Главное – ты

Mia Sheridan

MOST OF ALL YOU

(#2 in Where Love Meets Destiny series)

Copyright © 2017 by Mia Sheridan

This edition published by arrangement with Grand Central Publishing, a division of Hachette Book Group, Inc., USA.

All rights reserved

Cover design by Elizabeth Stokes

Cover © 2018 Hachette Book Group, Inc. Printed in the U.S.A.

© Теодоракис М., перевод на русский язык, 2025

© Издание на русском языке, оформление. Издательство «Эксмо», 2026

Уважаемый читатель!

Книга затрагивает тему насилия, а также содержит сцены и описания, которые могут негативно повлиять на вас – или же тронуть до глубины души. Если вы восприимчивы к темам сексуального насилия, одиночества и депрессии, пожалуйста, имейте это в виду.

Эта книга посвящена Даните, у которой есть свой ангел Габриэль.

И всем тем, от кого отказались.

Пролог

Мне не хотелось туда идти.

– Пожалуйста, мама, давай сходим завтра?

С минуту мама молчала, откидывая с лица светлые волосы и вытирая выступивший на лбу и верхней губе пот. Ее щеки снова были ярко-красными от жара, а зеленые глаза казались тусклыми и блестящими одновременно, как поверхность луж на парковке у нашего многоквартирного комплекса после дождя.

– Надо идти, Элли. Сегодня я чувствую себя не так плохо, но не знаю, что будет завтра.

Мама выглядела неважно. Я уже несколько недель не видела ее такой. Даже хуже, чем в тот день, когда она обнаружила приклеенную к нашей двери бумажку и заплакала, а потом слегла на три дня. Меня напугало, насколько больной она выглядела, и я не знала, что делать.

Я частенько стучала в дверь миссис Холлифилд и просила о помощи, когда она еще жила в нашем доме. Она приходила с куриным супом, а иногда и с упаковкой фруктового мороженого и разговаривала с мамой тихим успокаивающим голосом, пока я смотрела мультики. Мне всегда становилось чуточку лучше после ухода миссис Холлифилд, и маме, похоже, тоже. Но миссис Холлифилд больше не жила в нашем комплексе. У миссис Холлифилд случилось что-то под названием «тромб», и ее унесли на белых носилках.

После этого пришли какие-то молодые люди, которых я раньше никогда не видела, и вынесли все из ее квартиры. Я услышала, как они спорили о том, кто будет оплачивать ее похороны, и поняла, что она умерла. Мама плакала и твердила: «Что мне теперь делать? О господи боже, что же мне теперь делать?» Но я не плакала, хотя мне очень хотелось. Однажды, когда моя мама была у врача, миссис Холлифилд сказала мне, что, когда умираешь, улетаешь на небеса, как птица. Она сказала, что небеса – самое великолепное место, которое только может представить себе человек, с мощенными золотом улицами и цветами таких оттенков, которых нет здесь, на земле. Поэтому я старалась радоваться за миссис Холлифилд, хотя и понимала, что мне будет не хватать ее объятий и смеха, моего любимого красного фруктового мороженого и того, как она заставляла мою маму улыбаться.

– Поднимай ноги, Элли! Я не могу тебя тащить. – Я пошла быстрее, стараясь не отставать от мамы. Она двигалась быстро, и мне приходилось почти бежать, чтобы успевать за ней. – Мы уже рядом с домом твоего папы.

Я тяжело сглотнула, чувствуя, как кружится голова. Хотелось ли мне познакомиться с папой? Не знаю, но меня одолевало любопытство. Интересно, как он выглядит – такой же красивый, как актеры мыльных опер, которые смотрела мама? Похоже, они ей очень нравились, и я считала, что именно такого мужчину она выбрала бы мне в отцы. Я представляла его в костюме, с густыми волнистыми волосами и крупными ровными зубами, и надеялась, что он сочтет меня красивой, несмотря на мою рваную одежду. Надеялась понравиться ему, хотя он бросил нас еще до моего рождения.

Мы подошли к маленькому домику с облупившейся краской и покосившимися ставнями, и мама остановилась, сжав мою руку.

– Господи, пожалуйста, дай мне сил! У меня нет выбора, у меня нет выбора… – пробормотала она, прежде чем повернуться и опуститься передо мной на колени. – Вот мы и пришли, детка. – Ее глаза были полны слез, губы дрожали, и я была встревожена тем, какой больной она выглядела. Но она мило улыбнулась и посмотрела мне прямо в глаза. – Элли, милая, ты ведь знаешь, что я люблю тебя, правда?

– Да, мама.

Она кивнула.

– Детка, я сделала в этом мире не так уж много хорошего. Но кое-что я сделала идеально, и это – ты. Элли, ты такая хорошая, умная девочка. Не забывай об этом, ладно? Что бы ни случилось, не забывай об этом.

– Хорошо, мама, – прошептала я.

Сама не зная почему, я перепугалась еще больше. Мама встала и поправила мою кофту с оторванными пуговицами и распущенным подолом. Она нахмурилась, посмотрев на мои ботинки, ее взгляд еще на несколько секунд задержался на дырке в моем носке, потом она выпрямилась, взяла меня за руку и повела к двери маленького уродливого домишки.

Мама постучала, и я услышала мужской голос по ту сторону двери. Он казался сердитым и напугал меня. Я прижалась к маме. Она обняла меня, и мы стали ждать. Маме стало жарко, и теперь она дрожала всем телом. Она прижалась ко мне, и я испугалась, что мы обе можем упасть. Я знала, ей нужен врач, но она перестала ходить к врачу несколько месяцев назад, хотя, кажется, лучше ей не становилось. Разве врачи не должны были ее вылечить?

Через минуту дверь открылась, и перед нами возник высокий мужчина с сигаретой во рту. Мама вздохнула. Я украдкой покосилась на него, а он уставился на нас с мамой.

– Ну?

Мама провела рукой по моим волосам.

– Привет, Брэд.

Мужчина помолчал, затянулся сигаретой, потом его глаза расширились, и он, наконец, спросил:

– Синтия?

Я почувствовала, что мама расслабилась, и посмотрела на нее. На ее лице сияла широкая улыбка. Та самая, которую она использовала, когда пыталась убедить миссис Гадеро позволить нам внести арендную плату с опозданием. Я еще раз посмотрела на Брэда, моего папу. Он был высоким, как актеры мыльных опер, но это было единственным, что их объединяло. У него были длинные волосы, выглядевшие немного сальными, и кривые желтые зубы. Но у нас с ним одинаково голубые глаза и одного цвета волосы – как говорила мама, золотисто-каштановые.

– Ну, будь я проклят! Что ты здесь делаешь?

– Мы можем войти?

Мы вошли в дом, и я оглядела старую мебель – ничем не лучше той, что была у нас дома. Я услышала, как мама глубоко вздохнула.

– Мы можем где-нибудь поговорить?

Брэд прищурился и перевел взгляд с меня на маму, потом на меня и обратно, а затем сказал:

– Конечно, пойдем в спальню.

– Эл, посиди на диване, милая. Я сейчас вернусь, – сказала мама. Кажется, она слегка смутилась, но быстро взяла себя в руки. Красные пятна на ее щеках стали еще ярче.

Я села и уставилась в стоящий передо мной телевизор. Там показывали футбольный матч, но звук был приглушен, так что я могла слышать, как мама и папа разговаривают за дверью.

– Она твоя дочь, Брэд.

– Что, черт возьми, ты имеешь в виду, говоря, что она моя? Ты сказала мне, что сделала аборт!

– Ну, я… не сделала. Не смогла. Я знала, что она тебе не нужна, но я не смогла избавиться от своего ребенка.

Я услышала, как мой папа выругался, и у меня в горле образовался здоровенный комок. Мой папа не хотел меня видеть. Вообще. До этого момента он даже не знал, что моя мама меня оставила. Он даже не знал, что я жива. Мама ничего мне не говорила, но в глубине души я продолжала надеяться, что у моего папы была веская причина уйти. Я все надеялась, что, увидев, он заключит меня в объятия и скажет, что все будет хорошо и он гордится тем, что у него есть такая дочь, как я. Как постоянно говорит мне мама. А потом он найдет врача, который сможет ее вылечить.

– Она действительно хорошая девочка, Брэд. Видишь, какая она красивая? И к тому же умная. Она очень милая и хорошо воспитана.

– Чего ты хочешь, Синтия? Денег? У меня нет денег. У меня для тебя ничего нет.

– Мне не нужны деньги. Мне нужно, чтобы ты забрал ее. Я… Я умираю, Брэд. – Она понизила голос, так что я почти ничего не слышала. – У меня четвертая стадия рака. У меня так мало времени – несколько недель. Может быть, всего несколько дней. Нас выселили из квартиры. Я думала, что Элли заберет соседка… Но она умерла, а у меня больше никого нет. Ты – все, что сейчас есть у Элли в этом мире.

Сердце сжалось у меня в груди. Комната закружилась, по щеке скатилась слезинка. Нет, мама, нет! Я не хотела этого слышать. Не хотела, чтобы это было правдой. Не хотела, чтобы моя мама улетела на небеса, как птица. Пусть она останется здесь! Со мной.

– Что ж, мне жаль это слышать… Но забрать ее? Черт возьми, я не хотел ее семь лет назад и не хочу сейчас!

Я скривилась, покусывая кожу вокруг ногтя, чувствуя себя маленькой и уродливой, как тощая уличная кошка, которую мама не позволяла мне кормить.

– Пожалуйста, Брэд! Я…

Я услышала шарканье и скрип кровати, как будто мама села. Она попросила стакан воды, и папа с сердитым видом вышел из комнаты. Он бросил на меня раздраженный взгляд, и я еще глубже вжалась в диван. Мне показалось, что я услышала, как открылась и закрылась дверь в задней части дома, но я не была в этом уверена, а потом папа вышел – должно быть, из кухни – со стаканом воды в руке и пошел назад по коридору.

Я слышала, как он выругался. Слышала, как он звал мою маму по имени, а потом выбежал в гостиную и швырнул стакан с водой в стену. Стакан разлетелся вдребезги. Я закричала и свернулась калачиком.

– Ну разве не прелесть? Эта шлюха просто взяла и ушла! Выскользнула через заднюю дверь. Сучка!

Я моргнула. Мое сердце бешено заколотилось. Мама? Нет, мама, не оставляй меня здесь! Пожалуйста, не оставляй меня здесь!

Я вскочила и помчалась по коридору, где нашла заднюю дверь, распахнула ее и выбежала в переулок за домом. Там никого не было.

Моя мама ушла.

Она даже не попрощалась.

Она даже не попрощалась!

Она меня бросила.

Я упала на колени и зарыдала.

Мама, мама, мама…

Брэд подхватил меня на руки, и от резкой пощечины я подавилась собственными слезами.

– Заткнись, мелочь! Твоя мать ушла.

Он затащил меня обратно в дом, где снова бросил на диван. Я крепко зажмурилась – страх прошил мое тело, словно булавочные уколы, которые я ощущала, когда слишком долго сидела, подобрав ноги под себя. Когда я открыла глаза, Брэд пристально смотрел на меня. Выражение его лица напугало меня еще сильнее. Он издал отвратительный горловой звук, а затем повернулся и ушел, как мне показалось, на несколько часов. Я так и осталась лежать, свернувшись калачиком на диване, медленно покачиваясь, пока день не сменился ночью.

Мама никогда не оставляет меня надолго. Я хорошая девочка и всегда делаю то, что мне говорят, а она никогда не уходит надолго. Мне не нравятся здешние запахи. Мне не нравится звук капающей воды. Мне не нравится этот колючий диван. Мне страшно. Мне страшно! Мама, пожалуйста, вернись и забери меня!

Когда Брэд наконец вернулся и включил свет, заставив меня зажмуриться от внезапной яркости, он выглядел еще более взбешенным, чем перед уходом. Он сел, закурил сигарету, затянулся и выпустил дым, отчего у меня заслезились глаза.

– Что мне с тобой делать, мелочь? Что, черт возьми, мне делать?!

Я отвернулась, пытаясь подавить рыдание, которое так и рвалось наружу.

Миссис Холлифилд рассказывала мне, что сердце должно биться постоянно, чтобы поддерживать в нас жизнь. Миссис Холлифилд рассказывала, что, когда твое сердце перестает биться и ты попадаешь на небеса, больше не чувствуешь боли. Сердце миссис Холлифилд перестало биться. Сердце моей мамы тоже перестанет биться. Мое сердце все еще билось, хотя мне казалось, что оно рассыпается в груди. Я больше не хотела испытывать боль. Я хотела, чтобы мое сердце перестало биться, чтобы я могла улететь на небеса и быть с миссис Холлифилд. И с мамой.

Я велела своему сердцу перестать биться.

Я велела ему больше не болеть.

Я сказала своему сердцу, что больше не позволю ему страдать.

Никогда.

Глава первая

Пойдем со мной, я помогу тебе!

Похоже, тебе нужен друг.

Гонщик, воробьиный рыцарь

Наши дни

Ему здесь не место. Я не могла понять, почему эта мысль пришла мне в голову, едва я увидела этого человека. Дело не в том, как он выглядел, – мне и раньше доводилось встречать здесь красивых, аккуратно подстриженных, приятных на вид парней. Пара капель алкоголя, чувство общности с толпой, объединяющее эмоции – и эти посетители начнут вести себя точно так же, как любые пьяные придурки, жаждущие расстаться со своими деньгами и порядочностью. И дело не в том, что он чувствовал себя не в своей тарелке или был напуган. Нервные, возбужденные, бегающие по сторонам взгляды мне тоже доводилось видеть. Нет, мужчина, сидевший в одиночестве за столиком в дальнем конце зала и потягивавший «Миллер Лайт»[1], выглядел скорее любопытным. Он медленно поворачивал голову, осматривая комнату, и я невольно проследила за его взглядом.

Мое собственное любопытство смутило и растревожило меня. Мне несвойственно интересоваться приходящими сюда мужчинами, и я никак не могла найти этому объяснение. Я закрыла глаза, отогнала эти мысли и впустила в сознание громкую музыку. Когда мое выступление закончилось, раздались аплодисменты, и я изобразила улыбку.

Энтони прохаживался позади толпы, следя за тем, чтобы никто не позволял себе вольностей, и, не слушая протестов, оттаскивал от меня тех, кто терял берега. Пять минут спустя, повернувшись, чтобы уйти, я встретилась глазами с мужчиной в конце зала. Он по-прежнему сидел за тем же столиком и наблюдал за мной. Я выпрямилась. Что-то в его лице не давало мне покоя. Он не приходил сюда раньше. Я его знаю? Поэтому он привлек мое внимание?

Уйдя за кулисы, я вытащила из карманчика трусиков наличные и расправила купюры, собрав их в толстую пачку.

– Отличная работа, милая! – похвалила Черри, подходя ко мне по дороге на сцену.

– Спасибо! – Я улыбнулась и нежно сжала ее руку, когда она проходила мимо.

Я открыла свой шкафчик в холле и сложила чаевые в сумочку, прежде чем отправиться в гримерку, которую делила с двумя другими девушками. У них сегодня выходной, так что в кои-то веки я оказалась предоставлена самой себе. Я опустилась на стул перед маленьким туалетным столиком, заваленным коробочками, тюбиками и декоративной косметикой, баночками с колд-кремом, флакончиками лосьонов и духов. Здесь было тихо, и в голове всплыли звуки, издаваемые в зале мужчинами, которые только что наблюдали за моим танцем: возгласы, вопли и свист, которые в жутких подробностях описывали, что они хотели со мной сделать. Я до сих пор ощущала пропитанное пивом дыхание, тяжелый одеколон и запах потных тел. Этот букет ошеломлял меня всякий раз, когда я наклонялась навстречу кричащим мужчинам и их протянутым рукам.

На мгновение я представила, как одной рукой смахиваю все со столика на пол и наблюдаю, как все, чем наполнен этот вечер, разбивается вдребезги и рассыпается, смешиваясь в кашу из липких теней и ароматов. Покачав головой, я уставилась на себя в зеркало, охваченная внезапным желанием схватить полотенце и начать тереть и размазывать косметику, запекшуюся на моем лице. Боже, что со мной не так? К горлу подкатил ком, и я встала. Слишком быстро. Стул, на котором я сидела, опрокинулся назад и с грохотом упал на пол.

– Кристал?

Я обернулась на звук голоса Энтони, и что-то в выражении моего лица заставило его нахмуриться.

– Детка, ты в порядке?

Я кивнула, резко мотнув головой вверх-вниз.

– Да-да, я в порядке. Просто хочу пить. – Я подошла к кулеру, взяла бумажный стаканчик, быстро наполнила и осушила его, прежде чем оглянуться на Энтони. – В чем дело?

– У тебя два приглашения на приватный танец.

Я снова наполнила бумажный стаканчик и сделала глоток.

– Хорошо.

– Немного лишних денег никогда не помешает, верно? – Он слегка приподнял уголок губ.

– Не помешает, – пробормотала я.

Энтони не сдвинулся с места. Его губы снова сжались в тонкую линию. Он серьезно посмотрел на меня.

– Я могу сказать, что ты больна.

Да. Я больна. Мне больно от всего этого. Больно от жизни. Я потрясла головой, пытаясь избавиться от мрачных мыслей.

– Не надо. Просто дай мне минутку, и я выйду.

Энтони наклонил голову и закрыл за собой дверь. Я глубоко вздохнула и вернулась к туалетному столику, наклонилась к нему и провела пальцем по лицу в тех местах, где размазался макияж. Выпрямилась и одарила зеркало ухмылкой.

– Время шоу! – прошептала я, прежде чем повернуться, открыть дверь и выйти в коридор, где меня ждал тощий парень с лохматыми темно-русыми волосами и вытянутым лицом.

