Участок 1936

ОТ АВТОРА

История книги разворачивается в городе Новосибирск, в стенах реально существующего дома.

Все события в детективе вымышлены, любые совпадения с реальными людьми случайны.

Участок 1936

Часть первая

Вся история этой книги начинается в один солнечный день. Участковый полиции Алексей Сергеевич нёс службу много лет, и уже оставался год до пенсии, как его вызвал начальник и утвердительно заявил о его переводе на участок номер 36. Так называли его все между собой. Этот район никто не любил, а постоянного участкового здесь не значилось уже много лет, потому что стоял на этом участке дом номер шесть 1936 года постройки – невероятно красивый большой дом сталинского ампира. Но славился своей ужасной репутацией: там постоянно происходили необъяснимые вещи. Все жильцы дома были известны в дежурной части, их узнавали уже по первому слову, а к слову сказать, у каждой квартиры – своя история и свои тайны. Буквально накануне злополучного назначения в четвёртом подъезде произошла трагедия. Необычный подъезд дома – круглый, в центре которого открытая шахта, где когда-то ходил деревянный лифт. Поговаривают, что иногда жильцы снова его слышат, хотя все выходы давно заварены перилами, и круглая шахта уже стала достопримечательностью дома и красотой подъезда. Но накануне в эту шахту-то и сбросился жилец шестого этажа, гражданин Синкин Фёдор Иванович, при загадочных обстоятельствах. По результатам экспертизы, очевидно, что ему помогли упасть, но вопрос: кто? Предстояло понять. Все участники событий этой истории проживали в одном доме и знали покойного. А теперь пришло время и нам познакомиться с ними. Это старый дом с многолетней историей, таящий множество судеб. Кто же знает, сколько он провёл свадеб и скольких отправил в последний путь? Всё это запечатлели его белые стены.

А помните, как раньше – все знали про всех, кто и где живёт, в какой квартире, какие у кого интересы. А сейчас другое время, и порою мы не знаем даже своих соседей по площадке, не то что в соседнем подъезде.

Итак, девочка Аня жила в первом подъезде на первом этаже. Собственно, девочкой её назвать сложно, скорее, это взрослая девушка, и к своим 35 годам она жила одна в двухкомнатной квартире. Одержимая идеей найти мужа, она сама не заметила, как стала превращаться в одержимую навязчивыми идеями. Каждый день она торговала на местном рынке всякими овощами и всё больше и больше ненавидела свою работу.

Следующий персонаж – девочка Света, которая жила в четвёртом подъезде в коммунальной квартире на пятом этаже. Денег на полноценное жильё у неё не было, поэтому она ютилась в своей комнате, деля кухню, ванную и туалет с ещё двумя парами. Света ненавидела их и к 36 годам, разведясь с мужем, стала яростной мужененавистницей. Все пары – враги, все мужчины – предатели, а любовников на ночь она находила в клубах, и обычно они были младше её на много лет. Света считала своим долгом испортить всех молодых парней и несла эту миссию, как флаг впереди себя. Зарабатывая небольшие деньги, она, помимо всех нужд, откладывала свои крохи на билет в клуб.

Ещё один персонаж – парень Антон, тридцати лет. Он жил на шестом этаже в этом же подъезде, но никогда не видел ни Свету, над которой он жил, ни Аню, никого либо ещё, так как работал, сидя у компьютера, и изредка выбирался на улицу прикупить что-нибудь поесть. Антон боролся со своим вечным противником, который поджидал его на улице каждую ночь. Будучи гением, он зарабатывал очень много и мог позволить себе содержать жильё. Все деньги он также бережно снимал в банкомате один раз в месяц и хранил у себя под кроватью в чемоданах.

Другим загадочным жильцом истории стал Дима, тридцати двух лет. Он жил в шестом подъезде на первом этаже вместе со своей матерью. Дима ненавидел её смертельно и больше всего хотел убить себя, так как сильно боялся мать. Он ютился в дальней комнате и особенно сильно любил свою работу, благо, что она рядом и далеко ходить не нужно. Дима – отличный парикмахер и зарабатывал своим мастерством на жизнь. За право проживать рядом с работой он оплачивал квартиру, и это являлось единственным его сильным аргументом против матери, которая гнобила его разными поручениями.

