнего шума.

– Шум – это не моя задача. Я просто слушаю. А если тишина слишком ровная – значит, кто-то её настраивает.

– Приятно вас видеть. Отчества у нас совпадают. Значит, судьба велела пересечься.

– Бывает, – ответил Зацепин. – Хотя чаще – не судьба, а протокол.

– Протокол – тоже часть судьбы, – усмехнулся мэр. – Я знаком с вашими материалами. Вы копаете глубоко.

– Я просто иду по следу.

Люди – разные. Но город – живёт.

Как докладывал на недавнем заседании начальник полиции Хитров, преступность – незначительна. Мелкое воровство. Бытовые драки. Редкие вспышки – без последствий.

В общем, можно сказать – в норме. Практически – тишина.

И я должен следить, чтобы он не задохнулся от прошлого.

– А если прошлое – ядовитое?

– Тогда его надо утилизировать. Но аккуратно. Без шума.

Пауза. Они смотрели друг на друга. Два Александровича. Два взгляда.

– Я не мешаю вам, – сказал Ухватов. – Пока вы в рамках.

– Но если понадобится – могу помочь. В пределах допустимого.

– Я запомню, – коротко ответил Зацепин.

На прощание мэр добавил, чуть теплее:

– Не стесняйтесь. Нужна помощь – обращайтесь.

– Постараюсь обойтись без помощи, – отрезал Зацепин.

Ухватов не обиделся. Он кивнул, как будто ожидал именно такой ответ. И проводил Зацепина до самой двери своего кабинета – лично, без слов.

После ухода Зацепина.

Ухватов закрыл дверь, вернулся к столу. Сел. Не сразу. Сначала – подошёл к окну. Город за стеклом – как будто не заметил, что в него вошёл новый игрок.

«Ершист. С контролируемым гонорком. Показал мнение. Даже – независимость. Ну-ну… Не таких обламывал. Хитров, когда пришёл, тоже сначала – с характером. А теперь – в рот мне заглядывает, выполняет беспрекословно. Зацепин думает, что он особенный. Что он – вне системы. Нужно узнать, с какими полномочиями он приехал. Ладно. Поживём – увидим».

Он подошёл к столу, взял ручку, но не стал писать. Просто крутил её в пальцах.

«Конечно, с ним надо быть осторожным. Нужно поговорить с Хитровым. Пусть присмотрится. Под контроль. И вовремя притормаживает. Только – умно. Без лобовой атаки. Правда, Хтитров и сам не дурак. Понимает, что Зацепина надо держать на коротком поводке. Но поводок – не цепь. Он должен думать, что свободен. А мы – просто рядом. На всякий случай».

Лев Александрович Ухватов сидел за столом, листая документы. На лице – ни удивления, ни раздражения. Только лёгкая складка между бровей. Он нажал кнопку на телефоне. – Свяжите меня с начальником полиции Хитровым.

Через минуту – короткий сигнал. Голос Хитрова – ровный, но настороженный.

– Слушаю, Лев Александрович.

– Валерий Николаевич, – начал мэр спокойно, – загляните ко мне. Минут на десять. – Есть вопросы.

Визит Хитрова к мэру. Лев Александрович Ухватов сидел за столом, листая документы. В дверь постучали.

– Входите.

Хитров вошёл, уверенно, но без лишней спешки. Форма – безупречная. Лицо – нейтральное.

– Лев Александрович, есть срочный вопрос. Приехал неожиданно следователь из Главка, Зацепин. Подходит к окну.

Хитров стоит у окна, нервно постукивает пальцем по подоконнику. Мэр сидит за столом, листает документы, не поднимая глаз.

Мэр (небрежно, с лёгкой усмешкой):

– Чего ты всполошился, Хитров? Ну приехал. Я уже знал, что он приедет… – Зацепин… Да, помню. Лет десять назад, ещё в Главке, копался в порту. Ну и чем закончилось? Да ничем. Кто-то там немного ответил… А ему самому потом не сладко было. (пауза, смотрит в упор) – Теперь вот он допрыгался. Его «едут» к нам. Слышал – дотошный, въедливый… нос суёт, куда не надо. Ничего, обломаем. До тебя был один… тоже начал лезть куда не надо. Ну и где он теперь? (усмехается) А ты – на его месте.

Хитров (сдержанно):

– Да… благодаря тебе я здесь, а не в другом месте. Я этого век не забуду. И стараюсь обеспечить защиту всем делам, как ты просил.

Мэр (откидывается в кресле, барский тон):.

– Ну полно тебе. – Мы же с тобой не только сослуживцы, а и друзья.

Мэр (не оборачиваясь):

– Помнишь, как мы сидели в казарме и мечтали? Ты – о службе, я – о власти. Тогда всё казалось простым. Теперь – ты отвечаешь за порядок, я – за развитие. И вместе мы держим город.

Хитров (сдержанно):

– Я помню. И я стараюсь. Я здесь благодаря тебе. И я не забываю, что ты вытащил меня, когда все отвернулись.

Мэр (поворачивается, с лёгкой усмешкой):

– Ну, не все. Прокуратура хотела крови. Но я сделал всё, чтобы ты был возле меня. Ты – мой выбор. И ты знаешь, что я не хочу ошибиться в тебе.

Хитров (напрягается):

– Я понимаю. И я стараюсь быть полезным. Всё, что нужно – делаю. И по Зацепину – тоже.

Мэр (встаёт, подходит ближе, голос становится жёстче):

. – А ещё ты знаешь, что я не забываю. Ни казарму. Ни то дело, где ты чуть не утонул. Ни те активы, которые ты «не учёл». (Пауза, смотрит в упор.) Я предложил. И ты согласился. Потому что внутри – лучше, чем под ударом.

Хитров (почти шепчет):

– Да. И я не подведу.

Мэр:

– Да и теперь делами связаны. (Пауза, смотрит внимательно, с жёсткой усмешкой.) А то, что ты помнишь и говоришь, что не забудешь, – это хорошо. Век обязан – это правильное понимание. Крепкий тыл, как говорят… Это уже больше, чем половина успеха.

Мэр смотрел на него, не торопясь.

– Так что там Зацепин? Как впечатление?

– Работает жёстко. Без лишнего. Вопросы задаёт прямые. Слушает – выборочно. Но видно, что не просто исполнитель. Думает сам.

– Это и хорошо, и не очень. Таких надо держать в поле зрения. Не давить – но направлять. Осторожно. Без лобовой.

– Уже наблюдаем. Туманов рядом. Оперативники насторожены – И правильно. Я хочу, чтобы вы присматривались. Если будет уходить в сторону – притормаживать. Умно. Без шума.

Хитров кивнул.

– И ещё. Склад №17.

. – Мне нужны все данные: архивы, отчёты, кто когда туда заглядывал. – Без купюр, без фильтров.

– Уже подняли. Есть старые акты, есть внутренние записки. Некоторые – с подписями, которые лучше не светить.

– Тем более. Я хочу понимать, что там было и кто туда не должен возвращаться.

Пауза. Мэр откинулся в кресле.

– Город – тихий. И пусть таким остаётся. Одним словом – тишина.

– Но если прошлое начнёт дышать, мы должны быть первыми, кто это услышит.

Хитров встал.

– Понял. Работаем.

– Хорошо. И, Валерий Николаевич… – Зацепина держите рядом. Но пусть думает, что свободен.

Хитров слегка усмехнулся.

– Это я умею.

Хитров (хочет что-то добавить, но мэр перебивает, резко меняя тон):

– Так что там у тебя ещё? (пауза. Мэр смотрит на часы, давая понять – разговор окончен.) А то у меня сейчас встреча. Время, сам понимаешь.

Хитров (встаёт, поправляет китель)::

– Конечно, я понимаю. Надеюсь, насчёт Зацепина будет так, как ты сказал.

Мэр (на прощание, уже отворачиваясь к бумагам):

– Работа, всё работа. Некогда нам с тобой и по душам поговорить, посидеть за чашкой чая…

– Да я понимаю.

Хорошо. Тогда иди.

Всего доброго, Лев Александрович.

И Хитров вышел из кабинета. (Хитров выходит, дверь закрывается мягко, но с ощущением тяжести.)

Кабинет мэра. После визита Хитрова.

Лев Александрович Ухватов остался один. Сел в кресло. Смотрел в точку на столе, не фокусируясь. Размышлял.

«Стоит ли сообщать Лисину слова Зацепина? Подозрения по складу №17… Или пока – рано? Он резко встал, будто вспомнив что-то. Подошёл к шкафу. Остановился. Прислушался к себе. Но внутри – тишина. Ни голоса, ни сигнала. Только мысль: «Наверное, я зря всполошился». Открыл дверцу. Достал тонкую рамку. Групповая фотография. Старое мероприятие. Он – в центре. Вокруг – знакомые лица. Возле него – сам Лисин. Некоторые – уже не в системе. Некоторые – в земле.

Он сел. Поставил фотографию на стол. Смотрел. Не торопясь.

«Вот он… Слева, второй ряд. Бывший начальник склада №17. Тогда – надёжный. Сейчас – вопрос».

Кабинет мэра. Воспоминание.

Ухватов сидел за столом. Материалы по «Складу №17», которые по его указанию представил ему Хитров, лежали перед ним на столе..Но он их пока не читал – он вспоминал.

«Зацепин… Он ведь уже вёл это дело. Лет десять назад. Тогда – в Главке. Тогда – ещё не мешал лично. Но копал. Глубоко».

Пауза. Он закрыл глаза. Всплыло: служебная записка, запрос в архив, фамилия Кирсанова. А потом – тишина. Дело свернули. Материалы ушли в отдел внутреннего контроля. А Зацепина – перевели. В сторону. Без шума.

«Не дали. Не потому что ошибся. А потому что попал. Слишком точно».

Он снова взял фотографию. Смотрел на Кирсанова. Смотрел на Лисина. И на себя

.Старый снимок – трое у вагонного тупика. Кирсанов – в кожаной куртке, с прищуром. Лисин – в форме, но без знаков различия. И он сам – моложе, с лицом, ещё не знающим, что такое настоящая цена лояльности.

«Кирсанов – здесь. Лисин – вырос. Я – остался. А склад – работает. Только теперь – тише. Умнее. Через других».

Воспоминания снова нахлынули на него.

Он смотрел на фото и вспоминал.

Это было в 2011-м. Весна. Портовая зона. Тогда он ещё работал в отделе по экономическим преступлениям. Кирсанов появился внезапно – как будто из ниоткуда. Формально – представитель логистической компании, но сразу было видно: не просто менеджер.

Первое дело – пропавший контейнер с техникой. Все крутили пальцем у виска: «Да там ничего нет». А Кирсанов настоял. И оказался прав. Контейнер был – и внутри не техника, а оборудование двойного назначения. Тогда он впервые понял: Кирсанов – не просто логист. Он – человек, который знает, где искать.

Они начали работать вместе. Неофициально. Через общих знакомых, через схемы, через «проверки по запросу». Кирсанов давал наводки. Он – проверял. И каждый раз – результат.

Он убрал фотографию. Закрыл шкаф. «Так стоит ли сообщать Лисину слова Зацепина? Подозрения по складу №17. Или пока – рано? Пока – рано. Пока – нужно помнить, кто на снимке. И кто ещё жив».

И он продолжил свои рассуждения.

Контрабанда? Да. Но не только в ящиках. В схемах. В людях. В доверии.

«А теперь Зацепин – снова здесь. Не новичок. Он не спрашивает. Он помнит. И если…

«Склад. Архивы. Подписи. Люди. Всё было рядом. А теперь – возвращается».

Он откинулся в кресле. Смотрел на фотографию. Долго.

«Держать на виду? Или убрать? Вроде – ничего особенного. Но если кто-то спросит… Если Зацепин увидит… Начнёт копать. А он копает не сверху – он копает сбоку. Там, где никто не ждёт и, если начнёт копать, – уже не остановится».

Затем встал. Взял ещё раз фотографию. Посмотрел на неё. Затем провёл пальцем по стеклу. Постоял некоторое время, держа её в руках И затем убрал обратно в шкаф. Медленно. Без звука.

«Пусть лежит. Пока не время».

