Бессветные 1

Глава 1. Весёлый дом

В предрассветной дымке разом погасли все фонари. Горячие плафоны проявились в сумерках загадочными розовыми пятнами, словно дорога вела не в психбольницу, а в какую-то волшебную страну.

Поёжившись от утреннего холода, Мэтис натянул на кисти длинные рукава и поправил наушники, чтобы никакие звуки извне не мешали. Мысли снова унеслись вдаль под гармоничные переливы аккордов, попадая во власть воображения. Только дорога, прекрасные виды Прилесья и заслушанная песня на повторе. Группа Staind, если не изменяла память.

«The road is long

Just one more song

A little something to remind you when I'm gone».

Маршрутка ловко петляла по лесному серпантину. Укачивало, музыка убаюкивала, но вид будоражил. Солнце величаво показалось на востоке, и синий от сумрака лес приобрёл причудливый рыжий окрас. Острые сосновые макушки увенчались коронами червонного золота. Утренняя прохлада ещё не отступила, но свет и цвет согревали не хуже уютного пледа.

Идти на приём совершенно не хотелось. Эта тягостная история началась давно и никак не заканчивалась. Больным Мэтис себя не считал, просто несколько лет назад ему хватило глупости совершить ужаснейшую ошибку: сказать правду. Теперь два раза в год приходилось показываться психиатру. До планового осмотра оставалось ещё несколько месяцев, но вчера опекунам позвонили и назначили приём в связи с «переходом на федеральный документооборот», что бы это ни значило.

Прошло ещё несколько минут, и пригретое место сменилось неприветливой металлической остановкой на пустыре. Холод мгновенно пробрался в кеды и стал уверенно карабкаться выше, обещая окутать целиком, проникнуть в самую душу. Мэтис обхватил себя за плечи, пытаясь удержать немного тепла, и побрёл вдоль дороги.

В нескольких минутах ходьбы угрюмым кирпичом выдавался из леса «Весёлый дом». То ещё название! Психоневрологический диспансер в этих краях был один, и находился он между районами, окружённый километрами сосен и поросших кустарником оврагов. Мэтису никогда не нравилось это место, да и слухи о нём ходили мрачные, якобы лет десять-пятнадцать назад оттуда часто пропадали пациенты, а проезжавшие мимо то и дело слышали громовые раскаты, слишком уж напоминавшие выстрелы. То были местные городские легенды, которые не терпелось подтвердить или опровергнуть – да хоть бы и сегодня, сразу после похода к врачу.

Мимо на бешеной скорости пронеслась машина.

В глаза врезается свет, пригвоздив к месту. Истошный гудок. Злое шипение. Удар раскалывает мир, роняет, отбрасывает. Асфальт, чёрное небо, трава, еловые ветви. Темнота.

Вздрогнув, Мэтис отпрянул от проезжей части.

Подобное случалось постоянно. Эти видения, словно киноленты из чужой памяти, возникали внезапно и казались совершенно реальными. Спонтанное погружение в чужие жизни, которые поспешно обрывались. Всё началось в двенадцать, и первое же признание взрослым привело его сюда – в Весёлый дом. Потрясение, сотрясение, стресс? Возможно, так оно и было, но эти картины продолжали являться уже более трёх лет. Мэтис не верил, что доктора́ ему помогут, да, пожалуй, и не хотел, поэтому визиты в психдиспансер его раздражали и злили, а ещё напоминали о том, что бывает, когда с кем-либо откровенничаешь. Призраки, по крайней мере, никому, кроме него, ничего не рассказывали.

Рука машинально потянулась к груди и сжала небольшой крест из дешёвого металла, увенчанный петлёй. Анкх висел на простом шнурке, постоянно выбиваясь из-за горловины растянутого свитера. Никакой пользы от этой вещицы не было, но Мэтис давно для себя решил, что больше доверяет чутью, чем здравому смыслу. Для того у него имелись веские основания: кто, как не он, мог стать настоящим медиумом-детективом? А своё первое расследование он собирался начать с пресловутого Весёлого дома.

Притаившееся в лесу заведение состояло из двух корпусов, соединённых стеклянным мостом и, как поговаривали, подвалом. В первом здании – поликлиника и дневной стационар, во втором – та самая психбольница, куда Мэтис рассчитывал наведаться. Единственное место, куда ему хотелось попасть сильнее, – крыша двадцатиэтажного торгового центра, откуда, по словам очевидцев (которым, возможно, не стоило доверять), открывался вид на всё Прилесье и дальние горы.

Но сначала – психдиспансер. Старое здание встретило Мэтиса дешёвой зелёной краской и заплатанным линолеумом. Небольшой холл заканчивался гардеробом, в обе стороны уносились широкие коридоры, заворачивавшие после десятка белых дверей, образуя огромную зону ожидания в форме буквы «П» с редкими лавками и растениями в пластиковых горшках. Никаких окон, только одинаковые продолговатые лампы, источавшие скудный жёлтый свет. Людно и неуютно, и очереди не меньше, чем в обычной поликлинике, будто неврозы и расстройства люди подхватывали так же часто, как и простуду. Мэтис сомневался, что находились ненормальные, чтобы симулировать болезнь в психушке, а если таковые и были, то обратились по адресу.

На правом повороте коридора начинающий детектив заметил лестницу, ведущую на второй этаж и наверняка в подвал, но дорогу преградила женщина со стопкой бумаг, и пришлось отложить затею.

Оказавшись у нужной двери, Мэтис с тоской посмотрел на очередь, а потом на экран телефона. Он не опоздал, пришёл даже раньше на десять минут, а пациентов, томящихся в ожидании, было уже немало. Оставалось лишь занять условную очередь, подпереть стену и плотнее заткнуть уши наушниками.

Вскоре стало ясно, что приём уже начался, и вызывали по фамилиям. Всякий раз в коридор выходил молодой человек, больше похожий на студента первых курсов медучилища, но никак не на медбрата, и приглашал кого-нибудь из ожидавших. Пришлось освободить одно ухо, чтобы не пропустить очередь и не застрять здесь навеки. Спустя минут сорок Мэтис наконец услышал свою фамилию. Отпрянув от стены, он поспешил войти, чтобы скорее заполучить забрезжившую свободу.

В кабинете находились двое. Первый – молодой практикант – вернулся за стол слева. Он казался совсем юным, на вид не больше двадцати, а возможно, даже восемнадцати. Среднего роста, немного повыше Мэтиса, худой, с аккуратно подстриженными и зачёсанными набок тёмными волосами и вытянутым бледным лицом, на котором отчётливо проступали тени под большими голубыми глазами. Он явно нервничал и держался неуверенно. Ярко-синий деловой костюм, подчёркивавший цвет его глаз, выглядел совершенно неуместно на фоне надетого поверх него белоснежного халата.

Второй – мужчина лет, должно быть, сорока с лишним, смуглый, с густыми чёрными бровями и ресницами и карими глазами, очень похожий на араба, – тоже носил белоснежный халат поверх элегантного костюма и походил скорее на доктора дорогущей частной клиники, чем на привычного Мэтису участкового врача. Сверкнув белозубой улыбкой, он жестом указал вошедшему на свободный стул.

– Проходи, присаживайся. Мэтис Вайерд, верно?

– Да, это я. Здравствуйте, – ответил пациент и, подойдя к столу, положил помятый бюллетень. – Я только за подписью. У меня всё в порядке.

Открытая улыбка психиатра стала снисходительной. Он откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы в замок.

– Пожалуйста, присаживайся. Пусть это только формальность, но я обязан задать тебе несколько вопросов. Это займёт не больше пяти минут.

Вздохнув, Мэтис сел и опустил рюкзак рядом с ножкой стула.

– А где мой доктор? – спросил он, делая акцент на местоимении. – Я вас раньше не видел.

– Сегодня я заменяю его. Меня зовут доктор Ллойд, – представился «араб» и стукнул указательным пальцем по бейджику, как бы подтверждая свои слова. – Что ж, перейдём сразу к делу. Как самочувствие? Есть какие-нибудь жалобы? Недомогания?

– Нет, всё отлично. И вообще не понимаю, зачем меня каждые полгода дёргают! – не сдержал недовольства Мэтис.

– Посмотрим.

Доктор Ллойд придвинулся к ноутбуку. Только тогда Мэтис заметил, что на обоих столах стояли компьютеры новейшей модели, чего ранее в психдиспансере не водилось. Может, это и был тот самый федеральный документооборот?

– Вижу, ты и правда в порядке. Без рецидивов. Однако психика штука коварная. Лучше осторожность и профилактика, чем внезапные осложнения, верно?

– Ага. Можете мне подпись поставить?

– И куда вы, молодые, вечно торопитесь? – усмехнулся доктор. – Хорошо. Расскажи о своей проблеме.

– Это было давно, и я уже толком ничего не помню. Вам проще в карте посмотреть.

Мэтис скрестил руки на груди, давая понять, что не настроен на беседу, и для большей убедительности принялся нетерпеливо болтать ногой.

– Фор, что в карте? – обратился доктор к ассистенту.

Услышав своё имя, молодой человек вздрогнул и принялся суетливо перебирать бумаги.

– Да… Так… Мэтис Вайерд. Пятнадцать лет. Шестнадцать в следующем месяце. Залесье, Тополиная, дом четырнадцать. Участок номер два. Жалобы: видения, потеря ориентации. Симптомы… Зрительные галлюцинации. Состояние бреда. Начались три года назад, тогда же и прекратились, – спешно забормотал он, словно не меньше пациента хотел скорее закончить приём. – Появились в результате аварии. Травма головы и потрясение, вызванное… потерей родителей.

Только последние слова ассистент выдавил медленно.

– Соболезную, – произнёс доктор.

– Да когда же вы перестанете напоминать мне об этом?! – возмутился Мэтис, на сей раз совершенно искренне, хотя часто нарочно разыгрывал обиду и уязвлённые чувства. Маска жертвы всегда делала окружающих более обходительными и сговорчивыми.

– Я вижу тебя в первый раз, Мэтис. Не нужно драматизировать, – не повёлся на манипуляцию доктор-араб, не сводя с пациента проницательного взгляда. – Ты можешь вспомнить, что именно видел? Постарайся описать.

– Ну, мне что-то там показалось, не помню уже. Я очень сильно ударился головой. Больше мне нечего вам сказать.

– А в карте что?

– Тут написано… – Ассистент снова уткнулся в бумажки. – Неоднократно представлял себя на месте родителей в момент аварии. Как будто проживал это наяву. Но потом отрицал, говорил, что не помнит.

– Вот видите? А вы всё никак не дадите забыть, – пожаловался Мэтис.

– Ну что с тобой делать? – хмыкнул доктор Ллойд. – Если жалоб нет, то я не смею тебя задерживать. Больше ведь нам нечего уточнять, так?

Ассистент помотал головой, потом встрепенулся и уставился на пациента так пристально, словно рассчитывал что-то прочесть на его лице.

– Нет, нет, тут все в порядке, – согласился он наконец, будто решающее слово оставалось за ним.

– Успехов тебе в учёбе и крепкого здоровья! – пожелал доктор и указал на дверь. – Но, если однажды симптомы вернутся, не раздумывая беги сюда. Это не шутки. Подобные случаи слишком часто заканчиваются самым неприятным образом.

– Это каким же? – поинтересовался Мэтис.

– Так тебя всё же что-то беспокоит? – Доктор приподнял бровь.

– Нет! Просто спросил, – поспешно ответил пациент и поднялся со стула, глядя на бюллетень. – Раз я могу идти… До свидания?

– Удачи.

Доктор-араб в неуместно приличном костюме покачал головой, по-кошачьи улыбнулся и поставил подпись. Мэтис забрал лист и, подхватив рюкзак с пола, поспешил из кабинета. Но у двери он замешкался и обернулся. Что-то не так было с этими двумя. Однако детектив-медиум решил не забивать голову ерундой, а наконец-то взяться за дело.

Глава 2. Симптомы

Сжимая в руке карманный фонарик, Мэтис крадучись спустился до нижней ступени. Возникший перед ним коридор уползал вперёд, где за плотными шторами сумрака прятался подъём в лечебницу. Это и был тот подземный проход, сквозной подвал под цокольным этажом.

На лестничной площадке тускло горели две лампы, вместе с кругом света от фонаря позволяя разглядеть пять дверей по обе стороны коридора: четыре одинаковые белые и одну серую, металлическую. Плитка на полу выглядела старой, но была в прекрасном состоянии. Раньше всё обладало большей прочностью и долговечностью.

Первая дверь сразу же поддалась, показав тесную каморку, заставленную вёдрами и швабрами. Обычная кладовая – никаких скелетов по углам. Дверь напротив оказалась заперта, а соседняя ещё и запечатана круглым штампом на пластилине. Мэтис вспомнил, что подобным образом закрывал рабочий кабинет отец, только тот работал в полиции, а не в городской поликлинике специфического назначения.

Металлическая дверь тоже не отворилась. На ней не было ни печатей, ни замков, ни отверстия для ключа – лишь маленький стеклянный экранчик, да и тот не светился. Рядом оказался то ли склад, то ли ещё одна кладовка побольше. Мэтис обошёл её, разглядывая ящики и стеллажи, но ничего подозрительного не нашёл. Кое-где под брезентом покоилась старая мебель, жёлтыми буграми выдаваясь из темноты.

На цокольном этаже было ещё скучнее, поэтому медиум-детектив не расстроился, лишь проворчал, что призракам стоило бы уже объявиться. Всё-таки ему нужно через час-другой быть дома, чтобы вместе с дядей и тётей послушать, каких ещё успехов в учёбе достиг его двоюродный братец Эд. Тот уже второй год жил в общежитии, но раз в месяц навещал родных, и, конечно же, ему надо было выбрать именно тот день – подаренный судьбой выходной от школы, на который у младшего имелись планы! Вот и будут до самого вечера разговоры о том, как дела в университете у одного и как прошёл визит к врачу у другого. Хоть здесь оставайся и в палату просись!

Мэтис ещё немного походил по подвалу, а потом засмотрелся на пылинки, плясавшие в рассеянном луче фонаря.

Свет слепит глаза, вырываясь из-за деревьев. На дороге опасно, и остаётся нестись вдоль неё по жёлто-серой зебре. Собственное дыхание оглушает. Бежать. Не оглядываться. Ни о чём не думать. Мысли делают тяжёлыми не только головы, но и ноги.

Землю рассекают новые полосы света, перемежаются с тенями и превращают мир в огромную шахматную доску. Позади погоня с фонарями. Нужно быстрее! Клетка за клеткой. Как можно дальше. Вперёд.

Открывается уже которое дыхание! Прочь от дороги – во тьму! Несколько рывков, и – вот чёрт! – падение в овраг. Листья провожают шипением. Кеды касаются дна. Снова вперёд. Вертикальные зигзаги ландшафта. Тяжёлый подъём и осторожный спуск, чтобы не переломать ноги. Силы кончаются. Огонь обжигает лёгкие.

За очередным пригорком – новый поворот серпантина. Пересечь полосу света и исчезнуть во тьме. Найти укрытие, чтобы переждать преследование и восстановить дыхание. Асфальт заканчивается в несколько шагов: бежать по ровной поверхности легче.

Снова занавес ночного леса, но громкий выстрел оповещает округу. Заметили.

Мэтис очнулся, сидя на полу. Фонарь лежал неподалёку, подсвечивая брезент, словно абажур. Откуда-то из коридора донеслись голоса. Кажется, прошли мимо. Стоило отсидеться хотя бы пару минут.

Он решил не тратить время впустую, достал из рюкзака тетрадь и принялся записывать промелькнувшее видение, свободной рукой светя на страницу. Недавно он решил вести подробный дневник, а иначе какой из него детектив? Пока что исписал лишь несколько страниц наводками и идеями, а вот о кинолентах из прошлого обычно забывал. Они являлись достаточно часто, но редко были понятными. Прочие вообще походили на бред, но эта – что-то новое!

Выждав ещё немного, Мэтис выглянул в коридор и осмотрелся – никого. Только металлическая дверь сияла люминесцентной щелью. Кто-то открыл её и забыл захлопнуть, и полоска света теперь наискось рассекала тусклый подвал. Загоревшись любопытством, начинающий детектив поспешил проверить, что же там такое и есть ли там кто-нибудь.

Комната за дверью не походила на прежние чуланы – светлое помещение со слепящими белыми лампами и серебристой офисной мебелью. Внимание привлекли стеллажи со стеклянными пробирками и колбами. Мэтис решил, что это лаборатория, немного приоткрыл дверь и шагнул внутрь. На стене висел огромный плакат, отдалённо напоминавший географическую карту, только вместо стран и континентов на нём переплетались лабиринты извилин. Это были полушария головного мозга в продольном и поперечном разрезах. Вокруг ни души, но отчего-то горел свет. Вряд ли здесь кто-то работал: столы были совершенно пусты, и на каждом покоился красноречивый слой пыли.

Пройдя чуть дальше, Мэтис приметил ещё одну дверь, тоже металлическую, но с ручкой и без экрана. Следовало вернуться в коридор и не рисковать: не хотелось потом никому объяснять, что забыл посторонний в служебном помещении под психбольницей. Хотя при таком раскладе можно будет припустить со всех ног – вряд ли какая-нибудь тётечка-лаборант бросится в погоню. Главное – не попасться в руки толпе специально обученных санитаров, привыкших иметь дело с буйными.

Вниз-вверх, как на карусели, но по прямой. Только бы не по кругу! Сосновые стволы окружают решётками. Кеды – ужасная обувь для бега! Каждая ветка – как гвоздь под ногами! В какой стороне город, в какой дорога, а в какой всё дальше лес, неизвестно. Позади бельма фонарей. Вспышки выхватывают спонтанные кадры. Поваленное дерево. Ощетинившийся пень. Корень, гладким щупальцем тянущийся из-под земли.

На пути снова мелькает дорога – светящаяся змея, обхватившая кольцами округу. Слепит, крадёт внимание. Низкая ветка даёт колючую пощёчину. Отрезвляет, замедляет. Сосновый ствол впереди разлетается щепками. Вторую пулю проглатывает тьма.

На этот раз Мэтис не упал, лишь завалился на стол, вытирая пыль отцовским свитером. Но стоило ему прийти в себя, как он кожей почувствовал, что уже не один.

– Ну и что ты тут делаешь? – спокойно, но требовательно спросил мужской голос.

– Я… Я… – Мэтис хотел рвануть к выходу, но внезапно понял, что с ним говорит доктор Ллойд. – Я заблудился! Искал туалет.

– И лучше места не нашёл? – усмехнулся «араб», уперев руки в бока. – Вот что бывает, когда не закрываешь двери, Фор!