При моем приближении он дернулся, выпрямившись, как шомпол. Его большой кадык заходил ходуном.

Во мне так и вскипела желчь. Я одарила его страстной улыбкой.

– Приветик, сладкий! Готов?

Время близилось к закрытию. Я исполнила свой последний танец и снова направилась в гримерку, разминая шею и вздыхая одновременно от облегчения и усталости. Когда мы, девушки, не танцевали – на сцене или за закрытыми дверями, – то разносили напитки. Менеджеру Родни нравилось наше присутствие в зале – нравилось, когда мы наклонялись над столиками, подавая напитки, и протискивались мимо мужчин, которых обслуживали. Это возбуждало их и поощряло продолжать тратить деньги. Общаться с их отвратительными компаниями, когда они смелели под взглядами друзей, было неприятно до тошноты. Утомляло. Но это добавляло им щедрости, когда я выходила на сцену, и я делала то, что должна была делать. Незаметно подмигивала сидящим за столом, и каждый идиот думал, что мой следующий танец адресован ему одному.

Я быстро переоделась в свою униформу – крошечные белые шорты, завязанный на груди топ в черно-белую полоску и красные туфли на шпильках – и открыла дверь, чтобы в последний раз пройтись по бару. И вздрогнула, как и мужчина, который стоял снаружи, прислонившись к противоположной стене коридора. Какого черта? Где Энтони? Я скользнула взглядом по пустому коридору. Энтони нигде не было видно. Мужчина – тот самый, который занимал мои мысли ранее, – выпрямился и провел рукой по каштановым волосам, на мгновение показавшись неуверенным.

– Сюда заходить нельзя. – Я скрестила руки на груди, не понимая, почему пытаюсь скрыть то, на что он, вероятно, совсем недавно таращился.

– Прости. Я не знал протокола.

– Протокола? – Я приподняла бровь.

Он слегка покачал головой.

– Э-э, процедуры встречи с тобой.

Я склонила голову набок. Так… Этот парень, скорее всего, сумасшедший.

– Процедура заключается в том, что тебе нужно сначала договориться с Энтони. Видел большого черного парня? Такого злобного на вид? Того, кто разрывает мужчин пополам, если они пристают к одной из девушек? – Я снова окинула взглядом коридор.

– Ах да… Он разнимает драку на улице.

Я посмотрела на него.

– Ага. И ты сделал свой ход? – Я шагнула назад в комнату, готовая забаррикадироваться изнутри, если он попытается что-нибудь предпринять.

Он моргнул и на секунду замер, а потом сунул руку в карман куртки. Вынув ее, бросил что-то в мою сторону. Инстинкт заставил меня протянуть руку и поймать брошенное. Связку ключей. Я посмотрела на него, в замешательстве нахмурив брови.

– Если я сделаю что-нибудь, что заставит тебя нервничать, можешь выколоть мне глаза одним из этих ключей.

– Выколоть тебе глаза? Ну я бы предпочла этого не делать.

– Я не дам тебе повода. Я не желаю тебе зла.

Энтони появился в конце коридора, тряся рукой, как будто ее повредил.

– Эй, тебе сюда нельзя!

Ох, слава богу!

– Я знаю. Прости. Я не знал правил.

– Незнание – это не оправдание, дружище. Придется мне тебя вышвырнуть. Ты в порядке, Крис?

Я кивнула.

– Мне нужно всего десять минут, – быстро сказал мужчина, поднимая руки. Я не была уверена, то ли это жест «я безоружен», то ли он показал на пальцах, сколько времени ему нужно.

– Извини, сладкий! На сегодня все мои приватные танцы расписаны.

– Мне не нужен приватный танец. Я просто хочу поговорить.

Ах, один из этих! Я чуть не закатила глаза. Но что-то внутри заставило меня остановиться. Понятия не имею, что именно. Несомненно, он красив. Даже симпатичен: с густыми каштановыми волосами, вьющимися у воротника, и классической мужской фигурой. Но я уже встречалась с такими красавчиками. У каждого из них была подлая жилка шириной в пять километров. В конце концов, привлекательность ни к чему хорошему не приводит, скорее наоборот. По моему опыту, красавцы считали себя божьим даром для женщин и полагали своим моральным долгом распространять себя повсюду.

Нет, это что-то другое. Дело в его глазах. В его взгляде проскальзывала какая-то невинность, которой я раньше не встречала. Нежность, к которой я определенно не привыкла. Выражение его лица было полным надежды, но не отчаяния, и я не заметила в нем похоти. Он казался… искренним. Возможно, он действительно просто хотел поговорить.

– Все в порядке, Энтони.

Энтони опустил руку, которой собирался схватить мужчину за локоть, и отступил назад.

– Ты уверена?

– Да. – Я посмотрела на мужчину: – Десять минут. – Я подняла ключи, сжав один в пальцах. – И не заставляй меня ими воспользоваться. Я не хочу, но если будешь настаивать, то выйдешь из этой комнаты на ощупь, сладкий.

– Габриэль, – сказал он, и легкая улыбка осветила его лицо. – Меня зовут Габриэль.

Как ангела? Ему тут точно не место.

– Хорошо.

Я посторонилась, и он прошел мимо меня в комнату. Я кивнула Энтони, а затем толкнула дверь так, чтобы она оставалась полуоткрытой. Я знала, что Энтони останется поблизости.

– И что же привело такого славного парня, как ты, в это логово греха, сладкий?

– Габриэль. А ты Кристал?

– Здесь – да.

Он пристально посмотрел на меня, и я смутилась. Через мгновение он кивнул, как будто понял что-то, что упустила я.

– Ясно.

От его слов, от его понимающего взгляда у меня в животе срикошетила маленькая вспышка гнева, словно шарик в автомате для игры в пинбол. Я многозначительно улыбнулась и уселась на маленький грязно-золотой диванчик, откинувшись на спинку и скрестив ноги. Лениво поиграла руками с завязками между грудей. Я видела, как его глаза проследили за моим движением и слегка вспыхнули, прежде чем он отвел взгляд. Ах, вот и оно – вожделение. Как и у любого другого мужчины. Знакомо. Я перевела дух, ощутив прилив удовлетворения и спокойствия.

– Так о чем ты хочешь поговорить?

Он откашлялся и засунул руки в карманы, слегка наклонив голову, так что волосы упали ему на лоб. Его поза и то, как он, слегка прищурившись, смотрел на меня, пробудили мою память, и я внезапно поняла, откуда я его знаю. Пропавший мальчик. Эти слова всплыли у меня в голове, как будто кто-то их там нацарапал. Его звали Габриэль Далтон, и он пропал без вести, когда был ребенком. Когда он сбежал от своего похитителя и вернулся домой, это стало главной темой национальных новостей. В то время мне было всего десять лет, но я все равно слышала об этом то тут, то там. И, конечно, как раз в то время, когда Габриэль вернулся домой, мой мир – в очередной раз – рушился.

В последний раз я видела его фотографию в новостях некоторое время назад, но теперь точно знала, кто он такой.

– Тебе не следует находиться в подобном месте. Если тебя кто-то узнает, наверняка захочет сделать фото.

Он на долю секунды застыл, но потом снова расслабился. Сел на металлический стул напротив и пристально посмотрел на меня – как мужчина, ожидающий приватного танца. Только… как-то по-другому. Мне захотелось точно определить, почему то, что он там сидел, казалось таким неправильным. Может быть, дело было в том, что он выглядел… мило. И я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь думала так о ком-то, кто входил в двери этого клуба.

Он медленно выдохнул и провел рукой по волосам, убирая их со лба.

– Думаю, хорошо, что ты меня узнала. Это может немного облегчить задачу. – Казалось, он больше разговаривал сам с собой, поэтому я не ответила. Он посмотрел прямо на меня. – Мне, наверное, следовало бы подумать об этом немного больше, вместо того чтобы просто заявляться сюда. – Он потер руками о бедра, как будто у него вспотели ладони.

– Ты наконец скажешь, чего хочешь, или я должна догадаться сама?

– Нет, нет, извини. – Он покачал головой. – Я не собираюсь отнимать у тебя время. – Он снова сделал паузу. – Дело в том, Крис… – Он откашлялся. – Дело в том, что из-за моей истории, о которой, похоже, ты немного знаешь, мне… э-э… трудно переносить… близость.

У него на скулах проступили два розовых пятна. Он покраснел? Боже, я даже не знала, что мужчины могут краснеть! Как будто мое мнение о нем имело какое-то значение. Что-то тихое и теплое шевельнулось во мне – и я понятия не имела, как это определить.

– Близость? – Я нахмурилась, чувствуя себя неловко от мягкости собственного тона.

Он сжал губы, и его щеки залились краской.

– Мне трудно сближаться с людьми физически. Или, скорее, я нахожу это эмоционально тягостным. Э-э-э… – Он тихо рассмеялся: это был звук смущения. – Боже, в мыслях это звучало не так жалко! – Он посмотрел куда-то мне за спину. – Или все-таки жалко… Может быть, просто услышать это вслух – еще хуже.

– Что именно я могу для тебя сделать, сладкий? – Мой голос все еще звучал мягко. Сердце беспомощно сжалось, и я почувствовала, как по телу пробежала дрожь сострадания к тому, как Габриэль старается справиться с собой в моем присутствии. Незнакомые эмоции выводили меня из равновесия, и я выпрямилась.

– Габриэль, – поправил он.

– Хорошо. Что я могу для тебя сделать, Гейб?

Он не улыбнулся губами, но глаза слегка прищурились, как будто он это сделал. Потом морщинки вокруг его глаз разгладились, и я задалась вопросом, было ли это чем-то вроде улыбки или у меня просто разыгралось воображение.

– Ты можешь помочь мне научиться воспринимать прикосновения женщины. Чтобы чувствовать себя комфортно рядом с кем-то в моем личном пространстве.

Я посмотрела на него удивленно, и он опустил взгляд на свои руки, лежащие на коленях.

– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе с этим?

Его пристальный взгляд встретился с моим, и я снова увидела в нем нежность – надежду, и что-то в этом выражении, обращенном прямо ко мне, заставило меня почувствовать себя хорошей и… нужной. На мгновение мне показалось, что он увидел во мне нечто большее, чем просто тело, которому можно присунуть, каким меня считали все остальные мужчины, приходившие в этот клуб.

– Разумеется, я тебе заплачу. Это будет сверхурочная работа, не более того. Тебе даже не придется раздеваться.

Тебе даже не придется раздеваться.

Его слова заставили меня похолодеть, вернув к реальности и напомнив, что он видит меня точно так же, как и другие мужчины, – фактически такой, какой я и являюсь на самом деле. Поправив защиту, я встала, взяла лежавшие рядом со мной на диване ключи и бросила в его сторону. Он поймал их одной рукой.

– Послушай, как бы неприятно мне ни было отказываться от денежной работы, я не психотерапевт, ясно? Если хочешь научиться к кому-то прикасаться, заведи себе девушку. Ты симпатичный парень! Уверена, найдется много милых здоровых девушек, которые не станут возражать, если ты потренируешься на них бесплатно.

Он тоже встал.

– Я тебя оскорбил.

Я рассмеялась.

– Меня нельзя оскорбить, сладкий!

– Оскорбить можно каждого.

В его тоне слышалось сожаление. Он засунул руки в карманы и наклонил голову так, что волосы снова упали ему на лоб. Мои пальцы дернулись, чтобы убрать их с его глаз. Что со мной такое?

Я почувствовала, как от беспокойства по коже побежали мурашки. Все, что касалось Габриэля, вызывало у меня беспокойство. Я хотела, чтобы он ушел.

– Ты не знаешь меня, Гейб. Спасибо за предложение работы, но я откажусь. Желаю тебе удачи в решении твоей маленькой проблемы! Десять минут истекли.

Он вздохнул, не двигаясь с места.

– Мне правда жаль. Боже, все пошло не так, как я хотел…

– Уверена, что не так. – Я придержала перед ним дверь.

Снаружи на стуле сидел Энтони, наматывая повязку на поврежденную руку.

– Все ок?

Я отрывисто кивнула. Габриэль прошел мимо меня. Переступив порог, он остановился и повернулся ко мне.

– Мне действительно жаль, – повторил он.

Я скрестила руки на груди, встретившись с ним взглядом. С такого близкого расстояния я могла видеть, что у него карие глаза с медными прожилками. У него были густые, слегка загнутые вверх ресницы – ресницы, за которые любая девушка отдала бы жизнь.

Я сделала маленький шаг назад, увеличивая расстояние между нами, и выдохнула.

– Все в порядке. Правда. Еще раз – удачи.

Он начал отворачиваться, но затем оглянулся.

– Могу я задать еще один вопрос?

Я переступила с ноги на ногу:

– Конечно.

– О чем ты подумала, когда посмотрела на меня со сцены? Когда наши взгляды встретились?

Я слегка нахмурилась, собираясь отрицать, что вообще о чем-то думала, но решила, что сейчас это не имеет значения. Я больше никогда его не увижу.

– Я подумала, что тебе здесь не место. – И я была права.

Он помолчал, и выражение его лица было каким-то непонятным. Его глаза блуждали по моему лицу.

– Хм. Забавно, – наконец пробормотал он. – Я подумал о тебе то же самое.

Я коротко рассмеялась.

– Ну тут ты неправ. Это единственное место, которому я принадлежу, сладкий.

– Габриэль.

Его губы слегка приподнялись, а взгляд задержался на мне на мгновение дольше, чем нужно, прежде чем он повернулся и пошел прочь.

Глава вторая

Сосредоточься на хорошем, даже на самом простом. А потом спрячь его поглубже, чтобы только ты знал, где оно.

Тень, барон Костелюб

Я облажался! «Ты можешь помочь мне научиться воспринимать прикосновения женщины». Ради всего святого! Неудивительно, что она меня выставила. Я вел себя как какой-то психопат.

Припарковав авто, я заглушил двигатель и с минуту задержался на подъездной дорожке. О чем я, черт возьми, думал? Я не только все испортил и выставил себя совершенно жалким, но и оскорбил ее.

Кристал.

Как ее зовут на самом деле? Мне стало интересно, кто она такая, почему мое сердце так сильно забилось в груди, словно пытаясь привлечь мое внимание, когда она вышла на сцену и на ее прекрасном лице появилось это отстраненное выражение. Как будто она была сделана из камня. И все же ее тело двигалось так плавно, так грациозно! Она очаровала меня. Я пришел туда лишь для того, чтобы найти женщину, которая, возможно, согласилась бы взяться за небольшую подработку, так сказать, гораздо менее «прикладную», чем та, которую можно получить в подсобных помещениях заведения вроде «Платиновой жемчужины». Но она заинтриговала меня, привлекла мое внимание и не отпускала. Что-то в ней было такое… что манило меня. Что-то, что не имело никакого отношения ни к ее откровенному наряду, ни к неприкрытой сексуальности. Не имело никакого отношения к причине, по которой я вообще там оказался. Я издал тихий невеселый смешок, который перешел в стон, когда я провел руками по волосам.

Я не мог отрицать, что она мне понравилась. Но даже я не был настолько глуп или неопытен, чтобы думать, что влюбиться в стриптизершу – хорошая идея.

Оглядываясь назад, я понимал, что мой план с самого начала был обречен. И я понял это в тот момент, когда озвучил ей причину своего присутствия и увидел, как выражение ее лица сменилось с настороженного на удивленное и… обиженное. Да, на ее лице промелькнула обида, прежде чем оно снова стало жестким. Если глаза – это окна души, то я увидел, как в мгновение ока возникла табличка «Закрыто». Сколько времени ей потребовалось, чтобы с этим справиться?

Я сказал, что ей не придется раздеваться, как будто она должна быть благодарна за эту возможность. И все же… разве не к этому на самом деле сводился весь мой план? Использовать ее? Когда мне пришла в голову эта мысль, я был невысокого мнения о безымянной женщине – думал только о себе. Боже, я вел себя как кретин! Это была ужасная идея. Постыдная идея. Еще хуже было то, что она вспомнила мою историю. Возможно, вспомнила мое полное имя.

Я этого не ожидал. Большинство людей, которые нечасто видели меня за последние двенадцать лет, меня не узнавали. Я держался в стороне от всеобщего внимания, не давал интервью, вырос. Я не слишком беспокоился о том, что люди в расположенном за много километров отсюда городке, в котором я не был с детства, могут знать, кто я такой. Но она знала. Не в этом ли кроется одна из причин, по которой она отклонила мою просьбу?

Я потряс головой, пытаясь избавиться от мыслей, и вылез из пикапа, как можно тише закрыв за собой дверь. Постоял немного под бледным лунным светом, медленно вдохнул и выдохнул, закрыв глаза. В каком-то смысле ночь была испорчена, но я воспользовался моментом, чтобы насладиться сладкой свежестью ночного воздуха, чувствуя благодарность за легкость дыхания, наполняющего мои легкие, и за широко раскинувшиеся просторы вокруг.

В моем доме было темно, если не считать мерцающего света телевизора в гостиной. Конечно, брат вырубился в кресле, как и всегда. Я собирался тихонько проскочить мимо него в коридор, чтобы он даже не догадался, как поздно я вернулся. Мне не хотелось отвечать ни на какие вопросы. Особенно сегодня.

– Где ты был?

Я удивленно выдохнул, бросая ключи в корзинку у двери.

– Просто немного выпил в городе.

– В городе? – Он выглядел удивленным. Почему бы и нет? Он знал, что я избегаю города.

– В Хэвенфилде.

Доминик отхлебнул пива из кружки, которую держал в руке, и почесал голый живот.

– А, городишко в сорока пяти минутах езды? – Он помолчал. – Я мог бы съездить с тобой.

