Инцидент с инженером Ёжиковым. 3 часть

1

Вернувшись из командировки, Ёжиков, сидя в рабочем кабинете, вымучил обширный и более чем скучный отчет о своей поездке, опуская описание своего страшного сна, а также заигрываний тамошней секретарши Лерочки, оказавшейся на поверку непроходимой дурой и, возможно, даже девственницей, коей, по мнению Ёжикова, ей суждено остаться еще очень надолго, если не навсегда. Начальство, в лице директора товарища Потапова, отнеслось к отчету Ёжикова благосклонно, проявив заботу о подчиненном вопросом:

– Ну как там гостиницы? Девки не шалят? – на чем тема командировки была исчерпана, отчет отдан в работу, командировка закрыта.

Проведя остаток дня в никчемных, прямо скажем, разговорах с коллегами, Ёжиков выпил три кружки конторского дешевого кофе и в слегка взвинченном состоянии, отправился домой.

Проезжая перекресток улиц Мира и Красноармейской он вспомнил происходившее с ним почти год назад. Именно здесь, вот около этого перекрестка он впервые увидел то самое НЛО, с которого все и началось. Он тащил на себе неподъемную елку, этот новогодний атрибут семейной жизни, временами забывая, что его семейная жизнь уже кончилась разводом. Своевременным, между прочим, разводом, как сейчас думал Ёжиков, сидя в машине под красным сигналом светофора. Один бог знает что могло произойти, не расстанься он с Катькой. Уже представить страшно, что было бы, не случись Ёжикову встретиться с Таа. Правильно Ольга говорила, только безумный согласится поменять мир непрерывного обновления на тусклую полуосознанную жизнь, да еще с женщиной, которая оттачивала на тебе как на заготовке, алгоритмы поведения с будущим папиком, сохрани господь его душу, кто бы он ни был. Ёжикова передернуло. «Хорошо, что Ольга со мной, родное сердце. Надо ее беречь», – думал он, сворачивая к себе во двор.

Поднявшись на шестой этаж, Ёжиков открыл свою дверь ключом, зашел в квартиру и услышал негромкий мелодичный смех. Разувшись, он прошел в комнату. «Родное сердце» сидела на диване, а напротив, в кресле, со скрещенными ногами и бокалом в руке располагалась Таа. Обе смотрели на Ёжикова и улыбались. «Так», – сказал себе Ёжиков. На круглом стеклянном столике возле дивана стояла бутылка Мартеля и Ольгин бокал. В нем было на два пальца коньяку. Видимо, Ольга к нему не притрагивалась.

– Приве-ет, – в один голос сказали Ольга и Таа и помахали руками. Ёжиков чмокнул в щеку сестру и поднял ладонь, пошевелив пальцами, – поздоровался с Таа.

– Ты в гости как доктор? – обратился он к Таа. «Или это мы у нее в гостях?», – Ёжиков незаметно осмотрелся.

– Доктор тебе уже не нужен, – сказала Таа, не переставая улыбаться, – Разве что психиатр. Но кому он не нужен, – философски заключила Таа и сделала глоток из бокала. – Энергетически ты здоров. Я здесь, чтобы помочь тебе принять решение.

– Решение? – у Ёжиков внутри стала нарастать тревога, как было почти всегда при разговоре с Таа.

– Да, решение, – Таа уже серьезно и спокойно говорила с Ёжиковым. – Каждого ученика, тем более, наставника, необходимо подталкивать к мысли о неизбежности осознания своей энергетической сущности. Вся эта твоя жизнь, все эти мелочные беспокойства, секретарши Лерочки и необходимость наполнять полости твоего физического тела подгнивающей органикой, создают препятствия, затрудняющие непосредственное восприятие энергии. Твое твердое биологическое тело изнашивается, начинает давать сбои и в итоге наступает состояние, которое вы называете смертью. – Таа широко раскрыла глаза и повела ладонью, – А ваше убогое сознание, так и не развившись в отдельную самостоятельную энергетическую единицу, рассеивается, став частью энергетических полос Аквилы. Мерзость!

Таа замолчала. Молчал и Ёжиков. Рассказ Таа тревожил его. Он посмотрел на Ольгу. К его удивлению, в лице сестры не было ни капли грусти. Было похоже – она уже приняла решение.

– Но самое печальное во всем этом, – продолжила Таа, – то, что вы умираете, даже не осознав такой возможности, не понимая, что вечность была на кончиках ваших пальцев.

