Мечты это временно.

Глава I

– Ну что за чудо такое, ехидно заметила бабушка и сложила руки в замок, наблюдая за тем как Адалин сорвала с виноградной лозы жменю спелых ягод и сразу попробовала их.

– Кушай, кушай. Вырастешь большой, пребольшой и болеть никогда не будешь!

– Фу, зачем каждый раз выращивать такой виноград, если он не сладкий? кривляясь сказала девочка своему отцу.

– Потому что из него получается самое лучшее вино! Скоро мы его соберём, и закатаем в бочки настаиваться, к части прошлых бочек, – ответил отец своей одиннадцатилетней дочке. Привычным движением он сорвал несколько больших гроздей винограда и передал их Адалин. – Возьми, передай соседским детям. Они постоянно спрашивают про тебя.

– Эй! А ну за работу, тунеядцы! Ждёте пока он сам упадет?! – с соломинкой во рту крикнул он работавшим крестьянам, сбившимся в кучку за ленивым разговором.

Отец Адалин был человеком уважаемым в узком кругу эмигрировавших в Испанию знатных особ, которые время от времени поддерживали общее знакомство. Некоторые из них занимались землевладением, но далеко не все пользовался авторитетом среди местных, а уж тем более среди элиты Испанской короны. Все считали его странным, даже придурковатым. На фоне преувеличенных слухов о его большом состоянии и роскоши, которую он якобы скрывал, а иногда и демонстрировал, соседи невзлюбили его. Адалин такие слухи не интересовали, вероятно потому что никак не мешали.

Взяв виноград она пошла мимо полусобранных лоз в сторону большого семейного дома. Он был выложен из тёмно-красного кирпича с большими белыми резными окнами. Девочка осознавала, что разрыв в благосостоянии между её семьёй и сверстниками из других частей городка огромен. Она видела их грязных и оборванных чаще, чем чистых, и красивых, скитающиеся в поисках приюта, ей становилось грустно от того, как несправедливо судьба распределила ресурсы этого мира. Этот разрыв создавал невидимую, почти непреодолимую брешь между ней и другими детьми. Все знали о её положении и поначалу не понимали, как реагировать на обладательницу фамилии Тала. Эта часть города напоминала сельско-торговый пост, где богачи почти никогда не задерживались надолго, в отличие от наёмников. Использовавших временный город для своих тайных умыслов

Когда Адалин пришла на импровизированную площадку, мальчики, что-то обсуждали в кругу, и не сразу заметили ее, а девочки с интересом наблюдали со стороны. Когда Адалин подошла, они как то смутились. Хотя она не любила носить дорогую одежду, а тем более украшения, её манеры сильно выделялись на их фоне. Нет, они не были грязными или невежественными, но смотрели на Адалин как на более совершенное создание.

– Мой папа передал это вам, – мягко сказала она в ответ на приветствия.

Виноград лёг на деревянный стол, а несколько ягод упали в щели между досками.

Поначалу родители других детей, наблюдавшие, как их дети общаются с ребёнком из благородного рода, были этим недовольны, пока сам ее отец Родриго не продемонстрировал свою необычную открытость и простоту.

За это знающие люди прозвали его Эль Синсильо, по доброму, с саркастическим подтекстом. Он часто ходил на рынок, торгуясь за мешок риса, или вместе со своей свитой черпал баланду в палатке, за что заслужил уважение у охраны.

Адалин отвечала на обыденные вопросы о своей жизни и спрашивала то, что считала интересным, но ответы, которые она слышала, были для неё в лучшем случае равнодушными. Детям её времени приходилось много работать, а свободный час оставался либо на строгое воспитание в училищах, либо на кустарную, наспех сделанную песочницу. Поэтому ничего по настоящему интересного для себя ей не получалось услышать.

Но зато она любила наблюдать за тем, как кто-то ловко создаёт что-то из песка. Она замирала от восторга, глядя как груда превращается в произведение искусства. Сама же не решалась коснуться этого волшебства, предпочитая быть наблюдателем.

Среди всех детей ей симпатизировал один мальчик по имени Флавио. Его родители работали учителями. Наверное, из-за этого он размышлял не как все, задавал вопросы, на которые другие не умели ответить. Его откровенные беседы открывали для Адалин новые границы. Часто на смелость Флавио другие отвечали “не знаю” или “тебя это не должно волновать”, но это его не останавливало. Он был решителен в стремлении понять мир. Хотя признавал что это навряд ли решаемая задача.

Однажды, когда солнце уже склонялось к горизонту и остатки света медленно ласкали красные камни, Адалин подозвала его отойти поговорить в сторону. Другие дети в это время либо шли домой, либо копались в руинах соседнего дома, строя, халабуды, и разрушая чужие. То что она хотела сказать, требовало особой сосредоточенности.

– Флавио… – Запнулась она, смутившись под его взглядом. – Когда мы вырастем и снова встретимся, я подарю тебе самый большой сборник научных книг, какой только будет в Испании! Потому что ты – самый умный мальчик, которого я знаю, – сказала Адалин с торжеством и облегчением после такого признания.

Флавио уставился на нее карими глазами полными удивления. Он не ожидал подобных слов от девочки, (они же обычно изображают себя принцессами) в своих далеких мечтах он любил ее. Поэтому ещё больше избегал, мягко, чтобы как то быть рядом, но без откровенных контактов.

– Спасибо, Адалин, – проговорил он, нежно коснувшись её руки. – Я знаю, что ты настоящий друг.

Через несколько часов, когда тень покрыла землю, детей начали звать домой.

Адалин до самого дома не покидало ощущение несовершенства в разговорах и поведении. Ей казалось, что всё, что она делает, бессмыслица. На пути она замечала, как в соседних усадьбах начался шум, словно люди вспомнили, что такое отдых. Крестьяне, окончив тяжёлый труд, приглашали соседей пригубить крепкий напиток, а дамы угощали гостей, ещё больше уставая. Адалин тоже ждала, что их служанка Марта приготовит что-то вкусное когда шла обратно.

На пороге Адалин встретила Марту хозяйственную женщину лет сорока пяти. Та сразу распорядилась сменить одежду, помыть руки и идти к обеденному столу.

Так и было сделано, она помыла руки в одной из ванных комнат, где стояла чистая вода. А потом поднялась по мраморной лестнице в зал, где уже сидели мать и отец. Стол был накрыт: мясо, свежие овощи, гарнир, оливки, бутылка вина.

– Ну, раз все здесь, давайте начинать, сказал отец, потёр руки и протянул ладони жене и дочери. Все вместе полукругом произнесли молитву.

Адалин заметила, как на лице отца появилась безразличная гримаса, будто он вспомнил что-то тяжёлое, но не мог выговорить. Как гражданин он строго следовал католическим обычаям, но дома словно снимал маску. За которой чувствовалась боль, и кровь.

Адалин посмотрела в окно. С этой стороны виднелись горы, зимой их вершины покрывались снегом, а море густым, загадочным туманом.

Она положила в тарелку мясо, помидоры, сыр и хлеб, налила сок. Мать взглянула и сказала с упрёком:

– Ада, ты ведь знаешь, что картошка с мясом плохо переваривается, особенно если мясо недостаточно прожарено.

Адалин пожала плечами и продолжила есть, не прислушиваясь. Ей нравилась картошка, хоть мать и считала её «едой для бедняков».

Мать девочки была очень начитанной женщиной; значительную часть свободных комнат занимали книжные шкафы из дерева. Когда Адалин была маленькой, она часто слушала, как мать читает вслух. Из-за частых вопросов о непонятных словах девочка быстро научилась понимать взрослых.

Когда все доели, отец остался за столом, а Адалин пошла переодеваться и готовиться ко сну. Последнее, что она услышала, как домработница принесла отцу пепельницу и начала убирать со стола.

В прохладной мягкой кровати когда все мысли из головы исчезли, к ней обратились.

– Готова? – решительно спросила стоящая впереди женщина в длинном тёмном платье. Её красота была загадочной, словно чудеса морской глубины, а глаза сияли, как ночная луна.

Девочка кивнула, чувствуя смесь волнения и предвкушения. Связь с этой женщиной становилась неразрывной.

Они направились туда, где Адалин бывала редко. Воспоминания сводились к одному моменту, когда она поранила ногу об мусор рядом с винным погребом. Именно туда, как показалось, её перенесла женщина.

Пару секунд осмотревшись, Адалин не заметила ничего странного. Постоянные пауки её не пугали, сырость тоже, все это мелочм. Пройдя вперёд, она вздрогнула. В углу сидел покалеченный Флавио. Разбитая губа дрожала, с виска стекала струйка крови, а вид был, как у мокрой собаки. Обездоленный, просящий не потому что хочет, а потому что не знает что делать ещё.

– Флавио… – прошептала Адалин, словно молитву. – Что с тобой?

Он повернул голову, глядя снизу вверх. В его лице то ли от синяков, то ли от мрака было безразличие.

– С ним всё в порядке, Ада. Помоги себе, – сказала женщина, стоя почти вплотную рядом с ней.

Напуганная девочка моргнула и человеческая фигура исчезла. Вместо неё стояло зеркало, опертое о стену. Женщина снова что-то сказала, но Адалин не расслышала. Её одежда медленно начала дымиться, затем загоралась. Звук шипения проник в саму голову. Она стала одним сплошным огнём, не видя ничего более вокруг. Когда сил кричать не осталось, боль прорезала всё тело. В отражении она увидела себя. В нос ударил запах жженых волос, но удивления не было.

Внезапно её плечи схватили сильные руки, и она ощутила резкий толчок. В ушах свистел ветер, под ногами безбрежные воды океана. Не успев посмотреть вниз с последней волной Адалин была отпущена в объятия бурных волн словно мертвая птица.

Женщина, смотрящая сверху, превратилась в светящееся пятно. Адалин запомнила её. После этого сна запах жжёных волос преследовал её. Каждый раз, просыпаясь в поту, она думала о подвале. “Что, если я туда пойду? Просто посмотрю.” Эта мысль овладела ею как импульс, на какое то время, возвращаясь снова, и снова, до тех пор пока она не решилась.

Теперь, когда все гроздья были пусты, работники приступили к следующему этапу. Дробление винограда. Они внимательно осматривали ягоды, отделяя гнилые и неспелые. Последний час солнце освещало территорию перед закатом.

– Посмотрите внимательно, ребята, – сказал командирским голосом их старший. – Важно, чтобы в сок попало только лучшее.

Работники сосредоточенно выбирали виноград. Вскоре перед ними стояла тара с раздробленными плодами. Затем они перенесли массу к большой деревянной бадье. Обмыв ноги и закатав штанины, несколько рабочих начали прессовать виноград, извлекая сок.

– Песни, пляски, веселее! – Традиционно напоминал начальник.

Работа шла размеренно, в ритме танца. Вскоре глиняные сосуды были полны свежего сока. А рабочие хвалили свою работу.

Адалин шла мимо, не привлекая внимания. Двери погреба были распахнуты. Она тихо просила себе под нос слова чтобы там никого не было. И ее монолог нарушил разговор:

– Ну, я всегда говорил, что работа с виноградом это грубое соитие!

– Ха! Виноград любит, когда его выжимают тщательно. Как майки трактирных баб! Есть такое. – Подхватил другой.

Работники расхохотались, а Адалин прошла мимо, не слушая их дешёвого юмора. Она проскользнула в двери и спустилась вглубь. Погреб разветвлялся на две части, напоминая букву “Т”. Несколько недель назад здесь гулял Флавио. Оставив после себя рисунки мелом.

– Его здесь нет, прошептала она, прикусив губу от первого, успешного выполнения своего стремления.

Она постояла у бочек, которых почему-то не было во сне, и уже собиралась уходить, не заметив ничего магического, или интересного для нее. Тогда взгляд упал на одну горизонтально стоящую бутылку вина, на ней почти не было пыли. Адалин встала на носочки и потянулась к ней. Жидкости обычно хранились в бочках, или кувшинах, в бутылки их разливали когда это был ценный подарок.

За бутылкой ее рука нащупала что-то твёрдое, дневник с кожаным переплетом и очень дорогим рубином на обложке. Первые строчки погрузили её юное сознание в историю, название которой было написано первой строкой.

Глава II

Обложка из кожаного переплета открылась, после чего Адалин уже не могла контролировать свое сознание, все внимание приковалось к медленному перебиранию букв.

“Селия бежала от своего отца деспота. А я искал покоя от усугубляющей эпидемии и последствий войны, находясь на границе между двух стран. Нас объединили трудности, и вера в лучшее.

Настроение не располагало к новым знакомствам, поэтому мне пришлось ждать корабль до Санта-Ивларии несколько дней одному. Портовой паб забрал последнии деньги которые взял с собой молодой авантюрист. И ему ничего не осталось чтоб заплатить за проезд.

