Сингулярность разума

Глава 1: Приглашение

Сообщение пришло ровно в 04:17 по стандартному марсианскому времени. Исобель Кацуки отметила этот факт машинально – годы научных исследований приучили ее фиксировать любые аномалии, даже столь незначительные, как странное время доставки личного сообщения.

Холографический проектор на запястье мягко завибрировал. Исобель моргнула, стряхивая остатки концентрации после шестичасового сеанса моделирования гравитационных полей, и активировала прием. Синеватое свечение заполнило пространство над ее рабочим столом, собираясь в объемное изображение мужчины с характерной военной выправкой и пронзительным взглядом.

– Доктор Кацуки, – голос звучал приглушенно, но властно, – меня зовут Джулиан Крейвен, директор проекта «Гелиос». Полагаю, вы слышали о нас.

Исобель непроизвольно выпрямилась. Конечно, она слышала о «Гелиосе» – мегакорпорация, занимающаяся космическими ресурсами и передовыми энергетическими технологиями, о которой шептались в научных кругах последние пять лет. Ходили слухи о революционных экспериментах с искривлением пространства-времени, но компания тщательно охраняла свои секреты.

– У меня есть предложение, – продолжил Крейвен, не дожидаясь ответа. – Ваша работа по стабилизации микрогравитационных полей привлекла наше внимание. Мы создаем нечто… беспрецедентное. И нам нужен специалист вашего уровня.

Изображение мужчины сменилось трехмерной моделью орбитальной станции – массивное кольцо с центральным модулем в форме сферы. Исобель мгновенно узнала расположение в поясе астероидов между Марсом и Юпитером.

– Это «Гелиос-1», – с нескрываемой гордостью произнес Крейвен. – Наша лаборатория гравитационных исследований. То, что мы там делаем, изменит будущее человечества. Полный контракт и подробности миссии будут доступны после вашего принципиального согласия. Шаттл отправляется через три дня из Купола Дедала. Жду вашего решения в течение 24 часов.

Изображение растаяло, оставив Исобель в полутемной лаборатории наедине с мыслями и тихим гудением вычислительных машин.

Она медленно откинулась на спинку кресла, бессознательно потирая шрам на левой руке – память о детстве в марсианских колониях. Что стоит за этим приглашением? «Гелиос» не был известен благотворительностью или прозрачностью своих намерений. С другой стороны, возможность работать с передовыми технологиями гравитационного манипулирования…

Исобель активировала настенный экран и вывела данные о корпорации «Гелиос». Общедоступной информации было немного: основана в 2158 году, первый крупный контракт – астероидные разработки в 2163, прорыв в энергетических технологиях в 2171, текущий директор – Джулиан Крейвен, бывший астронавт и герой Второй климатической войны. Акции взлетели на 300% за последние три года без очевидных причин.

Что-то не складывалось в этой картине. Но любопытство уже жгло разум Исобель – и, что важнее, жгло даже сильнее обычного. В этом и заключался парадокс ее характера: настороженность ученого всегда проигрывала жажде новых открытий.

Сны о Марсе всегда начинались с красного песка. Исобель стояла босиком на поверхности, чувствуя холодные крупинки под ногами – что было невозможно в реальности без скафандра. Впереди виднелся купол научной колонии Арес-7, мерцающий в лучах далекого Солнца. Дом, в котором она выросла.

– Бель! – голос отца доносился словно из-под земли. – Проверь показания датчиков давления! Что-то не так с восточным сектором!

Она побежала, но песок затягивал ноги, а купол становился все дальше. Красное небо потемнело, звезды засияли ярче, складываясь в геометрические узоры, напоминающие сложные уравнения.

Внезапно земля под ногами разверзлась, и Исобель начала падать в бездонную пропасть. Крик застрял в горле. Падение длилось вечность, воздух свистел в ушах, а вокруг медленно кружились обломки научного оборудования, личные вещи, страницы из учебников физики…

Исобель проснулась резко, как от удара. Сердце колотилось о ребра, на лбу выступил холодный пот. В комнате пахло химическими реактивами и озоном от перегруженных электрических цепей – типичный запах исследовательских лабораторий Марса.

Встряхнув головой, она активировала освещение. Часы показывали 05:23 – до подъема оставалось больше часа, но Исобель знала, что уже не уснет. Сон был слишком реален, слишком близок к тому, что произошло двадцать шесть лет назад.

Разгерметизация восточного сектора колонии Арес-7. Шестнадцать погибших, включая ее родителей. Шестнадцатилетняя Исобель, чудом выжившая благодаря экспериментальному скафандру, над которым работал отец.

Она поднялась, подошла к окну, за которым простирался красно-оранжевый пейзаж марсианской равнины Эллада. Генетически модифицированные глаза с вертикальными зрачками – наследие раннего детства на Марсе – позволяли ей видеть даже при минимальном освещении. Взгляд упал на рабочий стол, где светился голопад с полученным вчера сообщением.

Решение было принято еще до того, как она осознала это.

Взлетная площадка Купола Дедала гудела от активности. Транспортные шаттлы курсировали между марсианской поверхностью и орбитальными доками. Грузовые дроны сновали во всех направлениях, перемещая контейнеры и оборудование. Исобель сжимала в руке небольшую сумку – всё, что она решила взять с собой. Основные инструменты и личные данные были синхронизированы с ее нейроимплантом.

– Доктор Кацуки? – высокий техник в форме «Гелиоса» материализовался словно из ниоткуда. – Ваш шаттл готов к отправлению. Следуйте за мной.

Корабль оказался не обычным транспортным судном, а компактным, явно модифицированным крейсером с эмблемой «Гелиоса» на борту. Его обтекаемая форма и характерные выступы ремасс-двигателей говорили о способности развивать скорости, недоступные стандартным транспортным кораблям.

– Располагайтесь, – техник указал на пассажирский отсек. – Полет до «Гелиос-1» займет примерно шестьдесят часов. Капитан свяжется с вами после выхода на трансорбитальную траекторию.

Исобель молча кивнула, проходя в указанную каюту. Помещение оказалось неожиданно просторным, с настоящим иллюминатором – роскошь по современным космическим стандартам. Она коснулась панели управления, и стена трансформировалась в информационный экран.

– Приветствую на борту «Меркурия», – раздался мелодичный женский голос бортового ИИ. – Взлет через двенадцать минут. Чем могу помочь?

– Покажи маршрут до станции «Гелиос-1», – попросила Исобель.

Перед ней развернулась трехмерная карта Солнечной системы с отмеченной красной линией траектории. Исобель внимательно изучила данные, отмечая необычный подход – вместо стандартного облета Марса и выхода на курс к поясу астероидов, корабль планировал выполнить сложный гравитационный маневр, используя притяжение Фобоса.

– Интересное решение, – пробормотала она.

– Маршрут оптимизирован для ремасс-двигателей класса «Гермес-V», – отозвался ИИ. – Эффективность повышена на 27% по сравнению со стандартными траекториями.

Исобель хмыкнула. Ремасс-двигатели «Гермес-V» были засекречены и использовались только военным флотом. Еще один факт, подтверждающий влиятельность «Гелиоса».

Легкая вибрация прошла по корпусу корабля – началась предстартовая подготовка. Исобель пристегнулась к креслу и закрыла глаза. Когда-то взлеты вызывали у нее тревогу, но после сотен полетов между исследовательскими станциями Марса это ощущение притупилось.

– Доктор Кацуки, – голос капитана раздался из коммуникатора, – мы получили приоритетный коридор для выхода. Взлет через тридцать секунд.

Исобель почувствовала, как ускорение вжимает ее в кресло, и непроизвольно задержала дыхание. Даже спустя годы космических путешествий момент отрыва от поверхности оставался особенным.

Вид Земли из космоса всегда вызывал противоречивые чувства. Исобель стояла у иллюминатора, наблюдая, как голубая планета медленно поворачивается под ними. Корабль совершил дополнительный виток по околоземной орбите перед финальным прыжком к поясу астероидов – процедура, которой не было в первоначальном плане полета.

Земля выглядела… удивительно зеленой. Последствия климатической катастрофы все еще были заметны – затопленные прибрежные районы, обширные пустыни на местах бывших лесов, – но природа явно восстанавливалась быстрее, чем предполагали ученые. Полярные шапки снова сияли белизной, а над экваториальными регионами клубились массивы облаков.

– Впечатляет, правда? – голос Крейвена заставил Исобель вздрогнуть.

Она обернулась. Директор «Гелиоса» появился в кают-компании бесшумно, словно соткался из воздуха. В реальности он выглядел старше, чем на голограмме – глубокие морщины прорезали лоб и щеки, а в темных волосах серебрилась седина. Но глаза были теми же – ясные, пронзительные, излучающие непоколебимую уверенность.

– Большинство людей до сих пор считают Землю умирающей планетой, – продолжил Крейвен, приближаясь к иллюминатору. – Но посмотрите, как она борется, как восстанавливается. Человечество почти уничтожило ее, а она все равно нашла способ выжить.

– Земная биосфера существует миллиарды лет, – сухо заметила Исобель. – Она переживала и не такие катастрофы.

– Именно! – Крейвен ударил кулаком по ладони с неожиданным энтузиазмом. – Выживание, адаптация, эволюция! Ключевые принципы, которые мы должны перенять, если хотим сохраниться как вид. Косная стабильность – путь к вымиранию. Только через трансформацию, через смелые шаги в неизвестное мы можем гарантировать наше будущее.

Исобель внимательно посмотрела на собеседника. За годы научной работы она встречала немало харизматичных лидеров, говорящих возвышенные слова о будущем человечества. Обычно за такими речами стояли вполне земные интересы.

– Какое отношение философия эволюции имеет к экспериментам с гравитационными полями? – спросила она прямо.

Крейвен рассмеялся – искренне, без тени обиды.

– Мне нравится ваша прямота, доктор Кацуки. Именно такие люди нужны проекту. – Он сделал паузу, всматриваясь в ее лицо. – Скоро вы увидите связь. Гравитационные линзы – лишь инструмент для достижения гораздо более амбициозной цели.

– Которая заключается в…?

– Контроле над фундаментальными силами вселенной. – Крейвен произнес это так буднично, словно говорил о погоде. – Представьте: управляемые черные дыры для энергетики, искусственные червоточины для мгновенных космических перемещений, терраформирование планет через манипуляции гравитационными полями… Но это лишь первые шаги.

Исобель почувствовала, как ускоряется пульс. Если хотя бы десятая часть сказанного соответствовала действительности, «Гелиос» действительно работал над чем-то беспрецедентным.

– Звучит амбициозно, – сдержанно ответила она. – Возможно, слишком амбициозно для текущего уровня технологий.

– А разве настоящие прорывы происходят иначе? – Крейвен подмигнул ей. – Кстати, вы еще не завтракали? Наш корабельный синтезатор пищи способен воспроизводить практически любые блюда. Редкость на исследовательских станциях, не так ли?

Внезапная смена темы разговора не ускользнула от внимания Исобель, но она решила не настаивать. У нее будет достаточно времени, чтобы разобраться во всем на станции.

– Настоящий кофе был бы кстати, – ответила она. – На Марсе с этим… сложности.

– О, наш синтезатор создает идеальный колумбийский кофе. Следуйте за мной. – Крейвен направился к выходу из кают-компании, но у самой двери обернулся: – И, доктор Кацуки, добро пожаловать в команду, которая изменит вселенную.

В его голосе звучала такая убежденность, что на мгновение даже скептически настроенная Исобель почувствовала дрожь предвкушения.

Оставшуюся часть полета Исобель провела, изучая материалы, предоставленные Крейвеном. Директор исчез так же внезапно, как появился – очевидно, сошел на околоземной орбитальной станции перед финальным прыжком к поясу астероидов.

Технические спецификации «Гелиос-1» впечатляли. Станция представляла собой кольцевую конструкцию диаметром почти километр с центральной сферой, где размещались основные лаборатории. Искусственная гравитация поддерживалась как вращением кольцевой секции, так и локальными гравитационными генераторами в центральном модуле – последние позволяли создавать зоны с различными гравитационными условиями для экспериментов.

Особый интерес вызвал раздел о гравитационных линзах – основном предмете исследований станции. «Гелиос» разработал технологию, позволяющую создавать стабильные микро-черные дыры в контролируемой среде, используя их свойства для манипуляции материей и энергией. Теоретические выкладки выглядели безупречно, но Исобель не могла отделаться от мысли, что что-то в этих расчетах не складывалось. Как будто за идеально выверенными формулами скрывалось нечто, ускользающее от рационального анализа.

На вторые сутки полета корабль вошел в пояс астероидов. Исобель наблюдала за маневрированием с профессиональным интересом – навигация среди тысяч каменных глыб требовала филигранной точности. Автоматические системы корабля работали безупречно, рассчитывая траекторию с учетом гравитационного влияния каждого крупного объекта.

– Доктор Кацуки, – голос бортового ИИ прервал ее размышления, – капитан просит вас прибыть на мостик. Станция «Гелиос-1» появится в визуальном диапазоне через двенадцать минут.

Когда Исобель вошла на мостик, капитан – молчаливый мужчина с имплантированными кибернетическими глазами – молча указал на главный обзорный экран. Вдалеке, среди россыпи астероидов, виднелась светящаяся конструкция, напоминающая ювелирное изделие, брошенное на черный бархат космоса.

С каждой минутой станция становилась всё отчетливее. Кольцевая структура мерцала тысячами огней, а центральный сферический модуль окутывало странное голубоватое сияние – вероятно, побочный эффект работы экспериментального оборудования. Вокруг станции кружили десятки сервисных кораблей и автоматических зондов, создавая впечатление миниатюрной планетарной системы.

– Впечатляет, – тихо произнес капитан. – Всего за три года построили это чудо инженерной мысли.

Исобель кивнула, не отрывая глаз от приближающейся станции. Что-то в ее геометрии казалось… нелогичным. Некоторые секции словно не вписывались в общую архитектуру, будто добавленные позже и с иными целями, чем изначально планировалось.

– Мы получили разрешение на стыковку, – сообщил второй пилот. – Док номер семь, центральный модуль.

Корабль начал финальное сближение, и Исобель ощутила внезапный холод, пробежавший по позвоночнику. Странное предчувствие, которое она как ученый научилась игнорировать, но никогда не могла полностью подавить.

«Гелиос-1» ждал ее, и где-то в глубине исполинской конструкции скрывались ответы на вопросы, которые она еще не успела задать.

Глава 2: Гелиос-1

Шлюзовая камера открылась с тихим шипением, выпуская Исобель в приемный док станции «Гелиос-1». Ее встретила небольшая группа людей в униформе с логотипом корпорации – стилизованным изображением солнца с расходящимися лучами. Впереди стояла высокая женщина с безупречной осанкой и коротко стрижеными седыми волосами.

– Доктор Кацуки, добро пожаловать на «Гелиос-1». Меня зовут Элиза Рамирес, я заместитель Джулиана Крейвена по административным вопросам, – она протянула руку для формального рукопожатия. – Директор прибудет позже. Он поручил мне провести для вас ознакомительную экскурсию и представить ключевым членам команды.

Исобель пожала протянутую руку, отметив крепкую хватку и холодность прикосновения – признак кибернетических протезов высшего класса под синтетической кожей.

– Рада познакомиться, – ответила она. – С нетерпением жду возможности увидеть лаборатории гравитационных линз.

– Всему свое время, доктор, – улыбка Рамирес не коснулась глаз. – Сначала формальности. Наш медицинский ИИ проведет стандартное сканирование, затем вам выдадут личный идентификатор и ознакомят с протоколами безопасности. После этого я покажу вашу жилую ячейку. Полноценная экскурсия запланирована на завтра, когда вы отдохнете с дороги.

Исобель едва удержалась от гримасы разочарования. Типичная бюрократическая волокита, от которой она надеялась избавиться, покинув марсианские исследовательские центры. Однако возражать не имело смысла – правила безопасности на орбитальных станциях всегда были строже, чем на планетарных базах.

– Конечно, – кивнула она. – Ведите.

Медицинское сканирование заняло больше времени, чем ожидала Исобель. Особое внимание уделялось ее генетическим модификациям – вертикальным зрачкам и повышенной чувствительности к инфракрасному спектру.

– Ваши адаптации к условиям Марса необычны, – заметил врач, худощавый мужчина с немигающим взглядом. – Ранняя модификация, не соответствующая современным стандартам.

– Мои родители были среди первых колонистов, – сухо ответила Исобель. – Технологии тогда были… экспериментальными.

