Идеальная пара
Информация от издательства
Original h2:
THE PERFECT COUPLE
by Elin Hilderbrand
На русском языке публикуется впервые
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
В тексте неоднократно упоминаются названия социальных сетей, принадлежащих Meta Platforms Inc., признанной экстремистской организацией на территории РФ.
© 2018 by Elin Hilderbrand
This edition published by arrangement with InkWell Management LLC and Synopsis Literary Agency.
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2025
Посвящается Чаку и Марджи Марино. Идеальных пар не существует, но вы приблизились к идеалу настолько, насколько это возможно.
С бесконечной любовью, Элин
2018 год. 7 июля, суббота. 5:53
Телефонный звонок ранним субботним утром не может предвещать ничего хорошего, хотя в праздничный сезон это дело обычное. Слишком часто Шеф Эд Капенаш, глава полицейского департамента Нантакета, видел, как празднование Дня независимости заканчивалось трагедией. Как правило, инциденты происходят во время запуска фейерверков: людям попросту отрывает пальцы. Иногда случаются вещи похуже. Несколько лет назад одного мужчину унесло в открытый океан подводным течением, а через некоторое время после этого другой турист выпил десять шотов текилы и прыгнул с крыши центра по обслуживанию лодок. Парень пытался сделать сальто, но сломал шею. Почти каждый год пьяных дебоширов на острове достаточно, чтобы заполнить ими двухэтажный туристический автобус. В барах часто вспыхивают драки, порой настолько серьезные, что драчунов приходится разнимать полицейским.
Когда в доме раздается звонок, Андреа и дети еще спят. Хлое и Финну по шестнадцать лет. Шефу повезло, потому что переходный возраст его собственных детей прошел довольно легко. Но это он понимает только сейчас, много лет спустя. На самом деле Хлоя и Финн – дети Тесс, кузины Андреа, и ее мужа Грега. Тесс и Грег погибли во время морской прогулки на лодке девять лет назад. Теперь Шефу и его жене Андреа приходится заботиться о двух весьма проблемных подростках. Финн встречается с девушкой по имени Лола Бадд, и из-за этой юношеской влюбленности уже весь дом на ушах стоит. Хлоя – сестра-двойняшка Финна – этим летом подрабатывает у Шивон Криспин в «Айланд Фэйр» – самой большой кейтеринговой компании на острове.
Шеф и Андреа договорились поровну разделить заботы о близнецах. Андреа переживает, что Лола Бадд забеременеет от Финна (хотя Шеф, неловко переминаясь с ноги на ногу, вручил Финну огромную коробку презервативов и строго сказал: «Пользуйся ими. Каждый раз»). В свою очередь, Шеф боится, что Хлоя начнет принимать наркотики и злоупотреблять алкоголем. Шеф слишком часто видел, как наивные сотрудники добровольно поддаются искушениям сферы гостеприимства. На Нантакете более чем у сотни заведений есть лицензия на продажу крепкого алкоголя, тогда как в других городах Массачусетса схожего размера таких заведений в среднем около двенадцати. Нантакет – место, где люди проводят летние отпуска, поэтому остров уже давно насквозь пропитался духом праздности, фривольности и излишеств. Каждый год за неделю до выпускного вечера Шеф обязан читать местным школьникам лекцию о вреде злоупотребления алкоголем и другими психоактивными веществами. В этом году в зале сидели и Финн с Хлоей. В тот вечер, когда Шеф вернулся домой, близнецы старались даже не смотреть в его сторону.
Иногда ему кажется, что он слишком стар, чтобы взваливать на себя огромную ответственность по воспитанию подростков. А чем-то впечатлить их он не может и подавно.
Шеф берет телефон и выходит на заднюю веранду. Отсюда открывается прекрасный вид на заповедные топи. Тут Шеф может разговаривать, не боясь, что его подслушают, ведь, кроме краснокрылых птиц и мышей-полевок, здесь никого нет. Их дом стоит далеко от берега океана, зато каждый вечер из его окон можно наблюдать алый закат.
Ему звонит сержант Диксон – один из лучших сотрудников департамента.
– Эд, – говорит Диксон вместо приветствия. – У нас тут утопленник.
Шеф закрывает глаза. Именно Диксон девять лет назад сообщил ему о гибели Тесс и Грега. Сержант Диксон всегда с легкостью сообщал даже самые ужасные новости. Если честно, Шефу казалось, что мужчина даже наслаждался этим.
– Рассказывай, – велит Шеф.
– Белая женщина. Имя – Мерритт Монако, двадцать девять лет. Она из Нью-Йорка, прилетела сюда на свадьбу. Ее тело нашли неподалеку от берега, напротив дома номер триста тридцать три по Мономой-роуд, где должна была проходить свадьба. Судя по всему, она захлебнулась и утонула. Нас вызвал Роджер Пелтон. Ты ведь знаешь Роджера? Он занимается организацией свадеб для богачей.
– Знаю, – говорит Шеф.
Они с Роджером Пелтоном состоят в одной благотворительной организации.
– Роджер сказал мне, что он всегда лично проверяет место проведения каждой своей свадьбы утром перед событием, – продолжает Диксон. – Он сообщил, что услышал крики, когда приехал туда сегодня на рассвете. Оказалось, невеста вытащила тело из воды. Роджер попробовал провести сердечно-легочную реанимацию, но девушка уже была мертва. Он считает, что она умерла несколько часов назад.
– Это нам точно скажут судмедэксперты, – отвечает Шеф. – Дом номер триста тридцать три по Мономой-роуд, говоришь?
– Это комплекс из нескольких зданий, – уточняет Диксон. – Главный дом, два гостевых домика поменьше и крытый бассейн. Поместье называется Саммерленд.
Саммерленд. Шефу доводилось видеть указатель, ведущий к этому месту, но в самом доме он никогда не бывал. Недвижимость на Мономой-роуд стоит бешеных денег, и люди, которые там живут, редко нуждаются в услугах полиции. Бо́льшая часть зданий оборудована сложными системами безопасности, а местные обитатели стараются не выносить сор из избы и редко привлекают стражей порядка к решению своих проблем.
– Ты уже уведомил об инциденте полицию штата и судмедэкспертов? – спрашивает Шеф.
– Да, – говорит Диксон. – Грек уже едет на место происшествия. К счастью для нас, прошлой ночью он был на острове. Кэш и Элсонхерст в отпуске до понедельника, а я уже двойную смену отпахал, так что даже не знаю, кому еще можно позвонить. Остальные парни пока совсем зеленые…
– Подумаем об этом через минуту, – прерывает его Шеф. – У девушки есть родственники, которых нам нужно уведомить о ее кончине?
– Я не уверен, – отвечает Диксон. – Невеста была очень расстроена, и я велел медикам отвезти ее в больницу. Ей срочно нужна доза успокоительного. Она едва дышать могла, не то что говорить.
– Журналисты должны молчать до тех пор, пока мы не свяжемся с ближайшими родственниками, – распоряжается Шеф и с облегчением выдыхает.
Меньше всего на свете ему сейчас хочется, чтобы на месте происшествия крутился Джордан Рэндольф из «Нантакет Стэндард». Шеф до сих пор не верит, что пропустил звонок из участка. За годы работы у него сформировался невероятный навык: даже во сне Шеф мог понять, заслуживает ли вызов его внимания или нет. Но теперь у него на руках мертвое тело.
По закону полицейские должны предполагать в таких обстоятельствах умышленное преступление, хотя здесь, на Нантакете, убийства случаются очень редко. Шеф работает на этом острове уже тридцать лет и за время всей своей карьеры сталкивался только с тремя убийствами: по одному на каждое десятилетие.
В полицию обратился Роджер Пелтон. Шеф совсем недавно где-то слышал это имя. Совсем недавно, в последние несколько дней. А огромный дом в Мономое? Почему название Саммерленд кажется ему настолько знакомым?
Он слышит легкий стук по стеклу и оборачивается. За окном в одной ночной сорочке стоит Андреа с чашкой кофе в руках. По кухне ходит Хлоя. Она одета в рабочую форму – белая рубашка и черные штаны.
«Неужели Хлоя уже встала? – думает Шеф. – Но ведь сейчас и шести утра нет. Или, быть может, она вчера пришла домой так поздно, что легла спать прямо в форме?»
Да, так и есть. Вчера вечером она работала на репетиции свадебного ужина. И Шеф наконец понимает: Хлоя говорила ему, что репетиция ужина и сама свадьба пройдут в Мономое, а организацией торжества занимается Роджер Пелтон. Это та же самая свадьба. Шеф качает головой, хотя уж кому-кому, а ему точно должно быть известно, насколько Нантакет маленький остров.
– Женщина, которую вы нашли, ночевала в доме, где сегодня должна состояться свадьба? – спрашивает Шеф.
