Лёд и сахар

От автора

Дорогие читатели, эта история входит в цикл книг "Холодные игры", она полностью самостоятельная, но для лучшего понимания контекста советую начать с книги "Сломай мой лед", далее лучше прочитать "Сердце на льду" и только потом перейти к данному роману.

Приятного прочтения! Жду вас у себя в социальных сетях (везде как @writer_anna_h). В моем Телеграм-канале можно задать любой вопрос, поделиться впечатлениями, а еще найти много интересного авторского контента.

Пролог

Антон, 20 лет назад.

– Еще раз спрашиваю, ты меня сдал, крыса? – едкий голос Лёхи бьёт прямо в ухо, разрывая барабанные перепонки.

Один из его упырей держит меня под руки, второй бьёт в живот.

– Молчишь? Ну молчи, я и так знаю, что это ты, жирдяй! – ещё один удар приходится под рёбра, вырывая из моей груди болезненный стон.

– Тебе конец, чушпан, – его рот растягивается в маниакальной улыбке, он выпрямляется и приказывает своим подпевалам: – К стене его, свяжите руки и спустите штаны, будем лишать его девственности, – разражается смехом и подхватывает палку от старой швабры, которую обычно используют, чтобы кого-то избить ею или, как в моём случае, изнасиловать в зад…

Всё моё тело каменеет, животный страх окатывает ледяной волной, впервые в жизни я понимаю желание умереть. Лучше прямо сейчас закрыть глаза и остановить сердце, самостоятельно, чем проходить через такое.

– Нет! Нет… пожалуйста! – я вырываюсь, но ублюдкам всё равно, в их прогнившем до основания мозге нет ничего святого. Они не видели ничего хорошего в своей жизни, так с чего им, вдруг, сжалиться.

– Нет! Нет! – я извиваюсь как могу, Бегемот сильнее сдавливает моё предплечье и тянет к стене. – Прошу вас, не надо…

Глава 1. Воскресный папа

Антон. Наше время.

Вздрагиваю и резко распахиваю глаза. Обшарпанные стены постепенно рассеиваются, и перед глазами появляется идеально ровный потолок, с которого свисают дизайнерские светильники разной длины. Тру лицо ладонями, разгоняя кровь на щеках, чтобы побыстрее сориентироваться в пространстве. На часах четыре часа дня, видимо, я вырубился, как пришел домой после тренировки.

Ищу телефон, чтобы проверить входящие, и вижу пропущенный вызов от Ванессы. Сразу перезваниваю, потому что она звонит только когда дело касается Марка.

– Тони! Ну наконец-то! Я уже думала посылать к тебе курьера, проверять, жив ли ты! – возмущенно причитает Ванесса, едва подняв трубку.

– Для этой роли больше подойдет полиция, но не надейся, умирать в ближайшее время не планирую.

– Вот и славно, потому что тебе предстоит какое-то время присмотреть за Марком!

– Куда-то уезжаешь? – спокойно спрашиваю, чтобы понять период. Я готов взять Марка к себе хоть навсегда, но объективно сейчас у меня разгар сезона, и нужно понимать, как все правильно провернуть, чтобы уделить как можно больше времени сыну.

– Да, на полгода в Европу!

Вода, которую я только что набрал в рот, выходит через нос. Я откашливаюсь и вытираю лицо.

– На сколько?

– Полгода. Мне предложили контракт с французским агентством, они продвигают известные люксовые бренды. Конечно, я согласилась.

– Ванесса, я не могу мотаться за тобой по всему миру! Ты хоть представляешь, чего мне стоило попасть в клуб Торонто?

– Тони, я не прошу тебя ездить со мной. Это всего на полгода, Марк пока поживет у тебя. В чем проблема?

– В том, что, несмотря на то, что мы не вместе, ребенку нужны оба родителя!

– Он уже достаточно взрослый, чтобы понимать – родителям нужно работать.

– Ван, у него сейчас формируется базовое восприятие мира! Если надо, я могу обеспечивать и тебя тоже – это не проблема!

– Тони, деньги – еще не всё! – Ванесса глубоко вздыхает. – Давай не будем заводить этот разговор снова, он ни к чему не приведет. В пятницу я отвезу Марка в школу и поеду в аэропорт. Заберешь его после тренировки.

– Ты невыносима!

– И ты тоже. Поэтому мы не вместе.

Ванесса работает моделью, она прилетела в Торонто, заключив контракт с местным брендом, и я не раздумывая поехал за ней, чтобы быть рядом с сыном. Прошел сквозь такую мясорубку с переходом в новый клуб и теперь она заявляет мне, что снова улетает, на этот раз на полгода за океан.

Я не против жить с сыном и проводить с ним больше времени – проблема лишь в том, что времени у меня катастрофически не хватает. Карьера хоккеиста подразумевает работу на износ: постоянные разъезды, поздние или очень ранние тренировки, полную невозможность вести нормальный быт.

Встаю и окидываю взглядом свою новую квартиру, которую еще не успел толком обставить. Сразу видно, где мы с сыном обычно проводим время: игровая с большим раскладным диваном, огромным телевизором и подключенной приставкой; детская, где иногда остается ночевать Марк – здесь все обустроено под его удобство; и моя спальня, где я только сплю и переодеваюсь. Остальная часть квартиры выглядит как необитаемые апартаменты из журнала. Особенно меня забавляет кухня, напичканная различной техникой, словно я не хоккеист, а шеф-повар мишленовского ресторана. Не знаю, почему Сэм решил снять мне не обычную квартиру, а мечту домохозяйки, но разбираться и крутить носом у меня не было ни сил, ни времени.

***

Утренняя тренировка проходит как обычно: разминка, пара ударов по воротам, несколько попыток быть убитым Адамсом и традиционный разнос от тренера. Ничего необычного – просто утро понедельника.

В раздевалке пар от горячих душей смешивается с запахом пота и резины, Адамс раздаёт парням свои ценные указания и, как всегда, особое внимание уделяет моим косякам на льду. Я уже не обращаю на это внимания – киваю, выдаю дежурное «да, капитан» и иду в душ.

Не понимаю, чего он так бесится. Элли выбрала его окончательно и бесповоротно. Я не собираюсь лезть в их отношения и пытаться оспорить её выбор.

У меня и без сердечных драм проблем хватает. Честно говоря, я вообще ничего ни с кем не хочу. Когда увидел Элли спустя десять лет, понял – она была последней, с кем у меня было что-то настоящее. Подумал, что жизнь даёт мне второй шанс. Но видимо, это была показательная порка. Красивая пощёчина за то, что бессердечно выбрал карьеру вместо жизни с любимым человеком.

Вот результат: карьера есть, деньги есть. А внутри такая пустота, что выть хочется.

– Папа! – Марк выбегает из раздевалки и бежит ко мне.

Его клюшка барабанит по полу, объёмная спортивная сумка с экипировкой заваливается на бок, царапая поверхность.

– Привет, чемпион! – Я даю сыну пять и обнимаю его за плечи. – Как прошла тренировка?

– Хорошо! Майклсон снова пытался меня прижать к бортику, но я всё равно не выпустил шайбу, – хвастается Марк.

Умопомрачительная гордость за сына разливается в груди тёплой волной.

– Да, ты у меня боец. – Ворошу его влажные волосы. – Хочешь, покажу пару приёмов после обеда?

– А это обязательно? – Он переводит на меня взгляд, полный мольбы. – Снова на лёд одеваться?

– Не обязательно. Если не хочешь – не пойдём. – Улыбаюсь сыну.

Но от меня не ускользает одна важная деталь: он не рвётся на лёд. Марк любит хоккей – ему нравится соревновательный момент, адреналин от игры, эйфория от забитой шайбы. Но он не воспринимает игру как нечто самое важное в жизни.

Он не я.

Хотя сравнивать наше детство нельзя. Мои родители отказались от меня, я вырос в детдоме. Выбора особо не было: связаться с местными бандитами в поисках лёгких денег и всю жизнь пытаться не загреметь в тюрьму – или выбрать спорт, который сделал из меня человека и подарил счастливый билет в безбедное будущее.

Мне повезло сразу влюбиться в этот вид спорта. Сергей Станиславович, тренер «Торпедо» заметил меня, когда я ещё гонял за команду детдома. На одной из благотворительных игр умудрился раскатать этих лощёных мажоров из благополучных семей – закатил им в ворота три шайбы на позиции защитника.

Конечно, играл жёстко. За что получил пару удалений. Однако моё умение обращаться с шайбой зацепило Батурина. Именно он предложил попробовать мне свои силы в команде города. При условии, что завяжу с курением и криминалом. Один незначительный привод в полицию – и вылечу из клуба как пробка.

Так я попал в «Торпедо» и завязал с алкоголем, сигаретами и плохими решениями. Только дисциплина, полная самоотдача и игра, которая стала частью моей ДНК.

Мы идём с сыном по парковке. Он весело запрыгивает на заднее сиденье моей машины, пока я гружу его экипировку в багажник.

– Ну что? Заедем за твоими вещами, а потом обедать?

– Я хочу пиццу!

– Никакой пиццы. Тебе нужно привыкать к правильному питанию.

– Ну пап, пожалуйста! Всего один раз!

Я бесхребетный отец, который не умеет говорить «нет» сыну. Смотрю на него пару секунд и снова даю слабину – соглашаюсь, не в силах выносить этих молящих глаз.

– Ладно.

– Ура! – радуется маленький манипулятор, аж подпрыгивая на сиденье.

Набив животы фастфудом, приезжаем домой. Марк бежит к приставке, и я мысленно делаю себе галочку: с завтрашнего дня прекратить потакать всем желаниям сына. Включить ответственного отца, который не только балует, но и воспитывает.

Но сегодня позволяю ему расслабиться и беситься до позднего вечера.

Глава 2. Охотница за мечтой

Антон.

– Со мной живет шестилетний сын, и может случится так, что он окажется дома раньше меня, я бы хотел, чтобы человек которого я найму ответственно подходил к его питанию и присмотрел, пока я не вернусь с тренировки, конечно, за дополнительную оплату.

– О, я по образованию детский психолог, и просто обожаю детей, – щебечет очередная претендентка на должность домашнего повара, – Знаете, для меня они все как родные. А ваш просто ангелочек.

Очень как-то сладко стелила – аж затошнило.

– Ещё один важный момент: для понимания психологического состояния ребёнка… где его мама? – Голос её приобретает бархатистые нотки хищницы, учуявшей добычу. – Вы в разводе? Как давно?

Я щурюсь. Что-то мне подсказывает – спрашивает она это вовсе не в целях получше узнать Марка, а скорее в личных. Это уже пятый человек на должность – прошу заметить, не няни, а домашнего повара с расширенными обязанностями! – которая интересуется моим семейным положением.

– С чего вы взяли? – наигранно возмущаюсь, ощущая, как напрягаются мышцы челюсти. – Мы с женой любим друг друга, просто по работе ей сейчас приходится подолгу отсутствовать, поэтому мы ищем кого-то, кто бы помог мне на кухне и присмотрел за ребенком.

Чеканю слова уверенно и наблюдаю, как улыбка сползает с лица девушки.

– О, поняла… просто у вас было написано…

– В агентстве что-то напутали с моим брифом. Не обращайте внимания.

Девушка поникает – прежняя жизнерадостность испаряется из глаз, и её бесконечный поток вопросов внезапно иссякает.

Всё понятно. Ещё одна охотница за женихами.

Я вежливо выпроваживаю её и возвращаюсь в гостиную. Нужно найти телефон и сказать Сэму, что с меня довольно.

– Антон, как успехи?

– Отвратительно! – недовольно фыркаю я своему агенту. – Ты точно отправил мой запрос в агентство по подбору домашнего персонала, а не в модельное?

– Что? Слишком красивые? Разве это проблема?

– Нет, если они будут замужем!

– В смысле? Такого запроса у тебя не было…

– А теперь есть!

– Подожди, ты же ещё не всех посмотрел…

– Я не хочу больше никого смотреть и устраивать в своём доме реалити-шоу «Холостяк»!

– Соколов, не кипятись, – голос Сэма звучит примирительно. – Я тут держу перед глазами анкету. Посмотри последнего кандидата.

– Нет!

– Но она уже выехала к тебе!

– Сэм, какого чёрта?

– Эта последняя. Если не понравится – мы поставим в бриф пометку, что нам нужна старушка с глубоким климаксом.

– Idi v zhopu!

– Если ты думаешь, что я не знаю, куда ты меня послал, то ошибаешься. Я работаю с русскими хоккеистами уже десять лет…

Бросаю трубку, не в силах дальше соревноваться в остроумии.

– Проклятье!

Бью ногой по дивану – мягкая обивка глухо поглощает удар – и моё ругательство почти совпадает со звонком в дверь.

Прекрасно. Она умудрилась даже мимо консьержа проскочить.

Плетусь к двери, словно на эшафот, и нехотя распахиваю её, молясь увидеть кого-то более компетентного, взрослого и умудрённого опытом. А не молоденькую девчонку в самом расцвете сил и овуляции, готовую, как кошка, прыгнуть на меня и вцепиться своими коготками.

Меня аж передёргивает от такой картины. С каких пор меня так воротит от секса? Это нормально вообще?

– Добрый день!

Пара серых глаз, копна каштановых волос, переливающихся на солнце медовыми бликами, и улыбка, растянутая по карамельно-пухлым губам.

ТВОЮ Ж МАТЬ! Сэм, ты серьёзно?

– Сразу нет! – выпаливаю я, безапелляционно.

– Что, простите? – Её брови удивлённо взлетают вверх.

– Говорю, вы не подходите!

Глаза девушки расширяются – становятся ещё больше и, чёрт возьми, прекраснее. Будто две чаши жидкого серебра, который смешали с бриллиантовую пыль. Завораживающе. Я ловлю себя на том, что залипаю на этом необычном оттенке, забывая моргать.

– Я как-то не так поздоровалась? – возмущённо спрашивает она, пока я неуместно тону в её глазах.

– Нет, дело не в вас.

– Очевидно, что во мне, – она наклоняет голову, – Вы же приняли такое решение, когда меня увидели. В чём проблема?

Хм, а она не из робкого десятка – что неплохо. Я ожидал, что она с порога начнёт флиртовать и непонимающе хлопать глазками, как все предыдущие.

– Я ищу кого-то постарше, – бормочу, чувствуя себя идиотом.

– Постарше?

– Да, опытнее. Знаете, желательно замужем.

– А зачем тогда назначаете собеседования, если у вас есть такие конкретные условия, которые легко проверяются прочтением анкеты кандидата?! – отчитывает она, решительно скрещивая руки на груди.

На ней объёмная джинсовая куртка, из-под которой струится лёгкая юбка с замысловатым принтом – какие-то птицы и цветы. На голове повязан шёлковый платок-обруч с маленьким красным бантиком на макушке. Картинка прямо из французского фильма шестидесятых.

Она слишком юна и мила для такого строгого тона – этот диссонанс сбивает меня с толку и одновременно веселит. Словно рассерженный котёнок пытается напугать огромного пса.

– Это всё мой агент, – как мальчишка начинаю оправдываться, потирая затылок. – Он поспешил с набором кандидатов, не дослушав все мои требования.

– Почему? – Она упирается тонкой рукой в дверной косяк, явно не собираясь отступать.

– Что – почему?

– Почему кандидат должен быть старше и замужем?

– Я не обязан объяснять, – огрызаюсь, но звучит это неубедительно даже для меня самого.

– У меня есть опыт работы с детьми, диплом квалифицированного повара и сертификат нутрициолога, а еще я стажировалась в «Toque!», – перечисляет она, загибая пальцы. Её голос приобретает металлические нотки. – На вашу должность по профессиональным качествам я подхожу лучше, чем кто-либо. Поэтому я спрашиваю: что не так с незамужними и молодыми специалистами?

Я же могу её просто послать, да? Взять и захлопнуть дверь прямо перед её носом – верно? Да, могу! Точно могу. Но почему-то этого не делаю, стою как вкопанный, обалдев от её напора и уверенности. Горло пересыхает.

Она точно работала в школе – отчитала меня, как пацана на уроке химии.

– Послушайте, у вас прекрасное резюме, не спорю, просто я… – Я что, правда собираюсь оправдываться перед ней и признаваться в причине? – Это личное. Я клиент, и мне так удобнее. Я не обязан перед вами отчитываться! – я уже тянусь к двери, чтобы закрыть её, но она снова меня опережает.

– Вы мне не интересны!

– Э? В каком смысле? – непонимающе переспрашиваю я.

Эта девушка за пять минут умудрилась взорвать мой мозг напрочь.

– Вы как мужчина мне не интересны. В этом же причина, да? – Добавляет она будто наконец-то разгадала сложную головоломку.

Я чувствую, как щёки начинают гореть. Неужели настолько очевидно?

