Последние войны марса

Глава 1. Ветер над Азовом

«Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя» – Фридрих Ницше

Земля, 2047 год. Уральские горы. Ночь.

Ветер гнал по склону сухие листья и мелкий камень.

Луна висела низко, окрашивая скалы в серебристо-серый цвет.

Гора Азов – древняя формация, сложенная из кварцитов и гнейсов, возраст которых исчисляется миллиардами лет. Для местных жителей она была священной. Для студентов – точкой встречи.

Алексей Петров сидел у костра, щёлкая фонариком и глядя на карту в экране планшета. Планшет слегка подрагивал в сильных загорелых руках с длинными узловатыми пальцами, кончики пальцев коченели от холода.

– Сигнал пропал, – сказал он. – Ни GLONASS, ни GPS. Только звёзды.

“Сюда не довезет ни лифт, ни вертолет,

Здесь не помогут разные бумаги,

Сюда мой друг пешком и только с рюкзаком,

И лишь в сопровождении отваги”

– вдруг пропел он куплет старинной туристической песни немного осипшим от холода голосом.

Рядом, в расстегнутом пуховике с капюшоном, и шапочке с помпоном, Ли Вэй поправила очки и улыбнулась.

– Зато мы точно не опоздаем на рассвет. Здесь нет времени для опозданий.

Они приехали вместе – группа из шести человек: трое русских, трое китайских студентов МФТИ и Цинхуа. Проект назывался "Контакт-2047" – совместное исследование древних геологических аномалий в районе Урала. Но все понимали: это больше чем наука. Это – первый шаг к настоящему диалогу между двумя великими научными школами.

– Ты веришь в легенды? – спросил Алексей.

– Какого рода?

– Что здесь, под этими горами, могут быть следы чего-то…, ну…, неземного.

Ли Вэй засмеялась, но не сразу.

– Вот если бы ты спросил меня вчера – я сказала бы "нет". А сегодня…

Она указала на склон.

– Посмотри сам.

По камням бежал свет. Не от фонаря. Не от костра.

Тонкая полоса, будто кто-то провёл лазером по скале.

– Это полярное сияние, – сказал Ханна Ли, подходя с термосом. – При высокой солнечной активности оно может иногда спускаться до этих широт.

– В августе? – прервал Алексей ее академическую справку. – Без солнечной бури? – Максимум сияний приходится на равноденствия, – эффект Рассела-Макферрона…

– А я вот верю в НЛО, если мы есть, значит кто-то еще должен быть во Вселенной…, начала было Екатерина, но никто не ответил.

Возиться с костром не стали, чтобы не искать дрова в темноте. Ужин приготовили на горелке, и быстро разошлись по палаткам сразу же после ужина. Оказавшись под звездным куполом после огней и шума города, разговаривать не хотелось. Алексей натянул гамак между деревьев, и включив электрообогрев спальника, какое-то время смотрел на звезды, погружаясь в приятную мягкую дремоту, одновременно как-бы падая в бесконечную глубину звездной россыпи.

Когда ушла от нас Луна,

И Солнца нету,

На Юге ли – на Севере

Большой планеты

Висит над нами звездный путь

Вовек не тленный

И разлита в нем молоком

Душа вселенной…

– Пришли ему в голову строки песни. Надо будет записать. Обязательно запишу, завтра, – успел подумать он, прежде чем окончательно провалился в сон.

Под утро случилось землетрясение. Несколько огромных камней с гулом и треском прокатились вглубь тайги, ломая кусты. Ребята высунули заспанные головы из палаток.

– Землетрясение, слабое – балла 3. Здесь бывает, спим дальше, сказал Алексей, повернувшись на другой бок.

Но сон уже не шел. Загомонили птицы и сумерки стали быстро рассеиваться с первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь деревья. Алексей вылез из спальника и зябко поежился, встав босыми ногами в мокрую от росы траву. Клочки тумана причудливой формы быстро исчезали между деревьев. Бегом спустившись к шумящему внизу ручью по просеке, оставленной одним из скатившихся валунов, Алексей плеснул на лицо ледяной воды, почистил зубы и выполнил несколько циклов Сурья Намаскар, задерживая дыхание на полный цикл. Поднявшись наверх с охапкой хвороста в одной руке и котелком в другой, он обнаружил, что группа все еще спит, кроме Ханны, выполняющей комплекс ЦиГун на камне метрах в двухста. Её темный силуэт в обтягивающем черном трико четко вырисовывался на розовеющем небе, и невольно притягивал взгляд. Поставив на огонь “неумытый чай”, он оглядел окрестности.

