На крыльях любви, или Осторожно, поцелуи!

Глава 1. Хотелось бы мне познакомиться с ним лично!

«Огромная серебристая луна висит над краем мира, освещая хребты гор и густой лесной массив мерцающим сиянием. Ветер играет крыльями, наполняя тело невероятной свободой и силой. Эта ночь принадлежит мне целиком, и никто не остановит меня, рвущегося к звёздам».

Мне нравится, как пишет автор, скрывающийся под псевдонимом Серебряный клык. Так, будто он сам летит над лесом в облике орла или сокола.

У него много разных зарисовок – шуточных и грустных, забавных и драматических, поэтических и даже пугающих. Только любовных нет, но романтикой и любовью к природе наполнена каждая строка.

Я отрываюсь от экрана смартфона и бегло оглядываю купе. На верхней полке, свесив руку, спит Маринка. Наташа на нижней, как и я, втыкает в телефон. Сидящая рядом с ней Катя делает наброски в блокноте.

Мы едем к Оле – пятой подруге из нашей дружной и практически неразлучной компании. Её дом расположен у Диких гор на краю цивилизации. Но на самом деле там довольно людно – многим по душе как пассивный отдых в деревенской глубинке, так и длительные пешие прогулки, скалолазание и ночёвки в палатке. Мы же планируем жить на турбазе, дышать свежим воздухом, питаться экологически чистыми продуктами, купаться в настоящем лесном озере и писать на пленэре. Целый месяц. Красота!

За окном мелькают тёмно-зелёные силуэты деревьев, испещрённые ломаными коричневыми линиями ветвей. Бесконечный лес уходит вдаль, туда, где горизонт растворяется в лёгкой дымке и угадываются вершины далёких гор, словно нарисованные акварелью на небосводе.

Полюбовавшись пейзажем, я вновь возвращаюсь к творчеству Серебряного клыка и решаю перечитать один из старых рассказов, написанных ещё неотточенным грубоватым стилем. Они – как первые рисунки начинающего художника. Пусть не идеальные, но искренние, откровенные, живые и добрые.

«Майка липнет к спине, пот льётся градом, хотя от озноба зуб на зуб не попадает, точно я на Северном полюсе застрял, а не у себя в Берёзовке. Похоже, с жаропонижающим перебрал. Рванул майку с плеч, упал обратно на подушку и моментально вырубился.

Если бы!.. Я в лесу вместе с парнями – Серым и Жекой. Оба вытянулись, точно по колу проглотили.

– Смотри-ка сюда, братан, – говорит Серый серьёзно, – и нечего трусить. Ничего сложного здесь нет!

И тут этот чудик буквально растворяется в воздухе и появляется здоровенный серый волчище. Как в фильмах про оборотней. Успел слюну пустить от зависти, пока не допёр, что это всего лишь сон.

– Нет, чувак, это не сон, – мотает головой Жека. – Я тоже так могу. И ты научишься. Поднимай зад с кровати и шуруй сюда.

Жека задёргался мелкой дрожью, оброс шерстью и тоже превратился в зверя.

Открыл глаза снова у себя в спальне.

– Ну ё-моё! – фыркнул я вслух. – Побочка от парацетамола в действии.

Тут меня резко скрутило и замутило, и такая ломота пошла вдоль позвоночника, что реально завыть охота. Боль зашкаливает за пределы понимания. Даже не сообразил, как очутился на полу. Попробовал подняться, но тело словно свинцом налилось, в груди бешеная скачка началась. Каждый вдох давался с трудом.

Опустил взгляд на руки. Хотя руками это уже не назовёшь – две волосатые лапы с торчащими когтями. Вспомнил всю матерщину, какую только знал и слышал, но вместо слов из глотки прокатилось рычание. Комната резко сузилась до размеров консервной банки, и я ощутил себя готовым лопнуть гелиевым шаром. Через секунду и правда хлопок раздался – только лопнул не я, а мои новые серые спортивки.

Заряд бодрости и силы пришёл откуда-то извне. Попробовал развернуться в тесной комнатушке, но габариты изменились, и я снёс мордой любимую мамину герань (вонючая зараза!), повалил стул и разбил лоб об угол стола. Книги, глобус и коробки с какой-то ненужной мелочью полетели со шкафа на голову. Откуда столько барахла накопилось?

– Матюш, ты выпил чай с малиной? Пей, пока не остыл! – крикнула из кухни мать.

Надо поскорее сваливать, пока не вошла.

Махнул в открытое окно, наследил на грядке с клубникой – и в лес за плетень.

Запахи били в ноздри с такой силой, что казалось, взорвётся голова. Влажная земля, сладость цветов, терпкость хвои, резкие нотки животных – каждый запах боролся между собой за первенство. Больше никакой боли, в теле чувствуется свобода и сила. Ноги сами скачут, перепрыгивая через поваленные деревья, перелетая ручьи и канавы. Глаз цепляет мельчайшую деталь окружающего пространства с идеальной ясностью. Лесные обитатели пугливо шарахаются в стороны, но мне не до них сейчас.

Оказывается, я оборотень. Думал сначала, что подхватил новый вирус или крыша едет. А оказалось, просто природа взяла своё. Теперь ясно, почему раньше чувствовал постоянную нехватку адреналина.

Теперь главное выяснить, в кого ещё могу превращаться? Может, в хищную птицу? Или в грозного медведя? Рысь? Росомаху? Змею?

Уху-у-у! Нормальная жизнь только начинается!»

Судя по следующим рассказам, ему таки посчастливилось перевоплотиться и в медведя, и в орла, и даже в лося. Читая эти зарисовки, я допускала возможность, что некоторые люди сумели сохранить связь с тотемными предками до сих пор. Мои предки, например, не превращались уже лет триста, если не больше, но в поколение из поколения продолжают передавать рассказы о былом величии и поистине безграничных возможностях тела, но в двадцать первом веке эти рассказы воспринимаются, скорее, как сказки, чем реальные отрывки из семейной хроники. Тем не менее, когда я читаю такое, мне и самой хочется расправить крылья и полетать над залитым лунным светом лесом.

Эх, ну это же надо – так реалистично писать! Я не удержалась и оставила отзыв, хотя обычно просто лайкаю. Интересный этот человек – Серебряный клык. Хотелось бы мне познакомиться с ним лично.

Глава 2. Не зря мы приехали в Дикие горы

Серебряный клык: «Благодарю за отзыв! Рад, что понравилось. Если интересно, посмотрите и другие мои рассказы».

Да я уже раз двадцать перечитала! Каждый! Практически наизусть выучила. И с нетерпением жду новых. Захожу на сайт чуть ли не каждый час, но об этом же не напишешь… Я лишь ответила: «С удовольствием, спасибо», – и заблокировала экран смартфона.

– С кем ты там переписываешься? – не переставая смешивать краски на палитре, полюбопытствовала Катя.

– Да так…

Лес вокруг полнился ароматами цветов и свежестью утра. Над озером клубился туман и, поднимаясь всё выше, постепенно растворялся в воздухе. Тишину нарушало лишь мелодичное пение птиц да шорох листьев на лёгком ветру.

Наташа и Оля расположились в тени раскидистого дуба, а Маринка уселась у самой воды, спеша запечатлеть сизую дымку над гладью озера.