И последним персонажем стала Алиса, 37 лет. Она жила в одном подъезде с Димой, только на пятом этаже, прямо под крышей. Она уже много лет слыла затворницей и не могла выйти из депрессии. Вся её жизнь замкнулась вокруг смерти: уже год, как она похоронила своих детей. Сказать, что она стала непростой, – значит, не сказать ничего.

Это утро точно обещало быть сложным. Стоило Алексею зайти в кабинет на участковом пункте, а он находился в этом же доме в пристройке, какая в советское время служила магазином, как раздался телефонный звонок. Спасибо дежурному: он радостно начал раздавать номер всем страждущим дома, собственно, основным фигурантам всех заявлений. Конечно, это была Клавдия Матвеевна Сидорчук, домком. Ей – отдельное внимание. Женщина непростой судьбы, всю жизнь проработала в школе и вышла на пенсию, теперь учила весь дом, как надо жить. Выбора не оставалось, и Алексей направился к ней. У него хранились ключи от всех подъездов, так как дом был памятником архитектуры, и Клавдия Матвеевна позаботилась о том, чтобы участковый имел постоянный доступ без права звонить в домофон. Подъезд действительно красивый. Высокие окна полукругом возвышались вверх до шестого этажа, венцом этой монолитной громады являлась та самая башня с выходом на крышу, откуда открывался вид на город. Это единственный подъезд в шесть этажей, остальные – на этаж ниже. Пожилая женщина уже ждала, сидя в подъезде между четвёртым и пятым этажами. Увидев молодого участкового, она оживилась:

– Как же я вас ждала, дорогой вы наш! Вы хоть в курсе, что до вас уже лет пять, а то и семь у нас нет участкового?

– Всех выжили?

– Какой там, Алексей Сергеевич, это всё наши вредные жильцы, я их перевоспитать не могу. А вы знаете, что в подъезде когда-то сотрудники НКВД увели много народа, и никто, заметьте, не вернулся назад. Мне до сих пор кажется, что я слышу их шаги по ночам.

Она повела участкового к себе в квартиру, продолжая рассказ об истории дома. Алексей долго слушал её, глядя по сторонам. На стене он заметил изображение молодого парня в самом центре:

– Это, наверное, ваш супруг в молодости?

Клавдия Матвеевна чуть не выронила из рук чашку, приготовленную для чая:

– Это же Сергей Есенин!

– Значит, вы его фанатка. Но давайте ближе к делу, зачем вы меня позвали? Может, вам что-то известно о покойном и его недоброжелателях?

И тут домкому понесло:

– Да, если хотите знать, то тут все могут быть причастны к убийству, да, да, к убийству, и не иначе. Покойный давно вёл частную практику и был знаком с тайнами многих жильцов. Все, кто здесь живут, сходят с ума, ни у кого нет счастья.

– Но вы же не сошли с ума и не выглядите несчастной.

– То есть я счастливая, по-вашему? Живу с Сергеем Есениным, а могла бы с твоим начальником жить или с его замом, хотя он редкостная крыса, но он хоть мужского пола. В какой момент я должна испытать счастье? Анька на днях хвасталась мне, что снова мужик новый, а тут даже старого нет, даже вашего начальника на безрыбье нет, а он хоть кого, хоть когда. Значит, Аньку он может, а я не нравлюсь ему!

– Если вы его будете посещать ещё чаще, чем туалет, то вы не только ему будете не нравиться, а вообще всем. Я, наверное, единственный, кому пока вы не вынесли мозги.

– А я вам сейчас всё расскажу про всех, и вы сами найдёте убийцу. Тут, чтобы понять, кто это сделал, надо знать всех, кто был у него, а я знаю, и если будете меня внимательно слушать, то многое поймёте.

