Развод по-кавказски. Инстинкт собственника
Глава 1
– Рамазан, ты что творишь?! Где мой сын?!– паника клокочет в горле.
Грудь жжет от распирающего чувства- она уже каменная от застоя молока. Как и сердце мужчины, который сейчас совершенно спокойно сидит напротив меня и смотрит на мою истерику,– малышу всего месяц! Он не привык без матери! Он на грудном вскармливании! Почему ты поступаешь так бесчеловечно?! Он-то тут при чем?
Молчит. Просто смотрит и молчит. Чувствую растекающееся тепло в районе соска. Быстро опускаю глаза и стыдливо прикрываюсь. Молоко все-таки выстрелило из груди и сейчас позорным пятном зияет на светло-коричневой футболке.
Он тоже видит это. Его глаза темнеют.
– Почему ты молчишь?! Верни мне сына! Не надо вплетать его в наши с тобой счеты! Он не виноват в том, что его родители… Что у нас… не получилось. Что мы развелись....
Последние слова произношу совсем подавленно. Смотрю позорно в пол. Мне так больно сейчас. Так больно…
А ведь меня предупреждали, что с Рамазаном будет именно так.
Сколько же раз я слышала со всех сторон, что категорически нельзя связывать свою жизнь с кавказским мужчиной. Что жизнь с ними- это пороховая бочка, что ты для них всегда на последнем месте, что его измены для тебя станут нормой, что они жуткие собственники, а женщина для них лишь вещь… Я не верила… Я была так сильно, до сумасшедших бабочек в животе, до замирающего сердца в него влюблена, что никого не слушала и ничего не замечала, кроме этой черной, манящей бездны в глазах, в которых отражалась только я…
И как он смотрел! Ни одна женщина не смогла бы остаться равнодушной к такому взгляду…
А теперь я тут. Перед ним спустя год развода. Растерзанная душой.
Полностью разбитая.
Но ему мало. Он забрал у меня последнее…
– Ты не с того начала, Анна,– вдруг разрывает он звон тишины своим низким хриплым голосом. Я так любила этот голос, посылающий по коже сто тысяч мурашек. Когда он целовал мне спину и шептал, что я его приворожила, когда его язык ласкал мою кожу, а дыхание обжигало… А сейчас он выносит мне тяжкий приговор, – лучше найди ответ на мой вопрос. Ты как посмела скрыть от меня сына?! Ты хоть понимаешь всю тяжесть своего проступка?
Проступка… Пусть еще скажет «преступления»… Вот так он обозначает то, что я всеми правдами и неправдами бежала от него, бежала от той душевной боли, которую он мне причинил…
Да, я сделала все, чтобы Рома не узнал о рождении своего сына…
Но даже те люди, кто помогал мне скрыться, кто прятал и конспирировал, предупреждали, что влияние и власть все равно рано или поздно выведут его на мой след…
– Рамазан Илиев слишком собственник, чтобы отказываться от своего. А тебя он считает своей, Анна,– говорил мне холодно его партнер Александр.
Если бы не он, я бы никуда не делась от мужа… даже после развода. Сил бы не хватило. Иногда мне вообще казалось, что он тогда просто играл со мной, как кошка с мышкой. Наблюдал со стороны за нелепой попыткой бежать, а по итогу просто бы пришиб лапой, когда надоела бы игра…
Даже несмотря на то, что он все же поставил подпись в свидетельстве о расторжении брака, я помнила его глаза в тот день в ЗАГСе…
Одержимые, пожирающие и… знающие тайну, которую я предпочла скрыть от всего мира…
Тайну о той ночи перед днем, когда нас официально развели…
– Когда я уезжала, Рома, я не знала еще, что беременна. Мы были уже разведены… Я поняла, что в положении только спустя три месяца… Потому что забеременела в тот день, когда…
– Это не имеет значения,– жестко осекает меня,– факт в том, что ты узнала и должна была сразу об этом мне сообщить! И это я должен был принимать решение, что с тобой делать дальше!
– Я не вещь, Рамазан…– шепчу, подавляя желание разрыдаться, но разве это поможет?– вот наша главная проблема, из-за которой ничего не получилось. Я не вещь… Я прекрасно понимала, что если бы ты узнал о Русланчике, ты бы меня не отпустил.
Илиев усмехается.
– А ты думаешь, я бы отпустил тебя в любом другом случае?
Я резко поднимаю на него глаза и упираюсь в надменную иронию. Он смотрит на меня сейчас с таким превосходством, что душит, даже не касаясь. Превосходство и вожделение… Когда-то меня, дуру, эти две эмоции в нем так заводили…
Я хотела чувствовать себя под ним- слабой, беззащитной, любимой, заласканной до воспаленной кожи. Рамазан никогда не стеснялся показывать своих чувств ко мне. Это обескураживало даже его близких- неприлично, слишком откровенно… Они считали, что это я его все время провоцирую, что это со мной он стал таким шальным. А я просто реагировала на его инициативы. Я просто горела так же, как горел он сам…
Струйка молока стекает уже по животу.
Как же стыдно… Соски теперь точно проглядывают…
Что он там не видел? Я в таких бесстыдных, откровенных позах перед ним была, мы такое творили… Но сейчас… сейчас мне дико стыдно… Сейчас у меня ощущение, что я на площади стою голая перед ста тысячами насмешливых глаз…
– Я знал, Анна. Про каждый твой шаг знал с самого начала. Как только ты вышла за порог нашего дома, знал. Ни на секунду не выпускал из виду. Что ты ела, куда ходила, с кем встречалась…
– То есть…– холодею я на глазах,– ты знал и про беременность? Все эти месяцы?
– Знал…– его голос становится еще более низким,– и не убил тебя только поэтому… Дал себе время подождать, чтобы проверить… Потому что если бы этот ребенок был от Александра, и ты, и он были бы уже мертвы…
Я холодею. Окончательно теряю почву под ногами.
Осаживаюсь на пол, понимая, что опоры больше нет и перед глазами просто плывет мир.
– У меня никогда ничего не было с Александром… Я даже помыслить не могла…
Это сущая правда. Да, он помог мне. Поставил перед Илиевым такие козыри, которые он не смог перекрыть- и это дало мне фору и позволило скрыться в другом городе, но… теперь я понимаю, что я просто занималась мышиной возней… Никуда Александр меня не спрятал от Рамазана, даже если сам наивно полагал, что да…
– А он мог!– резко прерывает меня бывший муж,– думаешь, он просто так тебе помогал?! Ни один мужик просто так ничего не делает для женщины! Только для того, чтобы вставить ей между ног, наивная Анечка!
– Не суди… по себе…– у меня просто нет сил сейчас с ним пререкаться.