Сел. Открыл папку: «Склад №17» и начал читать. Уже не как мэр. А как человек, который хочет знать, что именно он прикрывает.

После встречи у мэра.

Хитров вышел из кабинета мэра, не торопясь. Дверь за спиной закрылась мягко, но с весом. Он прошёл по коридору, не глядя по сторонам. На лице – ни эмоций, ни напряжения. Только собранность.

У кабинета управления его уже ждал Туманов – как будто случайно оказался рядом.

– Майор, – сказал Хитров, не снижая шага, – на минуту.

Они зашли в его кабинет. Хитров закрыл дверь. Повернулся к Туманову.

– Зацепин. Пусть получает всё, что просит. Документы, отчёты, архивы – всё. Я дал указание дежурным сообщать обо всех чрезвычайных и нестандартных ситуациях также и Зацепину, как он и попросил.

– Понял.

– Но копии – через нас. – Всё, что он видит – мы тоже видим. Без исключений.

– Есть. Организую.

Сел. Открыл папку: «Склад №17» и начал читать. Уже не как мэр. А как человек, который хочет знать, что именно он прикрывает.

После встречи у мэра.

Хитров вышел из кабинета мэра, не торопясь. Дверь за спиной закрылась мягко, но с весом. Он прошёл по коридору, не глядя по сторонам. На лице – ни эмоций, ни напряжения. Только собранность.

У кабинета управления его уже ждал Туманов – как будто случайно оказался рядом.

– Майор, – сказал Хитров, не снижая шага, – на минуту.

Они зашли в его кабинет. Хитров закрыл дверь. Повернулся к Туманову.

– Зацепин. Пусть получает всё, что просит. Документы, отчёты, архивы – всё. Я дал указание дежурным сообщать обо всех чрезвычайных и нестандартных ситуациях также и Зацепину, как он и попросил.

– Понял.

– Но копии – через нас. – Всё, что он видит – мы тоже видим. Без исключений.

– Есть. Организую. – И ещё. Не мешайте ему. Но и не оставляйте одного. Он должен чувствовать свободу. – Но знать, что рядом – вы.

Туманов кивнул. – Уже рядом. Он не любит сопровождение, но я держусь в тени.

– Хорошо. И склад №17 – особое внимание. Всё, что связано – пусть проходит через меня. Даже если кажется неважным.

– Принято.

Хитров подошёл к окну. Город за стеклом – ровный, спокойный. Но он знал: тишина – это не фон. Это сигнал.

После встречи Зацепина с мэром.

Зацепин вышел. Прошёл мимо секретаря. В коридоре – остановился.

«Ухватов – не простой. Говорит мягко, но держит жёстко. Не боится – но наблюдает. Отчество – совпало. Но мы – разные. Он – над городом. Я, как он считает, – под ним. Он – управляет. Я – разбираю. Но если он предложил помощь – значит, уже чувствует, что дело не простое. Властный – - соответствует своему имени. А вот соответствие фамилии – нужно проваерить…».

Он записал в блокнот:

«Ухватов Л. А. – в курсе. Не мешает. Пока. Возможный союзник – осторожный. Проверить связи с портом. Склад №17 – упоминался в отчётах мэрии».

А вечером, после встречи с мэром, Зацепин записал в своей тетради: «Встреча – театральная. Мэр – улыбается слишком широко. Полиция – говорят слишком гладко. Таможня – молчит. Тишина – неестественная. Начинаю слушать. Продолжаю писат»..

Встреча с Корбутовым. Кабинет мэра.

Секретарь сказала мэру, что в приёмной Корбутов.

Мэр:

Пусть заходит.

Корбутов вошёл в кабинет мэра в согласованное с ним время.

Корбутов:

– Появились проблемы с логистикой на восточном направлении. Нужны корректировки маршрутов.

Мэр:

– Детали?

Корбутов:

– Пока только общие контуры. Но ситуация требует внимания.

Передача указаний

Корбутов передал зашифрованные документы:

– Здесь схема новых маршрутов. Действуйте согласно инструкции.

Мэр внимательно изучил бумаги:

– Понял. Что с безопасностью?

Корбутов:

– Усилены меры контроля. Но нужно быть осторожнее. Следующая встреча зависит от развития ситуации. Я свяжусь.

Позже после встречи Корбутова с мэром.

Корбутов доложил Лисину о результатах встречи:

– Всё прошло как нельзя лучше. Мэр согласился на предложенную схему дальнейшего взаимодействия.

Лисин удовлетворённо кивнул:

– Отлично. Теперь все нити управления будут в наших руках. А мэр станет удобным посредником в общении с портом.

Корбутов молча кивнул, понимая, что его роль в этой схеме, хотя существенно с одной стороны и уменьшилась, но с другой стороны она во много крат в то же время выросла – - ведь он теперь единственный доверенный человек у самого Лисина, и его обязаны теперь слушаться все. Да и вопросы конспирации и самосохранения превыше всего. Его знает теперь только мэр. Однако отказываться от участия в таком деле он не собирался – слишком высоки были ставки. Да, он первоначально лично передавал указания Соколову, но другие о нём ничего не знают. А Соколов… пока ещё нужен, должен и будет молчать.

В кабинете следователя полковника Зацепина.

Вечер. В кабинет Зацепина, постучав и попросив разрешения, вошел майор Туманов. В кабинете, лампа освещает только стол. Зацепин молча ждёт.

– Мы проверили мужчину из кафе, – начал Туманов. – Не из наших. Не из полиции. Камеры зафиксировали, как он вышел, сел в машину с номерами, зарегистрированными на частную охранную фирму «Гранит-Север».

– Он следил за мной?

– Да. И не только в кафе. Есть записи с набережной, где он идёт за вами. С интервалом. Профессионально.

– Значит, я мешаю.

– Или слишком близко.

– Кто владелец?

– Юридически – офшор. Фактически – связаны с портом и, возможно, со складом №17. Продолжаем устанавливать истинного владельца и человека, который за вами следил.

Туманов закрыл папку.

– Я усилил наблюдение. Но официально – пока нет прямых фактов, мы не имеем права вмешиваться. Это частная структура. И, как вы понимаете, у неё есть крыша.

– И кто, из наших?

– Возможно. Или выше.

Вечер. Размышления.

Зацепин вернулся домой поздно. Квартира – тихая, как архив. Он налил себе чаю, сел у окна. За стеклом – город: свет фонарей, тени.

Он думал о бывшем участковом, о его словах, о том, как тот говорил – не спеша, но точно. О взгляде в кафе. О мужчине, который не пил кофе. О мэре, который говорил о механизме.

«Слежка – это не просто наблюдение. Это предупреждение».

Он знал: за ним следят. Не чтобы остановить, а чтобы напомнить – ты под прицелом. Ты в игре. И правила не на твоей стороне.

Он достал блокнот. Написал:

«Склад. Мэр. Слежка. Бывший участковый».

Потом закрыл блокнот. Поставил чашку. И сказал вслух:

– Если они думают, что я остановлюсь – значит, они плохо меня изучили.

Глава 4. Воспоминание. Вызов к начальнику Главка.

Поздний вечер. В кабинете – тишина, нарушаемая только шелестом страниц. Зацепин сидел за столом, склонившись над папками. Свет настольной лампы выхватывал строки, даты, фамилии. Всё было аккуратно. Слишком аккуратно.

Он пролистал ещё одно дело. Закрыто. Причина – «отсутствие состава». Свидетели – «не обнаружены». «А кто искал?» – подумал он.

Папка за папкой – одно и то же. Сводки, в которых нет жизни. Протоколы, в которых нет вопросов. «Если всё гладко – значит, кто-то шлифует. А если шлифуют – значит, скрывают».

Он встал. Вышел в тёмный коридор. Управление спало. Но город – нет.

Всё было правильно. Слишком правильно.

Он поужинал в кафе – быстро, без разговоров. Вернулся, закрыл дверь, сел за стол. Достал тетрадь. Некоторое время сидел в тишине.

«Что я видел? Что я не должен был видеть?»

Снова посмотрел в тетрадь. В комнате – тишина. Но в голове – шум. И он знал: завтра будет громче.

Он откинулся на спинку стула. Вспомнил вызов в Главк. Новый начальник. Улыбка, как у продавца. Слова – как из методички. «Работайте тихо. Без шума. Просто посмотрите».

Но Зацепин не умел «просто смотреть». Он видел – и спрашивал. Слышал – и записывал. И сейчас, в этой комнате, он чувствовал: его не просто отправили. Его переместили. Как фигуру на шахматной доске. Подальше от центра. Поближе к краю.

Воспоминание о встрече с начальником Главка.

Воспоминание о встрече с начальником Главка и о его словах нахлынули на Зацепина как снежная лавина. Вся встреча встала перед его глазами.

Вот секретарь предложила ему войти. Он входит не торопясь к нему в кабинет. Он не любил спешку, особенно там, где всё уже решено.

Кабинет нового начальника Главка был просторным, светлым, с видом на внутренний двор. На стене – свежие грамоты, на столе – планшет, телефон, и папка с надписью «Зацепин В. А.». Всё было аккуратно. Слишком аккуратно.

– Виктор Александрович, – начал начальник, молодой, уверенный, с голосом, в котором не было ни уважения, ни агрессии, только управленческий тон, – вы у нас человек опытный. И, как вы знаете, в Портовом сейчас… сложная ситуация.

– Не знаю, – ответил Зацепин. Мне сообщили только, что я туда еду.

– Ну вот. Там – приграничный район, порт, движение. Есть подозрения на нелегальные каналы. Наркотрафик, возможно. Но всё пока на уровне слухов. Вы уже работали по ним. Поэтому – есть вариант. Есть дело. Тихое пока. Но может стать громким. Если вы его раскроете – я скажу, что вы всё ещё нужны. Местные отчёты – чистые. Слишком чистые.

– А я – для того, чтобы их испачкать?

Начальник усмехнулся:

– Вы, полковник, – чтобы разобраться. Тихо. Без шума. Без лишних вопросов. Просто посмотреть. И, если что, передавать информацию.

– Передавать кому?

– Мне, конечно.

– Доклады – лично. Не по телефону. Не по рации. Только при встрече. Когда будет что сказать – приезжайте. Не по сроку. По смыслу. Поезжайте. – Не как следователь. – Как координатор. Не вмешивайтесь в протокол. Не ломайте структуру. Просто – смотрите. Слушайте. И собирайте.

Он встал. Подошёл к окну. Смотрел на город.

– Я не верю, что вы изменитесь. Но я верю, что вы умеете видеть то, что другие не замечают. И если вы раскроете это дело – я возвращу вас обратно.

Повернулся. Смотрел прямо.

– Но не забывайтесь. И если вы начнёте играть в одиночку – я закрою дело. И вас – вместе с ним.

Зацепин кивнул. – Понял. Не по форме. По сути.

– Именно.

Зацепин посмотрел на него внимательно. «Не доверяет. Или боится. Или просто хочет убрать меня подальше. Я слишком много знаю. И слишком мало молчу».

– И ещё, – добавил начальник, – мэр города – человек серьёзный. У него хорошие связи. Постарайтесь не создавать напряжения. Работайте, но… мягко.

– Я не умею мягко. Я умею точно.

Начальник Главка ещё раз – оценивающе, как показалось Зацепину, – посмотрел на него и сказал:

– Не задерживаю. Можете идти.

И когда Зацепин уже был у порога, при выходе из кабинета, добавил:

– Успеха вам на новом месте. Жду результат.

Запись в тетради (позже, в комнате).

«Главк. Новый начальник – молодой. Говорит гладко. Слушает – выборочно. Перевод – не по делу, а по удобству. Портовый – не задание. Это – ссылка. Уже знает, что я вёл работу там. Значит, там есть что-то, что нельзя видеть. Я – уже вижу. Он не дал срок. Он дал шанс. И теперь – я не просто уехал. Я – ушёл в дело. И если оно заговорит, а я из его задания понял, что ему нужно громкое дело, – я вернусь. Не как изгнанник. А как тот, кто услышал – раньше всех».

Глава 5. Архив памяти. (продолжение).

