Когда уходят корабли

Часть I. «Причал»

Глава 1. Пробуждение

Холодный ветер с моря бил в иллюминатор, заставляя ржавые петли стонать, как старые кости. Артём Ковалев приоткрыл глаза, щурясь от тусклого света, пробивавшегося сквозь закопчённое стекло. В голове – тяжёлый гул, во рту – привкус железа и спирта. Он провёл рукой по лицу, нащупывая щетину, и только тогда осознал: опять заснул в кресле, не раздевшись.

На столике рядом – полупустая бутылка «Старого капитана», пепельница с окурками, ключ от «Северянки» на потрёпанном шнурке. Артём потянулся за бутылкой, но замер: за бортом раздался скрип трапа.

Он поднялся, цепляясь за переборки, и, прищурившись, посмотрел в иллюминатор. У причала стояла девушка. Тонкая, почти хрупкая, в чёрном пальто, которое трепал ветер. Она оглядывалась, будто искала что‑то – или кого‑то.

Артём отступил вглубь каюты. Не хотелось видеть никого. Особенно тех, кто приходит с берега.

Но девушка уже поднималась на борт. Шаги – осторожные, но решительные. Дверь скрипнула.

– Здесь есть кто‑нибудь? – голос звонкий, но с лёгкой дрожью.

Артём молча наблюдал из тени. Если уйдёт – хорошо. Если нет…

– Я знаю, что вы здесь, – она шагнула вперёд, и свет лампы упал на её лицо. Молодое, с резкими скулами и тёмными глазами, в которых читалась не просьба – требование. – Мне нужен капитан Ковалев.

Артём медленно вышел из полумрака.

– Нет тут такого.

Девушка нахмурилась.

– Вы лжёте. Я видела вашу баржу. «Северянка». Это ваше судно.

Он усмехнулся, но смеха не получилось – вышло хрипло и сухо.

– Было. Теперь это просто ржавое корыто.

Она сделала шаг ближе, и Артём уловил запах – не духов, а моря, ветра, дальних дорог.

– Мне всё равно, что вы думаете о своём судне. Мне нужен капитан Ковалев. Мой отец.

Тишина. Даже ветер за бортом будто замер.

Артём смотрел на неё и видел: линию подбородка – свою, изгиб бровей – как у матери, упрямый взгляд – как у него в юности. Но он не мог – не хотел – признать это.

– Ошибаетесь, – сказал он, отворачиваясь. – Я не ваш отец.

Девушка сжала кулаки.

– Вы даже не спросите, как меня зовут?

– Не хочу знать.

Она выдохнула, и в этом выдохе было больше боли, чем гнева.

– Меня зовут Лиза. Елизавета Андреевна Ковалева. И я приехала, чтобы продать наследство матери. А для этого мне нужно найти вас.

Артём почувствовал, как внутри что‑то треснуло. Имя. Её имя. Как удар в грудь.

– Уходите, – прошептал он.

– Нет.

Она стояла прямо, не отступая. А он вдруг понял: она не уйдёт. Как и он когда‑то не ушёл – остался на этой барже, прячась от прошлого.

За бортом снова поднялся ветер. «Северянка» тихо покачивалась, словно вздыхала.

Артём провёл рукой по лицу, стирая остатки сна, алкоголя и иллюзий.

– Ладно, – сказал он наконец. – Допустим, я капитан Ковалев. Что дальше?

Лиза посмотрела на него – не с торжеством, а с усталостью.

– Дальше вы расскажете мне, почему бросили нас. И почему не пришли на похороны матери.

Бутылка на столе дрогнула от порыва ветра. Артём сжал край столешницы.

– Это долгий разговор.

– У меня есть время.

За окном море билось о причал, как будто пыталось ворваться внутрь, стать свидетелем того, что должно было произойти.

Артём сел в кресло, не отрывая взгляда от девушки.

– Тогда слушай…

Глава 2. Берег

Лиза вышла с «Северянки» так же резко, как вошла. Ветер тут же подхватил её волосы, бросил прядь в лицо. Она не стала поправлять – просто шла, глядя вперёд, пока баржа не скрылась за поворотом причала.

Город встретил её сыростью и запахом рыбы. Узкие улицы между складами и ангарами, ржавые краны на фоне серого неба, чайка, кричащая над головой так пронзительно, будто предупреждала: «Уезжай».

Но Лиза не собиралась уезжать. Пока.