Больно и страшно… Рамазан страшный человек… Какой же дурой я была, когда связалась с ним… Только вот будет иллюзией думать, что у меня было право выбора… Это не я обратила на него внимание, а он на меня… Вот суровая правда, которую я никогда не принимала во внимание, потому что с ним это было взаимно, потому что с первого взгляда влюбилась в него сама…
Тиран может быть самым очаровательным мужчиной на свете, если ты сама его выбрала…
– Ты сейчас в очень правильном положении, Аня,– произносит обманчиво мягко. Концентрирую взгляд и понимаю- он смотрит на меня сверху вниз. Сколько алчной жадности в его глазах, сколько триумфа,– на коленях. Тебе всегда очень шла такая поза… Идеальная девочка, созданная для мужского удовольствия и подчинения…
Его слова посылают по телу цепенящий ужас.
О чем он? О чем?!
Подается чуть вперед, берет за подбородок. Заставляет поднять на него
глаза.
– Жуть как тебя хочу, Аня… Не отпустило за эти месяцы…
– Рамазан, – срывается мольбой с моих губ, жмурюсь,– о чем ты говоришь? Между нами ничего уже невозможно. Мы разведены… У тебя есть невеста. Вы женитесь через две недели. Пожалуйста, верни мне сына. Ему всего месяц, ему страшно без меня, он хочет кушать… Ребенку на ГВ нельзя просто брать и давать есть смесь без подготовки… Мы обязательно решим вопрос с вашим общением с Русланчиком. Я не буду мешать вам видеться…
Он усмехается жестко, тем самым останавливая мои нелепые уговоры.
Продолжает смотреть завороженно.
– Ведь правы были все те, кто говорил мне, что не следовало жениться на русской… Надо было просто сделать тебя своей любовницей. Сейчас все было бы намного проще… Но как есть так есть. Так что слушай мой вердикт, Аня. Ты же за ним пришла сюда и ползаешь у меня в ногах, прекрасно сама понимая, что иного выхода у тебя нет. Ты сможешь видеться с сыном, я разрешу тебе им заниматься только при одном условии-ты станешь моей содержанкой. Любовницей. Той, кто будет раздвигать передо мной ноги по первому требованию. Всегда готовая, всегда ласковая, всегда доступная и безотказная. Засунешь свой чертов строптивый характер куда подальше. Иначе тебе не видать сына. Никогда… И про мою невесту, а в скором времени жену можешь не думать. Эта часть жизни тебя не касается.
Ты могла быть в роли единственной, любимой и законной, но выбрала тот путь, который вместо этого привел тебя к моим ногам. Значит, таков твой удел и участь, малышка… На этом всё. Сейчас за тобой придет Азбека, она отведет тебя к сыну, где ты его накормишь и уложишь спать, потому что мальчик и правда плачет второй час и его не могут успокоить. А потом тебя осмотрит врач. Дальше будешь ждать указаний, что тебе делать и как.
Глава 2
– Мой сладкий…– шепчу я, оглаживая красивую темную головку, с такой нежностью и любовью, что сердце разрывается.
Страшно даже представить, что было бы со мной, если бы Руса у меня отняли. Это чувство тотального растворения в своем ребенке может понять и прочувствовать только мать. Никакие слова не способны передать это ощущение- когда ты в момент ставишь его интересы, его желания, его самого перед собой. Когда только он и важен.
И да, именно поэтому фраза, что ради своего ребенка мать готова на все- это не просто громкое выражение,
Ощущение облегчения от того, что он все же разрешил мне коснуться своего малыша, что я сейчас обнимаю его, наконец, до отвала наевшегося моим молоком, оттесняет на задний план вторую часть его жестокого вердикта…
Я снова должна быть с Рамазаном как женщина. Он снова коснется моего тела. Он снова войдет в меня. Будет… любить?
Нет, это слово утратило свой смысл в наших с ним отношениях…
Теперь это будет про потребление, про расчет, про похоть, про сделку…
При том с двух сторон.
Да, черт побери, если я не могу ему противостоять, если я в его плену, пойду на его условия. Но никто не говорит о том, что я просто буду терпеть и сносить все, что он для меня приготовил.
В свое время, когда мудрая Азбека учила меня восточной мудрости, учила меня быть более гибкой, покладистой и хитрой в отношениях с мужем, она произнесла глубокую фразу, смысл которой я поняла не сразу:
«Если не можешь сейчас отрубить руку, поцелуй ее и положи себе на голову»…
Тогда она показалась мне какой-то унизительной.
А сейчас я понимаю ее смысл…
Ключевое тут не «поцелуй» и не «положи на голову».
Ключевое- «сейчас»…
Я найду, как вырваться из удушающих объятий Рамазана.
Я смогу…
Но нужно подходящее время…
– Он так похож на своего отца,– вырывает меня из мыслей Азбека, внимательно нас с сыном разглядывая. Все это время, пока я воссоединилиась с Русиком, она не отходила. Сюда же принесла еду и мне.
– Не хочу есть,– честно призналась я двоюродной тетке мужа, которая в свое время была для меня и главным судьей, и главным критиком, и главным защитником, и главным провожатым в новом неизвестном мире кавказских традиций и уклада.
– Надо, Анна. Ты должна не о себе сейчас думать и своих хотелках, а о ребенке. Он на молоке твоем. Большой, красивый мальчик. Богатырь. Много ест. Как его отец в свое время. Рамазан был таким жадным до молока мальчиком, что его покойной матери пришлось нанимать кормилицу. А ты сама справляешься. У тебя грудь материнская. Красивая, полная, плодородная…
Она говорила, а я ела- и реально, словно бы не ради себя, а ради сына. Ела и старалась не думать ни о чем другом, кроме о его благе.
Эта женщина, пусть всегда и говорила, что не одобряла наш брак и считала, что мне не место в их жизни, никогда не была мне врагом.
– Что ты чувствуешь, когда смотришь в глаза Русланчика, Анна?-спросила она, когда малыш, наконец, заснул и я переложила его в кроватку. За окном была уже густая ночь. Этот дом не было мне знаком- Рамазан переехал из того особняка, в котором мы жили вместе.
Не знаю, почему. Не хочу знать…
– Любовь… Странный вопрос… – отвечаю, пожав плечи. А он все
смотрит, смотрит… Так пристально, так внимательно…
– Ты ведь видишь глаза Рамазана… Не можешь не видеть. Я посмотрела когда сегодня на Русланчика, у меня аж сердце в горло прыгнуло- словно бы на тридцать лет назад улетела- в день, когда его дали мне подержать на руках, малыша месячного…
– Я любила его отца, Азбека,– честно сказала я,– глупо будет скрывать, что Рамазан- это моя главная и единственная в жизни любовь. Просто для меня она оказалась роковой… Но это сейчас не имеет никакого значения… Важно только то, что есть мой сын и его благополучие. И я сделаю все, чтобы он был счастлив и чтобы быть для него хорошей мамой. Мамой, которая всегда рядом.
– Рамазан женится через две недели, Анна,– хитро и пронзительно посмотрела на меня эта женщина, которая никогда не боялась бить в самое сердце самой на свете сокрушительной правдой,– Лейла красивая, чистая девочка из уважаемой семьи. Он сам ее выбрал из нескольких претенденток.
