Помню вкус твоих губ

История о том,как две души, разделенные реальностью, нашли друг друга за гранью сознания.

Он – звезда мирового футбола. Она – простая студентка.

Майя и Крис никогда не должны были встретиться. Их миры разделены тысячами километров, славой и статусом. Судьба свела их самым невероятным образом – в пространстве между жизнью и смертью, где они стали друг для друга самым главным.

––

Воздух этого тёплого осеннего вечера был густым и сладким, как сироп, а я разрезала его, словно торпедой, несясь из библиотеки колледжа к спасительному пристанищу своего дома. Каждая клеточка моего тела трепетала в предвкушении: всего через полчаса начинался матч, который я не могла пропустить. Пропустить – значит предать саму себя. Ведь на зелёное поле должен был выйти Он. Крис Рован. Не просто футболист, а воплощение дерзости и грации, феноменальный нападающий, заставивший всю страну смотреть на него с восторженным замиранием сердца. Для меня он был божеством в бутсах.

Мой путь к этому алтарю был долгим и закономерным. Ещё с шестого класса, когда другие девочки шептались о мальчиках на задних партах, я сама была в центре их компании. Не для шепотов – для дел. Мне претили куклы и бантики; душа моя рвалась на школьный двор, где пахло пылью и позже – мужским потом, где звонко стучал по земле мяч. Футбол был моим языком, моей стихией. Несколько моих друзей, Эрик и Марк, ушли в профессиональный спорт, а я стала их «тайным оружием» – девочкой, которую подключали, когда не хватало игроков. И у меня получалось! Я не просто бегала – я летала, чувствуя каждый мускул, каждый нерв. Это был не спорт, а чистое блаженство, самое яркое и пьянящее чувство в моей жизни. На поле я была не «девчонкой», а игроком. Я была собой.

Любовь к игре на поле закономерно переросла в любовь к игре на экране. И среди всех этих титанов в бутсах я сразу, с первого паса, выделила его. Крис. Он был не просто симпатичным – в его взгляде читалась дерзость гения, а в движениях угадывался нераскрытый, колоссальный потенциал. И я не ошиблась. Скоро его улыбка, чуть кривая и задиристая, смотрела на меня с обложек всех журналов, а его имя не сходило с первых полос.

Мысль о матче гнала меня вперёд, но судьба приготовила испытание. Пробегая мимо старого университетского стадиона, я услышала знакомые крики и стук мяча. Сердце ёкнуло. Там, на изумрудном поле, под заревом заходящего солнца, носилась моя команда. Вернее, то, что от неё осталось: большинство школьных друзей поступили сюда же, и наша традиция жила. К костяку присоединились новые ребята, такие же фанатики, с мозолями на ногах и огнём в глазах.

– Эй, смотрите, кто к нам пожаловал! – кто-то крикнул, заметив меня.

Меня принялись зазывать, махая руками.

– Ребята, я не могу! – выдохнула я, останавливаясь и опираясь на колени. – Трансляция через полчаса! «Роял» против «Победы»!

Из группы игроков вышел Марк, вытирая пот со лба. Его фигура, подтянутая и собранная, выдавала в нём профессионала.

– Эй, успокойся! Это же товарищеский матч, а не финал Кубка страны! Всю жизнь телек смотреть будешь, а тут живые люди! Потом в записи глянешь, – его улыбка была заразительной. – Покажу пару новых финтов, глядишь, прокачаешься.

Это был чёртов соблазн. Учиться у Марка, чувствовать под ногой упругость мяча… Разум кричал о Крисе, но всё моё нутро, каждая клетка, помнящая кайф от игры, рвалось на поле. И скоро соревнования между группами в колледже по футболу. И приз для меня был весьма заманчив – лучший игрок команды-победителя получал билет на матч. А ближайшие матчи – это кубок страны. Поэтому, мне выпала реальная возможность увидеть своего кумира в живую.

– Ладно! Пятнадцать минут, ни минутой больше! – сдалась я, сбрасывая с плеч рюкзак и чувствуя, как груз учебников и обязанностей сменяется лёгкостью предвкушения.

Меня определили в полузащиту – мозг и сердце команды. Свист (воображаемый, ибо свистели мы губами) – и игра началась. И случилось чудо: мир сузился до размеров поля. Исчезли лекции, предстоящий матч, даже Крис. Осталось только жаркое солнце в спине, крики товарищей, упругий удар мяча о бутсу и знакомая, пьянящая эйфория. Я забылась.

