Тень азурного берега

Глава

Побег в Милан

Иногда, чтобы выжить, нужно сбежать. Не от проблемы, а от самой себя – от той женщины, которой ты становишься, оставаясь в аду. Мой ад пах соленым воздухом Адриатики и дорогим одеколоном моего мужа. Он пах ложью.

Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я была Еленой Риччи, женой успешного архитектора из маленького городка Пескара. Мы растили сына, строили виллу с видом на море, и со стороны наша жизнь напоминала итальянскую мелодраму. Но в каждой мелодраме есть трагедия. Моя началась тогда, когда любовь закончилась, а брак – нет. Остались только привычка, холод в постели и тихая, разъедающая душу ненависть в глазах Карло.

Я сбежала. С одним чемоданом, в котором лежало мое украинское прошлое, итальянское паспорт и жалкие сбережения. Я не бежала к чему-то. Я бежала от мужа. От его грубых слов, от его холодных прикосновений, от предсказуемости каждого дня, сулящего лишь новое разочарование. Я ехала в Милан – огромный, незнакомый, холодный город на севере, который не мог меня достать.

Песок на пляже Пескары был теплым, почти горячим. Я шла босиком, и ветер трепал мои волосы, пытаясь унести с собой последние воспоминания. В руке я сжимала золотое кольцо – подарок матери на мое восемнадцатилетие. Оно было последней нитью, связывавшей меня с тем миром, где меня любили. Где была жива мама.

Я остановилась, глядя на бескрайнюю синеву Адриатики. Горизонт манил и пугал одновременно. Куда? Зачем? Но внутри был лишь стук одного слова: «Довольно».

– Елена! – его голос, резкий и властный, прорезал шум прибоя.

Я обернулась. Карло стоял в нескольких метрах, его темные волосы были в беспорядке от ветра, а в глазах читалось привычное раздражение.

– Домой. Ужин ждет. Или ты решила стать морской сиреной? – он усмехнулся, но в его улыбке не было тепла.

– Я гуляю, Карло.

– Ты гуляешь слишком долго. Лука спрашивает о тебе. – Он всегда использовал имя нашего сына как последний аргумент.

Я посмотрела на кольцо в своей руке, затем – на море. И приняла решение. Резким движением я швырнула кольцо в набегающую волну. Золотой ободок блеснул на солнце и исчез в пучине.

– Что ты сделала? – он подошел ближе, его лицо исказилось гримасой гнева. – Это была память о твоей матери!

– Память – здесь, – я тихо сказала, прижав руку к груди. – А это – просто металл. Я освободилась.

Он схватил меня за запястье, его пальцы впились в кожу с привычной силой.

– Ты с ума сошла! Всю нашу жизнь ты пытаешься уничтожить! Наш дом, нашу семью…

– Нашу? – я вырвала руку, и впервые за многие годы мой голос не дрогнул. – Ты давно живешь в своей семье. А я в тюрьме. С сегодняшнего дня тюрьма закрывается. Я уезжаю.

Его лицо вытянулось от изумления. Он не верил. Он никогда не верил, что у меня хватит духу.

– Куда? К чёрту на рога? Ты никому не нужна, Елена! Без меня ты – ничто. Умрешь под забором.

– Лучше под забором, чем в твоей золотой клетке, – прошептала я, разворачиваясь к нему спиной.

Я ушла. Не оглядываясь. Не слыша его криков, которые тонули в реве волн. Я шла по песку, и ветер стирал мои следы, словно меня и не было никогда. Я была тенью, исчезающей с рассветом.

В тот вечер я села на поезд до Милана. За окном мелькали уютные домики, виноградники, потом поползли индустриальные пейзажи Севера. Сердце сжималось от страха и боли. Я оставляла позади не только ненавистного мужа. Я оставляла сына, Луку, который за последний год стал холодным, чужим подростком. Он проводил меня на вокзал молча, его взгляд был пуст. Мы были как два корабля, разминувшиеся в тумане.

Прощай, море. Прощай, моя прежняя жизнь.

Милан встретил меня серым небом и пронизывающим до костей ветром. Он был полной противоположностью солнечной Пескары. Суетливый, спешащий, равнодушный. Я боялась его, этого стального монстра, поглощающего людей.

Я сняла койко-место в квартире с тремя девушками-студентками. Наша жизнь состояла из аренды, работы и бесконечных поисков своего места. Я устроилась официанткой в небольшое кафе. Дни сливались в однообразную серую массу. Не хватало горизонта, тепла, запаха моря. Иногда я ловила себя на том, что завидую собакам, с которыми так нежно разговаривали местные жители – казалось, они получали больше тепла, чем люди вокруг.