Надеюсь, она станет ему той женой, которая усмирит его демонов. Той, кто сможет уравновешивать его огонь, что ты не смогла… Хочу, чтобы они были счастливы…
Я выдерживаю ее взгляд. Сама смотрю прямо, даже немного с вызовом…
– Зачем Вы это мне говорите? Уколоть хотите? Зря. Я бы тоже хотела, чтобы Рамазан был счастливым с этой самой Лейлой. А я бы жила с сыном где-нибудь подальше…
– Я говорила тебе, что такие, как Рамазан, все равно не отпускают… Инстинкт собственника. Он считает, что ты его… Так и будете мучиться всю жизнь… Плохо, что он тогда тебя встретил. Плохо, что ты ответила на его чувства… Возможно, не познав твоего тела, не увидев в твоих глазах встречного огня, он бы смог отступить и ты бы жила своей жизнью…
Счастливой… В своей среде.. Но ты ответила… Ваши огни соединились…
Они жгли вас, обжигали всех нас… Это был не брак, а постоянный пожар…
В этом она была права.
Не было дня, чтобы мы не скандалили с Рамазаном. Кричали, били все вокруг, спорили до умопомрачения. А потом мирились…
Жарко мирились, пылко мирились, получая такой дикий кайф от этого самого огня, что даже сейчас вспоминать волнительно…
В дверь постучали.
Что-то произнесли на их родном языке. Азбека кивнула.
– Врач подъехала. Она осмотрит тебя и малыша, как он проснется. У тебя ведь еще не прошли сорок дней после родов?
– Нет…– выдохнула я, отвернувшись.
Понимала, почему она задает этот вопрос.
Все понимали, что я делаю в этом доме и что хочет от меня Рамазан.
Думаю, никто этого даже не скрывал…
– Честно все говори доктору,– посоветовала Азбека,– и вообще, Анна, времена строптивых выходок прошли. Тебе нужно, наконец, включать женскую мудрость и дальновидность. То, к чему я тебя призывала столько раз… Что ж, брак ты свой упустила. Теперь не упусти сына. Я вижу, что он для тебя самое главное. Ты хорошая мать. Значит, думай не о своей пресловутой гордости, а о том, как удержаться рядом с бывшим мужем… И нет, это не угроза, девочка моя. Я просто знаю слишком много примеров самонадеянных женщин, которые не просто оставались у разбитого корыта, а теряли даже его…
Устало прикрываю глаза.
Азбека права.
Интересы сына превыше всего.
И да, я сделаю все, чтобы его не потерять.
Вот только как быть с тем, чтобы не потерять саму себя…
Глава 3
– Я вижу, что роды прошли легко, естественно. Есть один шов, небольшой и аккуратный, но в целом все заживает совершенного органично и по плану. Полагаю, что спустя две недели Вы сможете спокойно начать половую жизнь,– врач говорит об этих вопросах буднично, просто, словно бы я сейчас была счастливой женой и молодой мамой на плановой консультации, а у меня в душе все разом переворачивается…
Они скажут ему сейчас, когда можно…
Все произойдет накануне его свадьбы с другой…
Почему-то я не сомневаюсь, что ждать он не будет…
Специально…
Утолит свой голод со мной, а потом коснется нового ненадкусанного
плода… Она будет желанной, как все еще не испробованное, молодой и нерожавшей…
Почему от этой мысли мне больно?
Выкинь лишнее из головы, Аня.
Тебе нужно справиться с этим кошмаром.
Любовница так любовница, если другого выхода быть рядом с сыном нет…
А пока его нет, черт побери! Рамазану Илиеву не переходят дорогу, не перечат, не воюют с ним, если в руках ничего нет: не то, чтобы козырей- даже шестерок…
– Я подобрала для Вас оптимальный вариант контрацепции,– продолжает беззаботно вещать доктор, уже из-за стола, внося какие-то записи в карточку, пока я одеваюсь в гардеробной. – Это мягкие гормоны, которые никак не навредят ни вашему ГВ, ни в целом восстановлению. Мне было сказано, что другие виды контрацепции, то есть механические варианты, следует исключить…
Не могу не усмехнуться про себя.
Рамазан никогда не признавал секс «в скафандре», как он всегда это описывал презрительно и даже брезгливо. Но обычно контролировал себя. Мы ведь обсуждали и не раз, что пока не готовы к тому, чтобы становиться родителями.
Он успевал, всегда успевал. В самые опасные дни в цикле мы все-таки не рисковали и использовали защиту, а вот в тот день он не церемонился…
Кто знает, может быть, он сделал это нарочно…
Снова и снова за сегодня возвращаюсь в воспоминания прошлого год назад…
Я в отчаянии, завтра последний день, когда нам надо явиться в ЗАГС, чтобы наш брак расторгли. Паспорта на руках у меня нет. Но я знаю, где он…
В его сейфе в кабинете. Место, которое мне знакомо как свои пять пальцев.
Мы провели тут не один час. Когда он засиживался по делам, а мне было слишком грустно без него в холодной постели, я приходила и мир вокруг сразу загорался огнем нашей страсти. Это было жарко, феерично, сильно, дико и искренне…
Иногда даже наша горячая любовь требовала штиля. Когда между нами была идиллия, он любил сажать меня к себе на колени и рассказывать что-то интересное. Гладил, целовал, перебирал волосы. Говорил, это его форма отдыха и медитации. Мы могли часами вот так сидеть и смотреть в огромное окно в пол- на кружащие снежинки, опадающую листву, слушать шепот дождя или наслаждаться летим закатом…
С ним каждое время года было особенным и запоминающимся… И хотя в нашей жизни их было всего пять- пряное лето, которое тут же сменилось нашей осенней свадьбой и годом семейной жизни, я помнила каждый миг вот так, в объятиях. В настоящей любви, пусть и совсем не совершенной…
Это теплые воспоминания, по-правильному женские. И он никогда не отнимет их у меня, даже если будет сейчас со мной самым жестоким человеком на свете.
Даже из-за того, что так вероломно предал как мужчина…
Просто потому, что тогда мы и правда друг друга любили.
Просто потому, что тогда между нами все было искренне и только для двоих.
И да, спокойно не было никогда, но как-то получалось находить общий язык, сглаживать, слышать друг друга после диких криков, битой посуды и хлопаний дверями…
Я все была готова ему простить кроме измены…
Но другую не простила.
Другая убила во мне любовь к нему.
Никогда.
Ни за что…
Рамазан Илиев больше никогда не получит моего сердца… Никогда…
Сколько бы ни заявлял свои права собственника на мое тело.
Это всего лишь оболочка.
Главное- что внутри.