И вот он, звёздный момент. Джон, вырвавшись из тисков Дэна, швырнул мне пас. Я поймала мяч на подъём, почувствовав его кожаную шероховатость, и рванула вперёд, как заведённая. Поле промелькнуло перед глазами. Навстречу вынесся Эрик, гора мышц и решимости. Наши взгляды встретились на долю секунды – в его я читала вызов: «Не пройдёшь!». Но адреналин уже пел в моей крови. Я сделала обманное движение корпусом, он клюнул, и я, ловко и с какой-то наглой радостью, обвела его, оставив позади. И тут же услышала истошный крик Марка. Не глядя, на ощупь, я вложила в пас всю силу, и мяч понесся точно в цель. Заняв позицию, я, затаив дыхание, смотрела, как Марк, словно танцуя, обыграл защитников и вколотил мяч в сетку ворот. Гол! Мы кричали от восторга, и в этот миг я была частью чего-то большего.

Но футбол – игра жестокой симметрии. Удача сменилась. Теперь мячом владела противоположная команда, и они шли в атаку. На нашей половине поля завязалась суматоха. Кевин, пытаясь выйти из-под прессинга, отпасовал через всё поле назад, в мою зону, но на перехват уже летел Эрик, жаждавший реванша. Мы помчались наперерез. Я видела лишь мяч, он – лишь победу. Наш бег был стремительным и яростным. Я потянулась ногой, почти ощутив шероховатость кожи… но он был на сантиметр быстрее. На полшага угадливее. Эрик рывком вырвался вперёд, перехватил мяч и, не сбавляя темпа, с мощного разгона нанёс сокрушительный удар, чтобы выбить его далеко-далеко.

Я даже не успела понять, что происходит. Только увидела, как чёрно-белая молния, размером с мир, понеслась прямо в меня. Прямо в висок. Оглушительный хруст, будто ломается хрустальный шар внутри черепа. Острая, ослепляющая вспышка боли – и больше ничего.

Тишина. И тьма, которая мягко и неумолимо подхватила меня и унесла в никуда.

Я открыла глаза. Над головой простиралось не привычное небо спального района, а бархатное, густо-фиолетовое полотно, усеянное холодными, незнакомыми бриллиантами чужих созвездий. Воздух был прохладным и влажным, пах свежескошенной травой и далёким, едва уловимым ароматом моря – ничего общего с пыльным воздухом нашего городка. Я лежала на спине, и сквозь тонкую ткань куртки чувствовала каждый твёрдый, упругий травинку искусственного газона. Это было поле. Но не наше.

Тишина.

Она была оглушительной. Ни криков ребят, ни свистков, ни отдалённого гула машин – лишь собственное неровное дыхание и шорох ветра, гуляющего по трибунам-великанам. Я приподнялась на локтях, и мир закружился в медленном, тошном вальсе. Передо мной возвышался не наш скромный университетский стадион, а колосс из стали и бетона, уходящий ярусами в ночное небо. Тысячи, десятки тысяч пустых пластиковых сидений смотрели на меня слепыми глазами. Я была одна в этом каменном сердце, замершем в ожидании толпы.

Не совсем одна.

Вдали, из тени одного из тоннелей, появилась фигура. Мужская, высокая, движущаяся с той самой спортивной, лёгкой походкой, которую не спутаешь ни с какой другой. Свет мощных прожекторов, выхватывающий из тьмы зелёный ковёр, бил мне прямо в глаза, превращая приближающегося человека в силуэт. Но я узнала его. Не по лицу, которое было скрыто в тени, а по самому абрису – по широким плечам, уверенной осанке, по спортивной форме, облегающей мускулистое тело. На нём была тренировочная экипировка, волосы были влажными от пота.

«О, нет… – сердце ушло в пятки, а потом с силой выпрыгнуло где-то в горле. – Не может быть. Что за чёртов сон?»

Он подходил ближе, и с каждым его шагом нереальность происходящего сжимала моё горло. Это был он. Сам Крис Рован. Тот, чьё лицо с утра смотрело на меня с плаката. Теперь он шёл ко мне по пустынному стадиону, и его бутсы отстукивали по резиновой крошке тихий, мерный ритм, звучавший громче любого барабана.