Склон вдалеке обрушился, обнаружив темное отверстие, похожее на вход в пещеру.

Захватив геологический молоток, и помахав рукой Ханне, Алексей пошел к обвалу. Из-под завала бесформенных валунов виднелся вход – чётко обработанный, с округлыми краями, словно вырезанный не природой, а инструментом. Откатив пару камней, Алексей посветил фонариком внутрь. Луч терялся в глубине, но что-то поблескивало внутри.

Надо позавтракать, взять веревки и обвязки, подумал Алексей, возвращаясь к костру.

После завтрака, обвязавшись веревками, они вошли внутрь.

– Ну что, идём? – спросил Алексей, подтягивая обвязку.

– А вдруг там Wi-Fi ловит? – с надеждой спросила Екатерина, в последний раз проверяя телефон. – Тогда хотя бы Instagram обновлю: «Зашла в инопланетную пещеру. Лайкните, если живая».

– Боюсь, тут только древнемарсианская сеть, – отозвалась Ли Вэй. – И тариф у них, наверное, «за каждый взгляд в бездну – 100 кредитов».

– Главное – не подключайтесь к ней, – серьёзно сказал Михаил. – Это точно ловушка ИИ для сбора данных о человеческом страхе перед непонятным.

– А я уже ввела пароль! – с ужасом прошептала Ханна.

– Какой?!

– «qwerty123»…

Вся группа не сговариваясь потянула её за верёвку вглубь пещеры.

________________________________________

Марс → Земля, 15 млн лет назад. Пещера у подножия горы.

Свет внутри был искусственным – мягкий, белый, без теней.

Стены покрыты темным материалом, поглощающим эхо.

В центре – стол из черного металла. На нём – первая иридиевая пластина.

Сери настраивает лазерный луч для гравировки.

Лана произносит текст вслух, чтобы запомнить.

Тарек стоит у входа – наблюдает за небом.

Нова записывает всё на временной кристалл.

"Мы пришли с Марса.

Не как завоеватели.

Не как боги.

Мы пришли как те, кто уже прошёл через войну.

И выжил – не потому, что победил.

А потому, что перестал считать её нормой."

Сери делает паузу, сняв с джойстиков свои длинные сильные пальцы, все-ещё сохраняющие синеватый оттенок – память о малом содержании кислорода в атмосфере Марса.

– Ты уверена, что нужно начинать с этого? – Лана смотрит на него на него с удовольствием, Сери – ученый, один из потомственных офицеров Марса. Множество поколений воинов, казалось, сохранили свои наилучшие качества в его теле, сохраняющим скрытую мощь взведенной пружины, даже когда он просто стоял неподвижно и расслабленно, как сейчас.

– А с чего ещё? Мы изменим климат, появятся высшие формы жизни, разум. Они будут строить свои города. Создавать государства. Через миллион лет у них будет ядерное оружие. Все как у нас.

И еще через тысячу лет – они могут повторить нашу ошибку.

Если мы не скажем им: «Это не закон природы. Это выбор.»

Тарек поворачивается. Суровое лицо его испещрено шрамами, полученными в ходе операций активной фазы проекта “Эрис”, бугры мышц вспучиваются и прокатываются под синей кожей при каждом движении, словно шарниры неведомого механизма.

– А если они воспользуются знаниями против нас? Захотят колонизировать Марс?

– Когда? – спрашивает Нова, самый молодой участник экспедиции. – Через миллион лет? Два?

Мы не можем контролировать будущее. Но мы можем оставить след.

Сери, размяв пальцы, вновь активирует лазер.

На пластине появляются символы – шрифт деванагари.

Выбран не случайно. Это язык, созданный для передачи смысла, а не власти.

Язык, который может прочесть тот, кто готов слушать.

"Огонь требует трёх элементов: топлива, окислителя и воспламенителя.

Так же и война требует армии, оружия и приказа.

Убери один – и пламя не вспыхнет."

Поправив прическу, Лана добавляет:

– Первую систему контроля мы назвали «Эрис».

