Головная боль
По лужам на каменных улицах Штейнфиннура неуклюже и торопясь передвигалась фигура в тёмном плаще. Она то и дело кидалась к стенам домов, но не задержавшись у них ни на секунду, бросалась в бегство и дальше. Она бежала с места своего преступления так быстро, как только могла.
Замок оставался далеко позади, тучи сгущались и вот-вот вновь должен был разверзнуться дождь. Фигура в плаще передвигалась по самым темным закоулкам, не оглядываясь назад. Время уже было на исходе, в сумке звенел флакон из под яда, а сердце стучало в висках как бешеное.
«Скорее, он должен… Он обо всём узнает первым!» – размышляла фигура, протискиваясь меж балок, перегородивших улицу.
До рассвета оставалась всего пара часов.
Часы медленно стучали, перебирая секунды. Их стук был столь ритмичен, столь ровен, что если прислушаться, можно было услышать, как на маятнике подлетает пыль и, не успев опуститься обратно, вновь бьётся о железный шар.
–…так ведь, Бастиан? – патриций выждал какое-то время прежде, чем взглянуть на советника.
Бастиан стоял рядом со стеной, приопершись на нее одним плечом. Глаза его было сомкнуты, а голова так и норовила упасть.
Далатруа аккуратно кашлянул, прежде, чем повторить вопрос. Но ответа вновь не последовало.
– Соньер!
Советник резко поднял голову, тут же вытянувшись по стойке смирно. Он смотрел на патриция самым невинным и заспанным взглядом, какой только можно представить.
– Да, конечно, милорд, всё так и есть!
По тону Бастиана стало ясно, что он не услышал ни слова из предшествующего монолога. Глаза его вновь начали предательски слипаться, а к горлу подступала зевота.
Далатруа думал уже сделать выговор, но ему впервые довелось видеть советника в таком состоянии, от того правитель сменил гнев на интерес.
– Плохо спалось, дорогой советник?
Бастиан ответил с задержкой, раздражённо потирая глаза.
– Да, милорд, простите… Неспокойная ночь. Не могу спать в дождь, голова ужасно раскалывается, – подняв взгляд на Августа Соньер тут же поспешил добавить: – но я приду в себя, обещаю вам!
Патриций нервно перебирал перо меж пальцев. Не хватало ему всевозможных дел и приемов, так ещё и советник с ног валится от усталости. Ничего хорошего это, право слово, не сулило.
– Давай сделаем так, Бастиан, – на имени своего подчинённого он сделал особый акцент, – ты сейчас пойдешь к придворному врачу и возьмёшь у него микстуру от головной боли. А после этого – направишься отдыхать.
– Но милорд! А как же приёмы, как же…
– Прошу тебя не перебивать, Соньер. – советник резко осёкся, потупив взгляд в пол, – Так вот, ты направишься отдыхать, пока тебе не полегчает. Остальным я займусь лично. От тебя всё равно не велика польза, если ты будешь и дальше клевать носом. Что скажешь?
Бастиан понуро кивнул. Ему ничего не оставалось, кроме как согласиться. А ведь сегодня должен был быть такой важный день!
Патриций вновь обратился к бумагам, давая понять, что более его советник не интересует.
Соньер удручённо направился прочь из кабинета, плотно закрывая за собой дверь. Так же удручённо он плелся вниз, в кабинет врача.
«Подумать только», размышлял он, аккуратно переступая со ступеньки на ступеньку, «уснуть во время разговора с Далатруа, ну каков идиот! Нет, нужно было сразу идти за лекарством…»
По началу советник уже было направился в кабинет придворного врача, но уже стоя в коридоре замешкался.
К придворному врачу ходили все. И егермейстеры, которых стабильно клевали куропатки, лягали скакуны, да жевали собаки, придворные дамы, в особо трудные дни забиравшие с собой половину аптечки обезболивающего, и неопытные слуги, которые обжигались свечами, утюгами, сковородами и много чем ещё.
В то же время, при дворе жил и работал личный врач патриция, который, не смотря на то, что был самым уважаемым лекарем во всей столице, нечасто принимал у себя гостей. Как-никак его работа была в разы ответственнее – поддерживать здоровье правителя. А сейчас, кажется, Август прекрасно себя чувствовал и помощь лекаря ему была ни к чему. Да и ко всему прочему, с врачом у Соньера выстроились достаточно неплохие отношения, так что к микстурке от головы могла добавиться и неплохая беседа за чашечкой чая. Обернувшись на месте, советник направился обратно.
Дойдя до кабинета, Бастиан аккуратно постучался. С той стороны раздалось невнятное бормотание, приглашающее войти.
Кабинет лордовского врача представлял собой просторную комнату с высоченными потолками, несколькими небольшими окнами, на каждом из которого висело по шторе, тремя огромными стеллажами с книгами и восьмью столами. Четыре из них были сдвинуты друг к другу посреди комнаты. На этих столах всегда лежали книги, записи, склянки, колбы, флаконы… В общем, никто и никогда не видел этот кабинет абсолютно чистым.
Врач сидел здесь же, что-то задумчиво читал и не поднимал глаз на вошедшего.
– Если это кухарка, то я не брал твою соль, если портной – нитки в правом шкафчике, если егермейстеры – я не буду готовить успокоительное куропаткам, для этого есть фармацевты в городе.
– Нет, сэр, не угадали, это советник, – лениво пробормотал Соньер, подходя ближе.
Врач отвлёкся от книги с искренним любопытством.
– Бастиан! Что же это вы сегодня решили наведаться? Честное слово, если это опять просьба от Кардинала на счёт кошачьей мяты…
– Нет-нет, Филин, простите. Милорд отправил меня ко врачу. Понимаете, голова ужасно болит из-за дождя, не смог сегодня уснуть и вот, вся работа крахом.
