Сказка про Алю и Аля

Глава 1

Чёрная Туча

В путь! – сказала себе Аля и вышла из дома.

Туча уже распростёрла над Городом Больших Фонарей свои чёрные крыла. На дворе быстро смеркалось. Миновав площадь Семи Ветров, девочка свернула на улицу Солнца, стрелой улетающую к Океану.

Всю дорогу Аля вспоминала, как ранним утром над спящим Городом гудел Тревожный Колокол. Он спешил предупредить людей о Чёрной Туче, которая, как бескрайняя подземная река, вытекала из-под Старой Башни.

Девочка остановилась напротив маленького домика, притаившегося в глубине сада. Толкнув калитку в кованой ограде, она пробежала по дорожке, посыпанной красным песком, и вошла в тёплый дом.

В кресле перед горящим камином дремал старик. На подоконниках, на столе, на полу – повсюду стояли горшки с цветами. Стебли цветов переплелись, образовав настоящие джунгли, и наполняли дом тончайшими ароматами.

– Добрый вечер, Старый Фонарщик! – сказала Аля с порога и подошла к клетке с огромным зелёным попугаем: – Привет, Дидро!

– А-а, это ты, девочка, – повернулся к ней старик. – Я давно тебя поджидаю. Пора зажигать Большие Фонари.

– Чёрная Туча становится всё чернее, а мама с папой так и не вернулись, как обещали, к вечеру. Скажи, Фонарщик, что могло с ними случиться?

Старый Фонарщик задумчиво посмотрел на тлеющие в камине угли:

– Люди ушли в подземелья Старой Башни на бой с Чёрной Тучей. Но ни один человек не вернулся назад, и никто не ведает, что с ними могло случиться. Семьдесят лет я зажигаю фонари, и никогда их свет не был так необходим, как сейчас! Нам пора в путь. Но где же Аль?..

Когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело, только на горизонте колыхалась узкая полоска на глазах умирающего света. Накрапывал дождь. Факел разгорался всё ярче и ярче. Его огненные языки были неподвластны мраку, наступающему на Город.

– Мы не боимся тебя, Туча… – чуть слышно произнесла Аля.

Взревел Океан. Налетевший вихрь хлёстко швырнул в лица путников колючим прибрежным песком. Чёрная Туча всколыхнулась, ощетинилась и едва не выхватила факел из рук Старого Фонарщика.

– Видать, ей не по нраву наш факел! Но Туче с нами не совладать, ведь факел наш – волшебный! Ничего не бойся, девочка! Но куда же всё‑таки подевался Аль?..

И тут с площади Семи Ветров донеслась бесшабашная песенка. Звонкий мальчишеский голос взвился над каменными стенами. Но слов в завываниях ветра было не разобрать. Вслед за песней из темноты вынырнул Аль:

– Я немного опоздал, но мы успеем запалить Большие Фонари! – И, взяв факел у Старого Фонарщика, погрозил тьме: – Тебе не по зубам наш Город, проклятая – Чёрная Туча!..

Глава 2

Пока горят Большие Фонари

– Тебе не по зубам наш Город, Чёрная Туча! – повторил мальчик и зажёг Большой Фонарь на улице Вечности.

В доме напротив отворилось окно, из него выглянул седой человек и облегчённо вздохнул:

– Добрый вечер, друзья!

– Мир тебе, Органист!

– Я давно жду, когда за окном загорится Большой Фонарь, ведь в темноте мой орган играет только печальную музыку.

– Да будет свет! – хором ответили путники. – Идём дальше!

На улице Полярной Звезды их встретил Поэт:

– Это ужасно – на небе не осталось ни одной звезды… А мои стихи рождаются лишь под звёздным небом.

Стихотворец дождался, пока засветит фонарь напротив его дома, и отправился восвояси. А дети с Фонарщиком продолжали свой путь. Они обошли весь Город и вновь вернулись на улицу Солнца.

Перед домиком Старого Фонарщика ярко светил Большой Фонарь, а вокруг метались какие‑то смутные силуэты. Пристально вглядевшись в них, Аля воскликнула:

– Да ведь тени живые! Они запускают в фонарь чёрные стрелы. Эти тени похожи на летучих мышей!

– Ну, если это мыши, тогда я кот! – Аль залихватски замяукал и, размахивая факелом, бросился навстречу теням. Но, подбежав к фонарю, никого не увидел.

– Вам показалось, дети, это просто ветер с Океана раскачивает Большие Фонари.