– Мне захотелось побыть одному.

Медленно приподняв бровь, он сделал еще один глоток.

– Большой брат, ты встречался с женщиной? – В его голосе звучало поддразнивание и одновременно – легкая надежда, что заставило меня снова почувствовать себя жалким.

Позади него громко застонала женщина, и я перевел взгляд на порно на экране. Он проследил за моим взглядом и с ухмылкой повернулся ко мне.

– Ты не мог бы смотреть это у себя в комнате?

– Почему? Тебя не было дома.

– Потому что я тоже сидел на этой мебели, а теперь сомневаюсь, что это хорошая идея.

Он кивнул, одарив меня еще одной улыбкой, в которой не было ни капли раскаяния.

– Да, наверное, это не самая лучшая идея.

– Отлично, Доминик! – пробормотал я, прежде чем направиться в свою комнату.

– Эй, Гейб! Ты оставил это в гостиной.

Я обернулся и замер, увидев адресованный мне большой конверт с эмблемой Университета Вермонта на лицевой стороне, который брат держал в руках, и быстро выхватил письмо у него из рук.

– Я не оставлял конверт в гостиной. Он лежал в моей комнате, рядом с компьютером. – Я бросил на брата сердитый взгляд.

Он пожал плечами, и я, сердито хмыкнув, отвернулся и направился в свою комнату.

– Она написала очень милое письмо. Ты собираешься это сделать? – поинтересовался он.

Я остановился в дверях, не поворачивая головы:

– Не знаю. Я еще не решил.

– Может быть, это будет неплохо.

– Может быть.

– Она горячая штучка! Я поискал ее, – сказал он. – Конечно, это было легко. Я вижу, ты тоже это сделал: я нашел информацию в истории поиска. Ты пару раз просматривал ее профиль. Это с ней ты в последнее время разговаривал по телефону?

Господи!

– Попытайся хотя бы время от времени не лезть не в свое дело! – Я закрыл за собой дверь под смешок Доминика.

– Мое дело – это ты, Габриэль Далтон, – донесся до меня его возглас.

Стиснув зубы, я стоял по другую сторону двери, сдерживая свое раздражение на любопытного младшего братца. Я любил Доминика, но терпеть не мог то, что он постоянно давил на меня.

Я посмотрел на конверт в руках. Оттуда выглядывало письмо от Хлои Брайант. Очевидно, его вытащил Доминик. Я бросил конверт на стол и, подойдя к окну, распахнул его настежь. Мне был просто необходим свежий ночной воздух, шум качающихся деревьев и кваканье лягушки-быка поблизости. Мир. Покой.

Я лег на кровать, представляя себе фотографию Хлои – фото из ее профиля, опубликованное вместе с ее статьей, которую она предложила мне прочитать как часть ее онлайн-резюме. Хлоя с каштановыми кудрями и большими зелеными глазами. Хлоя с ее открытой бесхитростной улыбкой.

За несколько месяцев до этого она связалась со мной с просьбой дать интервью для ее дипломного проекта о долгосрочных последствиях для психики детей, которые были похищены, а затем либо сбежали, либо были освобождены похитителем. В Соединенных Штатах не так много подобных случаев, но мой был одним из них, и так уж получилось, что я находился в том же штате, что и Хлоя.

Манеры Хлои, ее дружелюбный открытый характер пришлись мне по душе. И что-то в том, что я давал интервью для дипломной работы аспиранта, а не для ток-шоу или журнала, заставляло меня чувствовать себя намного комфортнее. Из меня не собирались делать сенсацию, использовать для получения рейтингов, выставлять на всеобщее обозрение. Снова.

Мы переписывались по электронной почте, обменивались кое-какой информацией; я даже подумал, что, возможно, она немного флиртовала по телефону, хотя мой опыт флирта был крайне скудным. Влечение к Хлое наполнило меня вновь обретенной надеждой. Она была симпатичной и умной, и мне пришлось бы провести с ней немало времени, если бы я согласился на ее просьбу. Я позволил своим мыслям отправиться туда, где, если между нами возникнет влечение, я смогу действовать.

Я еще немного подумал о Хлое, решая, соглашусь ли дать ей интервью. В очередной раз попытался взвесить все за и против, чтобы справиться с нервозностью и волнением при мысли о такой возможности. Но вместо того чтобы сосредоточиться на обнадеживающих «может быть», на искреннем выражении лица красивой девушки, которую я никогда не встречал, мои мысли постоянно возвращались к другой. Девушке, которая, насколько я мог судить, была полной противоположностью Хлои Брайант, – Кристал с длинными волосами цвета меда и настороженными глазами, в которых плескалось одиночество. Кристал с ее сдержанной, неохотной улыбкой.

Кристал – девушка, которую я больше никогда не увижу.

Что-то в этих мыслях выбило меня из колеи, я сел и провел рукой по волосам, чувствуя странную опустошенность. Возможно, то, что мне действительно нужно сделать, – заставить себя выйти из зоны комфорта. Я так долго прятался в тени! Провел слишком много лет, не получая удовольствия ни от чего, кроме предсказуемого повседневного существования: работа, дом, случайные поездки в город, где я мало с кем общался. Моими лучшими друзьями были книги. Я находил утешение в предсказуемости и по-прежнему радовался собственной свободе, но также не мог отрицать, что был одинок.

Я снова стоял у открытого окна, размышляя, могу ли начать раздвигать стены, которые возвел вокруг себя. Должен ли я это сделать? Я создал их сам, но все же, несмотря на это, не построил ли я личную тюрьму? Не пора ли мне что-то изменить?

Быстро, чтобы не успеть отговорить себя от этой идеи, я сел за компьютер, открыл свою электронную почту и нашел последнее сообщение от Хлои. Напечатал короткое сообщение: «Хлоя, мой ответ – “да”. Меня устроит встреча в любое время. Просто сообщи мне о своих планах. С нетерпением жду встречи с тобой! Габриэль».

И нажал «Отправить», пока не передумал.

Глава третья

Некоторые люди безжалостны до мозга костей.

Если не можешь их победить, постарайся просто выжить.

Разыгрывай доставшиеся тебе карты, пока не соберешь те, что получше.

Гамбит, герцог воров

Моя машина издала хриплый звук, резко затормозила и заглохла на обочине дороги, куда мне удалось вырулить в последнюю минуту. Ударив ладонями по рулю, я издала сердитый вопль.

«Нет, нет, нет! – повторяла я, откидываясь на спинку сиденья, чувствуя, как все внутри сжимается от отчаяния. – Боже, дай мне передышку!» Я слегка ударилась головой о подголовник, мои плечи поникли.

Когда я, прищурившись, выглянула в открытое окно, солнце светило так ярко, что не было видно ничего, кроме скал и деревьев. Я находилась по меньшей мере в пяти километрах от Глендейла – маленького городка, где я жила, и на всем пути от того места, где я остановилась, до города не было даже заправочной станции. Я достала из сумочки телефон, набрала номер местного гаража и спросила Рикки. Когда мне ответили, что его нет, я вздохнула и повесила трубку. Он был единственным, кто мог бы отбуксировать меня бесплатно. Затем я позвонила Кайле и сразу попала на автоответчик.

– Привет, Кай! Это я. Моя дурацкая машина только что заглохла на обочине. Если ты получишь это сообщение и не будешь работать, позвони мне.

Бросив телефон обратно в сумочку, я подняла стекла и вышла из машины. Немного постояла, рассматривая пять пакетов с продуктами на заднем сиденье. Наконец вздохнула, оставила их и пошла вперед. Я доберусь до города и поймаю кого-нибудь, кто подвезет меня обратно. По крайней мере, скоропортящиеся продукты еще можно будет спасти. Черт подери, я только что потратила на них вчерашние чаевые – все до цента!

Солнце припекало спину, и уже через несколько минут я почувствовала, как между лопатками выступил пот. Чтобы было легче идти, я подтянула джинсовую юбку на бедрах повыше. Босоножки на каблуках не совсем подходили для пятикилометровой прогулки. Я наклонилась и сняла их, но асфальт под ногами был таким горячим, что обжигал ступни. Дерьмо! Похоже, волдырь, который я, скорее всего, приобрету, снова надев их, будет меньшим из двух зол.

Мимо проехало всего лишь несколько машин, но я и не ожидала, что на этой дороге рядом с городком, население которого – не больше шестисот человек, их будет много.

Я прошла километра полтора, когда услышала громкий рев двигателя и повернулась, отступая ближе к выгоревшей траве на обочине дороги и глядя на белый грузовик, едущий в мою сторону. Промчавшись мимо, он сбавил скорость, а затем съехал на обочину и остановился, не выключая мотор. Я замедлила шаг, и все внутри меня затрепетало от волнения: Томми Халл высунулся из окна и, прищурившись, посмотрел на меня.

– Эй, детка, тебя подвезти?

Я выдохнула и ускорила шаг, открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья и забралась внутрь. Я давно не видела Томми, но он был завсегдатаем «Платиновой жемчужины», пока несколько месяцев назад не женился на какой-то горожанке.

– Спасибо, Томми! Это было бы здорово! Там, конечно, жарковато.

Кондиционер в его грузовике работал замечательно, и я вздохнула, откидываясь на спинку сиденья.

Он выехал на дорогу и посмотрел на меня, задержавшись взглядом на моих обнаженных бедрах.

– Еще бы. – Он начал слегка съезжать на обочину и перевел взгляд вперед, подправил направление движения грузовика и снова посмотрел на меня.

– Это твоя машина там, сзади?

– Да. – Я невесело усмехнулась. – Развалюха!

Его взгляд снова оказался прикован к моим бедрам, поэтому я слегка одернула юбку, привлекая его внимание этим движением. Он поднял взгляд на меня и ухмыльнулся.

– Сегодня ты выглядишь очень мило, девочка! Хочешь, куда-нибудь сходим?

Я покачала головой, борясь с желанием съежиться.

– Нет, но все равно спасибо, Томми!

Я вдруг вспомнила о продуктах, которые оставила на заднем сиденье своей машины, но решила не просить его отвезти меня за ними. Я просто хотела попасть домой. К черту продукты! К черту мою машину и всю мою жизнь! Я просто хотела забраться в постель, включить какое-нибудь бессмысленное ток-шоу и забыть обо всем.

– Ой, да ладно тебе! – Он положил руку мне на бедро и слегка погладил. – Черт возьми, ты такая мягкая! Забыл, какая ты нежная, детка. Скучаю по тем приватным танцам, которые ты мне устраивала. – Он убрал руку, чтобы вернуть ее на руль, и свернул с шоссе на грунтовую дорогу.

– Томми…

– Думаю, ты мне кое-что должна за то, что я подхватил тебя на обочине, верно? Я мог бы просто оставить тебя там, чтобы ты тащила свою задницу в город под палящим солнцем. И я все еще могу это сделать.

Вот оно. От его холодной насмешки мои плечи поникли. Пейзаж вокруг нас, салон его грузовика и мои руки, лежащие на коленях, показались мне какими-то плоскими, как будто все это было нереально. Хотела бы я, чтобы все было именно так…

Я смотрела на Томми в упор, и меня охватило знакомое чувство безысходности. В любом случае, что изменится, если я позволю ему лапать меня в этом грузовике? Здесь – в одиночестве на обочине дороги – у меня не было даже того слабого ощущения безопасности, которое предлагала «Платиновая жемчужина». И по злобному выражению лица Томми я поняла: мне потребуется приложить немало усилий, чтобы его отговорить.

Очевидно, тот факт, что Томми был женат, ничего для него не значил. Повезло ей, что и говорить!

Я заставила свои губы растянуться в подобие улыбки.

– Если ты этого хочешь, сладкий. – В моем голосе не было ничего, кроме усталости и отрешенности. Но его это не волновало.

Он остановил грузовик и торжествующе улыбнулся:

– Хорошая девочка!

Не успела я и глазом моргнуть, как он оказался на мне. Его руки были повсюду, рот прильнул к моему, язык ощупывал меня, как будто искал потерянное сокровище. Я напряглась и постаралась занять мысли чем-то другим, пока его вкус – табак и что-то соленое, что он недавно ел, не стал терпимым и, казалось бы, безобидным. Я прислонилась головой к оконному стеклу, глядя в небо, и заметила парящего вдалеке черного дрозда. Я следила за ним, пока он не превратился в маленькое черное пятнышко, наблюдала за ним, пока он совсем не исчез.

Томми прижался ко мне, тяжело дыша. Его рука отчаянно потянула мои трусики. Он лизнул меня в подбородок.

– О боже, детка, ты меня заводишь! Ты чертовски великолепна! О черт… – Молния его брюк была расстегнута, и он пытался одной рукой расстегнуть ремень, все еще продолжая неистово тереться об меня, как вдруг издал громкий вздох, перешедший в затихающий стон, и я почувствовала на обнаженном бедре теплую влагу. – Черт! – мгновенно отстранившись, выругался он.

Я быстро села, сбрасывая с себя оцепенение, одернула юбку, вытирая с подбородка его кислую слюну.

Он застегнул молнию на брюках, откинулся на спинку и запустил пальцы в свои светлые волосы.

– Черт подери! Как я вернусь домой в таком виде? Что, по-твоему, скажет моя жена? – Он указал на большое мокрое пятно на своих джинсах спереди.

Мгновение я смотрела, а потом к горлу подступил смех. Отличная работа, меткий стрелок! Моя грудная клетка быстро поднималась и опускалась от усилий не рассмеяться. Какая-то смутная нервозность смешивалась со смехом, который клокотал у меня в груди, просясь наружу. Когда Томми попытался вытереть пятно краем своей рубашки и в итоге оно стало только больше, я больше не смогла сдерживаться – буквально взорвалась от смеха и, согнувшись пополам, схватилась за живот. Я хохотала так сильно, что по щекам потекли слезы.

Я подняла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть ярость на лице Томми, но не успела увернуться от удара, который отбросил меня назад, и стукнулась головой об окно. Это заставило меня замолчать. Я поднесла руку к лицу, и мой смех перешел в короткие хрипы.

– Что, уже не смеешься, дешевая шлюха? Убирайся на хрен из моего грузовика!

Он обошел меня и открыл дверцу, а поскольку я сидела, прислонившись к ней, то вывалилась наружу, откатилась назад и ударилась о землю с такой силой, что перехватило дыхание. Слева шлепнулась на выгоревшую траву моя сумочка. Дверца грузовика надо мной захлопнулась. Изо всех сил пытаясь отдышаться, я поползла назад по пыли, а грузовик с ревом ожил, развернулся и направился обратно к главной дороге.

С минуту я посидела, пытаясь восстановить дыхание, и смех замер у меня на губах. Наконец я поднялась, слегка застонав от боли в отбитой заднице, и осторожно потерла то место, куда ударил меня Томми. Пошла в сторону шоссе. По крайней мере, теперь я была немного ближе к дому, чем раньше. Уже хоть что-то!

Три четверти часа спустя, обливаясь по́том и прихрамывая из-за мозолей на ноющих ногах, я вошла в свою квартиру. Бросив сумочку, начала снимать одежду, роняя ее на пол по пути в душ. Я стояла под прохладной водой, пытаясь смыть с себя последние полтора часа. Просто хотела почувствовать себя чистой. Когда я вышла, мне стало немного лучше. По крайней мере, прохладнее. Я открыла окно и, хотя ветерка почти не было, включила напольный вентилятор, достала из сумочки телефон и плюхнулась на кровать.

Никто не звонил. Кайла, должно быть, на работе. Я подумала о своей машине, стоящей на обочине: на заднем сиденье лежали продукты, и в горле у меня образовался ком. Эта машина нужна мне, чтобы добираться на работу. Она нужна мне, чтобы выжить. Нужна, чтобы меня не подвозили мужчины, которые, вероятно, захотят позволить себе вольности с моим телом. Я снова подумала о Томми. Меня охватило чувство омерзения, и я изо всех сил постаралась отогнать недавнее воспоминание.

Размышления обо всем этом измотали меня до такой степени, что я почти решила просто свернуться калачиком прямо там, где лежала, и проспать весь день напролет.

Что мне теперь делать? О господи…

Я рывком села, снова набрала номер гаража и попросила позвать Рикки, который всегда был добр ко мне, когда ломалась моя машина, и даже позволял внести аванс, если я не могла оплатить весь счет сразу.

Тот, кто ответил, очевидно, положил трубку на стойку. Я услышала, как он зовет Рикки, а затем представила, как тот вылезает из-под машины с гаечным ключом в руке и смазкой на лице. Когда он рявкнул в трубку «Рикки слушает», я изобразила улыбку и объяснила, что мне нужна его помощь.

– О, послушай, детка, я могу отбуксировать ее для тебя и сообщить, что с ней не так. Но ты же помнишь, что все еще должна мне денег за починку генератора? Я больше не смогу брать у тебя заказы, пока ты с этим не разберешься. Старик с меня шкуру спустит, если я это сделаю!

Последняя надежда рухнула. У меня не было денег даже на эвакуатор, не говоря уже о том, чтобы расплатиться и потом починить все, что сломалось на этот раз: без сомнения, что-то дорогое.

– Хорошо, Рикки. Я ценю твою помощь! Ты действительно щедр. Спасибо.

– Конечно, детка.

Я подробно объяснила ему, где стоит машина, и сказала, что зайду за продуктами позже, как только Кайла подбросит меня. Возможно, какие-то из них еще будут съедобными.

Я посидела с минуту, чувствуя, как тупое чувство одиночества тяжким грузом оседает у меня в животе. Как? Как я собираюсь с этим разобраться?

Разумеется, я заплачу. Это будет сверхурочная работа, не более того.