Ёжиков взял Ольгин бокал и выпил коньяк. «Я теперь никогда есть не захочу. «Подгнивающая органика». Кирие элейсон». – Ёжиков посмотрел на Таа.

– Твои слова не добавляют оптимизма, – сказал Ёжиков. Он никогда не принимал метафоры о вечности на кончиках пальцев.

– На кой хрен тебе этот самый… оптимизм? Что тебе проку от него? Энергия! Вот о чем должен беспокоиться ученик. Энергия – это единственное, что есть у любого сознающего существа, и только ее он должен беречь и приумножать. – Таа взяла бутылку и припала к горлышку

Ёжиков повернулся и спросил у Ольги:

– Я на кухне что-нибудь найду?

Ольга с улыбкой покачала головой. Ёжиков вздохнул, забрал бутылку у Таа и сделал два хороших глотка. Это было странно, но опьянения он не чувствовал.

– Не надо печа-алиться… – пропела Таа, потом сказала:

– Ты придаешь слишком большое значение словам, Ёжиков. Безупречный учитель, такой, как я, должен не словами указывать путь ученику, но делами! Ты сам должен научиться раздвигать свое восприятие, а это достигается практикой. – она достала сигарету, щелкнула допотопной зажигалкой. Запахло бензином. – Хотя… слова для тебя тоже важны, мне кажется. Ты ж не успокоишься, пока с помощью слов не добьешься понимания. Такой ты у нас… мешок со словами. – она посмотрела на Ёжикова. Потом спросила:

– Когда-то я тебе обещала экскурсию в мир Тлало, помнишь? Они виноделы. Все, как один. Два миллиона лет уже. Сегодня это будет твоим уроком.

– Два миллиона лет, – ахнула Ольга.

– Да, примерно. И поскольку они все еще органические, пришлось применить определенные процедуры, чтобы попасть к ним. Эти чудики незнакомцев к себе не пускают.

– А вы их знаете? – спросила Ольга.

– Знаем, знаем. Уже давно. У них социальное устройство до сих пор. Как и у вас. Не такое архаичное, конечно, но с вами у них много общего. Две руки, две ноги.

– И все? – Ёжиков поднял брови. – Это ты называешь – много общего?

– Это много, поверь. Во вселенной такие миры редко встретишь. Земля, кстати, тоже к ним относится. Вы настолько примитивны, что кое-где вас не считают разумным видом. Вы конкретно мамонты вообще.

Ольга улыбнулась этим словам, а Ёжиков мрачно спросил:

– А что же тогда они нас не уничтожат?

– Слова истинного потомка конкистадоров. Уничтожай слабых и примитивных! Ты точно русский, Ёжиков? Почему они вас должны уничтожать? – будничным тоном сказала Таа. – Вы сами с этим отлично справляетесь. Ты считаешь разумным губить среду, в которой существуешь? По мне – так чистое безумие. Ни один вид во вселенной так не поступает. Только земляне. Вы уникальны, это надо признать.

– Ты говоришь, что цивилизация Тлало – это биологический мир. – Ёжиков уже не мог выносить разговоров о том, какой он дикий и примитивный. – Раз так, они существуют в нашем мире где-нибудь?

Таа сказала:

– Да, они в первом восприятии тоже находятся. Только вам, чтобы до них добраться, нужно лететь со скоростью света полтора миллиарда лет.

– А вам? – спросила Ольга.

– А для нас достаточно сдвинуть восприятие в то положение, в котором оно находится у них, и мир соберется воедино. Но для этого нужно много жизненной силы. Всё, пошли. Надо еще подзарядиться в мире белой энергии.

– Подожди, подожди. Ответь еще на один вопрос. – Ёжиков оглянулся на Ольгу. – Скажи, почему я здесь не пьянею?

– Во втором восприятии функционирует твое энергетическое тело. Физическое в этом процессе не участвует. На энергетическое тело алкоголь действует по-другому.

2

Таа взяла за руки Ёжикова и Ольгу, и они оказались в белом отсутствии… чего-либо. Кроме дивана. Диван был на месте. Ёжиков сразу почувствовал покалывание в пальцах. Щеки начали гореть.

Таа ходила по белой пустоте вокруг дивана и осматривала его, нагибалась, заглядывая под диван.

– Говорила, – давайте поставим минибар, – ворчала она, – так нет же, у них бюджет! Я буду жаловаться. – она плюхнулась на диван и достала сигарету.

– У вас принято жаловаться? И есть бюджет? – с удивлением спросил Ёжиков.

– Нет, – нетерпеливым тоном ответила Таа сразу на оба вопроса и прикурила.

