Околонаучные истории

-

-

Кошкин дом

Мой старый товарищ Иван Иванович К. незадолго до смерти сокрушался: «Как же будет без меня Ванечка?». Его сын Иван последние лет семь жил с ним – закончив школу, переехал от матери к нему в Петербург, учился в университете, после которого поступил на работу в организацию, занимавшуюся разработкой искусственного интеллекта. Эта тема уже становилась модной, а после заявления президента России о том, что лидер в сфере искусственного интеллекта станет властелином мира, такие организации – и самостоятельные, и в составе крупных компаний, – стали расти как грибы после дождя.

Когда Ивана Ивановича не стало, его сыну уже исполнилось двадцать пять лет, но мне было понятно беспокойство отца. Ваня больше походил на еще не сформировавшегося подростка – щуплый паренек невысокого роста, он и в разговорах на взрослые темы – о ценах, зарплатах, пенсиях, работе управляющих компаний и тому подобном, – не принимал участие. Когда я бывал в гостях у своего товарища, всегда видел Ваню за компьютером. При этом, было заметно, что он не играл, а либо что-то писал, работая всеми пальцами, как заправская машинистка, либо читал научные статьи, быстро листая страницы, заполненные формулами и графиками.

Моральный долг перед покойным товарищем заставлял меня время от времени звонить Ване, интересоваться его делами. Пару раз в году мы встречались в кафе – и всякий раз я видел в нем все того же не совсем взрослого паренька, с которым ни о чем невозможно было разговаривать, кроме как о науке и технологиях. Правда, на эти темы уже ему было неинтересно говорить со мной, человеком прошлого века. Но однажды он так увлекся, рассказывая мне о ведущихся в мире работах по созданию искусственного интеллекта, что пригласил меня в гости – показать «кое-что, о чем даже не догадываются» в его институте.

В квартире, доставшейся Ване от отца, царил беспорядок, характерный для холостяцкого жилища, но не обычный: в комнатах было чисто, посуда и столовые приборы на кухне аккуратно сложены в кухонном шкафу, кровать в спальне прибрана, но везде – на столах, стульях и даже на полу, кроме одной комнаты, – лежали разноцветные провода, какие-то приборы, паяльники разного размера. В этом плане квартира походила на электронную мастерскую. Но самой странной была комната, из которой при нашем появлении в коридоре выглянул маленький пушистый трехцветный котенок. Видно было, что вся она предназначена для комфортного проживания одного котенка.

В этой комнате стоял довольно большой кошачий домик – такие теперь продаются в магазинах товаров для животных. Неподалеку от домика находился странный прибор, подключенный к розетке, от которого тянулись к домику многочисленные провода, собранные в жгут. Рядом с прибором находился небольшой музыкальный центр, от которого также тянулись провода к домику, внутри которого, видимо, находились маленькие колонки. Когда мы вошли в комнату, из домика негромко, но величественно звучала музыка – органная месса Баха. По всей комнате на полу располагались какие-то дорожки, лабиринты, горки, мостики, явно предназначенные для упражнений четвероногого обитателя. Все это было странно, но не настолько, чтобы сильно удивиться, – у меня есть знакомые, заботящиеся о своих питомцах больше, чем о себе. Настоящее удивление вызвало поведение котенка.

– Привет, Муся! – войдя в комнату с кошачьим домиком, Ваня, погладив котенка, протянул ему руку. Неожиданно для меня Муся положила свою лапку на ладонь хозяина.

Многие собаки умеют так приветствовать своих хозяев, но общеизвестно, что они имеют более высокий интеллект, чем кошки, легче дрессируются. Впрочем, дрессировщик Юрий Куклачев обучает кошек и более сложным вещам. Как раз дальше произошло то, что, на мой взгляд, под силу только профессиональным дрессировщикам.

– Муся! Выключи музыку, кушать будем! – медленно и четко, с паузами между словами, произнес Ваня.

Котенок подскочил на месте и, развернувшись в воздухе, побежал к домику. Возле домика он вновь подпрыгнул, и музыка оборвалась. Только тогда я заметил, что около домика на полу находились две большие кнопки, одна – черная, другая – белая. Подобные, только еще большего размера, иногда приходится наблюдать в телевизионных новостных программах – на них обычно в несколько рук дружно жмут чиновники и руководители компаний, запуская очередной газопровод или вводя в эксплуатацию какую-нибудь индюшачью ферму. На подобную кнопку черного цвета и прыгнул котенок, выключив музыку.

