Хроники Велеса. Коля Громов

Глава 1

1996 год. Громов вернулся после контрактной службы. На вокзале стоял непробиваемый шум: спешащих по своим делам людей, скрип тормозов и моторов электричек, набирающих обороты. Чтобы приглушить эти звуки, он потянулся в карман дембельской формы, в котором лежал Sony Walkman с диском Metallica. Включив музыку, он достал пачку из того же кармана и закурил.

На перроне стояли бабули, ждущие свою электричку. Они шушукались и косились на молодых людей в чёрных кожанках, из-под которых мелькала кобура от Макарова. На шеях у парней были толстые золотые цепи, а головы выбриты почти под ноль. Братки пристально кого-то высматривали в толпе, выглядывая по сторонам. Мимо проходили люди с баулами, постоянно толкаясь. Выронив только что закуренную сигарету из-за проходившего мужика, Громов крикнул ему вдогонку пару ласковых слов. Заметив братков с оружием, он уже хотел потянуться к месту, где на разгрузке был его пистолет, но, опомнившись, Громов достал новую сигарету и, закурив, направился к выходу, проходя мимо знака «Курение запрещено».

На выходе с вокзала его ждал отец – с пробивающейся сквозь густые чёрные волосы сединой, а рядом была его старенькая, но заботливо ухоженная синяя «Нива». Громов-старший протянул сыну руку; ответив на рукопожатие, отец притянул сына и крепко обнял, похлопывая по спине.

– Наконец ты дома, щегол. Мать уже вся извелась, с утра на ногах, готовит на стол как на целый взвод, а твоя подруга, Оксанка, дождалась-таки и помогает с готовкой. Айда, садись скорее, – махнул рукой отец, садясь в машину. – Поедем домой.

Громовы помчались домой, в городок на севере области. Светофоры, сговорившись, останавливали на красный на каждом перекрёстке, показывая осенний Екатеринбург. Листья на деревьях начинали покрываться золотым и оранжевым цветом, но ещё крепко держались на ветках, намекая на продолжительное бабье лето. Панельки освещало ещё тёплое солнце, отчего они казались не такими серыми. Громов-младший машинально выглядывал из окна, стараясь высмотреть снайперов, но видел только развешанные шмотки на балконах. По улицам бродили совершенно разные люди: панки, хиппи, готы – отчётливо выбивались среди обычных людей. Заехав в район Уралмаша, они проехали мимо ларька с вывеской «ПИВО СИГАРЕТЫ», вокруг которого, как в хороводе, выстроились местные работяги в заляпанных мазутом робах. В зеркале Громов пересёкся взглядом с работягой, который без капли смущения пристально смотрел на него, и в то же время внутри появилось какое-то странное, опустошающее чувство, пока они не скрылись за поворотом.

Выехав на Серовский тракт, отец расспрашивал о службе. Громов-младший отшучивался, что всю службу просидел на КПП и войны особо не видел. За непрекращающимся разговором они приехали домой.

Навстречу из частного дома выбежала мать, крепко обняв сына. Её голос дрожал от волнения и радости, что сын вернулся домой целый и невредимый.

У входа в дом ждала Оксана, темноволосая девушка с большими голубыми глазами, в лёгком белом сарафане в синий горошек, оперевшись плечом на дверной косяк.

– Вернулся, а я уж думала другого искать, – улыбалась Оксана, уперев руки в бока. Ветерок немного колыхнул платье, на ногах были незашнурованные берцы. – Так и будешь стоять как баран перед новыми воротами?

И тут же подбежала к нему, чуть не споткнувшись о шнурки.

Оксана потянула парня в дом.

– Пошли скорее, пока не остыло.

Все направились прямиком к столу. Отец разлил по стопкам водку себе и сыну, жене и Оксане налил вина. Подняв стопку и наколов вилкой малосольный огурчик, он встал со стула.

– Сын, мы рады, что ты вернулся целым и невредимым. Мы очень скучали и ждали сегодняшний день. Ты стал взрослее за это время и, надеюсь, мудрее. Так выпьем же за то, чтобы у тебя всё дальше было хорошо.

