Ткачи звёзд

Глава 1. Пепел вместо красок

Холод пробирал до костей даже в апреле. В школьном коридоре сквозняк гнал по полу сухие листья, залетевшие через треснувшее окно над лестницей. Аня прижала к груди потрепанный альбом для рисунков, будто щитом отражая серость этого места. Стены, когда-то выкрашенные в бодрый желтый, теперь напоминали шкуру больного зверя – облупившаяся краска обнажала серые пятна штукатурки. На третьей ступеньке хрустнула обломившаяся плитка, и девочка невольно оглянулась. За спиной шли Леша и Рустам, их шаги эхом отдавались в пустоте.

– Здесь даже привидения не заведутся, – пробурчал Леша, поправляя рюкзак с учебниками, перевязанный веревкой. Его пальцы, привыкшие к работе на стройке вместе с отцом, сжались в кулаки. – Холодно так, что духи замерзнут.

Рустам не ответил. Он смотрел на дверь под лестницей – покосившуюся, с облупившейся краской и табличкой «Запрещено входить без учителя». Ржавый замок давно оторвало, и дверь чуть приоткрывалась, обнажая кромку тьмы.

– Это же старая мастерская, – прошептала Аня, вспоминая рассказы мамы о том, как когда-то в школе учили резьбе по дереву и вышивке. – Говорят, здесь делали игрушки для районных ярмарок.

– Было это лет сто назад, – фыркнул Леша, но шагнул ближе.

– Статистически, заброшенные места хранят лучшие сокровища. В прошлом году в подвале библиотеки я нашел первый выпуск школьной газеты 1957 года.Кирилл, замыкающий процессию, оперся о косяк, стараясь не нагружать правую ногу. Шрам от операции после аварии проступал сквозь штанину, но он лишь поправил очки и усмехнулся:

– Там что-то блестит.Даша, тихо стоявшая в стороне, вдруг указала на щель в двери:

Они толкнули дверь. Пыль взметнулась столбом, застилая солнечные зайчики от высокого, запотевшего окна. В луче света кружили золотистые частички, будто живые. А под ногами хрустели осколки стекла и сухие кисти.

– Вот это да… – выдохнул Рустам.

Вдоль стен стояли верстаки, покрытые слоем пыли толщиной в годы. В углу громоздилась печь с облезлой краской, а на полках – банки с выцветшими этикетками: «масло льняное», «порошок медный». На одном из верстаков лежал обломок фанеры с обугленными краями, словно его вытащили из костра. А рядом, будто жемчужина в уголье, лежала кисть с серебряным ободком на ручке.

– Это не просто кисть… Это инструмент художника.Аня подняла её. Ворс был жестким, но целым.

– Хохлома, – неожиданно сказал Рустам. Он осторожно провел пальцем по резьбе на стене – остаткам узоров, едва угадывающихся под пылью. – Мой дед рассказывал, что раньше в нашем районе делали посуду с золотыми узорами. Лакировали её особым способом, будто магией. Говорил, был такой мастер – его называли Золотым ткачом. Он не просто рисовал… Он плел сказки на дереве.

– И где он теперь? – спросила Даша, впервые подойдя ближе. Её пальцы замерли над треснувшей тарелкой с обрывками красных линий.

– Уехал в город. А потом ремесло забыли. Как и эту комнату.Рустам пожал плечами, но в его голосе прозвучала обида:

– Это муфельная печь. Если бы здесь были материалы, можно было бы… – Он осекся, заметив взгляд Лёши. – Что?Кирилл тем временем исследовал печь, стукая по ней металлическим прутом.

– Да ты мечтаешь вместо того, чтобы починить батарею в классе, – бросил Леша, срывая с полки рваный мешок. Из него высыпались обломки деревянных ложек с фрагментами росписи – потрескавшихся, но всё ещё живых. – Нам бы окна заделать, а не возрождать музеи.

Аня молча подошла к обугленному куску фанеры. С обратной стороны сохранился след карандашного эскиза: звезда, опутанная виноградными лозами. Она провела пальцем по линиям, чувствуя шероховатость дерева под кожей.

