Невероятно запутанное дело в деревне Иваново

– Почему мы остановились? – спросил я угрюмого возницу, с плаща которого лился водопад. Да и у меня самого вид был не лучше.

Возница молча исподлобья глядел на свою промокшую неустанно дрожавшую лошадь. Я подумал, может, возница, который за всё время езды не перемолвился со мной ни словечком, решил дать бедной лошадке чутка передохнуть. Её копыта наверняка целиком погрузились в грязь. Я заметил, что брызги за время поездки разлетелись по всему её крупу. Возница тоже изрядно испачкался. Мне повезло: я всё путешествие сидел на заду телеги, тупо свесив болтающиеся ноги и пытаясь как можно глубже запрятаться в куртку, которая, стоило к ней прикоснуться, выбрызгивала из себя дождевой фонтанчик. Сколько ж она теперь весила, интересно? Она взбухла от влаги, словно дрожи на плите.

– Вы меня слышите? – проползав по мокрому сену, я подобрался ближе к вознице и похлопал его по плечу.

Седой бородатый старик не изменил своему угрюмому, а то и сердитому молчанию. Неожиданно моему взору предстал завидневшийся вдали дом с пристройками – если судить по моим воспоминаниям из детства, то были свинарники или курятник, или ещё что-то такое. Эти владения были огорожены обычным деревянным забором, который всем нам тут же представляются при мысли о деревнях. Чуть в стороне стояла мельница. Огромный высокий сеновал, наполовину забитый сеном, гордо высился над сооружениями. Значит, коровники или закуты здесь тоже есть, предположил я сходу.

– Ну так что, уважаемый, мы поедим или нет?

– Пошёл нахуй отсюда, – сердито проворчал возница, стряхнув со своего плеча мою ладонь.

– В смысле? – ко мне подступила злоба, поскольку я не так просто готов спустить на нет ситуацию, когда меня, всеми уважаемого детектива, который по доброте сердечной согласился приехать в эту злосчастную никому ненужную деревню, проделывая весь путь – а это четыре часа между прочим – под проливным дождём, с вечно пердящей лошадью, вонь от которой по инерции достигала моих ушей и самое отвратительное носа, к слову мне не так-то просто стерпеть, когда меня после всего вышеизложенного посылают нахуй!

– Ты чё, дед? – я со звериным оскалом выглянул из-за возничего плеча. – Берега попутал? – В ответ ни слова, ни внимания, и так целую минуту под проливным дождём. Но, на удачу, из недр моего подсознания смутно выскочила одна весьма действенная метода, которая любого шофёра способна тронуть с места. Я разложил пальцы веером и начал: – Андрей – морская пехота! Я сейчас сяду за руль, а ты вылетишь отсюда!.. У меня джип в Москве, но я тебя щас сделаю здесь… Вдох-выдох, упал, отжался! Я сказал: старту…

Тут возница резко дёрнул за вожжи, и лошадь так же резко стартанула вперёд и ещё вдобавок повернула в сторону, отчего я слетел с телеги – жалко на ней не было бортов, а то бы я… – и грохнулся всем телом в жидкую грязь. Не успел я толком опомниться, как телега уже находилась от меня на изрядном расстоянии. Я от досады плотно провёл ладонью по испачканному лицу, отчего грязь, словно лавина, по мере спуска выросла в солидном объёме. Мне пришлось скинуть с подбородка целый ком густой грязи. Напоследок я выплюнул изо рта её остатки.

Ничего не поделаешь, посчитал я и принялся подниматься. Придётся продираться к дому самостоятельно. Уже надвигались сумерки. Дождь и не собирался униматься. Правда, стоит отдать ему должное, за время моего изнурительного путешествия, ему удалось начисто отмыть мою голову от грязи.  Ноги у меня изрядно разболелись от таких нагрузок. С каким же трудом мне стоило выдёргивать их со смачным чпоком из трясины, а затем передвигать их, наделённых дополнительной двадцатисантиметровой глинистой подошвой, вперёд, шажок за шажком. Я уж думал, мне никогда не добраться до этого чёртового дома, окна которого уже подразнивали меня своим тёплым светом. С крыши клубился дымок. Дрова, наверное, стреляют там вовсю. Чёрт, куда же меня занесло.

Я наконец-таки достиг забора и опёрся на него рукой, с гордостью выпрямив осанку. Не меньше получаса я проделывал это недлинный, но долгий путь. Изо рта вырывался пар, а взгляд выражал самые настоящие доблесть и отвагу. Если бы кто-то увидал меня в тот момент, наверняка подумал бы, что я этот… ну, вы поняли – долбоёб. Какой же нормальный человек будет шляться по улице в ливень, при такой грязюке да и к тому же без сапог?

Ещё какое-то время я тупо почпокивал вокруг забора, стараясь отыскать калитку. Не найдя её, я не придумал ничего лучше, как перелезть через забор, благо он был невысок. Ну вы ведь представляете, как он выглядит: этакие вертикальные клинообразные досочки, прибитые через промежутки к горизонтальным длинным досочкам, которые в свою очередь, прибиты к колам, врытым в землю. Я поднял левую ногу и кое-как втиснул её промеж вертикальных досочек. Затем я с нехилым таким чпоком умудрился закинуть правую ногу в другой промежуток. И повис, раскачиваясь, как пьяная курица на насесте, сидя на корточках и удерживаясь руками за клинообразные концы вертикальных реек. Ботинки благодаря глиняной подошве намертво прилипли к забору. Мой не слабо так развитый ум посчитал, что в любом случае мне придётся падать и, скорее всего, вместе с забором. Оставалось лишь выбрать куда падать. Я разумно посчитал, что вперёд. Амплитуда раскачки постепенно нарастала, пока не послышался хруст. Через мгновение я уже лежал, глубоко окунувшись рожей в грязь. В ноздри ударил зловонный запах. Сжимая пальцы на руках, я понял, что здешняя почва отличается по текстуре от грязи, с которой я столкнулся при падении с телеги. Я с омерзением сообразил, что по самые уши вляпался в навоз. И по моему опыту – ведь я вырос в селе – тут же понял, что именно свиньи являются его производителями. Я не сумел сдержаться.

– А-А-А-А-А-А-А!!!

Я орал во всю глотку, ненавистно сжимая в руках то, во что вляпался, и проклиная взором небо, которое будто бы назло прекратило изливать из себя воды. Уж больно кому-то там нравилось наблюдать за мной в сложившейся ситуации.

Я услышал, как закудахтали куры, прячущиеся в курятнике. Они ж не настолько глупы, чтобы разгуливать при такой погоде по двору. Затем я услышал собачий лай. Мой изумлённый взгляд уткнулся в открывшийся дверной проём дома, из которого высунулся тёмный человек. Свет, лившийся позади него, чёткими линиями обрисовывал контуры фигуры. На пороге заливалась собака.

– Эй! – донёсся до меня недоброжелательный окрик. Видно, тамошнему хозяину не очень-то приятно было наблюдать за моими коленопреклонениями перед кучей навоза. – Ты что там делаешь?

Я поспешил как можно скорее подняться, дабы не вводить кричавшего в заблуждение.

– Что там? – услышал я похожий мужской голос, доносившийся изнутри дома, который к слову находился от меня метрах в десяти.

– Какой-то придурок решил спиздить наш навоз.

– ЧТО? – это возмутился уже явно не один человек.