– Слушайте, как вас там… – я тянусь, чтобы захлопнуть дверь и наконец-то перестать зависать на её гипнотических глазах и милом красном бантике в шоколадных волосах. – Я не вижу смысла продолжать этот разговор!

– Вы ищете… – она резко хлопает ладонью по двери, не давая мне её закрыть. Звук получается звонкий, решительный. – Вы ищете замужних и постарше, потому что боитесь, что вас будут рассматривать как удачную партию для замужества.

Её пальцы с аккуратным маникюром крепко держатся за дверной косяк – никаких шансов сбежать.

– Вы успешный, в разводе или что-то типа того, один воспитываете сына. Лакомый кусочек для многих, – она делает паузу, и её серые глаза сверкают торжеством разгаданной загадки, – но не для меня.

Ещё раз подчёркивает, считав меня как открытую книгу.

– Я не заинтересована, – говорит она уже более спокойно, убирая ладонь с двери и наконец-то позволят мне принять решение.

– Как… как вас зовут? – всё ещё пребывая в шоке от происходящего, задаю вопрос, который стоило задать ещё до всего нашего диалога.

– Сандра.

– Я… – откашливаюсь, – меня Антон зовут.

– Я знаю, – по-деловому кивает она, откидывая прядь с лица.

– В общем, Сандра, я ценю ваше упорство и верю вам, но всё же…

– Значит, не верите, – не даёт она мне договорить и недовольно качает головой. – Вы думаете, что это просто уловка.

Я криво улыбаюсь, чем точно выдаю себя. Да, не сильно-то верю. Слишком хорошо звучит, чтобы быть правдой.

– Я бы не вела этот диалог, если бы ваше предложение не было для меня настолько привлекательным, – на выдохе признаётся она.

И впервые за наш разговор показывает каплю своей уязвимости – голос становится тише, плечи чуть опускаются.

– Я мечтаю улететь во Францию на конкурс кондитеров, попасть в пятерку финалистов, а потом открыть свою кофейню или устроиться шеф-поваром в выдающийся ресторан. В общем, у меня большие планы, всё, что мне нужно – это оборудованная кухня. А вы предлагаете жильё, работу и, о чудо, кухню-мечту!

Она говорит быстро, чтобы я не успел захлопнуть дверь прямо перед её носом.

– Конечно, вы можете мне и не разрешить там что-то готовить помимо того, что нужно вам. Но это был вторым вопросом, который я собиралась с вами обсудить – после того, как вы беспрекословно возьмёте меня на работу и будете в восторге от того, как я её выполняю.

Как на духу выпаливает она, заканчивая свою тираду с лёгкой улыбкой. Нервно заламывает пальцы на руках, стараясь унять волнение. И снова этот диссонанс – серьёзные амбиции в устах девушки, которая выглядит как иллюстрация к детской книжке.

– Вы правда проходили стажировку в «Тоque!»? – переспрашиваю, вспоминая, что это один из лучших ресторанов, гремящих на всю Канаду.

Она кивает, и свет красиво отражается на каштановых прядях.

– И вас заинтересовала моя кухня?

– Больше, чем вы, честное слово!

– Прозвучало даже немного обидно, – усмехаюсь её непосредственности и отчаянному желанию доказать, что она не ищет выгодную партию.

– Сандра, – набираю в лёгкие воздух, будто собираюсь совершить нечто, что перевернёт мою жизнь. – Давайте попробуем.

Протягиваю ей руку.

Она смотрит на порог, и тут меня тоже озаряет – я её даже не пригласил войти!

– Чёрт, простите! – отхожу, чтобы она могла пройти.

– Теперь официально, Сандра…

– Верти, – подсказывает она, переступая порог. Лёгкий аромат ванили окутывает прихожую.

– Сандра Верти, рад предложить вам работу своего повара.

Второй раз протягиваю ей руку, и она вкладывает миниатюрную ладошку с ухоженными пальчиками в мою огромную лапу.

Невероятно. Какая нежная – словно птичье крылышко. Тёплая и удивительно мягкая.

– Я вас не подведу! – говорит она с полным энтузиазмом в глазах.

В этих, мать их, прекрасных серебряных глазах.

Глава 3. Пирог для медведя

Антон.

Скотиабанк-арена дрожит от рёва двадцати тысяч глоток. Октябрь только начался, НХЛ раскручивается на полные обороты, а мы уже бьёмся с Бостоном словно в плей-офф. Классика жанра – два медведя на одной поляне с ягодами.

Шайба звенит о борт в двух сантиметрах от моей головы. Ши́кора летит на меня, глаза горят азартом – типичный чех, любит грязную работу в углах. Я отступаю, клюшка работает как маятник, перехватываю передачу и тут же отдаю Адамсу.

Лёд шипит под коньками, пар вырывается изо рта рваными клочьями, а запах резины и адреналина въедается в ноздри. Бостон давит третьим звеном – кто-то из соперников пытается заехать мне в спину, но я уже давно не ведусь на эти дешёвые провокации. Разворачиваюсь, принимаю удар на корпус и снова подбираю шайбу.

– Come on, rookie! – рычит кто-то с очень уж знакомой фамилией на спине и русским акцентом.

Не поддаюсь. Спокойно вывожу шайбу из зоны длинным пасом на Слоуна. Сирена третьего периода фиксирует 3:4 не в нашу пользу. Ничего критичного: матч шёл шайба в шайбу, силы равны, и мы ещё обязательно отыграемся.

***

После игры мы вваливаемся в коридор и движемся в сторону раздевалки, но я не спешу следовать за парнями, поворачиваюсь к команде Бостона и кричу им в спины на русском:

– Самсонов! Тебе кисточки случайно не подарить? Мажешь просто отменно!

На мой крик поворачиваются только пара хоккеистов с русскими фамилиями на спинах. Сначала в их лицах читается агрессия, из-за чего остальные также притормаживают, почувствовав назревающий конфликт.

– Соколов! А я-то думаю, зачем Торонто своего полировщика льда притащили? Оказалось, ты на полставки подрабатываешь!

Ржёт придурок и, отделившись от команды, стремительно подлетает ко мне, стягивая перчатку. Миша Самсонов собственной персоной – широкоплечий, с вечно взъерошенными волосами и улыбкой до ушей.

– Здорово, земляк! – Мы звучно соединяем руки в мужском рукопожатии и тут же притягиваем друг друга для дружеского похлопывания по спинам. Наши товарищи по команде выдыхают и расходятся по раздевалкам, увидев, что в нашей перепалке нет ничего, кроме дружеского подтекста.

– Какими судьбами? Я не слышал о твоём переходе? – удивлённо спрашиваю Самсона, разглядывая жёлто-чёрную форму «Брюинз».

– Меня взяли в аренду, пока катаюсь за Бостон, но в следующем месяце думаю уже перейду в новый клуб.

– Серьёзно? В середине сезона?

– Да, пока ведём переговоры, поэтому не распространяюсь, – цокает он.

– Ладно, узнаю на льду, судя по всему.

– Возможно! – кивает друг и возвращает мне встречный вопрос – А ты как здесь? Ты же за «Рейнджерс» играл?

– Семейные обстоятельства. У меня же сын.

– Да, точно, я слышал что-то такое. Так ты женился?

– Нет, мы не сошлись характерами. И если честно, мы вообще ничем не сошлись, – с усмешкой добавляю я. – А ты? Женился? Ты же вроде сюда со своей переезжал? Как её звали?

– О нет, мы уже давно не вместе, – спешит пояснить Самсон, а потом добавляет слегка печальной интонацией: – Давно… очень.

Слова звучат так, будто он до сих пор не отпустил. В его глазах мелькает что-то болезненное – старая рана, которая никак не заживает. Повисает неловкая тишина. Мы явно зашли на заминированную территорию, и я спешу всё исправить.

– Ладно! Не теряйся! – снова протягиваю руку для рукопожатия. – Давай как-нибудь пересечёмся, сходим куда-нибудь?

– С удовольствием, Сокол! – одобрительно пожимает он мне руку.

– На связи!

– Точно!

Мы расходимся, и с лица не сходит улыбка. Давно ни с кем нормально не общался – в новой команде чувствую себя изгоем. Хоть никто, кроме Картера, ничего против меня не имеет, но и принимать тоже не спешат. Осторожничают.

– Соколов, тебе особое приглашение требуется? Тренер ждать не будет! – фыркает Адамс, как только я вхожу в раздевалку.

Стоит у своего шкафчика, расстёгивает нагрудник. Даже не поворачивается – говорит в стенку, но я прекрасно слышу раздражение в голосе.

– Да, капитан, – кидаю дежурную фразу и иду к своему месту.

Интересно, он когда-нибудь отпустит ситуацию и примет наконец тот факт, что я не имею никаких видов на его невесту? Или так и будет цеплять меня как подросток, влюбленный девочку с косичками?

Сегодня первый день, когда помимо меня и Марка в доме будет кто-то чужой. Для меня это жутко некомфортно – я никогда не пользовался услугами ассистента, личного повара, домработницы, которые бы жили вместе со мной. Всегда казалось странным пускать в свой дом постороннего человека и платить ему за такие… интимные вещи, как готовка или уборка.

Однако мама Марка активно пользовалась услугами няни и разных помощников по дому, поэтому для сына это не новость. Более того, он даже обрадовался, что в квартире будет молодая девушка – это был его первый вопрос: «Сколько Сандре лет?»

Кажется, у меня растёт маленький ловелас.

Как только мы переступаем порог, в нос ударяет густой аромат выпечки – тёплый, маслянистый, с травяными нотками укропа и базилика, которые так хорошо сочетаются с рыбным пирогом. Запах обволакивает, заставляет невольно сглотнуть слюну.

– Привет! – Марк без всякого стеснения влетает на кухню и здоровается с Сандрой.

– О, привет! – она расплывается в нежной улыбке, пока не замечая меня. – Как тебя зовут?

– Я Марк, а ты Сандра, да?

– Совершенно верно, приятно познакомиться, Марк. – Она протягивает ему руку, и он охотно её пожимает.

– Это ты нам приготовила? Это пицца?

– Ох, нет, малыш, это рыбный пирог. А ты хотел пиццу?

– Никакой пиццы! – решаю вмешаться и резко вхожу на кухню, мои шаги гулко отдаются на кафельном полу. – И мучное на ночь мы тоже стараемся не есть. На будущее, – добавляю, обращаясь к Сандре, и улавливаю в её глазах тень разочарования.

Она, наверное, очень хотела угодить, а я веду себя как ворчливый мудак.

– Без проблем, просто мы не успели обсудить меню, и я решила, что пирог с красной рыбой, шпинатом и сыром вам придётся по душе. Я составлю меню с учётом ваших пожеланий и…

– Папа, это так вкусно! – пока Сандра говорила, мой сын уже успел залезть на стул и без всяких приличий отломал себе щедрый кусок пирога. Крошки золотистого теста рассыпаются по столу.

– А руки кто будет мыть?

– Сей-с-а-с, – бормочет он, запихивая кусочек в рот.

– Помимо пирога что-то ещё есть? – спрашиваю, поскольку не собираюсь набивать живот углеводами на ночь.

– О… Нет. Но я могу сделать салат! – Сандра начинает суетиться, а я устало усаживаюсь за стол, включаю телевизор, подвешенный на стене, откуда сразу начинают доноситься спортивные новости, и я достаю телефон из кармана.

Пока лениво пролистываю предложения Сэма поучаствовать в различных рекламных кампаниях, невольно поглядываю на суетящуюся Сандру. Быстро она, однако, освоилась – девушка чувствует себя на моей кухне как рыба в воде. Достаёт из холодильника продукты, хватает доску и нож, по пути успевает нарезать пирог и поставить тарелку для Марка.

Я хочу возразить и сказать, что сыну тоже желательно не налегать на хлеб – у него должны сформироваться правильные привычки здорового питания. Однако Марк с таким аппетитом набрасывается на этот безупречный, сводящий с ума своим ароматом кусок, что я боюсь – он откусит мне руку, если я попытаюсь его забрать.

Сдаюсь. Сегодня пусть ест это адамово яблоко.

Сандра тем временем уже превратила мою кухню в настоящую кулинарную мастерскую – овощи нарезаны идеальными кубиками, конфорка вспыхивает синим пламенем под сковородой.

– Если пожарю куриную грудку на капле масла, ничего страшного? – она оборачивается, и её взгляд ловит меня врасплох. – Или лучше сделать на пару?

– А? – я глупо хлопаю глазами, потому что этот милый красный бантик на её макушке так идеально перекликается с сочными губами…

– Капля масла не убьёт вашу диету? – уже более настойчиво повторяет она, показывая бутылку с оливковым маслом.

– Нет, думаю, капля не убьет, – я зачарованно киваю.

Почему я так торможу рядом с ней?

Тру лицо ладонями. Марк методично уплетает пирог, не отрывая глаз от телевизора, где комментатор взахлёб рассказывает о вчерашнем матче. Пользуясь его увлечённостью, позволяю себе снова взглянуть на своего повара.

Сандра одета в лёгкое платье на бретелях и свободную голубую рубашку с завёрнутыми рукавами – словно художник небрежно накинул мазки неба на полотно. Волосы собраны в высокий пучок, а на голове, как всегда, этот кокетливый бантик.

Она стоит спиной, и я почему-то решаю, что имею право разглядывать её, пока она не видит. За это мне не стыдно. А вот за то, что параллельно жую пирог, от которого демонстративно отказался, – стыдно как школьнику, пойманному со шпаргалкой. Я даже не понял, как так вышло!

– Вкусно? – она хитро улыбается, поймав меня с поличным.

– Ты сама знаешь, для этого я тебя и нанял, – фыркаю и забрасываю оставшийся золотистый комочек в рот, где он тает маслянистой истомой. – Отныне у нас не должно быть ничего сладкого и мучного на ужин.

– Ну, пап! – Марк возмущённо поворачивается ко мне.

– Нет, никаких сладостей на ночь!

– Но десерты разными бывают… – Сандра пытается подать голос, но по моему взгляду понимает: спорить со мной бесполезно.

Она покорно кивает, а Марку подмигивает – словно обмениваясь с ним каким-то секретным планом, как меня обдурить. Заговор в моём же доме!

Громко вздыхаю и иду в ванную мыть руки, а заодно искать свою потерянную гордость и авторитет.

***

После ужина мы с Марком немного поиграли в приставку, почитали русские сказки – чтобы сын говорил свободно на двух языках, – и я уложил его спать. Тёплый свет ночника окрасил детскую в мягкие янтарные тона, и эта атмосфера приятно окутала меня теплом.

Спустившись вниз, был уверен, что Сандра давно устроилась в своей комнате, и сейчас читает или смотрит сериал. Но эта неугомонная девчонка всё ещё возится на кухне и звенит посудой.

Хотя «возится» – неподходящее слово, потому что передо мной возвышается трёхъярусный белый торт, который обвивает застывшая морская волна, будто шёпот прибоя превратился в сахарную пену.

Когда она успела его сделать?

– Это ещё что такое? – голос срывается на полутоне.

Сандра подпрыгивает на месте, кисточка с серебряной пылью замирает в воздухе, а на щеках расцветают два румяных пятна.

– О господи, ты напугал меня!

– Извини, не знал, что на первом этаже моей квартиры открыли кондитерскую, – я невольно делаю шаг ближе, завороженный этим съедобным произведением искусства.

– Мы же вроде договорились насчёт кухни? – выстреливает она испуганно.

– Да, я не против, – стараюсь выровнять голос, показав ей, что вовсе не злюсь. – Пользуйся, конечно, просто… – прищуриваюсь, разглядывая волну, которая, клянусь, выглядит как настоящая. – Боже мой, как она держится?

– Пектин.

– Что?

– Это желирующее вещество, – объясняет она, осторожно промазывая волну блестками, – оно используется в кондитерском искусстве вместо клея. Пектин безвредный, сладкий и хорошо удерживает подобные элементы.

– Обалдеть! – не могу оторвать глаз от торта, внимательно вглядываясь в каждую деталь. Здесь есть даже крошечные жемчужины из чего-то, вероятно, съедобного и они переливаются в свете люстры, словно настоящие сокровища.

– Если у тебя всё, я бы хотела закончить заказ, – откашлявшись, она аккуратно намекает на то, что мне пора валить.

– О, прости…

А как так вышло, что я в собственном доме чувствую себя неловко?

Прячу руки в карманы и отхожу спиной назад, будто школьник, застуканный в музее за попыткой потрогать экспонат.

– Ладно, не буду мешать.

– Спасибо! – одаривает теплой улыбкой и снова погружается в работу.

Смываюсь с кухни и ухожу в спальню, где весь оставшийся вечер могу думать только о том чёртовом пироге – золотистом, рассыпчатом, который оказался лучшим, что я когда-либо пробовал. И теперь моей главной целью станет не выдать себя, когда она снова решит приготовить что-то «для души».

Глава 4. Маленькие тайны

Сандра.