Он присел на корточки рядом, так близко, что я почувствовала исходящее от него тепло и запах – смесь мужского пота, дорогого парфюма и травы. Его кожа была покрыта ровным, теплым загаром, который придавал его и без того безупречно красивому лицу оттенок здорового, почти золотистого сияния. Глаза были не просто светлыми, а цвета светлого меда, теплыми и прозрачными, с мелкими золотистыми искорками вокруг зрачков. Прямой, уверенный нос с легкой горбинкой придавал его чертам не изнеженность, а мужественную резкость. Широкий, пластичный рот растянулся в улыбке, открывая белоснежные, идеально ровные зубы – такую улыбку не стыдно показывать в рекламных роликах, и она заставляла ответно улыбаться любого, на кого была направлена. Волевой, четко очерченный подбородок довершал образ человека, знающего себе цену. А его темно-русые волосы того же солнечного, медового оттенка, что и глаза, отливали на свету золотом.

Это было лицо, которое я видела тысячу раз на плакатах и экране, но вживую оно было в разы более… настоящим. Его глаза, те самые, что на фотографиях казались дерзкими и насмешливыми, сейчас были спокойными, но настороженными.

– Ты кто? Откуда ты здесь взялась? – его голос был ниже, чем в телеинтервью, и звучал без привычной медийной лёгкости.

Я смотрела в его лицо, в эти пронзительные, невероятно привлекательные глаза, и не могла издать ни звука. Мой язык прилип к нёбу, разум отказывался верить. Я сидела, уставившись на него, как загипнотизированная, чувствуя, как жар заливает мои щёки.

– Как ты здесь оказалась? – повторил он, не отводя взгляда.

Я сглотнула ком в горле, заставив себя говорить.

– Я… не знаю, – прошептала я, и мой голос прозвучал жалко и слабо.

А внутри бушевал ураган вопросов. Как? Почему? Что происходит? Я попыталась взять себя в руки, сосредоточившись на ощущениях. Если это сон, то я могу проснуться. Или управлять им. Я сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладонь. Острая, чёткая боль. Я почувствовала тёплое дуновение ветра на своей коже, услышала его лёгкий свист в ажурных металлических конструкциях стадиона. Я опустила ладонь на искусственный газон и почувствовала его жёсткую, колючую текстуру, крошечные гранулы резины под пальцами. Всё было слишком ярким, слишком детализированным, слишком… реальным.

Инстинктивно, почти не думая, я протянула руку и коснулась его плеча, сжала его сквозь ткань футболки. Под пальцами чётко прощупывался твёрдый, прокачанный бицепс, живое, теплое тело. Он вздрогнул от неожиданности, но не отшатнулся. Его взгляд стал ещё более изучающим.

– Нет, – выдохнула я. – Это не сон.

Но если не сон, то что? Я не помнила, как сюда попала. Крис медленно выдохнул, его плечо расслабилось под моей рукой. Он, казалось, принял факт моей реальности и теперь прокручивал в голове возможные варианты действий, как на поле, оценивая странную и непредсказуемую ситуацию.

– Хорошо, – сказал он, и в его голосе появились нотки решимости. – Допустим, ты волшебным образом оказалась именно здесь, в самом центре моего стадиона, в одиннадцать вечера. Как тебя зовут? И где ты живёшь? Я отвезу.

Его слова пронзили меня новой, леденящей волной страха. Отвезти? Куда? Осознание накрыло с новой силой. Этот стадион, я узнала его теперь по гигантским экранам и архитектуре, находился на другом конце континента. А я жила за тысячи километров отсюда.

– Я… я живу в другом городе, – проговорила я, и голос мой дрогнул. – Но я правда не понимаю, как я здесь оказалась. Я не помню, чтобы я сюда приезжала, у меня даже паспорта с собой нет…

– Хорошо, успокойся, – он сказал это мягко, но твёрдо. – Что ты помнишь? Последнее, что помнишь?

Я зажмурилась, пытаясь выловить из памяти хоть что-то.

– Я… была в колледже. В библиотеке, – я напрягла память. – я искала материалы для защиты курсовой… Я помню, что торопилась… Но… Не помою зачем.... Все..

От собственных слов мне стало ещё страшнее. Это звучало как бред. Может, я попала в какую-то аномальную зону? Я слышала, что в горах, на стыках тектонических плит, бывают разломы, где магнитные поля нестабильны, происходят странные вещи…

– Ты помнишь своё имя? Точный адрес? – его вопросы вернули меня в реальность.

– Да, конечно, – кивнула я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам от беспомощности. – Я Майя.

Крис внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость, смешанную с ответственностью.