В следующую секунду, я увидел, как на порог вывалились два мужика и встали впритык к первому. В моей голове невольно всплыли три всадника Апокалипсиса. Несмотря на огромное желание, мне никак не удавалось вырваться из зловонной трясины. Я по колени погрузился в эту кучу. Собачий лай накалял и без того уже не слабо так горячую обстановку.

– Лови вора!

– Я не вор! – поспешил я выкрикнуть в своё оправдание. – Сдался мне ваш навоз!

Я успел заметить, как один мужик в мгновение ока исчез внутри дома и ту же выскочил из него, как пуля из ружья. Его плащ поблёскивал в свете окон, пока он бежал ко мне. Я не успел даже толком подняться, когда меня самого подняли за шиворот и поволокли к дому.

– Вы всё не так поняли, – глухо доносилось из моих измождённых тела и духа.

– Ага, ага, оправдывайся… – лепетал грубый мужской голос, одной рукой приближая меня всё ближе к дому.

Уже очень скоро я был вышвырнут на порог. Меня со всех сторон обступили три мужские бородатые фигуры. Из-за их ног вырывалась злая лохматая собака.

– Закрой его, – сказал мужик мужику, и тот захлопнул перед собакой дверь. Гулкий лай не умолкал.

– На кого работаешь? – спросил меня один из мужиков.

– Вы всё не так поняли, – упрямо гнул я своё.

– Ага, ага, оправдывайся, – пролепетал тот же мужик, что приволок меня сюда.

– Иван, сходи позвони в полицию, – скомандовал один другому.

– А зачем? Сейчас к нам всё равно скоро должен заявиться детектив, так пусть он и разбирается с ним.

– Верно, верно, – хором ответили два голоса.

– Постойте, детектив? – осенило меня тут же. Мой взор устремился в лица одинаковых мужиков. – Это вы меня вызывали?

Мужики на секунду пришли в замешательство. Мне было весьма не по себе сидеть на коленях, когда над моей головой высятся три большие одинаковые фигуры с невероятно похожими голосами.

– А ты что, детектив?

Из навозной каши на моём лице выглянула облегчённая улыбка.

– Да, он самый, – проговорил я, отдышавшись. – Андрей Арсеньев, – и погрузил руку во внутренний карман куртки. Кое-как мне удалось вызволить оттуда своё удостоверение.

Один из мужиков брезгливо взял его, а если точнее, то что от него осталось. В руках этого мужика оно превратилось в сплошную кашу. Бородатый мужик недоумённо перебирал пальцами комок за комком, а после с таким же выражением поглядел на своих приятелей.

– И что это значит? – вылетело с его губ.

Собака разрывалась внутри дома.

– Иван, заткни его, – скомандовал приволокший меня мужик другому мужику и тот скрылся внутри дома. Я услышал какой стук, собака заскулила, потом захлопнулась какая-то дверь, и собачий лай загремел снова, но уже совсем глухо.

– Иван! – ни с того ни с сего выкрикнул державший моё удостоверение. Из дома вышел его приятель. Я продолжал сидеть посреди них на коленях. Я отчего-то вздрогнул, услышав имя Иван.

– И что будем делать?

– Постойте! – поспешил я вставить своё слово. – Это ведь деревня Иваново?

Приятели все как один утвердительно кивнули.

– Я могу доказать, что я – детектив. Меня вызвали сюда, чтобы выяснить обстоятельства убийства… этого, а-а-а, Иванова Ивана Ивановича.

Три мужика переглянулись между собой и единым хором провозгласили:

– Это наш отец.

У меня брови устремились к макушке.

– Вы… братья? – Кивнули. – Родные?.. Ни хрена себе, – пробубнил я себе под нос, всматриваясь исподлобья в еле виднеющиеся в этой темноте лица мужиков. Все рослые, плечистые, с давно нестриженными русыми волосами и бородами. Эдакие богатыри. На одном было пальто, на двух других тёплые вязанные свитера.

Братья снова озадаченно переглянулись между собой.

– Ну, ладно что, заходите тогда, – сказал тот, с ошмётками моего удостоверения, и взглянул на своих братьев удостовериться, что те не возражают. А те и не возражали. Пожали плечами и расступились, чтобы предоставить мне дорогу внутрь дома. Дверь с почётом отворилась передо мной.

Я робко поднялся с колен. Ноги мои подкосились, и я чуть было не упал на одного из братьев, но тот, не желая соприкасаться со мной – не забывайте, что я по уши был в свинячьем дерьме – вовремя отошёл в сторонку, отчего я благосклонно стукнулся плечом о дверной косяк.

– Спасибо, – проскрежетал я сквозь зубы косяку.

На меня смотрели как на прокажённого. Я выдохнул, выпрямился и ещё раз оглядел братьев, взглядом давая понять, что сейчас я ступлю в дом, и надеясь, что те не против.

– Иван, отведи этого детектива в помывочную, – обратился брат к брату. – И дай ему одежду какую-то.

Брат брата повелительно и спешно прошагал мимо меня и открыл какую-то дверь. Я следом вступил в дом. Заметив, какая грязь покоится на моих ногах, я как можно более деликатней стащил с себя обувь, поставив её рядом с хозяйскими валенками, и с виноватым видом остановился на месте, руки мои были чутка отведены в стороны, рот с обнажёнными зубами перекошен, а ноги дрожали от озноба. А всё из-за того, что я промок и испачкался до самых костей! Двое братьев тоже вошли внутрь дома, и дверь захлопнулась.

Я стоял в большой комнате – зале или зале́, как вам будет удобней – посреди которой стоял стол, за которым восседал старец, уткнувшийся лицом в столешницу. На столе находились огромный самовар, бутыль с прозрачной жидкостью и стаканы. Всё сплошь было сделано из дерева. Стены, стол, стулья, лежанка, двери. С обшарпанного потолка свисала одна единственная лампочка, источающая сочный жёлтый свет. Справа дымилась побеленная печь. Это была самая что ни на есть настоящая деревенская изба. До меня доносился лай собаки, и я чувствовал, как та скреблась об одну из дверей, которых здесь имелось… раз, два, три, четыре, пять – пять штук. В пятой-то – приоткрытой – и возился Иван. Пока он там находился, я взглянул на двух братьев, стоящих передо мной. Первый уже успел снять с себя плащ и валенки, и оба уже красовались передо мной в одинаковых свитерах, трениках и вязанных носках. Это было не единственное их сходство. Их рожи были точь-в-точь схожи между собой и даже голоса.

– Вы близнецы? – поинтересовался я у них, чтобы как-то начать наше знакомство.

Братья замотали головами.

– Я старший брат в семье, а он средний, – ответил мне один из братьев.

– А-а тот – младший? – спросил я, кивнув в сторону шума, доносившегося из комнаты, которая должна по идее именоваться помывочной.

– Иван? – уточнил один из братьев у меня и продолжил: – Да, вы правильно судите, детектив.

Из помывочной вышел Иван и благородным жестом, с улыбкой, о которой я мог лишь догадываться, поскольку борода его была чуть приподнята по обеим сторонам, пригласил меня внутрь. Я раскрыл рот от удивления: этот Иван был вылитая копия двух своих братьев. И одежда та же самая.

– Вы точно не близнецы?

Трое едино замотали головами.

– У нас разница – год, – ответил мне старший, средний или младший. Я понятия не имел кто из них кто.

Был у меня в жизни случай, связанный со школьными сборами после десятого класса, на которые созывали всех ребят, чтобы те чутка ознакомились с армейской жизнью. Так вот, там тоже был один паренёк как две капли воды похожий на своего старшего брата, который однажды заявился утром проведать своего родственника. Глядя на него, я тогда был уверен, что это тот самый наш, скажем так, однополчанин с чего-то заявился сидеть на скамеечке в такую рань. А вышло, что совсем наоборот. К слову, у нас там ещё были две пары близнецов, так вот что я вам скажу: даже они не были схожи друг с другом так, как эти два брата.