Сейчас, обнимая своего сыночка, я понимаю это, как никогда…
Перед глазами до сих пор тот ворох сообщений с анонимного номера…
«Ты, русская дура, думала, он и правда тобой будет долго увлечен? Посмотри, с кем он прекрасно проводит время, пока ты сидишь и ждешь его дома, овца»…
Десятки фотографий На ней красивая, высокая, породистая, под стать ему, брюнетка с белоснежной улыбкой. Она не забита. Одета шикарно. Они в ресторане, на прогулке, в какой-то домашней атмосфере, она на лошади… И он рядом- такой расслабленный, совсем не испытывающий вины и сомнений.. Я бы могла претвориться и оправдать эти фото тем, что они были до меня, но нет… Слишком много на них наводящего о том, что они из моего кошмарного настоящего…
Номер женского журнала, торчащий из ее сумки, золотая осень, какой не было лет десять, а в этом году вот была, его новая машина, купленная месяц назад…
У меня не было сил на выяснения отношений. Да и что выяснять? О чем говорить, когда он предал? Даже хуже, предавал. Планомерно, растянуто, систематично…
Как же мне хотелось тогда скрыться подальше от него, вытравить себя из его жизни, чтобы он чувствовал боль, одиночество и тоску, чтобы он понял, черт возьми, что он натворил!
Как же это, а?!
Как же это невыносимо и бесчеловечно!
Азбека смотрела на меня стеклянными глазами, когда я разглядывала его фотографии с другой. Он улыбался ей, вел себя галантно и вежливо. Обольщал. Держал за руку…
– А что ты хотела, Анна? Я говорила тебе, как будет. Прими это. Прими и смирись. Пока муж продолжает обращать внимание и на тебя, у тебя еще есть надежда…
– Надежда на что?– выдавила из себя с горьким смешком.
– На то, чтобы быть рядом, чтобы не быть забытой, покинутой, иссохшей, как никому не нужный сорняк, который даже полить забывают… А еще лучше роди. Так наши женщины дают знать всем злым языкам, что про них мужья тоже не забыли. Что их постели тоже не холодные…
Она говорит это- а меня выворачивает наизнанку от боли… Это немыслимо…
Это невыносимо…
Нет, я не смогу справиться с этой болью…
Глава 4
Александр тогда подвернулся чисто случайно…
На тот момент у них уже были контры с Илиевым. Они делили бизнес, сферы влияния.
Я пришла к нему, не думая ни о каких последствиях.
Просто сказала, что хочу уйти от мужа…
Он поддержал.
Ничего не просил взамен, что бы ни говорил Рамазан сейчас, в чем бы ни обвинял…
Он помог мне переехать к своей сестре на время развода, дал охрану, вовремя привлек полицию- это отрезало все поползновения разъяренного Рамазана вернуть меня обратно…
На контакт с пока еще мужем я не выходила. Я вообще этот месяц, пока подала на развод, никуда не выходила из дома Альметьевых. Мне и не хотелось. Мой мир погас…
И потому не видела его…
Не видела этих бесстыжих глаз.
Мы встретились только в зале суда, когда нужно было явиться на первое заседание…
– Что ты творишь, Анна? – сказал он, не выдержав и рванув ко мне, дернул за руку. Меня попытались защитить, но его люди оттеснили всех защитников,-ты зачем устроила этот позор?!
– Я не хочу иметь с тобой ничего общего… Ты предатель… И говорить с тобой не хочу… Ты отпустишь меня, Рамазан. Или я устрою такой скандал с привлечением прессы, что тебе и твоему бизнесу мало не покажется…
– Ты и так сделала из меня посмешище, сучка! Все только и обсуждают, что жена Илиева спуталась с его конкурентом и наставила ему рогов! Я убью тебя…
– Твоим словам слишком много свидетелей. Опасайся своих эмоций…– этой фразе меня как раз Александр научил. Жестко, но и правда действенно…
Его лицо тогда исказилось такой гримасой ярости…
– Глупая…– прошипел он мне,– строптивая малолетка. Ни черта не понимающая. Не умеющая себя вести… Сама все испортила и потом горько об этом пожалеешь!
– Да, Рамазан. Я тебе не пара. Ты ошибся… Отпусти… Не ломай жизнь ни себе, ни мне еще дальше… Просто убить ты меня не сможешь. Пусть мой отец и мертв, но его имя знают все в твоих кругах. Если с дочерью Пахмутова что-то случится, тебе все равно не дадут спуску…
Он отступил…
Я не врала…
Как ни крути, эта защита была у меня единственной и она работала даже лучше, чем протекция Альметьева…
Отпустил, но паспорт не вернул…
– Придешь за ним сама… ты знаешь, где он лежит,– сказал он мне тогда в зале суда.
Спустя три недели, накануне финального заседания, я все-таки решилась прийти.
– Ты уверена? – спросил тогда Александр.
– Он ничего не сделает мне,– упрямо вскинула подбородок.
Возможно, я и сама хотела в последний раз посмотреть в глаза своего рокового мужчины…
Зайти в тот кабинет, где между нами было столько всего…
Нежности, откровения, страсти…
В дом меня пустили беспрепятственно. Я зашла внутрь, не встретив ни единого человека. Прошла по коридору в нужном направлении.
Удар в сердце. Болезненный и тяжелый. Здесь все пахло моей прошлой счастливой жизнью.
Наш общий дом. Пространство, которое я обустраивала сама под нас.
Подушки на диванах и шторы в тон, которые я выбирала с дизайнером, даже диффузор с ароматом, который я купила… Вот, можно свернуть направо- и я окажусь в нашей уютной кухне…
Рамазан обожал, когда я готовила. Он всегда говорил, что при всех моих заморочках и ужасном характере, хозяйка я превосходная и жена буду прекрасная…
Он любил просто сидеть на кухне, смакуя чашечку кофе и смотря за тем, как я что-то кашеварила… Меня это тоже одухотворяло.
Как и работа в саду…
Я специально высадила напротив его панорамного окна в кабинете потрясающей красоты клумбу. Чтобы он смотрел на нее и все время думал обо мне… Даже когда весь напряжен в своей работе… Мне всегда казалось, что именно в цветах такая глубокая, такая истинная связь с природой… с душой…
Заземление…
Захожу в мрачное пространство кабинета, где все пахнет им…
Я знаю код от сейфа. Здесь никого нет…
Неужели он даст мне возможность взять все, что я хочу- и уйти?
Подхожу, нажимаю…
Ошибка…
Не работает…
– Я сменил код,– слышу из темнота со стороны стола и вздрагиваю.
Рамазан сидит, чуть откинувшись на своем широком кожаном кресле.
Перед ним початая бутылка виски и рокс, уже полупустой. Видимо, не первый…
Он оглядывает меня в темноте с каким-то сакральным взглядом. Таким смотрят в день страшного суда… В этом взгляде неизбежность и жесткость.
И что-то еще…
– Ты сам сказал, что я могу прийти и забрать документы, Рамазан…
Отдашь мне паспорт? Там еще мой аттестат и прочее необходимое для дальнейшей самостоятельной жизни… Да, и на всякий случай, хочу сказать, что и адвокаты, и Александр знают, где я…
– Не сомневаюсь,– усмехается он…– но сначала сделай кое-что для меня, Аня. В последний раз…
– Что ты хочешь, Рамазан?– говорю и голос срывается и дрожит.