– Да, – отвечает Диксон. – Она была подружкой невесты, Шеф. Но я не думаю, что свадьба состоится.
Андреа, должно быть, заметила озадаченное выражение лица Шефа. Она вышла на веранду, вручила Эду чашку с кофе и молча скрылась внутри дома. Хлоя уже испарилась. Девушка, похоже, пошла наверх, чтобы принять душ перед рабочей сменой, – она даже не догадывается, что свадьбу отменили. Но такие новости распространяются быстро. Шивон Криспин наверняка вот-вот позвонит ей.
Но что еще Хлоя рассказывала о свадьбе? Семья, владеющая домом, родом из Великобритании. Мать жениха, кажется, популярна. Но кто она? Актриса кино? Театра? Или драматург? Шеф не мог сказать наверняка.
Он делает глоток кофе.
– Ты все еще на месте происшествия, Диксон? Ты поговорил еще с кем-то, кроме невесты и Роджера?
– Да, мне удалось пообщаться с женихом, – отвечает Диксон. – Он хотел отправиться в больницу вместе с невестой, но сперва пошел в гостевой домик за бумажником и телефоном, а вернувшись, сообщил мне, что шафер пропал.
– Пропал? – переспрашивает Шеф. – Возможно ли, что мы имеем дело с двумя трупами?
– Я осмотрел воду, берег и пространство в сотню ярдов вокруг дома в бинокль, но ничего не нашел. Но, если честно, мне кажется, могло случиться что угодно.
– Попроси Грека подождать меня, пожалуйста, – говорит Шеф. – Я выезжаю.
2018 год. 6 июля, пятница. 9:15
Грир Гаррисон Уинбери всегда следует традициям, протоколу и этикету, но в преддверии свадьбы младшего сына она готова с радостью забыть обо всех своих привычках. Традиционно за свадьбу платят родители невесты, но, если бы родители Селесты и правда взяли расходы на себя, бракосочетание проходило бы в церквушке при торговом центре, а на праздничный обед гостей позвали бы в ресторан быстрого питания.
«Ты ужасный сноб, Грир», – часто говорит ей ее муж Тег.
Грир боится, что он прав. Но раз дело касалось свадьбы ее сына Бенджи, она была обязана вмешаться. Только представьте, как она страдала, когда Томас женился на Эбигейл Фримэн: свадьба проходила в Техасе, и мистер Фримэн ни капли не стеснялся выставлять напоказ свое богатство, заработанное на добыче нефти. Только на приветственную вечеринку в ресторан под названием «Солт Лик Барбекю» было приглашено около трех сотен гостей – Грир надеялась за всю свою жизнь не узнать о существовании заведения под названием «Солт Лик Барбекю». В приглашении молодожены просили гостей прийти в одежде в стиле деревенский кэжуал. Когда Грир спросила Томаса, что это значит, он просто посоветовал ей надеть джинсы.
Надеть джинсы на свадьбу старшего сына? Грир надела широкие штаны цвета слоновой кости и туфли на каблуках от Феррагамо. Но цвет слоновой кости оказался неудачным выбором, потому что на вечеринке на закуску подавали свиные ребрышки, которые гости должны были есть голыми руками. По большому залу прокатились радостные вопли, когда в ресторане неожиданно для всех появился Джордж Стрейт, которого все называли королем кантри-музыки. Грир даже представить не могла, сколько мистеру Фримэну пришлось заплатить за выступление этого короля – и не на самой свадьбе, а всего лишь на приветственной вечеринке.
Грир ведет свой «Дефендер–90» (по заказу Тега машину отреставрировали, а затем привезли из Англии в Америку) к пристани паромной компании «Хай-Лайн», чтобы забрать Брюса и Карен Отис – родителей Селесты, – и вслух подпевает Hooked on a Feeling Би Джей Томаса.
В течение ближайших двух дней Грир по факту будет выполнять роль не только матери жениха, но и матери невесты, потому что все мероприятие под ее полным контролем. С самой помолвки никто не смел ей перечить, даже Селеста. Девушка совершенно одинаково отвечала на каждое предложение Грир: «Да, звучит здорово». (Грир терпеть не могла перекидываться эсэмэсками, но для общения с миллениалами нужно было забыть такие древние способы коммуникации, как звонки по телефону.) Грир стоило признать: согласовать цветовую схему оформления, составить приглашения, выбрать цветы и кейтеринговую компанию оказалось куда проще, чем она предполагала. Она будто планировала собственную свадьбу тридцать два года спустя после их с Тегом бракосочетания – правда, здесь не было ее излишне властной матери и бабушки, которые настояли на том, чтобы устроить послеобеденный прием в душном саду в Сваллоу-Крофт. Не было здесь и жениха, который решил провести мальчишник прямо в ночь перед свадьбой. Тег вернулся домой в семь часов утра, и от него пахло духами «Шанель № 9». Грир расплакалась. Она хотела знать, действительно ли у него хватило наглости переспать с другой женщиной в ночь перед их свадьбой. Но мать отвела Грир в сторонку и сказала, что мудрая жена с умом выбирает, в какой спор вступать, а в какой – нет.
«Не начинай ссору, если не уверена, что сможешь одержать победу», – посоветовала она дочери.
Грир старалась внимательно приглядывать за Тегом, когда дело касалось его супружеской верности, но это невыносимо ее выматывало, ведь ее муж был очень харизматичным мужчиной. За все время их брака Грир ни разу не смогла найти улик, подтверждавших его измены, но от подозрений избавиться было сложно. Даже в этот самый момент она гадала, связывали ли Тега романтические отношения с женщиной по имени Фезерли Дейл, которая должна прибыть на Нантакет из Лондона через несколько часов. Если Фезерли окажется достаточно глупой и неосмотрительной, она наденет плетеное серебряное кольцо с розовыми, желтыми и голубыми сапфирами, – Грир точно знает, как оно выглядит, потому что Джессика Хикс, местный ювелир, показала ей фотографию, – и тогда всем подозрениям Грир найдется настоящее подтверждение.
Грир встает в пробку на Юнион-стрит. Ей стоило выехать раньше; она просто не может опоздать на встречу с Отисами. Прежде она никогда не видела родителей Селесты, и ей хочется произвести на них хорошее впечатление, а не оставлять их в одиночестве бродить по Стрейт-уорф в их первый визит на остров. Грир переживала, что свадьбу придется праздновать так скоро после Дня независимости, но более удачной даты этим летом не представится, а затягивать с торжеством до осени они не хотели, потому что Карен, мать Селесты, умирала от рака груди четвертой стадии. Никто не знал, сколько времени ей оставалось.
Песня кончается, машины перед ней намертво встают на месте, и салон «Дефендера», словно дурной запах, наполняет предчувствие беды, которое до этих пор Грир удавалось держать в узде. Обычно Грир беспокоится только о двух вещах – о муже и книгах, хотя проблемы с книгами всегда решаются сами собой (если не брать в расчет снижающиеся продажи, но вообще-то работа Грир заключается в том, чтобы писать детективы, а не продавать их). Однако теперь она переживает о… Ну, скажем, если кто-то попросит ее назвать конкретную причину ее волнения, она ответит, что дело в Селесте. Неожиданно Грир кажется подозрительным то, с какой легкостью она сумела взять подготовку к свадьбе под свой полный контроль. В конце концов, мать Грир всегда говорила: «Если что-то кажется тебе слишком прекрасным, чтобы быть правдой, скорее всего, правдой там и не пахнет».
Селесту будто не волнует собственная свадьба. Совершенно не волнует. Как Грир могла игнорировать это на протяжении четырех месяцев? Грир полагала, что Селеста (мудро) доверяла – или беспрекословно полагалась на безупречный вкус Грир. А может, Селеста хотела сыграть свадьбу так быстро, как только получится, из-за болезни ее матери?
Но теперь Грир вспоминает и другие детали, которые она замечала на протяжении этих месяцев. Например, что Селеста внезапно начала заикаться вскоре после того, как они назначили дату свадьбы. Сперва она по нескольку раз повторяла отдельные слова или короткие фразы, но со временем заикание стало гораздо более серьезным и даже изматывающим для девушки. Селеста запиналась на звуках «р», «м» и «п», порой заливаясь краской от смущения.
Грир спросила у Бенджи, возникали ли у Селесты проблемы на работе из-за ее заикания. Селеста работает помощницей директора в зоопарке Бронкса, и иногда ее просят читать лекции о животных посетителям – школьникам по будням и туристам по выходным, – так что Селесте нужно говорить медленно и отчетливо. Бенджи сказал, что она редко заикается на работе. Обычно это происходит, когда она дома, и иногда – на людях.