Дождь разошёлся не на шутку. Он становился всё сильнее и сильнее. Наконец небесная плотина не выдержала – и на Город хлынул настоящий ливнепад. Но вдруг в непроглядной вышине что‑то гулко хлопнуло – и ливень вмиг прекратился.

– Вот спасибо тому, кто вбил затычку в небесную бочку! – фыркнул Аль. – Ещё немного, и мы потонули бы в дожде. Не иначе, на нас надвигается сам Гранитный Тайфун!

– Не надо поминать Гранитный Тайфун, Аль, – нахмурился Старый Фонарщик. – Не ровён час  ты и взаправду накличешь этот каменный ветер.

– Не понимаю, как можно накликать сказку? – пожал плечами мальчик. – Про такое я ещё не слышал!

– В твои годы ты ещё много о чём не слыхал, и тебе невдомёк, что в наших словах сокрыта неведомая сила. Слова могут ожить и стать явью… Но нынешняя ночь слишком темна для подобных разговоров. Может быть, вам лучше остаться ночевать у меня?

– Спасибо, – ответила Аля, – но я обещала маме дожидаться её дома.

– А тебе не будет боязно одной в такую ночь? – Старик ласково посмотрел на девочку.

– Нет, я не одна. Под моей крышей живёт ласточка Линда, а на крыше – аист Полифилий. И сегодня со мной пойдёт Аль.

– Не бойся, Аля, если я рядом, то и сам Гранитный Тайфун нипочём!

Старый Фонарщик сперва приложил палец к губам, а потом махнул рукой и улыбнулся:

– Да, с таким другом и впрямь всё нипочём! Ладно, дети, здесь недалеко, и вы дойдёте сами. Берите мой факел, и спокойной вам ночи!

– Я знаю, – сказал Аль, – что с Городом ничего не случится – пока горят Большие Фонари…

Глава 3

Улица Неожиданностей

Неспокойной была эта ночь. Штормовой ветер с грохотом срывал черепицу с островерхих крыш. Совсем рядом ревел разбуженный Океан. А по улицам неслись клокочущие потоки дождя.

Город под Чёрной Тучей стал чужим и нездешним; и в лабиринтах сумрачных переулков дети едва находили дорогу домой. В островке света факела они с трудом отыскивали знакомые повороты и сами не поняли, как оказались на улице Неожиданностей.

– Смотри, Аля, как ярко светит Большой Фонарь! – обрадовался Аль и, позабыв предупреждение Старого Фонарщика, дерзко выкрикнул: – А ну-ка, Чёрная Туча, попробуй затуши!

Чёрная Туча словно ждала этой команды. Дети почувствовали, что их отрывает от земли, и едва успели схватиться за фонарный столб. Налетевший вихрь бешено взметнул пламенный светильник высоко над землёй – и яростно швырнул на булыжную мостовую…

И долго ещё хохотала и глумилась ночь над поверженным Большим Фонарём.

Преодолев первое потрясение, Аль и Аля уже собирались продолжить путь, как вдруг увидели перед собой огромного – во всё небо – Пса! Он был больше домов! Больше Города! Больше самого неба! И невозможно было понять, как он умещается на улице Неожиданностей.

Глаза Пса вспыхнули, как ослепительные звёзды, – и пламя в факеле засияло с неземной силой. И тут же ночной пришлец оторвался от земли, разорвал Чёрную Тучу и поплыл над Городом. А когда он растаял в звёздном небе, Туча опомнилась, вскипела и поспешно заштопала звёздную брешь.

Когда дети добрались до дома, Аля облегчённо вздохнула и подумала: «В доме нет ни ветра, ни дождя. Мы растопим камин, и нам не будет знобко вдвоём с Алем. Но кого же нам показала – улица Неожиданностей?..»

Глава 4

Гранитный Тайфун

В камине весело потрескивали дрова. Переодевшись в сухую одежду, дети удобно устроились у огня. Потоки дождя, подхваченные ветром, расплёскивались по оконным стёклам, словно по иллюминаторам попавшего в шторм корабля. Ночь то затихала и всхлипывала, то завывала, как взбешённая русалка.

– Кто он, этот Пёс? И зачем явился на нашем пути? – размышляла Аля.

– А вдруг это нам показалось?

– Нет, одно и то же не может показаться сразу двоим!

– Да, одно и то же навряд ли покажется сразу двоим…

– Скажи, Аль, а что это за Гранитный Тайфун, про который вы говорили со Старым Фонарщиком?