Все выпили и приступили к еде. Следующий тост не заставил себя долго ждать – его произнесла мама; во время речи у неё на глазах выступили слёзы. Утерев их, они выпили и продолжили кушать. Когда все уже наелись, встала Оксана и сказала свою речь. После того как все закончили с тостами, Громов-младший поблагодарил всех за тёплые слова, за вкусную еду и за долгое ожидание.

Пока они обедали и болтали, солнце уже спустилось за горизонт.

– Коля, проводишь меня домой? Папа будет ругаться, если поздно вернусь, – обратилась к парню Оксана.

– Конечно, пойдём, только немного поможем прибраться, – согласился он.

Коля вышел на улицу первым. Небо уже было тёмно-синим, и начали появляться звёзды. Медленно проплывали маленькие облачка, а на улице был небольшой ветерок. Коля прикрыл рукой пламя спички и прикурил сигарету, дожидаясь Оксану. Когда она вышла, он затушил сигарету и, взяв её за руку, повёл домой.

– Брр, не думала, что будет так холодно, я даже куртку не взяла с собой. Как-то мы засиделись у твоих родителей, – сказала Оксана.

Коля снял свою куртку и накинул на плечи девушке.

– Теперь стало теплее? – улыбнулся Громов, глядя в большие глаза Оксаны.

Она просунула руки в рукава и, прижав к себе куртку, погладила её. Коля лёгким движением поправил ей волосы и немного наклонил её голову, чтобы поцеловать в лоб.

Они подошли к её подъезду, и Оксана взяла Колю за руку.

– Я так долго тебя ждала. Проводишь до квартиры? – засмущалась девушка, начав сверлить землю носком ботинка.

– Так точно! Как же солдат может бросить девушку, не проводив до самой квартиры, – выпрямился и поднял голову Громов, собираясь отдать честь.

– Вольно, – улыбаясь, остановила его руку Оксана и открыла дверь подъезда.

Они поднялись на нужный этаж. На стенах подъезда были характерные матерные словечки и детородные органы, нарисованные поверх пятен краски. Только странный символ выбивался из общей картины; он располагался рядом с дверью в квартиру Оксаны. Такие же символы Громов видел в Чечне, но не придал этому значения. Он приобнял Оксану, прижав её к стене, она тихонько пикнула, закрыв глаза в ожидании поцелуя. Он запустил пальцы ей в волосы на затылке, и как только он хотел её поцеловать, открылась дверь квартиры Оксаны.

– Громов! Смирно! – раздался эхом по подъезду голос отца Оксаны.

Громова как током прошибло.

– Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! – встрепенувшись, он встал смирно и отдал честь.

А Оксана сильнее прижалась к стене от неожиданности, и всё лицо залила краска.

– Обижаешь. Пока ты был на службе, меня повысили до капитана, – отец Оксаны внимательно осмотрел снизу вверх парня, немного нахмурившись и поглаживая густые усы под носом. – Оксан, ты со звонка-то голову убери, а то звонок охрипнет. И давайте заходите, успеете ещё налабызаться.

Зайдя в квартиру, первым делом в глаза бросилась новенькая шуба, гордо висевшая в прихожей рядом с милицейской формой. С кухни доносились звуки какой-то попсовой волны на радио. Обстановка сильно изменилась с последнего его визита: стены покрывали новые обои с незамысловатым геометрическим рисунком, мебель тоже претерпела изменения, а на холодильнике висела фотография семьи Оксаны на фоне воздушных шаров в Каппадокии. Отец Оксаны проводил ребят к столу. Сев за него, Оксана робко взяла мизинцем палец Коли, улыбнувшись и глядя ему в глаза.

– Голубки, вам чай или кофе? Молока нет, я его выпил, – поставил чайник на плиту, достал конфеты и печенье из шкафчика отец Оксаны.

– Чай покрепче, пожалуйста, – сказал Коля.

– А мне тоже, только с мятой, – вс ещё смущалась девушка.

– Ну что, Коля, два вопроса тебе сходу задам. Ты главное расслабься, бить не буду. Пока. Вопрос первый: когда на дочурке женишься и пойдёшь к нам в милицию? – отец Оксаны навис над столом, широко расставив на нём руки, а на фоне, нагнетая обстановку, начинал посвистывать чайник.