Это заставило Грир задуматься. Селеста начала заикаться в двадцать восемь лет, но с чем это может быть связано? За ее заиканием определенно крылась какая-то тайна. Грир тут же использовала эту деталь в книге, над которой работала: убийца начал заикаться из-за чувства вины – и это привлекло внимание мисс Долли Хардуэй, старушки-детектива, главной героини каждого из двадцати одного детективного романа Грир. Для Грир это было обычным делом, ведь любому новому знакомому она отводила роль в своих историях, но мешало ли заикание Селесте в реальной жизни? Что с ней происходит? Грир подозревает, что заикание как-то связано с близящейся свадьбой.
Но раздумывать над этим у нее больше нет времени, потому что машины неожиданно трогаются с места. Грир въезжает в город и даже находит парковочное место прямо напротив пристани. Она прибыла на две минуты раньше. Какая удача! Ее сомнения развеяны. Свадьба и объединение двух семей в эти прекрасные выходные определенно были предначертаны самой судьбой.
Издалека Нантакет выглядит именно так, как Карен Отис представляла в своих мечтах: стильный, очаровательно уютный, естественный и аутентичный. Паро́м проплывает мимо каменных выступов причалов, и Карен сжимает ладонь Брюса, давая ему понять, что ей хочется подойти к борту. Брюс обнимает ее за плечи и помогает подняться. Он не может похвастаться высоким ростом, зато он очень сильный. В 1984 году он стал чемпионом Пенсильвании по борьбе в полусредней весовой категории. Карен положила на него глаз еще в старшей школе Истона, когда он в одиночестве сидел на балконе в зале бассейна. Она плавала баттерфляем в школьной эстафетной команде, и они часто тренировались во время обеденного перерыва. В тот день она выбралась из воды и увидела Брюса, одетого в треники и толстовку с капюшоном. Он сидел и молча пялился на апельсин в своей руке.
– Что этот парень делает? – вслух спросила Карен, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Это Брюс Отис, – ответила Трейси, партнерша Карен по команде. – Он капитан команды по борьбе. У них сегодня после обеда назначена встреча, и он пытается скинуть вес.
Карен обмотала полотенце вокруг талии и отправилась наверх, чтобы представиться. До выпуска из школы оставался еще целый год, но она уже могла похвастаться весьма привлекательной фигурой и была уверена, что, увидев ее в купальнике, Брюс Отис забудет и о своем апельсине, и о своем весе, и обо всем остальном.
Брюс поддерживает Карен под локоть, когда они вместе подходят к борту. На них смотрят другие пассажиры. Они замечают платок, обернутый вокруг головы Карен, – она не может заставить себя носить парики – и вежливо отходят на несколько шагов назад, чтобы подарить им немного пространства.
Карен хватается за поручень двумя руками. Даже такое простое действие забирает у нее все силы, но она хочет насладиться видом, пока паром приближается к пристани. Вдоль берега выстроены огромные дома, каждый раз в десять больше их с Брюсом одноэтажного домика на Дерхаммер-стрит в Форкс-Тауншип штата Пенсильвания. Крыши этих домов покрыты серой кедровой черепицей, а фасады украшены белоснежной отделкой. К некоторым пристроены изящные округлые веранды, к другим – прямоугольные и острые, словно спроектированные маленьким ребенком. От стен и до кромки песчаного пляжа раскинулись ярко-зеленые лужайки. Рядом с каждым идеально ухоженным домом стоит по флагштоку с развевающимся американским флагом. Ни одно здание на этой улице не выбивается из живописной картинки мрачным или неухоженным видом.
«У этих людей много денег», – мысленно замечает Карен.
Но откуда у них столько? Карен прожила достаточно, чтобы понимать: счастье за деньги не купишь, и уж тем более не купишь здоровье. Но ей все равно интересно, насколько богаты люди, которые могут позволить себе такие дома. Во-первых, это не основное их место жительства. Нужно учесть, что у них наверняка есть недвижимость и на континенте – квартира в центре Манхэттена, поместье в Джорджтауне, коттедж в Филадельфии или лошадиная ферма в Вирджинии, – и уже после прибавить к получившейся сумме стоимость дома на берегу океана на этом престижном острове. Затем Карен прикидывает, как много денег могло уйти на мебель: диваны, ковры, столы и стулья, лампы, кровати с балдахином, бельгийские простыни высочайшего качества, декоративные подушечки, ванны-джакузи и ароматические свечи, которые стоят рядом с этими ваннами. (Селеста рассказала Карен о существовании свечей не из магазинов массмаркета – оказывается, некоторые свечи продаются по цене больше четырех сотен долларов за штуку. Эбби – будущая невестка Селесты – подарила ей такую на праздник по случаю помолвки. Когда Селеста сообщила, что свеча стоит четыреста семьдесят долларов, Карен шокированно ахнула. В молодости Брюс лишь немногим больше заплатил за свою первую машину – «Шевроле Нову» 1969 года!)
И конечно же им нужно было платить наемным работникам: ландшафтным дизайнерам, уборщикам, смотрителям и нянечкам. У них должны быть машины: «Рендж Роверы», «Ягуары» и BMW. Они наверняка плавают на яхтах, играют в теннис, покупают дорогие платья с вышитыми на груди монограммами, шелковые ленты для волос и новые пары топсайдеров на каждый сезон. А какую еду можно найти в таких домах? Карен почти видела глубокие блюда с персиками и сливами, картонные коробочки свежей клубники и черники, хлеб из булочной, салаты с киноа, спелые авокадо, органические яйца, стейки из мраморной говядины и алых лобстеров, от которых валил пар. И масло. Много-много масла.
Карен также мысленно прибавляет счета за скучные вещи, о которых никому обычно не хочется думать: страховки, налоги, электричество, кабельное телевидение и услуги юристов.
Карен решает, что у каждой из живущих здесь семей должно быть не меньше пятидесяти миллионов долларов на банковских счетах. И это по самым скромным подсчетам. А как кто-то – кто угодно – может заработать такие деньги? Она бы спросила об этом Брюса, но не хочет заставлять его стесняться из-за их материального положения. Хотя, скорее, она не хочет, чтобы Брюс стеснялся еще больше, чем сейчас, ведь их материальное положение весьма плачевно. Но, несмотря на это, на свадьбе их дочери Брюс будет выглядеть лучше всех, уж в этом Карен уверена. Брюс работает в отделе мужских костюмов в магазине дизайнерской одежды «Нейман Маркус», расположенном в торговом центре под названием «Король Пруссии», и получает тридцатипроцентную скидку на одежду, а к тому же бесплатную подгонку по фигуре. Все эти годы он сохраняет фигуру борца: у него сильные плечи и узкая талия (и никакого пивного животика!). В костюме он выглядит потрясающе. Однажды заместитель директора магазина сказал Брюсу, что тот мог бы работать моделью, будь он немного выше ростом.
Брюс любит красивую одежду, почти как женщина. Когда Брюс приносит домой новые вещи (что случается довольно часто, и раньше это выводило Карен из себя, ведь у них не было денег на покупку обновок и тем более на походы в места, где дорогие наряды пришлись бы к месту), он любит устраивать перед Карен маленькое фешен-шоу. Она обычно сидит на краю кровати – хотя в последнее время она чаще лежит в кровати, – а Брюс переодевается в ванной комнате и потом дефилирует по спальне, как по подиуму. Каждый раз, глядя на него, Карен не может сдержать смех. В какой-то момент она поняла, что Брюс покупает новую одежду именно по этой причине. Костюмы, рубашки, галстуки, штаны и носки нужны ему для того, чтобы порадовать Карен.
И конечно Брюсу нравится хорошо выглядеть. Сегодня на нем отутюженные черные джинсы марки «Джи-стар», черно-бирюзовая рубашка от Роберта Грэма с узором пейсли и контрастными ярко-зелеными манжетами, пара черно-белых полосатых носков и черные замшевые лоферы от Гуччи. Солнечные лучи согревают воздух. Даже Карен, которая теперь постоянно мерзнет из-за химии, наслаждается теплом. Брюс, должно быть, изнывает от жары.
В поле зрения Карен появляется маяк, украшенный изображением американского флага. Чуть дальше виднеются два церковных шпиля: белоснежный в форме пирамидки и круглый с золотым куполом и часовым циферблатом. В гавани полно лодок всех форм и размеров: дорогие яхты с многоуровневыми смотровыми платформами, узконосые катера и небольшие однопалубные суда.
– Мы будто очутились на съемочной площадке, – говорит Карен, но ее слова уносит прочь морской бриз, и Брюс ее не слышит.