Малин ещё больше паник, но подошёл к капитану, заметно взволнованный и вспотевший от нервов. Увидев палубу ему казалось что корабль это место где создаются истории которыми потом делятся в пабах. Он будто увидел другую планету, на которую похож каждый отдельный корабль. Каждый со своей историей.

Он рисковал провалом поскольку у него не было другого выбора, кроме как попытаться убедить капитана за бесплатный проезд.

– Приношу свои извинения капитан. – начал рассказывать Малин. Я здесь, чтобы предложить сделку. Стоимость поездки превышает мои финансовые возможности, но я готов работать на вашем судне взамен на проезд.

Капитан, человек с серьезным лицом внимательно смотреть на собеседника. Малин не смог сдержать его пронзающий взгляд который как ему казалось проникал в душу каждого пассажира видя все грехи и страхи. Каждый боцман, и члены команды виделись ему очень открытыми, честными людьми, поэтому врать, или что-то придумывать совершенно не хотелось.

– Рабочий говорите. Но чем вы можете быть полезным? – Малин перечислил несколько своих умений, которые как ему виделись могут пригодиться в путешествии.

– Ещё драить палубу буду в свободное время конечно же. Готов на все лишь бы добраться до туда.

– Тоесть вы выбираете уборку… – подметил капитан засовывая руку внутрь своего пиджака.

Малина напряг этот знак но ему было интересно чем это закончится.

Капитан вынул из кармана маленькую пачку сигар, и начал их разглядывать. На протяжении всего путешествия капитан часто так делал, это был его ритуал который вселял в него что то с выше.

– Не сводя глаз с открытого портсигар он произнес. – В работе мы отражаем свои надежды и амбиции, ищем путь к совершенству. Пусть твой путь будет совершенным, но честным, поэтому отдашь когда сможешь, а убирать будешь вместо ушедшего матроса.

Капитан вновь посмотрел в глаза Малину, он видел не нищего парня, он видел его душу во всех ее аспектах. – Тебе все понятно? – Окончательно спросил тот.

Малин кивнул будто капитан сказал ему что-то на другом языке а затем стал обдумывать на что согласился и честно ли это вообще.

Морской волк похлопал его и отрезал круглый кончик у сигары. – Будем считать что ты дал слово. – После этих слов Малин потерял любую надежду на ложь. Как секирой ему отсекли идею о вранье.

Пройдя на палубу он почувствовал как груз с плеч упал на голову. И нужно начинать думать как отдавать долг.

Капитан уже стоял к нему спиной и глядел на лениво собирающихся пассажиров. Последний раз он сделал жест рукой и к Малину подскочил один из помощников. Это был последний момент когда он ощущал себя здесь пассажиром парома.

Прошло несколько дней с того момента, как Малин стал частью экипажа. Он растворился в повседневной жизни, став частью корабля.

Однажды, вернувшись с верхней палубы, Малин услышал голоса, доносящиеся из первой каюты. Его слух напрягся. В нерешительности он прижался к дверному проему, чтобы подслушать происходящее. Любая новость играла посреди океана совсем другими красками

– Ты думаешь, что я так просто поддамся вам? – Бесстрастно сказала Селия.

– Да. – Причмокнув ответил капитан так будто это был единственно правильный ответ. Он не давал своим собеседникам никакой альтернативы, кроме той которая устраивала его.

Малину этот диалог не был интересен, он медленно, пошел в их сторону. Первым шел капитан, а за ним была она. Девушка из-за которой существуют эти строки. Она причесала темные волосы, которых в темном коридоре было слабо видно. На Малина она тоже не обращала долгого внимания.

С ведром и шваброй в одной руке он зашёл в каюту девушки. Там пахло благовониями и ещё чем то. С первого взгляда все было по домашнему ухожено. Заправленная кровать, набитая сумка, открытое окно. На столике прибитому гвоздями к трещащим доска стояла деревянная тара с фруктами внутри. А рядом с ней мини портрет матери. Малин не брал ее руками, в других каютах первого класса он то и дело опасался предметов которыми так любили баловаться знать. Среди них оказывается для него было много извращенецев, и любителей измененных состояний разума.

Корабль ощутимо качнуло. Малин научился ходить и стоять так чтобы компенсировать эффект качки. В этот момент когда он стоял к двери лицом, и хотел уходить закончив почти не требующуюся уборку, та открылась и взор приковался на пассажирку этой каюты. Миловидное, молодое лицо, почти без макияжа не счита затененных глаз. В инструкции которую ему рассказали были расписаны все номера и имена пассажиров с особыми пожеланиями к ихнему обслуживанию. Просьба которую написала Селия значилось минимальное посещения и внимание к ее персоне. Малин был уверен что это из-за ее высокомерия. Ничего удивительного в этом нет. Красивые девушки были на виду у всех, а если она еще со знатного рода так вообще загляденье.

– Какого морского чёрта ты здесь! – Взорвалась морскими ругательствами Селия, нервно поправляя замазанные длинные волосы.

Она не была высокой или сильной, в некоторых местах была видна любовь к покушать, а где-то результаты работы над своим телом. В любом случае моряки смотрели на таких как на легкую добычу. Но сейчас в дверном проходе, с закатаными рукава она сама смотрела на Малина как на добычу, которую она сейчас будет жестоко мучать. Жертва и садист отличаются лишь стороной медали, Селия слишком долго была жертвой чтобы просто попросит мужчину уйти. Она разразилась тирадой гневных обвинений с такой яростью что Малин успевал замечать только капельки слюн подсвечиваемые закатом из элюминатора.

– Как ты вообще смеешь делать такие гадости?! Я просила тут что-то трогать!? Ты все это время игрался с моими вещами! – Подитожила девушка.

– Да в рот тебе ноги красавица. Я просто так таскаю туда сюда сначало чистую воду, а потом грязную по твоему? А знаешь зачем мне эта тряпка? – Малин бросил мокрую тяжёлую ткань себе под ноги.

На секунду он заметил в глазах девушки какую-то азартность, но она быстро сменилась на еще большую ненависть, после того как девушка крутилась осматривая свои вещи, она увидела на полу каюты фотографию, разбитую.

– О черт. Упала на волнах, не заметил. – Оправдался Малин не чувствуя своей вины. Не за разбитую вещь, ни за что по большому счету. Только за свое глупое положение на корабле, не очень равное, и комфортное. Селия нагло прошла будто сквозь мужчину и подняла рамку.

– Чтоб морская акула подавилась такой сволочью. Убирайся вон! На последнем предложении ее голос звучал как просьба, тембр стал тихим. Она больше не смотрела на Малина, а просто сжалась нежно держа испорченую вещь. Нога согнулась в колене и легкое платьице открыло для Малина. Сейчас она была похожа на пантеру, в сдержанном платье, посреди темной каюты без свечей, опять поправляя свои черные волосы словно дикая кошка зализывает раны. Малин поймал себя за мысль что за время путешествия истерзался по женскому любому телу.

На следующее утро палящее солнце из иллюминатора разбудило Селию попав прямо на лицо. Попытка поменять местами ноги с головой не помогли. Кровать была ужасно твердой, наверное из-за этого сон не приходил обратно.

– Боже, какая я дура. – Горько прошептала Селия. Молодая женщина вспомнила свою встречу с капитаном. Седой старик годящийся ей в отца, или даже деда осудил решения Селии сбежать от мужа, заставив ее содрогаться в противоречиях. Зачем она вообще что-то ему рассказала. Внутри она превратилась в морского окуня. Такого же окуня которого она ела. А потом она нагрубила парню который убирал ее спальню. Сама не понимая зачем, просто так иногда надо. Ещё она злилась что из-за портрета. На нем был запечатлен тот, от кого она сбежала. Отчасти.

Делать было нечего. На верхней палубе под которой расположены каюты первого класса начался шум из бегающих моряков. Кто-то кто заменял капитана пытался отдавать команды, звучали они не убедительны даже для Селии, она скинула ноги с кровати и почти что в ночнушке пошла самостоятельно все проверять. Первым кого она увидела на верхней палубе был Малин. На последней ступеньки он подал руку даме. Селия щурилась от палящего солнца.

– Это либо каперы, либо пираты. – сказал помощник капитана.

– Пираты нищие, да и не видать их тут никогда. Даю тебе зуб что это КСР. – Капитан говорил тихо. Рядом с ним был Малин, и второй помощник.

По палубе прокатилась волна возгласов. Мужчины искали оправдание, а женщины показательно страдали о своей нелегкой участи.

Селия подошла к одной из таких девушек которая нарушала симметрию и обтекаемость судна своим одиноким присутствием на верхней палубе.

– Как стыдно! За меня потребуют выкуп а я в дешёвом платье как простолюдинка какая то. – Миловидное лицо честно пыталось заплакать, но все что получилось это размазать макияж.

– Думаешь пираты оставят на нас одежду когда будут насиловать? – Спросила Селия.

Девушки уставились друг на друга в противоречивом непонимании. Первой повернулась Селия, через спины матросов она увидела очертания корабля. Палуба его была почти пуста. Несколько черных пятен спускали флаг Испании, а потом подняли новый флаг.

– Ну жтож, кхм. – Капитан изменился в лице. – приготовь все документы, и билеты на каждого присутствующего. У этой разведки прав столько сколько захотят…

Перед тем как два корабля проложили общий трап капитан кивнул Малину и тот с поняв ушел в трюм. Селия могла только гадать зачем это все делается. Ее волосы приятно свежил утренний ветер, а вдалеке сквозь туман было видно нагорный маяк. Королевская разведка была тайной для любой страны. Никто не знал где их штаб, как туда попасть, и чем они занимаются. Ранее Селия почти ничего о них не слышала и не знала.

Молодые мужчины в черных капюшонах заполнили корабль. У них была накидка из плотной облегающей тело ткани. Свободными были только плечи и часть ног. Каждый занял свою часть корабля друг перед другом. Ноги на ширине плеч, руки по бокам. Взяв пассажиров в окружение они начали выводить всех пассажиров на главную палубу. Никаких слов. Пару раз сопротивляющиеся нарушали тишину падением об доски. Мужчины были очень ловкими чтобы справляться без оружия. Селия не видела у них вообще никакого оружия. На другом корабле также выстроилась охрана наблюдающая за процессом.

– Начнем. – Один из мужчин нарушил строй, снял с лица повязку и скрестил перед собой руки. Овальное лицо расслаблено и вместе с тем внимательно проводило всех членов судна. Селии показалось что на ней он задержал свой взгляд дольше обычного, криво улыбнулся, причмокнул и не добро отвернулся.

– Мне известно, что среди вас есть противники испанской короны. Оденьте на них наручники. – На последнем предложении он облизал губы.

На палубу неожиданно вывели последнего человека. Одежда его была немного порвана, из разбитого носа на палубе мелкой дорожкой капала кровь. Ниндзя который его держал тоже потерял прежнюю устойчивость. За что был удостоит специфической улыбкой от начальника. Селия вспомнила как она смотрел на Малина после их стычки в ее каюте. После разбитого портрета она смотрела на него как на освободителя.

И даже не знала имени. Имени того чьи глаза в миг оказались напротив. Затянутые тягучеством они вместе с головой задрались вверх когда главный военный приставил нож и сказал.

– Простите за такое вторжение. Отнюдь не я этого хотел… К-хм, Познакомимся ещё раз. Чуткий капитан Зигранд, его негодяйский проныра Малин (фамилия пропущена). – Причмокнув продолжил перечислять. – Понравилось бегать? -

Он сжал ладонь в кулак так чтобы ее было видно другим. Селию грубо посадили на колени рядом с Малином.

Девушка молча смотрела в низ. Краем глаз она чувствовала взгляд Малина. Он был растерян.

– С кем я говорю? М-м? Фамилия у тебя есть?

Селия перестала чувствовать поверхность под собой. Ее мысли задрожали в поиске оправданий.

Затылком она ощущала как каждое следующее слово.

– Не беспокойся об этом, Селия, если хочешь ты можешь встать. – Элегантно предложил мужчина. Из всех головорезов только у него были маленькие рубиновые серьги. Пиратская традиция и дань моде. По сравнению с ним Селия выглядела как простолюдинка, жилетка, просторные штаны, и шляпка.

Девушка посмотрела ему в затылок. Белые волосы явно были крашены, а бока выстрежены. С ухмылкой он отошел в сторону, указав на даму из толпы.

– Рафаэла. – Сказал он самой женственной из всех пассажирок. За время путешествия она успела поговорить с каждым. Девушка в синем платье перестала рыдать, как будто случилось что-то позитивное.

Слегка улыбнувшись она приняла согласие. Словно искусная актриса, подыграла потерю сознания, и отдалась в сильные руки. Обычно ее голос звучал очень тихо и четко. Крашенный пристально наблюдал как ее волочат, а затем садят на колени перед ним.