Мне же больше нравилось писать животных. Но они до сих пор не показывались, и я начала эскиз утреннего леса, намереваясь позже добавить туда оленя, лося, волка или лису – смотря кто из них отважится показаться на глаза, ведь, вопреки расхожему мнению, лесной зверь боится человека так же, как человек – зверя, а зачастую даже больше. Вчера, например, мне не везло. Над полянкой, где мы остановились, кружили только комары, а я комаров не очень люблю – ни изображать на бумаге, ни вообще.

Сегодня мы ушли чуть дальше в лес и, следуя общему правилу: «В диких условиях работайте на глазах друг у друга», – рассредоточились вдоль берега.

Девочки работали увлечённо, иногда перебрасываясь короткими замечаниями, а я погрузилась в свой внутренний мир, в котором, как обычно, происходило много всего и сразу.

Нужно бы напомнить сестре, чтоб почаще подливала попугаю воду и убирала в клетке у Карамельки. Морскую свинку по имени Карамелька любили все, но убирать, как правило, приходилось мне одной. Перед отъездом я договорилась с Полиной, что та присмотрит и за Кешей, и за Муркой, и за Карамелькой, но напомнить не мешало бы.

Дымка над озером почти рассеялась. Летнее солнце начинало припекать макушку и плечи. Марина нахлобучила на голову соломенную шляпу, а Катя жадно припала к бутылке с минералкой. Чувствую, ещё немного – и мы окунёмся в прохладу озера.

Но громче всего в голове, точно аудиокнига, вертелись строки, озвученные приятным мужским голосом:

«Ещё сотни километров сквозь непролазный лес. Бока, спина, лапы – в хлам. Но это ерунда. Боль не утихает. Пожирает люто ту нематериальную часть тела, наличие которой он долгое время так старательно отрицал. Оборотень несётся вперёд, разбивая грудью пространство, пока не оказывается у кромки моря. Без раздумий бросается в воду, и ледяная морская пучина хлёстко бьёт по раскалённому телу, волны захлёстывают с головой, поток неумолимо тянет прочь. Всё едино, лишь бы воспоминания не жгли сердце, а пророчество старой лесовицы не отзывалось похоронным звоном в ушах: «Не видать тебе покоя, покуда не найдёшь себе пару. Да коли найдёшь, не проморгай!»

Он видел много девчонок, но ни одна душу не зацепила. Понял поздно, когда шансов уже не оставалось.

К вечеру третьего дня едва живого волка прибило к скалистому берегу. Планета сделала несколько оборотов вокруг своей оси, прежде чем он поднял голову и узрел яркое пятно луны, застлавшее половину небосвода. Кровь снова вскипела, заставив зверя встать на ноги и протяжно завыть.

И он снова устремился вперёд, ведомый светом луны и покорно следуя её воле…»

Красивая зарисовка и очень грустная – в конце было непонятно, вернул главный герой возлюбленную или же нет. Но я любила её так же сильно, как и остальные.

Всё, решено, следующий отзыв оставлю к этой истории. Возможно, даже раскошелюсь на награду.

Внезапно на краю периферийного зрения что-то зашевелилось. Большое и тёмное. Рука машинально остановилась. Взгляд метнулся в сторону и сфокусировался на раздражителе.

О боже!.. На противоположном берегу стоял красавец-олень. Крупный, с прекрасными ветвистыми рогами, красивого шоколадного цвета.

– Ксю, ты это видишь? – тихо, боясь спугнуть животное, прошептала Катя.

– М-м-м, – только промычала я.

А рука уже сама вырисовывала контуры, резкими штрихами обозначала тени и переходы. Будучи художником-анималистом, я привыкла схватывать главное быстро, активно, хлёстко, иначе просто не успеть: животные – народ непоседливый и вертлявый. Хочешь запечатлеть их на холсте – развивай технику быстрого письма и художественную память.

Но олень стоял, не шевелясь, будто специально позировал. Только чуть-чуть шевелил носом и не отрывал от меня взгляда – пристального, глубокого, осмысленного, похожего на… человеческий.

– Красавец, – прошептала Катя. – Успеваешь?

– Угу, – буркнула я, продолжая накладывать мазок за мазком.

И выдохнула только тогда, когда олень плавно развернулся боком и прошествовал под свод тенистого дуба, чтобы полностью скрыться в зарослях малинника. Мамочки, я почти закончила этюд! Вот это удача! И получился очень даже неплохо.

– Ушёл твой олень? – спросила Оля, обмахиваясь веером. – Айда купаться!

Девчонки побросали одежду и с визгом ринулись в воду. Полюбовавшись своим рисунком, я тоже скинула сарафан, оставшись в одних трусиках и с лунницей на шее, и с разбега влетела в кристально чистый водоём. Холодная вода обожгла бёдра и живот, и окрестности огласились хохотом и криками. Мы с девчонками принялись плескаться и гоняться друг за другом, точно дети малые, но нам было весело. Когда ещё, как не сейчас?

Но в какой-то момент я заметила на берегу оленя. Того самого. Получается, пока мы купались, он обогнул озеро и сейчас заглядывался на мой этюд.

– Эй, подожди! – крикнула я. – Ты же не хочешь его съесть? Не надо, пожалуйста! Я так старалась!

Олень фыркнул, мотнул головой и отступил.

– Только не уходи, ладно? – прикрывая грудь руками, я вышла из воды и осторожно, не делая резких движений, направилась к своему этюднику. – Ты так красиво стоишь!.. Пока ты стоишь, можно сделать ещё один набросок? Ты же не против, да? Я тебя не обижу, просто сделаю зарисовку. Или парочку. Не уходи, хороший олень. Ты очень хороший олень. Красавчик! В жизни не видела таких чудесных оленей!

Девчонки, наблюдая за моими телодвижениями, сдавленно хихикали, а я, не потрудившись надеть сарафан, чтобы не тратить зря время и не спугнуть животное, схватилась за кисть и палитру.

Олень, словно понимая, о чём ему говорят, приосанился и застыл, не сводя с меня взгляда карих глаз с поволокой. Только моргал часто. Но это ничего.

– Хоть бы грудь прикрыла! – попыталась пристыдить меня Наташа.

– Ой, да какая разница! – поддержала меня Катя. – Пусть работает, пока не сбежал. Всё равно здесь никого нет, только мы и олень.

– А вдруг этот олень – оборотень, – полушутя-полусерьёзно заметила Оля, – знающие люди говорят, они водятся здесь.

– Ну какие оборотни в наши дни? – фыркнула Марина. – Бабкины сказки это всё.

– Может, и сказки, – ответила Оля, но, тем не менее, аккуратно подала мне сарафан.

Я шикнула на неё, мол, оленя спугнёшь, но сарафан всё же надела. Мало ли, вдруг туристы к озеру выйдут или охотник какой, да и перед девочками неудобно. В следующий раз обязательно надену купальник – кто ж знал, что мы повернём к озеру? Мы вообще-то планировали до соснового бора дойти, а потом передумали.

Пока я увлечённо зарисовывала животное, подруги деликатно отсиживались у воды, чтоб ненароком его не спугнуть. Все они, кроме меня, были убеждёнными пейзажистками, но прекрасно понимали важность момента. А я мазок за мазком создавала иную реальность, точно чародей, превращающий мимолётную действительность в застывшую вечность.

Когда олень, гордо запрокинув голову, удалился, моя творческая копилка пополнилась двумя удачными эскизами.