– Ты опять за своё, – вздохнул Кирилл, но без злобы. Он знал: Аня рисовала везде – на полях тетрадей, на партах, даже на замерзших окнах коридора. Её последний скетч – сова с глазами-луноходами – украшал дверь актового зала, пока его не закрасили.

– Здесь кто-то начинал работу, – тихо сказала Даша, поднимая с пола обрывок бумаги с надписью: «Звездная карта края. Эскиз 1».

В этот момент дверь с треском распахнулась.

– Что за шум в запретной зоне? – голос директора Зырянова, обычно сдержанный, дрожал от гнева. Его лысина блестела под тусклой лампой коридора, а пиджак был застегнут на все пуговицы, будто панцирь. – Ясно предупреждал: мастерская закрыта до особого распоряжения!

Подростки замерли. Только Аня не оторвалась от фанеры, будто боясь, что эскиз исчезнет, если отвести взгляд.

– Мы… искали кабинет химии, – выдавил Леша, но директор лишь скривился.

– Химия на втором этаже. А здесь – опасность. Крыша течет, полы гнилые, а вы тут… раскопки устраиваете! – Он шагнул вглубь комнаты, и его ботинок с хрустом вдавил в пол осколок стекла. – Эта школа и так держится на скрепках. Ремонт? Мечты! Город выделил денег только на побелку коридоров. А вы хотите устроить здесь археологический заповедник?

Рустам сжал кулаки, но промолчал. Аня знала: его дед месяцами ходил в администрацию, умоляя сохранить мастерскую, пока ее не закрыли.

– Может, ребята помогут? – неожиданно прозвучал голос за спиной Зырянова. В дверях стояла Маргарита Петровна – учительница истории с седыми прядями в пучке и глазами, которые видели больше, чем учебники. Её вязаный жакет пах ромашками и старыми книгами. – В конце концов, ремесло – часть нашего наследия.

– Наследие? Бабушкины сказки? Нам бы туалеты починить, а не витать в облаках. Уберите отсюда детей, Маргарита Ивановна. А эту комнату я на замок закрою!Директор фыркнул:

Когда подростки вышли, Аня оглянулась. Сквозь щель в двери последним лучом света осветило кисть с серебряным ободком – будто рука призрака протягивала ей вызов.

В столовой за чаем с подгоревшим молоком Маргарита Петровна рассказала о Золотом ткаче. Её голос, привыкший к звучанию в пустоте классов, тихо заполнял тишину:

– Говорят, он мог вплести в узор имя того, для кого создавал изделие. Не буквами – судьбой. На кубке для солдата – мечи, переплетенные с колосьями. Для учительницы – сова в окружении книг. А однажды… – она сделала паузу, поправляя очки, – он создал зеркало для девочки, которая боялась своего отражения. На раме он нарисовал созвездия, и каждый вечер, глядя на них, девочка видела не прыщи и косички, а космос внутри себя.

– И где это зеркало теперь? – спросила Даша.

– Исчезло вместе с мастером. Но легенды живы, пока их помнят. – Маргарита Петровна посмотрела на Аню. – Вы ведь хотите вернуть это место к жизни?

Аня кивнула, сжимая в кармане обломок фанеры.

– Осторожно, девочка. Власть не любит тех, кто берет её в свои руки.

После уроков Аня вернулась к мастерской. Дверь и правда закрыли на новый амбарный замок, но под окном валялся кусок ржавой арматуры. Она поддевала им замок, пока пальцы не онемели от холода. Когда щеколда поддалась, сердце застучало в висках громче, чем скрип двери.

Внутри пахло пылью и надеждой. Аня зажгла фонарик на телефоне, луч дрожал на стенах. Она нашла тот самый обломок фанеры, вытащила из кармана обугленную палочку угля и начала рисовать.

Сначала – контуры звезды. Потом линии ветвей, переплетающихся с нитями Млечного Пути. В центре звезды проступили очертания их школы, а вокруг – тени людей с кистями и инструментами. Когда уголь сломался, она провела пальцем по линиям, смазывая их в пепельные тени.

За окном стемнело. Аня не слышала, как в коридоре заскрипели шаги.