По выражению его лица Карен понимает, что Брюс впечатлен не меньше, чем она сама. Он наверняка думает о том, что они не бывали в столь прекрасных местах с тех пор, как отправились в медовый месяц тридцать два года назад. Карен тогда было всего восемнадцать, она только-только окончила школу. Пришлось потратиться на свадебные наряды и небольшую церемонию в здании местной мэрии, поэтому на недельную поездку у них осталось всего двести восемьдесят долларов. Они купили упаковку винной газировки с фруктовым вкусом (сейчас такая вышла из моды, но, боже, как Карен любила выпить бокальчик холодного малинового лимонада «Бартлз» или «Джеймес» в те годы) и кучу закусок: кукурузные колечки, начос и чипсы. Залезли в машину Брюса, вставили в проигрыватель кассету Bat Out of Hell и рванули на побережье, во все горло подпевая Джиму Стейнману и Миту Лоафу.
Они доехали до Джерси Шор, но ни Брюс, ни Карен не хотели там оставаться. В этих местах они бывали в юности, во время школьных путешествий или семейных вылазок в Вайлдвуд каждым летом, поэтому решено было ехать дальше на север, в Новую Англию.
Карен помнит, что в те времена Новая Англия казалась ей чем-то очень экзотичным.
У них закончилось топливо в Коннектикуте, в городке под названием Мэдисон. Через центр города проходила длинная главная улица, вдоль которой стояли разные магазинчики, словно в ситкоме из пятидесятых. Когда Карен вылезла из машины, чтобы размять ноги, в нос ей ударил запах морской соли.
«Думаю, мы недалеко от берега», – предположила она.
Они спросили у мужчины, работавшего на заправочной станции, что́ можно посмотреть в Мэдисоне, и он рассказал им о ресторане под названием «Омаровая палуба», из которого открывался потрясающий вид на залив Лонг-Айленд-Саунд. Неподалеку от ресторана, напротив общественного парка с пляжем, находился мотель «Сэндбар». Они заплатили сто пять долларов за номер для двоих на неделю.
Карен знает, что она не искушенная путешественница. Она не бывала в Париже или на Бермудах. Да она даже на Западное побережье Америки никогда не ездила. Они с Брюсом возили Селесту в горы Поконо на выходные. Зимой они катались на лыжах на местном горнолыжном курорте, а летом ходили в аквапарк. Бо́льшую часть своих денег они откладывали Селесте на колледж. Их дочь с раннего возраста проявляла интерес ко всему живому, поэтому Брюс и Карен надеялись, что она станет ветеринаром. Когда интересы Селесты сдвинулись в сторону зоологии, они не возражали. Ей предложили частичную стипендию в Университете Майами в Огайо, где был лучший факультет зоологии в стране. Но «частичная стипендия» не покрывала всех расходов: им все еще нужно было перечислять университету некоторую сумму за обучение, оплачивать проживание и питание, покупать книги и автобусные билеты домой, а также давать Селесте деньги на карманные расходы. На путешествия оставалось ужасно мало.
Поэтому Карен и Брюс с трепетом хранят в памяти все детали той единственной поездки в Новую Англию. Сейчас они оказались в еще более глубокой долговой яме – из-за счетов на лечение Карен они были должны банкам почти сто тысяч долларов, – но ничто на свете не заставило бы их пропустить свадьбу дочери здесь, на Нантакете. По пути домой, когда Селеста и Бенджи отправятся в медовый месяц в Грецию, Карен с Брюсом остановятся в Мэдисоне, штат Коннектикут. Про себя Карен называла это путешествие своим Великим Финалом. Мотель «Сэндбар» давно закрылся, поэтому Брюс забронировал для них номер с видом на океан в отеле «Мэдисон Бич», принадлежащем корпорации «Хилтон». Брюс сказал Карен, что номер достался им бесплатно, потому что начальник Брюса, мистер Аллен, перечислил ему все свои бонусные баллы из корпоративной программы «Хилтон Онорс». Карен знает, что коллеги мужа желали помочь их любимому «продавцу-консультанту Брюсу из отдела мужских костюмов», у жены которого диагностировали рак в терминальной стадии. И пускай Карен чувствует себя немного униженной, она благодарна им за заботу, особенно мистеру Аллену за его щедрое предложение оплатить их отель. Для Карен городок Мэдисон в штате Коннектикут был похож на райскую страну Шангри-ла из фантастического романа. Карен хочет есть лобстеров – с маслом, с очень-очень большим количеством масла – и смотреть, как медовый солнечный диск медленно погружается в воды залива. Она мечтает заснуть в руках Брюса, слушая, как волны ласкают песчаный берег, и зная, что их дочь счастливо вышла замуж.
Великий Финал.
Прошлым августом Карен узнала, что в ее третьем поясничном позвонке образовалась опухоль. Она верила, что ей удалось победить рак груди, но метастазы появились в костях. Ее онколог, доктор Эдман, дал ей от одного года до восемнадцати месяцев. Карен надеется, что доживет хотя бы до конца лета, и это невероятное благословение, особенно если вспомнить обо всех тех людях, которые умерли совершенно внезапно. Да, она могла бы попасть под колеса машины, переходя Нортгемптон-стрит в пригороде Истона, и тогда ее страшный диагноз был бы уже неважен.
Селеста была потрясена новостью о возвращении рака. В то время она только-только обручилась с Бенджи, но, услышав о новом диагнозе, захотела отложить свадьбу, покинуть Нью-Йорк и вернуться в Истон, чтобы ухаживать за Карен. Но ничего подобного Карен не желала. Она попросила Селесту организовать свадьбу как можно скорее, а не откладывать ее на потом.
Селеста – ее послушная девочка – поступила точно так, как требовала мать.
Когда на прошлой неделе им позвонил доктор Эдман и сообщил, что рак охватил живот и печень Карен, супруги решили не рассказывать об этом дочери. Вечером в понедельник, покидая остров, Карен попрощается с дочерью так, словно все в абсолютном порядке.
Ей осталось только пережить три следующих дня.
Карен все еще может самостоятельно передвигаться, опираясь на трость, но Брюс раздобыл для нее инвалидную коляску и аккуратно спустил с палубы на пристань. Грир Гаррисон Уинбери – или, точнее, просто Грир Гаррисон, ведь люди редко обращались к ней по фамилии мужа, как объяснила Карен Селеста, – уже должна была их ждать. Ни Карен, ни Брюс раньше не встречались с Грир, но Карен прочла две ее книги: только что вышедшую новинку «Смерть в Дубае» и «Убийцу с Каосан-роуд» – роман, с которого в девяностых началась карьера Грир. Из Карен не выйдет литературный критик – она покинула каждый из трех книжных клубов, в которых состояла, потому что там всегда выбирали очень мрачные и депрессивные истории, – но она могла точно сказать, что первая книга Грир вышла яркой и увлекательной. (Прежде Карен понятия не имела, где находится Каосан-роуд – в Бангкоке, как оказалось. В романе было спрятано множество увлекательных деталей: храмы, цветочный рынок, салат из зеленой папайи с обжаренным арахисом. Карен будто не книгу читала, а смотрела передачу о путешествиях по телевизору.) Но вот «Смерть в Дубае» оказалась шаблонной и предсказуемой. Карен уже на четырнадцатой странице поняла, кто убийца: лысый мужик с вытатуированными на лице усами. Карен смогла бы написать более волнующий роман, включив фоном сериал «C.S.I.: Место преступления Майами». «Возможно, – думает Карен, – Грир Гаррисон, знаменитый автор детективов, чье имя часто ставят в один ряд с такими выдающимися мастерами пера, как Сью Графтон и Луиза Пенни, теряет былую хватку».
Карен внимательно изучила фотографию Грир, размещенную на задней стороне обложки, – одинаковую для обоих изданий, несмотря на почти двадцатипятилетнюю разницу между выходом книг. На фотографии Грир в соломенной шляпе с широкими полями сидела на фоне красивого английского сада. Ей не дашь больше тридцати, у нее светлые волосы и безупречная бледная кожа. Глаза Грир красивого карего оттенка, а ее прелестной длинной шее позавидовала бы любая. Грир нельзя назвать невероятно привлекательной женщиной, и все же она – воплощение изящества, элегантности и, возможно, даже некой царственности. Карен понимает, почему Грир не стала менять фотографию. Кто захочет смотреть, как время накладывает свой отпечаток на красивую юную женщину? Никто. Поэтому Карен остается только гадать, как Грир выглядит теперь – с морщинками, напряжением в шее и седыми прядями в светлых волосах.
На пристани не протолкнуться: кто-то спускается с парома, кто-то встречает гостей, туристы спешат заглянуть в магазины, а голодные парочки ищут, где бы перекусить. После того как рак проник в желудок Карен, она редко чувствует голод, но сейчас от одной мысли о свежем лобстере у нее просыпается аппетит. Она даже спросила у Селесты, будут ли подавать лобстера на свадьбе.
«Да, Бетти, – ответила та, и, услышав старое прозвище, Карен улыбнулась. – На свадьбе будет очень много лобстеров».
– Карен? – раздается незнакомый голос из толпы. – Брюс?