Не как богиню раздора.

А как символ справедливости.

Она работала не потому, что была сильной.

А потому, что была прозрачной.

Тарек смотрит наружу. Он – последний барьер для животных, которые хотели бы спрятаться в пещере от изнуряющей жары и хищников.

Кондиционеры непрерывно охлаждают воздух вокруг пещеры, и все-равно жарко, намного теплее, чем на родном Марсе.

Окружающие леса захватывали склоны гор, словно живая волна.

Платаны с листьями размером с щит, секвойи-карлики, диптерокарпы, лианы толщиной с руку.

Внизу – густой подлесок из папоротников и древних трав, где каждый шаг вызывал шорох, будто сама почва наблюдала.

Воздух был плотным и влажным.

Дышать было легко, но голова кружилась – слишком много кислорода.

Запах плесени, цветущего камыша, испарений болот, и чего-то ещё – сладковатого, тревожного…

Запах разложения и жизни одновременно.

Жизнь здесь не "начиналась" – она бурлила.

На каждом уровне: в кронах, на земле, под землёй.

Первые приматы, не похожие на обезьян, не похожие на людей, маленькие существа, размером с белку, с длинными пальцами и большущими глазами, прыгали между ветвями, как тени, почти бесшумно. Современные учёные назвали бы их Pliopithecus или Dryopithecus – предки всех человекообразных.

Но марсиане называли их "дрожащими глазами".

Они не представляли угрозы.

Но их поведение было странным.

Они наблюдали.

Слишком долго.

Слишком внимательно.

Как будто пытались понять, кто такие эти синие пришельцы с красной планеты.

Но настоящая опасность была не в них.

Где-то в глубине леса жили хищники, которых никто не видел целиком.

Только следы: огромные отпечатки с тремя пальцами, высохшие капли желчи, деревья с глубокими бороздами от когтей.

Слышались ночные крики – не похожие ни на птичьи, ни на звериные.

А однажды один из операторов исчез после того, как ночью направил свет фонаря на крону дерева.

Его нашли утром – без ран, без крови.

Просто мёртвый.

Глаза открыты.

Рот – в немом крике.

Позже анализ показал: остановка сердца при полном здоровье.

Как будто его разум был… выключен.

Марсиане установили экраны вокруг пещеры.

Автоматические дроны.

Сенсоры движения.

Но даже это не давало уверенности.

Потому что главная угроза была не в зубах, не в когтях.

А в том, что этот миру не нужны были пришельцы.

И он не собирался принимать их.

– Интересно, – сказал Тарек, – увидит ли это чей-нибудь разум, кроме нашего?

– Надеюсь, – ответила Лана.

________________________________________

Земля, 2047 год. Рассвет.

Студенты стояли у входа в пещеру.

Внутри – холод, тишина, и свет от их фонарей, отражающийся в металле.

На полу – несколько книг. Не бумажных. Не цифровых. Блестящие, словно зеркало, металлические обложки, закреплённые на шарнирах. Внутри – такие же металлические листы, переложенные пластинами мягкого графита.

– Это не земной состав, – сказала Ханна, проведя анализатором. – Иридий, платина, следы рения. Сплав, которого нет в нашей базе.

Екатерина Романова осторожно открыла обложку, сняла графитовую пластину и наклонилась над блестящим металлом с сильной лупой.

– Какие – то символы. Шрифт…, похоже на деванагари. Но не санскрит. Не хинди.

Что-то более древнее. Или… более позднее?

Она начала переводить.

" Огонь требует трёх элементов: топлива, окислителя и воспламенителя.

Так же и война …"

Алексей замер.

– Это невозможно.

– Почему? – спросила Ли Вэй. – Потому что мы не ожидали этого?

Или потому, что боимся, что это правда?

Михаил Строгов, старший из группы, медленно подошёл и посмотрел на пластины.

Потом на Алексея.

– Помнишь, я рассказывал тебе о проекте "Эрис"?

Про студентов, которые хотели остановить войну?

– Да, – сказал Алексей. – Но ты говорил, что это была идея, которая так и не реализовалась.

Михаил положил руку на книгу.

– А если она реализовалась? Не здесь.

А очень, очень далеко.

И очень давно.

За пределами пещеры ветер снова задул.

Откуда-то донесся гул далекого обвала.

Будто что-то проснулось.