Филин осмотрел Бастиана поверх очков, после чего встал со своего места и заспешил куда-то к шкафу.
– Да-да, всенепременно, сейчас найдем для вас что-нибудь. А вы пока присаживайтесь, Бастиан, не стесняйтесь!
– О, не волнуйтесь, Филин, я могу сам…
– Нет-нет, не утруждайтесь! – с выражением искренней заботы лекарь остановил уже направившегося к шкафу Бастиана, – Отдохните пока, сэр советник.
Пробормотав невнятное «благодарю», Соньер опустился в кресло напротив рабочего стола. Признаться, Минерва действительно мог и сам найти необходимые ему препараты. Дело в том, что иммунитет советника всегда оставлял желать лучшего, а придворный врач зачастую был слишком уж занят. Филин иногда разрешал Соньеру хозяйничать в своём кабинете. Но сейчас врач не пренебрегал возможностью лично обслужить своего гостя.
Он судорожно, слегка торопясь, перебирал всевозможные склянки и пробирки, стараясь как можно быстрее отыскать нужную микстурку. Когда первая полка была полностью проверена, Филин к своей досаде начал чувствовать, что всё больше задерживает советника.
– Что-то вы беспокойны, Соньер! – с деланным интересом, пожалуй чересчур громким, обратился он, – Неужели что-то случилось?
– Можно и так сказать, – Бастиан вновь потирал глаза, отгоняя сонливость, – забегался, ещё и эта ночь…
Советник решил опустить детали своих переживаний, от скуки он начал изучать узоры на стульях.
– Неужели спустя такой срок вы уже устали от своей должности, Соньер?
– Ну нет, Филин, я не устал… Вернее, от работы я не устал, нисколько.
Наконец врач нашёл нужный пузырёк, но так как диалог уже был начат, было необходимо его продолжить, хотя бы из вежливости.
– В чем же тогда проблема, сэр Бастиан?
– Понимаете, Филин… Наверное, когда меня назначали советником я представлял себе это немного иначе.
– Иначе? И как же, с позволения спросить?
– Не знаю… Должно быть, то, что и ожидают все люди от советника. Помогать в бумажных, масштабных и сложных делах, заниматься организацией праздников, помогать, собственно говоря, советом, иметь какой-то вес для патриция… И для страны, конечно же.
Филин тихо усмехнулся, переливая настойку из пробирки в рюмку. Разбавив смесь водой, он поставил посуду рядом с советником, а сам уселся напротив.
– И что же, ваша работа не дала вам той замечательной картинки?
Бастиан грустно провел взглядом по граненной рюмке.
– Не сочтите меня наивным, Филин. Но я правда думал, что моя роль будет хоть немного важна, а тут… Конечно, может я и сам виноват. Пожелал оставить себе обязанность камердинера, но всё же, я не становлюсь от того… Бесполезнее.
Лекарь покачал головой с лёгкой ухмылкой.
– Нет-нет, что вы, Бастиан. Вы уж точно не бесполезны, не для замка. Вы наивны, разве что, самую малость. – он заговорщически наклонился в сторону советника, – понимаете ли, патриций никогда не ценил помощи. Да и все советники его… Были простой только декорацией. Он нагло уверен, что во всём всегда лишь он видит истину, Минерва, и вы должны это понимать.
Соньер насупился в явном непонимании.
– Но… Я могу понять Роланд, предыдущий советник, он и в самом деле исключительно за письмами и посланиями бегал, но остальные…
– Не хочу вас разочаровать, Бастиан, но за мою жизнь в этом замке сменились все пять советников. И ни один из них не выполнял на самом деле свою роль. Вы ему нужны только как инструмент. А мнения вашего он слышать, уверен, не желает.
Соньер вновь упёр взгляд в рюмку. Ошеломление и смутное чувство обиды стало подкатывать к самому горлу. А ведь действительно, ни разу Август не спросил совета, а вопросы задавал всегда риторические, не терпящие споров. Порой и вовсе мог пропустить мимо ушей дельные, как казалось Соньеру, замечания.
Ему не было дела до новоиспечённого советника и уж тем более до того, чего тот желает.
Вздохнув, Бастиан опрокинул содержимое рюмки, морщась от горечи содержимого.
Филин улыбался со свойственным ему старческим спокойствием человека, который знает толк в своих словах.
– Не волнуйтесь, Бастиан, вам стоит относиться ко всему немного проще. Да, быть может он вас как человека и не ценит вовсе, – но вам же лучше! Больше времени проведёте в действительно приятной компании. Пусть я и не имел в виду себя… Буду рад видеть вас здесь чаще.
– Да, – выдавил из себя советник, – конечно, Филин. Спасибо вам ещё раз за микстуру и разговор. Мне нужно время подремать и подумать над вашими словами.
Грузно переваливаясь с ноги на ногу, Соньер покинул кабинет лордовского врача. В его голове всерьез засела пусть и вполне себе очевидная, но червивая мысль.
Штейнфиннур, столица прекрасной страны Эллиншир, представлял собой небольшое самостоятельное государство. Тут были и свои законы, и традиции, праздники, архитектура. Но на самом же деле, Штейн был относительно молодым для Эллиншира городом. До священной войны он был простым перевалочным пунктом, небольшой и не сильно развитой торговой точкой. Позже туда стали стягиваться богачи в поисках места для развития бизнеса или отдыха от большого города.
С тех пор город разросся, возмужал и даже не будучи столицей уже имел, чем похвастаться.
После войны, когда предыдущая столица, город Итлейвир, был уничтожен(вернее сказать, проклят, однако людям проще считать его непригодным для жизни и надолго утерянным), было принято решение взяться всерьез за Штейн.
И вот сейчас этот город можно назвать самым нарядным из всех, даже по сравнению с культурной столицей страны. От старых халуп фермеров и низкорослых избушек почти не осталось следа.