Потом пришел ковид. Кафе закрыли, меня уволили. Девушки разъехались по семьям, и я впервые за долгое время осталась в полном одиночестве в пустой квартире. И это было… прекрасно. Не было срочных дел, не было требований, не было необходимости улыбаться. Я жила для себя. Читала, смотрела старые фильмы, часами гуляла по опустевшим улицам Милана. Это было время затишья, время исцеления ран.

Но одиночество давило. По ночам, глядя из окна на огни города, я мечтала о простом: о любви. О взаимности. О мужчине, с которым можно молчать, не чувствуя неловкости. О теле, которое будет жаждать моего прикосновения.

Я зарегистрировалась на сайте знакомств. «Bacio Italiano» («Итальянский поцелуй»). Это был ад. Море похабных предложений, оскорбительных комментарий и фотографий, не оставляющих сомнений в намерениях. Я удаляла анкету, потом, отчаявшись, создавала вновь.

Однажды все изменилось.

Его звали Артем Росси. Его профиль был скромным, без пафосных фото и громких фраз. Но что-то в его глазах… спокойных и добрых, зацепило меня.

Он не писал мне. День, два, неделю. А потом начал дарить подарки. Виртуальные, конечно. Открытки с красивыми пейзажами Италии. Стихи Петрарки. А однажды – он оплатил продвижение моей анкеты, чтобы ее видело больше людей. Это было так необычно, так… бескорыстно.

Я не выдержала и написала первой: «Спасибо за вашу щедрость. Но зачем?»

Ответ пришел почти мгновенно: «Красота должна быть замечена. Ваша – особенно».

Так началась наша переписка. Она была легкой, умной, полной взаимного интереса. Мы говорили обо всем: о книгах, о путешествиях, о смысле жизни. Он был миланцем, работал реставратором старинных фресок. Его мир состоял из тонких кистей, красок и тишины соборов. Полная противоположность шумному миру Карло.

Мы созвонились. Его голос был низким, спокойным, в нем не было ни капли наглости или превосходства.

– Давайте встретимся, – предложил он однажды. – Без обязательств. Просто выпьем кофе.

Я согласилась. Мы договорились у фонтана возле Галереи Витторио Эмануэле II.

Я надела ту самую голубую юбку, что была на моей фото в анкете. Терзалась сомнениями: а вдруг он разочаруется? Вдруг я ему не понравлюсь?

Он ждал меня у фонтана, повернувшись спиной. В руке он держал не розу, а простую белую ромашку. Я подошла ближе, и он обернулся, словно почувствовал мой взгляд.

Он был… обычным. Не красавцем с обложки. Хорошо одетый, опрятный, с умными глазами. Он смущался, перебирая стебель цветка.

– Елена? – спросил он тихо.

– Артем? – улыбнулась я.

Он протянул мне ромашку. – В знак… начала чего-то нового.

Он взял меня за руку, и его ладонь была удивительно теплой и твердой. Мы пошли гулять, и поначалу напряжение витало между нами плотной пеленой. Но он говорил, рассказывал о своей работе, о находке в одной из церквей фрески XIV века, и его лицо озарялось таким искренним восторгом, такой мальчишеской улыбкой, что я вдруг… Увидела его. Не просто мужчину, а целую вселенную. Узнала душу, которую, казалось, искала всю жизнь.

В какой-то момент, рассказывая анекдот про своего кота, он так лукаво подмигнул мне, что я рассмеялась. И этот смех разбил последнюю стену.

Он провожал меня до метро. У входа он остановился.

– Можно я тебя поцелую? – спросил он просто.

Я кивнула. Его поцелуй был нежным, почти робким, но в нем была такая сила и обещание, что у меня подкосились ноги. Это было не похоть. Это было… возвращение домой.

Тело мое, долгие годы молчавшее и сжавшееся в комок при любом прикосновении Карло, вдруг запело. Оно влюбилось первым. Оно узнало своего хозяина.

Мы не могли расстаться. Месяц наших встречей пролетел как один миг. Он был галантен, уважителен, нежен. Он прошел все мои «проверки», ни разу не сорвавшись на грубость или хамство.

Однажды вечером, у него дома, за бокалом вина, он взял мою руку.

– Елена, я не могу больше жить без тебя. Переезжай ко мне. Давай попробуем.

Я посмотрела в его глаза и увидела в них не страсть собственника, а тихую надежду.

– Хорошо, – сказала я. – Но с условием. Дай нам год. Если через год мы поймем, что это – наше, мы поженимся. Если нет – разойдемся без обид.