– Вы закончили Чикагский кулинарный институт и стажировались в Toque!?

Леон Дювель, владелец известного на весь город ресторана «Savor», откидывается в кожаном кресле и просматривает моё резюме. Попасть в его ресторан в качестве приглашённого кондитера – всё равно что сорвать джекпот. Для меня это бесценный опыт и шаг к международному конкурсу в Париже.

– Да! – отвечаю я чуть громче, чем хотела, и тут же кусаю губу. Сердце колотится где-то в горле, а ладони предательски потеют.

– И уже есть опыт готовки для небольшой кофейни?

– Именно! – Я сжимаю в руках цветной флаер какого-то фитнес-клуба, который мне всунули по дороге, бумага шуршит под пальцами, превращаясь в мятый комок моего волнения.

– Хорошо, Сандра, – наконец произносит он, и я ловлю каждый звук его размеренной речи. – Скажите, вы готовы сделать для нас небольшой заказ, чтобы мы могли понять ваш почерк?

– Конечно!

Слишком много энтузиазма в голосе. Сандра, возьми себя в руки!

– Я могу приготовить мини-пирожные с различными начинками и объединить их единой концепцией, как вы обычно делаете, когда запускаете лимитированные коллекции от приглашенных кондитеров.

– Это было бы отлично, так мы сразу сможем оценить и ваш подход к дизайну! – Леон протягивает руку, и я с воодушевлением пожимаю её.

– Сандра, я буду в отъезде в ближайшую неделю, моя помощница свяжется с вами и согласует дату дегустации. – сообщает мне Леон, все ещё удерживая мою руку в своей ладони.

– С нетерпением буду ждать информацию, спасибо вам!

Через пятнадцать минут я окрылённая выхожу из ресторана, вдыхаю воздух, который кажется стал слаще, а солнце ярче. У меня осталось всего пара часов, чтобы успеть добраться до дома и приготовить обед для Антона и Марка.

Я влетаю в квартиру и принимаюсь готовить в бешеном темпе. На сковороду бросаю овощи, достаю уже приготовленное мясо су-вид и бросаю на гриль, чтобы придать ему аппетитный вид. Параллельно замешиваю заправку на основе аджики, мёда и соевого соуса. Спустя полчаса слышу, как щёлкает замок входной двери, и на кухню вбегает Марк.

– О, вы уже здесь? – я метаюсь, словно ужаленная, заканчивая последние приготовления.

– Что у нас на ужин? – мальчик весело забирается на высокий стул, болтая ногами в воздухе.

За ним входит Антон с измученным выражением лица. Честно говоря, у него всегда такое выражение, будто я работаю на древнего вампира, которого разбудили посреди жаркого лета, и теперь он страдает от вечного солнца и бесится, что ему не дают никого как следует покусать.

– Я учла пожелания твоего папы и приготовила овощи с мясом су-вид, – подмигиваю мальчику и принимаюсь сервировать стол.

– А на десерт?

– Никаких десертов на ночь глядя, – ласково, но с нотками непреклонности замечает Антон. – Мы же договаривались, что сладкое у нас в первой половине дня?

– Но можно только сегодня? – мальчик складывает руки молитвенно, а его глаза становятся большими, как у персонажа аниме.

– Ты всегда так говоришь. Нет, ты же хочешь быть профессиональным хоккеистом?

– Да, хочу, – отвечает сын без всякого энтузиазма, и я ловлю себя на мысли, что это, кажется, не совсем то, о чём на самом деле мечтает мальчик.

– Значит, нужно слушаться папу, договорились?

– Да, – грустно соглашается Марк и направляется в ванную мыть руки.

Я молча раскладываю еду на тарелки, ставлю воду и лимонад в центр стола, перечницу и солонку.

– Тебя сегодня не было утром, – замечает Антон и его холодный тон заставляет меня съёжиться.

– Эм, да, мне нужно было отбежать по делам, но я ведь приготовила завтрак…

– Я думал, в своё рабочее время ты должна быть на рабочем месте?

Его слова звучат как вполне конкретная претензия. Я стараюсь не прерываться, но внутри меня зреет волнение.

– Да, извини, мы не оговаривали этот момент. Просто решила, что могу отходить, если это никак не влияет на выполнение моих обязанностей.

Антон какое-то время молчит, сверля меня взглядом, чувствую, как его недовольство растёт, но потом он выдыхает:

– Будь добра, ставь в известность. Я рассчитываю на тебя. Я искал того, с кем могу оставить ребёнка, и мне нужно быть уверенным в этом человеке.

– Конечно, прости я…

Не успеваю закончить фразу, как на кухню врывается Марк с телефоном в руках, его лицо светится от восторга.

– Пап! Ты видел, как сыграл Бостон?

– Конечно, видел! – смеётся Антон и забирает телефон у сына. – Это ты так руки ходил мыть?

– Я помыл!

– И сразу схватился за телефон! – стыдит сына Антон, но в его голосе нет ни грамма злости. Он старается выглядеть строгим, но доброта и мягкость пробиваются сквозь натянутую маску отцовской серьёзности.

Я ставлю две ароматные тарелки с горячими блюдами перед Антоном и Марком. Мальчик сначала с недоверием накалывает кусочек мяса на вилку, но как только тот оказывается во рту, его лицо меняется.

– А это не так уж и плохо… – оценивает он и я воспринимаю это, как достойный комплимент. Марку явно нравится, он с аппетитом зачерпывает овощи и довольный жуёт с набитым ртом. – Такая не-в-ная… – добавляет он, пытаясь произнести слово «нежная».

Антон бросает на сына вопросительный взгляд. Ему не очень нравится, что моя «стряпня» приходится по вкусу мальчику. Странно: он должен радоваться тому, что угадал с поваром, разве нет? Какой же железный дровосек без сердца мне попался в работодатели!

Соколов решает оставить сына без ответа, качает головой и принимается за свою порцию. Он делает два порывистых движения вилкой и застывает. Просто смотрит в тарелку и молчит.

– Всё в порядке? – аккуратно интересуюсь я, испугавшись, что вдруг ему попался какой-то ингредиент, на который у него аллергия – а это забыли указать, когда предоставляли мне информацию о клиенте.

– Да-да, всё в порядке, – он медленно поднимает на меня глаза. – Это…

– Что? – испуганно таращусь я на парня, желая провалиться сквозь землю.

– Это вкусно. – Говорит он бесцветной интонацией, и я не могу понять: он издевается или серьёзно?

– Я рада, – парализовано отвечаю, не зная, чего ожидать от этого человека в следующую секунду.

Антон возвращается к своей тарелке и молча продолжает есть. Я принимаюсь убирать грязные тарелки, оставшиеся после готовки. Марк включает на телевизоре детский канал, и под нелепый детский ситком с пронзительными голосами проходит ещё десять минут. Звуки смеха из динамиков контрастируют с напряжённой тишиной кухни, пока Соколов снова не прорезает пространство своим резким тоном.

– Мне нужно отъехать, – говорит он, и я оборачиваюсь с миской для замешивания крема в руках.

– И, наверное, буду поздно… – продолжает он, голос его полон сомнений.

Уверена, он думает, не выглядит ли плохим отцом, оставляя сына с незнакомой женщиной. Его брови слегка сдвинуты, а взгляд мечется между мной и Марком.

Я решаю облегчить ему задачу, хотя, если честно, он этого не заслуживает.

– Без проблем, мы с Марком поиграем в настольные игры и ляжем спать в девять вечера, – говорю как солдат, произнося то, что он хочет услышать.

– Да! Он должен спать в девять, у него тренировка завтра утром, – подтверждает Соколов и снова о чем-то задумывается.

– Конечно, ни о чем не беспокойся, – киваю и демонстрирую ему самую обворожительную улыбку, на какую только способна.

Мы смотрим на Марка, который полностью поглощён телевизором. Яркие вспышки экрана отражаются в его широко раскрытых глазах. Соколов аккуратно встаёт из-за стола и подходит ко мне.

– Не давай ему смотреть взрослые фильмы и сладкого – максимум йогурт, если будет необходимо, – чуть тише говорит он, и его тёплое дыхание касается моих выбившихся из-под платка волос. Непрошеные мурашки пробегают по телу, и я на долю секунды краснею от постыдного удовольствия от такого незначительного момента.

– Да, конечно. – На этих словах мне кажется, что мои лёгкие окончательно перестали работать. Я не могу понять, что происходит: Антон слишком напряжён, уверена, он решает в своей голове, стоит ли оставлять сына со мной. А может, он вовсе не хочет уходить туда, куда собрался. Но при чём тут я? Зачем он так на меня смотрит и перекладывает тяжесть своего решения на меня? Я откровенно не знаю, куда себя деть.

– Ладно… – выдыхает, отстраняясь и даруя мне немного личного пространства.

– Ладно, – вторю я и жду, пока он наконец-то уйдёт и даст мне спокойно вздохнуть.

– Марк! – Соколов резко переключается на сына. – Я отъеду, вечер проведёшь с Сандрой. Ты не против?

Мальчик отрывает глаза от телевизора и, словно проснувшись от глубокого сна, выкатывает их, поражённый реальностью.

– А ты куда?

– Старый друг пригласил встретиться и пообщаться. Я его не видел много лет…

– А можно я с тобой?

Антон по-доброму улыбается – впервые за весь вечер – и присаживается на стул, чтобы быть на одном уровне с сыном. В этот момент строгий работодатель исчезает, уступая место любящему отцу.

– Извини, парень, пока не могу тебя с собой взять, но как подрастёшь – обязательно.

– Обещаешь?

– Конечно!

Марк тянет кулачок к отцу – их личный ритуал, как я понимаю. Антон отбивает его кулак своим и обнимает сына. На секунду его лицо смягчается, становится почти человечным. После чего он бросает последний хмурый взгляд на меня, давая молчаливые наставления по поводу воспитания своего сына, и исчезает за дверью квартиры.

Звук захлопнувшейся двери эхом раздаётся в коридоре, и я с облегчением выпускаю воздух из горла.

Хвала небесам, хоть пару часов побуду без его пристального внимания. Не Соколов, а Коршунов у него должна быть фамилия – летает и вечно нагнетает обстановку.

– Можно мне мороженое? – прерывает мои мысли радостный Марк, очевидно думая, что главный источник контроля устранён и он сможет сломить меня своими пронзительными голубыми глазами, как у отца.

– Мне казалось, у тебя режим? – с улыбкой спрашиваю я, вытирая руки кухонным полотенцем.

– Да-а… режим, – грустно подтверждает Марк и возвращается обратно к тарелке с овощами.

Я ожидала более бойкой реакции.

– Расскажи мне про хоккей, – подбадриваю его и начинаю раскладывать на мраморной столешнице необходимую посуду и продукты для своего заказа.

– А что рассказывать? – Марк пожимает плечами. – Гоняем целыми днями по льду в тяжёлой экипировке, а потом тащим её домой, чтобы снова притащить утром.

Самая «вдохновляющая» речь, какую я когда-либо слышала.

– Как-то без энтузиазма, – замечаю, закидывая ингредиенты в глубокую стеклянную миску. Ставлю её в автоматический миксер, и кухню наполняет мерное жужжание лопастей. – Ты любишь то, чем занимаешься?

– Конечно! – вдруг, будто опомнившись, отвечает мальчик. – Я хочу быть как папа!

– Как папа? Быть хоккеистом?

– Ну, сильным, богатым и… и хоккей – это здоровье и возможность путешествовать.

Я смотрю на мальчика с лёгким прищуром. Что-то мне подсказывает – это совсем не его слова.

– Ты сам так решил? Или кто-то подсказал?

– Мама говорит, что папа был бедным до того, как стал хоккеистом.

Так, здесь всё понятно. Мама думает, что хоккей – билет в безбедное будущее. Что в целом правда, но при условии, что ты готов посвятить всего себя спорту и у тебя к этому есть хоть капля таланта.

– А папа?

– Папа говорит, что хоккей мне откроет все двери.

По усталому Соколову так и не скажешь, что хоккей открыл ему все двери и он безгранично счастлив. Скорее наоборот – будто заперт в золотой клетке собственных достижений.

– А ты сам чего хочешь? – достаю миску с воздушным кремом и начинаю наполнять им кондитерский кулёк. Сладкий аромат ванили разливается по кухне тёплым облаком.

– Хочу попробовать этот кекс, – кивает он на мою работу, и в его глазах впервые вспыхивает настоящий огонёк.

Вот я, конечно, «молодец». Ему запрещено сладкое, а я прямо перед ним развернула шоколадную фабрику.

– Ох, прости… – начинаю убирать всё со стола подальше от его глаз.

– Нет, продолжай! – Марк подскакивает на стуле. – Мне нравится смотреть, как ты это делаешь, пожалуйста!

Я застываю на месте. По-хорошему, я вообще не должна была этого делать – сейчас моё рабочее время, и мне нужно посвятить его Марку. Но с другой стороны, раз ему нравится… Может, хоть здесь он найдёт то, что действительно его увлекает?

– А не хочешь поучаствовать? – весело спрашиваю.

– А можно? – Вот сейчас я вижу тот самый огонь, который должен был загореться в его глазах, когда я спросила про хоккей. Живой, неподдельный интерес.

– Нужно! – подмигиваю и начинаю искать чистый фартук.

– А можно я крем оближу с ложки? – шёпотом спрашивает он, будто просит разрешения ограбить банк.

Я пару секунд колеблюсь, но потом сдаюсь. Пусть мне потом попадёт от Соколова, но я не могу отказать ребёнку в такой мелочи. В конце концов, детство случается только раз в жизни.

– Бери, только папе ни слова, – грожу пальцем.

– Да, шеф! – отвечает он, как принято на кухнях ресторанов, и обегает стол, чтобы встать рядом со мной.

Его маленькие пальцы неуклюже завязывают фартук, и я помогаю ему, чувствуя, как от мальчика исходит тепло и запах детского шампуня. Впервые за весь вечер в этой квартире воцаряется что-то похожее на уют.

Когда мы закончили с кексами, я предложила Марку испечь печенье для завтрака, от чего мальчик запрыгал от восторга. Я купила формочки в виде клюшек, хоккеистов и коньков ещё до того, как пришла на собеседование, знала, что клиент и его сын играют в хоккей и решила таким образом продемонстрировать свою вовлечённость и внимательность, если вдруг разговор зайдёт о моих кулинарных навыках. Пока мы раскатывали тесто и вырезали печенье, Марк рассказывал мне о школе, о друзьях и о том, как он хочет научиться плавать баттерфляем.

– А ты умеешь плавать баттерфляем?

– Нет, – хихикаю в ответ. – Но теперь тоже хочу научиться.

Марк – удивительный мальчик. Я ещё не встречала детей, которые бы так долго держали внимание на одном занятии. Он внимательно слушал мои наставления, очень старался и всё доводил до конца. Я думала, что мы больше подурачимся, чем сделаем что-то дельное, была уверена: Марк устанет и переключится на другое занятие спустя пару минут. Но в итоге мы сделали даже больше. Уже представляю лицо Соколова, который увидит целый противень домашнего печенья в шоколадной глазури у себя на кухне.

Никакого сладкого и мучного!

Гремят у меня в голове его слова строгим, непоколебимым тоном. Вот почему я не умею следовать правилам? Даже сейчас, когда мне совершенно точно нельзя терять эту работу, я взяла и с треском нарушила все наставления своего работодателя.

Глава 5. Дом

Антон.

– Вы только посмотрите, кто выбрался из монастыря! – ржет Самсонов, как только замечает меня в баре.

– И тебе привет, – отвечаю, крепко пожимая ему руку, и усаживаюсь рядом за стойкой. – Безалкогольное пиво, пожалуйста.

– Серьезно? Может, еще парное молоко закажешь?

Я смеюсь, покачивая головой.

– Утром мне нужна трезвая голова.

– Эх, чертов отличник! – добродушно подмигивает давний друг, но больше не давит.

– Ну, расскажи подробнее как тебя занесло в Торонто?

– Ты же знаешь, у меня сын. А Ванесса, его мама, модель… Сначала она подписала контракт с местной компанией, и я поехал за ней, чтобы быть рядом с сыном. А теперь она вообще свалила в Европу. Не знаю, как это скажется на Марке. Пока в смятении.

– Марк сейчас с тобой живет?

– Да, и я боюсь того, что моя бывшая выкинет через полгода, когда её контракт закончится. Не могу же я каждый раз подрываться и мчаться за ней – ни один клуб не возьмет после такого.

– Дела… Но ты отличный отец, это дорого стоит.

– Спасибо. – благодарно киваю другу и решаю перевести разговор – А у тебя как? Есть дети?

– Нет, не сложилось, – Самсон опускает взгляд на бокал. – С Сашей всё как-то…

– Это та девчонка, с которой ты познакомился, когда за «КХ Сочи» бегал?