Ключевое слово – почти. Несколько следов в виде деревянных отсыревших пристроек всё же осталось на окраинах города.
В один из таких «следов прошлого», старую деревянную пристройку, где раньше располагался хлев, забежала низкая фигура, обмотанная плащом. Она ловко перемахнула через упавшие балки, двигаясь на свет свечи где-то в глубине комнаты.
Свеча тлела на небольшом столике, за которым сидел мрачный мужчина. Он стругал ножом кусок доски, пытаясь вырезать что-то вроде стрелы, но получалось паршиво.
Фигура пониже скинула с лица капюшон, обнажив юное женское личико и поправляя кудрявые темные волосы.
– Ну? – мужчина не отрывался от своей поделки, но по напряженным движениям ножа становилось ясно, он выжидал и нервничал.
– Раздобыла. Без лишнего сопротивления. – девушка с довольным видом достала из сумки небольшой флакон. На флаконе значилась красная этикетка, а состав даже не знающему человеку дал бы понять, что лучше не употреблять это внутрь. И лишний раз этим не дышать.
– И всё было по плану? – мужчина отложил поделку в сторону, взял флакон и повертел его в руках, со знающим видом осматривая.
– Ну, не совсем…
– И что же произошло?
– Там был один человек…
– Я так и знал!
Мужчина ударил рукой с флаконом по столу. В порыве гнева и страха он вскочил со своего места и начал беспокойно метаться по комнате.
– Ирвинг, послушай меня, пожалуйста!
Ирвинг сжал руки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Он потряс кулаком с флаконом перед самым лицом девушки, та невольно отпрянула в сторону, закрываясь руками.
– Вот из-за этого мы чуть не попались! А я говорил, что не нужно лезть в логово ко врагам. Прекрасно! Весь план коту под хвост из-за тебя.
– Ирвинг прошу тебя, остановись, это не был стражник! Дослушай меня до конца.
Мужчина тяжело выдохнул, после чего опустился обратно на стул, удрученно глядя куда-то в замшелый пол. Девушка, имя которой было Бетти, облегченно прикрыла глаза, прежде, чем начать говорить снова.
– Когда я пыталась выбраться из кабинета тем же путем, что и вошла, меня заметил некий мужчина. Он увидел в моих руках яд и сам обо всём догадался. Он не назвался, но сказал, что хочет нам помочь…
– И ты доверилась ему? Какому-то лордовскому болвану?!
– Он дал мне нужный пузырёк! Спорим, ты даже и не заметил, что этикетка никакого не яда? Это простое чистящее средство для каких-то колб! – девушка пошарилась в сумке, доставая другую пробирку. На ней этикетки уже не значилось, – Он дал мне другой флакон, с настоящим ядом и даже показал, как он действует, потравил для меня парочку крыс, чтобы доказать, что не врёт.
Ирвинг умолк, обдумывая каждое сказанное подругой слово. Бетти опустила руки и набрала воздуха в легкие, чтобы продолжить:
– Послушай, нам явно был бы полезен человек внутри… Особенно, если он так же, как и мы, хочет покончить с тиранией.
– Ты хоть имя его запомнила?
– Он не назвался. Сказал, что это «опасно для меня же». Я даже понятия не имею, какой пост он занимает, но в замке ориентируется очень хорошо, будто с детства там! Он вывел меня незаметно на улицу и сказал, что ждет от меня новостей…
Мужчина помолчал еще какое-то время, разглядывая флакон в своих руках. Действительно, если приглядеться, то никакой это не яд и не зелье, всего лишь чистящее средство, которым можно разве что вызвать рвоту, но не отравить.
– Он мог бы быть полезен…
– Бетти, яд уже у нас. Всё, что нам необходимо – это найти способ подлить его в еду патриция. С этим ты справишься и сама. Нам не нужен никакой «человек внутри». И уж точно не тот, кто может кинуть нам камень в спину. Мы всё сделаем сами.
Мужчина отставил флакон в сторону, отворачивая его от себя и вновь берясь за самодельную стрелу.
– Но если что-то пойдет не так… Мы найдем его.
Многие слуги, особенно новые в замке, не редко задавались одним и тем же вопросом:
«Как со своим образом жизни, с постоянными перебежками от этажа на этаж, выполнением стольких обязанностей, полной готовностью помочь в любой момент, как со всем этим умудрялся советник оставаться человеком не то, что не спортивным, а очень даже в весе?»
Такие слуги, должно быть, никогда не встречали Бастиана больше пары раз за день. У советника была одна дурная привычка. Стоило только ему улучить свободную минутку, как невольно коридоры замка приводили его на кухню. Он бывал там порой чаще, чем в кабинете патриция, но пребывал всегда не дольше двадцати минут (по их истечению его всегда выгоняла кухарка).
Конечно, можно было бы сказать, что это лишь ритуал, как дань прошлому, когда он был ещё лишь мелким слугой, носящимся за продуктами в город, убирающимся на кухне и в комнатах слуг, однако это была лишь часть правды.
Так и сейчас, только надумавший отдохнуть советник, отделавшийся от головных болей, направился не в спальню, а на кухню. Уже из коридора его манили сочные запахи вкуснейших блюд.
Кухарка, знавшая Бастиана с его малых лет, уже начинала волноваться, почему советник не посетил их ни разу за половину дня. Стоило ей только свериться с часами, как дверь в кухню открылась и в полное пара и дыма от печей помещение зашёл не веселый на вид советник.
Кухарка, явно дожидавшаяся этого момента, встала в позу сахарницы, подпирая кулаками бока.
– Явился сё-таки! А я уж думала, случилось что.
– И вам доброго дня, Энн, – Соньер обнял недовольную кухарку, слегка наклоняясь к ней, – вы уж простите, что припозднился. Не самое спокойное утро.