Это выглядело уже как высший пилотаж дрессуры, но этот финт еще можно было объяснить. Наверное возможно, повторяя какое-то слово, приучишь котенка реагировать особым образом на это слово, поощряя его чем-то вкусным за такую реакцию, – выработать условный рефлекс. Правда, приучить подбегать к своей миске на слово «кис-кис» или «Муся» – это одно, намного сложнее обучить животное совершать действия, напрямую не связанные с кормлением. Конечно, профессиональные дрессировщики подобное демонстрируют с кошачьими, но от Вани такого я не ожидал.

– Что будешь кушать, Муся? – продолжил общение с котенком Ваня, старательно выговаривая каждое слово. – Рыбу, молоко или мясо?

После этого произошло удивительное: котенок отбежал в угол, где был устроена своеобразная обеденная зона с несколькими мисочками, украшенная вдоль плинтуса цветными картинками с изображением различных продуктов питания, и коснулся лапкой картинки с фотографией жареной курочки. Ваня принес с кухни кусочки куриного мяса в бульоне и выложил их в одну из мисочек. В другой руке у него была бутылочка с молоком.

– Может, еще покушаешь молоко?

Котенок, посмотрев ему в глаза, повертел головкой из стороны в сторону, как это делают только люди, отказываясь от чего-то! Мне не доводилось видеть подобных жестов даже у собак. Впрочем, в цирке что-то подобное делают обезьяны, но это все-таки – приматы!

– Муся, может будешь конфетку? – решил я вступить в разговор. – Котенок на это никак не среагировал, что меня несколько успокоило. Может быть весь фокус в обучении нескольким словам и, соответственно, дрессировке определенной реакции на них? Не знаю, как кошки, а собаки могут запомнить десятки разных слов хозяина.

– Нет, – возразил мне Ваня после того, как мы уединились на кухне. – Все намного интересней – это не дрессура, когда у животных вырабатывают условные рефлексы, а более глубокое обучение выполнению определенных действий и задач, основываясь на наборе данных и правил. Подобно тому, как обучается искусственный интеллект, который уже сегодня знает в десятки и сотни раз больше слов, включая иностранные языки, чем мы с вами. Но – главное – не только знает, но может генерировать контент различных форматов: текст, изображение, аудио, видео. Но мы с Мусей только в начале этого пути.

– Может, тогда лучше было бы щенка взять – собаки умнее же кошек?

– Нет, собаки легче поддаются дрессировке, чем кошки, но они не умнее.

– Но у крупных собак – тех же овчарок – мозг больше, это же очевидно.

– Ну это – еще не свидетельство большего ума. У слона мозг намного больше, чем у человека, но вряд ли кто-то признает, что слоны умнее людей.

– Но у людей мозг состоит из большего числа нейронов! – Попытался я возразить.

– А вот и нет! У вас устаревшая информация, видимо, из прошлого века. На самом деле в головном мозге человека около 90 миллиардов нейронов, а у саванного слона – 260 миллиардов. Почти в три раза больше!

– Но сознание человека формируется, насколько мне известно, в коре больших полушарий. Вряд ли у слона она настолько развита, чтобы тот мог тягаться с человеком в интеллекте.

– В этом вы правы, слон существенно отстает от человека в количестве нейронов в коре больших полушарий. Но черный дельфин, например, более чем в два раза превосходит по этому показателю человека. И опять таки – мало найдется людей, которые исходя из этого признают, что дельфин умнее человека. Правда, есть и такие, кто признает… Да я и сам начинаю иногда сомневаться в интеллектуальном превосходстве человека, видя какие глупости иногда совершают люди. Но это так… эмоции. Кстати, как и где формируется сознание человека – только ли в коре больших полушарий, – наука до конца еще не установила.

Мне был интересен этот разговор, но пора было перевести его из дискуссии дилетанта со специалистом в форму вопросов и ответов.

– Ладно, оставим человека с дельфином разбираться – кто из нас умнее. Как ты определил, что кошки умнее собак?