Девочки подошли оценить работу.

– Здорово, – протянула Марина. – По-моему, это твои лучшие эскизы за последнее время.

– Умничка, – похвалила Катя. – Верно схвачены цвета и пропорции. А объёмы!.. А игра светотени!.. Загляденье!

– Не зря мы приехали в Дикие горы, – констатировала Наташа.

– Ещё бы, – подтвердила Оля. – Попомните мои слова, девочки, каждая из вас создаст здесь свой неповторимый шедевр.

Кто мы такие, чтобы спорить с этим шикарным пророчеством?

Перекусив и накупавшись вдоволь, мы собрали вещи и повернули обратно. По пути шутили, смеялись и, конечно, вспоминали красавчика-оленя.

Когда выбрались из леса на грунтовую дорогу, солнце уже скрылось за горой, но жара и не думала спадать.

– Красиво, – сказала Катя, указывая на самую высокую гору-одиночку, стрелой взмывающую в небо. – Хотела бы я как-нибудь подобраться ближе и запечатлеть этот пик на холсте.

– Мы называем эту вершину Драконьим пиком, – ответила Оля, – хотя в путеводителе значится совсем другое название.

– Почему Драконьим? – поинтересовалась Катя. – Хочешь сказать, когда-то здесь водились драконы?

– Виверны, – уточнила Оля.

– Виверны? – удивилась Марина. – Это ещё кто такие?

– Это разновидность мифологических драконов с двумя крыльями и одной парой лап, – объяснила Наташа, которую многие наши однокурсники за глаза называли Википедией.

– Верно, – согласилась Оля. – А приходите сегодня ко мне. Познакомлю вас с братом. Друзья у него – все как на подбор красавчики. Налепим вареников, испечём яблочный пирог, поиграем в настолки.

Марина заявила, что ужасно проголодалась и готова хоть сейчас помочь с готовкой. Катя поддержала подругу, а Наташа напомнила, что признаёт исключительно интеллектуальные игры.

– Ксюш, а ты? Не против? – спросила Оля, заметив, что я отмалчиваюсь.

– Я как все, – отстранённо ответила я, гадая, выйдет ли сегодня новый рассказ у Клыка или придётся ждать до завтра?

Глава 3. А ты Моне от Мане отличишь?

– Ходит туда-сюда.

– Медведь в клетке? Лев? Тигр? Волк?..

– Нет, он неживой.

– М-м… – Матвей окинул взглядом небольшую гостиную с низким потолком, которую Оля с Назаром называют залой, и остановился на старинных часах с кукушкой. – Маятник?

– Это прибор.

– Чем маятник не подходит?

– Тем, что это не маятник.

– У меня только нецензурные слова остались.

Сидевшие за столом ребята хохотнули. Через открытую форточку проникал наполненный чудными запахами разнотравья свежий деревенский ветерок, где-то в кустах сирени громко трещал сверчок. Давно стемнело и сквозь надтреснутое стекло виднелось щербатое пятно далёкой луны.

– Время не резиновое, – напомнила Катя.

– Давай подробнее, – потребовал мой невольный напарник. – Где используется? Как выглядит?

– Как выглядит, не знаю, – ответила я, – думаю, используется в паровозах.

– Поршень, что ли?

– Он самый!

– Дальше.

– Это как винт, но не винт.

– Болт?

– Да.

Дальше было ещё хуже: триммер, кримпер, нейлер, реноватор, мультиметр… Из всего этого чудного набора я кое-как могла описать только перфоратор и цилиндр, но они значились в самом конце списка, а дотошная Катя чётко следила за правилами.

– Ну что там? – торопил Матвей.

– Прости, не знаю, как описать, – всё, что оставалось ответить мне.

– Время вышло! – объявила Катя. – У вас два очка. Следующие – Наташа и Ваня. Готовы?

Пока следующая пара загадывала и отгадывала слова, мой случайный напарник, прочитав список, взглянул на меня с такой долей презрения и осуждения, что у меня всё загорелось внутри, будто рубильник дёрнули. Неужели он всерьёз считает, что все люди без исключения обязаны разбираться в винтах и болтах? Ха! А он Моне от Мане отличит, а?

– В следующий раз ты будешь загадывать, – заявила я, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки на груди.

– Лады, – согласился он.

Ну почему из всех друзей Олиного брата мне достался именно Матвей? Вот Ваня не такой привлекательный внешне, но с чувством юмора. Илья – настоящий богатырь на вид, лишнего не болтает, Олиной бабушке помогает – несколько вёдер воды из колодца натаскал. Владу с первого взгляда понравилась Марина и он ведёт себя с ней как истинный джентльмен. Ну а Катюха, похоже, запала на самого Назара.

Обождав, когда начнётся второй раунд, Матвей самодовольно вытащил из колоды верхнюю карточку. Прочёл. Приподнял одну бровь и она тотчас скрылась за упавшей на лоб прядью. У него были такие густые волосы, что хотелось их коснуться. Зарыться, потрепать, пропустить между пальцами и запечатлеть на холсте. Но если внешностью он вышел вполне, то характером не очень. Я знаю его всего ничего, а он уже кусается!

– Мужененавистница! – выпалил Матвей.

Ну вот, что и требовалось доказать.

– Хм, – протянула я. – Женщина, которой явно осточертел муж.

– Одним словом!

– Бывшая.

– Нет.

– Тёща.

– Нет.

– Убийца?

– Нет!

– Маньячка?

– Почти.

– Максималистка?

– На букву «Ф».

– Мужененавистница на букву «Ф»? – переспросила я.

– Именно.

– Фригидная!

– Это существительное. Ну же, давай, ты знаешь ответ.

Конечно, я догадывалась, что именно он загадал, но не называла из принципа. Потому что постановка вопроса изначально была неверной.

– Фантазёрка, фурия, фехтовальщица, филателистка, филантропка…

С каждым моим ответом Матвей багровел ещё больше. Ребята же откровенно покатывались со смеху.

– Ты уверен, что правильно сформулировал вопрос? – дала напарнику подсказку.

– На сто процентов, – процедил он.

– Хорошо. Тогда продолжаю: финалистка, флейтистка, фальшивомонетчица…

Матвей смотрел на меня в упор так, что чудом отравленные стрелы из глаз не летели.

– Время вышло! – взвизгнула Катя. – Ни одного угаданного слова! Полный фейл!

– Если ты загадал феминистку, – как можно спокойнее сказала я, – да будет тебе известно, что никакая она не мужененавистница, а женщина, отстаивающая права своего пола. И в то же время она вполне может быть любящей женой и прекрасной матерью.

– Без разницы, – отбрил Матвей.

– Ну началось!.. – протянул кто-то из парней.

– Это весёлая игра, а не бессмысленные дебаты, – сказала Катя. – А потому, раз у вас по нулям, придумаю вам особенное задание. Вы должны…

– Поцеловаться! – выпалила Марина.

Все неожиданно поддержали это нелепое предложение. Прямо кулаками по столешнице забили и ногами затопали. Аж стекло в серванте затряслось и во дворе пёс залаял.

И, что ещё удивительнее, Матвей не отказался. Наоборот. Встал со стула и потянулся ко мне через стол.

– Ну же, давай, феминистка, посмотрим, как ты целуешься.

– Я не…

И не договорила. Голос сорвался. Потому что, не дождавшись от меня ответного действия, Матвей обогнул сидевших за столом и направился прямо ко мне.