Ассистент тоже был здесь – мялся в сторонке. На его лице отпечатался такой испуг, словно за нечаянную оплошность ему грозило отчисление или даже увольнение, если он не был студентом.

– Извините! – выпалил Мэтис, глядя на заставших его врасплох, но уже пятясь к выходу.

Ему хотелось сбежать, но он и так выглядел глупо. Оставалось надеяться, что никто не догадается, отчего он только что чуть не упал.

– Хм, а фонарь ты носишь, чтобы искать дорогу в уборную? – уточнил доктор и перешёл на повелительный тон. – А ну-ка выверни карманы, дружочек, и покажи, что у тебя в рюкзаке!

Опять взрослые всё не так поняли, однако Мэтису скрывать было нечего, кроме мыслей и озарений, но тех даже при обыске никому не найти. Удирать неразумно: его уже видели и легко могли отыскать по медицинской карте. Лучше побыстрее доказать свою невиновность и убраться из подвала.

Сняв с плеча рюкзак, Мэтис с раздосадованным видом протянул его доктору.

– Я ничего не брал. Мне просто стало любопытно. Я же не виноват, что дверь открыта? Свет горел, вот и подумал, что сюда можно.

– Ну конечно! – Доктор взглянул на содержимое рюкзака и бросил укоризненный взгляд на ассистента. – Тебе есть что сказать?

Фор всё ещё мялся на месте и, словно пытаясь подобрать слова, корчил гримасы.

– Он что-то украл?

– Н-нет. У него… симптомы, – наконец разродился ответом молодой человек.

– Что?! – изумился и одновременно возмутился Мэтис. – Да у меня просто голова закружилась! Здесь вообще проветривают?!

– А говоришь, нет жалоб, – усмехнулся доктор-араб. – Давай ты перестанешь врать и увиливать. Что с тобой происходит?

– Да всё со мной нормально! Я не сумасшедший.

– А я разве что-то подобное утверждал?

Доктор Ллойд достал тетрадь и положил рюкзак на стол, чтобы освободить руки. На его смуглом лице засияла улыбка.

– «Мэтис Вайерд – медиум-детектив»! – продекламировал он, то ли умиляясь, то ли издеваясь.

– Я книгу пишу!

– Пиши на здоровье! Кстати, о нём: ты должен понимать, что нельзя игнорировать галлюцинации. Нужно понять их причину, чтобы вылечить, или убедиться кое в чём.

Доктор бегло пролистал тетрадь.

«Хоть бы счёл всё это баловством!» – подумал Мэтис, вспоминая последние видения.

Рука ищет опору, но проваливается в пустоту и утягивает вслед за собой. Вниз с обрыва. Когтистые заросли набрасываются со всех сторон. Свет, направленный в лицо, заставляет опомниться. Надо бежать или хотя бы ползти. Поздно. Уже тащат.

Серп асфальта, как всегда, неподалёку. Бросают на дорогу у ног человека. Подсвеченный сзади, тот словно не имеет лица. Тёмные тени забрались в глазницы и стекают от скул к подбородку, но не мешают увидеть, как он улыбается.

Мир перевернулся, и тёмное небо сменилось болезненно бледным потолком.

– …зачем-то. Но раз ты говоришь… На эпилепсию уж точно не похоже, – звучал тем временем голос доктора Ллойда. – Ну чего ты молчишь?!

– Он очнулся! – воскликнул Фор.

– Так, парень, мне это не нравится. Придётся назначить тебе обследование.

– Я в порядке! – подскочив, заявил Мэтис и потянулся за тетрадью. – Меня ждут дома. Я тороплюсь.

Сердце бешено колотилось. Неприятно зудело колено, и на бедре тоже ощущался ушиб.

– Тогда пойдём, провожу тебя на свежий воздух, – внезапно сам предложил доктор, но тетрадь не отдал. – А ты, Фор, закрой тут всё и не забудь выключить свет.

Мэтис не стал возражать, поскольку и сам хотел уйти отсюда как можно скорее. Понурив голову, он взял рюкзак, повесил его на плечо и последовал за доктором. Они вышли в коридор, свернули к лестнице, поднялись по ней и оказались на улице, пройдя через чёрный ход. Там находилась стоянка. На расчерченном белыми линиями асфальте стояли разноцветные автомобили.

– Голова – очень сложная штука, – сообщил доктор Ллойд. – Она способна на удивительные вещи, если ею правильно пользоваться. А если не наводить в ней порядок, то будет печальный итог.

– Мне уже лучше, – сообщил Мэтис, украдкой поглядывая на тетрадь, но не решаясь отобрать её у провожающего. – Мне правда пора домой. Меня ждут.

– Ну что ж, садись. Подброшу до дома, – произнёс доктор и открыл заднюю дверцу автомобиля, похожего на джип. – Садись, говорю. Какой-то ты бледный, и ноги не держат. Не хочешь обследоваться – значит, придётся тебя подвезти. Так хоть буду знать, что не свалишься по дороге.

– Да всё нормально, – растерянно пробормотал Мэтис, смущённо делая, что велят. – Да тут недалеко, я сам доберусь.

Дверцу захлопнули, не успел он договорить.

За рулём сидел мужчина под сорок в кожаной куртке и с брутальной щетиной, переходящей в бородку. Он оглянулся на пассажира и нахмурил лоб, а когда доктор забрался на переднее сиденье, коротко спросил:

– Шизик?

– Нет, пациент, – пояснил тот, пристёгивая ремень безопасности.

– Значит, шизик, – подтвердил предположение водитель.

– Знаете, я лучше вызову такси, – рассудил Мэтис и, достав из кармана телефон, потряс им в воздухе для убедительности.

– О, дай-ка это сюда! – оживился доктор Ллойд. – Руно, забери.

Водитель потянулся и выхватил телефон так быстро, что пациенту оставалось только вздрогнуть и захлопать глазами.

– Получишь обратно, когда будешь дома, – пообещал похититель в дорогом костюме.

– Эй! Так нельзя! – Мэтис попробовал открыть дверцу, но не смог. – Выпустите меня!

– Не выпущу. Пристегнись и успокойся. Я лишь хочу помочь. Никто ничего тебе не сделает. Просто побеседуют.

– Ага, так я вам и поверил! Выпустите меня! – уже не говорил, а выкрикивал Мэтис.

– Можешь не верить, но поехать со мной тебе придётся. Это для твоего же блага, даже если ты этого сам не хочешь или не понимаешь.

Доктор говорил спокойно, без угрозы, но в его тоне угадывался приказ.

– Впусти Фора, – бросил он водителю.

На заднее сиденье с другой стороны проскользнул ассистент и уставился на похищенного не менее испуганным взглядом, чем был у того.

– Пожалуйста, – начал умолять и канючить пленник, – меня дома ждут, правда!

– Это не займёт много времени. Если что, напишу твоим опекунам записку, – пообещал доктор-араб. – Фор, сядь прямо и успокойся. Пристегните ремни.

Машина тронулась с места, выехала со стоянки и понеслась по пустой дороге, петлявшей среди леса. За окнами мелькали зернистые стволы. Из тюрьмы на колёсах уже не было выхода, а затемнённое стекло скрывало пассажиров от проезжавших мимо машин. Кричать было опасно: его могли связать, заткнуть рот кляпом, а то и накачать лекарствами или наркотиками, и тогда бы не осталось шанса ни на переговоры, ни на побег. Мэтис обречённо уставился в окно, пытаясь понять, куда его везут. Кажется, то была дорога на Прилесье.

Глава 3. Пегий Дол

Всю дорогу мужчины молчали. Водитель не отрываясь смотрел на дорогу, доктор Ллойд (хотя какой он после случившегося доктор?) водил пальцем по экрану планшета, а Фор сидел рядом с таким страдальческим видом, будто это его собирались насильно вывезти за город.

Джип лихо мчался по новому асфальту. Городской пейзаж вскоре снова сменился сосновым бором. Лес обступал Прилесье с трёх сторон, и сложно было угадать, куда именно ехали похитители.

Эти края славились не только живописной природой, но и изобилием захолустных посёлков, закрытых фабрик, брошенных амбаров и складов, что порождало не только слухи, но и реальные преступления. Люди пропадали везде и всегда, но именно в этом уединённом и диком местечке подобное становилось излюбленной темой журналистов, и так уже не один десяток лет. Впору было переименовываться в «Страннолесье» и приманивать туристов красивыми видами, пропитанными ужасом всевозможных городских легенд. Ах, сколько здесь громоздилось достопримечательностей: Старый колодец, Чёртов мост, Волчья яма, Чёрные сосны, один только Весёлый дом чего стоил! Похоже, оттуда и в самом деле похищали пациентов.

Глядя на проносящиеся за окном деревья, Мэтис невольно вспомнил сегодняшние видения. Призрак бежал примерно по такому же участку леса, спасаясь от неизвестных преследователей. Здесь кого-то когда-то убили, но где и кого, неизвестно. Быть может, дело давно раскрыла полиция, а может, душа умершего явилась, чтобы попросить помощи или потребовать возмездия. Ничто не давало медиуму ответов. Он лишь смотрел чужие воспоминания, как кино, а выбор, что с ними делать, полностью ложился на его плечи, часто лишая сна по ночам.

Снова накатила хандра. Всё всегда начиналось с такой дороги, а заканчивалось катастрофой. Так было сегодня утром и в ту злополучную ночь, когда непогода срывалась на городе и заливала лесной серпантин дождём. Капли под немыслимым углом вонзаются в машину. Дворники перетасовывают воду по стеклу. Фонари проносятся размытыми кляксами, вспышками распугивая тени, что через мгновения снова налетают густым роем. На коленях – новый комикс, но слишком темно, чтобы читать. Хочется капризно спросить в сотый раз: «Ну когда уже будем дома?!» Но вдруг – ощущение полёта и невероятной силы удар. Шум и непогода врываются в тёплый салон, ужалив стеклом и холодом. Если бы Мэтису довелось пережить это снова, пережить по-настоящему, а не в видении, он бы ни за что не заглянул на передние сиденья.

Гром! Дождь, асфальт, фонарный столб, ужас, темнота.

Болезненное воспоминание отступило, но оставило горечь и ком в горле. Пальцы по привычке вцепились в края рукавов. Мэтис уткнулся виском в стекло, слушая мурчащую вибрацию автомобиля, и затих в отрешении.

Дорога резко повернула вправо, заставив пассажиров качнуться. Никто ничего не сказал, а похищенный порадовался, что пристегнулся.

Миновав ещё пару километров леса, джип выехал к высокому каменному забору и притормозил у широких ворот в ожидании. Створки разошлись сами собой. За ними суетились люди. Охрана. Только на въезде человек пять или шесть. Похищенный почувствовал, как внутри похолодело.

За воротами джип круто развернулся капотом к выезду и остановился на краю заасфальтированной площадки. Мэтису открылся вид на длинный парк с ровненькими дорожками и огромный особняк с колоннами у каменной лестницы. Здание походило на усадьбу, сошедшую со страниц программной литературы. Оно было светлым, широким, двухэтажным, над центральной частью поднималась мансарда. Жить здесь мог, пожалуй, губернатор, но что-то подсказывало, что это не так.

– Может, скажете уже, зачем вы меня сюда привезли? Вы же уже это сделали, мне не сбежать, – взмолился Мэтис, пытаясь хоть как-то себя обнадёжить.

– А я разве не объяснил? – удивлённо обернулся лже-доктор. – Не бойся. Десять минут, и поедешь домой.

И снова пленник ему не поверил: уж слишком складно тот говорил, слишком белозубо улыбался и был одет в слишком дорогой костюм – возможно, даже дороже тех, какие Мэтис считал дорогими, глядя на ценники в торговом центре. Те стоили половину зарплаты дяди Бена, но всё же были фабричной работы, а на Ллойде и его помощнике костюмчики сидели так, словно были пошиты на заказ. Даже ткань казалась какой-то особенной, без дешевящего лоска.

– Всё хорошо, – внезапно произнёс сидевший рядом Фор. – Тебя скоро отпустят.

Это нисколько не убедило Мэтиса, но он отстегнулся и выбрался из машины по примеру остальных.

Лже-доктор зашагал по парку, не оставляя пленнику иного выбора, как следовать за ним. Не бежать же в сторону забора, надеясь перелезть? Ну хотя бы собак нигде не было видно. А даже если бы удалось отсюда улизнуть, как долго слоняться потом по лесу? Да и смысл? Похитители знали имя и адрес, от них не уйти. Подумав, Мэтис пришёл к выводу, что паникует раньше времени. Будь это какие-нибудь мафиози, они вели бы себя иначе… наверное…

Местность вокруг была ухоженной, но пустоватой: ни лавок, ни беседок, ни людей. Кусты и деревья уже обзавелись почками, а кое-где даже проклюнулась зелень. Через пару недель здесь всё могло преобразиться.

Особняк оказался меньше, чем представилось на первый взгляд, но всё равно довольно внушительным. К парадному входу вела широкая лестница, по которой Ллойд взбежал так резво, что ассистенту пришлось его догонять, но Мэтис никуда не торопился, внимательно разглядывая всё вокруг. Войдя в здание, они очутились в прихожей, размером не уступавшей двухкомнатной квартире. Возмутительно пустая и просторная, она зияла арками с обеих сторон. Лже-доктор пошёл было направо, но развернулся на пятках и бодро зашагал налево, заставив Фора суетливо повторить этот манёвр.

– А почему не учитель? – взволнованно спросил последний.

– Думаешь, он разбирается в сенсорике лучше хозяина? – хитро улыбаясь, на ходу обернулся Ллойд. – Вот тебе и ответ.

Они миновали комнату, уставленную множеством растений в кадках и горшках, и повернули в огромную гостиную, занимавшую аж два этажа. По правую руку начиналась деревянная лестница, которая вела на второй ярус – балкон над аркой в ещё один зал, почти такой же помпезный; однако именно гостиная, выполненная в зелёных и древесных тонах, полностью завладела вниманием Мэтиса. Вдоль левой стены выстроились блестящие рыцарские доспехи, на других висели картины в массивных рамах. Диван и кресла держались на резных ножках и умещали на себе десяток шёлковых подушек изумрудного цвета. Здесь был и массивный камин из малахита, о чём свидетельствовал затейливый природный узор. На каминной полке – старинные часы и канделябры, а выше висел величественный портрет какого-то джентльмена, жившего не иначе как в прошлом, а может, и в позапрошлом веке. О том свидетельствовала королевская стать изображённого и явно искусная техника письма.

Ллойд и Фор шли впереди. Там начинался коридор с красивыми двустворчатыми дверьми со сдержанными бело-жёлто-голубыми витражами, а в конце виднелась лестница. Туда они и направлялись, но на пути повстречали пожилого осанистого мужчину, тоже в костюме, только уже каком-то ином – менее деловом, но при этом строгом: двубортный чёрный пиджак, графичные стрелки брюк; на руках у незнакомца были белые перчатки. «Дворецкий?» – предположил Мэтис.

Завидев пожилого человека, Ллойд замедлил шаг и произнёс:

– Добрый день, Клемент! Рад тебя видеть! Господин у себя?

Мужчина не издал ни звука, но ловко изобразил несколько знаков руками. «Глухонемой? Но как же он понял вопрос? И что за обращение такое: «господин»? Ну и заскоки у богатеньких!»

Лже-доктор поблагодарил дворецкого и снова зашагал к дальней лестнице. Ступени убегали вниз – в подвал – и вверх. К облегчению Мэтиса, его повели наверх. Ну как повели… На него даже не смотрели. Наверное, отстань он и потеряйся в этом огромном доме, о нём бы не сразу вспомнили.

На втором этаже Ллойд остановился у первой двери, обернулся и подбадривающе улыбнулся пленнику.

– Подожди минуту. Я тебя приглашу.

Сказав это, он деликатно постучался и, тактично выждав пару секунд, вошёл в подозрительно тёмную комнату, сразу же закрыв за собой дверь. Вообще и коридор казался мрачноватым: окна начинались дальше, на повороте, но были завешаны плотными шторами, которые совершенно не пропускали свет. Под потолком тускло горели минималистичные плафоны на кованых держателях, они-то и были единственным источником света. После насыщенных декораций первого этажа второй показался неожиданно сдержанным и строгим.

– Можно я гляну в окно? – обратился Мэтис к оставшемуся с ним Фору.

Тот вздрогнул от неожиданности, а потом кивнул в знак согласия.

Осмелев, гость отошёл от двери и сдвинул тяжёлую штору. Полоска света ворвалась внутрь и легла на паркет. Отсюда можно было разглядеть ухоженный двор и забор, окружавший поместье, за которым высился лес. Из сумрака дома начавшаяся весна казалась особенно жизнерадостной – такой жизнерадостной, что Мэтис скривился и отпустил штору.

– Может, ты скажешь, чего он от меня хочет? – решил он попытать удачу, глядя на притихшего в стороне Фора.

– Только то, что сказал, – незамедлительно ответил тот.

Странно, что такой молодой парень уже работал, и не продавцом-консультантом или кассиром в супермаркете, а на какого-то загадочного «господина», проживавшего в природном заповеднике. О том, что это Пегий Дол, Мэтис догадался не сразу, но всё же вспомнил, что о нём говорили. Якобы им давно уже владел какой-то иностранец, которого администрация никак не могла выманить ни на один благотворительный вечер, хотя взносы тот платил исправно. Кто-то даже шутил, называя его «снежным человеком» – тем самым, который точно существует, но которого никто никогда не видел. Выходило, это его дом?

Дверь открылась, и Ллойд пригласил гостей войти.

Большой кабинет, в котором оказался Мэтис, был значительно темнее коридора. Мрачные тона жадно съедали пространство. Ровные ряды книжных полок тянулись от стены к стене, от пола до потолка. На корешках книг поблёскивали золотые буквы, какие бывают на очень дорогих изданиях. Во всём присутствовала сдержанная красота и полное отсутствие беспорядка. На массивном столе из какого-то явно благородного дерева горела одна-единственная лампа. В её мягком свете на фоне общего сумрака сияли изящная чашка на блюдце и настоящий снежный человек.

Хозяин дома, мужчина неопределённого возраста, без видимых морщин, был абсолютно белым, от кожи до кончиков длинных волос, волнами спадавших на плечи. Они были не просто светлыми, а белыми, но не седыми, а словно подёрнутыми инеем, и казались практически прозрачными; так же выглядели его брови и ресницы, а скупое освещение придавало глазам хозяина розовато-красный оттенок. Он больше походил на фарфоровую куклу или манекен, нежели на живого человека. Усиливало это сходство то, что он совершенно не двигался и смотрел прямо перед собой. Лишь тогда, когда Мэтис подошёл на расстояние в пару метров, хозяин дома устремил на него ничего не выражавший взгляд.