Ночь в Портовом была тёмной, но не тихой. Тусклый свет настольной лампы. Папки, документы, чашка с остывшим кофе. Зацепин сидит, не двигаясь. За окном – порт, редкие гудки, ветер.

Зацепин сидел в комнате, прислушиваясь не к звукам – к памяти. Она не шумела, она стучала. В висках, в пальцах, в строках тетради.

Он закрыл глаза. И снова оказался в Главке.

Оперативный зал. Запах кофе, бумаги, усталости. Он вспоминал, как входил туда утром – не как в офис, а как в бой. Каждое дело – как шахматная партия, где противник не всегда был преступником. Иногда – коллегой.

Подпольная лаборатория – дело, которое тянулось месяцами. Он вычислил её по цепочке аптечных закупок, по странным маршрутам доставки. Операция прошла ночью. Без шума. В подвале – оборудование, химикаты, люди, которые не знали, что варят смерть.

Заложники в банке – операция, где он не просто руководил. Он вошёл внутрь. Переговоры – жёсткие. Преступник – молодой, испуганный, с оружием, но без цели. Зацепин говорил с ним два часа. Вышли – оба. Живыми.

«Оборотни в погонах» – дело, которое едва не стоило ему карьеры. Всё началось с жалобы. Обычной. Ничем не примечательной. Но он копнул. И наткнулся на схему: участковые, оперативники, крышующие наркоторговлю. Склад в Портовом – точка распределения. Торговля наркотиками – не стихийная, а выстроенная, как логистика.

Он начал распутывать. Шёл по нитям. Каждая – вела к кому-то в форме.

И таких ещё несколько достаточно «громких» дел.

Коллеги – сначала молчали. Потом – начали избегать. Потом – смотреть сквозь него.

Он не отступил. Дело дошло до суда. Некоторые – ушли. Некоторые – остались. Но уже не смотрели в глаза.

А теперь – спустя годы – судьба, точнее, начальник Главка, отправил его работать туда же. В тот самый город. Где всё начиналось.

Отношения в коллективе.

Уважение было. Но – на расстоянии. Он не пил с коллегами. Не обсуждал дела в курилке. Он работал. И это раздражало. Принципиальность – не про правила. Про правду. А правда – неудобна.

«Ты слишком прямой, Виктор», – говорил старый замначальника. – «В наше время – это не всегда плюс».

Он не спорил. Он просто продолжал, до самой глубокой ночи, задерживаясь в своём кабинете над раскрытием очередных запутанных дел

Неожиданно всплыло воспоминание почти десятилетней давности…

Портовый. Город, где всё начиналось. Следствие длилось шесть месяцев.

Бессонные ночи, звонки в три утра, допросы, сломанные судьбы. Кабинет стал домом. Дом – стал чужим.

Кадры: он один в кабинете, смотрит на стену, где висит карта с красными нитями.

Я знал, что нитка ведёт к складу. Но нитка оборвалась. Свёртывание. Приказ сверху. «Недостаточно доказательств».

И снова перед глазами пронеслись, как в кино, но только быстрые, отрывочные кадры…

Кабинет начальника. Поздний вечер.

Зацепин стоит у окна. Начальник следственного комитета Главка – за столом, с папкой в руках.

Начальник (вздыхает, не поднимая глаз):

– Виктор Александрович… Дело по Портовому – закрываем.

Зацепин (медленно поворачивается):

– На каком основании?

Начальник:

– Недостаточно доказательств. Прокуратура не утвердит. – Политика. Давление сверху. Ты сам понимаешь.

Зацепин (жёстко).

– Я понимаю, что у нас недостаточно веских фактов. Но они всё же есть. – Или кому-то невыгодно, чтобы мы доработали.

Начальник (вздыхает, смотрит прямо):.

– Ты сделал всё, что я мог сказать. Но дальше – не наша игра.

Зацепин (после паузы):.

– Я не умею играть. Я умею доводить.

Начальник:

– Тогда доводи. Но не здесь. Официально – дело закрыто. Неофициально – ты свободен.

Зацепин кивает, берёт папку и уходит.

А потом ещё одно воспоминание:

Кабинет Зацепина. Конец рабочего дня. Звонок.

Он сидит за столом, просматривает отчёты. Телефон вибрирует. На экране – «Наталья». Он берёт трубку.

Наталья (голос тихий, но твёрдый):.

– Витя. Мне нужно, чтобы ты приехал домой. Сейчас.

Зацепин (напрягается):

– Что-то случилось?

Наталья (пауза):.

– Просто приезжай. Пожалуйста.

Он смотрит на экран, затем на часы. Встаёт, надевает пиджак.

Вот он открывает дверь. В прихожей – чемодан. Наталья стоит у окна, одетая, с сумкой на плече. Свет приглушён.

Зацепин (входит, снимает пальто):

– Ты уезжаешь? Наталья (не оборачиваясь):

– Да.

Зацепин:

– Куда?

Наталья:

– Пока к сестре. А дальше – посмотрим.

Пауза. Он подходит ближе.

Зацепин:

– Почему сейчас?

Наталья (оборачивается):

– Потому что ты всё время «там», а я – всё время «здесь». Я устала быть фоном твоего расследования.

Зацепин:

– Я не хотел…

Наталья:

– Я знаю. Но ты и не пытался.

Она берёт чемодан, подходит к двери.

Наталья:

– Ты хороший человек, Витя. Но ты не умеешь быть рядом.

Она уходит. Дверь закрывается. Зацепин остаётся в тишине.

Запись в тетради:

«Она ушла не из-за дела. Она ушла из-за меня. Я выбрал путь. А он не предполагает спутников. Осталась только тень – и дело, которое не даёт спать».

И снова перед глазами очередные кадры. Город. Ночь.

Улицы пусты. Одинокое такси подъезжает к дому. Зацепин выходит, несёт папку под мышкой. Взгляд – усталый, но сосредоточенный.

Он открывает дверь. Темно. Тишина. Щёлкает выключатель – тусклый свет заливает комнату. Всё на месте, но всё чужое.

Затем проходит в гостиную. На полке – старая фотография: он и Наталья, на берегу, смеются. Он берёт её, долго смотрит произносит вслух:

«Смех – был, но исчез. Осталась только тень. И дело, которое не даёт спать».

Потом садится за стол, достаёт тетрадь, открывает чистую страниц и пшет.

Запись в тетради: «Дело №47. Склад. Наблюдение. Фигуранты: Соколов, охрана, неизвестный куратор. Контакт: отсутствует. Риски: высокие».

Он делает паузу. Затем, впервые, пишет не факты – чувства.

«Ночь. Пусто. Фотография – как улика. Я не знаю, где она. Но знаю, где я. Я здесь. В деле. Один».

Он закрывает тетрадь, смотрит в окно. За стеклом – город, спящий, но жив.

От воспоминаний мысли перекинулись к текущим делам.

И Зацепин начал анализировать события текущего дня и с самого начала своего приезда…

Он отмечал всё с самого начала.

Мысли снова вернулись к деталям: как его встретили, поведение начальника полиции. И особенно – Туманова.

Итак, как меня встретили…

С самого начала – всё было слишком гладко. Формально – приветливо, по сути – настороженно.

«Меня ждали – но не хотели показывать, что ждали».

Зацепин чувствовал: атмосфера – не гостеприимная, а выжидающая. Как будто все знали, что он приедет.

Как прошла встреча с начальником полиции…

Полковник Хитров – сухой, сдержанный, с глазами, которые не задерживались на собеседнике. Он говорил по делу, но без интереса.

«Вы, конечно можете работать. Главное – не мешать текущим процессам».

Формулировки – обтекаемые, интонации – ровные. Но Зацепин уловил: Хитров не просто осторожен – он боится. Не за себя, за систему, за то, что может вскрыться.

«Он не хочет, чтобы я копал. Но не может запретить. Значит, ему дали указание – держать дистанцию».

И особенно – Туманов…

Туманов был другим. Не грубым, не враждебным, но – напряжённым. Он говорил мало, но слушал слишком внимательно. Каждое слово Зацепина – как будто записывал в уме, каждый вопрос – как будто сверял с инструкцией.

«Словно знал больше, чем говорил. Словно ждал, когда я сам наткнусь на стену. Словно проверял – насколько я близко к тому, чего нельзя касаться».

Он не мешал, но и не помогал. Он был рядом – как наблюдатель, как тень, поставленная следить.

Подведение Зацепиным итогов размышлений.

«Они не мешают, но и не помогают. Они наблюдают. А значит кто-то дал им указание: не трогать, не вмешиваться, но держать в поле зрения. Кто из них, а я это чувствую, дал команду или сообщил, чтобы за мной начали сразу следить? Понаблюдаю».

Он записал в блокнот:

«Встреча – формальная. Хитров – дистанция. Туманов – наблюдение. Я – в игре. Но пока – без партнёров. Значит, всё, что узнаю – только сам».

Мысли перенесли Зацепина к встрече и беседе с мэром.

Мэр Портового знал о нём больше, чем должен. На встрече – улыбки, фразы, звучащие слишком уверенно.

«О вас говорят как о герое».

Слова – гладкие, но с подтекстом. Зацепин слушал и понимал: если мэр знает – значит, кто-то сообщил. Значит, кто-то хочет, чтобы я знал, что меня знают. Значит, япод наблюдением. И не просто так.

Он вспомнил, как мэр смотрел на него – не как на гостя, а как на фигуру на доске. С уважением, но с расчётом. Слишком вежливо. Слишком выверенно. Слишком неискренне.

Зацепин почувствовал напряжение – не в словах, а в паузах между ними. Поведение мэра было сдержанным, но в нём сквозила настороженность. Он вёл какую-то игру. Пока непонятную. Но явно не случайную.

«Над этим ещё предстоит поработать. Нужно понять, почему он ведёт себя так. Почему говорит одно, а думает – другое. Они все не знают мои полномочия».

Интуиция подсказывала: что-то не так. За улыбками и слащавыми словами – другое лицо, и что скрывается что то большее, что так пытался замаскировать мэр.

Охранная фирма «Гранит-Север». Слежка…

Он заметил её в кафе. Потом – у порта. Один и тот же номер.

«Кто-то забеспокоился. Кто-то хочет знать, с какой целью я приехал, куда я хожу. Кто-то боится, что я найду то, что уже пытались спрятать».

Туманов ему доложил – эта фирма обслуживает склад №17.Кто конкретно следил – - продолжаем устанавливать. Совпадение? Нет. Слишком прямое.

И снова – склад…

Мысли вернулись к словам бывшего участкового, сказанным почти шёпотом:

«Склад. Там всё началось. Там всё и закончилось. Только не для всех. И теперь всё начинается… Нет, продолжается».

Он говорил о ночных рейсах, о ящиках, мешках без маркировки, о людях без лиц.

Зацепин записал в блокнот:

«Мэр знает. Слежка идёт. Полиция молчит. Склад – ключ. Утечка есть. Я в центре. Кто-то ждёт, что я ошибусь. Кто-то надеется, что я остановлюсь. А значит – я иду правильно».

Каждый вечер, когда город затихает, Зацепин достаёт простую, ничем не примечательную тетрадь. Не служебную – личную. Он не пишет отчёты, не фиксирует факты для начальства. Он записывает то, что не укладывается в протокол:

«Главк – не дом, но поле. Там я научился не бояться. Там я потерял доверие. Там я стал собой. Портовый – не продолжение. Это проверка. Мэр знает. Значит, кто-то шепчет. Я слушаю. И пишу».

• странные взгляды прохожих;

• ощущение, будто за мной наблюдают;

• фразы, которые звучат слишком правильно, чтобы быть искренними.

Мысли, наблюдения, тревоги.

Он пишет:

«Улыбки здесь – как форма одежды. Надеты по инструкции. Но кто их придумал?» Немного подумав, он дописал: «Начальник полиции говорит гладко. Слишком гладко. Как будто знает, что я не поверю, и это его устраивает». Он посмотрел на написанное, подержал тетрадь в руках и с лёгким вздохом закрыл её и положил на край стола. Отошёл несколько шагов от стола и, вдруг, снова быстро подошёл к столу, сел, раскрыл тетрадь и дописал возникший вдруг вопрос: «Таможня. Особый режим. Особый для кого? Для нас или для них?»