Ну почему он не отшутился, не отказался от дурацкого задания, не потребовал другое, если я так явно ему не нравлюсь?

И вот уже под улюлюканье парней и девчонок он властно кладёт свою ладонь мне на затылок, притягивает к себе и сходу просовывает язык мне в рот. Ну блин!

Стыд, замешательство, досада, скованность и смущение – лишь первая реакция. Но, пока он дерзко хозяйничает в моём рту, все мои рецепторы быстренько отходят от шока и посылают сигналы в мозг о том, что им всё это нравится. Предатели! Не ожидала от них ничего подобного!

Да и тело… Не пойму, что с ним. То есть понимаю, что оно дрожит, но на дрожь отвращения это не похоже. Внутри делается так щекотно, словно там расправляет крылья какая-то диковинная птица. А в самый низ живота будто что-то горящее обваливается и занимается самый настоящий пожар. Кошмар! И это в присутствии кучи народа! От прикосновений парня, с которым я познакомилась только сегодня! Мне обидно за себя, честное слово.

– Пять… Шесть… Семь, – между тем хором считают ребята.

Одним словом, ужас.

Но отлепиться от незнакомца я совершенно не в состоянии. И не потому, что он меня удерживает. Просто поцелуй становится таким чувственным и возбуждающим, что мне становится всё равно, что на нас смотрят и, возможно, снимают на камеру. Моя внутренняя птица полностью расправляет крылья и будто укрывает нас от внешнего мира плотным искрящим коконом, и мир постепенно утрачивает краски, звуки и запахи…

– Десять! Одиннадцать! Двенадцать! – доносится как будто издалека. – Ребят, может, вы уже уединитесь?

На этой фразе Матвей чуть отстраняется и, глядя прямо в глаза, усмехается. Но его усмешка не кажется мне обидной. Он будто даёт понять, что ему тоже понравилось и он не против продолжения.

Ага, в следующей жизни. Наверное.

Мы усаживаемся на места. Не знаю, что при этом чувствует Матвей, моё же тело плохо меня слушается. Я ощущаю себя неуклюжей, будто мою физическую оболочку, пока я парила где-то в небесах, подменили. На всякий случай осмотрела то, что находилось в доступной видимости. Руки вроде мои, с короткими аккуратными ногтями – с моей профессией художницы иметь длинные ногти непозволительно и жутко неудобно. Юбка тоже моя, в красную и зелёную клетку. Коснулась губ – пылают. А вот они как будто и не мои вовсе…

Перехватив пронзительный взгляд Матвея, я быстро сложила руки на коленях и попыталась сосредоточиться на игре. Получилось не очень. Смысл заданий и ответов проходил мимо меня, в голове гудело, в груди тяжело ворочалась диковинная птица, которую нечаянно разбудили и, поманив вкусняшкой, бросили ни с чем. Да уж, так себе ощущения.

Пока я приходила в себя, игра прошла по кругу и снова настала наша с Матвеем очередь.

– Теперь я буду загадывать, – неожиданно для себя самой вызвалась я.

А я-то думала, что откажусь играть, и всё равно, что у нас фишки недалеко от нуля ушли. У остальных куда более впечатляющие результаты.

– Давай, – согласился Матвей и подался чуть вперёд, сложив руки на столе и демонстрируя чётки на левом запястье – красивые, собранные из хризолита, обсидиана и авантюрина.

Но в данный момент всё моё внимание привлекают вовсе не они.

Его глаза горят шальным светом. Но это уже не лучи ненависти. Что-то другое. Более тёплое, чувственное, располагающее и доверительное. Я с трудом оторвала от него взгляд, чтобы взять карточку, периферийно отмечая его сильные широкие плечи, выразительные грудные мышцы, увитые венами внушительные бицепсы, которые не скрывали короткие рукава футболки. Вот бы нам такой экземпляр на урок пластической анатомии!..

Зрение не сразу фокусируется на напечатанных на карточке словах.

А когда фокусируется…

Жесть.

– Готова? – строго спрашивает Катя, держа в руке песочные часы.

– Можно другую карточку? – делаю попытку соскочить.

– Смена карточки – долой пять очков, у вас всего два, а в минус мы не играем, – парирует стерва, которая называется моей лучшей подругой.

Скрежещу зубами. Ладно. Попробуем.

– Время пошло!

– То, чем мы занимались несколько минут назад, – выпаливаю я и в комнате воцаряется звенящая тишина. Слышно только, как отсчитывают секунды старинные ходики на стене да сверчит за окном сверчок.

– Поцелуй, – как ни в чём не бывало отвечает напарник.

– Какой именно?

– Французский.

– Супер, – не подумав, говорю я и, пропустив мимо ушей чей-то смешок, загадываю следующее слово, ничуть не лучше предыдущего:

– Это… м-м… когда сливаются женская и мужская половые клетки.

– Оплодотворение.

– Почти.

– Зачатие.

– Точно.

Пока мысленно формулирую следующее задание, Назар глубокомысленно выдаёт:

– Вот что, оказывается, поцелуй животворящий делает.

– Такими темпами вы всех нас скоро обгоните, – подхватывает Оля.

– Нет уж, им до нас с Ваней далеко, как до Юпитера, – беспечно отмахивается Наташа.

А вот это она зря. Несмотря на каверзные вопросы, меня охватывает небывалый азарт. Мы ещё покажем, кто тут лучшая команда.

И следующий наш с Матвеем диалог сыплется как гроздь горошин о стенку.

– Парень и девушка встречаются и ходят куда-то.

– Свидание.

– Красивый закат, свечи, музыка…

– Романтика.

– В этом признаются…

– Любовь.

– Перед свадьбой…

– Помолвка.

– Палочка с двумя полосками.

– Тест на беременность.

– Резкое увеличение рождаемости.

– Демографический взрыв.

– Пятьдесят лет совместной жизни.

– Золотая свадьба.

– Время! – констатирует Катя. – Ну вы даёте! Сколько у вас? Вся карта вышла?

– Да, девять, – победно выдаю я и улыбаюсь Матвею. Чувствую, что покраснела донельзя, но мне всё равно. Может, я просто в азарт вошла.

Фишку переставляю, а у самой рука дрожит. Благо, Матвей отвлекает остальных фразой:

– Кстати, насчёт фаз и периодов. Скоро полнолуние. Все оберегами запаслись?

– От кого? От оборотней, что ли? – восклицает Наташа.

Девчонки смеются. Назар лениво отвечает, что время страшилок настанет в воскресенье в полночь.

А я про себя отмечаю, что мы с Матвеем уже на кружке под номером одиннадцать. Позади нас Марина с Владом, остальные впереди. Пока.

Игра продолжилась. Но теперь я следила за ходом игры, требовала соблюдать правила и охотно перебрасывалась с ребятами шутками. Только почему-то с Матвеем не контактировала. Даже не смотрела в его сторону.

– Единственные в мире птицы с двумя пальцами – это страусы, – просветила друзей я, когда Илья не смог ответить на данный вопрос.

– Кто, как не художник-анималист, знает о страусах всё, – подмигнула мне Оля.

– Да я бы и не знала, если б мой дядя не держал страусиную ферму, – оправдалась я.