– Уж мне ли не знать! Тут всё из рук вон плохо. Ты-то небось слышал, новые служки окончательно доломали старую печь. Пришлось нашего егеря отправлять в город за мастером, – рассказывая, Энн направилась обратно к готовящимся блюдам, – Одна из моих девочек вообще стала настолько круглой, что домой её отправила. Когда родит – тогда пусть и возвращается! Нечего мне тут пузом в тарелки тычить. Пришлось почти с улицы девочек брать в помощь, что уж греха таить.
Пока кухарка продолжала свой негодующий рассказ, Бастиан осматривал содержимое посуды. Бурлящие супы, мясо с толстой наливной коркой, всевозможные вырезки из сыров, тут же сушились на пару овощи. Всё это благоухало и запахи играли своими, непередаваемыми красками. Стоило случайному человеку оказаться близь кухни, он бы едва ли не капал слюной.
– Мисс Энн, – не отрывая глаз от яств обратился Соньер, – простите, что перебью, но очень уж хочется поинтересоваться. Что сегодня ждет господ на обед?
– Эх ты! Второе лицо государства, а всё «господа, господа»! – Энн показательно всплеснула руками, – как что, вон там на тарелках уже всё положено. Конечно, горячее еще в печи томится, но остальное мы заранее разложили. А то служки совсем уже не видят берегов, всё путают!
Пока тирада кухарки продолжалась, Бастиан заглянул сначала на стол, а потом в духовку. Не мудрено было из всего многообразия собранных здесь блюд найти порцию патриция. Как всегда, ограненная тарелка, с золотым неразборчивым узором, в котором советник упорно видел облака, как бы его не переубеждали, что это лоза. Не смотря на самую большую тарелку и самую полную порцию, патриций имел привычку не доедать своих блюд. Он никогда не выказывал недовольства едой, а даже наоборот, просил слуг передать при удобном случае, что обед вышел отменным, но всё же больше половины всегда оставалось на тарелке не тронутым.
Странность этой привычки выражалась еще и в манере никогда не трогать ничего, что находится по центру блюда. От того и сервировка частично страдала. Блюдо уже не выглядело равномерно симметричным, а скорее было похоже на салат. Энн всегда расстраивалась, когда Далатруа не соизволил попробовать хоть один из ингредиентов её шедевра.
Бастиан аккуратно провел пальцем по краю тарелки, предназначенной патрицию, будто сметая с нее пыль. Сейчас ему совсем не нравилась эта посуда. Неказистая, чересчур пафосная, слишком уж сложная для одного человека. У посуды должен быть функционал. Остальное это так – напускное. И не ясно, для кого нужна была эта бравада, если при трапезе правителя зачастую не присутствовал никто. Разве что только, Августу самому доставляло удовольствие тешить своё эго за счёт подобных мелочей. И почему-то сейчас советник был всё больше в этом уверен.
Попробовав с дозволения кухарки суп, схватив остатки продуктов(уже без ее дозволения) и как всегда получив нагоняй за кражу мелкого, но столь ревностно охраняемого Энн сырья, советник откланялся и направился вверх по лестнице, к своей комнате. Уплетая по дороге припрятанное им печенье, советник невольно начал размышлять о всём произошедшем. Ему показалось даже, что на кухне завелась особа, которую ранее он видел. Или даже знал?
Но все эти терзания прекратились, как только Соньер переступил порог своей спальни. Не сбросив одежды, он упал в постель, тут же самозабвенно уснув от усталости.
Правда проспать ему долго не дали. Уже с полчаса спустя, в дверь советника кто-то усиленно ломился.
Едва раскрыв глаза, Бастиан подскочил со своей постели, поправил изогнувшийся во сне камзол и поспешил к двери.
– Господин Соньер! – на пороге стоял перепуганный, отчаявшийся юноша. Один из тех, кто подавал еду в зал, – Там, там… Вас ищут на кухне, сэр!
Пожалуй стоит немного объяснить вам, как устроена кухня.
Каждое блюдо, будь то первое, второе, десерт, любые напитки или простые закуски обязательно проходили тщательную проверку.
Конечно для общих, больших блюд существовали дегустаторы. По началу они дохли как мухи, при том не всегда из-за подсыпанного в чай яда, а из-за банальных оплошностей поваров. Но сейчас при дворце и кухарки были умелые, и существовали средства куда гуманнее перевода придворных мужей.
С тех пор работа дегустатора считалась одной из самых простых и одновременно с тем престижных при дворце. Не велика наука – есть понемногу блюда за счёт патриция, да ещё и не умирать. Так, разве что, по-лихорадить пару часов.
Всё это было заслугой одной из масок – божественных послов на земле. Димарий, а именно так звали ту маску, какое-то время назад изобрел раствор, что давал яду не убить человека, а лишь только погрузить его в сон столь глубокий, что даже сердце этого человека замирало.
Выпивая баночку такого раствора перед дегустацией, придворный знал, что уж точно не умрёт, в худшем случае только отоспится.
Однако, Димарий был маской невероятно любопытной, не смотря на свой пожилой возраст. От того в какой-то момент он изобрёл вдобавок яд, способный этот раствор обойти…
Когда Соньер вбежал в небольшую столовую слуг, кухарки уже столпились вокруг едва дышащего тела дегустатора. Сам мужчина сидел на стуле, запрокинув голову на спинку. Глаза его были лишь слегка приоткрыты, а с расслабленных губ скатывалась слюна. Энн молилась, вытирая уголки рта дегустатора.
Бастиан аккуратно пробрался через озабоченную толпу к кухарке.
– Что произошло? – тихо обратился он к ней.
И без того грузная женщина сейчас выглядела ещё тяжелее прежнего. Она медленно распрямилась, с трудом опирая громоздкое тело на ноги. Казалось через её огромные груди можно было услышать частое и взволнованное сердцебиение.