– Это Мэтис Вайерд. – Баритон лже-доктора нарушил затянувшееся молчание. – Мэтис, это господин Ланд-Кайзер – ведущий учёный в сфере изучения человеческой психики. Особой психики, такой, как у тебя… Возможно.

– Здрасьте, – растерянно поздоровался медиум.

– Сегодня на приёме ты соврал: у тебя всё ещё случаются галлюцинации, и время от времени ты теряешь ориентацию в пространстве. Можешь не отрицать, я это знаю. – Ллойд выразительно посмотрел на гостя. – Мой господин изучает похожие случаи уже очень давно. Любой дар может обернуться проклятием, если пустить его на самотёк. Я привёз тебя сюда, чтобы диагностировать.

– Э-э… – только и смог выдавить Мэтис, чувствуя себя ужасно неловко и пытаясь переварить услышанное.

– Не бойся, никто не считает тебя нездоровым. Напротив, мы уверены, что у тебя есть особый дар, который нас интересует.

– Вы меня на опыты хотите сдать, что ли?

– Нет, этого мы точно не хотим. – Ллойд поднял указательный палец, будто этот жест мог подтвердить сказанное. – Если это правда тот дар, о котором мы думаем, мы поможем тебе научиться жить с ним и использовать без вреда для здоровья. Ну, например, не падать посреди дороги или когда влезаешь в чужой подвал.

Мэтис вконец растерялся. Ещё никто не проявлял интерес к его способности, разве что для того, чтобы прописать лекарства.

– Таких, как ты, очень мало, тем и ценен каждый. Не бойся, никто не хочет тебе навредить, только помочь, если ты и вправду обладаешь этим особым даром. – Ллойд всякий раз делал многозначительный акцент на слове «особый». – Расскажи нам, пожалуйста, что с тобой происходит. Что ты чувствуешь? Видишь?

– Ну всякое, и довольно часто.

– Опиши это.

– Призраков?

– Не нужно догадок. Просто опиши, как именно это происходит. Сам процесс, – терпеливо и мягко уточнил лже-доктор.

– Я… – Мэтис задумался, но потом слова полились из него сами: – Я как будто вижу сны наяву. Как кино. Перестаю видеть то, что вокруг меня, и словно окунаюсь в чужие мысли и чувства. Я не я в эти моменты. Вижу не своими глазами, понимаете?

– Понимаем, – кивнул Ллойд. – Фор, принеси ИПС. А ты, Мэтис, продолжай.

– Я узнаю то, чего знать не должен. Ну то есть меня же там на самом деле не было и быть не могло. Но вот я там! Вижу и слышу! Словно души тех, кто умер, являются ко мне, чтобы показать, как это случилось. Наверное, чтобы я мог другим рассказать… или ещё зачем-то…

– Почему ты решил, что это души тех, кто умер?

– А, ну я, то есть они, прямо в этих видениях обычно умирают. Чаще всего я вижу моменты перед гибелью. Узнаю, как это произошло.

– И как часто это с тобой случается?

– Да постоянно!

– Даже прямо сейчас?

– Что? Нет! Ну бывает раза три-четыре за день, а иногда и чаще. Но бывают дни и без призраков. Даже недели.

– Мэтис, послушай, призраков не существует, – совершенно убеждённо произнёс лже-доктор и, будто случайно вспомнив о дневнике медиума-детектива, открыл его и продолжил: – Дело в том, что органы чувств человека отражают определённые диапазоны электромагнитных колебаний. Например, сетчатка глаза может воспринимать в более широком диапазоне, из-за чего возникают некоторые… зрительные ощущения. Или мозг считывает чужие сенсорные сигналы, поступающие в таламус, и… Ладно, я не эксперт. Давай так: эти твои видения случаются, когда кто-то находится рядом?

– Не обязательно. Пожалуй, чаще, когда я один.

– Это не похоже на телепатию… – Ллойд нахмурился и бросил беглый взгляд на ассистента.

Тот как раз протягивал прибор, отдалённо напоминающий пистолет, скрещённый с пультом от телевизора. Выглядел тот по-дурацки и солидному дяденьке совершенно не подходил.

– Не бойся, ты ничего не почувствуешь, – предупредил лже-доктор и поднёс устройство к виску гостя. Прибор пикнул. – Семьдесят три с половиной. Досадно.

Мэтис запоздало отшатнулся и отступил на полшага.

– Может, расскажешь поподробнее, что было в подвале больницы?

– Я… Ну… Там кто-то бежал. Бежал по лесу. И ещё гнался кто-то. Светили фонарями и стреляли. Знаете, как в каком-нибудь фильме.

– И ты это всё там увидел? – Ллойд вчитывался в тетрадь, разложив её на столе под лампой.

– Ну да. Я знал, что там будет что-то подобное, и спустился в подвал, чтобы найти призраков. В дневнике всё написано. Я много статей прочёл, пару недель готовился, а потом – вот… Последняя запись – сегодняшняя. Это уже я сам, не из интернета.

– Только не смейтесь надо мной, господин.

Хозяин лесного поместья медленно повернул лицо в сторону лже-доктора. Вдвоём они смотрелись до абсурдного контрастно, но в этом контрасте таилось и нечто неуловимо сочетаемое, как молоко с шоколадом. Хозяин сидел в расслабленной позе, излучая бесстрастие и аскетизм: на нём был домашний костюм, чем-то напоминавший пижаму. Одетый с иголочки араб, напротив, активно жестикулировал, его смуглое лицо было живым, брови – подвижными, а губы изображали всевозможные виды улыбок: то лукавую, то снисходительную, то загадочную. Мужчины молча смотрели друг на друга, но у Мэтиса было стойкое ощущение, что они общаются.

Прошла почти минута, прежде чем Ллойд снова заговорил:

– Ло́рквелор, ну а вдруг это сенсорика?

Хозяина это нисколько не проняло, и он с неторопливым достоинством поднялся из кресла и неспешным шагом вышел из кабинета. Просто взял и ушёл. Ллойд состроил гримасу усталости и досады и поспешил следом за ним.

– И что это значит? – Мэтис повернулся к ассистенту.

– Я не знаю, – коротко ответил тот и отвёл взгляд.

– Они мне не верят?

– Дело в другом. – Фор покосился на дверь.

– В чём?

– Крис сейчас придёт и всё объяснит.

– Кто такой Крис?

– Кристиан Ллойд.

– А, понятно. – Мэтис обвёл взглядом кабинет, но не нашёл, чем ещё себя занять, поэтому снова обратился к ассистенту: – И много у вас тут таких, как я? Экстрасенсов?

Фор начал хватать ртом воздух и хлопать глазами, а потом замотал головой.

– Это закрытая информация! Крис тебе сам всё расскажет, если можно будет.

– Ясно. Значит, тут точно есть и другие, – заключил Мэтис и почувствовал, как в нём начинает прорастать восхищение. – Блин, здорово!

Внезапно из коридора донёсся голос Ллойда:

– Радость моя, подойди на минуту!

Ассистент пулей вылетел из кабинета и закрыл за собой дверь.

Мэтис перенёс тяжесть тела с носков на пятки и обратно. Его замызганные синие кеды смотрелись нелепо на чистейшем ковре. День становился всё сумасброднее, но это его уже не пугало. Мэтис всё ещё был охвачен волнением, но теперь оно питало любопытство и даже восторг. Кажется, он наконец-то отыскал что-то настолько невероятное, что пока даже сам не до конца осознал все масштабы находки. Неужели?! Хозяин загадочного дома, меценат, учёный, «господин», снежный человек… кто бы мог подумать, что он интересуется чем-то подобным? И неудивительно, что его люди решили искать особенных людей в психдиспансере.

Потом проснулась тревога, подсказывая, что всегда есть какой-то подвох: всё-таки Мэтиса похитили, увезли за город, отобрали телефон… А разве он согласился бы поехать по-хорошему? Врал весь приём, пытался юлить… Возможно, он просто не оставил лже-доктору выбора! Стоп, так, может, Ллойд всё-таки настоящий доктор?

Мэтис окончательно запутался и забегал взглядом по кабинету, задаваясь всё новыми вопросами. Почему его оставили одного? Обсуждают? И чего это учёный сидел в темноте, словно какой-нибудь вампир, избегая света? Выглядел он и правда не как обычный человек. Всё было таким непонятным, но ужасно интересным! Мэтис присмотрелся к книжным полкам: Johann Wolfgang Goethe, Paul Thomas Mann, Hermann Hesse. Следовало запомнить имена и названия, чтобы потом найти в интернете и почитать. Жаль, телефон отобрали, не сфотографировать. Хотя учёный, наверное, не был бы доволен, застав гостя за чем-то подобным. Мэтис твёрдо решил произвести хорошее впечатление, поэтому держал себя в руках и не сходил с места, а может, всё ещё побаивался, что его всё-таки сдадут на опыты в лабораторию, а это представление устроили только для того, чтобы он не сопротивлялся. Стоило не терять бдительность и рассуждать критически над всем, что ему теперь предложат.

Вернулся Ллойд в компании Фора.

– Ладно, парень, ты прав: везти тебя сюда было не очень хорошей идеей. Мы обязательно подумаем на твой счёт и позвоним, если нам будет что тебе сказать.

Мэтис ожидал всего что угодно, но только не этого. Неужели ему снова не верили? Даже те, кто просто обязан поверить!

– Но я правда вижу призраков! Я не сумасшедший! – отчаянно выпалил он.

– Я такого не говорил. Сумасшедшие – это те, кто опасны для себя и других, или те, кто собственный зад подтереть не в силах. Но я вынужден заниматься другим. Однако запомни вот что: если ты просто играешься и выдумываешь – это твоё дело, но, если это последствия травмы, садись на таблетки. Обратись к специалистам, и тебе помогут. Да, сотрясения иногда вызывают качественные сбои психики, но это, скорее всего, не про тебя. Давай договоримся: ты никому и никогда не расскажешь о том, что был здесь, и о том, что видел. К тому же тебе всё равно никто не поверит. А теперь – на выход! Фор, проводи его. Пусть Руно довезёт до дома и вернёт телефон.

Мэтис открыл было рот, чтобы возразить, но Ллойд с видом занятого человека развернулся и зашагал прочь.

– Пойдём, – негромко позвал Мэтиса ассистент и протянул ему дневник.

– Я что-то не то сказал? – расстроенно спросил медиум.

– Нет. Всё хорошо. Идём.

Они вышли из кабинета и направились обратным путём. Спустились с лестницы, очутились в коридоре. Мэтис осмотрелся, убедился, что рядом никого нет, и тихо спросил провожающего:

– А где сейчас ваши экстрасенсы?

– Здесь нет экстрасенсов. Ни одного. – Фор красноречиво отвёл взгляд.

– Они, должно быть, приезжают в назначенное время?

– Никто не приезжает. Пожалуйста, не задавай больше вопросов.

– Почему?

– Просто не задавай.

– А, это секретная информация, понял, – догадался Мэтис и, охнув, ещё больше понизил голос: – А если проболтаешься, тебя уволят? Или ты сам какой-нибудь экстрасенс?!

Остановившись, Фор вскинул брови и с беспомощным отчаянием посмотрел на настырного гостя. Да уж, он больше походил на офисного работника, чем на медиума… или кто там ещё бывает?

– Ладно, извини. С вопросами отстал, – пообещал Мэтис.

Они вошли в большущую гостиную с камином. На балконе второго яруса, облокотившись на перила, стоял молодой белобрысый парень, совершенно не похожий на всех этих «костюмов»: он был одет в простой чёрный пуловер и джинсы, словно не работал тут, а скорее уж жил.

– Эй, Умник, почему посторонние в доме? – звонко спросил он с высоты.

– А то ты не видел! – пробурчал Фор.

– Ты кто у нас будешь, малой?

– Я Мэтис. Медиум! – гордо представился гость, помахав рукой.

– Ха! Ну тогда я Гейб! Некромант! – ехидно улыбнулся белобрысый.

– Не слушай его! – возмутился ассистент, ускоряя шаг. – Он шутит. Некромантов не существует.

– Зато умников хоть отбавляй! – донеслись вдогонку слова Гейба.

Мэтис был бы не прочь ещё пообщаться, подозревая, что все обитатели лесного поместья умеют что-нибудь эдакое, как и он сам, но провожающий неумолимо шёл вперёд, а лишаться возможности попасть домой не хотелось. Он и так уже сильно опаздывал, а возможно, и переполошил родных тем, что не отвечал на звонки. Хотя дядя с тётей, скорее всего, уже носились со своим Эдом, а значит, о племяннике не вспоминали.

Они вышли из дома, пересекли парк и оказались у знакомого джипа. Водитель курил, привалившись к капоту.

– Руно, пожалуйста, отвези его домой, – тихо попросил Фор. – И телефон верни.

– Куда?

– Залесье. Тополиная четырнадцать, – деловито сообщил Мэтис. – О, а можно я спереди сяду?

– Валяй, – не стал возражать водитель.

Устроившись на козырном месте, медиум почувствовал новое волнение, осознав, что на этом его приключение заканчивалось.

– Фор, – позвал он из окна, – я правда что-то вижу!

Ассистент посмотрел на него долгим грустным взглядом, а потом отступил от машины на шаг, видя, что водитель уже обходит капот.

– Я верю, но тебе этого не нужно. У тебя всё хорошо. – После этих слов помощник Ллойда медленно пошёл к дому, не дав Мэтису шанса продолжить разговор.

Глава 4. Последний шанс

Навстречу шли люди. Они озирались знакомыми лицами, смотрели с жалостью или упрёком, а иные в ужасе бросались прочь или начинали биться в припадке. Мэтис петлял между ними, пытаясь догнать ускользавшую тень.

– Парень! – Щелчок пальцами перед носом. Это был усмехающийся санитар. – Куда ты смотришь?

– Я…

– В чём дело, парень? Померещилось что-то? – Санитар пошёл рядом подпрыгивающей походкой. – Оглянись вокруг, здесь все такие – особенные.

Мэтис ускорил шаг, а потом сорвался на бег. Он гнался за кем-то, но сильно отстал. И он мчался, расталкивая людей с искажёнными лицами, пока не выбился из сил.

Погоня привела его в крыло Весёлого дома с дверью на приём. Опять? Мэтис робко заглянул в кабинет.

За столом сидел человек в деловом костюме. Он улыбался и жестом пригласил Мэтиса войти, хотя напротив него уже сидели пациенты – мужчина и женщина.

– Мама? Папа? – окликнул их Мэтис.

Женщина вздрогнула, и мужчина заботливо приобнял её.

– Спокойно, дорогая, наш сын в лучшем мире, – с болью произнёс он.

– Я здесь! – закричал Мэтис и бросился к родителям, но ни на шаг не приблизился.

– Ах, доктор, – вздохнула миссис Вайерд, – не могу поверить, что его больше нет!

– Живите дальше, – предложил психиатр. – Вы молоды, вы есть друг у друга. У вас ещё будут дети. Много детей. А этого не вернуть.

– С того света уж точно! – Женщина истерически засмеялась, потом зарыдала.

Мэтис не мог пошевелиться. Сначала он решил, что оцепенел, но, покрутив головой, обнаружил на себе смирительную рубашку. Он снова и снова звал родителей, срываясь на крик.

Мама обернулась. Её глаза потускнели, спрятались за веками, припухшими от пролитых слёз.

– Как же больно, – прошептала она.

– То, что умерло, не болит! – жёстко отрезал доктор и растворился во мраке и мокрой подушке.

– Нет! – выкрикнул Мэтис, не осознавая, что проснулся. – Вы лжёте! Не слушай их!

Он кричал что-то ещё, колотя руками по дивану, не замечая обеспокоенно смотревших на него опекунов.

***

Каждый день состоит из противоборства мыслей и действий, и мысли, как правило, побеждают. Порой невозможно увлечься делом, когда в голове гудит нескончаемый монолог. Мэтис откровенно залип в своих думах. Он смотрел под ноги, не видя асфальтовой дорожки, и тасовал дурные образы сна. Необъяснимое чувство потери засело внутри, сжимало горло, затрудняя дыхание, – чувство, словно опоздал на последнюю маршрутку, помноженное на тысячу вселенских неудач. Сон остался сном, но напомнил о скитаниях по равнодушному миру, о погоне за призраками, о том, что ни живые, ни мёртвые не слышат и не откликаются.

– Мэт! Вообще-то, по всем приличиям, это ты должен за мной бегать! – прозвучал за его спиной девичий голосок. – Нет чтобы подождать две минуты!

Мэтис обернулся, кисло посмотрел на одноклассницу и ничего не ответил.

– Ну и лицо! – Гнев Келли сменился беспокойством. – С тобой всё в порядке?

Он отрицательно помотал головой.

– С домашними проблемы? Из-за вчерашнего? Я, кстати, звонила. Почему трубку не брал?

– Ты не поверишь… Вчера такое было! – воодушевился Мэтис. – Доктор отвёз меня в Прилесье к тому снежному человеку, а там, оказывается, что-то вроде академии для экстрасенсов!

Келли похлопала длинными ресницами, а потом залилась смехом.

– Ты чего?! – возмутился Мэтис. – Я правду говорю! Там такое было! Я думал, меня… – И тут он вспомнил предупреждение лже-доктора. – Не важно. Ты всё равно не поверишь.

– Я верю! – тут же смущённо закивала подруга. – Так, значит, ты будешь учиться в академии для экстрасенсов?

– Нет. – Мэтис помрачнел, чётко понимая, что «вступительный экзамен» провалил. – Нет, Келли, это просто такая шутка! Дурацкая.

Дальше они шли молча. День не задался у обоих, и оба не желали изменить его к лучшему. Келли изобразила обиду, Мэтис – страдальческий вид. Если бы они продолжили общаться, то каждый поочередно поддевал бы другого словами, и разговор перерос бы в грандиозную ссору.

Они жили по соседству и с первого класса учились вместе. Раньше у них было много общего, а теперь Мэтис всё больше бродил в одиночестве, носил один и тот же свитер и интересовался странностями Прилесья, а Келли превратилась в хорошенькую девушку, играла на скрипке и читала классику… правда, с последним никак не вязалась её любовь к чёрному, цепям и ботинкам на шнуровке. Нет, она не была готом, но выбирала всё с налётом брутальности, балансируя на грани: рыжая девочка-рок с лицом и душой ангела – конечно, если она не раздражала и не поглядывала обиженно, прямо как сейчас, стоя на светофоре.

Солнечные лучи вонзаются в глаза, и ладонь машинально их заслоняет. Зрение возвращается не сразу, продираясь сквозь радужные пятна. Из одного такого пятна появляется автомобиль. Шины шумно цепляются за асфальт, но слишком поздно. Удар — и быстрый полёт. Приземление.