– Понравилось работать на Французов дрянь? – Поинтересовался мужчина у бедняшки.

Девушка которая ещё недавно была образцом смиренности и наивности попыталась выхватить что-то из-за под платья. Попытка замахнуться затем вскрик и тишина. Главный агент модник очаровательно ловко увернулся в противоположную сторону и полоснул девушку напротив своим кукри по шее. Разрез был настолько быстрым и глубоким что кровь брызнула во все стороны. Никто не заметил как он выхватил оружие, от того это зверское убийство пугало своей хладнокровием

– Сукины лягушатники. Вечно они везде паскудничают. – Обыскать ее каюту!

Тело девушки упало. Доски под ней окрасились.

Отметка страха достигла своего максимума. Он предупреждал о своем замысле. Он знал что убьет ее. Селлию мутило. Она уперлась одной рукой об доски а другой вытирала кровь с рта и щеки.

– А у меня теперь вся одежда в крови! – Сказано это было с сдерживаемой злостью. Осмотревшись по сторонам он продолжил.

– Так-так кажется тебя я уже где-то видел. А да. Точно. Это из-за нас ты пытаешься, спрятаться, почему же не во Францию?

– Я сожалею… – Малин жалобно оправдывался.

– Какой то ты здесь, самый мудаковатый получается. – Налетчик говорил сидя на картах. Тихие слова проявлялись в сердце Селии темным ужасом.

– Да вот еще. Вскоре все забудется, кроме разве что запоздалых сожалений. Они самые горькие. Нас ждут великие дела!

Селия не выдержала. Ее стошнило. Но она не посмела отбежать к перилам борта хотя очень этого хотела. Содержимое ее завтрака который не до конца успел перевариться вырвался наружу.

– Прости не расслышал. Это согласие или отказ? – Грязно подколол ее в сложной ситуации убийца.

– Неприятность обернулась удачей, для вас троих. – Он смотрел на сидящих рядом Малина, Селию и Капитана. Затем вспомнил про труп и помолился. Свежая кровь просачивалась сквозь доски. Казалось время остановилось, перестало существовать. Шли секунды, но продолжались они как часы.

Тема смерти витала в воздухе вселяя невидимые нити замораживающего страха в каждого новоиспеченного заложника. Все давились ближе и ближе друг к другу.

Очередь дошла до капитана судна. Или точней, бывшего капитана, который больше здесь ничего не значил.

Почему то за него Селия не переживала, ей было побоку на всех кроме себя. Она вспоминала как могла бы жить не сбежав от ненавистной семьи. Вкусная еда, дорогая одежда и никаких проблем. Но путь выбран. И определил этот путь не ее отец.

Главный злодей куда-то отводил капитана. Селия запомнила имя которым он представился.

– Райс Кастро. Давай теперь всерьез. Ты реально думаешь что. – Капитан что-то ему говорил но разобрать слова не получалось. – Нет-не-не, это все чепуха. – Райс похлопал его по плечу после чего их 2 увели на корабль разведки. Судно было чучуть-меньше по размерам, там не было помещения с лошадьми, зато были расставлены пушки, и стойки с заряженными мушкетами. Их усадили на верхней палубе и приставили охрану. Что происходит с другими пассажирами ее судна она не знала. Райс вместе с капитаном, отдал команду из какого-то набора цифр, и мужчины в черном забегали каждый кто куда. Еще 5 минут за которые Селия слышала четкие не характерные всплески воды закончились.

Последние головорезы ввалились на палубу, прихватив с собой ящики с документами и другими вещами.

Конец предисловия

Вот как то так началась моя работа. Все собранные документы, мои, и Малина лежали в одной папке. С ним меня убедили поженится, сама я была не против, после увиденного ужаса тем более.

Новая жизнь, с другой биографией, и постоянным доходом за дела особой секретности.

Похожая судьба постигла и Малина, он из обычного просточка обзавелся серьезным влиянием и статусом в самых разных кругах. По большому счету это было необходимо для работы.

И вместе они воспитывали девочку по имени Адалин. Она ещё не знает что родители скрывают, но этот дневник ей обязательно поможет справится со всеми тяготами и вызовами. Она будет свободной, той, кто сама решает за себя, не позволяя собой манипулировать, и угрожать.

Глава III

Адалин не помнила когда он появился. Томас был на год младше нее, поэтому росли они примерно одинаково. Адалин иногда думала что лучше всего у ее брата получается пугать людей. Так случилось и в этот раз. Адалин закончила читать, захлопнула дневник и прижала дорогие камни к груди. Увиденное стало невероятно ценным для нее.

– Ада, ты цыганка блин!. – Его силуэт в дверях подвала напугал своим появлением и успокоил одновременно.

Никто из них не стал бы ябедничать на кого то. Они проводили мало времени вместе, даже когда находились дома, наверное поэтому никогда серьезно не ругались.

– Сам ты цыган, сколько можно пугать. – Ответила насмешкой сестра.

Томас убежал пугать кого-то другого а Адалин закруглялась в своей миссии. В обоих смыслах этого слова. За время пока она медленно читала по предложениям, время сменилось поздним закатом. Странно что к ней никто не зашел из рабочих, или прислуги, хотя она все равно не заметила бы. Перед Адалин встал яжелый выбор, оставить, или взять книгу с собой. Голоса на улице то стихали то снова поднимали тембр, и Адалин переступив через нелегкое решения вышла из подвала с книгой незаметно зажатой в руке.

А там все как не положено обычно. Охрана их дома дерется с незнакомцами в броне, и мечами, некоторые из их охранников отошли в сторону и подожгли какие-то бутылки. В этот момент Адалин была на пределе страха, не понимая что происходит, ее схватила за плечо и напуганный голос сказал.

– Тебя ищут родители уходи быстрее! – Это был один из рабочих, Адалин часто его видела но не запомнила имени. Он быстрыми перебежками отвел ее обратно в подвал. Зачем и почему эти люди пришли Адалин не знала. Она боялась за своих родителей и брата больше чем за себя, поэтому хотела из-зо всех сил попасть внутрь дома.

Рабочий отвел ее обратно в подвал, как в безопасное место. В нем была дверь ведущая внутрь дома, рабочий забрался следом и закрыл дверь каким то инструментом, название которого не знала.

“Ладно” прозвучало от него.

– Пошли. – Адалин направилась на деревянных ногах следом.

В правом углу они добежали до закрытой двери. Адалин кричала слова чтобы их впустили, и это сработало. Замок открылся, из двери показался бледный отец девочки. Сколько же надежды на спасение появилось когда она его увидела. Но продлилась эта Надежда не долго, сменившись дракой.

– Ты!! – Закричал отец отчего Адалин потерял опору под ногами и всякий смысл существования.

Рабочий который ее привел, стоял позади, вытащив нож он отшвырнул девочка назад, чтобы не мешала, а сам направился с оружием в руке к отцу. Почему они стали воевать Адалин не понимала. Слишком много негатива.

Малину удалось нанести первый удар находясь в более выгодной позиции, на звуки драки прибежал вооруженный начальник охраны, который был внутри дома, помогая убить нападавшего. Отец что-то кричал дочке, но та как будто ничего не слышала, или не понимала. Мягкой силой ее затащили внутрь, после чего охрана сообщила что дом горит, а бандиты почти ворвались внутрь. Адалин стояла как вкопанная. Ее затянули волны страха и отчаяния. Почти ничего не могло ее успокоить. С мыслями какие есть у смертника она наблюдала как отец встал на колено перед дочерью и произнес.

– Я никогда не говорил тебе это слово, но сейчас это очень нужно. Ты должна бежать к тете, помнишь? Она о тебе позаботиться. Отец вынул спрятанный за поясом кинжал, и дал его Адалин

Когда то этот кинжал лежал в небольшой коллекции всякого дорогого барахла, а сейчас, он используется как оружие. Новая волна паники и не контролируемого дыхания заморозили девочку. Она была не в силах даже шевелить руками, слова доходили до нее с опозданием. Заплаканная мать лишь поцеловала, и сказала бежать со всех ног к тете. Хладнокровнее, чем это можно было бы ожидать.

Адалин вышла за дверь погреба, сразу рванув к указанному адресу дома, не обращая внимания на переводческие выстрелы, и то как огонь разрушал их дом.

-, Аайй!! – Закричала она от больного удара. Другой из рабочих который прятался где то сбоку повалил ее на землю думая что схватил, и начал кричать своим товарищам.

Девочке ничего не оставалось как ударить его ножом куда то в грудь, запачкав себя кровью из раны. Он не мог дышать, и последнее что сказал было хриплое “помогите” он упал рядом с ней на землю, тем самым убрав груз.

Непередаваемый шок косил ее ноги каждую секунду происходящего. От него невозможно было убежать. За все то время когда она пробегала соседские дома, поля крестьян, улицы, ей казалось что она никуда не бежит, а стоит где то там, между развалин, с трупами у ног, и кровью на одежде. Реальность издевалась своей нереальной жестокость, каждую секунду больше, и больше, даже когда она добежала до предполагаемого дома тети, то увидела картинку которая повергла ее в новую волну ужаса.

Там стояли такие же судя по броне бандиты, которые напали на ее дом. Адалин упёрлась рукой в мягкую от сырости древесину. Мурашки по коже не успевали сменятся бегая так быстро что кожа раздражалась, Адалин смотрела на то как ее тетя стоит рядом с наемниками, без единого возмущения, и что-то им говорит, не было похоже на сопротивление, или вынужденную сдачу.

Но почему тогда родители сказали ей идти сюда? Томас убежал первым, и первым попался в железную повозку, в этом же месте. Неужели тетушка была с ними заодно? Еще никогда Адалин не знала что будет с ней дальше. Ее жизнь всегда была предсказуемой, и понятной в отличие от этого дня. Она не знала кому верить, и что делать. Поэтому, прорыдала всю ночь в чьем то поле на низине незамеченной никем.

За всю ночь она ни разу не попыталась заснуть, прорыдав бесчисленное количество времени. Снова, и снова она хотела увидеть родителей, вернутся к ним, но шансов выжить самой почти не оставалось в таком случае. Она абуза, которая ни чем им не поможет. Сейчас по ней ползали муравьи, с другими насекомыми, которых она в другое время терпеть не могла. Вся голова была прожена ими, и тоской. А вся жизнь сводилась к ожиданию рассвета, после которого можно снова прийти в то место увидеть их дом, в котором очень хотелось чтобы кто-то был…

Ее счастье навсегда осталось под теми обломками обгоревших кирпичей и металла, что когда-то представляли собой двухэтажный дом. Лежать на голой земле между кустов почему то было проще чем смотреть на лучшее прошлое которое она уже никогда не вернет.

За медленно поднимающимся тлеющим дымом вдалеке она заметила монашку. Та сложа руки и по видимости молилась. Адалин медленно приближалась к молодой женщине оборачиваясь по сторонам каждую минуту боясь что не слабость обернется против нее. Воздух до сих пор был пропитан кровью, от жестоких, ненужных убийств тех людей которыми она дорожила больше всего.

Почему то эта невысокая фигура вызывала в Адалин странное чувство присущее похоронам, какая то траурная безопасность. Она никогда особо не интересовалась как живут люди веры, хотя сейчас как никто другой нуждалась в ней

Увидев лицо Адалин женщина мягко, сдержанно улыбнулась.

– Да благословит бог душу твою дочь моя. Ты что-то хотела? Женщина положила молитвенник в большой карман черной мантии и снова скрестила руки.

– Это был мой дом. Почему кто-то решил его разрушить и. Мою семью. – Адалин с трудом договорила это предложение.

– О дитя не в чем не виноватое. – Монахиня обняла девочку за голову, выковыривая оттуда листики, с прочим мусором.

Черные волосы Адалин не были так красивы как прежде, но она не обращала на свое тело никакого внимания, просто не в состоянии думать о чем либо сдержанно.

Адалин почувствовала как монахиня занервничала, и чуть отстранилась. Из плечевой сумке она вынула такой же халат как был на ней самой, и помогла Адалин одеть его.

– Не оборачивайся. – Нервно велела женщина.

Под массивным костюмом девочка сжалась как птица под проливным дождем.

Монахиня потащила ее за собой, как 2 мужчины громко цыкнув языками спешали их.

– Никуда не спешим? – Начал басом широкий и сутулый брюнет. Его манера переминаться с ноги на ногу казалось странной. – Падайте на туза обкашлять надо кое-что. – Сел на корточки.

– Говорите что вам нужно и мы уходим. – Успокаивающе сказала женщина. Ее аура в этот момент расширилась и сделалась большим защищенным со всех сторон шаром. И как бы страшно не выглядели эти люди, она доверяла взрослой женщине в моменте.

– Мы тут ищем одну мелкую голову. Она всю делюгу которую мы 2 месяца пасли на безмазняк пустила. – Доходчиво объяснил рыжий наемник. – Говори че батон свой здесь крошишь и труси кто рядом. – Рыжий ещё раз сплюнул. Его особый жаргон было сложно понимать дословно, кроме как претензии.