В сознании всплыли слова Габриэля Далтона, и я снова взялась за телефон. С минуту постукивала им по подбородку, а потом набрала нужное имя в браузере. Недостатка в информации не было. Я кликнула по верхней ссылке с новостным сюжетом двенадцатилетней давности.

В четверг 29 июня департамент полиции Морли провел пресс-конференцию, на которой были представлены более подробные сведения о деле Габриэля Далтона. Девятилетний Габриэль – маленький мальчик, похищенный недалеко от своего дома в 1998 году, когда он играл на пустыре со своим восьмилетним братом Домиником, – привлек внимание жителей штата Вермонт, а также всей страны. Неделю назад пропавший мальчик появился на пороге дома местной жительницы окровавленным, назвался Габриэлем Далтоном и попросил о помощи. В ходе расследования полиция обнаружила, что Габриэля держали в подвале дома по соседству с женщиной, позвонившей в 911, и он находился там в течение последних шести лет. Габриэль сбежал, ударив своего похитителя, которого опознали как Гэри Ли Дьюи, острым камнем. Когда прибыла полиция, Гэри Ли Дьюи был мертв. Габриэль Далтон, которому сейчас пятнадцать, воссоединился со своим братом, и в настоящее время они оба находятся на попечении делового партнера их отца, владельца каменоломни «Далтон Морган». Родители Габриэля и Доминика, Джейсон и Мелисса Далтон, погибли в автомобильной катастрофе в 2003 году.

Всего за год до того, как их сын вернулся домой. О боже…

Я просмотрела еще несколько статей – они содержали похожую информацию. Мой взгляд задержался на фото девятилетнего Габриэля Далтона – на его милой, типично американской улыбке, на тех же невинных глазах, которые я видела со сцены. Там было всего несколько фотографий пятнадцатилетнего Габриэля. На первом снимке у него были длинные волосы и широко распахнутые глаза, и он казался расстроенным из-за вспышки фотоаппарата. На втором он стоял в позе, которая врезалась мне в память: слегка прищурившись, смотрел в камеру, руки в карманах, голова наклонена, волосы падают на лоб. Именно это фото несколько месяцев подряд использовали все новостные каналы, когда рассказывали его историю.

Закусив губу, я отложила телефон и откинулась на подушки, гадая, какой ад пришлось пережить Габриэлю за те шесть лет, что он провел в подвале, под замком у маньяка.

Ты можешь помочь мне научиться воспринимать прикосновения женщины.

Я сглотнула ком в горле, не желая думать о том, почему он так не хотел, чтобы к нему прикасались. Полагая, что я уже знаю ответ.

Мне не хотелось участвовать в самолечении Габриэля, но сейчас, сидя здесь, я даже не могла вспомнить, почему сказала «нет». Очевидно, я была подходящим телом, и, судя по всему, это было все, что ему требовалось. Он нуждался во мне, а мне нужны были дополнительные деньги. Вчера вечером он мог пригласить любую из танцовщиц, но выбрал меня, а потом я отказала ему, как будто была слишком хороша для этой работы. Но на самом деле это не так.

Я могла бы помочь Габриэлю привыкнуть к тому, что кто-то находится в его личном пространстве, а он мог бы дать мне деньги, необходимые для того, чтобы моя машина снова была на ходу. Взаимовыгодный вариант! Насколько это может быть сложно?..

И все же, почему у меня возникло странное чувство тревоги? Я подавила его, поплотнее завернулась в полотенце и снова взяла телефон, чтобы поискать информацию о каменоломне «Далтон Морган». Оказалось, что она находится в городке Морли – неподалеку, и я, хотя и не знала, работает ли там Габриэль, решила рискнуть и набрала ее номер. Если я не смогу найти его таким образом, то сдамся и перейду к плану Б, каким бы он ни был.

Я ждала ответа, и мое сердце билось все сильнее.

– Каменоломня «Далтон Морган».

Я заколебалась, нервничая и испытывая неуверенность.

– Алло?

– Э-э, – наконец выдавила я. – Э-э, да, м-м-м… Могу я поговорить с Габриэлем? Габриэлем Далтоном?

Последовала короткая пауза.

– Конечно. – Судя по голосу, мужчина – как мне показалось, молодой мужчина, – улыбнулся. – Могу я сказать ему, кто звонит?

Да, в его голосе определенно звучала улыбка.

Я откашлялась.

– Кристал. Просто Кристал.

Последовала еще одна короткая пауза, прежде чем мужчина, наконец, произнес:

– О. – В его голосе было слышно разочарование. Почему? Я нахмурилась и открыла рот, чтобы что-то сказать, но он опередил меня: – Конечно. Подождите.

На линии зазвучала музыка. Я встала, одной рукой придерживая полотенце, а другой – телефон, и принялась расхаживать перед кроватью. Прошло, как мне показалось, добрых пять минут, прежде чем на линии раздался другой голос.

– Алло?

Это был голос Габриэля – по крайней мере, как я его запомнила, – и я перестала ходить взад-вперед.

– Привет, Габриэль! Это Кристал. Возможно, ты меня не помнишь, но…

– Конечно, я тебя помню. Привет! – Я услышала шаги и звук закрывшейся двери, как будто он вышел в другую комнату.

– Привет! – повторила я, почувствовав внезапное облегчение. Мой голос зазвучал как-то быстро и с придыханием.

– Боже, я рад…

– Я позвонила…

Мы оба заговорили одновременно, а затем замолчали, и в трубке послышался его смешок. Я улыбнулась, несмотря на то, что нервничала.

– Ты первая, – мягко сказал он.

– О, ладно. Что ж, я, э-э-э… я подумала над тем, о чем мы говорили, и, надеюсь, ты не против, что я тебя нашла… но я звоню, чтобы сказать, что, если ты все еще нуждаешься… если ты все еще нуждаешься… во мне, я буду рада помочь.

Повисла пауза, и я снова принялась расхаживать по комнате, ожидая, когда он заговорит.

– Вообще-то это я должен извиниться, что попросил тебя об этом. Я не очень хорошо продумал эту идею. Прости! Прости, если заставил тебя почувствовать себя… ну, знаешь, нехорошо.

– Нехорошо, – пробормотала я, опускаясь на кровать. Рука все еще сжимала полотенце, чтобы оно не соскользнуло.

Я услышала тихий, смущенный смешок, который закончился вздохом.

– Да, нехорошо.

Что еще я могла чувствовать, кроме «нехорошо»? Это, казалось, было привычным образом жизни – по крайней мере, для меня.

Я резко вернулась к действительности.

– Не за что извиняться! Я чувствую себя прекрасно. И – что ж – я пойму, если у тебя возникли другие мысли. Но если нет, я готова. – Я ждала, что он заговорит, но он продолжал молчать, и я поспешила заполнить тишину: – Ты можешь на мне попрактиковаться. Я имею в виду, если ты все еще этого хочешь.

На другом конце линии снова воцарилось молчание, и на этот раз я его переждала. Наконец, Габриэль заговорил, и его голос стал еще тише.

– Как именно это будет происходить?

Я коротко рассмеялась.

– Это тебе придется сообщить мне об этом. Я думаю, ты можешь прийти в клуб, как вчера вечером. Я предупрежу Энтони, что ты соблюдаешь процедуру.

Я услышала, как он вздохнул, и постаралась изобразить улыбку, а затем замолчал еще раз.

– Ты уверена? Ты не против?

– Да.

– Тогда ладно. – Его голос все еще звучал неуверенно. – Когда ты выходишь на работу в следующий раз?

– Завтра вечером.

– Хорошо. Я приду завтра вечером. И если ты передумаешь…

– Я не передумаю. Увидимся, Гейб!

– Больше никаких «сладких»? – В его голосе слышалась улыбка, и я тоже улыбнулась.

– Сладкий, я буду называть тебя так, как ты захочешь.

– Гейб – нормально. Хорошо.

– Увидимся завтра вечером, сладкий!

Еще один смешок.

– Увидимся.

Я отключилась и перевела дух, ощутив небольшой прилив бодрости. Хорошо, я разобралась в своей ситуации. Немного дополнительных денег – мы обсудим детали завтра вечером, – но мне нужно попросить как минимум вдвое больше, чем за приватный танец, чтобы это стоило моего времени.

Почувствовав себя немного лучше, я сбросила полотенце и натянула чистую одежду. Взглянув в зеркало, с удивлением увидела на своем лице легкую улыбку, о существовании которой даже не подозревала. И моргнула, наблюдая, как улыбка исчезает. На моей щеке – там, где Томми ударил меня тыльной стороной ладони, – красовался большой красный след, а на скуле – небольшая ссадина, которая, должно быть, осталась от его обручального кольца. Я взяла расческу и начала грубо водить ею по мокрым волосам, раздирая спутанные пряди, пока резкие рывки не заставили меня скривиться.

Глава четвертая

Надежду можно отыскать в самых странных местах, в самых темных уголках. Прижми ее к себе, мой дорогой.

Она твоя и ничья больше.

Лимончик, королева Безе

В «Платиновой жемчужине» было оживленно. Я сел за тот же столик, за которым сидел два дня назад, и заказал у официантки пиво.

– Не знаете, когда выступает Кристал?

Темноволосая официантка, которая принесла мое «Миллер Лайт», склонилась ниже, чем это было необходимо, чтобы поставить пиво на стол. Кажется, она смутилась, когда я посмотрел ей в глаза, вместо того чтобы опустить взгляд на выставленную перед моим лицом грудь, и задержалась в согнутом положении еще на секунду, прежде чем выпрямиться.

– Думаю, она следующая.

Мое сердце забилось быстрее. Я повернулся к сцене, ожидая начала следующей песни. Когда она позвонила и сказала, что передумала, я был потрясен. Потрясен и слегка сбит с толку. Мне было интересно, что заставило ее передумать. Я недоумевал, почему она разыскала меня и позвонила. Я чуть было не посоветовал ей совсем забыть об этом, так как решил, что вся эта идея ужасна. Но, услышав ее голос по телефону, я не смог сказать «нет». По правде говоря, я был одновременно напуган и взволнован, и это было волнующее чувство, которого я раньше не испытывал. Я хотел… большего. И я подумал, что, наверное, для меня это позитивный момент – вообще чего-то хотеть. Но что двигало ею? Я постоянно возвращался к этому вопросу.

Свет вспыхнул, а затем погас, и заиграла музыка – ровный басовый ритм, от которого у меня кровь вскипала в жилах в такт. Я нахмурился, оглядываясь. Возле сцены проходил мальчишник, и его участники были настолько пьяны, что практически падали со своих стульев.

Когда снова зажегся свет, Кристал сидела на стуле в крошечном серебристом бикини со свисавшей по краям бахромой и высоких серебристых сапогах. Она настолько поглотила мое внимание, что раздавшиеся в зале радостные возгласы испугали меня. Я сделал глоток пива и стал смотреть, а она начала танцевать.

Когда она выступала, ее длинные волосы, отражая свет, развевались вокруг прекрасного стройного тела. Такого цвета волос я раньше не встречал – что-то вроде сочетания светлых, рыжих и каштановых прядей. Он напоминал о сиянии, проникающем сквозь банку меда. И его было так много! Мне было интересно, каково это – провести пальцами по этим волосам. Ее тело двигалось в такт музыке, глаза были закрыты, а холодное, отстраненное выражение лица казалось застывшей броней.

Кристал. Нет, не кристалл! Кристалл совершенно чист, прозрачен. Через кристалл можно смотреть, как через стекло. Но вот девушка там, на сцене… на кристалл совершенно не похожа.

Как тебя зовут? Как тебя зовут по-настоящему? Боже, я хочу знать!

– Я бы засадил этой киске, как отбойным молотком! – выкрикнул пьяный участник мальчишника на радость своим приятелям, которые захохотали и подняли бокалы в знак поддержки.

Его непристойное заявление отвлекло меня от мыслей. Он встал и начал тереться пахом о спинку стула, имитируя половой акт, который только что описал. Вся эта сцена распахнула внутри меня какую-то пустоту, заставлявшую ощущать злость и грусть одновременно. Я встал, бросил чаевые на стол и направился в подсобку, чтобы подождать там. Свернул за угол – в коридор, где в первый раз ждал Кристал, и увидел, что вышибала Энтони сидит на табурете.

– Чем я могу помочь? – спросил он своим глубоким баритоном.

– Я здесь, чтобы встретиться с Кристал, когда она закончит танцевать.

– Ты Гейб?

– Да, – с удивлением подтвердил я – не ожидал, что она назовет Энтони мое имя.

– Я тебя провожу.

Я последовал за Энтони в комнату, которая отличалась от той, где я разговаривал с Кристал в первый раз. Там было темно, а все четыре стены были обтянуты фиолетовым бархатом. У стены стояли черный кожаный диван и несколько бархатных пуфиков, в углу – аудиосистема, а на противоположной стене висел телевизор с большим экраном.

– Проходи и присаживайся, – предложил Энтони. – Кристал придет после выступления.

– Хорошо, – сказал я, проходя в комнату.

Услышав щелчок закрывающейся за мной двери, я вздохнул. Присел на краешек дивана, борясь с тревогой. Темнота. Запертая дверь. Тишина. Эта комната напоминала пещеру или сырой подвал. Мой взгляд переместился на дверь, и я напомнил себе, что могу уйти в любое время, когда захочу. Это не то же самое. Нисколько.

Но я задумался, не является ли это место чем-то вроде сырого запертого подвала для Кристал.

Я не совсем понимал, почему так подумал, но эта мысль камнем лежала на моей совести, и ее тяжесть давила на меня.

Несколько минут спустя я отвлекся от мыслей: дверь распахнулась, и Кристал вошла внутрь. Я начал вставать, но она жестом велела мне оставаться на месте, и я подчинился. Она надела длинную толстовку, которая доходила до середины ее бедер и съезжала с плеч, но так и не сняла серебристые сапоги. Ее наряд заставил меня улыбнуться. Она села на диван и повернулась ко мне. Внутри у меня все сжалось. Боже, она была прекрасна! Слишком прекрасна для этой комнаты. Слишком прекрасна для этого места.

Она собрала волосы в беспорядочную копну на макушке. При таком освещении они казались более темными: скорее каштановыми, чем золотистыми. Ее миндалевидные глаза были густо подведены черным и имели невероятно длинные – очевидно, накладные – ресницы.

– Я не была уверена, что ты придешь. – Она улыбнулась, не глядя мне в глаза.

Я помассировал затылок, чувствуя себя странно – растерянно, не в своей тарелке… И меня охватило чувство вины.

– Я не уверен, что мне следовало это делать. – Ее лицо слегка вытянулось, и я поспешил продолжить: – Просто… наверное, меня мучают угрызения совести.

Ее оценивающий взгляд на мгновение скользнул по моему лицу, а затем она приподняла бровь, встала и соблазнительной походкой направилась к аудиосистеме, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Боже мой, звучит как болезнь! Это ведь не заразно? – Она положила руку на бедро и мило улыбнулась.

Я рассмеялся, и теплая волна веселья, смешанного с легким удивлением, наполнила мою грудь. Это было приятно.

– Нет, я так не думаю.

– Что ж, хорошо. – Она включила музыку, убавив громкость, вернулась ко мне и снова уселась на диван. – Как насчет того, чтобы попробовать один сеанс? А если у тебя ничего не получится, если ты почувствуешь себя… нехорошо, мы прекратим – ничего страшного. – Она одарила меня легкой дразнящей улыбкой, и мне показалось, что у меня между ребер затрепетали птичьи крылья.

Один сеанс. Она действительно считала это терапией! Полагаю, этого было достаточно точно. Я прикусил нижнюю губу, все еще испытывая неуверенность, но уже не желая уходить.

Она мне нравилась. Нравилось то, как она смотрела на меня и поддразнивала, как в ее глазах светились острый ум и сообразительность, нравилось то, что она казалась такой суровой и в то же время какой-то мягкой. Да, она мне нравилась. Ох, Габриэль, ты идиот!

– Сначала договоримся об оплате.

– Просто назови цену, – предложил я. – Я согласен на все, что ты сочтешь справедливым.

– Справедливым, – пробормотала она. – Ну, пока мы здесь, клуб берет плату за приватный танец, и, чтобы заработать хоть какие-то деньги для себя, мне придется удвоить ее. Значит, пятьдесят. – На мгновение на ее лице промелькнула неуверенность, как будто она переживала, что запросила слишком много.

– Пятьдесят долларов? – повторил я, стараясь не скривиться от осознания того, как мало ей платят. Клуб берет плату за приватный танец. Господи боже!

– Если это слишком много, можем сойтись на сорока пяти, – выпалила она, и в ее голосе послышались нотки отчаяния. Это все объяснило. Ей нужны деньги, хотя бы небольшая сумма. Вот почему она решила пойти на это!

Боль вернулась – на этот раз еще острее, вызвав неприятное ощущение в животе. Я поерзал на стуле.

– Когда я был подростком, то ходил к одному психологу в Миддлбери. Он брал сто пятьдесят долларов за сеанс. Я буду платить тебе не меньше.

Ее глаза слегка расширились, прежде чем на лице снова появилось прежнее невозмутимое выражение.

– О, хорошо… Что ж, отлично! Может, начнем с поцелуев?

Я моргнул и осторожно улыбнулся. Улыбка превратилась в гримасу, и я снова смущенно потер затылок.

– Возможно, я не совсем ясно объяснил, насколько мне некомфортно от присутствия людей в моем личном пространстве. Если бы я был готов к поцелуям, меня бы здесь не было.

Она слегка нахмурилась, наклонив голову, и снова смерила меня взглядом. Кивнула, и в ее глазах появился легкий намек на мягкость, но без осуждения. Я вздохнул, благодарный за эту маленькую милость.