Ёжиков вдруг почувствовал, что голова у него стала проясняться. Он понимал все, что происходит с кристальной ясностью. Казалось, не нужно слов и даже мыслей, ответы рождаются сами собой, еще до того, как были заданы вопросы. Таа подняла голову, в губах у нее была сигарета:

– Это следствие повышения уровня энергии, не волнуйся. Так со всеми бывает в этом мире.

Ёжиков оглянулся и посмотрел на сестру. Ольга раскраснелась, и была сейчас особенно хороша. Она рассмеялась:

– Мы сейчас, как два электроавтомобиля на подзарядке. Ты, конечно, Лада Веста, а я Зикр один, – она снова засмеялась.

– А Таа безусловно Аурус Сенат. – сказал Ёжиков.

Таа встала с дивана:

– Ну все, лампочка погасла, нам пора.

Ольга вопросительно посмотрела на Ёжикова.

– Мастер шутит, – сказал Ёжиков, – автомобильная терминология.

3

Он взял Ольгу за руку. Шлепок в область лопатки глубоко сместил его восприятие и… Фокус в глазах Ёжикова настраивался постепенно. Предметы становились отчетливей. Рядом стояли Ольга и Таа. Ольга при этом терла ладонями глаза. Все они находились в огромном помещении с двумя не менее огромными окнами, сквозь которые бил яркий свет фиолетового оттенка. Ёжиков отвернулся, сощурив глаза, и окна тут же стали темнеть. Свет перестал слепить глаза, комната приобрела матовый спокойный тон. Ёжиков заметил в комнате какие-то предметы. Сфокусировавшись, он различил стол или что-то, напоминавшее ему стол, четыре… нет, не кресла, скорее, седалища, явно предназначенные для внеземных задов. Ничего, кроме этого, Ёжиков в комнате не увидел.

«Стол, стулья. Как-то очень уж банально и незамысловато для двух миллионов лет развития», – озираясь, думал Ёжиков. В ту же секунду то, что напоминало Ёжикову стол, начало терять свою форму и обретало новую, превратившись в куб. Правильный куб с длиной ребра около метра, темно-серого цвета, располагался в том же месте, где раньше находился стол. «Фрактальный куб!, – догадался инженер Ёжиков, – предмет, способный изменять размер и форму. Фантастика!»

В стене появилось прямоугольное отверстие размером с дверь. В него вошло существо о двух руках и ногах. Ростом оно было с Ёжикова, с большой головой и миндалевидными глазами. Ни носа, ни рта на лице не было. Глядя на него, Ёжикову почему-то пришло в голову только одно слово: антропоморф. Шел он медленно, хотя ходьбой эти движения можно было бы назвать лишь с большой натяжкой. Его суставы причудливо изгибались и при каждом шаге дергались, будто выпадали из суставной сумки, как у болеющего бурситом.

Он подошел ближе и его тело начало производить, еле заметные глазу, нелепые качающиеся движения, в конце которых его голова склонилась набок и замерла. Таа, внимательно наблюдавшая этот танец, повернулась и произнесла:

– Он сказал – цивилизация Тлало благодарит представителей миров за посещение его планеты. А еще он предлагает присесть и отдохнуть после долгого и утомительного путешествия. Его зовут Кейханаикукауакахихулихиикахаунаэле, он специалист по синтезу ароматов. Мы можем называть его просто Хули.

В глубине души Ёжиков заржал во весь голос, как пьяный портовый грузчик после скабрезного анекдота. Он ржал и не мог остановиться. Он смеялся, нагибаясь и хлопая себя по коленям. Он охал и стенал от смеха, сидя на корточках. Такое напряжение стоило ему дорого. Находясь рядом с Ольгой и Таа, он был похож на замороженное эскимо с каменной и смертельно серьезной рожей. Ох. Кое-как отсмеявшись и, все еще всхлипывая от внутреннего смеха, он с серьезной физиономией сказал:

– Ну… Хули – так Хули, – и решительно двинулся в сторону седалищ, издавая еле слышные звуки, похожие на рыдания. Ольга и Таа последовали за ним.

Седалища, на которых расположились Ёжиков, Таа и Ольга, оказались чрезвычайно удобными. Ольга сидела, скромно положив руки на колени. Таа расслаблено скрестила ноги и, судя по выражению ее лица, общалась с аборигеном. Потом она кивнула и повернулась к Ёжикову:

– Прежде, чем сюда попасть, мы известили Тлало о характеристиках вашего мира. Эта комната, где мы сейчас находимся, представляет собой многоуровневое пространство с гибкими границами. Она автоматически адаптируется под физиологию ее посетителей. Атмосфера, гравитация – все как на Земле. В этой комнате много такого, чего мы не видим, и никогда не увидим. Есть даже квантовая связь с другими точками пространства. Фактически, со всей вселенной.