Он улыбнулся своей мальчишеской улыбкой.

– Это самый честный договор, который я когда-либо заключал. Я согласен.

Через год, день в день, мы подали заявление в мэрию. Наша история только начиналась, но я уже знала – я нашла своего принца. И готова была сражаться за нашу сказку с кем угодно. Даже с призраками моего прошлого.

Переезд к Артему стал не просто сменой адреса. Это было паломничество в новый мир, в страну, где правили взаимное уважение и нежность. Его квартира в старом миланском палаццо дышала историей и спокойствием. Высокие потолки, книги, теснящиеся на стеллажах до самого карниза, и повсюду – эскизы, наброски, запах масляных красок и скипидара. Это был его храм, и он впустил в него меня.

Первые недели были похожи на сладкое, затяжное головокружение. Мы не просто жили вместе – мы открывали друг друга заново каждый день.

Она прорывалась в самых неожиданных местах. За утренним кофе на крохотной кухне, когда его губы, пахнущие эспрессо, находили мою шею, а чашка опрокидывалась на пол, и нам было плеть. Среди бела дня, в его мастерской, заставленной лесами для реставрации огромного холста с изображением святого Иеронима. Пыльный солнечный луч пробивался сквозь ставни, освещая наши тела, слившиеся в порыве, который был не только животным, но и одухотворенным. Он исследовал мое тело как бесценную фреску, с благоговением и терпением, а я, впервые за долгие годы, не стеснялась своих вздохов, своих просьб, своей власти над ним. Мир вокруг действительно переставал существовать, оставляя только нас, запах его кожи и медленную, завораживающую музыку нашего дыхания.

Он не стал рутиной, а превратился в игру. Мы вместе ходили на рынок за продуктами, и он с серьезным видом дегустатора выбирал сыры, заставляя продавца смеяться. Я училась готовить миланские блюда, а он – украинские борщ и вареники, и наши кулинарные эксперименты часто заканчивались безудержным смехом и объятиями среди заляпанной мукой кухни.

Но призраки прошлого не хотели отпускать. Однажды ночью я проснулась от собственного крика. Мне снилось, что Карло ворвался в нашу спальню, его грубые руки тянулись к Артему. Я села на кровати, вся дрожа, сердце колотилось как сумасшедшее.

– Леночка? – его голос был густым от сна. Он тут же обнял меня, прижал к себе. – Что случилось? Кошмар?

Я не могла говорить, лишь кивнула, уткнувшись лицом в его грудь.

– Он… он тебя…

– Тихо, – он гладил мои волосы. – Я здесь. Никто меня не тронет. И тебя – тем более.

Он не требовал объяснений. Он просто держал меня, пока дрожь не отступила. И впервые за много лет я почувствовала себя в полной безопасности.

Оно пришло с той стороны, откуда я его не ждала. У Артема был друг, Марко – харизматичный и напористый галерист. Высокий, ухоженный, с пронзительным взглядом охотника. Он часто бывал у нас, и в его взгляде, скользящем по мне, читалось нескрываемое желание. «Сладкий десерт», – как-то раз обронил он, глядя на меня, когда Артем вышел за вином.

Однажды Артем уехал на неделю в Сиену на конференцию. Марко «случайно» заглянул ко мне с бутылкой виски.

– Бедная Елена, одна в таком большом доме. Скучаешь? – он уселся на диван слишком близко.

– Я в порядке, Марко. Спасибо за заботу.

– Знаешь, – он наклонился ко мне, его дыхание пахло дорогим кофе и сигаретами, – Артем – гений, но он слишком погружен в свое искусство. Он не видит, какое сокровище рядом. Женщина, как ты, заслуживает большего внимания. Страсти.

Я встала. Мое тело, так охотно откликавшееся на ласки Артема, сейчас напряглось и отвергло его.

– Марко, ты переходишь границы. Уходи, пожалуйста.

Он усмехнулся, медленно поднимаясь.

– О, дикая кошечка. Мне нравится. Но я не настаиваю. Просто знай… предложение всегда в силе.

После его ухода я долго стояла у окна, глядя на вечерний Милан. Это был первый звонок. Мир не был идеальным. Но я была готова его защищать.

Спустя полгода нашей жизни вместе раздался звонок, от которого у меня похолодела кровь. Звонил Лука.

– Мама? – его голос был чужим и холодным.

– Сынок! Как ты?

– Отец в больнице. Инфаркт. Не критично, но… он хочет тебя видеть.

В трубке повисло тяжелое молчание.