– Пап, ну что ты его сходу пугаешь, он только вернулся, а ты…

– Ладно, выдыхай. Но про работу подумай. Если что, смогу пристроить, и по бомжатникам шастать не придётся, – выдохнув, повернулся к чайнику и, сняв с плиты, налил кипяток в кружки. Размял мяту для аромата и бросил её в кружку дочери.

– Спасибо, Иван Сергеевич, я подумаю. Всё-таки не хочется сходу после службы возвращаться к уставной жизни, – Громов откусил печенье, и оно раскрошилось на стол. Отец Оксаны, заметив это, сразу тряпкой смёл крошки в мусор. Увидев удивление в Колиных глазах, отшутился, что везде должен быть порядок, будь то работа или дом.

Закончив с чаем и крошками, Иван сел напротив, как тут же раздался дверной звонок.

– Ну, только сел… Ключи свои же есть, могла бы и сама открыть, – со скрипом отодвинув стул, он направился ко входу.

Открыв дверь, он увидел свою жену с небольшой одышкой и пакетами.

– Ты б хоть сказала, что с продуктами пойдёшь, я бы заехал за тобой.

Немного сердитое лицо жены сменилось усталостью и смирением.

– А я и говорила. Кому-то надо уже блокнот завести и записывать, что ему говорят.

Иван быстро забрал пакеты, поставив их в прихожей, обнял супругу и, поцеловав в красную от холода щёку, отчего её сердитость совсем сошла на нет. Заметив лишнюю пару обуви, мама Оксаны сильно удивилась.

– Что за гости у нас дома? – разглядывая обувь, пыталась понять, кому же из знакомых она может принадлежать.

– Зять из армии вернулся, на кухне сидит, чаи гоняем. Проходи, тебе сейчас тоже заварю, садись, отдохни.

Иван унёс пакеты на кухню и приготовил жене чай, пока она, сидя, расспрашивала Колю о его планах на будущее. Допив неспешно за разговорами чай, Коля засобирался домой. Попрощался с родителями Оксаны и обнял на прощание девушку. Выходя из квартиры, он снова наткнулся взглядом на странный символ, похожий на арамейский. Щурясь, пытаясь вспомнить, где мог его видеть, задумчиво спускался по лестнице, но воспоминания расплывались туманом, отчего начала болеть голова. Выйдя на улицу, его лицо обдало прохладным ночным воздухом. Вытащив пачку и прикурив, направился домой по ночному тихому городку.

Почти подойдя к дому, он услышал какое-то шуршание в кустах, которое направлялось в его сторону. Коля уже приготовился ко встрече с бродячей собакой, что было не редкостью в их городке, и поднял увесистый камень, который лежал у грейдера. Вдруг шуршание прекратилось, и на него уставились два ярких огонька из кустов. Он уже замахнулся камнем, как на него, шипя, выпрыгнул большой чёрный кот с белым пятном на пузе, приземлившись когтями ему на грудь. От неожиданности Громов выронил камень и схватил кота за шкирку, пытаясь отодрать от себя, но кот не сдавался и сильнее впивался в свитер. Распоров ткань, хватка ослабела, и кот повис в руке Коли, махая лапами, пока тот смотрел на него с явной злобой за попорченную одежду.

– Ошалел, мохнатый? – крикнул Коля.

Кот остановился, поднял морду на Громова, вывернулся, вырвался, приземлившись на лапы, демонстративно лизнул пару раз шерсть и принюхался к Коле.

– Успокоился? – спросил Громов.

К его неожиданности, кот поднял мордочку и кивнул ему.

– Ты что, понимаешь меня? – присев на корточки, поднял брови, удивлённо глядя коту в глаза.

Кот замешкался на пару секунд и, помотав мордочкой, прыгнул на Колю, оттолкнувшись лапами от головы парня, юркнул в те же кусты, из которых выпрыгнул, шурша в них всё дальше и дальше. Списав всё на усталость, Громов решил, что на сегодня хватит странностей, и вернулся в родительский дом.