Я успел мимоходом бросить взгляд на спящего за столом.

– Вещи лежат в углу, – сказал мне Иван.

Я поблагодарил его за заботу и шагнул в помывочную, дверь которой захлопнулась так, будто я был евреем, а Иван отъявленным нацистом. Неразборчивый бубнёж заслышался в зале. Я не стал вслушиваться в него.

Здесь не было ванны. Откуда? ведь я в деревне, которая будто бы материализовалась из сериалов по телеканалу «Россия» с какой-то дурочкой в главной роли, ненароком влюбившейся в городского, как позднее выяснится, негодяя, а около всегда будет околачиваться добрый малый, готовый в любой момент протянуть руку помощи, обычно таких малых играет один и тот же человек в разных, но однотипных сериалах. Да, деревня была самая что ни на есть деревенская на первый взгляд. Ну где вы ещё встретите телегу, запряжённую лошадью. Итак, я стоял перед деревянным ведром, да вот только ведро это было размером с кабину Камаза. Ведро было наполовину наполнено грязноватой водой. Я тут же сообразил, что вся семейка купается в нём по очереди. Надеюсь, воду они хоть изредка, но меняют. Ну что поделать, по крайней мере эта вода выглядела почище, чем я. Я потрогал водичку – еле тёплая. Рядом стояло ещё одно ведро, но нормальных, даже маленьких размеров, такое же деревянное, но ещё и с ручкой. Эдакий черпак. Я как можно скорее решил сбросить с себя зловонную одежду. Швырнул её в уголок – другого места не нашёл. На табуреточке лежала новая одежонка: свитер, треники и вязанные носки. Всё как у братьев Ивановых. Как бы мне потом самому не затеряться среди них. Кстати, ведь убитый – их отец! Где же он? Или… это как раз он «спит» за столом? Ладно, потом со всем этим разберёмся, мудро посчитал я и погрузился в купель. В тот миг я как никогда прежде почувствовал себя духом загрязнённой реки из прекрасного мультфильма «Унесённые призраками». Зловонная жижа равномерным кругом достигла стенок купели. Впервые за несколько последних часов я вдохнул свободной грудью.

Через минут двадцать я уже стоял на полу и вытирался полотенцем. Потом нарядился в семейный ивановский вид. Жалко у меня не было бороды. В этом одеянии я чувствовал себя весьма тепло и уютно. Я взялся за ручку двери и глубоко вздохнул.

Три одинаковых брата сидели за столом, понуро опустив головы и держа в руках стаканы с самогонкой. Она как никак подходит под деревенский антураж. Тот старец продолжал спать или не спать за столом, отвернув от меня голову. Одежда на нём была та же, что и на всех нас. Я застенчиво подошёл к сидящим. Пёс продолжал скрестись о какую-то дверь. Не успел я что-либо сказать, чтобы сразу приступить к делу, по которому я оказался здесь, как голос подал один из братьев. Он как бы невзначай, даже не взглянув на меня, указал стаканом в сторону беззвучно спящего старика и сказал:

– Ну приступайте, детектив.

Я, мягко говоря, удивился. Так, значит, догадка была верна: спящий старец – это убитый Иванов Иван Иванович, житель деревни Иваново. Сидит себе, значит, спокойненько за столом мертвее мёртвого, а его сынки с горя распивают перед ним самогонку. Ну что, ничего не поделать. Придётся взять за дело. У меня не было ни малейшего желания задерживаться здесь надолго. Я очень надеялся управиться с этим как можно скорее, желательно сегодня. Кто знает, может, уже завтра я отправлюсь обратно к себе домой с обещанным мне баснословным вознаграждением.

Я обошёл мертвеца, чтобы узреть его лицо. Это мне ничего не дало. Братья бдительно наблюдали за мной. Я не обращал на них внимания. Я смело поднял голову отца семейства, которая страшно захрустела под моим напором. Да, видно сидит он здесь давненько. Я повернул голову на себя. Ага, а вот и рана прямо в области виска. Весь он посинел, но чутка кровинушки всё же вытекло оттуда. На столе остался небольшой высохший след. Здесь явно не обошлось без тупого предмета. В остальном убитый выглядел ничуть не хуже живых. Я отставил голову покойника в покое – простите за каламбур – и осмотрелся вокруг: на столе стоял солидный самовар, рядом лежала правая рука убитого, а возле ней стоял, скорее всего, его недопитый чай, который находился в стакане, а он, само собой разумеется, был вставлен в подстаканник. Как же без него? Потом моё внимание устремилось на пол, а затем под стол.

– Орудия убийства обнаружено не было? – спросил я троих братьев.

В ответ немое отрицалово.

– Вы здесь ничего не трогали?

Снова нет. Я решил взять быка за рога.

– Кто обнаружил труп?

Две разных руки утвердительно указали на одного брата.

– Это Иван его первым обнаружил, – вырвалось изо рта какого-то там брата.

Ага, Иван, подумал я, тот самый что приготовил мою купальню.

– Расскажите, Иван, как вы обнаружили своего отца в таком состоянии?

Иван слегка замялся. Нелегко быть под подозрением, я знаю.

– Как, как? Пришёл и увидел батьку за столом. Подумал, чего это он заснул за столом. Он ведь пьяным-то не был.

– Это его чай стоит?

Три головы кивнули.

– А вы это давно распиваете? – спросил я, указывая глазами на бутыль с самогонкой.

– Недавно, – ответил другой брат. – Как поняли, что тятьки больше с нами нет, так и взялись помянуть.

Я задумчиво закивал.

– Вы будете? – спросил меня Иван, протягивая свой недопитый стакан.

– Я не пью.

Три брата взглянули на меня с недоверием. Что-то в моей роже им явно давало понять, что я брешу. Но я не брехал.

– Когда вы обнаружили отца убитым?

– Вчера вечером, – заговорил Иван.

– Кто находился в доме?

– Мы.

– Вы трое? Больше никого?.. А после убийства кто-то заходил?

– Кто? В Иваново только мы и живём. Никому до нас здесь дела-то и нет, – заметил один из братьев, и все с какой-то озлобленной обидой уткнулись в свои стаканы.

– А с чего вы обратились ко мне?

– У нас валялась ваша визитка, – сказал Иван и достал из кармана мою маленькую рекламную карточку.

– Откуда она у вас? Я давненько бросил их рассылать, – сказал я, разглядывая в своей руке визитку с ярким оригинальным девизом «Лучше звоните Андрею». Мой указательный палец на визитке указывал прямо на меня. (Простите за тавтологию.) – Помню, в последний раз я попросил выбросить все мои визитки с вертолёта. Это было… лет так десять назад.

– Так ей десять лет и есть. Она к нам случайно в руки попала. Батька сказал с неба упала.

Я усмехнулся.

– Так здесь что, получается, и телефон есть? – спросил я с, надо полагать, оскорбительным для хозяев изумлением. Ведь как-то ж умудрились они вызвать меня из своей халупы. К слову, мой телефон не смог противостоять натиску дождя, и потому я его выкинул вместе с одеждой. Сушить его толку не было никакого. Он так разбух, что стал похож на кирпич.

