Логово соблазна
Москва 1865 года… Это был город, который император Александр II пытался преобразить. Отмена крепостного права даровала миллионам крестьян свободу, новые суды обещали стать справедливыми, а просвещение – нести свет знаний в самые отдаленные уголки России. Но под тонкой коркой этих реформ, как под снежным покровом, таились старые язвы: коррупция, нищета, неутолимая жажда власти. Империя бурлила, словно котел на медленном огне: на Невском проспекте грохотали молоты, строя железные дороги, а в салонах Петербурга дворяне шептались о конституции, о республике, о том, чтобы сбросить оковы самодержавия, как старую кожу.
А здесь, в Москве, в узких улочках Сретенки и Грачёвки, где булыжник утопал в снегу, а газовые фонари отбрасывали дрожащие тени на покосившиеся деревянные дома, царил иной мир – мир, где прогресс казался насмешкой. Это был лабиринт разврата, "гнездо", где аристократия маскировала свои пороки, а бедняки торговали телами за медяки, как на базаре.
Ночью Сретенка, превращалась в пристанище подпольных салонов. Опиум смешивался с шампанским, а сладкий дым сигар клубился в полумраке комнат. Запретные желания и связи плелись здесь, как паутина.
Грачёвка же, хаотичная и беспощадная, с её рынками, где воздух пропитан запахом рыбы и гнили, и кабаками, где пиво лилось рекой, воплощала народный разврат: азартные игры, где шуршали карты, проституция, где тела продавались за грош, и заговоры против власти, шепчущихся в дальних углах.
Граф Алексей Ковалёв стоял у камина в своём особняке на Сретенке, потягивал коньяк из хрустального бокала. Ему было тридцать восемь лет, и лицо его, отмеченное шрамом от дуэли – тянулась от виска к подбородку, – выглядело циничным и то же время привлекательным. Алексей был создателем подпольного салона, этого "гнезда" – мастер соблазна и шантажа, строящий свою империю на разврате. Его салон "Гнездо" был элитарным клубом, куда стекались офицеры в мундирах, купцы с золотыми цепями и дамы в декольтированных платьях. "Здесь все равны в грехе," – думал он, наблюдая за гостями. В зале играла музыка – фортепьяно и скрипка, – а в углу курили опиум, где дым от сигар смешивался с ароматом духов.