Его, уже немного хмельного, ждал отец, приглашая выпить с ним настойки на самогоне и клюкве.

– Проходи, садись. Твоя мама спать уже ушла, я решил дождаться тебя, поговорить, – доставая стакан, смотрел на Колю старший Громов.

– Да, только переоденусь, – Коля снял подранный свитер и уселся на табурет рядом с отцом.

– Где подрать успел? Вроде Оксанку только проводил, – разливал настойку по стаканам отец Коли.

– Да кот какой-то дикошарый вцепился, еле оторвал, – договорив, залпом опустошил стакан Коля, не покривившись.

Стакан за стаканом, словом за словом, так и допили бутыль клюковки. Пошатываясь, Громовы разошлись по комнатам, пожелав друг другу добрых снов. Упав на кровать, он быстро погрузился в сон, не успев даже полностью раздеться.

Ночью, открыв глаза, Громов со своими товарищами был на боевом выходе. Они подходили к зданию, где предположительно был склад с боеприпасами для боевиков. Отряд из четырёх человек прилип к стене многоэтажки; оглядывая периметр, они двигались к дальнему окну, где можно было бы проникнуть в подвал здания. Коля был во главе отряда и жестами показал их дальнейшие действия. Бойцы подошли к нужному окну. Коля заглянул в него краем глаза, оглядывая помещение. Противника не наблюдалось, и он отдал команду на вскрытие окна. Последний боец быстро подкрался с другой стороны окна, достал инструменты из разгрузки и аккуратно вытащил раму, поставив рядом с собой. Третий по счёту юркнул в помещение, за ним спустились остальные. Переглянувшись, они подошли к двери, которая предположительно вела к складу. Окружив её, Громов попытался открыть, но она была заперта. Тогда четвёртый достал отмычки и, поковырявшись в замке, открыл его. Отряд снова занял позиции, и Коля медленно открыл дверь, аккуратно заглядывая внутрь.

Боевики раскладывали боеприпасы из ящиков, кто-то снаряжал магазины, кто-то просто сидел, расслабившись, держа в руках АКС-74У.

Громов жестами показал направления, в которых были боевики. Из-за него покатились три светошумовые гранаты. Громов зажмурился и отвернулся, чтобы его не оглушило. После вспышки Громов крикнул: «Вперёд!» – и отряд зашёл в помещение. Первыми выстрелами сняли противников с оружием. Оглушённые боевики упали на землю, закрыв глаза, явно не ожидая нападения. Отряд Громова зачистил помещение, но они услышали шум с лестницы, ведущей в подвал, и закрепились на позиции, укрывшись за ящиками. Началась перестрелка. Они положили троих, до того как боевики вычислили их позиции и открыли ответный огонь по отряду. Коля крикнул товарищу:

– Крот, клади!

Тот, что снимал окно, достал из маленького рюкзака увесистый шмат тротила и воткнул в него детонатор с таймером.

– Готово! Сколько? – крикнул он Громову.

– Сорок пять! – вытащив автомат из-за укрытия и открыв огонь, крикнул он ему. – Валим, я прикрою! – добавил он, меняя рожок.

Отряд, отстреливаясь, покинул сначала комнату, затем через то же окно выбрался из здания. Отсчитывая секунды, они бегом направились прочь. Раздался громкий взрыв, от здания разлетелась пыль, и оно сначала просело, после чего этажи над местом взрыва начали складываться как карточный домик, похоронив склад и боевиков под завалами.

– Ху… вот это мы суеты навели. Вот и медаль бы за это могли бы дать, – отряхивался Крот от пыли.

– Ага, дырки только успевай делать. Нашего отряда тут нет и не было никогда, на КПП по документам просидим всю службу, – похлопал по спине Крота его товарищ по отряду.

– Да ты, Пурген, всё о плохом да о плохом, – закинув на плечо руку, продолжил третий из отряда. – Негативный настрой вселенная чувствует, вот тебе и посылает твои проблемы.

Не успев договорить, в воздухе раздался звук плётки. На Громова, стоявшего чуть позади остальных, брызнула кровь.