Мэтис качнулся и отступил назад. Откровение, посланное призраком, случилось, как всегда, неожиданно.

– Что такое? – обеспокоенно спросила Келли. – Тебе плохо?

– Всё нормально.

– Ты всегда так говоришь, но это вовсе не нормально! Ты бы видел себя!

– Это всего лишь один из призраков, в которых ты не веришь!

– Если бы призраки существовали, их бы изучали учёные, а тебе не приходилось бы таскаться к врачу.

– А тебя никто и не заставляет с психом общаться! Вали к нормальным! Смотри телевизор и собирай наклейки из гастронома! – зло прокричал Мэтис и пошёл в противоположную сторону.

– Мэт, постой! – звала Келли. – Ты куда? Занятия скоро начнутся!

Но Мэтису было не до школы.

Он приехал в Весёлый дом после долгого, но бесплодного расследования: нигде в соцсетях не нашлось никакого доктора Ллойда, да и самого Ван-Кляузера. На часах было 14:37, а значит, вторая смена должна была уже начаться: вчера те врачи (пусть и не настоящие) работали с утра в чётный день; выходит, сегодня, в нечётный, они должны работать с двух часов дня. Ну и что, что притворяются? Ведут приём, значит, должны притворяться по общему расписанию!

В регистратуру Мэтис решил не обращаться, но у кабинета натолкнулся на первое препятствие – недовольную толпу. В такой очереди можно было проторчать часа три, и не факт, что лже-доктор Ллойд за это время не нашёл бы ему замену. Мало ли сколько их тут таких – экстрасенсов, которых заклеймили психами всякие узко мыслящие обыватели! Поэтому Мэтис решил набраться наглости и воспользоваться экспресс-приёмом «Я просто спросить…», что, в общем-то, было практически правдой.

Отягощенный собственным нетерпением и подозрительными взглядами окружающих, Мэтис немного постоял у двери, дождался, когда из кабинета выйдет пациент, и юркнул внутрь, оставив за собой волну негодования. Про оправдательное «спросить» он попросту забыл. Ну и ладно: его миссия казалась слишком важной. Окрылённый фантазиями, он был уверен, что всё пройдёт так, как задумано, но стоило поднять глаза на психиатра, как реальность тут же дала ему затрещину и быстро опустила его на землю.

За столом сидела тучная дама в старом мятом халате, выданном государством лет десять назад, выглядевшая на пятьдесят с лишним. Её тяжёлый взгляд поверх очков идеально дополнял образ женщины, занимавшейся самым ненавистным для себя делом, но не способной остановиться и всегда готовой излить всю свою неудовлетворённость жизнью на окружающих, и в первую очередь – на пациентов.

От этого образа Мэтис застыл и потерял дар речи.

– Ну что, так и будешь там стоять?! Очереди не видел?! Нет у нас времени на всякие придверные топтания! Проходи и садись! – тут же выплеснула она накопленное за долгие годы недовольство.

– А где вчерашний доктор? – спросил Мэтис, но, увидев потемневший взор врача, уточнил: – Доктор, который вёл здесь приём вчера днём: Кристофер Ллойд, кажется.

– Нет у нас таких врачей. Ты что-то путаешь, мальчик.

– Да нет же, точно говорю! Кристофер Ллойд… вроде бы, так его звали. Или Кристиан… С ним ещё помощник был, Фор, молодой такой, медбрат, наверно. Меня вчера вызывали на дополнительный приём в связи с федеральным документооборотом, – принялся тараторить Мэтис. Уж о чём-то из этого врачихе полагалось знать. Но та продолжала смотреть на него, как на дурака, и, судя по всему, теряла терпение.

– Я же сказала: нет у нас таких врачей, и медбратьев, в принципе, нет, как и дополнительных приёмов в связи с этим… что ты там придумал?! Какие дополнительные приёмы?! Нам бы с обязательными справиться! И ты ещё тут, со своими выдумками! Если это всё, иди и не задерживай очередь!

Мэтис вжался спиной в дверь. Он не верил своим ушам. Вчерашнее не могло быть фантазией!

– Уточни в регистратуре, если тебе так надо! – Голос врача немного смягчился. – Если и был здесь вчера кто-то, там о нём точно знают.

Но доктора-араба с повадками менеджера никто не видел ни в регистратуре, ни на контрольном пункте. Мэтис пристал с расспросами к нескольким сотрудницам, но те непонимающе похлопали глазами и ответили, что у них в поликлинике ни один мужчина-врач не подходит под описание.

Замешательству не было предела. Кристиан Ллойд существовал! Он был здесь вчера! Он, его ассистент и водитель! Мэтис помчался на заднюю стоянку, но джипа там не оказалось. Оставалось переминаться у бордюра и пинать банку из-под энергетика.

Обида переросла в разочарование. Утром он решил идти до конца, но споткнулся на первой же ступени, как и всегда по жизни! Неудачник, большего не скажешь! Стоило ещё вчера вцепиться в ноги того учёного и не отпускать, волочась по полу, умоляя не выгонять и взять на обучение! Вот как надо идти к своей цели, а не ныть о том, что никто не понимает! Не жалеть себя за то, что уже не исправить.

Треклятый дождь разбивается о лобовое стекло и сползает струйками. Дворники беспощадно давят водяных змей, открывая вид на серую непогоду. Редкие фонари прорезают ночь и остаются позади, уступая место мраку лесной дороги. Машину подгоняют раскаты грома. Ещё одна вспышка, и новая звуковая волна обрушивается сверху. Автомобиль швыряет из стороны в сторону. Что-то мерцает, шумит резина, а потом – бах! — удар такой силы, что пассажиров едва не разрывает на части. Салон режут жала осколков.

Переполненный отчаянием и гневом, Мэтис бросился к проезжей части и стал тормозить машины.

– Пегий Дол! – кричал он водителям, но те проносились мимо.

Отсюда была всего одна дорога – в Прилесье, и единственная маршрутка ходила раз в полчаса. Ожидание становилось невыносимым: каждую секунду из пальцев выскальзывала последняя ниточка, ведущая к заветной цели. Не выдержав равнодушия, Мэтис выбежал на полосу и стал размахивать руками.

Тёмный седан остановился в метре от безумца.

– Ты больной?! – Из машины выскочил немолодой мужчина. – Совсем жить надоело?!

Взгляд водителя коснулся Весёлого дома, что спровоцировало кривую ухмылку.

– Мне нужно в Пегий Дол! Срочно! Ну… или хотя бы в Прилесье! – запыхавшись, объяснял Мэтис.

– А мне на Мальдивы, но я самолёты не останавливаю! – справедливо заметил мужчина, но тут же столкнулся с невероятно жалобным взглядом, словно мальчишка выпрашивал корку хлеба в зимнюю ночь, стоя босиком на оледенелом крыльце. – Ла-адно, залезай. Подброшу до кольца, а там сам разберёшься.

Добряк довёз Мэтиса не только до кольца, но и к окраине Пегого Дола. Вид несчастного ребёнка способен творить чудеса.

Где именно находился дом местного мецената, Мэтис не знал, и ему оставалось только брести по петляющей через лес ленте асфальта. Спросить было не у кого: вокруг на протяжении километров ни души, а машины по пути не встречались. Но дорога была одна, и сворачивать с неё было некуда. Прошло, наверное, около часа, прежде чем из-за расступившихся крон показалась высокая ограда усадьбы.

У запертых ворот Мэтис замешкался, не имея чёткого плана. Он несколько раз нажал на звонок. Неприветливый мужской голос из-за ворот попросил больше этого не делать, а потом выдал убийственно формальную фразу: «Вы находитесь в частных владениях, будьте добры покинуть охраняемую территорию».

Больше на незваного гостя не реагировали. Он ждал ответа, ждал шанса, ждал чуда и просидел на бордюре до наступления темноты, пока полностью не утратил надежду.

***

Если бы Мэтис знал, в какой стороне город, он пошёл бы напрямик, не накручивая лишние километры. Время было позднее, дорога пустая. Здесь и днём никого не встретишь. Оставалось бежать, задыхаясь, а потом плестись, шаркая кедами по асфальту. Не самое лучшее место он выбрал для ночных прогулок!

Прилесье славилось историями и загадками на любой вкус! Чего только не писали! Одной из популярных баек стала, как ни странно, самая безумная: в холмистых лесах часто наблюдали свечения и вспышки, и, помножив их на слухи о пропаже людей, местные пришли к выводу, что всему виной НЛО. В инопланетян Мэтису верилось слабо: призраки куда как правдоподобнее, и их он, по крайней мере, встречал.

Позади замелькали огни. Постепенно они росли и приближались. Свет на дороге мог исходить только от фар. Так оно и оказалось.

Встрепенувшись, Мэтис побежал навстречу: упускать единственный автомобиль не хотелось. Машина неслась быстро, не ожидая препятствий, но перед возникшим на дороге человеком затормозила. Мэтис бросился к водительскому окну, готовя жалобную просьбу довезти его до города, но за рулём джипа обнаружил уже знакомого мужчину с бородкой.

– Гляди-ка, я, кажется, тоже вижу привидений! – усмехнулся водитель.

– Я вас искал! Меня в дом не пустили, – пожаловался Мэтис. – Я до темноты прождал.

Дверца с другой стороны открылась, и на дорогу вышел лже-доктор Ллойд.

– Ты под все машины кидаешься или только под нашу? – улыбаясь, спросил он. – Кажется, я знаю, откуда растут ноги у этих ваших легенд.

– Я заблудился! Думал, меня подвезут.

Только сейчас Мэтис припомнил старое поверье о мальчике-призраке: якобы ещё на изломе прошлого века на лесном серпантине сбили ребёнка, и его дух теперь скитался по ночным дорогам, становясь причиной частых аварий. Это не походило на правду: зачастую несчастья случаются из-за непогоды и людской халатности.

– Тебя не учили не бродить ночью по лесу?

– Я не боюсь привидений!

– И не садиться к незнакомцам в машины тоже не учили? – Ллойд приподнял бровь. – Бояться надо не призраков, а людей. Знаешь, сколько в мире ненормальных? Ох, Мэтис, ну и зачем ты приходил?

– Я хотел сказать, что я не сумасшедший, и попросить, чтобы вы мне поверили. Я учиться хочу!

– Это похвально, но не повод шататься по лесу.

– Я не виноват, что вы в лесу поселились! Автобусы сюда не ездят.

– Верно. Не потому ли, что сюда не нужно приезжать, особенно без приглашения?

– Я боялся, что вы меня никогда не пригласите, поэтому пришёл сам и просто так не уйду! – клятвенно пообещал Мэтис.

– А просто и не получится: до города час добираться, если по дороге пешком, а уж до твоего посёлка и до рассвета не дойдёшь. – Ллойд покачал головой.

– Что, Крис, мы теперь не только Хогвартс для медиумов, но ещё и халявное такси? – посмеиваясь, бросил водитель. – Я не горю желанием тащиться в Залесье.

– Вы же не бросите меня здесь? – Мэтис с надеждой посмотрел на обоих поочерёдно.

– С чего это ты решил? – спросил Ллойд, чуть склонив голову набок.

– У вас глаза добрые.

– У зла всегда добрые глаза, хорошие манеры и дорогие костюмы.

– Вчера вы мне ничего не сделали, а значит, просто шутите.

– А у зла и с чувством юмора всё в порядке, – усмехнулся Ллойд и скрестил руки на груди. – Ну хватит уже этих глупостей! Я занимаюсь другими случаями. Пока что-то не изменится и тебя не позовут, забудь сюда дорогу!

– Но у меня и правда что-то с психикой! – выпалил Мэтис и притопнул ногой.

Водитель расхохотался и потёр глаз тыльной стороной ладони.

– Может, возьмёшь? – предложил он. – Ты же любишь «особенных с прибабахом». Явно наш кандидат!

– Надо знать меру. – Араб в костюме назидательно поднял указательный палец. – Ладно, залезай. В одном ты прав: ребёнка в лесу я не оставлю.

Мэтиса подвезли до окраины, где вызвали такси: кататься на другой конец города никто не собирался. Предупреждая расспросы, Ллойд включил на всю громкость жизнерадостную музыку с восточными напевами и речитативами, словно рассчитывал этим нанести травму чувствительной психике медиума. Вскоре он махнул рукой, чтобы пассажир вылезал, проводил его до такси и протянул водителю купюру с наставлением довезти до подъезда и проводить до квартиры.

– Со мной что-то не так! Вы должны мне помочь! – Мэтис жалобно заглянул в непреклонные карие глаза лже-доктора.

– Я много кому чего должен, но не тебе! – неумолимо отрезал Ллойд. – А ты можешь помочь себе сам. Думай о жизни, а не о смерти. Цени то, что уже имеешь. Перестань лезть туда, куда не просят. Всё это пригодится тебе гораздо больше, чем иллюзии… Я хотел сказать: «призраки». – С этими словами он вернулся к джипу, который через минуту умчался, и таинственный лесной дом захлопнул свои двери навсегда.

Мэтису захотелось сесть и заплакать. Всю дорогу домой он молчал, кусая губы и сжимая кулаки, а поднявшись на свой этаж, опустился на плиточный пол, прислонившись спиной к входной двери. В переходном возрасте меняется голос и тело, но никак не привычка в любой ситуации упрямо поступать по-своему. Медиум отдал бы всё, что у него сейчас было, за возможность оказаться там, где его могли понять, и мучил его один-единственный вопрос: что же должно произойти, чтобы его всё-таки приняли?

Глава 5. Телепат

Он знал единственный способ просыпаться по утрам: контрастный душ. Устанавливал средний напор воды, чуть прохладной, постепенно разлеплял веки, привыкал к свету и прохладе и, как только обретал покой и душевное равновесие, выкручивал кран так, чтобы окатило студёным водопадом. Морщился от мёрзлого ужаса, но терпел, терпел, терпел и спустя череду острых ощущений делал воду тёплой и приятной. Непередаваемое блаженство! Так он наслаждался жизнью пару минут, после чего повторял издевательство над телом и сознанием несколько раз. После этой ежедневной процедуры сон и лень были побеждены на долгие часы вперёд.

Ему нравилась вода: она смывала усталость и избавляла от назойливых мыслей, а в его голове таких водилось несчётное множество: сомнения, умозаключения, воспоминания, грёзы и фантазии; и зачастую они принадлежали кому-то другому. Лишь здесь, в ду́ше, всего этого не было. Несказанное счастье – быть несколько минут самим собой!

За дверью начинался мир, в котором он обретал цель, но терял себя. Когда чужие чувства переплетались с эмоциями, он воспринимал их, как свои собственные, поэтому пресекал любые порывы и постоянно нуждался в строгом порядке.

Западный зал редко пустовал: там обитали воспитанники Ланд-Кайзера. Но для него, «особенного», там проходили в основном приёмы пищи, а всё остальное время он старался находиться подле Криса или в одиночестве.

Пара тостов и тёплая каша. Если на кухне кто-то появлялся, телепат ускорялся. С людьми завтрак сопровождался десятком вкусовых ощущений. Кто-то пил чай, кто-то кофе. Чёрный, зелёный, крепкий, молотый, растворимый. Кто-то налегал на сладкое, кто-то – на солёное, кто-то не съедал ни крошки, кто-то жевал мятную жвачку. От обилия вкусов начинало тошнить, и аппетит пропадал неизбежно. Он морщился, а потом смотрел на свою болезненную гримасу чужими глазами. Чьи-то мышцы ныли после тренировки, у кого-то чесался нос, а кто-то обжигал ладони о нагретые кипятком стенки кружки. Эти люди постоянно что-то чувствовали и сводили телепата с ума!

Все они жили своими сиюминутными желаниями и настроениями: радужные вспышки, бессмысленные абстракции, непристойные фантазии, скука, раздражение, жажда… Сам телепат, казалось, никогда ничего не хотел, кроме тишины и покоя. Пока люди навязывали ему свои заботы и потрясения, он впитывал всё, как губка, а собственного мнения не имел. Да и кто он такой, чтобы судить? Жизнь в этом доме диктовала свой порядок вещей и требовала строгого соблюдения правил.

После завтрака следовал поход в медпункт к улыбчивому Алену. Давление, пульс, температура, измерение психической активности и стандартная фраза в духе: «Боли? Тошнота? Головокружение? Ну и вали отсюда!» Если что-то беспокоило, у врача всегда находились таблетки, уколы или неумолимое «потерпишь». Господин Ланд-Кайзер заботился о своих воспитанниках, и медосмотр те проходили каждые утро и вечер.

Далее – ожидание у кабинета одного из начальников. Крис приезжал в поместье в районе восьми, и сегодняшний день не стал исключением. О его появлении сразу же оповестил всю округу пиликающий телефон. Звони не звони, а до восьми часов по служебному номеру никто не ответит. Для домашних или для экстренных вызовов имелся запасной.

– О, ну хоть кто-то в этом доме не боится работы! Доброе утро, Фор! – Крис на ходу вручил помощнику стопку писем.

Широкая открытая улыбка, густые выразительные брови, смеющиеся глаза, тёплые и проницательные… Телепат тихо поздоровался и вошёл в кабинет следом.

– Как закончишь, возьми у Ри́карта заумную книгу.

Это означало поучаствовать в холодной войне между Ллойдом и Фейстом: явиться к учителю и показать, что жив, здоров и шестерёнки на месте, а значит, секретарь господина Ланд-Кайзера ещё не вконец загонял телепата.

Конвертов оказалось столько, словно их копили не одну неделю. Письма предстояло рассортировать на несколько стопок: от администрации и рекламные – утилизировать, из ассоциации СБО – разложить в порядке поступления, прочие – по степени значимости. Приглашения на бракосочетания и общественные мероприятия можно было выбрасывать, не вчитываясь: Ланд-Кайзер светские приёмы не посещал.

Крис мог справиться с этой задачей и сам, но не давал помощнику заскучать и подолгу оставаться в одиночестве. Действия помогали отвлечься. Напечатать, составить договор, отыскать информацию, обзвонить всех по списку – работа всегда находилась.

На конвертах пестрели марки. Письма от СБО приходили из Лондона и Нью-Йорка. Из Германии, России и Швеции отправляли прошения и статистические сводки исследовательские центры. Из Норвегии писал некий господин Дра́гош, при звучании имени которого господин Ланд-Кайзер ещё сильнее отчуждался, Крис качал головой, а учитель Фейст закатывал глаза и издавал свой фирменный стон-скрежет.

Рассудив последний конверт, телепат вопросительно посмотрел на начальника.

– Ты знаешь, что делать. – Кристиан легко прочёл его взгляд.

– Но учитель не встаёт раньше одиннадцати!

