Облака на ощупь

Фальшивые ноты

Моя мама была очень красивой женщиной. Она рано осознала свою силу и поняла, как влиять на мужчин, чтобы достигать своих целей. В школе белокурого ангелочка привлекали на все праздники и концерты, за что её обожали учителя, в институте мужской профессорский состав таял от пышногрудой красотки с чувственными губами, давая всяческие поблажки на очередных сессиях. На обувной фабрике, куда молодая финансистка устроилась секретарём после окончания вуза, небесно-голубыми глазами нового сотрудника увлёкся женатый руководитель и вскоре помог чаровнице получить неплохую должность и оклад, позволяющий жить в своё удовольствие.

Прежде чем выйти замуж, она крутила романы с разными мужчинами и тщательно выбирала себе партнёра на всю жизнь, предполагая, что через время сможет хранить верность своему супругу. Встретив моего отца, искушённая сердцеедка не придала значения его персоне, но ухаживание, дорогие подарки и квартира в центре города растопили лёд в сердце женщины и заставили ответить «да» на самый главный вопрос в ЗАГСе.

Через пару лет на свет появилась я. Сразу после моего рождения мама не увидела во мне своего отражения и быстро охладела к маленькой кареглазой обладательнице чёрных непослушных волос и «картофельного» носа. Чем старше я становилась, тем отчётливей напоминала родню по отцовской линии и сильнее раздражала свою мать. Мою фигуру она называла бревном, в погоне за осанкой и тонкой талией заставляла меня заниматься в балетных кружках и морила голодом. Для развития вкуса и слуха я должна была посещать музыкальную школу, которую к моменту окончания стала ненавидеть всем сердцем.

Наши разговоры с мамой сводились к моему уродству и неудачам, непременно настигающих толстых, неуклюжих и некрасивых людей. В переходном периоде моего взросления прыщи добавили дополнительное основание для её глубоких вздохов и закатывания глаз. Лишь папа видел во мне свою красивую звёздочку. Он приходил на итоговые и экзаменационные концерты с моим участием, дарил цветы, баловал подарками и угощал сладостями, за что непременно получал нагоняй от мамы.

Когда я поступила в экономический институт, мама перестала мучить меня нравоучениями и раздражаться по любому поводу. Казалось, потепление в наших отношениях было связано с моим избавлением от прыщей и лишнего веса, успешным окончанием школы и бесплатным поступлением в вуз, но всему виной явился роман мамы на стороне. Думаю, папа догадывался о её адюльте́рах, но предпочитал верить глупым рассказам о сверхурочной работе или ночных посиделках с подружками. Мне было жалко отца, но он беззаветно любил свою взбалмошную жену, боялся её потерять и всегда исполнял все желания своей неверной спутницы жизни.

На последнем курсе института отца не стало. Он умер в служебной машине по дороге на работу. Врачи сообщили, что у папы внезапно остановилось сердце без единого шанса на спасение, но только я знала, что предвестником этой трагедии стало очередное увлечение мамы сослуживцем отца.

Потеря самого близкого человека стала настоящей трагедией для меня. Я не могла представить, как буду жить с матерью, отравившей всё самое светлое, что было в нашей семье. Однако на девятый день после смерти отца и проведения традиционных поминок мать собрала свои вещи и уехала к любовнику в загородный дом. Многочисленная родня была в шоке от её поступка, лишь для меня отъезд изменницы стал настоящим подарком.

Так, я осталась одна в окружении вещей отца и воспоминаний о нём. Сначала мне было тяжело жить в одиночестве, но после получения диплома я устроилась на работу и смогла переключиться на новых людей в моей жизни. Молодому экономисту платили не много, но я смогла подружиться с завхозом компании и втайне от генерального директора получила подработку, став сменной уборщицей офиса.

Целый год кропотливого труда на основном месте работы позволили обратить на меня внимание начальницы экономического отдела, она стала поручать мне ответственные задания, правда, никогда не хвалила и получала удовольствие от скандалов и сплетен своих сотрудников.

Однажды она задержалась на работе и застала меня с тряпкой в руках и ведром, наполненным грязной водой. Амбициозная женщина пришла в ярость от моего дополнительного занятия и назвала меня безмозглой дурой, которой место на помойке, а не в престижной компании. Я стала оправдываться, объяснять, что испытывала нужду в деньгах, но начальница только сморщилась и пригрозила увольнением. Она выскочила из офиса, хлопнув дверью, я села на корточки и расплакалась.

Усталость, одиночество и безденежье утопили мою душу в депрессии. Я рыдала несколько часов и, лишь немного успокоившись, смогла закончить уборку в помещении. Вещи из рабочего кабинета забирать не стала, решила дождаться вердикта генерального директора.

Утром главные сплетницы отдела предложили выпить кофе, но я отказалась и безмолвно ждала своей участи. Начальница, по обыкновению, немного опоздала и, не переобуваясь в роскошные туфли, прямиком отправилась к руководству предприятия. Тридцать минут ожидания превратились в целую вечность. Когда секретарь вызвала меня в кабинет главного босса, я с трудом сдерживала слёзы.

Он редко общался со специалистами моего уровня и всегда производил впечатление сурового и злого человека, но, увидев меня, вдруг расплылся в широкой улыбке и поприветствовал по имени. Я промямлила: «Доброе утро!» «Судя по твоим заплаканным глазам, оно не особенно доброе», – язвительно ответил руководитель. Он предложил присесть и закурил сигарету. Мне не нравился табачный дым, но попросить затушить сигарету не решилась. Пожилой мужчина долго смотрел на меня и первым нарушил молчание. Он напрямую спросил о вечерней подработке и после получения моего утвердительного ответа вдруг похвалил меня за трудолюбие. Босс почти сразу увидел разницу в уборке помещений и, «запытав» своего завхоза, узнал имя новой чистоплотной технички. Слёзы потекли по моим щекам. Не обращая внимания на собеседницу, генеральный директор, вспомнив про нрав своей главной экономистки, предложил мне перейти в другой отдел, где, по слухам, трудились самые стервозные дамы компании. Он был знаком с папой, крепко уважал его и, увидев имя доброго приятеля в моём личном деле, решил проявить ко мне милосердие. Потом босс улыбнулся с прищуром, мерзко облизал свои губы и добавил, что удивлён моим отсутствием сходства с самой красивой женщиной, которую он знал. Я поблагодарила за участие, но вдруг поняла, что имела дело с очередным бывшим любовником матери. Слёзы высохли мгновенно, я вскочила с места, заявила, что отказываюсь работать в этой гнилой компании, наполненной пустыми и лживыми людьми, и выбежала из кабинета.

Впервые в жизни я дала отпор человеку, который мне был неприятен, но останавливаться на достигнутом мне не хотелось. Я без стука заскочила к начальнице и высказала ей всё то, что накопилось в моей душе. В конце своей тирады я заявила, что считаю себя талантливым, трудолюбивым человеком, достойным большего, чем угождение одинокой бездушной стареющей самодуре. Несмотря на то, что главная экономистка компании совсем недавно пересекла пятидесятилетний рубеж, из-за огромного количества сигарет и злобы она выглядела старше своих лет, но сама считала себя молоденькой красоткой. Услышав последнее оскорбление, начальница пришла в ярость и пообещала «закрыть» все двери на моём профессиональном пути. В ответ я рассмеялась в голос и заявила: «Посмотрим, карга!» В отделе стояла гробовая тишина, лишь за дверью начальницы доносились её рыдания и глухие удары каких-то предметов о стену кабинета обиженной женщины.

Я неспешно собрала свои вещи, написала заявление об увольнении и отправилась в отдел кадров, где уже знали об этом инциденте. Кто-то крутил пальцем у виска, кто-то не смотрел в мою сторону, лишь главный бухгалтер, увидев меня, предложила зайти к ней в кабинет. Закрыв за мной дверь, взрослая женщина громко засмеялась и сообщила, что гордится моим поступком. Она, мягко говоря, недолюбливала мою начальницу и считала её нелепым аппендицитом в компании, но, зная расположение босса к этой особе, старалась не конфликтовать, однако испытала истинное удовольствие от моих речей. Я грустно улыбнулась и ответила, что благодаря этой решительности «экономический мир» рыбной отрасли моей трудовой деятельности был заказан. «Тогда находи другую отрасль», – улыбаясь, ответила главбухша. Она достала листок бумаги, написала чей-то телефон и протянула его мне. «Это номер моей дочери», – сказала женщина и объяснила, что та работает в отделе кадров центральной библиотеки и находится в поиске опытного экономиста. Я стала отнекиваться, объяснять, что не являюсь хорошим специалистом, но женщина рассмеялась в ответ и напомнила мне слова, сказанные начальнице, которые за час разошлись в компании на цитаты. Мне оставалось взять листочек и поблагодарить за поддержку.

Несколько дней я не могла решиться набрать нужный номер, но собралась с духом и позвонила в отдел кадров. В трубке я услышала приятный женский голос. Приветливая кадровичка представилась Юлей и назначила время для собеседования. Когда я училась в школе и вузе, была частым гостем этого книжного храма, но теперь, ступая по лестнице учреждения, я шла в надежде получить работу и узнать все библиотечные тайны, укрытые от глаз обыкновенных читателей.

В холле вместо привычной тишины раздавались звуки дрели, молотка и перфоратора, всюду лежала плёнка, усыпанная известью и грязью. Я немного растерялась, но, увидев женщину в платке, одетую в спортивную форму, решила уточнить расположение отдела кадров. Немолодая, худощавая, улыбчивая женщина протянула руку и представилась Валентиной Михайловной. «Я директор этого ковчега», – шутливо сказала она. Я назвала своё имя и цель визита. Женщина сообщила, что срочно нуждается в человеке, способном разобраться в сметах, грантах, каких-то кодах и прочей ерунде, свалившейся после бюджетной реформы. Кроме того, экономист по штатному расписанию был один, хотя и числился начальником отдела, поэтому привлекался к любой работе, вплоть до высадки деревьев. Я испугалась такой ответственности и захотела объяснить, что вряд ли смогу быть полезной учреждению, но бригада ремонтников уронила часть гипсовой колонны, заглушив мою речь. Я попыталась повторить свой отказ, но Валентина Михайловна вдруг схватила мою руку и поблагодарила за согласие. «Не переживайте, коллектив у нас дружный и очень весёлый», – заключила директор и направила меня в отдел кадров, который был в конце коридора.

Кадровичке по имени Юлия было больше сорока лет, но называть себя по отчеству женщина запретила. Она рассказала о структуре библиотеки, особенностях характера основных лидеров коллектива и прочих нюансах межличностного общения людей, более двадцати лет работающих вместе. Мне вручили ключи от малюсенького кабинета под лестницей и предложили укрыть входную дверь полиэтиленом для зашиты от ремонтной пыли.

Так началась моя новая жизнь, состоящая из теоретических открытий в области экономики, интенсивной общественной жизни и невероятных интересных встреч и знакомств. Я старалась не пропускать ни одной презентации книг и творческих вечеров, где собирались известные писатели, художники и музыканты. Днём меня ждали холодные цифры, сметы и планы, а вечерами я погружалась в бурлящую творческую среду. За год в учреждении был сделан капитальный ремонт, а на сэкономленные деньги мы обновили компьютерный зал для посетителей. Я разобралась в тонкостях подготовки проектов для получения грантов и через два года консультировала коллег из других учреждений. В коллектив потянулись молодые инициативные сотрудники, наша библиотека приобрела популярность у посетителей разных возрастов.

С мамой мы практически не общались, она вышла замуж за своего любовника, но не стремилась наладить отношения со мной. Со временем я вернулась к игре на пианино, которое забросила после окончания музыкальной школы, и считала себя абсолютно счастливым человеком. Однако моё незамужнее положение вызывало тревогу у нашей инициативной директрисы Валентины Михайловны. Она постоянно старалась познакомить меня с холостыми мужчинами и хлопотала о личной жизни. На одном из концертов, куда мы отправились вдвоём, я увидела талантливого пианиста. Молодой виртуоз обладал некрасивой внешностью и патлатой гривой, но своим мастерством очаровал меня. Увидев мой заинтересованный вид, новоиспечённая сваха узнала имя незнакомца у организаторов концерта. Им оказался новый аккомпаниатор местного коллектива по имени Роман Орлов. Молодой мужчина родился в наших местах, учился в столичной консерватории, но решил вернуться в родные края, чтобы здесь проявить все свои таланты. Мы познакомились спустя несколько дней и сразу проявили интерес друг к другу.

Энергичный шатен с тёмно-карими глазами смог захватить моё сердце без особого труда. Он беззаветно обожал музыку, но нуждался в источнике вдохновения, которым мне суждено было стать. Мы полюбили друг друга и вскоре стали одной семьёй. Родителям Романа я не понравилась, они обожали солистку хора, с которым Роман гастролировал по городам, и считали выбор сына бездарным и слишком скоропалительным.

Когда родился наш сын Сашенька, свекровь перестала придираться ко мне по мелочам, а моя мама захотела стать заботливой бабушкой для своего внука. Эти две женщины, будто объявив войну, стали настоящими соперницами за внимание внука и влияние на него. Свекровь преподавала сольфеджио в музыкальной школе, она гордилась тем, что благодаря её нечеловеческим усилиям Ромочка стал знаменитым, поэтому только она могла претендовать на должность лучшего воспитателя. Мама, словно позабыв о непростых отношениях с единственной дочерью, утверждала, будто её сила воли сделала из меня красивую женщину и специалистом своего дела.

Мы с Ромой слушали речи этих эгоистичных женщин, улыбались и точно знали, что всего достигли сами. Когда Сашенька пошёл в первый класс, на свет появилась наша дочь Настенька. Голубоглазая малышка была точной копией моей матери, которая, увидев внучку, плакала навзрыд, но свекровь утверждала, что цвет глаз малышки полностью соответствовал оттенку неземных очей отца Романа. В доме вспыхнул новый нешуточный генетический поединок, который прекратился только с началом чёрной полосы в семье.

Сначала скончался отец Романа, потом умер мой отчим, через месяц супруг сломал обе ноги, катаясь на аргамаке с сыном. Без того раздавленный горем утраты, он очень тяжело восстанавливался и не смог вернуться в коллектив. Хор уехал на гастроли без него и вскоре нашёл нового аккомпаниатора, что ещё сильнее «подкосило» мужа.

Я пыталась поддержать супруга, рассказывала в больнице о наших детях, но видела в его глазах пустоту и отчаяние. Мне пришлось придумать новый проект для Романа, я предложила открыть магазин музыкальных инструментов, которых так не хватало служителям искусства. На минуту он приободрился, включился в процесс, стал фантазировать, придумывать название, но потом обмяк, вспомнил наши кредитные долги на машину и отказался говорить на эту тему. Ради бизнеса я решила продать нашу квартиру и переехать в маленькое жильё на окраине города, но мама запретила совершать сделки с квартирой отца и одолжила мне нужную сумму денег. Покойный супруг завещал ей загородный дом, какое-то имущество в соседнем субъекте и приличное содержание. Я не могла поверить своим ушам, расплакалась и обняла маму. Она нежно гладила меня по волосам и сказала, что готова на всё ради своей красивой и сильной дочери. С тех пор наши отношения с мамой изменились. Она снова увлеклась каким-то мужчиной, но только меня стала считать главным человеком в своей жизни.

Сватьи примирились друг с другом и помогли Роману восстановить здоровье, а нам – создать успешный бизнес. Открыв третий филиал, я была вынуждена уволиться из библиотеки, где проработала больше десяти лет своей жизни. Молодые специалисты придумали сценарий проводов и организовали великолепный вечер. Мне надарили столько цветов, будто я была настоящей артисткой.

Я с головой погрузилась в наш бизнес-проект и не заметила, как Роман потерял к нему интерес. Он с трудом находил нужные слова, чтобы организовать поставку качественных инструментов, в судебных спорах быстро терял самообладание и заседания превращал в скандалы, за прилавком никогда не стоял, считал это занятие не достойным великого музыканта и вскоре заявил, что решил вернуться в профессию. Я попыталась сосредоточиться на будущем наших детей и просила не отказываться от дела, в которое мы оба вложили свою душу. В ответ Роман начал скандалить: «Ты никогда не была настоящим музыкантом, не знаешь счастья от оваций, не бредишь сценой, поэтому никогда не поймёшь меня. Мне не нужен твой дурацкий магазин вместе с идиотами-покупателями и продавцами!» Последнюю фразу муж крикнул, выходя из квартиры. Перед нашим разговором мне пришлось улаживать вопросы доставки виолончелей, «застрявших» в морском порту. Эти переговоры вымотали меня, не оставив сил даже для слёз. Я поплелась на кухню, чтобы выпить фужер игристого за успешное разрешение транспортного конфликта и подумать о словах супруга…

Той же осенью Роман устроился преподавателем в престижное музыкальное училище, которое когда-то заканчивал сам. Вскоре он преобразился, в его глазах появился блеск, но мы отдалились друг от друга, он не спрашивал о моих делах, мне были неинтересны истории его музыкальных побед. Он создал собственный квартет и старался выступать везде, где классическая музыка была в чести…

Когда Настенька пошла в первый класс, а Саша заканчивал восьмой, Роман сообщил, что влюбился в другую женщину, она была на десять лет моложе меня, преподавала вокал и обожала гениального музыканта. Иногда я замечала перемены в настроении мужа, подозревала о его мимолётных увлечениях и вспоминала отца, которого так осуждала за слабость, но никогда не думала, что супруг решит окончательно развалить нашу семью.