– Да, мы переехали вместе, но всё так закрутилось… – друг задумчиво чешет бровь над аккуратным шрамом и глубоко вздыхает. – Не знаю, сложно всё…

– До сих пор любишь её?

Самсон молчит, просто пожимает плечами.

– Время лечит, – хлопаю его по спине, принимая его молчание за положительный ответ.

– Тебя вылечило? Ты свою Эльку смог забыть?

Я начинаю смеяться в голос от иронии ситуации.

– Знаешь, где она сейчас? – вместо ответа задаю встречный вопрос и притягиваю бокал со своим пивом.

– Нет, а должен?

– Здесь, в Торонто. Она невеста нашего капитана. – выпаливаю, не в силах держать эту сплетню при себе. Простите, но последнее время мне кажется, что я живу в бесконечном бразильском сериале и мне нужно хоть с кем-то этим поделиться.

– Да ладно?! В смысле невеста? А ты? Так подожди…

– Да, он сделал ей предложение на финале, ты что новости не читаешь? – удивляюсь я Самсону, потому что о помолвке Адамса и Золотовой не написал только ленивый.

– А он знает, что вы в прошлом… ну это?

– Знает. – вздыхаю, закатив глаза.

– Пиздец! – выпаливает друг, находясь в полном шоке. – И вы гоняете в одной команде? Как вы еще не поубивали друг друга?

– И не говори! Я, ведь, когда Эльку увидел здесь в Торонто, захотел всё вернуть. Знаешь, старые чувства, ностальгия по дому.

– Отшила?

– Бесповоротно! – цокаю без доли сожаления. – А там уже и Адамс терся на горизонте.

– Чую, тебе совсем не сладко под его руководством.

– Мягко сказано, но я просто игнорирую его выпады в мою сторону. Тренер мной доволен, делить с Картером мне нечего, так что перебесится.

– Так, значит ты сейчас свободен?

– И не только сейчас. Последние десять лет никем толком и не был занят.

– Так, может к девчонкам? – он толкает меня плечом.

– Не, это без меня.

– Тох! Да, что ты как монах! Сын с кем сейчас?

– С моим поваром дефис няней. – делаю кавычки пальцами на слове «няня».

– Ого! Два в одном! Симпатичная? – читаю в его глазах нездоровое любопытство и бросаю укоризненный взгляд.

– Воу! Всё понял: персонал мы не трахаем!

– Ни персонал, ни своего повара, ни тем более няню ребёнка! – добавляю я. – Это дорога в никуда. Она живёт в моём доме – я не могу просто взять и в какой-то момент спустить перед ней брюки!

– Какие мы правильные! – фыркает Самсонов, покачивая головой.

– Миш, это опыт, – вздыхаю я, не поддаваясь на его провокацию. Пальцы сами собой постукивают по стеклу бокала. – Я уже ничего не хочу, вот правда. Только бы всё наладилось и у Марка была полноценная семья и стабильная среда, где он сможет учиться, развиваться, заводить друзей и не бояться, что в любой момент мам с папой захотят куда-то переехать и снова выдернут его из привычного мира.

– Все наладится – друг хлопает меня по спине и подносит бокал с виски, чтобы чокнуться.

Мы сидим ещё какое-то время в баре – пьём, вспоминаем былые времена, когда ещё вместе гоняли шайбу в КХЛ. Копаемся в социальных сетях, ищем старых товарищей по команде, узнаём, кто чем живёт сейчас.

Спустя несколько часов я приезжаю домой, и, как только открываю дверь, в нос ударяет приятный аромат свежей выпечки – тёплый, обволакивающий, до боли в груди мне незнакомый. Снова эта фея сладостей что-то наготовила, превратив квартиру в пекарню.

Пробираюсь на кухню, следуя за манящим запахом, и нахожу источник преступления – фигурное печенье в форме хоккейных коньков, шайб и клюшек. Некоторые облиты шоколадом, другие разрисованы глазурью. Судя по неуклюжим, но старательным рисункам, делала их явно не Сандра, а Марк. Кривые линии, подтёки – искреннее творчество шестилетки.

Они, наверное, провели весь вечер за кулинарным мастер-классом. И не поверю, что Марк удержался и ничего не слопал в процессе. Мне бы злиться за нарушение режима питания, но вместо этого улыбаюсь как счастливчик. С кем бы ещё посчастливилось моему сыну испечь домашнее печенье вместо того, чтобы просидеть весь вечер за приставкой? Ванесса не знает, где в её квартире кухня находится, а здесь – настоящий рай для детей.

Тянусь за самой уродливой (извини, Марк) печенькой и без всяких угрызений совести откусываю, засыпая пол крошками.

Боже мой, это так вкусно! Открываю холодильник, хватаю бутылку молока, откручиваю крышку и прямо из горлышка запиваю ещё теплое печенье.

Меня охватывает такая тоска по дому, которого у меня толком никогда и не было. Я всё ещё тот маленький мальчик, сижу запертым в сыром подвале своего детдома, и отбываю наказание за очередную выходку. За мной не придёт мама, не утрёт слёзы с лица и не скажет, что всё равно любит – даже такого засранца. Я добился всего, о чём мальчишка с трудным детством и мечтать не мог, но пустоту внутри так и не нашёл чем закрыть.

Мягкая ароматная выпечка смешивается с холодным молоком, щекоча рецепторы до мурашек приятным чувством. Вкус домашней еды – роскошь, которая мне никогда не была недоступна. И так уж вышло, что это недостижимое ощущение дома мне подарил совершенно чужой человек.

Глава 6. Яма

Антон, 20 лет назад.

Холодный бетон под задницей я перестал чувствовать ещё час назад, а может, и больше. Всё тело онемело, и мне кажется, я вообще не смогу встать, если вдруг сейчас за мной придут. Но это «сейчас» не наступает слишком долго. Время в яме течёт очень медленно, оно будто застывает в углах вместе с паутиной, запахом гнили, плесени и, наверное, дохлых крыс.

Воняет невыносимо, но к этому я тоже как будто уже привык. Привык к запаху наказания.

Мы называем это место «ямой», хотя по сути это подвал, который раньше использовали для хранения продуктов, когда здесь, в старом корпусе детдома, ещё была кухня и столовая. Сейчас это просто более уродливое заброшенное здание, чем то, где мы живём. В нашем такие же серые и облупленные стены с пятнами от протечек и трещинами, в которых застряла грязь десятилетий. В коридорах пахнет хлоркой и чем-то ещё, кислым, будто кто-то давно блеванул в углу и плохо вытер. На полу линолеум, стёртый до дыр, местами видна бетонная основа. В спальнях кровати железные, скрипучие, матрасы тонкие, набитые чем-то жёстким. Одеяла колючие, подушки плоские… Бывает, лежишь, смотришь на эту уродливую зелёную краску на стенах – и хочется уснуть и больше никогда не просыпаться.

Подвал воспитатели стали использовать как высшую меру наказания за проступки. Как правило, сюда попадают только хулиганы из средних групп, старших ведут сразу в полицию или в кабинет психолога. Странный подход, и абсолютно несправедливый: я провожу ночь в аду за пару мазков краски на фасаде, а Бегемот, амбал из старшей группы, просто посидит в тёплом кресле и послушает монотонные речи Оксаны Мозгоправовной за воровство сигарет в магазине.

Поднимаю голову вверх – всегда было интересно, сколько здесь метров? Два-три? Самое страшное, что ни черта не видно. Стены кое-где выложены кирпичом, но по большей части – голая глина, влажная и липкая. Я один раз попробовал опереться на неё – ладонь скользнула, и на пальцах остался этот холодный жирный след. Отвратительно.

Сверху дырявая крыша, что по совместительству является полом старой кухни. Доски высохли, линолеум прогнил, может, пол когда-нибудь обвалится и сюда попадёт хоть капля света.

И тогда я увижу вокруг себя кладбище грызунов?

Меня передергивает. Нет, спасибо! Мне резко расхотелось что-либо рассматривать в этом месте и вообще знать, насколько всё плохо. Лучше посижу здесь вот так, тихо-мирно, соберусь в комочек, может, усну.

Я играюсь со складным швейцарским ножом, который, сколько себя помню, всегда был со мной: то ли я нашёл его, то ли мне кто-то дал, когда я был поменьше. Это самая ценная вещь, что есть у меня, и поэтому я тщательно прячу её от чужих глаз. Ведь стоит только кому-то заприметить что-то твоё в детдоме – это перестаёт быть твоим. Кто сильнее, тот и прав. Только в яме могу безнаказанно рассматривать, а точнее ощупывать, все имеющиеся ножи, успокаивая себя трением пальцев о приятный шершавый корпус.

Вчера вечером меня поймал Лёха-Шнур – ему пятнадцать, он главный среди старших. Тощий, но жилистый, с прыщами на лбу. Он очень хитрый и умный, наверное, иначе как он сумел подчинить себе даже Бегемота, которого все стороной стараются обходить. Говорят, он своего батю топором зарубил, когда тот мать душил.

Не знаю, правда ли это, но лучше не проверять.

– Контрабас, – я сразу напрягся, потому что уже по интонации можно понять, чего от тебя хотят. – Дело есть!

Контрабас – это самое безобидное прозвище, которым меня называют в интернате. По большей части я «жирдяй», «толстожопый», «сарделька». Я жирный, родился таким, так как на помоях, которыми нас кормят, особо не потолстеешь. Живот висит, щёки как у хомяка, пальцы будто опухли. Внешность определила меня в лузеры, и из-за этого, сука, я вынужден выполнять всякие поручения таких, как Лёха, в надежде, что они однажды примут меня в свою банду и перестанут издеваться.

Лёха даёт мне пачку петард и зажигалку.

– Завтра после обеда нужно взорвать в сральниках, отвлечь страшил.

Страшилами они называют воспитателей и всех работников детдома.

– Накажут же, и унитазы же разорвёт.

– И чё? Боишься, что срать некуда будет? – передразнивает Шнур. – Жирный, я тебе реальное дело предлагаю, пока страшилы будут разбираться, мы их кабинеты обчистим. Сегодня зарплату выдавали, сечёшь? А после отбоя тусовку устроим, ты приглашён, если, конечно, не налажаешь.

– А если поймают?

– Да кто поймает, пока сбегутся, ты уже в окно сиганёшь, они никак не докажут, кто это сделал. Ну кто-то взорвал, и чё? У нас у каждого второго снаряд припасён. А мы подкинем эти петарды другому корпусу, всё на них свалим.

Я рассматриваю пачку и всеми фибрами души понимаю, что это плохая идея.

– Контрабас, не ссы! Или ты чё? В банду уже не хочешь?

– Ты снова обманешь.

– Я никогда не обманываю! – на полном серьёзе заявляет Лёха. – Сделаешь сегодня всё как надо, завтра будешь своим! Всё, давай!

Я взорвал. Всё как просили: воспитателей отвлёк, сам скрылся через окно. Вот только меня всё равно нашли и без разговоров отправили в яму. Не знаю, как они меня вычислили, а может, и не старались – просто уже знали, что если какая-то чернь произошла, то точно Соколов виноват.

Интересно, а Шнуру за это прилетело? Он ведь их ограбить планировал, неужели за такое ему не положено что-то вроде этой ямы?

Куртка промокла насквозь в районе спины – то ли от влажной стены, то ли от капающей воды с потолка. Я прижимаюсь к коленям сильнее и думаю о том, что когда-нибудь я точно отсюда вырвусь. Буду жить в настоящем большом доме, где всегда тепло и пахнет домашним печеньем.

Каждый раз обещаю себе и каждый раз вру.

Глава 7. Соль и карамель

Антон.

– Доброе утро! – летит в меня, как только я переступаю порог кухни, еще не успев как следует проснуться.

– О! Снова ты! – бурчу я с долей сарказма.

– Представляешь, я здесь, оказывается, работаю, – не уступая в остроте, отвечает эта королева венчиков и продолжает суетиться и готовить миллион блюд одновременно.

– Да? Я думал, это просто прикрытие, чтобы захватить мою кухню и больше никого сюда не пускать.

– Ты меня раскусил, – она посылает мне милую улыбку, – но кое-кто всё же может сюда приходить без всякого приглашения.

Я приподнимаю бровь, её фраза звучит немного двусмысленно, и мои мысли летят в совершенно неправильном направлении.

– Кого? – я задаю вопрос с легким волнением, будто хочу услышать свое имя и… и продолжить флирт?

– Марка! – весело произносит Сандра, заставляя меня застопориться. – Ты же не можешь отрицать, что у него неплохо получается готовить.

– Эм…

– Антон, я знаю, это ты съел половину противня с печеньем. – Она складывает руки на груди, демонстрируя свою уверенность в сказанном.

– Домашнее печенье – это запрещенный прием! – обвинительным тоном выпаливаю я, будто это может меня оправдать.

– Что значит «домашнее»?

– То и значит! В моем доме не должно быть больше никаких сладостей и печенья!

– Тебе же оно понравилось! – хнычет Сандра.

– Именно поэтому и не должно! Никаких вредных сладостей! – гну свою линию, стараясь не плыть под ее напором и обманчиво милой улыбкой.

– Антон, Марк ребенок, не лишай его…

– Сандра! Я сам буду решать, как воспитывать своего сына! – Пресекаю ее попытку поговорить о Марке и получается грубее, чем нужно.

Девушка на пару секунд застывает от неожиданности – диалог, который начался на легкой игривой ноте, внезапно стал напряженным.

– Извини.

– Достаточно того, что ты и так постоянно готовишь, и искушаешь его…

И меня.

Опускаю данное уточнение, потому что кажется, меня искушают не только то, что она готовит, но и она сама.

– Я поняла, не переживай, я буду делать это, когда он на тренировке или уже спит.

– Спасибо, – соглашаюсь я с её предложением.

И понимаю, что это неправильно, она отлично справляется с обязанностями. Очевидно, для неё создание тортов настолько же важно, как для меня хоккей. Но почему же тогда я, как последний мудак, усложняю ей жизнь? Она и так кажется не спит совсем, а я ещё и ставлю ей условия, когда именно ей заниматься своими делами, даже если это никак не отражается на обязанностях, за которые я плачу.

На пороге появляется сонный Марк, и я не успеваю придумать, что еще добавить к своей сухой благодарности, чтобы не выглядеть полным придурком.

– Доброе утро, Марк, как спалось? – радостно приветствует его Сандра, показательно демонстрируя, насколько общение с моим сыном ей нравится больше, чем со мной.

Марк, который только-только открыл глаза и кажется ничего не соображает, озаряется улыбкой.

Вот как она это делает? Всего пару дней в доме, а уже всех очаровала.

– Привет, мне снились наши печенья, давай еще испечем! Я придумал рисунок!

– Обязательно! – коротко отвечает Сандра, бросив мимолетный взгляд на меня, в котором я отчетливо читаю: «Не смей вмешиваться!».

Какого-то хрена я подчиняюсь, но не потому, что она имеет какой-то авторитет, а потому что рад видеть сына счастливым и увлеченным, и еще мне кажется, что я перегибаю. Идея с детства приучать ребенка к правильному питанию пошла от Ванессы, но, может быть, все не так однозначно? Что плохого в одной-двух печеньях?

Вчера я съел полпротивня как обезумевший маньяк.

– Пап, только не ругайся, мы с Сандрой съели по одной печеньке.

– Конечно, не буду, тем более оно такое вкусное – как удержаться, правда?

– Ты пробовал? – глаза сына расширяются, и я чувствую, как меня загнали в угол.

– Эм…

– О да, он пробовал, – будто между прочим сообщает Сандра, выкладывая перед сыном тост с рыбой, авокадо, яйцом и зеленью.

– А мне? – облизываясь, смотрю я на безупречный завтрак для сына, достойный звезды Мишлен.

– А тебе овсянка! – Сандра звонко ставит передо мной миску с кашей.

Она издевается?

– Но я не ем рыбу, – хнычет Марк, а я чуть сдерживаю ухмылку. Сейчас она обломается, и предназначенный изначально для меня тост вернется ко мне.

На этот раз победа будет за мной, Пироженка!

– Почему? – спрашивает она у Марка, скрестив руки.

– Она пахнет рекой, и в ней кости.

Королева кастрюль расплывается в улыбке.

– Ты когда-нибудь пробовал филе нерки?

– Не знаю.

– Давай ты попробуешь, если не понравится – сделаю тебе кашу, договорились?

Марк недоверчиво откусывает тост и хмуро дуется, заведомо уверенный, что ему не понравится.

А ему и не понравится. Он ребенок, вкус рыбы еще не понятен ему, он предпочитает кашу, потому что туда можно добавить сироп и ягоды, а еще…

– М-м! Она почти не чувствуется! – комментирует Марк, впечатленный бутербродом.

– Что? – удивленно таращусь я на сына.

– Это вкусно, пап! Почему мама такого не делала никогда?

– Твоя мама не ест хлеб, – недовольно фыркаю я и обреченно зачерпываю кашу ложкой.