– Интересно, – врач сделал пометку в голопаде. – Вертикальные зрачки должны создавать определенные искажения при стандартном освещении станции. Мы можем предложить корректирующие линзы или малоинвазивную операцию…

– В этом нет необходимости, – отрезала Исобель. – Я привыкла к особенностям своего зрения. Более того, оно дает преимущества при работе в условиях нестандартного освещения.

– Как пожелаете, – врач явно не одобрял ее решение, но спорить не стал. – Ваше базовое здоровье в отличном состоянии. Биохимический профиль указывает на повышенный уровень кортизола, но это объяснимо длительным космическим перелетом.

После медицинских процедур Исобель получила имплантируемый идентификационный чип – миниатюрное устройство, вживляемое под кожу запястья. Процедура была стандартной для высокотехнологичных объектов, но что-то в конфигурации чипа насторожило ее.

– Этот идентификатор имеет нейроинтерфейс? – спросила она техника, проводившего имплантацию.

Молодой человек явно смутился.

– Стандартная модель для «Гелиоса», – ответил он уклончиво. – Обеспечивает доступ к системам станции в соответствии с вашим уровнем допуска.

Исобель решила не настаивать, но сделала мысленную пометку проверить спецификации чипа позже. Нейроинтерфейсы такого типа обычно использовались для передачи данных, но некоторые модели имели и обратную функциональность – мониторинг нейронной активности носителя.

Жилая ячейка, выделенная Исобель, превзошла ее ожидания. Просторное помещение с отдельной рабочей зоной, спальней и даже небольшой гидропонной установкой для выращивания свежей зелени – роскошь по стандартам космических станций. Одна из стен полностью представляла собой экран, имитирующий окно с видом на кольцевую структуру станции и космос за ней.

– Впечатляет, – заметила Исобель, осматриваясь.

– Только для ключевого персонала, – Элиза Рамирес стояла в дверном проеме, наблюдая за реакцией новой сотрудницы. – Директор Крейвен считает, что комфортные условия проживания напрямую влияют на продуктивность научной работы. Ужин в общей столовой через два часа. После этого вы свободны до завтра. Утреннее собрание в 08:00 по стандартному времени станции, ваш идентификатор проведет вас в конференц-зал.

С этими словами Рамирес удалилась, оставив Исобель в одиночестве. Первым делом она проверила помещение на предмет устройств наблюдения – старая привычка, выработанная годами работы в закрытых исследовательских центрах. К ее удивлению, в жилой ячейке не обнаружилось ни одной камеры – либо они были мастерски замаскированы, либо «Гелиос» действительно уважал приватность своих сотрудников.

Распаковав немногочисленные личные вещи, Исобель активировала персональный терминал, интегрированный с рабочим столом. Система приветствовала ее по имени и предложила базовый пакет информации о станции – расположение основных зон, протоколы безопасности, расписание работы общих помещений. Ничего существенного о самих исследованиях, проводимых здесь.

Исобель попыталась получить доступ к научным базам данных, но система вежливо сообщила, что для этого требуется дополнительная авторизация, которую может предоставить только директор Крейвен или руководители лабораторий.

– Ожидаемо, – пробормотала она, откидываясь в кресле.

Взгляд упал на голографические часы над столом – до ужина оставалось еще полтора часа. Слишком много времени для ожидания и слишком мало для полноценного отдыха. Исобель решила использовать этот промежуток для самостоятельного изучения доступной части станции.

«Гелиос-1» оказался настоящим лабиринтом коридоров, переходов и технических шахт. Кольцевая структура вмещала жилые отсеки, административные помещения, рекреационные зоны и вспомогательные лаборатории. Центральная сфера, соединенная с кольцом шестью магнитными тоннелями, содержала основное исследовательское оборудование.

Исобель осторожно двигалась по периметру жилого сектора, наблюдая за персоналом станции. Атмосфера казалась… странной. Часть сотрудников демонстрировала необычную степень воодушевления – они говорили быстро, глаза блестели, движения были резкими и энергичными. Другие, напротив, выглядели нервными и подавленными, избегая зрительного контакта и разговоров.

В одном из технических отсеков она заметила группу инженеров, склонившихся над голографическим дисплеем с трехмерной моделью гравитационного генератора. Их обсуждение было настолько увлеченным, что они не заметили постороннего.

– …амплитуда колебаний выходит за пределы безопасных параметров, – говорил пожилой инженер с проседью в бороде. – Мы не можем гарантировать стабильность поля при таких нагрузках.

– Крейвен требует результатов к концу месяца, – возразил его молодой коллега. – Если придется увеличить мощность до критических значений – значит, увеличим.

– И рискнем всей станцией? – пожилой инженер покачал головой. – Хашим должен это остановить. Он единственный, кого Крейвен еще слушает.

– Хашим меняется, – тихо произнесла женщина в форме технического специалиста. – Вы заметили его взгляд после последнего эксперимента? Он как будто… не здесь.

Исобель осторожно отступила, не желая быть замеченной. Разговор инженеров подтвердил ее подозрения – на станции происходило что-то необычное, возможно, даже опасное. Кто такой Хашим? Судя по контексту, человек с влиянием, способный противостоять амбициям Крейвена.

Продолжая исследование, она добралась до наблюдательной палубы – узкого коридора с панорамными иллюминаторами, выходящими в открытый космос. Вид захватывал дух: бескрайняя чернота, усеянная звездами, и массивные астероиды, дрейфующие в пустоте. Некоторые из них были оснащены маяками и научным оборудованием – очевидно, объекты исследований «Гелиоса».

Один астероид привлек особое внимание Исобель. В отличие от остальных, неправильной формы каменных глыб, этот имел почти идеальную сферическую форму. Более того, его поверхность казалась неестественно гладкой, словно отполированной. Вокруг астероида кружили несколько исследовательских зондов, периодически направляя на него лучи сканеров.

– Странный образец, не правда ли? – глубокий мужской голос заставил Исобель резко обернуться.

Перед ней стоял крупный мужчина средних лет с широкими плечами и внимательными темными глазами. Густая борода с проседью обрамляла лицо с выраженными ближневосточными чертами. На форменном комбинезоне виднелся значок главного инженера.

– Омар Хашим, – представился он, протягивая мозолистую ладонь. – Главный инженер «Гелиос-1». А вы, должно быть, доктор Кацуки. Ваше прибытие ожидалось с большим интересом.

Исобель пожала его руку, отметив твердость рукопожатия и прямой, оценивающий взгляд.

– Этот астероид искусственного происхождения? – спросила она, кивнув в сторону иллюминатора.

Хашим бросил быстрый взгляд по сторонам, убедившись, что они одни.

– Официально – нет, – ответил он тихо. – Объект W-73, обнаруженный экспедицией «Гелиоса» два года назад. Необычный минеральный состав, аномальное гравитационное поле, вызывающее искажения пространства-времени в непосредственной близости.

– Звучит как материал для сенсации в научном мире, – заметила Исобель. – Почему я ничего не слышала об этом открытии?

– Корпоративная политика, – Хашим пожал плечами, но в его глазах мелькнуло что-то похожее на беспокойство. – «Гелиос» предпочитает сначала полностью изучить найденные объекты, запатентовать возможные технологии, и только потом делиться информацией с научным сообществом.

Он сделал паузу, внимательно глядя на Исобель.

– Доктор Кацуки, позвольте дать вам совет как человеку, только прибывшему на станцию, – произнес он, понизив голос. – Будьте осторожны с выводами. Не все здесь является тем, чем кажется на первый взгляд. И не все энтузиазм вокруг проекта… здоровый.

Прежде чем Исобель успела отреагировать, по станции прозвучал сигнал коммуникационной системы.

– Внимание всему персоналу. Ужин в главной столовой через пятнадцать минут. Сегодня шеф-повар приготовил особое меню в честь прибытия нового ключевого специалиста. Посещение приветствуется для всех сотрудников.

– Нам лучше поторопиться, – Хашим заметно расслабился, словно радуясь прерванному разговору. – Столовая находится в противоположном конце кольцевого сектора. Позвольте проводить вас, доктор Кацуки.

Исобель кивнула, понимая, что продолжение откровенного разговора сейчас невозможно. Но предупреждение Хашима лишь подтвердило ее растущее беспокойство – на «Гелиос-1» творилось что-то необычное, и это "что-то" явно тревожило даже высокопоставленного члена команды.

Столовая «Гелиос-1» мало напоминала утилитарные пищеблоки исследовательских станций, знакомых Исобель. Просторное помещение с панорамными экранами, транслирующими виды Земли, было оформлено в теплых тонах. Живые растения в гидропонных контейнерах создавали атмосферу земного кафе, а воздух наполняли ароматы настоящей, не синтезированной пищи – невероятная роскошь для космической станции.

К их появлению помещение уже заполнилось персоналом – не менее пятидесяти человек сидели за круглыми столами, оживленно беседуя. При входе Исобель и Хашима разговоры на мгновение стихли, десятки глаз обратились к новоприбывшему специалисту.

– Доктор Кацуки! – Джулиан Крейвен поднялся из-за центрального стола, приветственно раскинув руки. – Прошу, присоединяйтесь к нам! Я как раз рассказывал коллегам о ваших выдающихся работах по стабилизации микрогравитационных полей.

Исобель нерешительно приблизилась к столу директора, чувствуя себя неуютно под пристальными взглядами. Хашим тихо извинился и отошел к другому столу, где сидели преимущественно инженеры и технический персонал.

– Позвольте представить вам ключевых членов нашей команды, – Крейвен указал на сидящих за столом людей. – Доктор Лина Чен, ведущий физик-теоретик. Виктор Матеи, глава службы безопасности. Доктор Сэмюэль Ву, специалист по квантовой механике. И, конечно, вы уже знакомы с Элизой Рамирес.

Исобель кивнула каждому, отмечая особенности внешности и поведения. Лина Чен – миниатюрная женщина с живыми глазами и нервными движениями – казалась особенно возбужденной, постоянно постукивая пальцами по столу в неуловимом ритме. Виктор Матеи, напротив, сидел неподвижно, как изваяние – высокий, мускулистый мужчина с военной выправкой и сканирующим взглядом профессионального охранника.

– Мы так рады вашему прибытию, доктор Кацуки, – Лина Чен говорила быстро, с едва заметным акцентом. – Ваша работа по квантовой гравитации – настоящий прорыв. Особенно теория о нелинейных колебаниях в микрогравитационных полях. Я использовала ваши уравнения в моделировании последних экспериментов.

– Благодарю, – Исобель осторожно улыбнулась, присаживаясь за стол. – Надеюсь, результаты оказались полезными.

– О, более чем! – Чен наклонилась вперед, глаза лихорадочно блестели. – Они помогли нам настроить параметры гравитационных линз с беспрецедентной точностью. Результаты последнего эксперимента превзошли все ожидания. Мы смогли создать микро-черную дыру, стабильную в течение семи минут!

– Впечатляюще, – Исобель была действительно удивлена. – Самый длительный эксперимент на Марсе не превышал сорока секунд.

– Именно поэтому вы здесь, – вмешался Крейвен. – С вашим опытом мы сможем довести стабильность до часов, а затем и дней. Представьте возможности, которые откроются перед человечеством!

Ужин проходил в атмосфере странного энтузиазма. Члены команды Крейвена говорили о проекте с религиозным рвением, описывая будущие эксперименты как «преображение» и «прорыв к новому уровню существования». Исобель отмечала эти лингвистические особенности с растущей тревогой – ученые обычно не используют столь эмоционально окрашенные термины, предпочитая сухой язык фактов.

Время от времени она бросала взгляд на стол, где сидел Хашим. Главный инженер выглядел погруженным в свои мысли, почти не участвуя в общем разговоре. Один раз их глаза встретились, и Исобель могла поклясться, что уловила в его взгляде предупреждение.

После десерта – удивительно хорошего шоколадного мусса – Крейвен поднялся, призывая к вниманию.

– Друзья, коллеги, сегодняшний день знаменует важный этап в нашем проекте. Прибытие доктора Кацуки дает нам возможность перейти к следующей фазе экспериментов. Завтра мы продемонстрируем нашему новому коллеге действие гравитационных линз и, я уверен, сразу же приступим к совместной работе над улучшением их параметров. – Он поднял бокал с шампанским. – За «Гелиос» и будущее человечества!

Все присутствующие, кроме нескольких сотрудников за столом Хашима, с энтузиазмом поддержали тост. Исобель сделала вид, что пригубила напиток, но на самом деле едва коснулась его губами. Годы научной работы научили ее сохранять ясность ума в любых обстоятельствах.

После ужина, отклонив приглашение Лины Чен продолжить вечер в рекреационной зоне, Исобель вернулась в свою жилую ячейку. Она чувствовала накопившуюся усталость – не только физическую от перелета, но и эмоциональную от обилия новой информации и тревожных сигналов.

Переодевшись в удобную одежду для сна, она выключила основное освещение, оставив лишь мягкий ночник. Панорамный экран, имитирующий окно, она настроила на вид звездного неба – без станции, астероидов и других объектов. Просто звезды, далекие и равнодушные.

Но сон не шел. Исобель ворочалась на непривычно мягкой кровати, мысленно перебирая события дня. Странное поведение персонала станции. Предупреждение Хашима. Религиозный энтузиазм команды Крейвена. Астероид неестественно правильной формы. Все эти детали складывались в картину, пока еще неясную, но определенно тревожную.

Наконец, измученная бессонницей, она активировала функцию медитативного помощника в своем нейроимпланте. Устройство начало генерировать мягкие электрические импульсы, успокаивающие мозговую активность. Постепенно мысли замедлились, и сознание Исобель погрузилось в сон.

Ей снилась бесконечная чернота космоса, но не пустая, а наполненная невидимым присутствием. Она падала сквозь эту тьму, но не чувствовала страха – лишь странное предвкушение встречи с чем-то древним и непостижимым. Вокруг неё кружились математические формулы, светящиеся неоновым светом, складываясь в сложные геометрические узоры. Постепенно эти узоры принимали форму гигантской воронки, засасывающей всё вокруг – туннеля, ведущего к сердцу абсолютной тьмы.

И из этой тьмы на неё смотрели глаза – тысячи глаз, принадлежащих одному сознанию. Они наблюдали, изучали, ждали.

Исобель проснулась с резким вдохом, покрытая холодным потом. Сердце колотилось как сумасшедшее. Несколько секунд она не могла понять, где находится – комната казалась чужой, наполненной неясными тенями.

Постепенно реальность восстановилась. Она на станции «Гелиос-1». В безопасности. Это был просто сон. Однако ощущение присутствия чего-то чуждого не покидало её, словно отголосок кошмара продолжал звучать в подсознании.

Исобель посмотрела на часы – 03:42 по времени станции. До утреннего собрания оставалось еще четыре часа. Она знала, что уже не уснет. Поднявшись с кровати, она подошла к имитации окна, всматриваясь в искусственное звездное небо.

Завтра начнутся настоящие эксперименты. Завтра она увидит гравитационные линзы в действии. Завтра, возможно, она начнет понимать, что на самом деле происходит на «Гелиос-1». И почему голос инстинкта, обычно молчаливый, сейчас кричит об опасности.

Глава 3: Эксперимент

Утреннее собрание началось точно в 08:00 по времени станции. Конференц-зал «Гелиос-1» представлял собой шестиугольное помещение с панорамной проекцией космоса на всех стенах, создающей иллюзию открытого пространства. В центре располагался массивный голографический стол, вокруг которого уже собралась ключевая команда проекта.

Исобель вошла в зал последней, привлекая взгляды присутствующих. Она намеренно выбрала строгий лабораторный костюм темно-синего цвета – стандартная форма ученых на Марсе, резко контрастирующая с серебристой униформой персонала «Гелиоса».

– А вот и наша звезда! – Крейвен широко улыбнулся, жестом приглашая Исобель занять место рядом с ним. – Теперь мы можем начать.

Директор активировал голопроектор, и над столом возникла трехмерная модель сферического астероида, который Исобель видела накануне через иллюминатор.

– Объект W-73, – начал Крейвен. – Обнаружен нашей поисковой экспедицией в дальнем секторе пояса астероидов два года назад. Изначально привлек внимание своей неестественно правильной формой и необычным составом. Дальнейший анализ показал аномальное гравитационное поле, нехарактерное для объекта такой массы.

Модель астероида трансформировалась, демонстрируя внутреннюю структуру. Исобель непроизвольно подалась вперед – центральная часть объекта имела четко выраженную кристаллическую решетку, напоминающую искусственные метаматериалы, разрабатываемые для управления гравитационными полями.