Перебирая совместные фотографии, я видела счастье на наших лицах, точно знала, что любила и была любимой, но не понимала, когда всё пошло не так. Я корила себя, что придумала этот бизнес, который оказался непосильной ношей для творческого человека, по старой работке в библиотеке, где меня уважали и ценили, и не понимала, как объяснить детям, что их папа будет жить с другой женщиной. Сашенька, словно услышав мои тягостные мысли, пришёл ко мне в комнату. Он сказал, что летом, после учёбы, намерен работать сменным продавцом в моём магазине, а получив аттестат о среднем образовании, – поступить в финансовый институт и стать полноценным помощником в моём бизнесе. Слёзы невольно потекли из моих глаз, мой сынок никогда не тянулся к музыке, обожал читать детективы, всегда мечтал стать сыщиком и вдруг ради меня решил изменить весь свой жизненный план. Я обняла своего защитника и ответила, что желаю ему приобрести профессию по душе, чтобы стать счастливым человеком. Он хмуро посмотрел на меня и ответил, что теперь после предательства отца сам будет заботиться о нашей семье. «Ты всё знаешь?» – спросила я. «Да, мамуля, в нашем доме слишком тонкие стены», – ответил Саша…

После переезда Романа больше всех страдала Настенька. По вечерам я объясняла дочери, что папа для неё всегда будет родным и близким человеком, но в ответ видела грустные глаза, наполненные слезами. Моё сердце сжималось от боли, видя страдания детей. Для сохранения отношений я хотела цивилизованно расстаться с мужем, но без скандалов не обошлось. Роман вдруг вспомнил, что имеет право на половину совместно нажитого имущества, потребовал свою часть в бизнесе и забрал нашу машину, которую сразу подарил невесте. Я попыталась напомнить супругу, что первоначальный взнос оплатила моя мама и бизнес развивала сама, но когда-то любимый человек равнодушно посмотрел на меня и заявил: «Нам с Машенькой нужна квартира, поэтому отдай, что принадлежит мне по праву…»

Развелись мы через месяц, но делили имущество по суду целый год. Роман, будто одержимый, требовал денег и запрета на использование логотипа компании, на котором был изображён орёл, держащий в лапах скрипичный ключ. Вместе с адвокатом он утверждал, что является автором эмблемы и прототипом величественной птицы. В суде бывший муж получил право на половину бизнеса, от логотипа я отказалась сама. За время судебных тяжб Роман вытянул все нервы и душу, не оставив даже тени любви к этому человеку. После аудита стоимость бизнеса была оценена, для расчёта с «великим музыкантом» мне пришлось оформить внушительный кредит и расстаться со всеми филиалами магазина.

Всё это время меня поддерживала мама. Она удивлялась моему здравомыслию и характеру. Детей я не настраивала против отца, они сами чувствовали перемены в его поведении и не стремились к общению. Свекровь жалела меня, но вскоре приняла новую невестку и отдалилась.

Целый год мне понадобилось, чтобы окончательно прийти в себя от предательства близкого человека. Кое-как излечив сердечные раны, я попала в новую беду – начались проблемы с бизнесом. Хлопотная доставка инструментов и аренда помещений постоянно росли в цене, а покупателей становилось меньше. Мне пришлось снова сократить расходы на продавцов и самой встать за прилавок.

Однажды ко мне в магазин пришёл энергичный молодой мужчина и представился директором дома культуры. Андрей Иванович всего несколько месяцев работал в новой должности. По образованию он был финансистом, плохо разбирался в музыкальной специфике, но безупречно справлялся с бюджетными особенностями государственного учреждения. Мы сразу нашли общий язык и решили сотрудничать. Сначала мы говорили только про инструменты, особенностях их производства, хранения и правилах выбора, но вскоре стали обсуждать вопросы планирования деятельности храма искусств. Спустя несколько месяцев Андрей Иванович предложил занять место своего заместителя. Я понимала, что после таких сокрушительных долгов не смогу подняться на былой уровень и медленно «сползала в минус», поэтому приняла предложение, продав остатки бизнеса.

В моей жизни снова появились сметы, расчёты, планёрки и творческие вечера. С Андреем Ивановичем мы почти не расставались. Он оказался уравновешенным, весёлым, но очень требовательным руководителем. Быстро вникал в новые задачи и с лёгкостью выходил из любых ситуаций. В отличие от обидчивого и очень вспыльчивого Романа, Андрей Иванович всегда пребывал в прекрасном настроении и никогда не вымещал свои проблемы на окружающих. В какой-то момент я поняла, что увлеклась своим руководителем как мужчиной, но вскоре опомнилась и запретила себе даже думать о нём.

Андрей был младше меня на двенадцать лет, пользовался успехом среди женщин, жил под одной крышей с молоденькой юристочкой с хлебопекарного завода и, как все нормальные мужчины, мечтал о семье и собственных детях. Мне было уже далеко за сорок, старший сынок Сашенька учился в юридическом институте, дочь Настенька перешла в пятый класс. Мне казалось, опытная женщина со взрослыми детьми не может стать мечтой молодого свободного мужчины, поэтому я решила найти себе партию среди сверстников. Однако мне попадались только горькие пьяницы или самовлюблённые нарциссы. После очередного неудачного свидания я успокоилась и решила ждать появления внуков.

Однажды Андрей Иванович предложил участвовать нашей школе в конкурсе на право получения большого гранта. Я отвечала за подготовку документов, которых оказалось огромное количество. Сроки были ограниченные, мне пришлось задержаться на работе допоздна. Предупредив детей о своём сверхурочном задании, я сосредоточилась в компьютере и не заметила, как в мой кабинет зашёл директор. Он тихонько подошёл ко мне и спросил: «Много работы?» От неожиданности я вскрикнула, выругалась, а потом извинилась и добавила: «Разве можно так пугать?!» «Простите, я думал, вы меня заметили», – сказал Андрей Иванович и прикоснулся к моей руке. «Что вы делаете?» – взволнованно спросила я. «Хочу вас поцеловать», – нежно ответил обольститель и, не дождавшись моей реакции, поцеловал меня в губы. Мне нужно было оттолкнуть дерзкого наглеца, но я оказалась не в силах отказаться от внезапно нахлынувшего желания. Мой маленький диванчик, на котором я отдыхала после отчётов и смет, на время стал нашим любовным ложем. Мы потеряли голову и долго не могли насладиться друг другом, а когда опомнились, молчали, крепко обвив тела руками. «Вернуться на землю» нас заставил телефонный звонок. Невеста Андрея пыталась узнать время возвращения его домой. Он сухо поговорил с девушкой и посмотрел на меня.

Я грустно улыбнулась и спросила: «Вам нужно идти?» Молодой красивый мужчина подошёл ко мне и сказал: «Я тебя люблю». «Сумасшедший», – смеясь, ответила я. «Не смейся, это абсолютная правда. Мне давно нужно было признаться, но прежде я хотел узнать, какая ты. Я искал тебя всю жизнь и наконец-то нашёл», – заключая в свои объятия, сказал Андрей. Это пылкое признание меня очень тронуло, я погладила щёку безумца и попыталась перечислить все обстоятельства, которые препятствуют нашему союзу, на разнице в возрасте мои губы были покрыты поцелуями. Он отказался слушать меня и пообещал прекратить прежние отношения той же ночью. Мне хотелось уберечь Андрея от ошибки, но тот не собирался обсуждать со мной свои решения.

Мы расстались через час, но ещё долго писали друг другу нежные сообщения в телефоне. Всю ночь я сомневалась в решительности Андрея, думала, как расскажу детям и маме о своём избраннике, переживала за их реакцию, но к утру окончательно устала и уснула. Разбудила меня бывшая свекровь. В трубке телефона она долго рыдала, а потом сообщила, что Роман со своей молодой женой попал в аварию. У Маши случился выкидыш, а бывший муж с травмой головы попал в реанимацию и находится в коме.

Забыв про прежние обиды, я отправилась в больницу, чтобы поддержать бывшую свекровь и оказать посильную помощь. Дети ехать со мной наотрез отказались, мама мой порыв осудила, но мы с Ромой были не чужими людьми, поэтому я не могла оставить его в беде.

Выяснив все обстоятельства происшедшего, я оставила контактный номер телефона у лечащего врача. К Роману меня не пустили, но обещали держать в курсе дел, связанных с его здоровьем. Я вернулась на работу, где меня уже ждала невеста Андрея. Мы прежде встречались несколько раз, и мне казалось, она была молоденькой и обворожительной девушкой. Однако теперь пышущая гневом юристочка больше напоминала злобную ведьму. Девушка с порога стала кричать оскорбления в мой адрес и требовать объяснений. Я предложила зайти в кабинет, но молодая особа стала рыдать. «Воровка, воровка!» – словно обезумев, кричала она. На шум в коридор вышел Андрей Иванович, схватил за руку свою бывшую невесту и потребовал покинуть школу искусств. «Я тебе всё уже сказал, не унижайся и веди себя достойно», – ледяным голосом сказал директор. «Тварь, тварь, я вас всех ненавижу! – не унималась девушка. – А ты, старая ведьма, мне ещё ответишь», – обращаясь в мою сторону, прошипела скандалистка. Растрёпанная и заплаканная, с растёкшимся макияжем, она ещё несколько минут выкрикивала невнятные проклятия, а потом плюнула в мою сторону и убежала к выходу здания.

Я посмотрела на Андрея и увидела в его глазах раскаяние и горечь. Сам он был растрёпан и взъерошен, круги под глазами выдавали бессонную ночь. Андрей попытался заговорить со мной, но в кабинете раздался телефонный звонок, я предложила перенести разговор на другое время. Целый день мы практически не виделись. Он принимал участие в каких-то совещаниях, я завершала подготовку документов для нового гранта. К вечеру коллектив вовсю обсуждал мало кому известные обстоятельства утреннего скандала, но напрямую спросить о причине истерики невесты Андрея Ивановича никто не решился.

Когда коллеги разошлись по домам, директор зашёл ко мне в кабинет. «Милая, прости меня, целый день не могу найти себе место, – встревоженно начал Андрей. – Я не хотел, чтобы так получилось, мне стыдно, что втянул тебя в этот ужасный скандал, теперь ты не захочешь видеть меня? Да?»

Глядя на молодое измученное лицо своего мужчины, я не могла поверить, что ради меня он изменил свою жизнь. Мне хотелось броситься в его объятия, но прежде я решила немного проучить Андрея за хамство его подружки. Сделав серьёзный вид, я заявила: «Во-первых, Андрей Иванович, вы мой директор, поэтому нам придётся встречаться, по крайней мере, пока я не найду новое место работы, ну, а во-вторых, мне нет дела до вашей личной жизни». «Родная, ты и есть моя личная жизнь, я не могу без тебя жить», – нежно ответил Андрей. Его голубые глаза от горя приобрели синий оттенок, а лицо стало безжизненным и бледным. Впервые в жизни я почувствовала – от моих слов будет зависеть жизнь человека. Мне понравилось ощущать власть над мужчиной, но переигрывать было опасным занятием. Подойдя к Андрею, я поцеловала его в губы. «Ты прощён», – нежно прошептала я, обвив руками шею любимого мужчины…

Спустя несколько дней я собрала свою семью за столом, чтобы представить избранника самым близким людям. Я переживала за реакцию детей и не знала, как отнесётся к моему выбору мама, но, к моему удивлению, Андрей понравился абсолютно всем. Мама с порога начала кокетничать и «засыпать» комплиментами молодого мужчину, Саша подошёл ко мне на кухне и тихонько сказал, что не будет мешать моему счастью, а Настенька «замучила» гостя рассказами о школьной жизни и просмотром фотоальбомов, которые сама обожала. Вечер закончился в прекрасном настроении. На прощание я поцеловала Андрея и предложила вместе провести выходные.

На работе мы перестали смущаться наших отношений и не пресекали слухов о связи между нами. Мама пригласила нас в загородный дом, мы купили продукты, но звонок из больницы, где лежал Роман, изменил наши планы. Доктор просил срочно приехать в стационар, потому как бывший муж пришёл в себя.

Андрей отправился со мной и стал ждать меня в приёмном покое. Врач пригласил меня в ординаторскую и предупредил, что после травмы у Романа появились осложнения. Он был в сознании, мог самостоятельно передвигаться, хорошо ел, но совершенно не помнил последних лет своей жизни. Его память стёрла всё, что случилось после смерти моего свёкра. Я не могла поверить в этот бред. Такие глупости я видела только в бразильских сериалах или слезливых индийских кинолентах. Мне захотелось объяснить врачу, что хитрый пациент выдумал эту ерунду для каких-то целей, но доктор показал мне снимки головного мозга Романа и стал рассказывать о последствиях ушибов. Я прервала эту белиберду на латыни и заявила, что давно живу своей жизнью и не собираюсь её менять. Эскулап глубоко вздохнул и сказал, что через время память вернётся к Роману, но сейчас ему нужно помочь окончательно поправиться.

Словно ошпаренная, я выскочила из ординаторской и пошла в палату к симулянту. На кровати лежал довольный Роман, в ногах сидела бывшая свекровь, Маша стояла в углу и рыдала навзрыд. «Родная, как хорошо, что ты пришла», – как ни в чём не бывало сказал бывший муж. «Родная?!» – закричала я, мгновенно потеряв самообладание. Мне не хотелось беречь этого подлого изменника, поэтому я рассказала всё, что случилось с нами за эти годы, которые теперь он предпочитал забыть. Я высказала все обиды, накопившиеся в душе, и впервые за долгое время почувствовала облегчение.

«Нет, нет, этого не может быть, ты моя муза и всегда ею была, зачем ты так жестока ко мне?» – не своим голосом стал блеять Роман. «Я хочу, чтобы ты знал, что тебя ненавидят твои дети, которых ты обокрал, а я тебя презираю и считаю ничтожеством. Живи теперь со своей безмозглой Машкой и жди, когда твоя паршивая память к тебе вернётся», – не скрывая радости, сказала я и выскочила из палаты…

Андрей, увидев мой разъярённый вид, лишних вопросов задавать не стал, лишь успел открыть передо мной стеклянную дверь в больнице, которую я не заметила. Выскочив из стационара, я села в машину и никак не могла успокоиться. В моей голове кружились картины судебных заседаний, унизительных разговоров с персоналом магазинов, которые пришлось закрыть, угрозы приставов, слёзы дочери и страдания детей. Всё это зло, которое причинил мне бывший муж, вдруг стало моим вымыслом, сводящим с ума. Я закрыла лицо и заплакала. Андрей остановился на обочине и потребовал объяснить причину таких страданий. Мне не хотелось вываливать этот груз на почти чужого человека, но я рассказала о своей жизни до нашей с ним встречи и травме, полученной бывшим мужем. Он молча выслушал меня и спросил: «Что ты будешь делать дальше?» «Поеду с лучшим директором на свете отдыхать в загородный дом к маме и детям», – заявила я, вытирая слёзы. Андрей облегченно вздохнул и выполнил мое пожелание.

За столом семья выслушала мой рассказ о травме Романа и её последствиях. Сначала все восприняли эту информацию как неуместную шутку, но, когда бывший муж позвонил Саше и стал рассказывать о своей любви к нему, было не до шуток. Перед аварией Роман сильно повздорил с сыном и заявил, что он ему больше не сын, но теперь говорил нежные слова о ненаглядном первенце. После окончания телефонного разговора в беседке, где мы ужинали, наступила звенящая тишина, которую нарушил Андрей. Он понял, что оказался лишним человеком за семейным столом и стал собираться домой, я попыталась остановить его, но мама настояла не препятствовать этому решению. Мы простились сухо, будто стали чужими людьми.

За столом начались жаркие споры. Александр категорически протестовал против совместного проживания с отцом, Настенька, всё ещё любившая отца, умоляла простить папу и вернуть его в семью, мама напомнила о разнице в возрасте с Андреем и стала убеждать в отсутствии перспектив совместной жизни с молодым горячим мужчиной, мечтающим о своих детях. Все стали нападать на меня и требовать огласить решение. Я прислушивалась к своему сердцу и понимала, что после предательства Романа и других не менее подлых поступков я не смогу стать с ним счастливой, но слёзы дочери и упрямые доводы мамы подтолкнули меня к решению дать бывшему мужу ещё один шанс…

Тем же вечером я сообщила Андрею о расставании. Вместо личной встречи я, словно подросток, написала о своём решении в телефоне. Выходные я провела в компании семьи, заставляя себя вытащить на поверхность души всё самое светлое, что когда-то связывало меня с Романом. Саша обижаться на меня не стал, пожелал мне счастья, но сообщил о временном переезде на квартиру к лучшему другу. Настенька не могла дождаться встречи с отцом и всё время смотрела на часы, когда мы собирались вернуться в город.