Карен оглядывается по сторонам и видит женщину – светловолосую, тоненькую, маниакально улыбающуюся, – хотя, быть может, ее улыбка кажется маниакальной из-за подтяжки лица. Широко раскинув руки, женщина идет прямо к ним.
Грир Гаррисон. Вот и она собственной персоной. Ее светлые волосы ни капли не поседели, прическу венчают дорогие солнечные очки. «Том Форд»? На Грир белые брюки капри и белая льняная туника. Этот костюм наверняка очень модный и идеально подходит для жаркой летней погоды, но сама Карен всегда предпочитала яркие цвета в одежде. Несомненно, это из-за того, что она много лет работала продавщицей в сувенирном магазине при фабрике художественных изделий фирмы «Крайола». По мнению Карен, наряд Грир выглядел бы куда интереснее, если бы ее туника была пурпурного или ярко-желтого цвета.
Грир нагибается и обнимает Карен, не дожидаясь подтверждения тому, что перед ней действительно Карен Отис. От этого Карен испытывает весьма неприятное чувство. Неужели они с Брюсом настолько выделяются, что ни у кого и сомнений не остается, кто перед ними? А может быть, Селеста показывала Грир их фотографии?
– Я так рада наконец-то с вами встретиться! – говорит Грир. – И по такому прекрасному поводу. Я счастлива, что вам удалось приехать.
Карен понимает, что готова с первого взгляда невзлюбить Грир и каждое ее слово считать оскорблением. Ну конечно они приехали! Их единственная дочь, их гордость и радость, выходит замуж!
Карен нужно успокоиться, и побыстрее. Забыть о своей глупой ревности, о чувстве неполноценности, о стыде за то, что они с Брюсом не так богаты и изысканны в своих манерах. И главное, Карен нужно забыть о своем гневе. Ее гнев вызван вовсе не Грир. Карен злится на всех, кто не болен так, как она. На всех, кроме Брюса. И Селесты, конечно.
– Грир, – говорит Карен. – Я так рада познакомиться с вами. Спасибо, что приняли нас у себя. Спасибо вам… за все.
Брюс делает шаг вперед и протягивает Грир руку.
– Брюс Отис, – представляется он. – Рад встрече, мэм.
– Мэм? – переспрашивает Грир. Она смеется, откидывая голову назад. Ее обнаженная шея все так же прекрасна, хотя и на ней время оставило свой отпечаток. – Прошу, не надо. Когда вы меня так называете, я чувствую себя тысячелетней старухой. Зовите меня Грир, а моего мужа – Тегом. В конце концов, мы станем одной семьей!
«Семьей…» – думает Карен, когда Брюс помогает ей залезть на заднее сиденье машины Грир. Точно в таких же автомобилях ведущие программ о путешествиях рассекают пески в африканских саваннах. Они сворачивают на мощенную камнями улочку. Каждая кочка – словно удар Карен в живот, но она стискивает зубы, не собираясь жаловаться. Но Брюс чувствует ее боль как свою собственную. Он протягивает руку и сжимает ее ладонь, успокаивая. Возможно, Грир ничего особенного не имела в виду, когда сказала, что они станут семьей, но мысль об этом кажется Карен очень привлекательной. У них с Брюсом на двоих не так много родственников. Отец Карен умер от сердечного приступа, когда она была беременна Селестой. После смерти мужа ее мать выставила на продажу свой дом в Татами, Пенсильвания, и вышла замуж за Гордона, брокера по недвижимости. Когда Селеста пошла в детский сад, у матери Карен нашли редкий вид миеломы, от которой та скончалась шесть месяцев спустя. Гордон все еще работает на прежнем месте, но они редко общаются. Брат Брюса, Брайан, был полицейским в Нью-Джерси – он погиб во время автомобильной погони. После похорон Брайана родители Брюса переехали в дом престарелых, где умерли от старости. Карен и Брюс всегда крепко держались друг за друга – и, конечно, за Селесту. Они – маленькая семья из трех человек. По какой-то причине Карен никогда не думала, что благодаря Селесте у них появится столько родственников, тем более столь уважаемых, как Уинбери, владельцы летнего имения на Нантакете, а также апартаментов на Парк-авеню в Нью-Йорке и квартиры в Лондоне, которой Тег пользуется во время рабочих командировок и куда приезжает Грир, когда «скучает по дому». Карен невольно ощущает трепет от этой мысли, хотя она сама и не сможет в полной мере насладиться их компанией.
Грир показывает им Мейн-стрит – центральную улицу города. Она провозит их мимо одного из ее любимых ресторанчиков, где подают салат из органической свеклы, и магазина, в котором продаются красные мужские брюки «Нантакет-Редс». Все джентльмены наденут такие на завтрашнюю свадьбу. Грир даже заказала пару для Брюса, предоставив портному мерки, которые муж Карен ей прислал (для Карен это новость). Грир пальцем указывает на магазинчик, где она купила клатч, идеально подходящий к ее платью (хотя само платье, по словам Грир, она, разумеется, купила в Нью-Йорке. Карен так и подмывает сказать, что свое платье она купила в магазине «Нейман Маркус» в торговом центре «Король Пруссии» с помощью скидочной карточки Брюса, но ей не хочется выглядеть жалкой). Грир также показывает им магазин, где она всегда покупает подарки Тегу на День отца.
– А у вас есть лодка? – спрашивает Брюс.
Грир смеется так, словно это очень глупый вопрос. Возможно, вопрос и правда глупый. Возможно, у всех на этом острове есть лодки; возможно, местным жителям лодки столь же необходимы, как крепкие лопаты для чистки снега обитателям северного Истона.
– У нас их три, – отвечает Грир. – На тридцатисемифутовой прогулочной яхте «Элле» фирмы «Хинкли» мы плаваем на Такернак. Тридцатидвухфутовою лодку «Грейди-Уайт» мы используем для охоты на полосатого окуня на Грейт-Пойнт. Мы еще купили небольшой тринадцатифутовый катер «Уэйлер», чтобы мальчики могли ездить на Котью-Бич со своими подружками.
Брюс одобрительно кивает, и Карен гадает, понимает ли он, о чем вообще рассказывает Грир. Карен вот точно не понимает. Женщина могла бы с тем же успехом говорить на языке суахили.
Кем станут друг другу Карен и Грир, когда их дети поженятся? Карен станет тещей Бенджи, а Грир – свекровью Селесты, но друг для друга Карен и Грир все так же будут чужими людьми. Нет такого слова, чтобы описать отношения двух матерей. Карен подозревает, что обычно матери молодоженов как минимум недолюбливают друг друга. Ей хотелось бы думать, что они с Грир смогут познакомиться поближе и подружиться, даже стать друг другу сестрами, но это возможно только в чудесной фантазии, в которой Карен еще долго будет жить на этом свете.
– У нас также есть каяки на одного и двух человек, – продолжает Грир. – Мне кажется, Тегу они нравятся больше, чем другие лодки. Если честно, он любит свои каяки больше, чем наших сыновей!
Брюс смеется так, словно шутки смешнее никогда не слышал. Карен морщится. Разве можно так шутить? Ей срочно нужна таблетка обезболивающего. Она роется в своей сумке от Тори Бёрч винного цвета, которую ей подарил Брюс в честь завершения первого курса химиотерапии. Тогда в их душах еще жила надежда на лучшее. Карен вытаскивает пластиковую баночку и очень аккуратно достает одну маленькую круглую таблетку, стараясь не прикасаться к овальным перламутровым капсулам. Она глотает таблетку без воды. От этого ее сердце начинает биться чаще, но ничто другое не помогает справиться с болью.
Карен хочет полюбоваться видом, но приходится закрыть глаза.
– Мы уже вот-вот приедем, – немного погодя произносит Грир.
Своим британским акцентом женщина напоминает ей Джули Эндрюс в фильме «Мэри Поппинс». «Вот-вот», – проносится у Карен в голове. Грир выезжает на кольцо, включает поворотник и уходит налево. В то самое мгновение, когда машина резко дергается, начинает действовать обезболивающее. Боль стихает, и облегчение накрывает Карен золотой волной. Она всегда наслаждается этим мгновением – когда препарат, только начиная действовать, впитывает всю боль, словно губка пролитую воду. Вероятно, Карен скоро попадет в зависимость от таблеток, если уже не попала. К счастью, доктор Эдман не скупится, когда выписывает ей рецепты. Да и какая теперь разница, есть у нее зависимость или нет?
– Приехали! – объявляет Грир, сворачивая на дорожку, усыпанную белой ракушечной крошкой.