– Майя, – произнёс он моё имя, и от звука его голоса по спине побежали мурашки. – Я не могу оставить тебя здесь одну, это невозможно. Слушай, переночуешь сегодня у меня. Утром со свежей головой подумаем, как тебя отправить домой без документов и не привлекая лишнего внимания. Полиция, интервью… Ни тебе, ни мне это не нужно. Идём?

Конечно же, я встала и пошла за ним, за этой живой, дышащей легендой. Мои ноги двигались сами, повинуясь некоему гипнотическому ритму, что исходил от его уверенной спины. Я шла, словно во сне, и этот сон был настолько прекрасным и невероятным, что все страхи – о доме, о странности моего появления, о будущем – отступили, придавленные тяжестью настоящего момента. Я смотрела на него, впитывая каждую деталь: на пластику его движений, на игру мышц под тонкой тканью куртки, на затылок и линию плеч, которые знала лучше, чем собственное отражение. Он был здесь, плотью и кровью, и его близость действовала на меня сильнее любого наркотика, заставляя забыть о здравом смысле.

Крис провёл меня через пустынную, пахнущую льдом и мужским потом раздевалку – царство хрома, зеркал и длинных деревянных скамей. Оставив меня в небольшом, но роскошном фойе, он исчез за дверью с табличкой «Персонал». Я осталась одна в тишине, нарушаемой лишь гудением вентиляции. Подошла к огромному зеркалу в пол, вправленному в стену, и стала изучать своё отражение, пытаясь найти в нём следы катастрофы или безумия. Но всё было на своих местах. Мои густые волосы цвета тёмного мёда, слегка вьющиеся от влажности ночного воздуха, тяжёлой волной спадали на талию. Губы были чуть пересохшими – то ли от ветра, то ли от нервного дыхания. Обтягивающая чёрная футболка и джинсы цвета мокрого асфальта сидели безупречно, без единой помятой складки. В этом и была самая жуткая нестыковка – полная нормальность моего облика на фоне абсолютно ненормальной ситуации.

Дверь открылась, и я вздрогнула. Крис вышел, уже в простых тёмных джинсах и чёрной худи с капюшоном, натянутой на голову. От него пахло свежим душем и чем-то древесным, вероятно, дорогим гелем для душа. Моё сердце, непослушное и громкое, ёкнуло и забилось чаще от осознания того, что сейчас я буду находиться с ним в замкнутом пространстве, дышать одним воздухом, видеть его лицо без экрана и сотен километров между нами.

– Накинь капюшон, – тихо, но твёрдо попросил он, когда мы выходили через боковой выход. – На всякий случай.

Я послушно натянула капюшон своей ветровки на голову, чувствуя себя участником какого-то шпионского триллера. У подъезда нас ждал чёрный внедорожник, брутальный и молчаливый. Я уселась на пассажирское кожаное сиденье, не решаясь нарушить тишину, царившую в салоне. Крис завёл мотор, и машина плавно тронулась. Мы ехали по ночному мегаполису, где неоновые реки улиц омывали стеклянные берега небоскрёбов. Он не произносил ни слова, сосредоточенно глядя на дорогу, и я не решалась нарушить это хрупкое, наполненное невысказанными вопросами молчание.

Он жил не в помпезном центре, а в спокойном спальном районе. Его квартира оказалась огромной студией-лофтом, где пространство текло свободно, без перегородок. Высокие панорамные окна в пол открывали вид на уснувший город, его огни мерцали, как рассыпанные бусины. Интерьер был выдержан в сдержанной, почти монохромной гамме: оттенки графита, антрацита и венге. В одной зоне, на низкой платформе, стояла огромная, широкая кровать, застеленная простым серым бельём. В другой – сияла матовыми поверхностями современная кухня, с длинной барной стойкой, заменявшей обеденный стол.

– Можешь принять душ, если хочешь, – он кивнул в сторону двери, за которой угадывалась ванная комната. – Полотенца чистые.

Я кивнула и, чувствуя необходимость смыть с себя напряжение этого безумного дня, скрылась за дверью. Ванная поразила своей лаконичной элегантностью и дорогим ремонтом. Быстро сполоснувшись под тёплыми струями, я снова надела свою одежду, чувствуя себя немного свежее, но не менее растерянной. Выйдя в зал, я почти столкнулась с ним у барной стойки. Он стоял, опираясь на неё локтями, и в его руке был стакан с водой. Расстояние между нами было таким маленьким, что я снова почувствовала исходящее от него тепло.

Ситуация была сюрреалистичной и невероятно волнительной. Я – нежданная-негаданная гостья из ниоткуда, а он – медийная персона, чья жизнь под прицелом миллионов.