И Клавдия Матвеевна разоткровенничалась:

– Ранним утром Аня (главная фигурантка Клавдии Матвеевны) в этот день, как всегда, собралась на работу. День так себе, хмурый, осенний, дождь лил противный и всё больше вгонял её в депрессию. Обмотавшись шарфом и надев длинную куртку, Аня отправилась на рынок. Было ещё темно, а товар надо успеть расставить. На полпути Аня вспомнила, что забыла перчатки, а день не собирался становиться тёплым. Ругая себя и свою работу, она продолжала идти вперёд, предвкушая, как будут мёрзнуть её руки. Она раз сто прокрутила в своей голове, как она будет крутить в руках бананы, показывая их покупателю, как будет околевшими пальцами набирать яблоки в пакет и, не приведи Бог, для неё кто-то надумает купить картофель, и эти грязные картошки из мешка ей придётся набирать руками. Жуть кричала в голове, потом мыть руки из бутылки с холодной водой, пальцы сведёт судорогой, и простыну.

Все эти мысли ходили и ходили у неё в голове по кругу. Перейдя улицу, она даже не замечала проходящих рядом людей: все куда-то спешили по своим делам, кто-то смеялся, кто-то говорил по телефону. Но всех их не существовало для Ани: только она и её замёрзшие руки. И вот он, рынок – место её пыток. Аня торопливо начала расставлять товар, ругая всё на свете. Местные торговки её не любили, так как на рынке торговое братство – превыше всего. Тут без улыбки и юмора выжить сложно. И Аня была всем как бельмо на глазу: вечно недовольная, с непонятным выражением лица. Когда она злилась, то сильно выдвигала вперёд нижнюю челюсть, что ещё больше пугало местных. За это все прозвали её на рынке Аня-бульдог. Она знала, что они за глаза так её зовут, и ещё больше злилась. И вот, товар на местах, Аня присела на табурет с подстилкой и слушала, как в соседнем ларьке продавщицы говорили между собой:

– Смотри, смотри, опять бульдог пришёл недовольный. Интересно, сколько сегодня продаст со своей бульдожьей мордой?

Аня слышала это, но её мозг добавлял ещё больше фантазий, и она сквозь зубы шипела себе под нос:

– Завидуйте, завидуйте. У вас-то нет в жизни радости, вот вы мне и завидуете, а у меня есть свой блокнотик, и я вас всех запишу.

В этот момент к ларьку подошёл узбек и стал расспрашивать о ценах, сколько чего. Было видно, что покупать он ничего не собирался, а проводил разведку. Аня перестала ему отвечать и, когда тот стал настаивать, она резко выдвинула нижнюю челюсть и закричала на него:

– Уходи по добру, а то охрану натравлю на тебя!

Тот явно озадачился таким видом, а Аня, стиснув зубы, шипела на уже испуганного узбека. Просто оскалилась и издавала шипение. Торговка напротив увидела эту картину и засмеялась:

– Анька, Анька, да ты не бульдог, ты змея. Хватит пугать человека…

Но Аня пошла в наступление и хотела наброситься на незадачливого покупателя. Тот, поняв всю серьёзность темы, сразу пустился наутёк.

– Да, – произнесла торговка, – осталось только полаять вслед – и полная картина. Бульдожина ты змеевидная, когда ты только успокоишься? Сгинула бы уже с рынка, как ты нас всех достала!

Но Ане безразлично, что ей говорят. Она была уверена, что всё это от зависти.

«Они мне завидуют, – упивалась Аня мыслями, – зависть – плохое дело. Я красивая, и я найду своего мужа, а эта Глаша, что стоит напротив, просто толстая, и муж у неё толстый, и дети у них толстые. А я лучшая, я самая лучшая, и здесь нет мне равных».

Эти мысли согревали Аню, но не успокаивали. В её голове вообще никогда не было тишины: с ней постоянно говорило её второе "Я", которое внушало ей и советовало, как жить и как думать. Анин врач – психиатр – прописал ей необходимые таблетки, но это мало помогало.

– Откуда у вас такие подробности? Вы были в её голове? Вы так всё рассказываете, как будто лично присутствовали во всех событиях.