– Меня сюда послала сестра Гваделупа окрестить место вокруг вчерашнего инцидента. А это моя сбежавшая приверженка, или уже нет? – Рыкнула на Адалин монахиня. Прежде чем она сняла с девочки ее новый костюм, Адалин успела чуть-чуть улыбнуться что делось ей катастрофически неприлично.

– Хе-хе, обрадовался рыжий. Он потер руки и криво улыбнулся девочке. Посмотреть ему в глаза на долю момента хватило чтоб больше никогда не забыть его лица, у него был длинный нос, и такое же лицо. А взгляд как у тупой и неоправданно злой птицы.

Его друг брюнет без видимой радости схватил Адалин за ухо. Монахиня попыталась ему помешать но второй наемник быстро поднялся в ее сторону, и перегораживая путь рукой остановил спрося.

– Напомни кто тебя сюда запряг?

Гваделупская?

– Это девочка моя ученица! Да как вы смеете нечисть богохульную плести! Она же ещё совсем маленькая. Так за какой грех вы забираете ее у меня! – Настойчивость была поистине упрямой.

Последние слова святой сестры очень горько отличились в горле у Адалин. Наверное такие же слова говорила ее мать, когда в их дом вторглись чужаки.

Женщина не сдавалась в своих попытках отбить у них Адалин. Мужчины собрались идти как один остановился.

– Из какой церкви ты говоришь?

– Святой Девы Марии! – Богом клянусь вы ошиблись, я даже не знаю кто тут раньше жил.

Опять Адалин грустно поникла услышав слова женщины.

Брюнет достал из кожаной безрукавки какой то лист и начал что-то шептать губами. Внятно Адалин успела услышать только 2 показателя.

– Веснушек нет, волосы полностью черные. Это были черты лица Адалин по которым ее искали, но откуда они узнали как она выглядит, не известно.

Женщина монахиня ели слышно охнула, и обомлела от увиденного ужаса, осознав всю полноту картины.

Волосы Адалин на которые она сама не обращала больше никакого внимание были наполовину пепельного цвета. Сами боги не сумели бы описать что творилось в голове у святой женщины. Она конечно слышала про малочисленные истории когда человек сидел за несколько ночей, но чтобы увидеть как это бывает на самом деле. Грязные пряди были перемешаны с сероватым оттенком успевшей окрасится сединой.

– Вот надо было тебе гривой трусить мля. – Возмутился рыжий и небрежно отпустил ухо почти своей пленницы. Та подбежала к застывшей монахине, и обняла женщину.

Наемники ушли не оборачиваясь.

– Разговоры не врут. – Ты действительно была из этой семьи. Теперь понятно почему твои волосы так быстро поменяли свет… – Монахиня перекрестилась и задумалась. – Как тебя зовут?

– Для вас просто Ада. Это плохо или хорошо? Решила спросить Адалин про свои волосы.

– Я, я не знаю… во всех историях это очень дурной знак. – Она снова пришла в себя и ускорила темп ходьбы. – Никому не говори свою фамилию и что ты сбежала от того пожара! Вместо этого, хммм… вместо этого говори что ты из другого монастыря что в сотне гор отсюда. Молю тебя. – Монахиня сама нервничала как будто от кого то сбежала, но даже так она выглядела вполне уверенно держа ситуацию под своим контролем.

– А куда мы идём?

– В божий дом. – Грустно вспомнила женщина после чего добавила. Где вместо, Доброе утро Камилла, тебе приходится убирать за бомжами, и выслушивать как кто-то хочет навести порчу на свою соседку за то что та пыталась увести мужика. – она еще раз перекрестилась будто извиняясь за свои слова.

Пока они шли по гравийной дороге Адалин задавала вопросы, а Камилла на них отвечала, хотя по большей части ответы кончались запретов что-то делать на ее работе, но на то были свои причины.

В городе активно шли слухи и показания случайных очевидцев того страшного события. То что пожар произошел ночью не значит что никто не видел, и не искал выживших.

Ещё Адалин была бесконечно благодарна Камилле за то что она ее спасла, или по крайней мере убедила наемников в том что они схватили не ту. Когда нибудь она об этом скажет вслух. Девочка не хотела думать о том почему ее хотят похитить а не прихлопнуть у первого куста. И что в конечном счёте стало с ее родителями. Прошло слишком мало времени чтоб забыть о них хоть на минуту свободного времени.

Все в том же объемном наряде с складками Адалин заметила храм. Широкое здание с одной высокой башней было выкрашено жёлтой краской, с колоннами из мрамора, и глиняными ступеньками. Рядом проходили первые работники, но 3 большие двери были закрыты решетками. Подойдя к нему сбоку в глаза бросилась почти полностью выгоревшая краска на крыше, оголившая старый кирпич.

Они прошли во внутренний дворик, где была открытая дверь.

– Это главный зал, а за ним мы спим, готовим, и учим неграмотных, бомжей… – Камилла показала на пристройку сбоку от главного зала где сидели бездомные.

– Почему так долго сестра Камилла? Ты же знаешь что сегодня твоя очередь готовить. – Строго напомнила какая-то старшая женщина за решетчатой стеной.

Наряд ее был такой же как у Камила, исключением служили непонятные узоры на капюшоне.

Камила ключом открыла решетчатую дверь и посмотрела в лицо этой женщине. Адалин которая шла за ее спиной напряглась.

– Мне будет помогать монашенька из соседнего королевства. До которого семь дней на собаках, сестра Гваделупа. – Объяснила Камилла для женщины которую Адалин не сразу заметила из-за ее черного одеяния.

– И сколько ты хочешь чтоб она тут жила? Без знаний языка, без наших традиций? – Не добро оспорила монашка.

– Как нибудь приловчится, из всех старших только вы обращаете внимание на язык и пальцы, а не на тяжёлую судьбу сестра, не хорошо. – Пристыдил ее Камила. – Я каждую ночь молюсь за ваше здоровье когда вы… – Ее перебили.

– Потому что мне выделили личную комнату, чтобы изгонять грешным их грехи. Независимо от времени суток! – На этом моменте разговор зашёл в тупик.

Посередине в открытый проем зашёл поп. Он посмотрел на Гваделупу, та с облегчением вздохнула, а потом уставилась на Адалин. Бородатый крупный мужчина производил влияние своим видом и запахами благовоний.

– Разгоните тучи, и чтоб никаких богохульств в раю. Расскажите уж мне из-за чего святые дебаты те произошли. – Пробасил батюшка.

Гваделупа быстро открыла духовное лицо и начала ему жаловаться.

– Я не ждала никого сегодня в подмастерье, и не посылала сестру Камиллу никуда идти. Ее надоумило привести это дитя. Это большая ответственность! Тем более она даже не знает нашего языка. – Закочила жаловаться старшая монахиня.

Испанский язык Адалин прекрасно понимала, потому что не была не из какого соседнего королевства. Но на секунду почувствовать себя беглянкой, за которую идёт такой спор, это что-то новенькое.

– Ну что ж поделать сестра, если на то воля божья. Пришла, значит пусть и останется. Но несколько недель, не можем же мы выгнать ее. А с языком что-то придумаем, в конце концов у нас никогда не хватает анекдотов на святую тему. – Заявление батюшки шокировало Гваделупу. Увидев это он добавил. – Дадим ей имя, святая молчунья. Пусть своим присутствием молится на языке души.

Адалин слушала и недоумевала. Все ее стереотипы о вере этого места рушились. Толи они были к ней особенно благосклонны, либо наоборот жестоки.

– Вот как ты объяснишь, Молчунье, что ей надо остерегаться юродивых крыс на кухне? И при возможности бить их специальным кадилом с отравой. – Не сдавалась Гваделупа. Женщина нахмурились, но притихла. – Помнишь что было в прошлый раз? – Дитя начало с этими грызунами играть и у тех появились перевернутые кресты на шкурках.

Тут Адалин не на шутку испугалась. Порт в их городе кишел крысами, настолько что те соперничали с бедными котами, которые с трудом справлялись останавливать размножения новых переносчиков гнильцы.

– Поистине Аспидова чертовщина. Ладно. Камилла позаботиться о ней не забывая о своих обязанностей. А мне пора слушать грехи прихожан. – Сладко закончил Батюшка и уверенным шагом двинулся в сторону главного входа за их спинами.

Церковь делилась на закрытый двор, и помещения внутри, где сейчас стояли женщины. Дослушав харизматичного батюшку Камилла взяла свою новую помощницу за руку и повела готовить на кухню, больше ни о чем не спрашивая назойливую коллегу.

По ее тихим словам сытно кушать мог только тот здесь, кто кухарил. В относительном тепле часами таскать кастрюли, мыть посуду, по локоть в привозной воде, весь быт сводился к простому труду. К большому ее не допустят.

Хотя бы на несколько сытых недель она могла рассчитывать не думая о смерти через час, два, или завтра утром.

Весь день Камилла показывала как готовить. Часто когда Адалин пыталась заговорить со своей спасительницей они вынуждено обрывались на полуслове от постороннего шума. Нельзя чтоб кто-то услышал как они разговаривают вместе, а ещё нельзя чтоб кто-то увидел ее закрытые капюшоном волосы. Иначе… Суд, приговор в колдовстве. И любующиеся жители города и прибрежных сел будут наблюдать как тело девочки, бьётся в конвульсиях последний раз вдыхая один и тот же с ними воздух. Такая участь поистине редкое явление. Даже достойное уважения в ее то возрасте.

Когда темнота захватила все вокруг, и служители бога разбрелись по коморкам, и кабакам, Адалин не могла успокоиться, гнетущая вязкость не давала покоя, хотелось сделать какую-то глупость, чтоб жить стало проще. Хотелось обычного понимания, предсказуемости, потому что иначе Адалин не привыкла. Последнее что связывало ее со своим прошлым это книга, которую она украла из подвала когда начался пожар, и которую потом прятала под одеждой. Она не знала когда сможет прочитать ее до конца, жизнь в монастыре была расписана по минутам, даже остаться наедине не получалось. Делаешь вид что спишь, среди таких же сирот. И все равно, кто-то на тебя смотрит. Адалин возвращалась к мысли что она из благородного рода, которому просто так не пристало находится здесь. Мысль что смерть лучше такой жизни, трагически пугала…

В обычный бытовой день проходя мимо собрания прихожан на исповеди, Адалин увидела как рядом с батюшкой, который задавал вопросы, стояла Камилла, картина складывалась удручающая. Толпа женщин, в основном пожилых судорожно подходили по очереди к батюшке, и заикаясь доказывали свою невинность. Оправдываясь в вопросах, которые им зачитывали.

– Накладывали ли вы порчу на своего, или чужого мужчину дабы привлечь его интерес к себе?!

– Состоите ли вы в анти королевском, либеральном союзе? Или в подобных ему препятствующих королевской законной власти группах?!

Этот вопрос батюшка задавал чаще остальных, для крестьянок чей возраст позволял назвать их молодыми.

Но для другой молоденькой барменши, известной на широкую публику, он выбрал вопрос интереснее. Она была одета в красивое, хоть и застиранное платье, низ которого закрывал фартук с карманами для денег.

– Засовывала ли ты, еду для своего, или чужого мужчины в свои вагинальные губы, или молочные железы чтобы вызвать у него сильное желание прелюбодеяния против законной жены? Если да то раскайся и понеси заслуженное наказание!

Голоса стихли, каверзный вопрос возмутил многих, кто не знал что такое вообще практикуется. Адалин могла поклясться что кто-то взял этот прием себе на вооружение.

– Нет, это слишком… неэффективно. – Она кокетливо подергала волосы, после чего попрощалась, и ушла.

– Да как бы смеешь! – Последние слова которые возможно было разобрать из уст батюшки, когда его перебили недовольные прихожане. Поворчали немного, и успокоились, такое здесь происходит часто. Кому то одному задают пошлый вопрос, тот на него двусмысленно отвечает, создавая в своем лице злодея.

– Святые угодники, почапали отсюда скорее! – К Адалин подошла Камилла и увела ее.

– Куда мы идём? – Решила спросить девочка. С собой они не взяли дополнительных вещей, никого не предупредили, направляясь за территорию церкви, куда то в горку.

– Это секретное место. О котором никому не следует знать. – Тайно распорядилась Камилла.

Адалин очень тишины, когда они вдвоем шли туда. Любой даже самый скучный, или тупой вопрос сохранял тонкую грань спокойствия.

Внутри живота стояла лёгкая тошнота, от пресной еды, которую ели только бедняки, а теперь которая стала большим счастьем, Адалин осталось лишь привыкнуть к ней. Когда им придётся расстаться, кто знает к чему новому, ей придется снова привыкать. И это лишь дело времени, сказать что-то лишнее не позволяли слезы, Адалин оставила книгу под спальным мешком в общей комнате, не готова она делится с кем то ещё ею. Эта часть истории только ее и ничья более.