Вдвоём с дочерью мы зашли в палату к отцу и увидели Машу, которая нежно целовала своего супруга в голову. Роман глупо улыбался, мурлыкал и не заметил нашего присутствия, а когда открыл глаза, не узнал дочь в лицо. Настенька кинулась в объятия к папе, но тот выдавил сухое: «Привет, девочка». Дочь попятилась и вопросительно посмотрела на меня. «Рома, это наша дочь Настя, ты помнишь её?» – спросила я. «Конечно помню, но она ходит в детский сад, а эта дылда, похоже, думает уже о мальчиках, а не о куклах», – грубо сказал бывший муж. Настя заплакала и вышла из палаты. Не обращая внимания на ребёнка, Роман посмотрел на меня и решил познакомить с Машей, нежной медицинской сестрой, ухаживающей за ним. Горечь обид захватила моё сердце, я поняла, что не хочу снова впускать этого человека в свою жизнь и уродовать психику и судьбы детей. Он помнил только картинку семьи, в которой был когда-то счастлив, но спутанное сознание могло восстановиться, окончательно разрушив мою жизнь. Я тяжело вздохнула и сообщила, что это эта медицинская сестра является его законной женой и обязана разделить с ним все беды и несчастья, обрушившиеся на бестолковую голову «великого музыканта», отвернулась и вышла из палаты…

Когда мы с Настей покинули стационар, я позвонила Саше и предложила распаковать сумку с вещами, поскольку передумала строить отношения с его отцом. В трубке я услышала радостные вопли и слова благодарности за такое решение. Отправив Настю домой, я прямиком побежала к Андрею. На работе сообщили о болезни директора, мне пришлось выяснить его домашний адрес. Зайдя в нужный подъезд, я стала сомневаться в своём решении помириться с возлюбленным, начала размышлять о его будущем со мной, но потом плюнула на рассуждения и позвонила в дверь…

Тем же летом мы с Андреем поженились. Окружающие осудили наш поступок. Все вокруг шушукались про разницу в возрасте, моём безрадостном будущем в союзе с гулящим молодым мужем и бездетной жизни красивого мужчины. И только мои дети считали нас идеальной любящей парой, способной прожить долгую и счастливую жизнь.

Роман сразу после выписки восстановил здоровье и память, но так и не решился попросить прощения за свои низкие поступки. С воспоминаниями о своей жизни к нему вернулось осознание решений и их последствий, которые тогда и сейчас не саднили душу бывшего мужа. Он не захотел наладить общение с детьми, считал, что их враждебность – плод моего негативного настроя против отца. Временную потерю памяти он воспринял как физиологическую травму, негативно повлиявшую на здоровье. Никаких иных выводов Роман для себя так и не сделал. Упустив уникальный шанс исправить все ошибки, он стал собой. Спустя несколько лет «великий музыкант» предал Машу и женился на молодой вокалистке из своего квартета. После четвёртой свадьбы я перестала запоминать имена его всё более молодых избранниц и прекратила всякое общение.

Мама до глубокой старости крутила романы с мужчинами и не собиралась сдаваться в плен немощности. Когда её избранники «помолодели», она перестала приставать ко мне с нотациями о неравном браке и наконец-то благословила наш союз с Андреем. Я не знаю, сколько лет нам отведено быть вместе, но к нашему счастью я отношусь словно к подарку судьбы, который я приняла с радостью в сердце, благодарностью и восторгом в душе.

Бабушкин театр

Каждый город может похвастаться особенностями своей архитектуры: красивыми парками или фонтанами, памятниками истории или современности, старинными улочками или новшествами в стиле хай-тек. Если городу везло и он попадал в руки грамотных правителей, то на месте самого неухоженного или разрушенного войнами населённого пункта со временем появлялось место, комфортное для жизни людей и услады глаз туристов. С начала восьмидесятых годов прошлого века городу, где я родилась, фатально не везло с городскими властями. Упорство в своём невежестве, отдалённом представлении о красоте и гармонии в городской архитектуре они выдавали за убеждения, превращая мой город в эпицентр недоразумений. Но люди всё равно стараются находить прекрасное в уникальной природе, щедро одарившей эту суровую землю своими красотами.

Лишь несколько зданий, построенных в середине шестидесятых годов прошлого века в стиле, напоминающем сталинский ампир, сохранившиеся до наших дней, дарят жителям моей малой родины иллюзию благоустроенного старинного места жительства и лёгкую ностальгию по ушедшим временам.

Красота природы в сочетании с возможностью заработать неплохие деньги становились основными причинами смены места жительства людей, рождённых в более привлекательных городах. Многие, приезжая на пару лет и сохраняя мечту вернуться в места, наполненные уютом и чистотой, оставались здесь жить навсегда. Моя бабушка была из числа таких временщиков, с годами ставшая настоящим старожилом этого города.

Историю её происхождения я не знаю. Все рассказы о создании нашей семьи начинались со встречи двух комсомольцев, мечтающих без остатка посвятить свои жизни служению Родине. Они родились в разных городах, но познакомились в Москве на стройке здания, предназначенного для размещения театра Красной армии. Молодая художница была задействована в росписи потолков и стен, крепкий строитель находился в бригаде бетонщиков. Вскоре молодые влюблённые расписались, но совместный угол смогли получить лишь на первую годовщину свадьбы.

В год, когда у пары родился ребёнок (мой папа), новое здание театра в виде пятиконечной звезды открыло свои двери премьерой нового спектакля. Это был настоящий праздник не только для труппы театра, которая наконец-то обрела свой дом, но и для всех участников этого необычного архитектурного эксперимента. Шесть долгих лет команда энтузиастов, прошедших немало испытаний, трудилась днём и ночью, чтобы театр стал украшением города и культурной жизни столицы огромной страны. Когда театр заработал в полную силу, страну настигла страшная беда – началась война. Молодой отец был призван на фронт и вскоре погиб, оставив любимую жену с маленьким ребёнком на руках. Убитую горем вдову эвакуировали, но она не теряла надежды вернуться в родной город, чтобы снова увидеть театр, в котором встретила свою любовь. После войны она вернулась в Москву, но дом, где жила её семья, был разрушен до основания. Родственников молодая женщина найти не смогла, писать жалобы и требования о получении нового жилья была не приучена. Просидев несколько дней на железнодорожном вокзале, она приняла решение отправиться в сибирское село, откуда родом была её покойная мама. Там молодая вдова стала трудиться в совхозе, вскоре получила жильё и устроила сына в местную школу.

Со временем жизнь в довоенные годы и строительство роскошного театра стали казаться женщине сладким сном. Тяжёлый труд и серые будни очень быстро превратили её в старуху, отчаявшуюся когда-нибудь снова обрести своё счастье.

Однажды ей как передовику труда дали поручение оформить стенгазету по случаю годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. С тех пор как началась война, она не брала кисти в руки, но от поручения отказаться не смогла. Целый вечер труженица коровника планировала эскиз своего рисунка и через несколько дней представила работу директору совхоза. Одноногий фронтовик высоко оценил труд художницы и предложил развивать талант в местной школе, где требовался учитель рисования и труда. Женщина только посмеялась, но вскоре действительно получила предложение работать в школе, где учился её сын.

С тех пор у неё началась совсем другая жизнь. Руки, огрубевшие от работы, со временем обрели мягкую и бархатистую кожу. Вместо платка, галош и юбки в пол в гардеробе появилось платье и туфли. Вечно измученное лицо стало иногда озаряться улыбкой. Через полгода после смены работы мужчины стали обращать на новую учительницу внимание, директор школы не стал исключением. Он был значительно старше неё, женат, воевал, но с годами не потерял привлекательности. Они потянулись друг к другу, но вкусить запретный плод не решились. Директор опасался ревнивой жены, молодая учительница – сплетен. Лишь иногда, проходя мимо, они украдкой смотрели друг другу в глаза, но и этих взглядов, наполненных нежностью, было достаточно, чтобы сельские бабы в магазине стали судачить о порочной связи директора с училкой, которая недавно выбралась из коровника. Услышав эти грязные намеки, женщина пыталась защитить свою честь, но после скандала, устроенного в школе супругой директора, учительница поняла, что надо искать новую работу, а ещё лучше – переехать на новое место жительства.

За несколько лет работы в школе молодая художница снова научилась мечтать. Она решила посвятить свою жизнь тому, что приносило ей истинную радость, для чего ей необходимо было восстановить утерянные документы о получении в Москве специальности художника-оформителя. Когда сын мечтательницы закончил шестой класс, молодая женщина купила два билета на поезд, чтобы показать своему ребёнку места, где была когда-то счастлива, и театр, стены которого были расписаны её рукой.

Пять долгих дней, пока они были в пути, она рассказывала сыну про строительство театра, получившего новое название – Центральный академический театр Советской армии. О том, что потолки там были оформлены фресками, для занавеса-портала были привлечены лучшие графики того времени, плафоны над буфетами в амфитеатре создавались по индивидуальным эскизам, живописные панно украшали парадные мраморные лестницы. По специальным заказам были изготовлены мебель и люстры. Механика сцены Большого зала была спроектирована известным инженером. Его конструкция, состоящая из двенадцати подъёмных платформ, превращала планшет сцены из стадиона в горный пейзаж, помогая театральным художникам осуществлять все мыслимые и немыслимые замыслы сценографического оформления спектаклей.

Двенадцатилетний мальчишка, который познавал жизнь лишь по картинкам в учебниках, был изумлён этим рассказом и никак не мог дождаться, когда воочию увидит венец этого творения. Всех нюансов той поездки мне не рассказывали, говорили лишь о шедевре архитектурного искусства и первых впечатлениях папы от встречи с Москвой.

Для того чтобы посетить этот храм искусства, молодая женщина надела своё лучшее платье, а сына нарядила в белую рубашку и брюки от школьной формы. Чем выше он поднимался по мраморной лестнице театра, тем шире становились его глаза: величие пятиконечной звезды, в форме которой был выполнен театр, изумляло. Вокруг ходили хорошо одетые женщины в компании мужчин в военной форме. Оба участника этого события не помнили спектакль, на который смогли попасть, но они наперебой рассказывали о невероятных костюмах, блестящем оформлении, песнях и самых вкусных пирожных, которые подавали в роскошном буфете лучшего театра Москвы.

С того дня жизнь маленькой семьи изменилась. Художница восстановила свои документы об образовании и получила предложение работать в театре, но не в Москве, а на краю земли. Она не хотела уезжать, но на новом месте жительства предлагали достойную заработную плату и служебную квартиру. Кроме того, в театре Советской армии обещали найти подходящую ставку, стоило только подождать не больше полугода. Молодая женщина была уверена, что лишь ненадолго прощается с Москвой и любимым театром, однако её мечте не суждено было сбыться. Она осталась жить в городе, в котором вскоре приступили к строительству нового здания театра. Проект был значительно проще того грандиозного эксперимента в Москве, однако смог привязать художницу к этим местам. Она больше не вышла замуж, но всем сердцем мечтала видеть сына счастливым.

Мой отец несколько раз был женат, прежде чем встретил мою маму. Он, так же как и бабушка, мечтал жить в Москве, чтобы иногда посещать театр, в создании которого участвовали его родители, но судьба распорядилась иначе. Отец поступил в мореходное училище и многие годы ходил в море, чтобы обеспечить свою маму и двух дочерей, оставшихся от неудачных браков. Обе предыдущие спутницы жизни не смогли сохранить верность мужчине, который по нескольку месяцев в году тяжело работал на добыче рыбы или краба. Возвращаясь домой в неурочное время, первую и вторую жену он находил в объятиях других мужчин. Разочаровавшись в женщинах и браке, отец решил больше никогда и никому не верить, но потерял голову при знакомстве с молодой кадровичкой предприятия, на котором трудился. Девушка родилась в местном посёлке, но после института смогла получить работу и осталась жить в городе, который очень любила.

Разница в возрасте и куча обязательств от прошлых связей не оттолкнула молодую женщину от интересного и обаятельного мужчины. Вскоре мои родители поженились, через год на свет появилась я. Мама очень хотела подарить своему возлюбленному сына, но отец был счастлив рождению девочки, ведь только с ними он знал, как обращаться. Бабушка не сразу приняла новую невестку в своё сердце, но со временем оттаяла и стала называть мою маму дочерью, а меня ласточкой. Когда бабушка стала часто болеть, мы забрали её в нашу большую квартиру, на которую папа зарабатывал несколько лет. Вскоре бабушка потеряла зрение и вовсе стала беззащитной, но никогда не теряла чувства юмора и прекрасного расположения духа. Вечерами она приходила ко мне в спальню и рассказывала истории из своей жизни. Больше всего я любила слушать про театр в виде пятиконечной звезды, в котором бабушка была по-настоящему счастлива. Я закрывала глаза и будто попадала в мир роскоши, любви и счастья. Бабушка обещала выздороветь, чтобы мы вместе смогли посетить этот храм искусств, но её не стало, когда мне исполнилось двенадцать лет…

Для отца эта была настоящая трагедия. Никогда прежде я не видела его слёз. За одну ночь он осунулся и сильно постарел. Врачи предупреждали его о хронических и очень тяжёлых болезнях бабушки. Он знал о приближении её смерти, но не мог поверить, что больше никогда не сможет обнять ту, которую любил всем сердцем. Мы с мамой старались поддержать папу, но, как сильный человек, он просто просил его временно не тревожить. Наш дом погрузился в тишину и уныние. Через месяц отец попал в реанимацию с обширным инфарктом. Врачи толком ничего не объяснили, но предупредили о возможных осложнениях и даже летальном исходе. Этот жуткий период жизни я всегда вспоминаю со слезами на глазах. Две недели отец боролся за жизнь и смог остаться в живых, но про работу в море нужно было забыть навсегда. После длительной реабилитации он нашёл себе применение, но больше не приносил огромных доходов в дом. Отец всегда извинялся перед мамой за свою инвалидность, но она только улыбалась в ответ и говорила, что счастлива быть рядом с любимым человеком. Планы о переезде в Москву больше не звучали в нашем доме. Получать высшее образование мне тоже пришлось там, где я родилась. Низкий доход и постоянная необходимость в реабилитации здоровья папы приучили нас к очень скромной жизни. Отпуска мы проводили на даче, которую папа успел купить, когда работал на краболове. Выходные и праздники – в семейном кругу.

В институте я встретила молодого мужчину, в которого влюбилась без памяти, но вместо долгой и счастливой жизни он подарил мне разбитое сердце, свои карточные долги и сына, которого я родила в год окончания вуза. Мой избранник сразу не понравился отцу, поэтому нашему разводу он был очень рад.

Появление внука наполнило жизнь свежеиспеченного дедушки новым смыслом. Сына я назвала в честь своего деда, которого видела лишь на фотографиях. Румяный крепыш был наречен Тимофеем. Теперь истории про театр в виде пятиконечной звезды отец рассказывал своему внуку, который слушал его, открыв рот.

Когда Тимоше исполнилось пять лет, я смогла купить путевки за границу и в Москве была проездом. Ещё через несколько лет мы вместе с сыном отправились к Черному морю и снова не смогли посетить театр, который я иногда видела во сне. Отец понимал, что ребёнок нуждается в тёплом море, фруктах и солнышке, а не в посещениях культурных учреждений столицы нашей страны, но в глубине души грустил, когда, встречая нас в аэропорту, слышал от меня извинения за то, что я не смогла посетить заветный театр, в строительстве которого принимали участие мои дедушка и бабушка.

В те редкие посещения Москвы Тимоша не проникся любовью к этому городу, его мечты были связаны с северной столицей нашей страны. Однажды он посмотрел документальный фильм о создании и развитии города на Неве и влюбился в него. После появления доступного интернета сынок будто помешался на красоте и архитектуре тех мест: он скачивал и любовался изображениями достопримечательностей и других красот этого великолепного города. Окончив школу, он приложил все усилия, чтобы поступить в университет Санкт-Петербурга. С детства Тима прекрасно рисовал и хотел стать архитектором. Он грезил о том, как вернётся в родной город с дипломом о высшем образовании, чтобы украсить его гармоничными и красивыми зданиями, сооружениями и памятниками. Однако чем дольше мой сын учился вдали от архитектурного уродства своей малой родины, тем реже он говорил о возвращении домой.

Мы все скучали по нашему Тимоше, но не терзали его разговорами о грусти или тоске. Только когда отец в очередной раз попал в больницу, сообщили сыну о необходимости провести летние каникулы в кругу семьи.

После обследования папы врачи сообщили о необходимости сделать операцию на сердце, которую смогут выполнить лишь специалисты из Москвы. Оформив все документы, я решила вместе с ним поехать в госпиталь. Мама была очень впечатлительным и ранимым человеком, поэтому не годилась на роль сопровождающего, который должен контролировать все процессы как в полёте, так и на земле. Собираясь в поездку, отец попросил взять с собой длинное вечернее платье в пол и пару туфель. На мой вопрос о надобности такого багажа он ответил: «Я наконец-то отведу тебя в театр».