– Разденься… Разденься для меня… Хочу посмотреть на тебя в последний раз…
– Нет…– сдавленно шепчу, когда он встает и наступает. Глаза совсем шальные…
– Это ведь даже не блуд, малышка. Мы сегодня все еще муж и жена… Давай, Анна. Я не сделаю тебе больно. Ты ведь знаешь, мы можем сколько угодно жалить друг друга, но только не в постели. В постели только удовольствие… Давай в последний раз… Что-что, а секс между нами всегда был божественный…
Настолько божественный, что он пошел обсасывать пальцы чужой бабе…
– Только секс и был между нами… Правы были твои родственники, на таком долгосрочных отношений не построишь…
– Они правы были в том, что с такими, как ты, долгосрочных семейных отношений не построишь, Анна. Давай, не тяни.– Притягивает к себе и шепчет в губы хмельным запахом,– Я все равно тебя не выпущу, пока мы это не сделаем. В последний раз. Как муж и жена… Как только, так сразу отдам тебе паспорт и дам развод…
Он не соврал, выполнил тогда свое обещание…
Вот только та ночь имела последствия…
Спустя девять месяцев после нее родился мой сын…
Глава 5
– Завтра мы улетаем в республику,– сказал он пресно и сухо перед тем, как уехать из дома и оставить меня, наконец, одну с малышом,– нужно готовиться к свадьбе. После того, как я женюсь и вернусь с медового месяца, тоже поживем несколько месяцев там- мне нужно закончить один важный проект на Кавказе.
Мне так отчаянно хотелось сейчас кинуться на него и выцарапать глаза.
За то, что говорит о таких ужасных вещах так спокойно, буднично, мягко. От того, что я вынуждена это стоически принимать…
– Где я… буду там жить?– вопрос не мог не повиснуть в воздухе тяжелой, токсичной взвесью. Потому что в республику с ним я приезжала только два раза в жизни. И дальше вытянутой руки Рамазана никуда не отходила. Мысль о том, что теперь эта чужая, враждебная среда будет окружать меня со всех сторон, но у меня уже нет его защиты как у жены, просто почву из-под ног выбивала…
Он хмыкает, высокомерно окатывая меня взглядом.
– В моем доме. Даже не так, чтобы ты успокоилась. Это имение. На его территории несколько домов. Мы с женой будем в главном. За тобой будет закреплен второй дом, поменьше…
– Для фаворитки? – усмехнулась я, все-таки не сдержавшись от колкости.
Он откинулся на стуле и чуть заметно повел вверх уголком губ.
– Я называю это место домом моего отдыха. Такой точно есть и тут. Когда мы вернемся обратно в Москву, то будешь жить в нем. И да, Аня, тоже на одной территории с моей женой. Я очень занятой человек. Все мои интересы должны быть так локализованы, чтобы я не тратил время на дорогу и прочие лишние движения…
Лишние движения…
Цинизм Рамазана зашкаливал. Я и не знала, что он может колоть настолько жестко…
– А мой сын?
– Сын будет жить в доме со мной. Потому что это мой сын, прежде всего, ты просто выносила его и сейчас кормишь. И да, Аня, постарайся задуматься, почему я говорю «дом моего отдыха». Улавливаешь смысл?
Как же мне хочется сейчас убить этого напыщенного, пользующегося моей уязвимостью мерзавца!
Он встает и подходит ко мне. Кладет руки на ягодицы и сильно их сжимает, вдавливая в себя.
Я чувствую его эрекцию.
И горячее дыхание на лбу. Я ниже Рамазана на голову. Его это всегда жуть как возбуждало. Он всегда говорил, что большие мужчины любят малышек- чтобы полностью их поглощать.
Да уж, поглотил так поглотил.
– Ты стала еще более аппетитной после родов, Анна. Прям сок течет… Дико вкусная девочка… Настоящая распустившаяся роза… Я обещаю хорошо тебя трахать. Ты же знаешь, я умею. Будешь кричать и подмахивать, а я буду доволен и удовлетворен… И твоя жизнь будет легкой и понятной… И Рус рядом… растет на твоих глазах, в достатке и достоинстве, которого ты хотела его лишить, сделав безотцовщиной по своей глупости… Я буду приходить к тебе наслаждаться и отдыхать, как к любовнице, Аня. И твоя задача- не мозг мне выносить, а соответствовать этому требованию, если не хочешь оказаться на улице.
– Думаешь, долго буду валяться бесхозной, когда выкинешь?
Не могу, не могу просто стоять и сносить этот оскорбительный снобизм, это планомерное желание жалить, наказывать… за то, что осмелилась уйти, за то, что осмелилась перечить…
Его глаза чернеют, потому что на этот раз попала в точку.
Рамазан дико ревнив.
И да, я знаю, что он понимает, что мужчину я найду себе легко.
Я даже беременной, с пузом выше носа и то умудрялась привлекать внимание, просто оно было мне совершенно не нужно… Просто Илиев настолько напалмом выжег во мне женщину, что… что я даже мысли не допускала о другом…
– Уверен, что сразу заберут… Только кто тебе сказал, что я выкину тебя несломанной?
По телу пробегает неприятный холодок. В его глазах такая бездна- и мы падаем в нее оба… Уже и страха-то не осталось, только обреченность и горечь неизбежности…
– Никогда не думала, что мы дойдем до того, что ты будешь вот такое говорить мне, Рамазан…– вырывается искренне, в сердцах, на эмоциях… А еще со стрелой слезы.
Он ненавидел мои слезы. Ненавидел! Потому что они кислотой жгли его душу.
Рамазан тихо матерится и резко притягивает меня к себе.
Мне кажется, что с момента нашей с ним встречи после развода это первая его такая сильная, открыто демонстрируемая эмоция…
– Перестань быть дурой. Аня! Перестань меня провоцировать! Перестань испытывать терпение! Ты знаешь, что если будешь нормально себя вести, все будет нормально!
– Нормально?!– отталкиваю его от себя, уже не сдерживая истерики,– это ты называешь нормальным?! Это ненормально! То, что между нами сейчас-это просто зашквар! Ты сейчас мне говоришь о том, что повезешь в этот гадюшник и там бросишь! Пока сам будешь на морях трахаться со своей новой женой, я буду сидеть с этими ведьмами, которые и в роли твоей «любимой жены» меня чуть не извели! Я как вспомню все эти взгляды злых, надменных женщин! Пересуды, сплетни, насмешки… И ты собираешься бросить меня там на растерзание?! Этим змеям?!
– Не передергивай! Женщины везде одинаковые, неважно откуда они и какой национальности! Каждый из нас отвечает за свои поступки и поведение, Анна. Ты оказалась там, где сейчас, только по собственной вине и как следствие своих необдуманных поступков и решений. У меня не будет для тебя другой правды. Постарайся достойно принять роль, которую я тебе отвел. У тебя сутки на сборы. Завтра тебя привезут в аэропорт. Полетим на моем самолете.