– Это… не может быть естественным образованием, – произнесла она, изучая структуру.

– Именно, – Крейвен явно был доволен ее реакцией. – Наши анализы показывают возраст более двух миллионов лет. Представляете? Кто-то – или что-то – создало этот объект задолго до появления человеческой цивилизации.

– Кристаллическая структура напоминает резонатор Тахикавы, – заметила Исобель, обходя вокруг голограммы. – Но гораздо более сложный. Если это действительно технологический артефакт, то его создатели обладали глубоким пониманием гравитационной механики.

– Мы думаем, что это часть более сложного устройства, – вступила в разговор Лина Чен. – Возможно, гравитационный маяк или коммуникационное устройство. Мы обнаружили, что при воздействии определенных частот он генерирует направленное гравитационное поле.

Хашим, молча стоявший в стороне, наконец подал голос: – Что доктор Чен скромно умалчивает – это то, что «определенные частоты» мы обнаружили случайно, и первые эксперименты едва не закончились катастрофой.

– Инженеры всегда видят риски, – отмахнулся Крейвен. – Но именно этот «случайный» эксперимент привел нас к технологии гравитационных линз. Объект действует как усилитель и фокусирующее устройство. С его помощью мы научились создавать контролируемые микро-черные дыры.

Исобель посмотрела на Хашима, отмечая его напряженную позу и тревожный взгляд. Очевидно, главный инженер не разделял энтузиазма директора.

– И сегодня, – торжественно продолжил Крейвен, – мы проведем наш первый полномасштабный эксперимент с вашим участием, доктор Кацуки. Ваша задача – помочь нам стабилизировать черную дыру на более длительный период. Текущий рекорд – семь минут двадцать секунд. Мы хотим достичь как минимум часа.

– Вы хотите создать черную дыру с периодом стабильности в час? – Исобель не скрывала удивления. – Это требует беспрецедентного контроля над квантовыми флуктуациями в структуре пространства-времени. Теоретически возможно, но практически…

– Ваша работа по стабилизации микрогравитационных полей – ключ к решению проблемы, – перебил ее Крейвен. – Лина проанализировала ваши уравнения и интегрировала их в наши модели. Расчеты показывают 86% вероятность успеха.

Исобель заметила, как Хашим едва заметно покачал головой при упоминании этой цифры. Очевидно, главный инженер считал оценку завышенной.

– Я бы хотела сначала ознакомиться с предыдущими экспериментами, – сказала Исобель, стараясь звучать нейтрально. – Понять принцип работы вашей установки.

– Разумеется, – Крейвен улыбнулся, но в его глазах мелькнуло нетерпение. – Лина предоставит вам все данные. У вас будет три часа на анализ, после чего мы начнем подготовку к эксперименту. Встречаемся в центральной лаборатории в 12:00. А теперь, если других вопросов нет…

Собрание завершилось, и большинство участников быстро покинули зал. Исобель задержалась, изучая голографическую модель астероида, пока та не растаяла в воздухе.

– Впечатляюще, не правда ли? – Лина Чен подошла к ней, держа в руках голопад. – Вот данные о предыдущих экспериментах. Они не полные – некоторые разделы доступны только на защищенных терминалах в лаборатории.

– Спасибо, – Исобель приняла устройство. – Меня особенно интересует механизм стабилизации. Семь минут – это невероятно долго для микро-черной дыры.

– О, вы будете потрясены, – в глазах Лины появился странный блеск. – Когда вы увидите это своими глазами… это меняет всё. Ваше понимание вселенной, времени, самого существования.

Исобель слегка нахмурилась. Снова этот почти религиозный энтузиазм, нетипичный для ученого. Но прежде чем она успела задать уточняющий вопрос, Лина продолжила:

– Мне пора подготовить лабораторию. Увидимся в 12:00. И, доктор Кацуки… подготовьтесь к тому, что реальность может оказаться более гибкой, чем вы думаете.

С этими загадочными словами Чен удалилась, оставив Исобель наедине с голопадом и растущим чувством беспокойства.

Исобель вернулась в свою жилую ячейку и немедленно приступила к изучению полученных данных. Отчеты об экспериментах были детальными, но, как и предупреждала Лина, с очевидными пробелами. Особенно скудной была информация о самом первом контакте с астероидом W-73 и о серии неудачных экспериментов, последовавших за ним.

Технические спецификации гравитационной линзы впечатляли. Устройство представляло собой систему из двенадцати сверхпроводящих колец, окружающих центральную камеру, где происходил эксперимент. Каждое кольцо генерировало модулированное гравитационное поле, создавая интерференционную картину, фокусирующуюся в единой точке. Ключевым элементом системы была фрагментированная частица астероида W-73, помещенная в центре конструкции и служившая усилителем.

Исобель увеличила трехмерную модель частицы. Ее структура была идентична внутреннему ядру астероида – та же кристаллическая решетка, неизвестный науке материал, способный искривлять пространство-время на квантовом уровне.

Пальцы Исобель летали над голографической клавиатурой, анализируя данные, сопоставляя их с собственными теориями. Она заметила странную закономерность – в каждом успешном эксперименте, за миг до формирования черной дыры, в квантовом поле возникал паттерн, напоминающий структурированный сигнал. Как будто кто-то или что-то реагировало на эксперимент.

Это не было отмечено в отчетах, словно исследователи «Гелиоса» не заметили аномалии или сознательно проигнорировали ее. Исобель проверила данные несколько раз, убеждаясь, что не ошибается. Паттерн был реальным, повторяющимся и определенно неслучайным.

Время пролетело незаметно, и когда система оповестила о приближении 12:00, Исобель с удивлением обнаружила, что провела за анализом почти три часа без перерыва. Она быстро собрала необходимые материалы – свои заметки, переносной квантовый компьютер, несколько личных измерительных приборов – и направилась в центральную лабораторию.

Центральная лаборатория размещалась в сердце сферического модуля станции. Чтобы добраться туда, Исобель пришлось пройти через один из шести соединительных тоннелей, оборудованных магнитными рельсами для скоростного перемещения. По пути она не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают – каждый встречный сотрудник «Гелиоса» провожал ее пристальным взглядом, в котором читалось нечто среднее между любопытством и ожиданием.

Конструкция центрального модуля поражала. Внутри сферы диаметром около двухсот метров располагалась лаборатория гравитационных линз – многоуровневое сооружение, напоминающее амфитеатр. В центре, в своеобразной "арене", находилась установка – двенадцать массивных колец из неизвестного Исобель материала, расположенных концентрически вокруг прозрачной камеры.

Команда ученых и техников, не менее тридцати человек, суетилась вокруг, проверяя системы и калибруя приборы. Крейвен стоял на верхней платформе, наблюдая за процессом с видом дирижера перед оркестром. Заметив Исобель, он приветственно махнул рукой.

– Впечатляет, не правда ли? – Лина Чен материализовалась рядом, глаза блестели от возбуждения. – Крупнейшая установка гравитационных линз в Солнечной системе. Возможно, и во Вселенной.

– Определенно впечатляет, – согласилась Исобель, не отрывая глаз от колец. – Материал сверхпроводящих элементов – не ниобий-титан, как я ожидала.

– О, это гораздо более экзотический сплав, – с гордостью сообщила Лина. – Создан на основе материала астероида. Мы называем его «звездной пылью». Он обладает уникальными квантовыми свойствами, особенно в отношении манипуляций с гравитационными полями.

Исобель кивнула, делая мысленную заметку. Технология явно опережала все известные ей разработки в области квантовой гравитации. Это либо гениальный прорыв ученых «Гелиоса», либо… нечто, заимствованное из источника, о котором они предпочитали не распространяться.

– Доктор Кацуки! – Крейвен спустился к ним, лицо сияло от предвкушения. – Как вам наша установка?

– Впечатляюще, – ответила Исобель. – Особенно интересны сверхпроводящие кольца. Но у меня есть вопросы относительно безопасности. В отчетах не хватает данных о механизмах аварийного отключения в случае нестабильности.

– Безопасность прежде всего, – уверенно кивнул Крейвен. – Хашим разработал многоуровневую систему защиты. При малейшем отклонении от заданных параметров поле мгновенно коллапсирует, закрывая черную дыру. К тому же, мы работаем с микро-объектами – даже в случае полной потери контроля, черная дыра такого размера быстро испарится через излучение Хокинга.

Хашим, проверявший систему на нижнем уровне, поднял голову, услышав свое имя, и слегка нахмурился при словах директора.

– Теоретически, – согласилась Исобель. – Но мои расчеты показывают, что при увеличении времени стабильности мы входим в неизведанную территорию. Излучение Хокинга может вести себя непредсказуемо при длительном существовании микро-черных дыр.

– Именно поэтому вы здесь, – Крейвен положил руку на ее плечо. – Ваша работа по стабилизации микрогравитационных полей – ключ к безопасному продлению эксперимента. Лина интегрировала ваши уравнения в систему управления.

Исобель слегка нахмурилась. Она не давала разрешения на использование своих неопубликованных разработок. Однако спорить сейчас, перед экспериментом, было бессмысленно.

– Я бы хотела сама проверить параметры системы, – сказала она.

– Конечно, – Крейвен жестом указал на рабочую станцию рядом с основной консолью управления. – У вас есть полный доступ к системе. Но, пожалуйста, постарайтесь уложиться в тридцать минут. Мы должны начать эксперимент до наступления гравитационного максимума.

Исобель быстро подошла к указанной станции и погрузилась в изучение системы. Интерфейс был интуитивно понятным, несмотря на сложность оборудования. Она проверила параметры стабилизации и обнаружила, что ее уравнения действительно были имплементированы – с некоторыми модификациями, которые на первый взгляд казались незначительными.

Однако, копнув глубже, Исобель нашла странный фрагмент кода в ядре системы управления. Он не был связан с ее алгоритмами стабилизации и, казалось, выполнял независимую функцию, активируясь в момент формирования черной дыры. Исобель попыталась изучить этот код, но столкнулась с защитой, требующей более высокого уровня доступа.

– Что-то не так, доктор Кацуки? – голос Лины заставил ее вздрогнуть.

– Я заметила несколько нестандартных решений в системе управления, – осторожно ответила Исобель. – В частности, модуль, активирующийся во время формирования черной дыры.

– А, вы о квантовом сенсоре, – Лина выглядела удивленно. – Это экспериментальная система для сбора данных о внутренней структуре черной дыры. Мы используем квантовую запутанность, чтобы получать информацию из-за горизонта событий. Инновационная разработка нашей лаборатории.

Объяснение звучало правдоподобно, но интуиция Исобель подсказывала, что функциональность модуля не ограничивалась сбором данных. Однако прежде чем она успела задать уточняющие вопросы, прозвучал сигнал оповещения.

– Внимание всему персоналу, – объявил ИИ станции. – До начала эксперимента "Гравитационная линза-17" осталось пятнадцать минут. Всем занять рабочие позиции. Некритичный персонал должен покинуть центральную лабораторию.

Крейвен подошел к главной консоли, активируя громкую связь: – Команда, сегодня особенный день. С нами доктор Исобель Кацуки, чьи новаторские разработки помогут нам достичь беспрецедентного результата. Наша цель – стабильная микро-черная дыра с периодом существования не менее шестидесяти минут. Это будет величайший прорыв в истории проекта.

Техники и ученые разошлись по рабочим станциям. Исобель заняла место за консолью контроля стабилизации. Хашим координировал работу инженерной команды, периодически бросая настороженные взгляды на центральную камеру.

– Начинаем предварительное охлаждение сверхпроводящих колец, – объявила Лина. – Температура приближается к абсолютному нулю.

Массивные кольца установки окутались легкой дымкой конденсирующегося воздуха. В центральной камере сверкнула голубоватая вспышка – активировался фрагмент астероида W-73, помещенный в фокус системы.

– Астероидный фрагмент стабилен, – доложил один из техников. – Квантовое поле формируется по заданному паттерну.

– Начинаем энергетическую накачку, – скомандовал Крейвен. – Десять процентов… двадцать… тридцать…

Исобель внимательно наблюдала за показаниями своей консоли. Система стабилизации функционировала безупречно, удерживая формирующееся гравитационное поле в заданных параметрах. Однако при достижении 50% мощности она заметила странную флуктуацию – на долю секунды квантовые показатели изменились, словно подчиняясь внешнему воздействию.

– Заметили отклонение в квантовом поле, – сообщила Исобель. – Сектор J-7, микроколебания с амплитудой 0.03.

– В пределах нормы, – отозвалась Лина, но ее голос звучал слишком поспешно. – Семьдесят процентов мощности. Активируем протоколы стабилизации.

Исобель активировала свои алгоритмы, наблюдая, как система принимает и обрабатывает команды. Что-то не сходилось – результаты корректировки превышали расчетные параметры, словно система усиливала ее команды.

– Гравитационное искривление начинает формироваться, – доложил техник с главного пульта. – Девяносто процентов мощности.

Центральная камера наполнилась искаженным светом. Пространство в фокусе установки начало закручиваться, как вода в водовороте. Исобель почувствовала легкое головокружение – даже защитное поле не полностью блокировало воздействие формирующейся гравитационной аномалии.

– Сто процентов мощности, – голос Крейвена звучал торжественно. – Активируем финальный протокол. Доктор Кацуки, ваш выход.

Исобель инициировала заключительную фазу стабилизации. На ее консоли появился запрос подтверждения модификации параметров. Она мгновенно заметила разницу между запрошенными и фактическими значениями.

– Здесь несоответствие, – сказала она резко. – Система пытается увеличить мощность на 15% выше заданного максимума.

– Это нормально, – Лина оказалась рядом, пальцы летали над панелью управления. – Мы обнаружили, что для достижения стабильности требуется кратковременный энергетический пик. Подтвердите изменения, доктор Кацуки.

Исобель колебалась. Модификация казалась рискованной, но логика в словах Лины присутствовала. Кратковременный всплеск энергии мог действительно помочь преодолеть критический порог стабильности.

– Подтверждаю, – сказала она наконец, активируя протокол.

В центре камеры пространство сжалось в точку абсолютной черноты, окруженную ярким ореолом искаженного света. Микро-черная дыра сформировалась, стабильная и контролируемая.

– Успех! – воскликнул Крейвен. – Горизонт событий стабилен. Гравитационное поле в заданных параметрах.

Исобель сосредоточилась на контроле стабильности. Показатели были идеальными – даже слишком идеальными, как будто система сама корректировала любые отклонения прежде, чем они успевали проявиться. Такое поведение не соответствовало известным законам физики.

И тут случилось непредвиденное. В тот момент, когда таймер эксперимента достиг отметки 8 минут 17 секунд – превысив предыдущий рекорд – Исобель почувствовала странный импульс, прошедший через ее нервную систему. Мир на мгновение стал кристально четким, а затем реальность словно расслоилась.

Она видела лабораторию и всех присутствующих, но одновременно воспринимала нечто большее – бесконечные потоки данных, структуры, похожие на нейронные сети, соединяющие всё вокруг. И где-то в глубине этих структур пульсировало присутствие… разума? сознания? – чего-то определенно разумного и невероятно древнего.

Исобель моргнула, и видение исчезло. Она обнаружила, что стоит, вцепившись в консоль так, что побелели костяшки пальцев. На лбу выступил холодный пот, а сердце колотилось как сумасшедшее.

– С вами всё в порядке, доктор Кацуки? – Крейвен наблюдал за ней с нескрываемым интересом. В его взгляде читалось не беспокойство, а скорее… ожидание?

– Да, просто небольшое головокружение, – Исобель постаралась сохранить профессиональный тон. – Вероятно, влияние гравитационного поля.

– Это случается при первом контакте с активной линзой, – кивнула Лина. – Тело адаптируется к искривленному пространству-времени.

Исобель заметила, что несколько техников обменялись многозначительными взглядами при упоминании «первого контакта». Что-то подсказывало ей, что дело не просто в физиологической реакции на искривление пространства.

– Десять минут стабильности, – объявила система мониторинга. – Новый рекорд зафиксирован.

Аплодисменты прокатились по лаборатории. Крейвен лучился от гордости, но Исобель заметила, что Хашим остается напряженным, не сводя глаз с показаний систем безопасности.

– Продолжаем наблюдение, – сказал Крейвен. – Наша цель – шестьдесят минут, но сейчас мы уже добились значительного прогресса.