– Я знал, что ты здесь, – Кирилл стоял в дверях, держа в руках банку с краской и кисти. На его шее висели два фонарика. – Леша сказал, ты вечно лезешь, куда не надо. Даша принесла это из дома – ее мама реставратор.

– А директор? – прошептала Аня.

– Сегодня у Зырянова совещание в районе. А я… – Кирилл опустил глаза. – Я проверил старые записи. Эта мастерская приносила школе деньги до 2003 года. Потом всё закрыли. Но если бы мы могли… – Он не договорил, но Аня поняла: он считал. Сколько ложек можно сделать за месяц. Сколько стоит ремонт окон.

– Окна заклеим сами. А если директор спросит – это ваша дипломатическая стратегия.Рустам и Леша появились следом. Леша бросил на верстак моток изоляционной ленты:

– Дед оставил записи. Как готовить лак. Как обжигать узоры. – Его голос дрогнул. – Он верил, что однажды кто-то продолжит его дело.Рустам достал из кармана потрепанную тетрадь:

Аня протянула им фанеру с эскизом. В луче фонарика пепельные линии казались огненными.

– Это «Звездная карта», – сказала она. – Как на обрывке. Только мы покажем не просто узоры… Мы покажем, кто мы.

– Чтобы продать такие работы, нужны материалы. А чтобы купить материалы…Кирилл осторожно провел пальцем по звезде:

– Начнем с малого, – перебила Даша. Она раскрыла банку с краской, и сладковатый запах наполнил комнату. – Вот кисти. Вот краска. А дальше… Дальше мы научимся.

– Вы серьезно? Мы даже разогреть печь не сможем!Леша вдруг рассмеялся:

– А почему нет? – Рустам кивнул на ведро с углем в углу. – Дед говорил: «Огонь – первый учитель ремесла».

Они растопили печь, взяв уголь из школьной котельной. Пламя дрожало в темноте, как живое существо, отбрасывая тени на стены, покрытые пылью столетий. Аня попробовала нанести краску на фанеру, но линии расплылись. Кирилл считал расходы в блокноте, Даша подмешивала пигменты, Леша и Рустам спорили, как правильно держать кисть.

Когда угли потухли, а руки всех были в пятнах краски, Аня снова посмотрела на эскиз. Он был далек от совершенства, но в пепельных линиях уже теплилась жизнь.

– Завтра нужно найти настоящего мастера, – сказал Кирилл. – Кто-то же должен нас научить.

– Есть одна женщина… – Рустам замялся. – Говорят, она прячется в лесу. Валентина Васильевна. Всю жизнь работала с финифтью. Но после того как её мастерскую закрыли, она перестала принимать учеников.

– Мы попробуем, – решительно сказала Аня. – Даже если она нас прогонит.

– Вы все сумасшедшие. Но… ладно. Мой отец говорил: «Кто не рискует, тот моет полы в вечности».Леша усмехнулся, протирая кисть тряпкой:

Они уходили последними, задувая остатки углей. Аня спрятала обломок фанеры в рюкзак, чувствуя, как звезда из эскиза обжигает её спину.

В коридоре их встретил сквозняк, но теперь он казался не хуже, а ожиданием. Где-то за стеной капала вода, а школьный вестник на доске объявлений гласил: «Внимание! В этом году на ремонт школы не хватает средств. Родительский комитет просит не обсуждать финансовые вопросы в присутствии детей».

Аня остановилась.

– А что, если мы станем теми, кто обсудит?

Никто не ответил, но в глазах друзей она прочла то же пламя, что и в печи.

Глава 2. Секретный совет

Утро после первого визита в мастерскую началось с дождя. Капли стучали в окна школы, будто пальцы нетерпеливого гостя. Аня, пряча обугленный кусок фанеры в портфель, не заметила, как к ней подошла Маргарита Петровна. Учительница положила на парту потрёпанную книгу в кожаном переплёте.

– «Ремёсла Северного края». 1963 год, – прошептала она. – Здесь есть страница о Валентине Васильевне Орловой. Бывшая хранительница традиций. Её работы выставлялись в Москве.