На въезде висит предостерегающая табличка с названием поместья: «Саммерленд. Частная территория». Карен выглядывает из окна. По обе стороны дорожки высажены сиреневые и розовые гортензии. Они проезжают под самшитовой садовой аркой, и перед Карен открывается вид на маленький приморский рай – иначе и не скажешь. Прямо перед ней величественно возвышается огромный дом с бело-зелеными навесами над окнами. Напротив стоят два коттеджа поменьше. Вокруг них разбит ухоженный сад с тихо журчащими каменными фонтанами, вымощенными камнем дорожками и роскошными цветочными клумбами. И всего в нескольких ярдах от этого великолепия плещется океан. Отсюда видно весь залив, а за голубой водной гладью раскинулся город. Карен может разобрать вдалеке шпили двух церквей, которые она разглядела, стоя на пароме. Прекраснее пейзажа не представить.
Карен едва может дышать, а говорить уж и вовсе не в силах. Это самое красивое место из всех, что ей когда-либо доводилось посещать. Эта красота практически причиняет ей боль.
Сегодня пятница. На шесть вечера запланирована репетиция свадьбы в епископальной церкви Святого Павла, после которой во дворе дома пройдет фуршет на шестьдесят человек, где подадут морепродукты (как приготовленные на гриле, так и абсолютно свежие). Во время ужина будет играть живая музыка. Кавер-группа исполнит песни «Бич бойз» и Джимми Баффетта. Под «маленьким тентом» разместят не только музыкантов, но и четыре прямоугольных стола, на пятнадцать человек каждый. А еще там будут лобстеры.
Свадьба пройдет в субботу в четыре часа дня. После церемонии начнется формальный ужин под «большим тентом» с прозрачной пластиковой крышей, сквозь которую гости смогут любоваться звездами. Там будет место для танцев, оркестр из шестнадцати человек и семнадцать круглых столиков, на десять человек каждый. В воскресенье Уинбери организуют праздничный завтрак в своем гольф-клубе. После этого можно будет вздремнуть. Карен, по крайней мере, точно вздремнет. Утром понедельника Карен и Брюс покинут остров на пароме, а Селеста и Бенджи вылетят из Бостона в Афины, а оттуда – на Санторини.
«Время, остановись», – молится Карен.
Ей не хочется вылезать из машины. Она была бы рада просидеть здесь целую вечность, наслаждаясь мечтами об этих прекрасных планах.
Брюс помогает Карен выбраться наружу и протягивает ей трость. В это время из главного дома и гостевых коттеджей начинают выходить люди, как будто желая как можно скорее поприветствовать высокопоставленных гостей. Их и правда можно так назвать, ведь Карен и Брюс – родители невесты.
Но Карен также знает, что обитателей этого поместья наружу тянет любопытство: семья Отисов не может похвастаться богатством, а Карен к тому же неизлечимо больна. Она надеется, что их не будут судить слишком строго.
– Привет, – говорит Карен собравшимся. – Меня зовут Карен Отис.
Она пытается отыскать взглядом знакомые лица, но Грир куда-то исчезла, а Селесты нигде нет. Карен жмурится от бьющих в лицо солнечных лучей. Она встречалась с женихом Селесты Бенджи всего три раза, но из-за влияния химиотерапии помнит только то, что у него на макушке постоянно топорщатся волосы. Карен приходилось постоянно сдерживаться, чтобы не пригладить этот хохолок. Перед ней стоят двое симпатичных молодых мужчин, и Карен понимает, что среди них нет Бенджи. Один из мужчин одет в яркую васильково-синюю футболку поло. Карен ему улыбается. В ответ молодой человек делает шаг вперед и протягивает ей руку.
– Меня зовут Томас Уинбери, миссис Отис, – говорит он. – Я брат Бенджи.
Карен пожимает Томасу руку – своим крепким рукопожатием он легко мог бы превратить ее кости в пыль.
– Прошу, зовите меня по имени.
– А меня зовут Брюс. Брюс Отис. – Брюс обменивается рукопожатиями с Томасом, а затем и со вторым молодым человеком.
У юноши темные волосы и кристально-голубые глаза. Он настолько красив, что Карен приходится приложить усилие, чтобы откровенно на него не пялиться.
– Шутер Аксли, – говорит он. – Я шафер Бенджи.
Точно, Шутер! Селеста как-то о нем упоминала. У него необычное имя, забыть его довольно сложно. Селеста пыталась объяснить, почему шафером стал Шутер, а не Томас, брат Бенджи, но история была слишком запутанной, и Карен казалось, что Селеста рассказывает о героях сериала, который Карен еще не смотрела.
Брюс пожимает руку девушке с каштановыми волосами и веснушчатым лицом, а затем здоровается с брюнеткой в закрытом обтягивающем платье до колен алого цвета, как буква[1]. Эта девушка выглядит опасной.
– На вас жарко смотреть, – произносит Алая Буква.
Если бы она говорила с другой интонацией, можно было бы подумать, что она пытается флиртовать с Брюсом, но Карен понимает, что девушка имеет в виду наряд ее мужа: черные джинсы, черно-бирюзовую рубашку, лоферы и носки. Он одет с иголочки, но все равно не вписывается в окружение. Все остальные носят простую летнюю одежду: мужчины в шортах и поло, девушки в светлых хлопковых платьях. Селеста больше полудюжины раз напоминала Карен, что все Уинбери очень скрупулезны в одежде. «Скрупулезны» – именно так она и говорила, и это слово показалось Карен весьма необычным. Разве оно не вышло из употребления много лет назад? Селеста сказала: «Передай МакГайверу, чтобы надел синий блейзер, и никаких носков». Когда Карен сообщила это Брюсу, тот рассмеялся, но совершенно безрадостно.
«Я знаю, как правильно одеваться, – ответил он. – Это моя работа».
Высокий седоволосый джентльмен шагает через лужайку и сбегает вниз по ступеням, ведущим к подъездной дорожке. С плавок и неопреновой водолазки ручьями стекает вода.
– Добро пожаловать, – говорит он. – Я бы обнял вас, но лучше подождать, пока я достаточно обсохну для таких фамильярностей.
– Ты опять выпал из каяка, Тег? – поддразнивает его Алая Буква.
Но джентльмен игнорирует ее и подходит к Карен. Когда она протягивает ему руку, он целует ее пальцы, ловя ее врасплох. Она не уверена, целовал ли ей кто-нибудь руки когда-либо прежде. Но все когда-нибудь случается в первый раз, и даже умирающей женщине от этого никуда не деться.
– Мадам, – произносит он с британским акцентом, достаточно слабым, чтобы быть приятным, а не отталкивающим. – Меня зовут Тег Уинбери. Спасибо вам за то, что проделали такой долгий путь; спасибо за то, что потакали всем прихотям моей жены; и, конечно же, спасибо за вашу прелестную, умную и очаровательную дочь, за Селесту – наш подарок с небес. Мы все попали под ее чары и с замиранием сердца ждем свадьбы.
– Ох, – выдохнула Карен.
Она чувствует, как на ее щеках расцветают розы, – именно так отец Карен всегда описывал румянец дочери. Это удивительный мужчина! Он сумел успокоить ее и при этом заставил почувствовать себя королевой.
Кто-то хлопает Карен по плечу, и она аккуратно поворачивается, опираясь на свою трость.
– Б-б-бетти!
Это Селеста. На ней белое платье на тонких лямках и сандалии, волосы заплетены в косу. Она загорела; печальные голубые глаза широко распахнуты.
Печальные? Этот день должен быть самым счастливым в ее жизни – или, быть может, вторым в списке. Карен знает, что Селеста беспокоится о ней, но сама она намерена забыть о своей болезни – по крайней мере на ближайшие три дня – и надеется, что остальные поступят так же.
– Дорогая! – восклицает Карен и целует Селесту в щеку.
– Бетти, ты здесь, – говорит Селеста, и в ее голосе нет ни следа заикания. – Можешь в это поверить? Ты здесь.
– Да, – отвечает Карен, напоминая себе, что только из-за нее свадьба будет именно в эти выходные, когда на острове больше всего людей. – Я здесь.
2018 год. 7 июля, суббота. 6:45
Шеф останавливает автомобиль перед участком 333 по Мономой-роуд. Прямо перед ним стоит детектив полиции штата Массачусетс Николас Диамантопулос, также известный как Грек. Отец Ника родом из Греции, а мать – из Кабо-Верде. У Ника темная кожа, бритая голова и чернильно-черная бородка. Он настолько привлекателен, что порой люди в шутку советуют ему уволиться из полиции и пойти на телевидение, чтобы играть копов в сериалах, – платят лучше, и никаких сверхурочных. Но Нику достаточно быть чертовски хорошим детективом и дамским угодником.