– В церквях всегда так не удобно спать?

– Ты просто на ночь не куришь ганджу. – Спокойно пояснила святая женщина. Мы поднимаемся на поле где она растет. Бог осуждает наркотики, по типу опиума, но эта травка не наркотик, из нее мы делаем одежду, масла, и кто знает сколько из нее еще можно всего сделать, веревки кстати моряки из нее покупают, очень хорошие говорят. А между делом и покуриваем всей паствой. – Камилла отдышалась взойдя на холм, с которого уже было видно плодородное поле.

Солнце ещё не успело встать и нагреть почву под ногами, поэтому на холме было особенно прохладно.

Камилла куда то активно зашагала а девочка поплелась за ней следом.

– Дааа…, – Досадно протянула женщина. – А ты совсем труда не видела я гляжу? Так плестись, небось на руках носили постоянно. – Не поняла сарказма Адалин.

Адалин не успела что-то вставить как женщина радостно улыбаясь запела.

– Вот она травушка родная, какие листья, сенсемилья! Мммм… – Она аккуратно взяла стебель взрослого растения высотой почти с ее рост, и придвинув ближе к носу понюхать плоды. Растения были такими большими что напоминали молодой лес. Толстый стебель у основания крепко удерживал ветки с плодами от колышущего ветра.

– А почему у них листья опустились вниз? – Спросила девочка, в ее когда то богатом доме все растения были по большей части яркие.

– Потому что оно еще спит. Встанет солнце листики быстро поднимутся, до сбора урожая тоже не далеко, нам нужно собрать семена с опыленных растений, и продегустировать то что я собрала несколько дней назад, надеюсь оно успело высохнуть.

Такого рода растений Адалин не видела вдоль улиц, или в лесу. Точнее дикая конопля росла сплошь и рядом, но размеры ее были намного скромнее, в отличие от этой, которую ещё и курить можно с приятным эффектом можно. А не только делать кашу и молоко.

– А какой будет эффект? – Аккуратно поинтересовалась девочка. Хоть конопля была всегда в почете, среди любых классовых сословий, и не вызывала ни у кого подозрений, но ассоциировалась она скорее с веселыми музыкантами, писателями, и скульпторами, а те в свою очередь и без конопли ребятами славились творческими.

– Тебя скорее по хорошему убьет. Не знаю как это объяснить но так говорят и, это, правда. Потеряешь чувство времени, даже чуть-чуть равновесие, но в целом тебе будет очень хорошо. – Камила захихикала, и Адалин на секунду тоже, но потом опять поникла отведя глаза. – Главное не уходи в себя, живи здесь и сейчас. Пойдем. – Пригласила она девочку. – Расскажу ещё что нибудь.

Женщина в полу танце развернулась к девочке лицом, и ее фигура в черном сарафане начала постепенно утопать в зарослях конопли.

Адалин никогда не видела чтоб ее спасительница была такой веселой и общительной, в препрыжку они обошли все мужские растения, срезали бутоны с семенами, и Камила сложила их в неприметный ящик который лежал прямо на улице. И достала оттуда сверток.

Вдвоем они уселись на сухие деревянные брусья сложенные специально под пальмой в отдаленнии от поля.

– На подержи. – Камила снова стала сосредоточенной на новом процессе, она дала подержать Адалин скрученные табачные листы, а сама вытащила соцветия не на что непохожие, и начала их перемалывать. Запах стал сильнее, а еще они были очень липкими. Испания знаменита своими сигарами, не так хорошо как Куба, но на Кубе не было конопли. Запах табака кстати девочке нравился больше, он был более фруктовым, и знакомым.

Пока Камила засыпала и скручивала что-то похожее на сигарету Адалин вспомнила какие красивые сигары курил ее отец. Ровнейший покров, твердая скрутка, слегка маслянистые, мать постоянно твердила что это вредно…

– Пу-пу-пу… Ты не хочешь мне рассказать всю историю из-за чего все это произошло. – Начала женщина.

Адалин не знала с чего начать, и чем закончить.

– Я…я не знаю. Буду молиться чтоб они были живы. Научи пожалуйста, молитве. – Не отрывая головы сказала девочка. – У них постоянно были какие-то дела, поездки, и наверное проблемы. Все это загадка, но те люди которые это сделали злодеи. – Если бы не Камилла то Адалин не сдержала бы слезы. – Просто один длинный день. Мне ещё повезло если можно так сказать, моего брата который младше, поймали мужчины и посадили в клетку у дома тетушки, к которой он убегал.

– Коньйо. – выругалась на последнем предложении Камилла.

Женщина почти доделала самокрутку, и по-моему она ее облизала. От неожиданной истории и она не обратила внимание как с ее одежды упали лишние, мелкие остатки конопли.

Несколько секунд полного ступора, а вдруг ее спасительница знает теперь больше ее и специально что-то не договаривает, что знает про нее, или про ее историю.

– Мда подруга тебе крупно не фортунуло, раз в клетку…. Да ещё и так… ахх.. – Адалин увидела в ее глазах не скрываемый в отличии от голоса страх.

Через несколько минут Адалин растворилась в красочном стиле, мысли выжигали мрак и душа танцевала под мелодию пролетающих птиц. Камилла тоже что-то напевала себе под нос и вместе у них создалась атмосфера в которой невозможно не потеряться. Каждую секунду что-то происходило, птицы махали крыльями, а деревья трусили густой листвой от ветра наполняясь энергией солнца. Все это сглаживало негатив, и приятно утежеляло чувство прекрасного. Под тяжёлыми веками Адалин из занятий по христианству запомнила что бог создал мир чтобы посмотреть на себя со стороны, и что даже если мир предопределен то выбор стать жертвой или охотником это выбор который человек делает сам, несмотря на обстоятельства. Но пока что эти слова вспомнились в ней как что-то абстрактное.

Глава IV

– Мы увидимся вечером? – Спросила Адалин выискивая ответ в глазах своей спасительницы.

Возле старых ворот церкви стоял запах свежей выпечки и каши. В отличии от запаха Камиллы он никогда не станет настолько близким. Церковь это не то место которое может заменить дом, об этом говорила Камила, но на вопрос почему она еще не ушла отсюда, она предпочла не отвечать.

– Посмотрим, незачем загадывать. – Камилла сдержанно улыбнулась и перед тем как уйти шепнула на ушко. -

Buen apetito.

Молча проглотив простенькую но со старанием приготовленную овсянку Адалин не знала что делать после, поэтому просто гуляла по храму впитывая его энергию. Но уединение длилось недолго. Из-за угла вышла старших лет монахиня и жестами дала понять что следовать нужно за ней. Как предполагала сама Адалин из прошлых “уроков”, никто приобщать ее к богу не горит здесь желанием. Даже Камилла которая знала что Адалин это сбежавшая девчонка которую ищут, относилась к таким урокам с брезгливостью.

– Ты, за мной иди. – С вытянутым мрачным лицом объясняла жестами зрелая женщина в капюшоне. Адалин кивнула. Не всегда получалось провести свободное время как хотелось, часто заставляют мыть посуду, и чистить картошку за кого-то, из-за чего на ее когда то шелковых руках не видавших работы быстро появились мозоли и раздражительный цвет от мыла. Они дошли до учебного класса за деревянной дверью которого никого не оказалось.

Женщина указала ей пальцем на стул а сама вышла из комнаты. Адалин села и смиренно ждала, вдруг ей непреодолимо захотелось спать. Самое странное что усталость тоже стала чувствоваться навязчивее, но на фоне нового беспамятства она казалась не естественной. Сознание девочки стало пугающе мутным. Ей всё сложнее было сосредоточиться на чем то. Глаза блуждали без цели образовывая лесенки меж предметами. Охваченная страхом от неожиданных ощущений она подошла к окну. Полусогнутые ноги перестали ощущаться как части тела. Хотелось только прижаться к стене калачиком и забыться в углу. Не веря в дежавю она с ужасом обнаружила знакомую черную повозку, полностью обшитую железом, с несколькими маленькими окошками.

Тяжко вспомнив про брата, который сидел за решетками аналогичной кареты, в полном недоумении, его лицо кипело от нечестности и предательства со стороны тети, близкого как всем казалось человека. К которой он убежал быстрее сестры. Задумавшись уже о своих перспективах и о их ужасах, Адалин была замечена. Но не наемниками, которых иногда встречала в городе, а рыжей лошадью. Внимательная упряжная кобыла заметила в мутном окне церковной пристройки девочку, смотрящую прямо на нее, шатающейся головой. Теперь даже лошадь казалась более сообразительной, чем она сама.

Радовало хотя бы что она не видела вооруженных мужчин возле кареты, или звуки шагов за дверью. Значит время еще есть. Каждую ночь в монастыре, когда она засыпала то представляла как огонь захватывает ее жизнь. А она рада обманывать себя не настоящей защитой. В комнате были расставлены стулья, вид которых намекал своим плачевным состоянием на то что собрали их после публичной порки и проливного дождя. Также в комнате был стол учителя, Адалин вспомнила как ей приходилось терпеть глумление учителей, в похожем на этот классе. Добродетельная с виду дама, которая всегда одевалась только в чистое, и представляла собой оплот порядочности на самом деле унижала детей за любую оплошность, не прощая, и не поощряя ничего, даже собственно требуемую дисциплину. Наверное из-за последнего Луиса (так звали училку) отрывалась она именно на Адалин. Порой ее шутки доходили до откровенного унижения всякого достоинства. Из-за того что она была лишней в классе то стула ей не досталось, и приходилось стоять оперевшись на оштукатуренные стены. Что тоже запрещало, то с помощью других.

-, Так дети. Всем написать сочинение о том как провели лето. – Сдержанно сказала Луиса, после чего повернула голову к Адалин. – А ей тоже самое только мысленно. – Якобы незамеченная шутка.

В голову смутным облаком пришла идея что можно разбить стекло, и снова куда-то убежать. Но тогда придется оставить часть и без того немногочисленных вещей, а самое обидное что недочитанный дневник она уже не сможет забрать.

Постояв ловля равновесия с поджатыми руками она начала действовать. Если ходить с трудом но как то представлялось возможным, то на резкие маневры мозг отключался и переставал концентрироваться. Веки тяжелым водопадом проваливались в бессознательный сон. С полу открытыми глазами Адалин все же сумела взять табурет и прицелиться острым углом в стекло.

Плечи дико трясло, то ли от холода, то ли от страха, голова болела, а седую прядь на голове уже не нужно было скрывать под капюшоном как прежде.

Звук удара отсылался эхом не прекращая затихать. Казалось что стекло вот вот треснет, от чего Адалин стояла не понимая что дальше. Наконец когда за дверью послышались шаги страх ударил с новой силой и девочка решилась достать из самого дальнего кармана последнее ценное что у нее осталось. Продолговатый рубиновый камень, за который можно держаться словно это рукоятка меча. Медленно разгребая деревянными руками все старые и новые лохмотья, за которыми она прятала рубин, тот показался в своей красоте света. Даже когда Адалин уходила от своих вещей мыться то с максимальной осторожностью прятала его во всевозможных местах. Дорогой камень привлек бы много нежелательного внимания. Наконец, сжав всю кисть так как это было возможно Адалин ударила им по хрупкому стеклу, трескающийся звук которого донесся до нее быстрее чем визуально. Гордость за саму себя подбодрил на следующий шаг, а именно перескочить через проем, и убежать. Не ощущая своего тела девочка оперлась рукой о проем, и с полу-разбега прыгнула в окно, но бежать не стала, надоедливая боль ощущалась во всем теле но ничего на нее не влияло, ноги целые. В недоумении она потрогала голову, затем уши, боль перестала исходить из всего тело, и сосредоточилась в ладони, с которой капала кровь и сама она была вся в крови от острых осколков стекла. Красная жидкость заполнила все поры рук.

Почувствовав под ногами твердую землю она принялась бежать, через ворота церкви которая больше не была ее убежищем, через уйму верующих пришедших на обеденную молитву, никто не обращал на девочку своего внимания, в относительно целой руке она зажала дорогой камень. Потерять его значит умереть, с этой мыслью она бежала не зная что ее ждет хотя бы через 5 секунд, было ощущение что за каждым углом ее бег закончится ударом, а потом заключением под стражу для суда.

Сонные торговцы и грузчики смотрели на нее по разному, у кого-то во взгляде было сочувствие незавидному положению, а у других лишь безразличие, мол от нечего делать поранила руку вот и бежит теперь. Адалин догадывалась что к вечеру о случившемся будут знать все в округе. Но куда податься теперь она не знала от слова вовсе. Выживать в лесу как маугли? Охотиться, заниматься всю жизнь собирательством, и не видеть людей казалось какой то очень дурной жизнью.