– Я – нет, а Фёдор Иванович – да, это из его рабочей книги, зачитаешься, к слову сказать. Она пропала, и при обыске именно её не оказалось. А я тайком читала его книгу и всё знаю, однозначно: его убил тот, кто знал про книгу и про его записи? А значит, кто-то из них. Фёдор Иванович, по своей сути, был писателем и мог отразить всё гораздо шире, чем мы с вами.

– Хорошо, и что же там написано дальше?

– У Ани был второй блокнот, куда она записывала своих врагов, тех, кого не хотела забыть. В это время у неё случилась стадия ремиссии, благодаря таблеткам, и это помогало ей не нападать на первых встречных, предлагая себя.

…Дело шло к обеду. Алексей сел удобнее и включил диктофон на запись. Похоже, ему тут торчать до вечера. А Клавдия Матвеевна продолжала рассказывать о записях покойного из пропавшей книги. Да, он действительно был профессионалом, проводил много экспертиз, участвовал в громких расследованиях, но с выходом на пенсию ушёл в частную практику. Он знал гораздо больше, чем казалось окружающим. За время его службы стране он помог раскрыть много преступлений с участием людей с психическими расстройствами; такие люди не совсем понятны нам, обычным людям. А Фёдор Иванович слыл сверхчеловеком и был способен разгадать то, что не подвластно никакому объяснению, связать факты, которые не связуемы, и описать всё настолько ясно, что ни у кого не оставалось вопросов.

– Света проснулась и сразу подбежала к зеркалу. Она начала быстро массировать лицо и делать незамысловатые движения губами. Так она приводила себя в порядок. Работала Света медицинской сестрой в поликлинике, в процедурном кабинете. Весь день она смотрела на голые попы пришедших на укол. Особенно Свете нравились молодые парни, которым она предлагала приходить на дом и делать процедуры; таким нехитрым способом она завела себе несколько клиентов: им делала уколы и ставила банки. Это её любимая затея – ставить банки. Она их предлагала всем, и спрос был, тем более за очень скромное вознаграждение. У Светы имелся один изъян: она переходила с клиентами на интимные отношения и ничего не могла с собой сделать. Психические возможности не позволяли ей трезво оценивать ситуации, отчего у неё сформировалось стойкое состояние, что она мстит всем. А за что и почему, не понимала сама. По крайней мере, чётких формулировок о своих намерениях на сеансах терапии она не выражала.

И этот «страж возмездия» собирался на свою смену. В комнате холодно, и Света начала одеваться. Она брала с собой колготки, чтобы переодеться в кабинете, так как поход до работы холодный, а выглядеть Света хотела неотразимо, да и правила того требовали. Она быстро съела пару яиц, приготовленных на скорую руку. Света ненавидела утро, потому что приходилось находиться здесь со своими соседями. Она, прищурившись, смотрела, как их мужья общаются и курят на балконе, а их жены суетятся у плиты. Да, в этой квартире два балкона: один на кухне, а другой в комнате соседей. Свете, как одинокой даме, дали самую маленькую и холодную комнату, и от этого она еще больше всех ненавидела, быстро съедая завтрак и убегая поскорее прочь. По дороге на работу она брала в магазине кефир, считая, что это чудодейственное снадобье спасает её от лишнего веса. И наконец, она на работе. Отопление есть, но греться, стоя возле батареи, – перспектива неважная. Света растирала руки спиртом и старалась прийти в себя. За кабинетом уже столпились люди, и дюжина ягодиц уже ждала её. Настроившись, она открыла дверь и громко объявила:

– Заходите!

Каждый раз, когда заходил молодой парень, она старалась изо всех сил угодить, собраться и поставить укол как можно безболезненнее. Но стоило появиться в дверях девушке или пожилым пациентам, как вмиг куда-то девалась её любезность. Она ставила, лишь бы уколоть, и неважно куда, главное – не попасть в копчик, и то хорошо.