– Ну так сделай виноватое лицо. Хотя другое у тебя и не получится.

Особое поручение – вытащить из постели в выходной день ворчливого старика. Маленькая месть за привычку профессора звонить после полуночи по экстренному номеру и жаловаться на безмозглых учеников и неправильный подход к их воспитанию.

– Я могу отдать учителю эти письма? – Телепат всегда спрашивал разрешения.

Крис взглянул на конверты и кивнул.

– Только сначала вскрой и ксерокопируй.

Закончив, помощник наспех сотворил крепкий кофе, поднялся на второй этаж и постучал в угловые апартаменты. К его удивлению, дверь отворилась почти мгновенно. Два круглых глаза навыкате недовольно сощурились, но быстро приметили любимый напиток. Раздражённых ругательств не последовало. Рикарт Фейст молча отобрал кружку и удалился в глубь кабинета (он занимал сразу две комнаты, первая из которых была отведена под занятия, а вторая под спальню). Профессор был излишне подвижен и, несмотря на худобу, сутулость и седину, не казался таким уж старым: ему можно было дать максимум шестьдесят, хоть Фейсту и перевалило за семьдесят.

– Доброе утро, учитель! – опомнился телепат. – Я принёс вам письма.

– От кого?! – сварливо потребовал Фейст.

– От вашей сестры и… – Телепату пришлось зачитать: – Некто «Эл. Танос».

– Тэ́нос! – поправил его профессор и выхватил конверты. – Элфрик Тэнос – мой старый друг и коллега, тот самый, что ИПС изобрёл! Ты зайдёшь или снова будешь возиться с чужими проблемами?

– У меня появилось немного свободного времени. Можете дать мне учебник?

– Умник, ты единственный в этом доме, кому нужно меньше читать и даже думать! – проворчал Фейст, подходя к книжному шкафу. – Дам тебе третий том Мартэна по сенсорике. Если Кристиан спросит – не его ума дело! Потом подойдёшь с вопросами, если появятся.

– Спасибо.

Телепат обеими руками прижал книгу к груди, словно это был долгожданный комикс или что-то подобное. У него не было любимых вещей, кроме синего костюма, поэтому он использовал систему ценностей других, а прочие воспитанники предпочитали вредную пищу, комиксы и видеоигры. Нет, пожалуй, и у него имелось кое-что личное и сокровенное, но не вещь, а хобби: он любил рисовать, чем обычно и занимался в часы одиночества.

Утро пролетело за чтением, которое заменяло общение, не принося боли и головокружения. Однако авторы книг и их герои могли так же навязывать свои мысли и чувства читателю, как окружающие – телепату.

Внезапно он почувствовал взгляд и поднял глаза на начальника. Тот улыбался своей хитрющей улыбкой.

– Фор, а отправляйся-ка ты в город!

Лицо телепата вытянулось от испуга. Таким он часто видел себя со стороны.

– Ты прав: это отличная идея! – продолжил Крис, игнорируя реакцию помощника. – Проветришься и выполнишь два поручения. Нужно съездить в школу: директрисе снова неймётся. Просто посиди, послушай, что скажет, и пообещай всё передать «боссу». У меня нет на это времени, а тебе будет полезно. И раз уж окажешься в городе, загляни в НИИ и отдай Раймону эту папку лично в руки. Всё ясно?

– Лично в руки, – повторил телепат, принимая папку, синюю с торчащими яркими стикерами.

– Найди Руно. Поедешь, конечно же, с ним. Пусть ни на шаг от тебя не отходит. Вот путевой лист.

Не имея возможности отказаться, помощник пошёл в западное крыло. Приказ есть приказ. Если бы не строгий распорядок, он бы заперся в комнате и никогда бы не выходил: слишком мучительными для него были контакты с другими людьми.

В зале он тихонько остановился возле дивана, на котором Руно и Сван смотрели сериал. Первый был личным водителем и телохранителем Криса, но в отсутствие дела становился не лучше проживавших здесь разгильдяев. Второй – редчайший представитель тех самых разгильдяев, торчавший перед телевизором всё свободное время, которое всегда искусно находил, увиливая от обязанностей.

– Нужно в город. – Телепат потряс выездным документом.

– Угу, – отозвался Руно без энтузиазма. – Он уже того или ещё будет копаться?

– Крис никуда не едет, только ты и я.

– Беда-а… – протянул водитель. – Вечером – друг, днём – нянька на полставки!

– Жизнь ваще несправедлива! – ехидно посочувствовал Сван, не отводя глаз от экрана, но тут же в нём взыграла затаённая обида. – Спорим, Умник, ты там чокнешься раньше, чем я, сидя здесь, под арестом?

Руно наградил его тяжёлым взглядом, а телепату лишь махнул рукой, после чего молча поднялся.

Они вышли из западного крыла, миновали коридор и парадную. На крыльце их догнал взъерошенный Гейб – ещё один воспитанник поместья Ланд-Кайзера – и даже обогнал на несколько ступеней. Нагло и уверенно он подошёл к Хаммеру и влез на переднее сиденье.

– Это что ещё за новости?! – вскинул брови Руно. – Мне и одного спиногрыза хватает!

Белобрысый улыбнулся, демонстрируя из окна обаятельные ямочки на щеках.

– Да выходной у меня, пропуск ещё вчера подписал. Подбросите?

Согласно статистике, самые обезоруживающие и честные лица часто принадлежали отъявленным лжецам, но телепат знал, что на этот раз Гейб не привирает.

– А чёрт с тобой! – уже смирился Руно.

Телепат помялся у дверей, затем забрался на заднее сиденье, понимая, что место спереди ему не уступят.

– Куда? – спросил водитель, заводя мотор.

– На Южную, – отозвался Гейб.

– Я Фора спрашивал.

– В школу, – ответил телепат.

– Угу. А ты оттуда сам потопаешь, – предупредил белобрысого Руно. – Потому что ни «здрасьте», ни «пожалуйста», ни «спасибо»! И никаких глюков в машине, понял?

– И пристегнись, – добавил телепат, но белобрысый его не послушал.

Вот и компания! Даже один человек – уже много, а теперь их двое. Предстояло следить за дорогой тремя парами глаз.

Человеческая психика оценивалась по сотням параметров, но в псионике ключевым считалось сопротивление. Эдакий напор микро-импульсов, влияющий на внушаемость и способствующий ментальному доминированию. Существовал даже специальный прибор, измеряющий мощность ПС (психического сопротивления). У него было довольно странное и длинное название, данное создателем, но в учёных кругах его кратко называли ИПС. Высокий показатель определял такой феномен, как «сильная психика». И вот сейчас, в этой машине, перед телепатом сидел человек, обладавший самым высоким ПС в доме, а потому все прочие ощущения значительно меркли под шквалом чувств белобрысого Гейба.

Не жизнь, а сплошное проклятие! Благодаря регулярным тренировкам и занятиям с учителем телепат собирал себя в целое, но только затем, чтобы снова потерять, оказавшись среди людей. Однако при другом раскладе он лежал бы в палате, лишённый свободы и возможности познавать мир, или, что гораздо вероятнее, был бы мёртв. Когда-то давно все его бросили. Он уже не помнил ни родителей, ни воспитателей детского дома, ни сиделок интерната: их лица потускнели в памяти. Помнил лишь то, как все смирились с тем, что ему не помочь, и он медленно сходил с ума от неизвестной болезни – злого недуга, при котором не можешь ходить без посторонней помощи, путаешься, видя мир чужими глазами, и никогда не понимаешь, что именно чувствуешь, ведь ярче себя ощущаешь других. Его держали под присмотром лекарств в полном одиночестве… а потом в его жизни появился Крис.

– Уснул? – окликнул его водитель.

Телепат очнулся от мыслей, в которые с большим трудом провалился.

– Нет, просто задумался.

– Будешь много думать – превратишься в Заумника! – по-идиотски пошутил Гейб и принялся что-то выстукивать ладонями по коленям, а спустя минуту обернулся. В его светлых глазах горели огоньки любопытства. – Что в папке?

– Не знаю, – честно ответил помощник Криса, прикрывая папку руками.

– А чего не узнаешь?

– Подглядывать нехорошо.

– Сказал телепат! А если тебе вручат рюкзак с бомбой, не поинтересуешься? – воображение собеседника тут же сотворило колоритного начальника, облачённого в одеяния шахида.

– Гейб, мне не дадут рюкзак с бомбой. Там документы. Ты уж точно не поймёшь, что там к чему!

– Ну я ж не Умник, куда мне!

Казалось, разговор подошёл к логическому завершению, но белобрысый не отставал.

– А чего это Крис сам по своим делам не едет?

– Потому что занят.

– А он не боится, что ты случайно кукухой поедешь?

– Это тренировка.

– Ага, ну конечно! Признайся, он тебя как полиграф использует! Заслал на разведку? Про нас тоже выспрашивает?

Телепат медлил с ответом.

– Я так и думал! – утвердился в своей догадке Гейб. – А ты, небось, всё ему как миленький рассказываешь: где были, что делали, пользовались ли презервативами.

Сбежать было некуда: машина ехала по трассе.

– Не, Умник, я тебя не виню: пригрел местечко поближе к начальству, авось от Краста меньше прилетать будет.

– Гейб, заткнись! – рявкнул Руно.

– Извини-извини! – Белобрысый отвернулся к окну.

– Вот хотели же мы с Крисом сдать тебя обратно на опыты, – ухмыльнулся водитель, – но Крис пожалел.

– Как мило…

– Учёных пожалел.

Телепат на дух не переносил этого хама и смутьяна. Швед, псионик, менталист, заноза и вечная головная боль Криса. И почему этого строптивого и ядовитого на язык задиру до сих пор не призвали к порядку? Гейбу всё было нипочём: он всюду совал нос и всегда оставлял последнее слово за собой. Такой вот скверный характер!

С другой стороны, Гейбу можно было позавидовать: у него никогда не возникало проблем с собственным мнением и с самооценкой. В любой ситуации и при любом раскладе он не боялся, а действовал, пускай и по-дурацки. Телепат принимал каждую неурядицу близко к сердцу и находил недостатки в себе. Гейб, напротив, отыскивал трещины в окружающей реальности и тут же указывал на них всем и каждому, чем порой доводил покровителей до белого каления.

Бедный, бедный Крис! В последнее время у него появилась ещё одна проблема: мальчишка-медиум караулил его не реже раза в неделю вот уже несколько месяцев кряду. Приходил, бродил вокруг забора, топтался у ворот.

До города оставались считаные секунды. «Хаммер» одинаково хорошо чувствовал себя на любых дорогах: напоминал танк, но, к счастью, из него нельзя было палить боевыми снарядами, в противном случае Руно непременно прокладывал бы себе путь напрямик – через заросли волчьей ягоды и заборы окраинных частников. Он явно не боялся разбиться. Да и с чего бы? Опытному магниту не могла причинить вреда груда металла, чего нельзя было сказать о пассажирах.

– И какая школа работает по субботам?! – проскрежетал зубами водитель. В нём говорили раздражение и лень.

Люди мыслили обрывочно и несвязно. Чтобы услышать внутреннюю речь, о которой могли писать наивные фантасты, пришлось бы поискать человека, мусолящего каждое слово своих мыслей чуть ли не по слогам. Телепаты встречались редко, но могли оказаться различными донельзя, однако все так или иначе улавливали импульсы чужой психики на расстоянии. Помощник Криса был ещё и эмпатом: его сознание дублировало не только ощущения окружающих, которые складывались в общую картину из образов, запахов, вкусов, температуры, но также считывало эмоции – отношение к происходящему или конкретным предметам и явлениям. Объяснить это непосвящённому человеку было невероятно сложно, а уж если бы за дело взялся профессор Фейст, то у любознательного бедолаги заболела бы голова от «нейронных соединений», «пси-сенсоров» и «апперцепций».

Увы, телепатия приносила мало пользы – больше проблем. Другое дело магнетизм. Руно несказанно повезло: он мог с лёгкостью создавать вокруг себя магнитные поля, воздействуя на металлические предметы. Сейчас это делало его человеком опасным и почти неуязвимым, но сперва переломало не одну хозяйскую машину. Хотя бы обошлось без особого ущерба для здоровья. Недаром за ним водилось прозвище «Счастливчик».

На улицах царила весна, наполненная красками и жизнью. В такие дни людям хочется всё бросить и очаровываться настоящим. Настроение пригрелось на солнышке и разомлело. Того и гляди проснётся лень и внесёт в планы свои коррективы, например, предложит посетить Звёздный парк или набережную. Никаких заборов и стен! Ощущать ветер на лице, жевать здоровенные гамбургеры, целовать пухлые губы подруги… Телепат застонал, понимая, что всё это чужие желания. В его жизни было мало приятного, и теперь он жалел, что в такой чудесный день не надел свой любимый синий костюм – единственную яркую вещь, не считая кошмарного свитера с обнимающимися пингвинами. Рикарт Фейст не умел делать подарки и, к счастью, делал их только на Рождество.

Школа находилась на другом конце города – далековато, но это было лучшее учебное заведение округа. Профессор по-прежнему оставался им недоволен, но Крис считал, что маленькому господину требовалось общение со сверстниками, а не только с парнями из охранки. Учащиеся (Сван называл их лепреконами за зелёные галстуки, лацканы и вставки формы) делились на две категории: богатые и одарённые. Первые были богаты по меркам города, а к одарённым причисляли тех, кто без ошибок писал диктант. Витольд Ланд-Кайзер не мог определиться с выбором фракции: он бегло читал и писал на трёх языках, а состояние его дяди-опекуна местным предпринимателям даже не снилось. Но хвастаться Витольд не любил, да и был хорошо воспитан.

Стоянка располагалась за забором, и, как оказалось, по субботам школа действительно была открыта: для выпускников проводились дополнительные занятия, а для младших – познавательные кружки.

– Какая машина! – восторженно воскликнул чернявый мальчишка за оградой, стоило первому взрослому ступить на асфальт.

– Гейб, вылезай! – потребовал Руно.

– Нет, мамочка, я не пойду сегодня в школу! – паясничая, замотал головой белобрысый, но подчинился. – Ладно, Умник, веди себя хорошо, слушайся старших, а если встретишь хулиганов – беги.

– Смешно! – Телепат подразумевал возмущение, но голос его прозвучал задорно: заразился чужими эмоциями.

– Спасибо, что подбросили. Обратно я сам.

– Уж постарайся. – Руно громко хлопнул дверцей.

Школьник, тихо наблюдавший за взрослыми, печально вздохнул, услышав пиканье сигнализации.

– Эй, малой, где у вас тут директор? – обратился к нему Руно.

– В кабинете, наверно. – Мальчишка пожал плечами. – А хотите, я вам дорогу покажу?

– Валяй.

Одухотворённый проводник засеменил рядом, но оставался по ту сторону ограды. На вид ему было лет десять, хотя строгая форма могла накинуть год или два.

– Мальчик, лучше никогда не подходи к чужим машинам и незнакомым людям, – назидательно предупредил телепат. Эту привычку он перенял у начальника, за что и получил прозвище Умник.

– Я же не дурак! – оскорблённо отозвался школьник, посмотрев на заботливого молодого дядю, как на какого-нибудь идиота.

В холле их встретил охранник. Он потребовал паспорта, уточнил цель визита и даже сделал контрольный звонок. После небольшой заминки и формальностей обоих пропустили.

– Беда-а… – протянул водитель, когда они завернули из прихожей за угол.

– Руно! – воскликнул телепат, сразу поняв, в чём дело.

Телохранитель всегда имел при себе два пистолета, и теперь умудрился пронести их в учебное заведение, дивясь, насколько здесь халатная служба безопасности.

– Избавься от них немедленно! – возмущённо зашептал законопослушный помощник Криса.

– На подоконник положить? Вон туда, напротив класса биологии?

Телепат страдальчески застонал.

– Не форься! – посоветовал водитель.

С директрисой управились быстро. Она неоднократно дала понять, что хотела бы видеть мистера Ллойда лично, потом расхваливала чудо-ученика и спрашивала о его самочувствии (Витольд уже неделю сидел дома с простудой). Каждую вторую минуту разговора директриса упоминала, что школе не помешали бы новые компьютеры, спортивный инвентарь или утварь для досуга и творчества. От неё веяло то усталостью, то жаждой наживы.

Помощник Криса слушал и кивал, а Руно фантазировал о том, как бы «поиметь училку» прямо на столе. Выходя из кабинета, телепат окрестил его извращенцем и с недовольным видом отправился к машине.

До НИИ ехали молча.

– Ну-с, – наконец заговорил Руно, припарковавшись на подземной стоянке. – Чего такой кислый?

– Я просто ужасно справляюсь, – с обречённостью сознался телепат.

– Ты тренируешься. – Водитель вздохнул и хлопнул понурого пассажира по плечу. – Пошли уже, а на обратном пути пожрём чего-нибудь. И никаких возражений!

Телепат не умел относиться ко всему проще, как это делали другие. Наверное, потому-то и казался вечно несчастным, истязая себя взрослыми мыслями в юные годы. Счастливчик же проработал на Ланд-Кайзеров много-много лет и уже давно привык не заморачиваться.

Холл института напоминал огромную четверть сферы, покрытую шестигранниками, идеально подогнанными друг к другу. На одних фрагментах этих стальных сот были выгравированы имена научных деятелей, другие – из стекла – пропускали свет. Если задрать голову и посмотреть вверх, можно было увидеть, как перемежалась серая сталь с проблесками голубого неба. В разное время суток цвет потолка отличался.

Охрана даже не пошевелилась в сторону вошедших, как и на подземной стоянке: людей Ланд-Кайзера здесь знали в лицо, наверное, поэтому и решили не тратить ни их, ни своё время. НИИ принадлежал хозяину, был его очередным вкладом в науку. Иногда сюда заходили местные и туристы на экскурсию, но дальше холла их не пропускали.

Помимо высокого потолка – чуда модернизма, здесь были выставлены различные экспонаты. На столах под квадратами стеклянных крышек покоились проекты и макеты, и особенно притягивали взгляд три большие металлические конструкции. Одна выглядела, как молекулы ДНК, другая – как шар безупречной формы, отполированный до зеркального блеска, а третья являлась гигантскими весами с идеальным балансом, которые при касании кланялись, точно качели. Здесь и сейчас разгуливали люди: бродили, глазели, фотографировали.

На единственной ровной стене серебрились три лифта: два для сотрудников и один, побольше, – для транспортировки оборудования. Этой стороной холл прилегал к пятиэтажному зданию, которое и было по сути исследовательским центром.