Другие предложения пока что не шли в голову. Последнее что она помнила глазами это как безжизненные ноги, донесли аналогичное тело до кого-то отдаленного села, пара тройка домиков с торчащими из крыш палками отличались от привычных. Вероятно она не помнит их. Зайдя за дерево которое росло на маленькой тропинки идущей в совсем далекий лес, она упала за ним лицом по направлению к ягодам.

Дальше только звук дыхания, тяжелого и быстрого. Ничего не могло сравниться по важности с этими вдохами, весь мир остановился чтоб слушать только их, пока они не стали совсем незаметными, словно далекая планета о которой все знают но никто не видел. Незадолго до пробуждения вспомнился и рубин, одна мысль о котором заставила девочку выйти из сна. Она обнаружила как сильно, и долго её рука продолжает его сжимать. На улице была ночь, голова жутко болела от любого движения, а верхняя одежда пропиталась кровью от того что сверху на ней лежала раненая рука. Кстати на ней появилась повязка из нескольких трав, перемотанных между собой. Адалин не помнила чтобы умела делать что-то подобное, но даже это неведомое лечение не могло сравнится по важности с камнем, о котором она думала при любой свободной секунде. Красный рубин волей судьбы так же был при ней, оставив в ладони характерный след, от сильного сжимания. Она его спрятала. Ожидая пока эффект от подсыпанного в еду снотворного пройдет. Пытаясь сохранить равновесие она ещё чуть-чуть осмотрелась и увидела пролетающего ворона. Других движений вокруг не было, пораскинула мозгами, что дальше делать, голодная, забытая всеми душа направилась в город просить милостыню, как это делали все отброшенные миром сироты которых она видела. В тот же город, куда она с родителями ходила за покупками на рынок.

Выждав до глубокой ночи, она думала из-за кого произошло такое предательство, если бы ее вещи обыскивали то дневник нашли бы первым из прочих вещей. Он остался последней вещью которая Адалин могла назвать своей, и то, украденный без разрешения, по другому она бы его вообще никогда не нашла. Стертые сандали которые были мокрыми от пота, и к тому же часто непроизвольно один из них разувался. Под ее умертвляющим взглядом гнила трава, и всякое живое казалось не настоящим.

Почти дойдя до первых домиков

больная голова девочки поднялась посмотреть на окрестные дома. Они были похожи на те где когда то наивная и счастливо она жила вместе с родителями. У них были слуги, дорогие продукты на позолоченной посуде. А теперь, ей хочется украсть одежду, чтобы не ходить в старом, окровавленном рванье. Как ни странно но такая свобода породила внутреннюю смуту, такую же что бушевала в пандемию бубонов. Это было так давно, что напутственные рассказы стариков перестали передаваться следующим поколениям. И те в свою очередь коверкали, забывали, предания о страшной болезни.

Глава v

Первый урок который она усвоила живя на улице, – взгляд определяет все. Твое отношение к людям, и отношения людей к тебе. Милостыню не дают, а выпрашивают. Делают это поодиночке. Адалин успела получить тумаков от старших скитальцев по несчастью, просто потому что наивно думала, что вместе ей будет лучше. Из редких встреч стали известны почти все негласные правила этого тайного, и в тоже время самого заметного слоя общества. Как в любом обществе все найденные и накопленные деньги тяжелым трудом делилось, только не между младшими, или старыми, а между тремя бандами которые враждовали и иногда объединялись против одной набравшей влияния, отбирая у них общак, с ценными вещами, предметами, и прочим, чем они не могли грамотно продолжать распоряжатьс

Такой расклад совсем не улучшал жизнь для Адалин, и разве она могла назвать жизнью половину буханки хлеба, и то не каждый день, запиваемая дождевой водой. Большим счастьем было найти заброшенный чердак, на котором можно переночевать в компании не всегда живых, а от того не менее вкусных голубей, их ядовитое дерьмо не переставало вонять даже на утро. Адалин все чаще и чаще узнавали другие дети из такого же сословия. Она окончательно перестала чувствовать своеобразный запах который сама распространяла, за что прохожие одаривали ее очень искривленными рожицами. В какой то момент Адалин даже хотела бросить попрошайничество, не в состоянии терпеть все издевательские взгляды. Такая мягкая сила ранила сильнее любого рукоприкладства.

– И откуда столько мусорных людей развелось. Вы-ш только срете и спите! – С бессильной злобой угрожал ей кулаком стары дед. – Это был самый странный тип людей которые проходили мимо, и видели как она просила мелочь. Вроде старики должны быть добрыми, но сейчас ей встречались совсем другие люди, чем тогда, когда ее семья обладала влиянием. Привыкнув и в какой то степени даже приняв сказанное стариком Адалин скривила губы и отвернулась от него. Каждый час имелся шанс что кто-то другой сжалится над сиротой, хоть чуть-чуть облегчив голодное существование на улице.

Неожиданно к маленькой девочке подошёл другой старик. Адалин уже хотела было уйти но удивительно приятный голос приманил ее за интерес. Она посмотрела старику в глаза и обомлела. Яркая вспышка света вокруг его глаз окутала весь силуэт, он буквально был источником энергии. Адалин на секунду зажмурилась от страха и почувствовала как ее затягивает чувство сна.

После инцидента с подмешанным снотворным она воспринимала это чувство также как дикая лошадь воспринимала обидевших ее людей. Которая даже дремлет стоя для того чтоб успеть убежать от грозящей опасности.

Седой старик заметил растерянность девочки и дабы отвлечь изумление в ее одиноких глазах протянул кусок хлеба.

– Пойдем покажу место где я беру пищу для жизни, и своих размышлений. – Предложил он.

С едой у Адалин действительно было все плохо, и она кивком согласилась, но высказала одно условие.

– Я буду идти за вами. На расстоянии безопаснее… – Адалин понимала что сказала полную глупость, но старик понимающе почесал свою пышную бороду, и одобрительно ответил.

– Конечно, конечно, все мы травмированы этим миром, но не все ищут как вылечиться… – Тише ответил он и пошел в сторону главной площади.

– Вылечиться от чего? От всего что нас окружает что-ли? – Громче спросила Адалин. Реплика бедно одетого “философа” показалась ей не логичной, и к тому-же ей просто захотелось с кем-то поговорить больше одной минуты.

Бородатый философ повернул голову и промолвил:

– Люди тратят время на раздумья о своих бедах, когда можно вложить их в знания которые приведут к внутреннему спокойствию. – Адалин уже не боялась идти с ним рядом.

– Как тебя зовут? – Спросила она, запутавшись в сказанном…

– Ты можешь называть меня Диего. А я тебя буду называть не настоящим именем, а допустим… – Адалин опять насторожилась, если он узнал что она в розыске то с лёгкостью может отвести к офису часовых. Их она боялась больше смерти, и при одном только упоминании убегала из-зо всех сил. Дистанция между ними снова увеличилась и Диего иронично улыбнулся, и нарастил темп.

– Сейчас когда в твоей жизни ничего не происходит у тебя есть время на подготовку, потому что рано или поздно этого времени не останется, и жизнь будет тебя испытывать, порой очень жестоко. И только от тебя сейчас зависит как хорошо ты пройдешь эту проверку. И насколько долго…. – Диего поморщился, но изменив тон продолжил. – У каждого свой экзамен, без него никак.

Сказанное неоспоримо было правдой но Адалин не обрадовалась. В ее жизни светлая полоса появится не скоро, если вообще такой сценарий запланирован всевышним.

– Зачем вы меня взяли с собой? – Опять вставила свой вопрос девочка.

Они дошли до главной площади, где из каждой гостиницы, баров исходил пьянящий запах десертов, жареной говядины и выпечки. Террасы под открытым небом принимали дорого одетых горожан. А бары кишели наемниками с ожидающими на темные дела заказчики. Первые несколько минут Адалин глотала слюну, но совсем скоро этот запах сделался ей каким то навязчиво надоедливым. С пустыми карманами им тут только и остаётся что впитывать.

Старик долго не отвечал. Будто забыл что за ним кто-то следовал. Адалин от того начала думать что он просто не расслышал ее и переключила свое внимание на увиденных гвардейцев, которые разговаривали о чем то своим.

– Мы всего лишь наблюдатели за своим физическим и психологическим телом. – Внезапно выдал Диего. – То как мы относимся к миру, определяет какой мы получаем от него ответ. Абстрагируйся от всего, и всех. – Адалин не знала что значит это слово. Но могла догадываться.

– Зачем вы мне это говорите? – Голодной сироте его слова казались какой то хитрой издевкой. На его дырявом пальто отсутствовали все пуговицы, но он все равно позволял себе нравоучения для незнакомого человека.

– Я могу узнать о человеке больше чем он сам о себе знает, – спокойно объяснил Диего. – По одним только глазам. Большего и не надо. Это не сложно. Так умеет любой человек. – Промолвил старец. Не доходя до моста который огибал сточного канала воды, они повернули на узкую улочку, служившую задним двором для большого числа кафешек.

Некоторые из ящиков расставленные вдоль были в совсем плачевном состоянии. Те что стояли под навесом до сих пор держали в себе не вытекшую дождевую воду, медленно гнея.

-, Вот тут бывают очень пристойные продукты. Такие что на стол за немалые деньги раскладывают. Но будь осторожна, они тут появляются лишь на миг, поэтому надо следить в 3 глаза. И так чтобы тебя не заметили. Удобный уголок. – Очень заинтересовано объяснял Диего.

Она повернулась чтобы посмотреть в направлении его пальца, как тот в буквальном смысле пропал, не оставив и тени после себя. Идти никуда не хотелось.

– Эй! Щас в канал брошу если не убежишь! – Зло накричал повар вышедший из черного хода своей корчмы.

Девочка была наслышана о историях когда трупы таких бродяг кидали в речки и те исторгая трупную вонь проплывали мимо городской питьевой колонки. Не то чтобы к этому все относились нормально, но и решить проблему нищеты было практически невозможно, взамен этого неравнодушные люди выкапывали братские могилы, и упакаивали тех кому она сама может быть упадобена. Почему могилы назывались именно так Адалин не знала.

Хотя предпологала потому что там похоронят братьев, или сестер.

А узнала ответ на свой забытый вопрос она когда вернулась на то место где закончились ее силы, в беге от солдат. За 2 месяца от тех событий в стране ощутимо похолодало, ночью земля стала холодной. Но пожилого мужчину который что-то копал это не смущало. Впитавшаяся в его одежду грязь намекала что он кто-то по типу маляра, или строителя. Зато его послушно стоявшая лошадь была синонимом слова “чистота”. Она первой как и подобает большим глазам заметила Адалин, предупредив своим фырканьем старика, девочка не пряталась, просто не ожидала никого здесь увидеть в такое время. Старик вдохнул ртом воздух, и уперся руками на лопату. По его лицу было понятно что он тоже никого не надеялся здесь увидеть.

– Ээээ…. Что вы тут делаете? – Промямлила девочка.

Старик растерянно замахивался рукой то на яму, то на повозку.

– Босяки это… Вагабунды. Нашел я их такими! – Старик округлил глаза и продолжил что-то доказывать. – Бедолажные лежали неприкоенными, не дело это усопшем посреди живых вот так валятся. Этож не по христиански даже. – Старик проговорил молитву, посмотрел на небо, и собравшись с собой хотел что-то сказать. Но его мысль перебила птица.

– Карр!

– Чует ворон смерть… – Мертвечины охото уплесть. Старик недобро зацокал и перекрестился.

Адалин не увидела ворона, но точно знала, что тот ее видит.

– А ты чего тут суешься? Иди от греха домой, к родителям. Темень на улице непроходимая. – Старик как будто только щас понял кто стоял в 5 метрах от него. Еще несколько раз зацокал и продолжил копать в пол уха слушая что ему ответят. – Такие молодые, эх, все соображалка никак не успела вырасти.

– Нет у меня никого. Я, тоже сирота. Только, почему то живая…. Как бы не парадоксально это звучало, старик обернулся с изумлением.

– О как сказала… – Старик опять оперся на лопату, достал платок, и вытер пот со лба. – Харчей каких передать тебе что ли. – На секунду задумался он. – Поможешь, заработаешь честным трудом так сказать, не для меня так для не живых, так и одарю тебя, щеки не наешь конечно, так хотя бы поешь. А завтра глядишь, так еще какую работенку найду.

Адалин была согласна на все даже ради простого хлеба. Уже подойдя ближе она смогла разглядеть лицо старика. Седая борода, лоб в морщинах, мышцы лица без причинно подергивались. Он указал на лопату в телеге, и Адалин заметила въевшуюся кровь у него под ногтями. Учитывая чем он занимается ничего особенного, у нее самой долгое время кровью были окрашены волосы. Адалин подошла к повозке в поисках второй лопаты, но кроме пилы, топора и запасной одежды ничего не обнаружила. Старик одернул ее и вручил свою лопату, с таким жестом рукой, будто передает не инструмент а свою вторую жену.