– Уж я-то не знаю. Попробовал он блюдо, всего кусочек проглотил и на, – в отключку! – Энн быстро смахнула платком пот со лба и щек, – Ну мы думали, щас оклемается, как обычно у них это бывает, а он ни туда, ни сюда. И будить пытались, и водой обливать… Девчонка какая-то пульс ему пощупала, – так и обомлела от страха! На глазах у меня белее снега сталась и сбежала с кухни…
Кухарка вновь тяжело завздыхала, поджимая пухлые губы. Казалось вот-вот и её бросит в слёзы.
Советник бегло осмотрел развалившегося на стуле дегустатора.
И впрямь, выглядел он мертвецки бледным, даже посеревшим. Обычно, когда отравлялись дегустаторы, они не теряли красок. Разве что зеленели немного, в зависимости от того, что была за отрава, а потом, проснувшись, их либо тянуло избавиться от яда самым быстрым путём, либо просто накрывала жажда, не более. Этому сэру явно повезло куда меньше, чем остальным…
Дверь в кухню вновь распахнулась и послышались шаги сразу нескольких пар ног.
– Ну, – зазвучал из коридора голос Филина, – и где ваш пострадавший?
Тут же в проходе показалась низенькая фигура врача. Он кивком поприветствовал советника и принялся осматривать дегустатора.
Бастиан аккуратно наклонился к Энн:
– А почему Филин здесь?
– Мы сразу за врачом послали, – отозвалась кухарка, не в силах отвести глаз от тела, – но придворный врач уехал куда-то ещё с утра…
Старикашка Филин не отставал от дегустатора, он то мерил пульс, то слушал дыхания, то открывал ему глаза.
Пока врач проводил свои манипуляции над, казалось, уже бездыханным телом, советник аккуратно прошёлся глазами по кухне. Сейчас, когда слуги обратили всё своё внимание на умирающего или уже мертвого дегустатора, советник мог спокойно осмотреться.
На столе остались нетронутыми блюда, которые должны были опробовать, но не успели. Только одна тарелка, та самая, узор которой ещё утром разозлил советника, выглядела как-то неправильно.
Стараясь всмотреться в небрежно намешанный салат, в края тарелки и узор, советника не покидало чувство, будто он что-то упускает. Масло, которым был полит этот салат, в одном месте стекало в сторону, туда, куда явно не должно было.
К сожалению, ни по запаху, ни по внешнему виду нельзя было сказать, просто ли служка промахнулась, или здесь поработал кто-то ещё.
В этот момент врач поднялся со своего места (не сильно при этом увеличившись в росте) и, постояв задумчиво какое-то время, констатировал:
– Боюсь, уже слишком поздно.
Тут же по кухне вновь зашёлся шум. Все наперебой стали галдеть и охать, какие-то служки бросились плакать навзрыд.
Кто-то из слуг спросил:
– Что же нам теперь делать, сэр? Что с нами будет?
– Без паники, – спокойно ответил Филин, закрывая саквояж с инструментами, – с вами ничего страшного не будет.
Откашлявшись, врач будто усмехнулся и продолжил:
– На моей памяти патриция уже не раз пытались отравить, а тут, бесспорно, очередное покушение. Но не волнуйтесь, за всё это время пострадал только один невиновный, да и тот, насколько мне известно, ещё жив и здоров. – не смотря на грузный тон, слова Филина звучали расслабленно и старчески привыкше. Своей речью он внушал доверие, внушал чувство, будто он действительно знает, о чем говорит, – Возвращайтесь к работе, оставьте это на Священный Орден и свиту патриция. К тому же, – Филин кивнул в сторону Бастиана, – сэр советник уже здесь. И я уверен, он сделает всё, чтобы вы забыли о произошедшем как можно скорее.
Только сейчас Бастиан обернулся к толпе слуг и с ужасом обнаружил, что все собравшиеся смотрят на него, будто выжидая концовки.
– Эээ, да… – неуверенно начал он, складывая руки за спиной, – как только вы вернётесь к работе я тут же сообщу всё патрицию. Уверен, что милорд, он… Не оставит всё как есть. – Соньер мог поклясться, что чувствует, как пот стекает по его спине в самые ботинки, – Вам не о чем волноваться.
Люди явно не были впечатлены столь необнадеживающей концовкой, но всё же постепенно разбрелись обратно по своим делам.
Бастиан выдохнул с облегчением, вновь обращая своё внимание на узорчатое блюдо.
В своих мыслях он не заметил, как тощая фигура врача подобралась к нему.
– Что-то на уме, Бастиан?
– Быть может… – задумчиво отозвался советник.
Он взял тарелку, до сих пор полную еды, и аккуратно взвесил её в руке. Ему казалось, будто даже вес необычен для неё.
– Мисс Энн, – не отрываясь обратился Минерва, – Дегустатор ел из этого блюда?
Кухарка наконец перевела дух и обернулась на Бастиана.
– Да, да, именно с него.
– Мне вот что подумалось… – советник обратился уже к Филину, – У вас ещё остались те очки?
Врач заговорщически прищурил глаза.
– Думаете, следы яда остались на тарелке? – он перевел взгляд с советника на блюдо и обратно, – Умно, Бастиан! Чтож, берите блюдо с собой. Посмотрим, что на нём могло остаться.
В слезах и с комом в горле бежала по городу зарыданная служка. На бегу она сдернула с головы чепчик, высвобождая длинные локоны чёрных волос. Сегодня ей впервые в жизни довелось увидеть труп собственными глазами, и ладно бы просто труп! Кто же мог подумать, что вот так просто, собственными ловкими руками ей удастся убить человека. Самого настоящего, живого, ещё вчера мило улыбавшегося ей.
На словах Бетти была невероятно смелой девушкой. Только узнав о том, что её возлюбленный лишился работы, она готова была рвать и метать всех, кто был хоть сколько-нибудь причастен к этой трагедии. Она долго ещё отбивала пороги всевозможных мужей, в попытках договориться или даже шантажировать их, однако всё было без толку.