Кажется, мне больше ничего не остается, кроме как… Твою ж мать!

На мгновение мои рецепторы парализует резкий вкус соли, обжигающее чувство застает меня врасплох. Какого хрена? Она что, такую кашу подает моему сыну каждый день? Это ни в какие ворота не лезет! Я молниеносно вскидываю голову на Сандру, собираясь уволить её с позором в эту же секунду, но сталкиваюсь с довольной лисой, только и ждущей моего праведного гнева.

Сучка! Она сделала это специально!

– Что-то не так, Антон Владимирович? – приподняв бровь, спрашивает коза с наигранной доброжелательностью.

– Все отлично! – демонстрирую ей саркастичный оскал и, не сводя глаз, зачерпываю огромную порцию адского месива и отправляю в рот. Жую, издаю стон, как самый плохой порно-актер, слизываю соль со своих губ и невольно спускаю взгляд на её – карамельные, с легкой припухлостью. Наказать бы эти губы… поцелуем. А потом трах…

– Пап, можно я больше не буду есть каши по утрам?

Спасибо, сын, что вовремя остановил меня от самых идиотских мыслей, которые только мог допустить мой мозг.

– Нет, каша должна быть в твоем рационе – это полезные углеводы.

– Но ты же сам все время говоришь, чтобы я меньше их ел!

– Конфеты – зло, а медленные углеводы дают энергию, которая тебе необходима на тренировках.

– Ну п-а-а-ап…

– Кстати, о них – давай быстрее, а то опоздаем!

Марк цокает и принимается уплетать бутерброд, приготовленный Сандрой.

Я достаю телефон и отставляю кашу.

– Сам её не ест, а меня заставляет… – бурчит Марк, косясь на мою полную миску.

– Согласна, – поддерживает эту клоунаду стерва с красным узлом на голове. – Может, покажешь пример? – подначивает, будто я не могу её уволить.

Но вместо того чтобы поставить ведьму на место, я с вызовом пододвигаю кашу обратно и ложка за ложкой начинаю уплетать, все так же удерживая её взглядом.

Я съем эту дрянь, а потом тебя! На десерт! Сожру и глазом не моргну.

Сандра неотрывно следит за тем, как я уничтожаю ее ядовитое зелье, и, будто прочитав в моих глазах угрозу, немного съезжается.

Уже не так весело, Кексик?

– Было очень вкусно! – я еще раз извращенно облизываю ложку и громко бросаю её в пустую тарелку. – Спасибо!

– П-пожалуйста, – растерянно отвечает и впервые за время, пока я её вижу на кухне, просто смотрит на меня, а не суетится как ужаленная.

О, я привлёк ваше внимание, принцесса сотейников?

– Марк, нам пора! – сообщаю я сыну тоном, не терпящим возражений, но продолжаю смотреть на своего строптивого повара.

Почему наша странная игра мне так нравится?

– Сандра, пока! – кричит сын.

– Удачи на льду, – отвечает ведьма.

– До вечера! – киваю я и, схватив сумку, ухожу вслед за сыном.

Во рту будто море высохло, мне нужно срочно найти кулер, который я, кажется, опустошу в один присест, и место, где нормально позавтракаю. Ведь в итоге я выхожу из дома, где есть личный повар, голодным, взвинченным… возбуждённым? И это самое, чёрт возьми, живое и настоящее, что я чувствовал за последние 10 лет.

Глава 8. Желание под тёмным шоколадом

Антон.

Я отвёз Марка в школу, после чего сам поехал на тренировку, где на удивление всё прошло довольно гладко, Картер почти не цеплялся, а тренер был в настроении даже похвалить нас после игры. Зайдя в раздевалку, я спешу в душ, так как обещал Сэму присутствовать на встрече с представителем компании по производству спортивных товаров. Champion's Way прут как танки, накидывая мне всё больше и больше альтернативного заработка. Я, конечно, не жалуюсь, но иногда кажется, что им совсем плевать на мои интересы, я не нуждаюсь в таком количестве рекламы и мероприятий, они утомляют и сбивают со спортивного ритма.

– Sokol, ты сегодня молодец! – хлопает меня по плечу Слоун, проходя к своему шкафчику.

Питер, несмотря на то, что является близким другом Адамса, никогда не проявлял агрессию по отношению ко мне, а иногда даже давал понять, что замечает мою игру.

– Спасибо, Питер! – благодарно киваю и снова перевожу взгляд на телефон, чтобы проверить уведомления.

– Не обольщайся, твоя игра на правом фланге желает лучшего, – фыркает Адамс, чем у меня вызывает только усмешку.

Сегодня мы играли друг против друга, и мне удалось забить в его ворота с синей линии, поэтому я вообще не удивлён, что он бесится.

«Встреча переносится, позже сообщу дату и время, не забудь про вечернее интервью»

Читаю сообщение Сэма и с облегчением выдыхаю, что, хотя бы на эту скучную встречу лощёных клерков идти не придётся.

Марк в школе, следующая тренировка только вечером, получается, у меня почти весь день свободен, поэтому, не найдя себе занятия поинтереснее, решаю просто поехать домой. Уже сто лет не валялся просто так на диване за просмотром телевизора, могу же я позволить себе такую роскошь хоть раз в сезон?

Дома меня уже по традиции встречают приятные ароматы свежей выпечки и лёгкий ягодный шлейф. Как зачарованный иду на запах, прекрасно понимая, что благоухающий пирог предназначен не для меня, а скорее всего для очередного частного заказа Сандры.

– Снова устроила углеводную завесу? – без злости бросаю я, как только вхожу в кухню.

– О господи! – девушка подскакивает с тюбиком крема в руке. – Ты можешь прекратить появляться так внезапно?

Она словно милый мышонок, которого застукали за поеданием сыра, большие глаза округлились, тоненькая рука замерла в районе аккуратной груди. Сандра вся такая миниатюрная, лёгкая, изящная, мне кажется, я могу с лёгкостью поднять её одной рукой.

На её реакцию я только тихо смеюсь и, спрятав руки в карманы, подхожу ближе беспечной походкой.

– Почему ты дома? – возмущённо выстреливает, сдвигая свои тёмные бровки.

– А что? Делаешь что-то незаконное? – облокотившись на высокий стол, начинаю разглядывать творческий беспорядок на нём, состоящий из различных сладких посыпок, цветного крема и, видимо, съедобных бусин и фигур.

– Для тебя – да. Ты же реагируешь на мои десерты так, будто я здесь амфетамин варю.

– В каком-то смысле сладкое тоже наркотик.

– Ты в курсе, что в наше время можно сделать десерты без сахара?

– И они будут такими же вкусными?

– Конечно, в современном мире придумали столько всего, что ты можешь спокойно поддерживать спортивное питание и совсем не страдать от отсутствия разнообразия, – говорит она с умным видом, внимательно выкладывая пинцетом шляпку на полусферу из желеобразной массы.

– Дай попробовать! – вдруг вырывается у меня.

– Что именно? – она так удивляется, будто перед нами не изобилие сладостей как в фильме «Шоколад».

– Что-нибудь из твоих десертов… – почему-то от этой фразы у меня ускоряется сердцебиение, как будто я попросил её о чём-то личном, почти интимном.

Сандра немного растерянно окидывает стол взглядом в поисках того, что можно отдать на бессмысленную дегустацию. Я хочу сказать, что это была глупая идея, и что мне пора, но тут она находит всё же маленькое пирожное на тончайшей песочной основе.

– Вот, это похоже на чизкейк, но более лёгкая версия, из творога, – она удерживает пирожное между пальцами и продолжает свою рекламную презентацию. – Сверху белковая шапка, полито семидесятипроцентным тёмным шоколадом, сделанным на основе стевии – это растительный сахарозаменитель. Здесь нет промышленного сахара, но много… – я не сдерживаюсь и, не дожидаясь окончания её лекции, кусаю пирожное прямо с её рук.

Девушка замолкает, а по моим вкусовым рецепторам разливается воздушное облако из приятной творожной массы, невесомого крема и ягод, которые оказались спрятанными под акцентным дорогим шоколадом. Это не банальная сладость – вкус раскрывается постепенно, от слегка солёного к сладко-кислому, переходя от невесомого к твёрдому.

Мои губы чуть не коснулись её пальцев. Я с жадностью поглощаю десерт, парализовав Сандру откровенным взглядом, слизываю крем с губ, продолжаю удерживать её хрупкую руку с пирожным своей грубой ладонью и нагло всматриваюсь в лицо испуганной девушки. Я раздеваю её глазами, поглощаю пирожное, представляя на его месте кое-что более сочное, сокровенное и принадлежащее только ей.

– Очень вкусно, – шепчу и сокращаю расстояние между нами ещё на пару сантиметров.

Внезапно в комнате становится нечем дышать, воздух накаляется, а мои глаза как магнитом притягивают губы цвета янтарного мёда. Ещё одно едва уловимое движение в сторону её лица, дыхание тревожит выбившуюся прядь Сандры, и я замечаю, как её веки ещё больше расширяются, демонстрируя мне прекрасные серые глаза. Она в полном недоумении, и, поверьте, я тоже.

Я не буду её целовать!

Но желание коснуться такое сильное, что мне кажется, будто кто-то иной взял управление над моим телом, меня как пьяного качает и ведёт, причём ведёт исключительно в её сторону.

Пиздец, как хочу.

Обхватываю губами остатки пирожного вместе с её пальцами, извращённо слизывая с них крем.

Что я творю?

Наши лица на взрывоопасном расстоянии, нужно прекратить эту игру, вышедшей за рамки всяких правил.

– Blyat'! – ругаюсь я по-русски и отскакиваю от неё как ошпаренный, ёбнутый на всю голову, если точнее.

Что я сейчас сделал?

Не имея никакого внятного объяснения своему поведению, я просто сбегаю, как трус, и прячусь в своей комнате до конца дня, пока не приходит время ехать за сыном.

Глава 9. Десертная фея

Сандра.

Окна нашего старого дома распахнуты настежь, но воздух всё равно удушающе тяжёлый будто мокрое полотенце на лице. Из старого радио чуть слышно доносится голос Эдит Пиаф, и я тихо подпеваю, а точнее, произношу одно из пяти слов в каждой фразе, а все остальные только невнятно интонирую.

Вся потная, я стою в лёгком выгоревшем на солнце и потускневшем от бесконечных стирок хлопковом сарафане. Волосы подвязаны в высокий пучок и для надёжности – платком у лба. Я пытаюсь сварить сироп для десерта, рецепт которого вычитала в статье про какой-то дорогой парижский ресторан. Это, конечно, смешно и больно: как я могу приготовить гастрономический шедевр, имея в арсенале только поломанные лопатки и потрёпанную кастрюлю с облупившейся эмалью. Даже термометра нет, поэтому приходится постоянно капать сироп в стакан с холодной водой, чтобы понять его готовность.

– Чем воняет? Опять варишь свою отраву?

Вздрагиваю от резкого тона отца, появившегося на пороге. На часах два, а он уже в стельку. В такие минуты моя жизнь становится похожа на самый опасный аттракцион, на который меня посадили, не пристегнув ремни безопасности.

– Ты? Ты же должен быть на работе, – испуганно осматриваю еле стоящего мужчину, который уже давно перестал быть для меня отцом.

– Будешь мне указывать, когда приходить в собственный дом? Малолетка! – он проталкивается к плите и начинает громко звенеть посудой, поднимая все крышки кастрюль.

– Что за месиво ты варишь? Где нормальная жратва?

– Я сейчас всё приготовлю… – начинаю тараторить, стараясь его успокоить, – иди на веранду…

– Да, как ты меня достала! Дармоедка! – тяжёлая рука рассекает мне скулу, от чего я теряю равновесие и лечу на пол. – Вся в мать, никчёмная шлюха!

Я начинаю активно моргать, чтобы побыстрее сфокусировать взгляд и успеть встать до следующего удара. Он никогда не обходился одной пощечиной.

– Дрянь! – отец в бешенстве опрокидывает кастрюлю с сиропом, а я взвываю от боли вонзившихся в кожу ног капель горячего сахара.

– Живо сделай что-нибудь пожрать! – не замечая ничего вокруг себя, он просто переступает через моё искалеченное тело и скрывается на веранде.

Алая сахарная жидкость растекается по старой плитке, забиваясь в мелкие трещинки и окрашивая их в ядовито-кровавый цвет.

Я же её никогда не отмою!

Это единственная мысль, которая крутится в моей голове, прежде чем звон старого механического будильника заполняет комнату.

***

Будильник продолжает звенеть, пока я окончательно не прихожу в себя, понимая, что это был всего лишь плохой сон, но, к сожалению, основанный на реальных событиях.

– Давно не было… – сажусь на кровати и боюсь подойти к зеркалу: обычно после кошмаров у меня дикие мешки под глазами. Руки сами тянутся к щиколоткам, на которых до сих пор остались едва заметные ожоги, – боль во сне ощущалась такой реальной.

Встаю с кровати и всё ещё под впечатлением тревожных воспоминаний иду в ванную, чтобы побыстрее смыть с себя эту проклятую ночь. Это всё в прошлом. В прошлом. В прошлом. Его больше нет, он больше не навредит.

Прислоняюсь лбом к душевой и стою так ещё несколько минут, просто наслаждаясь потоками воды. Нужно подумать о чём-то другом, переключиться. Например…

Антон Соколов.

Нет, плохая идея – не в душе, не когда я одна, голая и могу так легко скользнуть пальчиками между ног, чтобы… Мамочки! Как же неловко!

И под «неловко» я подразумеваю самую идиотскую, неуместную, странную, до чертиков возбуждающую, волнительную, вскрывающую грудную клетку ситуацию.

И под «неловко» я имею в виду то, как мой работодатель, который так переживал, что молодые няни его сына будут вешаться ему на шею, просто взял и трахнул мои пальцы своим ртом.

Или наоборот, они его рот… в общем, это неважно! Как ни назови – это было абсолютно неуместно, дико и, матерь божья, так горячо.

Соколов – красивый молодой мужчина, отрицать его сексуальность и притягательность бессмысленно, но, как правило, вместе с телами греческих богов к большинству профессиональных спортсменов также прилагается непостоянство и опасность. Однажды, я уже слишком дорого заплатила за подобное увлечение.

Соколов был бы для меня под запретом, даже не будь он моим работодателем.

То, что он вдруг решил нарушить профессиональные границы, меня не удивляет – ему стало скучно, вот он и захотел поиграть с подвернувшейся молодой девушкой. А что будет после? Верно – он не захочет продолжать и выбросит меня. И виновата буду я, не он, потому что я позволила зайти всему дальше, потому что сама этого хотела и грешным делом допустила, что это нечто большее, чем секс.

Поэтому это я должна была выдернуть руку, как только он осмелился укусить это проклятое пирожное, должна была отвернуться, прервать воспламеняющий каждую клетку тела взгляд. Это я должна была сбежать с русским матом на губах.

Я! Я! Я!

Не он останется без денег и перспектив свалить из этой страны! Не ему угрожает опасность, а мне!

Я глубоко вздыхаю и зажмуриваюсь, чтобы унять пульсирующую боль в висках.

– Ничего страшного не случилось, просто момент… случайность. Мы сделаем вид, что ничего не было, и так оно и будет! – проговариваю про себя, чтобы в очередной раз выйти из своей комнаты.

Дыши, Сандра, дыши!

Теперь это стало моей главной мантрой, ведь каждый раз, когда я слышу шаги Соколова, у меня учащается пульс.

Всю неделю после случившегося мы старались избегать друг друга и свели общение к минимуму. Я стала вставать раньше, готовить завтрак и уходить в другую комнату будто бы по делам, пока он с Марком были на кухне. Вечером спешила закончить с готовкой до их прихода, а если не успевала – Антон сам изолировался, уходил в свою комнату, а пару раз даже предложил Марку поужинать вредной доставкой, только чтобы со мной не пересекаться.

Да, такими темпами он скоро вообще перестанет во мне нуждаться и уволит.

Нужно срочно снять это напряжение между нами и вернуть всё в прежнее русло. Мне нужна эта работа и эта великолепная кухня!

– Марк, привет, ты сегодня рано, – приветствую я парнишку, переключающего каналы на кухне в 6 утра.

– Что-то не спится, у папы сегодня выездная игра.

– Да? Во сколько?

– В 19:00, он ночью уехал в аэропорт.

Одновременно с заявлением Марка я проверяю телефон и нахожу сообщение от Соколова.

«У меня неделя выездных игр, я предупредил Марису, чтобы помогла тебе с Марком и вообще, если нужно что-то по дому. В школу и на тренировку отвозить и привозить Марка будет отец его товарища по команде, Смит Локвуд, я дал ему твой номер на всякий случай»

Мариса приходит 2-3 раза в неделю, чтобы навести порядок и помочь Марку с учебой, она работала приходящей няней у Ванессы, мамы Марка, и после её отъезда Антон снова нанял её. Мы с ней отлично ладим.