– Конечно, есть, – недовольно буркнул мне брат, сидящий посерёдке. Иван был крайним слева. Я почему-то невольно усмехнулся. Не знаю, правда. Что-то меня насмешило. Вполне возможно, что причиной тому была вероятность, что в этой засранной избушке может оказаться телефон. Небось, тоже из дерева, хотел я сказать, но спохватился. Заметив мою смешинку, Иван скомандовал сидящему с краю братцу: – Иван, принеси этому детективу наш телефон.

Я даже не успел засмеяться от слов «НАШ телефон», как тут же изумлённо уставился в спину вставшего из-за стола и умчавшегося в поисках справедливости Ивана.

– Он что, тоже Иван? – спросил я, когда тот скрылся за какой-то дверью.

– Да, – ответил мне первый Иван.

– А вас как зовут? – обратился я к тому, кто сидел посерёдке.

– Так я ж вам купальню-то и готовил, – ответил мне он с услужливой улыбкой.

То есть тоже Иван получается, понял я с немалым удивлением.

– А это вообще законно? – спросил я.

– Что? – недоумевали оба Ивана.

– Называть всех сыновей одним именем.

– А почему нет?

В этот момент прибежал Иван и гордо преподнёс мне их телефон, впечатав его в стол.

– Вот вам! – сказал он, качаясь с победоносным видом. Звучало это так: на, выкуси!

Я поглядел на телефон: старый добрый Сименс. Да и к тому же в чехольчике на молнии, дабы цифры на кнопках не стёрлись и пыль под них не набилась. Умели же раньше делать! К слову, у нас в семье такой же был. Это был первый телефон, который покупался для моей матери. Мне нечего было ответить на этот выпад. Я приподнял руки в жесте «сдаюсь».

– А скорую вы вызывали?

– Вызывали, – начал Иван, а другие продолжили:

– А толку?

– Они как услыхали, куда надо ехать – трубку бросили.

– А в полицию звонили?

– То же самое.

– Потому-то мы вас и вызвали.

– Больше не к кому было обратиться.

– Угу… – мне эта информация не слишком-то не польстила, но что теперь поделать: коли взялся за гуж, не говори, что не дюж. – А вы единственные дети в семье? – Кивнули. – А матушка у вас есть?

– Умерла, – ответил Иван спокойным тоном.

– Лет десять назад, – уточнил его братец.

– Пошла доить корову, – заговорил принёсший мне телефон Иван, наконец-то соблаговолив присесть за стол к своим братьям, – а та ей копытом прямо в лобешник.

– Пришлось в кокошнике хоронить.

– Больше у нас ничего не было, чтобы след от копыта спрятать.

– По самые глаза его натянули, – договорил тот же самый Иван.

Куда я, чёрт возьми, попал? Матушку убила корова, когда та тянула её за титьку, батьку Иванова Ивана Ивановича тоже кто-то убил, пока он попивал себе чаёк, и этот кто-то был явно один из его сыновей, а может и все вместе, поскольку в доме кроме них никто не обитает. Кстати, они тоже что ни на есть настоящие Ивановы Иваны Ивановичи, и с виду они так же неотличимы друг от друга как их имена, хотя отродясь не близнецы. Полный дурдом.

– А матушку вашу как звали? – спросил я из любопытства. Ведь не может быть такого, чтобы тоже Иван.

– Изабелла.

Ни хрена себе.

– Но папка её по отчеству звал.

– Ивановна, – закончил братское высказывание какой-то там Иван.

Тут до меня дошло, чем отличаются братья друг от друга: один зовёт отца тятькой, второй – батькой, а третий – папкой. Сильно подозреваю, что в первом случае это старший брат, во втором – средний, а в третьем – младший. Не знаю, я так чувствую. Хотя толку от этого, думаю, никакого. Ради интереса я решил удостовериться в этом и спросил об этом у братьев напрямую.

Я оказался прав!

– Скажите, а сколько в этой деревне жителей?

– Мы одни.

– И больше никого?!

Головы завертелись, как на шарнирах.

– А как так вышло, что в деревне Иваново живут одни Иваны?

– Не знаю. Может, случайно так вышло.

– У папки спросите, это он у нас на шутки был горазд.

– Да и дед, видать, тоже, – подумал я вслух.

Четыре пары глаз задумчиво уставились на мертвеца. С виду так вообще кажется, что просто спит себе здесь, тем более, когда на столе стоит такая бутыль с самогоном. Кстати, самогон довольно-таки мутный на вид, прям как его любят изображать по телевизору.

– А чем вы здесь занимаетесь в Иваново?

Трое братьев потупили свои глаза. Им даже стало как-то неловко от этого вопроса. Заёрзали, засуетились.

– Да так… – ответил один из Иванов.

– Живём помаленьку.

– Куры, коровы, свиньи.

При слове свиньи у меня брезгливо сморщилось лицо.

– А я ведь сам в селе вырос, – сказал я, намереваясь войти в доверие к братьям, – тоже всякая скотина была у нас дома.

– Вы и хозяйством сами занимались? – спросил Иван с большущим интересом.

– Да, родителям помогал: сено таскал, телят поил, перебивал; куры, утки; навоз откидывал…

– А вы навоз в окошко выбрасывали? – с неменьшим изумлением вопросил второй Иван.

– Да, у нас в закуте окошко для этого было с прибитой сверху тряпкой, чтобы зимой закрывать от холода.

– А зимой, когда уже почти весь навоз откинули, вы оставшимся навозом окошко это случайно не забивали? – это уже живо интересовался третий братец.

– Да, заделывал окошко. А на следующий день уже этот морозный куб вилами выталкивал на улицу.

Братья смотрели на меня, как сошедшего с плаката героя кинофильма. С чего бы это?

– А потом, – продолжал я, – приходилось этот навоз, что откинул, от стенки закуты подальше в кучу кидать.

Братья переглянулись между с собой. Они были явно поражены. Я подумал: уж не первый ли я посторонний человек в их жизни, отчего им так интересно. Я уже собирался было спросить их, как вдруг заговорил Иван:

– А как вы смогли вырваться из деревни?

И шесть глаз уставились на меня в ожидании ответа. Даже апостолы не смотрели так на Иисуса.

Теперь мне стало понятно: им всем осточертела деревенская жизнь и они рвались на волю. Они явно хотели добиться чего-то в этой жизни, заняться чем-то, что не связано с коровами, свиньями, птицей.

– Как, просто взял и уехал.

Мой ответ не вселил в братьев особенного оптимизма. Они угрюмо опустили головы, задумавшись о своей печальной судьбе.

– А сколько вам лет?

– А? – озадаченно вырвалось изо рта поднявшего голову Ивана.

– Мне 29, Ивану – 28, Ивану – 27, – ответил Иван.

– Угу, – задумчиво. – Мне интересно, а как вы отличаете друг друга?

– А что тут сложного?

– Ну, для меня по крайней мере это довольно-таки сложно, – тут я почувствовал, что устал стоять всё время возле мёртвого отца семейства, и переметнулся с ноги на ногу. Я с удивлением обнаружил, что в течение последних минут вольготно и не задумываясь опирался рукой о плечо убитого. Я оглянулся в поисках свободного стула, но не нашёл.

– Я сейчас, – учтиво произнёс Иван, заметив мои глазные поиски и кинулся в какую-то дверь. Вскоре он объявился с табуретом.

Я поблагодарил Ивана и занял место рядом с мертвецом, к счастью, он глазел на меня затылком.

– Чай не желаете? – вежливо поинтересовался Иван.

– Только не говорите, что он из Иван-чая?

– А из чего ж ещё по-вашему?

