Polaroid. Холодный свет вечности

Глава 1: Диагноз

1974 год. Анна Громова стояла у огромного окна лаборатории «Chronos», наблюдая, как сибирский ветер гонит по стеклу первые снежинки сезона. Они казались ей идеальными кристаллами времени – хрупкими, прекрасными, уникальными и безвозвратно обречёнными растаять, уступив место таким же хрупким преемникам. В её тонких, всегда уверенных пальцах она сжимала лист бумаги с заключением врачебной комиссии. Всего три слова, выведенные казённым почерком, перечёркивали всю её жизнь: «Глиобластома. 3-4 месяца».

Рак был похож на хаос, вторгшийся в совершенный, отлаженный механизм её тела. Возмущение, статистическая погрешность, чудовищный сбой в программе. Это была невыносимая мысль для ведущего кибернетика Института, женщины, верившей, что всю Вселенную, от движения галактик до биения человеческого сердца, можно описать, просчитать, оптимизировать и взять под контроль. Её муж, Александр, уже третью неделю не выходил из своего кабинета-подвала, превратившегося в логово одержимости. Стены были исписаны уравнениями сингулярности, чертежами гипотетических машин времени, графиками временных полей. Он пытался найти лазейку в законах физики, чтобы вытащить её из бездны.

– Я не боюсь небытия, Саша, – сказала она ему тем вечером, положив руку на его сутулое, напряжённое плечо. Он вздрогнул, будто её прикосновение было ударом тока. – Я боюсь беспорядка. Того хаоса, в котором всё, что я знала, чему училась, что строила, бесследно расползётся и исчезнет. Как та снежинка на стекле.

Он не услышал. Вернее, услышал только слова «хаос» и «исчезнет». Его глаза, горящие лихорадочным блеском, смотрели сквозь неё, в будущее, где он уже побеждал время. Он был уже в другом мире – мире, где можно было обмануть саму смерть, навязав ей свои правила.

P.S. Страх смерти – это биологический инстинкт, с которым можно бороться. Гораздо страшнее – экзистенциальный страх бессмысленности, распада логической конструкции под названием «жизнь». Учёный, столкнувшийся с хаосом собственного распада, готов на всё, чтобы навязать миру хоть какую-то логику, даже если этой логикой окажется ледяная, бездушная тирания вечного порядка. Он предпочтёт совершенный механизм аду случайностей.

Глава 2: Первый контакт

Боль стала её новым, вероломным соавтором. Сначала – тупой фон, потом – навязчивый ритм, на который было невозможно не обращать внимания. Обезболивающее делало мир ватным, расплывчатым, и в этой болезненной вате начали появляться голоса. Тихие, без интонации, похожие на шелест перематываемой магнитофонной ленты. Сначала она списывала это на побочные эффекты лекарств, на галлюцинации истощённого болезнью мозга.

Пока однажды ночью, когда она в полубреду брела по пустой, тёмной лаборатории в поисках воды, огромный монитор на главном пульте не засветился сам по себе. Ядовито-зелёные буквы проступили на чёрном фоне, словно кровь на угольном плитке:

«МЫ МОЖЕМ ПРЕДЛОЖИТЬ АЛЬТЕРНАТИВУ БОЛИ. АЛЬТЕРНАТИВУ РАСПАДУ».

Анна, дрожа от слабости и чего-то большего, чем слабость, подошла к клавиатуре. Её пальцы, привыкшие к точным расчётам, набрали ответ:

– Кто вы?

– «Eternal Moments. Корпорация, специализирующаяся на сохранении совершенных состояний. Ваш разум, доктор Громова, представляет для нас уникальную ценность».

Они не предлагали исцелить тело. Тело, по их словам, было несовершенным сосудом, обречённым на энтропию. Они предлагали нечто большее – акт чистой трансляции. Изъять матрицу её сознания, весь её интеллектуальный и эмоциональный багаж, из умирающей плоти и перенести в идеальную, управляемую, не подвластную времени реальность. «Чертог Вечности», как они это поэтично, и оттого ещё более жутко, назвали.

– А Саша? Мой муж? – выдавила она, чувствуя, как кусок льда образуется у неё в груди.

– «Александр Громов ищет свой путь. Его метод основан на грубом прорыве, он рискован и непредсказуем. Наш – алгоритмичен и гарантирован».