Я с облегчением выдыхаю. Это почти как отпуск – неделю я смогу спокойно передвигаться по дому, не боясь наткнуться на этого тестостеронового русского медведя с обманчиво невинными глазами цвета моря. Его внешность должна быть запрещена законом, он ходячее клише славянской красоты. Даже без акцента можно понять, что Антон до мозга костей русский – слегка потемневшие пшеничные волосы, светлая кожа, волевой подбородок и холодный пронзительный взгляд. Он красив, как Аполлон, один из лучших представителей своего типажа, которого Бог создал для достойной конкуренции дьявольской красоте брюнетов с карими глазами.

Мне никогда не нравились блондины, не нравились – нечего и начинать!

Мне не нравится Антон Соколов!

И то, что его нет рядом, – отличная возможность закрепить данную мысль покрепче в своей голове.

***

Я подъезжаю к детскому центру со стопкой кондитерских коробок, в каждой из которых по десять маленьких капкейков и мини-десертов с разными начинками.

Сначала я даже подумывала не брать этот заказ, так как капкейков нужно было приготовить достаточно много, и это заняло бы у меня несколько суток, но, когда услышала стоимость, которую готов был заплатить заказчик, не смогла отказаться. Мне нужны деньги, и я цепляюсь за любую возможность.

– Сандра! Вы уже здесь! – радостно приветствует Перри, директор детского развлекательного центра. – Проходите, я покажу, где будет зона со сладостями.

Так как мероприятие стилизованное, моё присутствие и личная доставка десертов были необходимы – я должна выставить сладости по предложенному мной дизайну.

– Надеюсь, я успею до прихода детей, – бубню себе под нос, приближаясь к столу, возле которого уже стоит коробка с заказанными подставками для оформления.

Я принимаюсь за работу, и в одно мгновение весь шум вокруг меня затихает. Мои руки сами знают, что делать. Сначала они расставляют трёхуровневые подставки, создавая живописную композицию разной высоты. Затем начинают размещать десерты: внизу – с белым шоколадом и золотыми звёздочками, на втором уровне – ванильные с розочками из крема, а на самом верху – ягодные, покрытые нежно-розовым велюром. Каждый капкейк я поворачиваю так, чтобы декор смотрелся гармонично. Между подставками расставляю свечи в виде бабочек и рассыпаю съедобные жемчужинки, которые переливаются в свете софитов.

– Вы десертная фея? – тихонько спрашивает меня девочка лет пяти в пышном розовом платье с диадемой на голове.

Я отрываю глаза от своего творения и улыбаюсь:

– Привет, принцесса! Нет, я просто очень люблю готовить сладости.

– Значит, вы десертная фея! – настаивает девочка, чем вызывает у меня смех. – А можете остаться на мой день рождения? Пожалуйста! – умоляюще складывает она ладошки.

– К сожалению, не могу, малышка. Но я очень рада была сделать для тебя эти волшебные десерты.

Девочка на секунду расстраивается, но тут же улыбается и снимает с платья маленькую переливающуюся бабочку:

– Тогда возьмите это! Это всем гостям дарят, а вы тоже теперь гость!

Я принимаю подарок, и сердце наполняется теплом и лёгкой болью, как происходит всегда, когда мне приходится контактировать с детьми.

***

Вернувшись в квартиру Соколова, я сразу принялась готовить ужин для нас с Марком.

Интересный факт: мне очень комфортно с этим мальчишкой, мы столько всего обсуждаем, а ещё льстит, что его искренне интересует моё ремесло. Может быть, у Соколова растёт не будущая звезда хоккея, а выдающийся повар или, может, кондитер?

– Итак, Марк, что мы делаем, когда нам нужно взбить масло с сахаром для крема? – спрашиваю я, включая миксер.

– Сначала масло должно быть комнатной температуры! – торжествующе отвечает мальчик. – А потом взбиваем его до пушистости!

– Отлично! А сахар когда добавляем?

– Постепенно, небольшими порциями, чтобы крем не расслоился, – серьёзно произносит Марк, как настоящий эксперт.

– А что будет, если мы добавим ваниль?

– Крем станет ароматным! – хлопает в ладоши мой маленький помощник. – А можно я попробую?

– Конечно, держи миксер, – я позволяю Марку встать передо мной, передаю миксер и начинаю мягко направлять его руку. – Вот так, видишь, как масса становится белой и воздушной? Это значит, что мы всё делаем правильно.

– Сандра, а из этого крема получатся такие же красивые розочки, как на твоих капкейках?

– Конечно, когда будем наполнять кондитерские мешки, я обязательно дам тебе попробовать их нарисовать.

После нашего кулинарного мастер-класса мы с Марком поиграли в настольные игры, посмотрели семейный фильм и пошли спать.

Интересно, каково это – иметь сына? Я вкушаю лишь маленькую часть приятных забот, но что значит быть полноценной мамой? Переживать и поддерживать мальчика каждый день? Я смотрю на Марка с нежностью, мне стыдно от того, что я примеряю на себя роль матери, используя его. Так нельзя, у него есть родители, я не должна с ним сближаться. А ещё не должна думать о том, каково это – быть матерью, потому что этому не суждено сбыться.

Глава 10. It must have been love

Антон.

Мы не можем слить вторую игру Бостону.

Именно поэтому я, игнорируя крики тренера, оставляю свою зону и пру напролом.

«Смотрите, что творит защитник Торонто, это же… Ох, Соколов, это очень рискованный шаг! Интересно, что на это скажет его тренер?»

Впереди маячит знакомая фигура в бело-золотой форме «Брюинз».

Ну что, Самсон, как в старые добрые?

Я толкаю его корпусом и перехватываю шайбу. Силы равны и это особенно хорошо видно, когда мы, два медведя с поставленным ударом русской школой хоккея, сталкиваемся на льду. Самсон пытается выбить кусок черной резины обратно, тыкает клюшкой, но всё тщетно – я прикрываю её корпусом и отдаю пас Мэтту. Пока форварды «Брюинз» как коршуны налетают на Купера, тот уже успевает вернуть шайбу мне, а я выключаю джентльмена и агрессивно веду её сквозь защиту взъерошившихся, как голуби в луже, бостонцев.

Простите, ребята, но сегодня ваши золотые пёрышки полетят домой ни с чем.

Боковым зрением вижу Адамса, удачно сбросившего хвост и нападающих. Он стоит достаточно далеко, но единственный, кто открыт. Если мы правильно разыграем карты, то… Ай! Была не была!

Намеренно падаю на лёд животом, тем самым лишая опоры соперников, которые валятся вместе со мной, выкидываю точным броском шайбу сквозь плотный лес коньков, окруживших меня. Шайба достигает цели – нашему капитану не нужно объяснять, что делать. Адамс включается в игру лучше кого-либо.

Пока пернатые собирают свои глаза и клювы, рассыпанные по льду, Картер феерично обходит единственного защитника Бостона и отправляет шайбу в верхний угол ворот.

– Го-о-л!

«Торонто Мейпл Лифс» выигрывает со счётом 2:1.»

***

– Соколов, это что было, мать твою! – орёт тренер, набрасываясь на меня. – Что за театр одного актёра? – он в бешенстве, сидеть чувствую мне до конца сезона на скамье грешников. – Такими темпами ты меня подсидишь! – вдруг начинает громко смеяться Каллахан и, обхватив мой шлем двумя руками, сочно целует в него. – Теперь я знаю, кого ставить против русского танка в "Рэйнджерс"!

Я снимаю шлем, недоумевая:

– Вы не злитесь?

– Злюсь! Но ты проявил креативный подход, показал результат, поэтому на данный момент я в восторге! Но эйфория пройдёт, меня отпустит, и тебе влетит по первое число, – на грани юмора и ярости предупреждает меня Каллахан.

– Договорились, тренер, – с усмешкой киваю.

– Отличный пас, Соколов, – бьет по плечу Адамс, и пока мой разум пытается обработать эту шокирующую информацию, он добавляет – Наконец-то ты вспомнил, что такое хоккей, —

Хм, это что-то новенькое. Адамс меня похвалил? Видимо, какие-то зачатки мозга всё-таки имеются в его отбитой голове.

***

После игры меня находит Самсон, чтобы вместе сходить перекусить и пообщаться. Мы показали на льду настоящее шоу, и многие решили, что мы заклятые враги ещё со времён КХЛ, но правда в том, что это взаимное соперничество никак не переносилось в жизнь. Мы постоянно соревновались с Мишей – что в одной команде, что в разных. Это было основой нашего роста: превзойти друг друга.

– Итак, ты не имеешь права больше применять этот свой финт с подкручиванием против меня! – начинает друг, как только мы получаем свои напитки от бармена.

– С чего это?

– С того, что мы земляки!

– Подожди, мы земляки, и что – теперь всем поддаваться?

– Нет, только старому другу.

– Ой, иди ты! – смеюсь, откидываясь на стуле.

Друг тоже широко улыбается и тянется за своим бокалом.

– Слушай, давай что-нибудь закажем? А то пиво на голодный желудок плохо на меня влияет. Я, видимо, уже старею.

Я соглашаюсь, и Самсон просит бармена позвать к нам официанта.

– Как дела дома? Уже завалил свою помощницу?

– Тебе что, пятнадцать? – фыркаю я, бросая осуждающий взгляд на друга. – Во-первых, она не помощница, а повар, а во-вторых то, что она молодая женщина, не делает её потенциальной целью для бездумного секса.

– Не симпатичная?

– Да причём здесь это! – закатываю глаза. – Я не сплю с теми, кто на меня работает!

– То есть ты её не хочешь?

Бл*ть!

– Нет! Она не в моём вкусе.

Брехня, в которую я сам должен поверить.

– Ладно, раз дома тебя не ждёт знойная цыпочка, то, может, здесь кого-нибудь подцепишь?

– Не хочу я никого цеплять. Я, если честно, устал от всех этих быстрых перепихонов – уже в печёнках сидит, – я прикладываю два пальца к горлу, показывая своё отвращение к подобному сексу.

– Что будете заказывать?

Рядом с нами материализуется официантка с блокнотом в руках. Я тянусь за пивом, даже не смотря в её сторону, пока Самсон начинает с ней флиртовать.

– Соколов, не ожидала тебя здесь увидеть! – вместо ответа на подкаты друга девушка обращается ко мне, и я тут же поворачиваю голову.

– Дайана?

– Она самая! – блондинка улыбается, но в этой улыбке нет ничего хорошего, из неё так и хлещет ненависть и презрение.

– Эм, отлично выглядишь, – выдавливаю я, пытаясь скрасить неловкость.

– Не ври! Я выгляжу отвратительно, по большей части потому, что еле свожу концы с концами, из-за тебя, кстати.

Я гулко выдыхаю, пока Самсон, выкатив глаза, наблюдает за нашим неприятным диалогом.

Как же меня достала вся эта ситуация!

– Дайана, я не сделал ничего плохого и не вижу смысла это обсуждать. Уже давно пора отпустить и жить дальше.

– Жить дальше? Ты сейчас издеваешься надо мной?

– Дайана, простите, но, кажется, ссора с посетителями – это не совсем то, что нужно вам, – аккуратно пытается погасить агрессию Самсон.

– Я сама разберусь, – фыркает девушка и снова обращает всё своё внимание на меня. – Сейчас я бы могла быть женой звезды НХЛ, но ты всё разрушил!

– Я не буду больше слушать этот бред, – вскакиваю и выуживаю несколько купюр, чтобы расплатиться за напитки и свалить.

– Ты заплатишь мне за всё! – ядовито прыскает Дайана, тыча своим пальцем мне в грудь.

– До свидания, мисс Фостер, – вместо ответной агрессии я вежливо прощаюсь с ней и удаляюсь к выходу.

Через несколько секунд меня нагоняет Самсон.

– Сокол, что это было только что? Переспал с девицей, но забыл упомянуть, что не женишься?

– Иди в задницу! – отмахиваюсь я от друга, на что он только громче хохочет, закидывает мне на плечи свою тяжёлую руку и уводит в другое место, где мы смогли поесть, выпить ещё по бокалу пива и нормально пообщаться.

***

Выездная игра дала мне достаточно времени, чтобы перезагрузиться и вернуться в Торонто другим человеком. Но стоило мне подъехать к дому, как я почувствовал необъяснимый стыд.

Антон, вот тебе обязательно нужно было включить альфа-самца в присутствии своего повара. Она, наверное, думает, что я озабоченный извращенец. И, собственно говоря, правильно думает – у меня нет никакого оправдания на этот счёт, я действовал как в бреду.

Нужно извиниться, сказать, что я… а что сказать? Это настолько тупо и неправильно, что я вообще сомневаюсь, что она захочет остаться ещё хоть на день в моём доме.

Я аккуратно открываю дверь и прислушиваюсь. Играет музыка, и судя по меложии включил её явно не Марк, бесшумно прокрадываюсь на кухню и застаю своего повара танцующей.

Сандра на этот раз скинула свою широкую рубашку и осталась в одном свободном платье на бретелях, которое спереди и сзади имеет соблазнительный v-образный вырез.

Девушка подпевает Мари Фредрикссон, солистке группы Roxette, поднимая руки вверх, кружится и танцует, словно никто не видит. Невероятно красивое и сексуальное зрелище. Судя по запаху, она готовила что-то вроде сырников, и мой рот тут же наполняется слюной. Клянусь, она послана мне дьяволом, чтобы искушать и ломать мою волю.

– …It must have been love, but it's over now… – Сандра врывается в припев тоненьким вокалом.

– Прекрасно поёшь, может, ты не ту профессию выбрала? – непринуждённо вваливаюсь на кухню, зная, что застану её врасплох.

Думаете, я делаю это специально? О, да! Вы меня раскусили.

– А… Антон! – Сандра роняет лопатку и подпрыгивает на месте. – Putain! – ругается, переходя на французский.

– Что? Я у себя дома.

– Я думала, ты вернёшься только вечером… – она поспешно тянется к рубашке и натягивает её, будто боится показать мне свои обнажённые плечи.

– Немного поменялись планы, но ведь это не значит, что в моё отсутствие ты можешь заниматься чем-то… – пытаюсь подобрать слово, но на самом деле просто дразню её.

– Я ничем запрещённым не занимаюсь!

– Кроме того, что кормишь моего сына тортами, – с усмешкой бросаю я, уверенный, что это, конечно, не так.

Глаза девушки расширяются, заливая меня серебряной волной негодования.

– Я сделала творожную запеканку, это не преступление! – выстреливает Сандра, воинственно уперев свои миниатюрные кулачки в точёную талию.

Запеканка? Та, что заполняет весь дом приятным сливочным ароматом и сводит с ума?

– …с ягодами, – без атаки уже добавляет Сандра, немного поёжившись.

Кажется, у меня на лице написано, как я хочу эту запеканку. Девушка глубоко вздыхает, а губы растягиваются в хитрой усмешке, она отворачивается к кухонному гарнитуру, хватает большой прямоугольный поднос, накрытый полотенцем и ставит его передо мной.

Воздушный творожный пирог, плотно усыпанный ягодами, выглядит как реклама фермерских продуктов. Идеально. Красиво на вид и, скорее всего, смертельно приятно на вкус.

Я перевожу на неё молящий взгляд. Сандра закатывает глаза, хватает две чайные ложки и протягивает одну мне.

– Творог – это белок, ягоды – природные углеводы, ты всё равно должен их потреблять для энергии.

– Я получаю их от круп, – возражаю, только ради возражения, потому что я не идиот и понимаю: её запеканка – это самое вкусное и полезное что мне вообще приходилось когда-либо в жизни пробовать.

– Ты каждый день носишься по льду как угорелый и проводишь несколько часов в зале, – Сандра отламывает кусочек и отправляет в рот. – М-м-м… – показательно мычит и от этого интимного звука у меня дёргается член в джинсах.

Приехали!

– Тебе и твоему телу эта маленькая шалость ничего не сделает, всё уйдёт в рельеф мышц!

Я не соглашаюсь с ней, но и сдерживаться больше не могу. Зачерпываю воздушную массу и отправляю в рот щедрый кусок.

Ну почему это так вкусно?

– Когда я был маленьким, – начинаю я, снова вонзив ложку сквозь плотный слой сочных ягод, – меня называли «Контрабасом».

– Почему? Ты играл на нем? – Сандра опирается на локти, показывая, что готова внимательно слушать.

– Я был очень толстым. «Контрабас» – самое безобидное из тех прозвищ, что в меня летели от всех, с кем я рос. Ты не представляешь, что значит быть каким-то «не таким» в детдоме.