– Копай так этой, а я перетащу последнего. Нечего глазеть на искалеченных! – Старик чуть повысил голос. Пробормотав что-то для себя, и умолк.

Адалин честно трудилась из последних сил, не зная мысли кроме еды. Старик следил за ней, ненавязчиво, по большему счету он только это и делал, мешок с телом он скинул на землю быстро, а дальше, задумчиво ждал.

– Достаточно. Поместятся. Храни их господь. Все мы рабы божьи. – Старик еще раз посмотрел на небо как бы прося прощение.

Он взял мешок за один край, приподнял, и чучуть встряхнул. Обмякшее тело, абсолютно послушно оно вывалилось в вырытую яму. Адалин заметила что на трупе черноволосого подростка, не было ушей. Его голова буквально была без них. В темноте плохо было видно место срезе, но отсутствие кинулось в глаза почти сразу. Подросток был в одежде, и даже в обуви, но она как будто-бы сидела на нем не так как нужно.

– А почему он без ушей, и в такой… странной одежде? – Спросила девочка.

– Все таки подглядывала… Не к добру на мертвых в твоем возрасте смотреть. Этож бездомные, черт их знает. К портному не ходил, не по статусу, – Старик чуть засмеясля. – вот и стыбзил что нашел, а может и выклянчил у какой доброй души. А ушей нет, так это собаки обгладали. Они эти по таким дырам только не валяются что хорошо хоть кости на месте. Чему тут удивлятся. Я тебе по секрету скажу….

– Карр!

– Между свиньей и человеком разницы почти нет. Почему на востоке свинью не едят? Так потому что так похожа одна скотина на другую что во рту не разберешь. Это я тебе как бывший мясник говорю. Ну и как нынешний гробовщик… Грустно это все. Дак как по другому можно то. Лежит неприкаянное. А мне то что? У меня ни детей, ни родителей, все о деньгах думал, пока жизнь утекала, так хотя бы на старости лет о других подумаю. Ты не думай что я монстр какой. Я вообще думал прогнать тебя, да слезы так и идут. Смотрю на тебя и о них думаю. – Самопровозглашенный гробовщик махнул морщинистой рукой на трупы в яме и быстро осмотрелся по сторонам.

Когда все мальчики были уложены Адалин засыпала яму землей. Не жалея рук, она загоняла твердую грязь под обгрызенные ногти, она ощущала что делает что-то важное, как бы наконец получая заслуженное награждение за работу. В принципе Адалин решила на будещее что если дело пойдет подобным образом и дальше, то она сама будет работать как этот дядька. Начальника нет, ходишь собираешь мертвых, по карманам шаришься у них, лишний медяк найти можно. Одежда только у них крайне странная. Один рукав короче, другой длиннее, у самого молодого из парней казалось не было одной ноги. Что с ней стало и по чьей причине, Адалин не хотела спрашивать, ей щас вообще ничего не хотелось. Изначально она пришла сюда чтоб постирать свеже-украденную у других бездомных одежду, ну и просто полюбоваться ящерками, в качестве развлечения. Они смешно и беззаботно ходили вокруг. Для Адалин даже такие мелочи стали очень запоминающимися событиями. Поскольку ничего позитивного от людей она не получала, а порой и не хотела получать вовсе ничего. Слова старика о съесном вознаграждении не давали повода уйти с пустым желудком, наоборот, Адалин стала держаться к нему ближе, навязчиво предлагать свою помощь в его дальнейшем путешествии, как и на будущее. Она гладила лошадь, спрашивала как ее зовут, собирала оставшиеся инструменты, за последними приготовлениями отправиться обратно девочка заметила как старик который еще несколько минут назад был полон интересом к происходящему, хотя бы в качестве работы, то сейчас он сделался каким то замкнутым, не выражал длинных нравоучительных реплик, которые рассказывал с выраженным интересом. Наверное тоже устал, подумала она и решила спросить на прямую. Волнующую тему.

– А вы дадите мне чего-то съесть? Очень хочется. – Наигранно сказала девочка. Ее слова были не совсем правдой, кушала девочка конечно очень мало, и редко, но мысли о мертвых людях отбивали аппетит наотрез. Адалин даже сама не понимала почему так, чувство отвращения плотно засело у нее в голове, что не могло не нравится. Нет чувства голода, нет страха, который сильно пугает не видевших лица смерти. Мир, где царила смерть, становился для неё чем-то привычным. Но больше всего её пугала мысль, что однажды она может забыть, какого это чувствовать хоть что-то по другому, кроме все больше подбирающего страха.

Старик повернул голову к девочке. По уклончевому взгляду невозможно было догадаться о чем думали его глаза.

– Ну поехали, чего ждать темноты когда кости хрустят. Хехе. Старик засмеялся над своей шуткой и сел на место кучера, взяв сшитые из нескольких других поводья.

Глава VI

От стойла где старик оставил свою клячу с телегой неподалек, они дошли молча. Адалин задала несколько вопросов чтоб разговорить старика, но тот лишь отмахивался короткими фразами, без конкретики.

Внутри дома к которому они подходили горел уютный свет. А снаружи царствовала гробовая тишина.

Район Эль Аррабаль это то место где за обстановкой следят не стражи закона, а само избранные смотрящие банды. За громкие крики у костров в ночное время карают, строже официальных законов, а из всех около криминальных районов, этот вдобавок был самым привилегированным. Как говорил её новый знакомый “блатной район”

– Секунду. – Тяжело сказал старик и вошёл первым чуть прикрыв дверь за гостьей которая осталась ждать снаружи. – Бардак несусветный. Человека некуда усадить. – Промолвил старик после чего отстранился от прохода и Адалин также смогла зайти, сразу учуяв теплый запах бульона. Она заметила что в доме был кто-то ещё.

Полноватая женщина с полотенцем на плече провалилась в секундный ступор. Она схватила полотенце, сосредоточила не добрый взгляд на своем немолодом мужчине, и тут он поспел объясниться перед нею.

– Адалин теперь наша гостья! Она очень помогла мне, ну в этом деле, девчонка далеко пойдет. Ничего не боится! – Заверил свою жену старик. – Хехе. Хватит бухтеть тебе. – Поцеловал женщина в щечку старик.

Комната представляла собой гардеробную, сразу переходящую в кухню. Ещё одна дверь была спереди, и справа.

Адалин не помнила чтоб называла своего настоящего имени кому то, в последние несколько недель. Хотя не настоящего имени она также не выдумывала. Мысли в голове также быстро приходили как и исчезали во всепоглощающим омуте из которого невозможно было что-то вытащить, или сделать разумные выводы. Стоит хоть раз пережить сильный страх, или такую усталость как она, что даже разговаривать становится невыносимо, все инстинкты будто засыпают. В любом случае кто она, не имеет значения, как ее зовут тоже здесь никому не интересно.

В тускло-освещенной комнате по настоящему до нее никому не было дела, покормят, а потом снова загребут что-то таскать и надрывать спину, хорошо если в один прекрасный момент не выкинут за ненадобностью. Детей у этих двух по видимости нет.

Также как и тех, кому Адалин по настоящему была нужна. Их больше нет в живых, по крайней мере в ее мире. А те кто иногда появляются и исчезают, как например Камилла, стали для Адалин чем то наподобие оазиса, с растущими посреди пустыни пышными пальмами, кокосами, и излучаемым спокойствием, но лишь на мгновение когда сам в них веришь. Она жадно глотала еду предложенную хозяйкой, которая сидела напротив и смотрела то на девочку, то на своего мужчину, смысл их переглядываний уловить было сложно, старик стоял поодаль, опрокидывал третью роговую стопку, молочно-белой жидкости, после чего вдыхал воздух шапки и невзначай проговаривал.

– Адалин, девочка моя, а друзья у тебя есть? – Спросила хозяйка, жалость на глазах которой ели-заметными мгновениями переходила в холодный как смерть страх за что-то, или кого-то третьего.

– Все кто были моими друзьями, остались в памяти. Я не хочу о них вспоминать… – Проживав уведомила женщину Адалин.

– Ниче прорвемся… Вытащишь ты еще судьбу злодейку, да за самую шкирку, я тебе говорю. – Попытался подбодрить печальное дитя старик. Все же что-то вспомнить она смогла. И если воспоминания о хорошем быстро забывались, то жестокость ее мира просто так уйти не могла. Но иногда в этот мир приходили и хорошие люди тоже, как например Камилла, хотя на ее счет все было сложно, была вероятность что это она подставила Адалин, а еще были люди которые жертвовали ей милостыню, на еду, а когда давали саму еду.

У нее была мечта восстановить сгоревший дом, но каждый раз ее сбережения на это дело либо исчезало либо его отбирали. Единственная ценная вещь которая у нее осталась это ограненный рубин, самый большой из тех что когда то украшал дневник ее родителей. Остальные маленькие камни либо разлетелись во время побега, или попали в лапы бандитов от которых Адалин чудом убежала. Сохранить удалось лишь самый большой.

Наслаждение от сытного ужина сменилось угрюмостью. Адалин ковырялась в тарелке, пытаясь незаметно убрать застрявшие кусочки мяса между зубами. Запах, исходивший из глиняной тарелки выдавал тяготы её скитаний, но манеры, заложенные в детстве, всё ещё светились сквозь грязь и усталость, напоминая о её благородном происхождении. Несмотря на это, она испытывала искреннюю благодарность к хозяйке, которая все это время тихо наблюдала за ней, все с тем же двояким лицом.

Досыта доев содержимое тарелки, Адалин хотела поблагодарить ее за созданный уют, но в этот момент мужчина небрежно вытер рукавом рот от выпивки, и отстранил женщину от стола. Держась за руки друг друга они вошли в спальню, прикрыв за собой дверь, из которой донесся аромат духов, дыма, благовоний, и чего то ещё. За всеми запахами которые обычно не могли себе позволить простолюдины, выделялся один, затхлый, соленый, и, какой то не живой. Адалин сидела в одиночестве, и рассматривала небольшую обеденную комнату, которую также использовали как прихожую. Дверь была обшита тканью, а зазоры заклеены тряпками, впрочем, такое решение помогало от сквозняка, но не от холода. Температура в помещении была низкой, а из обогрева только ароматические свечи, и то редкие.

Нравятся кому то изысканные запахи подумала Адалин. Начав дышать глубже она пыталась понять откуда исходит зловоние таящиеся за кучей разнообразных ароматов свеч и ароматизаторов. Вроде бы оно даже было каким то знакомым, но что-то в голове отказывалось вспоминать его. Еще одна дверь которую она заметила была с железными насечками, по виду очень качественная, и подогнана ровно, обычно такие ставят на вход, или в места с неблагополучным контингентом, где нужно защищать что-то ценное, но тут она стояла напротив основного входа, за обеденным столом.

А из-за ящиков которые подпирали ее, открываться полностью она не могла, но человек, да тем более Адалин со своей худобой, наверняка протиснуться. Но что-то от нее отталкивало, неприятно было подумать что может находится за ней. Не туалет же, справляются и моются как все, общественным на улице, хотя этой семье на баню хватит при желании, подумала она в скучные минуты ожидания. Взрослые ушли, а ее оставили одну, вдруг если она что-то украдёт? Такой вариант Адалин не исключала от самой себя, учитывая что у нее уже есть опыт в общении чужих владений. В дома ее конечно не пускают, да она и не просилась, но вот умыкнуть одежду с веревок, перелезть через забор, получить эмоции, это всегда было для нее интересным занятием.

С улицы раздалась музыка барабанов, с песнями, ее отголоски были слышны и раньше но далеко не так чётко, ночные артисты брали перерыв, ходили по улицам собирая серебро, и присоединяли таким образом к себе новых гуляк, сегодня они никого не боялись, так как был повод. Адалин которая до этого почти растеклась на табуретке, ошарашено подскочила и стала слушать каждый шаг надвигающейся куда то в ее сторону мелодии.

– Три короля в путь вышли,

с дарами из далека.

Волшебная звезда горит,

Светит нам, ведёт всегда путеводная звезда.

– Три короля, о, как сияют,

дети ждут, в мечтах летают.

Скоро праздник, и мы поём,

С Днём Трёх Королей счастье тут найдём! – песня явно была вдохновлена пропагандой.

Подобных напевов было много, и их звуки постепенно приближались, до такой степени что заглушали все другие. Адалин захотела воспользоваться ситуацией, и попытаться найти свое счастье, хоть это чуть-чуть не по моральным принципам.