На выцветшей фотографии стояла молодая женщина в рабочем фартуке, держащая в руках поднос с сияющими узорами. Её глаза смотрели строго, но в уголках губ пряталась улыбка.

– Говорят, она отказалась от всех предложений переехать в столицу, – добавила Маргарита Петровна. – Сказала: «Мои корни здесь. Пока хоть один ребёнок захочет учиться – я останусь». Но после закрытия мастерской… – учительница осеклась, кивнув на дверь. В класс вошёл Зырянов, держа в руках листы с графиком ремонтных работ.

– Анна, к доске! Тема: бюджет школы. – Директор бросил на неё взгляд, полный подозрений. – Раз уж ты так интересуешься финансами.

Аня с трудом оторвалась от книги.

К полудню дождь не утихал. После уроков подростки собрались у школьного крыльца, прячась под рваным тентом. Леша кидал в лужи камешки, будто проверяя глубину воды в озере неизвестности.

– Забудьте про эту Валентину, – буркнул он. – Моя мама говорила: после того как её мастерскую закрыли, она никому не открывает дверь. Даже почтальону.

– Но дед Рустама с ней работал! – возразила Аня. – Он наверняка…

– Дед умер десять лет назад, – резко перебил Рустам. Его голос дрогнул, и он отвернулся, поправляя рюкзак. – Она не вспомнит его.

– Статистически, у нас есть шанс. Я нашёл в архиве данные: за год школе нужно 450 тысяч рублей на ремонт крыши и окон. Если продавать ложки по 300 рублей…Кирилл, опираясь на палку из алюминиевой трубы (подарок отца-инженера), достал блокнот.

– И где мы возьмём инструменты? – Леша махнул рукой на ржавые перила. – Мы даже краски нормальной не купим!

– А если начать с малого? – Даша впервые заговорила громко. Все обернулись: обычно она шепталась только с тетрадками в клетку. – Вон на ярмарке в соседнем селе продают глиняные свистульки. Люди покупают.

– Это не хохлома, – пробурчал Кирилл, но записал: «Свистульки? Цена – 100 руб.».

– Мы договорились действовать. Или вы уже сдались?Аня сжала кулаки:

Тишина нарушилась скрипом тележки. Мимо проходил Василий Иванович – школьный сторож, бывший лесник с лицом, изборождённым шрамами от морозов. Он остановился, покосившись на подростков.

– Ищете мастера? – спросил он, не глядя в глаза. – Знаю я вашу Валентину Васильевну. Ходит по лесу с утра до вечера, собирает целебные травы. Говорит, деревья лучше людей помнят старые песни.

– Где её найти? – выдохнул Рустам.

– Тропа за школьным садом. Но предупреждаю: если она попросит уйти – уходите. После того как её ученицу… – он сплюнул через левое плечо. – Не моё дело.Старик указал пальцем, обрезанным до первой фаланги:

Лес встретил их сыростью и запахом прелой хвои. Тропа вилась между елей, чьи ветви смыкались над головой, превращая день в сумерки. Кирилл считал шаги («Триста восемьдесят два с половиною»), Даша собирала ягоды можжевельника, а Леша шёл последним, оглядываясь на школу, чей силуэт уже тонул в тумане.

– Слушайте! – Аня остановилась. Где-то скрипела дверь.

За поворотом, словно гриб-великан, стоял дом на сваях. Стены были обиты досками, выкрашенными в синий цвет, выгоревший до серости. На крыльце качался самодельный колокольчик из жестяной банки. Над дверью висел оберег – лучины, перевитые красной нитью.

Рустам постучал. Тишина.

– Может, её нет? – прошептала Даша.

В этот момент дверь распахнулась. Женщина в сером платке стояла на пороге, держа в руках метёлку из берёзовых веников. Её лицо, исчерченное морщинами, напоминало древнюю карту. Глаза – два чёрных ореха – окинули гостей с ног до головы.

– Чего пришли? Лес не парк развлечений.

– Мы из школы. Меня зовут Рустам. Мой дед…Рустам шагнул вперёд:

– Григорий? – голос Валентины Васильевны смягчился на миг, но тут же окреп. – Ушёл в землю вместе со своим мастерством. А вы что принесли? Только грязь с обуви.