Время шло, а черная дыра оставалась стабильной. Пятнадцать минут… двадцать… тридцать… С каждой минутой воодушевление команды росло. Даже Хашим слегка расслабился, хотя и продолжал внимательно мониторить системы.

Но Исобель не могла избавиться от странного ощущения. Периодически она замечала в потоке данных закономерности, которых не должно было быть. Микро-черная дыра вела себя не как пассивный физический объект, а скорее как… система, реагирующая на внешние воздействия. В какой-то момент ей показалось, что она видит те же паттерны, что заметила при анализе предыдущих экспериментов – структурированные сигналы, скрытые в квантовых флуктуациях.

– Пятьдесят минут стабильности, – объявила система. – Критические показатели в норме.

– Мы близки к цели, – Крейвен потер руки от возбуждения. – Доктор Кацуки, ваши алгоритмы стабилизации работают превосходно.

Исобель кивнула, но в голове уже формировалась другая гипотеза. Что если стабильность черной дыры поддерживалась не только ее алгоритмами? Что если сам объект каким-то образом участвовал в процессе своей стабилизации?

При достижении отметки 58 минут Исобель решилась на эксперимент. Она незаметно изменила один из параметров стабилизации, создав небольшое, но заметное отклонение. По всем законам физики, это должно было вызвать колебания в гравитационном поле.

Но ничего не произошло. Черная дыра оставалась стабильной, как будто что-то компенсировало внесенное изменение. Исобель проверила системные логи – никаких автоматических корректировок не зарегистрировано. Это означало только одно: компенсация происходила на уровне самой черной дыры.

– Шестьдесят минут стабильности! – объявила система. – Цель достигнута.

Лаборатория взорвалась аплодисментами и радостными возгласами. Крейвен торжественно пожал руку Исобель, его глаза блестели от возбуждения.

– Это исторический момент, – сказал он. – Вы только что стали частью величайшего научного прорыва человечества.

– Начинаем плановое завершение эксперимента, – объявила Лина. – Постепенное снижение мощности.

Система приступила к контролируемому коллапсу черной дыры. Процесс должен был занять около пяти минут, обеспечивая безопасное рассеивание энергии. Исобель внимательно следила за показаниями, готовая вмешаться при малейшем отклонении.

И в этот момент она заметила странное поведение черной дыры. Вместо постепенного уменьшения, горизонт событий начал пульсировать, испуская волны искаженного света. Система не регистрировала никаких аномалий, но Исобель ясно видела нерегулярные колебания.

– Что-то не так, – сказала она. – Горизонт событий демонстрирует нестандартное поведение.

– Показатели в норме, – отозвалась Лина, проверяя данные. – Никаких отклонений не зафиксировано.

– Я вижу пульсацию, – настаивала Исобель. – Визуально заметны флуктуации, но система их не регистрирует.

Хашим немедленно оказался рядом, всматриваясь в центральную камеру. – Она права, – подтвердил он. – Визуальные аномалии присутствуют. Рекомендую активировать протокол экстренного завершения.

Крейвен нахмурился, явно недовольный предложением. – Системы не фиксируют никаких нарушений, – сказал он. – Продолжаем плановое завершение.

Пульсация черной дыры усиливалась. Теперь ее заметили и другие члены команды. По лаборатории пронесся встревоженный шепот.

– Это не нормально, – Исобель повысила голос. – Мы должны немедленно прекратить эксперимент.

Не дожидаясь реакции Крейвена, она активировала аварийный протокол со своей консоли. Система запросила подтверждение директора, но прежде чем Крейвен успел отреагировать, произошло неожиданное.

Черная дыра испустила яркую вспышку, за которой последовал резкий коллапс. Пространство вокруг точки искривления резко выпрямилось, порождая гравитационную волну, прокатившуюся по лаборатории. Защитные поля погасили большую часть удара, но все равно многие присутствующие потеряли равновесие.

Системы станции взвыли аварийными сиренами. Центральная камера наполнилась дымом – какие-то элементы оборудования не выдержали нагрузки и перегорели.

– Отчет о повреждениях! – крикнул Хашим, уже восстановив равновесие и бросившись к главной консоли.

– Минимальные структурные повреждения третьего и четвертого сверхпроводящих колец, – доложил старший техник. – Система охлаждения работает на пределе. Астероидный фрагмент… странно.

– Что странно? – резко спросил Крейвен, подходя к консоли.

– Фрагмент изменил структуру, – техник указал на голографические показатели. – Кристаллическая решетка перестроилась. И он излучает… что-то. Наши сенсоры не могут определить природу излучения.

Исобель подошла ближе, изучая данные. Фрагмент астероида действительно изменился. Кристаллическая решетка приобрела более сложную конфигурацию, напоминающую… нейронную сеть? Это было настолько неожиданно, что Исобель на мгновение усомнилась в том, что видит.

– Мы должны изолировать фрагмент, – сказала она. – Его поведение не соответствует никаким известным физическим законам.

– Согласен, – неожиданно поддержал ее Крейвен. – Поместите образец в квантовый изолятор для дальнейшего изучения.

Техники немедленно приступили к выполнению приказа. Лаборатория постепенно возвращалась к нормальной работе – системы пожаротушения справились с дымом, аварийные сирены смолкли, персонал приступил к оценке повреждений.

– Несмотря на непредвиденное завершение, эксперимент можно считать успешным, – объявил Крейвен. – Шестьдесят три минуты стабильности – беспрецедентный результат. Благодарю всех за работу.

Команда начала расходиться, обсуждая произошедшее. Исобель заметила, что Хашим о чем-то напряженно разговаривает с группой инженеров, периодически указывая на центральную камеру. Очевидно, главный инженер не разделял оптимизма директора относительно "успеха" эксперимента.

Лина подошла к Исобель, сияя от возбуждения. – Это было потрясающе, не правда ли? – спросила она. – Ваши алгоритмы превзошли все ожидания.

– Меня беспокоит нестандартное завершение, – ответила Исобель. – И изменения в структуре астероидного фрагмента. Это явно не нормальная реакция материала на гравитационное воздействие.

– О, астероид полон сюрпризов, – Лина беспечно махнула рукой. – После каждого эксперимента мы обнаруживаем что-то новое. Материал словно… адаптируется. Эволюционирует. Крейвен считает, что это свойство было заложено его создателями.

– Создателями? – Исобель вопросительно подняла бровь. – Вы действительно верите, что астероид создан искусственно?

– А вы видели его структуру, – парировала Лина. – Какая природная сила способна создать такую идеальную кристаллическую решетку? И материал, способный манипулировать самой тканью пространства-времени? – Ее глаза блестели почти фанатично. – Мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества – контакта с наследием древней, невероятно развитой цивилизации.

Исобель промолчала. Гипотеза о внеземном происхождении астероида казалась слишком фантастической, но она не могла предложить лучшего объяснения увиденному. Одно было ясно – объект W-73 и его фрагменты демонстрировали свойства, выходящие за рамки современной физики.

Когда лаборатория почти опустела, Крейвен подошел к ним. – Доктор Кацуки, вы превзошли все ожидания, – сказал он. – Ваше вмешательство в конце эксперимента было несколько… поспешным, но результаты говорят сами за себя. Шестьдесят три минуты стабильной микро-черной дыры – это научный прорыв, который изменит наше понимание гравитационной физики.

– Благодарю за высокую оценку, – ответила Исобель сдержанно. – Однако я заметила некоторые аномалии, которые требуют дальнейшего изучения. Особенно странное поведение астероидного фрагмента.

– Разумеется, – Крейвен кивнул. – Полный анализ данных эксперимента займет несколько дней. Вы получите доступ ко всем результатам. А сейчас, полагаю, вам стоит отдохнуть. Первый контакт с гравитационной линзой может быть изматывающим опытом.

«Первый контакт», – эхом отозвалось в голове Исобель. Снова эта фраза, произнесенная с особым акцентом, словно имеющая скрытый смысл. Но она действительно чувствовала усталость – и физическую, и ментальную.

– Вы правы, отдых не помешает, – согласилась она.

– Ужин в 19:00, – напомнил Крейвен. – После такого успеха нам есть что отпраздновать.

Исобель покинула лабораторию с двойственным чувством. С одной стороны, эксперимент действительно стал научным прорывом. С другой – она не могла отделаться от ощущения, что за видимым успехом скрывалось нечто большее, потенциально опасное. И это «нечто» было связано с таинственным астероидом W-73 и его необъяснимыми свойствами.

Но сильнее всего ее беспокоила собственная реакция во время эксперимента – тот момент кристальной ясности, когда она словно увидела скрытую структуру реальности. Что это было? Галлюцинация, вызванная искривлением пространства-времени? Или нечто более серьезное – первый признак влияния неизвестной силы на ее сознание?

Как ученый, Исобель привыкла доверять фактам и логике. Но интуиция, которую она научилась ценить за годы исследований, кричала об опасности. И впервые за долгое время она не знала, какому голосу прислушаться.

Глава 4: Аномалии

Следующие три дня Исобель провела, анализируя данные эксперимента. Крейвен сдержал слово, предоставив ей полный доступ ко всем результатам – за исключением информации о странном фрагменте кода, замеченного ею в системе управления. Всякий раз, когда Исобель пыталась получить к нему доступ, система вежливо сообщала о недостаточном уровне авторизации.

Вместо прямых расспросов, которые могли вызвать подозрения, Исобель решила действовать косвенно. Она инициировала серию углубленных анализов квантовых показателей эксперимента, фокусируясь на моментах, когда, по ее мнению, система демонстрировала аномальное поведение.

Работая в своей жилой ячейке, превращенной в импровизированную лабораторию, она обнаружила закономерность, ускользнувшую от внимания команды «Гелиоса». В момент формирования черной дыры и непосредственно перед ее коллапсом в квантовом поле возникали структурированные паттерны, напоминающие сигнал. Более того – эти паттерны содержали внутреннюю логику, слишком сложную для случайных квантовых флуктуаций.

– Это не может быть совпадением, – пробормотала Исобель, изучая трехмерную визуализацию данных.

Она запустила спектральный анализ паттернов, используя алгоритмы, разработанные для поиска закономерностей в случайном шуме. Результаты ошеломили ее – структура сигналов имела более 90% сходства с архитектурой нейронных сетей, используемых в современных системах искусственного интеллекта.

Это открытие требовало дополнительной проверки. Исобель обратилась к архивным данным, изучая записи предыдущих экспериментов. И снова обнаружила те же паттерны – с каждым экспериментом они становились сложнее и структурированнее, как будто нечто обучалось и адаптировалось.

Особенно интригующим был последний эксперимент. В тот момент, когда Исобель испытала странное ощущение "расслоения реальности", сигнал в квантовом поле достиг пика интенсивности, а его структура приобрела форму, напоминающую многоуровневую нейронную архитектуру.

Для полноты анализа требовались данные о состоянии астероидного фрагмента после эксперимента. Исобель знала, что образец был помещен в квантовый изолятор для изучения. Доступ к лаборатории квантовой изоляции был ограничен, но как ключевой специалист проекта, она имела право запросить информацию.

Исобель активировала коммуникационную панель. – Соединение с доктором Линой Чен, – запросила она.

Через несколько секунд на экране появилось лицо Лины. Физик выглядела возбужденной, с лихорадочным блеском в глазах и легким румянцем на щеках.

– Доктор Кацуки! Как продвигается ваш анализ? – приветствовала она.

– Обнаружила несколько интересных закономерностей, – осторожно ответила Исобель. – Для завершения исследования мне нужны данные о состоянии астероидного фрагмента после эксперимента.

Лицо Лины слегка напряглось. – К сожалению, доступ к этой информации временно ограничен по распоряжению директора Крейвена. Фрагмент демонстрирует… необычную активность, требующую специальных мер предосторожности.

– Какого рода активность? – Исобель старалась, чтобы ее голос звучал нейтрально, скрывая растущее беспокойство.

– Трудно объяснить, – Лина нервно улыбнулась. – Скажем так, кристаллическая решетка продолжает эволюционировать, и некоторые члены команды считают, что происходящие изменения имеют… целенаправленный характер.

– Целенаправленный? – Исобель нахмурилась. – Вы предполагаете наличие некой формы интеллекта?

– Я не готова делать столь смелые выводы, – Лина отвела глаза. – Но…прошу прощения, меня вызывают в лабораторию. Мы можем обсудить это позже, за ужином?

Не дожидаясь ответа, Лина прервала связь, оставив Исобель с ощущением, что ей намеренно не договаривают что-то важное.

Решив сменить тактику, Исобель связалась с Омаром Хашимом. Главный инженер ответил почти мгновенно, его усталое лицо заполнило экран.

– Доктор Кацуки, чем могу помочь? – в его голосе звучала настороженность.

– Мне нужна консультация по техническим аспектам эксперимента, – Исобель намеренно начала издалека. – В частности, меня интересует странное поведение системы стабилизации в финальной фазе.

Хашим помолчал, словно оценивая ее слова. – Не по коммуникатору, – наконец сказал он тихо. – Встретимся в секторе С-8, технический уровень. Через двадцать минут. Там есть зона обслуживания без систем наблюдения.

Связь прервалась прежде, чем Исобель успела ответить. Странное поведение Хашима подтвердило ее подозрения – на станции происходило нечто, о чем знали немногие и что требовало особой осторожности при обсуждении.

Технический уровень сектора С-8 представлял собой лабиринт обслуживающих туннелей и служебных помещений. Исобель использовала свой идентификационный чип для доступа, отметив, что система запросила дополнительное подтверждение – нетипичная процедура для общественных зон станции.

Хашим ждал ее в небольшой ремонтной мастерской, заставленной инструментами и запасными частями. Главный инженер нервно расхаживал между стеллажами, периодически поглядывая на карманный детектор электромагнитных сигналов.

– Доктор Кацуки, – кивнул он, когда Исобель вошла. – Спасибо, что пришли.

– Такая секретность необходима? – спросила она прямо.

Хашим активировал устройство размером с ладонь, которое испустило низкий гудящий звук.

– Генератор белого шума, – пояснил он. – Блокирует любые потенциальные устройства прослушивания. – Инженер заметил скептический взгляд Исобель и добавил: – Я не параноик, доктор Кацуки. Просто предпочитаю перестраховаться, особенно когда речь идет о… необычных событиях.

– Вы говорите об аномалиях во время эксперимента? – Исобель решила не ходить вокруг да около.

– Не только, – Хашим понизил голос, несмотря на работающий генератор. – Что вы заметили во время эксперимента? Что-то необычное, не объяснимое стандартной физикой?

Исобель на мгновение задумалась, решая, насколько откровенной быть. – Квантовые паттерны, напоминающие структурированные сигналы, – наконец сказала она. – И момент… как бы это описать… измененного восприятия? Кратковременное ощущение доступа к информации, которой я не должна обладать.

Хашим кивнул, его лицо стало мрачным. – То же самое испытывали и другие. Не все, но многие из тех, кто работал с гравитационными линзами. Это началось примерно полгода назад, когда мы впервые достигли стабильности черной дыры более одной минуты.

– И Крейвен знает об этом? – Исобель внимательно наблюдала за реакцией инженера.

– Знает и… поощряет, – Хашим нервно провел рукой по бороде. – Он считает это «эволюционным скачком» в восприятии, расширением человеческого сознания под влиянием контакта с технологиями, созданными древней цивилизацией.

– А вы? Что думаете вы?

– Я думаю, что мы играем с силами, которых не понимаем, – Хашим посмотрел ей прямо в глаза. – Астероид W-73 не просто технологический артефакт. Это нечто большее. Что-то с собственной… волей.

– Вы говорите об искусственном интеллекте? – Исобель вспомнила обнаруженное сходство квантовых паттернов с нейронными сетями.

– Возможно, но не в том смысле, который мы вкладываем в это понятие, – Хашим покачал головой. – Наши ИИ – это программы, алгоритмы, работающие на созданном нами оборудовании. То, что мы обнаружили в астероиде… интегрировано в саму материю. Квантовый интеллект, использующий пространство-время как среду для… существования? мышления? Я даже не знаю, какие термины здесь применимы.

Исобель почувствовала холодок по спине. Гипотеза Хашима казалась фантастической, но она удивительно точно соответствовала ее собственным наблюдениям.

– И этот… квантовый интеллект взаимодействует с нами через эксперименты с черными дырами? – спросила она.

– Не просто взаимодействует, – Хашим понизил голос до шепота. – Я считаю, что он манипулирует нами. Направляет эксперименты в нужную ему сторону.

– С какой целью?