– Я… я приеду, – выдохнула я, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

Когда я рассказала Артему, он взял мои дрожащие руки в свои.

– Поедем вместе.

– Нет. Это мое прошлое. Мне нужно встретиться с ним лицом к лицу. Одна.

Он не спорил. Он просто купил мне билет, упаковал чемодан и отвез на вокзал.

– Я буду на связи. Всегда. Возвращайся ко мне, – он поцеловал меня на прощание, и в его глазах я видела не ревность, а поддержку.

Поездка в Пескару стала путешествием в прошлое, от которого сжималось сердце.

Карло лежал в частной клинике, бледный, но все такой же властный. Увидев меня, он слабо улыбнулся.

– Наконец-то. Я думал, ты не приедешь.

– Как ты себя чувствуешь?

– Выживу. Не благодаря, а вопреки, – он бросил на меня колкий взгляд. – Я слышал, ты устроилась. Нашла какого-то… реставратора. Из Милана.

Я молчала.

– Лука говорит, ты выглядишь счастливой, – в его голосе прозвучала неприкрытая горечь. – Неужели этот червь, копошащийся в чужом прошлом, дал тебе больше, чем я?

Во мне что-то сорвалось.

– Он дал мне уважение, Карло! Он не считает меня своей собственностью! Он не кричит на меня и не унижает!

– А я? Я дал тебе все! Дом, деньги, статус!

– Ты отнял у меня себя! – выкрикнула я. – Ты отнял у меня любовь!

Мы смотрели друг на друга – два врага на поле боя, где когда-то цвел сад.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – тихо сказал он. – Я… извиняюсь.

Это было неожиданно. Но за этими словами я не увидела раскаяния. Я увидела страх одиночества.

– Я не вернусь, Карло. У меня новая жизнь. И я счастлива.

Его лицо исказилось.

– Твоё счастье построено на руинах нашей семьи! Ты бросила сына!

– А ты превратил его против меня! – в глазах у меня стояли слезы. – Я всегда буду его любить. Но я не могу больше жить с тобой.

Я вышла из палаты, чувствуя, как с плеч свалилась гиря, которую я тащила все эти годы. В коридоре меня ждал Лука.

– Ну что? Поделилась своим новым счастьем с больным человеком? – его слова резали как нож.

– Лука, я люблю тебя…

– Оставь, мама. Уезжай в свой Милан. К своему «принцу». Вы мне оба не нужны.

Он развернулся и ушел. Это было больнее, чем любая ссора с Карло.

Вернувшись в Милан, я бросилась в объятия Артема и разрыдалась. Я рассказала ему все. Про больницу, про слова Карло, про ненависть в глазах сына.

Он молча слушал, держа меня за руку.

– Ты поступила мужественно. Ты защитила наше настоящее. А с Лукой… дай ему время. Он твой сын. Он вернется.

В ту ночь он не требовал от меня ничего. Он просто был рядом. И эта поддержка значила для меня больше тысячи страстных ночей.

Год нашего испытания подходил к концу. В воздухе витало решение, которое должно было изменить все. И однажды вечером, в годовщину нашего первого свидания, Артем отвел меня в нашу любимую тратторию. Ужин прошел легко и непринужденно. Когда подали десерт, тирамису, он вдруг встал, обошел стол и, опустившись на одно колено, достал из кармана маленькую бархатную коробочку.

Вокруг замерли, затихли.

– Елена, – его голос был твердым и чистым. – Год назад мы заключили договор. Сегодня он истекает. Я не хочу расставаться. Я хочу провести с тобой всю жизнь. Будь моей женой.

Он открыл коробочку. В ней лежало изящное кольцо с сапфиром цвета адриатического моря в обрамлении бриллиантов.

В глазах у меня стояли слезы, но на этот раз – от счастья.

– Да, – прошептала я. – Тысячу раз да!

Он надел кольцо на мой палец, и гости в траттории разразились аплодисментами. Мы целовались, и я знала – это не конец истории. Это только начало.

Но мы еще не знали, что наша сказка готовит нам новое, смертельное испытание. Испытание, которое ждало нас в бирюзовых водах Средиземного моря, куда мы отправимся в наше свадебное путешествие…

Афродита» зовёт

Наша свадьба была тихой и прекрасной. Не в пышном палаццо, а в старой загородной церкви, где когда-то Артем реставрировал фрески. Солнечный свет лился через витражные окна, окрашивая его волосы в золотые оттенки. Я шла к нему в простом платье цвета слоновой кости, и в его глазах я видела всё будущее – яркое, как эти блики на стенах.