На самом деле дядь Лёша не родной мой дядя в привычном смысле и даже не кровный родственник. Он – далёкая родня по папиной линии или, если точнее, сводный брат папиной троюродной сестры. Но мы неплохо общаемся и видимся на всех семейных праздниках, а ещё я неоднократно бывала у него на ферме под Сосновском. Но вряд ли в игре предусмотрена карточка с темой «Всё о страусах».

Так, перемежая шутки с просветительской деятельностью, мы дождались своего хода.

– Ты загадываешь или я? – спросил Матвей.

– Как хочешь, – предоставила ему право выбора.

– У тебя лучше получается.

У меня от этих слов и искрящего взгляда покраснело всё, даже уши, спрятанные за распущенными волосами.

Похоже, другие тоже это заметили. Наташа поёрзала на стуле, Оля и Катя красноречиво переглянулись, а Назар, прочистив горло, коварно уточнил, не хотим ли мы соскочить, пока не поздно.

– Нет, спасибо, мы продолжаем, – ответила за двоих я.

И хотя в этот раз вопросы кажутся донельзя простыми – попадается тема «Сказки» – Матвей стопорится уже на втором вопросе.

– Тот, кто превращается в волка, – говорю я, уже мысленно придумывая формулировку для следующего слова.

– Волколак, – выпаливает напарник.

– Более общее название, – даю подсказку я.

– Человек?

– Нет, по-другому.

– Почему только в волка? – упорствует Матвей. – Иной человек может в кого угодно превращаться.

– Хорошо, давай в кого угодно. Так кто же это?

– Оборотень.

– Нельзя было сразу сказать? – ворчу я. – Только время зря потеряли.

– Дальше давай, время ещё есть.

– Злая колдунья, в лесу живёт.

Я была уверена, что он назовёт «Бабу-ягу» и мы перейдём к «водяному». Но нет. Он, видно, решил отомстить мне за «феминистку».

– Она не злая.

– В ступе летает!

– Она давно не летает.

– В избушке на курьих ножках живёт! – рычу я.

– Лесовица.

– Да ты издеваешься!

– Время! – в один голос кричат Катя и Оля.

– Баба-яга! – упрекаю я. – Неужели так сложно?

– Ну извини, – разводит руками Матвей. – В следующий раз буду говорить только то, что ты хочешь услышать.

– Как бы поздно не было, – продолжаю злиться.

Ещё один-два раунда – и Наташа с Ваней выиграют. Нам до них действительно как до Юпитера.

Но Наташе выпадает наша коронная карта с терминами, знакомыми каждому художнику, а Ваня, неплохо разбирающийся в компьютерах, с трудом угадывает один только «пейзаж».

Отлично, Ванюша, так держать!

– Похоже, теперь проиграть хочет Ваня! – поддевает друга Илья.

– Больше никаких поцелуев! – мотает головой затейница Катя. – Проигравшим раунд и всю партию в целом я придумаю другое задание.

– Уже можно бояться? – хохочет Назар.

– Бойся!

– Мы вашу бабушку не разбудим? – косится на плотно закрытую дверь обычно отмалчивающийся Влад.

– Она наверняка не спит ещё, – отвечает Оля.

А её брат-весельчак таинственно добавляет:

– Перед полнолунием она обычно всякие зелья варит.

– Она у тебя что, ведьма? – дрогнувшим голосом спрашивает Марина.

– Только в особые ночи, – в унисон отвечают брат с сестрой и смеются.

А мне не смешно. У меня самой бабушка – ведьма в семнадцатом поколении. Специализируется на лекарственных травах, заговорах и снятии порчи. Свой дар держит в себе, но рано или поздно настанет тот день, когда она передаст его мне или Полине. Во-всяком случае, так она говорит. Но мне кажется, она выжидает. Только чего – неизвестно.

Игра продолжается с прежним энтузиазмом, и в следующем раунде мы с Матвеем перегоняем Катю с Назаром. От лидеров нас отделяют девять кружков. У нас практически нет шансов, но чем чёрт не шутит!

Карточка, которую я вытягиваю (не без трепета, что уж тут скрывать), мне нравится. Тема «Растения». Я как внучка потомственной травницы многое о них знаю, но знает ли Матвей?

Посмотрим.

– То, что цветёт один раз в году, – загадываю я.

– Папоротник, – без запинки отвечает напарник.

– Отлично. Зелёный пигмент в растениях.

– Хлорофилл.

Так, одно слово за другим, и за минуту Матвей успевает разгадать восемь слов из девяти, и Назар спешит подколоть:

– А ты, оказывается, не только по Франции специалист.

Комната вновь наполняется громким хохотом. Только мне невесело. Чуда не происходит – мы с Матвеем на втором месте. Если бы мы оба не упрямились в отдельных вопросах, сейчас бы уже праздновали победу.

Как и ожидалось, Наташа с Ваней выигрывают. Оля как радушная хозяйка предлагает всем чаю с яблочным пирогом, а Назар говорит, что в следующий раз неплохо бы устроить ночь страшилок. Все с энтузиазмом подхватывают предложение и, наскоро закусив яблочником, прощаются с хозяевами. Парни вызываются проводить нас до турбазы.

Никто не возражает.

Глава 4. А я и не подозревала, что способна летать без крыльев

На улице тепло и достаточно светло из-за нависшей над Дикими горами огромной растущей луны. Народ, обсуждая проигрыш Марины и Влада и придумывая задание одно другого нелепее, ушёл вперёд. Я же немного отставала – жуть как беспокоила натёртая с непривычки нога. Матвей плёлся рядом, хотя мог бы и уйти вместе со всеми. Либо крикнуть, чтоб не торопились.

Но так даже лучше.

Меня тянуло начать разговор и в то же самое время я оттягивала этот момент – а вдруг я ошиблась и он вовсе не тот, за кого я его принимаю? А провалиться от стыда сквозь землю не входило в список моих планов на ближайшее будущее.

И я начала издалека:

– Почему ты назвал Бабу-ягу лесовицей? Я о такой и не слыхала никогда. Читала только недавно в одном рассказе.

– Потому что это разные люди, – несколько рассеянно ответил Матвей.

– Разные?

– Точнее, человек здесь только один – это лесовица. Старушка-отшельница, что в лесу живёт. А Баба-яга – это дух леса. Типа лешего, только в женском обличье. Ну и заодно проводница в мир мёртвых.

– Так в сказках она, наоборот, всем помогает.

– Кто? Баба-яга? Ничего подобного. Их просто путают все кому не лень и приписывают заслуги лесовицы Бабе-яге.

– Откуда ты знаешь?

– Просто знаю.

– Ты всегда такой немногословный? Если сказал «а», говори и «б».

Матвей почесал затылок, будто раздумывал, отвечать на мой вопрос или проигнорировать. Наконец, глубоко вдохнул и начал рассказывать:

– Раз так хочешь знать, лесовица – это обыкновенная женщина, которую духи обрекли жить долгие годы. Пока на Земле проходит сто лет, она стареет всего лишь на год. Когда-то она была весёлой и доброй девушкой, вышла за охотника и они зажили счастливо в лесной избушке. У них родились дети и стали оборотнями. Превращались в волков, медведей, птиц, змей и всяких других животных. Но годы шли, охотник состарился и умер, а она осталась такой же юной, как и до встречи с ним. И ей только и оставалось наблюдать, как старятся и умирают их дети, внуки и правнуки. Это ожесточило её и со временем годы и болезни наложили свой отпечаток, превратив её в ворчливую старуху. Отсюда и аналогия с Бабой-ягой.