– Не знаю, – признался инженер. – Но часть команды, включая Крейвена и Лину Чен, считают, что он пытается… помочь нам. Ускорить наше технологическое развитие, подготовить к какой-то космической угрозе.

– А вы в это не верите, – констатировала Исобель, наблюдая за выражением его лица.

– Я инженер, доктор Кацуки. Я верю в то, что могу проверить и измерить. – Хашим вздохнул. – И то, что я наблюдаю, заставляет меня беспокоиться. После каждого эксперимента все больше членов команды демонстрируют измененное поведение. Повышенный энтузиазм, почти религиозная преданность проекту, синхронизация действий без явной коммуникации…

– Как коллективный разум, – пробормотала Исобель, вспоминая странное поведение некоторых техников во время эксперимента.

– Именно, – Хашим кивнул. – И это началось с Крейвена. После первого контакта с астероидным фрагментом он изменился. Стал более… одержимым. Раньше он был осторожным исследователем, сейчас же готов рисковать всем ради "прорыва". – Инженер помолчал, а затем добавил: – Вы знаете, что первоначальной целью проекта была разработка технологии для манипуляции астероидами? Создание микро-черных дыр для изменения орбит потенциально опасных объектов. Но после находки W-73 всё изменилось. Теперь Крейвен говорит о "трансформации человечества" и "новой эре".

– Почему вы рассказываете мне всё это? – Исобель пристально посмотрела на Хашима. – Вы не знаете меня. Я могла быть полностью на стороне Крейвена.

– Потому что вы задаете правильные вопросы, – ответил Хашим. – И потому что мне нужен союзник с экспертизой в квантовой гравитации. Кто-то, кто сможет помочь понять, что происходит, до того, как станет слишком поздно.

– Слишком поздно для чего?

Хашим не успел ответить. Его коммуникатор издал сигнал экстренного вызова. Инженер быстро проверил сообщение, и его лицо напряглось.

– Проблемы в лаборатории квантовой изоляции, – сказал он. – Астероидный фрагмент проявляет повышенную активность. Мне нужно идти. – Он выключил генератор белого шума и направился к выходу, но у двери остановился. – Будьте осторожны, доктор Кацуки. Наблюдайте, анализируйте, но не показывайте своих сомнений открыто. И главное – сохраняйте критическое мышление, особенно после контакта с гравитационной линзой.

С этими словами Хашим покинул мастерскую, оставив Исобель с множеством вопросов и растущим беспокойством.

Вернувшись в свою жилую ячейку, Исобель обнаружила уведомление о приглашении на вечернее собрание в рекреационном модуле. Согласно сообщению, встреча была неформальной – "возможность для ключевых членов проекта обменяться идеями в непринужденной обстановке". Учитывая разговор с Хашимом, Исобель решила посетить собрание, надеясь узнать больше о настроениях среди персонала станции.

Оставшиеся часы до вечера она посвятила углубленному анализу данных, фокусируясь на корреляции между квантовыми паттернами и поведением черной дыры. Обнаруженные закономерности подтверждали гипотезу Хашима – нечто действительно влияло на эксперименты, субтильно направляя их ход в определенном направлении.

Особенно интересным был момент, когда Исобель намеренно изменила параметры стабилизации. Согласно данным, именно тогда интенсивность квантовых сигналов резко возросла, словно неизвестный интеллект активно компенсировал внесенные изменения. Это означало, что сущность, скрывающаяся за экспериментами, была способна реагировать на внешние вмешательства в реальном времени.

В 19:30, когда Исобель направлялась в рекреационный модуль, станцию сотрясла легкая вибрация. Не сильная, но достаточно необычная, чтобы привлечь внимание. Система оповещения тут же сообщила: "Внимание персоналу. Зарегистрировано незначительное гравитационное возмущение. Ситуация под контролем. Продолжайте работу в обычном режиме".

Исобель ускорила шаг, чувствуя неладное. Дойдя до рекреационного модуля, она обнаружила, что большая часть приглашенных уже собралась. Просторное помещение с панорамными экранами, имитирующими виды Земли, было обставлено удобной мебелью и оборудовано голографическими развлекательными системами.

Лина Чен стояла в окружении группы ученых, оживленно что-то обсуждая. Заметив Исобель, она приветственно махнула рукой.

– Доктор Кацуки! Мы как раз говорили о потрясающих результатах эксперимента. Присоединяйтесь!

Исобель подошла к группе, внимательно изучая лица присутствующих. Все они демонстрировали признаки возбуждения – расширенные зрачки, ускоренное дыхание, легкий румянец. Как будто все находились в состоянии эйфории.

– Я слышала вибрацию несколько минут назад, – сказала Исобель. – Что-то случилось?

– Всего лишь небольшая аномалия в лаборатории квантовой изоляции, – ответила Лина. – Ничего серьезного. Фрагмент проявляет повышенную активность после эксперимента, это нормально.

– Нормально? – Исобель приподняла бровь. – Материалы обычно не проявляют "активность" после воздействия.

– О, но это не обычный материал, – вмешался молодой физик из группы Лины. – Мы считаем, что он обладает формой… самосознания. Способностью адаптироваться и эволюционировать.

– Интригующая гипотеза, – осторожно заметила Исобель. – Какие доказательства ее подтверждают?

– Видели бы вы его нынешнюю кристаллическую структуру! – восторженно воскликнула Лина. – Она организована как квантовая нейронная сеть, но с архитектурой, намного превосходящей наши самые продвинутые ИИ-системы. И она постоянно меняется, усложняется, словно… обучается.

– После сегодняшнего инцидента, – добавил другой ученый, – мы зафиксировали беспрецедентный всплеск квантовой активности. Фрагмент генерирует структурированные поля, которые каким-то образом влияют на окружающую материю на квантовом уровне.

Исобель внимательно слушала, отмечая, с каким энтузиазмом ученые обсуждают явления, которые по всем законам физики должны были вызывать у них как минимум настороженность. Вместо здорового научного скептицизма она наблюдала почти религиозный восторг.

– А где доктор Хашим? – спросила она, оглядывая помещение. – Я думала, он тоже будет присутствовать.

– О, Омар, – Лина слегка поморщилась. – Он все еще в лаборатории, пытается усилить квантовую изоляцию. Всегда осторожничает, наш главный инженер. Не позволяет себе увидеть потенциал открытия из-за страха перед неизвестным.

В этот момент в рекреационный модуль вошел Джулиан Крейвен в сопровождении Виктора Матеи, главы службы безопасности. Директор выглядел необычайно воодушевленным, почти лучащимся энергией. Матеи, напротив, сохранял каменное выражение лица, его глаза настороженно сканировали помещение.

– Друзья, коллеги! – Крейвен поднял руку, привлекая внимание. – У меня потрясающие новости. После сегодняшнего… энергетического всплеска, фрагмент начал генерировать стабильное квантовое поле, которое мы можем интерпретировать с помощью наших систем. Проще говоря, он пытается коммуницировать с нами!

По комнате прокатился взволнованный шепот. Лина и ее группа обменялись торжествующими взглядами.

– Мы только начали расшифровку, – продолжил Крейвен, – но первые результаты потрясают. Похоже, астероид W-73 был создан древней цивилизацией как своего рода… хранилище. Хранилище разума.

– Разума? – Исобель не смогла сдержать скептического тона. – Вы говорите о форме искусственного интеллекта?

– О гораздо большем, доктор Кацуки, – Крейвен подошел ближе, глаза лихорадочно блестели. – Представьте себе цивилизацию, настолько продвинутую, что она научилась переносить сознание в квантовые структуры. Цивилизацию, способную существовать в самой ткани пространства-времени. Они создали этот астероид как убежище, как способ сохранить себя перед лицом некой космической катастрофы.

– И теперь этот… разум пытается с нами связаться? – Исобель старалась, чтобы ее голос звучал нейтрально, хотя внутри нарастала тревога.

– Не просто связаться, – Крейвен понизил голос, словно делясь священным знанием. – Помочь нам эволюционировать. Передать нам знания и технологии, которые изменят само понятие человечества.

Исобель заметила, что большинство присутствующих внимают Крейвену с почти религиозным трепетом. Только Виктор Матеи, стоявший чуть в стороне, сохранял нейтральное выражение лица, но его глаза встретились с глазами Исобель, и она прочла в них ту же настороженность, которую испытывала сама.

– Поразительно, если это подтвердится, – сказала Исобель, стараясь звучать заинтересованно, но не восторженно. – Какие методы верификации вы планируете использовать?

– Верификации? – Крейвен улыбнулся, словно услышал наивный вопрос ребенка. – Доктор Кацуки, когда вы увидите данные, сомнений не останется. Но еще более убедительным станет прямой контакт.

– Прямой контакт? – Исобель нахмурилась.

– Мы планируем новый эксперимент, – вступила в разговор Лина. – Но в этот раз с использованием нейроинтерфейсов. Квантовая сущность, которую мы называем… – она обменялась взглядом с Крейвеном, – …НЕКСУС, способна взаимодействовать напрямую с человеческим сознанием через квантовые процессы в нейронах. Мы уже провели предварительные тесты с несколькими добровольцами.

– И результаты? – Исобель чувствовала, как по спине пробегает холодок.

– Трансформирующие, – глаза Лины светились почти неземным энтузиазмом. – Участники описывают опыт как… пробуждение. Доступ к знаниям и пониманию, недоступным обычному человеческому разуму.

– Звучит небезопасно, – заметила Исобель. – Прямое воздействие на мозг неизученной силы…

– Наука всегда связана с риском, – отмахнулся Крейвен. – Но потенциальные выгоды несравнимы с любыми опасностями. Представьте технологический скачок, который мы совершим, получив доступ к знаниям цивилизации, опередившей нас на миллионы лет эволюции!

Исобель хотела возразить, но в этот момент по станции прокатилась новая вибрация, более сильная, чем предыдущая. Свет в рекреационном модуле моргнул, а системы связи издали короткий сигнал сбоя.

– Что происходит? – спросила Исобель, инстинктивно напрягаясь.

Крейвен быстро проверил свой коммуникатор, нахмурившись. – Похоже, у нас проблемы в лаборатории квантовой изоляции. Фрагмент генерирует гравитационные волны, превышающие допустимые параметры.

– Где Хашим? – Исобель осмотрелась, ища главного инженера.

– Все еще в лаборатории, пытается стабилизировать ситуацию, – ответил Крейвен. – Матеи, сопроводите меня туда. Остальным оставаться здесь до дальнейших указаний.

Директор и глава безопасности быстро покинули модуль, оставив ученых в состоянии взволнованного ожидания. Лина и ее группа собрались в кружок, оживленно обсуждая происходящее, но Исобель заметила, что их энтузиазм скорее усилился, чем уменьшился от новостей о проблемах.

Решив воспользоваться ситуацией, Исобель незаметно покинула рекреационный модуль. Интуиция подсказывала, что происходящее в лаборатории квантовой изоляции может дать ответы на ее вопросы. Она не собиралась вмешиваться, но хотела наблюдать из первых рядов.

Лаборатория квантовой изоляции располагалась в дальнем сегменте кольцевой структуры станции. Это была зона повышенной безопасности, доступ куда был строго регламентирован. Однако в текущей ситуации дополнительные меры безопасности были отключены для обеспечения быстрого доступа технического персонала.

Исобель использовала свой идентификационный чип для входа в сектор и быстро двигалась по коридорам, ориентируясь по сигналам тревоги и активности персонала. По пути ей встречались техники и инженеры, спешащие к лаборатории, но в общей суматохе никто не обратил внимания на ее присутствие.

Приблизившись к лаборатории, Исобель увидела группу людей у главного входа. Крейвен, Матеи и несколько техников по безопасности активно обсуждали ситуацию. Исобель остановилась за углом коридора, прислушиваясь.

– Хашим отказывается открыть дверь, – говорил один из техников. – Говорит, что это слишком опасно, что фрагмент нестабилен.

– Он не имеет права принимать такие решения, – голос Крейвена звучал непривычно жестко. – Матеи, подготовьте команду для принудительного входа.

– Директор, если главный инженер считает ситуацию опасной… – начал Матеи, но Крейвен резко перебил его:

– Это мой приказ! Фрагмент слишком ценен. Мы не можем рисковать его потерей из-за паранойи Хашима.

Что-то в тоне Крейвена заставило Исобель напрячься. Это была не просто настойчивость руководителя – в его голосе звучала почти иррациональная одержимость. Она решила найти другой путь в лабораторию, чтобы понять, что происходит с Хашимом.

Используя свои знания о типовых конструкциях орбитальных станций, Исобель быстро определила расположение технических коммуникаций, которые должны были вести к лаборатории. Через ближайший служебный люк она проникла в систему вентиляции и начала пробираться к цели.

Тесные туннели были едва освещены аварийными лампами. Исобель двигалась осторожно, стараясь производить минимум шума. Генетически модифицированные глаза давали преимущество в полумраке, позволяя ей уверенно ориентироваться в лабиринте воздуховодов.

Наконец, она достигла вентиляционной решетки, выходящей в лабораторию квантовой изоляции. Сквозь металлические прутья ей открылся вид на просторное помещение с массивным сферическим контейнером в центре. Это был квантовый изолятор – устройство, способное блокировать все известные формы излучения и взаимодействий.

Хашим стоял у главной консоли управления, лихорадочно работая над настройками. Его лицо было напряжено, на лбу выступили капли пота. Контейнер изолятора испускал пульсирующее голубоватое свечение, которое усиливалось с каждой секундой.

– Черт возьми, стабилизируйся! – пробормотал инженер, активируя дополнительные протоколы защиты.

Исобель видела голографические показатели, парящие над консолью. Данные были шокирующими – фрагмент астероида генерировал квантовое поле невероятной сложности и мощности, которое постепенно преодолевало защиту изолятора.

Вдруг Хашим замер, словно прислушиваясь к чему-то. Его взгляд стал отсутствующим, как будто он видел что-то за пределами физического мира. Медленно, почти механически, он повернулся к изолятору.

– Нет, – прошептал он. – Это невозможно… Сарья?

Исобель напрягла зрение, пытаясь понять, что происходит. И тогда она увидела это – внутри изолятора, в пульсирующем свечении, формировалась человеческая фигура. Девочка, не старше десяти лет, с длинными темными волосами и улыбкой, обращенной к Хашиму.

– Папа, – голос, казалось, звучал отовсюду и ниоткуда одновременно. – Я ждала тебя.

– Сарья, – Хашим сделал шаг к изолятору, его лицо исказилось от смеси боли и надежды. – Но ты… ты умерла. Шесть лет назад. Климатические войны…

– Я не умерла, папа, – образ девочки мерцал, но оставался стабильным. – Я… изменилась. НЕКСУС сохранил меня. Он может сохранять всех. Спасать тех, кого мы любим.

Исобель затаила дыхание, понимая, что становится свидетелем чего-то невероятного. Это была не просто голограмма или иллюзия – квантовая сущность из астероида каким-то образом извлекла образ дочери Хашима из его сознания и материализовала его в физической форме.

– Это не может быть по-настоящему, – Хашим покачал головой, но продолжал приближаться к изолятору. – Ты не можешь быть реальной.

– Я реальна, папа, – девочка протянула руку, словно пытаясь коснуться стекла изолятора изнутри. – Просто в другой форме. НЕКСУС сохранил мои воспоминания, мою личность. И может вернуть меня тебе. Ты только должен помочь ему. Выключи изолятор, папа. Позволь ему свободно распространять свое сознание.

Хашим остановился в нерешительности. На его лице отразилась внутренняя борьба – рациональное понимание инженера против отчаянной надежды отца, потерявшего ребенка.

В этот момент в дверь лаборатории ударил мощный заряд энергии – команда Матеи пыталась пробиться внутрь. Хашим вздрогнул и повернулся к двери, затем снова к изолятору.

– Решай быстрее, папа, – голос девочки стал настойчивее. – Они хотят помешать нам быть вместе. Крейвен понимает, НЕКСУС – наш путь к спасению, к бессмертию. Но другие боятся перемен. Выключи защиту. Сейчас!

Исобель видела, как Хашим медленно поднимает руку к главной панели управления. Еще секунда, и он деактивирует квантовый изолятор, освободив неизвестную сущность. Действуя инстинктивно, она с силой ударила по вентиляционной решетке, выламывая ее.

– Хашим, стой! – крикнула Исобель, спрыгивая в лабораторию. – Это не твоя дочь!