С каждой страницей тетрадь становится зеркалом его внутреннего напряжения. Он не уверен, кому можно доверять. Но писать – значит сохранять ясность. Значит, не дать городу стереть границы между реальностью и фасадом.

Раздел II. Первые круги водного лабиринта

Глава 1. Звонок. Расследование утопления бывшего участкового. Причал. Осмотр на месте.

Утро было серым, как бумага в архиве. В отделе – тишина, нарушаемая только щелчками клавиш и редкими звонками. На третьей линии – дежурный.

– Туманов, слушаю.

Голос – сухой, с хрипотцой:

Это дежурный. – Утопленник. Причал №3. Нашли рыбаки. Документов нет. Личность пока не установлена. Но по описанию – может быть Козлов.

Туманов замер. Потом коротко:

– Группу на место. Мед. эксперта – срочно. И свяжитесь с Климовым.

Звонок Зацепину.

Телефон зазвонил в 7:42. Зацепин был уже на ногах, пил чёрный кофе, смотрел в окно.

– Да.

– Это Туманов. Причал №3. Утопленник. Похоже, бывший участковый Козлов.

Пауза. Зацепин медленно поставил чашку.

– Я выезжаю.

Выезд.

Дорога к порту была короткой, но казалась бесконечной. Зацепин ехал молча, без радио, без мыслей – только с ощущением, что что-то оборвалось. Он вспоминал разговор на причале. Взгляд. Слова.

«А вот вы – подумайте, прежде чем идти дальше».

Он подумал. Он пошёл.

Причал №3.

Ленты. Люди в форме. Мед. эксперт Левицкий уже на месте, склонился над телом. Рыбаки стоят в стороне, курят, переглядываются. Морось висела над водой, будто сама природа пыталась скрыть следы. На причале – ржавые контейнеры, мокрые доски, запах водорослей и мазута. Тело бывшего участкового Козлова уже подняли из воды, но место происшествия всё ещё хранило напряжение.

Туманов подходит:

– Документов нет. Карманы вывернуты. Камеры – опять сбой. Но лицо – это он.

Зацепин смотрит на тело. Молча. Он тоже узнал старика – рыбака с удочкой, с которым только недавно разговаривал на причале, когда тот ловил на удочку рыбу. Потом – на склад. Фонарь всё ещё горит.

Мед. эксперт – доктор Шаров, сухощавый, с привычкой говорить вполголоса, стоял над телом и говорил негромко:

– Время смерти – ориентировочно между 2:00 и 3:30. – Утопление. Но есть нюанс, – он указал на шею. – Ссадина. Не характерная для падения. – Больше похоже на захват. – И ногти – сломаны. – Похоже, пытался за что-то ухватиться.

Зацепин, стоящий рядом, нахмурился:

– А следы борьбы?

– Нет. Но карманы вывернуты. Документов нет. Это не типично для случайного падения.

Зацепин:

– Это не случайность.

Туманов стоял рядом, зябко кутаясь в воротник. Морось усиливалась, ветер тянул от воды.

– Следователь управления Климов сегодня вышел из отпуска. Идёмте, я вас познакомлю. Он уже дал указания по расследованию. Я тоже дал поручения. Оперативники проверяют камеры, ищут свидетелей. Но, Виктор Александрович, вы сами понимаете – это не просто смерть.

Зацепин:

– Это начало.

Знакомство с Климовым.

Они прошли вдоль причала. У катера, с планшетом в руках, стоял мужчина – крепкий, с резкими чертами. Климов. Он смотрел на экран, не отвлекаясь.

– Полковник Зацепин, Виктор Александрович, – представил Туманов. – Прислан из Главка.

Климов поднял взгляд. Коротко представился.

– Капитан Климов. Николай Сергеевич. – Разрешите, я продолжу осмотр.

Он вернулся к планшету. Пальцы – уверенные, движения – точные. Никакой показной вежливости. Только работа.

Зацепин молча наблюдал. Он знал таких. Не из тех, кто говорит – а из тех, кто делает.

Оперативники в жёлтых накидках осматривали доски, фонари, мусор.

Оперативник Серебров подошёл с планшетом:

– Камера на складе – отключена с часу ночи. Сбой. Остальные – не охватывают причал.

Зацепин прошёл вдоль досок, присел, провёл пальцем по влажной поверхности:

– Здесь – два типа следов. Один – мелкий, второй – крупный. Козлов был невысок. Второй – явно не его.

Он встал, повернулся к Туманову, который наблюдал молча:

– Игорь Олегович, нужно искать свидетелей. Кто был в районе порта ночью. Рыбаки, охрана, случайные прохожие. И ещё – выяснить, кто мог отключить камеру.

Туманов кивнул.

Следователь Климов дал распоряжение:

– Серебров – займись камерами. Кравец – портовая охрана. Литвинова – опрос местных. Срок – сутки.

Зацепин не верит в случайности. Смерть Козлова – это не просто предупреждение. Это начало.

После обнаружения тела Козлова, оперативники начали стандартную процедуру – поиск возможных свидетелей. Но район причала оказался глухим. Камеры – отключены. Охрана – «ничего не видела». Рыбаки – «не были в ту ночь». Всё – как будто вычищено.

Конфронтация на причале.

Резкий визг тормозов разорвал тишину. Из остановившейся машины выскочили двое: женщина с микрофоном и мужчина с видеокамерой на плече.

– Ты готов? Снимай! – бросила репортёр.

Оператор мгновенно направил камеру на место происшествия. В этот момент к ним стремительно подошёл Серебров:

– Стойте! Здесь ведётся следственное действие. Прошу предъявить документы.

– Что здесь происходит? Мы имеем право на съёмку! А вы кто? – репортёр игнорировала требование.

Серебров показал удостоверение: Лейтенант полиции Серебров. По закону место является охраняемой зоной. Прошу немедленно прекратить съёмку и покинуть территорию.

Репортёр – на камеру: – Полиция препятствует работе журналистов! Это нарушение свободы слова!

– У вас есть разрешение на съёмку? Нет? Тогда следуйте за мной.

– Мы просто снимаем репортаж! – вмешался оператор.

– У вас есть пропуск на территорию? Нет? Тогда уходите.

Репортёр – снова в камеру: – Полиция пытается скрыть правду от общественности!

В этот момент подошёл Климов.

– Прекратите съёмку немедленно. Это место преступления.

Репортёр, переключаясь на Климова: – А вы тоже покажите документы. Я узнала вас. Следователь Климов, прокомментируйте происходящее! Почему вы скрываете информацию от горожан? Сколько ещё трупов появится в порту?

Климов: – У нас есть законные основания ограничить доступ. Уходите добровольно – или мы применим меры.

Репортёр – к оператору: – Снимай их угрозы!

Серебров…

– Последнее предупреждение. Отключите камеру и покиньте территорию.

После короткой паузы репортёр с оператором, продолжая съёмку, начали отступать к машине.

Репортёр (на камеру): – Полиция продолжает замалчивать факты. Мы будем следить за развитием событий.

Когда журналисты уехали, Климов обратился к Сереброву: – Проверь, что они успели снять. Нужно предотвратить утечку информации.

Серебров: – Уже занимаюсь.

Эта сцена подчеркнула нарастающее напряжение между следствием и прессой, а также показала решимость полиции защищать место преступления от вмешательства.

Зацепин, после ухода журналистов: – Игорь Олегович, нужно искать свидетелей. Кто был в районе порта ночью – рыбаки, охрана, случайные прохожие. И ещё – выяснить, кто мог отключить камеру.

Туманов кивнул.

Следователь Климов дал распоряжение: – Серебров – займись камерами. Кравец – портовая охрана. Литвинова – опрос местных. Срок – сутки.

Зацепин не верил в случайности. Смерть Козлова – это не просто предупреждение. Это – начало.

После обнаружения тела оперативники начали стандартную процедуру – поиск возможных свидетелей. Но район причала оказался глухим. Камеры – отключены. Охрана – «ничего не видела». Рыбаки – «не были в ту ночь». Всё – как будто вычищено.

Туманов собрал группу:

– Начинаем с нуля. Район – сложный. Люди – молчаливые. Но кто-то видел. Кто-то слышал. Просто не хочет говорить.

Серебров, молодой оперативник, сказал:

У лодки сидел рыбак, курил. Я ему сказал, чтобы он не уходил, Вот он недалеко сидит.

А еще есть один. Бомж. Часто ночует у контейнеров. Я пару раз его видел.

Туманов сразу приказал ему найти бездомного.

Глава 2. Опрос свидетелей.

Климов начал с тех, кого включили в официальный протокол. Зацепин стоял рядом. Он знал: настоящие ответы – не в отчётах, а в глазах тех, кто боится говорить.

Рыбак Синицын – старик с потрескавшимися руками, сидел у лодки, курил. – Я видел судно. Без огней. Тихо шло. Не рыбаки, не грузовые. Ящики – чёрные, без маркировки.

– Когда?

– Ночью. За день до смерти Козлова.

– Кто был на борту?

– Не разглядел. Но один – высокий, в чёрном. Не местный.

– Почему не сообщили? Мужчина замялся. Пальцы сжались. Голос стал тише.

– А кому? Мне уже намекали – не лезь.

– Кто намекал? – голос Зацепина стал резче.

– Один из старших охранников. Сказал: «Ты не видел. И не должен видеть. Иначе – как Козлов».

На время повисла тишина.

Туманов неподалёку осматривал край стены причала, но, услышав сказанное рыбаком Синицыным, повернулся. Лицо – напряжённое. Он смотрел на свидетеля, потом – на Климова.

– Вы это записали? – тихо спросил он.

– Уже, – ответил Климов.

– Значит, это не просто совпадение, – сказал Туманов. – Это – система. И она работает.

Синицын просмотрел протокол и подписал, тяжело вздохнув. Зацепин почувствовал, как внутри всё сжалось. Намёки превратились в предупреждения. Предупреждения – в угрозы. А теперь – в свидетельства. Он посмотрел на Туманова:

– Вы знали?

Тот не ответил сразу. Потом – коротко:

– Я догадывался. Но теперь – знаю точно.

Туманов коротко сказал оперативнику:

– Старшего охранника и дежурного охранника привезти на допрос. Без шума, но быстро. Он знает больше, чем говорит. Зацепин сказал Климову: копию протокола мне, пожалуйста.

Тени на причале.

Оперативник Серебров нашёл бездомного в старом ангаре под навесом из ржавого металла на лежанке, устроенной из коробок и тряпья. Анатолий, бездомный, лет шестьдесят, с седой бородой, сидел, завернувшись в старый плащ. Глаза – ясные. Глубокие. В них было больше памяти, чем в городском архиве.

После совещания и осмотра места происшествия к Зацепину привели бездомного.

Опрос бездомного.

– Он здесь давно, – сказал Серебряков. Я узнал, как его зовут. Зовут его Анатолий

– Никому не мешает. Но говорит, что видел.

Климов спросил:

– Анатолий, что можешь рассказать?

Бездомный посмотрел сначала на Зацепина, потом на Климова.

– А вы не кричите. Я слышу хорошо. – Я спал. Ночью. Слышал всплеск. Короткий. Потом – шаги. Двое. – Один высокий. Второй – с фонариком. Они не говорили. Только двигались быстро.

– Где?

– У воды. За складом. Я лежал под навесом. Не спал – дождь капал. – Потом – машина. Чёрная. Без номеров. Фары – не включались. Только глухое урчание.

– Ты уверен? – спрсил Зацепин.

Анатолий посмотрел прямо в глаза Зацепину. – Я не слепой. Я просто – ненужный. – Но я вижу. И слышу. Лучше, чем те, кто в форме.

– Ты видел лица?

– Нет. Только силуэты. Один – высокий, как фонарный столб. – Второй – мелькал с фонариком. Искал что-то. Или кого-то.

– Козлов?

– Не знаю. Но потом был всплеск. Как будто что-то упало. Или кого-то бросили.

Зацепин опять его спросил:

– Ты уверен, что это была та ночь?