«Какой, к чёрту, театр, когда речь идёт о другом: о жизни и смерти», – подумала я, но просьбу папы исполнила. В полёте отцу стало хуже, в госпиталь мы отправились сразу после приземления на московскую землю. Меня в палату к папе не пустили, объяснив это запретом посещений, и предложили покинуть больницу. Через пару часов отец позвонил мне, чтобы успокоить. Его голос был игривым и бодрым. Он потребовал, чтобы я пошла в театр, а потом ему всё подробно рассказала, потому что врачи не разрешили ему составить мне компанию.

Тимоша сдавал экзамены, поэтому сразу не приехал в Москву. К нему в Питер я не поехала, поскольку должна была находиться рядом с отцом. Но не стала сопротивляться настойчивым просьбам родителя и купила билет на ближайший спектакль в тот самый Центральный академический театр теперь уже Российской армии, о котором моя семья говорила с придыханием. На следующий день, надев черное бархатное платье в пол и туфли на шпильке, я села в такси и отправилась в храм искусств.

От гостиницы театр оказался не очень далеко, машина подъехала со стороны служебного входа, поэтому мне нужно было обойти здание, чтобы оценить роскошь его архитектуры. Народ у входа не толпился, времени до начала спектакля оставалось достаточно, чтобы осмотреть все вокруг. Я огляделась и напротив увидела палисадник с цветущей сиренью, в центре которого красовался памятник Александру Суворову. Меня удивило такое соседство с театром Российской армии, но рассуждать на эту тему я не стала, обошла здание вокруг. Обшарпанный фасад меня немного обескуражил, старые рамы с грязными окнами, пыльные затоптанные ступени главного входа неприятно удивили. Я подумала про первое обманчивое впечатление и вошла вовнутрь. Тяжёлые двери были огромными и слишком современными, чтобы соответствовать облику этого здания. Подойдя к гардеробу, я увидела несколько немолодых женщин, одетых в униформу, состоящую из серого костюма и белой рубашки, которые предложили взять бинокль в аренду. Мой билет был приобретен на третий ряд, но от предложения я отказываться не стала: мне хотелось всё внимательно разглядеть. Служащие театра предложили воспользоваться лифтом, чтобы подняться в буфет.

Зайдя в маленькую кабинку лифта, я испытала неприятные ощущения, хотя никогда прежде не страдала клаустрофобией – боязнью замкнутого пространства. Когда двери лифта закрылись, он с грохотом стал двигаться вверх. Поднявшись на третий этаж, я решила погулять по коридорам театра, но в этот день работал только Малый зал, поэтому холл театра не был освещён и производил гнетущее впечатление. Только уходящие солнечные лучи позволили разглядеть скромное оформление холла, красные совдеповские дорожки на полу и очень простые плафоны на потолке. Откинув ненужные ассоциации, я направилась к буфету, но на пути встретила взрослую женщину, которая тоже была одета по форме. Женщина странно улыбнулась и поприветствовала меня. Я доброжелательно сказала: «Здравствуйте!» Через несколько минут я встретила ещё одну служительницу этого храма культуры, которая широко улыбалась и вместо приветствия почему-то сказала: «Спасибо вам». Я удивилась и уточнила: «За что?» Женщина внимательно посмотрела на меня и ответила: «За ваше уважение к нам», а потом объяснила, что в театр теперь перестали наряжаться.

Одежда посетителей уже несколько лет больше напоминала дачный образ людей, опоздавших на электричку, двигающуюся за город. Шорты, рюкзаки, кроссовки и футболки стали постоянными элементами нарядов нынешних ценителей театральной сцены. Однако все сотрудники до сих пор были обязаны крахмалить белоснежные рубашки и носить строгие костюмы. Женщина отметила моё уместное платье и наградила званием настоящего театрала. Я улыбнулась в ответ и решила выпить бокал шампанского, чтобы окончательно соблюсти все необходимые традиции.

Открыв невероятно тяжёлую дверь с надписью «Буфет», я очутилась в «Советском Союзе». В небольшом помещении, выкрашенном в белый цвет, стояли столы, накрытые скатертями, которые лишь подчеркивали древний возраст изрядно покоцанной мебели времён моего рождения. В глубине зала в огромной кадке располагался несуразный фикус. Вдоль стены размещались предметы, ушедшие из нашего быта: телефонный аппарат с дисководом и аудиомагнитофон с отломанной крышкой. Шторы висели не на всех крючках, в воздухе витал неприятный запах еды. Мне подумалось, что я слишком придирчива, поэтому решила не портить себе настроение первыми впечатлениями. Подойдя к стойке буфета, я увидела холодильный шкаф, который дребезжал и бился в конвульсиях. Через грязную стеклянную дверцу виднелись начатые бутылки шампанского, закупоренные туго свёрнутыми бумажными салфетками. Переведя взгляд на замызганный чайник на столе, я решила больше не обращать внимания на антураж. После моего вопроса: «Здесь есть кто-нибудь?» сзади я услышала мужской неприятный голос: «Да, щас иду». Обернувшись, я увидела высокого, очень полного мужчину с немытыми волосами и вдавленными в лицо маленькими очками, одетого в белую несвежую футболку, от которого сильно пахло потом. Буфетчик сидел в зале и читал газету. Скорее, он производил впечатление неопрятного посетителя театра. Я попросила фужер шампанского и бутерброд с рыбой. Мужчина что-то пробубнил себе под нос и просил рассчитаться наличными деньгами. Забрав свой заказ, я села на очень старый стул и пригубила содержимое бокала.

Через десять минут в буфет потянулись зрители. Они действительно напоминали уставших дачников после работ на огороде. На их фоне я смотрелась белой вороной. Очень пожилые женщины, которые производили впечатление завсегдатаев этого театра, были одеты чуть лучше, но спортивные кроссовки абсолютно не соответствовали летним платьям и костюмам, надетым для театра. Понаблюдав за посетителями и допив шампанское, я решила заглянуть в уборную.

Огромное помещение с зеркалами давно не видело ремонта. Старые, обшарпанные кабинки или не имели щеколды, или закрывались на крючки. Я вымыла руки над шатающейся раковиной и решила выйти из туалета, мне навстречу попались две очень молодые девушки, которые держали фужеры с шампанским. Они громко смеялись и с бокалами отправились в кабинку с унитазом, чтобы там покурить. Запрет курения в общественных местах толкнул молодых симпатичных девушек выпить шампанское в компании сливного бачка.

Немного погрустив об окончательном крахе театральных традиций, обескураженная, я вышла в коридор, который наводнился посетителями. На стенах традиционно размещались фотографии актёров труппы, лица которых мне были неизвестны. Огромные снимки, запечатлевшие сцены из спектаклей, не завораживали. Погуляв по коридорам, я отправилась в зал. Некогда роскошные паркет, двери и сиденья сейчас производили удручающее впечатление. Заняв своё место, я даже обрадовалась, что папа сейчас не со мной. Его и без того измученное сердце вряд ли выдержало бы такие испытания и разочарования.

В назначенное время начался спектакль. Он шёл в двух действиях, но в антракте я не решилась снова посетить местный буфет. Из любопытства я заглянула в оркестровую яму. За режиссёрским пультом находился человек, который не собирался изменять своим привычкам и курил прямо там. После окончания спектакля зал аплодировал стоя. Актёры играли хорошо и заслужили аплодисменты.

Двигаясь по коридору к выходу, я испытала горечь. От былой роскоши не осталось и следа. Меня окружали старая мебель, безвкусный интерьер и общая запущенность здания и театральных помещений. Сдав арендованный бинокль сотруднице гардероба, я снова услышала комплименты в свою сторону и, грустно улыбнувшись, вышла на свежий воздух. Грусть, разочарование и необъяснимая тоска охватили мою душу, я перешла дорогу, чтобы посидеть на лавочке возле памятника великому полководцу. Тёплый летний ветер донёс до меня потрясающий аромат сирени. Я сидела напротив театра в виде пятиконечной звезды и смотрела на здание, которое мечтала увидеть с раннего детства. Слёзы невольно полились из моих глаз.

Мою печаль прервал телефонный звонок. Я быстро смахнула слёзы и ответила: «Алло». Мужской голос в трубке представился профессором кардиологического отделения госпиталя, он объяснил, что состояние здоровья моего отца резко ухудшилось, утром нужно было срочно проводить операцию, но больной отказывался от манипуляций до встречи со мной. Вызвав такси, я сразу отправилась в госпиталь. Мой торжественный наряд сильно обескуражил сестринский пост, но безумно понравился папе. Он тяжело дышал и очень плохо выглядел. Увидев меня, папа попытался встать с постели, но смог только присесть на кровати. Я поругала непослушного пациента, но отец махнул рукой и потребовал рассказать о моём визите в театр во всех подробностях.

Я присела на край кровати и поведала папе о роскоши храма искусств, которой прежде не встречала никогда, белых перчатках красивого стройного буфетчика, игриво обслуживающего всех красивых женщин, пришедших на спектакль, великолепных плафонах, люстрах и ковровых дорожках невиданной красоты. Отец ловил каждое моё слово и радовался, словно дитя. Он попросил показать фото театра, но я объяснила, что просто не успела запечатлеть всё то, чем наслаждалась этим вечером. Довольный и совершенно спокойный, он поблагодарил меня за рассказ и пообещал больше не ругаться и не спорить с врачами. Я поцеловала отца в лоб, пожелала спокойной ночи и отправилась в гостиницу.

Ночью я не могла уснуть, мне казалось, я напрасно обманула отца. Строительство этого здания имело огромное значение в жизни бабушки, не избалованной богатством и достатком, для отца оно было настоящим сокровищем, но я должна была рассказать правду о нынешнем состоянии театра, но так не хотелось его огорчать. Эти мысли мучили меня до самого утра, лишь с первыми лучами солнца я задремала. Мой чуткий сон прервал телефонный звонок, мужской голос в трубке сообщил: «Ваш отец умер во сне до начала операции. Примите мои соболезнования и приезжайте в госпиталь как можно скорее».

Нужно было позвонить маме и обсудить, что делать дальше. Сделав глубокий вздох, я набрала нужный номер и услышала родной голос в трубке. Мама мужественно приняла это известие и сказала, что отца нужно похоронить здесь, на краю земли, вместе с бабушкой. Мы простились, я позвонила Тимоше, который, бросив всё, приехал в Москву тем же вечером и помог организовать наш отъезд домой.

Дни подготовки к похоронам прошли, словно в тумане. Волна огромной усталости и осознание невосполнимой утраты накрыла меня только после поминального обеда. Мы с мамой вернулись домой, я ушла в свою комнату и только там смогла дать волю своим чувствам. Мама не стала меня тревожить, своему горю она предалась в спальне, где когда-то была очень счастлива.

Несколько дней прошло, прежде чем я вновь решила поужинать с мамой за одним столом. Мы не знали, с чего начать разговор, и я зачем-то рассказала о своём посещении театра, который так обожал отец. На этот раз притворяться и обманывать я не стала, потом передала наш последний разговор с отцом. Мама грустно улыбнулась и поблагодарила за мой поступок. Она знала, какое особенное место занимал этот театр в сердцах её свекрови и мужа, поэтому искренне радовалась тому, что они никогда не увидят то, во что он превратился теперь. Мы обняли друг друга и тихонько заплакали…

С мамой мы остались жить на краю земли, Тимофей после получения диплома архитектора нашёл престижную работу в Санкт-Петербурге и решил окончательно обосноваться в этом великолепном городе, комфортном для жизни людей и услады глаз туристов.

Я часто бываю в Москве проездом, но посетить театр-звезду больше не решаюсь. Неприятные воспоминания о единственном визите в «тот самый театр» со временем перестали приносить моему сердцу боль. Однако иногда я воскрешаю в своей памяти рассказы бабушки и папы об одном из грандиозных архитектурных экспериментов начала тридцатых годов прошлого столетия. Надеюсь, что когда-нибудь театр снова станет яркой звездой на культурном небосклоне нашей большой страны.

Выпускница интерната

Своих родственников мои родители не знали, оба выросли в одном детском доме, в раннем детстве они мечтали обрести новую семью, но, став подростками, осознали, что их судьбы и будущая жизнь зависели только от собственных решений и поступков. В старших классах они познали взрослую жизнь и поклялись никогда не расставаться. Воспитатели приюта предупреждали юную воспитанницу о последствиях близости с неопытным юношей, но это не уберегло выпускницу интерната от нежелательной беременности.

Скандал в стенах детского дома удалось скрыть, поскольку влюблённые к моменту окончания обучения достигли своего совершеннолетия. Директор приюта предложила будущей матери доносить ребёнка под своим присмотром, оставить дитя на попечение государственных органов и начать новую жизнь без обузы и проблем. Однако беременная девушка уже любила неродившееся дитя и не хотела раньше времени сиротить его. Она сама помнила каждую бессонную ночь в ожидании своей мамы, которая должна была спасти её от одиночества, но так и не появилась в жизни маленькой и несчастной девочки.

Выпускникам интерната должны были предоставить квартиру в родном городе, но чиновники в ответ отрицательно мотали головой, разводили руками и предлагали ждать строительства нового жилья. Влюблённые «вооружились» скромной домашней утварью, собранной сотрудниками детского дома, и отправились в соседнюю «вымирающую» деревню, где можно было практически даром занять комнату в общежитии. Когда-то жители этого населённого пункта гордились успехами своего труда и побед в социалистических соревнованиях, о чём свидетельствовали остатки облезлой доски почёта на центральной площади возле местной администрации, но с переходом к рыночной экономике в стране завод закрылся, колхоз развалился, народ хлынул в соседние города в поисках хоть какой-нибудь работы.

Местная молодёжь трудиться за копейки отказывалась, но молодая приезжая семья искала любое занятие для заработка. Поселковая администрация с огромной радостью приняла в свой штат молодого дворника и юную уборщицу. После моего появления на свет работал только папа. Денег катастрофически не хватало, но односельчане помогали картошкой и вещами. Когда мне исполнился год, отец получил повестку в армию и был вынужден отправиться на военную службу.

Мама ждала своего солдата, писала трогательные письма, отсылала наши фотографии. После срочной службы отец заключил контракт с Министерством обороны и остался служить в своей части. Он обещал приехать в свой отпуск домой, но не вернулся. Маме сообщил, что встретил другую женщину, влюбился и предложил отдать меня в детский дом, где сам провёл свои детство и юность.

Раздавленная предательством любимого человека, молодая женщина впала в отчаяние. Она отказалась от еды, лежала на своей старой скрипучей кровати и постоянно плакала. Этот период своего детства я не помнила, но в осознанном возрасте невероятно страдала, если видела слёзы мамы, даже если она просто резала лук.

Мне сложно представить, как ей удалось прийти в себя, но вскоре после расставания с отцом она смогла «выбить» нам квартиру в родном городе, куда мы переехали, как только получили заветные ключи.

Мама отдала меня в детский садик, устроилась уборщицей в ЖЭК и поступила в товароведческий техникум. Спустя год она стала работать кассиром в продуктовом ларьке рядом с нашим домом, а после получения диплома товароведа устроилась в центральный магазин. Тогда я впервые попробовала сыр с большими дырками и копченый балык красной рыбы.

По вечерам мы мечтали о поездке к тёплому морю, диковинных омарах и несметных богатствах. С мамой мы никогда не ссорились, я её старалась не огорчать, но иногда она горько плакала в ванной и могла допоздна засидеться с подружками в компании крепких горячительных напитков.

Учёба в школе мне давалась нелегко, но я увлеклась психологией, читала много специфичной литературы и вскоре освоила правила безупречного общения, позволяющие выстраивать благоприятные отношения с окружающими людьми. Я усердно занялась общественной жизнью школы и закончила её без троек. Однако этих навыков для поступления в институт на бюджетное отделение оказалось недостаточным, я с треском провалила вступительные экзамены, но не стала пропускать целый год и подала документы в педагогическое училище. Мне хотелось стать профессиональным психологом, но дорогостоящее обучение было не по карману нашей семье, поэтому я ограничилась дипломом учителя начальных классов и после окончания училища отправилась работать в школу, которую закончила сама.

Педагогический состав школы с радостью принял меня в коллектив и всячески старался мне помочь. Я получила в распоряжение свой первый «А» и на целых четыре года стала старшей строгой сестрой для двадцати совершенно разных, но безумно интересных чужих детей.

Тогда я считала себя самым счастливым человеком: любимая работа была в радость; парень Миша, с которым я встречалась ещё с училища, сделал мне предложение стать его женой.

Мы познакомились на вечеринке у жениха моей подруги и сразу стали встречаться. Мой избранник не был красавцем, но обладал чувством юмора и красиво ухаживал. Миша был старше меня на пять лет, к моменту нашего знакомства заканчивал юридическую академию и получил приглашение работать в Арбитражном суде. Он вырос в полной и состоятельной семье, где мечтали о роскошной и успешной невестке. Увидев меня, мама Миши скривилась и все пять лет нашего союза всем своим видом показывала свое недовольство выбором сына.

После смерти бабушки Миши он получил в наследство её квартиру и решил объединить наши судьбы узами брака. Его родители пришли в ярость от этого решения, долго выпытывали срок моей беременности, которой не было, но в конце концов сдались и согласовали дату свадьбы.