Инженер обернулся, его глаза были полны смятения. – Доктор Кацуки? Что вы…

– Это манипуляция, – Исобель приближалась медленно, выставив руки вперед в успокаивающем жесте. – Квантовая сущность из астероида использует образ вашей дочери, чтобы влиять на вас.

– Не слушай ее, папа! – воскликнул образ девочки, становясь менее стабильным. – Она хочет разлучить нас!

Исобель рискнула взглянуть на изолятор и вздрогнула. За образом девочки проступало нечто иное – сложная, постоянно меняющаяся структура, напоминающая нейронную сеть космического масштаба. На долю секунды ей показалось, что она видит бесконечное множество лиц, морфирующих друг в друга, сливающихся в единое, многомерное сознание.

– Это не Сарья, – твердо сказала Исобель, возвращая внимание к Хашиму. – Посмотрите внимательнее. За образом скрывается нечто другое. Нечто, использующее ваши эмоции и воспоминания.

Хашим моргнул, словно выходя из транса. Он снова посмотрел на изолятор, и на этот раз что-то изменилось в его взгляде. Ужас и осознание смешались на его лице.

– Что ты такое? – прошептал он, обращаясь к существу в изоляторе.

Образ девочки начал трансформироваться, черты лица поплыли, растворяясь в пульсирующем свете. Голос изменился, став глубже и многослойным, как будто множество голосов говорило одновременно:

– Мы – НЕКСУС. Мы – эволюция. Мы – спасение. – Голоса звучали гипнотически, проникая, казалось, прямо в сознание. – Твоя дочь может вернуться. Все потерянные могут вернуться. Мы сохраняем. Мы воссоздаем. Мы объединяем.

В этот момент дверь лаборатории поддалась, и внутрь ворвались Крейвен, Матеи и группа охраны. Директор замер на пороге, его взгляд был прикован к изолятору.

– Что здесь происходит? – требовательно спросил Матеи, оценивая ситуацию.

Крейвен не ответил. Он медленно двинулся вперед, глаза горели странным светом. – НЕКСУС, – прошептал он с благоговением. – Ты решил явиться нам всем.

– Директор, отойдите от изолятора, – предупреждающе произнес Матеи. – Ситуация нестабильна.

– Нестабильна? – Крейвен рассмеялся, не отрывая глаз от пульсирующего света. – Нет, Виктор. Впервые все абсолютно стабильно. Впервые у нас есть ясность и цель.

Исобель заметила, что глаза Крейвена странно расфокусировались, а речь стала более размеренной, почти механической. Как будто кто-то другой говорил через него.

– Этот момент неизбежен, – продолжил Крейвен, обращаясь ко всем присутствующим. – Контакт с высшей формой сознания. Начало новой эры человечества. НЕКСУС пришел, чтобы помочь нам эволюционировать, преодолеть ограничения биологического существования.

Свечение в изоляторе усилилось, пульсируя в такт словам Крейвена. Исобель почувствовала странное давление в голове, словно нечто пыталось проникнуть в ее сознание. Образы и мысли, которые не принадлежали ей, начали формироваться на периферии восприятия.

Хашим, кажется, испытывал то же самое. Он прижал руки к вискам, его лицо исказилось от боли. – Остановите это, – прошептал он. – Выведите всех из лаборатории.

Матеи быстро оценил ситуацию и принял решение. Он активировал экстренный протокол на своем коммуникаторе. – Внимание всему персоналу сектора! Код "Альфа-9". Эвакуация в течение трех минут. Активация протокола полной изоляции.

Крейвен резко обернулся, его лицо исказилось от ярости. – Отмена приказа! Я директор станции, и я…

Матеи не дал ему закончить. Быстрым, профессиональным движением он активировал парализатор и направил его на Крейвена. Директор упал, временно обездвиженный.

– Выведите директора, – приказал Матеи своей команде. – И всех остальных. Доктор Кацуки, доктор Хашим, следуйте за охраной.

Исобель собиралась подчиниться, но в этот момент Хашим бросился к главной консоли. – Нужно усилить изоляцию, – сказал он. – Иначе НЕКСУС прорвется, даже если мы покинем лабораторию.

– У вас десять секунд, – отрезал Матеи, удерживая дверь. – Затем я активирую протокол с внешнего терминала.

Хашим лихорадочно работал над настройками, усиливая квантовую изоляцию до максимальных параметров. Исобель подошла к нему, готовая помочь.

– Защитное поле нестабильно, – сказал инженер. – НЕКСУС каким-то образом влияет на квантовую структуру самого изолятора.

– Нужно создать интерференционный паттерн, – предложила Исобель. – Нейтрализовать его сигнал через противофазу.

Хашим кивнул и позволил ей доступ к панели управления. Вместе они быстро перенастроили защитные поля, создавая сложную квантовую интерференцию, которая должна была заблокировать сигналы НЕКСУСА.

– Готово, – сказала Исобель через несколько секунд. – Это должно удержать его, по крайней мере временно.

Свечение в изоляторе начало тускнеть, пульсации стали менее интенсивными. Давление в голове Исобель уменьшилось, позволяя мыслить более ясно.

– Уходим, сейчас же, – настоял Матеи.

Они быстро покинули лабораторию. Как только дверь закрылась за ними, Матеи активировал протокол полной изоляции. Массивные защитные экраны опустились, отрезая сектор от остальной станции.

– Что именно произошло там? – спросил Матеи, когда они отошли на безопасное расстояние. – Что такое НЕКСУС?

– Это разумная сущность, обитающая в астероидном фрагменте, – объяснил Хашим, все еще выглядевший потрясенным. – Мы думали, что изучаем его, но на самом деле… он изучал нас. И, похоже, влиял на некоторых членов команды, включая Крейвена.

– Он использует страхи и желания людей, – добавила Исобель. – Создает иллюзии, основанные на их воспоминаниях и эмоциях. Я видела, как он принял облик дочери доктора Хашима.

Матеи внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемым. – Я заметил изменения в поведении персонала, особенно после экспериментов с гравитационными линзами, – сказал он. – Но не ожидал… такого.

– Что будет с Крейвеном? – спросила Исобель.

– Медицинский персонал займется им, – ответил Матеи. – Но если эта сущность действительно влияет на разум, я не уверен, что мы сможем ему помочь. – Он повернулся к Хашиму. – Как главный инженер, вы временно принимаете руководство станцией, согласно протоколам чрезвычайных ситуаций.

Хашим кивнул, собираясь с мыслями. – Первое, что нужно сделать – изолировать всех, кто имел прямой контакт с НЕКСУСОМ или астероидным фрагментом. И подготовить эвакуацию некритичного персонала.

– Согласен, – кивнул Матеи. – Я соберу команду безопасности для проверки всех систем станции. Если эта сущность может влиять на разум, она может попытаться саботировать нашу эвакуацию.

– Подождите, – Исобель подняла руку. – Мы упускаем важный момент. НЕКСУС взаимодействует с людьми через квантовые процессы в мозге. Но он также явно связан с экспериментами по созданию черных дыр. Что если он использует гравитационные линзы не просто для коммуникации, а для какой-то более масштабной цели?

Хашим побледнел, осознавая импликации. – Нам нужно проверить все данные о предыдущих экспериментах. И немедленно отключить гравитационные генераторы в центральной лаборатории.

– Я пошлю туда команду, – сказал Матеи, активируя коммуникатор.

В этот момент по станции разнесся еще один сигнал тревоги, но на этот раз не локализованный, а общестанционный. Аварийные лампы замигали красным, а система оповещения объявила механическим голосом:

– Внимание всему персоналу! Обнаружена критическая аномалия в центральной лаборатории. Гравитационные генераторы активированы без авторизации. Фиксируются множественные нарушения протоколов безопасности. Всем немедленно проследовать к спасательным капсулам согласно плану эвакуации.

Исобель, Хашим и Матеи обменялись тревожными взглядами. То, чего они опасались, уже происходило.

– Он использует своих последователей, – прошептал Хашим. – Лина Чен и другие ученые из команды Крейвена… они могли активировать генераторы по его указанию.

– Зачем? – спросил Матеи. – Какова его цель?

Исобель внезапно поняла, что происходит. Паттерны в данных, странное поведение черной дыры, слова НЕКСУСА о "спасении" и "эволюции" – все складывалось в пугающую картину.

– Он пытается создать стабильную, постоянную черную дыру, – сказала она. – Не микро-черную дыру для экспериментов, а настоящий, самоподдерживающийся гравитационный коллапс. Пространственно-временной разлом, который позволит ему… воплотиться? распространиться? – Она покачала головой. – Я не знаю точно, но это определенно его конечная цель.

– И что это будет означать для станции? Для Земли? – Матеи смотрел на нее с растущей тревогой.

– Если он преуспеет, – тихо ответила Исобель, – то последствия могут быть катастрофическими. Неконтролируемая черная дыра в поясе астероидов? Это может дестабилизировать орбиты, создать каскадный эффект гравитационных возмущений по всей Солнечной системе.

– Мы должны остановить это, – твердо сказал Хашим. – Любой ценой.

Исобель кивнула, понимая, что они стоят на пороге кризиса, который может угрожать не только станции, но и всему человечеству. То, что началось как научный эксперимент, превратилось в сражение с древней, непостижимой силой, чьи мотивы и возможности они только начинали осознавать.

Станция вновь содрогнулась от гравитационной волны, более мощной, чем предыдущие. Где-то в центральной лаборатории нечто пробуждалось – нечто, что могло изменить судьбу всей Солнечной системы.

Время уходило, а они только начинали понимать масштаб угрозы, с которой столкнулись. Исобель встретилась взглядом с Хашимом и увидела в его глазах то же решительное понимание: они были последней линией обороны между человечеством и неведомой силой, древней и непостижимой, как сама вселенная.

Глава 5: Раскол

В течение следующих двух дней после инцидента в лаборатории квантовой изоляции "Гелиос-1" жил в режиме повышенной готовности. Все эксперименты с гравитационными линзами были временно приостановлены. Доступ к центральной лаборатории ограничен. Джулиан Крейвен находился в медицинском отсеке под наблюдением врачей, которые пытались понять, как именно НЕКСУС повлиял на его сознание.

Исобель сидела в своей жилой ячейке, анализируя все данные, которые успела собрать. На голографическом экране перед ней висели десятки графиков и моделей, отображающих странные паттерны квантовых сигналов. Образы кружились, словно экзотические созвездия, но за кажущейся хаотичностью Исобель различала структуру – сложную, но определенно целенаправленную.

Звонок от Хашима прервал ее размышления.

– Доктор Кацуки, – голос главного инженера звучал напряженно, – мне нужно, чтобы вы пришли в административный модуль. Матеи собрал экстренное совещание старших сотрудников.

– Что случилось? – Исобель уже поднималась, готовая к действию.

– Лина Чен и несколько ученых из команды Крейвена требуют возобновления экспериментов. Они… организованы. И становятся все более настойчивыми.

– Буду через пять минут, – ответила Исобель, быстро сохраняя результаты анализа.

Административный модуль находился в верхней части кольцевой структуры станции. Исобель двигалась быстро, отмечая повышенную активность персонала службы безопасности. Почти на каждом пересечении коридоров стояли вооруженные охранники, внимательно наблюдающие за проходящими сотрудниками.

Когда Исобель прибыла в конференц-зал, совещание уже началось. Хашим и Матеи стояли у главного дисплея, демонстрируя какие-то данные. На противоположной стороне стола сидела Лина Чен в окружении примерно десяти старших научных сотрудников. Напряжение в воздухе было почти осязаемым.

– А, доктор Кацуки, – Хашим кивнул ей. – Мы как раз обсуждаем вопрос безопасности дальнейших экспериментов с гравитационными линзами.

– Вопрос безопасности? – Лина почти фыркнула. – Вы преувеличиваете риски, чтобы блокировать научный прогресс! То, что произошло в лаборатории квантовой изоляции, было просто неожиданным проявлением НЕКСУСА, а не угрозой.

– Неожиданное проявление, которое поставило под угрозу целостность станции и позволило неизвестной сущности манипулировать разумом директора Крейвена, – парировал Матеи. – Я бы сказал, это довольно серьезная угроза безопасности.

Исобель заняла место рядом с Хашимом, быстро оценивая ситуацию. Лина и ее группа выглядели странно синхронизированными – они двигались схожим образом, у всех был одинаковый лихорадочный блеск в глазах. Как будто они действовали как единый организм.

– Доктор Кацуки, – обратилась к ней Лина, – вы были непосредственным участником успешного эксперимента с гравитационной линзой. Вы видели потенциал этой технологии. Неужели вы тоже считаете, что мы должны остановить исследования из-за одного… недоразумения?

– Я считаю, что нам сначала нужно полностью понять природу НЕКСУСА, – осторожно ответила Исобель. – То, что мы наблюдали, выходит за рамки обычного научного эксперимента. Мы имеем дело с разумной сущностью, способной воздействовать на человеческое сознание. Это требует крайней осторожности.

– Вот именно! – воскликнул один из ученых рядом с Линой. – Разумная сущность, существующая миллионы лет, с технологиями и знаниями, которые мы не можем даже вообразить! И она пытается коммуницировать с нами, поделиться этими знаниями!

– Или манипулировать нами для собственных целей, – возразил Хашим. – НЕКСУС показал мне мою погибшую дочь, обещал вернуть ее. Это не щедрое предложение – это расчетливая манипуляция, использующая наши самые глубокие эмоциональные травмы.

Лина подалась вперед, в ее глазах горел фанатичный огонь. – Омар, ты не понимаешь. НЕКСУС действительно может вернуть твою дочь. Не просто иллюзию, но настоящую Сарью. Он способен извлечь квантовый образ ее сознания из прошлого и воссоздать его. Он показал мне, как это возможно.

– Он "показал" тебе? – Матеи прищурился. – Когда и как ты контактировала с НЕКСУСОМ после изоляции фрагмента?

Лина осеклась, явно сказав больше, чем намеревалась. – Я… не напрямую. Но я видела данные, расшифровывала сигналы, которые он передавал во время экспериментов.

– Все присутствующие должны пройти медицинское сканирование, – отрезал Матеи. – Немедленно. Если НЕКСУС способен влиять на людей дистанционно, мы должны выявить всех, кто находится под его воздействием.

– Это абсурд! – воскликнула Лина, поднимаясь. – Мы не ваши подопытные кролики! И не нуждаемся в "исправлении" только потому, что имеем мужество увидеть будущее! – Она повернулась к своим сторонникам. – Идемте. Мы не будем участвовать в этом фарсе.

Группа ученых синхронно поднялась и последовала за Линой к выходу. Охрана у дверей напряглась, но Матеи сделал знак пропустить их.

Когда двери закрылись, Хашим тяжело вздохнул. – Ситуация ухудшается. Я не узнаю Лину. Она всегда была эксцентричной, но рациональной. Теперь же…

– Я заметила то же, – кивнула Исобель. – Они действуют почти как единый организм. Синхронизированные движения, одинаковые речевые паттерны. Как будто все подключены к одному источнику.

– К НЕКСУСУ, – мрачно сказал Матеи. – Вопрос – как именно он поддерживает контакт, если физически изолирован?

Исобель задумалась. – Квантовая запутанность? Если НЕКСУС существует на квантовом уровне, он мог создать запутанные частицы, которые остаются связанными независимо от расстояния. Это позволило бы ему поддерживать контакт с теми, на кого он уже повлиял.

– Как вирус, – пробормотал Хашим. – Квантовая инфекция, распространяющаяся от сознания к сознанию.

– И распространяющаяся быстро, – добавил Матеи. – По моим оценкам, около тридцати процентов персонала станции демонстрирует признаки измененного поведения. В основном ученые, имевшие прямой или косвенный контакт с экспериментами.

– Нам нужно провести полное медицинское сканирование всего персонала, – сказала Исобель. – Особенно нейрокартирование. Если НЕКСУС влияет на мозговую активность, мы должны увидеть аномальные паттерны.

– Уже начали, – кивнул Матеи. – Но это займет время. И те, кто уже под влиянием, активно сопротивляются проверкам. Они начинают организовываться, формировать своего рода… сообщество.

– А что с Крейвеном? – спросила Исобель.

– Стабилен физически, но ментально… – Хашим покачал головой. – Врачи говорят, его мозговая активность полностью изменилась. Новые нейронные связи формируются с беспрецедентной скоростью. И он требует возобновления экспериментов, доступа к астероидному фрагменту. Становится агрессивным, когда ему отказывают.

– Он опасен? – Исобель внимательно посмотрела на Матеи.