– Я считаю дни по хлебу. Мне дали вчера. А той ночью – не дали. – Значит, это была ночь до смерти. Я не ошибаюсь.

– Ты говорил кому-нибудь? – А кому? Я – тень. Меня не спрашивают. Меня – обходят.

Климов достал диктофон. – Я записываю.

– Записывай. Только не забудь – я не свидетель. Я – человек. – Просто давно не нужный.

Размышления Зацепина.

«Мэр и Хитров в один голос утверждали, что в городе царит спокойствие, случаются лишь незначительные происшествия. И вдруг – убийство бывшего участкового. Что это?

Насколько я понимаю, контрабандные грузы перемещались и ранее. Что же произошло? Что изменилось? По-видимому, этот бывший участковый узнал нечто такое, что могло разрушить всю их логистическую сеть, перекрыть каналы обогащения. Вот они и решились устранить столь опасного свидетеля.

Да, очевидно, что контрабандные поставки они продолжат. Но они также осознают: полиция начнёт расследование и может не только обнаружить след, но и выйти на участников. Думаю, это их не остановит. Многолетняя безнаказанная контрабанда свидетельствует о наличии у них очень надёжной «крыши». Они продолжат свои поставки, слишком уверены в своей безнаказанности.

Тогда нужно использовать это в наших интересах. Даже самые изощрённые преступники не могут быть безупречными. Они неизбежно где-то допустят ошибку. Вопрос лишь в том, когда и где они допустят промах.

Нужно лишь увидеть эти просчёты и грамотно ими воспользоваться…»

Его мысли вновь и вновь возвращались к словам бездомного, которого опрашивал Климов. В той встрече было нечто особенное – не просто допрос свидетеля, а момент искреннего человеческого контакта.

«Он не искал внимания или выгоды. Он говорил потому, что впервые за долгое время его действительно слушали. И в его словах звучала не страх, а память – чистая, незамутнённая, сохранившая важные детали».

Зацепину вспомнилось, как внимательно бездомный описывал увиденное, как старательно пытался воспроизвести каждую деталь. Это был не просто случайный наблюдатель – это был человек, сохранивший в своей памяти то, что могло стать ключом к разгадке.

Он достал блокнот и начал методично записывать:

«Анатолий – ключевой свидетель.

Всплеск активности – подтверждён.

Двое неизвестных – присутствовали.

Автомобиль – номерные знаки не видны. Их специально забрызгали грязью. Склад – продолжает функционировать.

Показания – полностью коррелируются с имеющимися данными наблюдения.

Следующий шаг – получение постановления о применении мер безопасности».

Каждая запись в блокноте была не просто констатацией факта, а звеном в цепи доказательств, которые постепенно складывались в единую картину происходящего. И эта картина становилась всё более ясной с каждым новым фактом, полученным от, казалось бы, случайного свидетеля.

После опроса бездомного Зацепин зашёл в Кафе у порта.

Кафе «Причал».

Утро. Запах кофе и морской соли.

Зацепин вошёл, не снимая плащ. За стойкой – Марина, молодая женщина с усталым взглядом и быстрыми руками. Она узнала его сразу.

– Вы по Козлову? – спросила, не дожидаясь приветствия.

– Да. Что Вы знаете?

Она кивнула. Наливала кофе, не глядя.

– Его все знали и уважали. Он заходил ко мне за день до смерти. Сказал, что «всё слишком тихо». – Попросил кофе, сидел молча. Потом спросил, кто бывает ночью у причала.

– Что вы ответили?

– Я сказала – никто. У нас ночью всё глухо. Только охрана и чай в термосах.

– Как он отреагировал?

– Усмехнулся. Сказал: «Вот и плохо, что никто».

– Он выглядел обеспокоенным?

Марина задумалась.

– Он выглядел… как человек, который понял, что за ним следят. Не испуганным. Но настороженным. Как будто он уже знал, что сделал шаг, за который придётся платить.

– Он говорил, что собирается кому-то что-то передать?

– Нет. Но он смотрел на телефон всё время. Как будто ждал звонка. Или боялся его.

Зацепин:

– Спасибо. Это важно.

– Если что – я не видела ничего. Только кофе и тишина.

Он кивнул. Вышел.

На улице – ветер. Причал – как будто пустой. Но он знал: пустота – это маска.

Эпицентр бури.

Участковый Козлов был фигурой почти легендарной в этих местах. Строгий, но справедливый, он знал каждую собаку и каждую семью в округе. Его убийство стало шоком. И, по какой-то неведомой логике, внимание прессы тут же переключилось на Климова. Возможно, из-за его недавнего перевода в эту глушь. Возможно, из-за его репутации – человека, который всегда оказывается в центре событий.

– Господин Климов, как вы прокомментируете убийство вашего коллеги? – набрасывались на него репортёры у дверей отдела, едва он успевал выйти из машины. Были ли у Козлова враги? Вы знали о каких-либо угрозах в его адрес?

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Вспышки фотокамер слепили глаза.

Климов: – Все вопросы – к начальнику полиции.

Интервью у отдела полиции. Утро.

Начальник полиции, полковник Хитров, выходит – его уже ждут.

Журналистка канала «Порт-ТВ»: – Как вы прокомментируете убийство участкового Козлова?

Хитров: – Расследование ведётся. Все детали будут предоставлены по завершении следствия.

Репортёр газеты «Прибой»: – Козлов был уважаемым человеком в районе. Почему вы не можете назвать подозреваемых?

Хитров: – Следствие не может разглашать информацию о подозреваемых до завершения расследования.

Блогер с местного портала: – Говорят, убийство связано с портовыми делами. Это правда?

Хитров: – Не могу комментировать слухи.

– Правда, что Козлов был связан с делом 1997 года? – Почему вы не комментируете? – Вас обвиняют в сокрытии информации – что скажете?

Камеры щёлкают. Микрофон почти касается лица. Хитров молчит. Уходит.

Газеты пестрели заголовками:

– «Загадочное убийство участкового: следы ведут к новому начальнику?»

– «Тень Климова над городом»

– «Молчание начальника полиции: что скрывает полковник?»

– «Участковый убит – следствие буксует»

Местные телеканалы крутили репортажи, показывая Климова с разных ракурсов, пририсовывая ему ореол таинственности и подозрений. Его лицо мелькало на экранах в вечерних новостях, сопровождаемое комментариями экспертов, рассуждающих о «нестандартных методах» и «сомнительной репутации».

Полковник Хитров на обвинения прессы не реагировал.

Будка. Сторож Огнёв.

Будка. Раннее утро. Порт. Туман ещё не рассеялся. Сторож въезда к причалам порта – Огнёв Пётр Игнатьевич.

Климов подошёл к будке сторожа. Небольшое помещение – облупленная дверь, стекло с трещиной, запах старого табака. Пётр Игнатьевич ждал своей смены – смена закончилась. Старик с густыми бровями, сидел в будке, пил чай из алюминиевой кружки.

Климов стоял у двери, не торопясь входить. Старик не удивился визиту. Только мельком взглянул – и снова продолжил пить чай.

Климов вошёл. Молча. Сел напротив. Сторож продолжал пить неторопливо, с паузами. На столе – крошки от вчерашнего хлеба, старый блокнот, ручка без колпачка.

На столе – журналы въезда/выезда. Пожелтевшие страницы, записи от руки, даты, номера машин. Некоторые строки – зачёркнуты. Некоторые – вписаны другим почерком. Климов пролистал. Ночь смерти Козлова – строка пустая. Ни въезда. Ни выхода. Ни отметки. Но на асфальте – следы шин. Свежие. Чёткие.

На стене – старая рация. Выключена. Но рядом – листок с номерами. Один – выделен красным. «Управление – только по делу».

Он достал телефон, сфотографировал. Потом – сел на стул, рядом со сторожем. Посмотрел на порт через мутное стекло.

«Вот она – точка. Здесь начинается ложь. Здесь заканчивается контроль. Здесь – всё видно. Но ничего не фиксируется».

Он вышел из будки, обошёл её. Следы уходили к складу №17, потом – исчезали. Как будто машина въехала, выгрузилась и растворилась.

Затем вернулся внутрь.

Молчание длилось почти минуту. Пётр Игнатьевич допил чай, поставил кружку, аккуратно стёр крошки ладонью. Выжидающе посмотрел на Климова.

– Ну? – сказал он наконец. – Начнём?

– Где вы были в ночь на двадцать шестое? – спросил Климов.

– Здесь. Как всегда. С двенадцати до восьми. – Я ж тут как мебель. Никто не замечает, но всё вижу.

– Что видели?

Старик вздохнул.

– — В ночь на 26-е я видел машину.

– Машина была. Чёрная. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла минут десять. Потом – уехала.

– — Номер запомнили, записали?

– — Я же говорю – их не видно было.

– Камеры?

– Камеры? – усмехнулся. – У нас тут всё «по звонку». Если звонят – включаем. Если не звонят – чай пьём. Камеры не включались – по звонку из управления.

– Кто звонил?

Пауза. Старик посмотрел на кружку, потом – на Климова.

– А я вам скажу? Мне пенсия дороже.

– Вы понимаете, что молчание – не защита. Это – согласие. А если вы говорите – вы становитесь частью правды. И тогда вас уже не так просто заткнуть.

Пётр Игнатьевич молчал. Потом – тихо:

– Звонили из управления. Сказали: «Будет машина. Не фиксируй. Не спрашивай».

– Кто конкретно?

– Не знаю. Голос – мужской. Спокойный. Без акцента. Я спросил: «А если что случится?» Ответили: «Ничего не случится. Если ты не вмешаешься».

– Вы видели Козлова?

– Видел. Подошёл к машине. Сказал что-то. Ему ответили. Потом он ушёл. А утром – его нашли.

Климов записал. Смотрел на старика. Тот снова потянулся к кружке, но она была пуста.

– Вы сделали важный шаг, – сказал Климов.

– А вы сделайте так, чтобы я дожил до глубокой старости, – ответил сторож, и отвернулся.

Журнал я изымаю. Вот Акт изъятия. Подпишите. Закончите смену, подойдите ко мне. Оформим официально. Из города пока никуда не выезжайте. Можете понадобиться.

Кабинет Климова. Утро.

На столе – журнал въезда, принесённый из будки. Пожелтевшие страницы, записи от руки, даты, номера машин. Ночь на двадцать шестое – пустая. Ни въезда, ни выхода, ни отметки.

Но Пётр Игнатьевич говорил:

«Машина была. Чёрная. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла минут десять. Потом – уехала».

Климов листает журнал. На предыдущих днях – плотные записи. На следующем – тоже. Но именно в ту ночь – белое пятно.

Он берёт лупу. На полях – слабые следы подтирания. Карандаш. Потом – ластик. Потом – ничего.

Затем достаёт фото следов шин, сделанные у будки. Сравнивает с записями. Машина была. Но её «не было».

Открывает ноутбук. Создаёт файл: «Протокол допроса свидетеля – Огнёв Пётр Игнатьевич».

Он записал в блокнот:

«Будка – узел. Журналы – фальсифицированы. Журнал въезда за указанную дату – пуст. Следы стирания обнаружены. Фиксация шин на асфальте подтверждает движение транспорта. Показания свидетеля считаю достоверными. Следы – есть. Камеры – не работают. Сторож – знает. Система – жива».

Потом смотрит на окно. Порт – как будто спокоен. Но он знает: тишина – это маскировка.

Склад №17. День. Смена охраны. Задержание.

По приказу Туманова оперативная группа подъехала к складу в 11:40. Старший охранник Кирилл Козырев был на смене. У ворот – двое охранников. Один – сразу напрягся.

– Что происходит? – спросил он, преграждая путь.

– . Старший охранник Козырев вызывается в управление для дачи объяснений, – ответил оперативник, показывая бумагу.

– Он на посту. Без приказа начальства – не имеем права.

– Приказ – от управления. Вызывается немедленно.

Старший охранник Козырев вышел из служебной комнаты, увидел форму, замер.

– Что случилось?

– — Кто был на смене в ночь утопления бывшего участкового Козлова?

На площадке стояли Туманов, оперативник Синицын и двое сотрудников в гражданском.

– Так что случилось? – спросил ещё раз Козырев, пытаясь сохранить спокойствие.