– Это он тебе рассказал? – Ёжиков посмотрел в окно. – А там, снаружи, условия нам не подойдут?

– Снаружи вы бы не выжили. Радиация вас прикончит. Их солнце светит в гамма диапазоне. Гравитация в три раза превышает вашу. Да и атмосфера вам не годиться.

– Так значит он…. – Ёжиков взглянул на антропоморфа.

– Да, ты прав. Это скафандр. Система жизнеобеспечения. Для него ваши условия также смертельны, как здешняя планета для вас.

А как же они виноград выращивают? – спросила Ольга. – Ты же говорила – они виноделы.

Таа застыла, как зависший компьютер, задавая Хули вопрос. После ритуальных ответных движений хозяина, Таа сказала:

– У них нет традиционных виноградников, условия не те. Да и не знает никто здесь об этом. Забыли давно. С тех пор, как звезда сменила окраску, они перешли на квантовое виноделие.

– Как это? – Ольга удивленно смотрела на Таа.

После всех церемоний ответа, Таа сказала:

– Квантовое виноделие позволяет им точно воспроизводить молекулярный состав любого вина. С абсолютной точностью. Вплоть до количества тех или иных молекул. Вино какой страны вы предпочитаете в это время суток? – глаза Таа смеялись.

Ёжикова пробрала гордость: «Даже здесь, за полтора миллиарда световых лет звучат слова русского классика».

Ольга сказала:

– Мы полагаемся на выбор нашего хозяина.

Таа замолчала, общаясь с Хули. Ольга наклонилась к Ёжикову и негромким голосом сказала:

– Я поверить не могу, мы находимся за полтора миллиарда световых лет от дома. За полтора миллиарда световых лет, Кеша!

– Я думал об этом, – сказал Ёжиков.

Тем временем в кубе происходила трансформация. Внутри образовалась пустόта, из которой выдвинулась поверхность, размером с кухню Ёжикова. На ней стоял изящная округлая синего, как показалось Ёжикову – стекла емкость, рядом – четыре вполне себе земных бокала.

Таа сказала:

– Нам предлагают попробовать и оценить. Ёжиков, не тяни, наливай, моя энергия не бесконечна. Ты домой хочешь попасть?

Ёжиков налил в четыре бокала. Абориген Хули жестом руки дал понять, что все, мол, в порядке и они могут пробовать. «Универсальный жест. – подумал Ёжиков, – Его поймут во всех уголках вселенной». Ёжиков понял, понюхал вино и замер.

То, что Ёжиков почувствовал, запахом назвать было слишком просто для такого вина. Это был изысканный букет ароматов. Уникальное сочетание пахучих веществ, обнаруженное его химическими рецепторами. Он испытал чувство завершенного дня позднего лета… спелых фруктов, падающих в саду, нежного дыхания цветов, вечернего солнца, заходящего за садовой калиткой, виноградника, в котором тяжелели гроздья, свежескошенных лугов… что-то такое. Запахи были знакомые, но какие-то… экзотические. Это было больше, чем запах. Это было переживание.

Он тряхнул головой и оглянулся. Обстановка в комнате не соответствовала теплым ощущениям, вызванным букетом вина.

– Это вино имеет название? – спросил Ёжиков.

Таа повернулась к антропоморфу. Тот снова задвигался, затем повернул голову и застыл.

Таа сказала:

– С языка Тлало приблизительный перевод на русский язык был бы… э-э-э… «сладкое дыхание лета».

«Да уж, лета», – Ёжиков еще раз посмотрел на мертвящий свет местного солнца.

Потом Таа продолжила:

– Тлало превосходные виноделы. На мой взгляд, самые лучшие во вселенной. – Таа сделала глоток, – Когда-то они были похожи на вас. Как и мы, впрочем. Но это было давно. Как я уже и говорила, почти два миллиона лет прошло с тех пор. Как тебе вино, дорогая?

Вопрос относился к Ольге.

– Это лучшее из всего, что я пробовала в жизни, – сказала искренне Ольга и наклонила голову, посмотрев на знатного винодела. Таа молча донесла Ольгину мысль до мозгов антропоморфного аборигена, отчего тот снова задвигался и замер.