– Жуть, – поёжилась я. – За что ей досталось такое проклятие?

– Да там какая-то мутная история случилась. Вроде у её родителей долго не было детей и когда, наконец, родилась долгожданная дочка, они решили скрыть её от Марены.

– Марена – это богиня смерти?

– Вроде того.

– А ты много таких историй знаешь?

– Не больше, чем другие.

Что-то мне подсказывает, он немного привирает.

Вообще, я представляла себе Серебряного клыка совсем иначе. Не знаю, каким именно, но точно не таким. Более одухотворённым и каким-то неземным, что ли. Интеллигентным. Высокоморальным. Тактичным. А тут обычный парень с обычными пацанскими замашками. Мне такие не очень нравятся. Но почему-то нравится с такими целоваться…

Почему я вообще решила, что это Клык?

Во-первых, и он, и Матвей живут в Берёзовке. Сперва думала, совпадение. Мало ли в нашей стране населённых пунктов с таким названием? Да в каждой области должны быть! Но нет. Посмотрела в интернете, оказалось – немного. А расположенных в горах и того меньше, а точнее, всего одна.

Во-вторых, одного из охранников на турбазе зовут Евгений. Жека. Подумаешь, Жека, да? Их-то в разы больше, чем Берёзовок. Повторюсь, не то чтобы я верила в сохранившееся до наших дней оборотничество, но внешне он… удивительно напоминает волка. Ходит бесшумно и как будто даже крадучись. Голос у него хриплый и сорванный, точно он целыми ночами на луну воет. Глаза под козырьком кепки прячет. А ещё у него на футболке волк изображён.

В-третьих, из-за той же лесовицы. Вот честно, никогда о ней не слыхала, пока Клык в одном из своих рассказов не упомянул.

Ну и в-четвёртых, в рассказе «Как я стал оборотнем» прямо упоминается уменьшительное от Матвея – Матюша.

Совпадения? Не думаю.

Короче, если окажется, что Матвей – не Клык, я съем… свой последний этюд, вот.

Узкая тропинка петляла среди лугов, соцветия кашки хлестали по голым ногам, а пение сверчков складывалось в тихую нежную мелодию. Несмотря на тишь и благодать, разлившиеся в ночи, внутри нарастала тревога, и я не могла понять, что меня могло беспокоить помимо ответа Матвея. В какой-то момент волнение достигло предела и даже бабушкин амулет стал натирать кожу на груди. Я перебросила его поверх блузы и, чтобы разом покончить с тягучей паузой и неизвестностью, выпалила:

– А ты не пробовал писать рассказы и выкладывать их в сети?

Матвей не ответил, потому что буквально в паре шагов впереди что-то шевельнулось и шмыгнуло в кусты. Я вскрикнула и инстинктивно подалась ближе к парню. Точнее, крепко в него впечаталась.

– Не укусила? – озаботился он, обнимая меня за плечи. – Всё в порядке?

– Это змея? – испугалась я.

– Гадюка.

– Боже!.. Они же ядовитые!

– Она уползла. Не бойся. Гадюка обычно не нападает на человека, если не чувствует угрозы.

– Она не укусила, напугала немного.

– Бывает.

– Много их здесь?

– Встречаются иногда. Но не так, чтобы много.

– Я не очень люблю змей.

– Ты их просто не знаешь. Они мудрые и добрые на самом деле.

– Хм…

Почувствовав, что я крепко стою на своих двоих, Матвей опустил руку и мне почему-то стало прохладно, хотя ночь по-летнему была тёплой и душной.

Какое-то время мы шли молча, пока он не сказал:

– Осторожно, тут уклон. Руку давай.

Его ладонь тёплая и широкая. Да и сам он идёт так уверенно, будто видит в темноте не хуже, чем при дневном свете. А я то и дело спотыкаюсь.

– Так ты художница? – вдруг спросил Матвей.

– Я окончила Художественную академию имени Ивана Шишкина и получила диплом художника-живописца, – сообщила я. – Планирую поступать в аспирантуру и, если повезёт, устроюсь в школу искусств преподавателем, но там пока нет вакансий. В общем, вот так вот… Катя, Марина, Оля и Наташа – мои одногруппницы. Они пейзажистки, а мне больше по душе жанр анималистики.

– Любишь животных?

– Очень! Всю эту неделю мне везло, – продолжала я, чувствуя, что Матвей слушает меня с интересом. – С утра пораньше мы с девочками выходим на пленэр. Тут такие места – одно красивее другого! И каждый раз мне удаётся поймать то оленя, то сокола, то белочку, то целое семейство зайцев… В смысле, изобразить на бумаге, а не поймать буквально. Когда неохота далеко идти, пишу коров или индюков. Правда, ещё ни разу хищники не попадались. Они тут вообще водятся?

– Конечно, – ответил Матвей. – Если не забоишься, могу подсказать, где найти волка.

– Не забоюсь! – храбро ответила я и поспешила уточнить: – А они на людей нападают? Бывали такие случаи?

– Летом они сытые, ни на кого не нападают, да и зимой тоже давно случаев не было.

– Может, ружьё с собой взять? – не успокаивалась я. – На всякий случай?

– Ружьё не надо, а кого-то из парней можно.

– А ты пойдёшь?

– Я бы с удовольствием, но у меня работа.

– А в выходной?

– У меня нет выходных.

– А должны быть!

– Должны, но я от них отказался. Отпускают иногда на пару часов домой.

– И кем же ты трудишься?

– Пожарным надзирателем.

– И что делает пожарный надзиратель?

– В основном торчит на пожарной вышке и следит, не возникло ли где возгорание.

– Это очень ответственная и нужная работа.

– Скучная.

– Тебе виднее.

– Если хочешь, могу как-нибудь взять тебя с собой. Оттуда очень красивые виды открываются. И животных видно.

Предложение было настолько неожиданным, что я сразу и не нашлась, что ответить. Только почувствовала, как мои пальцы переплетают с другими – тёплыми, сильными…

А следующий вопрос удивил ещё больше:

– Ты веришь в волшебство?

– Моя бабушка – потомственная ведьма, – ответила я, – и я верю в то, что с помощью определённых зелий и заговоров можно приворожить красивого парня или наслать на соперницу ротавирус.

– Получается, с тобой ссориться опасно для здоровья, – усмехнулся Матвей. – А что умеешь ты сама?

В свете луны его глаза сияли так красиво и загадочно, и этот взгляд вдруг показался мне очень знакомым. Но я отогнала наваждение и продолжила:

– Бабушка всегда говорила, что у меня особенный дар. Тот, кого я поцелую в ночь полнолуния, откроет свою истинную сущность.

Я ожидала, что за этим последует вопрос вроде «И как же это работает?» или «Какая сущность открылась у твоего бывшего?» – и была готова ответить, что мой бывший и пока единственный парень после рокового поцелуя повёл себя странно и ни с того ни с сего признался, что изменил мне с однокурсницей. Вот так, оказывается, это и работает.

Но Матвей вдруг приложил палец к моим губам, и я, резко вдохнув, невольно подалась назад.

– Это, конечно, крутая суперспособность, – сказал он, – но лучше не произноси таких слов вслух.

– Но ты же сам спросил! – воскликнула я, теребя амулет на груди, который ни с того ни с сего накалился и доставлял дискомфорт даже через ткань блузки.