Туманов шагнул вперёд.

– Кто был на смене в ночь утопления Козлова?

– Я. И дежурный – Семенюк. Он сейчас на объекте.

– Поехали. Вопросы – в отделении.

Козырев попытался возразить: – Я на смене. Без приказа начальства я не могу…

Туманов перебил жёстко:

– Козырев, это не просьба. Это – приказ.

Один из охранников – молодой, нервный – попытался встать между ними.

Туманов взглянул на него холодно.

– Не усугубляй. Всё по протоколу.

Козырева посадили в машину. Он молчал, но в глазах – тревога. Он знал: вопросы будут не формальные.

Через час задержан дежурный охранник Семенюк. Молодой, худощавый, с тёмными кругами под глазами. На момент задержания находился у склада, проверял замки. Семенюк доставлен в отделение. Статус – свидетель.

Кабинет Климова. 10.40.

Оперативник Серебров уже ждал.

– Оба охранника – здесь. Готовы к допросу.

В дверь постучали. Оперативник Серебров ввёл охранника – молодого, нервного, с потными ладонями.

На столе – протокол допроса Петра Игнатьевича, фото следов шин, журнал въезда. Он сел, включил видеокамеру, открыл блокнот. Система складывалась, но нужны были прямые звенья.

– Садитесь, – сказал Климов, не поднимая глаз.

Охранник сел. Смотрел в пол.

Первый – младший. Нервничает. Смотрит в пол. Климов открыл блокнот. – Начнём.

– Ваша фамилия и имя?

– Младший охранник Семенюк

– Семенюк, вы были на смене в ночь на двадцать шестое?

– Да.

– С вами ещё был кто на дежурстве? – Я дежурил с Кириллом Козыревым, я на внешнем периметре.

– Камера?

– — Да, отключилась. Сказали – перегруз. Но я видел, как кто-то был в серверной. В чёрной куртке. С пропуском. Без фото. Только код.

– Запомнил?

– 7-4-9-А. Я не должен был видет, но я видел.

– Что видели?

– Ничего особенного. Тишина. Пара машин. Всё по списку.

– А чёрная машина?

Пауза.

– Вы подтверждаете, что машина была?

– Машина. Чёрная. Была. Номера забрызганы и почти не видны. Заехала к складу. Постояла. Уехала.

– — Номер запомнили, записали?

– — Я же говорю – их не видно было.

Запись в журнале отсутствует, почему?

– — Но я не фиксировал.

– Почему?

– Сказали – не надо.

– Кто дал указание не фиксировать?

– Начальник смены. Козырев.

– Что сказал?

– «Это не наше дело. Пусть проезжает».

– Вы понимаете, что это – нарушение?

– Я понимаю. Но я не решаю. Я просто охраняю.

– Вы видели Козлова?

– Да. Он был. Подошёл к машине. Поговорил. Потом ушёл. Был напряжённый.

– Что ещё?

– Он сказал мне: «Если со мной что – скажи, что я знал».

Прочтите и подпишите протокол. Семенюк прочитал и подписал протокол.

Климов: – Вы свободны. Пока.

Допрос старшего охранника склада Козырева.

Через пять минут привели старшего охранника склада Козырева.

Козырев вошёл уверенно, сел, не дожидаясь приглашения.

Климов включил диктофон, смотрел на Козырева. Тот не испуган, он – встроен, часть схемы. Не исполнитель, не организатор, – звено.

В кабинете – только Климов и Козырев Кирилл. Стол. Диктофон. Тишина.

– Ваша фамилия, имя и отчество?

– Козырев Кирилл Петрович.

– Кем вы работаете на складе?

– Старшим охранником.

– Вы знаете, зачем вас привезли?

– Догадываюсь, считаю – это ошибка.

– Вы были на смене в ночь на двадцать шестое?

– Да, я дежурил в ночь на двадцать шестое.

– Вы дежурили одни или ещё был кто с вами на дежурстве?

– Со мной дежурил младший охранник Семенюк Саша.

Старший охранник Козырев сидел за столом, руки сцеплены, взгляд – в сторону. Климов не сразу начал с вопросов. Он знал: давить – бесполезно. Нужно – вести.

– Кирилл, вы ведь не просто охранник и даже старший. Вы – человек, который был там. Который видел. Который понял, что происходит. Я следователь, я не судья. Я просто хочу знать, что случилось, чтобы не случилось такое снова.

Козырев молчал. Потом – тихо:

– Я не хотел, чтобы Саша повторил чужую ошибку.

Саша Семенюк? уточнил Климов.

Да, ответил Козырев.

– Ошибку какую?

– Лезть туда, куда нельзя. Смотреть туда, куда не положено.

– Вы говорили Семенюку: «Не лезь. Иначе – как Козлов. Это угроза?

– Предупреждение. Я не хотел, чтобы он повторил чужую ошибку.

– В ночь на двадцать шестое вы дали указание не фиксировать въезд машины?

– Я не давал указаний. Я просто не мешал.

– Это одно и то же.

– Нет. Я не вмешивался. У нас бывают особые рейсы. По согласованию.

– С кем?

– С управлением.

– Есть документы?

– Нет. Всё по звонку.

– Кто звонил?

– Я не обязан это раскрывать.

– Вы обязаны. Это – официальное расследование.

Козырев замолчал. Потом – тихо:

– Я не хочу проблем. Я просто выполнял то, что мне сказали.

– Я действовал по звонку. Мне сказали – не трогать.

– Кто?

– Я не знаю. Голос. Без имени.

– Вы понимаете, что это – соучастие?

– Я понимаю, что вы хотите найти виновного. Но я – не он.

– А Козлов?

– Он лез не туда. Его предупреждали. Он не послушал.

– Кто предупреждал?

– Я не знаю. Но он знал, что рискует.

– Что вы видели?

Молчание. Климов не торопил. Потом – мягко:

– Вы ведь понимаете, что молчание – не защита. Оно – приглашение для тех, кто хочет, чтобы вы исчезли. А если вы говорите – вы становитесь частью правды. И тогда вас уже не так просто стереть.

Кирилл вздохнул. Пальцы дрогнули.

– Судно. Без огней. Тихое. Не рыбаки, не грузовые. Ящики, мешки – чёрные, без маркировки.

– Когда?

– Ночью. За день до смерти Козлова.

– Кто был на борту?

– Один – высокий, в чёрном, не местный. Остальные – в капюшонах. Двигались быстро. Слаженно. Как будто не в первый раз.

– Почему не сообщили?

– Потому что мне сообщили. Через начальство. Сказали: «Если хочешь работать – не лезь».

– Кто именно?

– Приказ пришёл по внутренней линии. Без подписи. Но я понял – сверху. И понял, что лучше молчать.

Климов выключил диктофон. Он видел: Кирилл сломался не от страха, а от усталости молчать. И теперь – стал частью дела.

– — Прочтите и подпишите протокол. Козырев подписал протокол и взглянул на Климова. Климов нажал на кнопку вызова конвойного.

Вошёл конвойный.

– — Уведите задержанного, сказал Климов.

После допроса Климов дал копии допросов Зацепину.

Зацепин, читая протокол допроса, тихо произносит:

– — Так. Слова – есть. Свидетели – есть. Страх – есть. Теперь – нужно увидеть. Не услышать. Не прочитать. А – увидеть.

Он записал в блокнот:

«Охранник – подтверждает. Козлов – знал Козырев – подтвердил. Выгрузка – была. Люди – чужие. Давление – сверху. Туманов – готов. Ночь – решит».. Машина – была. Система – работает. Козырев – задержать. Охранник – под защиту. Сторож – ключевой свидетель».

Управление полиции. Кабинет начальника. Совещание у Хитрова (по Козлову). 09.00.

Полковник Хитров сидел за массивным столом, перед ним – папка с первыми материалами. В кабинете – майор Туманов, следователь капитан Климов, капитан Ломакин, капитан Кравец, старший лейтенант Литвинова, лейтенант Серебряков и двое из аналитического отдела. Перед самым началом совещания зашёл и следователь, полковник Зацепин.

Хитров поднял глаза.

– Начнём. Туманов, доклад.

Доклад Туманова:

– По делу Козлова найдены свидетели – бездомный и рыбак Синицын,

проведены допросы старшего охранника склада №17 Козырева и охранника Семенюка, дежуривших в ночь утопления бывшего участкового Козлова. Они сообщили о приёмке груза ночью. Козырев задержан.

– Рыбак, сторож порта – подтвердили факт ночного визита машины без номеров.

– Бездомный Анатолий – очевидец, слышал всплеск, видел двоих у воды.

– Зафиксированы перемещения автомобиля.

– Преступники разыскиваются. Конкретных подозреваемых пока нет.

– Дополнительно: за полковником Зацепиным ведётся слежка. Принимаются меры по установлению личности.

– Камера – человек с телефоном у входа в управление. Личность звонившего – не установлена.

Доклад Сереброва:

Камеры отключены, выясняю причины и кто отключил.

Доклад Кравцова:

Дежурные работники портовой охраны сменились. Выеду по их домашним адресам для опроса.

Литвинова:

Опрос местных проведён. Как всегда, никто ничего не видел.

Доклад Климова:

Осмотр места происшествия показал, что это не несчастный случай. Козлова утопили. Допрошены свидетели и один очевидец.

Задержанные охранники на допросе подтвердили ночные

разгрузки грузов на склад №17.

Доклад мед. эксперта Шарова:

Пятна на шее и обломанные ногти на руках свидетельствуют, что Козлова душили, а когда его сбросили в воду, он карабкался, пытаясь ухватиться за мельчайшие выступы причала.

Краткое выступление Зацепина:

– Система работает по неофициальным каналам. Козлов знал. Пытался передать информацию. Свидетели – есть. Но боятся. Материалы – собираются.

Опрошен сторож въезда на причалы.

– Журналы въезда – фальсифицированы. Страница за ночь смерти Козлова – пустая.

Следы стирания – подтверждены. Камеры – отключены вручную.

Опрошена работница кафе «Причал».

Работа продолжается. Нужно установить наблюдение за складом.

– Нужно установить источник команд. И выявить тех, кто управляет схемой. – Нужно решить вопрос защиты свидетеля.

Решения полковника Хитрова:

Хитров закрыл папку.

– Работа идёт. Вижу. Давления – нет. Но интерес – есть. Продолжайте. Аккуратно. Без шума.

Поручения:

– Туманов, Кравец, Ломакин:

Взять под наблюдение склад №17. Без вмешательства. Только фиксация.

– Серебров:

Установить личность, которая вела слежку за Виктором Александровичем.

– Литвинова:

Продолжать опрос персонал порта – неформально. Кто что слышал, кто с кем говорил.

– Аналитики:

Проверить внутренние звонки охраны за последние две недели. Установить номера сопоставить данные по ночным рейсам, неучтённым грузам, и совпадениям по времени.

– = Зацепину:

Вас, Виктор Александрович, попрошу максимально проявить осторожность и координировать действия по дальнейшему расследованию, принимать участие в допросах. Составить карту связей. Подготовить предварительный рапорт.

Хитров встал.

– Всё. Работайте. И помните: пока вы в рамках – вы под прикрытием.

Глава 3. Ночное наблюдение. Причал №4. 02.17.

Оперативная группа – Туманов, Кравец, Ломакин – заняли позиции ещё до полуночи. Без формы, без опознавательных знаков. Камеры – с инфракрасным режимом. Связь – через закрытый канал.

Оперативники по поручению Туманова начинают скрытое наблюдение.

– Видимость нормальная, – прошептал Ломакин, проверяя объектив. – Туман уходит. Если будет движение – зафиксируем.

Причал – пуст. Контейнеры – как тени. Вода – чёрная, как нефть.

02:43 – движение.

– Судно, – сказал Кравец, глядя в бинокль. – Без огней. Идёт медленно. Не по расписанию.

На экране – силуэт. Небольшое, но грузовое. На борту – люди. В чёрном. Без знаков.

– Фиксируй, – коротко бросил Ломакин.

Из-за контейнеров, они фиксируют:

– Катер, подходящий к причалу без огней.