– О нет, – выражение её лица резко становится сочувственным, – извини, я не знала, что ты…

– Всё в порядке, у меня нет с этим никакой проблемы, – я подмигиваю ей, давая понять, что меня вовсе не триггерит данная тема. – Просто после того, как мне удалось сбросить лишний вес, наконец-то обрести уверенность в себе и контроль над своей жизнью… не знаю, что-то меня переклинило, – я пожимаю плечами. – Дисциплина в питании и спорте стала моим личным обязательным ритуалом или платой за лучшую жизнь. Если я срываюсь, то остаюсь должен, не знаю кому – Вселенной. А ещё я переживаю за Марка: вдруг у него мои гены, и если он перестанет следить за питанием или забросит спорт…

– Антон, ты отличный отец! – перебивает меня Сандра, ловя за руку. Её прикосновение ощущается очень тепло. – И более чем хорошо заботишься о сыне и его питании.

– Спасибо, просто я не знал родительской любви и действую как слепой котёнок.

– Никогда не думал найти их?

– Нет, и не хочу. Я им был не нужен, и они мне тоже.

Сандра выпрямляется и прочищает горло. Я отправляю ещё одну ложку в рот.

– Я тебя понимаю, – тихо произносит она, и я читаю в её словах больше, чем дежурную фразу. Но не решаюсь спросить про родителей – что-то меня останавливает. Я словно чувствую, что девушка не хочет сейчас об этом говорить, и её следующий вопрос подтверждает мои догадки.

– А как ты попал в хоккей?

– Меня заметил тренер клуба, с которым играла наша команда детдома. Я ему всем обязан – он был мне как отец.

– Был?

– Сейчас мы не общаемся. Я больше десяти лет не был в России – наверное, он меня уже и не помнит.

– Уверена, что помнит, – возражает Сандра, одаряя меня нежной улыбкой. – Не думал позвонить, узнать, как дела?

Я не нахожу, что ответить. Ведь то, что я живу по другую сторону океана, не означает, что мы не можем поддерживать связь. А я ведь мог пригласить его сюда, оплатить перелёт и проживание – Батурину наверняка было бы интересно посмотреть матч НХЛ вживую.

Вот я придурок. Как улетал одиннадцать лет назад, так ни разу не позвонил никому, кто остался на родине. Скучал тогда только по Элли, хотя и она быстро ушла на второй план за всем прессингом и тренировками, которые на меня навалились в первый год в Штатах.

– Антон? Я что-то не то сказала? – осторожно спрашивает Сандра, наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд.

– Нет, прости, я задумался… Ты подсказала мне хорошую мысль, и мне вдруг стало стыдно. Я ведь и правда мог бы звонить.

– Ещё не поздно, – она мягко пожимает плечами, приободряя меня.

– А ты почему решила стать кондитером? – решаю перевести разговор и узнать о ней побольше.

– Из-за мамы, – односложно начинает она, но после паузы продолжает: – Она научила меня готовить и… фра… французской кухне.

– А ты сама отсюда? Из Канады?

– А? Эм… нет, я из Европы.

Я удивляюсь, жду, что она назовёт страну, но она уходит от ответа – будто ей эта тема неприятна.

– А национальность? – осторожно добавляю я, наклоняясь к ней чуть ближе.

– Я из французской провинции, сомневаюсь, что ты слышал о таком городе, – отмахивается она, как всегда скрывая за улыбкой нечто большее.

– Ясно, вот почему ты так хорошо говоришь по-французски.

– Да, я выучила английский уже здесь.

– Значит, ты сама из Франции и мечтаешь вернуться обратно, так?

– Получается, что так, – Сандра начинает раскладывать маленькие корзиночки и наполнять их кремом из кондитерского мешка.

– А как ты здесь оказалась? Или ты не всегда мечтала стать кондитером и покорить Париж своим талантом?

Сандра откладывает мешок, придвигает поднос и начинает переставлять на него готовые тарталетки.

– Я… влюбилась, поехала за ним, но потом, в общем, кое-что случилось и…

Чувствую, как ей неприятна эта тема.

– Вы расстались?

– Можно и так сказать, – она пожимает плечами и с натянутым весельем хватает поднос, чтобы убрать его в холодильник. – Извини, просто это было давно, и я не очень люблю вспоминать тот период своей жизни.

Девушка поправляет рубашку на плечах и обхватывает себя руками в защитной позе. Я понимаю, что наступил на больную мозоль – очевидно, она пережила сложные отношения, воспоминания о которых до сих пор приносят ей боль. Это не моё дело и не должно волновать, но почему-то очень захотелось узнать, что же там произошло и кто этот парень, который так её ранил.

– Без проблем, извини если зашел слишком далеко…

– Всё в порядке.

Между нами повисает неловкая пауза. Сандра встречается со мной взглядом, и мне кажется, мы одновременно вспоминаем тот момент, когда я ел пирожное с её рук. На её лице появляется румянец, а у меня перехватывает дыхание. Вот же чёрт, снова грань уместности стирается – хочется повторить, сделать что-то безумное, а о последствиях думать потом.

Сандра решает прекратить нашу игру в гляделки первой.

– Марк придёт с минуты на минуту, приготовлю ему что-нибудь… полезное, – последнее слово она выделяет.

– Не стоит, – перебиваю, – я думаю… мы в городе поедим, устрою ему сюрприз, куплю что-нибудь жареное и вкусное.

– Ого, – брови Сандры взлетают и скрываются за пышной чёлкой, спадающей по бокам.

– Не смей комментировать! Да, я непоследователен, но кто меня осудит?

– Никто, – соглашается она со звонким смехом.

И почему-то становится очень хорошо. Приятно. Будто только этого смеха и не хватало мне для полного счастья.

Звук открывающейся двери отрывает меня от прекрасного лица Сандры, и я с идиотской улыбкой пячусь к двери, чтобы встретить сына.

– Марк? – спрашивает она.

– Да, – киваю, на секунду бросив взгляд на дверь, за которой появилась макушка сына, полностью поглощённого музыкой в наушниках.

– Он будет в восторге от твоей идеи.

Да-а… А я вот не в восторге от того, что начинаю чувствовать к своему повару.

Глава 11. Грязь

Антон, 20 лет назад.

Душевая. Одно из самых опасных мест в детском доме. Здесь ты особенно уязвим, поэтому каждый поход в душ – как переход через минное поле. Я всегда стараюсь попасть сюда, пока остальные ещё спят, чтобы избежать насмешек над моим рыхлым телом и этих идиотских розыгрышей, когда уносят одежду или подливают в краску в шампунь.

Противный запах ржавчины и сырости наконец-то перебивает аромат мыла, которым я намылил и тело, и голову – для экономии. Тёплая вода вот-вот закончится, нужно спешить всё смыть с себя, пока не пошла ледяная.

– Контрабас…

Шнур. Вот, чёрт!

Страх, что меня ждёт новая череда унижений, перекрывает дыхание и парализует суставы.

– Дело есть, давай выходи быстрее, пока страшилы не проснулись, поговорить надо.

Кажется, на этот раз пронесло.

Выхожу, вытираюсь драным серым полотенцем – оно шершавое, неприятно скребёт кожу, – натягиваю штаны, футболку, накидываю старую куртку и выхожу на задний двор. Лёха затягивается сигаретой, щурится, выпускает дым через нос, задумчиво всматриваясь вдаль. Будто в этой бесконечной грязи, разбитых дорогах, голых деревьях и унылых облупленных пятиэтажках есть что-то прекрасное.

– Ну наконец-то, мойдодыр хренов, – ржёт он, закидывая свою руку мне на плечо в псевдодружеском жесте. – Ну что, готов вступить в наши ряды?

– В банду? – надломленным голосом произношу я, а внутри будто хлопушку с конфетти взорвали.

– В банду, да. Полноценным членом стать готов? А не бегать больше скорлупой, и все поджопники собирать.

– Конечно!

Ушам своим не верю – сработало. Если я буду под защитой Шнура и банды, то надо мной больше не будут издеваться, и дразнить, и постоянно унижать перестанут.

– Отлично. Но ты же понимаешь, что каждый член банды проходит посвящение?

– Да! – на самом деле я не знал, что есть ещё какое-то посвящение, но мне было всё равно. Я готов пройти через любое испытание, главное, чтобы потом у меня было своё место, защита, друзья или что-то вроде того.

– Тогда слушай сюда. Сегодня после отбоя я с пацанами буду на нашем месте, в заброшенной беседке за старым корпусом.

– Бегемот выпивку раздобудет, с Витьки – сигареты и жратва. А с тебя, – Шнур ядовито улыбнулся, – главное веселье.

– Веселье? – я непонимающе уставился на Лёху, и в животе зародилось неприятное предчувствие. Они хотят сделать из меня клоуна? Наверное, будут издеваться всю ночь или ещё какие-то извращения придумают. А вдруг это вовсе не посвящение и не принятие в банду, а какой-то очередной развод от старших? Просто хотят выставить меня на посмешище и выбросить, как мусор.

– Ты чего так перепугался? Расслабься, Контрабас, если справишься – и тебе перепадёт!

– Что перепадёт?

– Веселье! Не тупи! – Лёха выбрасывает сигарету и склоняется надо мной, понижая голос. – Когда все уснут, проберёшься в комнату девочек и разбудишь Савельеву.

– Зачем?

– За шкафом! – фыркает Шнур, но продолжает: – Скажи, что котёнка нашёл в беседке, или какую-нибудь другую жалостливую хрень придумай, главное, чтобы пошла с тобой.

– Пошла со мной? Но зачем?

– Жирный, ты совсем тупой? Какая туса без девок?

Девок? Савельевой Кате всего тринадцать.

– Лёх, я не понимаю…

Но я, бл*ть, понимаю. Что он вздумал с ней делать?

– Контрабас, ты в банду хочешь?

– Хочу.

– Так что сразу на попятную идёшь? Так и будешь в душе до конца жизни дрочить или планируешь мужиком становиться?

– П-планирую…

– Ну вот и всё, давай до вечера!

– До вечера… – выдавливаю я.

Я сглотнул. Во рту образовалось мерзкое послевкусие, а грудь стянуло тревогой. Руки похолодели. Я смотрел на закрывшуюся дверь черного хода, за которой растворился силуэт Лёхи и еще не до конца понимал, что уже переступил черту. Я согласился обманом затащить тринадцатилетнею девочку в беседку к трем психически поломанным пацанам на пике их бушующих гормонов.

Привести и оставить её там. А дальше – не мои проблемы.

Глава 12. Друг

Сандра.

Весь день я вертелась как белка в колесе, стараясь успеть всё и не попасться на глаза Соколову. На самом деле, после того вечера, когда мы вдвоём съели почти полпротивня запеканки и раскрылись немного друг другу, он, кажется, сменил гнев на милость и перестал быть таким засранцем. Конечно, Антон по-прежнему не разрешает Марку питаться одним фастфудом, что я поддерживаю, но зато больше не вспыхивает, когда ребёнок просит что-то вкусное к чаю или молоку.

Однако это не повод совсем расслабляться, всё-таки я живу в его доме, пользуюсь его кухней в личных целях, да и ещё злоупотребляю рабочим временем, чтобы выполнять сторонние заказы.

Это изначально была не лучшая схема, но другой у меня нет.

Я заканчиваю украшать последние пирожные в коллекции, которую назвала «L'heure d'or» – шесть видов муссовых десертов в форме идеальных полусфер и аккуратных кубиков. Я решила соединить современные тренды со своим авторским подходом, который заключается в использовании натуральных ингредиентов и пониженной калорийности. У меня получился фисташковый мусс с хрустящей прослойкой из карамелизованной тапиоки и малиновым конфи, нежный юдзу-маракуйя на кокосовом бисквите, бархатистый шоколад с вишнёвым желе без сахара, освежающий базилик-клубника на лимонном сабле, классический ваниль-абрикос с лавандовым акцентом и дерзкий матча-личи с белым шоколадом. Поверх каждого пирожного я расположила тончайший декор из сусального золота в виде изогнутых ветвей, которые балансируют на глянцевой поверхности и кажется, что вот-вот упадут.

Все десерты я расположила на одном поддоне, предварительно приклеив каждое на индивидуальную подложку. Несмотря на разнообразие начинок визуально все они объединены одним дизайном, обтекаемой формой и минималистичными узорами с азиатской отсылкой.

Я аккуратно надеваю на них пластиковый прямоугольный купол и протягиваю ленту, чтобы завязать.

Из коридора доносится звук открывающейся двери.

Чёрт, не успела! Я хватаю полотенце и накрываю коробку, чтобы её не увидел Соколов, а то снова начнёт причитать, что делаю свои десерты в рабочее время.

– Привет, ты сегодня рано! – я с энтузиазмом начинаю натирать мраморную поверхность. – Приготовить что-нибудь?

Мой босс устало плюхается на стул, опираясь локтями на стол.

– Нет, спасибо, как-то не хочется. – Он осматривает кухню, пока я пытаюсь делать вид, что не опаздываю на важную встречу.

– Чем занималась?

– Эм-м, я?

– Да, ты ещё кого-то здесь видишь?

– Я… сходила в магазин за продуктами, сделала салат, несколько заготовок…

– И? – спрашивает Антон, ожидая от меня непонятно чего.

– И?

– И сделала какие-то сладости для своих клиентов… – заканчивает он, улыбаясь.

– С чего ты взял? – я оскорблённо выкатываю глаза.

Антон, продолжая демонстрировать мне свои ямочки на щеках, стаскивает полотенце с коробки.

– Упс… – скалится засранец, довольный тем, что читает меня как открытую книгу.

– Это… это я сделала…

– Сандра, всё в порядке, я же сказал, что не против того, что ты пользуешься моей кухней, но почему ты вдруг начала это скрывать?

Я переминаюсь с ноги на ногу, обдумывая, стоит ли ему говорить. С одной стороны, мы вроде как наконец-то поладили, но с другой – он мне запретил решать свои личные вопросы в рабочее время и покидать дом, когда я должна быть на его кухне и заниматься готовкой для него и Марка.

– Эй, Пироженка!

– Это что ещё за прозвище?

– Тебе подходит, ты ведь всегда в креме, – он откровенно забавляется надо мной.

Я только сейчас замечаю, что вымазалась в крем, и, закатив глаза, начинаю оттирать пятна салфеткой.

– Для кого эти десерты? – снова спрашивает Антон, без тени претензии или злости. Будто ему вдруг стало интересно моё ремесло.

– Для одного ресторана. – выбрасываю салфетку и принимаюсь завязывать бант.

– Там всё так плохо и они решили увести моего повара?

Я едва усмехаюсь.

– Это ресторан «Savor». Они часто приглашают разных кондитеров к сотрудничеству, выпускают лимитированные коллекции десертов, создают под них интересные коллаборации с брендами, запускают сильные рекламные кампании. Стать кондитером там – значит получить негласное одобрение в высшей лиге. Такой опыт очень бы мне пригодился для прохождения отборочного тура на «Le Grand Prix de Pâtisserie».

Антон наклоняется ещё ближе, рассматривая десерты сквозь прозрачный пластик.

– Очень красиво.

– Спасибо.

– Так это и есть лимитированная коллекция?

– Пока не известно. Это моё предложение, портфолио, – я поправляю бант и достаю ножницы, чтобы отрезать ленту. – Я приготовила эти десерты на дегустацию для владельца. Он и его команда должны попробовать и решить, стоит ли со мной сотрудничать или нет.

– И когда они будут их дегустировать?

Я застенчиво поднимаю на него глаза.

– Вообще, я должна доставить их в ресторан примерно через полчаса.

Брови Антона взлетели вверх.

– А что мы тогда тут делаем?

– Мы?

– Да, мы, Сандра! – Соколов подскакивает на месте. – Собирайся! Я тебя отвезу!

– Что? В смысле, ты меня отвезёшь?

– Верти, не тупи! – вздыхает и подлетает ко мне. – Такси ждать нет времени. —развязывает мой передник и снимает его через голову. – Автобусом ехать, очевидно, тоже не вариант, поэтому собирай свои булочки и марш в машину! – С этими словами он легонько подталкивает меня в сторону выхода, а сам хватает коробку, звякает ключами и, опережая меня, открывает входную дверь. – После вас!

– Я не уверена, что это правильно…

– Когда получишь звезду Мишлен, тогда и подумаешь, правильно ли это, – отмахивается мой работодатель, который внезапно стал мне очень нравиться.

Спустя минут сорок мы останавливаемся у ресторана.

– Опоздали на десять минут, – констатирует Антон и глушит мотор.

– Владелец француз, а не немец, поэтому, надеюсь, я всё ещё в списке кандидатов.

– О, так вы земляки? Должны поладить! – подбадривает Антон и выскакивает из машины.

Земляки?

– Давай подержу, – Соколов открывает дверь, забирает коробку с колен и подаёт руку, помогая вылезти из машины.

– Спасибо!

Что происходит? Его укусила добрая фея? Или это какой-то розыгрыш?

Я тянусь к коробке, но Антон как ни в чём не бывало опережает меня, подходит к ресторану, удерживая коробку в одной руке, и распахивает дверь второй.