– Спасибо, – прошептала я, ловя его взгляд. – Что не оставил меня там одну и предложил помочь. Надеюсь, я скоро перестану тебя стеснять.

Я посмотрела на Криса пристальнее. Он не выглядел тем дерзким, самоуверенным и слегка надменным парнем, каким я его знала по телеэкранам. В его глазах, пристальных и спокойных, я не читала ни раздражения, ни скуки – лишь открытость и какое-то уставшее дружелюбие.

– Да брось, Майя, – он махнул рукой, и в уголке его губ дрогнула тень улыбки. – Я могу позволить себе помочь человеку, попавшему в беду. Моя жизнь – это не одни только фотосессии и интервью. Каждый день – это тренировки: утром спортзал и бассейн, вечером – работа на поле до седьмого пота. Я на инстинкте вижу, кто передо мной. И ты – не маниакальная фанатка, не репортерша, которая подстроила всё это ради сенсации. Ты просто… здесь. И твоя ситуация, пусть она и не поддаётся никакому объяснению. Поэтому можешь побыть здесь. Это мне никак не помешает.

Я лишь скромно улыбнулась в ответ, но внутри всё сжималось от нового вопроса, который рвался наружу. Он читал меня как открытую книгу.

– Мне правда не до личной жизни сейчас, – сказал он тише, отвечая на мой немой вопрос. Его взгляд скользнул по огромной, пустой квартире. – Я слишком много сил, труда и времени потратил, чтобы взобраться на эту вершину. Здесь нет места ни для кого, кроме моих целей. Это осознанный выбор.

– Я не хочу лезть в твою личную жизнь, – поспешно сказала я, краснея от того, что он снова угадал мои мысли. – Просто… я хотела быть уверенной, что не создаю тебе проблем. Что я действительно не в тягость.

Он внимательно посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то неуловимое.

– Пока что – нет. Ложись спать, Майя. Кровать твоя. Я сегодня и на диване посплю.

Неловкое молчание повисло в воздухе, и, чтобы разрядить его, я робко спросила:

– Крис, а я могу… позвонить домой? Мне нужно предупредить родителей, что я в порядке. Наверное, они уже с ума сходят.

Он без лишних слов кивнул, подошёл к стене, где на незаметной консоли стоял стационарный телефон, и протянул мне белую трубку. Я взяла её, и наши пальцы на мгновение соприкоснулись. От этого мимолётного, случайного прикосновения по руке пробежали мурашки. Я поспешно отвела глаза, чувствуя, как заливается краской, но краем зрения заметила, что его взгляд всё так же пристально на мне, изучающий и немного озадаченный. От этого внимания мне захотелось провалиться сквозь пол.

Я отвернулась к окну, в ночную панораму чужого города, и набрала знакомый до боли номер. В трубке зазвучали длинные, монотонные гудки. Раз, два, пять, десять… Никто не подходил. Сердце сжалось от тревоги. Я сбросила и набрала снова, впиваясь пальцами в пластик трубки, уже сильнее, почти отчаяннее. Результат был тем же – лишь эти бесконечные, пугающие своей безжизненностью гудки.

– Никто не берёт, – прошептала я, опуская трубку. В голосе прозвучала паника, которую я уже не могла скрыть.

Крис медленно подошёл ко мне, заглядывая в глаза с таким выражением, будто пытался оценить состояние игрока после жёсткого столкновения на поле.

– Эй, спокойно. Позвонишь завтра утром. Сейчас глубокая ночь, в твоём часовом поясе, наверное, тоже. Может, со связью что-то… – его голос был ровным, успокаивающим.

Я молча кивнула, соглашаясь с его логикой, но внутри всё холодело от дурного предчувствия. Сделав шаг назад – мне было непривычно и смутительно стоять так близко к этому мужчине, которым я так долго восхищалась со стороны, – я попросила:

– Крис, а нельзя ли у тебя одолжить какую-нибудь одежду, чтобы лечь спать?

Он кивнул и исчез в гардеробной, вернувшись через минуту с аккуратно сложенной тёмной футболкой и просторными спортивными шортами.

– Держи.

Пока он расстилал себе постель на широком диване в гостинной зоне, я быстро проскользнула в ванную, чтобы переодеться. Его футболка была мягкой, пахла тем же древесным ароматом, что и он сам, и была на меня так велика, что почти достигала колен. Я повесила свою одежду на стул и, крадучись, почти на цыпочках, пробралась к его огромной кровати. Одеяло было прохладным и тяжёлым.