Глава 2. Огонь требует трёх элементов

«Если вы хотите построить корабль, не призывайте людей собирать лес, разделять труд и отдавать приказы. Вместо всего этого научите их тосковать по бескрайнему морскому простору»

– Антуан де Сент-Экзюпери

________________________________________

Марс → Земля, 15 млн лет назад

Утро на Земле начиналось слишком быстро.

У Ланы болели глаза от света – даже сквозь поляризационные линзы. На Марсе рассвет растягивался на полдня, давая разуму время проснуться. Здесь же – вспышка. Зелёный, жёлтый, оранжевый… как будто сама атмосфера кричала.

Воздух был плотным, влажным, насыщенным кислородом до боли в груди. Каждый вдох – как глоток горячего вина. Слишком много жизни. Слишком много шума.

Она вспомнила последний закат над Исидой – чёткие тени на охристой пыли, тишина, нарушаемая только шелестом солнечных парусов. Там всё имело смысл. Даже война.

Особенно война.

«Мы построили систему, где никто не мог начать конфликт без личного риска, – думала она, глядя на листья, дрожащие от ветра. – А они устроили взрыв в Совете. Прямо в центре Арены. С нейтронной бомбой малой мощности. Чтобы «очистить власть от мягких»».

И теперь, спустя семь циклов, она стояла у входа в пещеру на чужой планете, с кристаллом в руке и страхом в груди – не перед Землёй, а перед тем, что они снова не поймут.

Потому что будущие люди, как и марсиане, сначала будут строить бомбы…

А уже потом думать, зачем.

Пещера на склоне горы была их единственным убежищем.

Снаружи – влажные леса, густые как сон.

Внутри – привычный холод, порядок и задача, которую нужно было выполнить для будущих поколений двух планет.

Лана провела рукой по поверхности иридиевой пластины.

– Начнём с основ. С огня.

– Почему? – спросил Тарек. – Мы ведь говорим о войне.

– Потому что война – это тоже огонь, – ответила она. – Только масштабный. Организованный. Санкционированный.

Она включила проектор. В воздухе возникла модель:

Треугольник войны

•      Армия (топливо)

•      Оружие (окислитель)

•      Приказ (воспламенитель)

– Убери один угол – и пламя не вспыхнет, – сказала Лана. – Это не теория. Это закон природы.

Нова кивнула.

– После Второго Конфликта мы поняли: ждать больше нельзя, биосфера не выдержит следующей войны, которая неизбежна. Но нельзя уничтожить армии. Людям нужна организованная защита.

Нельзя запретить политиков – они всегда найдут способ прийти к власти.

И нельзя убедить политиков – что бы они не говорили, они лишь блюдут интересы сильных, и всегда будут бороться друг с другом.

Но зато можно убрать оружие.

Вся индустрия производства оружия массового поражения может и должна быть уничтожена. Если подумать, это очевидный для всех базовый моральный и этический элемент.

Ведь такое оружие по определению предназначено для массового, а, следовательно, бессмысленного, убийства. Во всех войнах таким оружием уничтожаются, в основном, мирные люди, и люди, которых отправили на войну насильно или обманом.

Принцип и все институты коллективной ответственности также должны быть уничтожены.

Просто потому, что коллективная ответственность, в конечном счёте, ведет к геноциду целых народов при почти полной безответственности власть имущих.

Именно поэтому родился проект «Эрис», как физическое и этическое противостояние войнам.

Сери встал.

– Я был инженером в первой команде.

Наши базы находились в нейтральных зонах: на Титане, в полярных регионах Марса.

Мы не были армией. Не были разведкой.

Мы были… интервенцией совести.

– И как вы выбирали цели? – спросил кто-то из группы (запись прерывается).

– Через два совета, – продолжил Сери. —

Открытый – учёные, гражданские активисты, деятели культуры, бывшие военные, просто небезразличные люди.

Они собирали данные, проверяли источники, публиковали всё в открытом доступе.

Никаких секретов. Только прозрачность.

– А если ошибались?

– Тогда мир узнавал об этом. И система исправлялась.

Лана добавила:

– Но окончательное решение о выборе объекта и выборе тактики, принимал Тайный Совет.

Семь человек, случайно выбранных из Открытого через квантовый генератор.