Она достала из кармана смятый листок – адрес, который нашла в маминых бумагах. Улица Портовая, 17. Квартира 3. Дом оказался старым двухэтажным зданием с облезлой штукатуркой и дверью, которую, кажется, не меняли с советских времён.

На третьем этаже она остановилась перед обшарпанной дверью. Постучала. Тишина. Постучала громче.

– Кто? – раздался голос из‑за двери, низкий, усталый.

– Меня зовут Лиза. Я… я ищу жильё.

Дверь приоткрылась. На пороге стояла женщина лет сорока. Строгое лицо, коротко подстриженные тёмные волосы, взгляд – как скальпель.

– На доске объявлений написано: «Сдаётся». Вы её видели? – Лиза протянула сложенный листок.

Женщина молча взяла бумагу, пробежала глазами, затем посмотрела на Лизу – дольше, чем требовалось.

– Вы не местная.

– Нет. Приехала из Петербурга.

– По работе?

– Скорее… по личным делам.

Женщина помолчала, потом отступила в глубь квартиры.

– Заходите.

***

Комната оказалась маленькой, но чистой. Кровать, стол, шкаф, окно с видом на залив. Всё строго, без излишеств – как и сама хозяйка.

– Меня зовут Анна, – сказала она, стоя в дверях. – Плата – вперёд за месяц. Правила простые: не шуметь после десяти, гостей не приводить, кухню убирать за собой.

– Понимаю, – кивнула Лиза. – Меня всё устраивает.

Анна окинула её ещё одним изучающим взглядом.

– Вы похожи на кого‑то.

Лиза замерла.

– На кого?

– Не могу вспомнить. – Анна пожала плечами. – Может, на старую знакомую.

Лиза молчала, чувствуя, как внутри что‑то сжимается. Она знала: в этом городе мало тайн остаётся нераскрытыми. Особенно тех, что связаны с её семьёй.

– Я работаю в больнице, – добавила Анна. – Если что – обращайтесь.

– Спасибо.

Когда хозяйка ушла, Лиза опустилась на кровать. В кармане тихо звякнул телефон – сообщение от подруги: «Ну как? Всё в порядке?»

Она посмотрела в окно. Вдалеке, у причала, темнела «Северянка».

«Нет, – подумала Лиза. – Ничего пока не в порядке».

***

На следующий день она вернулась к барже.

Артём сидел на палубе, чинил сеть. Увидев её, не поднял глаз.

– Опять ты.

– Я хочу поговорить.

– Уже поговорили.

– Нет. – Она шагнула ближе. – Вы даже не попытались объяснить.

Он бросил сеть, выпрямился. В его глазах – усталость и злость.

– Чего ты хочешь, а? Правды? Хорошо. Правда в том, что я не хотел быть отцом. Не хотел быть мужем. Не хотел жить так, как хотела она. – Он махнул рукой в сторону города. – Всё это – не для меня.

– А для кого? Для бутылки? Для этой ржавой лодки?

– Для моря. – Его голос стал тише. – Я рождён для моря. А всё остальное – лишние узлы на канате.

Лиза сжала кулаки.

– Мама умерла. Вы знали?

Молчание.

– Она болела долго. Одна. Без вас.

Артём отвернулся.

– Я не просил её ждать.

– Но она ждала. – Лиза почувствовала, как слёзы подступают к глазам, но сдержалась. – И я ждала. Все эти годы.

Он медленно повернулся. В первый раз за весь разговор посмотрел ей прямо в лицо.

– И что теперь? Хочешь, чтобы я упал на колени и сказал: «Прости»? Не скажу. Потому что это ничего не изменит.

– Тогда скажите хотя бы… почему?

Ветер шумел в снастях, чайки кричали над водой. Где‑то вдали прогудел буксир.

– Потому что я трус, – произнёс он наконец. – Потому что испугался. Испугался, что не справлюсь. Что сломаюсь. И сломался всё равно. Только позже.

Лиза стояла, не зная, что ответить. В его словах не было оправдания – только горькая правда.

– Ладно, – сказала она тихо. – Хотя бы это вы сказали честно.

Она повернулась, чтобы уйти, но он окликнул:

– Лиза.

Она остановилась.

– Если хочешь узнать больше… приходи завтра. Расскажу всё. Но предупреждаю – тебе не понравится.

Она кивнула, не оборачиваясь, и пошла прочь.

А он остался стоять на палубе, глядя, как она уходит. И впервые за много лет почувствовал: что‑то необратимо меняется.