– Людей в чёрном, выгружающих непромокаемые тюки, каждый с малозаметным буйком, который затем опускается в воду.

– Один из них достаёт планшет, сверяется с координатами. Всё – без слов, быстро, слаженно.

– Это не рыбаки, – сказал портовой. – И не наши. У нас таких рейсов нет.

Один из людей на борту – высокий, в капюшоне. Он смотрит в сторону берега. На секунду – прямо в объектив.

– Он нас заметил? – спросил Серебряков.

– Возможно. Но не подал виду. Продолжай съёмку.

– 02:57 – выгрузка завершена. Судно отходит. Ящики остаются. Пподъезжает. грузовик. Номеров почти не видно – чем то почти полностью забрызганы.

Оперативник Кравец наблюдает в бинокль:

– Это не просто контрабанда. Это – схема. Координаты, упаковка, буйки. Всё рассчитано.

– И склад – как точка сбора. Не для хранения, для передачи. Они не оставляют ничего.

– Всё, – сказал Ломакин. – Уходим. Материал есть. Передадим утром.

Утро. Кабинет Зацепина.

– Вот, – сказал Туманов, кладя на стол флешку. – Наблюдение прошло. Всё зафиксировано.

Зацепин включил видео. Смотрел молча. Каждый кадр – как удар. Судно. Люди. Ящики. Мешки. Грузовик.

– Это не случайность, – сказал он. – Это – схема. – И теперь у нас есть доказательства.

Туманов (перед уходом): – Вот. Наблюдение прошло. Всё зафиксировано.

Зацепин включает видео. Смотрит молча. Каждый кадр – как удар. Судно. Люди. Ящики. Мешки. Грузовик.

Зацепин: – - Это не случайность. Это – схема. И теперь у нас есть доказательства.

Он выключает видео. Остаётся в тишине. Смотрит на стену, где висит схема.

Зацепин после просмотра видео размышляет вслух.

– — Козырев – арестован. Это удар, но не финальный. Они не остановятся. Они перестроятся.

Первый шаг – зачистка свидетелей: тех, кто видел, тех, кто слышал, тех, кто может вспомнить.

Второй – свой человек в таможне. Не начальник, младший. Тот, кто ставит штамп. Тот, кто «не заметил». Тот, кто «перепутал». Может ещё и поиск, подготовка запасного…

Третий – запасной склад. Не в порту. Не под камерами. Где-то на окраине. Или под видом стройки.

И ещё – Козлов. Утонул. Не случайно. – Чтобы не говорил.

У нас есть схема. У них – время. Кто быстрее… – Нужно тщательно продумать… и идти на опережение.

Запись в тетради.

«Ночное наблюдение – подтверждено. Судно – без огней. Люди – не местные. Ящики – без маркировки. Грузовик – без номеров. Система – работает. Флешка – подтверждение. Козырев – арестован. Козлов – мёртв. Склад – активен. Цепочка – жива. Следы – начнут заметать. Нужно идти на шаг впереди».

Глава 4. Новая встреча с мэром. Предупреждение.

День был душным, несмотря на осень. В кабинете мэра – кондиционер, кофе, и начальник полиции, который обычно держался уверенно, теперь выглядел напряжённым.

Хитров вошёл без стука. Мэр поднял глаза от планшета, не удивившись.

– Что-то срочное?

– Да. Это касается Зацепина.

Мэр откинулся в кресле, налил себе кофе. – Он что-то нашёл?

– Он… слишком много видит. Сегодня утром он упомянул какого то Белова, которого нужно найти и который как то связан деятельностью фирмы на складе. Начали наблюдение за складом. Задержан старший охранник склада.

Мэр нахмурился.

– Да. Он не сказал прямо, но я видел: он собирает доказательства. Он не просто наблюдает – он готовит удар.

Мэр поставил чашку на стол.

– И?

– Я думаю, он близко. Слишком близко. Он скоро начнёт оформлять документы для постановления на обыск склада. Он не остановится. И если он начнёт копать в сторону порта – всё всплывёт.

Мэр встал, подошёл к окну. – Мы не можем его остановить. Не напрямую. Он из Главка. У него полномочия.

– Но мы можем… перенаправить. Смягчить. Я подумал – может, стоит пригласить его на вечер. В клуб. Пусть увидит, кто здесь главный. Пусть почувствует, что он – гость. Не хозяин.

Мэр кивнул.

– Хорошо. Я сам позвоню. Сделаю это красиво.

Приглашение.

Зацепин сидел за столом, разбирая документы. Папки, справки, протоколы – всё ложилось в мозаику, но картина всё ещё была мутной. Он только начал делать пометки, когда зазвонил телефон. Звонок – резкий, не по времени. Он поднял трубку.

– Виктор Александрович? – прозвучал женский голос, мягкий, вежливый, – Вас хочет услышать мэр. Соединяю.

Щелчок. И в трубке – уже другой голос. Мужской, уверенный, с ноткой дружелюбия, которая звучала слишком отрепетированно.

– Добрый вечер, Виктор Александрович. Надеюсь, не отвлекаю. Хотел бы пригласить вас на короткую беседу. В моём кабинете. Сегодня. Уверен, будет полезно.

Зацепин молча кивнул, хотя мэр этого не видел. «Если зовёт сам – значит, не просто любезность. Значит, что-то назревает».

Беседа.

Кабинет мэра – как и прежде: просторный, с видом на набережную, с картинами, которые ничего не говорят, но всё скрывают.

На столе – бокалы, сигары, лёгкий аромат дорогого табака. Атмосфера – не деловая, а приглашённая.

Мэр сидел в кресле, расслабленно, с бокалом вина. – Виктор Александрович, вы человек серьёзный. Мы это ценим. Но вы должны понимать: у каждого города – своя экосистема. Свои правила. Свои ритмы.

– Я не биолог, – ответил Зацепин, не меняя интонации. – Я следователь.

Мэр усмехнулся, откинувшись назад. – Вот именно. А следователь – это не только факты. Это – интуиция. Чувство меры. Умение не разрушить то, что работает.

– Даже если работает на страхе?

Пауза Мэр посмотрел на Зацепина чуть дольше, чем нужно. – Вы слишком прямой. – Но это можно исправить.

Он сделал глоток вина. Поставил бокал на стол. – Сегодня вечером – закрытое мероприятие. – В клубе. Только свои.

– Свои? – уточнил Зацепин.

– Представители бизнеса, администрации, силовики. – Просто встреча. Без галстуков.

«Без галстуков – значит, без протокола. Без протокола – значит, можно говорить то, что нельзя записывать».

– Приходите, – сказал мэр. – Познакомитесь с людьми, которые действительно управляют этим городом. – Может, поймёте больше.

Зацепин встал. Медленно. Без резких движений. Взгляд – спокойный, но внимательный.

– Я не против знакомства. – Но я не меняюсь. – Я – наблюдаю. – А выводы – делаю сам.

Мэр кивнул. – Главное – чтобы выводы были своевременными. – И – полезными.

Пауза. Оба – молчали. Потом Зацепин направился к двери.

– До вечера, – сказал он, не оборачиваясь.

– До вечера, – ответил мэр. – Без галстуков.

Дверь закрылась. В кабинете – остался только бокал. И тень от лампы, которая падала на карту города.

Кабинет Зацепина. Перед выходом.

Вечер. Кабинет. Лампа – тёплая, но не уютная. На столе – папка с делом, тетрадь, телефон. Зацепин сидит, не двигаясь. Смотрит в окно. Там – огни набережной.

Записи в блокноте следователя Зацепина

В тетради появились новые строки, написанные твёрдым почерком:

«Склад – вскрыт. Полиция – в панике. Мэр – зовёт на встречу. Значит, я действительно близко. Значит, они начали бояться. Клуб – не просто встреча. Это… – и поставил жирный знак вопроса»

После недолгой паузы он продолжил записи:

«Ситуация ясна. Меня нет в их списках. Я – чужой для их круга. Мэр преследует двойную цель:

– Проверить возможность моего вовлечения в их группу.

– Найти мои уязвимые места.

– Получить рычаг давления.

– Нейтрализовать как угрозу.

Что мне это даст? Отказ от встречи насторожит их. Согласие может быть расценено как слабость. Но я не боюсь. Нет. Необходимо пойти. Нужно увидеть их истинное лицо, понять их механизмы взаимодействия».

Он отложил тетрадь, погрузившись в размышления. Не записывая, продолжал анализировать ситуацию:

«Важно понять:

– Кто замкнётся.

– Кто проявит инициативу.

– Кто проигнорирует.

– Кто проявит любопытство.

Это не просто сбор информации – это взаимная проверка. Они тестируют меня, я – их».

Медленно поднявшись, он подошёл к зеркалу, надел пиджак. Не оценивая свой внешний вид, лишь фиксируя его.

«Мой визит покажет:

– Если заметят – я уже рядом.

– Если не обратят внимания – я опаснее, чем они предполагают.

Решение принято. Нельзя отстраняться. Необходимо:

– Наблюдать.

– Анализировать реакции.

– Оценивать поведение приближённых.

– Определять слабые звенья в их системе.

Моё появление – это проверка сил и позиций»..

Он выключает лампу. Выходит из кабинета. В коридоре – тишина. На улице – ветер с реки.

Клуб избранных.

Особняк на набережной – старый, с колоннами, тёмными окнами и охраной, которая умеет улыбаться, не теряя контроля. Вход – по спискам.

На входе стояли два крепких по телосложению, как сразу заметил Зацепин, охранника. Его сразу пропустили, даже не спрашивая, кто он. Узнали по его фото, с которым их познакомили заранее, подумал Зацепин, входя в здание. Зацепин вошёл. Внутри – мягкий свет, дорогие костюмы, негромкая музыка. Запах – кофе, виски, дорогого табака. Его заметили сразу. И сразу – замолчали.

Мэр, увидев его ещё у входа, сразу подошёл, с бокалом вина. «Показушное радушие», – подумал Зацепин. – «Рад, что вы пришли. Это – наш круг. Здесь нет чинов. Здесь – влияние».

Зацепин молча кивнул и огляделся. Один из владельцев порта. Представитель таможни. Начальник полиции – в углу, с бокалом, без формы. Несколько бизнесменов – те, чьи фирмы фигурировали в его справках.

Клуб избранных. Вечер.

Мягкий свет. Музыка – негромкая, но живая. Гости – в дорогих костюмах, без галстуков. Разговоры – приглушённые, но плотные.

Мэр подошёл к Зацепину с бокалом вина.

– Как устроились? Может, что-то нужно?

– Всё в порядке, – ответил Зацепин. – Пока просто смотрю.

– Хорошо, – кивнул мэр. – Тогда познакомлю вас с некоторыми.

Они прошли вдоль зала. У окна – мужчина с широкими плечами, в сером костюме. Начальник порта.

– Виктор Александрович, – сказал мэр. – Это Аркадий Львович Замятин. Порт – его зона. Если что – напрямую.

Аркадий кивнул.

– Наслышан, наслышан… Как вам наш город? Наш порт?

– Город – чистый. С портом ещё не успел поближе познакомиться, – ответил Зацепин.

– Да, город начинается с порта, – сказал Аркадий. – Но у нас есть и другие особенные места. – тихие, малозаметные бухточки. А в них – отличная рыбалка. Кстати, вы не рыбак? Как относитесь к тому, чтобы половить рыбку на свежем воздухе, в приятной компании?

Нет-нет, только сразу не отказывайтесь. Кстати, в эту субботу мы как раз организовываем поездку на рыбалку в заповедное место. Вы там не были. А какая там прекрасная природа! Какие чудесные виды! От них сразу возникает ещё большее желание порыбачить – так сказать, пообщаться уже с живыми представителями природы.

Снасти, удочки – всё для рыбалки есть. Ещё раз прошу: не отказывайтесь. Впечатлений, на море, как говорят, получите «море». Извините за такой каламбур. Правда, соглашайтесь. Заранее сообщим вам о времени и месте встречи.

Зацепин, немного помолчав, сказал:

Если найду время.

Мэр улыбнулся.

– Вот и общий язык.

Он оглянулся, подал знак. Подошёл мужчина – крупный, с тяжёлым перстнем. Бизнес. Один из тех, чьи фирмы фигурировали в справках.