– Как! Ты не слышала древнюю легенду о каменном ветре?

– Нет… Не слышала…

– Ну так слушай!.. Однажды мне поведал её Поэт, и я запомнил всё слово в слово.

Аля пододвинулась поближе к жаркому очагу, и мальчик повёл свой рассказ…

– В стародавние времена, в ту пору, когда и прадеды наших прадедов ещё не родились, жил в Городе Больших Фонарей Поэт – прапрапращур нашего Поэта. В то далёкое время люди совершали немало зла. И от этого зла к Городу притянулся ветер-убийца – Гранитный Тайфун. Однако никто из горожан и не догадывался об этом. Лишь один Поэт знал о приближении неминуемой катастрофы. И, придя на городскую площадь, он воззвал:

– Сограждане, на нас надвигается Гранитный Тайфун! Словно хрупкая скорлупа, лопнет земная кора! Разверзнутся скалы! Проснутся вулканы! С неба прольётся целый океан дождя и затопит наш Город! В эту роковую ночь всем смертельно захочется спать: невыносимой тяжестью наполнит Гранитный Тайфун ваши мысли. И хотя глаза ваши будут слипаться, заклинаю вас, люди: чтобы не уснуть навеки, не смыкайте глаз в эту ночь! Ведь Город уцелеет лишь в том случае, если все мы, от мала до велика, поднимемся на бой с каменным ветром.

Но горожане лишь посмеялись над словами Поэта и преспокойно отправились по делам.

Тем временем грозный час неотвратимо приближался.

«Неужели Город исчезнет с лица земли? – вопрошал Поэт и сам же отвечал: – Конечно, ведь Гранитный Тайфун в мгновение ока погружает на морское дно горные хребты и превращает в океанские впадины целые острова! Не знаю, смогу ли я в одиночку противостоять каменной стихии… Но всё же встану на её пути!»

И он сел писать прощальные стихи…

Он писал о том, как велик человек в любви к своему народу. И о том, что нет на свете лучшей смерти, чем смерть за спасение людей. И о том, что пламенное слово способно преодолеть даже смерть…

Не для сегодняшних горожан писал Поэт, но для новых – будущих граждан.

А когда стихи были закончены, он надел на себя доспехи, взял щит и меч и, придя на Площадь Семи Ветров, вновь обратился к соотечественникам:

– Нынче ночью на нас обрушится смертельное испытание – Гранитный Тайфун. Вы не вняли моим словам… Но прошу выполнить мою последнюю волю – приковать меня самыми крепкими цепями к кремнёвой скале над Океаном.

Жители немало подивились подобной просьбе и даже заспорили, не зная, как поступить. И тут кто‑то из толпы раздражённо выкрикнул:

– Исполним его безумное желание! Если хочет, пусть сражается со своей выдумкой! Пусть рубит мечом тьму! Быть может, ночная стужа охладит его пылкую голову и наконец‑то излечит от за́уми.

И горожане крепко-накрепко приковали Поэта к отвесной скале над Океаном.

К вечеру небо над Городом заволокло свинцовыми тучами. С Океана налетел шквал, а с неба хлынули потоки чёрного дождя – и люди поспешили укрыться в своих домах. Но разве отсидишься в доме, если на пороге стоит незваный гость – Гранитный Тайфун?..

С высокой скалы Поэт видел, как быстро поднимается уровень воды в Океане, и как гигантские волны уже выплёскиваются на улицы. Как от чёрного дождя вмиг проржавели его доспехи, превратившись в решето. И как рассыпалось в прах сверкающее лезвие меча…

Но он считал, что его мечом станет вера в победу, щитом – любовь к людям, а стихи – надеждой на бессмертие…

А ветер час от часу крепчал. Становился всё твёрже и тяжелее. И затрещала земная кора – это на Город навалился Гранитный Тайфун.

Но к этому времени все горожане уже спали мёртвым сном.

– Войди в меня, каменный ветер! – преодолевая шум бури, выкрикнул Поэт. – Войди и останься во мне навсегда!

И вздрогнул Гранитный Тайфун: никто из людей не смел бросать ему вызов! И бешено заскрежетал он, размалывая в пыль кремнёвую скалу:

– Знай, вставший на моём пути, я превращу тебя в пыль и прах!

И обрушились на смельчака каменные вихри.