«Ах если бы только могла, я бы распрощалась с каждым из них, пусть души их вечно мёрзнут в Тартаре!» – подбадривала она Ирвинга, сама не в силах более ничего сделать. И в глазах её от этих слов горел такой огонь, что можно было поверить: будь у неё возможность, она бы лично каждую душу вытащила голыми руками из тела и отправила глубоко под землю.
Красная от слёз Бетти забежала в поломанную пристройку, с силой отодвигая доску, заменявшую дверь.
Ирвинг, лишь только взглянув на свою спутницу бросился к ней:
– Что произошло?! – он схватил её за плечи, судорожно осматривая с головы до ног, будто в поисках ранений, – Нас раскрыли? Скажи уже!
Девушка с трудом отдышалась, сжимаемая отныне не только беспокойством, но и крепкой хваткой своего сообщника.
– Нет… Нет, Ирви, успокойся…
– Не называй меня так! – злость мужчины была столь сильна, что его речь больше походила на разъяренный клёкот, – Ну, что ты ревёшь?
– Он… Я… – Бетти с трудом глотала слова, вновь и вновь вбирая в грудь воздух, но вместо осмысленного предложения выходили лишь прерывающиеся дрожью вздохи.
Ирвинг смягчился, заметив наконец, что его собеседница явно не в состоянии сейчас не то, что говорить, а даже стоять самостоятельно на ногах.
Он прижал её к себе в обнимающем жесте, придерживая одной рукой её голову и поглаживая по растрёпанным чёрным волосам.
«Прости, прости…» – тихо причитал он, пока рыдания девушки наконец не утихли.
Бетти с трудом отстранилась от него, всё ещё шатаясь и переступая с ноги на ногу.
– Он съел блюдо, проглотил яд, но потом… – девушка всхлипнула, сделав усилие, чтобы не разреветься вновь, – он упал, как ты говорил, он упал мертвецки бледный весь, но потом…
– Ну же, Бетти, давай, что было потом? – Ирвинг вновь начинал терять терпение.
– Он лежал слишком долго и я подошла проверить, жив ли он, но пульса, – она всхлипнула, – пульса не было!
Бетти вновь бросилась обнимать Ирвинга, но тот уже совсем не был настроен на объятия.
– Я же говорил тебе, что ты можешь его просто не почувствовать!
– Ты не понимаешь! – отшатнувшись назад, девушка сорвалась на крик, – все видели это! Он лежал там, наверное минут десять, не меньше!
– Тише, успокойся немедленно! – грубо прервал её Ирвинг.
Однако, мужчина и сам чувствовал, как покрывается потом, а ноги его немеют. Нет, явно не этого они хотели, планировав отравить дегустатора, точно не этого…
– Проклятье! – выругался Ирвинг, отходя от своей подруги в сторону, – это всё яд, точно он!
Он поднял флакон, спокойно стоявший на столе. Теперь отсутствие этикетки было куда более зловещим знаком.
Откупорив пузырек, Ирвинг попытался принюхаться к содержимому, однако смесь никакого запаха не источала. Он резко заткнул колбу пробкой вновь.
До Бетти, кажется, дошёл смысл слов, сказанных её другом. Она опасливо попятилась назад.
– Ирвинг, послушай, я не знала… – она встретилась спиной с криво торчащими в стене досками, – я ведь не знала! Ты был прав, прав! Нам не стоило доверять тому человеку, правда, не стоило!
– Тихо. – резко прервал её напарник.
Он вздохнул, закрыл глаза на несколько секунд, соображая, что стоило бы делать в такой ситуации, однако размышления прервал гомон птиц.
Подняв голову вверх он увидел троих воронов, усевшихся на остатки крыши. Птицы с увлечённо наблюдали за происходящим внутри постройки, разглядывая по очереди то Ирвинга, то Бетти.
Преступник спрятал руки под плащ, в который был обернут от самой головы до колен. Несколько секунд он стоял неподвижно. Внезапно раздался щелчок, Ирвинг резко выкинул руку вверх и выпустил из небольшого ручного арбалета подобие стрелы.
Эта стрела (на самом деле, скорее деревянный брусок с воткнутым внутрь лезвием) попала в крыло одной из птиц, что тут же кубарем покатилась внутрь дома, с грохотом падая на голый пол.
Две другие вороны, явно испугавшись за свою сохранность, стремительно взмыли прочь, неистово каркая.
Ирвинг убрал арбалет обратно за пояс, внимательно провожая птиц взглядом.
– Клятые вервороны, чтоб им пусто было… – процедил он сквозь зубы.
– Может… – тихонько подала голос Бетти, – это были просто обычные вороны?
Ирвинг резко развернулся к ней, возмущенный и будто даже напуганный такими словами с её стороны.
– Никогда нельзя сомневаться в нежити, Бетти! Запомни мои слова – никогда. Они лишили меня работы, – он медленно подходил к ней, – лишили нас с тобой крова и корма. И я уверяю тебя, они не остановятся на этом!
В глазах Ирвинга читалось отчаяние. Даже своего рода безумие.
– Они не остановятся, пока мы не пресечём их верхушку, понимаешь?
Он медленно рассматривал свою напуганную напарницу.
Бетти прижала руки к груди, стараясь не отводить взора от Ирвинга. Она лучше всех остальных знала, что в таком состоянии он может выкинуть что угодно.
– А знаешь, – вновь начал он, – не волнуйся. У нас есть яд! – он схватил со стола флакон и помахал им перед лицом Бетти, – Раз уж он настолько силен, что смог пройти через защиту дегустатора, значит и с чем-то покрупнее он справится. К тому же, мы ещё не проиграли. Всё внимание будет направлено на кухню – это хорошо.
Ирвинг откинул плащ в сторону, вновь доставая свой ручной арбалет и рассматривая его под светом солнца.