– К стене! Снайпер! – крикнул Коля, подхватив товарища за подмышки и кинувшись к стене, бросив автомат. Прижавшись к стене, он придавил двумя руками дыру на шее, из которой хлестала кровь, как из брандспойта, заливая всё вокруг. – Бинты, быстрее! – скомандовал он, приложив тампон и плотно перевязав через плечо. – Где снайпер? Найти пути отхода! Быстрее, я его понесу! – крикнул Громов товарищам и повернул набок раненого. Повязка активно пропитывалась кровью. Казалось, что время тянется как резина. Крот высунул шлем на конце автомата, и в тот же момент раздался сухой выстрел, пробив шлем. Крот определил расположение снайпера, и они медленно двинулись в противоположную сторону вдоль здания. Застройка позволила им покинуть зону видимости снайпера. Обойдя место, они выдвинулись по тротуару. Оставалось меньше километра до места, откуда их должен был подобрать БТР.

Тут раздался выстрел в ночной тишине. Громов упал на живот с товарищем на спине. Пуля попала чуть выше ключицы, прострелив их обоих. Товарищи подбежали к ним и оттащили к подъезду. Громову наложили бинт, остановив кровотечение, а товарищ уже не подавал признаков жизни из-за потери крови – пульс не прощупывался, а губы посинели. Пурген запрыгнул на него, пытаясь сделать массаж сердца, но безрезультатно – сердце остановилось уже навсегда. Крот по рации описал расположение и предположительно, где находился снайпер, запросил помощи. БТР подоспел быстро, забрав их и мёртвого товарища, отработав по верхним этажам, где мог находиться снайпер, из 30-мм пушки.

Громов проснулся в поту, с болью в ключице, а в глаза светило утреннее солнце. Придя в себя после тяжёлого сна, Коля направился на кухню попить воды. На столе в хлебнице лежал нарезанный хлеб, а рядом в миске разложены кружки докторской колбасы. Попив воды и позавтракав, Коля думал, чем ему теперь заниматься. Развалившись на диване перед телевизором, так прошёл весь его день до возвращения родителей с работы.

Выпал первый снег. Коля так и не смог найти работу себе по душе. За это время он обошёл несколько фирм, но сотрудников там не нанимали, и он уже решил согласиться на предложение отца Оксаны пойти в милицию, хоть эта мысль ему и не нравилась, но сидеть на шее у родителей ему не хотелось. Отношения с девушкой не клеились. Коля изменился после службы, стал более резким, и связь между ними потихоньку рушилась. С друзьями тоже было не всё в порядке: кто-то связался с мутными людьми, кто-то переехал. Так Коля остался практически один и начал выпивать, чтобы заглушить воспоминания и проблемы. Родители пытались его остановить, но он не прислушивался к их словам, до одного дня, проснувшись в снегу по пути домой, чудом ничего себе не отморозив.

На улице был зимний мороз, на небе не было и облачка, яркое зимнее солнце било по глазам, отражаясь от белого снега. Коля решил зайти к Оксане и поговорить с её отцом, решив, что лучше работать в милиции, чем дальше бухать. Придя к Оксане в гости, дверь ему открыл её отец и, видя его не протрезвевшее, немного опухшее лицо, сказал ему, чтобы тот протрезвел для начала, после чего возвращался, но сказал, что поговорит на работе, чтобы его пристроили, при условии кристальной трезвости. Громову стало стыдно, что его даже не впустили, и он решил вернуться через день, полностью протрезвев.

Приведя себя в порядок, Коля зашёл купить цветы Оксане и направился к ней домой. У её дома стоял полицейский бобик, рядом с которым, оперевшись на капот, курил опер. Пройдя мимо него, Громов поднялся на этаж Оксаны. Символ, который он видел ранее, был зашкрябан до бетона. Дверь в её квартиру была приоткрыта, и оттуда доносились голоса. Заподозрив что-то неладное, он решил, не церемонясь, войти в квартиру. В ней творился полнейший бардак: вещи были разбросаны по полу, мебель была сломана. Он, не разуваясь, кинулся в комнату, из которой доносились голоса.