К ним добавлялись:

•      Один офицер из государства без ядерного статуса,

•      Эксперт по нейтрализации каждого типа оружия.

– Они не знали друг друга? – спросил тот же голос.

– Никогда, – сказала Нова. – Все коммуникации – через защищённые каналы. Голосовая маскировка. Одноразовые ключи.

Решение требовало единогласия.

Никаких компромиссов. Только полное согласие.

– А если кто-то предаст?

– Тогда система остаётся целой, – ответила Лана. – Потому что каждый член выбран случайно. Ни одна сила не может купить всех.

И даже если кто-то продастся – он просто не попадет в следующие наборы. И следующая выборка будет другой.

Тарек улыбнулся.

– Первую операцию мы назвали «Сахара».

Биолаборатория, производившая модифицированный штамм.

Группа E-19–E-23.

Парализующие сети. Дроны. Без единого выстрела.

Объект уничтожен.

Никто не погиб.

– А потом? – спросил кто-то.

– Потом нас начали бояться, – сказал Сери. —

Хотя мы никого не убивали, используя только нелетальное оружие в соответствии с Кодексом. Наверное, они боялись нас потому, что мы лишали власть её главного инструмента – страха.

________________________________________

Земля, 2047 год. Университет, Екатеринбург

Через три дня после находки группа собралась в лаборатории минералогии Уральского Горного Университета.

Пластину поместили под электронный микроскоп.

На поверхности – идеальные канавки глубиной 500 нанометров.

Шрифт деванагари, но с неизвестными символами между строками – как будто текст был двойным.

– Это не просто язык, – сказала Екатерина Романова. – Это код.

Я нашла повторяющиеся паттерны. Как будто каждое слово имеет второе значение.

Может быть, это шифр?

Ханна Ли подняла голову от анализатора состава.

– Материал – иридий с легированием рением и платиной.

Температура плавления – около 2400°C.

Но самое странное – внутри пластин есть микроструктуры.

Как будто там записана дополнительная информация.

Не на поверхности.

А в объёме.

– Кристаллическая память? – спросил Алексей.

– Возможно, – кивнула Ханна. – Что-то вроде 5D-оптического хранилища.

Но технология в десятки раз опережает нашу.

– Ну, раз технология такая продвинутая, – вздохнул Алексей, – наверное, у них и Wi-Fi ловит сквозь гранит.

– Скорее всего, – кивнула Ли Вэй. – Но ты же помнишь, что у нас в лаборатории до сих пор роутер 2039 года? С паролем «12345678»?

– Ага, – усмехнулся Михаил. – Так что, даже если марсиане запустили глобальную сеть «Эрис.Net», мы бы не подключились – у нас драйверов нет.

– Зато, – вставила Екатерина, – именно это и спасло нас от кибератаки в 2045-м.

– Точнее, – поправил Алексей, – нас спасло то, что роутер сгорел от перепада напряжения в тот же день.

Все на мгновение задумались.

– Может, это и есть «нелетальное оружие будущего»? – предположила Ханна. – Устаревшее оборудование как щит от сверхразумов.

– Тогда я защищаю Землю до пенсии, – сказал Алексей, поглаживая свой довоенный ноутбук.

Ли Вэй указала на экран.

– Посмотрите на этот фрагмент:

"Огонь требует трёх элементов:

•      топливо,

•      окислитель,

•      воспламенитель.

Убери один – и пламя не вспыхнет."

(Под текстом – гравировка треугольника. Его основание образуют три символа: дерево, молекула кислорода О=О, искра. В центре – пламя.)

Так же и война:

•      армия – топливо,

•      оружие – окислитель,

•      приказ – воспламенитель.

Убери один – и конфликт не станет катастрофой…

– А может быть, мы всё неправильно поняли? – вдруг вмешалась Екатерина. – А вдруг «огонь требует трёх элементов» – это вовсе не про войну, а… про кофе?

– Кофе? – переспросил Алексей.

– Ну да! Топливо – кофейные зёрна. Окислитель – горячая вода. Воспламенитель – кнопка на кофемашине. Убери одно – и утром ты мёртв.

Все засмеялись.

– Тогда «армия» – это студенты, «оружие» – зачётки, а «приказ» – дедлайн, – подхватила Ханна.

– А «Эрис» – это просто старый лаборант, который закрывает дверь в деканат за пять минут до окончания приёма!