Шефу уже приходилось работать с Ником. Вместе они занимались расследованием последнего убийства, связанного с наркоторговлей, которое произошло на Като-Лейн. Первые пятнадцать лет своей карьеры Ник посвятил службе в Нью-Бедфорде. Там на опасных улицах обитают жестокие преступники, но Ник не производит впечатления крутого парня, закаленного в боях. В фильмах копы часто выглядят так, словно покорили вершину преступной пищевой цепочки, но Ник не такой. Допрашивая подозреваемых, он проявляет искреннее сострадание и чуткость. Иногда Ник даже рассказывает истории о своей бабуле из Салоник, которая после смерти деда Ника каждый день носила уродливое черное платье и еще более уродливые черные ботинки. И какие он выдает результаты! Стоит ему только заговорить о своей бабуле, как люди сразу сознаются во всех грехах. Этот парень – настоящий волшебник.
– Никки, – приветствует его Шеф.
– Шеф, – отвечает Ник и кивает в сторону дома. – Грустно, да? Подружка невесты погибла.
– Трагично, – соглашается Шеф.
Ему страшно представить, что ждет его за забором. Ему придется разбираться не только с трупом двадцатидевятилетней женщины – он должен будет опросить гостей и родных жениха и невесты. Тем временем все дорогостоящие приготовления к свадьбе придется отменить, а арендованное оборудование унести, при этом ничего не повредив на месте преступления.
Перед тем как уехать из дома, Шеф поднялся на второй этаж, чтобы отыскать Хлою и узнать, дошла ли до нее новость о гибели подружки невесты. Девушка была в ванной. Сквозь закрытую дверь Шеф услышал, как ее рвет.
– Ты в порядке? – постучал он в дверь.
– Ага, – ответила Хлоя. – В порядке.
«В порядке», – хмуро подумал Шеф. Это значит, что после смены она отправилась на пляж и пила с коллегами слабоалкогольное пиво и виски.
Шеф поцеловал на прощание Андреа, сидевшую на кухне.
– Мне кажется, Хлоя выпивала прошлой ночью, – сказал он.
– Я с ней поговорю, – вздохнула Андреа.
Но разговоры с Хлоей не помогут. Ей нужно найти другую работу. Пускай раскладывает книги в детской библиотеке или пересчитывает яйца в гнездовьях ржанок на пляжах Смит-Пойнт. Подойдет любая работа, которая сможет уберечь Хлою от неприятностей, а не подтолкнет прямо к ним.
Шеф и Ник обходят дом слева, пока перед ними не появляется зеленая лужайка, посреди которой разбит огромный шатер. Под ним уже работают два криминалиста: один собирает улики, другой фотографирует место происшествия. Ник направляется к берегу, чтобы осмотреть тело. Шеф видит, что девушку оставили лежать всего в нескольких метрах от воды, но тело нужно отвезти в больничный морг как можно скорее, ведь день обещает быть очень жарким. Под шатром стоит круглый стол, вокруг которого расставлено четыре белых банкетных стула. Посередине стола практически пустая бутылка рома «Маунт Гай Блэк Баррель» и четыре рюмки, две из них перевернуты. Рядом лежит половина раковины моллюска, которая служила кому-то пепельницей для сигары. «Ромео и Джульетта». Кубинская.
Рэнди, один из криминалистов, упаковывает в прозрачный пластиковый пакет пару серебристых сандалий.
– Где ты их нашел? – спрашивает Шеф.
– Под стулом, – отвечает Рэнди. – Коннор уже их сфотографировал. Сандалии восьмого размера, бренд «Мистик». Я не эксперт по обуви, но готов предположить, что они принадлежали усопшей. Мы проверим.
– У девушки на ступне весьма скверный порез, – сообщает вернувшийся Ник. – И я заметил на песке кровавые следы.
– На сандалиях есть кровь? – спрашивает Шеф у Рэнди.
– Нет, сэр.
– Наверное, она разулась и порезалась о раковину на берегу, – предполагает Ник.
– Но она умерла не из-за пореза на ступне, – отвечает Шеф. – Хотя, возможно, она слишком далеко заплыла и не смогла вернуться из-за травмы?
– Звучит неправдоподобно, – возражает Ник. – На берегу также лежит перевернутый двухместный каяк, а в нескольких метрах от него валяется весло. На каяке следов крови нет.
Шеф глубоко вдыхает. День выдался безветренный, даже с моря не дует соленый бриз. Скоро станет еще жарче. Им нужно уносить отсюда тело, и побыстрее. Пора начать опрашивать жителей этого дома и гостей, попытаться понять, что тут могло произойти. Шеф помнит об утреннем докладе Диксона и пропаже шафера, но надеется, что хотя бы эта проблема решилась сама собой.
– Пойдем в дом, – говорит он.
– Разделяй и властвуй? – предлагает Грек.
– Я займусь мужчинами, ты – женщинами, – командует Шеф.
Нику всегда удается чудеса творить с женщинами.
– Договорились, – кивает Ник.
Когда они подходят к крыльцу, на подъездной дорожке останавливается местный таксист Боб. Из машины выходит мальчишка лет двадцати с чем-то. Он одет в шорты «Нантакет-Редс», голубую рубашку, темно-синий блейзер и лоферы; в одной руке он держит сумку, а в другой – чехол для одежды. Его волосы в полном беспорядке, к тому же ему не мешало бы побриться.
– Кто это? – шепотом спрашивает Ник.
– Если бы я знал, – отвечает Шеф.
Он машет Бобу, когда тот задом сдает на главную дорогу.
Мальчишка с беспокойством улыбается Шефу и Нику.
– Что тут происходит? – спрашивает он.
– Вы приехали на свадьбу? – в свою очередь интересуется Ник.
– Я шафер, – отвечает парень. – Меня зовут Шутер Аксли. Что-то случилось?
Ник смотрит на Шефа, и тот едва заметно кивает, стараясь не показывать своего облегчения. Ну, хотя бы одна загадка решена.
– Подружка невесты мертва, – сообщает Ник.
Мальчишка – Шутер Аксли, довольно приметное имя, – роняет сумки на землю.
– Что? – спрашивает он, стремительно бледнея. – Подождите… что?
Первичный допрос
Роджер Пелтон
7 июля, суббота
7:00
Шеф встречает Роджера Пелтона на подъездной дорожке. Они пожимают друг другу руки, и Шеф кладет ладонь на плечо Роджера в знак дружеской поддержки. Роджер женился на Рите, кажется, еще в бронзовом веке, и вместе они воспитали пятерых детей, которые уже вылетели из гнезда. Он занимается организацией свадеб больше десяти лет. До этого он был успешным генподрядчиком. Роджер Пелтон – хороший мужчина, лучшего бог просто не мог создать. Он даже участвовал во вьетнамской войне, где получил медали «Пурпурное сердце» и «Бронзовая звезда». Сложно было представить, что такой человек станет самым востребованным организатором свадеб на Нантакете, но у Роджера настоящий дар устраивать торжества, поэтому его бизнес процветает.
Однако прямо сейчас Роджер выглядит подавленным: по бледному лицу катятся капли пота, плечи устало опущены.
– Мне очень жаль, Роджер, – говорит Шеф. – Ты наверняка в шоке.
– Мне казалось, я уже все успел повидать, – отвечает Роджер. – Я видел, как невесты разворачивались на полпути к алтарю; видел женихов, которые сбегали, даже не зайдя в церковь. На некоторых свадьбах парочки занимались сексом прямо в церковных туалетах. Я видел, как мать невесты дала пощечину матери жениха. Некоторые отцы отказывались оплачивать выставленные мною счета, а другие давали на чай по пять тысяч долларов. Я проводил свадьбы во время ураганов, гроз, аномальной жары, тумана и однажды даже во время града. Невест рвало у меня на глазах, некоторые теряли сознание. Один шафер съел мидию – и у него случился анафилактический шок. Но никто еще не умирал у меня на свадьбах. Я только раз встречался с подружкой невесты, так что не могу сказать вам ничего особенного, кроме того, что она была лучшей подругой Селесты.
– Селесты? – переспрашивает Шеф.
– Селеста Отис – невеста, – поясняет Роджер. – Она симпатична и умна, но на этом острове много симпатичных и умных девушек. Гораздо более примечательно то, как сильно Селеста любит своих родителей. Она очень добра и терпелива по отношению к будущим свекрам. Она скромна. Угадайте, как часто можно встретить скромную невесту на Нантакете?
– Редко? – предполагает Шеф.
– Редко, – кивает Роджер. – Ужасно, что это произошло в день ее свадьбы. Селеста совершенно разбита.
– Давай попробуем разобраться с тем, что здесь случилось, – говорит Шеф. – Я начну допрос с тебя, потому что знаю, что у тебя еще много работы.
Шеф подводит Роджера к деревянной арке, увитой плетьми роз, под которой стоит белая скамья из кованого железа, и оба мужчины садятся.
– Расскажи мне, что ты увидел, когда приехал сюда, – просит Шеф. – С самого начала.