– Значит, совсем скоро настанет наше время.
Лицо девушки искривилось в гримасе ужаса. Бетти сжала рукава платья, стараясь не выдавать беспокойства.
– Ты хочешь пойти туда… Сегодня?
– Нет-нет – спокойно проворковал Ирвинг, – сегодня ещё слишком рано. Они будут носиться с этим дегустатором до самого вечера. – он ласково погладил рукой основание арбалета, – нужно немного подождать.
В кабинете лордовского врача стоял воздух. Стоял вполне буквально, не движимый ничем, даже самим временем. Пыль так же оседала прямо на воздухе, удобно располагаясь на всех его устоявшихся изгибах. Из огромных окон проникавший свет играл с уснувшими пылинками, подсвечивая каждую отдельно и вырисовывая невероятной красоты узор, напоминавший запечатленную в движении ленту танцовщицы.
Идиллию сонного кабинета, залитого оранжевым светом, прервала резко открывшаяся дверь. Невысокая фигура врача пнула её ногой, держа при этом в обеих руках свой саквояж.
Воздух заволновался, зашевелился, пыль засуетилась по кабинету.
– Прошу, Бастиан, оставьте тарелку на столе, – Филин проковылял к дальним окнам, с трудом волоча чемодан на костлявых ногах.
Советник неловко замялся с блюдом в руке.
– На котором из столов?.. – он медленно рассматривал все восемь, расставленных по комнате.
– Там, где увеличительное стекло! – пыхтя, Филин водрузил саквояж на подоконник.
Соньер аккуратно раздвинул в стороны записи и склянки, оставляя посреди них тарелку.
Врач проковылял к столу, устало опускаясь в своё рабочее кресло.
Подвинув к блюду огромную линзу, он какое-то время задумчиво осматривал содержимое тарелки.
– Что бы это ни был за яд, – угрюмо произнёс врач, натягивая на крючковатый нос очки и вновь возвращаясь к линзе, – не похоже, чтобы он имел хоть какую-то текстуру, маломальски отличающуюся от слюны.
Бастиан наблюдал через плечо Филина за движениями в линзе. Однако, как врач не перемешивал салат пинцетом, действительно, ни отличной текстуры, ни цвета, ни даже подозрительного запаха не исходило от еды.
Филин отодвинул линзу и вернул очки обратно на свою лысину. Поджав губы он задумался на мгновение.
– Ладно уж, будьте добры, сэр Бастиан, подайте мне небольшой зелёный футляр из шкафа. Вот этого, справа от вас. Да, благодарю.
Нажав на кнопку-замок, врач открыл футляр и достал оттуда очки с подозрительно зелёными стёклами.
Приладив их к носу, Филин почти тут же ударил себя по коленям.
– Подумать только, да это самый настоящий мраморный яд! Да ещё и расположен как удачно, будто его не просто побрызгали на еду, а залили в соль! – Филин сорвал очки резким движением и передал их Бастиану, – взгляните на это!
Советник надел очки и едва привыкнув к зелёному свету, посмотрел на еду.
Как уже можно было понять, очки эти были не самые простые. Конечно, на первый взгляд от обычных очков их отличал разве что ярко-зелёный цвет стёкол, однако из под них мир выглядел совсем иначе. Вернее, не столько мир, сколько всевозможные яды и болезни.
Видите ли, эти очки во всех энциклопедиях были обозначены как «очки Асклепия». Носящий их мог с лёгкостью разглядеть в какой части тела у человека опухоль, где на еде расположен яд и какие деревья подвергаются заражению. Всё это, в свете стёкол, подсвечивалось для смотрящего ярко зелёным светом, ярче, чем всё остальное (отныне зелёное) окружение.
Особо внимательные владельцы очков так же знали разницу в том, какой оттенок и к какому виду яда или заражения относился.
Опухоли всегда были тёмными, вне зависимости от ракурса, мелкая бытовая химия всегда была столь яркой, что казалась почти белой.
Однако то, что увидел Бастиан разительно отличалось от перечисленных выше описаний. «Мраморный яд», как его прозвал изобретатель сего шедевра за прекрасный, тягучий отлив, через очки играл всеми возможными оттенками зелёного от самого синего, до почти чистого жёлтого.
Как и сказал Филин, расположен он был не в конкретном месте в надежде, что стечением обстоятельств окажется в глотке жертвы, а как раз наоборот – по всему блюду так, что чтобы взять безобидный кусок пришлось бы в идеале овладеть сначала навыком подковывать блох.
Бастиан задумчиво стянул с себя очки, вновь глядя на блюдо в привычном тёплом освещении.
– Но как вы можете быть уверены, что это мраморный яд?
– Начнем с того, что мне уже доводилось видеть его лично. И через эти очки в том числе. Как, вы думаете, я могу быть врачом, не зная ничего о ядах? Без этого ведь не сварить противоядия, верно? К тому же далеко не каждый яд имеет свойства, способные обойти защиту дегустаторов.
Филин забрал очки у Бастиана и глядя через них на блюдо, выудил пинцетом пару кусков с самым ярким отливом.
– Утверждать не могу! Пока лишь подозреваю, – он поместил куски в небольшую миску, – но мы можем проверить яд в действии и удостовериться сами.
Убрав очки обратно в футляр, Филин подхватил миску с салатом и направился в другую часть кабинета. Бастиан, неуклюже уворачиваясь от столов и стульев, поспешил за ним.
В самом конце кабинета, прямо под белым куском ткани, подозрительно напоминавшим пропавшую из кухни скатерть, стояла просторная клетка. Обычно из неё доносился нетерпеливый скрежет мелких лапок по решётке, однако сейчас под полотном стояла удивительная тишина. Филин приподнял кусок ткани, собираясь было открыть клетку, но остановился, всматриваясь в ярко оранжевую тьму.