Но намертво был прикован Поэт – крепкие цепи делали в том Городе. И столь острым оказалось лезвие его веры, что во все стороны брызнули каменные головы поверженных вихрей.

И вновь услышал Гранитный Тайфун: «Что ты медлишь, трусливый ночной убийца? Войди – и останься во мне навсегда!» – И всей своей невыносимой тяжестью навалился он на Поэта.

И просела наикрепчайшая кремнёвая скала, к которой был прикован Поэт. И потонула в Океане…

– Слава мне, всесильному! Слава мне, всесокрушающему! – победно затрубил каменный ветер. – Слава! Слава! Слава!

Но про себя Гранитный Тайфун думал другое: «Продержись этот безумец ещё мгновение, и мне бы конец!!! Ведь в третий раз я не мог ослушаться его приказа. Но теперь он мёртв! И я сотру Город с лица земли!..»

И тут из океанской пучины донеслось:

– Войди в меня, каменный ветер… Войди… И останься во мне навсегда…

И, словно смертельно раненный зверь, захрипел Гранитный Тайфун! И рухнул! И исчез в Океане. И был он таким огромным, что всколыхнулся и вышел из берегов весь Великий Океан…

Наутро жители Города Больших Фонарей увидели, как на улицах среди мокрых водорослей трепыхаются ещё живые рыбы. А подойдя к городским воротам, в страхе отпрянули назад! Дорога за воротами обрывалась отвесной пропастью – и там, где вчера вздымалась кремнёвая твердыня с прикованным Поэтом, сегодня грозно бурлили мутные океанские волны…

Люди вдруг почувствовали себя бесконечно одинокими. Они разом вспомнили пророчество Поэта – и души их наполнились ужасом запоздалого раскаяния…

Время шло…

О Поэте вскоре позабыли. И никто в Городе больше не писал стихов.

Но однажды маленький мальчик нашёл на Берегу Лунных Приливов клочок бумаги, испещрённый странными короткими строчками. Он бережно хранил этот листок. А когда вырос, то сумел прочитать. Это были чудом уцелевшие последние стихи Поэта. И он сам захотел стать поэтом. Но это уже совершенно другая история!..

– Аля, да ты, я вижу, совсем опечалилась! Напрасно я рассказал тебе эту сказку. Не принимай её близко к сердцу! Ведь в такую, как нынче, ночь легко вообразить всё на свете.

– Дело не в печали!.. Просто твой рассказ пробудил во мне странные воспоминания: «С неба прольётся целый океан дождя, и ветер станет как из камня!» Словно всё это уже было когда‑то, давным-давно, так давно, что, наверное, и быть не может…

Аля смотрела и смотрела, как полыхают дрова в камине, пока не задремала.

И увидела она звёздное небо. Оно росло и приближалось. Казалось, протяни руку – и дотронешься до звезды. Чёрной Тучи не было и в помине – она ушла, как дурной сон. А в глубине Вселенной, отталкиваясь от созвездий, уплывал куда‑то непостижимый космический Пёс…

Аля открыла глаза. Угли дотлевали в камине. Уткнувшись в густую овчинную шкуру, рядом сладко посапывал Аль.

«Неужели я спала?» – подумала девочка и услышала, что в окно кто‑то настойчиво стучит.

– Аль, проснись! Уж не пришёл ли к нам Гранитный Тайфун?..

Глава 5

И беда прошла стороной

Аля подошла к окну и, вглядевшись в темноту, облегчённо вздохнула:

– Да это же Полифилий!

Она распахнула оконную раму – и аист тяжело перевалился через подоконник. С него моментально натекла огромная лужа.

– Чувствую себя мокрой курицей… – поправляя очки на клюве, смутился Полифилий. – Отсырел до последнего пера! За свою жизнь я видел немало всяческой не́погоди, но подобной бури, хоть убей, не припомню: воистину – разверзлись хляби небесные!

– Как же в такую ночь бедная Линда?! – покачала головой Аля.

– Да! Чуть не забыл! – Аист осторожно приподнял крыло, и девочка увидела ласточку. – Бедняжка совсем окоченела. Её гнездо валялось на мостовой. Хорошо, что я оказался поблизости и вовремя подобрал. Я, конечно, долго могу согревать птаху, но в комнате ей будет лучше.

Аля взяла ласточку и подошла к камину. Увидев, что Линда попала в заботливые руки, аист скромно напомнил о себе:

– Пожалуй, пойду назад, на крышу, а не то вымочу вам весь паркет. С меня льёт, как из дырявого ведра. – И он шагнул к окну.