Глава 3. Осколки

Артём проснулся от металлического скрежета – где‑то за бортом грузили контейнеры. В каюте было душно, голова гудела. Он провёл рукой по лицу, нащупал щетину и с досадой вспомнил вчерашний разговор с Лизой.

«Она вернётся», – подумал он, поднимаясь. – «Обязательно вернётся. Упрямая, как мать…»

На столе – пустая бутылка, пепельница с окурками, смятый листок бумаги. Артём поднял его: на обратной стороне – неровный почерк Лизы: «Улица Портовая, 17, кв. 3».

Он скомкал листок и бросил в угол.

***

Анна заканчивала смену в больнице. Холодный коридор, запах антисептиков, усталые лица коллег. Она уже натягивала куртку, когда её окликнула медсестра:

– Анна Сергеевна, там девушка ждёт. Говорит, вы её поселили.

Анна замерла. Лиза.

Она нашла её в холле – та сидела на жёстком стуле, обхватив колени. При виде Анны поднялась:

– Я могу с вами поговорить?

– Конечно. Пойдёмте на улицу.

Воздух был промозглым, но свежим. Анна закурила, наблюдая, как Лиза мнёт в руках край пальто.

– Вы знали моего отца, – сказала та вдруг.

Анна затянулась, медленно выпустила дым.

– Да. Знала.

– И маму тоже.

Молчание. Где‑то вдали прогудел корабль.

– Вы были её подругой, – продолжила Лиза. – Она часто говорила о вас.

Анна потушила сигарету.

– Была. До того, как всё… развалилось.

Лиза сглотнула.

– Почему он ушёл?

Анна посмотрела на неё – в этот раз дольше, внимательнее. Те же глаза. Тот же надлом в голосе.

– Потому что боялся.

– Боялся чего?

– Себя. Тебя. Любви. – Анна вздохнула. – Он всегда бежал от того, что не мог контролировать. Море – мог. Семью – нет.

Лиза опустила взгляд.

– Он сказал, что трус.

– Он не лгал. Но это не вся правда.

– А какая вся?

Анна помолчала, потом достала из кармана сложенный листок – старую фотографию. Протянула Лизе.

На снимке – молодой Артём, загорелый, с улыбкой, которой Лиза никогда не видела. Рядом – её мать, смеющаяся, с букетом полевых цветов. На заднем плане – «Северянка», сияющая на солнце.

– Это было летом перед его уходом, – тихо сказала Анна. – Они были… счастливы. По‑настоящему. А потом он получил предложение уйти в дальний рейс. На полгода. Думал, вернётся – и всё будет как прежде. Но за эти полгода она узнала, что ждёт ребёнка. А он… не смог принять это.

Лиза сжала фотографию в руке.

– Почему не смог?

– Потому что сам был ребёнком. В душе. Он не знал, как быть отцом. Как быть мужем. Как любить так, чтобы не разрушить.

Ветер поднял пыль у их ног. Где‑то за пирсом загудел буксир.

– Он пил, – продолжила Анна. – Много. А когда напивался, говорил, что море – единственное, что его не предаст. Что оно честное: либо убьёт, либо спасёт. А люди… люди всегда ранят.

Лиза подняла глаза.

– Вы его любили?

Анна улыбнулась – горько, почти насмешливо.

– Да. И он меня любил. Но не так, как её. Не так, как должен был.

***

Артём стоял у причала, глядя на «Северянку». В руках – старый ключ, который он столько раз собирался выбросить.

За спиной раздался шаг. Он не обернулся – знал, кто это.

– Ты нашёл её, – сказала Лиза.

Он кивнул.

– И что теперь?

– Теперь я знаю, почему ты ушёл. – Она подошла ближе. – Но не знаю, почему не вернулся.

Он сжал ключ в кулаке.

– Потому что когда ты тонешь, трудно понять, где поверхность.

– Но ты ведь выплыл?

– Нет. Просто перестал бороться.

Лиза посмотрела на баржу.

– Это твой дом?

– Это мой якорь.

– Тогда почему он ржавый?

Артём усмехнулся – впервые за много лет искренне.

– Потому что я ржавый.

Она замолчала, потом достала из кармана фотографию.

– Анна дала мне это. Ты здесь… другой.

Он взял снимок, провёл пальцем по лицу жены. Как давно это было.

– Мы все когда‑то были другими, – прошептал он.