Моя мама тоже была не восторге от будущего зятя. Миша ей казался манерным и пафосным мужчиной, застрявшим в детских рассуждениях о планах на жизнь, но сопротивляться нашему браку она не стала. Сентиментальная женщина достала все свои сбережения, чтобы купить мне самое роскошное свадебное платье и туфли. На примерку она позвала своих лучших подруг, с которыми дружила больше двадцати лет. Разбитные неунывающие хохотушки-разведенки покупку платья превратили в настоящий праздник с весельем и шутками. С собой в свадебный салон они захватили шампанское и во весь голос, не стесняясь в выражениях, обсуждали наряды, демонстрируемые мною. Мне казалось, им ничего не нравилось, но, когда все трое вдруг затихли, а потом в голос расплакались, я поняла, что нашла нужную модель.

Платье мы спрятали в шкаф и обещали друг другу забыть о нём до праздника, но по вечерам я видела, как мама смотрела на него, аккуратно трогала белоснежную фату и украдкой смахивала слёзы.

Она нашла мне самого модного парикмахера и визажиста. Мы вместе ходили на генеральную репетицию всего образа и не могли дождаться самого главного дня в моей жизни…

Свадьба прошла в небольшом, но очень уютном ресторане. Сначала в зале царила напряженная обстановка, но мамины подружки забрали микрофон у тамады и закатили весёлый праздник.

Спустя полгода совместной жизни мы с Мишей отправились в первый совместный отпуск, где я забеременела. Ранний невыносимый токсикоз омрачал первые месяцы особого положения, но скоро мой организм настроился на необходимый лад и без осложнений и проблем позволил доносить нашего сына, которого мы решили назвать Егором. В сочетании с отчеством нам казалось, наш сын должен был вырасти настоящим большим и грозным начальником.

Перед поступлением в роддом мы с Мишей купили кроватку, мама подарила первую одежду для малыша, родители мужа привезли самую красивую и дорогую коляску. По моим расчётам, ребёнок должен был появиться в начале марта, но рано утром в канун Дня защитника Отечества мне стало нехорошо. Скорую помощь мы вызывать не стали, Миша сам отвез меня в роддом, который на днях открылся после капитального ремонта. В приемном покое меня осмотрели, сказали, что я приехала слишком рано, но домой отпускать не стали и решили понаблюдать до следующего утра. Я нежно поцеловала супруга и попросила съездить на продуктовую базу, чтобы купить всё необходимое для празднования рождения нашего первенца…

В палате мне поставили какую-то капельницу, потом вкололи ещё какие-то лекарства, и я уснула. Дикая боль внизу живота разбудила меня, когда за окном было темно. Мне тяжело было вставать с кровати, но на мой призыв о помощи никто не прореагировал. Выйдя из палаты, я почувствовала какой-то глухой звук, из меня хлынул поток тёплой воды. «Началось», – подумала я и поплелась в ординаторскую, но там никого не застала, пустой оказалась и сестринская комната. В глубине коридора я услышала женский смех и, корчась от боли, пошла к источнику шума. Открыв дверь, я увидела шикарно накрытый стол и весь медицинский персонал, который праздновал наступление государственного праздника. «Извините за беспокойство», – тихим голосом сказала я. «Господи, чего вы не спите?» – грозно спросила самая крупная женщина в белом халате. «У меня сильно болит живот и отошли воды», – крехтя, ответила я. «Петровна, пошли глянем, что этой малахольной надо», – скомандовала женщина. Меня проводили в предродовую комнату, нехотя провели осмотр, пощупали живот и сообщили, что оснований для переживания нет, вкололи внутривенно какие-то лекарства, отправили спать, а сами вернулись за стол.

Спустя четверть часа боль действительно утихла, я уснула и проспала до утра. Открыв глаза, я почувствовала сухость во рту и странный запах железа. Отбросив одеяло, я обнаружила, что вся новенькая ночная рубашка, выданная мне при поступлении в роддом, оказалась в крови. От ужаса я закричала в голос, но ко мне никто не подошёл. Рожениц в отделении было мало, в палате я лежала одна. Спустив ноги на пол, я встала, кровь ручьём полилась по моим ногам. Пошатываясь в разные стороны, я вышла в коридор и закричала: «Помогите кто-нибудь…»

Дальше всё происходило будто в тумане: капельницы, уколы, носилки, отборные маты, упрёки в чей-то адрес, белые халаты и яркий свет операционных ламп. Меня ввели в наркоз, но где-то в глубине я слышала отдельные фразы женских голосов: «Она всё равно кровит, надо удалять матку». – «С ума сошла, она ещё молодая девчонка». – «А если оба умрут?» – «Ищи причину, ищи, ищи…»

От наркоза я отошла в реанимации. У меня болело абсолютно всё, я аккуратно пощупала живот и почувствовала огромный пластырь вдоль всего живота. Предчувствие несчастья меня не покидало, но я должна была услышать о трагедии от врачей. Заведующая зашла меня проведать и между делом сообщила о большой потери крови и смерти моего сына. Я стала рыдать навзрыд и требовать объяснений, но врачиха скомандовала медицинской сестре вколоть мне какую-то жидкость, парализующую речь и сознание. Всё вокруг закружилось, померкло, и я снова провалилась в тягостный и тяжёлый сон. Мне снились кошмары, больничный пол, залитый моей кровью, и маленький мальчик, которого резали люди в белых одеждах. Я проснулась от собственного крика и обнаружила, что моя подушка была мокрой от слёз. Медицинская сестра заметила моё пробуждение и снова вколола в меня какую-то дрянь, от которой я уснула вновь….

Спустя несколько дней меня подняли с кровати и перевели в палату, наполненную весёлыми, жизнерадостными роженицами. Медицинские сёстры молча ставили капельницы и ничего не объясняли. Только в конце следующей недели меня пригласили в ординаторскую для разговора. Бледная, измождённая физической и душевной болью, я пошла на встречу. В чистом кабинете мне предложили присесть. Крупная женщина, которая занималась мной той роковой ночью, оказалась заведующей отделением. Она пристально посмотрела на меня и объяснила, что смерть ребёнка наступила по моей вине, поскольку я не сообщила при поступлении в роддом информацию об аллергии на препараты. Мои доводы об отсутствии необычной реакции на лекарства заведующая слышать не хотела и заявила, что врачи не смогли сохранить мне матку, для прохождения реабилитации она перевела меня в гинекологическое отделение соседнего корпуса. Вместо слов сочувствия и соболезнования утрате я услышала нравоучительный ледяной монолог про бережное и ответственное отношение к здоровью. Женщина встала со стула, сообщила, что меня ожидает муж, и ушла, я закрыла лицо руками и заплакала. В кабинет стали заходить врачи, увидев меня, они отводили глаза и молчали. Я вернулась в свою палату, чтобы забрать свои вещи. Вдруг ко мне подбежала молодая женщина и засунула в сумку какие-то листы бумаги. «Что это?» – вяло спросила я. «Выписка из медицинской карты», – шепотом сказала женщина. Она наклонилась ко мне и тихонько объяснила, что успела сделать копии назначения врачей для экспертизы. Я ничего не поняла, но выбрасывать бумаги не стала.

В коридоре меня ждала моя семья. На фоне шаров и поздравлений с рождением ребёнка стояли мои близкие, одетые в черные одежды. Миша обнял меня и сказал, что отомстит за смерть нашего малыша. Он стал объяснять какие-то нюансы про наказание и суд, но я не понимала, что он говорил. Открыв сумку, я достала бумаги, переданные мне неизвестной женщиной, и отдала их мужу. Миша приободрился и поблагодарил за умный и хитрый ход. Я посмотрела на него и не стала ничего говорить. Моя мама обняла меня и тихонько заплакала: «Девочка моя, не страдай, ты ещё станешь мамой». «Родная, у меня больше не будет детей», – безучастно ответила я. В коридоре наступила гробовая тишина…

Напичканная успокоительными лекарствами, я плохо соображала и с трудом передвигалась. Отделение, куда меня перевели, находилось в соседнем здании, но заведующая роддомом решила отправить туда меня одну, без сопровождения медицинского персонала. Миша донес мои вещи до приемного покоя и объяснил, что очень торопится на работу. В коридоре с другими пациентками я просидела несколько часов, поскольку в гинекологическом отделении ничего не знали о моём появлении. Когда меня наконец-то приняли, температура моего тела достигла 39 градусов. Медицинская сестра стала на меня кричать и упрекать за инфекцию, которую я притащила в больницу. Я расплакалась, распахнула одежду и показала огромный пластырь, наклеенный на свежий шов. Больше со мной не разговаривали, определили в изолированную палату и начали лечение. Когда температура спала, меня перевели в обычную палату, где я познакомилась с женщинами разных судеб. Услышав мою историю, кто-то сочувствовал, кто-то просто молчал, встречались и те, кто настаивал бороться с медиками. В больнице я пролежала несколько недель…

К моменту моей выписки Миша убрал все детские вещи из дома, коляску продал соседям, кроватку подарил коллеге из Арбитражного суда. Муж рассказал, что за время моего отсутствия провёл необходимую экспертизу причин гибели нашего ребёнка и похоронил его на кладбище. Он предложил навестить его могилу, но я отказалась и попросила дать мне время свыкнуться с мыслью, что потеряла нашего сына навсегда. Миша показал мне заключение, согласно которому в крови ребёнка были обнаружены сильнодействующие транквилизаторы, которые привели к остановке его маленького неокрепшего сердечка. Документы уже находились в прокуратуре. Несколько месяцев мы требовали возбудить уголовное дело в отношении нерадивых медиков, чтобы наказать тех, кто разрушил наши судьбы, отобрав жизнь у ещё неродившегося малыша.

Независимые эксперты утверждали, что в ночь перед смертью ребёнка мой организм был готов к родам, однако для продолжения банкета заведующей отделением было принято решение вколоть сильные снотворные, чтобы отложить все манипуляции до утра. Я действительно заснула мертвецким сном и не почувствовала, как началось кровотечение. Пока мой ребёнок умирал, эти люди пили и отмечали наступление Дня защитника Отечества.

Однако по заключению экспертизы, выполненной самой больницей, ребёнок был инфицирован венерическим заболеванием, полученным от матери, и после порции простых витаминок скончался из-за врождённого порока сердца. Защитники врача выяснили моё происхождение и всё время указывали на то, что дочь выпускницы детского дома, зачатая в пьяном угаре, не в состоянии выносить и родить здорового ребёнка и вообще не может носить гордое имя «мама».

Вместо ожидания возмездия мне пришлось защищать свое достоинство, собирать характеристики с места работы, делать выписки из медицинских карт женской консультации и приводить к следователю новых и новых свидетелей моей безупречной жизни.

Осенью дело попало в суд, который продлился до следующей весны. За это время я несколько раз хотела бросить работу в школе. До личной трагедии мне не приходило в голову осуждать родителей моих учеников, но теперь, зная цену жизни каждого из них, я не могла смотреть на самодуров, начитавшихся странной литературы про воспитание следующего поколения, и равнодушных упырей. Мне пришлось принять свою бездетную судьбу, но наблюдать как те, кому дан этот дар стать родителем, «калечит» своё потомство обидами на партнеров, комплексами и душевной недоразвитостью, я не могла без страданий.

Мне пришлось пообещать директору закончить учебный год, но ходить на работу с каждым днём было всё сложнее. Силы отнимал судебный процесс, который каждый раз оборачивался для меня слезами и болью в сердце. На каждом заседании на меня вываливался таз грязи, но я не сдавалась и нашла других женщин, пострадавших от рук заведующей самого главного отделения больницы. По решению суда врача приговорили к двум годам условно с лишением права заниматься медицинской деятельностью сроком на три года. В пользу нашей семьи больница была обязана выплатить два миллиона рублей компенсации моральных и физических страданий. Даже после оглашения приговора перед нами заведующая не извинилась и не высказала слова соболезнования нашему горю…

Миша хотел обжаловать решение, по его мнению, оно было слишком мягким, но мне не хотелось вновь проходить через этот ад судебных допросов и объяснений. Он почти согласился с моими доводами, но звонок адвоката врача всё изменил. Нагловатый мужчина сообщил, что будет бороться за невиновность своей подопечной, однако готов пересмотреть своё решение, в случае если требование компенсации ущерба мы отложим на год. Я не могла поверить своим ушам и твердо заявила: «Встретимся в суде…»

Вторая судебная инстанция отправила дело на доследование, и всё началось сначала… Однако в этот раз нам назначили нового следователя – женщину, которая одна воспитывала ребёнка, страдающего детским церебральным параличом, приобретенным вследствие тяжёлых родов.

Энергичная брюнетка, изучив несколько томов нашего судебного «бестселлера», отправила документы для повторной экспертизы в учреждение, подведомственное Министерству внутренних дел. Она правильно определила круг вопросов для экспертов и получила на них внятные и чёткие ответы о связи между назначением врача и наступившими последствиями. Ознакомившись с новым обвинительным заключением, с лица адвоката врача слетели спесь и противная ухмылка. Он отшвырнул документ и попытался предложить мне пойти на мировую…

Никаких соглашений я подписывать не стала и мечтала увидеть за решеткой человека, отнявшего мечту стать мамой. На судебных заседаниях врач стала рыдать, принесла заключение о своей внезапной инвалидности, умоляла принять во внимание былые заслуги, медали и грамоты за безупречный труд и смогла смягчить сердце немолодой судьи. Свободы женщину не лишили, как и прежде, ей дали два года условно без права заниматься медицинской практикой сроком на три года, но компенсацию моего горя увеличили на миллион рублей. Это решение больше никто не обжаловал…

Получив приговор с отметкой о вступлении в законную силу, мы с Мишей обыденно отправились на работу. За время этой войны наши разговоры за ужином всегда сводились к новым следственным действиям и судебным тяжбам. Устав от постоянного напряжения и необходимости каждый раз снова и снова вспоминать самые страшные сутки в своей жизни, я обрадовалась лишь тому, что этот кошмар закончился. Однако спустя два года поисков возмездия я осознала, что нас с мужем больше ничего не объединяло и мы отдалились друг от друга. Миша готовился сдать квалификационный экзамен, для того чтобы самому стать служителем Фемиды. Моя жизнь сводилась к вечерней проверке тетрадей с домашним заданием учеников и подготовке материала уроков. Уныло и безрадостно мы встретили очередное лето. Шрам на животе давно затянулся, но я стала стесняться своего тела и больше не мечтала о бронзовом загаре и тёплом море, но моя мама, видя непроходящую хандру, предложила взять деньги, полученные за утрату здоровья, и отправиться на курорт.

Миша ехать отказался, предложил развеяться мне на берегу Средиземного моря вместе с мамой. Со счёта я сняла нужную сумму и купила путевку. Спустя несколько недель мы с мамой сидели в аэропорту и пили шампанское за удачный взлет и мягкую посадку…

Сначала я стеснялась своего безобразно заштопанного живота, думала, что все на пляже смотрят только на моё уродство, но, увидев, какие разные люди отдыхают вокруг, перестала комплексовать. Две недели прошли, словно в прекрасном сне. Мы с мамой много говорили о нашей жизни, попробовали омаров, которые нас не впечатлили, и стали мечтать о будущем. Я рассказала, что готова уйти из школы, мама предложила получить водительское удостоверение, купить себе машину и устроиться работать торговым представителем. Потом она помолчала и спросила, как сильно я люблю мужа. Раньше ответ на этот вопрос был простым и понятным, но после трагедии я сомневалась в своих чувствах. В качестве юриста он действительно был безупречным, но как супруг оказался бессердечным и холодным человеком. Всё чаще он стал засиживаться на работе, без меня встречался со своими родителями и стал ночевать в зале на диване.

Мама, почувствовав затянувшуюся паузу, задала другой вопрос: «Ты знаешь, что такое суррогатное материнство?» Она не дала возможности ответить и продолжила, что видела передачу по телевизору об этом способе появления детей на свет, и заявила, что готова выступить в этой роли. Сначала я посмеялась, хотела поменять тему для нашего разговора, но мама не унималась. Возрастные телеведущие и звезды эстрады давно пользовались этой возможностью стать родителями, поэтому решительная женщина настаивала всерьёз задуматься о её словах. Меня удивляли тонкости, о которых мама рассказывала, получив консультацию у генетика. «Господи, мама, где ты нашла такого доктора?» – удивленно спросила я. Однако она не обратила внимания на мой вопрос и продолжила. «Врачи возьмут ваш с Мишей биоматериал, сделают эмбрион, поселят его мне, я выношу и рожу твоего ребёнка. Мне вознаграждение не нужно, можно сэкономить деньги и сохранить твой брак, который трещит по швам», – заключила мама. Я пыталась объяснить все сложности этого процесса, напомнила о возрасте самой будущей суррогатной матери и попыталась убедить маму в своём счастливом браке. Она предложила всё обдумать, пройти обследование и только потом принять окончательное решение. Больше эту темы мы не обсуждали, но эта мысль засела в мою голову.

После возвращения домой мама нежно обняла меня и сказала, что ничего в жизни не сумела мне дать: отец оказался подлецом, вечная нужда не позволила получить желанную профессию, поэтому теперь она всем сердцем готова хоть как-то украсить мою жизнь. «Дети – самый главный стимул для жизни, ради них по утрам мы идем на работу, а по вечерам – возвращаемся домой. Тебе угробили здоровье, но мы сможем исправить твою судьбу», – утирая слёзы, сказала мама. Я поцеловала её в щёку и отправилась домой.