Она попыталась захлопнуть дверь, но Аня встала на порог.

– Мы хотим возродить мастерскую! Помочь школе. Посмотрите! – она вытащила из-за пазухи обугленный кусок фанеры с эскизом.

Валентина Васильевна взяла его дрожащими пальцами. С минуту она молчала, водя ногтем по пепельным линиям.

– Это не звезда. Это ямка от взрыва. – Она вернула фанеру. – Уходите.

– Пожалуйста! – вырвалось у Даши. – Мы готовы учиться!

– Учиться? Вы даже не знаете, чем пахнет настоящая краска. Чем пахнет лес, из которого берут дерево для ложек. Чем пахнет пот, когда целый день стоишь у печи. А знаете, чем пахнет поражение? Горелой эмалью. Моей последней ученице запах этот снился в кошмарах.Старуха прищурилась:

– Что с ней случилось? – не удержалась Аня.

– Уехала в Москву. Сказала: «Здесь нет будущего». Но знаете, что самое страшное? Она права.Валентина Васильевна отвернулась к печи:

– Не всегда! – Леша сорвался с места. – Мой отец работает на стройке в городе. Говорит, все хотят красивых безделушек, но никто не хочет знать, как их делают. Может, мы покажем им?

Старуха медленно обернулась. Её взгляд задержался на его потрёпанной куртке, на мозолях на ладонях.

– Завтра в шесть утра. На речке за деревней. Принесите пустое ведро и терпение. Если к полудню не сбежите – расскажу первое правило ткачей звёзд.

Рассвет застал их на берегу. Река, разбухшая от дождей, неслась мутным потоком, отражая серое небо. Валентина Васильевна ждала у старой ивы, держа в руках вёдра и мешок с камнями.

– Первый урок: вода. – Она швырнула каждому по камню. – Найдите глину. Не ту, что на поверхности. Ту, что прячется под корнями.

Леша первым полез в воду, но ледяной поток сбил его с ног. Кирилл, цепляясь за ветки, едва не уронил вёдра. Даша, молча, копала в илистом берегу, пока пальцы не окоченели. Аня нашла жёлто-оранжевый пласт – глину цвета осеннего заката.

– Маловато, – бросила Валентина Васильевна, глядя на их добычу. – Для одной ложки нужно ведро. А для десяти?

– Двадцать вёдер, – автоматически ответил Кирилл.

– Математика тут не поможет. Нужно чувствовать. – Она взяла из ведра комок глины, разминая его в ладонях. – Эта глина помнит каждую каплю дождя, каждое солнечное утро. Если вы не уважаете её – узоры треснут. Как сердца тех, кто забыл корни.Старуха усмехнулась:

– Теперь второе испытание: огонь.К полудню руки подростков покрылись царапинами, а вёдра наполовину заполнились глиной. Валентина Васильевна кивнула:

В её печи уже тлели угли. Она бросила в огонь горсть порошка – пламя вспыхнуло зелёным.

– Медь. Для красной эмали нужны семь металлов. Но сначала научитесь мешать глину с песком.

Даша первой попробовала слепить ложку. Глина липла к пальцам, обваливалась. Леша, привыкший к строительным растворам, сделал черепок, похожий на кирпич. Аня рисовала узор ногтем, но линии расплывались.

– Нужно точить кисти о камень, – сказала Валентина Васильевна, показывая обломок точильного бруска. – Чтобы волосок слушался пальца.

– Цифры – для бухгалтеров. Мастерство – для души. Если душа не в деле, деньги улетучатся, как дым.Кирилл спросил о расчётах доходов. Старуха фыркнула:

К вечеру их первые работы напоминали осколки древних ваз. Ложка Даши треснула посередине, заготовка Лёши рассыпалась в печи. Аня, уронив кисть в краску, оставила на полу пятно, похожее на падающую звезду.

– Убирайтесь, – устало сказала Валентина Васильевна. – Завтра в шесть. И принесите три разных сорта песка.