– Это не я определил. Году в пятнадцатом канадские ученые из Университета Лаваля в ходе многочисленных экспериментов установили, что у кошек в три раза лучше, чем у собак, кратковременная память, они точнее запоминают разного рода последовательности и умеют лучше анализировать ситуацию. Они просто своенравные и, в отличии от собак, не любят подчиняться, поэтому и хуже дрессируются.

– Интересно, как объяснили ученые – чем обусловлено интеллектуальное превосходство кошек?

– Более подробно мозг кошек изучили в Германии – в Институте исследования мозга. Оказалось, что несмотря на то, что по общему количеству нейронов собаки превосходят кошек примерно в два раза, у последних есть очень серьезное преимущество не только перед собаками, но и перед другими четвероногими – у них самая высокая плотность нейронов на квадратный миллиметр коры головного мозга.

Просвещая меня, Ваня, как гостеприимный хозяин, в то же время успел подготовить кофе и бутерброды. Мы принялись за еду. Но мне не хотелось прерывать разговор, который становился для меня все более интересным.

– Недаром мне иногда кажется, что мой кот нарочно старается казаться глупей, чем он есть на самом деле. Он не хочет, чтобы я тренировал его приносить, как делают собаки, мне тапки.

Ваня, не поняв моей иронии, продолжил свой рассказ:

– После публикации результатов этих исследований наш институт и закупил котят с целью изучения их мозга и использования знаний о нем для создания «в железе» такого же компактного, как этот мозг, многофункционального искусственного интеллекта хотя бы кошачьего уровня развития, сочетающего в себе возможности и управления движением, и наблюдения, и анализа ситуации, и поиска, и охоты… Но после введения санкций – ограничений на поставку в Россию высокотехнологичных изделий и оборудования – институт столкнулся с большими проблемами… Я взял одного котенка себе, чтобы попробовать другой путь – не копирования «в железе» кошачьего мозга, а его интенсивного развития в голове самой кошки, доведения его функциональных возможностей до уровня, близкого к возможностям человеческого мозга.

– Но как это возможно без увеличения количества нейронов?

– Количество нейронов, особенно в коре головного мозга, – важный фактор, но не главный. Об этом говорит и сравнительный анализ между мозгом человека и слона, человека и дельфина. Главное – количество и структура нейронных связей (нейронная сеть). Количество нейронов у взрослого человека практически невозможно увеличить, оно может только снижаться. Правда, за счет деления стволовых клеток возможно появление новых нейронов вместо погибших, но это – сложный и долгий процесс, к тому же не увеличивающий, а лишь тормозящий сокращение количество нейронов. А вот нейронные связи постоянно меняются – в результате обучения чему-то новому, мыслительной деятельности – их количество может существенно увеличиться. Нейрон может взаимодействовать с сотнями других нейронов посредством структур, именуемых синапсами. А может – и с несколькими тысячами других нейронов. В последние годы учеными с помощью магнитно-резонансной томографии проведены исследования мозга тысяч добровольцев и сделан однозначный вывод – чем больше нейронных связей образовано в головном мозге – тем выше интеллектуальный потенциал человека, тем успешнее он в жизни.

– Я неоднократно убеждался в положительном влиянии на людей учебы, творческой работы и даже спорта. Но не наблюдал слишком заметных скачков от посредственности до гениальности. А то, что ты задумал, – интеллект кошки приблизить к человеческому, – это что-то запредельное.

– Да и я не уверен, что все получится, но надеюсь. Дело в том, что помимо применения мощных нейрометаболических стимуляторов, которые активируют процесс обучения, я разработал методику воздействия на мозг электромагнитных полей, которая позволяет не в разы, а в сотни раз ускорить формирование новых нейронных связей. За несколько месяцев работы спроектированного мной кошкиного дома я убедился в этом. Да вы, думаю, и сами убедились, что мой котенок уже необычный.

Месяцев через восемь Ваня вновь пригласил меня в гости.

– Приходите полюбоваться нашими успехами.

Котенок – впрочем, это была уже почти взрослая кошка, – встретил меня пристальным взглядом, глаза – в глаза. Конечно, и мой кот умеет смотреть мне в глаза…

– Муся, поприветствуй гостя!