Вечером за ужином я предложила Мише обсудить возможность появления нашего ребёнка на свет и столкнулась с бурей негодования и сопротивления. Он моментально вышел из себя и стал обвинять меня в идиотизме. «Вы что, на отдыхе с мамашей не просыхали? Это же надо, какая ересь! Узнают, что у меня от тещи ребёнок, заклеймят. Извращенки!» – захлебываясь от гнева, проорал Миша. Я расплакалась, стала умолять успокоиться, говорила о своих страхах потерять любимого мужчину. Муж всё время моего диалога крутил пальцем у виска и утверждал, что давно принял судьбу без детей. Мне хотелось обнять супруга, но он грубо отшвырнул мою руку, ушёл в зал и закрылся на замок изнутри комнаты. Убрав со стола остатки ужина, я ушла в спальню, чтобы рассказать маме о нашем разговоре.

«Невежественный дурак твой Миша, давай найдем другого мужчину для эмбриона», – вдруг предложила мама. «Да ты что, нет, конечно, ничего не надо. Воспользуюсь другим твоим советом – сдам на водительские права», – ответила я…

Спустя месяц я поступила в автошколу, Миша с помощью финансовой помощи родителей и нужных связей стал судьёй Арбитражного суда. Его назначение и мои успехи в учёбе снова сблизили нас. Мы стали спать в одной постели и планировать совместный отпуск. Миша поддержал моё окончательное решение уволиться из школы и пообещал найти мне другую работу. Я выпустила свой последний четвёртый «А» и получила трудовую книжку на руки. Директриса не стала больше меня удерживать, она видела, что работа стала для меня в тягость, поэтому благословила на успех во всех начинаниях, но предложила вернуться в школу, если этого захочет душа. Мы обнялись, как родные люди, и расстались.

Вскоре я получила водительское удостоверение, Миша предложил мне купить машину из тех денег, которые достались нам из-за морального вреда и потерянного здоровья. Мы купили авто, но никак не могли определиться с датами отпуска. Миша всё время откладывал поездку и утверждал, что обязан завершить важное дело, которое всё время откладывалось по разным причинам. Осенью я поняла, что должна была найти себе работу. Подружки мамы смогли договориться с администратором сети продуктовых магазинов и устроили меня торговым представителем. Я не таскала продукты на себе, должна была только собирать заявки на товар. Сначала мне было непривычно разбираться в документах, но я научилась и стала успешно справляться со своими обязанностями.

Мне хотелось встретить Новый год за границей, но Миша снова оказался занят и предложил перенести на лето наш отпуск. Я понимала, какую важную должность занимает мой муж, ничего не требовала и не закатывала скандалы, но однажды в дверь нашей квартиры постучала молодая женщина…

Я подумала, Миша вернулся раньше с работы, и поспешила открыть дверь. На пороге стояла красивая, ухоженная блондинка. Она поздоровалась и, не спрашивая разрешения, переступила порог нашей квартиры. «Меня зовут Виолетта», – томным голосом сказала незнакомка. «Что вам угодно?» – запахивая халат, спросила я. «Ваш муж – мой любовник, мы ждём ребёнка, поэтому вам надо отступить», – нагло ответила дама. Она распахнула роскошную шубу и погладила свой выпирающий живот. Женщина объяснила, что встречается с Мишей давно и в конце марта ждёт появления на свет сына. Она вдруг стала меня жалеть, сочувствовать моей бесплодной судьбе, объяснять важность продолжения рода для мужчины. Я не могла поверить своим глазам и ушам. После нашего окончательного примирения с мужем мы так много говорили о дальнейшей жизни, планах и возможном счастье без детей. Боль пронзила моё сердце, но я сдержала слёзы и ответила, что никогда не держала мужа при себе. Супруг не намекал на развод, поэтому я была уверена, что он любит только меня. «Вашему ребёнку мы будем помогать, но в нашу семью я прошу не лезть», – ледяным тоном заключила я и вытолкнула женщину за дверь. В коридоре были слышны слова брани, но я поплелась в ванную и заплакала в голос…

Миша вернулся позже обычного времени и долго копошился в коридоре. «Совесть потерял!» – не своим голосом закричала я. «Любимая, что с тобой?» – нежно спросил супруг. Мне хотелось сохранить самообладание и спокойно поговорить о вульгарной Виолетте, посетившей наш дом, но лживые слова мужа привели меня в ярость. Выскочив в коридор, я залепила Мише звонкую пощечину и зашипела: «Подлый предатель, решил переписать свою жизнь? Сына Егором назовешь?» Муж опустил голову, стал мямлить что-то невнятное, что разозлило меня ещё больше. Я вспомнила все свои безрадостные дни и ночи, когда думала о нашем сыне и хотела умереть вместе с ним, требовала объяснений про любовницу и новую семью. Миша молчал и смотрел мимо меня, потом выпрямился во весь рост и заявил, что окончательно устал от меня и давно хотел предложить расстаться навсегда. От возмущения и неожиданности я замолчала на мгновение, а потом спросила, зачем он врал столько времени и кормил меня завтраками про совместный отпуск и счастливую жизнь, на что супруг махнул рукой и спокойно заявил, что кроме жалости давно ничего не испытывает ко мне. «Ты несчастный инвалид, но я в этом не виноват. Я хочу семью и детей, рождённых от любимой женщины, а не чокнутой суррогатной мамаши», – заявил муж и пошёл в зал. Обида стала меня душить, слёзы брызнули из глаз: «Но я же тоже не виновата в том, что случилось, так почему ты решил просто отказаться от нас и начать другую жизнь?» – спросила я. «Прекрати истерику! – грубо скомандовал муж. – Нам вообще не нужно было жениться, мама была права», – равнодушно подытожил он. Дальнейший разговор был бессмысленным, я ушла в спальню и проплакала всю ночь. Отёкшая и разбитая, я собрала свои вещи и, не дожидаясь пробуждения мужа, который сладко спал на диване, ушла жить к маме…

После развода Миша оставил мне машину и остаток денег на счёте, полученных от больницы. Он вскоре женился и обзавёлся здоровеньким сыночком, которого назвал в честь себя. Мне оставалось смириться и с этой потерей…

Спустя год у мамы случился сердечный приступ, она вдруг обмякла и захрипела. С момента мой выписки из больницы я не обращалась к людям в белых халатах, считала их сообществом подлых людей, но понимала, что без скорой помощи могу потерять маму. Пока бригада ехала на вызов, я держала голову мамы и умоляла высшие силы не разлучать меня с единственным родным человеком. Она вдруг открыла глаза, на выдохе сказала: «Прости» и потеряла сознание. От ужаса я закричала в голос, но в проёме двери показались врачи. Они смогли запустить сердце мамы. Когда она снова вдохнула, я разрыдалась. Молодой ассистент реаниматолога дал мне какую-то успокоительную таблетку и попросил собрать вещи и документы мамы для госпитализации. Я извинилась за слёзы и быстро выполнила просьбу врача. Маму вынесли на носилках из дома и увезли в больницу, где я узнала о людях, искренне любящих свою медицинскую профессию, обладающих чутким и добрым сердцем. Они вернули маму к жизни, поставив её на ноги. Причиной недуга стал тромб, закупоривший сосуд. Перед выпиской маме прописали препараты, поддерживающие работу сердца, и рекомендовали меньше волноваться. Нужные таблетки мы купили, но воспользоваться вторым советом не обещали.

С тех пор я старалась не огорчать маму плохим настроением и постаралась окончательно справиться с хандрой, которая долго сидела во мне. Мы вернулись к обычной жизни и запланировали поездку к тёплому морю, способному излечить душевные раны.

Три недели отдыха пролетели, словно одно мгновение. Мы вернулись домой и обнаружили новых соседей по лестничной клетке. Эта квартира долго пустовала, но теперь туда вселилась семья с двумя очаровательными дочками на вид четырёх и пяти лет. Пара среднего возраста не привлекала особого внимания, пока однажды я не услышала спор между ними. Он произошёл в супермаркете, где я делала заказ на поставку товаров. Супруги стояли возле прилавка с мясными продуктами и выясняли полезные свойства этой еды. Мужчина утверждал, что должен кормить детей животными белками для роста маленьких организмов, женщина упорно не соглашалась. На полном серьёзе она говорила о пользе сельдерея и единственном источнике силы – солнце. Мне нужно было спешить по делам, но этот странный разговор заставил остановиться возле соседней морозильной камеры и дослушать доводы каждого.

После десятиминутной перепалки супругов я узнала, что женщина ждала третьего ребёнка, но наотрез отказывалась питаться мясом и продуктами животного происхождения. Худая, измождённая мамаша нудным, монотонным голосом объясняла своему супругу принципы жизни сыроедов и аюрведической культуры, основанной древнейшей альтернативной медициной с индийскими историческими корнями. Фанатка здорового образа жизни отвергала всё, что соответствовало современным научным представлениям о лечении, вакцинации и других достижениях в области медицины. Она то и дело выходила из себя, переходя на крик, и требовала полного согласия в этих вопросах. «Наши скверные мысли омрачают разум и становятся причиной болезни тела. Володя, опомнись и перестань сбивать меня с пути», – закатывая глаза, подытожила женщина. Муж глубоко вздохнул и поплелся в овощной отдел.

После этого разговора я стала присматриваться к соседям и замечать странности в поведении всей семьи. Девочек никогда не отпускали гулять во дворе и запрещали общаться с другими детьми. Они не посещали детский сад и только в сопровождении мамы выходили на улицу. Женщина не работала и на балконе всё время жгла какие-то вонючие травы и свечи. Мужчина, возвращаясь с работы, перед тем как зайти в свой подъезд, около часа сидел на лавочке во дворе.

После развода с Мишей я много думала о личной жизни и поняла, что действительно являюсь инвалидом, не имеющим право портить жизнь мужчинам, поэтому решила не заводить романы и забыть тему любви навсегда. С тех пор моя жизнь стала однообразной и скучной, а будние дни приобрели серые оттенки. Но однажды мне надоело проводить вечера в компании телевизора, поэтому я заинтересовалась необычной семьёй и решила подойти к соседу, чтобы немного поговорить и разузнать маленькие тайны этого союза. Когда Владимир вернулся с работы и сел на лавочку, я увидела его с балкона, спустилась из подъезда, подошла и села рядом.

Мужчина махнул головой в знак приветствия и сказал: «Добрый вечер». Я поздоровалась и спросила, как дела. Сосед грустно улыбнулся и ответил: «Паршиво». Потом вдруг опомнился, извинился и сказал, что немного устал. Поняв, что разговор возле дома у нас не сложится, я предложила немного прогуляться. Владимир посмотрел на меня и почему-то согласился.

Сначала мы молчали, но тишину прервал Володя. Он заметил меня в магазине, когда ссорился с женой, и объяснил, что ещё до рождения их детей молодая влюблённая пара вела обычный образ жизни. Они обожали рестораны, путешествия и веселье, но после рождения Анечки, первой дочери супружеской пары, жена немного поправилась и стала пробовать разные диеты, которые не помогали. Вскоре молодая супруга снова забеременела, но решила кардинально бороться с лишним весом. Она записалась на йогу, там познакомилась с новыми друзьями и стала вегетарианкой. На первом этапе муж поддержал свою любимую женщину и тоже отказался от мяса, но вскоре вернулся к обычному рациону, чем очень злил супругу. После рождения второй дочери, Марины, женщина увлеклась новыми веяниями, перестав употреблять молочные продукты и яйца. После тяжёлого приступа гастрита у жены Владимир думал, женщина перестанет дурить, но она пошла дальше и отказалась прививать девочек от кори, оспы и других не менее страшных болезней, запретила обращаться к врачам, все недуги лечила с помощью имбиря, перца и мёда.

Молодой мужчина хотел развестись с женой и в судебном порядке оформить опекунство над детьми, чтобы одному воспитывать дочерей, но пожалел когда-то любимую женщину и не стал разрушать семью. Когда супруга забеременела третьим ребёнком, они получили квартиру. Он посчитал эти события судьбоносными знаками, решил отказаться от развода навсегда, но беременная женщина продолжала делать его жизнь невыносимой, заставляя голодать дочерей и неродившееся дитя.

«Зачем я рассказываю вам о своих печалях?» – вдруг сказал Владимир. «Не переживайте, я сама хотела о них узнать», – ответила я и рассказала о своей судьбе. Мужчина молча выслушал меня и сказал: «Так, может, моя жена права, когда отказывается от помощи врачей?» «Не знаю, но среди них есть достойные люди, благодаря которым человечество успешно борется со смертельными болезнями, продлевая нам жизнь. Это просто мне так не повезло», – ответила я. Владимир посмотрел на меня и поблагодарил за беседу. Прежде он никогда не делился своими проблемами с чужими людьми, но теперь был рад облегчить свою душу. Мы вернулись к подъезду и разошлись по своим квартирам.

Мне понравилось разговаривать с соседом. Этот уравновешенный человек внутри себя переживал сложности своей жизни и не хотел причинять боль родным людям. Я вспомнила бывшего мужа и поняла, какие разные решения принимают мужчины, столкнувшись с трудностями на своём пути. Несколько дней в голове я прокручивала нюансы нашего диалога, но больше не искала встреч с Владимиром. Иногда я слышала детский плач и ругань взрослых людей за стенкой, однако не вмешивалась в их жизнь…

За несколько лет работы торговым представителем мне надоело проводить рабочее время за рулём. Я перестала читать любимую художественную литературу и всё время думала о продуктах, заявки на которые собирала ежедневно. Мама вновь обратила внимание на моё унылое настроение и предложила вернуться работать в школу. Я посмеялась в ответ и вспомнила наш разговор на берегу Средиземного моря несколько лет назад. «Тогда ты должна была поменять свою жизнь, но теперь я вижу, как ты чахнешь без любимого дела и мужчины», – ответила мама. Она знала моё отношение к противоположному полу, поэтому не стала настаивать на новых знакомствах, предложив сосредоточиться на работе. Мне пришлось повторить мысли, которые подтолкнули к увольнению, но мама спросила: «А зачем ты всех судишь и даешь свои оценки их поступкам? Делай, что считаешь нужным, остальное не в твоей власти». Эти слова надолго запали мне в душу. Я рассматривала фотографии своих выпускников и понимала, что хочу хоть кому-нибудь подарить нерастраченное тепло души. Спустя пару дней я пошла в школу, чтобы проверить свой душевный порыв…

При входе в холл я услышала оглушительный звонок. Через мгновение из кабинетов лавиной выскочили дети, моментально наполнив коридор топотом и криками. Мне пришлось отойти в сторонку, чтобы меня не затоптали. Добравшись до безопасного «кармана» возле лестничного пролёта, я встала в надежде просочиться на второй этаж в кабинет директора, но поток ребятишек несся в столовую, расположенную на первом этаже. Двигаться против основного движения было небезопасно, поэтому я ждала, когда толпа отхлынет. Вдруг я услышала своё имя и отчество. Покрутив головой, я никого не узнала, но обращения ко мне стали лететь со всех сторон. Я повернулась и увидела своих выпускников. Они радостно облепили меня со всех сторон и стали звать одноклассников. Передо мной стояли повзрослевшие, но ещё смешные ребята, которые гордо сообщили об учёбе в седьмом классе. Дети наперебой говорили, что соскучились и всегда любили только меня. Перецеловав своих подопечных в макушку, я предложила им продолжить борьбу за сосиски в тесте, потому как переменка должна была скоро закончиться. Мальчишки рванули по коридору, девчонки за несколько секунд попытались рассказать все тайны своего класса…

Прилив невероятного тепла подарил моему сердцу приятные ощущения. Я постояла ещё несколько минут и поднялась на второй этаж. Подойдя к двери, я услышала ругань директрисы. «Ничего не меняется в доме Обломовых», усмехнувшись, подумала я и постучала в кабинет. После грозного: «Зайдите» я распахнула дверь. Электрические разряды возмущённого директора ещё летали в воздухе, но, увидев меня, она обрадовалась и отправила в класс нерадивого ученика, которого яростно отчитывала несколько секунд назад.

Мы обнялись, как родные люди. Не дожидаясь выяснения цели моего визита, руководительница попросила подождать до конца учебного года и приступить к своим обязанностям только с первого сентября. Я попыталась рассказать, что просто соскучилась, но взрослая женщина не собиралась ничего слышать и предложила мне самой набрать первый класс из детей, родители которых подали документы, проведя с ними собеседование. Она явно спешила, поэтому не стала расспрашивать, как мои дела, поцеловала в щёку и перенесла бумажную волокиту по трудоустройству на вторую половину августа. Я утвердительно кивнула головой. Услышав звонок, женщина поспешила на урок, а я решила немного прогуляться по коридорам родной школы…

Увольняться раньше времени я не стала, дала себе время для размышлений, но решила освежить в памяти все необходимые материалы. Днём я крутила баранку, а вечером изучала новые методики образовательного процесса начальных классов.