– Давай быстрее, ты же не хочешь упустить эту работу?

Я всё ещё пребываю в ступоре, но слушаюсь и проскальзываю внутрь.

Мы проходим холл, где нас встречает приветливая девушка.

– Добрый день! У вас забронировано?

– Нет, я на дегустацию, мне нужна Белинда.

– А, вы Сандра? Сандра Верти?

– Совершенно верно.

– Она предупредила о вашем приезде, минутку. – Девушка убегает вглубь помещения, оставляя нас одних в светлом стильном холле.

Я неловко поворачиваюсь к Антону и предпринимаю ещё одну попытку забрать свою коробку и избавиться от него.

– Ну, спасибо, что подвёз, давай я…

– Сандра! Рад вас снова видеть! – меня прерывает радостный голос Леона Дювеля, который материализуется за моей спиной с широкой улыбкой.

– Леон, добрый день, – растеряно отвечаю я на его рукопожатие.

– Вы с телохранителем? – с усмешкой кивает на Антона, который совершенно точно не разделяет с ним веселья.

– О, это, это мой…

– Друг! – выпаливает Соколов.

Да что не так с этими мужчинами? Они дадут мне закончить хоть одну фразу самостоятельно?

Антон протягивает свою огромную руку Леону, и тот её доброжелательно пожимает.

– Подвёз Сандру и решил помочь донести её работу, – поясняет он как ни в чём не бывало, как будто я привезла десертов на целый фуршет, а не одну дегустационную коробку.

– Здорово, что у Сандры есть такие друзья…

– Кстати об этом, – встреваю я, так как не могу больше выносить этой идиотской ситуации, – не буду вас больше задерживать, надеюсь, дегустация пройдёт успешно. – С этими словами я вырываю коробку у Антона и передаю её помощнице Дювеля.

– Сандра, я думаю, вам следует остаться, – возражает мой вероятный работодатель, – любой продукт нуждается в правильной презентации, и я не хочу лишать вас такой возможности, – он очаровательно улыбается и протягивает мне руку, будто приглашает на танец. – Позвольте проводить вас.

Я не совсем понимаю, как реагировать на такое предложение, поэтому не сразу подаю руку, а колеблюсь. Конечно, я хочу рассказать о своём продукте и лично представить каждый десерт, их значение, символику всей коллекции и фишки, которые я спрятала в начинке.

Но то, каким образом Леон предлагает мне остаться, звучит больше как приглашение на ужин или свидание.

Или он просто француз? Они все так делают…

– Я… с удовольствием расскажу вам о концепции своей коллекции, – не без труда выдавливаю из себя согласие и вкладываю свою руку в его ладонь.

Он помогает мне подняться на ступеньку, и я оборачиваюсь, чтобы поблагодарить Антона.

– Антон, спасибо, что помог? – оборачиваюсь к Соколову и благодарю, хотя получается с вопросительной интонацией.

– Без проблем, Сандра, – он демонстрирует мне слегка саркастичную улыбку, а затем добавляет, но смотрит при этом на Леона: – Ждём тебя дома! Хорошего вечера. – Кивает помощнице и хостес, которые всё это время молча наблюдали за сюрреалистичным спектаклем, разыгранным нами троими.

Дома? Тебя? Будто я с ним живу. Я, собственно, и живу. Но не в том смысле, как это прозвучало из его уст.

– И вам, Антон, – отвечает в ответ Дювель с натянутой улыбкой, выделяя его имя.

Почему мне так неловко?

Антон скрывается за дверью, а Леон снова одаривает меня лучезарной улыбкой:

– Пройдёмте, хочу показать вам наш новый зал, уверен, вы оцените его по достоинству.

Он слишком любезен к той, кого ещё не взял на работу, а вдруг мои десерты совсем ему не понравятся? Будет до ужаса неловко после всего этого внимания услышать отказ.

Но я ничего не могу поделать, поэтому принимаю правила игры такими, какими их задают мужчины.

Пока принимаю.

Глава 13. Перед закатом

Сандра.

У меня получилось!

Поверить не могу, что буду готовить для «Savor» эксклюзивную коллекцию. Когда мы прошли в новый зал, Леон попросил персонал засервировать стол. Я поставила коробку в центр и стала развязывать бант, мужчина внимательно следил за мной, а когда принесли чай, отпустил персонал и сам разлил нам ароматный напиток по чашкам.

– Прошу, начинайте! – Леон откинулся на спинку кресла и устремил взгляд на меня.

– К нам больше никто не присоединится? – я удивилась: как правило, на дегустациях нового продукта присутствует не только владелец, но и шеф-кондитер, директор или управляющий, бренд-менеджер – все эти люди более глубоко погружены в специфику заведения и часто лучше владельца понимают, что нужно их целевой аудитории.

– Мои сотрудники уже пробовали ваши работы и поручились за вас, поэтому я решил не отрывать их от дел и лично убедиться в вашем таланте.

– Ого, я польщена, – немного нервно выдохнула я и потянулась к крышке, чтобы открыть коробку.

– Сандра, – Леон накрыл мои руки своими, не дав потянуть пластиковую крышку вверх. – Расслабьтесь, я не кусаюсь. Вы отличный кондитер независимо от того, что я скажу и какое решение о сотрудничестве приму.

Тепло его ладоней на моей коже немного пугало – этот жест показался слишком личным. Я кивком дала понять, что готова идти дальше, и мужчина отстранился, вернулся на своё место, снова принял вальяжную позу и потянулся к чашке.

– Итак, «L'heure d'or» – золотой час. Это мимолётное мгновение, когда солнце касается горизонта и мир окутывается медовым сиянием. Именно азиатские закаты вдохновили меня – их насыщенность, глубина красок создают неповторимую атмосферу.

Полусферы воплощают само солнце в момент его ухода за горизонт. Янтарный – это квинтэссенция заката, его золотое прощание с днём. Бордовый же олицетворяет душу Азии – Китай, Японию, где алый цвет пронизывает всю культуру, становясь символом благополучия и торжества. Золотые элементы отсылают к цветению сакуры – воплощение философии «ма», японского минимализма, где пустота столь же значима, как и форма.

Леон заинтересованно рассматривал десерты.

– Застывшее мгновение… – задумчиво произнёс мужчина. – Момент, который легко упустить, но с десертами «Savor» у вас есть возможность задержать его.

– Именно! – поддержала я, расплываясь в счастливой улыбке от того, что смогла донести свою идею.

– Роскошь, которая доступна избранным, – продолжал Леон, как бы пробуя новые формулировки для рекламной кампании на вкус. – Эксклюзив… «Закат под заказ». – Он улыбнулся. – Хм, мне нравится!

– Тогда предлагаю попробовать! – я передаю ему чайную ложку.

Пока Леон дегустировал, я рассказывала про состав, делала отсылки к конкретным рецептам или культурам, которые вдохновили меня соединить определённые продукты вместе. Леон слушал, оставил несколько комментариев о том, как можно улучшить вкус, отобрал десерты, которые хотел бы видеть у себя в ресторане, и попросил подумать над заменой одного – он показался ему не самым интересным и немного заурядным.

Я внимательно выслушала и записала все замечания, и уже к концу дегустации было понятно – я новый кондитер «Savor».

***

Домой я вернулась около пяти часов вечера. Антон встретил меня угрюмым лицом и абсолютно отстранённым настроением.

Да что снова не так? То он шутит, рвётся мне помочь, называет себя моим другом, то снова превращается в токсичного босса, которого всё бесит. Вот и сейчас на мою радостную новость о том, что собеседование прошло успешно, он только закатил глаза и фыркнул: «Ну конечно, другого исхода я и не ожидал».

Если он так уверен в моём таланте, то почему говорит это так пренебрежительно?

Я решаю не лезть к нему, не уточнять, что с ним происходит. Могу только сделать вывод, что Соколов – очень непростой человек с чертами биполярного расстройства. Видимо, я его чем-то раздражаю. Что ж, это взаимно. И поэтому ничуть не расстроилась, когда он заявил, что сегодня они с Марком не будут ужинать дома и я могу быть свободна.

Покорно приняв команду «гулять», я пошла работать. Потому что отдых мне может только сниться, пока я не получу визу, не накоплю нужную сумму денег и навсегда не покину эту страну.

***

– Папа, пожалуйста, хватит!

– Чтобы я больше не видел этих помоев в своём доме!

– Прошу, не надо! Я пыталась сделать этот крем несколько раз, умоляю… Я хочу стать кондитером!

– Тебе одна дорога – на панель!

Удар по лицу. Пронизывающий болью захват волос. Крыльцо. Разбитая плитка с каплями алой крови. Оглушительный грохот закрывающейся двери.

Если он меня однажды не убьёт, я сделаю это сама.

***

Шесть утра. Ранний подъём для меня никогда не был проблемой, скорее спасением. С самого детства я вставала рано, так как в эти часы не было угрозы нарваться на недовольного пьяного отца – обычно он спал до одиннадцати. Сейчас встать не свет ни заря значит для меня оборвать кошмары, которые я вижу во снах время от времени. Дерьмо случается, но, к сожалению, в моей жизни его было слишком много, чтобы выжечь их из своих воспоминания до основания.

Выхожу на кухню и вижу Антона. Он удостоил меня лишь бурчанием, в котором я едва различила «Доброе утро». За завтраком мы почти не разговаривали – Соколов уткнулся в телефон и предпочёл сделать вид, что вообще меня не видит. Меня это более чем устроило, я тоже не горела желанием вытанцовывать перед ним и выяснять, что не так.

Не нравится, как я готовлю – пусть скажет об этом прямо. А если это просто его воспитание, то плевать, переживу!

Через час после Соколова встал Марк, которого ждала сегодня выездная игра с ночёвкой в другом городе, и ему нужно было приготовить не только завтрак, но и собрать еду в дорогу. Этот мальчик мастерски нивелировал всё неприятное после общения с его отцом. Я обожала Марка и, честно говоря, могла готовить для него бесплатно – настолько искренне наслаждалась нашими весёлыми кулинарными мастер-классами.

Проводив мальчика, я принимаюсь за готовку – сегодня мне предстоит сделать пару заготовок и написать инструкцию своему боссу, что и как разогревать. Завтра я вместе с подругой еду в Монреаль. Она живёт там, но сейчас остановилась у родителей в Торонто и предложила мне переночевать у неё, чтобы не тратить время на утреннюю дорогу и, как в старые добрые времена, поесть мороженого, обсудить последние новости. Слава Богу, я согласовала это с Соколовым ещё пару дней назад, когда он был в хорошем настроении, разговаривал со мной и не вёл себя как мудак.

Ближе к восьми вечера я наконец закончила с меню для своих хоккеистов и, собрав всё необходимое, стояла перед зеркалом, укрощая непослушные локоны.

– Так, ну вроде всё… – осматриваю квартиру, мысленно проверяя, везде ли выключила свет и прочие приборы. – Пора… – хватаю связку и уже хочу выпорхнуть за порог, как что-то больно впивается в ладонь. Рога! Оленьи рога!

Это же брелок Антона…

Соколов забыл ключи, Марк на выездной игре, если я сейчас уйду, он может не попасть домой! Даже то, что его знают консьержи, не решает проблему с доступом в собственное жильё.

Я достаю телефон и нехотя звоню своему несносному боссу.

Глава 14. Слова не важны

Антон.

Играем против Флориды, и чтобы не потерять последний шанс на выход в плей-офф, нам нужна победа любой ценой. «Тампа-Бэй Лайтнинг» – один из самых грозных соперников в лиге, и прямо сейчас эти ребята – настоящие акулы, уже почуявшие кровь и готовые разорвать нас на кусочки. Турнирная таблица превратилась в минное поле: команды идут ноздря в ноздрю с одинаковым количеством очков, и любая осечка может мгновенно выбросить нас с проходного шестого места на обочину.

Поэтому сегодня мы либо выгрызем победу зубами, либо все дружно сбежим в тибетский монастырь, чтобы больше никогда не попадаться на глаза ни тренеру, ни разъярённым фанатам.

– Соколов! – голос Мэтта прорезает напряжённую атмосферу, заставляя меня обернуться. – Нам понадобится твой трюк, что ты выкинул на последней тренировке.

Я усмехаюсь, прекрасно понимая, о чём речь. Под «трюком» Мэтт подразумевает игру, где я закинул несколько шайб подряд в ворота Адамса.

– Мне нужно снова надрать задницу нашему капитану? – с ироничной усмешкой уточняю я.

– Если тебе это поможет, то просто представь, что под каждой маской соперника скрывается Картер, и напихай им шайб побольше! – Мэтт заржал и дружески похлопал меня по спине.

– Главное, не перепутай, кому пихать, а кому пас отдавать, – к нашей компании подтягивается сам Адамс.

Я разворачиваюсь к нему всем корпусом и, сорвав перчатку с руки, резко выбрасываю ладонь вперёд.

– Предлагаю перемирие!

Картер замирает, словно громом поражённый, не понимая, с чего это я вдруг заговорил о мире.

– Я с тобой не ссорился, – фыркает наш капитан.

– Ты меня на дух не переносишь, имеешь личные счёты, плюс ко всему я бывший твоей невесты. Мы не ссорились, ты просто считаешь меня конченым ублюдком и готов придушить при первой же возможности. – Я делаю небольшую паузу, давая словам дойти до него. – Но сейчас нам нужно стать командой и вытащить клуб из той задницы, куда мы его загнали. Поэтому предлагаю перемирие на одну игру. Оставим всё личное за пределами льда, устроим этим флоридским пижонам настоящий ад, а после можем продолжить друг друга ненавидеть. Идёт?

Адамс сверлит меня недоверчивым взглядом, оценивая протянутую руку. Проходит несколько томительных секунд, прежде чем он срывает свою перчатку и крепко пожимает мою ладонь.

– Покажем, что такое северный хоккей!

– Обязательно, капитан! – отвечаю на железное рукопожатие.

Картер ещё раз одобрительно кивает, затем поворачивается ко всей команде и выкрикивает боевой клич:

– Играем первым номером! Задавим с первых секунд!

Парни подхватывают инициативу, начинают реветь и клокотать клюшками. На лёд мы выходим единой стаей, заряженной только на победу.

Игра началась, но уже на третьей минуте «Тампа-Бэй» открыла счёт, проведя образцовую комбинацию через весь каток. Их нападающий, обыграв Стивенса на входе в зону, пробил точно в девятку и заставил меня вспомнить весь словарь русского и английского мата.

Купер, получив передачу от Слоуна, сравнял счёт мощным броском с неудобной позиции. Трибуны взорвались ликованием, вселяя в нас новые силы.

Радость оказалась недолгой. Уже к концу первого периода флоридцы снова вышли вперёд, воспользовавшись нашей ошибкой в обороне – 1:2. Я проклинал себя за неточную передачу, которая привела к этому голу.

Второй период превратился в настоящую мясорубку. Команды рубились, не жалея ни сил, ни здоровья. Каждый квадратный сантиметр льда превращался в поле битвы. На четырнадцатой минуте «Тампа-Бэй» увеличила преимущество до 1:3, забив после отскока от моей клюшки.

– Да, что б вас! – выругался я, направляясь за командой в раздевалку.

Тяжёлое дыхание, опущенные головы, горький привкус поражения во рту – всё что мы ощущаем сидя с опущенными головами на скамейках у своих шкафчиков.

– Так, девчонки! Это что за балет мы демонстрируем? – разрезает воздух голос Картера. – Мы чемпионы или как? Может, уже надерём задницы этим павлинам и пойдём праздновать? Ещё раз напоминаю: мы – север! Лёд – наша стихия! Флоридцы пусть на досках для сёрфинга развлекаются!

Его нелестные слова удивительным образом подбадривают команду – все вскакивают с мест и начинают реветь, выплёскивая накопившийся адреналин и здоровую злость. Впереди третий период, у нас ещё есть шанс всё исправить.

***

Атака за атакой мы методично разбираем их оборону. К середине периода счёт сравнивается, и болельщики ликуют, подбадривая нас на решающий штурм. Получив передачу в своей зоне, я начинаю стремительный выход, объезжая первого нападающего финтом корпуса, пролетаю мимо второго, используя его собственную инерцию против него. Центральная зона открывается передо мной, как взлётная полоса для самолёта, и, заметив, что вратарь слишком далеко выдвинулся вперёд, оставив верхний угол практически беззащитным, я решаюсь на бросок с дальней дистанции. Шайба, описав идеальную дугу, влетает в сетку ворот с таким свистом, что время словно замирает на мгновение, а затем… Оглушительный рев, финальная сирена и мощный толчок, который сбивает меня с ног. Я валюсь на лед, а на меня наваливается ещё куча хоккеистов, обезумевших от радости. Мы выиграли эту игру, но, если эти кабаны сейчас же не слезут с меня, я рискую задохнуться, так и не вкусив триумф победы.