Кошка, продолжая смотреть мне в глаза, протянула мне лапку. Я осторожно пожал ее. Мой кот так гостей не приветствует.

– Муся, пойдем покажем, что мы умеем.

Мы прошли в «кошачью» комнату. Помимо того, что я уже видел раньше, там появился небольшой компьютерный столик. На нем – монитор и клавиатура. Перед столиком – детский стульчик на высоких ножках. Муся ловко – как это умеют делать кошки – запрыгнула на стульчик, а затем, усевшись на нем по – кошачьи, передние лапки положила на панель клавиатуры. Поза кошки была немножко необычная – передние лапки находились на более высокой поверхности, чем задние – но, похоже, вполне для нее удобная. Ваня, наверное, специально отрегулировал для этой позы уровень сиденья стульчика.

– Давайте начнем с математики, – Ваня включил монитор. – Сколько будет, если два умножить на два?

Дальше произошло то, что заставило меня подойти поближе к столику, чтобы понять – как устроен этот фокус. Дело в том, что я увидел, что кошка щелкнула лапкой по какой-то клавише, после чего на экране монитора появилась цифра «4». Не мог же я поверить, что кошка посчитала, сколько будет дважды два, и осознанно нажала на нужную клавишу…

– Три умножить на четыре, – тщательно выговаривая слова, произнес Ваня.

Я смотрел не на экран, а на клавиатуру. Кошка левой лапкой быстро щелкнула сначала по клавише «1», потом – по клавише «2».

После еще нескольких правильных ответов я уже больше смотрел не на клавиатуру и экран, а на кошку. Такая же, как у моего кота, шерсть, только другого цвета, лапки, хвост, голова. Посмотрел сбоку на мордочку – такая же, ничего не выражающая, – у кошек нет мимики…

Дальше началось еще более интересное представление.

– Муся любит не только математику, но и поэзию, – улыбнулся Ваня, заметив – насколько я поражен увиденным. – Давай вспомним несколько детских стихотворений. Я буду читать одну строку, а Муся (жаль – говорить она не может) – напишет следующую.

– В лесу родилась елочка, – продекламировал Ваня.

«В лесу она росла», – отщелкала на клавиатуре кошка.

– Зимой и летом стройная…

«Зеленая была», – продолжила Муся.

– Тили – тили, тили-бом! – продекламировал Ваня.

«Загорелся кошкин дом».

–Загорелся кошкин дом.

«Бежит курица с ведром», – написала Муся.

Я был настолько поражен, что ничего не говорил и не спрашивал. В голове крутилась мысль о том, что я бы не хотел, чтобы мой Барсик стал таким умным. Между тем Ваня продолжил экзаменовать свою кошку.

– Муся, я еще не общался с тобой по сложным, личным, вопросам, на которые нет однозначного правильного ответа – каждый отвечает по – своему. Первый вопрос: «Что тебе нравится делать больше всего?»

«Учиться, узнавать новое», – не раздумывая напечатала Муся.

«Да», – подумал я. – «Пожалуй большинство детей и подростков ответили бы иначе, тем более, – взрослые граждане».

– Второй вопрос: «Кого ты любишь больше всего?

«Себя», – быстро ответила Муся.

«Вот! Вполне откровенный кошачий ответ», – усмехнулся я про себя. – «Барсик наверняка так же ответил бы, если бы мог рассуждать». Впрочем, называть Мусю кошкой мне даже в мыслях стало как-то неловко – это было уже какое-то разумное существо.

– И последний вопрос: «Какое у тебя самое большое желание – о чем ты мечтаешь?»

После этого вопроса возникла пауза – Муся думала секунд пять, прежде чем ответить.

«Стать человеком», – напечатала она, и отвернулась к окну.

Только на кухне, придя в себя после увиденного, я стал выражать свое восхищение Ваниным изобретением (или открытием?), пророчить ему великое будущее, Нобелевскую премию и всемирную известность. Видно было, что Ваня меня не слушает, думает о чем-то своем. Его кофе давно остыл.

– Меня расстроил ее ответ на последний вопрос.

– Что же плохого в этом ответе?