Никаких гостей, кроме пары самых близких друзей. Никакого Карло. Никакого Луки. Горьковатый осадок от отсутствия сына растворялся в бездонной синеве взгляда моего мужа. Теперь он был моей семьёй.

«Я, Артем, беру тебя, Елену, в жёны…» Его голос был твёрдым, а рука, державшая мою, – тёплой и уверенной.

Когда мы обменялись кольцами, он прошептал, так, чтобы слышала только я: «Дом там, где ты».

Мы вышли из церкви под дождём из лепестков роз. И началась новая жизнь.

Свадебным подарком нам стал круиз на роскошном лайнере «Афродита» по Средиземному морю. Неаполь, Палермо, Афины, Санторини… Маршрут звучал как музыка. Артем планировал всё сам, желая сделать каждую минуту незабываемой.

«Афродита» была плавучим чудом – десять палуб, бассейны с прозрачной водой, напоминающей лагуны, и ночной клуб под звёздным небом. Наш люкс с балконом и видом на бескрайнюю синь стал нашим маленьким раем.

Первые дни были сотканы из света и соли. Мы загорали на приватной палубе, и его пальцы, пахнущие солнцезащитным кремом, втирали его в мою кожу с таким благоговением, будто это были священные масла. Мы целовались в воде, ощущая солёные брызги на губах. Ночью, на балконе, под звуки живой скрипки, доносившиеся с палубы, мы любили друг друга медленно, нежно, погружаясь в глубину, где не было ни прошлого, ни будущего, только пульсирующее, жаркое настоящее.

Но рай редко бывает без змеи.

Тень на солнце

Её звали Клаудия. Высокая, с осанкой пантеры и холодными зелёными глазами. Она была владелицей галереи в Риме и старой… знакомой Артема. Слишком старой, как я поняла по тому, как её рука, унизанная кольцами, легла на плечо Артёма, на палубе для игры в гольф.

«Артемио, мой дорогой! Я не знала, что ты… снова в строю», – её взгляд скользнул по мне, оценивающе и снисходительно.

Артем вежливо улыбнулся, но его плечо напряглось.

«Клаудия, это моя жена, Елена. Лена, это синьора Клаудия Валли».

«Жена?» – в её голосе прозвучала неподдельная насмешка. «Какая неожиданность. Поздравляю. Надеюсь, ты не разочаруешь его, милая. Артем всегда ценил… утончённость».

Она ушла, оставив за собой шлейф дорогих духов и ощущение лёгкой тошноты.

«Не обращай внимания, – Артем обнял меня. – Это просто старая история».

Но я видела её взгляд. Это был взгляд женщины, которая не привыкла проигрывать. И я почувствовала лёгкий укол ревности, острой и неприятной.

Вечером того же дня мы столкнулись с ней в баре. Она сидела в компании шумной группы – поджарый, лысеющий мужчина с глазами-буравчиками и пара молодых, слишком громких парней. Один из них, мускулистый блондин, поймал мой взгляд и удерживал его с наглым восхищением.

«Осторожнее, – тихо сказал Артем. – Это Алессандро Торричелли. Коллекционер… с сомнительной репутацией. Говорят, его интересует не только искусство».

Клаудия, заметив наш взгляд, что-то шепнула Торричелли. Тот улыбнулся, и его улыбка не сулила ничего хорошего.

Интрига была запущена.

Следующие два дня плавания превратились в изощрённую игру. Клаудия и её компания словно витали в воздухе. Мы встречали их у бассейна, в ресторане, на смотровой площадке. Алессандро Торричелли начал откровенно за мной ухаживать, делая непристойные комплименты, когда Артем отлучался.

«Такая женщина… заслуживает большего, чем пыльные фрески, – как-то раз прошипел он мне на ухо, проходя мимо. – Я могу предложить тебе мир. Настоящий мир».

Я отшатнулась, чувствуя, как гнев закипает во мне.

«Прикоснёшься ещё раз – и твоя рука отправится за бронзовым бюстом, который ты так хотел заполучить».

Он рассмеялся, но в его глазах мелькнуло удивление. Я была не той беззащитной девочкой, на которую он рассчитывал.

Артем, видя это, мрачнел. Между нами впервые возникло напряжение. Он стал более замкнутым, его взгляд часто блуждал где-то вдали.

«О чём ты?» – спросила я его ночью, обнимая сзади, пока он стоял на балконе.

«Они здесь не случайно, Лена. Торричелли много лет охотится за одной моей работой. Неоконченной… очень личной. Я думал, она в безопасности. Но сейчас… мне кажется, это охота. И ты стала мишенью».