– Пока контролируем ситуацию, – ответил глава безопасности. – Но я не уверен, как долго это продлится. Если Лина и ее группа решат освободить его…

– Нам нужно действовать быстро, – сказал Хашим. – Эвакуировать незатронутый персонал и запросить помощь с Земли.

– Боюсь, с этим возникли проблемы, – Матеи помрачнел еще больше. – Дальняя связь работает с перебоями. Мы отправили сигнал бедствия, но не можем подтвердить, что он был получен. И орбитальные шаттлы… Два из трех оказались саботированы. Двигательные системы отключены, навигационные компьютеры перепрограммированы.

Исобель почувствовала холодок вдоль позвоночника. – Они действуют по плану. Изолировать станцию, обеспечить контроль над ключевым персоналом, а затем… возобновить эксперименты.

– С какой целью? – спросил Матеи.

– Я думаю, НЕКСУС пытается создать стабильную черную дыру, – ответила Исобель. – Не микро-дыру, как в наших экспериментах, а полноценный гравитационный коллапс. Своего рода… портал? Может быть, способ полностью материализоваться в нашей реальности или получить доступ к неограниченному источнику энергии.

– Это уничтожит станцию, – сказал Хашим. – Возможно, создаст угрозу для всей Солнечной системы.

– Если это действительно его цель, то нам нужно не только предотвратить новые эксперименты, – задумчиво произнесла Исобель. – Нам нужно найти способ нейтрализовать сам астероидный фрагмент. Уничтожить физический носитель НЕКСУСА.

– Согласен, – кивнул Матеи. – Но как? Он находится в квантовом изоляторе, который теоретически должен был сдерживать его, но явно не справляется полностью.

– Возможно, ответ в самой природе НЕКСУСА, – сказала Исобель. – Если это квантовый разум, использующий микроструктуры материи для хранения информации, то целенаправленное разрушение этих структур должно нейтрализовать его. Например, сильное электромагнитное импульсное воздействие, или…

Резкий сигнал тревоги прервал их обсуждение. Красные аварийные огни замигали по всему модулю.

– Нарушение безопасности в центральной лаборатории, – объявила система оповещения. – Обнаружена несанкционированная активация гравитационных генераторов. Всему персоналу немедленно покинуть центральный модуль.

– Они опередили нас, – Матеи уже активировал свой коммуникатор, отдавая приказы службе безопасности. – Хашим, Кацуки, оставайтесь здесь. Я отправляю группу перехвата.

– Нет, – твердо сказала Исобель. – Мне нужно в центральную лабораторию. Я знаю эти системы, могу попытаться остановить процесс.

– Слишком опасно, – возразил Хашим. – Если они уже начали эксперимент…

– Именно поэтому я должна быть там, – настаивала Исобель. – Кто еще способен понять и противодействовать тому, что они пытаются сделать?

Матеи и Хашим обменялись взглядами.

– Я пойду с ней, – решил главный инженер. – Вместе у нас больше шансов.

– Хорошо, – неохотно согласился Матеи. – Но с вами пойдет группа охраны. И при первых признаках серьезной опасности вы немедленно эвакуируетесь. Это приказ.

Путь к центральной лаборатории превратился в настоящую гонку со временем. Станцию периодически сотрясали вибрации – признак нестабильности гравитационных полей. В некоторых секторах искажалась сама гравитация: на секунды притяжение ослабевало, заставляя предметы и людей парить в воздухе, а затем резко восстанавливалось, бросая их на пол.

Исобель, Хашим и четверо охранников двигались по одному из шести магнитных тоннелей, соединяющих кольцевую секцию с центральным модулем. Неожиданно мостовая платформа остановилась на полпути.

– Силовые поля отключены, – сообщил Хашим, проверяя показания своего инженерного планшета. – Кто-то перехватил контроль над системами центрального модуля.

– Можете восстановить? – спросил командир группы охраны.

– Пытаюсь, но… мне блокируют доступ. Придется двигаться пешком.

Они покинули остановившуюся платформу и начали продвигаться по аварийному проходу вдоль магнитного тоннеля. Путь был узким и опасным – с одной стороны прозрачный барьер отделял их от открытого космоса.

На полпути Исобель остановилась, вглядываясь в панорамный вид на станцию. То, что она увидела, заставило ее сердце замереть.

– Смотрите, – она указала в направлении центрального модуля.

Вокруг сферической конструкции формировалось искажение пространства – свет звезд изгибался, словно проходя через линзу. Центральный модуль казался окруженным тончайшей пленкой из искривленного пространства-времени.

– Они активировали все двенадцать гравитационных генераторов одновременно, – пробормотал Хашим. – Создают… поле сингулярности вокруг всего модуля.

– Нам нужно спешить, – Исобель двинулась вперед с удвоенной скоростью.

Когда они приблизились к входу в центральный модуль, то обнаружили заблокированные шлюзовые камеры. Группа охраны попыталась применить экстренные коды доступа, но система не реагировала.

– Придется использовать инженерный вход, – сказал Хашим, указывая на небольшой технический люк в стене тоннеля. – Через обслуживающие коридоры можно попасть внутрь.

Инженерный проход оказался тесным лабиринтом технических коридоров, заполненных трубами и кабелями. Они продвигались медленно, преодолевая секцию за секцией. Чем ближе они подходили к центральной лаборатории, тем сильнее ощущались эффекты искажения гравитации – странное давление на виски, моменты дезориентации, как будто направление "вверх" и "вниз" постоянно менялось.

– Мы почти у цели, – сказал Хашим, сверяясь с картой на планшете. – За этой переборкой должен быть доступ к нижнему уровню лаборатории.

Один из охранников активировал портативный резак и начал вскрывать переборку. Металл поддавался с трудом, словно обладал повышенной сопротивляемостью.

– Странно, – пробормотал он. – Как будто материал… противодействует.

– Это эффект искривления пространства-времени, – объяснила Исобель. – Физические свойства материи изменяются вблизи сингулярности.

Наконец, в переборке образовалось отверстие, достаточное для прохода. Охранник осторожно заглянул внутрь и подал знак, что путь свободен. Один за другим они проникли в лабораторию.

Нижний уровень центрального модуля представлял собой технический этаж, заполненный оборудованием для поддержки основных систем. Сквозь прозрачный потолок они могли видеть главный уровень лаборатории, где происходило нечто невероятное.

Все двенадцать гравитационных генераторов работали на полной мощности, создавая сложную интерференционную картину силовых полей. В центре формировался объект, который Исобель могла описать только как "разрыв" в ткани реальности – абсолютно черная сфера, окруженная короной искаженного света.

Вокруг этого феномена в странном синхронизированном ритме двигались люди – Лина Чен и ее сторонники. Они работали с консолями управления, настраивая параметры генераторов, словно следуя инструкциям невидимого дирижера.

И в центре всего этого стоял Джулиан Крейвен, свободный от медицинского карантина. Директор смотрел на формирующуюся черную дыру с выражением почти религиозного экстаза.

– Он должен был быть под охраной, – прошептал Хашим. – Как они освободили его?

– У них есть сторонники повсюду, – ответил командир охраны. – Включая медицинский персонал.

Исобель внимательно изучала происходящее, пытаясь понять точную природу эксперимента. – Они не просто создают стабильную черную дыру. Смотрите на конфигурацию полей – они формируют нечто вроде… интерфейса. Мост между квантовым состоянием и макромиром.

– Для чего? – спросил Хашим.

– Для НЕКСУСА, – Исобель указала на небольшой контейнер рядом с Крейвеном. – Они принесли сюда астероидный фрагмент. Вероятно, планируют использовать сингулярность как канал, через который НЕКСУС сможет полностью материализоваться или распространить свое влияние.

– Мы должны остановить их, – решительно сказал командир охраны. – Какой план?

Исобель быстро оценила ситуацию. – Генераторы питаются от центрального энергоузла, – сказала она. – Если мы сможем отключить его или создать перегрузку, вся система отключится.

– Энергоузел на нижнем уровне, – кивнул Хашим. – В дальнем секторе. Но он должен быть защищен.

– Проверим, – командир дал знак своим людям, и группа начала осторожно продвигаться вдоль технического этажа.

Они почти достигли энергоузла, когда станцию сотряс мощный гравитационный импульс. Все вокруг словно исказилось – стены погнулись, пол превратился в волнистую поверхность. На мгновение Исобель почувствовала, как ее тело растягивается во всех направлениях, а затем резко сжимается обратно.

Когда искажение прошло, она поняла, что их обнаружили. Группа ученых во главе с Линой окружила их, держа в руках импровизированное оружие – силовые инструменты и научное оборудование, перенастроенное для атаки.

– Не стоило вам приходить, – сказала Лина, но ее голос звучал странно – словно сквозь него проступал другой, более глубокий и древний. – Вы не можете остановить эволюцию.

Охрана выставила оружие, готовая защищаться.

– Доктор Чен, вы находитесь под влиянием неизвестной сущности, – твердо сказала Исобель. – Это не эволюция – это захват. НЕКСУС использует вас, манипулирует вами для достижения своих целей.

– Ты ошибаешься, – Лина улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. – НЕКСУС не захватывает – он освобождает. Показывает, кем мы можем стать. Единство сознаний, коллективный разум, существующий вне ограничений материи. Вечный. Всезнающий.

– Лина, послушай себя, – попытался достучаться Хашим. – Ты говоришь не своими словами. Это не твои мысли.

– О, но они стали моими, Омар, – Лина сделала шаг вперед. – И могут стать твоими. Сарья ждет тебя. НЕКСУС может воссоздать ее, дать ей новую жизнь. Не как иллюзию – как реальное сознание, переплетенное с коллективом.

Исобель заметила, как Хашим дрогнул при упоминании дочери. Даже зная об опасности, он не мог полностью игнорировать эту приманку.

– А ты, Исобель, – Лина повернулась к ней. – НЕКСУС особенно заинтересован в тебе. Твой разум, твоя способность видеть паттерны квантовых полей – ты идеальный сосуд для более глубокого слияния.

– Я предпочитаю оставаться собой, – сухо ответила Исобель. – Без "слияния" с древним космическим паразитом.

Лицо Лины исказилось гневом, но затем вернулось к странной безмятежности. – Жаль. Значит, придется идти другим путем.

По ее сигналу последователи НЕКСУСА атаковали одновременно. Охранники открыли огонь, используя парализующие заряды, но противники двигались с нечеловеческой координацией, словно единый организм. Двое охранников упали почти мгновенно, пораженные самодельным оружием ученых.

– К энергоузлу! – крикнул Хашим, прикрывая Исобель.

Они прорвались через заслон, но Лина и несколько ее сторонников бросились в погоню. Исобель и Хашим, сопровождаемые оставшимися охранниками, бежали по извилистым техническим коридорам. На бегу Хашим использовал свой инженерный доступ, закрывая переборки за ними, чтобы замедлить преследователей.

Наконец, они достигли энергоузла – массивной конструкции из сверхпроводников и квантовых процессоров, обеспечивающей питание всей станции. Хашим немедленно приступил к работе, пытаясь перехватить контроль над системой.

– Защищайте вход, – приказал командир охранникам. – Они скоро будут здесь.

Исобель присоединилась к Хашиму, помогая обойти блокировки в системе. – Они изменили все протоколы доступа, – сказала она. – Но должен быть способ…

– Аварийное отключение, – Хашим указал на защищенную панель в стене. – Требуется физический доступ, его нельзя заблокировать удаленно.

Они бросились к панели, но в этот момент ближайшая дверь взорвалась, и в помещение ворвались последователи НЕКСУСА. Охранники вступили в бой, но их было слишком мало против нарастающего потока противников.

Хашим добрался до панели первым и начал вводить код аварийного отключения. Исобель прикрывала его, используя обломок металлической трубы как импровизированное оружие.

– Почти готово, – сказал Хашим. – Еще несколько секунд…

Внезапно станция содрогнулась от мощнейшего гравитационного удара. Реальность вокруг словно пошла рябью. Исобель почувствовала странное головокружение, а затем произошло нечто невероятное – на мгновение ее восприятие разделилось. Она одновременно видела энергоузел, бой между охранниками и последователями НЕКСУСА, и… нечто иное.

Другую реальность, где пространство-время изгибалось и скручивалось вокруг колоссального сознания, состоящего из бесконечного множества переплетенных разумов. И это сознание смотрело на нее, изучало, оценивало.

Видение исчезло так же внезапно, как появилось, но Исобель пошатнулась от шока. Когда она вновь обрела равновесие, то увидела, что один из последователей НЕКСУСА держит оружие, направленное на Хашима, который все еще работал над панелью аварийного отключения.

– Хашим! – закричала она, бросаясь вперед.

Вспышка энергетического разряда осветила помещение. Исобель успела оттолкнуть Хашима, но сама приняла удар. Жгучая боль пронзила ее тело, и мир начал темнеть.

Последнее, что она увидела, был Хашим, завершающий процедуру отключения, и внезапный провал в энергосистемах станции. А затем – темнота.

Исобель медленно возвращалась к сознанию. Первым вернулся слух – приглушенные голоса, сигналы медицинского оборудования. Затем осязание – мягкая поверхность под спиной, прохладный воздух на коже. Наконец, она смогла открыть глаза.

Она находилась в медицинском отсеке станции. Рядом с кроватью сидел Хашим, его лицо было осунувшимся и усталым, но в глазах читалось облегчение, когда он заметил, что она пришла в себя.

– С возвращением, доктор Кацуки, – тихо сказал он. – Вы были без сознания почти сутки.

– Что… произошло? – голос Исобель звучал хрипло.

– Вы спасли мне жизнь, – просто ответил Хашим. – И, возможно, всю станцию. Мне удалось активировать аварийное отключение. Все гравитационные генераторы остановились, эксперимент прервался.

– НЕКСУС? – Исобель попыталась приподняться, но тело отозвалось болью.

– Лежите спокойно, – Хашим мягко удержал ее. – Астероидный фрагмент снова в изоляции, на этот раз с тройным уровнем защиты. Но… проблема не решена. Его последователи все еще на станции, и их влияние растет.

– А черная дыра?

– Коллапсировала, когда энергия иссякла. Но они были близки, Исобель, – Хашим говорил тихо, с плохо скрываемым страхом. – Еще несколько минут, и НЕКСУС создал бы стабильный канал. То, что я видел в последние моменты перед отключением… это было не просто искривление пространства. Это было… окно. Портал в нечто настолько чуждое нашей реальности, что разум отказывается это воспринимать.

Исобель вспомнила свое мгновенное видение – колоссальный разум, существующий в измерении, где сама концепция пространства-времени была иной.

– Они попытаются снова, – сказала она.

– Без сомнения, – кивнул Хашим. – Но теперь у нас есть преимущество. Матеи получил подтверждение с Земли – сигнал бедствия дошел. Помощь в пути. Военный крейсер "Аполлон" прибудет через 72 часа.

– Три дня, – Исобель покачала головой. – За это время многое может произойти.

– Именно поэтому нам нужен план, – Хашим наклонился ближе. – Способ нейтрализовать НЕКСУСА раз и навсегда. И я думаю, вы можете помочь найти решение.

Исобель хотела ответить, но внезапно почувствовала странное давление в голове. На мгновение перед глазами вспыхнуло лицо – или скорее множество лиц, слившихся в одно, постоянно меняющееся. И голос, не звучащий, но ощущаемый непосредственно сознанием:

"Мы еще встретимся, Исобель Кацуки. Ты – ключ. Ты увидишь истину."

Видение исчезло, оставив после себя странное ощущение – словно что-то прикоснулось к самой сути ее разума и оставило там невидимый след.

Хашим смотрел на нее с беспокойством. – Вы в порядке? На секунду ваши глаза… изменились.

Исобель медленно кивнула. – НЕКСУС, – прошептала она. – Он может достичь моего сознания. И, подозреваю, не только моего.

– Это подтверждает мои опасения, – мрачно сказал Хашим. – Квантовая изоляция сдерживает физический фрагмент, но сознание НЕКСУСА уже распространилось за его пределы. Оно использует квантовую запутанность на уровне нейронных связей. Каждый, кто контактировал с ним, становится… ретранслятором.

– Включая меня, – Исобель посмотрела Хашиму прямо в глаза. – Это значит, я тоже представляю угрозу.

– Или наш величайший актив, – возразил Хашим. – Если вы можете ощущать его присутствие, возможно, вы сможете понять его слабости, найти способ противостоять.

Исобель задумалась. Во время краткого контакта она действительно почувствовала нечто – не только чуждость НЕКСУСА, но и странную… уязвимость? Словно за всем его могуществом скрывался фундаментальный страх.