За спиной, на прибитой полке она схватила открытый мешочек с копчёным мясом, которое как угощение, или закуска к огненной воде ели помимо основных яств. С ворованной добычей она подошла к массивной двери что скрывала за собой неизвестное и очень интригующее. С точки зрения архитектуры это было очень странным решением, не имевшее видимого объяснения, поэтому чтобы заглянуть за дверь Адалин пошла на хитрость. Прислушалась к спору могильщика и его жены, пока они были в спальне.

Слов разобрать не получилось, все из-за стараний, певцов которые заглушали скрежет носимых Адалин ящиков об пол. Чтоб встать на них, и посмотреть в маленькое, зарешеченное окошко.

Она взялась за холодные железные прутья, но едва не сорвалась, когда в нос ударило гнилое, душераздирающее зловоние. Запах не просто резал обоняние, он пронизывал до самого нутра, словно обволакивая её изнутри липкой мерзостью. Взгляд Адалин прищурился, напрягаясь в полумраке, пока не различил очертания двух тел. Мужчина и женщина висели, словно пустые оболочки, их изуродованные тела безжизненно повисли на крюках, впившихся в лопатки где то сзади. Страшнее всего было то, что в полутени казалось, будто эти тела наблюдают за ней, отсутствующими глазами, из отверстий для них, пронзали до затылка. Адалин замерла, чувствуя, как в горле поднимается крик, но страх душил его, не давая вырваться наружу. Этот ужас был слишком реален. Слишком близок. Он впился в её сознание, как те крюки в телах…. Только в отличие от них, она была ещё жива. После того как она свалилась с грохотом через спинку стула. В голове забегали звёздочки, комната начала кружится, а предметы накладывались друг на друга как игрушки на ёлку. И с огромным запозданием она услышала скрип открывшийся двери. Силуэт мужского лица, который она видела ещё тогда, ночью, выкапывающим могилу, наложился в этих эффектах, став ещё нереальные. Завтра эта могила снова будет раскопана. А если не могила то подцеплен новый крюк. Холодный, вписывающийся в кожу. Прямо посередине в спине, бац, и ноги висят в отрыве от земли.

– Ты зачем смотрела туда!?

Хозяйка дома тоже вышла, и схватилась за сердце. Будто думала что у нее оно ещё есть.

– Эта маленькая остолопка все видела! – Лицо старика сделалось по настоящему свирепым, оно всегда было таким, но сейчас он снял маску приличности, и взору явилось самое страшное лицо, которое доводилось видеть, даже лица мальчиков которые ее били, не были столь пугающими как его. Не из-за черт, а от его преобразования.

– Убирайся вон. Уходи быстро! – Приказала женщина. Она перестала смотреть на Адалин, и переключилась успокаивать своего гневно дышащего смертоносца. Успокаивая и держа его за низкие, посаженные плечи. В этот сложный момент, Адалин встала, наметила за собой дверь, которая была не заперта.

– Гореть тебе в аду чудовище! – Со всей силы и внимательностью что у нее появилась она швырнула глиняную тарелку в сторону мужчины. Кажущаяся безнаказанность дали волю чувствам. К тому же он ее оскорбил. В старое время когда ей принадлежал титул семьи, или власть, которая когда то была, то по указанию пальцем, виновник в лучшем случае лишился бы своего положения, а в худшем исчез, навсегда, в своей же могиле. Мужчина отшатнулся, скривился, но не стал догонять минувшую на темные улицы сироту. То-ли из жалости, то-ли из страха перед законом.

Убегать от кого-то для Адалин стало общим местом, в ее скитаниях казалось никогда не будет момента спокойствия, лишь на чердаках, с которых сильные выгоняют слабых, что значило для нее сдачу. От прошедшего шока Адалин не могла успокоиться, вырыдав и выбливав всю съеденную жидкость она стала опустошена. Забыв себя как человека, забыв себя как часть мира. Разбитый, бесполезный сосуд.

Жизнь больше не имела смысла. Адалин ощущала это каждой клеткой своего изможденного тела, разума, но и смерть почему-то не спешила прийти за ней. Она бы приняла её с радостью, если бы могла, но даже эта последняя милость, казалось, отвернулась, оставив её блуждать в бесконечной пустоте. Возможно, она уже умерла и никто из ангелов не удосужился об этом сообщить телу.

Адалин протерла как могла грязными руками заплывшие глаза. Она не помнила как оказалась на чердаке. Здесь воняло птичьим пометом и мокрыми перьями. А ещё здесь был кто-то помимо нее, может это ангел, пришел к ней?

-, Какой то ты уродливый… – Простонала проснувшаяся она. – Напротив нее был мальчик лет 15. По большому счету Адалин не интересовала его, он искал что-то другое. Наконец он заметил рядом с старым сеном, которое использовалось подстилкой, мешочек с солониной. Он понюхал ее, и начал жадно чавкая запихивать себе в рот куски мяса, не обращая внимания на девочку.

-, Эй! – Более громко напомнила о себе Адалин. – Она откинула это мясо подальше от себя когда заснула, потому что помнила у кого оно было украдено, и что возможно это не совсем животное мясо. Её снова затошнило, желудок издал пустотное эхо. И она не на шутку рассердилась на парня.

– Да фто ты мне с-с-делаешь. – Не останавливаясь чавкать кинул он. – Возмутительная картина когда у тебя украли твою же еду, за которую ты сама чуть не стала едой. Отчаянная злоба, от безысходности заставила промолчать, и взять первую попавшуюся доску.

– Да ты никак драться хочешь? – Заметил парнишка. – Адалин стояла перед ним, злая, и практически обессиленная. Единственное чего она хотела, это мести. Пронизывающий гнев овладел её маленьким телом. – Ну давай, нападай. – С усмешкой предложил он.

Прежде чем начать уходить, не желая схватки, его взгляд скользнул ниже шеи, задержался на изгибах, а затем опустился в максимально не приличную зону, словно невидимая рука, которая трогала грязные, не видевшие воды волосы, шею, и грудь. Рваные обноски дырявились от любого наглого взгляда, к которым Адалин была совсем ещё не готова, за 12 лет жизни от роду. А тем более в таком жертвенном положении где малейшая слабость или неподчинение меняют судьбу как сапог раздавивший семью букашек, оказавшихся не в том месте.

– Ну сейчас мы повеселимся с тобой! – С огненной уверенностью в глазах он спешно переступал через раскиданный мусор словно к самому вкусному обеду что были в его жизни. А обед сначала сжался руками а потом прижался к косой стене чердака, и надеялся на какое-то чудо извне. Что поможет ей.

– Не трогай меня!! – Насильник раздвинул руки своей слабенькой игрушке, и апрокинул лохмотья что номинально скрывали наготу. – Аааа!! Уйди! Уйди! Спасите!!! – Кричала Адалин, но быстро поняла что не может физически закричать так громко, как звучит страх неизвестного в ее голове. Сжаться и расслабиться, вот какая участь ей виделась на сегодняшний день.

– Молоденькая шлюшка! – Издевательские насмешки звучали слишком близко к правде. Оставалось добавить только грязная, и невольная.

– Давай я посмотрю что у тебя тут! – Он стащил с нее штаны, и когда грубо трогал между ног, согнувшаяся от стыда Адалин упала на колени, ещё сильнее расцарапав их об мелкий мусор. В какой-то момент его рука стала единственной точкой опоры.

Лёжа на животе она вытянула руки вперёд, пользуясь паузой, в момент когда нож насильника упал напал, он отшвырнул его в другой конец, чтоб невозможно было дотянуться, а ещё вместе с ножом упали его штаны под которыми было совсем пусто.

– Ааайй-хрргх!!! – Сдавленным воплем разразилась тело девочки когда острые осколки стекла начали резать кожу на ноге. Мужская нога вдавила ее в стекло без возможности двигаться.

– Громче кричи сучья дочь. Никто не услышит как я буду иметь тебя!

Полностью стянув с себя одежду он отпустил ногу и схватил Адалин за голени чтобы подтащить к себе. Девочка чувствовала своими ребрами каждый сантиметр грязи, и прогнивших досок, отделяющих ее от насилия.

Кончиками пальцев она зацепила валяющуюся доску, подтянула ее во вторую руку, и все тело тут же отдало все силы, о которых Адалин не даже не догадывалось, ее сердце с бешеным ревом завыло как раненый охотником медведь, а потом с усиливающийся интонацией в прорезавшимся голосе выдала:

– Аааа-АААА!!!

Сосредоточением всех сил ее хрупкого тела, от пальцев ног и до шеи, она заставила обидчика обмякнуть, больно свалится на пол, между ее ног, и простонать не похожим на человеческий голос:

– В моей голове? Железо. Я умру с. Тобой. – Мертвым голосом, как из другого мира проронил он.

Адалин не видела лица. Только затылок. Она смотрела отползя в угол, как наказанная за проступок. Поджав колени с прерывистым дыханием наблюдала за обездвиженным телом парнишки, оно быстро свалилось набок, и стала видна увеличивающаяся лужа крови, она хлестала бы вместе с ещё чем то из области левого виска. Из-за длинных и мокрых волос рассмотреть что с ним произошло не получалось. Девочка махала головой, бегала взглядом, в темный угол, на свои колени, на умирающего, и снова на себя.

Испытывая страх уже к мёртвому человеку, она пыталась найти малейшее движение его тела, хоть что нибудь, но ответом ей был звук крови, все также вытекающий с головы, и пропитывающий дерево под дергающимся в конвульсиях телом.

– Гвоздь…. Г-г-Гвоздь!! – В доске которой Адалин использовала торчал гвоздь, ржавый, кривой, он выступал из дерева примерно на половину пальца. Она убила человека. – Эй-эй! Не умирай! Не умирай умоляю тебя! – Трогать этого мертвого человека было невероятно страшно, вдруг он резко повернется и откусит в качестве места ей всю голову. Просьбы и мольбы не работали, активное подергивания за плечи тоже. Тогда Адалин отошла найти нож, аккуратно как могла вытрясла грязь из раненых ног, оделась в ту же одежду, но только ещё более порванную, и кинув последний взгляд на труп, пряча острое лезвие за спиной легла на пол не в силах совладать с головокружением.

А потом чернота и пустота.

Адалин никогда не была в Индии, и понятия не имела о местных красотах и населявших их жителей. Но всегда мечтала увидеть. Султаны, парящие в воздухе бедуины, и слоны с жонглерами на их спинах… такое представление о этой стране получила маленькая девочка из книг своей матери. Человек который предстал перед ней, смуглолицый, в широких штанах, повязке на затылке, он был волшебным. Быстро появился, и как то наигранно вовремя. Что-то очень тонкое, на грани понимания выдавало в нем необычного человека. Он казался непостижимо далеко впереди пространства, и также непостижимо близко к лицу.

Фоном этого молодого человека располагались зрители. В основном девушки. Такой же восточной внешности, и с яркими, но не праздничными одеваниями. Улыбки на лицах смеялись с чего то, будто позади девочки, или внутри нее самой, с подпрыгивающими лицами невозможно было прочитать их взгляд, хоть он и был полностью открытым, но те вибрации на их лицах, та сжатая улыбка с которой они смотрели, в что-то другое…

Взгляд снова переместился на Индуса, уголки его улыбки были ровными, спокойными как водная гладь, и понимающими как нерушимые горы Тибета.

Вдруг он протянул неестественно длинными руками роскошную красную подушку, на которой лежал череп. Обычный человеческий череп, хорошо отмытый от земли. Такой подарок Адалин не впечатлил, но и не напугал. Почему то ей захотелось его взять. Принять специфический подарок от обонятельного мужчины.

-, Неееееет!!! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!! НЕЕТ! НЕТ! НЕТ!

2 такие же неестественно длинные руки взяли череп с подушки, и мужчина моментально приблизился, словно раньше был в панораме, а щас стал наяву. Спутницы на его фоне потеряли лица, и вместо них была неразборчивая пустота из красок, и теней. Которой хотелось придать новую форму.

Глава VII

Наверное ей почудилось все это. Так она себя успокаивала, потому что не хотела на самом деле брать такое пугающее содержимое с красного подноса.

Адалин лёжа повернула голову, сузила глаза, и с нелюбовью заметила тот же труп, привычно лежащий, на том же месте с застывшими волосами, и присохшей на них кровью. Почему он не стал частью сна, а был оставлен неупокоенным тут. Адалин вспомнила о семье людоедов. Это воспоминание вызвало отопление от всего живого и мертвого, лучше ещё раз убить человека чем увидеть как над ними издеваются в самом нечеловеческом, и даже сатанинском стиле. Нет, она не будет ничего делать с трупом, с которым спала в одной комнате какое то время.

От того что она была обессиленной, и заснула несколько раз, сильно болела голова.

– Умер как ничтожество! – Сказала она с голосом полным презрения, а затем нагнулась на корты, и стала шарить в его карманах, один из них был полностью промокшим от крови, а в другом неожиданно нашелся гребень для волос, из кости, покрытый лаком. Дорогая вещь.