– Зацепин, – сказал мэр. – А это Жемчужников Яков Петрович. Наша, так сказать, «жемчужина». – Его фамилия полностью соответствует нашим потребностям. Строит, поставляет, решает. Полезно познакомиться.

Жемчужников жеманно, как заметил Зацепин, прикрыл глаза, почти незаметно наклонился к мэру:

– Ну что вы, Лев Александрович… право, вы меня перехваливаете. Мне даже как-то неловко…

– Ладно, ладно, – покровительственно, с лёгким барским, как показалось Зацепину, тоном произнёс мэр. – Яша, не скромничай. – Кивнул и отошёл.

Жемчужников торопливо, будто боясь, что его не станут слушать или прервут, заговорил: – Слышал, слышал о вас. Мэр хорошо отзывается. Вы так неожиданно появились – прямо сюрприз.

– Я не сюрприз, – сказал Зацепин. – Сюрприз? Что вы имели в виду, когда сказали, что я «прибыл»?

Жемчужников немного смутился, но был вынужден ответить:

– Да просто… пришли к нам на вечер. – Вы человек занятой, нужно познакомиться, освоиться…

Он говорил – о поставках, логистике, людях, которые «не светятся, но решают». Зацепин слушал в пол-уха, разглядывал зал, фиксировал – кто с кем, кто избегает, кто наблюдает.

– Да, кстати… а вы случайно не охотник? – У нас такие чудные места, разное зверьё. – Мы с удовольствием встречаемся, хорошо проводим время после охоты. – Каждый делится впечатлениями. – А вы не хотите присоединиться?

Нет-нет, только сразу не отказывайтесь. Кстати, в это воскресенье мы как раз организовываем поездку на охоту в заповедное место. Вы там не были. А какая там прекрасная природа! Какие чудесные виды! От них сразу возникает ещё большее желание поохотиться – так сказать, пообщаться уже с живыми представителями природы.

На прошлой охоте председатель комиссии исполкома застрелил косулю. Это была очень интересная охота. После охоты устроили ещё и соревнование – стреляли по летающим тарелкам. Отличился, конечно же, полковник Хитров. Очень метко стреляет.

Зацепин, не ожидая от себя такого, невольно задал вопрос – точнее, он сам, как говорят, сорвался с языка:

– Так если он так метко стреляет, почему тогда косулю застрелил не он?

Жемчужников замолчал. Внимательно, оценивающе посмотрел на Зацепина. Помолчал, как бы раздумывая: сказать как было или что-то придумать. Наконец, негромко сказал:

– Так надо было, чтобы добычу добыл председатель комиссии исполкома.

Какой комиссии – при этом не уточнил. И ещё раз оценивающе посмотрел на Зацепина, проверяя, какое впечатление произвело такое признание.

Зацепин никак не прореагировал. А Жемчужников уже с лёгкой навязчивостью снова повторил приглашение на охоту с их компанией. Он выжидающе посмотрел на Зацепина.

«Начальник порта, а теперь этот бизнесмен – доверенное лицо, конечно же, мэра, как он думает, а скорее всего – „человек, которому прикажут“ – стараются нащупать мои слабые места», подумал Зацепин. Уж очень настойчиво, почти навязчиво заманивают в свою компанию. А говорят почти один текст – как будто всю ночь его заучивали. Фразы, предложения почти одинаковые.

– Спасибо за приглашение, – сказал он. – Но я предпочитаю тихую охоту.

Зацепин уже хотел прервать словоохотливого Жемчужникова. Подошедший мэр услышал последние слова.

– Тогда – ещё один, – усмехнулся он. – Валерий Николаевич, подойдите.

Начальник полиции – без формы, с бокалом – подошёл. Кивнул. Не улыбнулся.

– Виктор Александрович, – сказал мэр. – Валерий Николаевич знает город с другой стороны. – Думаю, вам стоит поговорить не только в служебном кабинете.

Он отошёл, оставил их втроём.

Хитров жестом приглашает.

– Садитесь. Здесь удобнее слушать.

Жемчужников с лёгкой жеманностью отказывается:

– Позвольте откланяться. – - Он смотрит на Зацепина. – Уверен, вы найдёте общий язык.

Он уходит. Зацепин садится. Подаёт знак официанту.

Зацепин:

– Кофе. Чёрный.

Официант приносит. Зацепин отхлёбывает. Горький, но нужный.

Пауза. Хитров смотрит на него, чуть наклоняется.

– Не люблю такие вечера. Слишком много улыбок, слишком мало смысла.

Зацепин:

– А я люблю наблюдать. Улыбки – тоже документы.

Хитров кивает:

– Мэр уже с тем, кто строит терминал. Вы заметили?

– Заметил. И кто подошёл к ним – тоже.

Хитров:

– Вы всё видите?

– Только то, что не хотят показывать.

Пауза. Музыка усиливается. Зацепин допивает кофе.

Окончание вечера.

Мэр подходит ещё раз.

– Как впечатления?

Зацепин:

– Полезно. Спасибо.

Он встаёт, проходит к выходу. Мэр оказывается на пути.

Мэр:

– Уже уходите? Вечер только, как говорят, «в разгаре».

Зацепин:

– Мне хватило. Остальное – завтра.

Он прошёл мимо, не дожидаясь окончания, не оглядываясь.

Зацепин вышел. Охранник – кивнул. На улице – ветер с реки. Он остановился, посмотрел на окна особняка.

Он достал телефон, набрал Туманова.

– Завтра – порт. И список тех, кто был сегодня. Поимённо. Без пропусков.

Потом – пошёл вдоль набережной. Медленно, как будто просто гулял. Но каждый шаг – был началом следующего хода.

Запись в тетради:

«Клуб. Вот они. Те, кто не в отчётах. Те, кто не в протоколах. Настойчиво, на грани навязывания своей воли, стараются нащупать мои слабые места, набиться в друзья, втянуть в свою компанию. Они ведь поняли, что я раскусил их желание поймать меня на какой – нибудь моей ошибке или подставить меня. Значит, они сговорились и показывают мне, что они – решают, что будет в городе. И кого в нём не будет. Они – проверяют. Я – не свой. Я слушаю. Я делаю выводы».

Сближение с Серебровым.

Женщина из архива.

Имя всплыло случайно. Ольга Сергеевна Мартынова, бывшая сотрудница архивного отдела МВД, ушедшая на пенсию пять лет назад. В старых записях Серебряков нашёл её подпись рядом с делом Лапина. Он решил рискнуть – нашёл адрес, поехал сам.

Дом – старый, с облупленной штукатуркой. Квартира – на втором этаже, с видом на двор, где всё было тихо. Ольга Сергеевна открыла дверь осторожно, но когда услышала имя Лапина – впустила.

– Вы от него? – спросила она, не глядя.

– Он исчез. Я веду дело, которое начинается там, где он остановился.

Она молчала. Потом – медленно подошла к шкафу, достала папку, завёрнутую в ткань.

– Я сохранила. Не должна была. Но он просил. Сказал: «Если меня не станет – передайте тому, кто не боится копать».

Внутри – отчёт Лапина, датированный за неделю до его исчезновения. Страницы – пожелтевшие, но ясные. Схемы. Координаты. Описание ночных рейсов. И главное – список фамилий, связанных с портом, среди которых – Козлов и неизвестный под кодом «К-17».

– Кто это? – спросил Серебров.

– Он не знал. Только говорил: «Если найдёшь К-17 – найдёшь всё».

Папка.

Кабинет Зацепина. Поздний вечер. Свет – только настольная лампа.

Серебров постучал и вошёл тихо, как будто не хотел нарушать тишину. В руках – папка. Потёртая, с надписью: «Склад №17. Архив. Дело №412-К. Не закрыто».

– От Мартыновой, – сказал он. – Бывшая архивариус. Сказала, что это «ещё не всё», но больше не может помочь.

Зацепин взял папку. Провёл пальцем по обложке. Пыль – старая. Бумага – сухая. Папка пахла временем. И страхом.

Он открыл. Внутри – три раздела:

– Схема порта с выделенным складом №17

– Список лиц, связанных с ночными рейсами

– Рапорт Козлова, написанный от руки, с пометкой: «Не передавать без подтверждения»

Зацепин читал молча. Серебров стоял рядом, не садился.

– Давно в отделе? – спросил Зацепин, не отрываясь от текста.

– Два года. До этого – академия. Я думал, всё будет проще.

– Не будет. Но если хочешь понять, как работает город – смотри не на отчёты, а на то, что прячут.

Он перевернул страницу. Козлов писал:

«Склад №17 – неучтённая точка. Ночные рейсы – без регистрации. Охрана – по звонку. Люди – не местные. Ящики – без маркировки. Если это читаешь – значит, я не успел».

– Вы думаете, это связано с Козловым? – спросил Серебров.

– Я думаю, он знал. И пытался сказать. А теперь – мы должны закончить то, что он начал.

Молчание. Зацепин закрыл папку. Положил её на стол. Смотрел на Сереброва.

– Ты понимаешь, что теперь ты в деле?

– Понимаю.

– Не просто как помощник. Как тот, кто продолжит, если я исчезну.

Серебров кивнул. В его взгляде – уважение. И готовность.

Зацепин поблагодарил его за предоставленную им ценную информацию о складе. Серебров попросил разрешения уйти. Зацепин пожелал ему удачи и кивнул. Серебров ушёл.

После ухода.

Зацепин остался один. Снова открыл тетрадь. Начал анализировать события прошедшей недели.

Так… Совещание у Хитрова. Провёл грамотно. Конкретно. Интуитивно он чувствовал: Хитров связан со складом. Но как – не ясно. Контрабанда? Да. Какая? Наркотики?

– -Но в городе не установлены случаи приёма. Это – пока не установлены? Или – тщательно скрываются?

Попыток препятствовать – не было. Но ведь речь шла о наблюдении за складом.

«Что это? Надежда, что оперативники ничего не увидят? Или уверенность, что всё уже прикрыто?»

Доказательств – нет. Ни задержанных, ни подозреваемых. Даже по делу об утоплении – пусто.

Что это? Недоработка оперативников? Или – преступления, продуманные до мелочей? Организованные. Исполненные. Без следов.

Кому можно доверять?

Туманов – не в счёт. Из команды Хитрова. Осторожничает. Пока – не уличён. Но и не открыт.

А Ломакин? Кравец? Вот кого нужно приблизить. Проверить. Наблюдать. Контролировать.

Серебров… «Серебров – уже рядом. «Он ещё не знает, но он – следующий. Я – уже внутри. А он – у порога. И если меня выдернут – он должен идти дальше. Папка – теперь его. Даже если пока лежит у меня».

А с Ломакиным, кажется, у него неплохие отношения. Это – может пригодиться».

«Думай, Зацепин, думай. Намечай свой маршрут. Организаторов – искать лично. Исполнителей – пусть выявляют оперативники. Но всё – держать под контролем. Всё – через себя».

Он закрыл тетрадь. Смотрел в окно. Город – ровный. Но он знал: ровность – это не порядок. Это – маскировка.

И еще. Нужно срочно сделать запрос в архив управления о получеиии дела десятилетней давности по складу №17..

Архив. Папка по складу №17.

Запрос в архив управления Зацепин подал официально. С формулировкой – «для анализа старых логистических схем». Ответ – тянули. Сначала – «не найдено». Потом – «в обработке». Наконец – принесли.

Кабинет. Поздний вечер. Папка.

Кабинет. Поздний вечер. Тишина. Только настольная лампа освещает стол. Зацепин сидит, перед ним – папка. Старая. Пожелтевшая.

Он открывает её медленно, без лишних движений. Как хирург перед разрезом. Листает, вчитываясь. Иногда останавливается, вспоминает давние события, сравнивает с написанным.

Подписи – знакомые. Даты – те самые. Фамилии – те, что вспоминал. И одна – та, которую тогда не успел проверить.

Он останавливается. Смотрит на строку.

Грачёв. Зам по логистике. Подпись – на распоряжении о передаче склада. Почерк – ровный. Но рядом – странная приписка. Почти незаметная. Почти – чужая.