«Я не усну, – уверенно сказала я себе, укладываясь на чужую подушку. – Невозможно уснуть в одном помещении с Крисом Рованом, в его футболке, в его кровати, в незнакомом городе на другом конце страны».

Но моё измученное стрессом и потрясениями тело думало иначе. Я лишь на мгновение закрыла глаза, чтобы упорядочить хаос мыслей, и провалилась в глубокую, беспросветную темноту без сновидений, словно меня выключили.

––

Я проснулась от того, что в глаза бил яркий солнечный свет, отражаясь от стеклянных фасадов небоскрёбов напротив. Первую секунду я не понимала, где нахожусь. Потом память вернулась обжигающей волной: стадион, Крис… Я резко села на кровати, и сердце заколотилось с такой силой, что его стук отдавался в ушах. Взгляд метнулся по квартире в поисках хозяина. Всё было тихо и пусто. Видимо, он уже ушёл на тренировку, не став меня будить.

Телефон.

Я подбежала к аппарату и, затаив дыхание, снова набрала домашний номер. В трубке – тишина. Ни гудков, ни сигнала «занято» – ничего. Просто мёртвая, звенящая пустота. Я попробовала снова и снова, меняя ритм, вдавливая кнопки с силой. Результат не менялся. Это было уже не просто странно. Это становилось пугающим. Почему линия молчала? Что, если там что-то случилось?

Чтобы отогнать нарастающую панику, я решила занять себя делом. Накормить его – вот что я могу сделать в ответ на его гостеприимство. Осмотрев содержимое его холодильника (поразительно стерильное и заполненное в основном полезными продуктами для спортсмена), я нашла куриное филе, картошку, лук и немного сыра. Пока я чистила картошку, мой взгляд снова скользнул по квартире. Начисто лишённая личных вещей, безделушек, фотографий… Она была красивой, дорогой и абсолютно бездушной, как дизайнерский макет из журнала. Ни следов женщины, ни даже семейных снимков. Его слова о том, что ему «не до личной жизни», приобретали зримое, почти грустное воплощение.

Я всё ещё была в его футболке и шортах, стояла у панорамного окна и смотрела на кипящую внизу жизнь чужого мегаполиса, когда за спиной щёлкнул замок. Я обернулась. В дверях стоял Крис, спортивная сумка через плечо. Его волосы были влажными от душа после тренировки.

Он вошёл, вдохнул полной грудью, и по его лицу пробежала тень сдержанного удивления.

– Что за божественный аромат, Майя? Привет.

– Привет, – я смущённо улыбнулась, вытирая руки о полотенце. – Я решила, что нехорошо сидеть у тебя голодной гостьей, и немного поковырялась в твоём холодильнике. Надеюсь, ты не против.

– Вовсе нет. Очень даже правильно, – его голос звучал нерешительно, а глаза изучали меня. Он отставил сумку и прошёл на кухню, его взгляд скользнул по телефону. – Ты… дозвонилась домой?

Я лишь покачала головой, и всё моё беспокойство, должно быть, отразилось на лице.

– Нет. Тишина. Опять. Я не понимаю, что это значит…

Он отломил кусочек запеканки вилкой, и его медовые глаза снова стали серьезными.

– Ты больше ничего не вспомнила? Никаких деталей? – спросил он с мягким, но настойчивым участием. В его голосе слышалось не просто любопытство, а искренняя озабоченность. Казалось, он, как настоящий тактик, пытался собрать разрозненные факты в единую картину, чтобы понять мое положение.

– Нет, – я вздохнула, опуская взгляд в свою тарелку. Мне было почти стыдно за эту пустоту в памяти, за свою беспомощность.

Неловкое молчание повисло между нами, наполненное лишь звуками города за стеклом. Разрядил его Крис, закончив с едой и отодвинув тарелку.

– Мне нужно сейчас уехать к родителям, навестить их, они у меня совсем старенькие уже, – сказал он деловито. – А потом ещё кое-какие дела. Вернусь к вечеру.

Он сообщал это просто, как нечто само собой разумеющееся. Оставлял меня одну в своей квартире. Доверие, звучавшее в этих словах, заставило мое сердце сжаться от странной смеси благодарности и тревоги. Я подошла к панорамному окну, глядя на дальнюю сверкающую полоску между небоскребами – то самое море, манившее своей свободой и обещанием хоть какой-то ясности.