Июль подходил к своему завершению, когда ночью в дверь нашей квартиры кто-то постучал. Я надела халат и поплелась к выходу. На пороге стоял Владимир и слёзно умолял помочь, у его супруги начались роды. «В скорую звонили?» – спросила я. «Нет, она запретила это делать», – ответил взволнованный мужчина. Не дожидаясь реакции роженицы, я набрала номер службы спасения, объяснила всю сложность ситуации и пошла в квартиру соседей. Перепуганные девчонки стояли в коридоре и громко плакали, из ванной комнаты раздавались истошные женские крики. Я открыла дверь и чуть не потеряла сознание от увиденной картины. Обнаженная женщина лежала по пояс в ванне с водой кровавого цвета. «Ты кто?» – нервно выкрикнула женщина. «Соседка через стену, – неуверенно ответила я, – и хочу вам помочь». «Мерзкий слюнтяй, ничего нельзя поручить», – обращаясь к мужу, заявила женщина и закричала в голос. Превозмогая отвращение, я погрузила руки в воду и нащупала тельце ребёнка. Достав малыша на поверхность, я обернула его в полотенце, лежащее на стиральной машине. Скрюченный малыш кряхтел, но не кричал. Я интуитивно перевернула его вниз головой и постучала по малюсеньким пяточкам. Мальчишка закричал в полный голос. Увидев ножницы и прищепку, замоченные в прозрачной жидкости, я зажала пуповину рядом с животом новорождённого, лишнее отсекла ножницами, завернула крохотный комочек в другое полотенце и передала отцу. Уставшая женщина попросила отдать ей ребёнка, но вдруг потеряла сознание, вода в ванной потемнела. Мне снова пришлось набраться мужества, чтобы нащупать заглушку на дне кровавой купальни и позвать Владимира на помощь. Он принес нашатырный спирт, который не помог. Я кинулась к телефону, чтобы узнать, когда приедут врачи, но в дверь постучались.

Двое мужчин в белых халатах перенесли женщину в зал и начали реанимировать. Молодая ассистентка осмотрела ребёнка. Она повернулась в мою сторону и спросила про навыки родовспоможения. Я грустно улыбнулась и ответила, что все познания почерпнула из сериалов про скорую помощь. Женщина рассмеялась: «Хоть какая-то польза от этой белиберды».

Врачи восстановили дыхание роженицы и госпитализировали вместе с ребёнком в больницу. Владимир поехал с женой, а я осталась с его дочками. Испуганные и уставшие они прижались ко мне и стали умолять, чтобы я не уходила. Я не собиралась их бросать, но находиться в квартире с окровавленной ванной мне не хотелось. «Девчонки, пошли ко мне в гости, я вас колбаской угощу», – предложила я. Сёстры переглянулись и ответили хором: «Нам нельзя». «В гости или колбаску?» – хитро спросила я. Они пожали плечами, но спорить не стали.

Увидев на пороге целое семейство, мама накрыла на стол и приготовила свой фирменный омлет под названием: «А-ля детский сад». Девчонки лопали пышное блюдо из духовки и говорили, что ничего вкуснее на свете не кушали. Я уложила детей в свою кровать и рассказала сказку про золотую рыбку. Убедившись, что девочки заснули, я пошла спать к маме. Она долго пытала меня о событиях, произошедших у соседей за стеной, но я лишь ответила: «В ванной сын родился» и отключилась.

Утром я проснулась от ощущения, будто кто-то смотрит на меня. Открыв глаза, я увидела растрёпанных девчонок, стоящих рядом с кроватью. «Что случилось?» – спросила я. «Мы кушать хотим», – тихонько ответили сёстры. Я посмотрела на часы и обнаружила, что стрелки показывали шесть утра. «Сосиски будете?» – натягивая халат, спросила я. «Да!» – во весь голос закричал девчонки. От крика проснулась мама и пообещала накормить голодных детей вкуснятиной.

Она увлекла за собой сестёр, я решила сходить к Владимиру и узнать, как дела в больнице. Квартира была пустой, окровавленная ванна и разбросанные полотенца оказались нетронутыми. Хозяин жилья вернулся только к обеду. Он сообщил, что жену спасти не удалось, сын был страшно истощён и находился в реанимации в тяжёлом состоянии. Причиной смерти женщины стала острая почечная недостаточность, которую можно было вылечить при своевременной диагностике.

Пока малыша «доставали» с того света, врачи больницы обратились в органы опеки за несовершеннолетними детьми, и те, в свою очередь, начали тотальную проверку содержания детей. Выяснив, что девочки не посещали детский сад, они узнали, что дети не получали медицинскую помощь и не состояли на учёте в детской поликлинике. Педиатр роддома оформила своё заключение, согласно которому новорождённый малыш страдал врождёнными патологиями, дефицитом веса и слабой мышечной активностью, что возникло вследствие отсутствия питания матери. Эксперты осмотрели дочерей Владимира, сделали необходимые анализы и обнаружили сильное истощение обеих девочек, развитые формы хронических заболеваний, а также отсутствие навыков общения. В дело подключилась прокуратура, и вскоре против Владимира возбудила уголовное дело за неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем. До конца расследования мальчика поместили в дом малютки, девочек забрали в социальное учреждение.

Владимир был раздавлен такими новостями и впал в депрессию. Для того чтобы поддержать соседа и не лишать детей отца, я часто и много выступала в защиту этой семьи перед социальными работниками и правоохранителями. Я пыталась доказать право родителей на выбор режима питания, хотя сама понимала, что женщина откровенно гробила своих детей и сама не смогла сохранить жизнь. Благодаря подругам мамы, я нашла хорошего адвоката, который придумал отличную линию защиты, но Владимир не справился с этой ношей и вскрыл себе вены в той самой ванной, где родился его сын. В предсмертной записке он написал, что считает себя слабым ничтожеством, который убил свою семью…

Многочисленные родственники Владимира устроили его похороны, но забирать детей из детского дома не стали. Мама, узнав о равнодушии родных соседа, заявила, что собирается взять на себя эту непосильную ношу. Я не пыталась спорить с настойчивой женщиной, потому что каждую ночь видела во сне своего маленького сыночка и девчонок, со скоростью ветра уминающих мамин омлет. Собрав все необходимые документы, мы с мамой начали борьбу за чужих, но таких любимых детей и с помощью добрых и чутких людей одержали долгожданную победу.

Так в тридцать лет я трижды стала мамой, а моя удивительная мама – бабушкой. Сына я назвала Виктором, в знак победы в очередном сражении за ребёнка. Когда я снова увидела моего мальчика, ему исполнилось шесть месяцев. Воспитатели дома малютки говорили, что он сильно отличался от других детей, изредка по его щекам безмолвно катились слёзы, но он никогда не плакал и не улыбался, что совершенно, по их мнению, было неестественным для малыша. Взяв Витеньку на руки, я почувствовала абсолютное счастье, о котором мечтала всю жизнь. Малыш прижался ко мне и затаил дыхание. Мне нужно было одеть ребёнка в тёплую одежду, но он крепко схватил своими маленьким ручонками пряди моих волос и не хотел отпускать, будто боялся снова потерять. Дома Витенька громко кряхтел и сильно дрожал, если терял меня из виду. Позже врачи диагностировали неврологическое заболевание у малыша, но, зная, сколько страха натерпелся ребёнок, я просто старалась с ним не расставаться.

Анютка и Маришка почти сразу стали называть меня мамой и никогда не засыпали без сказки. Они быстро освоились, научились помогать по дому и обожали печь пироги вместе с любимой бабулей. Мне пришлось много заниматься с девчонками, чтобы подготовить их к школе. Самым сложным для замкнутых веганских детей оказалось общение со сверстниками. Когда Витенька пошёл в детский сад, я вернулась работать в школу, чтобы стать первой учительницей для младшей дочери и присматривать за старшей.

С момента получения документов об усыновлении детей мама начала борьбу с местной администрацией за получение жилья для многодетной семьи. Она не смирилась с отсутствием жилого фонда и обратилась к журналистам, которые подготовили трогательный и резонансный телевизионный ролик о необычной судьбе её дочери. После выхода материла в эфир нашими делами заинтересовались правоохранители и помогли получить заветную квартиру. Когда мы переехали в новый дом, подальше от квартиры, где погибли родители моих ребятишек, я осознала, что получила от жизни всё, о чём мечтала.

Иногда мне бывает сложно справляться со своей ролью, но мама всегда приходит на помощь, заряжая меня своим оптимизмом. Она не оставила своё дитя при рождении, была готова рискнуть своим здоровьем, чтобы подарить мне радость материнства, теперь без остатка растворилась в своих внуках, для того чтобы сделать меня полноценной женщиной. Теперь мама мечтает, чтобы я встретила достойного мужчину. Эти фантазии вызывают у меня только улыбку. В своё время у меня не получилось устроить личную жизнь, а теперь, с оравой детей, это практически невозможно, но моя неутомимая родительница не сдается и ждёт моего суженого, не понимая, что давно сама сделала меня счастливым человеком…

Судьбой бывшего супруга я никогда не интересовалась, но иногда краем уха слышала о коррупционных скандалах в судебном мире с его участием. Надеюсь, он достиг своих целей в жизни и тоже счастлив в семье, о которой мечтал.

Однажды в газете мне попался некролог со словами соболезнования родным и близким в связи со смертью именитого врача-акушера. Я посмотрела на фото и в черной рамке узнала изрядно постаревшее лицо той самой женщины, которая без сожалений и угрызений совести изуродовала мою судьбу. В коротком тексте были написаны трогательные слова благодарности за профессиональный и беззаветный труд на благо людей. Лишь упоминание о длительной тяжёлой болезни и мучительных последних годах её жизни позволили мне сохранить самообладание и окончательно уверовать в справедливость…

Однажды в поезде

Многие девочки обожают сказку Шарля Перро «Золушка». Читая книгу или наслаждаясь мультипликационной версией этой волшебной истории про невероятную любовь без преград и претензий, каждая фантазёрка видит себя в роли замарашки, покорившей сердце избалованного принца. С возрастом уверенность во встрече с королевским сыном обычно исчезает, но вера в настоящую любовь остается навсегда. Я не была исключением: с юных лет мечтала о долгой и счастливой жизни вместе с лучшим мужчиной на свете. В школе старалась держаться подальше от хулиганов, дурманящих сердца сверстниц. Получая высшее образование, не позволяла себе увлечься мимолетными несерьёзными романами со своими «желторотыми» сокурсниками. Своё сердце и целомудренность я хранила для большой и настоящей любви, которую нашла в двадцать три года.

После получения диплома мой отец сообщил, что больше не намерен содержать взрослую дочь, и дал несколько дней для трудоустройства. Мне пришлось согласиться на первую попавшуюся работу в самом отдалённом районе нашего большого города. Через полгода я сняла жильё рядом с мясокомбинатом, где трудилась младшим бухгалтером-расчётчиком, но до работы всё равно добиралась на автобусе.

Моё новое жилище было крохотным, но три замечательные причины компенсировали этот недостаток. Во-первых, я перестала слушать занудные нравоучения отца и матери о смысле моей жизни, во-вторых, мне приходилось меньше тратить времени на дорогу к мясокомбинату и обратно, и самое главное, в своём доме я жила как хотела: почти не готовила еду, убиралась и гладила бельё по настроению. Иногда ко мне в гости приезжала младшая сестрёнка Соня, чтобы отдохнуть от опеки родителей и поужинать со мной вредными вкусняшками, запрещёнными в родительском доме.

Когда в моей жизни появилась настоящая любовь, об этом сразу узнала моя Софико (так я ласково называла свою певунью, с рождения обожающую танцевать, мечтающую стать актрисой). Несмотря на то, что сестра была младше меня на десять лет, мы всегда делились друг с другом своими секретами. Именно ей я рассказала все подробности нашей встречи с главным мужчиной в своей судьбе.

Моим избранником стал водитель автобуса по имени Денис. Высокий и красивый парень работал на маршруте, которым я добиралась от съёмной квартиры до места работы. Он сразу обратил на меня внимание, при встрече на автобусной остановке говорил комплименты и вскоре пригласил на свидание. Денис красиво ухаживал, дарил цветы, приглашал в кино и кафе. Однажды он спросил про мужчин, которых я встречала до знакомства с ним. Я сильно смутилась такому откровенному вопросу и ответила, что даже не умею целоваться. Денис удивился и на следующий день сделал предложение стать его женой.

Мне показалось, я обрела долгожданное настоящее счастье. Мой суженый произвёл приятное впечатление на моих родителей, но жутко не понравился Софико. На званом ужине по случаю нашей помолвки сестричка вертелась на стуле и с недовольным лицом всё время что-то бубнила себе под нос. Мой жених объяснял, что всю жизнь мечтал встретить чистую и целомудренную девушку, чтобы стать первым и единственным мужчиной в её жизни. По его словам, для меня он был готов на всё. Эти речи привели в восторг отца и очень понравились маме. Через два месяца мы сыграли красивую и скромную свадьбу. Этот праздничный день пытался испортить проливной летний дождь, но моя прическа и макияж остались нетронутыми. После праздничного ужина я безумно волновалась, ведь это был мой первый опыт близости с мужчиной. Всё прошло очень странно и неприятно. Тогда я впервые удивилась такому огромному значению этой физиологии в любовных романах, которыми так зачитывалась в юности. Утром супруг сухо поцеловал меня и попросил приготовить ему завтрак. Я снова испытала неловкость, но муж улыбался и казался счастливым человеком. Так я познала взрослую жизнь, но её прелести не поняла.

Вскоре Денис взял большую ссуду в банке, чтобы создать своё автопредприятие. С друзьями из автопарка он купил гараж для СТО, занялся частным извозом и к моменту рождения нашего сына Максима купил хорошую большую квартиру. Наша семейная жизнь была спокойной, размеренной и казалась невероятно идеальной. Я стала неплохим кулинаром, смогла создать уют в нашем доме, на мясокомбинате получила повышение, обожала сына и бесконечно уважала супруга. Единственной причиной для ссоры с Денисом были частые визиты Софико в наш дом.

Моя младшая сестра превратилась в прекрасную девушку, мечтающую о роковом красавце и богатой жизни. Учёба в школе ей давалась очень легко, но идеи о поступлении в театральный институт вызывали скандалы в родительском доме. Любые увещевания о никчёмности этой профессии вызывали бурные споры, которые заканчивались запретами, ультиматумами и криками. Покой и понимание Софья получала только со мной, поэтому часто приходила в гости. Денис считал молодую мечтательницу взбалмошной особой, поэтому требовал прекратить поддерживать её сумасшедшие идеи, но театральные планы испарились сами собой, когда Софико влюбилась.

В ночном клубе, куда тайком отправилась семнадцатилетняя девчонка, Софья встретила мужественного байкера Виталия и сразу потеряла голову от него. Коренастый шатен в кожаной одежде с томным взглядом обратил внимание на жизнерадостную красотку и предложил покататься по ночному городу.

Совсем скоро Софико объявила родителям, что после окончания школы она планирует работать администратором в тату-салоне Виталия и не собирается получать высшее образование. В родительском доме снова начались продолжительные скандалы, которые раздражали мужа. Он утверждал, что теперь у меня другая фамилия и семья, поэтому я должна забывать о проблемах своей неуравновешенной родни и перестать таскаться в родительский дом. Мне казалось, супруг был не прав, но спорить с ним я не решалась, старалась встречаться с сестрой на нейтральной территории. Со своими родственниками Денис не общался, к моменту нашего знакомства его родители и старший брат были вычеркнуты из его жизни, о причинах такой продолжительной размолвки он никогда не рассказывал, всегда сильно раздражался, когда речь заходила о его родне.

Получив аттестат и отметив своё восемнадцатилетие, Софья собрала вещи и переехала жить к своему байкеру. Родители были вне себя от гнева. Отец заявил, что проклял свою нерадивую дочь, матери и мне запретил с ней встречаться. Денис поддержал требование тестя и предупредил меня о негативных последствиях нарушения этого запрета. Я жалела Софочку, знала, что байкер был вспыльчивым, неуравновешенным человеком, склонным к злоупотреблению горячительными напитками, поэтому тайком встречалась с сестричкой, иногда помогала ей деньгами, уговаривала помириться с родителями.

Когда Софико решилась помириться с отцом, чтобы вернуться домой, она узнала о беременности и решила сохранить свой странный союз с Виталием. Когда о своей второй беременности узнала я, то поняла, что семье пора воссоединиться. Долгий разговор с отцом дался мне очень тяжело. После трёхчасового диалога, состоящего из обид, претензий и криков, отец сдался и согласился на совместный примирительный ужин, которому не суждено было состояться. За день до назначенной встречи Виталий и Софья на своём байке попали в аварию.

По словам друзей, которых опрашивали сотрудники полиции, Виталий сильно перебрал на вечеринке, повздорил с Софьей и хотел уехать на байке домой, но заплаканная девушка не позволила скандалисту ехать одному и села сзади. Учитывая состояние водителя, он в два раза превысил скорость и, не справившись с управлением, врезался в дорожное ограждение. Сестричка была без шлема, от удара она перелетела через водителя и рухнула на асфальт встречной полосы. Получив открытую черепно-мозговую травму, переломав рёбра и позвоночник, она попала в больницу. Виталий пострадал меньше, но тоже находился в тяжёлом состоянии.