О, господи.

– Нннет, спасибо, откажусь. Как-то не охота на ночь глядя. – Время уже близилось ко сну. По крайней мере мой организм того очень желал – А сколько времени, не подскажите?

Иван с деловитым видом взялся за телефон, с понтами крутанул его в руке и нажал на кнопку. Маленький экранчик повернулся в мою сторону. Было уже почти десять. Я поблагодарил Ивана за услугу и тупо принялся молчать. Над всеми нами повисло тягостное молчание, от которого мне стало как-то не уютно. Кажется, я потерял нить, связующую нашу беседу. За время молчанки я ещё раз внимательно оглядел комнату. Что сказать: сплошное дерево. Не так, чтобы выглядело это всё трухляво, вполне даже прилично, исключая потолок, в котором зияли несколько немаленьких дыр, демонстрирующих чердачную темноту. Похоже, кто-то когда-то бродил по чердаку и случайно несколько раз проломил на потолке доски, возможно даже, провалившись насквозь. Тогда, если бы с потолка упал кто-либо из богатырей Иванов, то и на полу должны были быть дыры. Я бросил взгляд на пол, но вместо дыр заметил контуры люка, ведущего в подвал. Вполне подозреваю, что подвал этот используется как холодильник и потому подвал этот не совсем подвал, а погреб.

– Скажите… – осмелился я возобновить беседу и замялся, – дело в том, что я согласился взяться за ваше дело исключительно потому – не будет это сказано в обиду – что – как мне передал мой секретарь – в качестве гонорара за мою выполненную работу мне обещано от семьи… огромное вознаграждение… – я остановился, внимательно разглядывая Иванов. – Это правда?

– Да, – ответил Иван, а братья кивками поддержали его.

– А можно поинтересоваться: откуда у вас такие средства? Мне сказали, что если я раскрою это дело, то получу от вас… около десяти миллионов.

Братья кивнули, но сделали это с осторожностью.

– У вас есть такие деньги?

– Да.

– Есть.

Не смотря на такую крупную сумму, ответ братьев выдался неловким. Кажется, они не очень-то радовались, что имеют возможность платить по таким большим счетам, если вообще имеют. Что-то здесь было нечисто. Уж не надуть они меня собрались?

– Что-то мне не верится, – сказал я напрямик.

Ивановы явно оскорбились.

– Есть! – заявил Иван.

– Откуда? – я действовал напролом. Я не позволю себя облапошить. Я что, зря окунался мордой в навоз!

– Это не ваше дело!

– Успокойся, – унял Иван брата. – И вы тоже угомонитесь, есть у нас такие деньги.

– Да если они у вас есть, что вы тогда сидите в этой сраной деревне?

– Потому что эти деньги принадлежали тятьке! – заговорил старшой. – И мы не можем поделить этот дублон поровну.

– Дублон? – я застыл в изумлении.

Какой ещё, блядь, дублон!

– Да, дублон, – заговорил другой Иван. – Он принадлежал отцу.

– И как выглядит этот ваш дублон? – я невольно ощутил себя пиратом. Мне представилось, что сейчас откроется дверь, и в зал на одной ноге завалится Джон Сильвер, требуя немедля начать поиски спрятанных сокровищ, или такой же одноногий капитан Ахав, уговаривая меня ринуться в погоню за Моби Диком с целью отомстить ему.

– Старая золотая монета, – прозвучал ответ касательно дублона.

– И вы не можете его поделить?

– Да.

– У нас никак не получится поровну его распилить. Одному всё равно достанется чуть-чуть больше, а другому чуть-чуть, но меньше.

– А ещё и крошки после распила – с ними как?

Я какое-то время переваривал эту информацию. Мне в голову пришла мысль предложить братьям продать этот дублон и поделить выручку поровну, но вовремя спохватился, побоявшись, что последуют за моим предложением. Ведь они могли меня после этого спокойно кинуть.

– То есть дублон этот стоит больше биткоина? – спросил я.

– Какого ещё би… би… би…?

– Не берите в голову, – проговорил я и на секунду выпал из этого мира, представив, что я сделаю с такой суммой денег. – Значит, если я выявлю убийцу, то этот дублон вы отдадите мне?

Братья кивнули. Мне это подходит.

– А можно мне взглянуть на этот дублон?

– Нет, нельзя, – заговорил Иван.

– Сделаете дело, тогда увидите дублон.

– Вот та́к вот, – заявил наверняка принёсший мне телефон Иван.

Снова возникла пауза, во время которой о себе дала знать затихшая собака. Она яростно скребла о дверь.

– А много у вас таких дублонов?

И тут я неожиданно заметил, что братья как-то странно замялись с ответом, переглянулись между собой. Понадобилось несколько секунд, чтобы один из них проговорил:

– Нет, один. Он один у отца был.

Я тут же почуял ложь. Но промолчал. Я взглянул на убитого. Потом на его сыновей. Бутыль за столом уже почти иссякла. Но братья и не собирались пьянеть. Я неожиданно вздрогнул, когда кто-то накинулся на меня сзади. Я обернулся и обнаружил пса. Он так мило улыбался. От его злобного лая не осталось и следа. Я поспешил почесать его лохматую шерсть.

– Ух ты, какой кутя. Обожаю дворняжек, – проговорил я, когда этот пёс облизывал мои руки.

Но Иваном не понравилось, что собака покинула свою комнату. По крайней мере одному из них, потому он грозно проговорил:

– Иван, убери эту чёртову псину.

Мне не понравилось такое высказывание. Из-за стола поднялся другой Иван, чтобы выполнить поручение брата. Он встал рядом со мной и, смотря прямо на счастливого пса – собаки меня обожают, да и я их тоже – грозно выкрикнул:

– Иван!

Я с недоумением продолжал почёсывать собаку, глядя то на неё, то на Ивана.

– Иван! – снова прокричал Иван.

Что он делает? Я с вопросительным взглядом обратился к его братьям.

– Иван!

Пёс не собирался униматься, он улёгся на пол, демонстрируя желанное место для чесания – пузико. Да и к тому же, с чего он должен униматься, когда Иван выкрикивает ему на ухо имя Иван.

– Ах ты поганый пёс! – не сдержался Иван и ударил пса рукой по голове, правда ладонью.

– Эй, – вырвалось у меня тут же.

Иван уже успел взять пса за шкирку и потащил его туда, откуда тот вылез. Пёс жалобно скулил. Дверь за ним захлопнулась. Я ненавистно наблюдал, как Иван присаживается обратно за стол.

– Я когда-нибудь не выдержу и укокошу этого Ивана, – проворчал другой Иван.

– Я к вам с радостью присоеди… – не успел я договорить, как заговорил присаживающийся к нам Иван.

– Так, сегодня Ивана не кормить, – сказал он со слабой отдышкой. – Пусть задумается над своим поведением.

– Вот именно, мне Иван уже целую неделю спать не даёт. Лает по ночам и крыс гоняет!

– На улицу Ивана! – выкрикнул Иван, привстав и делая указательный жест рукой в направлении двери.

И тут я понял, в какой по-настоящему дурдом попал.

– Постойте, – произнёс я и остановился, соображая над следующим вопросом: – Собаку что, зовут Иван?

– Да, – сказал Иван со злостью. Все три брата питали явную ненависть к псу. – Его зовут Иван, чтоб ему пусто было. Но закончились его славные денёчки. Батьки больше нет, и поэтому мы можем со спокойной совестью избавиться от этого пса.

– Да, – поддержали братцы и стукнули кулаками по столу.