Сегодня день не задался: из-за перемены погоды у всех пенсионеров, будто по сговору, они вереницей, как толпы паломников, потянулись к кабинету. Света уже думала, что конца и края её мучениям не будет, и начала психовать. В голове вертелась только одна мысль: чтобы этот день скорее закончился. Но день не кончался – это только его середина.

– То есть вы хотите сказать, что Света так же, как и остальные, не стеснялась поведать свою жизнь специалисту?

– Я хочу сказать, что она может быть предполагаемым преступником, так как меньше всего она общается со мной. Анька хотя бы хвастается мне, а это сущий гад во плоти женской.

– Хорошо, продолжайте, что ещё профессор написал в своей книжке?

– Антон проснулся и долго лежал в своей кровати, он неохотно вставал из-под тёплого одеяла. Было холодно. Он быстро включил обогреватель и снова залез под одеяло, унылыми глазами впиваясь в окно. Дождь сводил его с ума, и всю ночь Антон плохо спал из-за того чудовища, которое поджидало его во дворе. И так каждый раз, чтобы чудище его не съело, Антон работал по ночам, не давал шанса этому монстру забрать его душу. И только с первыми лучами он ложился спать. Сейчас для него наступали тяжёлые времена. День становился короче, и у чудовища шансов становилось всё больше. Антон ещё нервно смотрел в окно, потом решил подремать до обеда и выйти во двор, чтобы придумать, как же ему выиграть в битве. Нервный сон Антона нарушали днём проезжающие трамваи и грузовики. Он вздрагивал и снова погружался в дремоту. Конечно, он бы мог себе позволить купить квартиру в тихом районе, где нет транспорта, где никто не побеспокоит его, но страх перемен не давал это сделать. По сути, он стал заложником этой квартиры, переданной ему по наследству бабушкой. Как зверь верь в клетке ненавидел мир за его существование и так признавался сам себе в любви:

– Вот так я себя оберегаю от всего, что происходит вовне.

Осознавая, что день идёт к середине, Антон нервно заставил себя встать и пойти на кухню выпить кипяток. Последнее время он делал именно так: не пил ни чай, ни кофе, а только кипяток. Это была его экономия, и так, он доказывал сам себе, что вреда нет только от воды, всё остальное – вред. Дождь бил в окно монотонными звуками, казалось, конца и края ему нет. Антону слышалась музыка, будто дождь поёт именно для него и сейчас, а вся эта непогода тоже из-за него. Монстр, живущий во дворе в стволе дерева, вызывал эти тучи, чтобы скрыть солнце и начать охоту на Антона. Он смотрел на дерево через окно и слушал музыку дождя. Кипяток в кружке, которую он осторожно держал, согревал его руки: отопление ещё не пришло в батареи жителей города, и в прямом смысле приходилось мёрзнуть. Кто, как не Антон, ощущал весь ужас этого холода, ведь он не выходил из квартиры, он работал и ждал. И так практически всю его жизнь. Что может быть лучше, чем скрыться от всех? Антон знал, что это лучшее, и нужно благодарить судьбу, что он ещё жив. День шёл к середине упорными шагами, и Антон поторопился в коридор. Он надевал на себя много разной одежды, чтобы не мёрзнуть. Антон боялся мёрзнуть, это было для него наказанием. И вот, большой шарф окутал его, наконец-то он готов. Решительно он пошёл навстречу своему страху.

– Хорошо, что в поликлинике дали отопление, вам не кажется это абсурдом? То есть, Антон, по сути, монах-затворник, всё-таки выходил из своей кельи и открывался Фёдору Ивановичу. А потом ненавидел его за то, что он знает его секрет про чудовище? Но покойному можно написать роман о нём.

– Его книга и есть роман! Вы не понимаете, если вы найдёте эту книгу, то вы найдёте преступника.

– Я не могу проводить обыск в квартирах только потому, что вы тайно прочитали записи покойного, нарушая врачебную тайну.

– Если вы будете владеть этими знаниями, вы выведете на чистую воду того, кто это сделал, у вас в руках самое сильное оружие – это тайны его пациентов.