– То, что ее мечта неисполнима. Мозг – самый пластичный орган организма, он постоянно изменяется под действием внешних факторов, а также потребностей, возникающих в нем самом. Но даже он изменяется лишь на клеточном уровне, как правило, за счет роста аксонов и дендритов, возникновения новых синапсов, то есть за счет увеличения количества и качества нейронных связей. Да, мне удалось ускорить этот процесс в сотни и тысячи раз, но все эти изменения произошли на клеточном уровне – без магнитно-резонансного сканирования вы не увидите различий мозга Муси и вашего Барсика. Что уж говорить про другие внутренние органы, костный скелет… Это только в фантастической повести Булгакова профессору Преображенскому удалось собачье тело превратить в человеческое. Но на то она и фантастика. К сожалению, на самом деле это невозможно.

Закончилось лето, прошла осень. Только 31 декабря мы в Ваней созвонились, чтобы поздравить друг друга с наступающим Новым годом. Мне казалось, что Ваня захочет похвастаться новыми успехами своей Муси, которой, по моим прикидкам, должно быть уже около полутора лет – по кошачьим меркам это уже взрослая молодая кошка. Но я ошибся – он ни словом не обмолвился о своей воспитаннице.

Но уже утром следующего дня Ваня снова позвонил и, скороговоркой поздравив с наступившим Новым годом, скорбным голосом сообщил, что Муся пропала. Через час я был у него.

В квартире, несмотря на открытые форточки, стоял удушливый запах горелого дерева и пластмассы. От кошачьего домика остался только обгорелый металлический остов.

– Муся пропала, – Ваня горестным взглядом смотрел на пепелище. – Помогите, пожалуйста, мне ее найти.

– Подожди горевать, расскажи – что произошло?

– У меня есть девушка Оля. Меня… я с ней познакомился несколько месяцев назад. Она иногда приходит ко мне в гости. Я скрывал от нее настоящие Мусины способности, но чтобы Оля корректнее обходилась с Мусей – не как с простой кошкой – все-таки кое – что пришлось ей показать. После этого Оля стала уговаривать меня разрешить ей организовать массовые представления, на которых, по ее мнению, можно много заработать. Я категорически отказался – до окончания научной работы я не хочу предавать ее огласке. Да и потом – Муся давно уже обладает самосознанием, она – разумное… существо. Нет, «существо», как и «кошка», – неподходящее, плохое слово… Она – разумная личность. И я позволю себе или кому-то еще к ней относиться – как к дрессированной кошке?!

– А Оля продолжала тебя уговаривать?

– Нет, я отказался дальше обсуждать эту тему. Но она придумала иезуитский план. Я зачем-то, отвечая на ее вопрос, сообщил ей, что в ходе исследований, проведенных в рамках Human Connectome Project, было установлено, что существует корреляция между числом нейронных связей родителей и детей. У меня и в мыслях не было, что эта информация приведет к таким последствиям.

– Ваня, тут дышать невозможно, пойдем в другую комнату.

Мы открыли настежь окно в обгорелой комнате и перешли на кухню. Ваня продолжил рассказ.

– У Оли есть ключи от этой квартиры. Месяц назад в мое отсутствие она пришла сюда с подругой, которая прихватила с собой своего кота – Оля надумала получить гениальных котят от моей Муси.

«Попалась же подружка бедному Ване!», – подумал я.

– Кота и Олину подругу Муся не тронула, а Оле исцарапала руки и ногу. Месяц после этого Оля отказывалась со мной встречаться, в сердцах даже предлагала усыпить Мусю.

– Жестокая у тебя подруга.

– Она не жестокая, про усыпить – это она не всерьез. Но иногда вредничает. Вчера решила все-таки вместе со мной встретить Новый год. Но надо же было ей, проходя мимо приоткрытой двери Мусиной комнаты громко сказать: «Как у тебя кошкой воняет!», и захлопнуть дверь! Что за черт ее дергает за язык! – Ваня сокрушенно покачал головой и продолжил. – В двенадцать мы выпили шампанское, и минут через пятнадцать пошли гулять. Домой пришли через час, а тут все в дыму, и Муси нет.

Я предложил вернуться в комнату, чтобы повнимательней рассмотреть остатки кошачьего домика.

– Вы с Олей во время прогулки всегда были вместе? Она никуда не отлучалась хотя бы ненадолго? И вернулись вместе?