– Я могу научить тебя тому, что я делаю, когда кто-то приближается ко мне. Я полностью отстраняюсь, и это делает ситуацию терпимой. – Она прикусила губу, нахмурив брови, как будто что-то обдумывая. – Думаю, я могу научить тебя, как это делается.

Я замер и уставился на нее. От ее слов у меня защемило сердце. О боже…

– Но я не этого хочу. Я знаю, как отстраниться. Знаю, как это сделать. Я хочу остаться самим собой. Вот в чем мне нужна твоя помощь! Остаться самим собой.

Ее щеки вспыхнули, и она мгновение смотрела на меня, прежде чем отвести взгляд.

– Ох… – Она нервно коснулась ногтем заусенца, нахмурив брови, прежде чем ее глаза снова встретились с моими. В выражении ее лица было что-то такое, чего я никак не мог понять. Страх?

Она пошевелилась, обхватила себя руками за талию и так же быстро разжала их, сложив ладони на коленях. Широко улыбнулась, но глаза оставались серьезными.

– Хорошо. Тогда давай просто начнем. Могу я?.. – Она жестом указала, что хочет сесть ближе ко мне на диване. Ее взгляд встретился с моим и на мгновение задержался. Я кивнул, чувствуя, как тревога разливается в крови.

Она придвинулась ближе, и сердце забилось чаще. Она придвинулась еще, и я почувствовал, как тело вспыхнуло от неловкости, кожу начало покалывать. Наши бедра почти соприкасались. На ее скуле был красный след, который макияж уже не мог скрыть на таком близком расстоянии. Я хотел спросить ее об этом, но не смог подобрать слов. Адреналин, хлынувший в мое тело от ее близости, вызвал у меня головокружение, желание убежать. Мне отчаянно не хватало пространства, и хотя я понимал, что это неразумно, но не мог сдержать желания отодвинуться, оказаться хотя бы на расстоянии вытянутой руки, чтобы почувствовать себя в безопасности. Я резко вдохнул, а она продолжала смотреть мне в глаза.

– Я собираюсь коснуться твоей руки, – прошептала она. – Это нормально?

Ее глаза были широко распахнуты, губы приоткрыты, а грудь поднималась и опускалась с каждым учащенным вдохом. Я видел ее нервозность, ее неуверенность, но, несмотря на это, она проявляла заботу, – и на одно сладостное мгновение меня словно коснулся успокаивающий ветер. Я издал странный звук, который был наполовину словом, наполовину выдохом.

Она заколебалась, но продолжала смотреть мне в глаза.

– Габриэль… – прошептала она.

Когда она произнесла мое имя, я ощутил тепло ее дыхания. Почувствовал запах ее духов – что-то свежее и нежное, вызвавшее в памяти воспоминания о весеннем дожде и свежескошенной траве, что-то такое, что, казалось, противоречило ее броскому макияжу и смелому откровенному наряду. Кто ты, Кристал? Кто ты на самом деле?

У основания ее горла ровно бился пульс, и на какое-то безумное мгновение я задумался, каково это – прикоснуться к нему губами, провести по нему языком. Позволит ли она мне? И, что еще важнее, захочет ли она этого?

Ее рука коснулась моей – мягко, неуверенно, и я напрягся от соприкосновения кожи с кожей. Бежать! Мышцы моих бедер напряглись, готовясь к рывку, но я усилием воли удержался на месте, крепко зажмурив глаза. Слова, фразы и звуки проносились в моем сознании, атакуя меня, уводя из настоящего в прошлое – туда.

Хороший мальчик.

Просто расслабься.

Тебе ведь нравится?

Нет!

Я крепко сжал руку Кристал, и она издала тихий отчаянный стон. Распахнув глаза, я отпустил ее и быстро поднялся на ноги. Я весь взмок, мое сердце билось так сильно, что, клянусь, она могла слышать его удары с того места, где все еще сидела. Расстояние между нами увеличилось, и я почувствовал облегчение и разочарование одновременно. Облегчение было ожидаемым, но разочарование оказалось чем-то новым.

– Прости, – сказал я, когда смог говорить. – Мне жаль.

– Не извиняйся. Хочешь попробовать еще раз? – Она произнесла это быстро, и голос был нежным.

Я покачал головой:

– Нет, не так… не сегодня. Пока достаточно. – У меня вырвался смущенный смешок. – Ты уверена, что готова к этому?

Она все еще сидела в той же позе, в которой была, когда я встал. Ее рука безвольно лежала на диване – там, где только что находился я. Голова была наклонена, а щеки пылали, хотя я не понимал почему. Она прикусила губу и казалась слегка смущенной. Но затем она снова улыбнулась своей привычной улыбкой и встала, так и не ответив на мой вопрос.

Кристал снова обхватила себя руками и на этот раз, не отпуская их, посмотрела на меня.

Она напугана так же, как и я. Эта мысль заставила меня нахмуриться. Я не понимал, откуда взялся этот ее испуг и почему он вообще появился. Она не знает, как к этому относиться.

Секунду мы смущенно смотрели друг на друга.

– О, хм… – Я полез в карман, достал бумажник, отсчитал наличные и протянул ей. Она взяла их с легкой улыбкой и засунула в лифчик.

– Завтра я не работаю, но я буду послезавтра, если ты…

– Это было бы здорово.

Она кивнула.

– В то же время?

– Да. В то же время.

– Ладно, Крис… – Я сделал паузу. – Могу я называть тебя твоим настоящим именем? Знаешь, теперь, когда мы в более близких отношениях… Мы держались за руки и все такое…

Она рассмеялась.

– Я же говорила тебе, сладкий: здесь это мое настоящее имя.

Я разочарованно нахмурился.

– Ладно. Тогда до скорой встречи!

Она открыла дверь, и я, засунув руки в карманы, вышел. Оглянулся, перед тем как свернуть в коридор. Она все еще стояла у открытой двери, казалась слегка встревоженной и смотрела мне вслед.

Глава пятая

Возьми меня за руку, идем со мной на нарциссовые поля.

Ты знаешь, что сладкий аромат сделает нас невидимыми.

Мы спрячемся вместе, ты и я. Я никогда не оставлю тебя одного.

Элоиза, леди нарциссовых полей

Я подъехал к почтовому отделению и вышел на летнюю жару. В последние пару недель в Вермонте стояла необычайная жара, и я с нетерпением ждал прохладного дождя, который обещали на этой неделе.

В почтовом отделении свежо и тихо, в десять утра буднего дня оно было почти пустым. Я вдохнул знакомый запах старой бумаги. Бриджит Хэмилл сидела за стойкой и подпиливала ногти. Когда я шагнул вперед, она взглянула на меня слегка расширившимися глазами, выронила пилку и быстро сунула ее в открытый ящик стола перед собой.

– Чем могу помочь?

– Привет, Бриджит!

Она лопнула пузырь жвачки, и ее глаза забегали.

– Привет!

Я слегка улыбнулся, смущенный ее откровенной закрытостью. Мы вместе ходили в школу. Однажды во втором классе я помог ей подняться после того, как хулиган выбил у нее из рук учебники и она заплакала. Но это было давно. Я предположил, что, вспомнив об этом – если она вспомнила, – Бриджит пришла к тому же выводу.

Я замолчал, а она все смотрела на меня, пока, наконец, не перевела взгляд на пакеты, которые я положил на край стойки. Я сдвинул две коробки вперед. Одна из них, лежавшая сверху, опрокинулась и чуть не упала на пол.

– Черт! – Я подхватил посылку и вернул ее на стойку. – Я хотел бы отправить это по почте.

– Конечно. – Она взвесила и проштамповала посылки, а затем подсчитала почтовые расходы, улыбнувшись мне тонкими губами.

За мной в очереди стояло несколько человек. Сдержанно поблагодарив Бриджит, я кивнул и им. У первой женщины в очереди – я был уверен, что ее зовут Пенни, – был маленький сынишка, и она прижала его к себе, погладив по голове, когда я проходил мимо. Она одарила меня улыбкой – и в ней был тот самый оттенок печали, к которому я так привык.

Я толкнул стеклянную дверь, и порыв теплого воздуха ударил в лицо. Я услышал, как Пенни громко шепчет Бриджит: «Ты слышала о…» Дверь захлопнулась, прежде чем я смог дослушать остаток сплетни, которую она собиралась сообщить.

Я сел в свой пикап, включил кондиционер и несколько минут сидел, откинувшись на спинку, чтобы избавиться от неприятных ощущений. Я знал, почему некоторые люди в городе относились ко мне именно так, и понимал, какую реакцию до сих пор вызываю. Пора бы мне привыкнуть! Я и привык. Но терпеть не мог чувствовать себя участником балагана уродцев.

Я тронулся с места и почти решил отложить другое дело, ради которого приехал в город, но в последнюю минуту все равно свернул направо, к хозяйственному магазину. Если я хочу жить нормальной жизнью, то нужно заставить себя выйти из зоны комфорта, которую я сам себе создал. К тому же хозяйственный магазин «У Сэла» был одним из немногих мест в городе, где я не чувствовал себя букашкой под микроскопом. Букашкой, которая в любой момент может совершить нечто странное и неожиданное, или букашкой, которая вызывает постоянное сочувствие и служит напоминанием о самом страшном материнском страхе.

Я заехал на парковку за магазином и, обойдя его, подошел к главному входу. Колокольчик над дверью звякнул, и я вошел в душный полутемный магазин.

– Привет, Габриэль! – поздоровался Сэл.

Я улыбнулся.

– Привет, Сэл! Как дела?

– Чертовски жарко! Сегодня я работал бы топлес, вот только я зарекся быть моделью уже много лет назад, – пошутил он, похлопав себя по огромному животу.

Я рассмеялся.

– Пора купить кондиционер?

Он вздохнул:

– Джина тоже так говорит! А я говорю, что моему деду и отцу это было не нужно и мне – тоже. Жара делает мужчину сильным! Ты должен это знать: целыми днями работаешь на каменоломне.

– Вообще-то в основном я работаю в помещении, но спорить с тобой не стану. Джордж очень силен. – Сэл кивнул.

– Таким же был и твой отец! А теперь смотри: я привез перчатки, которые ты заказывал, вместе с другими вещами, что Джордж внес в список.

Сэл ушел в подсобку. Я остался ждать. Я мог бы купить перчатки онлайн, но предпочитал доверять свои дела Сэлу даже при небольших заказах. К тому же это заставляло меня с некоторой регулярностью приезжать в город, и это было хорошо. Наверное.

Сэл вытащил из подсобки коробку и поставил ее на прилавок.

– Этого тебе должно хватить на некоторое время.

– Да.

– Я просто запишу на твой счет.

– Хорошо, отлично. Спасибо, Сэл! – Я поднял коробку, а когда повернулся, чтобы уйти, Сэл окликнул меня по имени. Я обернулся: на его лице читалось беспокойство.

– Послушай… не знаю, слышал ли ты, но вчера пропал маленький мальчик. Его до сих пор не нашли.

Кровь застыла в моих жилах.

– Маленький мальчик? – переспросил я внезапно севшим голосом.

Сэл кивнул, нахмурившись.

– Да. Десятилетний мальчик поехал на велосипеде в городской бассейн и просто исчез. Его зовут Уайатт Геллер. Ты его знаешь?

Я тяжело сглотнул, зажав коробку под мышкой, и провел рукой по волосам. Магазин окружал меня со всех сторон.

– Нет. Спасибо, что дал мне знать, Сэл.

Он кивнул.

– Да. Бывай, Габриэль!

– Бывай!

Я вышел на улицу, щурясь от внезапного яркого света, и глубоко вздохнул, направляясь к машине. Просто исчез. Господи Иисусе!

Я даже не помнил, как завел пикап и выехал с парковки хозяйственного магазина. Внезапно я оказался на дороге, и мои мысли сосредоточились на том самом дне, на пустой стоянке возле моего дома. Прошло восемнадцать лет, а я до сих пор отчетливо помню, как воздух в тот день пах пылью и мальвами, которые росли вдоль забора из проволочной сетки. До сих пор помню, каким голубым было небо, полное волнистых белых облаков. Мирным. Все было так мирно. А потом все это куда-то делось… оказалось украдено. Просто исчезло.

Не приняв никакого осознанного решения, я обнаружил, что направляюсь на тот самый участок. Конечно, он больше не пустовал. На этом месте стоял маленький белый домик с верандой и заборчиком из штакетника. Интересно, знают ли люди, которые там живут, о том, что здесь произошло? Я задался вопросом, думали ли они когда-нибудь обо мне, сидели ли когда-нибудь летним вечером на крыльце, потягивая чай со льдом и размышляя о том, как это было в тот день, когда сам дьявол вырвал меня из привычной жизни. Прямо с этого места. Если так, держу пари, они покачали головами, прищелкнули языками и пробормотали: «Какой ужас! Бедная мать… Несчастный отец. Не хочу даже думать об этом».

И действительно перестали об этом думать.

Но у меня не было такой возможности.

И все же, когда я сидел в своем работающем на холостом ходу пикапе на тихой пригородной улице, меня охватил некоторый покой. Я здесь. Я выжил в тот день и в каждый ужасный день тех шести лет, что последовали за ним. И я не только выжил, но и преуспел почти во всех важных аспектах жизни.

Гэри Ли Дьюи украл много, но не все.

«Тебе не удалось взять надо мной верх, – пробормотал я. – Даже близко». Несмотря на все его усилия, я вышел из того сырого подвала с нетронутой душой.

Уайатт Геллер.

Господи, пожалуйста, пусть с этим маленьким мальчиком все будет хорошо!

Я подъехал поближе к дому своего детства, остановил пикап и сидел, глядя на него с противоположной стороны улицы. Новые владельцы выкрасили дом в бледно-серый цвет, а ставни – в цвет лесной зелени. Белый забор из штакетника выглядел так же, как и раньше, а детские качели, которые вешал мой отец, по-прежнему покачивались на дереве во дворе. Я почувствовал, как мои губы изгибаются в легкой улыбке, мысленно услышал голос матери, смех отца, лай Тени – собаки моего детства. Я закрыл глаза и готов был поклясться, что чувствую запах лимонного пирога с безе, который мама готовила по особым случаям, потому что он был моим любимым. Я хотел этого снова – иметь свою семью, кого-то, кто любил бы меня и кого я мог бы любить.

И пока я сидел там, вспоминая о счастье, которое когда-то знал, в моем сознании промелькнуло лицо Кристал. Прекрасная Кристал – такая суровая, такая настороженная по отношению ко всему миру. Почему? Что с тобой случилось, Кристал? Что привело тебя в эту комнату с бархатными занавесками? В эту тюрьму с фиолетовыми стенами? Кристал… Это имя по-прежнему казалось мне неправильным – даже в мыслях. Боже, я хотел знать, как ее зовут на самом деле! Кем она была на самом деле.

И что потом, Габриэль? Что потом? Сразишь ее наповал и будете жить долго и счастливо?

Я провел рукой по волосам, выдыхая. Она выполняла свою работу, и, насколько я понял, это была ее работа – не более того. И все же я чувствовал, что она борется с собой, по тому, как она смотрела на меня, когда придвигалась ближе на диване. Будто она чему-то сопротивлялась… Господи, у меня так мало опыта общения с женщинами! И у меня возникло ощущение, что с Кристал все сложнее, чем с большинством других.

Чувствуя себя сбитым с толку и несколько подавленным собственными мыслями, я отъехал от обочины и направился обратно на каменоломню. Приехав на место, занес коробку в офис и поставил ее на стол. Доминик был в одном из демонстрационных залов с покупателями, поэтому я просто кивнул ему. Он приветственно поднял руку, а потом снова повернулся к женщине, стоявшей перед ним, подперев пальцем подбородок и рассматривая два образца гранита.

Я вышел на улицу и направился по тропинке к краю карьера. Джордж как раз выбрался из одного из колесных погрузчиков и разговаривал с водителем. Я обвел взглядом гигантский каньон, на дне которого плескалась вода. Как всегда, меня поразила его необъятность и тот факт, что самые красивые вещи созданы природой. Когда Джордж заметил меня, то помахал рукой, снял каску и пошел мне навстречу.

– Привет! Я слышал, ты ездил в город.

Я улыбнулся:

– Да.

– Как все прошло?

– Неплохо.

Джордж на мгновение задержал на мне взгляд, а затем кивнул, по-видимому, удовлетворенный выражением моего лица.

– Хорошо, я рад. – Я последовал за ним. – Как дела с каминной полкой?

– Все готово. Я закончил ее сегодня рано утром, перед тем как уехать в город.

– Ну, черт возьми! Дай-ка взглянуть!

Я рассмеялся, и мы пошли обратно на холм, в мою мастерскую. После иссушающей жары снаружи в прохладном помещении с кондиционером было легче дышать. Большая каминная полка у дальней стены была закрыта простыней. Я осторожно снял ее и повернулся к Джорджу. Какое-то время он просто смотрел, а потом подошел ближе, опустился на колени и начал изучать детали. Я наблюдал за ним, а он рассматривал цветочные узоры и листья, вьющиеся по обеим сторонам бледно-золотистого мрамора, водил пальцем по стеблю розы, и на его лице возникло выражение благоговейного восхищения.

Меня наняли, чтобы я воссоздал каминную полку и ее отделку для семейной пары из Ньюпорта, штат Род-Айленд, которая купила особняк, построенный в эпоху Золотого века, и хотела вернуть как можно больше элементов, характерных для того времени. Это украшение должно было подойти для гостиной в официальном стиле.

Джордж стоял, качая головой, в его глазах блестели слезы. Я мягко улыбнулся его эмоциям – той глубине чувств, которую он всегда проявлял в отношении моих работ.