Я решил как-то унять их злобу.

– Эта собака принадлежала вашему отцу?

– Да.

– Он в нём души не чаял, в паршивце эдаком.

– Кабы он нас так любил!

И три брата зажмурили глаза. Им явно недоставало отцовской любви.

Я разглядывал братьев. Мне их почему-то не было жалко. Хотя почему «почему-то», ведь они бьют собаку, а это я не потерплю. И никакие оправдания здесь не нужны. Я чувствовал, что братьям нужно выговориться. Многое им нужно обсудить, им явно нужен тот, кто выслушал бы их. А поскольку никто к ним, похоже, никогда не наведывался, то я чувствовал, что вскоре придёт время, и Иваны по зову внутреннего голоса замучают меня своими излияниями.

– На улицу Ивана! Под дождь! – снова взорвался Иван, вынырнув из своей горечи.

– Так дождь закончился, – заметил я между прочим.

– А всё равно, – с оскалом ответил мне Иван.

– Да, там ему и место, – поддержал Иван Ивана.

– А земля-то – сплошная грязюка, – заметил третий со злорадной усмешкой. – Вот пусть и поспит на ней.

– Кстати, а не пора нам всем спать? – спросил я трёх собаконенавистников.

Братья переглянулись. Иван неопределённо пожал плечами.

– Может, и пора, – сказал он и зевнул, потом зевнули я и остальные.

– Спать вы будете в папкиной комнате, – сказал младшой.

– Иван вам всё приготовил.

– А Иван будет спать на улице! – снова взорвался Иван, вспомнив о собаке.

– Да! Правильно! Так ему и надо! Иван выпусти Ивана из батькиной комнаты и вышвырни его на улицу!

– Постойте, – остановил я порывающихся братьев, – если Иван сейчас находится в комнате, в которой я буду спать, то можно Иван останется там же? – Братья недовольно и вопросительно переглядывались, но я тут же подоспел со спасительной догадкой: – Дело в том, что мне совсем не спится без собаки. У меня самого дома собака, так я с ней каждую ночь сплю… А без сна, сами знаете, голова ни к чёрту.

Братья опять переглядывались, прям вылитые знатоки клуба «Что? Где? Когда?». Но это ни к чему не привело. Время вышло, и братьям пришлось уступить.

– Ладно. Если вы, и правда, не можете спать без собаки…

– Не могу.

– А крепкий сон вам уж точно нужен, чтобы вести это дело.

– Вы абсолютно правы, Иван.

– Но Иван не даст вам спокойно спать.

– С ним я по крайней мере засну.

Иваны выпускали из себя пар, постепенно успокаиваясь.

– Ну ладно, что, комната ваша готова, если хотите, можете идти спать.

– Благодарю, – сказал я, поднимаясь с табуретки.

– Туалет если что, на улице.

Меня это нисколечко не напугало.

– Понимаю, я сам из села.

Братья взглянули на меня в этот раз с прежним подобострастием. Приятно, наверное, осознавать, что человек напротив тебя тоже хоть когда-то, но срал в уличном туалете.

– А это правда, что у вас в городе есть эти… как их… у-у-уни…

Иван толкнул брата в плечо.

– Простите, он немного дебил.

Я в ответ улыбнулся.

– Ну ладно, я тогда пойду? – сказал я на прощание и ненароком наткнулся взглядом на убитого. – Скажите, а вы собираетесь хоронить отца?

– Да, завтра схороним.

– А кладбище у вас есть?

– Насчёт этого не беспокойтесь, возле дома схороним.

Меня это чутка удивило.

– Неужели рядом с вашей матушкой? – поинтересовался я.

– Да.

– А яма уже выкопана?

– Насчёт ям не беспокойтесь, – заговорил другой братец. – У нас их столько, что… – тут он запнулся, поскольку на него устремились две пары негодующих глаз.

Любопытно. Я взял это на заметку, после чего пожелал бедным сироткам спокойной ночи и удалился к себе в комнату, где меня с восторгом встретил пёс по кличке Иван. Про себя я его прозвал Пухлей. У меня точь-в-точь такой же был.

Прошёл час, а я продолжал лежать на кровати, задумчиво разглядывая потолок. С краю от меня, обнимая одной лапой и уткнувшись носом в подмышку, посапывал Пухля.

Да, ничего себе дельце. Мозгами пошевелить придётся. Пока я не знал, от чего мне отталкиваться. Ещё не все детали были обсуждены. Я чувствовал, что забыл спросить что-то важное. А если точнее, что происходило незадолго до убийства. Как себя чувствовал отец семейства, может он с кем-то даже поругался. Да и вообще… да, необходимо ещё раз порасспросить троих Иванов. Насчёт этого у меня почему-то была отчётливая уверенность, что братья сами изъявят желание навестить меня, чтобы побеседовать наедине. Правда, я не предполагал, что они начнут устраивать это так скоро, а тем более в то время, когда я лежу на кровати и пытаюсь заснуть.

В дверь тихо постучали. Я насторожился. Постучали ещё раз, чутка громче. Я продолжал лежать, глазея в дверь. На окнах покойного не было штор, и потому все очертания предметов мне виделись весьма ясно, ведь к тому же на небе солировало полнолуние. Выходит, небо успело избавиться от злосчастных горюющих туч, и это хорошо, подумал я. Вот я начал замечать, как дверь осторожно приоткрывается. Вскоре оттуда высунулась лохматая и бородатая голова. Её глаза уставились в мои.

– Вы не спите? – шёпотом проговорил Иван.

– Нет.

– Можно? – и Иван ступил в комнату. В руке он держал табуретку. Поставил рядом с кроватью, присел и снова уставился на меня.

– Не спите?

– Нет.

Я не отводил от него взгляд, готовясь к любому неожиданному повороту сюжета. Мы какое-то время неловко молчали.

– Вы не против, если я включу? – рука Ивана потянулась к светильнику, стоящему на прикроватной тумбочке.

– Нет.

Пухля поморщился от света, но просыпать не стал. Иван чутка вздрогнул при виде пса и чуть слышно задышал.

– Хороший пёс, – проговорил Иван весьма неискренне. – Папка его обожал.

Рука Ивана уже было потянулась к псу, но остановилась и вернулась назад. Не знаю, что он собирался делать: то ли погладить Пухлю, то ли ударить. Второго я, само-собой разумеется, уже бы не позволил.

– Вы младший, да? – начал я нежданно нагрянувший в этот час допрос.

– Да, а откуда вы узнали? Я ещё тогда за столом удивился.

– Это просто: вы называете вашего отца папкой, средний брат – батькой, а старший – тятькой.

– А-а, – с тихим удивлением протянул Иван. – А я этого и не замечал.

Я молча стал смотреть на Ивана, ожидая слов от него. Ведь зачем-то ж он явился сюда ночью. Но он ничего не говорил. Думал о чём-то.

– Вы зачем-то пришли ко мне? – спросил я.

– Ах, да, – произнёс как всегда шёпотом Иван, и я заметил, сделал он это не без стеснения. – Дело в том, что… я хотел с вами кое-что обсудить.

– И что же? – спросил я через минуту, потому что за всё это время он не проронил ни слова.

– Вы знаете, – начал он, нервно мня свои ладони, – скоро я собираюсь уехать из деревни.

– Вот как?

– Да.

– А почему?

– А что тут делать? – выпалил он с распахнутыми глазами. – Надо и мир повидать. Вот, думаю, в город податься.

– Похвально.

– Вы так считаете?

– Конечно, вы ещё молодой, а жизнь, как говорится, одна.