– Это пустая трата времени! Через неделю мы даже школу не узнаем – директор всех пересадит за ремонт.По пути домой Леша швырнул в кусты обгоревший черепок:

– А если мы докажем, что можем заработать? – Аня сжала в кармане обломок фанеры. – Валентина Васильевна дала шанс.

– Она издевается! – Рустам ударил ногой по пню. – Дед говорил, настоящий мастер учит не месяцами, а годами. Нам столько не отпущено.

– Статистически, у неё есть причины не доверять. Но она не прогнала нас сразу. Значит… – он посмотрел на Дашу, – значит, Даша что-то сделала правильно.Кирилл остановился у развилки дорог:

Все обернулись. Девочка молча сняла с шеи шарф и развернула его. На ткани, пропитанной краской, проступал узор – треснувшая звезда, опутанная синими нитями.

– Это… это как у Валентины Васильевны на подоле, – прошептала Аня. На юбке старухи действительно был вышит похожий узор.

– Когда мы копали глину, она говорила: «Трещины – это дыхание материала». Я попробовала…Даша покраснела:

– Дед называл такие трещины «дорогами для света».Рустам осторожно коснулся узора:

В этот момент из-за туч выглянуло солнце. Лучи пронзили сумрак, осветив пятно краски на дороге – ту самую «падающую звезду», которую оставила Аня.

– Завтра мы привезём песок с трёх холмов, – твёрдо сказала Аня. – И камни для заточки кистей. И…

– И я спрошу отца про металл для эмали, – перебил Леша. В его голосе прозвучало что-то новое – не сомнение, а надежда.

У школы их ждал сюрприз. На двери мастерской висел новый замок, а рядом приклеен лист: «Посторонним вход воспрещён. Нарушителей – к ответу! Директор Зырянов».

– Замок на два винта. За три минуты справимся.Кирилл спокойно извлёк из кармана отвёртку:

– А если поймают? – спросила Даша.

– Звёзды нас ведут.Аня взяла её за руку, указывая на красное пятно на асфальте:

«Правило первое: Ткачи звёзд не боятся трещин – они дают свету пройти».Когда дверь открылась, внутри их встретила тьма. Но на верстаке, под лучом, пробившимся сквозь грязное окно, лежала записка Валентины Васильевны, написанная мелом на куске сланца:

Глава 3. Урок у Снегурочки

Рассвет над лесом застыл в инее. Аня первой подошла к дому Валентины Васильевны, сжимая три мешочка с песком – с соснового холма, речного обрыва и обрыва у старого карьера. За ней, спотыкаясь о корни, шли остальные. Леша волок мешок с камнями для заточки кистей, Кирилл – складной стул для ног, который собрал ночью, а Рустам нес корзину с лесными ягодами – «дар для мастера».

Дверь открылась раньше, чем они постучали. Валентина Васильевна стояла в пороге, закутанная в шаль с вышитыми созвездиями. Её глаза, привыкшие к полумраку избы, блестели строже обычного.

– Песок с карьера никуда не годится. Там глина с примесями. – Она высыпала содержимое мешочков на стол, рассыпая горочки, похожие на маленькие пустыни. – А вы принесли ещё и камни? Кто вас учил точить кисти о гранит? Они обломятся, как пальцы неумехи.

Леша сжал зубы, но промолчал. Даша протянула ягоды. Старуха взяла их осторожно, будто принимая жертву:

– Калина. Хорошо. Значит, хоть кто-то слушал, как поют деревья.

Утро прошло в молчании. Валентина Васильевна показывала, как перетирать песок с глиной до состояния сливок. Аня замешивала тесто для ложек, чувствуя, как под ногтями застывает смесь. Кирилл пытался предложить решето для просеивания, но мастерша отмахнулась:

– Руки – лучший фильтр. Если пальцы не чувствуют зерно, глаза не научатся видеть красоту.

К полудню Рустам принёс воду из ключа. Валентина Васильевна вылила её в глиняный горшок, бросила щепотку соли и кристалл, похожий на лёд.

– Это наша эмаль, – сказала она, поднося горшок к свету. Жидкость переливалась радугой. – Соль – слёзы земли. Кристалл – дедов секрет. Говорил: «Без боли нет искусства».