– И не думай, Полифилий! – захлопнула окно девочка. – В такую куролесицу нечего делать на крыше! Оставайся у нас.

– Пожалуй, Аля, ты права! С радостью приму твоё любезное приглашение. Но чтобы не показаться неблагодарной птицей, подремлю на одной ноге: так с меня будет лить вдвое меньше.

Аист закрыл глаза, поджал под себя лапу и застыл, как монумент.

Аль подошёл к спящему аисту и, осмотрев его со всех сторон, изрёк:

– Надо полагать, в его одноногом положении есть ряд преимуществ перед нашим, двуногим! Спи себе, где заблагорассудится, не заботясь ни о подушках, ни о перинах. Вот только как он умудряется сохранять равновесие? Пожалуй, и мне стоит попробовать!

Мальчик поджал под себя ногу и зажмурил глаза. Сначала он стоял вполне ровно, но вот покачнулся, всплеснул руками, хватаясь за воздух, и, как подрезанный, шмякнулся на пол!

– А ещё говорят: попытка – не пытка, – сконфузился Аль. – Нет, кому суждено мять подушки и отлёживать бока в перинах, и на двух ногах не задремлет, не то что на одной! То ли дело наш Полифилий – прямо‑таки прижизненный памятник самому себе!

Но тут «прижизненный памятник» покачнулся, накренился и стал медленно заваливаться на бок. Аист клонился всё ниже и ниже, и казалось, вот-вот рухнет. Но в самый критический момент птиц встрепенулся, выбросил из-под себя поджатую ногу и когтистой лапой вцепился в пол.

– Что за напасть? Только увижу сон, теряю точку опоры и просыпаюсь. И так каждую ночь! – посетовал Полифилий. – Хоть бы один сон досмотреть до конца! Ведь говорят, жизнь без снов – всё равно что сказка без чудес.

– Да-а, нет в мире полной гармонии, – философски заметил Аль.

Полифилий щёлкнул клювом, поджал другую ногу и вновь уснул.

Аль соорудил в тёплой варежке уютное гнёздышко для Линды, подбросил в камин дров, и пламя заплясало в нём с новой силой…

Дневная усталость брала своё: дети быстро уснули и не видели, как на Город Больших Фонарей выливается целый водопад чёрного дождя. Как от ветра и дождя быстро поднимается уровень воды в Океане и гигантские волны уже захлёстывают улицы. Как посреди разбушевавшихся стихий воды и неба полыхают огни Больших Фонарей, не давая кануть во тьму бедствующему Городу.

А ветер час от часу крепчал, становился всё твёрже и тяжелее, пока не сделался как из камня. И тогда вздрогнула земля! Под невыносимым напором оконные стёкла вдавились внутрь домов и разом повысыпались. С оглушительным скрежетом навалился на Город Гранитный Тайфун и сжал его в смертельных объятиях…

В эту ночь в Городе Больших Фонарей не спали трое: Органист, Поэт и Художник. Сами того не ведая, они встали на пути Гранитного Тайфуна – и беда прошла стороной…

Глава 6

Утренние сумерки

Утром Полифилий проснулся первым. Он долго покачивался и что‑то бормотал в клюв, пытаясь вспомнить вновь ускользнувший от него сон. За аистом пробудилась ласточка, взлетела на высокий карниз и защебетала:

– Мне приснились ужасная буря и ты, Полифилий, на самом гребне нашей крыши. Но как я попала к Але?.. Постой, постой: пламя в камине, дождь и ветер, Чёрная Туча – неужели это не сон?

– Хотел бы я, чтобы это было сном, – буркнул в ответ аист. – Но, увы, своих снов я не помню, а эта буря так и стоит у меня перед глазами…

Разговор птиц разбудил Алю. Она увидела, что дома и башни за окном потонули в непроглядном тумане.

Последним открыл глаза Аль и взял с места в карьер:

– Имеются ли в доме достаточные запасы провизии для моего прокорма? Оголодал, аки волк!

Но девочка сама уже принялась за стряпню. Глядя на неё, Аль разволновался:

– Аля, будь добра, не кроши так мелко эту вкуснющую колбасу! Крохотные кусочки незаметно проскальзывают внутрь, и ими нипочём не наешься.

– Ну ты и выдумщик, Аль! – покачала головой Аля.

– Это не беда! Наш Поэт утверждает, что выдумщики – самые замечательные и полезные люди на свете.