Иван с облегчением выдохнул и улыбнулся.

– Я тоже так считаю.

– А что вы в городе делать будете?

– А вот насчёт этого я с вами и хотел посоветоваться… Дело в том, что я собираюсь в городе, как это говорят, деньги лопатой грести.

– Угу, – удивлённо. – А откуда вы эти деньги возьмёте?

– Дело в том, что у меня есть, как это сказать… бизнес-идея.

– Вот как?

– Да.

– И какая именно?

– Я очень люблю рубить дрова.

– Я, кстати, тоже любил рубить дрова. Если топор хороший, то мог на несколько часов засесть за этим делом.

– Ого, – с искренним изумлением произнёс Иван.

– А при чём тут ваша любовь рубить дрова?

– Ну как же, у меня это хорошо получается, вот я и думаю, что буду лучшим в этом деле и заткну всех городских дровосеков за пояс.

Я глядел на наивного Ивана и думал, огорчать его или нет, сказав, что никому в городе нахуй не сдались его дрова.

– А ведь неплохая идея! Да, очень неплохая, – похвалил я Ивана.

– Вы, правда, так думаете? – Иван сиял от счастья, даже в комнате стало светлее. Я прям так и видел, как он представляет себя в городе в окружении полуголых красоток, из карманов торчат купюры, топор эдак непринуждённо закинут на плечо, а стоящие в очереди девушки дерутся в стремлении первой подержаться за его топор.

– Конечно, отличная идея. Как я до неё сам не додумался.

– Э, не, поздно, – игриво возразил мне Иван. – Я первый придумал.

– Да, идея хорошая, очень хорошая… вот только…

Иван застыл в ужасе.

– На всякий случай я бы посоветовал вам запастись ещё какой-нибудь идеей. Так, на всякий случай, а то вдруг… деревья закончатся. Вы же знаете: город, деревьев там не так много. – Иван задумчиво и беспокойно закивал. – Поэтому… ну вы понимаете.

Около минуты Иван как в гипнозе кивал головой, уставив озабоченный взгляд в пол.

– Раз вы пришли ко мне, можно я у вас кое-что спрошу?.. Иван? – я коснулся его.

– А? Что? – спросил он.

– Можно я обсужу с вами детали убийства?

– Нннда, – расстроено прозвучало из его уст. Его сейчас заботило совсем другое.

– Ммм… – я соображал, как начать и начал: – Скажите, а сколько было времени, когда вы обнаружили отца убитым?

– Первым отца увидел Иван.

– А, ну да. А это какой: старший, средний?

– Старший.

– Угу… А во сколько это произошло?

– Часов где-то в девять.

– А до этого что происходило? В смысле, что делал ваш отец незадолго до смерти, где были вы и ваши братья?

– Папка чай пил. Он тогда навеселе был. Да вообще он у нас всегда весёлым был, горазд на всякие выдумки.

– Да, я заметил. Продолжайте.

– Э-э… Мы сидели всеми за столом, тоже пили чай.

– А о чём разговаривали?

Иван чутка замялся. Что-то они скрывают от меня. И это, скорее всего, связано с дублоном.

– Да так, о жизни. О хозяйстве. Кому завтра у поросей чистить, кому кур резать, кому дрова рубить.

– Ну насчёт дров, я думаю, кандидатов с вами тягаться не нашлось, – заметил я с улыбкой, но Иван её, похоже, не оценил. – И это всё?

– Что всё?

– Вы поговорили, а что потом было?

– Потом мы пошли к себе по комнатам.

– Все вместе?

– Ну, я ушёл первым, потом сразу Иван за мной пошёл. А Иван остался.

– Угу. А потом?

– А потом, где-то через час, я услышал стук – громкий – и Иван залаял.

– Ага! то есть наш Иван – главный свидетель преступления, получается, так? Да, Иван? – я принялся любоваться Пухлей, а он всё спал и спал, раскорячившись на кровати и храпя. Похоже, он сейчас бродил по дну очень глубоко сна. Ладно, с ним я ещё успею вдоволь побеседовать. Я снова устремил всё своё внимание на двуногого Ивана: – Ладно, а что потом было?

– А потом Иван заорал, что папку убили. Ну, я и прибежал в зал, и увидел всё это дело.

– Угу. А ничего подозрительного вы не заметили.

– Что именно?

– Не знаю. Ну например… что вам первое пришло в голову, когда вы увидели вашего отца убитым?

– Не знаю, – недоумённо проговорил Иван и пожал плечами. – Что папку убили вот что, а что мне ещё оставалось думать?

– Угу… – Я задумался, пристально всматриваясь в глаза одного из подозреваемых. – Скажите, Иван… вы ведь догадываетесь, что, если рассуждать чисто логически и беспристрастно, то вашего отца мог убить только кто-то из ваших братьев? Ведь кроме вас в доме никого не было.

Иван со звуком спустил через ноздри n-ое количество углекислого газа и тяжело закивал.

– У вас есть какие-то догадки насчёт этого?

– Ну-у, если честно…

– Так.

– Я думаю, что…

– Угу.

– Это сделал…

Я приподнялся на локтях и всем туловищем приблизился к Ивану.

– Иван.

– Угу, – в задумчивости произнёс я и откинулся на подушки. – А какой Иван?

– Старший.

– Старший? А почему?

– Он с папкой частенько ругался в последнее время.

– Из-за чего?

Иван опять замялся.

– Да так, по-всякому бывало.

– Например?

– Ну-у… у свиней отказывался чистить, когда папка его просил.

– И что в итоге, чистил?

– А как же. Попробуйте против папки пойти.

– Угу… а средний Иван с отцом не ругался?

– Ну, – пожав плечами, – может, тоже бывало.

– Угу, а вы?

– Я? – Иван был искренне возмущён моим вопросом. – Нет, конечно. Вы чего. Я обожал папку. Ведь он меня всему научил. Да я ему и слова наперекор никогда в жизни не сказал.

– А дрова рубить это он вас научил, да?

– А как же. И коров доить, и курей резать. Я ему всем обязан.

Мы замолчали. Я задумчиво уставился в одну точку и одной рукой ласково почёсывал Пухлю.

– Скажите, а кого из вас отец любил больше?

Я поставил Ивана в тупик этим вопросом.

– Не знаю. Одинаково, наверное. А что?

– Да так, может, один из ваших братьев приревновал отца к вам например, и… не знаю, разозлился, а потом убил его.

Иван задумчиво пожал плечами.

– Скажите, Иван, а вы не знаете: был ли у кого-нибудь умысел убивать вашего отца?

– В смысле?

– Ну мотив? Мог ли кто-то получить от этого выгоду? Или, напротив, это вышло случайно, в приступе ярости, поругались, например, как думаете?

– Не знаю, – проговорил Иван и пожал плечами.

– Ладно… – Я снова задумался. Не так-то просто, знаете ли, вести допрос в такой поздний час: обработка полученной информации, а затем поиск темы для моего встречного вопроса и само его построение занимают довольно-таки немалое время, так как днём, наоборот, на это у меня уходит микросекунды, а то и нано. – Скажите: а как бы вы описали ваши отношения с братьями?

– Не знаю, нормальные. Мы же братья.

– Не ругались никогда?

– Бывало, конечно, особенно в детстве, а так… – сказал Иван и задумчиво уставился глазами в темноту.

– Неужели во взрослом возрасте не ругались?

– Ругались, конечно, но…

– О чём например?

– Да не знаю даже, – сказал Иван, явно не желая вдаваться в этот вопрос глубже.