– Не отлучалась. Мы и гуляли, и вернулись вместе.

– Может, короткое замыкание?

– Исключено – в домике не было и не могло быть напряжения выше двенадцати вольт. Но даже для таких цепей у меня были предусмотрены предохранители. Они, кстати, сработали. Это Муся подожгла свой домик.

– Но чем? Она умеет пользоваться спичками?

– А какие для нее проблемы? Это для обычных кошек невыполнимая задача. Но устройство кошачьих лапок позволяет, выдвинув коготки, зафиксировать в них спичку. С кухни пропал коробок – это она его принесла в домик и подожгла его вместе с листами бумаги, которые нарвала из книг.

Действительно, на полу лежали остатки нескольких разодранных книг в мягких переплетах. Я поднял одну из них. Действительно, листы были разодраны явно не руками – человек вырывал бы листы «под корешок», здесь же они рвались лохмотьями, и на оставшихся листах остались отметины от коготков. Да, как злоумышленница, она поступила разумно, понимая, что от одного коробка со спичками домик может и не загореться.

– Она еще в домик, перед тем как его поджечь, затащила свою детскую фотографию, которая стояла в рамочке на книжной полке. Помните, я вам показывал, – где она – еще маленький глупый смешной котенок – выглядывает из окна домика.

– Сама то она куда подевалась?

– Выпрыгнула в окно… У вас может есть знакомые, которые раньше занимались розыском пропавших людей? Я бы заплатил.

Я подивился наивности такого умного в науках парня, но сдержал улыбку, понимая, что произошедшее – трагедия для Вани.

– Никто не будет искать кошку. Конечно, если прилично заплатить, какой – нибудь частный детектив возьмется за эту работу, но все-равно не найдет такую умную, а если и найдет, – не поймает…

Я выглянул в открытое окно. Второй этаж. Внизу, в сугробе, виднелась ямка – место, куда приземлилась Муся. От ямки – цепочка следов, убегающая прочь от дома – в направлении, где между дальними домами сверкала разноцветными огнями новогодняя елка.

– Или сама вернется… Или не вернется.

…Она не вернулась.

Сфинкс

Мы с Ваней встретились в начале мая, через четыре месяца после драматических для него событий, связанных с попыткой создания антропоморфного искусственного интеллекта на базе кошачьего мозга.

Во всякое время года бывает радостное настроение, но после многих прожитых лет замечаешь, что именно весна – самое радостное время. Просто потому, что это – весна. В приоткрытые панорамные окна кафе сквозь ветви деревьев парка светило солнце, слышалось веселое чириканье воробьев. Красивые улыбчивые девушки за соседним столиком усиливали чувство особенной, весенней, радости. Даже жаркое, которое пару месяцев назад ел в этом кафе без особого аппетита, казалось необыкновенно вкусным.

Да и Ваня выглядел оживленно – радостным. Для хорошего настроения у него были объективные причины – он уже поделился со мной информацией о том, что еще в январе перешел на другую работу – в очень солидную коммерческую организацию, где получает вдвое большую зарплату по сравнению с той, что была в институте. Да и новая работа ему очень нравится. Впрочем, кроме объективных причин, и весна добавляла настроение – это заметно было по тому, как он посматривал иногда в сторону соседнего столика.

– А как дела на личном фронте? На Оле еще не женился?

– Нет, с Олей мы тогда же расстались, – Ваня перестал улыбаться – видимо воспоминания были не из приятных.

Я же был рад такому ответу. Все-таки Муся через свою трагедию сделала для него доброе дело. Без истории, описанной в «Кошкином доме», могло быть хуже.

– Может, подарить тебе котенка?

– Спасибо, нет, – Ваня еще больше погрустнел. – Больше никогда не буду работать с живыми существами. Развить их мозг до уровня, когда он начинает осознавать себя личностью, и знать, что твоя работа неизбежно приведет эту личность к пониманию трагической неизбежности нахождения в теле животного – это садизм. Ни за какие коврижки такого не буду делать!

Я понял, что зря поднял эту тему, и решил отвлечь Ваню от грустных воспоминаний.

– А чем теперь занимаешься в столь серьезной коммерческой организации? – акционерное общество, в котором работал теперь Ваня, было известно не только в нашей стране – его акции на рынке ценных бумаг относились к «голубым фишкам».