– Спросил, не подумав. А мы на открытой местности. Кто-то может услышать.

– Кто? Здесь нет никого.

– Кто знает? Вот ты не увидела змею, а она была.

– Так то змея. Людей же здесь нет.

– Если никого не видно, ещё не значит, что здесь никого нет, – повторил Матвей.

– Твоя правда, – согласилась я, чувствуя, что амулет снова теряет температуру.

Бабушка не говорила, как он работает. Просто дала мне его перед отъездом и наказала по возможности не снимать. А он, оказывается, предупреждает об опасности – вот в случае со змеёй повёл себя странно, потом из-за моего признания накалился. Может, Матвей прав и нас действительно кто-то подслушивает?

Так или иначе, а на Матвея амулет не реагирует. Значит, он не представляет для меня опасности, и я этому очень рада.

С минуту или две мы молча шли по тропинке, вдыхая свежие ароматы маттиолы и белой дрёмы.

– Если всё-таки решишься пойти на Круглую поляну, – нарушил молчание Матвей, – возьми это.

Он снял с запястья чётки и протянул мне. Я ещё раньше заметила, что состояли они из разных камушков: хризолита, обсидиана и авантюрина. Камни эти имели разные свойства и в целом амулет призван защитить от негативного влияния внешнего мира, а ещё нацелен на привлечение удачи и сохранение внутренней гармонии.

– Возьми на всякий случай, – сказал Матвей. – Это оберег от стихий природы. К примеру, выйдешь на свой пленэр, а погода резко испортится. Просто брось его в небо – и всё наладится.

– А сказать что-то при этом нужно?

– Можешь сказать: «Ты могуч, ты велик, князь природы грозовик, но сегодня поиграй, без дождя меня оставь», – сказал Матвей и резко сменил тему: – Мы проиграли по моей вине. Мне очень жаль. Прости.

Я привыкла считать ворожбу и колдовство уделом старушек и никак не ожидала от Матвея такой серьёзности в этом вопросе, а потому смутилась, сразу не найдясь, что ответить.

– Да ладно, я тоже виновата, – пробормотала я. – Нужно было просто ответить на вопрос, а не упрямо стоять на своём.

– Зато мы прояснили несколько важных моментов.

– Но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Я отвечу. А ты после ответишь на мой?

– Договорились.

– Да, я пишу рассказы. В основном, когда на вышке нечего делать. Выкладываю на разных сайтах и подписываюсь Серебряным клыком. Ты же это хотела услышать?

– Так я и знала, – прошептала я. – А почему именно Серебряный клык?

– Потому что почти все мои рассказы о волках-оборотнях. А серебро, вопреки расхожему мнению, никакого магического воздействия на оборотня не имеет.

– Откуда информация?

– Если скажу, что испытал на собственной шкуре, поверишь?

– Нет.

– Лады. А теперь мой вопрос. Ксения Крылова, можно тебя поцеловать?

– Откуда ты знаешь мою фамилию? – удивилась я. – Оля с Назаром проболтались?

– Целых два неучтённых вопроса? – усмехнулся Матвей. – Я же теперь не отпущу тебя до самого рассвета.

– Тогда можешь не отвечать.

– Да пошутил я. А ты всегда в инете своё реальное фото выставляешь и настоящим именем подписываешься?

– В основном.

– Я тебя сразу узнал, как только увидел.

– А я тебя, когда ты о лесовице заговорил.

– Так что? Согласна?

Я не нашла ни одной причины, почему бы не сказать ему «нет». Наверное, не особо искала просто.

Бесконечно долгий миг мы тянулись навстречу друг другу и в его глазах отразилось что-то дикое, необузданное и дерзкое, но это ничуть меня не удивило – я слишком хорошо помню, как он целуется, и сознаю, что мне это нравится.

И в этот раз, как только наши губы сливаются, Матвей смыкает руки у меня за спиной, притягивая так крепко, что я чувствую почти каждый миллиметр его впечатляюще сильного тела.

Боже!.. Мамочки!.. Спасибо!.. Ещё!.. Пытаюсь синхронизировать движения наших губ, обвиваю его шею руками, пробираюсь под вырез его футболки и подушечками пальцев чувствую проступающие на коже мурашки. И от этого открытия у меня напрочь сносит крышу – значит, ему нравится это так же сильно, как и мне. И это ужасно заводит!

Наше дыхание не просто сбивается – оно летит к чертям и к трескоту сверчков примешиваются наши всхлипы, вздохи и стоны. Внутренняя птица снова расправляет крылья, а в голове проносятся строки из того самого рассказа Матвея: «Эта ночь принадлежит мне целиком, и никто не остановит меня, рвущегося к звёздам». Я ощущаю это – если не буквально, так иносказательно. Удивительное чувство! А я и не подозревала, что способна летать без крыльев!..

Глава 5. Куда? Зачем? За что?

Весь день я отдыхала, перечитывала любимые рассказы Клыка и переписывалась с ним же. У меня была куча вопросов, и многие из них мы обсудили: магию, мифологию, вдохновение и творческий затык, любимые фильмы, затронули музыку, литературу, искусство. Я писала, почему выбрала профессию художника и откуда черпаю вдохновение, о том, где побывала и какие места хочу посетить. Матвей ответил, что истории ему рассказывает сама жизнь. «Иногда, – добавил он, – они пишутся сами. Я просто открываю новую заметку в телефоне – и пальцы сами летают по буквам».

И пусть отвечал он охотно, подробно и без лишних пауз, меня не отпускало ощущение, что он не до конца откровенен со мной.

«Я тоже часто пишу в потоке, – поделилась я. – Но в основном приходится ловить момент, когда зверушка более-менее спокойно позирует. Это случается очень редко».

И добавила: «Я не отвлекаю тебя от работы?»

«Я уже собрал и отправил показания приборов, – пришёл ответ. – Минут десять свободных есть».

Он ещё немного рассказал о своей работе, а затем извинился, уточнив, что ему нужно связаться с диспетчерами и другими наблюдателями, и отключился. А я снова погрузилась в удивительный мир историй Серебряного клыка…

«Давным-давно в одном сказочном лесу жили зайцы. Добрые, весёлые и почти бесстрашные. Почти – потому что не боялись никого, кроме волков, а те и рады были пугать зайцев, особенно в полнолуние.

Но однажды всё изменилось.

Один из зайцев по имени Одуванчик праздновал День рождения. Отмечали, как правило, всей заячьей братией, засиделись допоздна и по норам расходились, когда в небе вовсю светила луна. Памятуя о свирепых волках, зайцы шли крадучись да оглядываясь. И вдруг они оказались свидетелями одной весьма странной картины. На поляне человеческие мальчишки-подростки превращались в клыкастых волков.

Испугавшись, зайцы стремглав бросились врассыпную. Но один из них, заяц по имени Тимоша, перегородил своим друзьям дорогу и сказал: «Чего вы боитесь, братья? Волки-то ненастоящие! Давайте проучим их раз и навсегда, чтоб им неповадно было пугать нас».

Зайцы послушались Тимошу и обратились к дриадам с просьбой помочь с костюмами и масками. Те выслушали зайцев и ответили согласием.