– А-а… – только успел я протянуть, как Иван меня перебил:

– Знаете, я пойду, – сказал он, поспешно подымаясь с табурета. – Завтра рано вставать, коров доить, телят поить, сами понимаете.

Я в ответ лишь протяжённо мычал. Сказать по правде, меня это скорое отступление немного застала врасплох

– Спокойной ночи, – сказал Иван и на цыпочках вместе с табуретом вышел из комнаты.

Этот разговор ещё сильнее убедил меня в догадке, что братья что-то от меня скрывают. Какая-то одна тема явно заставляет их сердечки биться чаще. Не исключено, что они ругались из-за этого друг с другом, и, возможно, не без участия отца. Одно точно: братья рьяно желают покинуть эту деревню. Поскольку отца не стало, удерживать их здесь стало больше некому. Три Ивана представлялись мне эдакими псами, владелец которых их постоянно бьёт, но кормит и даже иногда гладит по шёрстке, отчего питомцы смотрят на своего хозяина одновременно с восхищением и ненавистью, но первое в любом случае должно преобладать сильнее, потому что кроме своего хозяина они больше никого не знали и другую жизнь без любимого тирана они для себя никак не представляют. Но возможно какой-то из пёсиков всё же не выдержал да и накинулся на хозяина, искусав его до смерти. А было ли это умышленно или пришло в голову спонтанно – на этот вопрос я отвечать не берусь. Хотя, если продолжать начатую аллегорию, то у пса – какой бы он ни был – не хватит ума задумать убийство, а потом его исполнить. Но поскольку Иваны всё же какие-никакие люди, то не будем пренебрегать этой версией. К тому же есть невероятно драгоценный – по крайней мере на словах – дублон, принадлежавший ранее отцу, а в будущем который, вполне возможно, достанется мне в качестве вознаграждения за раскрытие убийства. У меня закралось подозрение, что один из Иванов убил отца, чтобы завладеть этим самым дублоном и покинуть с ним деревню, но он это сделать пока не может, так как на его пути стоят братья. Не исключено, что в ближайшее время может произойти ещё одно убийство, а то и два.

С такими вот мыслями я неожиданно взял да и уснул.  Но длилось это недолго. Во сне я почувствовал, как Пухля уже переместился к моим ногам и свернулся возле них тугим калачиком. Я раскрыл глаза и вздрогнул: перед кроватью на табурете сидел Иван и пристально глядел прямо на меня.

– Не спите? – шёпотом спросил он меня.

– Иван? – произнёс я, пытаясь вернуть себе хладнокровие. Я приподнялся на локтях и включил светильник. – Что вы здесь делаете?

– Извините, я…

– Сколько вы здесь уже сидите?

– Минут десять, наверное.

Я всматривался в лицо Ивана и хотел было сделать ему строгий выговор – зачем он, видите ли, явился ко мне ещё раз, да ещё вот так, крадучись – но потом тут же сообразил, что возможно передо мной сейчас не тот самый Иван, а… другой. Я решил сразу это выяснить при помощи хитроумной уловки, которая нескладно зародилась в моей ещё не до конца проснувшейся голове:

– Скажите, Иван… – Я зажмурил глаза, а после с силой прошёлся по ним тыльными сторонами ладоней. – Я вот о чём подумал… а-а-а, – зевнул, – а гроб для вашего отца уже готов?

– Да, Иван его до вашего приезда уже сколотил.

– Угу… жалко вашего отца.

– Да, – сказал Иван и печально покивал головой.

– Хороший был человек.

– Кто, батька? (Ага, попался!) Да, батька был что надо… Жалко его.

Я глубоко выдохнул, кажется, от моей сонливости уже почти ничего не осталось. Иван молчал, печально разглядывая свои руки.

– Знаете что, Иван, раз уж вы здесь оказались, то… не могли бы просветить меня насчёт некоторых деталей? – Иван устремил на меня вопросительный взгляд. – Расскажите мне о последних часах жизни вашего отца. Что он делал, с кем разговаривал?

Иван без особой охоты приступил к допросу.

– Э-э… батька сидел как обычно, попивал чаёк.

– Угу. Вы тоже были за столом?

– Да, я и братья.

– И как шла ваша беседа? Скандалов никаких не было, ссор?

Иван брезгливо помотал головой.

– О чём вы разговаривали?

– Да так, о хозяйстве там, о куря́х, телятах…

– Угу… А обнаружил вашего отца мёртвым ваш старший брат, так?

– Да, он.

– А что было перед этим? Вы что-нибудь слышали странное?

– Да нет, тишина была. Мы с Иваном пошли по комнатам, а Иван ещё оставался с батькой…

– Угу.

– А потом грохот послышался, и Иван залаял. Я вышел посмотреть, что случилось, а там Иван кричит: «Батьку убили».

Я перевёл свой ласковый взгляд на главного свидетеля убийства. Ну почему, скажите, пожалуйста, собаки не разговаривают? Это избавило бы меня ото всех этих дурацких следственных процедур. Представьте, как бы всё удачно вышло, если бы я положил лапу Пухли на Библию и спросил его: «Клянётесь ли Вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?» И Пухля бы ответил: «Гав!» Если уж я не могу отличить одного Ивана от другого, то для Пухли с его выдающимся собачьим носом это точно не составит особого труда.

Я вспомнил о подозреваемом:

– Получается, вы не можете точно сказать, ушёл ли ваш старший брат к себе в комнату в вечер убийства, оставив отца одного?

Иван не смог что-либо сказать по данному поводу, лишь в неведении пожал плечами и опустил уголки губ. Очень хорошая улика, подумал я. Вот и наметился явный подозреваемый.

– А ваш старший брат не ругался с отцом?

– Да так, может и бывало по мелочам когда-то.

– Например.

– Ну-у… коров отказывался доить, когда батька его просил.

– И что в итоге, доил?

– А как же. Попробуйте против батьки пойти.

– Угу. А насчёт младшего что вы можете сказать?

– А что я скажу? Брат как брат. Что один, что другой.

– Угу, – я всматривался в неспокойные глаза Ивана. – Скажите, а откуда у вашего отца дублон?

Ивана будто в задницу кто-то вилами запустил, и он весь выпрямился.

– Дублон?

– Да.

– Ну-у… э-э… он его нашёл давным-давно когда-то, когда ещё нас на свете не было.

– Где?

Иван очень не хотел говорить на эту тему. Я буквально клещами вытягивал из него слова.

– Ммм, не знаю, откуда я могу это знать, если меня на свете ещё не было. Где-то да нашёл, наверное.

– А где именно? Он же вам, наверное…

– Да если б я знал, где именно… – пылко проговорил Иван и тут же осёкся, явно коря себя за лишнее. – Но я не знаю, – сказал Иван и демонстративно отвернулся в сторону, показывая, что на этом тема дублона исчерпана и он не собирается её дальше мусолить.

– Угу.

Я принялся размышлять над сложившейся ситуацией. Нет сомнений, что дублон играет весомую роль во всём этом преступлении. Если применить аллегорию, то он мне представлялся эдаким актёром первого эшелона, который исполняет коротенькую – но краеугольнокаменную – роль в фильме, и, возможно даже, его имя не будет значиться в начальных титрах. Мне вспомнился «Se7en».

Иван заговорил:

– Знаете, я к вам вообще-то вот по какому поводу зашёл… – начал он, стыдясь продолжить, и по семейной традиции принялся мять рабочие ладони. – Дело в том, что… я собираюсь скоро уехать из деревни…