Он ушел, хлопнув дверью, а у меня в голове роем диких пчел снова и снова жужжали воспоминания о том, что было в прошлом…
Я помнила, с какой смесью зависти и наигранного превосходства женщины из его окружения смотрели на меня, когда я в первый раз оказалась там в роли молодой жены Рамазана.
«Она наверняка крашеная. Не бывает таких белых волос от природы. И сидит на Аземпике, не иначе. Откуда эта талия и изящество… Он просто запал на куклу. Наиграется и бросит. Странно, что в дом ее привел… Просто бы потрахивал эту дешевку…»
Я слышала этот яд, переливающийся из сосуда в сосуд. Хотелось смеяться им в лицо, хотелось, чтобы они знали хоть толику того огня, той страсти, которую мы друг к другу испытывали, но… Рамазан останавливал меня всякий раз, когда был порыв ворваться в разгар этого кудахтанья у меня за спиной и выговорить им все…
– Они завистливы и глупы, Аня. И все хотели бы быть на твоем месте,– усмехался он и притягивал к себе.
– Какой ты самонадеянный.
– Я реалист… И понимаю, какую ценность имею в их глазах. А еще понимаю, какую ценность ты имеешь в глазах каждого мужчины, кто видит тебя…– его горячий взгляд, властный зажим на талии, горячее дыхание, с укусом накрывающее собственнически шею,– они все пожирают тебя глазами. А ты моя… Только моя… Навсегда…
– Мне кажется, что я не справлюсь…– тихо признаюсь я,– твой мир суров и сложен… И… я мне сложно быть покладистой. Часто я даже не понимаю, что накосячила, а ты бесишься, так как по вашим меркам это неправильно…
Гладит по волосам, целует снова и снова.
– Просто постарайся быть послушной… Мудрость и сдержанность, Аня, самые лучшие качества женщины. Они формируют ум…
Как вы понимаете, у меня не получилось, раз я нахожусь там, где нахожусь сейчас…
В роли любовницы, которая едет за мужчиной в чуждый, враждебный край. Едет потому, что у него там свадьба… с другой…
А я должна это покорно сглатывать…
Глава 6
Послеродовой блюз… Так, вроде как, называют состояние, в котором я нахожусь сейчас. Голова и так ватная от всего того, что обрушил на меня Рамазан, но очередная бессонная ночь с Русиком- то еще испытание для моих стремительно угасающих физических сил и расшатанных нервов… Мне нужно собраться с силами, а я настолько измотана, что просто сыплюсь…
Сын нормально заснул после пяти просыпаний ночью только на рассвете, но я все равно пересилила себя и пошла в спортзал. Слишком много всего сейчас в голове, чтобы не сойти с ума нужно отвлечься на активность.
Доктор при выписке сказала, что ничего так не восстанавливает внутреннее состояние молодой мамы, как легкая медитация, йога, пилатес, растяжка. Я любила все из перечисленного- и потому сразу интегрировала их в свою жизнь, как только смогла…
Рус будет спать еще как минимум часа два до следующего кормления. Я успею позаниматься и позавтракать. Азбека была права в том, что как бы ни было, сын не должен страдать от того, что происходит с мамой. А его благополучие сейчас- это мое правильное питание, способность давать ему то, в чем он так рьяно нуждается… Восстановлю свое состояние- и составлю план, как действовать дальше. Через неделю мои экзамены на онлайн-курсах ландшафтного дизайна. Я так мечтала их закончить, так горела этим делом… А потом пришел Рамазан и все перевернул…
Не сразу нашла нужное помещение на первом этаже. Приятно удивилась, когда увидела панорамные окна с видом на лес. Хотя что удивляться- большие окна в пол- это фетиш Илиева.
Не думать ни о чем, настроиться на прогресс маленькими шагами. Я обязательно что-нибудь придумаю, этот кошмар закончится, я вырвусь, как уже вырывалась… Лишь бы с сыном было хорошо! Мой ребенок- самое важное! Никогда его не отдам! Никогда!
Наушники в ушах. Мягкая музыка, уносящая меня от реальности.
Складываюсь пополам, изо все сил тянусь, чувствуя сладкое и удовлетворяющее натяжение в мышцах. Что-то приятно хрустит, что-то словно бы наполняется потоком и энергией от притока крови. Вот мое тело, оно живое, оно мой храм… И на него покушается мужчина, которого я так искренне, так дико, так сильно любила, что… что сейчас внутри целая буря из противоречий.
Руки Рамазана по определению не могут мне быть противны. Я не знаю других мужских рук и сама мысль о том, что это могли быть руки другого, вызывает отторжение… Но то, как безжалостно он режет сейчас мою душу, то, как он предал, вызывает нестерпимую боль… Я не смогу ему отдаться… После всего, что было- не смогу…
Непроизвольно отвлекаюсь на движение сбоку. Поворачиваю голову, резко группируюсь и вскрикиваю.
Он! Здесь! Какой кошмар!
Тут же стягиваю наушники, бубню что-то нечленораздельное себе под нос.
Рамазан на беговой дорожке. Судя по тому, что уже взмокший, не первые пять минут…
На какое время я потеряла себя? Ушла глубоко-глубоко в свои мысли?
– Не хотел тебя пугать,– говорит он тихо, не сбавляя темпа,– ты не услышала, как я пришел. Не ожидал тебя здесь увидеть. Я всегда хожу в спортзал на рассвете.
– Я помню…– отворачиваюсь к окну.
Конечно, как я могла забыть…
Горячие прикосновения на моих бедрах, пылающее взмокшее тело, жаждущее прохладных струй душа…
– Рамазан, пусти… Я и так после ночи еле стою…
– А тебе и не надо стоять… Я тебя подержу,– подхватывает меня, вжимает в холодный глянец кафеля душевой, заставляя обвить его ногами…
– Ты час провел в качалке… Где у тебя силы? – хмыкаю, облизывая его шею, сама дурея от этого запаха.
– Кардио еще не делал,– срывает мой смешок губами…
– Тебе не рано заниматься спортом после родов?– спрашивает, не переставая пялиться и возвращая в настоящее.
Я совсем подбираюсь. Выгляжу совершенно пристойно- поверх леггинсов длинная толстовка, закрывающая все и вся, а все равно ощущение, что раздета перед ним.
– Наоборот. Я делаю то, что быстрее восстановит тело…
Он кивает, продолжая бежать.
А у меня пропадает любое желание тут оставаться.
Неуклюже начинаю сворачивать коврик, но вдруг слышу резкое «нет».
– Дальше занимайся, я не собирался тебе мешать.
–Если бы я знала, что ты тут будешь, сама бы не приперлась.