Обилие пространства и высота купола захватывали дух! Впечатление многократно усиливалось окружающими. Сознание телепата рассеивалось, выхватывая звуки и образы, порывы и ощущения тех, мимо кого он проходил. Весы были холодными на ощупь. В горле пересохло и хотелось пить. У жвачки был сладкий вкус арбуза. Сквозь очки всё казалось немного темнее. Неразборчивый голос в левом ухе: «Dove si trovano?». Нос чесался и хотелось чихнуть. «Quanto?» Цепкий взгляд, брошенный на парня с канцелярской папкой, плетущегося за телохранителем в кожаной куртке. «Due». Кивок от мужчины в очках. «Male». Пальцы нащупали кобуру под ветровкой. Прилив неприязни. «Magnete». Пузырь из жвачки лопнул на губах, и холодную субстанцию пришлось запихивать обратно в рот и снова разжёвывать. Ладонь легла на рукоять пистолета. Шаг ускорился…

Ослеплённый образами, телепат на ходу врезался в водителя.

– Слепой?!

– Руно! У них оружие!

Глава 6. Нападение

Ближайший «турист» выхватил пистолет и приставил его к затылку телепата. В следующее мгновение оружие вырвалось у него из рук и отлетело в сторону: отброшенное магнитной волной, оно с грохотом упало, запустив цепную реакцию. Ещё один ствол нацелился на людей Ланд-Кайзера. Кто-то зарычал в передатчик. Пара рук зашарила под куртками. Тип в зеркальных очках припал на колено за укрытием, готовый стрелять. Помощник Криса прикрылся канцелярской папкой. Руно толкнул его себе за спину. И только охрана невозмутимо стояла у входа, изучая турникет безучастными взглядами.

– Твою ж мать! Лифт!

Слова водителя отрезвили телепата. Он как раз находился ближе всех к подъёмнику.

Пуля звонко ударилась о металлический купол. Вторая отрикошетила менее удачно: визгливо пропрыгала у ног, заставив вскрикнуть.

– Mani in alto! – приказал незнакомец, но никто его не послушал.

В панике телепат нажал на круглую кнопку раз десять. Никто не приближался: напавшие знали, с кем имели дело.

Тип в очках схватил за плечо прятавшуюся поблизости светловолосую женщину, выволок из укрытия и приставил дуло к её виску.

– Стой где стоишь! – велел он на английском. – Иначе я ей башку прострелю!

Не раздумывая ни секунды, Руно развёл руками.

– Валяй. Первый раз её вижу.

– Меняю на того парня! Считаю до трёх.

– Не больно-то она тебя боится: видать, нравишься! – не повёлся телохранитель, отступая к лифту.

– Вам не уйти: у нас люди на этажах и на выходах. Сдавайтесь, и обойдёмся без жертв, – дипломатично предложил тип в очках.

– Проваливайте, или через пару минут жертв будет много: исключительно ваших! – выдвинул встречное предложение Руно.

– И как на долго тебя хватит, магнит? Пять минут? Десять?

– Ты закончишься раньше!

С резким «дзынь» лифт начал открываться.

– До встречи на четвёртом? Пятом? – Террорист улыбался. – Уверен, что мы не окажемся там раньше?

Водитель осклабился в ответ, спиной подался в провал металлического куба следом за телепатом и показал незнакомцам два многозначительных средних пальца. Створки с рокотом сошлись.

Когда лифт достиг третьего этажа, Руно ударил по кнопке «стоп» и начал раздвигать внутренние двери. В образовавшуюся щель он запихнул новую пачку сигарет, затем набрал короткий номер в телефоне и очень сурово посмотрел на подопечного.

– Крис, в НИИ облава! Охрана снята, мы окружены! – чётко и по делу доложил телохранитель.

– Где вы? Сколько? Чего хотят?

Голос Криса расслышал бы только звонивший, но слух мгновенно крала телепатия.

– Мы в лифте. Как минимум семеро. Говорят, их больше. И я не в настроении разговаривать.

– А они?

– Ты и чёрта заболтаешь, но я – не ты! Сказали, что им нужен парень. Других вариантов не рассматривают.

– Кто они? – Начальник говорил так собранно, что завораживал. – Секунду. Рин! Тревога, код пять, НИИ! Делай, что положено. Красту позвони и всем, кто в городе, вели немедленно ехать домой. Так, Руно, кто это может быть?

– Да откуда мне знать?! Наёмники, и у них по-любому есть менталисты: охранники – зомби.

– Что Фор?

– Со мной. А, что видел? Эй! – Руно бросил резкий взгляд на подопечного. – Ментал? Псионика?

Телепат сглотнул комок в горле и покачал головой, потом неуверенно пожал плечами.

– Беда-а…

– Что?

– Он всё прозевал.

– Сможешь вывести его? Так, чтобы тихо.

– Крис, не получится: они и на парковке, и в холле, и, скорее всего, на этажах. Или под «тихо» ты имеешь в виду «не оставив свидетелей»? Я заманаюсь их убивать!

– Укройтесь и дождитесь подмоги, – с пониманием распорядился начальник. – И ни слова про Фора: если они получили доступ к камерам, то наверняка вас подслушивают!

– Понял.

– Фор, успокойся. Знаю, ты слышишь. Если заметишь кого-то из «этих», сразу предупреди Руно.

– Говори «Кикер», а не ори, как оголтелый! – сердито разъяснил телохранитель.

– Отвечаешь за него головой! Всё, удачи! Отбой.

Кто за кого отвечает, Крис не уточнил.

Руно убрал телефон и схватил подопечного за лацкан пиджака, после чего зашептал беглым речитативом в ухо:

– Если эти парни не дебилы, то быстро вычислят этаж и начнут вскрывать двери. Я им буду мешать. Стрелять наугад, скорее всего, не станут: готов поклясться, им нужен живой. Если нарвёшься на менталиста, не смотри в глаза. Если посмотришь, то веди себя, как охрана. Понял?

Телепат безмолвно кивнул.

– Есть что сказать об этих придурках?

– Они… следили за нами. П-передатчики! Что-то на итальянском. Потянулись к оружию, вот я и предупредил.

– Предупредил?! – Даже шёпотом Руно едва не оглушил собеседника. – Предупреждают «кикером», ну или «шухером». Ещё бы заорал: «Грабят, убивают, насилуют!»

– П-прости! Запаниковал. – Телепат почти успешно начал восстанавливать дыхание. – А зачем сигареты в дверь?

– Чтобы лифт застрял.

– А кнопка «Стоп» для чего?

– Какой гений тебя Умником назвал? Так, всё, собрался, Фор! Сидим тихо: ты молчишь, я думаю.

Руно начал расхаживать взад-вперёд, кривя губы и почёсывая бороду. Телепат прислонился спиной к стенке лифта и медленно сполз по ней. Сел так, чтобы не мешать, и обнял папку – прижал к себе неосознанно. Он понимал, что нужно просто следовать правилам, однако не знал, по какому сценарию всё пойдёт. Существовал и такой, по которому в случае необходимости следовало «замести следы», убив телепата. После выстрела в голову никакая психика не кажется особенной.

Оставалось только сидеть, отсчитывая секунды, и изредка ловить на себе взгляд. Руно видел, какой затравленный вид был у подопечного, как тот ссутулился и распахнул свои огромные глаза, в которых можно было прочитать любые эмоции, даже не обладая какими-либо талантами. Брови, застывшие домиком в удивлении, высокий лоб с проступившими капельками пота, белая рубашка, застёгнутая на все пуговицы под серым костюмом-тройкой и повязанная тонким галстуком, папка, испуганно прижатая к груди… И всё же сосредоточенность телохранителя, волей-неволей передавалась телепату.

После долгих и тягостных минут за дверью послышались глухие голоса, а затем – стук.

– Эй, там! Когда я до вас доберусь, вы об этом си-ильно пожалеете!

Можно было тянуть время, рассчитывая на способности магнита, однако тот мог вымотаться и стать бесполезным, если не заработать инсульт от натуги. Руно решил не тратить попусту силы и отправил лифт на этаж выше.

– Знаешь, где тут можно схорониться?

Телепат вздрогнул и напряг память.

– Здесь офисы в основном. Кабинеты. Есть лаборатории.

Тут Руно взглянул на телефон и поспешно поднёс его к уху.

– Да?

– Это Рин. Камеры наши, я вас слышу. Из здания три выхода, если считать стоянку, но все перекрыты.

Сегодня в охранке дежурил именно рыжий. Рин был ненамного старше телепата, и не сказать, что он мог похвастаться опытом, но говорил чётко и по делу, пусть и подрагивающим от волнения голосом.

– Ну и как нам это поможет? – скептически спросил Руно.

– Это чтобы не шли напролом, – мигом пояснил Рин. – Если не дадут отсидеться в лифте, то есть ещё пара вариантов: химлаборатория на пятом и криокамеры на цокольном. И там и там можно забаррикадироваться. Окна не советую: с торца решётки, фасад и обратная под надзором. На каком вы этаже?

– Около четвёртого.

– Так, смотри: туда направляются трое. Столько же на третьем, и один выше, на лестнице. На первом типа «гражданские», но мы в это не верим. В подвале вроде чисто, но там мало камер и много слепых зон.

– Понял.

– Заходят. Метрах в шести от двери. Пока не приближаются. Погодь, я их слушаю. Э-э. Кикер! Не знаю, что может, но лучше валите!

– Который?

– Тот, что высокий. Идут!

С этажа и правда донеслись голоса. Один ехидно выкрикнул:

– Я знаю, что ты там, сыкло!

Руно, не отнимая телефон от уха, свободной рукой выхватил пистолет. Двери разъехались с металлическим скрежетом, пожарный лом и лопата разлетелись в стороны. Этого никто не ожидал, и все на мгновение замерли: и телепат, и террористы. Магнит же молниеносно сделал два непредупредительных выстрела в лоб и плечо самому высокому из троицы. Убитый повалился навзничь, остальные вспомнили об оружии, но двери сомкнулись обратно раньше, чем кто-то успел нажать на спусковой крючок.

Телепат, судорожно вжавшийся в угол, чуть не разорвал папку окостеневшими пальцами.

– Подвал всё ещё чист? – спросил Руно у диспетчера, но ответа не дождался. – Чёрт! Дай сюда телефон! Мой размагнитился.

Тут же загудел входящий звонок.

– Что ты творишь?! – раздался возмущённый голос Криса.

– Многие ли псионики способны в два счёта выкурить нас отсюда?! – с нотками злобы спросил Руно. – Не хочу проверять на собственной шкуре, есть ли такие среди них! И ребятам Хардли меньше мороки.

– Ладно, я тебя понял. Отдаю Рину.

Через пару мгновений вместо начальника снова заговорил диспетчер:

– Они вскрывают двери выше.

– Будут прыгать сверху или рвать трос? – попросил уточнений телохранитель и отправил лифт вниз, надавив на кнопку дулом пистолета, так как обе руки были заняты.

– Э-эм… Этого я не знаю. У них какая-то шашка! Будет дым!

– На третьем кто?

– Было трое, но они подстрелили камеру.

– Фор, держись за спиной! – приказал Руно и снова распахнул двери магнитной волной.

Он рисковал испортить последний телефон, но лучше так, чем наглотаться дыма и оказаться беспомощным.

На этаже террористов уже было четверо. Руно лихо подстрелил одного, ранил другого, а потом под прицел попала хорошенькая женщина, и в следующее же мгновение телохранитель застыл. За секундное промедление он поплатился волей и сознанием. Больше его глазами телепат не видел и заслонил лицо папкой, желая провалиться. Гипноз на него бы не подействовал, но террористам этого знать не стоило. Он услышал, как безвольное тело телохранителя свалилось на пол, как звякнул пистолет, как со стуком упал телефон и как прикрикнули напавшие, приказывая не двигаться. Если бы ему хватило смелости потянуться к пульту, то его бы подстрелили за неповиновение. И вот уже массивный ботинок шагнул в проём, а телепатия вновь завладела чужим зрением.

Бандит с огромными ручищами выволок из лифта покладистого пленника, швырнул под ноги подельникам и вернулся, чтобы несколько раз от души пнуть магнита (хотя тот уже не мог ничего сделать или почувствовать), а затем обыскал и забрал оружие.

В зале третьего этажа собрались четверо бандитов, не считая одного убитого. Женщина с сильно осветлёнными волосами хмурилась, отчего на её лбу проступала тоненькая морщинка. Она склонилась над мёртвым, сожалея, и подняла вопросительный взгляд на мужчину в очках. Главарь (это стало понятно по тому, как все на него смотрели), напротив, был чернявым и зачёсывал сальную шевелюру назад – та буквально блестела от геля. Небрежную щетину на подбородке рассекал глубокий шрам, ещё один так же прорезал правую бровь. Громила, застывший в провале лифта, больше прочих походил на наёмника: голову покрывал лишь жёсткий ёжик, а свободные штаны карго и громоздкие берцы на шнуровке напоминали военные. Четвёртый террорист носил костюм, пытаясь сойти за офисного работника, но распахнутый пиджак открывал портупею и очень уж тесно сидел в плечах, одно из которых горело от боли: в него попала пуля от выстрела Руно.

Тот, что в очках, коснулся передатчика и бросил несколько фраз на итальянском, затем встретился взглядом с женщиной, посмотрел на покойника и переполнился ненавистью. Он явно не ожидал понести такие потери, связавшись с одним-единственным телохранителем-псиоником и его бесхребетным балластом.

Телепат зажмурился, но продолжал видеть и чувствовать всё – каждую перемену настроения и вспышку эмоций, – отчего терял веру в то, что из этой передряги выйдет невредимым и даже живым. Всё, что он мог – это прижать к себе папку, втянуть голову в плечи и не подниматься с колен.

– Надо было по-хорошему, – хриплым от ярости голосом процедил на английском тип в очках. – А ну-ка смотри на меня!

Любой здравомыслящий человек сразу бы подчинился, но телепату казалось, что стоит ему открыть глаза, и все поймут, кто он такой. И тогда его без колебаний убьют! А если не убьют они, то точно прикончит Краст…

– Ты! – Террорист толкнул пленника ногой, заставив его упасть на бок. – Снова не хочешь по-хорошему?!

И телепат понял, что сейчас произойдёт, за несколько мгновений до случившегося: он знал, что это такое, как никто. Тело пронзила острая судорога, лишившая его возможности двигаться. Мышцы, казалось, разрывались на части, суставы выкручивались. Таких псиоников называли «органиками». Они могли вызывать сокращения тканей у любого живого существа. Подобное считалось чудовищной пыткой, ведь в человеческом теле насчитывалось более шести сотен мышц. Этот органик не был ювелиром, но и его нехитрых навыков хватало, чтобы причинять невыносимую боль. Без особых усилий он мог обездвижить жертву или сломать кости, однако вместо этого заставил биться в припадке, внешне напоминавшем эпилептический, но с очень значительной разницей: несчастный не терял сознание и вкушал все ужасы беспомощности и мучений.

– Дер, прекрати! – раздражённо выпалила женщина, морща носик при виде пыток. – Думаю, он усвоил урок.

Главарь бросил бесполезное занятие и что-то затараторил своим, а потом снова обратился к пленнику:

– Не пойдёшь сам – потащу волоком, а станешь кричать – сверну шею. Понял?

Скорчившийся на полу телепат часто закивал, но глаз так и не открыл, словно боялся убедиться, что это не сон, а реальный кошмар.

– Кажется, меня он боится куда сильнее! – усмехнулась женщина.

– Высокого же ты о себе мнения, Сиена! – фыркнул главарь. – Рио, приглядывай за ним. А ты чего разлёгся? Встать!

Подскочить телепат не смог: всё тело ныло в неврологическом послевкусии, и собственные чувства в кои-то веки стали на порядок ярче чужих.

Громила схватил пленника за плечо и за локоть, после чего резко оторвал от пола. Его подельники принялись трещать на итальянском, кажется, о судьбе магнита. Террорист в костюме начал заносить пистолет.

В тесный зал третьего этажа жизнерадостно влетела осколочная граната – как и полагалось, без кольца. Люди, намеревавшиеся вернуться домой живыми, с долей синхронности разлетелись в стороны. Самый быстрый, главарь, сиганул за колонну, громила швырнул туда же пленника, а сам отступил за соседнюю, женщина только охнула и попятилась, «костюм» юркнул за дверь открытого офиса. Лишь погружённый в глубокий сон Руно оставался спокойным и безмятежным.

Вспышка ослепила помещение, но взрыва не последовало. Никто не пострадал. Все замерли на местах, а граната исчезла.

– Что это было?! – удивилась Сиена. У неё был безупречный английский в отличие от подельников.

На лестничной площадке кто-то засуетился и шумно побежал вниз.

Главарь гаркнул, отправляя за ним приспешников. Телепат видел, как двое выбрались из-за укрытий и понеслись расправляться с зарвавшимся хулиганом. Глазами оставшихся ему открывалась немного иная картина: Сиена оглядывалась, Дер доставал пистолет, громила передумал бежать и вернулся, чтобы снова сграбастать пленника. Тот почувствовал, как его потянули за локоть. Главарь отдал очередной непонятный приказ и дулом указал в сторону лифта, после чего направился к лестнице, что-то торопливо говоря в передатчик.

Дверь попыталась захлопнуться с лязгом гильотины, но здоровенный наёмник вовремя остановил её ботинком. Потом он затянул покорнейшего пленника внутрь, туда где всё ещё лежал Руно, и повернулся лицом к выходу. Сиена озадаченно посмотрела на него, пожала плечами и пошла следом, чтобы наверняка спуститься на первый этаж и поскорее убраться из НИИ, пока не нагрянула полиция. Однако громила преградил ей путь, заняв весь проход своими широкими бугристыми плечами.

– Что ещё за шуточки, Рио?! – Сиена вскинула брови.

– А ты ничего такая! – внезапно отчебучил наёмник, отчего в её карих глазах вспыхнуло раздражение.

– Что ты несёшь?! А ну прочь с дороги! Ты вообще в своём уме?

– А ты?

Недоумение сменилось коротким испугом, когда в привычных очертаниях громилы Сиена разглядела незнакомого белобрысого парня, улыбавшегося самой лукавой на свете улыбкой. Прежде чем она успела вскрикнуть, сработал филигранный гипноз, и её тело обмякло и рухнуло на пол.

Металлические створки наконец-то встретились, отрезав лифт от зала.

Глава 7. Найти выход

Телепат сразу почувствовал появление Гейба и не поверил иллюзиям (учитель Фейст настаивал на термине «галлюцинации», но воспитанники называли их так, как удобнее). Удивительная способность создавать в воображении образы – зрительные и слуховые – и навязывать их другим. Такие иллюзии могли подменять реальность всем, кто находился поблизости, и Гейб самонадеянно обманул бандитов. Ему не составило труда притвориться громилой, когда тот бросился в погоню за несуществующим противником, а потом – актёрство, позёрство и ментальный импульс глаза в глаза симпатичной террористке под занавес.