– А что это за кристалл? – спросил Кирилл, доставая блокнот.

– Не твоё дело, циферблатный мальчик. – Старуха взяла из печи раскалённую железную пластинку. – Смотрите: металл должен дышать. Если залить эмаль на горячее – она ляжет, как роса на траву. А если ошибётесь с температурой… – она резко опустила пластину в воду. Раздался шипящий треск, и эмаль рассыпалась пылью.

– Это можно рассчитать, – упрямо сказал Кирилл. – Если замерить градусы…

– Ты рассчитаешь, когда сердце остынет? – Валентина Васильевна впервые посмотрела на него без гнева. – Твоя нога ноет перед дождём. Это цифры подсказывают?

Кирилл потрогал шрам на колене и умолк.

После обеда старуха привела их к сараю. Внутри, под сукном, стояли ящики с порошками – жёлтым, синим, огненно-красным.

– Оксиды металлов. Медь для зелёного, кобальт для синевы. А вот это… – она открыла маленький флакон с серебристой пудрой, – сердце финифти. Без него узоры не засияют.

– Можно я попробую?Даша, обычно прячущаяся за спинами других, вдруг шагнула вперёд:

Валентина Васильевна кивнула, наблюдая, как девочка смешивает порошки. Руки Даши дрожали, но движения были точными – будто она всю жизнь готовила краски. Когда кисть коснулась медной пластины, линии потекли свободно: вьюнки переплелись с геометрическими узорами, а в центре раскрылся цветок, похожий на снежинку.

– Откуда ты это знаешь? – спросила старуха, едва слышно.

– Мама реставратор. Я смотрела… – Даша замолчала, заметив трещину на эмали.

– Не страшно, – Валентина Васильевна взяла её руку, направляя кисть к трещине. – Заполни пустоту золотом. Пусть рана станет украшением.

К вечеру Леша сбежал первым. Его заготовка рассыпалась в печи третий раз. У реки он швырнул обломки в воду, крича:

– Это не моё! Я на стройке работать буду, а не в сказки играть!

– Твой отец гордится, что ты здесь!Аня побежала за ним:

– Он гордится, что я не сижу сложа руки! – Леша ударил ногой по камню. – А тут мы глиной балуемся, пока в школе окна дырявые!

– Может, это и есть путь починить окна, – тихо сказала Даша, появившись из-за ивы. В руках она держала свою пластину с золотой трещиной. – Валентина Васильевна сказала: «Каждая трещина – дверь для света». Посмотри.

На закате трещина в узоре горела, как расплавленное солнце.

На следующий день в мастерской началась война. Зырянов прибил к двери новое объявление: «Помещение передаётся под склад учебников. Все самодеятельные кружки – прекратить занятия!».

– Замок на болтах. Но если приподнять дверь с петель…Кирилл отодвинул лист, показывая замочную скважину:

– Нас исключат, – возразил Рустам.

– А школу исключат из списка на ремонт, – парировал Кирилл. – Вы что, не видели, как в актовом зале дождь течёт?

Аня взяла с пола обломок фанеры с эскизом. За неделю он оброс новыми линиями – звёзды теперь переплетались с корнями деревьев.

– Валентина Васильевна сказала: «Ткачи звёзд не ждут разрешения. Они ткут, пока есть нити».

Они втащили верстаки в школьный сад, под навес от дождя. Василий Иванович, сторож, «случайно» оставил там канистру с углём.

Неделя превратилась в ритуал. Ранние походы к Валентине Васильевне, обжигающий дым в глазах, ссоры из-за последней кисти. Однажды Даша обнаружила в углу избы шкатулку с фотографиями. На снимке 1985 года Валентина Васильевна, молодая и улыбчивая, держала в руках девушку с точёными чертами лица.

– Это Марина, – сказал голос старухи за спиной. Она поставила на стол чашку с травяным отваром. – Моя лучшая ученица. Учила её всему: как слушать металл, как вплетать в узор мечты. А потом… пришло письмо из Москвы. Приглашение в художественный институт. Сказала: «Здесь меня уже нет».