– Ты мастер! Неудивительно, что у тебя список заказов длиной в километр. Твой отец был бы чертовски горд!

Он опустил руки по швам. Я знал, что он хотел бы похлопать меня по спине или, может быть, сжать мое плечо, как с Домиником, когда тот делал то, что заставляло Джорджа им гордиться, но он понимал, что мне такое не понравится, и привык не подходить слишком близко. От этого я всегда чувствовал одновременно облегчение и легкий стыд.

– Это восхитительно!

– Спасибо! Я отправил им фото сегодня утром. Судя по всему, им очень понравилось.

Джордж улыбнулся:

– Еще бы им не понравилось! Я уверен, что это преуменьшение, и ты так говоришь, потому что слишком скромен. Но я рад, что они довольны. – Он подмигнул, и я тихо рассмеялся. – К отправке все готово?

– Пока нет, но я отправлю все сегодня.

Джордж кивнул:

– Отлично. Что дальше?

– У меня есть балюстрады для террасы в Чикаго. Это не займет много времени. А потом я начну работать над французским проектом.

– Хорошо. Если понадобится помощь, ты в курсе, где меня найти. – Он засмеялся, направляясь к выходу. Мы оба знали, что помочь он мне не сможет. Дойдя до двери, он обернулся. – Я действительно горжусь тобой, Габриэль.

– Спасибо, Джордж! – И я действительно был благодарен.

В первый раз я потерял отца, когда меня похитили. Но даже когда мне было девять, он был примером человека, которым я хотел стать. Я помнил, как цеплялся за его любовь ко мне, его нежность и спокойную силу, веря, что если я когда-нибудь и выберусь из того подвала, то только в его надежных объятиях. А потом я потерял его снова, когда, сбежав, узнал, что он погиб. Тот факт, что он не услышал о моем освобождении, оставил незаживающую рану в моем сердце. Однако Джордж – человек, который был его лучшим другом и деловым партнером, – часто напоминал мне, что отец гордился бы мной. И это помогло. Это помогало мне каждый день на протяжении двенадцати лет.

Я потратил время на то, чтобы снова прикрыть изделие, прибраться в мастерской и заполнить необходимые бланки для отправки каминной полки. Раскладывая материалы, я заметил маленькие фигурки, которые хранил в глубине высокого шкафа, – фигурки, которые когда-то спасли мне жизнь. Фигурки, которые были моими единственными друзьями. Их вид вызывал уже не тяжелое чувство меланхолии, а легкий прилив счастья. Они были еще одной причиной – возможно, даже главной – того, что я стал тем, кем стал.

– Привет, ребята! – сказал я, кивая каждой из них и тихонько посмеиваясь над собой. – Рад вас видеть!

Я в сотый раз повторял себе, что должен просто выбросить их. Зачем же хранил? Они были последним материальным напоминанием о боли, которую я терпел долгие годы. И все же я так и не смог заставить себя это сделать. Я не был уверен, почему мой взгляд задержался на самой последней фигурке – девушке с цветком в руках. Я прошептал ее имя:

– Элоиза. Элоиза, леди нарциссовых полей.

Глава шестая

Все будет хорошо.

Может быть, не сегодня, но когда-нибудь. Веришь?

Гонщик, Воробьиный рыцарь

Я сошла со сцены и, едва скрывшись из виду, начала слегка хромать. «Проклятый волдырь», – пробормотала я. Последние пару дней я везде ходила пешком, и мозоль, которую я заработала на шоссе в день, когда сломалась моя машина, еще не успела зажить. Моя работа не требует большого количества замысловатых танцевальных движений – тем свиньям хватало и нескольких покачиваний бедрами, – но мне нравилось время от времени бросать себе вызов и придумывать что-нибудь новенькое. Не для них, а для себя.

Я только положила чаевые в шкафчик, как вдруг услышала доносившиеся из коридора крики – и сразу направилась к кабинету Родни. Дверь была распахнута настежь, и я заметила Кайлу. Она стояла перед Родни, суетившимся вокруг нее.

– Мне кажется, ты набрала гораздо больше пяти килограмм, – сказал менеджер.

Его взгляд скользил вверх и вниз по ее телу, на лице было выражение крайнего отвращения. Он протянул руку и ухватил ее за ягодицы и, должно быть, сжал, потому что Кайла подпрыгнула и тихонько взвизгнула. Ее глаза широко распахнулись от стыда, а шея покрылась пятнами.

– У меня были тяжелые времена, Родни, – сказала она. – Мой старик меня бросил и…

– И это, черт возьми, неудивительно! – Он вскинул руки вверх. – Зачем ему такая толстозадая подружка?

Кайла поморщилась, глядя себе под ноги.

Я скрестила руки на груди.

– Ты действительно считаешь, что можешь давать советы по диете? – И я многозначительно посмотрела на его огромный живот.

Родни ухмыльнулся, глядя на меня.

– Это не я трясу своей задницей, чтобы платили клиенты! – В его голосе зазвучали неприятные нотки. – Так что не вешай мне лапшу на уши. Ни одна из вас не стоит больше, чем ваши сиськи и задница, так что поддерживайте их в форме! – Он повернулся к Кайле: – У тебя есть месяц, чтобы сбросить вес, или можешь искать себе другой клуб. Если тебя еще кто-то возьмет. А ты, Кристал, перестань быть такой чертовой стервой по отношению к клиентам! Мужчинам нужна теплая и располагающая к себе женщина, а не какая-то снежная королева. А теперь убирайтесь!

Удрученная Кайла направилась ко мне, а я, стоя в дверях, ощутила тошноту и бессильную ярость. Мужчинам нужна теплая и располагающая к себе женщина, а не какая-то снежная королева. Но Родни ошибался: мужчинам было наплевать, кто я такая, пока я позволяла им лапать мое тело сколько душе угодно.

Кайла поймала мой взгляд и слегка покачала головой. Что бы ни отразилось на моем лице, должно быть, она поняла: я подумываю о том, чтобы порвать Родни на части. Отвратительный мерзавец! Идея была заманчивой, но я знала: все, что я скажу, лишь ухудшит положение Кайлы и мое собственное. Мне нужна эта дерьмовая работа! И поэтому я крепко сжала губы и пошла за ней в нашу гримерку. Закрыв дверь, я зарычала, а потом подняла и отшвырнула стоявшую у двери мусорную корзинку. Пластик, ударившись о стену, издал неприятный звук. Корзинка с грохотом упала на пол крышкой вверх, как будто ее поставили именно там. Все, что мне удалось сделать, – это ее передвинуть.

– Полегчало? – саркастически поинтересовалась Кайла, опускаясь на диван.

– Гребаный придурок! – пробормотала я. – Ты в порядке?

Она вздохнула.

– Да. В любом случае он прав. Я набрала вес. С тех пор как ушел Уэйн, я не могу отказаться от вредной пищи. Вчера валялась в постели с чипсами «Доритос» и коробкой пончиков и смотрела старые фильмы до трех часов дня. – Она опустила взгляд на свои сцепленные руки. – Я-то думала, что он – тот самый. Какая же я глупая! Думала, что мы поженимся, и когда-нибудь я, возможно, стану матерью. – Она замолчала, на ее глаза навернулись слезы. – А теперь я просто… чертовски одинока!

Мое сердце болезненно сжалось.

– О, Кайла… – вздохнула я. – Позвони мне, если у тебя опять будет такой сложный день, как вчера. Я приду и съем с тобой «Доритос».

– Не-а, я ни с кем не делюсь своими «Доритос»!

Я рассмеялась, и она одарила меня неуверенной улыбкой.

– Эй, если мы все еще можем смеяться, значит, у нас все в порядке, верно?

Улыбка сползла с ее лица.

– Наполовину в порядке. Да. А есть что-то еще?

На минуту между нами повисло молчание. На лице Кайлы отразилось такое отчаяние, что мое сердце дрогнуло. Она была одной из немногих девушек, которые стали мне настоящими подругами с тех пор, как я получила эту работу. Она никогда не была мелочной, поверхностной или склонной к соперничеству, как все остальные. Я хотела сказать ей, что это еще не все. Я хотела поделиться с ней своей надеждой на то, что в жизни есть счастье для таких девушек, как мы. Но я уже давно перестала надеяться. Я рано поняла, что надеяться – занятие жестокое и опасное.

– Не знаю, Кайла, – честно ответила я. – Но меня вполне устраивает, когда все наполовину в порядке. Это лучше, чем быть совершенно несчастной или наполовину мертвой. А я была и той и другой. – Я слегка улыбнулась, и она ответила мне грустной улыбкой. Я взяла щетку и протяжными движениями начала расчесывать волосы.

– Да, – со вздохом согласилась она. – Знаешь, Родни, возможно, прав. Что еще есть у таких девушек, как мы, кроме сисек и задниц? И что мы будем делать, когда сила притяжения разнесет их к чертовой матери? Кому мы будем нужны тогда?

Никому. Никому мы не будем нужны.

– И, – продолжала Кайла, – что, если мы заболеем? Кто о нас позаботится? Что мы будем делать? Умрем в одиночестве под какой-нибудь эстакадой?

Что мне теперь делать? О господи боже, что же мне теперь делать?

Слова моей мамы. Опыт моей мамы. Я тоже к этому иду? По спине пробежал холодок ужаса. Я выронила деревянную щетку, и она со стуком упала на пол. Я наклонилась, чтобы ее поднять, но руки дрожали. Я подхватила щетку и встала.

– Ты в порядке? – спросила Кайла. Я взглянула на нее в зеркало: ее лицо исказилось от беспокойства.

– Да, – сказала я, и это слово прозвучало скорее как выдох, чем как звук. – Да, – повторила я более отчетливо, отложила щетку и повернулась к Кайле. Она снова вздохнула.

– Однажды я была беременна. Я тебе рассказывала? – Я слегка покачала головой. Она посмотрела на свои руки. – Уэйн заставил меня избавиться от ребенка. – На ее глаза навернулись слезы. – Я не хотела, но он сказал, что не готов заводить детей и не останется со мной, если я решу родить этого ребенка. Поэтому я сделала аборт.

Мой желудок медленно перевернулся: казалось, меня вот-вот стошнит.

– О, Кай… Мне так жаль!

Ты сказала мне, что сделала аборт… Я не хотел ее семь лет назад, и я не хочу ее сейчас.

По щеке Кайлы скатилась слеза.

– Я сама виновата. Послушалась его. Сделала так, как он хотел. Предпочла его собственному ребенку. И посмотри, к чему это привело: в конце концов он все равно меня бросил! Я ненавижу себя за то, что сделала, и никогда себе этого не прощу. Моему ребенку сейчас было бы пять лет…

Я села на диван рядом с ней и взяла ее руки в свои.

– Кайла, ты хороший человек. – Я не знала, что еще сказать, и поэтому замолчала. Просто взяла ее за руки и сжала их. Она была хорошим человеком. Я хотела бы сказать ей, как простить себя, но… если бы я знала ответ на этот вопрос, возможно, мне и самой было бы намного легче. Я вздохнула, в последний раз сжав ее руки, прежде чем отпустить. – Давай прекратим себя корить, Кай! Родни хочется, чтобы мы как раз этим и занимались – перебирали все моменты, за которые нам должно быть стыдно. Давай не будем давать ему такую власть над собой? Откажись от «Доритос» и позвони мне, если тебе захочется с кем-нибудь поговорить, хорошо? А что касается силы притяжения, я думаю, у нас есть еще немного времени, прежде чем она начнет красть наши активы.

Я положила руки на грудь, приподнимая ее над топом бикини и пытаясь хотя бы немного подбодрить подругу, и подмигнула, изображая беззаботность, которой совсем не чувствовала. На самом деле я ощущала себя хрупкой, как будто могла разбиться вдребезги только от того, что кто-то не так на меня посмотрит.

Кайла улыбнулась.

– Ладно. У тебя сегодня назначена встреча с твоим парнем?

Я приподняла бровь:

– С моим парнем? Какое там! Просто еще один платежеспособный клиент.

– Ну не знаю… Мне послышалось что-то особенное в твоем голосе, когда ты рассказывала мне о нем по дороге сюда.

Я закатила глаза, подошла к зеркалу и вытерла пятнышко под глазом.

– Он хорошо платит. И после сегодняшнего вечера я смогу внести достаточно денег, чтобы в гараже начали чинить мою машину.

– Ага. А вдруг он станет тем, кто сразит тебя наповал? Тебе бы этого хотелось? Чтобы кто-то о тебе заботился?

– Ой, да ладно тебе! Жизнь устроена иначе. И вообще: я прекрасно могу о себе позаботиться.

Я повернулась к ней, ощущая странную боль в сердце. По правде говоря, я поймала себя на том, что думаю о Габриэле Далтоне чаще, чем мне бы хотелось. Я просыпалась, вспоминая нежность в его глазах, изгиб его губ, когда он улыбался, и то, как он запаниковал, когда я приблизилась, – выражение его лица было таким, будто внутри него разбередили острым лезвием старую рану. Больно видеть его таким. Не то чтобы я испытывала к нему сильную симпатию, но все это беспричинно заставляло меня страдать, хотя я не могла понять причины, нервничала и беспокоилась. Он заставлял меня чувствовать это.

«Я хочу остаться самим собой. Вот в чем мне нужна твоя помощь!»

Мне захотелось оттолкнуть эти слова. Я почувствовала себя смущенной и беззащитной, ведь он произнес их после того, как я сказала, что могу помочь ему мысленно отстраниться от физического контакта. Я, сама того не желая, открылась ему, и теперь он знал обо мне гораздо больше, чем мне хотелось бы.

Раздался стук в дверь, и Энтони просунул голову внутрь:

– Кристал, Гейб пришел.

– Помяни черта! – рассмеялась Кайла.

Черт? Нет, ангел, как я и подумала сначала. И ангелам не место в аду. Что он мне сказал? «Забавно, я подумал о тебе то же самое». С чего бы ему так думать обо мне? Именно здесь мое место! В любом случае больше мне идти некуда. Некуда.

Захотелось закричать. Боже, мне нужно вырваться из этого… состояния.

– Спасибо, Энтони! Я буду через секунду.

Он кивнул и закрыл за собой дверь.

Кайла встала:

– Что ж, через пятнадцать минут у меня танцы. Нужно подготовиться. – Она обняла меня. – Спасибо за разговор!

– Всегда пожалуйста! – пробормотала я.

Кайла вышла, закрыв за собой дверь. Несколько секунд я постояла, пытаясь обрести равновесие и создать вокруг себя защитную броню. Воспоминания о матери, наряду с непонятными чувствами, которые вызывал во мне Габриэль, заставили меня ощутить себя разбитой, как будто я вывернулась наизнанку, и у меня возникло короткое, но сильное желание заплакать. Заплакать. Меня потрясло это чувство. Когда я плакала в последний раз? Я действительно не могла вспомнить. Я не была плаксой. Зачем плакать, если этим ничему не помочь? Зачем быть такой, как она? Моя мать была плаксой. Она плакала все время – и что это в итоге дало? Ничего. Абсолютно ничего.

Я схватила толстовку и натянула ее поверх костюма, сделала глубокий прерывистый вдох и вышла из гримерки, направляясь в комнату для приватных танцев. Когда я открыла дверь, Габриэль стоял у дивана. На этот раз на нем была футболка вместо рубашки на пуговицах, которую он надевал в первые два визита сюда. Одним беглым взглядом я окинула его загорелые руки, рельефные мышцы, широкие плечи – не как у спортсмена, а как у человека, который использует физическую силу во время работы. Меня удивило, что я вообще обратила на это внимание. В какой-то момент все мужские тела стали казаться мне одинаковыми. Толстые, худые, хорошо сложенные – какое это имело значение? Все они использовали свои тела одинаково: причиняли боль другим и доставляли удовольствие себе.

При моем появлении Габриэль слегка вздрогнул, но тут же улыбнулся теплой открытой улыбкой, которая заставила меня насторожиться. Но когда он увидел мое выражение лица, его улыбка померкла.

– Привет! Все в порядке?

Я поняла, что хмурюсь, и заставила себя улыбнуться.

– Конечно.

Он поднял руку и протянул мне маленький букетик белых цветов.

– Это тебе.

Мгновение я смотрела на цветы.

– Ты не обязан дарить мне цветы, сладкий. Просто принеси мне наличные.

Его улыбка увяла. Он поднес руку к затылку и, слегка поморщившись, потер его.

– Я так и знал, что это глупая идея. Я увидел их, когда шел к своему пикапу, и подумал о тебе.

– Подумал обо мне, когда увидел цветы? – тихо усмехнулась я. – Что ж, такого я еще не слышала!

Его скулы порозовели. Я понимала, что ставлю его в неловкое положение и причиняю ему боль, и что-то маленькое и подлое внутри меня получало от этого удовольствие. Я попыталась удержать это поверхностное чувство, но меня захлестнуло раскаяние, и на мгновение я отвернулась, чтобы он не увидел сожаления в моих глазах. Когда я взглянула на него снова, он пристраивал цветы на подлокотник дивана. Отвергнутый подарок.

– Готов приступить к работе? – Мой голос звучал глухо.

Он помолчал, нахмурив брови.

– Конечно. Ничего, если мы просто немного поговорим?

Я вздохнула: я уже почти выговорилась.

– Хорошо. О чем ты хочешь поговорить?

Я села на диван, и он тоже. Мы приняли те же позы, с которых начинали в прошлый раз.

Он улыбнулся, повернувшись ко мне, и положил ладони на колени. Пару секунд я изучала его руки, лежащие вот так ровно, и не могла не думать о том, какие они по-мужски красивые: длинные и изящные пальцы, гладкая загорелая кожа…

– Как прошел твой день?