В следующее полнолуние зайцы устроили на той поляне засаду. Как только там появились оборотни, зайцы, издавая воинственный клич, усиленный добытыми в Бурной реке раковинами, выскочили из-за кустов. В неясном свете луны их костюмы были по-настоящему пугающими, а глаза горели зловещими красными огнями. Волки испугались странных существ и стремглав побежали прочь, даже забыв обернуться обратно.

С тех пор зайцы поняли одну простую истину: неважно, кем кажется твой враг, главное – уверенность в себе и чувство юмора. А мальчишки-оборотни больше никогда не осмеливались пугать зайцев, ведь теперь они знали: страх перед ними исчез навсегда».

Такая милая и добрая притча, хоть своим будущим детям рассказывай! А главное, она раскрывает Матвея совершенно с другой стороны. Кто бы мог подумать, что в нём скрывается столько мудрости, доброты и стремления к справедливости!..

На следующее утро большой компанией отправились в лес. Назар с нами пошёл. Мы ему всучили пару этюдников потяжелее, чтоб не расслаблялся. А ещё прихватили плед и большую корзину с едой – собирались провести на природе целый день. Шли два часа с небольшим, я точно не засекала, но натёртая нога не давала забыть о себе ни на миг, а Наташа объявила, что к тому времени, когда мы вышли на Круглую поляну, она уже превысила свою дневную норму шагов.

Утро на лесной полянке – это отдельный вид искусства. Тихое, спокойное, наполненное волшебством пробуждающейся природы. Солнце, едва показавшееся из-за гор, окрашивало контуры яркими оттенками розового и золотистого. Между деревьями ещё стелился туман. А воздух настолько свеж и чист, что кружилась голова. В траве тысячами маленьких бриллиантов блестела роса. Белки и ежи то и дело выглядывали из укрытий, желая насладиться ещё нежаркими солнечными лучами или найти себе пищу. На все лады пели птицы, приветствуя новый день.

Отсюда была видна пожарная вышка, и Назар не преминул во всеуслышание об этом сказать:

– Матвей наверняка наблюдает за нами в бинокль.

Девчонки радостно помахали ему, а я почувствовала, что покраснела. Подружки уже все уши прожужжали, мол, раз Матвей так хорошо разбирается в романтике и демографии, такого кавалера надо брать без раздумий. А Оля добавила, что в Берёзовской школе искусств давно ищут учителя рисования на полставки. Я отшутилась, но чем дальше, тем больше обо всём этом думала.

С момента нашего расставания прошло чуть больше суток, а меня уже ломало от тоски. Могла бы, превратилась бы в птицу и полетела к нему. Но увы. Оставалось только надеяться, что он тоже думает обо мне и скучает.

Марина с Олей расстелили на полянке плед. Разложили этюдники. Назар, не желая мешать творческому процессу, улёгся в тени с телефоном в руках. Сеть здесь ловила с перебоями, но электронную книгу почитать-то можно! Я бы и сама почитала, но с утра уже проверила сайт – новых рассказов от Серебряного клыка не было. Зато пришёл ответ на мой комментарий: «Спасибо большое! Рад, что заглянула и в эту историю. Она не самая оптимистичная, поэтому рекомендую после неё прочитать «Как я стал оборотнем» или «Почему зайцы перестали волков бояться». P.S. И за награду отдельное спасибо!»

Теперь, когда он знает меня лично, отвечает более эмоционально, при этом не переходя ту черту, за которой заканчивается жизнь публичная и начинается приватная, и мне это нравится.

Я неторопливо смешивала краски и готовила холст к работе. Моё настроение адаптировалось к окружающей природе – стало таким же созерцательным, оптимистичным, немного ленивым и… влюблённым. Вспоминая тот вечер, когда мы с Матвеем познакомились, сидели за столом друг напротив друга и пытались играть командой и особенно когда целовались, тело будто утрачивало свой вес и объём, становилось невесомым и прозрачным и на невидимых крыльях устремлялось за облака. Душа пела, мир играл совершенно новыми красками, попутный ветер звенел и складывался в гармоничную мелодию…

Время шло, а волков всё не было. Поработав, девочки устроили перекус. Звали и меня, но есть не хотелось.

– Может, стоит отойти немного в глубь леса? – сказала Назару я. – Наверное, нас слишком много и волк опасается выходить на поляну.

– Всё может быть, – согласился парень.

И тут за деревьями мелькнула тёмная тень. Птицы затихли на пару секунд, а затем запели на полтона выше.

Спустя несколько минут тень мелькнула снова, уже чуть ближе. А я и краски уже подготовила – такого оттенка, какого нужно. И когда тень показалась в третий раз, превратившись в красавца-волка, довольно крупного для этих широт, я, затаив дыхание, принялась его срисовывать.

– А он на нас не набросится? – засомневалась Катя и на всякий случай села поближе к Назару. – Выглядит свирепо.

– Этот точно не набросится, – со знанием дела ответил тот.

– Откуда такая уверенность? – присоединилась к подруге и Наташа.

– Мы, местные, всем волкам учёт ведём, – объяснил Назар. – Этот смирный, отвечаю.

– Не бойтесь, девочки, – поддержала брата Оля. – Поверьте, волк опасается вас больше, чем вы его. Он сейчас нас изучает и решает, представляем ли мы для него опасность или нет. Просто посидите тихонько и дайте Ксюше закончить этюд.

Их голоса быстро сошли на нет – я с головой ушла в работу. Время словно остановилось, все звуки стихли. Волк смотрел на меня из гущи леса, я смотрела на него и между нами будто устанавливалась невидимая нерушимая связь. Возникло чувство, будто мы с ним старые друзья, хотя это, конечно, было не так. Я лишь периодически отвлекалась на холст. Рука сама штриховала, прорисовывала контуры, накладывала тени. И на нём, залитом разными оттенками зелёного, постепенно проступали очертания волчьей фигуры.

Постепенно добавлялись детали. Глаза загорелись ярким янтарём, отражая плывущее над горами солнце. Густая шерсть, переливающаяся серебром и пеплом, плавно заструилась вдоль тела, подчёркивая силу и грациозность животного. Кончик носа получился холодным и влажным, готовым уловить даже далёкий запах. Уши настороженно поднялись. Волк смотрел вперёд, прямо на зрителя, взглядом проникновенным и мудрым.

Не знаю, сколько времени прошло – то ли считанные минуты, то ли часы, но тогда, когда волк, гордо взмахнув хвостом, скрылся в чаще, этюд был почти готов. Оставалось лишь прорисовать тёмные ломаные ветви деревьев и добавить немного тумана, стелящегося у самой травы, создав атмосферу некой тайны и недосказанности.

– Боже мой, – протянула за спиной Катя, – Ксюша, ты превзошла саму себя. Девочки, идите сюда! Вы только посмотрите на это чудо!..

– Это не просто волк, – сказала Оля, внимательно глядя на холст, – а воплощение силы, мудрости и красоты дикой природы.

– Ни убавить, ни прибавить, – поддержала подруг Маринка.

Фраза: «Не преувеличивайте!» – застряла у меня в горле. Мне действительно нравилась моя работа. И впервые в жизни мне ничего не хотелось переделывать или добавлять.

Нагревшийся амулет снова дал о себе знать. Оказалось, пока я писала портрет волка, небо успело нахмуриться. Откуда ни возьмись налетел ветер, взлохматил волосы и чуть не повалил Катин этюдник.

– Эй! – возмутилась она, собирая краски. – За что?