Черт, не совсем так грубо, как я сейчас хотела звучать. У меня еще будет сто тысяч поводов огрызнуться в адрес Илиева, но сейчас это было не из-за нашего конфликта – просто пилатес и правда требует уединения… И уж точно ему я мешать не хотела…
Взгляд Рамазана чернеет, ибо он считывает именно агрессию…
– Ты останешься и будешь дальше заниматься здесь. Перед моими глазами,– цедит он, приказывая.
Это уже не милая беседа двух знакомых из-за неловкой встречи. Мы снова в своих ролях- экзекутор и жертва. Волк и овечка.
Я сжимаю зубы и начинаю двигаться. Музыка продолжает играть на телефоне и я слышу ее обрывки из так и валяющихся на полу наушников, но их обратно не засовываю. Мои движения теперь каменные, отяжелевшие.
Горячий взгляд ни на секунду меня не покидает. На лбу и между лопаток невольно проступает испарина…
– Азбека сказала, что малыш очень неспокойный ночью. Тебе точно не нужна дополнительная помощь? Выглядишь бледной, Аня, – типа как пытается нормально разговаривать, но это бесит еще больше.
Бледная я… С чего бы? У меня же не жизнь, а малина…
– Нет, – теперь цежу я, избегая зрительного контакта.
Скрутка. Натяжение мышц спины. Внутренняя сторона бедра болезненно растягивается, но это теперь не приносит удовольствия…
– Напиши список продуктов, который тебе можно есть. И свои любимые блюда. Я начал читать книги про маленьких детей. Руслан на грудном вскармливании- ведь может быть аллергия? У тебя наверняка есть какие-то табу в предпочтениях?
Да, определенно. У меня наверняка есть табу в предпочтениях. К примеру, двухметровые спортивные кавказцы, скачущие на беговой дорожке, подобно породистым жеребцам… И игра в милую беседу с ними… Как отсрочивание неизбежного и неминуемого…
– Я нанял нового повара специально под тебя. Он тоже полетит с нами…
Напряжение настолько сильное, что начинает искрить. Я делаю неудачный поворот на эмоциях, икру резко схватывает судорога, плечо болезненно колет. Вскрикиваю.
Мгновение- он подходит ко мне и поднимает одним движением.
Накрывает плечо. Умело и выверенно массирует. Смотрит в глаза.
Прямо в самое нутро. Ужасно, ужасно близко…
– Осторожнее, Аня… В спорте твой вспыльчивый взбалмошный характер может сильно навредить… Лучше?– пальцы умело массируют ткани, снимая боль. Но прикосновения жгут.
Я не отвечаю. Невольно опускаю глаза на его покрытое потом голое плечо.
Рамазан в баскетбольной майке, открывающей его бицепсы и часть волосатой груди и я…
Я невольно вскрикиваю, когда глаза натыкаются на черную уродливую затянувшуюся дырку- шрам с левой стороны, аккурат между плечом и ключицей.
– Что это?– сипло произношу, так как догадываюсь смутно, последствиями чего может быть такой шрам… В него стреляли… Совсем рядом с сердцем… Когда мы в последний раз были вместе, его не было…
– Никогда не видела, как выглядит след от осколка в разбитом сердце?– усмехается он.
Слишком близко. Чудовищно близко. Я чувствую его запах.
Его слова выводят из себя и одновременно раздражают. Заставляют мрачно усмехнуться.
–Нет смысла в этой игре, Рамазан. Я и так тут, видишь? Как марионетка, делаю то, что ты говоришь… Так что уволь меня… Не надо про все эти разбитые серда и душевные травмы… Мы оба прекрасно знаем, почему я ушла от тебя…
Его нос раздувается, как парус, верхняя губа чуть вздрагивает.
Он хочет что-то ответить, но в этот момент звонит его телефон.
Оба смотрим на экран, как только он достает его из кармана.
«Хадижа»…
Укол в сердце. Вот уж точно- острый, осколком… Почему-то я уверена, кто это…
Не хочу слышать Ее голос. Их разговор. Я не сомневаюсь, что это Она звонит. Его будущая жена. Хочу выскочить отсюда, потому быстро разворачиваюсь и пытаюсь было отойти, но он внезапно хватает меня за руку и удерживает, снова ловя мой взгляд.
И при этом отвечает на телефон.
– Да, любимая,– говорит и прожигает меня. Глаза в глаза. Горячо, возмутительно, провокационно.
На другом конце нежное щебетание женского голоска.
– Да, сегодня летим… Все в силе.... На моем борту… Чтобы была под присмотром… Не отпущу тебя никуда из поля моего зрения…
Пытаюсь вырвать руку, но он сжимает. Усмехается моим тщетным попыткам. Продолжает нагло смотреть.
– Это хорошо… Ты же знаешь, люблю послушных девочек…
Какая же скотина!
Почему у меня ощущение, что он сейчас нарочно это говорит и не ей!
Тут не выдерживаю и сама скептически поднимаю бровь.
Послушных девочек? Да Рамазан долбанный извращенец! Ничто так не возбуждало его, как наши ссоры!
– Целую, любимая…– заканчивает он, словно обрывая сладкий поток на другом конце. По крайней мере, в моей голове с дикими аритмичными ударами сердца в висках это слышится именно так- он просто ее не дослушал.
–Пусти меня!– шиплю я, стоило ему положить трубку.
Как же почернели его глаза, как увеличились зрачки… Зловещая улыбка переросла в оскал.
А меня бомбит!
– Целую, любимая…– передразниваю его, скривив лицо,– самому не унизительно, что ты в роли козла? Не с такого отношения надо начинать, Илиев! Ничему жизнь тебя не учит! На грязи и обмане семьи не построишь!
Мой поток возмущения прерывается резко и с рваным полувздохом, когда он яростно притягивает к себе, зарываясь руками в волосы и сжимая затылок.
– Ведьма долбанная… Малолетка сумасбродная… – повторяет сипло.
Горячие, как лава, губы смыкаются на моих, а наглый язык бесцеремонно расталкивает зубы и проталкивается внутрь…
Но не тут-то было…
Потому что в этот момент я его кусаю…
Глава 7
Наша ссора до сих пор вибрирует во мне всеми оттенками ярости.
Не получается у нас спокойно.
Как ни крути!
Я на взводе! Малыш тоже на взводе, как проснулся!
Мы спускаемся вниз с вещами- он продолжает орать.
Он голодный! А времени покормить не было- у нас выезд!
Я чертыхаюсь, теряя всякое терпение. Уже обутая, заруливаю в комнату у входа.
– Я его покормлю сейчас. Пусть ждут!
Открываю грудь, чувствую облегчение, когда маленькие губки жадно присасываются к соску.
Откидываюсь на стуле. Синхронизация. Это чувство только мать поймет.
Рус чувствует мое напряжение- потому и так ведет себя.
Нужно либо брать себя в руки, либо понимать, что будет только хуже…
Я таких страстей начиталась про все эти кризисы детишек разных месяцев… Короче, наша жизнь- это сплошная череда кризисов, не иначе! Потому что сначала мы орем от того, что у нас зубы прорезаются, а потом от того, что связываемся не с теми мужиками и вынуждены пожинать плоды своего глупого выбора!