– Просто восхитительно! – Я скрестила ноги, и его глаза проследили за моим движением. Он сглотнул, и на его скулах снова проступил легкий румянец. – А как у тебя, сладкий? Как прошел твой день?

Какое-то мгновение он смотрел на меня оценивающе, словно хотел узнать все мои самые сокровенные секреты. Внутри меня, в животе, нарастало отчаяние.

– Не так уж и плохо, – наконец пробормотал он. – Теперь хорошо. Я рад тебя видеть.

Я неуверенно рассмеялась.

– Что ж, если я стала лучшей частью твоего дня, значит, он вряд ли был так уж хорош, сладкий.

Он снова наморщил лоб и наклонил голову набок.

– Почему ты так говоришь?

Я пожала плечами, разглядывая маникюр.

– Так ты планируешь начать терапию или нет? Я не хочу отнимать твое время.

– Что не так? Пожалуйста, скажи мне.

– Все в порядке, – отозвалась я, но это прозвучало слишком пронзительно, неправильно и странно отстраненно. – Пожалуйста, Гейб! Мы можем просто начать? Я хочу помочь тебе.

Он снова посмотрел на меня в упор, и в его взгляде было столько сострадания, что я снова почувствовала себя неопытной и уязвимой. Обездоленной. Почему он так на меня смотрит? Я не знала, как реагировать на этот взгляд. Мне захотелось убежать, как можно скорее убраться из этой комнаты.

– Я тоже хочу помочь тебе, – мягко сказал он.

Я рассмеялась, и это прозвучало холодно и горько даже для меня самой.

– Но я не просила тебя о помощи, Гейб.

– Нет, не просила. Но я могу быть твоим другом. Мы могли бы пойти выпить кофе и поговорить. Где-нибудь еще, только не здесь.

Я покачала головой.

– Ты не друг. Ты – клиент. И ты мне платишь. – Мои руки дрожали, и я прижала их к бедрам.

Его взгляд переместился с моих рук на глаза, и он слегка улыбнулся.

– Тогда ты можешь угостить меня кофе. Возможно, я даже съем кусочек пирога. Ты угощаешь! – Он наклонил голову и взглянул на меня так умоляюще, мило и кокетливо! Я смотрела на него в ответ, чувствуя, как по коже бегут мурашки, и вдруг осознала, что он даже не понимает, насколько привлекателен.

– Кофе? Большинство мужчин заказывают секс втроем! В последний раз, когда я встречалась с парнем, с которым познакомилась здесь, он пришел в ресторан с другом, и они спросили, можно ли им по очереди заняться со мной сексом в ванной. У них была какая-то фантазия, понимаешь?

С мгновение он выглядел шокированным, а затем выражение его лица стало печальным. Мне хотелось оттолкнуть его, а не заставить грустить! Я отвела взгляд.

– Думаю, я не такой, как большинство парней, – тихо сказал он.

Да, он определенно был не таким! Он не мог даже взять меня за руку, не испытывая приступа паники. Возможно, даже был самым надежным человеком на планете. Так почему же он заставлял меня чувствовать себя так неуверенно? Мой ноготь впился в палец, и когда снова взглянула на Гейба, он пристально изучал меня все с тем же печальным выражением лица.

– Я думаю, ты все неправильно понял, Гейб.

Он сжал губы.

– Откуда у тебя этот синяк? – спросил он, указывая на мою скулу.

Я пыталась скрыть его косметикой, но за последние пару дней синяк стал темно-фиолетовым, и, естественно, Габриэль его заметил. Я слегка коснулась лица.

– Работа опасная! Ударилась щекой о шест.

Он медленно кивнул, но явно не поверил.

– Мы уже можем начать?

– Хорошо.

Я кивнула, одним резким движением прижав подбородок к груди, и придвинулась ближе. Он замер. Выражение его лица слегка изменилось, но он не сдвинулся с места. Я придвигалась, а он смотрел мне в глаза, и его единственной реакцией на соприкосновение наших бедер был тихий вздох. Мое сердце забилось быстрее, и я почувствовала, что слегка покраснела – такая же реакция у меня была, когда я коснулась его в прошлый раз. Мне это не понравилось. Я позволила своим мыслям блуждать, переводя взгляд с его глаз на подбородок, сосредотачиваясь на небольшой ямочке, изгибе челюсти, едва начавшей пробиваться щетине. Щетина была темной, с небольшими золотыми вкраплениями. Если он когда-нибудь отрастит бороду, она будет светлее волос на его голове…

– Не оставляй меня, – прошептал он.

Как только он закончил говорить, мой взгляд переместился на его губы.

– Я не собиралась никуда уходить, – пробормотала я, чувствуя себя сбитой с толку. Почему он так подумал?

– Нет. – Он поднял дрожащую руку и коснулся моего подбородка. – Останься здесь. Со мной. – Он смотрел мне прямо в глаза. – Ты нужна мне.

Я моргнула, а затем встретилась с ним взглядом. Сила нашей связи потрясла меня, как будто он протянул руку и дотронулся до меня каким-то неизвестным мне способом. Я никогда такого не испытывала. Его взгляд не отпускал меня. Он знал, что мои мысли витали где-то в другом месте. Он знал. Отчаяние внутри меня поднялось к груди, к горлу, и я громко выдохнула, наконец-то разорвав зрительный контакт.

– Как тебя зовут? – тихо спросил он.

Останься здесь. Со мной.

Я встала и, спотыкаясь, побрела прочь. Когда я обернулась, он тоже стоял. Меня охватила паника. Он спросил про мое имя, но показалось, что спрашивал о моей душе. Нет. Нет!

Он просил слишком многого, а я так мало могла ему дать! Я не могла этого сделать. Не могла.

– Не думаю, что это сработает. – Я выпрямилась, пытаясь избавиться от охватившего меня необъяснимого отчаяния, разливающегося в крови. – Я… не думаю, что я – подходящая девушка. Прости. Я знаю, что согласилась на эту работу, но…

Он сделал ко мне единственный шаг.

– Мне не нужен никто, кроме тебя. Ты – подходящая девушка. Пожалуйста!

Он снова попытался заглянуть мне в глаза, но я избегала этого взгляда. Я не могу… Я этого не вынесу. Что бы это ни было, это уже слишком. Напряжение в комнате было ощутимым, тишина – неловкой и громкой. Мне хотелось закрыть уши руками, чтобы не слышать ее. Боже, почему я так себя чувствую?

Я покачала головой.

– Нет. Мне жаль. Я не могу.

– Давай дадим этой истории еще один шанс? Мы можем действовать медленнее. Я…

Нет, это уже слишком. Это. И он. И к тому же бесполезно, потому что я ничем не могу ему помочь. Ему нужен кто-то теплый и внимательный. Кто-то, кто заботился бы о нем и собирал воедино разбитые части. Кто-то, кто мог бы смотреть ему в глаза и успокаивать. Я не такая. Я не могла собрать себя воедино, потому что давным-давно утратила большинство частей… Я покачала головой:

– Нет.

Его разочарование было осязаемым. Мне захотелось отгородиться. Он вздохнул и полез в карман, чтобы достать бумажник. Отсчитал деньги и протянул их мне. Я чуть было не отказалась – вряд ли я их заслужила, но он, должно быть, почувствовал мое нежелание.

– Я настаиваю.

Я взяла купюры и засунула в лифчик, заставив себя улыбнуться и посмотреть ему в глаза.

– Мне жаль, что у нас ничего не получилось. Это… С моей стороны было бы неправильно тратить твое время и деньги. Здесь есть еще несколько девушек, которых я могу порекомендовать вместо себя.

– Нет, спасибо.

Я кашлянула.

– Что ж, ладно. Удачи!

Он кивнул и прошел мимо меня. Я услышала, как щелкнула дверь, когда он закрыл ее за собой, и этот щелчок чем-то напомнил звук закрывающейся двери камеры.

Глава седьмая

Не сдавайся. Все возможно, если у тебя есть верные друзья.

Тень, барон Костелюб

– Черт! – пробормотал я, отбрасывая в сторону маленькую каменную птичку. Я только что случайно отрезал у нее клюв.

Я взял второй кусок мрамора и некоторое время сидел, уставившись на него, а затем вздохнул и потянулся за молотком и зубилом. На несколько минут я смог погрузиться в работу, набрасывая форму, но затем ее лицо снова всплыло в моем сознании. Я отложил инструменты и снял перчатки.

Рассеянность не давала сфокусироваться, а резьба по камню требовала сосредоточенности. Я достал из стоявшего в мастерской мини-холодильника бутылку воды и выпил половину.

Я… не думаю, что я – подходящая девушка.

Почему она так решила? И почему я не мог прекратить о ней думать? Почему не мог выбросить из головы этот затравленный взгляд? Он преследовал меня в снах уже третью ночь кряду. Ее паника. Я не мог избавиться от ощущения, что она нуждается во мне даже больше, чем я в ней.

Я поставил бутылку воды на стол и провел рукой по волосам. Кристал… Кристал. Я все время возвращался к воспоминанию о том, как наши глаза встретились в последний раз, к полной уязвимости в ее взгляде, к тому, какой потерянной и испуганной, какой отчаянно одинокой она выглядела. На мгновение Кристал опустила свои щиты, и меня ошеломила ее нежная красота. У меня возникло такое же чувство, как в тот раз, когда я был еще ребенком и Джордж принес мне жеоду[2]. Снаружи она выглядела как обычный камень, но когда он ее вскрыл, оказалось, что она наполнена сверкающими фиолетовыми кристаллами. Я был удивлен и восхищен тем, что такая красота может содержаться в чем-то столь неожиданном.

Всякий раз, думая о Кристал, я вспоминал об этой жеоде. В этом смысле это имя действительно ей шло. Но также я не мог отделаться от мысли, что, возможно, я просто дурак, очарованный первой красивой женщиной, к которой прикоснулся. Господи, я едва прикоснулся к ней! То, что она отказалась от этой работы, причинило мне боль, и, по всей вероятности, с тех пор она больше ни минуты обо мне не вспоминала. А я теперь чувствую холод, понимая, что больше никогда ее не увижу. Что у меня никогда не будет возможности узнать о ней больше.

Габриэль, она не хочет иметь с тобой ничего общего.

Что же изменилось? В ту минуту, когда мы сблизились – а в этом не было никаких сомнений, – она оттолкнула меня. Почему? Она сказала, что может научить меня отключаться, когда я чувствую себя некомфортно, так что, возможно, она вообще не умеет подключаться. Оставаться самой собой. Возможно, мы похожи больше, чем я представлял. Учитывая, где она работает, было понятно, что Кристал умеет устанавливать четкие границы. Границы, которые я пытался раздвинуть. Возможно, я был неправ, когда попросил о таком, даже если я за это платил, но это не означало, что я не могу стать ее другом. Я потер затылок, меряя шагами мастерскую.

Будь честен с самим собой: у тебя к ней более чем дружеские чувства.

Стриптизерша. Боже, что я делаю?

А как насчет тебя, Габриэль? Как бы люди описали тебя, если бы опирались только на то немногое, что им известно? Если бы они встретили тебя всего один раз, прочитав только газетные статьи, как бы тебя назвали?

Травмированный.

Испорченный.

Жертва.

Иногда мы носим такие обидные ограничивающие ярлыки, и неважно, кто их навешивает – другие или мы сами. Когда-то я чувствовал себя травмированным, но теперь это не так. Я продолжаю над этим работать, и я уже не жертва. Я – выживший.

И Кристал была больше чем просто стриптизершей. Больше чем просто девушкой, которая раздевается перед мужчинами. Я знал это. Видел в ее глазах.

Но это все равно не означало, что она захочет иметь со мной что-то общее.

Я был сбит с толку и расстроен, и собственные мысли водили меня по кругу, наполняя болезненной неуверенностью в себе. Я вспомнил, что говорил мой отец: «Когда не можешь понять, что делать, Гонщик, доверься своей интуиции. Может, ты не всегда будешь прав, но зато никогда не пожалеешь о том, что последовал зову сердца, особенно такого чистого, как твое».

Я перестал расхаживать по комнате. Мной овладела решимость. Я собирался довериться интуиции, и она подсказывала мне попробовать еще раз. Интуиция говорила: Кристал нужно, чтобы я совершил еще одну попытку. Может быть, я ошибся, но почему-то все же был уверен, что никто и никогда не прилагал особых усилий, когда дело касалось Кристал. Возможно, включая ее саму.

Я выключил в мастерской свет, запер дверь и вышел на улицу подышать теплым вечерним воздухом.

На ночь каменоломня закрывалась. Все рабочие ушли, и я воспользовался моментом, чтобы насладиться тишиной. Вдруг раздался крик ястреба – его клекот эхом разнесся по каньону. Гул насекомых то усиливался, то затихал. Подул легкий ветерок, и я подставил ему лицо. Боже, как это было приятно после жары последних нескольких дней! Ветер нес с собой запах сосен и земли.

– Эй, чувак, ты идешь домой?

Я повернулся к приближающемуся со стороны демонстрационного зала Доминику.

– О, привет! А я думал, что ты уже ушел.

– У меня была назначена встреча, и она затянулась. Нерешительная пара, которая ни в чем не могла прийти к согласию… Слушать, как они спорят, было все равно что играть в настольный теннис. Я хочу пива. Не хочешь выпить со мной? – Он покосился на меня, и мы направились к нашим автомобилям.

– Вообще-то я уже уезжаю.

– Я поеду с тобой.

Я прочистил горло.

– Спасибо, Дом, но у меня встреча.

Мы остановились у моего пикапа, и он приподнял брови, а потом медленно улыбнулся.

– Кто она?

– Просто девушка, с которой я недавно познакомился. – Меня охватило чувство вины: казалось, я обманываю его.

– Ну черт подери! Почему ты мне не сказал? Разве братья не должны обсуждать такое? Так и знал, что ты что-то скрываешь!

– Нет, – рассмеялся я, открывая дверцу своего пикапа. – На самом деле, в этом нет ничего особенного, но я думаю… я надеюсь, что может быть.

Доминик ухмыльнулся.

– Если тебе понадобятся советы, ты знаешь, к кому обратиться.

Я приподнял бровь, забираясь в свой пикап. Он придержал дверцу.

– Эй, а что насчет Хлои?

Хлоя. Черт, я почти забыл, что получил от нее электронное письмо с благодарностью за согласие на интервью, на которое мне все еще нужно было ответить.

– Дом, Хлоя приедет сюда исключительно по делу. Я даже не встречался с ней лично.

– Да. Я просто подумал, что ты надеялся…

– Я ни на что не надеялся.

Еще одна ложь, хотя я уже не был уверен, что правда вообще существует.

Он поднял руки.

– Ладно, ладно! Я вижу, что ты думаешь о чем-то другом. – Он искренне улыбнулся. – Рад за тебя, большой брат! Повеселись. И не делай ничего такого, чего не сделал бы я на твоем месте.

Как будто это было хотя бы отдаленно возможно!

– Спокойной ночи, Дом. – Я рассмеялся, захлопнул дверцу пикапа и поехал из города. В «Платиновую жемчужину», к Кристал.

В «Платиновой жемчужине» я с трудом высидел пару танцев, но Кристал так и не вышла на сцену, и я спросил у официантки, работает ли она. Девушка сообщила, что Кристал уже выступала и скоро выйдет в зал. Я заказал еще пива, хотя не допил и первый бокал. Еще я заказал тарелку картошки фри с сыром, чтобы не раздражать официантку, обслуживающую мой столик.

Пятнадцать минут спустя я увидел Кристал, входящую в зал с подносом в руках, и мое сердце подпрыгнуло. На ней была та же форма, что и во время нашего первого разговора: крошечные шорты и завязанный на груди полосатый топ. Я решил минутку незаметно понаблюдать за ней. Ее тело двигалось плавно, даже когда она просто переходила от одного столика к другому. Очевидно, она чувствовала себя комфортно. Вероятно, ей достаточно часто говорили, что она красива. Но даже отсюда я видел все тот же отстраненный взгляд и циничный изгиб губ.

Она наклонилась, чтобы поставить пиво перед одним из парней за столиком в ее части зала, и он провел рукой по ее бедру. На секунду на ее лице промелькнуло выражение неприкрытого отвращения, прежде чем она натянула улыбку и сказала что-то, что рассмешило парней за столом. Она их ненавидит. Она ненавидит все это. Меня осенило: боже, она, наверное, и меня ненавидела! Очередного мужчину, который так или иначе использует ее. Меня захлестнула та же волна вины, что и при нашей первой встрече. Я сделал большой глоток пива, снова задумавшись над вопросом, что я здесь делаю. Именно тогда она меня и заметила. Казалось, на долю секунды она застыла, ее глаза расширились, а потом она повернулась и прошла через вращающиеся черные двери рядом с баром, которые, как я предположил, вели на кухню. Я наконец выдохнул.

Через несколько минут она вернулась и направилась прямо к моему столику. Поставила на стол картошку фри с сыром и вежливо улыбнулась.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще?

– Да. – Я улыбнулся в ответ, хотя все еще чувствовал себя неуверенно, и ощутил, как румянец заливает мое лицо. – Чашечку кофе, но не любого. А в кафе. Со мной никогда такого не случалось, и я мечтаю об этом. Может быть, ты угостишь меня?

Она вздохнула:

– Ну у тебя и мечты!

Я усмехнулся.

– У меня их несколько. Держу пари, у тебя они тоже есть.

– Вот моя мечта, сладкий, – она обвела рукой полутемный клуб. – Чего еще может желать любая девушка? – Одной рукой она оперлась о стол, а другой отодвинула в сторону поднос. – Перестань сюда приходить, Габриэль. Это не место для тебя. Тебе здесь не место.

– Тебе тоже.

