Почему отцы не плачут?
В небольшой мрачной комнате мерцала тусклая свеча, едва отгоняя сгущавшиеся сумерки. Снаружи, с зимней улицы уездного городка, доносился завывающий вой метели. Она била, словно ослепшая путница, по оконным стёклам, и те глухо стонали под её напором.… В сей убогой комнате, неподвижно сидел Виктор Степанычев, углубившись в чтение потрёпанного блокнота. Семейство его было невелико: дочь Софья, милая и скромная барышня, сын Михаил, воспитанник губернской гимназии, и супруга Екатерина, вот уже несколько месяцев как отбывшая по делам в Петроград и оставившая семейство в томительной неопределённости.
В один из мрачных дней зимнего городка, пришло печальное известие из столицы – Екатерина скончалась после непродолжительной, но жестокой болезни, которую столичные врачи не сумели распознать. Сие роковое известие пришло Виктору Степанычеву в той убогой комнате, где в тот час находились и Софья, и Михаил. Прочтя сие послание, Виктора объяло горькое отчаяние, он узрел неизбежность кончины супруги, настигшей её в чуждом им Петрограде. Лицо отца не вздрогнуло ни на сантиметр. Скомкав в ярости роковое послание, он, не говоря ни слова, вышел в соседнюю комнату и с жадностью принялся пить воду прямо из кувшина. Софья и Михаил обратились к батюшке:
– Батюшка наш, что там?
Виктор без эмоций ответил:
– Сие видимо перепутали. Не к нам.
– А тогда зачем ты скомкал его? – тут же спросила Софья.
– Так получилось, ступайте-ка по комнатам, уже поздно. Не дожидаясь ответа, он развернулся и снова ушёл на кухню. На этот раз они услышали не плеск воды, а оглушительный, приглушённый голосом удар кулаком по столешнице. Сквозь звук удара кулаком Михаил расслышал: почему она, что она сделала? Затем – мёртвая тишина. Софья и Михаил, перепуганные, переглянулись. Они никогда не слышали, чтобы батюшка так ругался. Виктор, выйдя с кухни, увидев чадо своих, жестами показал расходиться по комнатам, лицо осталось невозмутимым, вышел на крыльцо, обдумать. Два часа провёл Виктор на крыльце, внемля вою метели и собственной раздавленной душе. Но горе – не помеха завтрашнему дню. Словно автомат, поднялся и побрёл в спальню. Работа не ждёт.