Встав в проходе, в нос ударил знакомый железистый запах крови, который он давно хотел оставить в прошлом. В комнате стояли мужчины в милицейской форме вокруг двух тел, сидящих на коленях в позе молящихся, закрывающих ладонями лица, а кожа на спинах была разрезана и развёрнута, будто крылья. На стенах кровью было нарисовано похожими символами из подъезда. От увиденного Громов выронил букет, чем привлёк внимание мужчин в форме.

– Кто пустил этого дебила? Он тут сейчас все следы затопчет! Вывести его отсюда и в наручники! Быстро! – крикнул мужчина с погонами капитана.

К Громову направились двое мужчин, один из них достал наручники.

– Кто такой? Что здесь забыл? – спросил один из подходящих к нему мужчин.

– Я друг Оксаны, которая тут с родителями живёт, – пока он это говорил, находясь в ступоре, его развернули к стене и заключили в наручники, выводя из комнаты.

– И чо ты тут хотел? Решил вернуться на место преступления? – спросил второй.

Громов как будто пропустил мимо ушей вопрос мужчины, прокручивая в голове только что увиденное. От вида крови в голове всплыли воспоминания из прошлого и его убитый товарищ. Пощёчина вернула его из воспоминаний в реальность.

– Я Громов Николай, хотел прийти к Оксане и её отцу, поговорить о работе, которую он мне предложил, – глядя в пустоту, сказал Коля. После этого он повернул голову на одного из них. – А с Оксаной что? Где она? Она жива?

– Нет её тут, только родители. Короче, веди его в машину, дальше в участке разбираться с ним будем.

Второй мужчина крепко схватил его за подмышку и повёл в машину.

Громов всё время думал об Оксане и о том, что же случилось, находясь в прострации. Очнулся он, когда дверь машины открылась и его поволокли в обезьянник. Далее был разговор с тем мужчиной, что остался в комнате. Громов представился, рассказал о себе и причину прихода.

– Ну, Коля, говорил Иван про тебя. Но сам понимаешь, отпустить тебя я не могу, а к нам взять так и речи пока быть не может. Если будут твои пальцы там, то задержишься ты у нас надолго. Так что жди пока, а там посмотрим.

Громова увели обратно в изолятор.

Прошла пара дней. Дверь в изолятор открылась.

– Громов, на выход, – сказал мужчина в синей форме.

Выйдя из изолятора, тот ему сказал следовать за ним и что подозрения с него сняты и чтобы он зашёл к следователю Ефимову Михаилу.

Коля постучался в дверь следователя, за этим последовало «Войдите», и он зашёл в кабинет. В нос ударил резкий запах сигарет. На столе у следователя лежали кипы документов, бумажки и фотографии с мест преступлений, всё в строгом порядке, но таком, что поймёт только владелец этого стола. На подоконнике лежала пепельница, в которой образовалась пирамида из бычков, а рядом кружка, из которой тонкой струйкой шёл пар.

– Присаживайся. Куришь? – достал пачку сигарет следователь.

– Прям тут можно? – удивился Коля, вытягивая сигарету.

– Ты главное к окну подойди и в пепельницу стряхивай, – передавая ему зажигалку, сказал Ефимов. – Что, работу хотел у нас? – развернулся на стуле к Коле.

– Да, больше не берут никуда. Иван Сергеевич ещё говорил, что порекомендует меня, царствие ему небесное, – поперхнувшись, закончил Громов.

– Тогда расскажи немного о себе, и там решим, как с тобой быть.

– Закончил школу, отслужил в армии, потом подписал контракт и вот недавно вернулся. Искал работу, но тут у нас не шибко много вариантов. Спортом занимался. Если что-то ещё нужно, то спрашивайте.

– Раз уж тебя порекомендовали, не буду долго тебя тут расспрашивать. Сейчас ты свободен, завтра приходи к девяти утра ко мне, будем тебя устраивать. Покажу тебе тут всё и дам почитать нужную литературу.

Следователь встал со стула и пожал руку Коле.

– Всё, дуй отсюда. Завтра чтобы как штык тут был, опоздания я не терплю.

– Да, спасибо, буду вовремя.

Коля вышел из здания, думая о завтрашнем дне, и поспешил домой.