Дверь без стука отворяется.
Входит Рамазан.
Его взгляд сначала на моих глазах, но почти тут же- опускается на грудь.
Стыдливо прикрываюсь.
Он это замечает.
– Не дергайся, пусть нормально поест. Что я там не видел?
Закатываю глаза.
Мы с ним явно спалим этот дом своими горячими колкостями. Или любой другой, где окажемся.
Не получается иначе. И я не могу быть тихой овечкой рядом, как ни стараюсь, как ни понимаю, что реально завишу сейчас от него всецело…
Сцена в спорт-зале закончилась чудовищно.
До сих пор вспоминаю ее- и внутри все вибрирует от неверия- это я могла вот так дерзко ему отвечать? Что в меня вселилось в тот момент? Ладно раньше, но теперь-то я настолько уязвима в его присутствии… Ничего не решаю… Завишу от его прихоти…
Кусаю… Кусаю дерзкий язык, нагло проникший в мой рот.
Он шипит и отшатывается.
–Сучка! Ты совсем охренела?!
– Не суй в меня свой язык!
– Даже так?!– наступает- его глаза как два угля. Сейчас кожу прожгут…– ты ничего не попутала?!
– Нет, Рамазан, не попутала! Поцелуи в губы- это про любовь! А между нами сейчас что угодно, но не любовь!
Он презрительно морщится.
– Ты мне диктовать будешь, что я делать с тобой должен?
– Делай что хочешь,– вскидываю подбородок,– но губы в губы- нет. Жену свою целуй. Хадижу…
Он прижимает к стенке. Заключает в кольцо рук по обе стороны. Как же от него палит жаром!
– Не нравятся мои губы, будешь целовать член,– хватает за подбородок и дергает на себя,– самоотверженно, Анна! Так, чтобы мне очень нравилось! Заглатывая! Идиотка! Заносчивая и дерзкая! Я слишком долго с тобой сюсюкался!
– Ты меня членом своим пугаешь?– усмехаюсь я, совершенно слетая с катушек. Блефую, конечно, выезжаю только на тех бешеных чувствах, что я испытывала к нему, где между нами не было ни стыда, ни преград. Если быть в их моменте, то все не так унизительно! А мне сейчас нужно звучать уверенно и не упасть в пропасть отчаяния от того, в каком положении я сейчас…– понимаешь, Рамазан, ты истины не улавливаешь! Меня не пугает секс с тобой! В том числе и оральный. Я любила этим с тобой заниматься. Ты мой первый мужчина, желанный… Физиологически это закономерно и намного легче, чем с любым другим, но…
Вижу, как играют желваки на его лице- как крошит его об эмоции. Наверное, рядом с ним я тоже отчасти выросла в манипуляторшу. Но не только ему ведь давить на больное?
– Повтори…– хрипит он, сжимая мою шею.
Слегка покашливаю.
– Что именно? Про теоретический секс с другими или что мне нравилось брать тебя…– облизываю губы,– в рот?
– Теоретически, блдь…– растягивает слова, пошло опять трет мои губы,– Какая же ты…
Его верхняя губа опять вздрагивает.
– Кто тебя этому учил, ведьма?! На хрена ты сейчас меня провоцируешь?!
– Я тебя отрезвляю,– отталкиваю его руки,– хочешь мое тело- получишь, но сердце,– бью со всей силы по груди,– нет! Никаких поцелуев в губы! Никакой искренности! Только расчет! У тебя ко мне потребление- и у меня к тебе! Я тут только из-за сына!
Не выпускает из захвата, хоть я и выворачиваюсь.
– Не забывайся, Аня. Если я стараюсь быть с тобой мягким из-за сына, это лишь политес! Не устроишь меня как любовница, будешь недостаточно хороша в постели, недостаточно усердна и умела, мне не понравится и я вышвырну тебя и заберу сына!
Я поднимаю коленку и провожу по его каменной эрекции. Именно тру, не бью. Но все равно это уже даже не шаги по лезвию. Я прыгаю на заточенном острие. Прыгаю и наивно рассчитываю не пораниться…
– Твоя проблема в том, Рамазан, что мы оба знаем, что понравится… И это зависит не от моего усердия…
Я не знаю, что именно все-таки заставило его сделать один шаг назад сейчас, что позволило мне выскочить и сбежать из зала.
Но я еще долго не могла усмирить сердце в груди…
Единственное оружие в моих руках сейчас- манипуляция и провокация в умеренных дозах, но где та мера, что не отшибет ему мозги напрочь? И где силы у меня балансировать? Я всего лишь задолбанная молодая мать…
– Он поел?– спрашивает Рамазан, возвращая в реальность.
Я киваю, запахиваясь. Поднимая малыша вертикально.
– Дай мне,– решительно протягивает руки.
Я с мгновение колеблюсь, но потом все же передаю ребенка отцу.
Он кладет его головкой к себе, чуть на плечо. Вижу, что тоже изучал этот вопрос- как держать, как подступиться. Помню, как я была обескуражена в первую неделю. Не уверен в действиях, но старается.
Смотрю на них- и невольно сердце заходится.
Все ведь иначе могло быть. Совсем не так…
– Аккуратно, головку поддерживай,– инструктирую я, поспешно доставая из сумки слюнявчик, чтобы постелить ему на плечо, – и на живот не дави, а то…
В этот самый момент дорогущий костюм Илиева заливает белесая отрыжка сына…
Я даже жмурюсь, ожидая его негатива, но он лишь лицо кривит скептически.
– Это нормально?– спрашивает совершенно адекватным, даже участливым тоном. Словно бы не он бушевал пару часов назад в спортзале.
– Это даже правильно. После еды надо срыгнуть,– отвечаю тоже без негатива. Наверное, как минимум в зоне совместных интересов с сыном нам необходимо научиться выстраивать диалог…
Глава 8
Русланчик заснул на руках у Рамазана. Вот взял и заснул. Даже не верится. Неугомонный, начинающий орать белугой, даже если его няня берет… А тут просто идиллия.
Илиев даже бросил на меня иронично- победоносный взгляд в машине, словно бы не у него было белесое кляксообразное пятно на плече.
– Ты тоже поспи, нам час ехать до аэропорта. Пробки до МКАДа,– сказал он тихо.
Я пожала плечами. Конфликтовать совсем не хотелось.
Мы опять проснулись в четыре. И к восьми утра я была уже с настоящим скворечником в голове…
–Анюта…– почувствовала нежное касание к волосам. Сначала пальцами, потом губами… Нежно и горячо. Внутри по телу пробежала лава- острая, пряная и в то же время, расслабляющая…
Пальцы касаются скулы- с моих губ невольно срывается стон.
Это все сон. Один из многих. Стоило мне только закрыть глаза, снова и снова я ловила горячие воспоминания о Нем… Подсознание отказывалось принимать, что с этим жестоким неверным мужчиной у меня всё…