– Весёленькая у тебя работа, Умник! Или так только по субботам?

Радость от спасения быстро сменилась раздражением, но телепат всё равно был счастлив. Он заражался уверенностью от чужой психики и начинал смотреть на мир чуточку позитивнее.

Гейб склонился над Руно, осматривая его и что-то обдумывая.

– Прямой гипноз. Через часик очухается, если не жахнуть шокером или не вколоть психотроп, – заключил белобрысый и перевёл взгляд на соседа. – Ты как? Кости целы?

– Никто ведь не знает, что ты здесь? – с ужасом догадался телепат.

– Нет, я был осторожен.

– Да не они! Наши!

Белобрысый обворожительно улыбнулся.

– Мне велели скорее тащиться домой, мол, в городе опасно и всё такое, но у меня же нет тачки с личным водителем, вот и решил, что вы снова подбросите.

– Если тебя не убьют они, то Краст точно прикончит! – мрачно сообщил помощник Криса и прислонился спиной к стене, предчувствуя неприятности.

– Серьёзно, Фор, если не перестанешь занудствовать, я уйду один и скажу, что меня здесь и не было!

Телепат меланхолично указал пальцем на камеру. Скоро не только у него будут ныть кости…

– Ладно, я назло вытащу тебя отсюда! – пообещал белобрысый. – Пусть Краст выдохнется, пиная тебя – мне же меньше достанется. Давай, помогай! Нельзя его здесь оставлять, иначе какой же он Счастливчик?

На шутку тот, кого называли Умником, не отреагировал, но на призыв откликнулся. Вместе они вынесли тяжёлое тело из лифта, стоило открыться проходу в подвал.

Телепат перевёл дух и сбегал за папкой, чтобы зажать её под мышкой.

– И что дальше? – спросил он взволнованно.

– Ну как же! Как говорит твой обожаемый Крис, даже если тебя съели, есть как минимум три выхода, – запаясничал Гейб, но потом опомнился и жестом предложил перейти на шёпот. – Могу попробовать вывести нас под иллюзией, но только не через холл: он слишком большой. Здесь есть служебный выход?

– Рин говорил, здесь есть криокамеры, где можно укрыться и переждать, – вспомнил телепат слова диспетчера.

– Это где?

– Наверное, дальше. Вроде бы в самом конце.

– А здесь что?

– Лаборатория.

– А есть тут большое круглое окно между комнатами?

– Какое ещё окно? – растерялся телепат. – Зачем?

– Да забей! Погнали в твои криокамеры! Зачем они, кстати? Там морг?

– Что?!

– Ну, морг – место, где трупы хранят.

– Зачем?!

– Чтобы не воняли.

– Это исследовательский центр, а не больница!

– Ой, а учёные, что ли, в трупах не ковыряются?!

Телепат уставился на заступника так ошарашенно, что сам же со стороны подивился своей бурной реакции. Он сморгнул наваждение и приставил палец к губам, давая понять, что здесь не место для подобных разговоров.

Они дотащили Руно до дальней двери. Белобрысый торопливо заглянул внутрь.

– Всё чисто, пошли. – Он придержал дверь спиной, пока они втаскивали телохранителя. – Слушай, а здесь есть пациенты? Ну живые подопытные?

– Гейб! Разве сейчас время об этом думать?

– Ну ты даёшь, Умник! Когда же ещё мне об этом думать? Может, я хочу обратно попроситься, чтобы не возвращаться в наш дурдом!

На это телепат ничего не ответил, предпочитая держать свои мысли при себе, и особенно там, где их могли услышать. Конечно же, он знал, с чего у белобрысого такой интерес к лаборатории и как тот безустанно пытался доказать причастность покровителей к его горькому прошлому.

– Я бы посоветовал Руно не налегать на обеды! Весит небось втрое больше тебя!

Телохранитель от лишнего веса не страдал, просто был крупнее и шире в плечах.

– Гейб, перестань быть таким!

– Каким?

– Прекрати свои шутки шутить!

– Только если ты перестанешь фориться! – парировал белобрысый.

Они пробрались в помещение, похожее на самый обычный офис, с перегородками, разделявшими рабочие зоны. Вдоль левой стены тянулись длинные квадратные иллюминаторы, за которыми висели жалюзи. То были кабинеты или нечто подобное. Настоящие окна, а не межкомнатные, были под самым потолком с другой стороны, однако казались слишком узкими, чтобы пролезть. В каждом отсеке стояли столы и компьютеры, на тумбах и стеллажах громоздились бумаги и папки.

– Мы его и до осени не дотащим! – пропыхтел Гейб, выкладываясь за двоих.

Он был выше и крепче телепата. Как и все парни из охранки, он постоянно сдавал нормативы, да и природа его не обидела: ладный, подтянутый, симпатичный; обычно такие становились центром компании, за что прочие их ненавидели.

Где-то далеко позади громко распахнулась дверь.

– Давай засядем в кабинете? – шёпотом предложил Гейб.

Иллюзиями он мог спрятать их троих, но только не в просторных помещениях, где издалека всё сразу становилось видно. Даже сильная психика, навязывая окружающим свой образ зрения, имела дистанцию и ограничения.

– А если найдут? – забеспокоился телепат.

– Опять ты форишься! – не упустил повода поиздеваться белобрысый, облюбовав довольно просторную подсобку. – Если попадёшься, будь паинькой, ты это умеешь.

Похоже, Гейб не собирался здесь отсиживаться. Вечно он строил из себя героя дешёвого боевика! Храбрился, где не следовало, и совершал неимоверные глупости, а наступив на грабли, продолжал на них бойко отплясывать, набивая шишки и напрашиваясь на новые тумаки.

«Если его сейчас убьют, – с ужасом подумал телепат, – жизнь в доме Ланд-Кайзера уже никогда не будет прежней. И кое-кто понесёт за это наказание. Нужно отговорить дурака от идиотской затеи!»

– Гейб, подожди! Не ходи туда!

Но было уже поздно: не медля и не оборачиваясь, Гейб отпустил Руно и выскочил наружу. Теперь окликать его стало опасно: могли услышать и террористы.

Поняв, что случившегося не изменить, телепат застонал и осмотрелся. Продолговатый чулан освещали две дорожки света из маленьких форточек, слишком узких, чтобы пролезть. Отступать отсюда было некуда.

Стоя посреди кладовки, помощник Криса чувствовал себя невероятно глупо. Прямо сейчас начальник наверняка делал всё, чтобы спасти его; белобрысый за дверью рисковал жизнью, прикрывая; а тот, кого называли Умником, хлопал глазами и ничего не мог придумать. Он привык следовать чётким указаниям, и чужой план казался ему надёжнее собственной инициативы, но случилось нечто из ряда вон выходящее, а значит, требовало нестандартных решений. Сидеть и бояться или идти помогать Гейбу? Или поискать третий выход, как учил Крис?

Из офиса донеслись звуки выстрелов. Вжавшись в стену, телепат забегал паническим взглядом по полкам и коробкам, но ничего похожего на оружие не заметил. Спрятаться тоже было негде, вокруг были только какие-то журналы и медицинское оборудование: стерилизаторы, капельницы, мешок с дефибриллятором, кислородный концентратор и прочее. Ну и как это поможет? Не швырять же в бандитов баллоном?! Разве что тот взорвётся и всех разом прикончит!

Раздался ещё один выстрел. Телепат отчаянно посмотрел на Руно. Тот бы точно что-нибудь придумал: недаром же Крис доверял ему жизнь. Очнись сейчас телохранитель, это решило бы немало проблем! Ну или хотя бы повысило шансы. Но у того, кого называли Умником, не было ни шокера, ни специальной вакцины – ничего.

Внезапно в голове, словно лампочка, загорелась идея и разогнала прочие мысли, как тени. Руки задрожали сильнее обычного и потянулись к чехлу с дефибриллятором. В мешке находилась инструкция, но телепат кое-что в этом смыслил: воспитанников Ланд-Кайзера учили обращаться со многими вещицами из медицинского инвентаря на случай экстренной необходимости. Особенная и даже сильная психика не гарантировала крепкое здоровье, скорее уж напротив, препятствовала долголетию.

Он выдохнул, успокоился, установил минимальную мощность – всего пятьдесят: лучше начать с малого, чтобы не ошибиться и не сделать хуже. Подготовившись, телепат принялся расстёгивать Руно рубашку, благодаря провидение, что сейчас его не видит Гейб и не изводит остротами. Ударять в сердце опасно: оно могло ненароком остановиться. Подумав, тот, кого называли Умником, отыскал в мешке контактный гель и нанёс его на электроды, после чего расположил под ключицами. Оставалось лишь дождаться набора заряда и предупреждающего звука. Бить электричеством живого человека было страшно, но необходимо. Телепат зажмурился и спустил ток.

Мгновенный разряд. Тело магнита выгнулось, а реаниматор дёрнулся и упал на спину: телепатия даже сейчас исхитрилась против хозяина.

Руно ошалело уставился в потолок, поморгал, а потом сел. До него быстро доходил смысл происходящего.

– Точно «Умник»! Сам додумался или кто подсказал? – скривился он, размазывая ладонью гель по груди.

Телепат предупреждающе приложил палец к губам. Что происходило за дверью, он не знал и не слышал, но уж точно не хотел рисковать. Руно жестом велел доложить обстановку.

– Мы в подвале. Там Гейб. Отвлекает.

Прогремел очередной выстрел, подтверждая сказанное.

– Беда-а, – заключил телохранитель. – Так, стоп… Умник, а где мои пистолеты?

Телепат втянул голову в плечи, а потом проникся желанием душить себя самого. Подавленный, он отвернулся, отряхивая пиджак, потом подобрал папку и по привычке обхватил её обеими руками, прижав к груди.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвались двое бандитов: один был в костюме, второй – в спецовке. Последний направил ствол пистолета сначала на опешившего молодого парня, потом на более опасного – на псионика. Палец шевельнулся, выстрел оглушил. Телепат вздрогнул и болезненно выдохнул, не различая, в кого попала пуля. Стрелявший схватился за грудь и упал. Другой террорист такого исхода не ожидал, намереваясь управиться с заложником. Их взгляды встретились, но ничего не случилось: отточенный годами ментальный приём просто не имел шансов на успех.

– Телепат? – сорвалось с губ и потонуло в изумлении.

Но тот, кого называли Умником, не ответил: его душили ощущения, как кровь фонтанирует из аорты, заливает лёгкие и вырывается из глотки. Ни выдохнуть, ни вдохнуть, ни закричать – только хлопать глазами и полыхать ужасом. Такая реакция красноречиво выдавала в нём телепата безо всякого гипноза.

– Мать его, грёбаный телепат!

Террорист таращился с таким презрением, словно само существование настолько «особенной» психики оскорбляло его до глубины души. Всё происходило так стремительно, что он просто не успел осознать гибель товарища.

Руно воспользовался замешательством, притянул магнитной волной пистолет и пустил две точные пули в голову менталиста. Жизнь научила его стрелять в таких без промедления.

Вскрикнув, телепат выронил папку, схватился за лоб и упал на колени. Этого он вынести уже не мог. Припадки случались и по меньшему поводу, теперь же его буквально трясло и мутило, швыряло то в жар, то в озноб, а может, он всё это просто придумал, забиваясь в угол и сжимаясь в комок. Ему нельзя выходить из комнаты! Ему не жить среди нормальных людей! Ему не обрести контроль над мыслями и чувствами! Его просто не существует! Он лишь зеркало других. И он снова согласился с тем, что его нет и никогда не было.

***

Несколькими минутами ранее Гейб выскочил в офис, перебежал на другую сторону прохода между кабинетами и прильнул к перегородке, вглядываясь в сумрак. Словно прочитав его мысли, лампы замигали, и помещение озарилось ярким светом. Из коридора, ведущего к лифту, вышел бандит и дважды пальнул в приметного белобрысого парня, оказавшегося как на ладони.

Если бы Гейб промедлил, то корчился бы на полу, истекая кровью. Оба выстрела пронеслись мимо – чудо, что не задели! Оставалось только бежать, петлять и прятаться среди рабочих капсул, постоянно пригибая голову. Повернув за угол, белобрысый прокатился по письменному столу и приземлился во временном укрытии. Отвлекать он был мастер: шум наверняка привлечёт всех в округе!

Гейб затаился, переводя дыхание, оглядывался по сторонам и запоминал всё, что находилось вокруг, чтобы подготовить правдоподобную иллюзию на случай, если кто-нибудь его заметит.

Из-за угла повернул тип в деловом костюме со взведённым глоком наготове (в оружии парень из охранки смыслил недурно). Гейб демонстративно поднял руки, показывая готовность к сотрудничеству, но стоило костюму приблизиться, он подскочил и понёсся к дальним дверям. Бандит выстрелил ему в спину, но промахнулся и бросился следом.

Всё это время Гейб оставался на месте, пичкая чужое сознание галлюцинациями. Он по-прежнему прятался за столом. Вряд ли кто-то распознал в нём псионика: способность у него была редкая, как ни крути.

Мимо прошёл другой террорист: тот, что стрелял первым. Нужно было увести его и всех остальных из подвала, а в идеале ещё и осмотреться. Не так уж и сложно. Новая иллюзия помчалась провоцировать бандита, а белобрысый принялся бесцеремонно рыться в ящиках стола, пытаясь разобраться, чем тут на самом деле занимались учёные и что конкретно изучали. Он решил: если начальники спросят, скажет, что искал, чем обороняться. Конечно же, они ему не поверят, как и не верил он сам сладкоречивым неправдам и манипуляциям Кристиана. Ни ему, ни Ланд-Кайзеру доверия не было. Учёные ничем не лучше мясников, если так разобраться.

Из чулана послышался треск. Видимо, Умник оказался недостаточно умным, чтобы сидеть тихо и не привлекать внимания.

Неподалёку появился третий бандит и направился на звук. Секунду спустя туда же двинулись остальные.

Из-под стола Гейб толком ничего не видел, но попытался отвлечь террористов иллюзией, словно кто-то хлопнул дверью в конце коридора. Не сработало: они находились слишком далеко от псионика. Оставалось либо смириться, либо совершить очередную глупость. Первое белобрысому никогда не удавалось, зато во втором ему не было равных. Выскочив из укрытия, Гейб понёсся сломя голову, рассчитывая, что все ринутся за ним. Для большего эффекта он по пути сшибал с тумб папки и размахивал руками, как полный придурок. В шаге от него пуля пробила гипсокартонную перегородку. Адреналин придал ему скорости, и белобрысый домчался до следующего помещения.

Комната была просторной. Её делило пополам толстое стекло или, скорее, пластик с нарисованными маркером графиками и диаграммами. Гейбу это место отчего-то напомнило рубку звездолёта, и, если бы не погоня, он дополнил бы интерьер воображаемыми деталями. На всякий случай белобрысый юркнул за перегородку и поспешил к стеклянным дверям на другом конце комнаты. За одной из них виднелась лестница, за другой – коридор. Поднажав, Гейб поскользнулся на глянцевом полу, но вовремя затормозил и звучно проехался на резиновых подошвах слипонов.

В коридоре вырастал силуэт. Белобрысый не раздумывая схватил стоявшую в углу пожарную лопату и соорудил на двери засов. За стеклом возник мужчина в зеркальных очках, будто сошедших со съёмок боевика 90-х, а за его спиной – знакомый громила размером с гориллу. С такими ручищами не понадобится и кувалда! Гейб улыбнулся им с самым паскудным очарованием и попятился.

От удара ботинка дверь осыпалась осколками. Прежде чем бандиты ворвались в «рубку», белобрысый заставил их думать, будто выбежал на лестницу, и ему, конечно же, поверили. И тут позади, со стороны офиса, донёсся новый выстрел, затем ещё один. Оставалось надеяться, что они предназначались не Умнику.

Главарь бандитов застыл на нижней ступени и коснулся передатчика. Он что-то сказал. Возможно, услышал. Обменялся парой слов с громилой, и оба поспешили наверх.

– Mani in alto! – заорал только что вбежавший в рубку преследователь.

Он был там, откуда белобрысый пришёл – слишком далеко, чтобы дотянулись иллюзии. Его выкрик заставил главаря и громилу вернуться, но застывшего у стены Гейба они не заметили. Зато их приятель на другой стороне длинной комнаты застыл в недоумении: отчего это подельники не сграбастают белобрысого парня, замершего всего в паре метрах от них?

Из трёх путей оставался открытым только один – тот, что за осыпавшейся дверью. Гейб побежал. Эмоции зашкаливали, пульс галопировал. Не каждый день случалось играть в салки со смертью или хотя бы простым огнестрельным ранением. Жаль, он был всего лишь иллюзионистом, а не телекинетиком!

Со стремительностью боевого истребителя Гейб пролетел по коридорам и залам, а потом забежал в одну из комнат с посеребрёнными стенами, откуда выхода не было. Не позволяя панике взять над ним верх, он захлопнул тяжёлую дверь и повернул круглую ручку, похожую на штурвал. Снаружи начали ломиться и кричать. На том всё и закончилось. Прошла минута, другая, и наступила абсолютная тишина, окутанная мягким полумраком, ведь внутри горели только две тусклые зеленоватые лампочки.

Глава 8. О правилах и тех, кто их нарушает

Он трясся, скулил и не приходил в себя. Внимание фокусировалось с трудом, не могло ни на чём задержаться, потому скакало от чувства к чувству, отчаянно цепляясь за окружающих. Быть собой не хотелось до истерики. От себя остался лишь оголённый нерв.

Время текло где-то за пределами разума. Руно то сновал поблизости, то отходил. В такие минуты ничуть не легчало: мёртвые тела лежали рядом, как напоминание. Вот так просто, в одно мгновение останавливается сложный процесс, называемый жизнью. Одно движение – и психика умирает. Умирает психика – умирает всё: чувства, эмоции, память, сознание… и душа, если она вообще существует! Смерть единожды случается с каждым, и лишь телепат мог проживать её снова, и снова, и снова.

Когда подоспела подмога, его подняли с пола и вывели на воздух, потом усадили в машину и оставили в покое. Точнее, они только думали, что оставили его одного: на людях телепат никогда не был один. Если бы он только мог ничего не чувствовать! Но никто не мог, и телепат не был исключением.

Дорога домой казалась вечностью. В себя он пришёл только в беспощадных руках Алена, когда свет фонарика ударил в глаза. Начали возвращаться собственные ощущения, а за ними и самообладание.