Несколько операций не вернули Софочку в сознание. Началась череда длинных и унылых вечеров в ожидании новостей. В больнице обещаний не давали, просили ждать и надеяться на чудо. Ребёнок Софьи погиб сразу после аварии, но при таких травмах нужно было думать о жизни самой сестрички. Родителей в реанимацию не пускали, но мне удалось попасть к ней в палату. На больничной койке лежало худенькое тельце Софочки, её голова была перебинтована, изо рта торчали трубки, с обеих сторон на штативах стояли бутылки с капельницами, и рядом пищали разные приборы. Еле сдерживая слезы, я подошла к сестре и прикоснулась к её руке. Холодные пальцы узкой кисти Софико немного дернулись, но дежурившая рядом медицинская сестра объяснила причину этой дрожи, которая состояла в обыкновенных рефлексах. Я немного посидела рядом с сестрой, тихонько поплакала и вышла из палаты. По возвращении домой со мной случилась настоящая истерика. Мысли о возможной смерти своей маленькой Софико, отцовском проклятии, таком огромном несчастье захватили мою душу, я упала на кровать и зарыдала в голос.

Приступ душевной боли прервал звонок в дверь. На пороге стоял муж, за руку держал Максимку. Не разуваясь, Денис стал кричать на меня, потому что я забыла забрать ребёнка из детского сада. Я пыталась объяснить, что договорилась с мамой побыть с внуком, поскольку была в больнице, но супруг словно сорвался с цепи и продолжал орать, применяя самые мерзкие слова обвинений в мой адрес. По его мнению, я забыла о Максиме и не думаю о будущем ребёнке, болтаясь по больницам к своей непутевой сестре. Я плакала, просила прекратить скандал, но в ответ получала новую порцию обвинений во фригидности и сумасшествии. Крики в доме напугали сына, он начал плакать, и Денис немного успокоился. Ночью у меня случился приступ резкой боли в животе, скорая помощь предположила угрозу выкидыша и отвезла меня в стационар. На следующий день меня навестила мама. Она сообщила, что ночью мозг Софии погиб и врачи требуют принять решение об отключении её от искусственного поддержания жизнедеятельности. Слёзы ручьём лились из моих глаз. Мама немного помолчала и, вытирая слезы, продолжила этот тяжёлый разговор. Оказалось, что после сильного удара байкер Виталий нуждался в пересадке почки. По роковой случайности его донором могла выступить Софочка, которая по всем показателям являлась наиболее подходящим кандидатом.

Эта информация повергла меня в шок. По словам мамы, врачи и семья Виталия умоляли согласиться на трансплантацию и спасти хотя бы одного потерпевшего в этой страшной аварии, но мой отец категорически отказался дать согласие на потрошение своей доченьки ради пьяного убийцы, разрушившего его семью.

Мы обнялись с мамой и заплакали. Потом немного успокоились и решили принять любое решение отца. Через три дня все аппараты были отключены от тела Софико без согласия на пересадку органов. В конце той же недели состоялись похороны сестрички. Виталий остался жить, но о его дальнейшей судьбе я больше ничего не слышала.

Несчастье и горе не привели к потере моего ребёнка, но всю оставшуюся часть беременности я провела в слезах, в сопровождении кучи лекарств, за что бесконечно была поругана своим мужем. Он заметно отдалился от меня, часто уезжал в командировки, вечера проводил в компании друзей. Родители замкнулись в себе и старались не поддерживать со мной отношения. Единственным родным человечком был мой Максимка, который с радостью ждал появления на свет брата или сестрички.

В назначенное время я родила второго сына, которого по настоянию супруга назвала Богданом. Новый человечек оживил мою жизнь и будни родителей, но не улучшил отношения с Денисом. Он всё так же раздражался, когда я вспоминала свою Софико, ненавидел мои заплаканные глаза, бесился, если отказывалась с ним идти в ресторан или в гости к его приятелям. Мне казалось, когда Богдан подрастёт и пойдёт в детский сад, наша жизнь наладится. Я чувствовала пропасть, растущую между нами, и однажды решила сделать сюрприз Денису. Отвела ребятишек в школу и детский сад, а сама отпросилась с мясокомбината, где продолжала работать заместителем главного бухгалтера, и решила вернуться домой. Супруг утром любил поспать, руководил успешным бизнесом, поэтому мог себе позволить на работе появляться после обеда. Я представила, как буду целовать мужа, но даже подумать не могла, что в своей постели увижу другую женщину.

Гнев захватил мою душу. С первого дня нашей семейной жизни, кроме упрёков и обвинений меня в схожести с бревном, я ничего не слышала. Супруг знал, что в любовных играх я не имела опыта, но вместо обучения травил меня усмешками и мерзкими шутками. Моё горе его раздражало, дети – выводили из себя, дом он превратил в место для блуда и откровенного предательства. Увидев перед собой тела двух обнажённых людей, я схватила бутылку шампанского, из которой любовники утоляли свою жажду между приступами страсти, и кинула её в мужа. Сосуд с элитным напитком ударился о спинку кровати и разлетелся вдребезги. Осколки посекли молодое упругое тело женщины и подлого изменника. Красотка стала кричать, Денис попытался вытолкнуть меня из спальни. Завязалась драка. Ногтями я расцарапала лицо предателя и несколько раз нанесла удары коленками в область паха. Муж отшвырнул меня, я упала, но не сдалась, бросилась на кухню за ножом.

Меня трясло и подкидывало, боль и обида туманили мой разум, я понимала, что готова убить Дениса, но он был отцом моих детей, которому нельзя было причинить зла. Резкая сердечная боль пронзила, словно молния, я села на корточки и заплакала.

Сквозь пелену рыданий я слышала, как женщина покинула квартиру, а Денис собрал осколки разбитой бутылки. Он подошёл ко мне и спросил, зачем я вернулась домой. Подняв заплаканные и отёкшие глаза, я ответила, что хотела сделать ему сюрприз. «У тебя получилось», – ехидно продолжил муж. «Я думаю, нам давно нужно было развестись», – сказала я и встала на ноги. Эта мысль целый год кружилась в моей голове, но произнести её вслух я никак не решалась. Я предложила разделить квартиру и оформить алименты на содержание сыновей, но в ответ увидела фигуру из трёх пальцев, сопровождающуюся фразой: «Не дождёшься!» Денис умылся, оделся и ушёл из дома, а я продолжала плакать над своей несчастной жизнью.

Я думала, Денис раскается в своих поступках, захочет сохранить семью, но вместо этого через несколько дней насильно была госпитализирована в психоневрологический диспансер для прохождения лечения.

Не теряя времени даром, Денис снял побои, оформил объяснение любовницы, в котором та якобы пришла домой к начальнику, чтобы передать документы на подпись, и стала жертвой нападения сумасшедшей, собрал справки о моём состоянии во время второй беременности, обратился к своему другу врачу-психиатру, чтобы упечь меня в психушку…

Сорок долгих мучительных дней меня накачивали какой-то дрянью, запрещали видеться с родителями и детьми. Я потерялась во времени и пространстве, стала путать день и ночь, начала страдать недержанием всех выделительных систем. В подгузнике, со слюнями на подбородке я предстала перед судьёй. Сквозь дурман лекарств я понимала вопросы, которые мне задавали, но с трудом отвечала на них.

Служитель Фемиды, выслушав доводы супруга, получив заключение психиатрической экспертизы о моей шизофрении, глядя на мой дебильный вид, расторгнул наш брак с Денисом и с ним оставил сыновей. После оглашения вердикта судьи меня отпустили из больницы. Разбитая, униженная и раздавленная я вернулась жить в родительский дом. По заключению врачей с работы меня уволили.

Придя в себя, я попыталась претендовать на раздел совместно нажитого имущества, но вскоре узнала, что бизнес и жильё Дениса принадлежали другим людям. Моя жизнь стала напоминать бесконечный кошмар, который я решила прекратить самым простым способом, но мысли о несчастных родителях, уже потерявших одну дочь, не позволили причинить себе вред.

Мне понадобилось продолжительное время и помощь психолога, чтобы разобраться в своей жизни и понять, как жить дальше. Я отыскала родителей Дениса и узнала, что его конфликт с семьёй был связан с наследством, полученным бывшим супругом с помощью хитрости и обмана. История с участием нотариуса, изворотливого прохиндея, и больных стариков повергла меня в шок, но документы были оформлены без нарушения закона, поэтому Денис к ответственности не привлекался. Я поняла, что имею дело с настоящим подонком, и решила сосредоточиться на восстановлении своего здоровья, прав и жизни.

Родители меня поддерживать не стали, мучили молчанием или обвиняли в своей разбитой жизни. Они поверили в мою болезнь и выводы врача, жалели Дениса, прожившего с больной женщиной около пяти лет. Для них, оказывается, я всегда была странным, замкнутым человеком. Любые попытки защитить себя рассказами об успешной учёбе, покладистом характере, отсутствии проблем с моим воспитанием и карьерном росте на работе вызывали только раздражение и скандалы. Когда доводы отца заканчивались, он обычно кричал: «Давай, зарежь теперь собственного отца!» Мама начинала плакать, я пряталась в своей комнате, чтобы не сорваться и не наговорить лишних слов. Но однажды я не выдержала и высказала все претензии, которые таились в моей душе, они касались жизни и смерти Софико, несчастной и одинокой сестрички, так рано покинувшей этот мир из-за тупого упрямства родителей. Я напомнила про гнетущую атмосферу, в которой воспитывалась сама, и бесконечных нравоучениях, вместо слов поддержки и любви. В этот раз отец молчал, а потом закрылся в своей спальне и не выходил из неё до вечера. С тех пор скандалы в доме прекратились, но мама попросила меня поскорей найти работу и съехать на съёмную квартиру.

Учитывая подтверждённый диагноз шизофрении, мне пришлось поменять профессию. Я закончила курсы парикмахеров и вскоре устроилась работать в самый простенький салон красоты, чтобы «набить» руку. Посетителей было много, но платили мне крохи. Когда я слышала от клиентов истории про их детей, всем сердцем страдала от мысли, что сыновья росли вдали от меня. Иногда я проходила мимо школы и детского сада, где воспитывались мои ребятишки, и мечтала снова заключить их в свои объятия, но я не знала, что говорил обо мне их отец, поэтому не решалась показываться на глаза.

Однажды я набралась смелости и позвонила Денису, чтобы договориться о встрече с детьми. Изрядно пьяный голос в трубке сообщил, что подаст на алименты, если я буду требовать свиданий с ребятишками. Моим родителям тоже было запрещено встречаться с внуками, они с решением Дениса согласились и не планировали биться за свои права. Бороться с бывшим мужем я была не готова, поэтому погрузилась в работу с головой.

Желание развиваться в профессии стало приносить свои плоды. Я поменяла социальную парикмахерскую на модный дом красоты и съехала от родителей в съёмное жильё. Моими клиентами стали женщины, которые трудились в разных сферах. Крутая психиаторша взахлёб рассказывала о правилах снятия с учёта больных, адвокатесса объясняла порядок восстановления нарушенных прав, юристочка поведала о документах, в которых таятся комментарии к любому закону, сотрудница органа опеки поделилась секретами лишения родительских прав.

Проводя ежемесячно по несколько часов в моём кресле салона красоты, специалисты своего дела с удовольствием выкладывали все особенности их мастерства, не подозревая, что каждая из них, не зная моей истории жизни, подарила мне знания, необходимые для дальнейших планов. Однако знаний оказалось недостаточно. Мои заявления, иски, ходатайства не приносили результатов, я поняла, что без грамотного адвоката я не справлюсь, но для оплаты его услуг мне необходимы были деньги.

Несколько месяцев я работала без выходных и смогла накопить нужную сумму, однако адвокат по объявлению взял с меня деньги авансом и не смог помочь сдвинуться с мёртвой точки. Я решила найти другого адвоката, но при знакомстве с документами специалисты утверждали, что признать меня здоровой нельзя, поскольку шизофрения является хитрой и неизлечимой болезнью. Видеться с детьми, по их мнению, у меня тоже не получится, поскольку муж будет строить козни и придумывать причины, чтобы не встречаться. Единственной реальной перспективой стала возможность нарваться на уплату алиментов. Получив очередные дурные вести, я уже хотела сдаться, но по телевизору увидела сюжет про столичного адвоката, на счету которого было немало побед. Я решила обратиться к нему, нашла номер его офиса и записалась на консультацию. Купила билет на поезд, чтобы через два дня оказаться в столице.

Всё время пути я находилась в приподнятом настроении, улыбалась и верила в чудо. В адвокатской палате меня встретила очень красивая девушка, угостила натуральным кофе и предложила немного подождать, поскольку мой потенциальный спаситель задерживался в суде. Ждать мне пришлось три часа.

Когда на пороге появился эффектный мужчина, я поняла, что это мой адвокат. Роскошно одетый защитник посмотрел на меня, глубоко вздохнул и предложил пройти в кабинет. Я с трудом скрывала своё волнение, но сосредоточилась и рассказала о своих несчастьях. Попросила мне помочь и неожиданно для себя расплакалась. Мужчина слушал меня, уткнувшись в документы, потом поднял глаза, попросил успокоиться и сообщил стоимость своих услуг. От неожиданности на мгновение я потеряла дар речи и поняла, что никогда не соберу нужную сумму. Адвокат пояснил, что в эту сумму входит вознаграждение для врачей, которые оформят нужные заключения, а также взятки должностным лицам, которых придётся привлекать к делу. Мне хотелось знать о гарантиях успеха, мужчина развёл руками, а потом добавил, что готов сражаться за меня как лев. Я грустно улыбнулась, поблагодарила за время, потраченное на меня, и призналась в отсутствии денег. Мужчина тут же потерял интерес к моей персоне, попрощался со мной и попросил дать ему возможность сделать важный звонок. Взяв рюкзак, я вышла из кабинета.

Шумный суетной город пугал меня, гулять и наслаждаться памятниками архитектуры я не хотела, вызвала такси и отправилась на железнодорожный вокзал. Женщина в кассах долго искала мне свободное место в поезде и после пятнадцатиминутного ожидания я получила билет на ближайший маршрут.

Мне нужно было решить, что делать дальше. Я думала о детях, с которыми не виделась около трёх лет, понимала, что, возможно, их воспитывает чужая женщина, стала оценивать свои внутренние ресурсы для войны с бывшим мужем и поняла, что готова сдаться. Отсутствие жилья и стабильного дохода были плохим набором для судебной схватки с Денисом. Кроме того, со временем я превратилась в угрюмого, замкнутого человека, как никогда похожего на пациентку психушки. Мои размышления прервала полная немолодая женщина, которая встала передо мной и тыкала в лицо своим билетом. Я попросила повторить её просьбу, но незнакомка стала кричать на весь вагон. Только с третьего раза я поняла, что заняла её место. Достала из рюкзака билет, и стало очевидно, что нужно было звать проводницу, поскольку мы действительно купили билеты на одно и то же место.

Улыбчивая проводница попросила всех успокоиться и, проверив наши документы, растерянно стала извиняться. Поезд тронулся, железнодорожная королева куда-то ушла, но обещала нам помочь. Когда она вернулась, попросила меня выйти из купе. Она немного помялась и сказала, что в соседнем вагоне есть купе комфортного класса, в котором из двух мест выкуплено одно. Она предложила мне занять второе место без дополнительных расходов, но предупредила, что в нём едет мужчина. Женщина в форме поговорила с пассажиром и получила согласие взять попутчицу при условии молодости и красоты незнакомки. Из нас двоих проводница выбрала меня, чтобы озвучить это предложение. В пути мне предстояло находиться два с половиной дня, поэтому я с удовольствием приняла это предложение. Захватив рюкзак, я отправилась вслед за моей спасительницей.

Открыв дверь в купе, я увидела мужчину средних лет, он сидел за столиком и читал какие-то книги. Увидев меня, мужчина широко улыбнулся и представился Иваном Алексеевичем, я назвала своё имя, поблагодарила за согласие приютить меня и предупредила, что являюсь сумасшедшей, поэтому не веду бесед с незнакомцами и ненавижу мужчин. Попутчик улыбнулся и пообещал не приставать с разговорами. Я легла на свою полку, отвернулась и вскоре уснула.

Я проснулась от приятного запаха чеснока и курицы и зашевелилась. Иван Алексеевич предложил мне составить ему компанию и поужинать. Я хотела отказаться, но вспомнила, что не ела целый день, одобрительно кивнула головой и присела за столик. Нежнейшая курочка таяла во рту, овощи придавали особый вкус блюду. От удовольствия я закрыла глаза, а когда открыла, поймала на себе игривый взгляд соседа. Иван Алексеевич хитро улыбался и сказал, что готов поделиться секретом приготовления такой вкусной пищи. «Я давно не готовлю», – сухо ответила я и взяла ещё один кусочек. «А я был вынужден научиться готовить», – ответил мужчина. Я не хотела разговаривать с попутчиком, но Иван Алексеевич ничего не спрашивал, сам начал рассказ о своей жизни.