– Ох, Аль! Тебе хорошо — ты и под Чёрной Тучей умеешь смеяться. А вот мне что‑то невесело. В домах разрушены крыши. В окнах разбиты стёкла. Наш опустевший Город словно каменная западня: провалившиеся глазницы окон, лабиринты безлюдных улиц и чей‑то недобрый взгляд за спиной. И камни, камни – повсюду лишь мёртвые камни, а сверху – беспросветная Чёрная Туча…

– Мне близка и понятна твоя тоска, Аля. Если честно, я и сам не прочь немного похандрить. Но под Чёрной Тучей хандрить нельзя! Под ней и хандра чёрная. А чёрная хандра крайне заразительна и легко передаётся другим. Но против любой хандры у нас есть проверенное лекарство – закуём сердца в непробиваемую броню смеха и от души посмеёмся надо всем на свете!

– Так‑то оно так, но мне почему‑то не до смеха…

Девочка достала из шкафа холщовый мешочек и насыпала в тарелку крупы для ласточки и аиста. Но Полифилий наотрез отказался.

– В чём дело, Полифилий? – заботливо спросил его Аль и проказливо подмигнул Але.

Полифилий недоверчиво взглянул на мальчика. Но, не усмотрев в его простодушных глазах никакого подвоха, виновато признался:

– Мне показалось, что вы меня разыгрываете.

– Это почему же? – Аль состроил гримасу искреннего удивления.

– Да просто это мелкое зерно не по моему клюву, – важно заявил Полифилий.

Аль так и прыснул со смеху. За ним звонко защебетала ласточка Линда. Даже Аля, позабыв про свою чёрную хандру, разулыбалась вслед за ними. Глядя на них, развеселился и сам Полифилий. Ведь все в Городе знали, что большой клюв аиста был его маленькой слабостью.

Начинался новый день.

– Кто куда, – заявил Аль, – а я к себе. Пойдём ко мне, Аля?

– Нет, я должна навести порядок в доме, а затем проведать наших друзей: Органиста, Поэта и Старого Фонарщика.

– А ты, Полифилий, не желаешь ли отправиться ко мне в гости?

– Какие могут быть гости на пустой желудок! – процедил сквозь клюв Полифилий.

– Наоборот, я знаю немало горожан, которые ходят к своим знакомым именно за тем, чтобы плотно подзакусить.

– Однако в гостях не подают лягушек, – упрямствовал Полифилий.

– Э-э-э… брат, – покачал головой Аль. – Да ты, оказывается, и слыхом не слыхивал о стране изобилия – Франции. Там в гостях всегда подают отборнейших лягушек. И каждая размером с доброго индюка! – глазом не моргнув, приврал Аль. – Горе тому, кто откажется от этого угощения: он до смерти обидит утончённых французских гастрономов.

– Что ты говоришь! – оживился Полифилий. – Уж я бы не обидел радушных французов! Но, увы!.. Я не знаю, где находится эта благодатная страна, и в какую сторону следует лететь. – И аист тяжело вздохнул.

– А ты, Линда, не желаешь пожаловать ко мне? – поинтересовался мальчик.

– Нет-нет-нет… Нет-нет-нет… – защебетала ласточка. – Мне нужно заново отстроить разрушенное гнездо.

– Ну что ж, если никто не хочет составить мне компанию, дело хозяйское! – И Аль шагнул за порог.

Казалось, Город Больших Фонарей был окружён сетью, в которой, словно рыба, запутался трепещущий свет, и по улицам растекались безрадостные – утренние сумерки…

Глава 7

Песнь Одинокого Фонаря

Выпустив в окно Полифилия и Линду, Аля прибрала в комнатах и отправилась к Органисту.

В каменном дворце под высоким хрустальным куполом вспыхивал серебряными трубами орган, а ясными ночами в прозрачном потолке, словно в увеличительном стекле, светились огромные звёзды.

Аля появилась как раз вовремя, Органист садился за орган:

– Доброе утро, Аля! Какая тоскливая была нынче ночь!.. На небе не осталось ни единой звезды. Я видел, как весь мир утопает во мраке. Каменной тяжестью наливались веки, и глаза закрывались сами собой, но фонарь за окном не давал погаснуть моей душе.

Органист задумался, глядя куда‑то в сторону.

– Голоса минувшей ночи я переложил в музыку. Хочешь её услышать? Это песнь Одинокого Фонаря. – И, не дожидаясь ответа, он ударил по клавишам…