– Когда я подъехал к дому, на часах было без четверти шесть, – начинает Роджер. – Компания, у которой мы арендовали мебель, должна была оставить семнадцать круглых столов и сто семьдесят пять складных стульев. Я хотел пересчитать их и удостовериться, что танцпол уложили правильно и никто не тусовался здесь до поздней ночи. Обычная процедура.
– Понятно, – говорит Шеф.
– Я услышал крики, как только выбрался из машины, – продолжает Роджер. – Я сразу понял, что кричала Селеста. Решил, что-то случилось с ее матерью. – Роджер замолкает на мгновение. – Мать Селесты, Карен Отис, очень больна: у нее рак. Услышав крик, я сразу понял, что кто-то умер. Она кричала с таким надрывом. Я бросился к дому и увидел, как бедная Селеста пытается за руку вытащить свою подругу из воды. Только взглянув на нее, я понял, что девушка мертва, но все равно помог Селесте вытащить тело на берег и попытался ее реанимировать.
– Ты провел сердечно-легочную реанимацию?
– Я попытался, – повторяет Роджер. – Я… попытался. Но она уже была мертва, когда мы вытащили ее на берег. Это я точно знаю.
– Тогда зачем пытался реанимировать ее?
– Я подумал: вдруг поможет. Я должен был хоть что-то сделать. Селеста умоляла меня спасти ее подругу. Без конца повторяла, что я «должен ее спасти». – Роджер закрывает ладонями лицо. – Но она умерла. Ей было уже не помочь.
– Ты вызвал службу спасения?
– Я выронил свой телефон около машины, поэтому воспользовался телефоном Селесты, – говорит Роджер. – Парамедики прибыли через шесть минут. Они тоже попробовали ее реанимировать. Потом приехал полицейский. Сержант Диксон. Мы вместе постучались в дверь главного дома.
– И кто вам открыл? Кому вы рассказали о произошедшем?
– Нам открыла Грир Гаррисон, мать жениха. Она и ее муж Тег Уинбери владеют этим домом. Грир уже не спала. Она держала в руках чашку кофе.
– Правда? Ты в этом уверен? – спрашивает Шеф. – Она уже проснулась, но не услышала криков Селесты и не заметила, как вы вытаскивали из воды тело прямо у нее перед домом? Там полно огромных окон, а она все равно не заметила? Она не услышала вой сирен и не заметила мигалок, когда подъехали парамедики?
– Видимо, нет. Она понятия не имела, что что-то случилось, когда я постучал.
– Как она отреагировала, когда ты обо всем ей рассказал?
– Ее начало трясти, – ответил Роджер. – Она пролила кофе. Диксону пришлось забрать у нее чашку.
– Значит, можно сказать, что она была шокирована и опечалена произошедшим? – уточняет Шеф.
– О да, – отвечает Роджер. – Мистер Уинбери подошел, чтобы узнать, из-за чего переполох, поэтому я и ему все рассказал. Он решил, что мы шутим.
– Шутите, – отозвался Шеф.
– Все по-разному реагируют на такие новости, но естественно, что сначала люди в шоке и всё отрицают. Селеста еще кричала. Она пошла в один из коттеджей, чтобы разбудить Бенджи – жениха, – и он попытался ее успокоить, но она была безутешна. Она… ну как сказать… Сержант Диксон велел медикам отвезти ее в больницу. – Роджер качает головой. – Мне ее жаль. Сегодня должен был быть самый счастливый день в ее жизни, но вместо этого… ее лучшая подруга…
Шеф невольно вспомнил день, когда он узнал о гибели Тесс и Грега. Он пошел прямиком на пляж, чтобы сообщить Андреа. Иногда в самые темные ночные часы Шеф все еще слышит крик, сорвавшийся с губ жены, когда он сказал ей о смерти Тесс.
– Нет ничего хуже внезапной смерти молодых людей, – говорит Шеф.
– Аминь, – кивает Роджер. – В общем, пока члены семьи собирались в доме, я начал обзванивать всех, кто имел какое-то отношение к свадьбе. Я позвонил всем: в кейтеринговую компанию, в церковь, в «Стимшип Оторити», музыкантам, фотографу и шоферу. – Роджер опускает взгляд на наручные часы. – Ужасно говорить об этом сейчас, но сегодня у меня запланированы еще две свадьбы.
Шеф кивает:
– Мы скоро тебя отпустим. Я только хотел спросить, не заметил ли ты что-то необычное, странное, подозрительное или примечательное в поведении жениха, невесты, членов их семей или гостей? Привлекло ли твое внимание что-то или кто-то?
– Только одно, – сказал Роджер. – Но, скорее всего, в этом нет ничего такого.
«Ничего такого, – подумал Шеф. – Обычно это значит нечто прямо противоположное».
– Что именно? – спрашивает он.
– Селеста… Когда я увидел ее на пляже, она несла с собой клатч и дорожную сумку. На ней была одежда, в которой она должна была покинуть остров в воскресенье после свадьбы.
– И теперь ты…
– И теперь я думаю: почему она была так одета этим утром? Зачем взяла с собой клатч и дорожную сумку? Почему она без четверти шесть не спала, а гуляла по пляжу, нарядившись так, словно собирается уезжать?
– Мы расспросим ее об этом, – говорит Шеф. – Это действительно странно. – Он обдумывает то, что сообщил ему Роджер. – Может, Селеста и ее жених решили сбежать в последний момент?
– Я тоже поначалу так решил, но ведь сюда приехали родители Селесты, а ее мать… Что-то здесь не сходится. Но она очень хорошая девушка, Эд. Я уверен, всему этому есть логическое объяснение. Скорее всего, это просто недоразумение.
Первичный допрос
Эбигейл Фримэн Уинбери
7 июля, суббота
7:15
У Ника небольшой выбор женщин для опроса. Невесту увезли в больницу, мать жениха Грир Гаррисон обзванивает всех гостей, чтобы сообщить им печальную новость, мать невесты очень больна и все еще лежит в кровати. Ник даже не уверен, знает ли она о том, что произошло.
Остается только Эбигейл Фримэн Уинбери – Эбби, – вторая подружка невесты и жена брата жениха.
Эбби отличается невысоким ростом. Ее темно-рыжие волосы ровно подстрижены у плеч. У нее карие глаза и веснушки на коже. По мнению Ника, она милая, но далеко не красавица. Для проведения допроса Ник выбрал гостиную для формальных встреч: от коридора, лестницы и остальной части дома комнату отделяют стеклянные двери. Заходя, Эбби обеими руками придерживает грудь. Ник моргает. Все нормально, ему приходилось видеть и более странные вещи.
– Привет, Эбби. Меня зовут Ник Диамантопулос, я детектив полиции штата Массачусетс. Спасибо, что согласились со мной поговорить.
Эбби отпускает свою грудь, чтобы пожать Нику руку.
– Просто чтобы вы знали: я беременна. Уже пятнадцать недель. Несколько недель назад мне сделали амниоцентез, с ребенком все в порядке. Это будет мальчик.
– Оу, – говорит Ник. Теперь ему хотя бы понятно, почему девушка держалась за грудь. Это ведь должно быть как-то связано с ее беременностью? У Ника нет детей, и он никогда не был женат, но у его сестры Хелены трое малышей, и Ник хорошо запомнил, что будущим матерям приходится распрощаться с достоинством. Хелена всегда была очень скрытной, когда дело касалось ее тела, но во время беременности и после постоянно жаловалось на то, как сильно болит (а потом еще и течет) ее грудь и как часто ей приходится бегать в туалет. – Мои поздравления.
Эбби устало, но победоносно улыбается Нику.
– Спасибо. Мой сын будет первым наследником семьи Уинбери. Кажется, для британцев это важно.
– Если хотите, могу налить вам воды, – предлагает Ник. – Уверен, вы шокированы произошедшим.
Эбби садится на диван, и Ник занимает место на стуле напротив так, чтобы смотреть ей в лицо.
– Меня уже несколько недель мучает несварение, – говорит Эбби. – И эта новость так ужасна. До сих пор не могу поверить, что все это правда. Знаете, я будто вижу кошмарный сон. Или смотрю фильм ужасов. Мерритт мертва. Она мертва. – Эбби наливает себе воды, но не прикасается к стакану. – Вы не знаете… отменена ли свадьба?
– Полагаю, да, – отвечает Ник.
По крайней мере, ему кажется, именно об этом Грир оповещала гостей по телефону. Они решили отменить свадьбу.
– Хорошо, – говорит Эбби, но ее голос звучит немного расстроенно. – Я так и думала. В смысле, Мерритт была лучшей подругой Селесты – ее единственной подругой, если честно, – и теперь она мертва. – Эбби трясет головой, будто желая избавиться от пугающей мысли. – Разумеется, свадьба отменена. Не знаю, почему я вообще спросила. Вы наверняка думаете, что я чудовище какое-то.
– Вовсе нет, – говорит Ник. – Я уверен, смерть Мерритт вызвала у вас шок.