После недолгого раздумья, все еще глядя в ту сторону, я тихо спросила:

– Хорошо… А могу я… прогуляться до моря? Пока тебя не будет? – я обернулась к нему, поймав его взгляд, и ждала ответа с надеждой и робостью школьницы, выпрашивающей разрешения.

Крис не ответил сразу. Он медленно, не спеша, поднялся из-за стола и так же неторопливо направился ко мне. Его движения были плавными, как у крупного хищника, уверенного в своем пространстве. Он остановился совсем близко, встав за моей спиной, так, что я почувствовала исходящее от него тепло. Мое дыхание мгновенно сбилось, превратившись в прерывистые, мелкие вздохи. Я видела его отражение в стекле – высокое, собранное, его взгляд был прикован ко мне.

– Пляж… вон там, видишь? – его голос прозвучал прямо у моего уха, тихий и спокойный. Он протянул руку, его пальцы указали направление поверх моего плеча. От этого жеста по коже пробежали мурашки. – Но пешком, конечно, далековато. Доберешься только к ночи, – он слегка наклонил голову, и в отражении я увидела, как он смотрит на меня, изучая мою реакцию. – Лучше рядом погуляй. Здесь, в районе, есть неплохие бульвары. С фонтанами.

Его тон был непринужденным, заботливым, но в его близости, в этой интимной позе у окна, было нечто такое, что заставляло кровь пульсировать в висках. В то время как он был воплощением расслабленной уверенности, я, от волнения, не знала, куда деть руки, и не могла удержать взгляд ни на его отражении, ни в реальности. Я могла только кивать, чувствуя, как горит лицо, и пытаясь хоть как-то унять бешеный стук сердца, который, казалось, было слышно в самой тишине его стерильной, безупречной квартиры.

Мы разошлись с Крисом у подъезда. Он, кивнув на прощание, скрылся в машине, а я, сделав глубокий вдох чужого воздуха, твердо решила идти к морю. «Быстрым шагом туда и обратно, – убеждала я себя. – Даже если вернусь поздно, ничего страшного». Дорога лежала четко прямо, по широкому проспекту, уходящему в дымчатую даль.

Первое время я шла уверенно. Но вскоре широкий проспект сменился лабиринтом тесных, петляющих кварталов, где высокие здания стояли так близко, что казалось, они подпирают серое небо. Моим единственным ориентиром служило высотное здание с огромной светящейся зеленой вывеской, которое я запомнила, стоя у окна Криса.

Я гуляла уже больше двух часов, но на горизонте по-прежнему не было и намека на синеву залива. Море маячило впереди, казалось, но, сколько бы я ни шла, расстояние до него не сокращалось. Это был классический обман большого города, где воздушная перспектива играет злую шутку с путником.

В горле першило от жажды, а в ногах ощущалась приятная усталость, начинающая перерастать в тяжесть. Увидев уютное кафе с неоновой вывеской, я зашла внутрь, чтобы сделать передышку и убедиться в правильности маршрута.

– Вы на верном пути, – ободряюще улыбнулась администратор, – но до моря отсюда еще минут сорок быстрым шагом.

На стене висел старомодный таксофон. Может, попробовав с другого телефона я дозвонюсь. Сердце сжалось от надежды. Я набрала номер, снова и снова, впиваясь взглядом в аппарат, словно силой воли могла заставить его соединиться с домом. В ответ – лишь те же самые пугающие, непрерывные гудки. Тишина с того конца провода звучала громче любого крика.

Вскоре за окнами сгустились сумерки, а с ними на город обрушился настоящий ливень. Дождь стучал по крыше и стеклам, смывая краски улицы в серую водянистую массу. Пришлось переждать непогоду, продолжая безуспешные попытки дозвониться. Часы показывали восемь вечера, когда я смирилась: сегодня моря мне не видать. Пора возвращаться.

Выйдя на улицу, я обнаружила, что дождь лишь усилился. Через несколько минут я промокла до нитки, чувствуя, как холодная влажная ткань одежды неприятно липнет к коже. Город преобразился: ночь и дождь скрыли знакомые ориентиры. Огни фонарей и витрин, отражаясь в бесчисленных лужах, сливались в ослепительное, хаотичное месиво. Высокое здание с зеленой вывеской бесследно растворилось в темноте.

Я шла, пытаясь вспомнить дорогу. «Вот этот дом с причудливыми граффити на ставнях – я его видела! Значит, я рядом!» – подумала я, сворачивая в очередной переулок. Но, обойдя квартал, я снова вышла к тому же месту. Сердце упало. Я поняла, что хожу по кругу. Спальные районы, днем казавшиеся милыми и уютными, ночью превратились в лабиринт из похожих друг на друга зданий. Я заблудилась.