Советник так же аккуратно нагнулся, заглядывая внутрь.
В клетке находилась пара деревянных домиков, выточенных саморучно егермейстерами по заказу Филина, пустая кормушка (небольшой коробок. Когда с одной стороны крышка открывалась, она автоматически закрывалась с другой, предотвращая незапланированный побег) и несколько лежащих без дела шариков, сваленных из шерсти. Однако обитателей клетки нигде не было ни видно, ни слышно.
Филин задумчиво почесал свободной рукой голый затылок.
– Странно… Не припомнится, чтобы я выпускал их…
– Быть может, – предположил Бастиан, – вы забыли закрыть клетку, когда вас позвали на кухню?
Врач нахмурился.
– Нет-нет, очень сильно сомневаюсь… Кажется, я вообще не прикасался к клетке сегодня.
– И вас не смутила тишина?
Филин пожал плечами.
– Я надеялся, что они просто спят. Да и к тому же, я уже так привык к их шуму. Что он есть, что его нет…
Советник с врачом ещё простояли около клетки какое-то время, задумчиво осматривая её на наличие прогрызенных дыр. Соньер невольно начал вслушиваться в тишину комнаты. Кто знает, может, одна из крыс сейчас дожевывает какую-нибудь книгу на стеллаже?
Филин недовольно цыкнул и накрыл клетку обратно.
– Если они сбежали – значит, не ушли далеко! – настойчиво воскликнул он, отставляя миску в сторону, – Ну же, Бастиан, помогите мне, может они где-то поблизости.
Советник кивнул, не очень уверенный в том, что это поможет.
Следующие полчаса они провели в тщетных попытках отыскать крыс в кабинете, а искать, поверьте, было где! У каждого уважающего себя врача дома должна стоять идеальная чистота. Филин, к сожалению, самоуважением не особо славился, от того приходилось рыться в деревянных ящиках под столами, книжных шкафах, всевозможных складах макулатуры и давно забытых на столах чашках.
В конечном счёте у советника с врачом получилось сделать невозможное, – полностью убраться в кабинете, вынеся наконец весь застоявшийся мусор и посуду за его пределы. Однако, крысы или их следы так и не были найдены.
Уже изрядно уставший, Филин плюхнулся обратно в своё кресло, задумчиво глядя на оставшееся на столе блюдо.
Бастиан аккуратно смахнул с усов остатки пыли, которую он успел насобирать на пару вполне мягких подушек, и уселся напротив.
– Значит, – куда мрачнее размышлял Филин, – придётся нам слегка повременить с испытанием яда.
– Нет никакого другого способа? – отозвался советник, – быть может, попросим у егермейстеров какую-нибудь куропатку или…
– Ни один егерь не согласится мне дать свою животину для опытов. Уж тем более зная, что она умрёт.
– Может, – с тающей надеждой в голосе не унимался Соньер, – какую-нибудь больную куропатку?..
Филин покачал головой.
– Далеко не каждая зверушка сойдёт для тестирования яда…
– А у вас его случайно нет? Чтобы можно было хотя бы сравнить…
– Очень мало кому Димарий доверяет такие сильные яды. Мне, как исключительно врачу патриция, иметь такой не положено.
Советник заметно поник.
– Что же нам тогда делать?
– Ждать отчета из Ордена, вот что. От них-то крысы никуда не сбегают, им кошки не позволяют.
– Это плохо, – покачал головой Бастиан.
– Почему же плохо. Они в два счёта смогут совладать с ядом. Да и к тому же, не вам ли лучше, если эта работа спадёт с ваших плеч?
– Нет, – вздохнул советник, – не лучше. Я и так уже сильно разозлил патриция с утра, не хватало ещё прослыть в его глазах разгильдяем, бросающим любое дело на плечи Ордена.
– Эх вы, – отмахнулся Филин, – умоляю, Бастиан, вы тут всё равно мало что можете сделать. Уж точно не расследовать покушение на патриция в одиночку. Вам бы лучше переживать, как не наломать больше дров. А то представьте себе картину: вы, в попытках доблестно выяснить, кто является зачинщиком покушения, невольно забываете про свои вполне обычные обязанности. Что же вас ждёт по итогу? Только новая тирада от вашего правителя, не более.
Бастиан откинулся на спинку кресла. Хуже всего в словах Филина было то, что он абсолютно прав. Что толку пытаться играть в героя, если награда за это если и будет, то самая незначительная? Да и шанс на успех у советника был невелик. Пока и зацепок толком у него не было, кроме яда. Спасало одно: яд этот – редкий и невероятно дорогостоящий на любом чёрном рынке. Однако, до чёрного рынка сам советник уж точно не дойдёт, а даже если и дойдёт – скорее всего не выйдет. В той анатомической форме, в которой задуман.
Даже если сужать круг подозрений к тем, кто этим ядом обладает наверняка – нельзя утверждать, что он виновен. Никто не отрицает возможность кражи оного, а значит и расследование заметно усложняется. В пределах замка выяснить подобное будет более, чем невозможно.
Врач задумчиво перебирал меж пальцев подвернувшееся под руку перо.
– Ума не приложу – куда они могли подеваться…
– Кто? – не сразу сообразил Бастиан.
– Крысы, – не отрывая взгляда от пера продолжал Филин, – клетку не разгрызли, кормушка не перевёрнута. Да и куда бы им бежать отсюда?
Соньер безразлично пожал плечами.
– Быть может… Их кто-то забрал? Или нарочно выпустил. – советник припомнил утренний диалог, – у вас, кажется, достаточно недоброжелателей.
Филин грустно улыбнулся в ответ.
– Пожалуй, вы и правы, – он убрал перо обратно на стол и встал со своего места, уходя к входной двери, – ну чтож, Бастиан. Просить их искать я вас не буду – только время зря тратить. Как найду новых – тогда позову вас. Там, может, и разберёмся.