В кабинет Краста все заходили по очереди. После индивидуальных допросов вызвали всех участников происшествия. Руно держался спокойно и собранно, но на самом деле скучал и ждал, когда его наконец отпустят. С лица Гейба не сходила кривая улыбочка, раздражавшая всех вокруг. Рина распирало от азарта и воодушевления, а также от радости, что всё закончилось хорошо. Телепат смотрел в пол и периодически вздрагивал, в голове пульсировало навязчивое желание вцепиться в Криса и умолять того отпустить его в комнату, где наступят долгожданное одиночество и покой, но ему не позволили бы улизнуть, а то и наподдали бы за слабость и малодушие. В моменты отчаяния закрадывалась мысль, что лучше бы его действительно застрелили.

– Просто красота! – заключил Крис, подпиравший стол Краста со стороны окна. – Что скажешь, Хардли?

У начальника безопасности слов не было, лишь одни желания – например, надавать всем таких люлей, чтобы на всю жизнь запомнили, как следовать правилам, выполнять приказы, и поняли, что бывает за самодеятельность.

– Но ведь нормально всё вышло! – возмутился Гейб, понимая, к чему всё идёт.

– Заткнись! – жёстко приказал Краст.

Белобрысый ощерился, а телепат задрожал от непреодолимого трепета. Он боялся даже посмотреть на Хардли Краста, не то что перечить! Тому не надо было кричать или сыпать угрозами. Мощный, внушительный, неторопливый – монолитная глыба контроля и власти. Бритая голова и густая тёмная борода, отпущенная лишь на нижней челюсти, взгляд, мертвецки холодный, как бездонный колодец, из которого наблюдала за миром сырая могильная тьма… Может, тот, кого называли Умником, и накручивал себя, но на то были все основания.

– Если хочешь, я поясню для особо одарённых, – предложил Крис помощь коллеге. Тот махнул рукой, разрешая. – Ты, верно, думаешь, Гейб, что тебя можно наградить медалью и повесить в охранке на доску почёта? Повесить-то можно, но только в петле и за горло. Сам догадаешься, почему?

Секретарь Ланд-Кайзера подошёл к шкафу, достал небезызвестную всем чёрную книжицу и хлёстко бросил её на стол. Хлопок прозвучал, как пощёчина.

– Не припоминаешь, что это?

– Регламент, – неохотно ответил белобрысый.

– Правда? – с напускным удивлением переспросил Крис. – А там что-нибудь сказано о неподчинении? О незаконном проникновении на охраняемые объекты? Или об использовании способностей за пределами дома?

– Третья страница, восьмая и двенадцатая. Процитировать? – В голосе иллюзиониста, как всегда, звучал вызов.

– Я вот чего не пойму, Гейб: у тебя абсолютная память, и ты помнишь каждую прочитанную буковку, но почему-то никогда не применяешь то, что знаешь! И теперь, когда сослаться на незнание не получится, ответь: какого чёрта ты вытворяешь?!

– Нужно было дать им умереть? – парировал Гейб. – Какой дегенерат писал эти правила?!

– Могу выйти и оставить вас наедине, – подсказал Крис, сверкая глазами.

Краст и бровью не повёл. С таким же успехом можно было ждать реакции от акулы. Вот именно на акулу он походил своим хладнокровным плотоядным присутствием.

– Большей глупости в жизни не видел! – продолжал секретарь. – Ненормальные деточки! Мне следует запереть вас в одиночных палатах!

– Давай без лирики! – потребовал Краст.

– Что ж, а факты у нас вот какие: потеря табельного оружия, неадекватный отпор, отсутствие переговоров и тактик минимизации потерь. Ты слушаешь меня, Руно? Я ничего не упустил?

Крис и его телохранитель обменялись взглядами. Оба понимали, что лишь устраивают представление, а без обиняков будут говорить вечером, быть может, за стаканчиком бренди.

– Пусть для начала скажет, кому надо звонить в первую очередь. – Этим замечанием Краст размазал все предшествующие.

– Диспетчеру, – тут же ответил магнит.

– И непременно старшему, – добавил начальник безопасности, поочерёдно окидывая акульим взглядом Руно, Криса и Рина. – Развели самодеятельность!

– Тут не поспоришь, – согласился секретарь, не чувствуя вины, лишь лёгкое сожаление.

Он надеялся, что коллега не заострит внимание на щекотливом нюансе: Руно был его человеком, а не Краста. К тому же этот манёвр преследовал тайный мотив: могло случиться непоправимое, и если бы телепата раскрыли, то лишь секретарь стал бы бороться за его жизнь, а потому должен был узнать об этом первым.

– Старшему диспетчеру. Запомнили? – повторил Краст. – Не мне, не Кристиану, и уж точно не новичку.

В ответ на это Крис кивнул.

– Тут, Хардли, ты прав, как и во всём остальном: запаниковали. Однако должен отметить, что Рин повёл себя молодцом, но не тогда, когда разболтал обо всём Гейбу! Нужно было велеть ему возвращаться, а не подбивать на подвиги!

– Простите. – Рин опустил глаза и покраснел, что сразу стало заметно на его светлой коже, покрытой полчищем ярких веснушек.

– Так он мне и сказал, чтобы я домой ехал! – снова возмутился белобрысый, чувствуя себя предателем, подставившим друга. – Ругайте меня! Это было моё решение.

– Закрой, пожалуйста, рот, пока тебя не спросили! – осадил его Крис, но произнёс это скорее для Краста, ведь нисколько не верил в умение подопечного почувствовать, когда можно говорить, а когда лучше помалкивать. – Фор, что думаешь о случившемся?

– Мне следовало сохранять спокойствие и самообладание, – тихо пробормотал телепат, – и подчиняться приказам.

– Молодец! Память тоже хорошая! С исполнением, правда, проблемы, но с дефибриллятором хорошо придумал, тут вопросов нет. Что до тебя… – Крис внутренне вздохнул и посмотрел на Гейба, пытаясь отыскать в себе умение соблюсти баланс: не перегнуть палку, но и не оставить нарушителя безнаказанным. – Вот откуда в тебе столько дури?! Мне не нравится, что ты лезешь на рожон. Ты рискуешь без необходимости!

– Но если бы не я…

– Не перебивай! – продолжил Крис. – Сначала ты сработал гениально, но что наворотил потом?! Нельзя было остаться? С твоими иллюзиями они бы вас не заметили, но нет, тебе же надо было бросить и Фора, и Руно, а заодно и себя под пули подставить! А что насчёт осторожности? Напавшие скрылись; думаешь, им потребуется много времени, чтобы понять, что ты за псионик?

– Никто не умрёт, если в мире окажется на одного транслирующего больше! – не согласился Гейб. – К тому же они точно не догадались.

– Сейчас – возможно, а потом они сядут пить чай, толковать о случившемся и общими усилиями придут к выводу, что у Ланд-Кайзера весьма-а любопытная коллекция! Вот чего ты добился! На-соз-да-вал! – Крис говорил и щедро жестикулировал, поигрывая бровями и загибая пальцы. – Этим ребячеством ты подставил и себя, и меня, и каждого в этом доме!

– Они раскрыли Умника, потому что тебя рядом не было, – внезапно добавил Краст. Сегодня он очень мало говорил, но слушал даже слишком внимательно.

– Так мне же вообще не стоило приходить! – огрызнулся Гейб самым наглым образом, но потом бегло взглянул на телепата и испытал смешанные чувства жалости и вины, хотя стоило бы одуматься и начать просить пощады.

– Ещё раз повысишь голос, и сильно о том пожалеешь! – не пообещал, а поставил перед фактом Краст.

Он был искусным органиком, умел причинять невыносимую боль, не калеча, но мог и убивать – по-всякому: быстро и чисто, долго и грязно, без следов и уродливо.

– А зачем вы нас тут в охранке держите? – продолжил балансировать на грани белобрысый, но гонор поубавил вместе с громкостью. – Не для того ли, чтобы такие ситуации разрешать?

– Гейб, ты молодец, что неравнодушен! – Крис нарочно перетянул на себя внимание. Он никогда не боялся принять весь огонь на себя, причём с обеих сторон. – Твоя помощь сегодня была весьма кстати, но ты ведёшь себя не как профессионал, а как циркач, а потом ещё и дерзишь мне тут! Не надо так.

Белобрысый исподлобья уставился на секретаря, давая понять, что не согласен.

– Ребята, поймите: вы молодцы, но многих ошибок можно было избежать. Я рад, что Рин внимателен к деталям, Фор такой изобретательный, а ты, Гейб, как всегда, лучше всех! Ты правда помог, возможно, спас их обоих, и мы все тебе благодарны, но ты рискуешь там, где это не нужно. Едва я перестал беспокоиться за Фора, как ты сам взял и бросился под пули!

Крис отвлёкся, чтобы поводить по экрану телефона пальцем, а потом посмотрел на помощника с сочувствием.

– Радость моя, возьми себя в руки: всё уже закончилось, ты ни в чём не виноват, так что хватит себя накручивать! Ты сильнее, чем думаешь!

В дверь кабинета ударили несколько раз, заставив всех обернуться. Краст нажал на кнопку, и магнитный замок щёлкнул. Он не ждал гостей, но явно предпочёл принять кого угодно, лишь бы не слушать сентиментальные речи коллеги, которые не столько раздражали его, сколько приумножали презрение к телепату.

Шаркая ногами, в кабинет ворвался сердитый учитель Фейст.

– Не сейчас, Рикарт, у нас важное совещание, – деликатно сообщил секретарь.

– Как же! – сварливо каркнул профессор. – Завалили моих учеников своими проблемами и продолжаете калечить их психику!

– При всём моём уважении…

– Знаю я твоё уважение! – перебил Фейст, бросая колкие взгляды на начальников. Так затыка́ли студентов пылкие преподаватели. – Что за бардак?! У тебя своих менталистов нет, что ли, Хардли? С какой стати мои ребята должны рисковать жизнью?! А ты, креативный наш, зачем отправляешь вместо себя телепата?! Те парни явно что-то хотели от тебя! От тебя, а не от моих учеников! Но нет, как же! Снова они под раздачу попали! Бардак у вас, Кристиан, полнейший бардак! И как нас до сих пор ночью не перебили с такими гениальными руководителями?!

– Я учту ваши замечания, Рикарт, – терпеливо ответил Крис. – Хотя, заметьте, я в вашу работу не лезу, при том, что ваши ошибки обходятся гораздо дороже.

Учитель Фейст принял шпильку с каменным лицом.

Телепат мысленно охнул. Речь шла о несчастном случае трёхлетней давности. Гейб никогда не был покладистым и часто сбегал, не столько чтобы сбросить оковы диктата, сколько чтобы показать всем свой скверный характер. Однажды, когда его сняли с забора охранники, он разозлился и попытался применить ментальный приём. Гипноз сработал не так, как нужно, и охранник упал без сознания, но уже не очнулся. Вскрытие показало, что смерть наступила от инсульта. Гейбу об этом не сказали, чтобы не травмировать, но за поведение наказали по всей строгости. И Крис до сих пор напоминал Фейсту, что тот учит «особенных» детей явно чему-то не тому. Это был не первый и не самый масштабный случай, когда уроки профессора приводили к страшной трагедии. Телепат не привык осуждать начальника, но в такие моменты ему становилось искренне жаль учителя: даже в сердцах нельзя бить по больному пожилого человека – великого, но с несчастливой судьбой.

– Что толку мне кого-то учить, если вы не можете их защитить? – проскрипел профессор. – Годы работы, и ради чего? Пули в лоб и разбитого черепа?! За их головы отвечаю и я, так что не указывай мне, что делать!

– Никто не запрещает вам участвовать, но давайте сначала сделаем главное, а потом уже будем ругаться, – попросил Крис настолько тактично, насколько вообще был способен. Он почти каждый день выслушивал в свой адрес столько нелестного, что выработал иммунитет, однако, когда ситуация требовала решительных действий, позволял себе ответные или предупредительные выпады.

– Что с Фором? – не унимался профессор.

– Его пытали органикой! – инициативно вставил Гейб, подливая масла в огонь. Он будто не понимал, что этим никому не поможет, зато заставит учителя волком посмотреть на Краста.

Но профессор резко повернулся к ученику и отвесил ему подзатыльник – лёгкий, но назидательный и призывающий помалкивать.

– Идиоты! И ты идиот! Вот зачем ты туда полез?!

Под взглядом профессора Гейб замялся, сник и мигом растерял всю спесь. Воспитанники лесного поместья любили учителя (или, по крайней мере, уважали), и оттого его слова не принимали за оскорбления, а скорее за бурчание ворчливого, но заботливого деда, который немало повидал на своём веку и всегда знал, что сказать.

– Телепату нужен покой, а не стоять здесь перед вами! – тише, но всё равно с упрёком произнёс Фейст, так и не дождавшись оправданий.

Крис сделал снисходительное лицо и ничего на это не ответил.

В дверь снова постучали, и щёлкнул замок. Вошёл дворецкий с подносом и направился к секретарю, неся себя с такой осанкой и выправкой, какие телепату даже не снились.

– О, Клемент, дружище, ты как раз вовремя! Благодарю, но это не мне, а ему. – Крис кивнул на подрагивающего помощника, виновато смотрящего в пол.

Дворецкий с тем же достоинством подошёл к телепату и поднял поднос. В единственном стакане темнел напиток, цветом напоминавший чай, но скорее всего, куда более крепкий.

– Пей, – то ли предложил, то ли приказал начальник.

– Нам же нельзя! – возмутился Гейб.

– Тебе нельзя с твоими галлюцинациями, а ему можно – расслабится, – пояснил секретарь. – Пей, говорю!

Телепат, как всегда, подчинился, преодолевая смятение и тошноту.

– Потрясающе! – с сарказмом произнёс Фейст. – Ты отлично справляешься, как я погляжу! Позови меня, когда у него случится припадок или повалит кровь из ушей. Интересно, это произойдёт раньше, чем к нам нагрянут люди с автоматами и всех перестреляют?

– Я сразу вспомню о вас! – с лёгким поклоном пообещал Крис. – А теперь позвольте нам закончить.

Уходя, профессор обернулся и, прежде чем демонстративно хлопнуть дверью, бросил взгляд на начальника безопасности:

– Только тронь моих учеников!

Вне занятий профессор Фейст ничего не решал, но каким-то неведомым образом прекратил дальнейшие разбирательства. Краст велел всем проваливать и не попадаться на глаза, пока он сам не позовёт; правда, тут же окликнул Рина, приказывая задержаться. Крис ушёл в соседний кабинет, чтобы заняться делами, понимая, что теперь уедет отсюда нескоро. Обычно он ночевал в городе, в своей квартире, но чаще бывал на работе и именно лесное поместье называл домом.

Радость, с которой все разбежались, коснулась и телепата, но лишь на мгновение. В наступившей тишине исчезли даже отголоски чужих ощущений. Собственные мысли выползли из закоулков сознания и с новой силой ударили по рассудку. От них не было спасения. Что тут поделаешь? Начальник посоветовал бы смотреть на всё «с позитивом». Но как думать о хорошем? О плюсах? О каких плюсах?! По вине телепата погибли люди, он сам едва не погиб! Беспомощен и бесполезен! Всё ужасно, жизнь разрушена! Телефон размагничен, испачкан пиджак… Но, пожалуй, он мог утешиться хотя бы тем, что сегодня не надел свой любимый синий костюм.

Глава 9. Аллея висельников

У каждого города есть свои мрачные тайны и скелеты, припрятанные в лесополосах. По этой узкой длинной дорожке, с обеих сторон окружённой соснами, по утрам и вечерам ходили рабочие: на одном конце был город, на другом – завод. Мэтис жил в нескольких кварталах отсюда и часто гулял по аллее, надеясь на озарение. Местные СМИ утверждали, что здесь повесились трое. Это произошло двенадцать лет назад с интервалами в два и четыре месяца, но сколько медиум ни бродил по окрестностям, он так и не почувствовал присутствия призраков. Жаль, ведь это могло стать его первым громким расследованием, но он не сдавался.

Несколько раз Мэтис приходил сюда ночью: медитировал под деревьями, лежал на траве, цеплялся за ветки. Однажды он даже душил себя понарошку – всё без толку. Возможно, никто здесь и не расстался с жизнью, а газетчики всё наврали, и «Аллея висельников» была очередной выдумкой – каплей в море городских легенд.

В дневнике накопилось множество занятных историй, каждую из которых начинающий детектив собирался проверить. Вопросы он помечал красной ручкой, а ответы – зелёной, хотя последней воспользовался лишь однажды, когда написал пояснение на полях, для чего нужен этот цвет.

Дорожка была усыпана листьями прошлого сезона. Здесь редко убирали, и в воздухе витал запах прелой листвы. В последнее время Мэтис возвращался сюда всё реже, предпочитая ездить в Пегий Дол: пусть призраков там тоже не водилось, зато точно обитали настоящие экстрасенсы. К сожалению, ни один из них не мог распознавать особые таланты, иначе медиума не держали бы за воротами, и тем не менее он проводил бы там каждый день, если бы жил поближе. Что поделать? О других местах лучше тоже не забывать: загадок много, а он один.

Мэтису уже почти надоело гулять, когда его внезапно посетило видение.

Толчок. Земля приближается. Пальцы загребают траву. Грубые руки хватают и тащат в сторону, с тропы. Вырваться не удаётся. Всё вокруг кружится и трясётся. Тянут за ожерелье, и шнурок лопается. Десятки красных бусин, как капли крови, рассыпаются по земле.

Наваждение оборвалось так же стремительно. Вокруг ни души, только сосны тощими силуэтами обступали аллею, а за ними попрятались другие деревья.

– Эй! – позвал Мэтис и посмотрел на ладони. В видении они были тоньше, с розовыми ногтями, наверняка принадлежали женщине.

«Её ударили по голове, – подумал медиум, – и тащили в сторону леса. Туда».

Он опустил взгляд и заметил у бордюра одинокую бусину. Красная, как ягода рябины, она словно нарочно бросалась в глаза. Чуть дальше лежала ещё одна, и ещё. Мэтис подобрал улику, сунул в карман и пошёл по следу.

Вне всяких сомнений, нападение произошло недавно. За первыми рядами деревьев нашлась новая бусина и борозда на траве, будто кого-то тащили. Под ногой хрустнула ветка, и сердце Мэтиса ёкнуло; на мгновение он растерял храбрость, но замешательство сменилось упрямством и желанием докопаться до истины.

Мэтис ступал осторожно, стараясь не уничтожать доказательства (вдруг дело дойдёт до полиции?), пока не испытал сомнение: если для призрака был важен контакт, то логику следовало отбросить и полностью довериться интуиции. Решившись, он пошёл по следам, оставленным кем-то, и уже ни о чём не заботился.

Сопротивляться! Развернуться. Не получается! Он сильнее и злится. Не скупится на удары.