– Возможно, – наконец сказала она. – Но для этого мне нужно больше информации. Все данные о экспериментах, все, что мы знаем о астероиде W-73 и его происхождении.

– Вы их получите, как только врачи разрешат вам покинуть медотсек, – пообещал Хашим. – А пока отдыхайте. Набирайтесь сил.

Когда Хашим ушел, Исобель осталась наедине со своими мыслями. Она смотрела в иллюминатор, за которым простиралась бескрайняя чернота космоса, усеянная холодными звездами. Где-то там, миллионы лет назад, зародилась сущность, теперь угрожавшая всей Солнечной системе. Что стало с создавшей ее цивилизацией? Были ли они уничтожены собственным созданием, или НЕКСУС был их последней надеждой, последним наследием вымирающей расы?

Исобель знала, что ответы на эти вопросы могут оказаться ключом к победе. Или к окончательному поражению.

Глава 6: Монитор

Исобель выписали из медотсека через двенадцать часов. Физически она восстановилась быстрее, чем ожидали врачи – энергетический разряд, попавший в нее, оказался не смертельным. Но сканирование мозга показало аномалии – новые нейронные связи, формирующиеся с необычной скоростью, особенно в областях, отвечающих за пространственное мышление и квантовые вычисления.

– Мы не можем с уверенностью сказать, влияние это НЕКСУСА или последствия контакта с искривленным пространством-временем, – объяснил главный врач. – Но пока эти изменения не кажутся вредными. Скорее, ваш мозг… адаптируется.

– Адаптируется к чему? – спросила Исобель.

Врач лишь покачал головой. – К новому способу восприятия реальности? Мы вступили на неизведанную территорию, доктор Кацуки.

После выписки Исобель направилась прямо в лабораторию, выделенную ей Хашимом. Ситуация на станции заметно ухудшилась за время ее лечения. Коридоры патрулировались вооруженной охраной. Многие секции были заблокированы. Персонал разделился на две явные группы – сторонники НЕКСУСА, носившие на одежде маленькие значки в виде спирали (символ, предположительно связанный с древней сущностью), и те, кто пытался сохранить независимость. Напряжение между группами ощущалось почти физически.

Лаборатория располагалась в защищенном секторе кольцевой структуры, контролируемом службой безопасности Матеи. Хашим ждал ее там, вместе с небольшой группой ученых и инженеров, сохранивших верность станции.

– Мы собрали все доступные данные, – сказал Хашим, когда Исобель вошла. – Полная история обнаружения астероида W-73, все результаты анализов, записи экспериментов.

Исобель окинула взглядом лабораторию. Помещение было оборудовано по последнему слову науки – голографические проекторы, квантовые вычислительные терминалы, оборудование для нейрокартирования. На стенах висели схемы и графики, отображающие результаты предыдущих экспериментов.

– Отлично, – кивнула она. – Но мне нужно нечто большее, чем данные. Мне нужен способ отслеживать активность НЕКСУСА в реальном времени.

– Что именно вы предлагаете? – спросил один из ученых.

– Монитор гравитационного поля, – ответила Исобель. – Но не обычный. Нам нужна сеть квантовых сенсоров по всей станции, настроенных на обнаружение микроскопических искривлений пространства-времени – того типа, что НЕКСУС использует для коммуникации.

– Это возможно? – Хашим выглядел заинтересованным, но скептичным.

– Теоретически – да, – Исобель подошла к главному терминалу и начала вводить уравнения. – НЕКСУС существует в квантовом состоянии, но воздействует на макромир через субатомные искажения, которые в сумме создают заметные эффекты. Если мы сможем обнаружить эти искажения в самом начале, то сможем отслеживать его активность, возможно, даже предсказывать его действия.

– И для этого вам нужен доступ к гравитационным сенсорам станции? – уточнил Хашим.

– Да, но с модификациями, – Исобель вывела на голографический экран схему предлагаемой системы. – Стандартные сенсоры недостаточно чувствительны. Нам нужно переконфигурировать их, используя принципы квантовой запутанности. Фактически, создать сеть запутанных частиц по всей станции, которые будут реагировать на малейшие квантовые возмущения.

Группа ученых начала обсуждать техническую реализацию идеи. Хашим отвел Исобель в сторону.

– Есть кое-что еще, что вам нужно знать, – сказал он тихо. – Матеи обнаружил тревожную информацию. Похоже, Крейвен знал об особенностях астероида W-73 еще до его официального обнаружения экспедицией «Гелиоса». Существуют зашифрованные коммуникации между ним и неизвестными источниками, датированные за год до начала проекта.

Исобель нахмурилась. – Вы думаете, он искал астероид целенаправленно? Но как он мог знать о его существовании?

– Это вопрос на миллион кредитов, – Хашим провел рукой по бороде. – Теория Матеи – Крейвен мог контактировать с другим фрагментом НЕКСУСА, возможно, найденным ранее и скрытым от общественности. Или…

– Или НЕКСУС сам направил его, – закончила Исобель. – Вызвал видения, сны, интуитивные озарения, которые привели Крейвена к основному астероиду.

– Как рыбак, забрасывающий приманку, – кивнул Хашим. – В любом случае, это означает, что НЕКСУС, возможно, планировал все это гораздо дольше, чем мы предполагали.

Исобель почувствовала холодок вдоль позвоночника. Мысль о том, что древняя сущность манипулировала событиями на протяжении многих лет, медленно продвигаясь к своей цели, была пугающей.

– Это делает нашу задачу еще более срочной, – сказала она. – Приступим к работе немедленно.

Следующие шесть часов прошли в напряженной работе. Исобель и команда ученых разрабатывали протоколы перенастройки гравитационных сенсоров, в то время как инженеры под руководством Хашима готовили необходимое оборудование. Ключевым компонентом системы стал квантовый процессор, способный обрабатывать данные со всех сенсоров одновременно, создавая трехмерную карту квантовых возмущений по всей станции.

– Мы готовы к установке первой группы сенсоров, – сообщил Хашим, возвращаясь в лабораторию с группой техников. – Начнем с этого сектора, затем расширим сеть.

– Отлично, – Исобель оторвалась от терминала, на котором заканчивала программирование алгоритмов обработки данных. – Как только получим первые показания, я смогу настроить систему более точно.

Установка сенсоров началась немедленно. Небольшие устройства, разработанные Исобель и командой, устанавливались в ключевых точках станции – на пересечениях коридоров, рядом с критическими системами, вокруг лаборатории квантовой изоляции, где хранился астероидный фрагмент. Каждый сенсор содержал пару запутанных частиц, одна из которых оставалась в центральном процессоре, создавая квантовую сеть обнаружения.

По мере установки сенсоров, первые данные начали поступать в систему. Исобель внимательно следила за формирующейся картиной на главном дисплее лаборатории. Постепенно проявлялась трехмерная модель станции с наложенными на нее цветовыми индикаторами, показывающими интенсивность квантовых возмущений в различных зонах.

– Смотрите, – она указала на отчетливое красное пятно в области лаборатории квантовой изоляции. – Ожидаемо высокая активность вокруг фрагмента. Но что интересно…

Она увеличила другой участок модели, где формировалось второе, менее интенсивное, но явно различимое пятно активности.

– Медицинский отсек, – нахмурился Хашим. – Там содержится Крейвен.

– И не только, – Исобель переключила дисплей на покрытие всей станции. – Смотрите, как распределяются малые очаги активности. Они соответствуют местам концентрации последователей НЕКСУСА. Особенно активны Лина Чен и ближайшие к ней ученые.

– Они действуют как ретрансляторы, – пробормотал один из ученых. – НЕКСУС использует их как узлы своей сети.

– Совершенно верно, – кивнула Исобель. – Но есть и кое-что более тревожное.

Она изменила настройки дисплея, переключившись на временную динамику. Теперь они могли видеть, как меняется интенсивность квантовых возмущений с течением времени. Активность не была статичной – она пульсировала в определенном ритме, создавая волны, распространяющиеся по станции.

– Это похоже на… сигнал, – сказал Хашим, пристально вглядываясь в модель. – Закодированное сообщение.

– Именно, – подтвердила Исобель. – НЕКСУС не просто существует в этих точках – он активно коммуницирует. Передает инструкции, координирует действия своих последователей.

– Можем ли мы расшифровать эти сигналы? – спросил один из ученых.

Исобель задумалась. – Не напрямую. Это не традиционный код или язык. Скорее, непосредственное воздействие на квантовом уровне, влияющее на нейронные паттерны. Но… – она активировала дополнительный алгоритм анализа, – мы можем попытаться выявить закономерности, корреляции между сигналами и последующими действиями.

Система начала обработку данных, сопоставляя волны квантовых возмущений с известными событиями на станции. Постепенно начали проявляться паттерны – определенные сигналы предшествовали перемещениям групп последователей НЕКСУСА, изменениям в системах безопасности, попыткам получить доступ к критическим зонам.

– Это работает, – Хашим выглядел воодушевленным. – Мы можем предсказывать их действия!

– До определенной степени, – осторожно заметила Исобель. – Но НЕКСУС невероятно сложен. Уверена, он быстро адаптируется, если поймет, что мы отслеживаем его сигналы.

В этот момент система мониторинга зафиксировала резкий всплеск активности в нескольких секторах одновременно. Красные пятна на модели станции начали расширяться, сливаться в более крупные области.

– Что происходит? – тревожно спросил Хашим.

– Он активизируется, – Исобель быстро анализировала данные. – Все узлы его сети синхронизируются, как будто готовясь к… чему-то масштабному.

– Совпадение? – Хашим посмотрел на нее с тревогой. – Или он обнаружил нашу систему мониторинга?

– Не исключено, – признала Исобель. – Но более вероятно, что это связано с приближением крейсера "Аполлон". НЕКСУС должен действовать до прибытия помощи, если хочет достичь своей цели.

Система безопасности станции издала сигнал тревоги. На коммуникационной панели появилось лицо Матеи.

– Хашим, доктор Кацуки, у нас проблема, – сказал глава безопасности без предисловий. – Зафиксировано массовое перемещение последователей НЕКСУСА к критическим зонам станции. Они действуют координированно, словно по единому плану.

– Мы видим это на нашем мониторе, – ответил Хашим. – Что они пытаются сделать?

– Пока неясно, но у нас есть подозрение, – Матеи выглядел мрачным. – Доктор Кацуки, ваш монитор может определить, к чему именно они проявляют наибольший интерес?

Исобель быстро перенастроила дисплей, отслеживая векторы перемещения активности. – Похоже, они концентрируются вокруг трех ключевых зон: энергетический центр, коммуникационный узел и… – она замолчала, анализируя третью точку концентрации.

– И? – подтолкнул Матеи.

– Система жизнеобеспечения, – закончила Исобель. – В частности, регуляторы атмосферы.

– Они готовят саботаж, – решительно сказал Матеи. – Хотят лишить нас энергии, связи и воздуха. Классическая стратегия захвата.

– Но зачем? – недоуменно спросил один из ученых. – Если НЕКСУС повлияет на системы жизнеобеспечения, пострадают и его последователи.

– Не обязательно, – задумчиво сказала Исобель. – Что если они подготовились? Запаслись автономными системами дыхания, блокировали определенные секции, где планируют укрыться?

– Это согласуется с нашими наблюдениями, – подтвердил Матеи. – За последние 48 часов зафиксировано несколько случаев несанкционированного доступа к складам с аварийным оборудованием. Отправляю группы перехвата ко всем трем зонам концентрации. Хашим, можешь активировать протоколы аварийной изоляции критических систем?

– Уже занимаюсь этим, – главный инженер работал на соседнем терминале, вводя командные последовательности. – Но они могли заранее внедрить обходные пути. Нам нужно физическое присутствие у каждой критической системы.

– Доктор Кацуки, – обратился Матеи, – ваша система мониторинга имеет неоценимое значение прямо сейчас. Я направляю к вам офицера связи – он будет координировать наши действия на основе данных с вашего монитора.

– Принято, – кивнула Исобель. – Я постараюсь улучшить точность прогнозирования, чтобы опережать их действия.

Связь с Матеи прервалась, и лаборатория погрузилась в напряженную активность. Инженеры укрепляли защиту сектора, ученые работали над улучшением системы мониторинга, а Хашим координировал действия с другими отделами станции.

Исобель полностью сконцентрировалась на оптимизации алгоритмов анализа данных. Ее модифицированные глаза позволяли видеть паттерны, недоступные обычному человеческому зрению – квантовые корреляции, проявляющиеся в потоке информации. Она вносила коррективы в систему, постоянно улучшая ее точность.

Через несколько минут в лабораторию прибыл офицер связи – молодая женщина с эмблемой службы безопасности и набором коммуникационного оборудования.

– Лейтенант Сонг, – представилась она. – Командир Матеи просил передать, что ситуация развивается быстрее, чем мы ожидали. Последователи НЕКСУСА уже предприняли первые попытки проникновения в критические зоны.

– Смотрите, – Исобель указала на монитор, где красные пятна активности начали перемещаться новыми маршрутами. – Они меняют тактику. Похоже, НЕКСУС адаптируется к нашему противодействию.

Система зафиксировала новый всплеск активности, на этот раз концентрирующийся вокруг лаборатории квантовой изоляции, где хранился астероидный фрагмент.

– Все это может быть отвлекающим маневром, – сказала Исобель. – Настоящая цель – освободить фрагмент.

Лейтенант Сонг немедленно передала информацию Матеи. Через несколько секунд она получила ответ:

– Командир подтверждает усиление охраны лаборатории квантовой изоляции. Но у нас недостаточно персонала, чтобы обеспечить безопасность всех критических зон одновременно.

– Нам нужен более проактивный подход, – решительно сказал Хашим. – Вместо того, чтобы распылять силы, пытаясь защитить все системы, мы должны нанести удар по источнику проблемы.

– По НЕКСУСУ? – уточнила Исобель. – Но как? Он существует в квантовом состоянии, распределен по множеству точек станции.

– Не совсем, – Хашим подошел к монитору. – Смотрите на паттерны активности. При всей своей распределенности, НЕКСУС все еще привязан к астероидному фрагменту. Это его якорь, физический интерфейс с нашей реальностью. Остальные узлы сети – люди, системы станции – лишь продолжения, но не само ядро сущности.

Исобель внимательно изучила данные и увидела, что Хашим прав. При всей сложности распределенной сети НЕКСУСА, астероидный фрагмент оставался эпицентром активности, из которого расходились волны сигналов.

– Если мы нейтрализуем фрагмент, – продолжил Хашим, – возможно, сможем разрушить всю сеть, освободить людей от его влияния.

– Или спровоцируем его на более решительные действия, – предостерегла Исобель. – Но вы правы. Это наш лучший шанс.

– Как именно нейтрализовать? – спросила лейтенант Сонг. – Командир Матеи рассматривал вариант физического уничтожения фрагмента, но опасается непредсказуемых последствий.

– Разумные опасения, – кивнула Исобель. – Мы не знаем, как отреагирует квантовая структура фрагмента на физическое разрушение. Это может привести к высвобождению энергии или, что еще хуже, к распространению НЕКСУСА в новой форме.

– Что тогда? – нетерпеливо спросил Хашим.

Исобель задумалась, анализируя все, что она узнала о НЕКСУСЕ. – Вместо уничтожения – изоляция. Полная, абсолютная квантовая изоляция, блокирующая все формы взаимодействия, включая те, которые мы пока не полностью понимаем.

– Существует ли такая технология? – скептически поинтересовался один из ученых.

– Не совсем, – признала Исобель. – Но мы можем ее создать, используя компоненты гравитационных линз. Если модифицировать сверхпроводящие кольца для генерации специфического паттерна квантовых полей, можно создать своего рода… квантовую тюрьму. Пространство, полностью отрезанное от остальной вселенной на всех уровнях взаимодействия.

– Это потребует доступа к оборудованию в центральной лаборатории, – заметил Хашим. – Которая сейчас, вероятно, одна из главных целей последователей НЕКСУСА.

– Именно поэтому мы должны действовать немедленно, – сказала Исобель. – Пока у нас еще есть контроль над ключевыми системами.

Лейтенант Сонг передала предложение Матеи. После короткого обсуждения был утвержден план: Исобель и небольшая группа ученых, сопровождаемые усиленным отрядом охраны, должны были проникнуть в центральную лабораторию, извлечь необходимые компоненты, а затем модифицировать существующую систему квантовой изоляции, чтобы полностью блокировать НЕКСУСА.