– Прекрати! Прости, что не смогла тебе помочь. Прости, что оказалась неподходящей девушкой. И я не знаю, почему ты считаешь, что я не должна быть здесь, потому что здесь мне самое место.

– Ты все это ненавидишь.

– И что с того? Ты спасаешь стриптизерш, которые ненавидят свою работу? Я должна зарабатывать на жизнь, Гейб.

Я прикрыл глаза, расстроенный из-за нее, но больше – из-за себя. Что я затеял?

– Просто кофе. Это все, чего я хочу.

Просто чтобы увидеть твою улыбку.

– Это не все, чего ты хочешь. Ты хочешь спасти меня от невыносимой жизни, полной боли и страданий. – Она подчеркнуто театрально прижала руку к груди. – Я не проект, и не нужно пытаться меня излечить.

– Я здесь не для того, чтобы тебя лечить. Я просто хочу…

– Чего ты хочешь?

Я вздохнул, проводя рукой по волосам.

– Просто поговорить. Ты мне нравишься. – Боже, могло ли это прозвучать еще более неубедительно? От этой неудачной попытки повлиять на нее мне захотелось поморщиться.

Она пристально посмотрела на меня, и в ее глазах что-то мелькнуло, но я не смог понять, что именно. Что бы это ни было, она боролась с этим. Циничная ухмылка искривила ее губы, но во взгляде появилось что-то неуверенное.

– Как и всем мужчинам. – Она выпрямилась и устало выдохнула. – Это всего лишь сексуальное влечение, Гейб! Ты с ним справишься. – Но это не было грубостью с ее стороны. Казалось, она поделилась фактом, который осознала давным-давно. И это вызвало у меня печаль. Кристал начала отворачиваться.

– Я не откажусь от тебя. Я вернусь.

Она пожала изящным плечиком:

– Это свободная страна. Делай что хочешь! Но я предлагаю тебе убраться отсюда и найти себе подходящую девушку.

– Что, если я все еще думаю, что ты и есть подходящая девушка?

– Тогда ты ошибаешься. – Она отвернулась и пошла прочь.

Черт!

Я провел еще двадцать минут, потягивая пиво и размышляя над ее словами. Я здесь для того, чтобы ее излечить? Было ли это еще хуже, чем просить ее помочь мне излечиться?

К моему столику Кристал не вернулась. Она была достаточно занята в своей части зала, но я знал, что она меня избегает, и не был уверен, что могу винить в этом только ее. Она ушла в подсобку, а когда через десять минут так и не появилась, я оплатил счет, который несколько минут назад принесла мне другая официантка, и пошел прочь.

Внезапно меня осенила одна мысль. Я повернулся и ручкой из папки для счетов написал номер своего мобильного на салфетке, а затем сложил ее пополам и добавил имя Кристал на лицевой стороне. Я чуть не скомкал салфетку – кто знает, увидит ли она ее… А если увидит, то, скорее всего, выбросит. Вздохнув, я все равно оставил салфетку, повернулся и пошел к двери.

Всю дорогу домой я клялся больше туда не возвращаться. Это было безнадежно. Двигайся дальше, Габриэль! Оставь ее в покое и делай то, что она сказала. Найди кого-нибудь другого.

На следующий день я помогал Джорджу в каменоломне, управляя машинами, которые дробили породу, и грузовиками, которые ее перевозили. Монотонный физический труд и постоянные подъемы со дна карьера на поверхность позволили мне немного отвлечься, и мысли на время перестали сводить меня с ума. Бригада не особо нуждалась в моей помощи, но в карьере всегда есть чем заняться, и по крайней мере два раза в неделю я получал удовольствие от такой работы. Обычно это помогало мне настроиться на творчество, даря вдохновение уже на следующий день, – я заставлял работать тело, чтобы разгрузить мозг. Наверное, это было своего рода терапией. Впрочем, как и резьба по камню.

Когда я в очередной раз поднимался наверх, Джордж догнал меня и пошел рядом.

– Спасибо за помощь! Тебя что-то беспокоит? – улыбнулся он.

Джордж был немногословен. Он не из тех, кто сует нос в чужие дела. Я редко обсуждал с ним личные моменты, и он никогда не спрашивал меня о том, что я пережил в том подвале. Я нутром чуял: если однажды подниму эту тему, он не откажется от разговора. Но я никогда не испытывал такой необходимости – по крайней мере, с ним – и ценил, что он соблюдает границы. Поэтому, когда я остановился, повернулся к нему и спросил:

– Джордж, как понять, когда нужно от кого-то отказаться? – он выглядел слегка удивленным.

Джордж помолчал и поглядел куда-то за мое плечо, прежде чем снова обратить свой мудрый взгляд на меня.

– Мы говорим о женщине?

Я тихо рассмеялся:

– Возможно.

– Возможно? – Один уголок его губ приподнялся в полуулыбке. – Ну а она дает тебе какой-нибудь повод быть настойчивым?

Я вздохнул:

– Не особенно. Но у меня такое чувство… – Слова застряли у меня в горле. Я не знал, как закончить это предложение. Это чувство, что что? Что она моя. Эти слова всплыли в сознании так неожиданно, что я чуть не споткнулся. – Это чувство… – снова пробормотал я, чувствуя себя одновременно опустошенным и полным энергии.

Джордж обеспокоенно взглянул на меня:

– Ага. – Он снова помолчал, казалось, обдумывая свои слова. – Ну, парень, я думаю, на это нет однозначного ответа. Думаю, тебе следует прислушаться к своей интуиции.

Я улыбнулся:

– Так обычно говорил мой отец.

Он улыбнулся в ответ:

– Да, похоже на него. – При упоминании о моем отце, его лучшем друге, его лицо озарилось нежностью. – Я думаю, ты должен доверять себе, Габриэль. Ответы кроются здесь. – Он прижал руку к сердцу. – Что бы ты ни решил, я верю, что это будет правильный выбор. – Он сделал паузу, словно подбирая слова. – В конечном итоге сожалеешь не о том, что сделал с любовью и благими намерениями. Сожалеешь о том, чего не сделал. Будь честен сам с собой относительно своих намерений, Габриэль, а затем следуй зову сердца. Независимо от исхода, ты никогда не будешь в нем разочарован.

– Спасибо, Джордж! Мне нужен был твой вотум доверия.

– Габриэль, когда дело касается тебя, я всегда подпишу этот вотум. – Он подмигнул и пошел в сторону офиса.

Я поехал домой и сразу принял душ. Слова Джорджа – слова моего отца – эхом отдавались в моей голове. Доверься своей интуиции. А она подсказывала мне попробовать с Кристал еще раз.

Боясь передумать, я прыгнул в пикап и помчался в «Платиновую жемчужину». Я ведь сказал Кристал, что не собираюсь от нее отказываться? Я так сказал. Может быть, мне не следовало, но я это сделал. Но я не могу вечно выставлять себя дураком. Если она так и не ответит взаимностью, у меня не останется другого выбора, кроме как сдаться. Но я готов подвергнуть свою гордость испытанию еще раз, чтобы доказать: это были не пустые слова. А я предполагал, что Кристал слишком часто сталкивалась с пустыми обещаниями…

На этот раз я занял другой столик, но тоже подальше от сцены. Все места впереди были заняты – мужчины столпились там, желая поближе познакомиться с танцовщицами. Я почувствовал небольшую вспышку ревности при мысли, что все они пялятся на Кристал, но изо всех сил постарался ее подавить. Я не смог уговорить ее даже выпить со мной по чашечке кофе! У меня нет права ревновать.

Я надеялся прийти после ее выступления, но при этом так, чтобы у меня было достаточно времени расположиться в зале, прежде чем она выйдет разносить напитки. И, похоже, с выбором времени мне повезло. Через двадцать минут после того, как я вошел, Кристал появилась в наряде официантки и остановилась в дверях с пустым подносом в руке. Мое сердце екнуло. Ее распущенная коса упала на плечо, несколько прядей выбились из прически и обрамляли чрезмерно накрашенное лицо. Она выглядела одновременно невинной и слишком, слишком искушенной. Парадокс…

Чувствуя себя невидимкой, я наблюдал за ней из дальнего угла этого переполненного зала, сидя там, где она вряд ли ожидала меня увидеть. Я не специально устроил все так, чтобы наблюдать за ней незаметно, – это вышло случайно. Кажется, Кристал старалась не смотреть на столик, за которым я обычно сидел, но я заметил: когда она вошла в зал, ее взгляд быстро метнулся к нему, а затем задержался на парнях, которые там сидели. Свет ее в глазах словно померк, превратившись в апатию, как будто она поняла, что меня там не будет, и это подтвердило ее самые худшие ожидания. Или я придал слишком большое значение этому мимолетному взгляду?

Доверяй себе. Прислушайся к своей интуиции.

Кристал повернулась в мою сторону. Когда наши взгляды встретились, она вздрогнула. Совсем чуть-чуть, но я заметил. Она моргнула, а затем неторопливо направилась ко мне и остановилась рядом. Я хотел встать, но для этого не оставалось причин, и я смотрел на нее снизу вверх, чувствуя себя неловко и скованно – зная, что, просто находясь здесь, прошу ее причинить мне боль, и все же я был не в силах остановиться. Возвращаться сюда было иррациональным, нелогичным, глупым и… правильным поступком.

– Ты вернулся, – уныло заметила она.

Я попытался изобразить очаровательную улыбку, но, кажется, вышла смущенная гримаса.

– Да.

– Я по-прежнему не та девушка, которая тебе нужна.

– Я по-прежнему не согласен.

Она вздохнула и некоторое время изучала свой маникюр, как будто я был самым занудным из всех, с кем она когда-либо сталкивалась.

– Знаешь, другие девушки спрашивали о тебе. Хотели бы пообщаться с тобой наедине. – Она обвела комнату рукой: – У тебя есть выбор. Серьезно.

Я нахмурился.

– Я выбрал. Тебя.

Ее губы сжались в тонкую линию.

– Ничего не вышло.

– Все вышло! Но ты испугалась. Почему?

Ее глаза сузились.

– Мне были нужны деньги, чтобы оплатить ремонт машины. Я получила то, в чем нуждалась, и теперь с меня хватит. Это показалось мне… отвратительным.

Резкая боль прочертила неровную дорожку вдоль моего позвоночника, заставив поморщиться. Она наблюдала за мной и, хотя выражение ее лица осталось невозмутимым, слегка побледнела.

– Пожалуйста, просто уходи, – продолжила она, и ее голос дрогнул на последнем слове, а затем она развернулась и ушла.

Я глубоко вздохнул и запустил пальцы в волосы, чувствуя себя грустно и глупо.

Кристал.

Я наблюдал, как она обслуживает столики. Ее улыбка казалась еще более неуверенной, чем обычно, а смех – более натянутым. Ты идиот, Габриэль! Она велела тебе уходить. Уходи.

Я допил пиво, расплатился по счету и, наконец, направился в коридор, где сидел на табурете Энтони. Я собирался использовать последний шанс – и вот он. Энтони кивнул.

– Скажешь Кристал, что я здесь?

– Чувак, она не предупреждала, что собирается увидеться с тобой сегодня.

– Ты скажешь ей, несмотря на это?

Он посмотрел мне в глаза и медленно кивнул, и я был удивлен: в его глазах промелькнуло сочувствие. Как будто он не одну сотню раз оказывался в ситуации, когда бедняги вроде меня влюблялись в одну из работавших в клубе девушек, а потом были отвергнуты. «Типично», – говорил его взгляд. Грустно, но типично.

– Конечно, приятель, – ответил он, а затем встал и неторопливо пошел по коридору.

Я засунул руки в карманы и стал ждать.

Вернувшись через пару минут, Энтони жестом подозвал меня:

– Иди сюда.

Я был потрясен – ожидал, что в итоге поблагодарю Энтони за попытку и поплетусь к своему пикапу. В моей груди вспыхнула надежда. Я последовал за ним в знакомую комнату с фиолетовыми занавесками, где встречался с Кристал раньше, и улыбнулся, когда он распахнул передо мной дверь и коротко кивнул.

Я потер руки. Надежда внезапно смешалась с нервозностью. Кристал дала мне еще один шанс, и я не хотел его упустить. Я не хотел упускать эту возможность, потому что она была последней. После этого я не смогу вернуться, потому что уже перешел тонкую грань между настойчивостью и преследованием. Я совершенно точно ее пересек. Господи… Я громко застонал, потому что это было правдой, и этот звук нарушил тишину. Затем раздался легкий стук в дверь, и я слегка нахмурился: Кристал никогда раньше не стучала.

– Войдите, – ответил я.

Дверь открылась, и вошла женщина с торчащими во все стороны короткими волосами алого цвета, одетая во что-то вроде кожаного тедди[3] и чулки в сеточку.

– Привет, красавчик! – Она улыбнулась, приоткрыв ярко-красные губы и обнажив белые, но слегка кривоватые зубы.

– Привет! Извините, но я ждал Кристал.

Она подошла к аудиосистеме, нажала несколько кнопок и снова повернулась ко мне. Громкий соблазнительный звук заполнил комнату.

– Кристал сейчас занята. Она послала меня. Я Рита.

– Она тебя послала?.. – переспросил я, но мой голос был едва слышен из-за музыки. Зачем она это сделала? Она знала, что я не захочу никого другого. Знала, что я не смогу терпеть никого другого. Боже, вот почему она это сделала! Я говорил себе, что испытывать такую обиду неразумно, и все же… Тошнотворное чувство предательства.

– Да.

Рита быстро придвинулась, толкая меня назад на диван. Я сел, испуганно вздохнув. Прежде чем я понял, что происходит, она оседлала мои колени, оказавшись на мне верхом. Мое сознание затуманилось, наполнилось красной пульсирующей тревогой. Рита наклонилась вперед и потерлась грудью о мое лицо. Приторная сладость духов мешалась с мускусом немытой кожи. От нее пахло… грязью.

От него пахло грязью.

Я не мог дышать.

Мое сердце бешено заколотилось, и я отвернулся. От ее нежеланного прикосновения меня охватила паника. Беги! Борись!

Я толкнул ее, и она, вскрикнув от удивления, упала на бок, неловко приземлившись на диван рядом со мной. Я поднялся, тяжело дыша.

– Боже, прости! Мне так жаль…

Она посмотрела на меня в упор.

– В чем твоя проблема? Тебе не нравятся девушки или что-то в этом роде?

Я провел рукой по волосам, пытаясь вдохнуть поглубже.

– Дело не в тебе, это не… – Мне нужно было уходить. Я весь взмок, меня трясло и подташнивало. – Прости, – повторил я, практически бегом направляясь к двери. Распахнул ее и вывалился в коридор.

Когда я проходил мимо Энтони, он поднял глаза и нахмурился. Я отвел взгляд. Он ничего не сказал – просто откинулся назад.

Я направлялся к входной двери, как вдруг справа от меня появилась Кристал – все еще в наряде официантки, с подносом с напитками в руках. Очевидно, она шла из бара. Увидев меня, она остановилась как вкопанная, ее глаза расширились. Выражение стыда, мелькнувшее на ее лице, не смогло утешить меня. Она отвернулась и уставилась в пол.

Проходя мимо нее, я тоже отвернулся. Распахнул дверь и выскочил на парковку.

Воздух.

Простор.

Свобода.

Глава восьмая

Что ж, теперь ты в затруднительном положении, худшем в твоей жизни.

Собираешься улучшить его? Или сделаешь еще хуже?

Гамбит, герцог воров

Я думала, что это невозможно – ненавидеть себя еще больше. Но, заметив Габриэля, выбегающего из «Платиновой жемчужины» с выражением ужаса на лице, я поняла, что ошибалась. Вот как я с ним поступила – заставила столкнуться с его худшим кошмаром. После всего, что ему пришлось пережить… Я была жестокой и эгоистичной – никчемной дрянью. Если кто и заслуживал боли, так это я.

Просто… просто он не переставал возвращаться, не переставал изводить меня. Прекрати оправдывать себя! Просто прекрати. Истинная правда заключалась в том, что его постоянное присутствие заставляло меня надеяться на то, от чего я давным-давно отказалась, и напоминание о забытых мечтах причиняло мне такую боль, какой я давно не испытывала. Взросление и вся моя жизнь, когда меня использовали, когда от меня отказывались, – ничто из этого не причинило мне таких страданий, как приглашение Габриэля Далтона выпить с ним чашечку кофе. Почему? Он словно размахивал передо мной кусочком вкусной еды – но вне досягаемости, – когда я была голодна. Боже, я умирала с голоду! А он заставил меня задуматься об этом, и наши встречи стали похожи на медленную пытку, на окончательное разрушение последнего нетронутого фрагмента моего сердца. Мне был хорошо знаком этот вид голода. Я столько лет подавляла его!.. Теперь я мечтала о том, чего у меня никогда не было. И я устала – боже, я так устала! – от этой пустой жизни, которую вела…

Сидя на верхней ступеньке крыльца, я ждала, когда приедет Кайла. Моя машина все еще была в ремонте, но теперь, когда я оплатила просроченный счет, ее наконец починили. К счастью, на этот раз ремонт обошелся не слишком дорого. Мне все еще не хватало двухсот пятидесяти долларов, но я смогу выкроить их, если в следующем месяце задержу оплату за квартиру. Перед моим мысленным взором возникло извещение, прикрепленное ко входной двери, и от одного воспоминания об этом у меня сжался желудок.

Что мне теперь делать? Господи боже, что же мне теперь делать?

Мое настроение испортилось, стало мрачным. Воспоминания накрыли меня, как тяжелое мокрое одеяло. Я пыталась стряхнуть их с себя, но не могла. Не сегодня, когда у меня перед глазами то и дело всплывает искаженное страданием лицо Габриэля.