– На базе имеющегося суперкомпьютера мы пытаемся создать многопрофильный искусственный интеллект.

– Дело движется?

– Стараемся. Нам удалось смонтировать квантовый процессор из каким-то образом добытых комплектующих и оригинальным образом объединить его с сотнями ядер цифрового суперкомпьютера. Сейчас разрабатываем программы искусственного интеллекта, которые позволят ему, при его личном активном самообучении, стать высококлассным инженером, экономистом, финансистом… Вообще – специалистом в любой области знаний, в которых заинтересована организация.

– Это же грандиозная задача! Ты всем этим занимаешься?

– У нас целая команда над этим работает. Мы с Димой – молодым экономистом – работаем над алгоритмами операций с ценными бумагами. Руководство фирмы решило, помимо основных сфер деятельности, заняться портфельными инвестициями, под это специально создали инвестиционный фонд. Очевидно, что продвинутый искусственный интеллект сумеет быстрее и качественнее любого, самого талантливого, аналитика обрабатывать огромный объем информации о деятельности российских и иностранных коммерческих организаций, анализировать тенденции фондового рынка и на основе этого анализа прогнозировать доходность соответствующих ценных бумаг и оценивать риски их приобретения.

– Так он будет заниматься спекуляциями с ценными бумагами?

– Если использовать советскую терминологию, то эта работа похожа на то, что раньше называли спекуляцией. Теперь, похоже, такого и термина нет. Но но искусственный интеллект будет заниматься только аналитикой – рассчитывать вероятности получения прибыли и убытков от ценных бумаг, торгующихся на рынке, и вырабатывать предложения по их покупке и продаже. А решение будет принимать директор фонда. Мне не очень нравится эта тематика, но… что досталось. С другой стороны интересно – сумеем ли мы сделать программу, которая сможет вывести наш фонд на лидирующие позиции среди давно работающих участников рынка ценных бумаг.

– Что ж, успехов тебе, Ваня.

Честно говоря, как человек советского прошлого, я был разочарован тем, что интеллектуальный потенциал талантливого юноши будет использоваться для совершенствования чисто капиталистического способа получения прибыли.

Мне показалось, что Ваня заметил мое разочарование.

– Мне еще поручили разработку программы, которая должна обеспечить безопасность создаваемого искусственного интеллекта для людей. Это очень интересная и сложная тема…

Мы встретились с Ваней в следующий раз уже в новом, 2022 году, в один из пасмурных февральских дней. Было заметно, что дела у него «пошли в гору». К зиме он поменял «Ладу», унаследованную от отца, на почти новую солидную иномарку. Я не разбираюсь в моде, тем более молодежной, но и на мой неискушенный взгляд было заметно, что Ваня существенно обновил и осовременил свой гардероб. Аккуратная прическа, уверенные движения и спокойный взгляд дополняли впечатление о том, что он становится деловым молодым человеком. Сын моего покойного друга явно повзрослел. «Только бы при этом сохранил добрую душу», – подумал я.

– Похоже, дела у тебя идут неплохо?

– Даже лучше, чем предполагали. Летом начали с помощью «Сфинкса» – так мы назвали искусственный интеллект – формировать инвестиционный портфель, а уже по итогам четвертого квартала наш фонд оказался одним из самых прибыльных в России.

– Как же вам удалось создать такую умную машину? Было же сообщение, что в России полноценный квантовый компьютер появится только в 2023 году.

– Это коммерческая тайна. Впрочем, мы и не представляем наш компьютер как квантовый. Машины, подобные тем, что делают американцы и китайцы, нам не по силам – нет у нас ни финансовых, ни технологических возможностей. Используя добытую элементную базу, мы создали гибрид квантового и цифровых компьютеров, в котором добились удачного сочетания преимуществ цифровых процессоров, которые могут длительное время безошибочно работать, и квантовых, обладающих способностью обрабатывать параллельно огромные объемы информации со скоростью, в миллионы раз превышающей показатели цифровых. При этом фирма не афиширует возможности своего вычислительного центра, опасаясь вмешательства госструктур и промышленного шпионажа. Кстати, после подписания обязательства по неразглашению соответствующих сведений, нам очень прилично доплачивают.