Впереди, под козырьком магазина, я увидела небольшую компанию молодых людей. Собрав остатки смелости, я подошла.

– Извините, не подскажете, где тут высотка с большой зеленой вывеской? – голос мой дрогнул.

Парни переглянулись,и один из них ухмыльнулся.

– Зеленую вывеску ищешь? А может, лучше с нами повеселиться? – он сделал шаг ко мне, и от него пахло алкоголем.

– Нет, я просто… – я попятилась, но было поздно. Один из них, самый наглый, схватил меня за руку выше локтя, его пальцы впились в мокрую ткань куртки. – Отстань!

– Ну, мы не кусаемся…

Испуг, сжавший горло, вырвался наружу пронзительным криком. Я рванулась с места, выдернув руку, и побежала, не разбирая дороги, не чувствуя под ногами асфальта. Я бежала, пока в легких не стало жечь, и, лишь убедившись, что за мной никто не гонится, остановилась, прислонившись к холодной стене какого-то гаража. Дрожь била меня мелкой дрожью, и я не могла сдержать рыданий. Я была одна. Мокрая, продрогшая, потерявшаяся и абсолютно беспомощная в незнакомом гигантском городе.

И тут сквозь шум дождя и собственное отчаянное всхлипывание я услышала свое имя. Сначала показалось. Но нет – снова: «Майя!» – этот голос, низкий и напряженный, был единственным спасением в этом хаосе. Я побежала на звук, вытирая лицо мокрым рукавом.

Из темноты навстречу мне бежал Крис. Его волосы были мокрыми от дождя, на лице – смесь ярости и облегчения.

– Майя! Черт возьми!

Он схватил меня за плечи, его пальцы сжались почти болезненно.

– Как ты могла так потеряться? Я обошел весь квартал! Я услышал крик… С тобой все в порядке? Они тебя не…?

– Да… я… я просто испугалась, – я всхлипнула, и новые слезы потекли по лицу, смешиваясь с дождевой водой. Вид его встревоженного лица, его заботы, заставил все мои защитные барьеры рухнуть. – Прости, что потерялась! Прости, что ты вынужден вот так возиться со мной, что я создаю одни проблемы!

Я не могла оторвать от него взгляд, рыдая и пытаясь прочесть в его глазах хоть каплю раздражения. Но он не отводил взгляда, его медовые глаза были серьезны и сосредоточенны.

– Все уже позади, – он сказал это твердо, снимая с себя мокрую куртку и накидывая ее на мои дрожащие плечи поверх моей собственной. – Пойдем, тебе нужно согреться.

Дома он усадил меня на диван, закутал в мягкий плед и принес большую кружку крепкого, почти черного чая с долькой лимона, от которого шел согревающий пар. Я сидела, зарывшись пальцами в рукава его теплого свитера, который он мне дал, и молча пила, чувствуя, как дрожь понемногу отступает, сменяясь глухой, давящей усталостью. Крис молча сидел напротив, попивая кофе, его взгляд был устремлен в окно на бесконечные огни города.

– Я снова звонила… из кафе… – тихо нарушила я молчание. – Домой… Опять никто не берет.

Он кивнул, как будто ожидал этого, и поставил свою чашку.

– Майя. У меня для тебя хорошие новости, – он перевел взгляд на меня, и в его глазах появилась деловая искра. – Ровно через десять дней мы летим в город, который находится всего в паре часов езды от твоего. Через три дня у меня матч, а после – встреча с организаторами. Я попробую договориться, чтобы тебя взяли со мной на этот частный рейс. Это твой шанс вернуться.

Я смотрела на его спокойное, уверенное лицо, на эту твердую решимость в его глазах, и чувствовала, как в груди разливается долгожданное, теплое чувство надежды. Оно было таким острым и ярким, что снова выступили слезы, но на этот раз – от облегчения.

– Спасибо, – прошептала я, и слова показались такими ничтожными по сравнению с тем, что он для меня делал. – Спасибо, Крис.

Он внимательно всматривался в мое лицо несколько секунд. Я не могла прочитать его эмоции – в них было что-то сложное, задумчивое, что-то, что заставляло мое сердце снова забиться чаще. Под этим пронзительным, изучающим взглядом мне стало не по себе. Я опустила глаза, отпила последний глоток чая и, поднявшись, проговорила чуть слышно: