Цветок Исгарны

Глава 1. Шанс

Я резко распахнула глаза. За окном щебетали птицы, и яркое солнце заливало комнату светом. Моментально вскочив с кровати, я подбежала к окну и распахнула его настежь, впуская в комнату свежий морской воздух, смешанный с нежным ароматом цветов. Время было раннее, но город постепенно просыпался. Окинув взглядом дома и лазурное море, я опустила взгляд и увидела нашего садовника, Лоуренса, который умело подрезал кусты внизу.

– Доброго утра, Лоуренс! – крикнула я с балкона.

Он слегка дёрнулся, наверно, не ожидая, что кто-то сверху обратится к нему по имени. Ведь к слугам было запрещено так фамильярно обращаться, но для меня подобные правила казались странными. Я относилась к слугам почти как к членам своей семьи, ведь большую часть жизни провела с ними, и они так или иначе участвовали в моём воспитании, особенно Берта, которая стала мне почти мамой, хотя по должности была моей личной прислугой.

– Ох, Ваше Высочество, Вы меня напугали, – взволнованно произнёс Лоуренс.

– Простите, – виновато ответила я и хихикнула.

– Поздравляю с днём рождения! Я как раз недавно собрал для вас букет из лилий, как вы и любите.

– Правда? Где же они? Или вы лично хотите мне их подарить? – лукаво спросила я.

– Как я смею! – засмущался он в ответ, а я громко рассмеялась. – Я отдал их Берте, думаю, скоро она вам их принесёт.

– Благодарю, Лоуренс, вы первый, кто меня сегодня поздравил. Думаю, отец будет не очень рад этому, – подразнивая сказала я.

– Умоляю, смилуйтесь, не говорите вашему отцу, – взмолился садовник.

– Я ведь пошутила, конечно, не скажу. Это будет наш с вами секрет, – прошептала я, прислонив указательный палец к губам.

Лоуренс поклонился и продолжил свою работу, а я тем временем подбежала к своей подушке, из-под которой достала свою любимую книгу о путешествиях господина Шарля по безбрежным морям и океанам. Её мне подарил мой любимый дядюшка Роанальд, брат отца, который тоже, как главный герой, бороздил моря уже долгие годы.

В нашем доме он бывал редко, но, когда приезжал, обязательно дарил мне кучу различных подарков из разных городов и островов, где побывал. А также он привозил не только сувениры, но и самые интересные истории, которые я могла только услышать.

Я начала листать книгу, в которой был не только сплошной текст, но и красивые иллюстрации с различными животными, растениями и небывалой красоты природой. Не знала, кто был художником этих рисунков, но мне казалось, он смог передать почти в точности всё то, что существует на самом деле. Мне так казалось, хотя я в жизни не видела ничего подобного тому, что было в этой книге.

За дверью я услышала шаги и моментально спрятала свою книгу обратно под подушку.

– Лира, дочка, ты уже проснулась? – спросил отец за дверью.

– Д-да, минутку, – подскочив с кровати, я подбежала к стульчику, на котором висел халат, и надела его поверх своей сорочки.

Спустя пару минут отец вошёл вместе с Бертой, в руках у которой был тот самый букет лилий, о котором говорил наш садовник.

Я так обрадовалась цветам, что первым делом подбежала к Берте, заметив, как она мялась перед моим отцом, не решаясь произнести мне поздравление, но я не стала ждать.

Взяв с её рук цветы и вдохнув их аромат, я наконец подняла взгляд и наткнулась на недовольную гримасу отца. Сразу отдав цветы Берте, я крепко обняла его.

– Доброе утро, моя милая дочурка! – ласково произнёс он, и на душе стало моментально тепло. – С днём твоего рождения! – продолжил он и поцеловал меня в макушку.

– Доброе утро, отец. Спасибо большое за букет, он замечательный, – поблагодарила я его как можно ласковее, чтобы он не злился из-за небольшой ситуации с цветами и Бертой.

Отец редко когда злился на меня. Несмотря на моё игривое настроение и умение впутываться в различные неоднозначные ситуации, я всегда была послушной и выполняла все его приказы.

Так как я была единственным ребёнком и любимой дочерью, я понимала, что на мне лежит большая ответственность. Ведь в будущем мне нужно будет заниматься делами отца.

Мне не очень нравилась вся эта бумажная волокита, больше всего я мечтала бороздить моря и побывать во многих местах.

Я на секунду задумалась о том, как бы это было чудесно, и мне в голову сразу пришла идея.

– Лира, сегодня тебе исполняется уже двадцать четыре года, и…

– Отец, я ведь могу сейчас попросить подарок на свой день рождения? – затараторила я.

Он замер, кажется, не ожидая моего напора.

– М… да, конечно, чего ты хочешь, милая?

– Позволь мне отправиться в путешествие с дядей Роанальдом.

После моих слов он окончательно впал в ступор, а Берта с большими глазами металась между мной и им.

– Лира, это может быть очень опасно, – обеспокоенно сказал отец.

– Но ведь со мной будет дядя, и уверена, наше путешествие пройдёт замечательно, – воодушевлённо говорила я, предполагая, что отец не сможет мне отказать.

– Прости, милая, но можешь попросить о другом подарке? Тем более я собираюсь устроить торжество в честь твоего рождения, и путешествие как-то не укладывается в планы.

Я не ожидала, что отец откажет мне, и возмущённо посмотрела на него.

– Отец, но это то, что я хочу больше всего, у меня нет другого желания, – скрестив руки, я надула губы.

Возможно, я выглядела эгоистичной, но мне хотелось отстоять свои права и получить желаемое любым способом.

– В будущем я позволю тебе отправиться в путешествие, но сейчас это совершенно неуместно. Ты знаешь, как важен сегодняшний вечер. На торжество приедет Эдриан, сын герцога Арленского, моего давнего друга и союзника. Ты же помнишь Эдриана? Вы неплохо ладили в его прошлые визиты. Пришло время серьезно обсудить ваше будущее… вместе. – Он сделал паузу, глядя на меня с ожиданием. – Брак с ним укрепит союз наших домов и государств.

Я не ожидала такого прямого удара. Эдриан… Да, он был мил, галантен, мы катались верхом и играли в шахматы. Но мысль о браке с ним, о жизни, навсегда прикованной к дворцовым стенам и протоколам, казалась невыносимой тюрьмой по сравнению с безбрежным океаном.

Я расстроенно повесила голову, еле сдерживая слёзы. Отец был прав, но он мог пойти мне на уступку хотя бы в последний раз. Его слова «в будущем» означали, что этого может и не произойти.

– Так вот в чём дело… – разочарованно выдохнула я. – Вот и настало время использовать меня как разменную монету в ваших государственных играх…

Подняв взгляд, я увидела, как лицо отца побагровело от гнева, а рядом Берта побледнела, словно готовая упасть в обморок. Воздух сгустился, стало трудно дышать.

– Лира Элис Сомерсет! – рявкнул отец, и я невольно съежилась. Он редко называл меня полным именем и делал это только тогда, когда был по-настоящему зол. – Будь добра следить за тем, что ты говоришь! Я годами откладывал этот вопрос, потакая твоим ребяческим фантазиям! – Он резко выдохнул, пытаясь взять себя в руки, и продолжил уже более сдержанно, но с непререкаемой твёрдостью: – Милая, ты уже взрослая, наследница нашего рода. Пора думать о будущем семьи и королевства. Путешествия – забава для юнцов или старых холостяков вроде Роанальда. Твое место здесь.

Отец, видя моё разочарование, подошёл ко мне и снова обнял, после чего направился к выходу. Обернувшись, сказал:

– К вечеру принесут твой наряд. Я жду тебя в зале к началу бала. Не опаздывай. —Его улыбка была натянутой. Он вышел, оставив меня наедине с Бертой и гнетущей тишиной.

– Ваше Высочество…

– Не надо, Берта, позволь мне побыть одной, – мягко приказала я ей.

Мне одновременно хотелось поддержки от неё и уединения. И я предпочла последнее.

Она, поставив букет цветов в вазу возле моей тумбочки, тихонько вышла. И вот я осталась одна. Можно было не сдерживаться и позволить себе пролить несколько солёных слёз.

Подойдя к кровати, я снова достала книгу и углубилась в чтение уже в пятый раз. Меня это успокаивало, как ничто другое. Неожиданно слеза упала на одну из страниц, и я резко начала тереть её, чтобы книжка не пострадала от влаги, ведь она была старая и немного потрёпанная.

Вскоре мысли о книге сменились воспоминаниями о маме, когда она ещё была жива. Она часто рассказывала мне сказки перед сном и гладила по голове, чтобы я быстрее уснула. Мне не хватало её… её нежных рук… поддержки… заботы.

Несмотря на то, что отец очень хорошо заботился обо мне, маму он всё же заменить не мог, даже Берта… От этих воспоминаний мне стало ещё грустнее.

Будь она сейчас рядом, как бы мы жили? Смогла бы она своим лёгким нравом убедить отца отпустить меня в путешествие? Что бы она сказала?

Среди вороха воспоминаний о маме в голове вдруг родилась безумная идея. Что если я тайком проберусь в порт, найду дядю и попробую уговорить его взять меня в путешествие? А лучше, соврать и не говорить, что отец не разрешил мне? Это была не самая разумная затея, которая могла прийти в голову, но другого пути я особо не видела.

Отец частенько называл меня безрассудной и временами импульсивной, говоря, что я очень похожа на неё. На маму.

Поэтому отец, думаю, не удивится, если я попытаюсь сбежать. Однако, сегодня будет торжество, и бежать до начала церемонии было бы неправильно. Я колебалась, не зная, как поступить. Отец точно разозлится, если я покину дворец. Но что если я потеряю намного большее, если не решусь на побег? Тем более, я ведь не навсегда сбегаю, а, возможно, на пару дней, и со мной будет дядя. Однако, если я совру дяде, что отец отпустил меня по своей воле, то ему попадет от своего брата. А я меньше всего хочу, чтобы кто-то пострадал из-за меня.

Голова раскалывалась от количества мыслей. Я легла на кровать, положив голову на подушку и уставилась в потолок.

– Мама, если ты меня слышишь, подай мне знак, что мне делать? – вслух произнесла я сама себе, хотя и не рассчитывала на ответ.

Но спустя пару минут в окно влетела небольшая птичка. Она упала на ковёр. Я резко встала и осторожно начала приближаться к ней. Странно, она смотрела на меня, но будто бы паники не испытывала.

– Тише, тише, я не наврежу тебе, – шептала я, боясь напугать её.

Подойдя ближе, я наклонилась к ней. Она трепыхалась. Больше всего я переживала, что она сломала крыло, когда упала. Подняв её на руки, аккуратно начала раскрывать её маленькие крылья.

– Кажется, переломов нет. Как же тебя угораздило влететь в моё окно и чуть не разбиться? – говорила я с птичкой.

Она внимательно смотрела на меня, а я на неё. Решив, что ей ничего не угрожает, я подошла к окну и двумя руками подтолкнула в воздух птичку, чтобы ей было легче оттолкнуться.

– Давай, лети, у тебя получится!

И она взлетела, высоко. Я наблюдала за её полётом, пока она не исчезла где-то вдалеке. Было немного завидно, что она свободна во всём, в решениях, в полёте, в выборе места, куда хочет отправиться, не то что я, у меня не было такой же свободы, как у этой птицы.

После этих мыслей пришло осознание.

– Мама? Это ведь и есть знак, да?

Сердце забилось сильнее. Знак был ясен: нужно рискнуть. Птица, внезапно появившаяся в моей комнате, была символом свободы, призывом к действию. Я не могла упустить этот шанс.

Решение было принято. Побег состоится.

Мысль пронеслась, как молния. Бежать прямо сейчас, до бала, – значило бросить отцу открытый вызов. Он мгновенно поднял бы тревогу, дядю Роанальда, если он уже в порту, начали бы искать, все пути перекрыли. Нет, это было самоубийством. Но бежать после бала… когда все устанут, когда стража расслабится после ночной смены, когда первые лучи солнца только начнут золотить горизонт… Это имело смысл. А бал… Бал станет моим прикрытием.

Я пойду на этот бал. Я улыбнусь, потанцую, сыграю свою роль послушной дочери и наследницы, а потом исчезну.

Первым делом нужно было подготовиться. Я окинула взглядом комнату, прикидывая, что мне понадобится в дороге. Книгу дяди о путешествиях я точно возьму – мой талисман и проводник в мечту. Её я аккуратно завернула в кусок прочной вощёной ткани и отложила. А еще нужна была одежда… простая, не привлекающая внимания.

Накинув халат, я вышла из комнаты и направилась в дальнюю камóру, где хранились вещи не для балов. Сердце колотилось, каждый шаг по пустому коридору отдавался гулко в ушах. К счастью, там никого не было. Я рылась в старых сундуках, пока пальцы не нащупали грубую, знакомую ткань. Старый дорожный костюм из прочного тёмно-синего сукна. Он был поношенным, местами вылинявшим, но чистым и удивительно удобным. Идеальная маскировка для бегства. Я прижала его к себе, словно доспехи свободы, и быстро вернулась в спальню, спрятав драгоценную находку глубоко под кроватью.

Теперь – как незаметно выбраться? Главные ворота со стражей отпадали сразу. И тут я вспомнила рассказ дяди Роанальда, поведанный однажды под покровом ночи и легкого хмеля: о старом потайном ходе в саду, за стеной плетистых роз. Он вел прямо к скалистому берегу, минуя все посты. «На всякий случай, племяшка!» – подмигнул он тогда, и в его глазах светилась озорная искра авантюриста. Казалось, этот случай настал.

План сложился в голове: пережить бал, вернуться в комнату под благовидным предлогом, переодеться, взять заранее собранную небольшую сумку. Обязательно не забыть книгу, немного еды, деньги – я прихвачу горсть монет из своей шкатулки позже. А потом – в сад, к розам.

Я подошла к двери и позвала, стараясь, чтобы голос звучал естественно:

– Берта? Берта, милая!

Её шаги послышались почти сразу.

– Да, Ваше Высочество? Что случилось?

– У меня… немного кружится голова. От волнения перед балом, наверное, – я приложила руку ко лбу, изображая лёгкое недомогание. – Не могла бы ты принести мне травяного чаю? Самого успокаивающего? И, пожалуйста, приготовь то платье… морской волны. Я хочу надеть его сегодня.

Пусть отец видит, что я следую его планам… пока что.

Лицо Берты озарилось пониманием и заботой.

– Конечно! Сейчас всё сделаю. Ложитесь, отдохните, я принесу чай и всё подготовлю. Вы будете сиять, как сама Афродита! – Она улыбнулась и поспешила исполнять поручения.

– Спасибо, Берта, ты ангел, – искренне сказала я.

Я осталась одна. Гулкая тишина комнаты давила. Я подошла к окну. Там, за горизонтом, лежал мир из книг дяди – мир приключений, о котором я так мечтала. А здесь, внизу, у ворот, замерли фигуры стражников. Они охраняли дворец, но не могли удержать мечту.

Я положила руку на грудь, стараясь унять бешеный стук сердца. Страх никуда не делся. Страх перед гневом отца, перед неизвестностью, перед возможной неудачей. Но сильнее страха было другое чувство – предвкушение. Предвкушение морского ветра, новых берегов, бескрайнего неба над головой. Как у той птицы.

Птица улетела. Теперь была моя очередь.

Побег начинался сегодня. Свобода звала, и я была готова ответить.

Глава 2. Полночный исход

Предсказанный Бертой образ «Афродиты» оказался пророческим. Я сияла. В платье цвета морской волны, усыпанном жемчугом, с русыми волосами, уложенными в сложную причёску с вплетёнными нитями того же жемчуга, я была воплощением покорной, элегантной наследницы. В зеркале отражалась девушка, которой я должна была стать. Только зелёные глаза – слишком широко открытые, с тенью паники на дне – выдавали правду. Берта сияла от гордости.

– Вы просто чудо, Ваше Высочество! Герцог Арленский и его сын будут в восторге! – воскликнула она, поправляя последнюю складку на моём плече.

Герцог Арленский и его сын. Эдриан. Мысль о предстоящей встрече сжала горло холодными пальцами. Я сделала глубокий вдох, ощущая, как жёсткий корсет платья сковывает рёбра, напоминая о клетке.

– Спасибо, Берта, – выдавила я улыбку, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Ты волшебница.

Она проводила меня до дверей бального зала. Шум голосов, смеха, звяканье бокалов и первые аккорды оркестра обрушились на меня, как волна. Я замерла на пороге. Зал сверкал. Люстры, отражаясь в тысячах хрустальных подвесок, заливали всё ослепительным светом. Дамы в шелках и бархате напоминали экзотических бабочек, кавалеры в парадных мундирах – статную стражу этого искусственного рая. И в центре всего – король, мой отец. Он увидел меня, его лицо озарилось гордостью и облегчением. Он поднял бокал в мою сторону. Я ответила едва заметным кивком, чувствуя, как жемчуг на верхней части корсета впивается в кожу.

Тут же ко мне направился Эдриан. Высокий и статный, в парадном мундире с тёмным камзолом, подчеркивавшим его стройную фигуру, он выглядел безупречно. Длинные светлые волосы были аккуратно уложены, но несколько прядей всё же выбивались, обрамляя лицо с живыми голубыми глазами. В его глазах светилась неподдельная радость и… надежда.

– Лира, – он склонился в изящном поклоне, беря мою руку и едва касаясь губами. – Вы затмеваете само море сегодня. С Днём Рождения.

Его прикосновение обожгло. Не страстью, а виной.

– Благодарю, Эдриан, – ответила я, опуская глаза. – Вы очень любезны.

– Любезность тут ни при чём, – он улыбнулся, всё ещё держа мою руку. – Это чистая правда. Могу я надеяться на первый танец?

Оркестр заиграл вальс. Мой отец одобрительно кивнул издалека. Выбора не было.

– Конечно, – прошептала я.

Мы закружились в вихре танца. Его рука, твёрдая и уверенная, обвивала мою талию, а ведение было таким безукоризненным, что я покорно следовала за каждым шагом, будто механическая кукла. Моя улыбка застыла, обращённая в пустоту над его плечом, пока музыка сливалась с навязчивым, гулким стуком моего собственного сердца.

– Лира, – его голос, тихий и тёплый, прозвучал так близко, что я вздрогнула. – Я так рад видеть вас. Ваш отец… он говорил с вами? О наших планах? О будущем?

Вопрос. Тот самый вопрос. Я заставила себя поднять на него глаза. В его взгляде не было надменности или расчёта, только искренний интерес и та самая надежда, которая разрывала меня на части.

– Он… говорил, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – О важности союза. О долге.

– А вы? – он наклонился чуть ближе, и я почувствовала запах его одеколона – свежий, с нотками цитруса. – Что вы думаете об этом? О нас? Я помню наши прогулки, наши беседы… Мне всегда было с вами легко и интересно. Я надеюсь… – он запнулся, редкая робость мелькнула в его обычно уверенных глазах. – Я надеюсь, что вы видите в этом браке не только долг.

Кто бы мог подумать… – пронеслось у меня в голове, пока он говорил о наших прогулках и беседах. Эдриан. Мой друг детства. Да, мы знакомы больше десяти лет, но виделись-то лишь каждое лето! И вот он… соглашался на брак? Со мной? Он, который всегда был мне как старший брат – надёжный, заботливый, старше всего на год. Никогда, никогда я не видела в нём возлюбленного, а уж тем более мужа. И вовсе не потому, что он был плох или непривлекателен – Боже правый, он один из лучших людей в моей жизни! Эдриан, который защищал меня от всех напастей и в детстве, и сейчас, который ни за что не причинил бы мне боли… Но сердце моё оставалось глухим к тому чувству, что так явно светилось сейчас в его глазах.

Его искренность была оружием, против которого у меня не было защиты. Он не был злодеем. Он был просто другим пленником этой системы, верящим, что нашёл в ней счастье. Счастье, которое для меня было тюрьмой.

– Эдриан, – начала я, отводя взгляд к сверкающим люстрам, чтобы он не увидел слёз, подступавших к глазам. – Вы добры, благородны и… искренни. И мир между нашими домами… он действительно важен. Но… – Я сделала глубокий вдох, чувствуя, как корсет сдавливает лёгкие. – Но есть вещи внутри меня… мечты… которые не помещаются в рамки даже самых разумных планов. Мне… мне нужно время. Подумать. Очень нужно. Сегодня… давайте просто потанцуем?

Он не ответил сразу. Мы сделали ещё круг, его ведение стало чуть менее уверенным. Я чувствовала, как он смотрит на меня, пытаясь прочесть моё лицо. Наконец, он тихо вздохнул.

– Время, – повторил он. – Хорошо, Лира. Я не буду торопить вас. Но знайте… моё предложение и мои чувства искренни. Я буду… ждать вашего ответа.

«Я буду ждать». Эти слова упали в мою душу камнем. Ждать здесь. В этой позолоченной ловушке. Нет. Ждать я не могла. Его искренность лишь подчеркнула пропасть между нами и укрепила мою решимость. Он заслуживал правды, но единственная правда, которую я могла ему дать, – это моё исчезновение.

Танец закончился. Аплодисменты. Я сделала реверанс, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

– Спасибо, Эдриан, – прошептала я. – Мне… нужно немного воздуха. Отдохнуть.

Не дожидаясь его ответа, я быстро пошла прочь, сквозь толпу, чувствуя на спине его растерянный взгляд и тяжёлый, вопросительный взор отца. Я почти бежала по знакомым коридорам, задыхаясь, срывая с волос жемчужные шпильки. Добежав до своей комнаты, я захлопнула дверь и прислонилась к ней, дрожа всем телом. Маска треснула. Слёзы, сдерживаемые весь вечер, хлынули ручьем. Я плакала от вины перед Эдрианом, от страха, от ненависти к этому платью, к этим стенам, к своей роли.

Но времени на слёзы не было. Каждая минута на счету.

Я резко распрямилась, смахнула слёзы тыльной стороной ладони. Нельзя просто исчезнуть. Нужно оставить хоть слово. Хоть попытку объяснения. Я подбежала к своему письменному столику, схватила перо и лист бумаги. Чернила брызнули, перо дрожало в моей руке, но я писала быстро, сжимая слова в комок боли и решимости:

Дорогой Отец,

Прости меня. Прости за боль, которую причинит тебе мой поступок. Но я не могу. Не могу выйти за Эдриана, не могу принять ту жизнь, которую ты для меня уготовил, как бы благородны ни были твои намерения.

Ты говорил о долге перед семьей и королевством. Но разве мой долг — задушить в себе всё, чем я являюсь? Разве я рождена лишь для того, чтобы быть разменной монетой в политических играх? Ты знаешь, кем была мама. Ты знаешь, как она любила море, как мечтала… Я слишком похожа на неё, отец. Эта тоска по горизонту, по ветру в парусах — она во мне, как дыхание. Променять бескрайнее небо на золотую клетку, пусть и самую роскошную… Я не смогу. Я задохнусь.

Прошу, не вини Эдриана. Он добрый, честный человек, и его чувства искренни. Но я не могу дать ему то, чего у меня нет. Не могу стать женой, которая всю жизнь будет тосковать по другой жизни. Это было бы предательством и по отношению к нему. Скажи ему… скажи, что я ценила его дружбу, его заботу. И что прошу прощения за причинённую боль, но ложь и притворство стали бы для него куда большей жестокостью.

Я отправляюсь с дядей Роанальдом. Он мой шанс. Шанс увидеть этот мир своими глазами, а не со страниц книг. Шанс понять, кто я такая на самом деле, когда меня не сковывают титулы и ожидания. Я не пропаду. Я под защитой человека, которому ты доверяешь, хоть и ворчишь на него.

Обещаю писать, а также вернуться — повзрослевшей, узнавшей что-то о жизни и о себе.

Твоя навсегда, даже вдали,

Лира.

Я не стала перечитывать. Каждое слово жгло, как раскалённое железо. Я оставила письмо на самом видном месте стола, прижав его тяжелой хрустальной чернильницей, чтобы не улетело от сквозняка. Пусть он найдёт его, когда тревога поднимется. Пусть знает правду. Или хотя бы часть её.

Теперь – действовать! Я сорвала с себя ненавистное платье с жемчугом, как сбрасывала оковы. Под ним, на кровати, уже ждало спасение – старый, тёмно-синий дорожный костюм. Я надела его с лихорадочной скоростью, ощущая грубую ткань на коже. Волосы стянула в тугой узел и накинула плащ с капюшоном, глубоко надвинув его на лоб.

Книга дяди, завёрнутая в вощёную ткань, лежала на столе. Рядом – небольшая походная сумка из прочной кожи – та самая, что я умыкнула из каретного сарая днем, прикрывшись поисками сломанного хлыста или других мелочей для починки. В сумку полетели книга, кусок хлеба и сыра, украденные из кухни утром, и самое ценное – кошелёк с горстью золотых монет из моей шкатулки и маленькая брошь в виде морской звезды, единственная вещь, оставшаяся от матери. Этого должно было хватит на первое время.

Я накинула сумку через плечо, крепко затянула ремень. Сердце колотилось, как молот в кузнице. Я прислушалась. Из зала доносилась музыка, смех, гул голосов. Бал был в самом разгаре. Никто не ждал бегства сейчас.

Тихо приоткрыв дверь, я убедилась – коридор пуст. Я скользнула, как тень, вдоль стен, мимо освещённых окон бального зала, откуда лились музыка и свет. Каждый шаг отдавался громовым раскатом в моих ушах. Я спустилась по узкой служебной лестнице, ведшей в сад. Прохладный ночной воздух ударил в лицо, пахнул землёй, розами и… далёким морем.

Держась в тени кустов, я пробиралась к дальнему углу сада, к той самой непролазной стене старых плетистых роз. Колючки цеплялись за ткань костюма, царапали руки. Вот он – участок каменной стены, густо заросший вековым плющом. Я пролезла сквозь колючие побеги роз, отодвинула тяжёлые листья плюща. Под ними – не гладкая кладка, а несколько выступающих, неровных камней. Как учил дядя: «Третий камень снизу, слева от корня старого плюща, нажми крепко и потяни на себя».

Я нащупала холодный, шершавый камень. Вдохнула полной грудью. И нажала изо всех сил. Раздался глухой скрежет, и часть стены – узкая, высотой в мой рост – бесшумно отъехала внутрь, открывая чёрный провал. Запах сырости, плесени и… солёного ветра ударил мне в лицо. Потайной ход.

Я оглянулась в последний раз. Окна дворца светились тёплым, обманчивым светом. Оттуда доносились обрывки музыки, смех. Там оставались отец, Эдриан, Берта… и будущее-призрак, которое они для меня уготовили. Там была ложь. Впереди, в черноте туннеля, была неизвестность. Но это была моя неизвестность. Мой выбор. Моя свобода.

– Я не буду ждать, – прошептала я в ночь, обращаясь к Эдриану, к отцу, ко всей своей прежней жизни. И шагнула в темноту. Каменная плита бесшумно задвинулась за моей спиной, отрезав путь назад. Звук бала исчез, словно его и не было. Остались только мои шаги по неровному полу туннеля, гулкое эхо и стук моего сердца, бьющегося теперь в ритме свободы. Я шла навстречу рассвету, навстречу морю, навстречу своему шансу. Побег начался.

Глава 3. Взгляд из бездны

Туннель оказался короче, чем я ожидала, но каждый шаг по его неровному, скользкому от влаги полу отдавался в висках гулким эхом, преувеличенным моим собственным страхом. Запах сырости и древнего камня смешивался с едва уловимым, но всё усиливающимся солёным дыханием моря. Оно звало, как магнит, вытягивая меня из темноты.

Сквозь последний слой густого плюща я выбралась наружу не на берег, как представляла по рассказам дяди, а в небольшой, полуразрушенный грот, скрытый от посторонних глаз нависающими скалами. Рассвет только-только начал размывать черноту ночи, окрашивая небо над морем в бледные полосы лилового и розового золота. Воздух был чист, холоден и остр. Я сделала глубокий вдох, ощущая, как дрожь в коленях помалу стихала, сменяясь лихорадочной решимостью. Путь назад был отрезан камнем, вмурованным в скалу. Только вперёд.

Спуск к порту по крутым, обрывистым тропкам, скрытым от основного пути, занял больше времени, чем я рассчитывала. Камни норовили выскользнуть из-под ног, колючий кустарник цеплялся за грубую ткань моего дорожного костюма. Но вот я наконец спустилась на набережную. Порт просыпался. Ранние рыбаки возились со своими лодками, слышались крики чаек, скрип канатов, глухие удары дерева о дерево. Воздух пропитался запахами рыбы, соли, дегтя и далеких стран.

Сердце бешено колотилось, когда я оглядывалась, пытаясь найти знакомые очертания «Эфириала» – корабля дяди Роанальда. Его светло-синие паруса с золотой эмблемой – стилизованной летучей рыбой – были бы видны издалека. Я шла вдоль причалов, стараясь держаться в тени складов и гор товаров, избегая любопытных взглядов. Мой капюшон был глубоко надвинут, сумка плотно прижата к боку. Каждый встречный мужчина казался потенциальной угрозой, каждое окрик – началом погони.

«Эфириал» я не нашла. Её привычное место у дальнего пирса пустовало. Вместо неё стояло несколько других судов – грузовые бриги, поменьше и победнее корабля дяди. На душе похолодело. Он должен был вернуться вчера! Он обещал! Я рассчитывала на него, на его защиту, на его понимание… Пусть даже мне пришлось бы солгать о согласии отца. Теперь же я была одна, как та чайка на причальном столбе, только без её крыльев.

Отчаяние начало подкатывать к горлу, грозя слезами. Я прислонилась к прохладной стене какого-то склада, закрыв глаза. Что делать? Ждать? Но где? И как долго? Каждый лишний час в порту увеличивал риск быть узнанной. Возвращаться? Невозможно. И немыслимо. Мысли метались, как испуганные мыши.

– Ищешь кого, малец? – хриплый голос заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.

Передо мной стоял мужчина. Невысокий, коренастый, с лицом, обветренным морскими ветрами до цвета старой кожи, в потёртом кожаном камзоле. Его маленькие, глубоко посаженные глаза изучали меня с любопытством, лишенным доброжелательности. За ним виднелся грузовой бриг средних размеров, «Морская Волна», если верить выцветшей надписи на корме. Команда на палубе сонно возилась с канатами, будто движимая привычкой, а не бодростью.

Кажется, в обличие дорожного костюма и плаща я выглядела не слишком женственно, раз меня приняли за мальчишку. Я втянула голову в плечи, стараясь казаться меньше, незаметнее.

– Кап… Капитана Роанальда Сомерсета, – выдавила я, стараясь сделать голос глубже, грубее. – Его корабль, «Эфириал». Он должен был быть здесь.

Мужчина (капитан этого брига, как я поняла по его уверенной позе и цепкому взгляду) хмыкнул, плюнув между нашими ногами на мокрые камни причала.

– Сомерсет? А, этот щеголь с его светло-синими парусами? – Он усмехнулся, обнажив жёлтые зубы. – Не прибыл ещё. Ветер, говорят, им не благоприятствовал где-то у Рифов Отчаяния. Может, сегодня подтянется, а может, и завтра. А то и вовсе… – Он многозначительно развел руками. – Море штука непредсказуемая. Ты ему кто? Паж? Племянник?

Его взгляд скользнул по моей фигуре, задержавшись на лице, скрытом лишь наполовину капюшоном. Что-то в его оценке заставило меня внутренне сжаться.

– Да… то есть, племянник, – поспешно соврала я. – Мне нужно с ним срочно. Очень срочно. – Отчаяние придало моим словам искреннюю дрожь. – Вы не знаете, по какому курсу он будет возвращаться?

Капитан фыркнул.

– Знаю, как не знать. Он возвращается из Карнвика, через Архипелаг Семи Ветров. – Он кивнул на свой бриг. – Мы туда же груз везём. Тот же курс, только в обратную сторону. – В его глазах мелькнул интерес. – Так что, если твой дядюшка где-то там застрял, мы его, может, и встретим по пути. Если повезёт. Море большое.

Карнвик! Тот же курс! Сердце ёкнуло. Значит, была надежда! Пусть маленькая, призрачная – море огромно, корабли могли разминуться в просторе, но она была. Если дядя задержался и ещё не прошёл Архипелаг, если «Морская Волна» пойдет достаточно быстро… Мы могли встретиться. Эта мысль влила в меня толику тепла посреди ледяного страха.

– Я… я заплачу, – выпалила я, судорожно сжимая ремень своей сумки. – Мне нужно уплыть. Сейчас. На вашем корабле. В Карнвик. – Я подчеркнула последнее слово, надеясь, что перспектива возможной встречи с «Эфириалом» хоть немного смягчит его.

Его брови поползли вверх. Интерес сменился откровенной алчностью.

– Заплатишь? И хочешь плыть по курсу Сомерсета? – Он протянул слово, явно взвешивая выгоду. – А много ли у тебя, племянничек, этих самых монеток? Плавание неблизкое. И места на борту для пассажиров не предусмотрено… Придется ютиться в углу трюма меж бочек. Цена будет… соответствующей. Особенно если мы твоего дядюшку вдруг встретим. – Его ухмылка стала шире и хитрее. Он понял мою надежду и собирался нажиться на ней вдвойне.

Я знала, что он заламывает цену. Но торговаться не было ни времени, ни сил. Отчаяние и эта новая, хрупкая надежда толкали меня вперёд. Я отстегнула сумку, дрожащими пальцами достала кошелёк. Он был туго набит золотом. Я развязала шнурок и показала содержимое, не выпуская кошелёк из рук. Золотые монеты тускло блеснули в сером свете рассвета.

Глаза капитана загорелись. Он свистнул тихо, почти восхищенно.

– Ого… Не ожидал. Богатый у тебя дядюшка, что ли? Или сам прикарманил? – Он протянул руку. – Давай сюда. И хватит с тебя… половины. За проезд до Карнвика. А за то, что буду держать глаза пошире, высматривая синие паруса твоего дядюшки… это уже отдельная плата. Скажем, ещё четверть. Если встретим – отдашь. Не встретим – заберешь обратно. – Его взгляд был жёстким, как скала. Он ставил меня перед выбором: платить за призрачный шанс или лишиться его.

Внутри всё сжалось. Три четверти моего золота! Но что оставалось? Вернуться? Смириться? Я видела его жадные глаза. Отдать все – значило оставить себя без гроша в чужой стране. Но эта надежда… Мысль о встрече с дядей посреди бескрайних волн манила так сильно, что отвергнуть её было невозможно. А вдруг?

– Ладно, – прошептала я, чувствуя, как комок подступает к горлу. Это была капитуляция перед морским волком. – Половина сейчас. И… и ещё четверть, если встретим «Эфириал». Но только тогда! – Я попыталась вставить хоть каплю твёрдости.

Он усмехнулся, довольный собой.

– Умный малец. Договорились. – Он кивнул в сторону сходней «Морской Волны». – Проходи. Сиди тихо вон там, у той кучи сетей, пока не скажу. И не отсвечивай. Как звать-то?

– Ли… Лиам, – выдумала я мужское имя на ходу.

– Лиам. Запоминаю. – Он снова окинул меня оценивающим взглядом, от которого по коже побежали мурашки. – А смазливый ты какой-то… Ладно, вали. Брандт, капитан Брандт, если что. – Он хлопнул меня по плечу так, что я едва удержалась на ногах, и направился к своим матросам, что-то крича им про поторопиться.

Я перевела дух, стараясь унять дрожь в руках. Половина золота… За место в вонючем трюме и призрачный шанс встретить дядю в открытом море. Я отсчитала монеты – их вес в ладони казался невыносимо лёгким по сравнению с отданным богатством. Брандт схватил их с хищной быстротой, сунул в карман камзола и махнул рукой в сторону корабля.

Я пробралась к указанной куче старых, пропахших рыбой и солью сетей и прижалась спиной к холодному борту. Сжала в руке кошелёк с оставшейся половиной золота и маленькую брошь-морскую звезду. Глядя, как команда «Морской Волны» оживляется, готовясь к отплытию, я ловила последние взгляды на знакомые очертания родного порта, на верхушки дворцовых шпилей, едва виднеющиеся вдали. Там был отец, Эдриан… Берта, наверное, уже хватилась меня. Тревога поднялась бы скоро.

Но меня здесь не найдут. Я была просто ещё одним теневым пассажиром на грузовом судне, уходящем в рассветное море. Дядя Роанальд не пришел. Мой тщательный план рухнул, едва начавшись. Теперь всё зависело от этого Брандта, от его алчности, от милости моря… и от удачи. От того, пересекутся ли наши курсы с светло-синими парусами «Эфириала». Страх сжимал горло, но под ним, упрямо, теплилась искра надежды, подогретая словами капитана о совпадающем курсе. Я выбралась. Я плыла. Пусть не так, как мечталось. Но я плыла.

Скрип лебёдок, крики матросов, хлопок первого поднятого паруса – всё слилось в гулкий симфонический гимн моему бегству. «Морская Волна» дрогнула и медленно, величаво начала отходить от причала. Я закрыла глаза, впитывая солёный ветер, несущий меня прочь от прежней жизни, навстречу штормовому морю неизвестности. Побег продолжался. Ценой половины золота, обещания ещё четверти и капли веры в жадного капитана и слепой случай. Что ждало в Карнвике? Или… на пути к нему? Знало только море, безмолвное и бескрайнее передо мной.

Усталость от нервного напряжения и качки взяла своё. Прижавшись к вонючим сетям, я не заметила, как тяжёлый, беспокойный сон сомкнул мне веки. Мне снился бал, но не весёлый, а кошмарный: отец с лицом, искаженным гневом, Эдриан с глазами полными боли, а после неожиданно бальный зал начало топить, вода взялась из неоткуда. Я стояла посреди зала и не могла даже пошевелиться…

Резкий толчок! Я проснулась от удара головой о борт. В ушах стоял оглушительный грохот – скрежет раздираемого дерева, дикие крики матросов, рёв ветра, который внезапно стал злее. Но самое страшное – вода. Холодная, солёная, она уже заливала трюм, поднимаясь мне по щиколотки! Сердце бешено заколотилось, вытесняя остатки сна паническим ужасом.

«Тонем!»

Я вскочила, поскользнувшись на мокром полу. В трюме, обычно слабо освещённом, теперь мелькали безумные тени от кричащих и мечущихся матросов, несущих что-то, ломающих перегородки. Вода прибывала с пугающей скоростью. Адский шум сверху не стихал. Инстинкт самосохранения заставил меня забыть про осторожность. Я полезла по трапу наверх, цепляясь за скользкие ступени, отчаянно пытаясь понять, что происходит.

На палубе царил хаос. Небо затянуло чёрными, зловещими тучами. Волны, огромные и свирепые, перекатывались через низкий борт «Морской Волны», смывая всё на своем пути. Матросы, обезумев от страха, метались, пытаясь спустить единственную уцелевшую шлюпку, другие в панике рубили канаты. В центре этого хаоса, у штурвала, который бешено вращался сам по себе, стоял Брандт. Его лицо было болезненно-бледным, глаза выпучены не только от ярости, но и от непонимания.

Не думая, забыв про свою мальчишеский образ, я бросилась к нему, цепляясь за перила, чтобы не упасть от очередного крена судна. Вода хлестала мне в лицо.

– Капитан! Что случилось?! – мой голос, высокий, чистый, отчаянный, прорезал шум бури.

Брандт обернулся. Его взгляд, мечущийся по волнам, упал на меня. И на его лице отразилось нечто большее, чем гнев на непогоду. Это было чистое, немое изумление. Его взгляд дико замер, скользнув по моим растрёпанным волосам, выбившимся из-под капюшона, на моё перекошенное страхом, но явно женское лицо.

– Ты… Девчонка?! – проревел он так, что было слышно даже сквозь вой ветра. Его глаза расширились до предела, в них смешались бешенство и что-то вроде суеверного ужаса. – Мерзавка! Обманщица! Я взял на борт девчонку?! Это ты навлекла! Проклятие!

Он не успел сказать больше. В этот момент раздался новый, чудовищный удар снизу. Будто сам морской дьявол обрушил всю свою ярость на борт, сотрясая судно до последней заклёпки. Палуба подо мной вздыбилась, как дикий конь. Я потеряла опору, взлетела в воздух и с размаху грохнулась на мокрые доски. Боль пронзила бок, в глазах помутнело. Я услышала, как Брандт, ухватившись за обломок мачты, заорал во всю мощь лёгких:

– Готовьте шлюпку! Бриг идет ко дну! Спасайся, кто может!

Его слова вонзились в мозг ледяным ножом. Конец. Все кончено. Не успев начаться, моё бегство заканчивалось на дне моря. Паника, холодная и всепоглощающая, парализовала. Я встала на колени, цепляясь за разбитые перила. Мне нужно было видеть. Видеть, что нас убило. Вода вокруг кипела, пенилась неестественно, как будто там, в тёмной глубине, боролись гиганты.

Я высунулась за борт, вглядываясь в мутную пучину. И тогда… я увидела.

Сначала это была лишь огромная, зловещая чёрная тень. Она стремительно пронеслась под самым днищем корабля, такая огромная и невероятно длинная, что казалось, она могла бы обвить «Морскую Волну» дважды. Сквозь мутную воду мелькнуло яркое пятно – огненно-жёлтое брюхо, контрастирующее с угольно-чёрной спиной. Её движения были полны яростной, целенаправленной мощи. Затем, чуть поодаль, мелькнула другая тень – гибкая, изумрудно-зелёная, словно светящаяся изнутри в мутной глубине. Они двигались с нечеловеческой синхронностью, не просто сталкиваясь, а скоординированно атакуя корпус брига.

– Что это… – успела я прошептать, охваченная леденящим ужасом.

И в этот момент случился последний, сокрушительный удар. Не снизу, а сбоку. Словно огромный таран врезался в середину корпуса. Дерево «Морской Волны» застонало, затрещало, как сухие ветки. Палуба подо мной разломилась пополам. Я увидела вспышку неистового гнева на лице Брандта, мечущихся в панике матросов, падающих в воду… И почувствовала, как теряю опору. Перила, за которые я цеплялась, с грохотом обрушились вниз, увлекая меня за собой.

Я падала. Холодный воздух свистел в ушах. Потом – ледяное объятие воды. Она накрыла с головой, оглушила, залила рот и нос солёной горечью. Я захлебнулась. Темнота. Холод. Невыносимое давление в груди. Я металась, пытаясь всплыть, но сила моря тянула меня ко дну. Силы покидали меня. Свет мерк. Мысли путались. Я тонула. Это был конец.

Внезапно сильная рука впилась в моё плечо выше локтя. Прикосновение было неожиданным, холодным и… скользким? Сквозь пелену воды и паники я увидела чешую. Мелкую, чёрную, переливающуюся тускло, как нефрит в глубине. Она покрывала руку, державшую меня, от запястья и выше.

Инстинктивный ужас ударил сильнее нехватки воздуха. Чудовище! Тень из глубин! Я забилась в панике, пытаясь вырваться, толкаясь свободной рукой и ногами в сторону невидимой фигуры. Пузыри воздуха вырвались из моего рта в немом крике. Мое сопротивление было слабым, бессмысленным в этой стихии, но отчаянным.

Тогда вторая чешуйчатая рука – тоже чёрная, сильная резко обхватила меня за талию. Хватка была крепкой, почти грубой, не оставляющей шансов на побег. Я замерла, парализованная страхом и нехваткой кислорода. Моё лицо было совсем близко к его груди, где чёрная чешуя сменялась бледной, почти фарфоровой кожей, странно гладкой на фоне слегка шершавых рук.

И в этот момент я подняла взгляд.

Передо мной было лицо. Молодое, но искаженное грозной яростью. Резкие скулы, напряженный подбородок. Волосы – чёрные с длинной косой, беспорядочно развевались в воде. Но самое страшное были глаза. Ярко-жёлтые, как расплавленное золото, с узкими, вертикальными зрачками. Они пылали холодным огнём, смотрели на меня не с ненавистью, но с дикой, первобытной яростью и… крайним неудовольствием. Казалось, он видел во мне лишь досадную помеху, обузу, упавшую с тонущего корабля прямо в его владения.

Наши взгляды встретились. Мои, полные панического ужаса и немого вопроса, и его – эти глаза, полные гнева и бескрайней, древней силы. В них не было ничего человеческого, ничего знакомого. Только глубина океана и холодная ярость его хозяина. В этом взгляде была вся невозможность, весь ужас моего нового положения.

Сознание не выдержало двойного удара – нехватки воздуха и встречи с этим не-человеком. Тьма нахлынула, мягкая и безжалостная, унося последнее ощущение – ледяную хватку чешуйчатых рук и жгучий жёлтый взгляд, впечатавшийся в мою душу перед самым падением в бездну. Вс остальное растворилось в небытии.

Глава 4. Незваная гостья

Кассий

Середина года. После долгой, прохладной и удивительно сухой зимы солнце наконец-то разогнало последние клочья тумана и начало по-настоящему греть каменистые склоны Исгарны. Воздух, ещё недавно колючий от мороза, теперь пах влажной землёй, молодой травой и… голодом. Весь остров потихоньку пробуждался от спячки, и вместе с ним просыпался звериный аппетит. Охота была не просто желанием – она была необходимостью.

Чтобы добыча была верной, а силы хватило на крупного зверя, я решил позвать Сайруса. Мой старый друг, хоть и был немногим старше меня, обладал хитростью и скоростью, которых мне порой недоставало. Вот только найти его после зимнего сна оказалось задачей не из лёгких.

Наверняка закопался где-то в самой глубокой норе, как слепой червь, – пробурчал я себе под нос, обходя знакомые укрытия у подножия скал, подальше от основного поселения.

И вот – знакомый вход, почти невидимый под нависшим корнем древнего дуба. Его приют: тихий, тёмный, надёжный. Он был уверен, что это место принадлежит лишь ему, что здесь его не достать. Но он глубоко заблуждался, ведь потревожить его всегда мог я.

– Сайрус! Ты там? – мой голос гулко отозвался в каменном горле норы.

В ответ была лишь тишина. Лишь эхо да шелест пробуждающегося леса.

– Выходи, старина! Твой запах воняет спячкой за версту! – крикнул я громче. – Не вылезешь добром – вытащу за ноги!

Молчание. Хватит церемоний. Я уже наклонился, готовый вползти в темноту, как вдруг…

– Стой-стой! Выхожу я! – послышался сонный, ворчливый голос из глубины.

Минуту спустя Сайрус предстал передо мной, потягиваясь и почёсывая затылок. Весь он был взъерошен, в листьях и хвое, крепко зацепившихся за его светлые, почти белесые длинные волосы. Изумрудная чешуя, обычно яркая и переливающаяся, сейчас казалась блёклой, матовой под еще робкими лучами солнца. Он зябко обхватил себя руками.

– Кассий, ну что за варварство? – заворчал он, щурясь на свет. – Солнце только-только показалось, воздух еще ледяной! Дай поспать хоть до полудня!

– Воздух свежий, а не ледяной, – парировал я, указывая подбородком в сторону деревни, где уже виднелось движение. – Смотри, другие уже шевелятся. А твоя чешуя… – я насмешливо окинул его взглядом, – похожа на старую потускневшую рыбью кожу. Праздник Змеиных Боев не за горами, а ты будешь там самым бледным привидением. Разве что пугать соперников видом.

Сайрус фыркнул, но в его жёлтых глазах мелькнул огонёк азарта.

– Язык-то у тебя острее клыков, Кассий! Это мы ещё посмотрим, кто кого перепугает на арене! Кто сильнее, быстрее и… – он попытался выпрямиться и блеснуть чешуёй, но выглядело это жалко, – и красивее! Но сперва… охота? – Он недовольно буркнул, но я видел – сон как рукой сняло. Голод был лучшим будильником.

Мы были поколением, что почти утратило способность принимать полноценный змеиный облик. Лишь наши деды, бабушки и старейшины могли на такое. Но у каждого из нас оставались свои особые умения, помогавшие охотиться в этих джунглях, кишащих самой разной живностью, от мелкой до крупной, даже без полноценной змеиной формы. Несмотря на это, пусть и ненадолго, но всё же нам был доступен дар призывать духовную сущность змея, которая в основном использовалась для защиты, а не для охоты. Поэтому охотились мы только в нашем получеловеческом обличии.

Вскоре мы нашли достаточно пищи и, утолив голод, по старой привычке двинулись к морскому берегу чтобы отдохнуть и понежиться на солнце. Это был наш постоянный ритуал после удачной охоты. Наша чешуя, покрывавшая почти всё тело, нуждалась в солнечном тепле – оно давало нам силы и быстрый метаболизм.

Мы шли по песку, вдыхая свежий солёный воздух, как вдруг… Сайрус резко замер, и его ноздри тревожно дрогнули.

– Чуешь? – прошипел он, и его взгляд стал острым, как кинжал.

Я втянул воздух. Пахло не просто морем. Пахло смолой, чем-то едким, потом… и людьми. Резкий, чуждый, тревожный запах. Сердце сжалось от знакомой, жгучей ненависти. Мы синхронно метнулись к гребню прибрежной скалы и замерли.

На горизонте, разрезая гладь воды, двигался корабль. Небольшой бриг, явно грузовой. И плыл он прямо к запретным водам Исгарны. К нашим водам.

– Смельчаки… или дураки, – прошипел Сайрус, и в его голосе не было ни сонливости, ни ворчливости. Только холодная ярость. – Как они вообще посмели снова явиться?

– Не знаю, но сойти на берег мы им не позволим, – ответил я, и мои собственные когти впились в камень. Воспоминания о пламени, криках, крови вспыхнули ярко и болезненно.

Мы обменялись быстрым, понимающим взглядом. Слов не требовалось. Мы сразу принялись концентрировать свою энергию души, чтобы вызвать духовный облик змея. Недалеко от берега возникли два гигантских змея. Мой – угольно-чёрный, с огненной полосой ярко-жёлтого брюха. И Сайруса – гибкий, стремительный изумрудный вихрь. Они выглядели величественно и устрашающе, их размеры в сотню раз превосходили обычных змей.

Использование духовной силы вызывало у природы чувство угрозы, и в нашу поддержку она обращала свой гнев на источник беды. Тучи сгущались, покрывая небо почти чёрным занавесом. Солнца больше не было видно. Сквозь расстояние я чувствовал панику этих никчёмных людей, их суету, которая была бесполезна. Их должна была постигнуть та же участь, что и наших сородичей, погибших от их рук четыре суровые зимы назад.

Я, как будущий глава клана, не мог допустить повторения тех событий и был готов защищать этот остров ценой своей жизни.

Наши духовные облики бесшумно скользнули в воду. Синхронно, как два смертоносных клинка, они устремились к незваному судну. Мы последовали за ними.

Атака была яростной и безжалостной. Мощь обрушивалась на корпус, ломая рёбра борта с глухим скрежетом. Мой змей бил с силой прилива, стремясь развалить корабль. Змей Сайруса, как молния, проносился рядом, его удары были точечными и разрушительными – он выбивал руль, проламывал борта в самых уязвимых местах. На палубе воцарился хаос: дикие крики людей, треск ломающегося дерева. Наши змеи кружили вокруг обречённого брига, словно в смертельном танце, отмеренном давней ненавистью. Каждый удар был местью за прошлое, предупреждением для будущего.

Когда корабль, издав предсмертный стон, начал быстро погружаться на дно, мы отозвали наши духовные облики. Наша задача была выполнена. Люди, те, кто не утонул сразу, барахтались в воде, отчаянно цепляясь за обломки. Их страх был осязаем. Сайрус метнул на них взгляд, полный холодного презрения.

– Нужно добить их, пока их не занесло на берег! – прошипел он, его зелёная чешуя поблёскивала в мутной воде.

Я кивнул в знак согласия. Мне не хотелось их убивать – я желал, чтобы они погибали долго и мучительно. Но по сути, я облегчал их участь, впрыскивая яд или удушая.

Я рванул вперёд, рассекая воду мощными гребками. Нырнув чуть глубже, моё внимание привлекла фигура, которая отчаянно барахталась в объятиях моря. Мужчина? – мелькнула мысль. – Лёгкая добыча. Я устремился вперёд, ведомый слепой яростью, жаждущей завершить начатое.

Приблизившись, я приготовился к последнему, сокрушительному удару. Но что-то заставило меня замереть в сантиметрах от цели. Это была не широкая мужская спина. Передо мной был хрупкий силуэт: узкие плечи, тонкая талия, обтянутая промокшей до прозрачности тканью. И в этих линиях, в этом изгибе спины было что-то… неуловимо знакомое. Что-то, что на мгновение вытеснило ярость, пробудив смутную, почти забытую память – образ из далёкого прошлого, касавшийся самых основ моего существа. Это воспоминание было таким же текучим и неуловимым, как сама вода вокруг, но оно заставило моё сердце сжаться от неожиданного узнавания.

Её тело почти не сопротивлялось, безвольно покачиваясь в толще воды. И лицо… Бледное, с закрытыми глазами и распавшимися по воде тёмно-русыми прядями. Девушка. Она была намного моложе наших старейшин, но старше нашей единственной девушки в поселении, Соноры.

Не знаю почему, но мне захотелось прикоснуться к ней и увидеть её лицо. Я положил руку ей на плечо чуть выше локтя. Однако движение вышло резким. Она сразу отреагировала и начала еще сильнее сопротивляться, толкнув меня своей нежной и хрупкой ладонью.

Сквозь пелену воды она кричала. Я не понимал, зачем она ускоряет свою смерть. Разве она не хочет выжить?

Ярость, только что заполнявшая всё моё существо, схлынула, оставив после себя пустоту и жгучее любопытство. Убить её сейчас было бы… слишком просто. Глупо. Как женщина, она не представляла угрозы. На ней не было оружия. Её маленькие ручки не могли нанести мне серьезного удара. Было странно видеть женщину на корабле. Всегда, когда мы топили суда – а их было не так уж много с тех злопамятных времён, – на борту были только мужчины с холодным оружием.

Но она была на этом корабле. Почему? Кто их послал? Что они искали у берегов Исгарны? Ответы могли быть при ней. Или… в ней.

Инстинкт мстителя сменился холодным расчётом исследователя и… чем-то ещё, незнакомым и тревожным. Нужно вытащить её. Узнать.

Тогда я резко свободной рукой обхватил её за утонченную талию, которая легко уместилась в моей крупной ладони. Она почти уткнулась лицом в мою грудь. Её нежные руки, так непохожие на мои, бродили по моему телу, ища то ли опоры, то ли слабое место, чтобы освободиться от моей хватки. Но я не собирался её так просто отпускать.

Неожиданно она перестала сопротивляться и наконец подняла на меня взгляд. Её насыщенные зелёные глаза были полны ужаса. Она боялась меня. И правильно делала. Мне ничего не стоило одним укусом избавиться от неё, и её безмолвное тело медленно опустилось бы на дно, став пищей для других хищников, подобных мне, а может даже хуже.

Но в то же мгновение её веки сомкнулись, и тело полностью обмякло у меня на руках. Искра жизни, что ещё теплилась в ней, была на грани того, чтобы угаснуть окончательно. Я старался не сжимать её хрупкую талию слишком сильно, боясь причинить боль или оставить синие отметины. Второй рукой я осторожно подхватил её под сгибы колен. Её тело казалось невесомым, хрупким грузом, и источало обманчивое тепло на фоне ледяной воды. Пока ещё источало.

Я немедленно двинулся наверх. Над водой я заметил, что её дыхание было поверхностным и прерывистым. Её срочно нужно было вытащить на сушу.

Я быстро поплыл к ближайшему берегу, к тому самому месту, где мы с Сайрусом начали охоту. Волны помогали, вынося нас на мелководье. Я вышел из воды, неся её на руках. Песок был прохладным под моими чешуйчатыми ступнями. Я опустился на колени, осторожно положив её на мягкий песок у кромки прибоя.

Вода стекала с её странной, грубой одежды, лицо было мёртвенно-бледным, губы посиневшими. Но грудь слабо поднималась. Она дышала. Я сидел на корточках рядом, капая солёной водой, и смотрел. Смотрел на это хрупкое, чуждое существо. На капли воды на её длинных тёмных ресницах, на мягкую линию щеки, на тонкую шею, где под кожей слабо пульсировала жизнь. Она была красивой. Странной, человеческой красотой, которая не имела ничего общего с силой и блеском нашей чешуи. Красотой, которая почему-то заставила меня забыть о мести на мгновение. Зачем она здесь? Кто она?

Вопросы роились в голове, смешиваясь с остатками гнева и новым, непонятным чувством… осторожности? Интереса? Я медленно протянул руку, покрытую чёрной чешуей, и кончиком пальца осторожно отодвинул мокрую прядь волос с её лба. Кожа под ней была холодной, но мягкой, нежной. Совсем не такой, как наша, защищенная чешуей или грубая от работы и солнца у старейшин.

Она была моей загадкой. Моей возможностью понять, почему люди снова осмелились приблизиться к нашему проклятому острову. И что бы ни ждало нас дальше, начиналось это здесь, на этом берегу, с этой бездыханной красоты, лежащей на песке под моим пристальным, жёлтым взглядом.

Я опустил лицо ближе к её лицу и принюхался, чтобы проанализировать. Я был получеловеком и уже лишился некоторых змеиных особенностей, в частности раздвоенного языка. Но мой нос неплохо справлялся с этой задачей. Я почуял помимо морской соленой воды какой-то нежный запах, исходящий от её тела. Он был манящим, я еле сдерживал себя, чтобы не поглотить её на месте. Она пахла как нежный и ароматный цветок, который недавно распустился с каплями дождя.

Но вместе с её запахом я учуял запах Сайруса, который, казалось, находился неподалеку. Пока я не был готов признаться, что вместо того, чтобы убить человека, даже если это была девушка, я спас её и принес на наш остров. Мне нужно было срочно куда-то спрятать её и скрыть её запах.

Мой взгляд упал на огромный куст с крупными кремовыми восковыми цветами. Кажется, это была гардения. Она обладала очень сильным, сладким и пьянящим ароматом, который с легкостью мог перебить её запах.

Я поднял её на руки и быстро уложил рядом с кустом. Осмотрев её, я понял, что вся её одежда была мокрой и, видимо, не обладала способностью быстро высыхать. Нужно было найти для неё что-то подходящее в деревне и переодеть. От одной мысли, что я могу увидеть её нагое тело, у меня перехватило дыхание. Нет, так не пойдет. Мне нужна была помощь Соноры.

Покинув кусты, я сразу наткнулся на Сайруса.

– Ты чего? Выглядишь каким-то испуганным, – сказал он.

– Ничего подобного. Что там с остальными пассажирами судна? – спросил я, просто чтобы быстрее переключить тему.

– Кажись, все пошли на дно, – ответил он и резко начал принюхиваться. – Я чувствую какой-то запах.

– К-какой? – переспросил я.

– Что-то похожее на человеческий, – начал он озираться по сторонам.

– Да брось, откуда здесь запах человека.

Сайрус подошёл ближе ко мне и принюхался, анализируя воздух вокруг меня. Я начал переживать: хоть я и спрятал девушку, её запах мог остаться на мне.

– Так это от тебя несёт, – указал он на меня.

– Понятное дело, я ведь плавал рядом с ними и прикасался к ним, – более уверенно ответил я.

– Не-ет, от тех мужиков смердело, а от тебя каким-то нежным ароматом веет, – насмехаясь, сказал он. – Неужели ты у нас в самку превращаешься? – рассмеявшись, спросил он.

– Что за бред ты несешь! Пошли, вернёмся уже в деревню, – сказал я.

– Да, нужно сообщить старейшинам о случившемся.

Я в последний раз обернулся к кустам и надеялся, что девушку никто не тронет и если она придёт в себя, то не сбежит. Хотя если она посмеет сбежать, я быстро найду её. От меня ей точно никуда не скрыться.

Глава 5. Запах предательства

Кассий

Солнце было почти в зените, раскаляя камни поселения до слепящего белого блеска. Мы с Сайрусом молча шагали к поселению, тяжесть произошедшего и мой собственный, гораздо более личный секрет висели между нами незримой стеной. Запах гардении, въевшийся в чешую, казался мне оглушительно громким, словно предательский сигнал. Сайрус бросал на меня косые взгляды, но молчал – видимо, решив, что моё странное состояние связана с неостывшим пылом битвы. Я был благодарен ему за это молчание.

Поселение встретило нас напряженной тишиной, нарушаемой лишь стрекотом цикад. Обычная дневная суета – починка сетей, выделка шкур, разговоры у очагов – замерла. Из чуть более сорока душ, составлявших всё наше племя, наружу вышла, казалось, половина. Наги, большинство из которых составляли мужчины, застыли на месте. Я читал в их взглядах целую гамму чувств: молодые воины, те, что верили мне, смотрели с ожиданием и одобрением, почти с гордостью. Но были и другие – в основном старшие, соратники Дракана, и те, чьи семьи сильнее всего пострадали от людей. Их взгляды были холодны и оценивающе, а на лицах застыла привычная подозрительность. Разрушить эту стену недоверия было труднее, чем потопить любое судно.

Ко мне тут же метнулась, как стрела, Сонора. Едва заметная медного цвета чешуя на её руках, уходящая до самых плеч и спины, блеснула на солнце. Светло-русые волнистые волосы развевались, а зелёные глаза с вертикальными зрачками были широко раскрыты от волнения. Выражение её обычно спокойного, уверенного лица с тонкими губами и носом с лёгкой горбинкой сейчас выдавало только тревогу.

– Братец! – Она крепко обхватила меня, не обращая внимания на влажную чешую и запах моря, смешанный с гарденией. – Ты цел? Не ранен?

– Я в порядке, – ответил ей, похлопав её по спине, стараясь звучать спокойнее, чем чувствовал себя. – Откуда ты узнала так быстро?

– Я гуляла недалеко от берега моря и увидела вас и корабль… – Она выдохнула, отстранившись, но не отпуская моей руки. – …и сразу прибежала в деревню, чтобы рассказать старейшинам. Все видели тучи, сгустившиеся так внезапно, чувствовали… гнев стихии. – Она кивнула в сторону центральной площади, где под навесом из старых шкур уже сидели трое.

– Так значит, они уже в курсе? – уточнил я, чувствуя, как ком в горле подступает всё выше. Особенно Калия…

– Ага, – подтвердила Сонора, её взгляд скользнул по моему лицу, будто пытаясь прочесть что-то помимо усталости.

– А про меня, в порядке ли я, не спросишь? – хмуро обратился к ней Сайрус, вытирая рукой остатки морской соли с изумрудной чешуи на предплечьях.

Сонора повернулась к нему, тонкие губы сложились в лёгкую усмешку.

– Что с тобой будет-то? Целый, невредимый, и чешуя блестит, как новенькая после побоища. – Она хмыкнула. – Жаловаться не на что.

– Вот что за девчонка, одна единственная в поселении и такая несносная, – проворчал Сайрус, но беззлобно.

– Перестань, она же ещё ребенок, – автоматически вступился я, хотя сам прекрасно знал, что Сонора давно переросла это определение и уже была юной девицей.

– Братец! – возмущенно фыркнула она, ткнув меня пальцем в грудь. – Но мне ведь уже пять зим! И ты всего лишь на две зимы старше меня… Так что я не ребёнок! – Её вертикальные зрачки сузились от обиды.

– Хорошо-хорошо, прости, – успокоил я её, мысленно уже переносясь к предстоящему разговору. – Поговорим позже. Сейчас нам нужно к старейшинам. – Я осторожно высвободил свою руку из её хватки. – Иди, возвращайся к своим делам, хорошо?

Она неохотно кивнула, бросив последний оценивающий взгляд на меня и Сайруса, прежде чем скрыться между хижин.

Мы направились к навесу. Под его прохладной тенью на каменных сиденьях восседали трое, чей авторитет был незыблем на Исгарне.

Дракан, самый старший из мужчин-нагов, чья тёмно-красная чешуя местами уже потускнела и покрылась шрамами былых битв, сидел прямо, как копьё. Его мощные руки, покрытые грубой чешуей, лежали на коленях. Жёлтые глаза, холодные и проницательные, изучали нас безмолвно. Рядом с ним сидела Амрита, целительница. Её чешуя, более мелкая и гладкая, цвета морской волны, казалась прохладной даже на вид. В руках она перебирала связку сушёных водорослей, но всё её внимание было приковано к нам. А между ними… Калия. Слепая старейшина. Её веки были навсегда сомкнуты над пустыми глазницами, лицо, усеянное глубокими морщинами, казалось высеченным из старого дерева. Она не двигалась, лишь чуть повернула голову в нашу сторону, когда мы подошли. Её седые волосы, заплетённые в сложную косу, лежали на плечах. Казалось, она не дышала, вся превратившись в слух и чутье.

– Кассий. Сайрус, – голос Дракана был низким. Он не приветствовал, не спрашивал о здоровье. Он ждал отчёта. – Значит, вы столкнулись с кораблём?

Я сделал шаг вперёд, ощущая на себе тяжесть трех пар незрячих и зрячих глаз. Сайрус стоял чуть позади, его обычная бравада сменилась сосредоточенной серьёзностью.

– Да, грузовой бриг, – начал я, голос звучал ровно, отработанно. – Шёл прямым курсом к запретным водам. Мы атаковали до того, как он мог приблизиться к берегу. – Я опустил детали паники, криков, барахтающихся в воде людей. Они не имели значения. – Судно уничтожено. Все, кто был на борту, ушли на дно. Угроза устранена. – Все, кроме одной. Слова горели на языке ложью, но я не дрогнул.

– Снова… – прошептала Амрита, и в её голосе прозвучала старая боль. – Прошло всего четыре зимы, а они снова лезут к нам.

– Жажда всегда сильнее страха, – хрипло произнёс Дракан. – Или глупость. Бриг… Не военный?

– Нет, – подтвердил Сайрус. – Он точно был грузовой. У людей были при себе лишь небольшие ножи, и то только у некоторых. – Он помолчал. – Но кое-что всё же было странным…

– И что же? – спросил более твёрдо Дракан.

– Будь у них цель добраться до нашего острова, они плыли бы более уверенно, но этот… был как слепой волчонок, – продолжил Сайрус.

– Слепой волчонок с зубами всё равно волчонок, – отрезал Дракан. – Хорошо, что управились. Теперь чисто?

В ответ я лишь молча кивнул, тщательно избегая смотреть в сторону Калии. Но уклониться от её внимания оказалось невозможным.

Она не шевелилась, но её голова чуть наклонилась, словно она прислушивалась не к словам, а к тишине между ними. Сморщенные губы старухи дрогнули, будто пробуя на вкус невидимые нити правды.

– Гнев… – прошептала она, поворачивая своё незрячее лицо прямо ко мне. Мне показалось, что её пустые глазницы пронзают меня насквозь, видя то, что скрыто даже от меня самого. – Гнев твой был чист? Или… нечто иное витало в воде?

Старейшины повернулись к ней с недоумением, привыкшие к её странным речам. Она часто говорила не прямо, и мало кто мог уловить их скрытый смысл. Но на сей раз я понял её с полуслова, и моё сердце сжалось от ледяного предчувствия. Девушка. Я заставил себя не дышать, не менять позу, сохраняя маску полного спокойствия. Сайрус нахмурился, испытующе глядя на старуху.

– Да, – ответил я твёрдо, вкладывая в голос всю силу убеждённости, на какую был способен. – Я действовал по своей воле, и после атаки чувствовал лишь удовлетворение от выполненного долга. Ничего более.

Под взглядами Дракана и Амриты, внезапно ставшими пронзительными и тяжёлыми, я собрал всю свою волю в кулак. Я – будущий глава клана. Мой долг – защищать остров. И моё решение спасти пленницу тоже часть этого долга. Я выдержал этот безмолвный допрос, не дрогнув.

Калия замерла. Казалось, она всё ещё вслушивалась, внюхивалась в пространство вокруг меня. Мгновение растянулось в вечность. Наконец она медленно, едва заметно кивнула, будто соглашаясь с чем-то, известным только ей.

– Ладно, – раздался властный голос Дракана, разрушая напряжённую тишину. – Дело сделано. Отдыхайте. Сайрус, позднее доложишь об уязвимых точках судна. Для… архива.

– Как прикажете, старейшина, – кивнул Сайрус.

Мы поклонились и развернулись, чтобы уйти. Пока мы шли, тишина сменилась низким гулким гулом. Слышно было, как кто-то из молодых воинов одобрительно цокает языком, а чей-то старческий голос ядовито процедил: «Хорошо, если концы с концами сходятся». Но больше всего я чувствовал на своей спине пристальный взгляд Калии…

Про себя я отчаянно надеялся, что старейшина поверила моей лжи. Время работало против меня, и нужно было действовать быстрее. Найти Сонору.

Я отыскал её в хижине Амриты. Сестричка сидела на корточках и аккуратно раскладывала на грубом полотне пучки сушёного келпа. Последние лучи солнца скользили по её медной чешуе на запястьях и предплечьях, зажигая на ней тёплые, живые блики.

– Сонора, – окликнул я её тихо, на ходу окидывая взглядом окрестности. – Мне нужна твоя помощь.

Она подняла голову, и её зелёные глаза широко распахнулись от неожиданности. Тон моего голоса заставил её насторожиться, и тонкие брови поползли вверх.

– Что случилось, братец? Ты выглядишь… встревоженным.

Я взял её за локоть и отвёл подальше, за прикрытие серых валунов, где шум прибоя и ветер гарантировали нам уединённость.

– Помнишь, я говорил тебе, что на кораблях обычно только мужчины? Воины? – начал я, понизив голос до шёпота.

Она молча кивнула, и в её взгляде читалось любопытство и тревога.

– Так вот… На этом… была одна. Девушка. Молодая. Я… – Я запнулся, подбирая слова. Как объяснить то, что не мог понять даже сам? – Я нашёл её в воде. Она тонула. И… я вытащил её. Она жива. Я спрятал её.

Сонора ахнула, прикрыв рот ладонью. Её глаза стали огромными от изумления и ужаса.

– Ты… спас человека? Девушку? Но… старейшины… Дракан… Они же…

– Они не знают, – резко оборвал я. – И пока не должны знать. Калия что-то почуяла… но я всё отрицал. – Я схватил сестру за плечи, заглядывая в её широко распахнутые глаза. – Слушай. Она… не воин. Безоружна. Совсем хрупкая. Почти как ты. Но она чужая. Я не знаю, зачем она была на том корабле. Возможно, она – ключ к разгадке. К тому, почему они снова осмелились приплыть? Почему нарушили запрет? Я должен это выяснить. Но для этого она должна остаться в живых. И… – я сглотнул ком в горле, – ей прямо сейчас нужна твоя помощь.

Сонора смотрела на меня, и в её взгляде читалась целая буря эмоций: страх, непонимание, но затем проступило острое любопытство и… что-то похожее на сострадание.

– Моя помощь? Но что я могу сделать?

– Она… промокла до нитки. Её одежда – эта грубая человеческая ткань – совсем не сохнет. Ей нужно во что-то переодеться. Во что-то сухое и тёплое. Из наших запасов. И… – я потупил взгляд, чувствуя, как по щекам разливается жар. – Я сам не могу… Ты же понимаешь? Ты – девушка. Ты можешь подойти к ней, помочь переодеться, осмотреть, не ранена ли она. Ты ведь учишься целительству у Амриты.

Сонора замерла на мгновение, её тонкие губы сжались в плотную ниточку. Затем она резко выдохнула и кивнула с внезапной твёрдостью.

– Хорошо. Я помогу. Где она?

Облегчение обрушилось на меня, смывая часть тяжкого груза.

– В зарослях гардений, на восточном склоне, над бухтой, где мы охотились с Сайрусом утром. Я проведу тебя. Но только тихо. И как можно скорее.

Мы пробирались окольными тропами, петляя меж скал и колючих зарослей. Полдень стоял в зените, солнце пекло немилосердно. Я нервно втягивал воздух, выискивая чужие запахи, но вокруг пахло лишь раскалённым камнем, пылью и солёным дыханием моря. Сладкий, пьянящий аромат гардений впереди становился всё гуще.

– Здесь, – прошептал я, раздвигая ветви огромного куста, усыпанного восковыми кремовыми цветами.

Девушка лежала там же, где я её оставил, на мягком ложе из опавших лепестков. Не двигалась. Лицо мертвенно-бледное, губы тронуты синевой. Грубая ткань одежды влажно облегала тело, казалась холодной даже на вид. Дыхание поверхностное, едва уловимое. Сердце сжалось ледяным комом – неужели опоздал?

Сонора бесшумно проскользнула в укрытие и замерла, подавшись вперёд. Опустилась на колени с почти трепетной осторожностью.

– Боже… Она совсем… бледная, – выдохнула она, не отрывая широких глаз от незнакомки. Её рука, покрытая чешуйчатой кожей, нерешительно коснулась тонкой шеи, ища пульс. – Холодная… Но сердце бьется. Слабый ритм. – Она подняла на меня взгляд, и в нем читалась решимость. – Нужно переодеть. Сейчас же.

Она развернула свёрток с мягким льняным платьем и тёплой накидкой. В наших закромах хранилось немало человеческой одежды, ведь когда-то люди были частыми гостями на нашем острове. Некоторые даже жили здесь, обучали нас, а мы их и помогали друг другу, пока…

– Братец, ты чего застыл? – голос Соноры вернул меня в настоящее. – Помоги перевернуть её. Осторожно.

Я кивнул, чувствуя глупую неловкость, и осторожно помог приподнять её хрупкое тело. Сонора ловко справилась со странными застежками на груди и плечах, сняла промокший камзол, а под ним – грубую холщовую рубаху. Я отвернулся, уставившись в белые цветы над головой, чувствуя, как по спине растекается горячая волна. Слышалось лишь шуршание ткани да сдержанное дыхание сестры, сосредоточенной на работе.

– Холодная… Надо согреть. И ноги… Ботинки промокли насквозь, – пробормотала Сонора, принимаясь расшнуровывать тяжёлую, неудобную обувь.

Я помогал, когда нужно было придержать, касаясь лишь ткани, избегая прикосновений к её коже. Мои пальцы, привыкшие ломать кости и разрывать плоть, казались мне сейчас грубыми и неуклюжими, способными лишь навредить.

– Вот… – Сонора накинула на девушку тёплую накидку, тщательно укутала. – Теперь лучше. Надо бы отнести её к очагу, в хижину… – В её голосе звучала тревога.

– Нет, – резко оборвал я. – Пока нельзя. Никто не должен знать. Сначала я должен понять, кто она.

– Но как ты собираешься следить за ней? Другие сразу заметят твоё отсутствие!

– Будем следить по очереди… Думаю, она скоро очнется. Я разведу здесь костер, а пока пусть греется на солнце. Ты принесла воды?

Сонора достала из небольшой сумки емкость из выдолбленной тыквы.

– Травяной настой. Согревающий. Попробую напоить. – Она осторожно приподняла голову девушки, поднесла сосуд к её губам.

Несколько капель пролилось, но глоток она сделала непроизвольно. Слабый кашель вырвался из её груди, но сознание не вернулось.

– Уже что-то, – вздохнула Сонора. – Теперь тепло и покой. Остаться с ней?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг… Услышал. Едва уловимый шелест. Прямо в гуще кустов за спиной Соноры.

Кто-то был там. Ледяная струя пробежала по моему позвоночнику. Я резко поднял голову, ноздри расширились, вбирая воздух. Помимо гардений, моря, земли и человеческого запаха… Что-то чужое.

Мои зрачки сузились в вертикальные щели. Взгляд метнулся к источнику звука – лишь колышущиеся ветви и густая тень. Ничего. Тишина.

Но это не было игрой воображения. Кто-то был там.

– Братец? Что там? – встревожилась Сонора, следя за моим взглядом.

– Ничего, – прошипел я, вставая во весь рост и заслоняя их собой. Чешуя на моих руках напряглась, инстинктивно готовясь к обороне. К защите моей тайны. – Птица, наверное. Мне пора. Вернусь к вечеру. Справишься?

– Да, конечно. Не переживай, – ободряюще ответила она.

Я шагнул в сторону кустов, анализируя пространство. Пустота. Лишь призрачный след, тающий в полуденном зное. И едва уловимый, знакомый аромат – сухие целебные травы, что всегда витали вокруг Калии, смешанные с запахом старой, мудрой кожи. Его было так мало, что мозг отказывался верить, но инстинкты кричали об опасности. Ощущение чужого взгляда, пристального и незрячего, не покидало меня.

Глава 6. Плен

Я проснулась от приятного тепла на коже. Было так уютно, что не хотелось открывать глаза. Но первое, что я поняла, – это то, что лежу не в своей постели, а на песке, укрытая невероятно мягкой накидкой, напоминающей лёгкое одеяло.

Всё ещё не двигаясь, я опустила взгляд и с удивлением обнаружила, что на мне совсем другая одежда. Ничего общего с моим практичным дорожным костюмом. Неужели я всё ещё сплю? Но почему тогда всё ощущается так реалистично – и песок под пальцами, и тепло уходящего дня?

Осторожно опершись на локоть, я приподнялась и огляделась. Солнце уже клонилось к горизонту, готовясь уступить место вечеру. Вокруг теснились пальмы, нагромождались скалы, а до самого края света простиралось бескрайнее море.

Голова ныла странной, смутной болью. Нет, это определённо не было сном.

Поднявшись на ноги, я качнулась и едва не упала, потеряв равновесие. Платье, в которое я была одета, оказалось необычайно длинным – оно ниспадало до самых пят. Старое, но удивительно изящное.

И тут меня осенило. Я судорожно обхватила себя руками.

Кто меня переодел? Где я вообще нахожусь?

Я снова опустилась на песок, всё ещё хранивший дневное тепло, и изо всех сил попыталась собраться с мыслями. Закрыв глаза, я напряглась, выискивая в памяти обрывки воспоминаний.

Так… был бал. Потом – побег, спешные сборы, дорога в порт. Всё шло хорошо, память не подводила. Дальше… вспомнила мужчину, встреченного в порту. Его имя ускользало, но я точно дала ему деньги, чтобы он взял меня с собой. Мы должны были встретиться с дядей Роанальдом…

Всё верно. Значит, мы встретились и решили сделать остановку? Но где же он тогда?

Нужно осмотреться, но не уходить далеко – вдруг он вот-вот вернётся.

Я решила для начала сходить к берегу. Подобрав подол неудобного платья, я побрела по песку. Дойдя до воды, я провела взглядом вдоль всей линии прибоя – его корабля нигде не было видно.

«Эфириал» был приметным судном, светло-синие паруса с золотой вышивкой нельзя было спутать ни с чем. Но сейчас горизонт был пуст. Я уже хотела вернуться, как вдруг услышала тихий стук – что-то выбросило на берег. Подойдя ближе, я разглядела полузасыпанный песком сундук и несколько обломков, похожих на щепки от корабельных досок.

Что это такое? Я наклонилась над сундуком, и в тот же миг острая боль пронзила виски. Воспоминания обрушились на меня лавиной: треск ломающегося дерева, чужие крики, зловещие тучи. Чёрная тень, мелькнувшая в воде. Падение. Холодная вода. И потом… чьи-то руки, обвившие мою талию. Руки, покрытые чешуёй. Чудовище!

Я быстро отползла от сундука, задыхаясь от ужаса и не веря тому что это все реально… Значит, я оказалась в плену? Это существо вытащило меня на берег? Но зачем? Чтобы потом убить? Съесть?

Паника сдавила горло, дыхание стало тяжёлым. Мысли метались, как перепуганные мыши в корабельном трюме. Я огляделась – вокруг ни души. Нужно было срочно придумать как оборонятся, когда он вернется. Нельзя сидеть сложа руки и ждать своей участи.

Под ноги мне попался достаточно острый и тяжёлый камень. Я схватила его с песка и сунула в складки платья. Нужно что-то ещё… Что-то подлиннее, какое-нибудь подобие копья. Я подбежала к кустам и изо всех сил стала дёргать самую крепкую ветку. С трудом, но мне удалось её отломить.

Теперь нужно было бежать. Найти укрытие. Я обязательно должна выжить и выбраться отсюда!

Не оглядываясь, я рванула вглубь джунглей. Подол платья цеплялся за корни и лианы, мешая бежать, но укоротить его я решила позже. Сейчас нужно было оторваться от берега как можно дальше.

Сделав передышку, я поняла, что уже достаточно углубилась в чащу. Однако здесь меня охватило не меньшее чувство опасности, чем на берегу. Со всех сторон доносились звуки: щебет птиц, шелест листьев, и где-то вдали – рычание, слишком громкое для безобидного зверя. А может, это было то самое чудовище?

Я прижалась спиной к шершавой коре дерева, до боли сжимая в потных ладонях самодельное копье и тяжелый камень.

Внезапно звуки стихли, и в наступившей тишине я осторожно выглянула из-за укрытия, и кое-что заметила в зарослях. Жёлтые глаза. Они не мигали. Не отводили взгляда. В них читалась не звериная, а холодная, осознанная внимательность. Чужая разумность.

Тигр? Или… Оно?

Я снова спряталась за дерево. Так, как я читала в книгах: не двигаться, не дышать. Если побегу – меня сразу же заметят. Нужно замереть, стать невидимой. Может, тогда оно уйдёт. Я вжалась в кору так сильно, что казалось, вот-вот сольюсь с деревом.

Шуршание в кустах усилилось. Что-то крупное, очень крупное, медленно пробиралось сквозь папоротники и лианы прямо ко мне.

Инстинкт самосохранения пересилил паралич. Я не стала дожидаться, пока оно выйдет на открытое пространство. С диким, беззвучным криком, застрявшим в пересохшем горле, я резко выскочила из-за укрытия и изо всех сил швырнула камень в ту сторону, откуда смотрели глаза. Не целясь. Просто в центр этой темноты и немигающего ужаса.

Камень просвистел в воздухе и – глухо ударился обо что-то твёрдое, но… упругое. Раздался хриплый, яростный звук, похожий на шипение и выдох одновременно. Человеческий? Звериный? Непонятный. Жёлтые глаза исчезли, скрылись в зелени.

Попала!

Облегчение длилось долю секунды. В следующее мгновение кусты взорвались яростным движением. Все мысли испарились. Остался только первобытный ужас и единственная команда: бежать!

Я рванула прочь, не разбирая дороги, только вперёд, подальше от этих глаз, от этого гнева. Я бежала, спотыкаясь о корни, ветки хлестали по лицу. Сзади раздался рык – низкий, гортанный, полный ярости. И шаги. Тяжёлые, быстрые, неумолимо приближающиеся. Он был гораздо сильнее и быстрее. Он настигал меня с каждой секундой.

Отчаяние придало последние силы. Я сделала отчаянный рывок к поляне впереди. Но в тот самый момент, когда я перенесла вес на переднюю ногу, что-то как будто бы наступило на подол платья. Я дёрнулась вперёд, пытаясь вырваться, но ткань натянулась, как тетива. Потеряв равновесие, я с глухим стоном рухнула лицом вниз на колючий ковёр из папоротников и мха. Ветка-копье выскользнула из руки и исчезла в зелени.

Я попыталась вскочить, откатиться, но было поздно. Тяжелая тень накрыла меня. Сильные руки, покрытые прохладной чешуей, впились в мои запястья, придавив к земле с такой силой, что из груди вырвался стон. Я оказалась на спине, а он – надо мной. Его колени прижали мои бедра, лишив всякой возможности двигаться. Его вес, не давящий, но абсолютно неумолимый, пригвоздил меня к земле. Запах моря, камня и чего-то дикого, звериного ударил в ноздри. Его горячее дыхание обожгло щеку.

Я замерла, парализованная страхом, не в силах оторвать взгляд от его лица. Чёрные волосы, заплетённые в тяжёлую косу, обрамляли высокие скулы и упрямый подбородок. Несмотря на чешую, местами покрывавшую его кожу, он казался совсем юным – почти моим ровесником.

Его грудь и живот были гладкими, с бледной, почти фарфоровой кожей, и совсем рядом с моим лицом, чуть левее ключицы, краснел свежий ушиб – жестокое напоминание о брошенном мною камне. Этот след моего страха выглядел особенно чужеродно на его идеальной коже.

Ярость в его жёлтых глазах пылала, как адское пламя. Вертикальные зрачки сузились в щёлочки, изучая меня с безумной, хищной концентрацией. Казалось, он вот-вот разорвёт меня на части своими ногтями или вонзит клыки в горло.

– Не… не трогай меня! – выдохнула я, и мой голос сорвался на прерывистый шёпот, полный слёз и бессилия. – Отпусти!

В ответ он лишь наклонился ещё ниже. Его коса упала вперёд, коснувшись моего плеча. А чешуйчатая рука с длинными заострёнными ногтями медленно поднялась… не к моей шее, а к лицу. Я зажмурилась, ожидая удара, боли. Но вместо этого почувствовала холодное, твёрдое прикосновение его пальцев к своей щеке. Оно было удивительно осторожным, почти исследующим. Я открыла глаза, встретившись с его взглядом. Он приподнял мой подбородок, заставляя смотреть на себя.

– Уссспокойссся… – его голос был низким, влажным шёпотом, который не звучал в ушах, а возникал прямо в сознании, окутывая его тягучим туманом. Моё тело тут же обмякло, повинуясь его воле. – Умница. А теперь закрой глаза и поспи.

Мир вокруг сузился до его горящих жёлтых глаз и бешеного стука моего сердца. И его воля настойчиво, неумолимо погрузила меня в пучину беспамятства. Я была поймана.

Глава 7. Тихая гавань

Какой-то посторонний шум отозвался в моих ушах. Я медленно открыла глаза и поняла, что снова лежу на песке. Позади себя я услышала приглушенный диалог.

– Я всего на пару минут отлучилась поохотиться! Не думала, что её потянет на побег, – взволнованно говорил женский голос, и, судя по всему, речь шла обо мне. Я решила притвориться спящей и продолжила слушать.

– Не кори себя. Всё равно ей не удалось бы уйти далеко, – ответил мужской голос.

И я оцепенела. Это был тот самый голос – низкий, с едва уловимым шипящим призвуком. Голос того существа, что поймало меня в джунглях. Почему-то язык не поворачивался назвать его юношей, хотя как таковым он им являлся. Но его чешуя, его сила, его неестественная сущность кричали о том, что он не человек. Тогда кто же? Я нахмурилась, осознавая, что он воспринимает меня всего лишь как добычу, неспособную вырваться из его рук.

Это мы ещё посмотрим, – промелькнула у меня мысль. – Если сегодня я останусь жива, я буду бежать снова и снова, пока не вырвусь на свободу.

– Она ещё и ранила тебя! Ты говорил, что она безоружна и неопасна. А теперь посмотри на себя – она чуть не убила тебя! – уже на повышенных тонах возмущалась девушка.

– Это лёгкий ушиб, скоро заживёт. Кстати, тебе пора возвращаться, уже поздно. Я сам присмотрю за ней, – ответил он, и его голос прозвучал спокойно, почти отстранённо.

Судя по разговору, они были близки. Может, это его возлюбленная? Но тогда зачем я ему? Неужели я попала в рабство? Меня охватила новая волна паники.

Вскоре я услышала лёгкие шаги неподалёку от своей головы и изо всех сил зажмурилась. Видимо, девушка всё же ушла. Я осталась наедине с ним.

И что мне теперь делать? Нужно было думать, а не поддаваться панике.

– И долго ты будешь притворяться, что спишь? – раздался его спокойный голос позади меня.

Я вздрогнула и резко поднялась. Неужели он всё это время знал, что я в сознании и подслушиваю?

Осторожно опершись на локоть и кутаясь в накидку, я медленно повернула голову. Мне было страшно снова увидеть тот яростный взгляд, что поймал меня в джунглях, или обнаружить его ещё в каком-нибудь чудовищном обличии.

Но, обернувшись, я увидела совсем молодого юношу, сидевшего на камне у костра. Он спокойно готовил рыбу. В сгущающихся сумерках его жёлтые глаза светились куда ярче, чем днём. Чешуя покрывала не только его руки и плечи – вся нижняя часть тела, от пояса до ступней, была усеяна тёмными переливающимися пластинами. Формально у него были две ноги, как у человека, но их вид, как и всё остальное, безоговорочно кричал: он – иной.

– Кто ты? – выдохнула я. Это был единственный вопрос, мучивший меня с той самой секунды, когда я увидела его тень в воде.

– Если я скажу, то и ты ответишь, кто ты? – наконец он поднял на меня взгляд. Его лицо было невозмутимым. И меня поражал сам факт: мы говорили на одном языке.

Что ж, если он требует взаимности, я не против. Возможно, моё имя и титул заставят его задуматься.

– Я Лира Элис Сомерсет, дочь короля Элдрина Сомерсета, – произнесла я как можно увереннее, надеясь, что вес моего рода если не испугает его, то хотя бы заставит проявить уважение.

– Лира, – протяжно произнёс он моё имя, и от того, как оно прозвучало в его устах – мягко, почти нежно, – моя наигранная уверенность на мгновение пошатнулась.

– Я ответила. Теперь твоя очередь, – напомнила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Меня зовут Кассий. Я – будущий глава нагов этого острова.

Моему изумлению не было предела. Наг? Я читала о них в одной из старинных книг в библиотеке дяди Роанальда! Но о них там упоминалось лишь вскользь, и они описывались как жуткие получеловеческие твари с когтями и змеиными хвостами, что заманивают корабли на мель и похищают девушек. И никто не знал, чем заканчивалась их судьба, потому что больше их никто не видел.

По коже побежали мурашки. Пусть сейчас передо мной сидел юноша с ногами, а не хвостом, сомнений не оставалось: Кассий был тем самым существом из леденящих душу легенд.

– Т-ты… собираешься убить меня? – прошептала я, едва найдя в себе силы заговорить.

Наши взгляды встретились в темноте.

– Если бы я хотел твоей смерти, ты бы уже не дышала с той секунды, как оказалась за бортом, – прозвучало почти грозно.

Я сделала глубокий, облегчённый выдох. Это было главное.

– Тогда что ты хочешь от меня? – спросила я, всё ещё не понимая своего положения.

– Мне нужны ответы.

– Ответы? – не поняла я.

– Да. Почему вы, люди, снова решили ступить в запретные воды Исгарны?

«Снова»? Но я никогда не слышала о нагах до сегодняшнего дня. Для меня они были всего лишь мифами, сказками. Даже дядя Роанальд, исколесивший все моря, никогда не упоминал ни о нагах, ни об Исгарне – очевидно, так назывался этот остров.

– Прости, но я не понимаю, о чём ты, – неуверенно произнесла я.

На мои слова он резко поднялся с камня и сделал шаг ко мне. Его жёлтые глаза вспыхнули в ночи, как два раскалённых угля.

– Не притворяйся! – он навис надо мной, и я инстинктивно отползла на шаг назад. Его взгляд был тяжёлым и пристальным. – Говори правду!

И снова тот самый низкий гул, что затуманивал разум, начал окутывать моё сознание. Но в этот раз я машинально, почти рефлекторно, отвела взгляд в сторону.

– Ты… используешь гипноз? – сдавленно спросила я, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Как ты сумела сопротивляться? – в его голосе прозвучало неподдельное недоумение. Я осторожно подняла на него глаза.

– Неважно как… но, пожалуйста, не делай так. Я расскажу всё, что знаю, – голос дрогнул, но я изо всех сил старалась не выдать свой страх.

– Хорошо. Но когда я спрашиваю, ты не должна отводить от меня взгляд, – приказал он, и в его тоне не было места возражениям.

Я лишь молча кивнула, с трудом сглотнув комок в горле. Его жёлтые глаза, пылающие в свете костра, как раскалённый металл, впились в меня. Я заставила себя выдержать этот взгляд, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки.

– Почему ты была на том корабле? – его голос прозвучал низко и властно, но уже без той гипнотической силы, что была раньше.

– Я… можно сказать, бежала, – выдохнула я, цепляясь взглядом за его вертикальные зрачки, стараясь донести правду.

– Значит, ты беглянка? Совершила что-то ужасное? – уточнил Кассий, и в его тоне сквозило подозрение.

– Нет, всё не так! – немного повысив голос, возразила я. – Не знаю, поймёшь ли ты меня…

– Ты отводишь взгляд. Говори, как есть, пока у тебя есть такая возможность.

После его слов по спине пробежал холодок. Неужели это мой единственный шанс объясниться? Я собралась с духом и решила рассказать всё как есть. Пусть сам решает, верить мне или нет.

– Мой отец… вчера объявил, что хочет выдать меня замуж. За человека, которого я не люблю. Брак по расчёту, ради укрепления союза семей. Я не могла этого принять… Сбежала из дома в ночь своего же дня рождения. Изначально я хотела отправиться в путешествие с дядей Роанальдом, но отец не разрешил. А новость о браке вынудила меня бежать… Но я собиралась вернуться через некоторое время. Это не был побег навсегда.

Взгляд Кассия скользнул по моему лицу, и мне показалось, что в глубине его жёлтых глаз мелькнула тень чего-то понятного ему. Он не перебивал меня, внимательно слушая.

– Когда я добралась до порта, то корабля дяди там не нашла. А этот капитан, Брандт… сказал, что идёт тем же курсом. Я отдала ему почти все свои деньги, чтобы он взял меня с собой… Думала, мы встретимся с дядей в море. – Голос дрогнул, когда я вспомнила жадные глаза капитана и всё, что последовало за этим.

– Если это правда, то ты на редкость глупа, – в его тоне прозвучало непонимание, смешанное с лёгким презрением.

– Что? Я не глупая! – фыркнула я, задетое за живое.

– Как иначе назвать того, кто рискует жизнью, доверившись незнакомцам?

Я замерла. Да, возможно, это выглядело безрассудно. Но он не имел права меня осуждать! Он не был на моём месте. Я закипела от злости и уже собиралась съязвить в ответ, как он неожиданно прервал мои мысли.

– Мужчина, за которого тебя хотели отдать… он плохой человек? – его вопрос застал меня врасплох.

Я недоумённо посмотрела на него. Почему его это интересовало?

– Нет, он мой друг детства и очень хороший человек. Но он был для меня как брат, и я никогда не видела в нём супруга, – ответила я честно.

– Думаю, ты сильно ранила его… – впервые за всё время он отвел взгляд, и в его голосе прозвучала какая-то странная, чужая грусть.

– Я знаю. Но как можно выйти замуж без любви? Разве ты смог бы так? – сама не ожидая от себя такой прямоты, я задала этот личный вопрос.

Я уже была уверена, что он не ответит, но тихий голос Кассия снова нарушил тишину:

– У нас, у нагов, всё устроено иначе. Нам достаточно одного запаха, чтобы понять, кто наш истинный партнёр. Чувства могут быть неоднозначными, но сама судьба уже распорядилась нашими жизнями. Поэтому некоторые из нас умирают в одиночестве, так и не встретив свою пару. А у вас, людей, есть шанс быть любимыми хорошим человеком, даже если он не предназначен судьбой.

Его слова тронули меня до глубины души. Я не знала, что ответить. Вдруг я посмотрела на него совсем другими глазами. Да, он был чужим, непонятным, но что-то в его словах отозвалось во мне.

Неожиданно он развернулся, подошёл к костру и снял с импровизированного вертела запечённую рыбу. Отломив большой, аппетитно пахнущий кусок, он протянул его мне.

– Ешь.

Я помотала головой, отводя взгляд. Еда из его рук? Нет-нет… Возможно, он просто пытался завоевать моё доверие, чтобы потом отравить.

– Я не голодна.

Как будто в ответ на мою ложь, мой желудок предательски и громко заурчал, напоминая, что я не ела целую вечность. Я почувствовала, как горит лицо.

Кассий фыркнул и издал короткий, шипящий звук. Что-то похожее на усмешку тронуло угол его рта.

– Твоё тело со мной не согласно. Ешь. Я не стану травить тебя.

Он снова протянул мне рыбу. Запах сводил с ума. Слюна предательски наполнила рот. Страх и голод вели в моей голове короткую, но яростную борьбу. Голод победил.

Я нерешительно протянула руку и взяла тёплый кусок. Обожгла пальцы, но не отпустила. Осторожно поднесла ко рту и откусила.

Это был самый вкусный кусок пищи в моей жизни. Пресная, без соли и специй, но идеально приготовленная, невероятно сочная. Я ела жадно, забыв о приличиях, чувствуя, как силы по капле возвращаются в моё тело.

Кассий наблюдал за мной, отломив кусок для себя и методично пережевывая. Его движения были точными, почти экономными.

– Твой дядя… он знал о запретных водах? – спросил он, когда я наконец замедлила свой жадный темп.

– Нет! – сразу же выпалила я, проглатывая последний кусок, хотя в глубине души не была до конца уверена. – Он бы никогда не повёл свой корабль сюда намеренно. Он уважает море и все его законы.

Кассий медленно кивнул, и в его позе появилось какое-то странное, почти хищное удовлетворение. Казалось, мои ответы, по крайней мере частично, развеяли его подозрения.

Я закончила с рыбой и сгоряча облизала пальцы. Поймав его пристальный взгляд, смущённо опустила руку, чувствуя, как горячая волна стыда разливается по щекам.

После мой взгляд скользнул по его обнажённой груди и задержался на тёмно-багровом синяке чуть левее ключицы. Там, куда я швырнула камень. По коже пробежали мурашки, и остатки рыбы комом застряли в горле.

– Прости… – вырвалось у меня против воли. Я неловко указала в его сторону. – Это же я… да?

Кассий проследил за моим взглядом и дотронулся до ушиба кончиками пальцев. Он не сморщился от боли, лишь его вертикальные зрачки сузились.

– Да. Ты неплохо целишься для «безоружной и неопасной», – произнёс он, и в его низком голосе послышались едва уловимые нотки… одобрения?

– Я… я не хотела. Я просто очень испугалась. Мне показалось, ты хочешь меня убить, – пробормотала я, чувствуя, как горит лицо. Теперь эта рана казалась мне не доказательством моей храбрости, а клеймом глупости и неблагодарности. Ведь он, в конечном счёте, спас меня.

– Я знаю, что ты не хотела, – он опустил руку. – Испуг – плохой советчик. Но и слабой тебя не назовёшь. Многие в твоей ситуации сломались бы. А ты сражалась.

Его слова не звучали как комплимент. Это была констатация факта, сухая оценка противника. Но почему-то от этого они задели меня ещё сильнее.

– Она… сильно болит? – спросила я, всё ещё не в силах отвести взгляд от синяка.

– Пустяк. Заживёт за пару дней. Голова у тебя, наверное, болит сильнее, – он кивнул в мою сторону. – Ты ударилась, когда падала.

Я машинально дотронулась до виска и действительно почувствовала лёгкую пульсацию и небольшую шишку, которую раньше не замечала.

– Обычно на кораблях только мужчины. Как на борту оказалась ты? – спросил он, резко сменив тему, словно ему было неловко от этой внезапной заботы с моей стороны.

– Капитану я представилась племянником дяди. И для него я была просто грузом, за который щедро заплатили. Он даже не понял, что я девушка, пока корабль не начал тонуть… – я замолчала, снова ощущая ледяную воду и всепоглощающую панику.

Кажется, страх воды засел во мне прочно…

Кассий внимательно смотрел на меня, и его жёлтые глаза, казалось, видели всё – и мой ужас, и правду в моих словах. Гнев в них поутих, сменившись сложной, нечитаемой смесью эмоций.

Он отвернулся, бросив в костёр ещё пару сухих веток. Пламя ожило, заиграло новыми оттенками.

После еды усталость начала накрывать меня тяжёлой волной. Веки становились тяжёлыми. Кассий, словно уловив моё состояние, жестом указал на постель из песка и накидку.

– Спи. Ночь уже давно перевалила за половину.

Мне хотелось спросить, могу ли я ему доверять, но его забота говорила о том, что он не хочет причинять мне вреда. Поэтому я не стала сопротивляться. Осторожно я устроилась на песке, закутавшись в мягкую ткань. От костра тянуло сухим теплом, пахло дымом и жареной рыбой.

Я наблюдала за ним сквозь прищуренные ресницы. Он сидел неподвижно, его профиль вырисовывался тёмным силуэтом на фоне танцующих языков пламени. Взгляд его жёлтых глаз был устремлён в ночную даль, за линию прибоя, в ту сторону, где ушло на дно судно и вместе с ним —моя прежняя жизнь. Он казался задумчивым, даже немного отстранённым.

Мысль о том, что этот свирепый получеловек мог испытывать что-то, кроме ярости, казалась почти невероятной.

В голове медленно и тягуче, как морская вода, переплетались события последних дней. Бал. Побег. Порт. Жадные глаза капитана. Ужас кораблекрушения. Холодная глубина. И эти глаза – жёлтые, полные гнева, возникшие из темноты…

Я сглотнула, чувствуя, как по телу пробегает холодок. Но теперь к страху примешивалось что-то ещё. Любопытство. Смутное понимание.

Он спас меня. Вытащил на берег. Накормил. И теперь… сторожил мой сон.

– Спи. Пока я здесь, тебе ничего не угрожает, – его голос прозвучал тихо, уже без прежней повелительной твёрдости. Это было похоже на приказ, но прозвучало почти как… разрешение. Разрешение чувствовать себя в безопасности. Здесь. Сейчас. Рядом с ним.

И я наконец позволила себе закрыть глаза. Доверившись тихому шепоту волн и молчаливой страже моего желтоглазого врага и спасителя. Не зная, что ждёт меня на рассвете, но впервые за этот бесконечный день, не чувствуя непосредственной угрозы.

Сон смыкался над моим сознанием, унося в тёмную пучину, где не было ни бушующего моря, ни чужого жениха, ни гнева отца. Только ровное дыхание того, кто сидел по ту сторону костра, и далёкий, убаюкивающий гул океана.

Глава 8. Зов Змея

Кассий

Подкинув ещё пару веток в костёр, я бросил взгляд на спящую. Казалось, даже после моих слов о безопасности она не уснёт, будет выжидать момент для побега. Но нет – она спала глубоко и безмятежно, окончательно доверившись мне.

Её рассказ о побеге, о браке по расчёту, не выходил у меня из головы. Я вновь и вновь прокручивал каждую деталь, каждую интонацию, но не находил ни единой зацепки, ни малейшего намёка на обман или злой умысел.

Но помимо холодного анализа фактов, меня терзало нечто иное, куда более глубинное и пугающее. Её запах. Рассказывая ей об отличиях нагов от людей, я вкладывал в слова скрытый смысл, надеясь, что она поймёт… и одновременно боясь этого.

Судьба оказалась безжалостной шутницей, сведя меня с человеком. Столько зим я лелеял в сердце одну лишь месть – за разрушенную деревню, за убитых сородичей, за преднамеренное истребление нашего рода. И вот теперь она – та, чей аромат пробудил во мне древний, дремлющий инстинкт, вонзился в самое нутро, заставив внутреннего змея метаться в клетке из плоти и ярости.

Я уже смирился с участью прожить свою жизнь в одиночестве, не обретя свою пару, ведь в поселении, кроме Соноры, не осталось ни одной девушки нашего рода. Но в тот миг, когда я вынес её на берег и почувствовал в своих руках её хрупкое тело, что-то щёлкнуло внутри с неотвратимой ясностью. Я сразу понял, что она была моим истинным партнёром. И от этого осознания мир перевернулся с ног на голову. Мысли метались, пытаясь опровергнуть очевидное, найти хоть какую-то ошибку. Я не был готов к этому. Ни тогда, ни сейчас.

Поднявшись с камня, я неслышно подошёл к её изголовью и опустился на тёплый песок рядом. Здесь, так близко, её запах был особенно ярок – сладкий, цветочный, с ноткой чего-то неуловимого, дикого и бесконечно притягательного. Рядом с ней хаотичный мир словно обретал утраченную гармонию. В тишине её дыхания, в безмятежности черт заключалась сама суть спокойствия, которой так не хватало моей душе.

Я сидел, не в силах оторвать взгляд от её спящего лица, ощущая, как внутри разрывается борьба между долгом, ненавистью и тем тихим, настойчивым зовом, что исходил от этого хрупкого человеческого создания.

Внезапно она перевернулась на спину, и её лицо оказалось в опасной близости. Я замер, наблюдая за ровным дыханием, тёмными ресницами, отбрасывающими тени на бледные щёки, за алыми губами, что манили к прикосновению.

Моя рука потянулась к ней сама собой, повинуясь древнему инстинкту. Кожа на её щеке оказалась невероятно мягкой, тёплой и живой. Лира сморщилась во сне, но не проснулась. И лишь тогда я осознал ледяной холод своей чешуи. Сконцентрировавшись, я заставил её отступить, и теперь мои пальцы почти ничем не отличались от человеческих. Почти. Я знал, что её кожа была нежнее моей, огрубевшей от охоты и работы. Скоро должна была начаться линька – и тогда я смог бы предстать перед ней в новой, сияющей чешуе, и…

Я резко отдёрнул руку, будто обжёгшись. Что? О чём я думаю? Сердце заколотилось где-то в горле, сжимаясь от осознания собственного безумия. Она – человек. Я – наг. Между нами – пропасть из крови, ненависти и памяти моего народа. Её сородичи убивали моих. Мои – её.

Я отпрянул назад, в тень, подальше от этого сладкого искушения, что манило теплом и беззащитностью её сна. Гнев на себя, на нелепую ситуацию, на слепую игру судьбы закипел во мне с новой силой. Как я мог даже на мгновение забыть, кто она? Кто я?

Я поднялся и отошёл к самой кромке воды, вглядываясь в ночную даль. Но даже бескрайний тёмный горизонт не мог поглотить бурю, бушевавшую внутри. Её образ, её запах, её доверчивость – всё это цеплялось за сознание, сбивая с толку, лишая привычной ясности.

Я – будущий вождь. Мой долг – защищать свой народ, а не предаваться мечтам о той, что по праву крови должна быть врагом. Завтра мне предстоит доложить старейшинам о ней. И я всё ещё не знал, что скажу. Как расскажу о пленнице, что пахнет… как сама судьба. Моей истинной.

Я сжал кулаки, чувствуя, как под кожей снова проступает знакомая чешуя – холодная и твёрдая, вечное напоминание о том, кто я есть. Но даже её прикосновение уже не могло стереть память о тепле её кожи.

Нужно было поспать. Все решения – только на свежую голову. Я растянулся на песке почти у самой воды, на почтительном расстоянии от костра, и от неё. Долго ворочался, пытаясь найти покой, и лишь перевернувшись на спину, заметил над головой ясное небо, усыпанное бесчисленными звёздами. Стал искать знакомые созвездия – Охотника, Змееносца, Скорпиона… И не заметил, как тяжёлые веки сами собой сомкнулись, погружая в глубокий сон.

Сон.

Тепло и солнечно. Воздух густой и сладкий, пахнет влажной землёй, цветущими лианами и… чернилами.

– Вот видишь, Кассий, – её голос тихий, мелодичный звучит как журчание ручья. Её палец, нежный и лишённый чешуи, скользит по пергаменту, под которым скрывается аккуратная строка. – Это слово – «мир». Оно означает, когда нет войны. Когда всё спокойно и… все счастливы.

Мне около трёх зим. По их меркам – восемь лет. Я сижу, поджав под себя чешуйчатые ноги, и старательно вожу заострённой палочкой по пергаменту, выводя корявые закорючки человеческих букв. Получается плохо, линии выходят угловатыми, неровными. Я злюсь на себя, и брови сами собой хмурятся.

– Не торопись, – её рука мягко ложится мне на запястье, останавливая дрожь нетерпения. Её кожа такая тёплая, как и у всех людей. – Всё придёт с практикой. Особенно у такого способного ученика, как ты.

Она улыбается, и в её зелёных, без вертикальных зрачков, глазах я вижу искреннюю гордость, словно я её собственный ребёнок. Она не боится меня. Не смотрит с опаской, как некоторые другие её сородичи. Для неё я просто… Кассий.

Её зовут Элайза. Она была моим наставником, учила меня своему языку и этикету, а также занималась изучением местной фауны нашего острова. Но для меня она быстро превратилась в кого-то очень дорого.

Я не помнил своей матери – она умерла от болезни, когда я был ещё совсем детёнышем. Отец, суровый воин, растил меня один, и его любовь была молчаливой, проявляясь в строгих уроках выживания. А Элайза… Элайза стала тем теплом, той нежностью, которой мне так не хватало. Её приезды я ждал с трепетом, а её одобрение значило для меня больше, чем похвала любого из старейшин. Невольно, сама того не ведая, она заняла в моём сердце пустоту, оставленную матерью.

С самого рождения я помнил, что всегда был среди людей, которые спокойно ходили по нашей земле. Среди них было много учителей, учёных. Они обучали нас, а мы – их. Всё это было ради одного – лучше понимать друг друга и жить во взаимном уважении.

Было и много людей, нашедших свою пару среди нас. Так образовались межрасовые семьи. Мои родители были нагами, но моя бабушка по отцу была человеком, полюбившим нага. Застать её я не успел, и мне всегда было любопытно, как она, человек, смогла полюбить моего деда-нага.

Несмотря на человеческую кровь в роду, я всё равно с опаской относился к чужакам. Не все были рады союзу с нами. Всегда находились те, кто был против. Однако Элайза была другой. С каждым приездом она привозила странные книги с яркими картинками и сладкие леденцы, таявшие на языке. Всё это было так непохоже на наше, что будило во мне жгучее любопытство узнать, что же там, за горизонтом.

Я был не единственным её учеником, но именно я привязался к ней сильнее всех, стараясь не отходить ни на шаг, жадно впитывая каждое слово о мире людей. Она учила меня не только письму, но и тому, как вырасти достойным. А по вечерам, когда мы вместе наблюдали за созвездиями, она часто пела мне тихие, убаюкивающие песни, которые в мире людей назывались «колыбельными».

И вот я уже почти вывожу неуклюжую, но узнаваемую букву «м»… как вдруг – грохот!

Резкий, оглушительный, разорвавший тишину на клочья. Такой громкий, что уши закладывает. Он раздаётся совсем близко. Птицы разом умолкают, и воцаряется мёртвая, звенящая тишина.

Элайза вздрагивает. Её улыбка гаснет, а глаза, только что такие спокойные, наполняются ужасом. Она резко поворачивается ко мне.

– Кассий, – её голос срывается, становясь резким и повелительным. Она схватывает меня за руку и резко тянет за собой, к груде старых, покрытых мхом камней у подножия скалы. – Быстро!

Я не понимаю, что происходит, и изо всех сил стараюсь бежать, как того требует Элайза. Затем – ещё один оглушительный грохот. Крики. Не наши. Человеческие. Громкие, злые. И наши – отрывистые, полные боли и непонимания.

Она заталкивает меня в узкую расщелину между камнями, тёмную и сырую.

– Сиди тут! И не выходи, пока я не вернусь! – её пальцы дрожат, сжимая мои плечи. Лицо белеет, а в глазах бушует паника, которую она отчаянно пытается скрыть. В её взгляде читается та же первобытная, жертвенная тревога, с какой, должно быть, смотрела на меня моя настоящая мать в последние мгновения своей жизни. – Ни при каких обстоятельствах, понял? Клянись!

– Я… клянусь, – выдыхаю я. Сердце колотится где-то в горле, мешая дышать.

Она ещё секунду смотрит на меня, и в её взгляде мелькает что-то бесконечно печальное и нежное. Она поправляет прядь моих чёрных волос и резко оборачивается.

– Я вернусь, – бросает она через плечо и выскальзывает из укрытия. Её нежно-жёлтое платье мелькает в листве и пропадает.

Я замираю, вжавшись в камни. Прикрываю уши ладонями, но не могу заглушить звуки, доносящиеся из деревни. Теперь это уже не отдельный грохот, а сплошной оглушительный гул. Крики. Лязг металла. Треск горящего дерева. И запах… Сладковатый, удушающий запах гари и… крови.

Время теряет смысл. Не знаю, сколько я просидел в своей каменной ловушке, боясь даже пошевелиться. Шум постепенно начинает стихать. Сначала смолкают выстрелы, потом крики. Остаётся только треск пожара и нарастающий, всепоглощающий звон в ушах.

Тишина становится страшнее звуков битвы.

И она пугает настолько, что я решаю нарушить клятву. Выползаю из укрытия. Воздух горький и едкий, щиплет глаза и горло. Небо чернеет от дыма.

Несмотря на страх, я бросаюсь к деревне. Ноги сами несут меня, спотыкаясь о корни и обломки.

Первое, что я вижу – наш старый тотем, поверженный, обугленный. Потом… тела. Повсюду. Старейшина Дорон, учивший меня охотиться… Девочки, которые ещё вчера смеялись, заплетая друг другу косы… Они лежат бездыханные. Их чешуя, такая красивая и прочная, не спасла их.

Я шагаю вперёд, оцепенев, думая, что это лишь кошмарный сон. Их много. Слишком много. Особенно женщин. Матери, сёстры, дочери.

А потом я вижу их. Её. Элайзу. А рядом с ней – наг Хизар, крепко держащий её за руку и уткнувшийся в неё лбом. Он был весь в ранах, а её нежно-жёлтое платье пропиталось алой кровью.

Они лежат на краю почти возле берега. Их глаза закрыты, но лица обращены друг к другу. Возможно, когда-то смотревшие с радостью, теперь —пустые, бездонные.

Мир. То самое слово, которому она меня учила. Оно означало, когда нет войны.

Ложь.

Вся её человеческая мудрость, её книги, её тёплые руки и ласковый голос – всё это оказалось ложью. Хрупкой, как сухой лист, и бесполезной против человеческой жестокости. Они убили не просто наставника. Они убили ту, что заменила мне мать, ту, что дарила мне ту самую нежность, о которой я лишь смутно догадывался. Они отняли её у меня дважды.

Что-то горячее и солёное начинает течь по моим щекам. Во мне что-то рвётся, ломается, превращается в пепел. Любопытство, доверие, все те тёплые чувства, что я испытывал к ней, к её миру, – сгорают в одночасье, оставив после себя только всепоглощающую, ледяную ненависть.

Я падаю на колени рядом с ними и кричу во всё горло что есть сил. Мой крик выжигает всё внутри.

Я поднимаю голову и смотрю в сторону моря, откуда пришли убийцы. И тогда я даю свою клятву. Ей. Им всем. И себе.

Я отомщу. Всем им. Каждому, кто посмеет приплыть к нашим берегам. Каждому, у кого тёплая кожа и нет чешуи. Каждому, кто дышит тем же воздухом, что и она, но несёт с собой не слова, а смерть.

Я отомщу.

…

– Кассий… – где-то вдали прозвучал голос, такой же нежный, как у Элайзы. – Кассий, проснись.

Что-то тёплое прикоснулось к моей груди, и я резко распахнул глаза, инстинктивно впиваясь пальцами в чужое запястье.

На меня испуганно смотрела Лира, сидевшая на корточках совсем рядом. Солнце, только-только пробуждаясь, золотило контур её щеки, делая страх на её лице ещё более хрупким и пронзительным.

– Что ты делаешь? – шипящий звук сорвался с моих губ, наполненный спросонья ненавистью и страхом.

– Т-ты ворочался и говорил во сне, – прошептала она. – Я… я решила разбудить тебя.

Я смотрел на неё, пытаясь перевести дыхание и отогнать остатки кошмара. Воздух вокруг меня пах её цветочным ароматом, таким чужим и манящим.

– Мне… больно… – она опустила взгляд, и я наконец увидел, что сжимаю её хрупкое запястье так, что кожа побелела под моими пальцами. Громко выдохнув, я разжал руку, и резко поднялся, отворачиваясь к остывшему костру.

Проклятый сон. Почему сейчас? Я уже давно не видел его. Неужели её появление всколыхнуло ту боль, что я так тщательно хоронил в себе? Было невыносимо стыдно, что я потерял контроль, и позволил старым страхам вырваться наружу.

– Тебе приснился кошмар? – спросила она, и в её голосе не было осуждения, только тихое участие.

Я стиснул зубы, не в силах заставить себя ответить. Не хотел, не мог говорить об этом. Ни с кем, а особенно – с ней.

– Мне тоже приснился кошмар… я почти не спала, – тихо призналась она, и в её голосе зазвучала такая тоска, что мне стало физически больно. – Я впервые так далеко от дома… В незнакомом мне месте.

Я понимал её страх. Этот леденящий ужас перед неизвестностью, перед осознанием, что прежняя жизнь, возможно, закончилась навсегда.

– Кассий, ты ведь поможешь мне вернуться домой? – её голос прозвучал совсем рядом, неуверенно, почти робко, полный хрупкой надежды, которую так легко было раздавить.

До этого мне не хватало смелости повернуться и посмотреть на неё, но этот вопрос заставил меня это сделать. Домой?

И в этот миг что-то щёлкнуло внутри. Какая-то тёмная, древняя сила, дремавшая в крови, вдруг проснулась и вырвалась на свободу.

– Твой дом теперь здесь! – прорычал я, и голос прозвучал низко и грубо, будто принадлежал не мне, а тому первобытному зверю, что сидел у меня в груди.

Я столкнулся с её взглядом – полным растерянности, горечи и чистого, животного страха. Она боялась меня. Именно этого я желал меньше всего на свете. Но не мог позволить ей уйти. Она – моя! Моя судьба! Я не позволю!

– Но я хочу вернуться домой! – её голос сорвался на отчаянный крик, а слёзы текли по её щекам, оставляя блестящие дорожки в утреннем свете. – Ты же спас меня! Я ответила на все твои вопросы! Я думала… я надеялась…

Каждая её слеза обжигала меня больнее раскалённого металла. Я сделал шаг вперёд, и хруст ветки под ногой разорвал хрупкую тишину между нами. Внутри бушевала борьба – последние остатки разума против всепоглощающего инстинкта.

– Не подходи! – она отпрянула, и в её движении была паника загнанного зверька.

Её отступление, её страх вонзились в меня острее заточенного клинка. Древний инстинкт, слепой и неумолимый, затмил разум, выжег всё человеческое, оставив лишь первобытную, всепоглощающую потребность – утвердить свою власть. Подчинить. Заставить принять.

Обними. Сожми. Крепко. Выжми из неё воздух, чтобы забыла, как пахнет свобода. Пусть её крики разорвут тишину, пусть бьётся в твоих руках – но узнает, наконец, чья она. Навсегда, – шипело что-то внутри, голос моего змея, низкий и властный, сплетаясь с бешеным стуком крови в висках.

Каждая мышца моего тела напряглась, готовясь к броску, чтобы вцепиться, приковать к себе, заставить этот хрупкий страх замолкнуть в безоговорочном принятии.

Но в тот миг я увидел её – совсем не такую, как в моём ослеплённом яростью воображении. Она не металась. Она застыла, вжавшись в себя, и смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых не было ничего, кроме чистейшего, обнажённого ужаса.

И этот её ожидающий боли взгляд обрушился на меня с сокрушительной тяжестью, смывшей весь пыл ярости.

Что я делаю? – мысль пронзила мозг.

Я смотрел на неё – на это существо, которое доверилось мне у огня, – и видел не свою судьбу, не добычу, не собственность. Я видел её страх. И его причину.

Себя.

Сдавленный рык вырвался из моей груди – звук ярости, обращённой на самого себя. Я больше не мог выносить её испуганный взгляд, её слёзы, это чудовище, которым я становился рядом с ней.

Я резко развернулся и бросился прочь. Бежал вглубь джунглей, сквозь колючие ветви, которые хлестали меня по лицу и рукам, не в силах причинить боль, сравнимую с той, что разрывала меня изнутри. Я бежал от неё, от себя, от воспоминаний, что вырвались на свободу вместе с этим проклятым сном.

Осознание чудовищности того, что я едва не совершил, жгло изнутри, словно я проглотил раскалённые угли. Я опустился на колени у подножия старого дерева, и моё тело содрогнулось от беззвучных рыданий. Как я теперь посмотрю ей в глаза?

Джунгли поглотили меня, и в их густой, живой темноте я остался наедине со своим стыдом, своим горем и своей сокрушительной ненавистью – к себе, к судьбе, что подарила мне мою истинную пару лишь для того, чтобы я сам же её и сломал.

Глава 9. Приговор старейшин

После того как Кассий сбежал в джунгли, я осталась одна, сидя на песке у безмятежного моря. Слёзы лились по моим щекам, и я даже не пыталась их смахнуть.

Достаточно было просто спросить о возвращении домой – и он изменился в лице, голос его огрубел. Мне стало до ужаса страшно.

Я не понимала, почему он так разозлился. Неужели он навсегда оставит меня здесь, сделает своей рабыней? Одна только мысль об этом переворачивала всё внутри. Хоть мы были знакомы недолго, мне всё ещё хотелось верить, что он не жестокий, и что он не способен на такое.

Он спас меня, позаботился – это говорило о том, что в нём есть доброта. Но эти слова: «Твой дом теперь здесь» – заставили усомниться во всём.

Вместе с благодарностью за спасение во мне росла и ненависть к нему. Я не стану покорно ждать своей участи на этом проклятом острове. Я выберусь отсюда. Любой ценой!

Смахнув последние слёзы, я поднялась. Немного пошатнулась, но удержала равновесие.

Да, сейчас я была слабой. Но я стану сильной. Ради себя. Ради отца, который наверняка уже ищет меня.

Первым делом я решила укоротить своё длинное платье так как его подол постоянно мешал двигаться. А потом нужно было найти еду. С голодным желудком любое сопротивление было бы бесполезным. Кассий вчера ловил рыбу – думаю, и я смогу.

Только я собралась идти к берегу, как заметила приближающуюся тень. Всмотревшись, я увидела молодую девушку, уверенно шагающую в мою сторону. Она выглядела младше меня. Её руки были покрыты чешуёй, как у Кассия, только медного оттенка.

– Доброе утро! – поприветствовала она меня, держа в руках небольшую корзину, полную фруктов.

Я внимательно разглядывала её, потеряв дар речи. Это был тот самый голос, который я слышала ночью – тот, что разговаривал с Кассием. Её ярко-зелёные глаза с любопытством изучали меня. Я застыла на месте, не зная, чего от неё ожидать.

– Ты понимаешь меня? – спросила она.

– Да, – неуверенно ответила я. – Ты… тоже наг?

– Верно. Не бойся, я не причиню тебе вреда, – сказала она, но во мне всё ещё бушевало недоверие. – Ты, наверное, голодна? Я принесла тебе фруктов.

Она протянула мне один из них – необычный, с ярко-розовой кожурой, овальный, с листовидными наростами, напоминающими чешую.

– Это точно съедобно? – скептически спросила я.

– Конечно! – она рассмеялась. – Давай, я помогу тебе его почистить.

Я вернула ей фрукт и завороженно наблюдала, как ловко она справляется с кожурой, а затем снова протягивает его мне. Я поднесла очищенную мякоть к носу, но не почувствовала почти никакого запаха.

– Не бойся, – ободряюще сказала девушка. – Пахнет он слабо, но на вкус очень приятный.

Я нерешительно откусила кусочек белой мякоти и изумилась от того насколько он был восхитителен. Не приторный, с лёгкой свежестью и очень сытный.

– Правда вкусно, спасибо, – сказала я, доедая последний кусочек этого необычного фрукта.

– Бери ещё, – улыбнулась она, протягивая корзину. – Я принесла разных, не знала, что тебе понравится больше.

Я разглядывала её, и не могла не отметить, насколько её тело отличалось от тела Кассия. Чешуя покрывала лишь руки от кистей до плеч, красиво переливаясь на солнце медным блеском. Платье средней длины открывало гладкие, загорелые плечи и ноги, которые выглядели почти как мои – разве что чуть темнее от солнца. Она была удивительно красива, совсем не такой, как я представляла себе нагов.

Я пыталась найти в ней черты, похожие на Кассия, но её доброта и открытость разительно контрастировали с его суровостью.

– Сестрица, ты так пристально смотришь, скоро в моей чешуе дыра появится, – улыбнулась она, и я смутилась.

– Прости… просто ты такая иная, – призналась я.

– Иная? – она склонила голову набок. – Моя чешуя пугает тебя?

Её вопрос застал меня врасплох. Не знаю пугало ли это меня. Но ненавистный взгляд Кассия пугал меня намного больше, чем его необычное тело, покрытое чешуёй.

– Нет, ты очень красивая, – искренне сказала я.

– Правда? – её глаза засияли. – А я думаю, что ты куда красивее. Хотела бы я быть такой же, когда вырасту.

Её слова тронули меня.

– Спасибо. Но поверь, ты уже очень милая и красивая.

Мне было так легко с ней, будто мы знали друг друга всегда. Она была похожа на сестру, о которой я всегда мечтала. Мы говорили так долго, что я совсем забыла спросить её имя.

– Могу я узнать, как тебя зовут? – наконец спросила я.

– Ой, я совсем забыла представиться! Меня зовут Сонора, – она протянула мне свою чешуйчатую руку.

Несмотря на лёгкий страх, я приняла её руку. Её прикосновение было странным. Рука оказалась холодной, почти ледяной, и на мгновение мне показалось, будто сама смерть пожала мне руку.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Лира, – улыбнулась я, и поспешила отпустить её руку, стараясь скрыть свою дрожь.

Но в нашем рукопожатие было что-то большее, чем простой жест знакомства.

– Мне тоже. Я очень рада, что могу поговорить с девушкой такой же как я, – сказала она и склонила голову.

И я почувствовала, как её игривое настроение быстро сменилось грустью. Я не была уверена доверится ли она мне, но решила рискнуть и осторожно спросила:

– Почему? Разве у тебя нет подруг?

– Нету, – коротко ответила она, и я поняла, что тема ей неприятна. Больше она ничего не добавила, лишь внезапно вскочила и начала оглядываться по сторонам.

– А где братец Кассий? – неожиданно сменила она тему.

– Братец? – удивилась я. Они выглядели так по-разному, что я не могла представить их родственниками.

– Да, младшие всегда обращаются к старшим нагам как к братьям, – пояснила она.

Значит, они не родные. Но если есть младшие и старшие, значит, нагов куда больше, чем я думала. Мысль заставила меня насторожиться.

– Ну так, где он? – Сонора замолчала, а затем резко отпрянула. – Ты ведь не убила его?

– Что? Нет, конечно, нет! – я широко раскрыла глаза. – Он просто ушёл в джунгли.

– Правда? – она всё ещё смотрела с недоверием.

– Правда. В конце концов, он спас мне жизнь.

– Но ты ведь ранила его, – её брови гневно сдвинулись.

– Я не хотела! Он сильно напугал меня, и я просто защищалась. Не переживай, он скоро вернётся.

Мои слова немного успокоили её, но теперь она смотрела на меня с осторожностью.

– Побыстрее бы, а то старейшины уже обыскались его, – пробормотала Сонора.

Старейшины? Значит, у них есть своя иерархия. Я вспомнила, как Кассий говорил, что он будущий глава клана. Это многое объясняло.

– И как он мог оставить тебя одну? Здесь повсюду хищники, – покачала головой она.

Я замялась, не зная, что ответить. Воспоминания о нашем разговоре, о том, как его голос стал чужим и грозным, снова накатили на меня. По коже побежали мурашки. Я не могла перестать думать об этом.

Внезапно прикосновение Соноры к моей руке вернуло меня в реальность.

– Сестрица, ты вся побледнела. Ты в порядке?

Я уже собиралась ответить, как сзади раздался знакомый низкий голос.

– Ты заболела?

Обернувшись, увидела, что это был Кассий.

– Братец! – Сонора радостно бросилась к нему, широко раскинув руки. – Где ты пропадал? Пошли скорее в поселение, старейшины уже замучили меня расспросами!

– Мне… нужно было поохотиться, – ответил он, мягко погладив её по плечу.

Потом он поднял голову, и наши взгляды встретились. Его жёлтые глаза уже не пылали тем диким огнём, но всё равно заставили меня содрогнуться. Я резко отвела взгляд в сторону.

– Так что у тебя болит? – снова спросил он, и в его голосе прозвучала натянутая забота.

– Ничего, – буркнула я, всё ещё не в силах сдержать обиду.

– Раз всё в порядке, тогда мы возвращаемся в поселение, – его тон мгновенно сменился на приказной, и капелька заботы, мелькнувшая секунду назад, исчезла без следа. – Ты идёшь с нами, – коротко кивнул он в мою сторону.

Мы двинулись через густые джунгли, где я одна непременно заблудилась бы. Но даже в компании этих двоих я не чувствовала себя в безопасности. Я всё ещё не понимала, чего от меня ждут и что вообще им от меня нужно. Каждый шаг вглубь неизвестности отзывался в сердце тревогой.

* * *

Поселение нагов оказалось совсем не таким, как я себе представляла. Вместо примитивных хижин или пещер, передо мной предстали прочные бамбуковые хижины под высокими соломенными крышами, настолько искусно вписанные в пышную зелень, что казались её естественным продолжением. Они стояли на сваях, и к входу в ближнюю из них вели несколько грубоватых, но прочных деревянных ступеней.

Воздух был наполнен странным, но не отталкивающим запахом – густой смесью влажной земли, цветущих лиан и чего-то ещё, незнакомого и терпкого.

Моё внимание привлекли фасады хижин. Они были украшены вырезанными орнаментами. Эти символы выглядели древними и полными скрытого смысла, словно язык, который я не могла прочесть.

Именно из-под тёмных дверных проёмов и из-за стволов гигантских деревьев, нас и встретили десятки глаз. Наги – все мужского пола, разного возраста – выглядывали отовсюду. Их чешуя переливалась всеми оттенками чёрного, зелёного, медного и даже синего, сливаясь с зеленью джунглей. Некоторые смотрели с любопытством, но большинство – с открытой враждебностью. Под их пристальными взглядами я чувствовала себя чужеземным зверем в клетке, хотя так всё и было.

Оглядываясь по сторонам, я не заметила ни одной женщины, девушки или даже девочки. Теперь я понимала слова Соноры. Здесь действительно не было женщин. Но где же они все? Почему только она одна? Это маленькое, спрятанное в чаще поселение хранило свою главную тайну не в символах на стенах, а в этой звенящей, настораживающей пустоте.

– Сонора, иди и скажи Сайрусу, чтобы подошёл к нам, – приказал Кассий, и она мигом умчалась в противоположную сторону.

Внутри меня всё сжалось от предчувствия беды. Я чувствовала, что должно произойти что-то ужасное.

Мы вышли на центральную площадь, где под навесом у очага сидели трое древних нагов. Их чешуя была потускневшей и выглядела грубой, а жёлтые глаза, такие же, как у Кассия, светились холодной мудростью.

Пространство перед ними было пустым, образуя естественный судилищный круг. Кассий закрыл меня собой, но я всё равно чувствовала на себе тяжёлый, ненавидящий взгляд старейшины-мужчины, покрытого в шрамах на своей красной чешуе.

– Кассий, – его голос прозвучал как удар кнута, низкий и полный неумолимой ярости. – Объясни это. Объясни, как ты, будущий вождь, посмел привести эту в самое сердце нашего дома?

Он не смотрел на меня. Он смотрел сквозь меня, словно я была нежитью, недостойной даже взгляда. Его вопрос повис в воздухе, густом от молчаливого гнева собравшейся толпы.

– Старейшина Дракан, – голос Кассия прозвучал твёрдо, но я уловила в нём напряжение. – Это Лира. Она была на том корабле, что мы потопили. Она одна и безоружна. Я спас её.

По толпе пронёсся гул. Слово «спас» прозвучало здесь как кощунство.

– Ты принёс сюда смерть! – вскрикнула старейшина-женщина. Её лицо, изборождённое морщинами, исказилось от боли и гнева. – Ты принёс сюда наше прошлое! А её сородичи? Они уже небось ищут её! Они нападут на нас, как напали тогда!

Её слова, полные личной боли, ударили по мне с физической силой. Мои сородичи? Что они сделали? Я никогда не слышала о войне с нагами где-то поблизости от наших земель. Я заметила, как Кассий сжал кулаки при этих словах.

– Она всего лишь девушка, – настаивал Кассий, но его уверенность таяла под весом их ненависти.

– Девушка? – прошипел Дракан, наконец-то обратив на меня свой взгляд. В его жёлтых глазах не было ничего, кроме ледяного, бездушного презрения. – Из таких «девушек» вырастают матери тех, кто резал наших жён и детей. Их нежные руки держат иглу, чтобы шить паруса для кораблей убийц. Их сладкие голоса поют колыбельные будущим палачам! – его голос эхом разнёсся по площади. – Ты нарушил Закон! Самый главный наш закон! Твоя обязанность – защищать нас от них, а не приводить в наше логово!

– Я готов понести наказание, – голос Кассия сорвался, в нём впервые прозвучала неуверенность.

– Наказание? – Дракан издал короткий, сухой звук, похожий на лай. – Наказание за измену – изгнание. Или смерть. Выбирай. А её… – он кивнул в мою сторону, – её мы сбросим в жерло Спящего Дракона, как того требует древний закон для незваных гостей.

Лёд пробежал по моей спине. Это был не суд. Это был смертный приговор. И ему, и мне.

В этот момент третья старейшина, которую я почти не замечала, – слепая женщина, – подняла руку. Её движение было медленным, но мгновенно привлекло внимание.

– Подожди, Дракан, – её голос был тихим, шелестящим, как сухие листья, но он заставил замолчать даже ярость старейшины. – Гнев ослепляет хуже, чем мои старые глаза.

– Калия, даже ты не сможешь оправдать этот безумный поступок! – крикнул Дракан.

– Я не оправдываю, – её незрячий взгляд будто бы скользнул по мне, и мне стало не по себе. – Я предлагаю… иной путь. Путь, уготованный самой судьбой.

Она повернула голову в сторону Кассия.

– Ты утверждаешь, что она не опасна. Ты веришь в своё решение. Докажи это. Не нам. Духам предков. Пройди Испытание Хранителя.

В толпе снова пронёсся гул, но на этот раз в нём слышался не только ужас, но и благоговение.

– Испытание? – прорычал Дракан. – За такую вину этого слишком мало!

– Или слишком много, – парировала Калия. – Если он пройдёт, значит, духи благословляют его выбор. Его право на статус будущего вождя останется неприкосновенным, и он сам будет решать судьбу девушки. Если нет… – она не договорила, но все и так поняли. Кажется, для них смерть в Испытании была почётнее казни.

– И пока он будет готовиться, девушка останется здесь. Под нашим присмотром, – закончила Калия, и в её тоне не было места возражениям.

Дракан что-то яростно пробормотал, но опустил голову в знак согласия. Власть Калии, казалось, проистекала из чего-то большего, чем просто возраст.

Кассий стоял неподвижно. Он смотрел на старейшин, затем на меня. На его лице я увидела не страх, а суровую, мрачную решимость. Он сделал шаг вперёд и опустился на колени.

– Я принимаю волю старейшин. Я пройду Испытание.

Его слова повисли в воздухе, окончательные и безвозвратные. Моё спасение, моё присутствие здесь, стоило ему всего. И теперь его жизнь висела на волоске из-за меня.

Я уже открыла рот, чтобы крикнуть, что я не просила его спасать меня, что я просто хочу домой, но слова застряли в горле. Любое моё слово сейчас могло лишь ухудшить его положение.

Старейшины переглянулись. Дракан, всё ещё багровый от ярости, кивнул и резким жестом указал на выход. Суд окончен.

Меня покидали силы. Я стояла, понимая, что только что стала свидетельницей того, как решалась не только моя судьба, но и судьба нага, который, вопреки всему, не дал мне умереть. И цена за это оказалась немыслимо высокой.

Глава 10. Запах крови

Кассий

Выйдя с Лирой на центр площади, я увидел, как яростно приближается ко мне Сайрус. На его лице бушевала буря – он уже знал.

– Кассий! Ты не только спас человеческую девушку, ты ещё и осмелился привести её сюда! – он толкнул меня в плечо, и в его голосе звенела не просто злость, а неподдельная боль.

– Сайрус, замолчи! – резко оборвал я его, стараясь говорить тише. Я почувствовал, как Лира замерла у меня за спиной. – Я всё объясню. Но не здесь.

Я обернулся, чтобы убедиться, что она в порядке, и увидел страх в её широко распахнутых глазах. А потом взглянул на Сайруса, который смотрел на неё с такой ненавистью, что, казалось, готов был испепелить на месте.

– Ты! – прошипел он, указывая на неё дрожащим пальцем. – Ты хоть понимаешь, что его ждёт на Испытании? Какое проклятие он на себя взвалил! – Он сделал рывок вперёд.

Я мгновенно преградил ему путь, встал между ними, чувствуя, как напряглись все мышцы.

– Не подходи ближе. Она и так напугана.

– Кассий, опомнись! Ты сам себя погубишь! Ради чего? – его голос сорвался на крик.

На наши голоса начали собираться другие наги. Их взгляды, тяжёлые и осуждающие, буравили меня. Я чувствовал их на своей спине и на Лире. Нужно было заканчивать этот публичный спектакль. Я не мог сказать при всех, что спас её не просто так. Изначально мной двигало любопытство – кто она и зачем её судно шло к нашим берегам? Но где-то в глубине души жила непоколебимая уверенность: она – моя истинная.

– Я знаю, что делаю, – сквозь зубы процедил я, глядя в его воспалённые гневом глаза. – И ты должен мне доверять. Я твой будущий вождь, или ты забыл?

Слова прозвучали жёстко и холодно. Я не хотел этого, но иного выхода не было. Упоминание статуса заставило Сайруса отступить на шаг. Злость в его глазах не угасла, но смешалась с горечью и вынужденным признанием моей власти.

– Доверять? – он горько рассмеялся. – Ты скрыл от меня что спас человека! А теперь из-за неё ты должен пройти Испытание! – он снова попытался шагнуть в сторону, но я блокировал его, сцепив руки в замок. – А что, если ты не вернёшься? Что тогда будет с тобой? С нами? Ты подумал об этом?

Его вопросы вонзились мне в самое сердце. У меня не было ответа на них. Я и сам не знал, смогу ли вернуться. Я видел в его глазах не только злость, но и страх за меня, за всех нас. Однако изменить он уже ничего не мог, даже если и хотел.

– Такова воля судьбы. Если мне суждено умереть там – я умру. Но её в этом винить не смей.

Он смотрел на меня с горьким разочарованием.

– Я позвал тебя, потому что ты – единственный, кому я могу доверить её жизнь в моё отсутствие, – выдохнул я. Сайрус хотел что-то язвительно сказать, но я был быстрее. – Это приказ.

Последние два слова повисли в воздухе, тяжёлые и неоспоримые. Сайрус замер, его челюсти сжались. Он бросил на Лиру взгляд, полный такой ненависти, что та, казалось, съёжилась и стала ещё меньше. Потом его глаза вернулись ко мне. В них бушевала буря – обида, ярость, но и долг, заложенный глубоко в крови.

– Как скажешь, будущий вождь, – с силой выдохнул он это звание и поклонился.

Толпа, почуяв, что зрелище окончено, начала расходиться, бросая на нас последние колющие взгляды. Напряжение медленно спадало, сменяясь гнетущей тишиной.

Я обернулся к Лире. Она была бледной и дрожала, обхватив себя за руки.

– Идём, – коротко бросил я, не в силах подобрать других слов. Моё собственное сердце бешено колотилось в груди. – Я отведу тебя туда, где ты сможешь отдохнуть.

Она лишь молча кивнула, не поднимая на меня глаз, и поплелась следом, стараясь держаться на почтительном расстоянии.

– Сайрус, следуй за нами, – бросил я через плечо.

Мы медленно пробирались по лабиринту бамбуковых хижин и древних корней, и на нас давила тяжесть десятков осуждающих взглядов, буравивших спину из каждого тёмного угла. Каждый шаг давался с трудом, будто ноги увязали в смоле. В голове стоял оглушительный хаос: ледяная ярость старейшин, надломленная предательством ярость Сайруса и бездонный страх в глазах Лиры – всё это сплелось в тугой, болезненный узел.

И поверх этого – мои собственные мысли об Испытании. Участь, уготованная мне старейшинами, была немыслима: быстрая смерть или медленное, позорное угасание в изгнании. Я видел в памяти тени тех, кого изгнали до меня – они не держались и двух зим, сгинув в чуждых джунглях безымянными, забытыми жертвами собственной слабости. Их судьба была предостережением, которое нам вбивали с детства.

На этом фоне Испытание Хранителя, пусть и смертельное, казалось не таким уж жестоким. Пройти его – значило не просто выжить. Это означало доказать старейшинам, что моя кровь достойна чтобы быть вождём, что сила, дарованная предками, была вручена не зря. Заложить свою жизнь на кон было единственным способом искупить свою дерзость и доказать – прежде всего самому себе – что я достаточно силён, чтобы защитить ту, чья жизнь теперь была вплетена в мою судьбу.

Наконец мы добрались до небольшого, отдельно стоящего строения, почти клетку, сплетённую из прочных лиан между двумя массивными корнями дерева. Это место было на отшибе, подальше от любопытных глаз. Возможно, здесь Лире будет спокойнее.

– Жди снаружи, – сказал я Сайрусу. Он молча кивнул, но во взгляде читалось глухое недовольство.

Я отодвинул занавес из листьев, служивших дверью, и впустил Лиру вперёд. Внутри была лишь грубая циновка, нечто отдалённо напоминающее кровать и глиняный кувшин у порога.

– Ты останешься здесь. Сайрус будет охранять… присматривать за тобой. Не пытайся убегать. Это бесполезно и лишь навлечёт на тебя гнев, – сказал я, и мои слова прозвучали слишком жёстко. Я не хотел пугать её ещё больше, но должен был предупредить.

Лира подняла на меня глаза. В них не было слёз, лишь усталость и отголоски недавнего испуга.

– Это Испытание… Насколько оно опасно? – тихо спросила она.

Её вопрос застал меня врасплох. После всего случившегося её волновала не собственная участь, а моя?

– Ты переживаешь за меня? – не удержался я, делая шаг вперёд.

– М-м… просто от тебя зависит, вернусь ли я когда-нибудь домой, – ответила она, отводя взгляд, а я в ответ улыбнулся.

Я понял, что она лжёт. Ещё на берегу, во время допроса, я заметил, как она избегает прямого взгляда, теребит край платья, когда пытается скрыть то, что действительно чувствует. Сейчас происходило то же самое. Она беспокоилась обо мне, и от этой мысли по телу разлилось странное, согревающее чувство. Оно дарило слабую надежду, что однажды пропасть между нами может сократиться. Если, конечно, я останусь жив, чтобы увидеть это.

На берегу я вёл себя как последний грубиян, пытаясь заглушить собственную боль от осознания, что она хочет уйти. Но удерживать насильно возле себя я не хотел, даже если она была моей парой. Если это было её единственным желанием, то я должен был исполнить его.

– Насчёт того, что я сказал тогда… – я запнулся, подбирая слова. – Забудь. Я был не в себе. Я помогу тебе вернуться домой.

– Правда? – она подняла на меня лицо, и в её зелёных глазах мелькнуло счастье. – Ты обещаешь?

Она протянула руку с вытянутым мизинцем. Я уставился на этот странный жест, не понимая его значения.

Видя моё замешательство, она осторожно, но без страха взяла мою руку и обвила своим мизинцем мой.

– Это значит, что ты даёшь слово. И не должен его нарушить.

Я смотрел на наши соединённые руки – её кожу, такую гладкую и хрупкую, и мои пальцы, покрытые прочной чешуёй. В этом жесте я видел не просто договор, а нечто большее – хрупкий мост через пропасть, разделявшую наши миры.

– Обещаю, – твёрдо произнёс я.

И тогда она улыбнулась. Впервые улыбнулась мне. И я почувствовал, как по моей спине пробежали мурашки, а внутри всё сжалось от странного, нового чувства. Мне нужно было уйти, прийти в себя, обдумать всё.

– Я… принесу тебе воды и еды. Также подыщу что-нибудь из одежды.

– Точно, моя одежда. Не мог бы ты принести её, – сказала она.

– Да, конечно, – я замялся на секунду и продолжил, – Если ты захочешь помыться, недалеко есть река с водопадом, скажи, и я провожу тебя туда.

Она посмотрела на себя, а потом на меня:

– Да, хочу. Тогда я подожду твоего возвращения.

Я мог бы поручить это Сайрусу, но в его нынешнем состоянии он скорее напугал бы её до полусмерти.

Высунув голову из хижины, я обратился к Сайрусу, который мрачно опирался о ствол дерева.

– Принеси её вещи. Они у Соноры. И захвати фруктов, свежей воды, – я протянул ему пустой кувшин.

– Хорошо, – буркнул он без энтузиазма, но смиренно принял приказ.

Вернувшись внутрь, я сообщил Лире:

– Сайрус пошёл за твоими вещами. А мы можем сходить к водопаду. Пойдём, пока светло.

Мы шли молча. Я шёл впереди, раздвигая лианы и придерживая колючие ветки, чтобы они не ударили её. Она шла следом, и я чувствовал её присутствие каждым позвонком, каждым нервом. Её тихое дыхание, шелест шагов по листве – всё это оглушало громче, чем нарастающий гул водопада.

Мы вышли на опушку маленькой лагуны, куда с каменного уступа низвергался пенный поток.

– Здесь. Вода чистая. Я буду ждать… там, – я кивнул на массивные корни огромного дерева в отдалении.

– Хорошо, – кивнула она. – И… пожалуйста, не подглядывай.

– Я дал слово, – хрипло ответил я, разворачиваясь к дереву.

Даже на расстоянии я слышал, как она осторожно зашла в воду, как ахнула от прохлады. Вся моя сущность была напряжена. Инстинкты кричали, что оставлять её одну – безумие. Что она беззащитна. Что может попытаться сбежать, пораниться, утонуть. Разум твердил, что я дал слово.

И разум проиграл.

Беспокойство оказалось сильнее. Бесшумно, как тень, я вскарабкался на могучее дерево, с которого открывался почти идеальный вид на лагуну. Я не собирался подглядывать… не совсем. Я просто хотел убедиться, что с ней всё в порядке. Только и всего.

И тогда я увидел её.

Она стояла по пояс в воде, спиной ко мне, и струи омывали её бледную, почти сияющую кожу. Длинные русые волосы плавали вокруг неё тёмным ореолом. Я замер, затаив дыхание. Она была так хрупка, так непохожа на нас, чьи тела были защищены и скрыты чешуей. В её беззащитности была какая-то пугающая, гипнотизирующая красота. Что-то тяжёлое и горячее сжалось у меня в груди.

Она повернулась, и я увидел изгиб её шеи, линию плеч… Я чувствовал себя последним подлецом, но не мог оторвать взгляд.

И тогда ветер донёс до меня запах. Слабый, едва уловимый, но абсолютно безошибочный – металлический, острый запах свежей крови.

Я окаменел. Мозг отказывался верить. Потом инстинкт самосохранения – её самосохранения – вышиб из меня все другие мысли. Кто-то ранил её? Пока я глупо прятался на дереве? Беззвучным рывком я сорвался с ветки и ринулся вниз.

Я влетел в воду с громким всплеском. Лира вскрикнула от ужаса, инстинктивно прикрывшись руками и присев в воде почти по шею.

– Кровь! – выдохнул я, захлёбываясь. Моё сердце бешено колотилось. – Я почуял кровь! Ты ранена? Где? – Я сделал к ней шаг, мои глаза лихорадочно обыскивали воду вокруг неё в поисках признаков раны, нападавшего, чего угодно.

– Уйди! – её крик был пронзительным и полным унижения. – Я же просила! Уйди сию же минуту!

– Но я чую кровь! – настаивал я, не в силах сообразить. Тревога затуманила разум. – Что случилось? Ответь!

Её лицо пылало от стыда и ярости. Она швырнула в меня пригоршню воды.

– Это ничего! Уйди! Это… это нормально для женщин! Понимаешь? Нормально! – в её голосе послышались слёзы. – Просто оставь меня!

И тут до меня наконец дошло. Не рана. Что-то другое, сокрытое, о чём мне неведомо. Стыд ударил в меня с такой силой, что я отступил, будто получил удар в грудь. Я нарушил слово, подглядывал, а теперь ворвался сюда, напугал её, требуя объяснений в том, в чём не имел права разбираться.

– Я… прости, – пробормотал я, опуская голову. Горячая волна стыда накрыла меня с головой. – Я не… я не знал.

– Вон! – прошипела она, дрожащей рукой указывая на джунгли.

Я развернулся и вышел из воды, чувствуя себя последним чудовищем. Её слёзы, её унижение жгли мне спину. Я не оборачивался, уходя вглубь деревьев, чтобы дать ей уединение, которое так подло отнял. Запах её крови всё ещё стоял в моих ноздрях, смешавшись с едким вкусом моего позора.

Глава 11. Цветок памяти

Вода в лагуне оказалась прохладной, но не ледяной, и после пережитого волнения её касание было почти благословением. Я зашла по пояс, стараясь не смотреть на тёмную глубину под водопадом. Страх, рождённый кораблекрушением, всё ещё сидел где-то глубоко внутри. Сделав глубокий вдох, я окунулась с головой, пытаясь смыть напряжение и пыль джунглей. Жаль, конечно, что не было мыла, но даже простота этого ритуала немного успокаивала.

Именно в этот момент я почувствовала знакомую, тянущую боль внизу живота. Нет, только не сейчас.

Я вынырнула, и мой взгляд упал на воду вокруг меня. Извивающиеся алые нити медленно расползались по бирюзовой воде, словно чьи-то невидимые чернила. Сердце упало. Эта естественная для любой женщины вещь в диких джунглях, в присутствии существа с нечеловеческими чувствами, становилась источником жуткого смущения.

Нужно найти что-то, что впитает… Ткань, мох… Спросить у Кассия? – одна эта мысль заставила кровь прилить к щекам, и я готова была провалиться сквозь землю.

Громкий, оглушительный всплеск заставил меня вздрогнуть и резко обернуться. Это был Кассий. Он буквально ворвался в воду, и на его лице застыла не ярость, а дикая, почти паническая тревога. Я вскрикнула и инстинктивно присела в воду почти по шею, прикрываясь руками.

Он что-то кричал, обрывисто и хрипло. Из-за оглушительного гула водопада я разобрала лишь обрывки: «…кровь!… рана?…» Он сделал шаг ко мне, его глаза лихорадочно обыскивали воду вокруг, и до меня наконец дошло. Запах. Он почувствовал запах крови. И ему, с его звериными инстинктами, и в голову не могло прийти ничего, кроме раны.

– Уйди! – мой крик был пронзительным и полным унижения. – Я же просила! Уйди сию же минуту!

Но он не уходил, настаивая, его тревога затмевала разум. Стыд и ярость закипели во мне.

– Это ничего! – я швырнула в него пригоршню воды, пытаясь отогнать, добиться, чтобы он просто исчез. – Уйди! Это… это нормально для женщин! Понимаешь? Нормально!

В его глазах что-то переменилось. Ярость и тревога схлынули, уступив место медленному, тяжёлому осознанию. Он наконец понял. Понял, во что вломился, что требовал объяснить. И в этом осознании читалась такая глубина стыда, что моя собственная злость на миг отступила.

– Вон! – прошипела я уже без прежней силы, дрожащей рукой указывая на джунгли.

И он послушно развернулся и вышел из воды. Оглядываться не стал.

И только когда его фигура скрылась в зелени, по моим щекам покатились слёзы. Я осталась одна, дрожащая и униженная, в воде, окрашенной моим позором. Глупые, предательские слёзы смешивались с водой лагуны. А ещё я с ужасом подумала, что он наверняка увидел не только кровь, но и моё обнажённое тело. От этой мысли я вся залилась краской, и слёзы потекли ещё сильнее.

Я пробыла в воде достаточно долго и уже начала дрожать от холода, даже зубы не попадали об зуб. Ещё раз бросив взгляд на чащу и убедившись, что Кассия нигде не видно, я поспешно вышла на берег.

Я устроилась на большом, прогретом солнцем камне, подставив кожу его ласковым лучам. Они нежно грели, прогоняя леденящий холод. Мои длинные волосы спутались, но после нескольких проведений пальцами прядь за прядью, они наконец начали поддаваться, приобретая более-менее ухоженный вид.

Именно в этой тишине, под щебет птиц, до меня начала доходить вся тяжесть жизни на острове. У меня не было ничего из моего прежнего мира: ни моих уходовых снадобий, ни сменной удобной одежды, ни даже нормальных столовых приборов. Всё здесь было чужим и грубым.

Впрочем, поселение нагов не выглядело совсем уж примитивным. Их хижины были искусно сделаны, в них чувствовалась многовековая привычка к этому месту.

Мысли о выживании постепенно сменились тоской. Перед глазами вставали образы отца, Берты, нашего сада…

– Отец, я надеюсь, ты скоро найдешь меня… – прошептала я в пустоту, и голос прозвучал хрупко и потерянно.

Я не сомневалась, что он ищет меня. Он не из тех, кто сдаётся. Он будет искать, пока не найдет – живой или мертвой. Я отчаянно надеялась, что судьба распорядится первым вариантом.

Натянув на влажное тело платье, я уже собралась окликнуть Кассия, как вдруг воздух передо мной словно сгустился. Я вздрогнула и еле сдержала крик – передо мной, бесшумно возникнув из ниоткуда, стояла старейшина Калия.

– Вижу, дитя, ты уже женщина, – её старческий, шелестящий голос прозвучал без всяких предисловий. Она протянула мне аккуратный сверток из чистой, мягкой ткани.

– Спасибо, – смущённо прошептала я, принимая дар. Её слепые глаза, казалось, видели меня насквозь, и в этой внезапной, тактичной заботе было что-то одновременно утешительное и безмерно стыдное.

Сделав всё необходимое, я украдкой наблюдала за старейшиной, которая практически не двигалась, словно изваяние, и от этого мне становилось не по себе. Мне было немного неловко, даже если она была женщиной. Её белые, незрячие глаза пугали, наводя на жутковатые мысли. Если она ничего не видит, то как она нашла меня здесь, у водопада?

– Я уже давно наблюдаю за тобой, дитя, – вдруг произнесла она, словно прочитав мои мысли.

Я удивилась и на мгновение растерялась.

– Но вы ведь… – начала я.

– Я вижу не только то, что видно глазами, – мягко прервала она меня.

Калия медленно опустилась на соседний камень и ладонью указала мне место рядом. Я безропотно подчинилась. От неё исходил особый запах – смесь сухих трав, старости и чего-то неуловимого, что я бы назвала мудростью. Она не пугала меня, как Дракан своей яростью или Амрита холодной отстраненностью.

– Госпожа… – начала я, но она тут же подняла руку, останавливая меня.

– Называй меня по имени, дитя.

– Хорошо, – кивнула я.

Я нервно заёрзала на месте, собираясь с духом, чтобы задать самый главный вопрос. Она, казалось, чувствовала это и терпеливо ждала.

– Калия… почему вы в качестве наказания выбрали Испытание Хранителя? Почему не поддержали других старейшин, которые были готовы изгнать или убить Кассия?

– Кто сказал, что Испытание легче изгнания или смерти? – она повернула ко мне свое незрячее лицо.

– Разве это не более мягкая участь? – не поняла я.

– Я вижу больше, чем другие старейшины. И больше, чем вы, люди. И я разглядела, что Испытание для Кассия – не просто наказание. Это шанс.

– Шанс? – удивленно переспросила я. – Шанс на что?

– Шанс победить своих демонов. Принять свою судьбу. И избрать путь, отличный от пути слепой мести, – её слова повисли в воздухе, тяжёлые и значимые.

– Мести… – прошептала я, и до меня начало доходить. Затопленное судно, его ярость в первые минуты… Прошлое нагов было неразрывно связано с моим народом.

– Иногда, чтобы исцелить рану, нужно найти её источник, а не прижигать огнём, – продолжила Калия.

– Вы хотите сказать, что после Испытания Кассий… простит людей? Перестанет мстить? – спросила я неуверенно.

– Его выбор зависит и от тебя, дитя, – мягко ответила она.

– Но как? Что я могу сделать?

Она медленно поднялась с камня.

– Время… Оно покажет и расставит всё как должно.

Мне были не до конца ясны её намеки, загадочные и туманные.

– Лира! – где-то неподалеку раздался голос Кассия.

Я обернулась на звук, а когда снова посмотрела на камень, Калии уже и след простыл. На том месте, где она только что сидела, лежал одинокий красный цветок. У него были длинные, причудливо отогнутые лепестки и выступающие тычинки, напоминающие паучьи лапки. Я никогда не видела ничего подобного.

Я взяла его в руки. Он был невероятно красив и притягателен, его бархатистые лепестки будто манили прикоснуться. Едва мои пальцы сомкнулись вокруг стебля, сознание поплыло. Мир вокруг исказился, сжался и переместился куда-то, где воздух был густым от дыма, гари и чего-то едкого.

Сквозь пелену пепла мимо меня внезапно промчался маленький наг-мальчик и рухнул на колени, обхватив голову руками. Я осторожно сделала шаг к нему, но не успела ничего сказать, как он поднял голову и издал душераздирающий крик, который разорвал оглушающую тишину. Звук был таким пронзительным, что я инстинктивно вжала ладони в уши и зажмурилась.

Когда я снова осмелилась открыть глаза, тишина вернулась, зловещая и гнетущая. Я опустила взгляд и с ужасом обнаружила, что стою по щиколотку в липкой, багровой жиже из крови и песка. Вокруг, в немых, ужасных позах, лежали тела – нагов и людей, перемешанные в последнем смертельном танце. А в моей руке, тяжёлый и холодный, лежал окровавленный нож. С отвращением и ужасом я разжала пальцы, и он с глухим стуком упал в кровавую грязь.

Я попыталась закричать, но горло сдавила невидимая удавка, не выпуская ни звука. Я отшатнулась, и в тот же миг чья-то сильная рука грубо схватила меня за шею и с силой развернула.

Мой взгляд встретился с пылающими жёлтыми глазами Кассия. Но в них не было ни капли знакомой суровой нежности – только чистая, первобытная ненависть. Его хватка на моей шее была стальной, он приподнял меня, и мои ноги беспомощно повисли в воздухе. Я задыхалась, в глазах темнело.

– Твой род виноват, и он поплатится твоей кровью! – его голос прорвался сквозь вой ветра и треск пожарищ, и последнее слово, гортанное и чуждое, вонзилось в сознание как нож. – Дасйу!

Сопротивление было бесполезным. Свет мерк, силы покидали меня.

– Лира, осторожнее!

Знакомый голос, будто из другого измерения, резко вернул меня в реальность. Я подняла наполненные ужасом глаза и увидела Кассия. Я инстинктивно рванула руку назад, но он сжал её ещё крепче и резко дернул на себя, прочь от края камня, на котором я стояла.

– Почему ты такая безрассудная! Ты ведь могла поскользнуться и убиться! – его голос звучал на повышенных тонах, в нем смешались ярость и что-то похожее на страх.

Я всё ещё не могла прийти в себя, не в силах отличить видение от реальности. Я лишь молча, часто моргая, смотрела на его разгневанное, но совсем иное лицо – не то, что в кошмаре.

Он внезапно замолчал, с трудом переводя дух, пытаясь обуздать свой пыл. Я же не отводила от него растерянного взгляда.

– Я не причиню тебе вреда, – произнёс он уже тише, и в голосе прозвучала усталая покорность. – Так что, пожалуйста, хотя бы ты сама не вреди себе. Хорошо?

Я всё ещё молчала. Мой разум отказывался работать. Неужели Кассий снова применил гипноз? Нет, его здесь не было, когда всё началось… Мой взгляд упал на землю и застыл. Прямо у ног Кассия лежал тот самый цветок. Но теперь он был сморщенный и увядший, а его лепестки, прежде кроваво-красные, стали мертвенно-белыми.

Как он изменил цвет? Что вообще сейчас произошло? Что это было за видение?

– Ты меня слышишь? – его вопрос наконец прорвался сквозь туман в моей голове, и я осознала, что все предыдущее было лишь видением.

– Да… я поняла, – медленно и неуверенно ответила я, всё ещё чувствуя дрожь в коленях.

– Что с тобой? Ты побледнела, – пристально посмотрев на меня, спросил он. – Это из-за того, что ты теряешь кровь?

Его вопрос застал меня врасплох, вызвав новую волну смущения.

– Кассий, мне неудобно говорить о подобном, – выдохнула я, отводя взгляд. – И тем более с тобой.

Он замер, и по его внезапно сгорбленным плечам я поняла – мои слова ранили его куда сильнее, чем любой камень.

– Прости… – прозвучало так тихо и искренне, что у меня сжалось сердце. – Я правда мало что знаю о людях. Но если я могу помочь – скажи как.

Эта неожиданная, грубоватая искренность одновременно пугала и согревала что-то внутри меня.

– Мне нужна чистая ткань, – набравшись смелости, сказала я. – Та, которую не жалко испортить. Она у вас есть?

Он мгновенно поднял голову, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на надежду, будто он не верил, что я решусь попросить его о помощи.

– Да, конечно. Что-то ещё?

– Ещё? – я удивлённо посмотрела на него. – У вас разве есть другие вещи людей?

– Есть, – кивнул он. – Раньше здесь жили люди. Многое осталось.

От этих слов кровь буквально застыла в моих жилах. Люди жили здесь? После этой информации и недавнего видения мне отчаянно захотелось узнать, что же на самом деле произошло на этом острове.

– Ты можешь показать мне их? – спросила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

– Хорошо. Но уже завтра. Смеркается. Сейчас я отведу тебя назад.

Я лишь кивнула, и мы направились к моему временному жилью. По крайней мере, я надеялась, что оно временное. У входа, прислонившись к косяку, стоял Сайрус. Он уже не смотрел на меня с открытой ненавистью, но в его скрещенных руках и напряженной позе читалась привычная настороженность.

Зайдя внутрь, я увидела на грубом столике кувшин с водой, горсть свежих фруктов и аккуратно разделанную тушку небольшой птицы. А на моей постели, словно драгоценность, лежала аккуратно сложенная моя собственная одежда – тот самый тёмно-синий дорожный костюм, в котором я бежала из дома.

– Думаю, ты голодна, – сказал Кассий, оставаясь у входа. – Ешь. Я пойду. Сайрус будет рядом.

Мне стало не по себе от мысли оставаться одной, даже под охраной его угрюмого друга. Но просить его остаться… это значило бы признаться в слабости. В необходимости в нём.

– До завтра, – только и сказала я ему вслед.

Он коротко кивнул и скрылся в сгущающихся сумерках.

Я съела всё, что принесли, – голод оказался сильнее страха и смущения. Потом взяла в руки свой костюм. Перебирая грубую ткань, я с замиранием сердца начала отчаянно искать мамину брошь, затаив дыхание в надежде, что она всё ещё там. И моей радости не было предела, когда мои пальцы наткнулись на знакомый зубчатый край. Я громко, с облегчением выдохнула.

Это была единственная вещь, что связывала меня с мамой.

Устроившись на жёсткой постели, я не выпускала брошь из рук. Её холодные края впивались в ладонь, возвращая к реальности. Я закрыла глаза, и перед ними снова встали те жуткие картины: дым, пепел, мальчик… который был до боли похож на Кассия. Я была почти в этом уверена.

Что же здесь произошло? Люди жили на Исгарне, а потом… потом их перебили? Но почему? И почему в своем видении я держала тот окровавленный нож?

Вопросы вихрем кружились в голове, не находя ответов. Усталость, смешанная с эмоциональной бурей, медленно окутывала сознание тяжёлым покрывалом. Я повернулась на бок, прижав брошь к груди, как когда-то в детстве прижимала мамину руку. И сон окончательно унёс меня в своё забвение.

Глава 12. Наследник острова

Я проснулась от того, что настойчивый луч солнца пробился сквозь щель в стене и упал прямо на мои веки. Несмотря на вчерашние видения, ночь прошла спокойно, и кошмары ко мне не явились. Первой мыслью была брошь – я сжала ладонь, но она была пуста. Сердце упало, но, посмотрев на пол, я заметила знакомый блеск. Моя звёздочка лежала в пыли. Подняв и отряхнув её о платье, я решила пока спрятать сокровище под подушку. Позже я найду для неё более надёжное и укромное место.

В хижине царила тишина, но сквозь щель в стене, служившую окном, доносились щебет птиц и шорохи пробуждающегося леса.

– Лира, ты уже проснулась? – раздался за дверью голос Соноры.

– Да, входи, – откликнулась я.

И Сонора бесшумно скользнула внутрь. В одной руке она держала плетёную корзину, откуда доносился аппетитный запах, а в другой – аккуратный свёрток из светлой, мягкой ткани.

– Доброе утро! – лучезарно улыбнулась она. – Принесла тебе завтрак. И… это. Кассий велел передать.

Она протянула мне свёрток. Я взяла его, и по моим щекам тут же разлился горячий румянец. Эта деликатная, почти интимная забота, инициированная им, смущала и в то же время невыразимо трогала.

– Спасибо, – пробормотала я, откладывая свёрток в сторону и принимая корзину. Аромат еды заставил желудок предательски урчать; я и правда изголодалась.

– Не за что! – Сонора устроилась на корточках напротив, упираясь подбородком в колени и с нескрываемым любопытством разглядывая меня. Её медная чешуя красиво переливалась в солнечных лучах. – Как тебе спалось здесь?

– Хорошо, – ответила я. – Спасибо, что предоставили такое уютное жилье.

Она окинула хижину критическим взглядом.

– Не сказала бы, что тут достаточно уютно. Хочешь, помогу с этим? – в её голосе зазвучали озорные нотки.

– Конечно, я не против. Кассий как раз обещал показать мне вещи, оставшиеся от людей, – обрадовалась я.

Её оживленное выражение лица мгновенно сменилось на более сдержанное и серьёзное.

– Насчет этого… Его не будет несколько дней. Старейшины дали ему задание.

– Какое задание? – насторожилась я.

– Не знаю точно, – пожала она плечами, но по тому, как её взгляд внезапно ускользнул в сторону, я поняла – она что-то недоговаривает. – Они часто посылают самых сильных охотников вглубь острова… на разведку или для добычи особой дичи.

– Он… ушёл один? – уточнила я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

– Нет, с Сайрусом и Аароном, – поспешно ответила Сонора, словно желая меня успокоить.

– А кто такой Аарон? – поинтересовалась я.

– Он сын старейшины Дракана.

Я замерла с куском еды в руках. Любопытно…

– Могу я кое-что спросить? – решилась я, откладывая пищу. Этот вопрос казался ключевым для понимания их общества.

– Конечно, отвечу на всё, что знаю.

– Если у старейшины есть сын, почему будущим вождем должен стать Кассий, а не он?

Сонора на мгновение задумалась, проводя пальцами, покрытыми медной чешуей, по земляному полу.

– Это решает не Дракан и не совет. Это решает остров. Во время Испытания Пробуждения, – она произнесла эти слова с благоговением, – каждый молодой наг должен доказать свою связь с духами Исгарны. Аарон был силен, его змей быстр и яростен. Но Кассий…

Она умолкла, и в её глазах вспыхнул тот же трепет, что был, когда она говорила о старейшинах.

– Когда Кассий призвал своего духа-змея впервые, вода в священном озере забурлила, а камни запели. Его змей был не просто больше. Он был… древним. Таким, какими были змеи у первых предков. Старейшина Калия сказала, что остров признал в нем своего Хранителя. После такого ни у кого не осталось сомнений.

Она помолчала, обдумывая следующую фразу.

– Но есть и другая причина, которую все понимают, но не произносят вслух. Кассий… он особенный. Он не просто самый ловкий охотник. Он чувствует остров – может успокоить разгневанного духа или понять язык ветра. Дракан – великий воин, его сила в когте и ярости. Но после Резни многие поняли: нам нужен не просто мститель. Нам нужен тот, кто сможет услышать голос острова и уберечь от новой беды. А Аарон… – Сонора понизила голос, – он горячий, как его отец. Видит врага в каждой тени. Его гнев ослепляет. А вождь должен видеть дальше собственной ненависти. Многие до сих пор следуют за Драканом, веря, что только месть спасет нас. Но другие надеются, что Кассий найдет иной путь.

Её слова заставили мои мысли метаться с бешеной скоростью, складывая разрозненные пазлы в пугающую картину. Так вот в чём заключалась его истинная борьба, которую я смутно угадывала в его взгляде? Та ненависть к людям, что пылала в нём… Была ли она действительно его? Или это было тяжкое бремя, возложенное на его плечи Драканом и другими, ожидание, которое он был обязан оправдать? Он вырос с этим, его готовили стать воплощением мести всего своего народа.

Но тогда его поступок – спасение меня – становился не просто нарушением закона. Это было личное, сознательное отречение от роли, навязанной ему извне. Он предал их ожидания самым чудовищным для них образом. И теперь Дракан, чей собственный сын всегда оставался в тени Кассия, получил идеальный предлог чтобы сместить его.

Это «задание»… Сама мысль о том, что его ярый противник теперь сопровождает его вглубь опасных джунглей, отзывалась в душе ледяным эхом. Не была ли это ловушкой, хитро расставленной его врагами? А грядущее Испытание… Если Кассий его не пройдет, не станет ли это последним доводом для старейшин? Провал откроет Аарону прямой путь к трону, убрав с дороги неудобного претендента раз и навсегда.

Осознание, что его жизнь может быть в опасности не только из-за диких зверей, но и из-за политических интриг его же сородичей, заставило моё сердце сжаться от нового, пронзительного страха. Я была не просто пленницей. Я снова стала разменной монетой в чужой борьбе за власть, пешкой, которая уже стоила Кассию слишком многого.

Я отставила почти пустую миску. Аппетит бесследно исчез. Стратегия старейшин становилась ясна: они убрали моего невольного защитника, оставив меня здесь, на их милость, и теперь, вероятно, искали любой способ окончательно от него избавиться.

Одна мысль об этом заставила во мне что-то упрямо подняться. Мир Кассия не должен был рухнуть только из-за меня. Пока я здесь, я обязана попытаться оберегать его так же, как он, вопреки всему, оберегал меня. Его обещание помочь мне вернуться домой стоило того, чтобы я помогла и ему.

– Не бойся, – сказала Сонора, словно угадав мои мрачные мысли. Её тон стал мягче. – Пока их нет, я буду о тебе заботиться. Я бы с удовольствием показала тебе поселение, но, думаю, в твоём состоянии лучше этого не делать. Ты… – она наклонилась ко мне и понизила голос до шёпота, – привлечёшь ненужное внимание. Но я могу показать тебе окрестности. Те, что подальше от чужих глаз.

Её предложение было одновременно заманчивым и пугающим. Сидеть в четырёх стенах в ожидании неизвестности стало невыносимо. Но и выходить под осуждающие взгляды враждебных нагов было сомнительным удовольствием.

Я посмотрела на её открытое, молодое лицо. В её глазах не было ни лжи, ни злого умысла – лишь детское любопытство и, возможно, одинокая надежда на простое человеческое… нет, девичье общение. Я могла её понять.

– Хорошо, – согласилась я, делая глубокий, ободряющий себя вдох. – Только дай мне немного привести себя в порядок.

Сонора радостно кивнула и выпорхнула наружу, оставив меня наедине с тревожным гулом моих мыслей.

Несколько дней. Для меня это было и испытанием, и возможностью. Возможностью узнать что-то важное о нагах, об их прошлом, о тех страшных событиях, что соединяла их с моим народом. Возможностью найти способ защитить Кассия от интриг его же сородичей и понять, сколько нагов на самом деле на его стороне.

Моя жизнь теперь полностью зависела от него и от того, сумеет ли он пройти Испытание. Мне срочно нужно было выяснить у Соноры, что это за испытание и можно ли как-то помочь ему подготовиться.

У меня впереди было несколько дней, и сидеть сложа руки я не собиралась.

Приведя себя в порядок с помощью принесённой воды, я вышла из хижины. Сонора поджидала меня, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения.

– Пойдем, я покажу тебе самое красивое место рядом! – она схватила меня за руку и потащила за собой, легко петляя по едва заметным тропинкам.

Вскоре мы вышли на опушку, где воздух стал прохладнее и наполнился густым ароматом влажной земли и чего-то сладковатого, медового. Я замерла, пораженная открывшимся видом. Перед нами раскинулся лес, где массивные деревья с густой листвой лилового оттенка сплетались кронами, создавая живой свод, а под ногами мягко шуршал бархатный ковер из опавших лепестков. Узкая тропинка, виднеющаяся в полумраке, вела в таинственную даль. По обеим её сторонам, словно струящийся ручей, пышно цвели синие, фиолетовые полевые цветы.

Но самым завораживающим был древний арочный мост, целиком сплетённый из живых корней могучего дерева. Он был так искусно создан природой, что казался делом рук какого-то волшебного существа. Густые гирлянды цветущей сирени и тёмного плюща почти полностью скрывали конструкцию, создавая впечатление, будто сама земля пытается утаить это место от чужих взглядов. Сквозь кружевную тень пробивались одинокие солнечные лучи, создавая на земле причудливые узоры. Казалось, сам воздух здесь был окрашен в сиреневые тона.

– Красиво, правда? – с гордостью произнесла Сонора, наблюдая за моей реакцией.

– Очень, – прошептала я, завороженно глядя на эту волшебную арку, будто бы ведущую в другую реальность.

– Это Роща Сиреневого Ветра, – торжественно сообщила Сонора. – Деревья здесь цветут почти круглый год. Говорят, что шёпот, произнесенный под арочным мостом, может донестись до того, кому он предназначен, даже если тот очень далеко.

Мы присели на мягкую траву у начала тропинки. Тишина этого места была особенной – наполненной жужжанием пчёл в сирени и шелестом листьев над головой. Именно здесь, в этой умиротворяющей атмосфере, я решилась заговорить о самом важном.

– Сонора, а можешь рассказать, что произошло между вашим народом и людьми? – спросила я как можно более нейтрально, стараясь не выдать внутреннего напряжения.

Её лицо сразу стало серьёзным. Она запустила пальцы в шелковистые лепестки, лежащие на земле, следя за движением ветра в кронах.

– Я сама не знаю многого, – призналась она. – Я была совсем маленькой, когда всё это произошло. Но… ты можешь спросить у Кассия. Хотя… – она замедлила речь, – он вряд ли захочет говорить о тех временах. Как и все остальные наги на острове.

Я понимала, что события тех дней оставили глубокие, незаживающие раны. Копаться в этом прошлом было жестоко, но мне отчаянно нужно было понять, что же случилось, и по чьей вине началась та резня.

Странно, но ни отец, ни дядя Роанальд никогда не упоминали о войне с нагами. Такие масштабные события должны были остаться в памяти людей, передаваться из уст в уста. А вместо этого – лишь гробовое молчание, что казалось мне теперь куда более подозрительным, чем любые рассказы.

Когда Кассий вернётся, я должна буду найти подходящий момент – тот редкий миг, когда он окажется максимально готов к откровенности, и попытаться выведать у него правду. Шансы были ничтожны, но они существовали.

Узнав причину той страшной вражды, я, как будущая наследница своих земель, могла бы попытаться разрешить этот затянувшийся конфликт, если это вообще было возможно. Теперь, помимо отчаянного желания выбраться отсюда, у меня появилась новая цель – попытаться восстановить хрупкий мост между нагами и людьми.

Видя, как тяжело Соноре даётся эта тема, я решила сменить её, перейдя к другому, не менее тревожному вопросу.

– Кстати, а что это за Испытание Хранителя, которое предстоит Кассию? – спросила я.

И снова тема оказалась тяжелой, но на сей раз она решилась ответить.

– Оно проходит в Пещере Отзвуков, – тихо начала она. – Это… это не проверка силы или ловкости. Там нет хищников, которых нужно одолеть. Пещера обнажает то, что скрыто внутри. Она является твоим самым страшным кошмарам, самым глубоким страхом. Она питается твоей силой, твоей волей. Если войти в пещеру, то обратно уже не выйти. Многие сильные воины так и не вернулись. Возможно, их разум не выдержал встречи с самим собой. Тела остались там, словно пустые раковины.

От её слов по моей коже побежали ледяные мурашки. Испытание, которое бьёт не по телу, а по разуму, казалось куда более жестоким и коварным.

– И нет никакого способа… подготовиться? Помочь? – спросила я, стараясь скрыть нарастающее отчаяние. – Какой-нибудь обходной путь?

Сонора печально покачала головой.

– Нет. Путь только один – пройти сквозь собственный ужас и не сломаться. Но… – она замялась, словно боясь произнести что-то запретное. – Я как-то слышала от старейшин… Говорят, если у испытуемого есть что-то очень ценное, что связывает его с реальностью, с тем, ради чего он хочет жить… это может стать якорем. Неким оберегом. Это не гарантия, но иногда помогает удержаться. Камень с родного берега, подарок близкого… что-то, наполненное сильными светлыми чувствами.

Моё сердце ёкнуло. Оберег. Я вспомнила о броши, холодной звездочке, лежащей под подушкой. Но что она значила для Кассия? Ничего. Она была символом моего дома, а не его.

Что есть мой дом сейчас? Пока Кассий жив и остаётся вождем, у меня есть шанс вернуться. Он дал слово. Если же он падёт, моя участь будет решена старейшинами, и исход предсказать нетрудно. Эта брошь была символом моей надежды на возвращение. Но теперь сама эта надежда была неразрывно связана с ним.

Он спас меня, рискуя всем. Теперь моя очередь.

– Я не знаю, есть ли у Кассия такая вещь, – вздохнула Сонора, прерывая мои мысли. – После Резни он стал очень закрытым. Он ничего не хранит.

– Но не обязательно его вещь, верно? – тихо переспросила я, мысленно видя звездочку в своей руке. – Ты сказала: «что-то очень ценное, что связывает его с реальностью, с тем, ради чего он хочет жить».

Сонора с любопытством посмотрела на меня.

– Да…

– А если это будет что-то, что символизирует обещание? – мои пальцы сомкнулись в замок. – Обещание вернуться? Или… напоминание о том, что за пределами его боли есть нечто, ради чего стоит бороться? Нечто хрупкое, что нуждается в его защите?

 Я понимала, насколько мои слова наивны. Но это было всё, что я могла ему предложить. Не магический артефакт, а хрупкий символ доверия, возникший между нами вопреки всему.

Сонора задумалась, её взгляд скользнул по моему лицу.

– Ты хочешь отдать ему свою вещь?

– Да, – мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидала. – У меня есть брошь. Единственное, что уцелело после кораблекрушения, и самое ценное, что у меня есть. Он пообещал помочь мне вернуться домой. Эта брошь – символ того дома. Если он возьмет её с собой… может быть, она будет напоминать ему, что его ждут. Что его слово должно быть выполнено. Что он не имеет права сдаваться.

Я не стала говорить вслух другую мысль: что, взяв мою брошь, он возьмёт с собой и частичку моей веры в него. Веры, которую он, сам того не зная, во мне пробудил.

Сонора смотрела на меня с растущим изумлением, а затем её лицо озарила медленная, тёплая улыбка.

– Это… очень смело, Лира. И очень по-человечески. – Она покачала головой, но не с осуждением, а с одобрением. – Я не знаю, сработает ли это. Но если что-то и способно достигнуть его сердца сквозь все барьеры, так это такой жест. Дай ему это, когда он вернется. Перед испытанием.

Я думала, она станет спрашивать, почему я всё ещё мечтаю вернуться, хотя отсюда было тяжело выбраться и ещё чего-нибудь подобного рода, но никак не ожидала от неё такой поддержки. Это было неожиданно и очень приятно.

Я кивнула, и странное спокойствие снизошло на меня. Решение было принято. Теперь эта маленькая звёздочка обрела новый смысл. Она была не просто памятью о прошлом. Она стала залогом будущего – и моего, и, как ни странно, его.

Сонора медленно поднялась, сметая с платья лепестки.

– Пойдём, я покажу тебе сад с лунными цветами! Они раскрываются только ночью, но и днём выглядят волшебно.

– Хорошо, – ответила я.

Перед уходом я на мгновение замедлила шаг, закрыла глаза и прошептала под мостом своё самое сокровенное желание:

– Отец, если ты меня слышишь… Знай, я жива. Я нахожусь на острове Исгарна. Я жду тебя и безумно скучаю…

Глава 13. Камень преткновения

Кассий

Дождь, начавшийся ещё на рассвете, не утихал, превращая тропу в скользкое месиво из глины и гниющих листьев. Вода стекала с тела, но холод проникал внутрь, леденил чешую на руках. Я шёл впереди, прокладывая путь сквозь спутанную чащу, чувствуя на спине два тяжёлых взгляда. Один – знакомый, полный молчаливого вопроса. Другой – колючий, как иглы дикобраза, и такой же враждебный.

Задание старейшин было простым и, как все у Дракана, двусмысленным до подлости. Найти и принести Сердце Древа – редкий камень, образующийся в смоляных карманах древних хвойных гигантов в самых глухих уголках острова. Считалось, что он обладает свойством укреплять волю, и старейшины якобы нуждались в нём для подготовки к предстоящим ритуалам. Но я не был дураком. Это была проверка. Проверка на покорность. На то, буду ли я послушно выполнять их поручения, зная, что за моей спиной они готовят мне гибель. И наблюдать за мной поставили не только Сайруса, но и Аарона. Глаза и уши его отца.

Аарон шёл сзади, его тяжёлые, уверенные шаги отдавались эхом моих собственных. Он не скрывал своего презрения, и каждый его взгляд, брошенный на мою спину, словно говорил: «Твоё место скоро будет моим».

Сайрус, напротив, держался ближе, его молчание было тревожным. Он ждал. Ждал объяснений, которых я так и не дал ему на площади.

К полудню мы вышли к быстрой реке, пересекавшей нашу тропу. Дождь немного стих, превратившись в мелкую морось.

– Здесь передохнём, – бросил я через плечо, останавливаясь под нависающей скалой, которая давала скудное укрытие. – Аарон, проверь тропу впереди. Посмотри, не размыло ли брод.

Аарон фыркнул, его красная чешуя, похожая на чешую отца, блеснула в сером свете.

– Я не твой слуга, Кассий, – проворчал он, но после паузы, полной ненависти, всё же поплёлся вдоль берега.

Как только он скрылся из виду, я почувствовал, как напряжение в воздухе сгустилось. Сайрус прислонился к скале рядом со мной, скрестив руки.

– Ну? – его голос был тихим, но строгим. – Начинаешь объясняться? Или ждёшь, пока он вернется?

Я поднял голову, позволив холодному воздуху овеять лицо. Усталость давила на плечи тяжелее, чем любой груз.

– Что ты хочешь услышать, Сайрус? Что я сошёл с ума? Ты ведь и так это думаешь.

– Да, ты прав, я так и считаю! – он оттолкнулся от скалы и встал прямо передо мной. – Ты скрыл от меня, что спас человека! Почему, Кассий? Что в ней такого, ради чего ты готов перечеркнуть всё? Свою жизнь? Свой долг? Нашу дружбу?

Его слова вонзились в самоё сердце. Я отводил взгляд, смотря на мутные воды реки.

– Я не мог убить её, Сайрус, – начал я, подбирая слова. – Не мог. И дело не в жалости.

– Тогда в чём же? – он почти кричал, сжимая кулаки. – В её красивых зелёных глазах? Ты что, влюбился в это хрупкое существо?

Влюбился? Возможно ли было всё что я испытывал к ней описать только как влюблённость?

Я резко повернулся к нему, и мой собственный голос наконец сорвался с цепи.

– Нет! Это нечто… большее. Глубиннее.

Я заглянул в его глаза, пытаясь донести всю невозможность того, что собирался сказать.

– Ты помнишь, чему нас учили? О запахе? Об инстинкте, который сильнее разума?

Сайрус нахмурился, не понимая.

– При чём тут это?

Голос срывался, слова давались с трудом, будто я вытаскивал их из самой глубины, против своей воли.

– Её запах, Сайрус, – выдохнул я, и слова прозвучали как приговор самому себе. – С той самой секунды, как я вытащил её из воды… Я… я узнал его. Тот самый. Единственный. Она… она моя истинная пара.

Повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь шумом реки и дождя. Сайрус смотрел на меня так, будто я только что признался, что умею летать.

– Ты… что? – он прошептал, отступая на шаг. – Этого не может быть… Она… человек!

– Я знаю! – рык вырвался из моей груди. – Думаешь, я сам этого не понимаю? Думаешь, я не боролся с этим? Что я не пытался убедить себя, что всё это просто мне кажется? Но это правда. Древняя, как сам наш род. Инстинкт… он не спрашивает разрешения. Он просто есть.

Сайрус молчал, переваривая услышанное. Его лицо выражало целую бурю эмоций: шок, недоверие, сострадание и вновь подступающий гнев, но уже другого рода – не на меня, а на жестокую иронию судьбы.

– Проклятие… – наконец выдохнул он, проводя рукой по лицу. – Вот почему. Вот почему ты рискнул всем. Будущий вождь и его истинная пара… человек. Старейшины сожрут тебя заживо, если узнают. Дракан будет ликовать.

– Они и так ликуют, – мрачно усмехнулся я. – Испытание – их шанс избавиться от меня.

Мы стояли молча, погружённые в тяжесть этого откровения. Но я чувствовал странное облегчение от того, что наконец выложил правду.

Именно в этот миг до моего слуха донесся едва уловимый звук. Тихий скрежет гальки. Прямо за выступом скалы.

Моё сердце замерло. Я встретился взглядом с Сайрусом. Он слышал. Всё. Каждое слово.

Аарон, поняв, что обнаружен, не стал притворяться дальше. Послышались его тяжёлые, уже не скрываемые шаги, и вскоре он вышел из-за укрытия. Его лицо было каменной маской, но глаза пылали триумфом.

– Истинная пара… – прошипел он, и слово «пара» на его языке звучало как самое гнусное ругательство. – Человеческая тварь. Отец будет очень заинтересован этим известием.

Сайрус сделал шаг вперед, его поза стала угрожающей.

– Аарон…

– Что, Сайрус? Прикончишь меня здесь, чтобы сохранить секрет своего будущего вождя? Попробуй.

Я поставил руку на плечо Сайруса, останавливая его. Убийство соплеменника, даже такого, в глубине джунглей – это тот путь, с которого нет возврата. Путь Дракана. Не мой.

– Мы здесь, чтобы выполнить задание старейшин, – сказал я, и мой голос прозвучал удивительно ровно. – Найти Сердце Древа. Личные счёты подождут. Ты ведь не хочешь вернуться к отцу ни с чем, кроме сплетен?

Мой спокойный тон, похоже, обжёг его. Он что-то пробормотал себе под нос, плюнул на мокрые камни и, бросив на нас последний убийственный взгляд, медленно направился прочь.

Сайрус выдохнул, разжимая кулаки.

– Это плохо, Кассий. Очень плохо.

– Я знаю, – просто ответил я и сжал кулаки.

* * *

Следующие два дня прошли в тягучем, напряженном молчании. Мы пробирались сквозь самые дикие части джунглей, туда, где деревья были так стары, что их стволы напоминали стены крепостей, а воздух был густым от запаха смолы и разложения. Аарон держался особняком, но я чувствовал его взгляд, постоянно буравящий мне в спину.

Мы искали признаки – застывшие наплывы смолы на коре древних хвойных гигантов. Сердце Древа выглядело как тёмный, почти чёрный камень, пронизанный золотистыми прожилками окаменевшей смолы, и рождался в их смоляных карманах.

На исходе второго дня, когда солнце уже клонилось к горизонту, окрашивая небо в багровые тона, мы наткнулись на гигантскую пихту с почерневшим смоляным наплывом.

– Здесь, – указал я.

Аарон, не говоря ни слова, вонзил свой коготь в смолу, откалывая кусок за куском. Он работал с яростной, слепой энергией. Сайрус и я принялись за другой край наплыва.

Именно в этот момент из-за ствола соседнего дерева, за которым Аарон слишком увлёкся, донесся низкий, угрожающий рык.

Я обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из чащи появляется тигр. Его ярко-оранжевая шкура с угольно-чёрными полосами сливалась с тенями джунглей, а горящие янтарные глаза были прикованы к Аарону, застывшему с поднятой рукой. Могучие мышцы играли под кожей, когда зверь готовился к прыжку.

Время замедлилось. Мысль о том, чтобы позволить тигру сделать то, о чем я сам порой мечтал в самые горькие моменты, пронеслась в голове молнией и тут же угасла. Он был нагом. Моим сородичем. Пусть и врагом.

– Аарон! – крикнул я.

Но было уже поздно. Тигр рыкнул – оглушительно, заставляя содрогаться воздух, и сделал молниеносный бросок. Аарон отпрыгнул, но зверь задел его когтём по бедру, порвав кожу и чешую. Аарон вскрикнул, пошатнувшись.

Я закрыл глаза на мгновение. Глубоко внутри, в самой сердцевине моего существа, я нашел ту древнюю связь – пульсирующий узел первобытной силы. Энергия хлынула через меня, холодная и могущественная.

Воздух вокруг меня задрожал и сгустился, будто поглощая дневной свет. Из этой сгущающейся тени не из ничего, а из самой моей сущности, начал формироваться гигантский силуэт. Угольно-чёрная чешуя, каждая пластина размером с щит, переливалась тусклым блеском. Ярко-жёлтое брюхо змея светилось, как расплавленное золото, отбрасывая призрачное сияние на стволы деревьев. Духовный змей возник во всей своей устрашающей мощи, его огромная голова с горящими жёлтыми глазами нависла над тигром.

Хищник, уже готовившийся к новому прыжку, замер, его рык оборвался, сменившись настороженным рычанием. Инстинкт подсказывал ему, что перед ним не просто добыча или соперник, а нечто древнее и превосходящее его по силе.

– Сайрус! – бросил я.

Пока Сайрус отвлекал хищника, змей ринулся вперёд. Но вместо того, чтобы сразу сжать его, он мощным ударом хвоста отшвырнул тигра от Аарона. Зверь, оглушённый, покатился по земле, но мгновенно вскочил на лапы с яростным рёвом. Теперь его ярость была обращена на змея. Он прыгнул, пытаясь вонзить клыки в чешую, но было бесполезно. Духовная сущность была невосприимчива к его атакам.

В этот момент Сайрус, оказавшись сбоку, метнул свой клинок, вонзив его в плечо зверя. Тигр взревел от боли, отвлекаясь на новую угрозу, и это была роковая ошибка. Мой змей воспользовался моментом, обвил его снова, и на этот раз сжал с такой силой, что оглушительный рёв моментально оборвался, сменившись тихим, жутким хрустом. Тело тигра обмякло в смертельных объятиях.

Я почувствовал, как связь с духом стала невыносимой тяжестью, высасывая из меня остатки сил. Сделав мысленный приказ, я едва удержался на ногах, пока змей разжимал кольца и растворялся в воздухе.

И тогда я рухнул на колени, оперевшись ладонями о влажную землю. Голова кружилась, в висках стучало, а в ушах стоял оглушительный звон. Казалось, каждый мускул горел, выжитый до последней капли энергии. Духовная сущность отняла у меня куда больше сил, чем я предполагал.

– Кассий! – Сайрус уже был рядом, его рука легла мне на плечо, поддерживая.

– Всё… всё в порядке, – просипел я, с трудом переводя дух. – Помоги Аарону.

Я поднял взгляд на того. Аарон стоял, прислонившись к дереву, сжимая рану на бедре. Его лицо было бледным, а в глазах бушевала буря: дикая боль, шок от увиденного, жгучее унижение и всё та же нераскаянная ненависть. Но теперь в ней появилась трещина. Он смотрел на место, где только что исчез мой змей, и в его молчании не было прежней уверенности.

На одно мгновение, всего на одно мерцание ресницы, в его взгляде мелькнуло нечто, похожее на вопрос. Почему ты меня спас? Но тут же затопила знакомая, устоявшаяся волна ненависти, смывая каплю растерянности.

Собрав волю в кулак, я с помощью Сайруса поднялся на ноги. Шатаясь, подошёл к смоляному наплыву. Мои пальцы дрожали, когда я отламывал очередной кусок застывшей смолы, и под подушечкой пальца наткнулся на что-то твёрдое и гладкое. Я вытащил его. На моей ладони лежал тяжёлый, тёмный камень, испещренный золотыми нитями, словно прожилками молнии. Сердце Древа.

Я поднял взгляд на Аарона, сжимая камень в руке.

– Задание выполнено. Теперь у тебя есть что рассказать отцу. Решай, с чего начать. Со сплетни… или с того, как мой змей спас тебе жизнь.

Я видел, как судорожно сжались его челюсти. Он резко отвернулся, но не от боли в ране, а от моих слов, которые жгли сильнее любого когтя. Его плечи напряглись, сжимаясь от ненависти, будто он снова оказался в тех смертельных объятиях – и снова был обязан мне жизнью.

* * *

Обратный путь на рассвете третьего дня был безмолвным и тяжким. Аарон хромал, опираясь на грубо сращенную ветку. Его рану мы кое-как обработали речной водой и затянули паутиной, чтобы остановить кровь, но боль и позор, казалось, жгли его изнутри куда сильнее любой лихорадки.

Сайрус шёл позади меня, и мы оба понимали без лишних слов: моё решение спасти Аарона лишало Дракана прямого повода для обвинения меня в чём-либо, кроме как в хранении чудовищной тайны. Теперь это была уже не просто борьба за власть. Это была битва за правду – его слепую правду мести против моей.

Когда вдали показались первые хижины поселения, Аарон наконец обернулся. Его взгляд, холодный и острый, скользнул по мне.

– Испытание покажет, кто ты на самом деле, Кассий, – прошипел он. – Никакой героический поступок не смоет с тебя позора твоей связи. Отец узнает всё. И тогда… твоя человеческая пара разделит твою участь.

Он резко развернулся и заковылял вперёд.

Я остановился на краю деревни, глядя ему вслед. Сердце Древа в моей руке внезапно показалось непосильной ношей.

– Что теперь? – тихо спросил Сайрус, подходя ближе.

– Теперь мы просто ждём, – так же тихо ответил я. – Он сделает свой ход. А я сделаю свой. Испытание… всё решится именно там.

Я посмотрел в сторону одинокой хижины на отшибе. Туда, где была она. Лира. Мой невольный оберег и моё проклятие. Мой долг и моя единственная, немыслимая надежда.

Глава 14. Безмолвный дар

Прошло три дня с тех пор, как Кассий ушёл на задание от старейшин, а до полнолуния оставалось меньше двух суток. Внутри меня начало шевелиться тревожное беспокойство. Почему его до сих пор нет? Я отчаянно надеялась успеть отдать ему брошь до того, как он шагнет в ту зловещую Пещеру Отзвуков.

Всё это время я по большей части находилась рядом с Сонорой в её хижине. Она оказалась терпеливой учительницей и учила меня всему, что умела сама: собирать лечебные травы и готовить из них снадобья, плести причудливые ковры и прочные сети для ловли рыбы.

Эта юная нага умела так много, что я не могла не восхищаться её умениями. Она была не только красива, но и не по годам умна. Как я позже узнала, по нашим человеческим меркам ей было чуть больше пятнадцати. В её годы я была глупым, беспечным ребенком, думавшим лишь о забавах, а она была уже взрослой. И я понимала, почему.

На её хрупкие плечи легли тяжкое бремя и надежда на будущее продолжение их народа. Совсем скоро, как она сама рассказала, она достигнет совершеннолетия, и на Змеиных боях, что пройдут через месяц, победитель станет её будущей парой.

Мне сразу вспомнились слова Кассия о том, как по-разному мы выбираем пару, о том, что запах свидетельствует об истинном партнере. Но у Соноры, выходило, не было выбора. Продолжателем рода нагов не мог быть слабый воин, даже если он и был той самой «истинной парой».

Её судьба до боли напоминала мою собственную, от которой я так отчаянно бежала. Вот только ей бежать было некуда. Я не понимала и, наверное, никогда не пойму браков по расчёту – ни среди моего народа, ни здесь. И от этой мысли на душе становилось горько и грустно.

Стань Кассий вождём, допустил бы он, чтобы его сестрица была с тем, с кем не желала быть?

Дум было так много, и они настигали меня всегда, когда я была занята чем-то монотонным – как сейчас, за плетением сети.

– Лира, всё готово? – голос Соноры вырвал меня из раздумий.

Я подняла взгляд на неё, стоявшую в дверном проеме.

– Да, почти. Осталось всего пару петель, – ответила я.

– Хорошо, – она уже собиралась что-то сказать, но обернулась на нарастающий шум снаружи. Её лицо тут же просияло. – Братья вернулись! Наконец-то!

Я бросила сеть и стремительно кинулась ко входу. На площади собралась толпа нагов, окружившая возвратившихся охотников. Я встала на цыпочки, пытаясь разглядеть его в этой куче тел. Сначала я увидела Сайруса, немного потрёпанного, уставшего, но целого. Потом мой взгляд упал на другого нага, более крупного, чем Кассий, с блестящей красной чешуей. Его волосы были того же оттенка, что и чешуя, – кудрявые и длинные, собранные назад в хвост, но несколько прядей выбивалась вперёд, обрамляя лицо. На его боку алела свежая рана, похожая на след от когтей огромного зверя, а на руках виднелись ссадины. Несмотря на ранения, он стоял с вызывающей уверенностью, будто не замечая боли. На мгновение наши взгляды встретились, и я заметила его красные глаза, пронзительные и холодные, и шрам над левым глазом, который явно был получен достаточно давно. Выражение его лица сначала было серьёзным, почти угрюмым, но, оценивающе посмотрев на меня, он почему-то ухмыльнулся, а после повернулся к своим знакомым нагам.

Я снова принялась вглядываться в толпу, и наконец нашла нужный мне силуэт. Кассия окружали соплеменники, поздравляя с возвращением и удачной добычей. В этот момент я не видела никого, кроме него. И будто почувствовав мой взгляд, он обернулся, и наши глаза встретились.

Он выглядел измождённым, но в его усталых жёлтых глазах, которые смотрели только на меня, был тот самый знакомый блеск – глубокий и заставляющий сердце бешено колотиться. Смутившись, я отпрянула и юркнула обратно в хижину.

Прислонившись спиной к прохладной стене, я прижала ладонь к груди, чувствуя, как бешено стучит сердце. Что это со мной происходит? Я закрыла глаза, делая глубокие, успокаивающие вдохи и выдохи, пытаясь усмирить его бешеный ритм.

– И почему же ты спряталась? – низкий голос Кассия прозвучал прямо рядом со мной.

Я вздрогнула и отпрянула от стены. Он стоял в дверном проёме, его высокий силуэт заслонял солнечный свет, наполняя хижину запахом влажного леса и чего-то дикого, что всегда витало вокруг него. На плече красовалась свежая царапина, в тёмных волосах застряла маленькая веточка, но его уставшее лицо было обращено ко мне, а вертикальные зрачки сузились, словно ловя моё смятение.

– Я… я не пряталась, – солгала я, чувствуя, как предательский жар заливает щеки. – Просто… нужно было закончить с сетями.

Он сделал шаг внутрь, и хижина внезапно показалась крошечной. Пространство между нами наполнилось напряженным, почти осязаемым гулом.

– Меня не было пару дней, а Сонора уже успела нагрузить тебя работой, – усмехнулся он.

– Я не против. По крайней мере, я была хоть чем-то занята, а не сидела в четырёх стенах, – ответила я, и мне показалось, что прозвучало это слегка язвительно.

Он склонил голову набок, пытаясь поймать мой взгляд.

– Ты чем-то расстроена?

– Нет, – выпалила я слишком быстро.

– Ты всё ещё не научилась врать, Лира.

Он приблизился ещё на шаг. Теперь я могла разглядеть мельчайшие чешуйки на его шее, тёмные ресницы, обрамляющие эти пронзительные жёлтые глаза.

– Просто ты так внезапно исчез, и тебя не было так долго… Я не знала, как справлюсь здесь одна, – призналась я.

– Прости. Мне пришлось срочно покинуть поселение. Но я не оставил тебя без присмотра.

– Я знаю, – тихо перебила я. Сонора и вправду была моей тенью все эти дни.

Он сделал паузу, и в его глазах мелькнуло что-то острое, настороженное.

– С тобой… здесь всё было в порядке? Никто не обижал тебя?

Говорить о косых взглядах, которые я ловила с тех пор, как появилась в поселении, я не стала. Однако перед глазами вновь встали те ужасные находки. Все эти три дня, на рассвете, я находила их прямо на пороге – птиц среднего размера, аккуратно, почти ритуально выпотрошенных. Это не были разбросанные остатки пиршества хищника. Это было холодное, расчётливое послание. Или насланное на меня проклятие.

Я молча убирала их, с трудом сдерживая рвотные позывы, и хоронила в глубине джунглей, испытывая странную смесь жалости к невинным созданиям и леденящего душу страха. Я ни словом не обмолвилась об этом Соноре. Все эти дни я пыталась найти виновного, но тщетно. Даже если бы нашла… что я могла бы сделать?

В его глазах читалась не просто вежливая обеспокоенность. Он словно чувствовал ту враждебную атмосферу, что витала вокруг меня, как будто сам воздух в поселении был пропитан скрытым шипением. Он знал своих сородичей лучше кого бы то ни было. Однако я не собиралась рассказывать об этом ему. Его плечи и без того несли груз, который я не могла до конца осознать. Зачем подливать масла в огонь и создавать ему новые проблемы с сородичами? Их и так было предостаточно.

– Нет, – ответила я, заставляя губы растянуться в подобие успокаивающей улыбки. Я опустила взгляд, делая вид, что поправляю складки на платье. – Всё было спокойно.

Он не ответил. Тишина в хижине стала густой, напряжённой. Он изучающе смотрел на меня, и мне казалось, что его змеиная интуиция видит сквозь мою ложь. Его пальцы мягко, но властно сжали моё плечо, заставляя поднять глаза.

– Лира, если кто-то… – начал он, и в его низком голосе зазвучала та самая опасная, шипящая нота, что предвещала бурю.

Я быстро, почти инстинктивно, прикрыла его руку своей. Его кожа под моими пальцами была прохладной и шершавой.

– Всё в порядке, Кассий. Правда. Я… я просто очень рада, что ты вернулся целым.

Лучше пусть думает, что я – просто глупая, взволнованная девчонка, что нервничаю из-за его возвращения, чем узнает правду. Эти тени, скрывающиеся за углами, эти безмолвные угрозы… Пока я не пойму, от кого они исходят и насколько смертоносна их ненависть, я буду хранить эту тайну.

– Я помню, что обещал показать тебе человеческие вещи, – медленно произнёс он. – Мы можем отправиться туда сегодня.

– Но ты ведь только что вернулся, разве ты не устал? – обеспокоенно спросила я.

– Нет. Тем более, я думаю, что другого подходящего момента может и не найтись, – ответил он.

Взглянув на него, я понимала, что он очень устал, но была тронута его готовностью помочь. Мы могли бы отложить поход, но времени до полнолуния оставалось в обрез, и мне нужны были некоторые вещи, если, конечно, я их найду. Да и уединение было бы идеальным моментом, чтобы отдать ему мою брошь, которую я переделала в кулон.

– Хорошо, – согласилась я с улыбкой.

– Дай мне немного времени привести себя в порядок, – сказал Кассий. – Увидимся возле твоей хижины.

Я кивнула в ответ, и он вышел. Я же осталась, чтобы доделать сеть. Спустя некоторое время я отправилась к себе. Моя хижина находилась недалеко от поселения, и я могла дойти до неё самостоятельно, хотя Сонора, если была свободна, всегда провожала меня до самого порога.

Дойдя до хижины, я сразу же бросилась к своему потайному уголку, где хранила кулон. Меня стали одолевать сомнения: а сможет ли он стать тем маяком для Кассия? Я так искренне хотела помочь ему, чтобы эта вещь сослужила ему добрую службу в испытании.

– Надеюсь, ты примешь мой подарок, – прошептала я, сжимая кулон в ладони.

Я спрятала его в небольшой кармашек платья и стала дожидаться его прихода.

Глава 15. Между сердцем и долгом

Кассий

Я стоял по пояс в водах Озера Исгарны, и тёплая, сияющая сиреневым светом вода нежно обволакивала моё тело. Прямо передо мной возвышался каменный тотем – гигантская змея, извивающаяся к небесам и, казалось, впитывавшая в себя свет угасающих звёзд. Я медленно раскинул руки, и мой голос прозвучал тихо, но чётко, нарушая священную тишину этого места.

– Духи острова, предки… Я вернулся к вам с ранами, что горят огнём на моей плоти. Пусть ваши воды омоют их, унесут боль и усталость. Даруйте моему телу силы, чтобы я мог снова стоять на страже наших земель. Затяните эти порезы, успокойте горящую кровь. Исгарна, услышь меня.

Вода вокруг моих ладоней слабо пульсировала мягким светом, будто отвечая на мою просьбу. Я закрыл глаза, позволив целебной силе этого места проникнуть в самую глубь ран. Я ощущал, как ледяное спокойствие медленно, но верно сменяет жгучую боль.

Когда я открыл глаза, раны уже затянулись, оставив на коже лишь розоватые следы. Мне хотелось остаться здесь подольше, найти в этом месте не только физическое исцеление, но и покой для своей измученной души. Я откинулся на спину и некоторое время просто лежал на поверхности, покачиваясь на тёплой воде и слушая шёпот острова – крики ночных птиц, стрекот цикад, далёкий шорох листвы.

– Вот ты где!

Голос с берега прозвучал так неожиданно, что я вздрогнул, потерял равновесие и с глухим «бульком» ушёл под воду. Я тут же вынырнул, отфыркиваясь, и обернулся к берегу. Там, скрестив руки на груди, стоял Сайрус.

– Кто так крадётся? – пробурчал я, с негодованием отплывая подальше от берега.

– Я думал, после возвращения ты не отойдёшь от своей человеческой девчонки ни на шаг. А ты тут в воде плескаешься.

Я фыркнул, почувствовав, как старые раны под затянувшейся кожей поёживаются от его тона.

– С чего это я должен её караулить? – спросил я.

– А ты разве не в курсе?

– В курсе чего?

– До меня дошёл слушок, что все эти три дня ей перед порогом подкидывали выпотрошенных птиц.

– Что? – вырвалось у меня, и я почувствовал, как кровь в жилах закипает от внезапной, слепой ярости. – Кто посмел?

Меня охватила злость, и я уставился на Сайруса, ожидая ответа. И сквозь этот гнев пробивалось горькое недоумение: почему я узнаю об этом от него, а не от самой Лиры? Я ведь прямо спрашивал её, не обижал ли её кто, и получил спокойный отрицательный ответ. А теперь выяснялось, что всё это время всё было далеко не в порядке.

– Неважно. Я сам найду, кто это сделал, – прорычал я уже сквозь зубы, выбираясь на берег. Вода ручьями стекала с тела, оставляя на коже мерцающие сиреневые следы.

– Слушай, – Сайрус шагнул вперёд и схватил меня за руку, – я понимаю… эту твою… связь с ней. Но ты и правда стал похож на птенца с перебитым крылом, который мечется между ней и своим долгом.

– Что ты хочешь, Сайрус? – спросил я устало. – Прочесть мне очередную нотацию о долге?

– Я хочу, чтобы ты не забывал, кто ты, – произнёс он, глядя мне прямо в глаза, без тени насмешки. – Ты – будущий вождь. Тогда и веди себя как вождь. Не подвергай себя, а с тобой и всех нас, ещё большей опасности только из-за неё. Если ты сейчас пойдешь искать виновного, ты настроишь против себя большинство. И тогда никто не сможет тебе помочь. Даже я.

Его последние слова вонзились в меня острее любого клинка. Я замер на месте, словно тот самый каменный тотем в озере. Сайрус развернулся и, не дожидаясь ответа, зашагал прочь. Я остался стоять на берегу, чувствуя, как целебный покой, обретённый в озере, медленно испаряется, сменяясь знакомой, давящей тяжестью ответственности. И горечью от осознания, что в словах моего самого близкого друга было куда больше правды, чем мне хотелось бы признать.

До Испытания оставалось всё меньше времени, и мне нужно было обсудить с Лирой многое. Наш совместный поход на окраину острова был для этого единственным шансом. Стиснув зубы, я решительно направился к её хижине.

* * *

– Лира, ты готова? – позвал я, остановившись у порога её хижины.

– Да, – последовал немедленный ответ, и она тут же появилась в дверном проёме, словно ждала этого.

Стоял знойный полдень, солнце палило с небывалой силой. Я выбрал тропу, что вилась через самые густые заросли, где царила хоть какая-то тень и прохлада. Я шёл впереди, раздвигая упругие лианы и придерживая колючие ветви, а Лира неотступно следовала за мной, её шаги были почти бесшумны. Путь предстоял неблизкий, но я рассчитывал, что к вечеру мы управимся и вернёмся в поселение.

Вскоре мы вышли на скалистый морской берег. Среди буйной растительности тут и там виднелись призрачные следы прошлого – остатки каменных фундаментов и несколько полуразрушенных хижин с прогнившими крышами. Когда-то здесь жили и её сородичи, и мои. И именно здесь я нашёл бездыханное тело Элайзы… Теперь это место было лишь немым эхом, застывшим во времени.

Я замер на мгновение, и знакомые образы хлынули на меня, сжимая горло.

– Это то самое место? – тихо спросила Лира, выводя меня из оцепенения.

– Да, здесь, – выдавил я, стараясь скрыть внезапно накатившую нервозность. – Осмотрим хижины.

Мы осторожно переступили порог самой крепкой на вид постройки. Взгляд Лиры сразу же скользнул по запылённым сундукам и немым свидетельствам быта, укрытым паутиной забвения.

– Боже правый, да здесь же есть столовые приборы! – воскликнула она с такой искренней радостью, что у меня ёкнуло сердце. Она бережно взяла в руки эти предметы, лежавшие на грубом столе.

– Это то, что ты хотела найти? – уточнил я.

– Это меньшее, на что я надеялась! Но я невероятно счастлива, что они здесь есть! – Она сияла, аккуратно складывая находки в свою плетёную корзину.

Мне до боли нравилось, когда она улыбалась так искренне. В эти мгновения я готов был достать для неё всё что угодно – хоть со дна моря, хоть с самого высокого небесного свода. Поразительно, как любая, самая невыполнимая задача казалась мне до нелепости простой, когда это касалось её.

Затем она подошла к плоскому блестящему предмету, висевшему на стене, смахнула паутину и протёрла его рукавом. Пыль осыпалась, открывая тусклую поверхность, пересечённую одной-единственной трещиной чуть ниже у основания, будто молнией, рассекавшей от края до края. И внезапно передо мной возникла… ещё одна Лира. Я отшатнулся, поражённый и сбитый с толку.

– Что… что это? – прозвучал мой испуганный шёпот.

– Это зеркало. Оно треснуло… – в её голосе прозвучала лёгкая грусть, но она тут же ободряюще улыбнулась. – Ты разве никогда не видел такого?

– Нет.

– Не бойся, подойди ближе. В нём ты можешь увидеть себя, прямо как в отражении воды, только чётче, – пояснила она мягко.

Я медленно приблизился, всё ещё не в силах поверить, что люди способны создавать подобное. Я протянул руку, почти ожидая, что коснусь своего двойника, но почувствовал лишь холодную, гладкую поверхность и шершавый след трещины. Впервые в жизни я видел своё отражение не искажённым рябью водной глади. Мне стало любопытно наблюдать, как данная поверхность в точности повторяет каждое моё движение, как отображает свет на моей чешуе, как лежат пряди волос. Это было поразительно.

Когда я обернулся, Лира уже сидела у одного из сундуков и осторожно открыла его. Оттуда запахло затхлостью и ладаном. Она бережно достала сложенное платье из тёмно-синего бархата с корсетом и изящный мужской костюм, явно человеческой работы.

– Смотри, – прошептала она, и в её глазах вспыхнули осколки того мира, что остался за морем. Она подняла платье, и в луче света, пробивавшемся сквозь щель в крыше, закружились золотистые частички пыли. Внезапно она улыбнулась, и в её голосе зазвучала лёгкая, почти забытая нота. – Кассий, а ты умеешь танцевать?

Я удивлённо посмотрел на неё.

– Нет. Мы не танцуем, – честно признался я.

Лира сначала расстроенно опустила голову, но затем решительно двинулась ко мне.

– Значит, будем учиться, – сказала она, не смущаясь, отложила платье и сделала несколько лёгких шагов. Она взяла меня за руку – её пальцы мягко скользнули по моей ладони, – и положила свою на моё плечо. Её прикосновение было таким лёгким, почти невесомым, но оно прожигало чешую, словно раскалённое железо. Затем она осторожно разместила мою руку на своей талии.

Это действие было настолько неожиданным, что я застыл. Под моей ладонью, сквозь тонкую ткань платья, угадывался тёплый, живой изгиб. Ощутив прилив смущения, но не желая отпускать её, я инстинктивно крепче сжал её талию, почувствовав, насколько она хрупка – будто стебель, который можно переломить одним неосторожным движением.

– Не так крепко, – мягко поправила она, и её дыхание коснулось моей кожи, заставив мурашки пробежать по спине. – Расслабь руку. А второй держи меня за руку.

Я почувствовал, как мышцы спины напряглись, словно превратились в камень. Её рука лежала в моей ладони – маленькая, хрупкая и удивительно тёплая, пульсирующая спокойным, ровным ритмом, который отдавался эхом в моей крови. Другой рукой я, как она и просила, едва касался её талии, но даже этот мимолётный контакт заставлял меня сознавать каждое её движение, каждый вздох. Сквозь тонкую ткань платья чувствовалось исходящее от неё тепло, согревающее мою вечно холодную кожу. Каждая чешуйка на моём теле будто кричала о нарушении всех дистанций, которые я всегда соблюдал, но в этом крике было не только напряжение, но и странное, щемящее облегчение – наконец-то позволить себе быть так близко.

– Так правильно? – неуверенно пробормотал я, чувствуя себя огромным и неуклюжим, как детёныш, впервые вставший на лапы.

– Лучше, – она мягко улыбнулась. – Этот танец называется вальс, и у него есть свой ритм. Слушай. Раз-два-три. Раз-два-три.

Она начала медленно двигаться, и я, затаив дыхание, попытался следовать за ней. Мои ноги, привыкшие уверенно ступать по лесным тропам или твёрдо стоять в бою, теперь заплетались, путаясь в простейших шагах. Я не мог оторвать взгляд от пола, боясь наступить на её босые ступни, такие маленькие и беззащитные рядом с моими.

– Не смотри вниз, – её голос прозвучал тихо и очень близко. – Смотри на меня. Доверься мне.

Я заставил себя поднять взгляд. Её зелёные глаза, полные терпения и какого-то тёплого веселья, смотрели прямо на меня, и в их глубине я видел не только уверенность, но и лёгкое волнение, зеркальное моему собственному. Она была так близко, что я видел каждую веснушку на её носу, каждую отдельную ресницу, влажную от душного воздуха хижины. От неё исходил всё тот же сладкий запах, что я впервые почувствовал, вытащив её из воды – цветочный, с ноткой морской соли и чего-то неуловимого, что было сугубо её. Он дурманил, заполняя лёгкие, и мне до боли хотелось прижаться к ней, крепко обнять, вдохнуть его глубже, но я старался сдержать все свои порывы, чтобы не спугнуть этот хрупкий миг.

Постепенно, под её тихий счёт и смех, похожий на перезвон колокольчиков, моё тело начало улавливать ритм. Деревянная скованность понемногу отступала, уступая место странному, непривычному чувству гармонии. Я уже не просто механически повторял шаги, а начал чувствовать музыку в такте её дыхания, в лёгком нажатии её пальцев на моё плечо, в том, как её тело слегка подавалось навстречу моему движению. Мы больше не были двумя существами из враждебных миров – мы были единым целым, подчиняющимся одному ритму.

Мы кружились в этой полуразрушенной хижине, среди призраков прошлого, и наш танец был одновременно смешным и прекрасным. Пыль, поднятая нашими ногами, кружилась в лучах света, пробивавшихся сквозь щели в крыше, и мне казалось, что мы танцуем не на гнилых досках, а на облаках. И впервые за долгое время я почувствовал не просто передышку, а настоящий покой. Хрупкий, как она сама, и оттого ещё более ценный – покой, рождённый из доверия, из близости, из этого немого диалога тел, понявших друг друга без слов.

– Скажи, Кассий, – её голос нарушил тишину, когда мы почти остановились. – Сколько тебе зим?

Вопрос удивил меня. Видимо, Сонора уже успела поделиться с ней нашей системой отсчёта времени.

– Семь, – ответил я. – Если переводить на ваш человеческий возраст, выходит около двадцати лет.

Она замерла, и в её широко раскрытых глазах заплясали искорки неподдельного изумления. Сделав небольшую паузу, она наконец заговорила:

– Так ты младше меня… Удивительно.

– А тебе? – спросил я.

– Двадцать четыре.

– Небольшая разница, – пробормотал я, хотя на самом деле это открытие заставляло меня чувствовать себя неуклюжим юнцом рядом с ней.

Мы всё ещё медленно кружились на месте, когда я вспомнил слова Сайруса.

– Лира, – начал я, глядя прямо на неё. – Почему ты солгала мне?

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Я знаю про птиц, – пояснил я.

Её взгляд сразу же опустился. Пальцы, лежавшие на моём плече, слегка сжались.

– Я не хотела, чтобы из-за меня у тебя появились новые проблемы с твоими же сородичами, – тихо призналась она. – А их у тебя и так… предостаточно.

Эти простые, искренние слова обожгли меня изнутри. Вся её ложь шла не от страха за себя, а от желания защитить меня. Эта мысль пронзила меня насквозь. Я смотрел на её склонённую голову, на тёмные ресницы, касающиеся щёк, и почувствовал внезапное, почти неконтролируемое желание – прикоснуться к её губам своими, чтобы стереть с них эту печальную тень.

Мы окончательно остановились. Мои пальцы сами нашли путь к её лицу. В мире не осталось ничего, кроме её глаз, поймавших мои в плен. Я медленно приблизил своё лицо к её, сокращая расстояние между нами, и заметил, как её дыхание участилось, в то время как моё собственное будто застыло в груди.

В этот момент снаружи донесся нарастающий шум. Хлынул ливень, тяжёлые капли, словно дробь, забарабанили по прогнившей крыше, и через щели хлынула вода, окатив нас с головы до ног.

Мы разом отпрыгнули вглубь хижины, под единственное уцелевшее перекрытие, где было относительно сухо. Внутри быстро стемнело, а за стенами мир растворился в серой, непроглядной пелене. Мы оказались в западне.

– Нам придётся переждать. Думаю, ливень скоро стихнет, – сказал я, глядя на Лиру, промокшую до нитки.

– Согласна, – пробормотала она, дрожа от холода.

– Нужно найти что-нибудь из одежды, чтобы ты могла переодеться, – предложил я.

Лира принялась рыться в сундуке и вскоре достала длинное платье. В моих глазах оно выглядело примерно, как её обычное, но почему-то казалось более прозрачным. Она смущённо обернулась ко мне, затем снова неуверенно посмотрела на находку.

– Эм… Кажется, это всего лишь нижняя рубашка, – произнесла она.

Меня моментально охватил жар.

– Ничего, главное – сейчас согреться и снять мокрое. Я поищу что-нибудь ещё, чтобы ты могла укрыться, – сказал я, пытаясь сохранить самообладание, и принялся искать в сундуке что-нибудь плотнее. Найдя подобие накидки, я протянул ей.

– Хорошо. Ты не мог бы… отвернуться?

Я молча кивнул и развернулся к стене.

– Ты точно не подглядываешь? – снова раздался её голос, на этот раз с лёгкой, дрожащей улыбкой в голосе.

– Нет.

Я услышал её тихий смешок.

– Просто проверяю. Помнишь лагуну?

По моей спине пробежали мурашки от стыда и осознания, что она вспомнила тот момент.

– Это было иначе. Я почуял кровь… – пробормотал я, чувствуя, как горят уши.

– Я ведь пошутила, – её смех прозвучал легко и беззаботно. – Не будь таким серьёзным. Всё, можешь повернуться.

Разложив часть сухой одежды у дальней стены, я усадил Лиру на это самодельное ложе. Сам же принялся лихорадочно искать что-нибудь, что помогло бы развести огонь или хотя бы дать немного света. В детстве я часто видел, как люди использовали для этого странные предметы – коробочки с серыми головками, которые высекали искру, или восковые палочки с фитилём.

Мои пальцы скользнули по полкам, перебирая забытые безделушки. Вот она! Моя рука наткнулась на маленькую металлическую коробку – огниво. Сердце на мгновение ёкнуло от надежды, но, открыв её, я увидел лишь рыжую от ржавчины массу. Вода и время сделали своё – ни одна искра не высекалась из этого комка. Я с силой швырнул его в угол, издав глухое рычание.

Тогда я принялся шарить по сундукам в поисках свечи. Однако ничего не было. Вся надежда таяла с каждым моим неудачным действием, с каждым ни к чему не ведущим движением.

Именно тогда я окончательно обратил взор на Лиру. Она сидела, прижав колени к груди и опустив голову.

Я подошёл и опустился перед ней на колено.

– Лира? Ты спишь?

Ответа не последовало. Только тихий, прерывистый вздох. Ледяная дрожь пробежала по моей спине. Я легонько дотронулся до её плеча, и её тело бессильно закачалось, словно у неё не осталось ни капли сил, чтобы даже сидеть. Я мгновенно подхватил её, прижимая к своей груди.

– Что с тобой? – прошипел я, и в моём голосе прозвучала неподдельная, дикая паника, которую я уже не мог скрыть. Я опустился на колени, усаживая её между ними, чтобы поддержать её спину, и прижал её к себе, ощущая, как каждый мускул в моём теле напрягся до предела.

Я осторожно заставил её откинуть голову и с ужасом увидел её болезненный вид. Кожа на щеках пылала сухим, неестественным жаром. Лихорадка. Сердце упало куда-то в пятки.

Почему ей внезапно стало плохо? Неужели мои сородичи, когда подкладывали выпотрошенных птиц, наслали ей болезнь? Проклятие? Я слышал о таких тёмных ритуалах, но не верил, что наши станут до этого опускаться. Мысли о том, что её страдания – это чья-то злая воля, а не просто случайный недуг, заставили мою кровь закипеть от новой, слепой ярости. Если это так, я найду виновного и сотру его в прах.

– Лира, ответь! – Я прижал её к себе ещё крепче, пытаясь согреть, но тут же с ужасом осознал тщетность: моё тело, моя кровь были холодными, как и подобает нагу. Я был создан для прохлады теней и глубины вод, а не для того, чтобы согревать. Я не мог дать ей того единственного, в чём она сейчас отчаянно нуждалась – живого, согревающего тепла. Беспомощность сковала меня похуже любых пут. Мысль о том, что я могу её потерять, прямо сейчас, здесь, в этой забытой богом хижине, впилась в мой разум ледяными щупальцами.

– Нет… – прошептал я, и мой голос сорвался, превратившись в хриплый, бессильный выдох. В нём было столько отчаяния, что я сам его не узнал. – Пожалуйста. Не покидай меня. Прошу.

Мои губы, почти не отдавая себе отчёта, сами приникали к её пылающим щекам. Я целовал её веки, её бледные, потрескавшиеся губы, пытаясь своим дыханием, своей жизнью вернуть в неё силу. Я уткнулся лицом в её шею, впутывая пальцы в её влажные волосы, и не мог, просто не мог сдержать тех жгучих слёз, что подступали к глазам и катились по щекам.

– Нет. Я не позволю, – прошептал я уже твёрже. – Я не позволю судьбе, болезни или кому бы то ни было забрать тебя. Я спасу тебя. Обещаю.

Не раздумывая больше ни секунды, я подхватил её на руки. Она была такой лёгкой и хрупкой, словно тростник, и в то же время невыносимо горячей, как уголёк, готовый вот-вот прожечь мне кожу. Я выбежал из хижины, и ливень обрушился на нас всей своей мощью, словно разгневанное божество. Плотные стены воды слепили, хлестали по коже, заливали глаза. Но я бежал, не сбавляя шага, прижимая её к груди так крепко, как только мог, и тщетно пытаясь согнуть спину, чтобы хоть как-то укрыть её хрупкое тело от пронизывающего ветра.

Я ворвался в поселение, не обращая внимания на удивлённые, осуждающие взгляды сородичей, выходивших из хижин. Я не видел ничего, кроме дороги к жилищу Амриты. Я нёс её, не останавливаясь, не чувствуя усталости, ведомый лишь одним – животным, всепоглощающим страхом. Распахнув дверь, я замер на пороге, с которого стекали целые потоки воды, с её безвольным, горящим телом на руках.

– Амрита! – мой голос прозвучал хрипло, сорвано и полным отчаяния. – Помоги ей! Умоляю!

Глава 16. Обет

Кассий

Время будто остановилось. На мои отчаянные крики о помощи Амрита медленно подняла на меня свой холодный, аналитический взгляд. Наши глаза встретились, после чего её взор скользнул по Лире, безвольной у меня на руках, и ни один мускул на её лице не дрогнул. Целая вечность, показалось мне, пронеслась в тишине, разрываемой лишь рёвом ливня за стенами и прерывистым, хриплым дыханием Лиры.

– Положи её туда, – её голос прозвучал ровно и не допускал возражений. Она кивнула на низкое ложе, застеленное шкурами, в углу хижины.

Я смутно помню, как пересёк комнату. Осторожно, я уложил Лиру на шкуры. Мои руки предательски дрожали, и, отпуская её, я почувствовал, как часть моей собственной сущности протестует, не желая отходить ни на шаг.

Амрита приблизилась, и её пальцы, движущиеся с лёгкостью, не свойственной её возрасту, коснулись шеи Лиры, а затем и её лба. Неожиданно её пальцы замерли, а брови чуть сдвинулись. Она принюхалась, её ноздри слегка вздрогнули, будто она уловила в воздухе не только запах болезни, но и что-то ещё.

– Лихорадка, – наконец прозвучало её бесстрастное заключение. Но затем она добавила: – Но не та, что рождается от простуды или усталости. Огонь в её крови ярок, слишком… целенаправлен. Её человеческое тело не приспособлено к нашим условиям. И уж тем более – к нашей магии.

Слова Амриты повисли в воздухе, густые и тяжёлые, как ядовитый дым. Целенаправлен. Магия. Сердце сжалось и ужас сковал меня своей ледяной силой. Мои худшие подозрения оказались правдой. Это не было несчастным случаем, стечением обстоятельств. Это было нападение. Ритуальное, осознанное.

– Проклятие? – вырвалось у меня хриплым, чужим шёпотом.

Амрита не ответила. Её пальцы уже скользили по руке Лиры, переворачивая её ладонь. Она пристально всмотрелась в кожу на внутренней стороне запястья, и её губы сжались в тонкую, неодобрительную улыбку.

– Смотри, – коротко бросила она.

Я шагнул ближе, сердце колотилось где-то в горле. На нежной, почти прозрачной коже Лиры, на запястье, проступал зловещий узор. Он был угольно-чёрным, будто чернильные капли, растёкшиеся под кожей, повторяя извилистый путь вен. Но это были не вены – это были трещины. Словно молнии, застывшие в момент удара, или паутина лопнувших сосудов, выжженная изнутри ядом. Тёмные прожилки пульсировали, впитывая свет, и казалось, они живут своей собственной, чужеродной жизнью.

– Нити Скверны, – безжалостно констатировала Амрита. – Старое колдовство. Его наводят с помощью личной вещи жертвы… или подношения, осквернённое её кровью. Но этот случай… иной. – Она повернула голову и уставилась на меня своим пронзительным взглядом. – Для этого ритуала мало окропить подношение кровью. Жертва должна сама прикоснуться к нему, осквернив себя добровольно. Сознательно или нет – неважно. Прикосновение разрывает её естественную защиту и впускает яд прямо в кровь.

Выпотрошенные птицы. Мысль ударила с новой, ослепляющей яростью. Они не просто запугивали. Они расставили ловушку, зная её характер. Зная, что она, в своей человеческой мягкости и жалости, не оставит окровавленное существо просто так на пороге. Она должна была попытаться убрать их, чтобы похоронить. Дотронуться до них. И в этот миг… проклятие сомкнуло свои челюсти.

Гнев затуманил зрение. Я почувствовал, как когти сами собой выдвигаются на моих пальцах, впиваясь в ладони, пока из ран не проступила влага.

– Я убью их, – прорычал я, и голос мой звучал низко и дико, словно рычание загнанного зверя. – Я найду, кто это сделал, и разорву…

– И что это даст? – холодно оборвала меня Амрита, её взгляд, острый как клинок, пронзил меня. – Опомнись Кассий. Ты готов убить своих же ради спасения обычного человека?

Слово «обычный» прозвучало как пощёчина. В её устах оно означало «чужеродный», «ничтожный», «не стоящий и чешуи нашего предка». Оно отсекало всё – и её улыбку, и её смех, и тепло её руки в моей, и ту хрупкую гармонию, что родилась между нами в танце. Оно низводило её до статуса вещи, проблемы, которую нужно устранить.

Я замер, и моя ярость, не найдя выхода, ударила внутрь, обжигая душу. Да. В ту секунду, глядя на чёрные узоры, ворвавшиеся под её кожу, я был готов. Готов перегрызть глотку любому, кто к этому причастен, будь то мой кровный брат или седая старейшина. Эта готовность была животной, примитивной и от того – абсолютно искренней.

Но сказать это вслух значило признаться в окончательном предательстве. Признаться, что для меня она перестала быть «обычным человеком». Что она стала… всем.

– Она не… – начал я, но голос сорвался, преданный собственной дрожью.

– Она – чужеземка, – Амрита не дала мне договорить, её тихий голос будто бы разрезал воздух. – И твоя одержимость ею ослепляет тебя. Убьешь одного – придут десять. Поднимешь руку на сородича из-за человека – и ты сам станешь изгоем.

Она подошла ко мне вплотную, и её старческий, пронзительный взгляд видел насквозь.

– Если хочешь защитить её, то выбирай, Кассий. Месть, что принесёт тебе миг удовлетворения и погубит вас обоих. Или терпение. Больное, унизительное, но единственное, что оставит тебя рядом с ней, с силой в руках и правом её оберегать. Сила без мудрости – это топор в руках сумасшедшего. Ты рубишь ствол, на котором сидишь.

Каждая её фраза была каплей, точащей камень моей решимости. Я смотрел на Лиру, на её беспомощное тело, пожираемое изнутри чёрной магией, и понимал: Амрита права. Моя слепая ярость – это такой же яд, просто другого рода. Он не исцелит её, а лишь добьёт.

Я с силой выдохнул, разжимая окровавленные ладони. Когти исчезли. Дрожь в руках не утихала, но теперь это была дрожь сдерживаемой, отложенной бури.

– Что же мне делать? – прошептал я, и в голосе моём была уже не ярость, а мольба, унизительная и отчаянная. – Скажи.

Она повернулась к полкам, уставленным склянками и связками трав.

– Ничего. Выходи, Кассий. Я сделаю, что смогу, – ответила она, не отрываясь от своего дела, и её голос прозвучал приглушённо, словно доносился из-под толщи воды.

– Я не уйду, – мой голос прозвучал хрипло, но с той твёрдостью, что шла из самой глубины моего существа. Я не мог уйти. Не сейчас. Только убедившись, что ей больше ничего не угрожает.

Мы измерили друг друга взглядами. В её холодных глазах читалось раздражение, но сквозь него пробивалось и понимание. Она знала, что спорить бесполезно.

Я отступил в тень, прислонился спиной к прохладной древесине стены и застыл, наблюдая, как Амрита готовит отвар, как её руки, покрытые тонкой, почти незаметной чешуёй, движутся с отточенной точностью. Видел, как старейшина проводит руками над её телом, не касаясь его, и чёрные молнии на запястье Лиры на мгновение вспыхивают багровым светом, а затем тускнеют, будто вступая в борьбу. Каждая секунда этого вынужденного ожидания была мукой. Воздух в хижине сгустился от запахов целебных трав, дыма очага и этого сладковатого, пугающего запаха болезни, что исходил от Лиры.

И тогда, в полумраке хижины, под монотонное бормотание Амриты, я впервые позволил себе мысли, от которых раньше бежал. Это была не просто жестокость. Это было предупреждение. Оставь её. Вернись к своему долгу. Или мы заберём её у тебя навсегда. И самый страшный вопрос: а что, если они правы? Что, если моя привязанность к ней, это странное, всепоглощающее чувство, и есть та самая слабость, что погубит не только меня, но и её?

Я не знаю, сколько времени прошло, но по ощущениям казалось, что этот ад никогда не закончится. Мир сузился до этой хижины, до хриплого дыхания Лиры и тихого голоса Амриты, сплетающего заклинание против другой, тёмной магии. И я стоял в тени, затаив дыхание, понимая, что исход этой ночи определит всё. Не только её жизнь, но и мою. И ту тонкую, невидимую нить, что успела протянуться между нашими сердцами, которую кто-то так жаждал спалить её болезнью.

И тут дверь хижины скрипнула, внутрь, вся мокрая и запыхавшаяся, влетела Сонора. Её глаза мгновенно нашли Лиру на ложе, и её лицо исказилось от беспокойства.

– Что случилось? – прошептала она, подходя ко мне.

Я лишь мрачно покачал головой, не в силах вымолвить ни слова. Мой взгляд был прикован к Лире.

Амрита подошла к ложу с чашей дымящегося отвара. Она попыталась приподнять голову Лиры, чтобы напоить её, и в этот миг из разжавшейся ладони Лиры на шкуры бесшумно выпал маленький предмет. Он блеснул в тусклом свете хижины, и моё сердце пропустило удар.

Подойдя ближе, я поднял его. Холодный металл лёг на мою ладонь и словно обжёг её. Это была маленькая морская звёздочка, подвешенная на тонкую нить, сплетённую из древесных волокон. Кулон.

Ледяная волна прокатилась по моей спине. Я узнал его. Точную копию той звёздочки, что когда-то висела на платье у Элайзы. Та же форма, тот же холодный блеск. Мир на мгновение поплыл перед глазами, смешав прошлое и настоящее. Как?.. Почему у неё?.. Или это просто совпадение?..

Сонора, стоявшая позади, подошла ко мне.

– Она… она всё это время сжимала его в руке, – тихо сказала она, обращаясь больше к себе, чем ко мне. – Даже в беспамятстве не отпустила…

– Что это? – мой голос прозвучал чужим, прерывистым.

Сонора подняла на меня глаза, полные слёз.

– Она хотела отдать его тебе. Перед Испытанием. Как оберег. Она говорила, что это символ её дома. И символ её веры в тебя. Что он должен напоминать тебе о том, что тебя ждут. О твоём обещании вернуть её домой. Она хотела, чтобы это помогло тебе удержаться…

Я смотрел на звёздочку, лежавшую на моей шершавой, покрытой чешуёй ладони. Такую хрупкую, такую чужеродную. И такую невыносимо прекрасную. Она берегла его, своё самое ценное, единственное, что связывало её с прошлой жизнью, не для того, чтобы цепляться за него, а чтобы… отдать мне. Вложить в мою руку не просто кусок металла, а своё доверие, свою надежду на возвращение, свою веру в моё слово.

И в тот миг вся её ложь о птицах, всё её упрямое молчание, все её попытки оградить меня от новых проблем – всё это обрушилось на меня, паля изнутри осознанием. Она, пленница, окружённая врагами, думала не о себе, а о том, как защитить меня.

Я сжал кулон в кулаке так, что острые лучи звёздочки впились в кожу. Боль была живой, отрезвляющей. Я поднял взгляд на Лиру, на её раскрасневшееся лицо, на котором Амрита теперь аккуратно размещала прохладные компрессы.

Дождь снаружи потихоньку стихал, переходя в унылый шёпот, но бушевавшие во мне чувства всё ещё продолжали мучить меня, превращаясь в тяжкий, неподвижный камень в груди.

– Остаётся только ждать и надеяться, что её организм справится, – безразличным тоном сказала Амрита, собирая пустые склянки. – Я принесу ещё трав. Сонора, идём со мной, мне понадобится твоя помощь.

– Да, конечно, – тут же отозвалась Сонора, бросив на меня полный сочувствия взгляд.

Когда они вышли, и в хижине воцарилась гнетущая тишина, я наконец-то снял маску уверенности, позволив плечам бессильно обвиснуть. Я опустился на колени рядом и медленно, почти с робостью, провёл тыльной стороной ладони по её щеке. Жар её кожи обжёг меня, но я не убрал руку. В этом прикосновении была странная, мучительная правота. Мы были разными – холодная кровь и горячая, чешуя и нежная кожа. Но я хотел принять её всю, такую, какая она есть, – так же, как она, сквозь страх и непонимание, пыталась принять меня.

– У меня так много вопросов к тебе, – начал я, и мой шёпот затерялся в тишине. Я знал, что она не слышит, но слова просились наружу. – Откуда у тебя эта брошь, так похожая на ту, что я видел в детстве? Кто ты на самом деле?..

Я взял её горячую, безвольную руку и прижал к своей щеке, ища спасения в её прикосновении. И тогда я увидел, как из-под её сомкнутых ресниц медленно скатилась слеза и пролилась по виску.

– Что же тебя так беспокоит по ту сторону сознания? – прошептал я, аккуратно смахивая влагу с её кожи своим большим пальцем. – Тебе не о чем беспокоиться, моя Лира. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты в целости и сохранности вернулась домой.

И тут моё собственное предательское дыхание прервалось. Горячие, солёные слёзы подступили к глазам и потекли по моим щекам, смешиваясь с её. Говоря это, давая это обещание, я меньше всего на свете хотел, чтобы она была от меня далеко. Но ради её безопасности, ради того, чтобы на её лице снова появилась улыбка, а в глазах – не страх, а покой, я был готов на всё. Даже на то, чтобы отпустить её.

Всю ночь я просидел возле неё, не сомкнув глаз. Я менял остывающие компрессы, смачивал её губы водой, следил за каждым её вздохом. Ночь тянулась мучительно долго, но к утру жар, казалось, немного отступил. Дыхание стало ровнее, не таким прерывистым и хриплым. Но сознание к ней так и не вернулось. Она лежала бледная, ушедшая в себя, и это затишье было почти страшнее лихорадки.

А потом наступило утро. Утро дня полнолуния.

Солнце едва тронуло горизонт, когда я понял – время пришло. Мне нужно было идти. Испытание ждать не будет.

Я склонился над ней, и мои губы едва коснулись её всё ещё горячего лба в безмолвном, прощальном поцелуе.

– Я вернусь, – прошептал я ей в непослушные пряди волос. – Я пройду это. Ради тебя. Обещаю.

Я вышел из хижины, и первое, что я увидел в холодном утреннем свете, – это фигуры Сайруса и Соноры, ждущие меня. Их лица были серьёзны.

– Сайрус, – начал я, и в моём голосе не было просьбы, лишь обжигающая реальность долга, что я возлагал на его плечи. – Пока меня не будет, её безопасность – твоя забота. Ни один сородич не должен к ней прикоснуться. Но если… – я сделал паузу, собираясь с силами, чтобы выговорить самое страшное, – если я не вернусь, ты обязан доставить её домой, к её отцу. Любой ценой. Ты поклянёшься мне в этом.

Сайрус смотрел на меня долгим, тяжёлым взглядом. В его глазах боролись обида, боль и понимание. Наконец он медленно, почти нехотя, кивнул.

– Клянусь. Твоя воля будет исполнена.

И я похлопал его по плечу, которое было одновременно благодарностью и печатью этого обета. После повернулся к Соноре.

– Приглядывай за ней. Она… она доверяет тебе.

Сонора кивнула, её глаза блестели.

– Возвращайся, братец. Возвращайся к нам. И к ней.

Я ещё раз обвёл взглядом хижину, за стеной которой оставалась она – моя самая большая слабость и моя единственная сила. Затем развернулся и пошёл прочь, не оглядываясь.

Дорога к Пещере Отзвуков вилась через самые дикие и безмолвные части джунглей. Воздух становился всё гуще, звуки жизни затихали, словно сама природа затаила дыхание в ожидании. С каждым шагом привычный мир оставался позади, а впереди нарастала зловещая тишина.

И вот я стоял перед ней.

Вход в Пещеру зиял в скале, как чёрная, бездонная пасть. От него веяло могильным холодом и запахом старого камня и влажной земли. Он словно впитывал в себя весь свет утра, не обещая ничего, кроме тьмы. Именно здесь мне предстояло встретиться с самим собой. Со своими страхами. Своей болью.

Сердце заколотилось в груди. В кулаке, до боли, я сжимал маленькую холодную звёздочку. Её лучи казались такими хрупкими против того, что ждало меня впереди.

Я медленно почти ритуально, поднял кулон, а после накинул его на шею. Металл упал на грудь, прямо над сердцем, и на мгновение показалось, что он прожигает кожу. Но это был не жар – это была связь. Осязаемое напоминание. О ней. О её доверии. О её надежде.

Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как лёгкие наполняются холодным воздухом рокового утра. Оглядываться не стал, а смело шагнул вперёд. Во тьму. Навстречу эху своих кошмаров.

Глава 17. Откровение

Первым моим ощущением стал вес. Тяжёлый, влажный, он вдавливал меня в грубые шкуры, под которыми я лежала. Я попыталась открыть глаза, но веки не слушались. Всё тело ломило, и каждая мышца отзывалась глухой, изматывающей болью, а в висках отдавался тяжёлый, неровный стук —отголосок моего собственного сердца.

Воспоминания были смутными и обрывистыми. Дождь. Холод, пронизывающий до самых костей. Сильные руки, несущие меня сквозь кромешную тьму… и потом – всепоглощающий жар, в котором тонули и мысли, и воля.

Собрав остатки сил, я насильно приподняла веки. Мир проплыл передо мной, расплывчатый и неясный. Сводчатый потолок из тёмного дерева, тусклый свет, пробивавшийся откуда-то сбоку… Я понимала, что нахожусь в хижине, но не могла опознать её. Это было не моё пристанище и не жилище Соноры.

Я попыталась пошевелиться, и тут же к горлу подкатил сухой, колючий ком. Из моих губ вырвался лёгкий стон, прозвучавший чужим, хриплым голосом.

– Лира? Ты… ты слышишь меня? – донёсся знакомый голос, полный тревоги и надежды.

Я с трудом повернула голову, и комната вновь поплыла перед глазами. Из тумана передо мной возникло лицо Соноры. Её глаза покраснели от недосыпа, но в них горела искра облегчения.

Я кивнула, и этот простой жест отозвался в висках новой волной тошноты. Попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хриплый шёпот:

– Воды…

Бережные руки помогли мне приподнять голову, к губам поднесли прохладную деревянную чашу. Я сделала несколько маленьких глотков, и живительная влага омыла пересохшее горло, на мгновение отгоняя туман в голове. Несмотря на обрывки воспоминаний, я всё ещё не могла вспомнить что случилось на самом деле.

– Сонора… что со мной? – тихо спросила я, с трудом выговаривая слова.

– Это… была просто сильная лихорадка, – сказала она, и в её голосе прозвучала лёгкая, почти неуловимая ложь. – Ты насквозь промокла, вот и заболела. Но сейчас всё позади.

– А Кассий… – прошептала я, едва найдя силы. Это был не вопрос, а смутная, но настойчивая тревога, прорвавшаяся сквозь болезнь.

Сонора отвела взгляд, и её лицо омрачилось.

– Он ушёл, – тихо сказала она, снова глядя на меня. – На Испытание.

Её слова упали в тишину будто тяжёлые камни. Пока я лежала здесь, беспомощная, он уже ушёл.

Я закрыла глаза, пытаясь собрать воедино обрывки воспоминаний. Его лицо, искажённое страхом… его руки… и ледяной холод металла, сжимаемого в моей ладони. Кулон!

Инстинктивно я разжала кулак. Ладонь была пуста. Глухое отчаяние сжало моё сердце. Моя последняя связь с домом, тот самый оберег, что я хотела ему вручить… Где он? Неужели я его обронила?

– Он взял его с собой, – снова послышался голос Соноры, будто угадавшей мои мысли. – Он нашёл его, когда ты была без сознания. И я сказала ему, что ты хотела отдать ему его.

– Боже, Сонора, спасибо, – я резко рванулась с ложа, обвила её руками и прижалась к ней, чувствуя, как дрожь проходит по всему телу. – Спасибо, – ещё раз прошептала я ей в плечо.

Слёзы, горячие и солёные, выступили на глазах и покатились по моим щекам. Он не просто ушёл. Он ушёл, взяв с собой мою надежду. От этой мысли на мгновение стало легче, но леденящий страх за его жизнь никуда не ушёл, продолжая сковывать грудь ледяным обручем.

Отстранившись от Соноры, я перевела взгляд на могучую фигуру Сайруса, застывшую на посту у входа.

– Хорошо, что ты пришла в себя, – произнёс он, и его голос прозвучал сдержанно, почти холодно.

– Спасибо, что был рядом, Сайрус, – выдохнула я, собрав все силы в искреннюю, хоть и слабую улыбку.

Мои слова, казалось, застали его врасплох. Он замер, и его привычно хмурое выражение лица сменилось откровенным удивлением. Это был наш первый настоящий диалог. До этого мне никак не удавалось с ним заговорить – я боялась его даже больше, чем Кассия. При первой встрече мне казалось, что он прикончит меня на месте. Но с тех пор, как Кассий приказал ему приглядывать за мной, он исправно выполнял все поручения – возможно, без особой охоты, но ослушаться не смел. Всё это время мне хотелось поблагодарить его и за еду, что он готовил, и за защиту. Даже если он ненавидел меня, я не находила в себе ответной ненависти.

– Я… – он запнулся, смотря куда-то мимо меня. – Пойду, принесу еды. Тебе нужно восстанавливать силы.

С этими словами он быстро вышел из хижины. Я перевела взгляд на Сонору.

– Долго я была без сознания?

– Два дня и три ночи, – ответила она.

Так долго… Мне казалось, мы с Кассием виделись лишь вчера, а с той поры уже прошло больше двух суток.

– Если бы не Амрита, я вряд ли смогла бы тебя вылечить, – тихо добавила она, склонив голову.

– Амрита? – удивилась я.

– Да. Мы сейчас в её жилище. Кассий ворвался сюда с тобой на руках и потребовал помочь.

В голове пронеслась горькая мысль: И снова я доставила ему хлопоты. Я считала, что старейшинам нет дела до спасения чужеземки. Возможно, Кассий сумел её убедить, но какой ценой? И почему из-за меня столько проблем?..

Я сжала пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладоней. Жар отступал, оставляя после себя страшную, кристальную ясность. Слабость всё ещё цепко держала меня, но внутри рождалась новая сила – осознание, смешанное с горечью, благодарностью и леденящим душу страхом.

Я выжила. Но его битва только начиналась. И всё, что мне оставалось, – это ждать. И верить в ту маленькую звёздочку, что он унёс с собой во тьму.

– Скажи… а где эта пещера, где проходит Испытание? – выдохнула я, с трудом подбирая слова. – Она далеко?

– Она в самом сердце джунглей, к северу от поселения. Чуть дальше Рощи Сиреневого Ветра, где мы с тобой были, – ответила Сонора.

Она ненадолго замолкла, а затем спросила, повысив голос на полтона:

– Неужели ты собралась туда идти?

– Когда немного окрепну… я хотела бы подождать его неподалёку, – призналась я.

– Это плохая идея, Лира. Мы тебя едва не потеряли. Кассий сказал…

– Не спускать с меня глаз? – перебила я её.

– Именно. Поэтому не нужно совершать глупостей.

В этот момент дверь хижины скрипнула, и внутрь вошёл Сайрус. Мы с Сонорой мгновенно замолчали. В его руках была миска с дымящейся похлёбкой. Он молча протянул её мне. Его взгляд был, как обычно, суров, но в нём уже не читалось прежней непримиримой враждебности. Возможно, моя нежданная благодарность всё же задела его за живое.

– Спасибо, – снова прошептала я, принимая миску. Тёплый пар приятно щекотал лицо.

Сайрус лишь коротко кивнул и отошёл на свой пост у стены, вновь приняв привычную стражу.

Пока я медленно ела, восстанавливая силы, я не могла не заметить, как Сонора становилась всё беспокойнее. Она то и дело бросала взгляды на окно позади меня, будто ожидая кого-то. Вдруг её лицо озарила лёгкая, едва сдерживаемая улыбка, и она, словно тень, бесшумно выскользнула из хижины.

Я всегда была любопытной, поэтому мне ужасно хотелось узнать куда же она направилась.

Собрав волю в кулак, я осторожно спустила ноги с ложа и поднялась. Я медленно поплелась к двери, цепляясь ладонями за шершавые стены. Каждый шаг отзывался дрожью в коленях и лёгким головокружением, но любопытство гнало меня вперёд.

– Куда ты собралась? – раздался у меня за спиной голос Сайруса.

Нужно было срочно что-то придумать, чтобы отвлечь его.

– А… не мог бы ты принести мне чистую одежду из моей хижины? – выдавила я, стараясь, чтобы голос звучал естественно.

– Возвращайся внутрь, – буркнул он, не двигаясь с места. – Одежду принесу позже. Мне приказано тебя стеречь.

– Пожалуйста, Сайрус, – мой голос прозвучал жалобно, но я вложила в него всю возможную искренность. – Я не могу больше лежать в этом пропотевшем платье… Мне холодно.

Он смерил меня тяжёлым, оценивающим взглядом, который, казалось, читал мои тайные мысли. После недолгой паузы он наконец коротко кивнул и, развернувшись, зашагал прочь.

Я выдохнула с облегчением. Пронесло. Теперь нужно было выяснить, куда подевалась Сонора.

Обойдя хижину, я заметила в стороне две смутные фигуры. Одну из них – низкорослую и подвижную – я сразу узнала, как Сонору. Вторую, более высокую, разглядеть пока не удавалось. Сделав несколько неуверенных шагов вперёд, я наконец смогла рассмотреть незнакомца.

Это был молодой наг, выглядевший немного старше Соноры. Стройный и высокий, он весь казался сотканным из гибкой силы. Его переливающаяся голубая чешуя мерцала при свете, а длинные волнистые волосы цвета воронова крыла тяжёлыми прядями ниспадали на плечи. Черты лица были утончённые и чёткие: тонкие брови, прямой нос и пухлые губы – они могли бы показаться мягкими, если бы не пронзительный, с узкими зрачками взгляд его жёлтых глаз. В его руках лежал небольшой камень причудливой формы, отполированный до глянцевого блеска и переливавшийся тем же лазурным оттенком, что и его чешуя.

– Нилан, – произнесла Сонора, и в её голосе прозвучала такая нежность, какой я от неё никогда не слышала.

Он протянул ей камень.

– Это для тебя. Нашёл у Лазурного Лона. Его блеск не уступает сиянию твоих глаз.

Боже правый, я стала свидетельницей встречи влюблённых?

Сонора приняла подарок, и её пальцы на мгновение сомкнулись вокруг его руки. По её щекам разлился лёгкий румянец.

– Он прекрасен, – прошептала она. – Спасибо.

Мир вокруг будто сузился для них до этого маленького камня и тихого обмена взглядами, полными взаимного понимания. В его глазах, обычно таких же суровых, как у всех воинов, сейчас плясали весёлые искорки. А в её взгляде читалось обожание, которое она даже не пыталась скрыть.

Нилан наклонился к ней и начал что-то шептать. Я невольно подалась вперёд, желая расслышать, но под ногой с предательским хрустом подломилась сухая ветка.

Они оба разом обернулись на звук. Я мгновенно прижалась к прохладной стене хижины, затаив дыхание и надеясь, что тень скроет меня. Я отдавала себе отчёт, что подглядывать и подслушивать – нехорошо, но эта информация могла стать тем козырем, который я так отчаянно искала.

Я быстро, насколько позволяли силы, вернулась обратно в хижину и улеглась на своё место, стараясь дышать ровно. Сайруса на посту у входа не было – удача, казалось, была пока на моей стороне.

Спустя пару минут в хижину вошла Сонора. На её щеках ещё играл румянец, нежный, как первый рассвет, а глаза сияли счастьем, которое, казалось, наполняло всё вокруг тёплым светом. Она старалась держаться спокойно, но предательская улыбка никак не хотела покидать её губ.

– Ты уже выглядишь лучше, – заметила она, приближаясь ко мне.

– Да, спасибо, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально невинно и естественно. Я сделала небольшую паузу, внимательно глядя на неё, а затем тихо, почти шёпотом добавила: – Тот юноша, кажется, его зовут Нилан… Он твой возлюбленный?

Сонора застыла на месте, словно превратилась в статую. Улыбка мгновенно исчезла с её лица, а глаза расширились от неподдельного ужаса и паники.

– Ты… так это была ты? – прошептала она, и её взгляд мгновенно метнулся к двери, словно она ожидала, что сейчас ворвутся враги.

– Прости, я невольно подслушала, когда вышла попросить Сайруса принести мне одежду, – поспешно объяснила я.

– Об этом никто не должен узнать! – её голос дрожал от отчаяния. – Если старейшины прознают… Я даже боюсь представить, что тогда будет с ним!

Она была на грани слёз. В её глазах читался такой настоящий, животный страх, что моё сердце болезненно сжалось. Я вдруг ясно осознала, что держу в руках не просто безобидную сплетню, а её жизнь, то хрупкое счастье, которое она вынуждена скрывать ото всех.

Изначально я планировала воспользоваться её доверчивостью, но теперь эта затея уже не стоила того, чтобы шантажом выведать у неё информацию.

Я мягко протянула руку и коснулась её запястья.

– Успокойся. Я не собираюсь никому рассказывать. Клянусь.

Она смотрела на меня с нескрываемым недоверием, но в её глазах уже мелькала робкая надежда.

– Тогда… зачем ты заговорила об этом?

– Я просто хотела узнать точную дорогу до Пещеры Отзвуков, – призналась я, чувствуя, как горький привкус стыда наполняет меня. – Прости, что влезла не в своё дело. Моё отчаяние было так сильно, что оно ослепило меня, и я… я чуть не воспользовалась тобой.

Я встретилась с ней взглядом, а она молчала, переваривая мои слова.

– Воспользоваться? – наконец выдохнула Сонора. В её голосе слышалась скорее растерянность, чем гнев. Она смотрела на меня так, будто видела впервые. – Ты… хотела шантажировать меня?

Я опустила голову, чувствуя, как по щекам разливается жгучий стыд.

– Не шантажировать… – прошептала я, с трудом подбирая слова. – Я думала… это просто тайные встречи. Не знала, что это под запретом. Я просто хотела предложить сделку… молчание в обмен на дорогу. Это отвратительно. Я не знаю, что на меня нашло. Прости.

В хижине повисла тяжёлая, неловкая тишина. Сонора медленно опустилась на край ложа рядом со мной, не отрывая от меня взгляда.

– Почему? – тихо спросила она. – Почему это так важно для тебя? Ты едва держишься на ногах.

Я сжала пальцами край оленьей шкуры, пытаясь собрать разбегающиеся мысли воедино.

– Потому что я не могу просто лежать здесь, пока он там сражается за свою жизнь! – мой голос внезапно дрогнул. – Из-за меня он отправился на это Испытание. Из-за меня он в долгу перед Амритой. Я чувствую себя… такой бесполезной. Словно я лишь обуза, которая всё усложняет. А если я буду знать дорогу… если я буду знать, где он, это даст мне хоть какую-то, пусть и призрачную, надежду, что я не полностью отрезана от него. Я хочу ждать его возвращения там. Это глупо, я знаю.

Я рискнула взглянуть на неё. Гнев в её глазах поутих, сменившись сложной смесью жалости и понимания.

– Ты не обуза, – тихо сказала Сонора. – И я думаю, он считает так же. За всё это время… ты стала для него важна.

– Но стоит ли оно того? Я ведь просто чужеземка! – воскликнула я.

Мы снова замолчали. Сонора перебирала в пальцах тот самый красивый камень, подаренный Ниланом.

– Лира… а ты… ты любишь его? Кассия?

Этот вопрос повис в воздухе, простой и оглушительный, как удар грома. Я замерла, чувствуя, как что-то сжимается у меня глубоко внутри. Готова была сорваться с губ привычная отговорка: «Я просто благодарна ему». Или: «Я беспокоюсь, потому что он мой защитник».

Но слова застряли в горле. Внезапно все обрывки чувств, все те безумные импульсы, что двигали мной все эти дни, сложились в одну ясную, пугающую и невероятную картину.

Глухая паника, когда его не было рядом. Жгучее желание видеть его лицо, даже хмурое. Боль, разрывавшая грудь при мысли, что он может пострадать из-за меня. Отчаянная потребность быть ближе к нему сейчас, любыми путями, вопреки логике и опасности.

Это не была благодарность. Это было нечто жгучее и всепоглощающее. Нечто, отчего перехватывало дыхание и сводило живот. Воспоминание о его руке на моей талии, когда он нёс меня сквозь ливень… Раздражение в его глазах, сменяющееся редкой, скупой улыбкой… Леденящий душу ужас при мысли, что я могу больше никогда этого не увидеть… Всё это было не из чувства долга. Благодарность не заставляет сердце сжиматься от одного лишь имени. Благодарность не толкает на такие безумства.

– Я… – мой голос сорвался в шёпот. Я смотрела в пустоту, видя лишь внезапно обретшую форму истину. – Да. Кажется… нет, не кажется. Я люблю его.

Признание, наконец произнесённое вслух, отозвалось внутри тихим эхом, наполняя меня одновременно страхом и странным, горьким облегчением. Теперь всё обретало смысл. И от этого становилось ещё страшнее.

Сонора мягко улыбнулась, и в её глазах не было и тени удивления.

– Я догадывалась. И он… – она замялась, подбирая нужные слова, – он смотрит на тебя иначе.

Я лишь молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Горячие слёзы снова подступили к глазам, но теперь они были не только от страха. Они были от осознания всей глубины того, что я могу потерять, едва успев понять, что это обрела.

Любовь. К тому, кто был моим похитителем и стал моим защитником. К тому, кто был чужим и стал самым близким. К тому, кто сейчас сражался во тьме, и чьё возвращение значило для меня теперь абсолютно всё.

Она глубоко вздохнула, словно принимая судьбоносное решение.

– Я не могу провести тебя до самой Пещеры. Это смертельно. Даже если бы ты была полностью здорова. Но… – она посмотрела мне прямо в глаза, – я могу показать тебе тропу. Ту, что ведёт к подножию горы, где находится вход. Оттуда виден вход в Пещеру. Дальше идти нельзя. Ты дашь мне слово, что не пойдёшь дальше?

Надежда, острая и болезненная, вспыхнула во мне.

– Да! Клянусь!

– Хорошо, – кивнула Сонора. – Но только когда ты окончательно окрепнешь. И… – её лицо снова стало серьёзным, – то, что ты видела про меня и Нилана…

– Останется между нами, – твёрдо пообещала я. – И если тебе понадобится помощь, если вам нужно будет увидеться, просто скажи.

На её лице вновь расцвела та самая, счастливая улыбка.

– Хорошо. Спасибо, Лира.

Она взяла мою руку и сжала её. И в этом жесте было не просто перемирие. Это было начало союза. Двух девушек из разных миров, нашедших общий язык в своём отчаянии, страхе и надежде. И теперь я больше не чувствовала себя одинокой – здесь, на чужой земле, я обрела и подругу, и любимого человека.

Глава 18. Лик прошлого

Кассий

Едва я пересёк порог Пещеры Отзвуков, как вход бесшумно исчез, сменившись непроницаемой тьмой. Я обернулся и протянул руку – мои пальцы наткнулись на идеально гладкую и холодную поверхность.

Это была та же самая, до жути знакомая поверхность – отполированная, как обсидиановое стекло, в котором совсем недавно я впервые увидел своё отражение. Только тогда рядом со мной была она, с тёплой улыбкой, объясняющей дикарю чудо человеческого изобретения. Теперь же в чёрной глади, лишённой даже намёка на трещину, безжалостно отражалось лишь моё собственное, ошеломлённое лицо. В нём не было ни щели, ни шероховатости, ни единой надежды на отступление.

Обратного пути не существовало. Оставалось лишь одно – двигаться вперёд, навстречу тому, что приготовила мне пещера.

Скудный свет снаружи пробивался так слабо, что освещал лишь первые шаги каменного коридора, прежде чем полностью растворяться в непроглядном мраке. Даже моё зрение, привыкшее к полумраку подводных гротов и ночных джунглей, здесь оказалось бесполезным. Я не видел дальше собственной руки, не мог оценить обстановку и чувствовал себя слепцом, бредущим по лабиринту вечной ночи.

И вдруг в глубине пещеры что-то блеснуло.

Маленькая точка света, одинокая и живая. Она начала приближаться ко мне, наращивая скорость, и я инстинктивно встал в боевую стойку, готовый к атаке неведомого существа. Но через мгновение я выдохнул, разглядев этот небольшой огонёк. Это был самый обычный светлячок. Его мягкий, но удивительно мощный свет разгонял тьму, выхватывая из мрака очертания низкого сводчатого прохода. Был ли это знак духов предков или просто путеводитель пещеры, я не знал. Но мысль, что я не совсем один в этой каменной гробнице, придала мне сил.

Шагая за своим крошечным проводником, я невольно замирал при виде открывавшихся картин. На земле, в пыли и паутине, лежали останки моих предков. Не просто кости – это были скелеты нагов, воинов и вождей, чью кровь я носил в себе. Между ними белели ребристые хребты и черепа полноценных змей – наших прародителей. Значит, и они когда-то нашли свой конец здесь.

Ужас сковал моё горло ледяной хваткой. С какими же кошмарами они столкнулись? Какие испытания оказались им не по силам? И что же ждёт здесь меня? Жизнь или такая же безмолвная гибель?

Я старался гнать прочь мрачные мысли и, стиснув зубы, медленно двигался за светлячком, который неуклонно вёл меня куда-то вглубь. Но в какой-то момент земля ушла из-под ног с оглушительным грохотом обваливающихся камней. Я кубарем полетел вниз, безуспешно пытаясь зацепиться когтями за скользкие, мокрые стены. Острые выступы впивались в плоть, рвали кожу и чешую. Глухой удар о землю пришёлся на спину, вырвав из груди хриплый стон и на мгновение погрузив сознание в тёмную, безвоздушную пустоту.

Я очнулся, ощутив всю палитру боли. Тело ныло и горело, в нескольких местах сочилась кровь. С трудом поднявшись, я осмотрелся. Падение привело меня вглубь пещеры, в более сырую и тёмную камеру. Моего крошечного проводника больше не было видно. Я встал на ноги, преодолевая головокружение и ноющую боль в рёбрах.

А когда обернулся, то увидел сплошную стену из свисающих корней и лиан, густых и переплетённых. Сквозь их частую сетку пробивался один-единственный, настойчивый луч солнца, такой яркий, что казался нитью, связывающей меня с миром живых. Подойдя ближе и собрав последние силы, я раздвинул влажные, упругие плети…

…И я замер, ослеплённый. Передо мной открылся берег подземного озера, залитый неземным светом, исходившим будто из самой толщи скал. Вода была невероятно чистой, прозрачной до самого дна, а её поверхность мерцала и переливалась, отражая сияние, источник которого был невидим и скрывался где-то высоко в сводах гигантской пещеры. Воздух здесь был свежим, влажным и прохладным, как после грозы, и эта прохлада обжигала кожу, напоминая о том, что я всё ещё жив. Это место, скрытое в самых недрах земли, было одновременно пугающим своей неестественной тишиной и прекрасным, как забытая богом святыня, где время потеряло всякий смысл.

– Кассий, – прозвучал сбоку тихий, женский голос. – Это ведь ты?

Мурашки пробежали по моей спине, а сердце на мгновение замерло в груди, прежде чем забиться с бешеной силой. Этот голос… я узнал бы его из тысячи. Я обернулся, и мир вокруг застыл.

– Элайза… – хрипло выдохнул я, и ноги сами понесли меня к ней, будто натянутые верёвки сами тянули меня к призраку прошлого.

Она стояла, как живая, в том самом солнечно-жёлтом платье, что навсегда врезалось в мою память, и её руки раскинулись для объятия, жестом, который я так часто видел в своих снах. Я впился в неё, обнял так крепко, как только мог, боясь, что она рассыплется в прах, и уткнулся лицом в её плечо, вдыхая до боли знакомый, пьянящий аромат полевых цветов и летнего ветра – тот самый, что навсегда остался у меня в воспоминаниях как символ всего безвозвратно утраченного.

– Я… я должен был тебя защитить! – вырвалось у меня, и голос мой прозвучал глупо, по-детски беспомощно, обнажая старую, незаживающую рану. – Прости меня…

– Мой милый Кассий, – её пальцы нежно перебирали мои спутанные волосы, но каждый следующий вопрос впивался в сердце острее заточенного клинка, достигая самых потаённых уголков души. – Ты стал таким жестоким из-за меня? Или твоя ненависть жила в тебе всегда, а моя смерть лишь стала для неё ключом?

Я отстранился, чтобы вновь увидеть её лицо, почувствовав внезапную потребность в дистанции. Оно было прекрасным и неизменным, точно застывшим во времени – ни единой морщинки, ни тени усталости, идеальная маска, скрывающая нечто чуждое. Но теперь я разглядел в её глазах не прежний, живой блеск, а бездонную и бесконечно печальную пустоту, в которой не было ничего от той Элайзы, которую я знал.

– Я… – голос снова предательски дрогнул и сорвался, застряв где-то в горле. Что я мог сказать? Признаться, что всё это время лелеял в себе ярость, смаковал собственную боль, оправдывая ею каждую проявленную жестокость?

Правда же была куда страшнее и сложнее того, о чём она спрашивала. Мой гнев никогда не был естественной, стихийной реакцией на боль. Нет. Он был результатом моего собственного, сознательного выбора – я взращивал эту боль внутри себя, как владелец своей земли лелеет ядовитое растение. Я сделал ярость не просто эмоцией, а частью своей идентичности, щитом и оправданием одновременно.

– Лира… – медленно, почти нехотя, произнесла Элайза, опуская голову.

Я остолбенел, услышав это имя из её уст. Ледяная волна прокатилась по моей спине.

Её голос внезапно изменился, предательски дрогнув. Он стал странно знакомым, но не тем, мягким и мелодичным, каким звучал в моих воспоминаниях, а более жёстким, низким, с чуть заметными, колючими нотками, которые я слышал совсем недавно – отзвуки другого человека, другого времени.

За её спиной на зеркальной глади озера заколебался силуэт, проступая сквозь мерцающую пелену. Я отвёл взгляд от Элайзы и почувствовал, как к горлу подступает тяжёлый, удушающий ком. Из темноты вод медленно всплыло тело Лиры – бледное, безжизненное, с распущенными волосами, струившимися по воде словно водоросли. Что-то внутри меня оборвалось, и сердце разрывалось на части, не в силах вынести эту картину. Это зрелище было страшнее любого кошмара, который только могло породить моё воображение. Я уже сделал порывистое движение к воде, но мою руку резко обхватила холодная, почти ледяная рука Элайзы.

– Зачем ты спас мою Лиру? Чтобы погубить её так же, как погубили меня твои сородичи?! – её голос сорвался на отчаянный, пронзительный крик, эхом разнёсшийся по пещере.

Воздух застыл в моих лёгких. Сердце пропустило удар, а потом забилось с такой бешеной силой, что в глазах потемнело. Я отшатнулся, не веря своим ушам, ощущая, как почва уходит из-под ног.

– Что… что ты сказала? – прохрипел я, и собственный голос показался мне чужим, искажённым ужасом. – Мою?.. Лира… твоя… дочь?

– Да, моё солнце, – в её голосе прозвучала такая настоящая, разрывающая душу материнская мука, что у меня перехватило дыхание. А после её губы растянулись в улыбке, но улыбка эта была холодной и совершенно чужой.

Весь мир поплыл перед глазами. Элайза… мать Лиры? Нет, этого не может быть – пронеслось в моей голове, и я почувствовал приступ тошноты. Это была какая-то чудовищная ошибка, игра больного воображения.

– А ты не догадался? – её голос прозвучал почти насмешливо. – Разве ты не видишь сходства? Не чувствуешь ту же кровь, что течёт и во мне?

Её взгляд скользнул вниз, упав на мою грудь, на звёздочку, свисающую на шее. Её глаза внезапно вспыхнули жадным, хищным огнём, в котором не осталось и следа от прежней печали.

– Как ты посмел забрать её оберег, что дала ей я! Он не должен оскверняться твоими руками! Отдай!

Она сделала резкое движение, чтобы сорвать кулон, её пальцы изогнулись словно когти. Моя рука инстинктивно сжала его, прижимая к груди, к сердцу, что бешено стучало в такт моему ужасу. И в этот миг озарение, ясное и холодное, как удар стали, пронзило меня, рассеивая туман отчаяния.

– Нет, – твёрдо сказал я, и в моём голосе впервые зазвучала непоколебимая уверенность.

Настоящая Элайза… та, которую я помнил… Та Элайза, чьи глаза всегда светились добротой, чья улыбка могла растопить лёд в самом ожесточённом сердце… никогда, ни за что не сказала бы подобного. Она бы не требовала, не обвиняла, не смотрела с такой ненавистью.

Я отпрянул от призрака, разрывая последнюю нить, что связывала меня с этим иллюзорным образом.

– Я не отдам кулон, – повторил я, и он будто ответил мне, вспыхнув под моей ладонью тёплым, живым пульсом.

Элайза смотрела на меня распахнутыми глазами, в которых плескалось недоумение и звенящая ярость.

– Её спасение никак не связано с тобой и не является искуплением, – продолжал я, и с каждым словом груз на душе становился легче, уступая место странному, горькому спокойствию. – Я просто хочу, чтобы Лира жила. Её жизнь стала важна для меня. Просто, потому что это – она.

Образ Элайзы исказился, её черты поплыли, как рисунок на воде. Из её груди вырвался нечеловеческий, полный чистой, неразбавленной ярости вопль, от которого кровь стыла в жилах.

– Исчезни! – мой голос прозвучал низко и грозно, эхом разнесясь по пещере, наполняя собой всё пространство. – Ты – не она. Ты – просто отголосок моего прошлого, пришедший, чтобы сломать меня. И ты проиграла.

Её фигура начала распадаться, таять в воздухе, превращаясь в клубящийся туман. Но теперь в её глазах, уже почти невидимых, читалась не печаль, а ярость и горькое разочарование.

– Ты… сильнее, чем я думала… – прошипел уже другой, чуждый и ползающий голос, прежде чем видение окончательно рассыпалось в пыль, уносимую невидимым ветром.

Вслед за ним исчезло и ужасное видение на озере. Пещера снова была пуста, лишь вода мерцала в таинственном свете, да эхо ещё хранило отзвуки недавней битвы. Я стоял, тяжело дыша, чувствуя боль в свежих ранах и новое, странное ощущение лёгкости в душе, словно я сбросил с плеч тяжёлый груз, который нёс все эти годы. Первый и самый страшный призрак прошлого был побеждён. Но не яростью, не силой, а простой и ясной правдой, которую я нашел в самом себе. Я знал – впереди, в гулкой темноте, меня ждали другие испытания. И я не собирался сдаваться.

Глава 19. Истинная

Прошло ещё два дня, прежде чем я окончательно почувствовала, что силы вернулись ко мне. Слабость, которая цепко держала моё тело, наконец отступила, сменившись знакомым ощущением лёгкости в мышцах. Я чувствовала благодарность к Соноре за её заботу и даже к суровому Сайрусу. И хотя Амрита вылечила меня, в память тут же въелись её леденящие слова, сказанные при возвращении в хижину:

– Тебе не место здесь, на этом острове. Надеюсь, тебе скоро удастся покинуть его и нас.

Я понимала, что остаюсь чужой, но всё ещё надеялась, что со временем смогу заслужить если не лояльность, то хотя бы прекращение откровенной вражды. Однако ничего не менялось. Моя жизнь на Исгарне медленно тянулась, каждый день давался с трудом. А самого Кассия, в ком я нуждалась больше всего, рядом не было.

Вернувшись в свою хижину, я принялась собирать необходимое: мягкое покрывало и немного еды. Сонора обещала, что сегодня мы отправимся к подножию Пещеры Отзвуков. Решив подготовиться, я направилась к водопаду, чтобы наполнить флягу свежей водой – последнее, что оставалось сделать перед дорогой.

Дотянуться до воды оказалось сложнее, чем я думала. Пытаясь сохранить равновесие на скользких камнях, я не удержалась и обронила свою флягу из тыквы-горлянки. Вода унесла её вглубь. В тот же миг я услышала настороженно-тихий плеск неподалёку. Прежде чем я успела среагировать, из воды показался Аарон, протягивая мою пропажу. В его крупной ладони фляга смотрелась очень крошечной. Он был безмятежен, струйки воды стекали по его скулам, и я впервые разглядела его так близко.

– С-спасибо, – выдавила я, чувствуя, как похолодели пальцы.

С нашей первой мимолётной встречи при возвращении его с задания, в котором он был вместе с Кассием и Сайрусом, я инстинктивно избегала его, и теперь его внезапное появление заставило сердце бешено забиться. Тревога, холодная и липкая, сжала грудь. Его красные, дикие глаза медленно, изучающе скользнули по мне, а на губах застыла неприятная, высокомерная ухмылка.

– Наконец-то на ногах, чужеземка, – произнёс он, и его голос прозвучал глухо, с шипящими нотками, словно шелест чешуи о камень. – Я ждал этого момента.

– Для чего? – спросила я, чувствуя, как нарастает недоумение, смешанное со страхом.

– Просто прояснить кое-что, – ответил он, вылезая на берег. Я же инстинктивно отступила на шаг назад. – Ты, похоже, не понимаешь своего места здесь. Или не хочешь понимать.

Я молчала, лишь крепче сжимая в руках флягу, на которой ещё оставались капли воды.

– Запах, – прошипел он, приблизившись так, что я почувствовала исходящее от него смесь древесной смолы и речной прохлады. – Твой запах… он сводит меня с ума. Ты – моя истинная пара. Судьба, которую не оспорить.

Мир вокруг поплыл. Слова Кассия о том, как наги находят свою пару, вспыхнули в памяти с новой, ужасающей силой. Истинная пара. Это звучало как приговор.

– Нет… – вырвалось у меня. – Этого не может быть.

– Может, – отрезал он, и его взгляд вспыхнул гипнотической уверенностью, от которой похолодело внутри. – И твои попытки кружить голову Кассию ничего не изменят. Он – будущий вождь, а ты – чужеземка. Он не может быть с тобой, даже если бы захотел. А я… я не потерплю, чтобы то, что по праву моё, находилось рядом с ним.

Его слова обожгли меня – не только из-за сильного напора, но и потому, что они обнажили то, о чём я сама боялась думать. «Даже если бы захотел».

– Я… я не верю тебе, – проговорила я, и голос мой дрогнул.

Аарон, видя моё смятение, усмехнулся ещё шире и подошёл вплотную, отрезая путь к отступлению. Затем он медленно провёл большим пальцем по моим губам. Его прикосновение было обжигающим и чужим, заставляя кожу покрыться мурашками.

– Подумай над моими словами, Лира. Будь моей по праву, и я сделаю всё, что ты захочешь.

С этими словами он развернулся и скрылся за чащей, оставив меня в полном смятении. Его признание повергло в шок, но следом, как ударная волна, накатило острое, тошнотворное отвращение. Мысль, что я – истинная пара Аарона, не могла быть правдой. Или всё же могла?

Я побрела обратно к хижине, погружённая в тяжёлые думы. Слова Аарона звенели в ушах навязчивым, зловещим эхом, и я почти физически ощущала на губах призрак его прикосновения – чуждый и обжигающий. Из мрачных раздумий меня вывела появившаяся на пороге Сонора. В её руках была охапка свежих трав, отвар из которых я всё ещё пила, чтобы восстановить силы. Взглянув на меня, она мгновенно прочла на моём лице следы тревоги.

– Что случилось? – сразу же выдохнула она, поспешно откладывая связки в сторону. – Ты всё ещё плохо себя чувствуешь?

– Нет, со мной всё в порядке. Просто… – я запнулась, подбирая слова. – Я столкнулась у водопада с Аароном.

– Он что-то сделал? – её голос стал жёстче, а в глазах вспыхнула тревога, мгновенно преобразив её обычно безмятежное лицо.

Я вкратце, сбивчиво, пересказала наш пугающий диалог. Сонора слушала, не перебивая, и с каждым моим словом её лицо становилось всё мрачнее.

– Если это правда, то дела плохи… – наконец проговорила она, и в её голосе прозвучала тяжесть.

– Почему? Что это значит?

– Это значит, – Сонора тяжело вздохнула, будто поднимая невидимую ношу, – что его инстинкты признали тебя. Для нага это… неотвратимо. Почти как закон природы. Но… – она посмотрела на меня с внезапной надеждой, – Аарон сказал, что ты – его истинная пара. Но это не значит, что это взаимно. Обычно такая связь ощущается обоими, но… ты человек. Твоя природа иная. Возможно, ты не связана с ним в ответ. А значит, вы не истинная пара.

Её слова стали для меня глотком свежего воздуха. Значит, ещё не всё потеряно. Эта ужасная связь может быть лишь односторонней игрой его инстинктов.

– Но почему он так уверен? И почему… почему это вызывает у меня только отвращение? – прошептала я, непроизвольно касаясь кончиками пальцев губ, по которым он провёл.

– Потому что твоё сердце уже занято, – тихо, но уверенно сказала Сонора.

Я ощутила, как по щекам разливается горячий румянец, и опустила взгляд. Скрывать это было не только бессмысленно, но и невозможно.

– Но… что, если то, что сказал Аарон, всё же правда? – голос мой дрогнул от нахлынувшей неуверенности. – Я даже не знаю, что на самом деле думает обо мне Кассий… Он всегда был так холоден и сдержан, всегда держал между нами незримую стену, даже когда находился рядом…

– Кассий – будущий вождь, Лира, – мягко, но твёрдо напомнила Сонора. – И он вырос с ненавистью к людям. Признать то, что он, возможно, чувствует к тебе… для него это не просто шаг. Это преодоление всей его жизни, всех его принципов. Это сражение с самим собой. И он проиграл его с самого начала, потому что спас тебя. Ради тебя он сейчас в той пещере.

Её слова складывались в единую картину, как мозаика к мозаике. Все его противоречивые поступки, резкие смены настроения, дистанция и внезапная близость – всё это была борьба. Отчаянная, изнурительная борьба между долгом и тем, что он, возможно, чувствовал ко мне.

– Аарон сказал… что не потерпит, чтобы я была рядом с Кассием, – вернулась я к самой жгучей и опасной проблеме.

– Даа… с ним лучше не шутить, – лицо Соноры снова стало суровым. – Если он действительно уверен в своей связи с тобой, его одержимость может быть опасна. Особенно теперь, когда Кассия нет. Но ты не переживай, – она решительно поднялась с места, и в её позе читалась готовность к действию. – Мы расскажем обо всём Сайрусу, и он проследит, чтобы Аарон больше не приближался к тебе.

Я с безмерной благодарностью кивнула. На душе стало хоть немного спокойнее от сознания, что рядом есть те, кто готов прикрыть мне спину, – и ради них я была готова на то же самое.

– А теперь пошли. Я, как и обещала, покажу тебе тропу, – сказала Сонора, сильной, но маленькой ладонью беря меня за руку и мягко тяня за собой.

Мы покинули поселение, и чаща мгновенно сомкнулась за нашими спинами, поглощая привычный мир. Я шла следом за Сонорой, а мои мысли разрывались между осквернённым чувством от прикосновения Аарона и ослепительной надеждой, что Кассий не равнодушен ко мне.

Пройдя на север мимо Рощи Сиреневого Ветра, где воздух был наполнен пьянящим знакомым ароматом, мы вскоре вышли к подножию высокой скалы. Её каменные бока, поросшие бархатистым изумрудным мхом, вздымались к небу.

– Вон там, – Сонора указала на едва заметную тропу, что, извиваясь змеёй, уползала вверх по склону. – Она ведёт к плато. Оттуда виден вход в Пещеру Отзвуков. Дальше идти нельзя, ты давала слово.

– Я помню, – прошептала я, глядя на узкую, почти волшебную тропинку, что казалась тонкой, но прочной нитью, связывающей меня с Кассием. – Спасибо, Сонора. У тебя, наверное, есть дела, можешь возвращаться, я запомнила дорогу.

– Я не вернусь в поселение, – твёрдо заявила она, и её взгляд не дрогнул. – Ты думаешь, я смогла бы оставить тебя здесь одну?

Я с искренним удивлением посмотрела на неё, не ожидая такой безусловной поддержки.

– Ты так много делаешь для меня… Я даже не знаю, как могу тебя отблагодарить.

– Лира, мне не нужно ничего, – она мягко улыбнулась. – Мне достаточно того общения, что ты даёшь мне.

Мы устроились на небольшом плато, расстелив покрывало у подножия могучего древнего дерева, чьи корни уходили глубоко под землю. Сонора разложила принесённые припасы – фрукты и орехи.

– Я всегда мечтала о подруге, с которой можно делиться самыми сокровенными мыслями, – тихо сказала она. – Но сейчас я чувствую, что ты стала для меня ближе, чем просто подруга.

Я смотрела на неё, и сердце переполняла тёплая, щемящая волна признательности и нежности.

– Могу я называть тебя сестрицей? – неуверенно спросила она.

Тишина вокруг была звенящей и полной, нарушаемая лишь шелестом листьев над головой и отдалёнными криками невидимых птиц. В этом слове заключалась целая вселенная доверия и надежды.

– Конечно, сестрица, – улыбнулась я ей, а её лицо в ответ озарилось таким светом, что стало светло и на душе у меня.

После этого мы обе устремили взгляды на чёрный, бездонный провал в скале вдали. Наше молчаливое бдение было наполнено общей, глубокой тревогой. До входа было ещё далеко, но одно лишь знание, что я нахожусь с ним в одном пространстве, дышу с ним одним воздухом, приносило странное утешение. А находиться рядом с Сонорой, с моей сестрицей, в такой момент было невероятной поддержкой. Мы просидели так до самого вечера, пока сумерки не начали сгущать краски, и Сонора не настояла на возвращении.

* * *

На следующее утро, приготовив новые запасы еды, я уже собиралась снова отправиться к Пещере Отзвуков, как договорились с Сонорой накануне. Внезапно у двери послышались торопливые шаги. В проёме стояла Сонора, но её вид говорил сам за себя – взгляд беспокойный, поза выдавала нервозность, пальцы переплетались в тревожном жесте.

– Лира, прости, – начала она. – Я не смогу пойти с тобой сегодня. Амрита дала срочное поручение – собрать редкие коренья для целебных отваров. Она ждёт меня к полудню, ослушаться я не могу.

Сердце моё на мгновение ёкнуло, забившись частой дробью. Мысль о том, чтобы идти одной, пугала, но желание быть ближе к тому месту, где сейчас находился Кассий, было сильнее страха.

– Я понимаю, – сказала я, стараясь звучать уверенно. – Не беспокойся. Я смогу дойти сама.

– Нет, это небезопасно! – воскликнула Сонора, её глаза расширились от ужаса. – После того, что ты рассказала об Аароне… Я не могу позволить тебе бродить одной по джунглям. Пожалуйста, потерпи немного. Я уже послала за Сайрусом. Дождись его. Идите вместе. Так будет спокойнее и для меня, и, уверена, для Кассия.

Идея идти с суровым воином, который до недавнего времени смотрел на меня лишь с подозрением, вызывала смешанные чувства. Но в её словах был неоспоримый здравый смысл. Я кивнула.

– Хорошо. Я подожду его.

Сонора, немного успокоившись, удалилась, пообещав вернуться вечером. Прошло некоторое количество времени, когда у хижины послышались тяжёлые, уверенные шаги. Я вышла наружу и увидела Сайруса. Его взгляд был собранным и суровым.

– Готова? – бросил он без предисловий.

– Да, – ответила я, поднимая свою сумку.

– Тогда пошли.

Мы зашагали по знакомой тропе. Первое время шли в гнетущем молчании. Напряжение между нами было почти осязаемым. Я уже собралась с духом, чтобы нарушить тишину, но Сайрус опередил меня.

– Сонора, рассказала мне про разговор с Аароном.

– Вообще-то, я не собиралась никому об этом рассказывать, – проговорила я, замедляя шаг. – Мне не хотелось беспокоить ни Сонору… – я сделала крошечную паузу, – ни тебя.

На мои слова он резко обернулся. В его глазах, обычно таких непроницаемых, пылал настоящий гнев, смешанный с чем-то, что поразительно походило на страх.

– Не хотела беспокоить? – фыркнул он, сделав шаг так близко, что я почувствовала исходящее от него напряжение, словно от грозовой тучи. – Мне Кассий приказал охранять тебя! Его последние слова перед уходом! Если с тобой что-то случится, он с меня чешую спустит!

– Мне жаль, Сайрус, – сказала я искренне. – Я думала… наоборот. Если меня вдруг не станет, разве ваша жизнь не станет проще?

– Что за бред ты несёшь! – его голос прозвучал резко. – У тебя до сих пор лихорадка? – Он стремительно сократил расстояние между нами и приложил свою холодную, чешуйчатую ладонь к моему лбу.

Наши взгляды встретились. Я смутилась от этого неожиданного жеста. Сайрус, заметив мою реакцию, тут же убрал руку, будто обжёгшись.

– Прости, я не должен был прикасаться, – процедил он сквозь зубы, и в его голосе вновь зазвучала привычная суровость.

– Это потому что я… истинная пара Аарона? – рискнула я спросить.

– Об этом я и хотел с тобой поговорить, – его голос стал низким и решительным. – Забудь то, что тебе нашептал этот ползучий гад. Он лжёт.

Я застыла в изумлении, не в силах вымолвить ни слова. Воздух словно выкачали из лёгких.

– Не уверен, вправе ли я говорить это, – Сайрус отвёл взгляд. – Мне казалось, вы с Кассием уже всё обсудили…

– Обсудили что? – переспросила я, сердце замерло в ожидании.

Он на секунду замолчал, подбирая слова.

– Что ты его истинная пара.

Я замерла на месте, прервав шаг.

– Что?

– Он сам признался мне в этом. Когда мы были вместе на задании от старейшин.

Он сделал паузу, давая мне осознать его слова.

– Кассий… – Сайрус посмотрел куда-то вдаль, и его взгляд неожиданно смягчился. – С того дня, как он вытащил тебя из воды, он был не в себе. Не в своей ярости, не в своей ненависти. Он был… потерян. Он боролся не только со мной и старейшинами. Он боролся с самим собой. С той частью себя, что безошибочно узнала в тебе свою пару.

Слёзы выступили у меня на глазах, застилая взгляд горячей пеленой. Услышать это подтверждение от самого преданного друга Кассия… это было сильнее всех моих догадок и надежд.

– Почему… почему он ничего не сказал? – прошептала я.

– Раз всё это время он молчал, значит всё ещё думает, как поступить. Да и что бы он мог сказать по-твоему? – он усмехнулся, но беззлобно. – «Прости, что спас тебя из воды и обрёк на жизнь среди монстров, но, кажется, судьба распорядилась так, что мы предназначены друг другу»? Он – Кассий. Он будет молчать до конца, пока не будет уверен, что может выполнить своё главное обещание – вернуть тебя домой. Целую и невредимую. – Сайрус посмотрел на меня прямо, и его взгляд стал твёрдым и безжалостно ясным. – Даже если это будет стоить ему собственного счастья.

– Домой? – это слово сорвалось с моих губ самопроизвольно, и я сама удивилась этому тихому, растерянному вопросу.

И вместо привычной тоски по дому, я почувствовала пустоту. Я ждала, когда нахлынут знакомые образы: отец, порт, запах моря… Но их не было. Была только тишина, и проплывшие воспоминания: его мизинец, сплетённый с моим, и тот самый оберег, который он забрал с собой, – залог его обещания вернуться живым и… вернуть меня домой.

Но где теперь мой дом? – пронеслось в голове с мучительной ясностью. Я до сих пор скучала по запаху моря, смешанному с запахом смолы и свежей рыбы, по смеху торговок на рынке, по суровым, но любимым чертам лица отца. Я была его наследницей, последней нитью, связывающей наш род с землёй предков. На мне лежала ответственность не только перед ним, но и перед всеми теми, кто зависел от нашей семьи, кто ждал моего возвращения, чтобы всё встало на свои места. Мысль о том, чтобы всё это бросить, показалась чудовищным предательством.

И тут меня осенило с леденящей душу ясностью: все его поступки, его молчание, его отчаянная попытка сохранить дистанцию – всё это было не просто просьбой, а мольбой о свободе. Моей свободе. Он видел мою тоску, видел бремя моей крови и моего положения. И его собственные чувства, прорывавшиеся сквозь суровую маску, он воспринимал как новую цепь, приковывающую меня к чужому берегу. Он думал, что является для меня обузой, последним препятствием на пути к тому, что, как он верил, я хотела больше всего на свете.

Острая, режущая боль, острее любой физической раны, пронзила грудь. Я так поздно поняла простую и страшную истину: что настоящий дом – это не место на карте, не каменные стены и не титулы. Это – человек. Это чувство полного покоя и принадлежности, которое я испытывала только рядом с ним, даже когда он хмурился и отворачивался. Все мои планы, все выстраданные мечты о возвращении рассыпались в прах, и на их месте осталось одно-единственное, примитивное и всепоглощающее желание – увидеть его живым, обнять и прошептать ему на ухо, чтобы больше никакие сомнения не мучили его: что мой дом – это он. А всё остальное… всё остальное мы как-нибудь переживём. Вместе.

Мои тяжёлые думы прервал голос Сайруса, вернувший меня в холодную реальность.

– Насчёт «признания» Аарона – это лишь ещё один способ бросить вызов Кассию, попытка отобрать то, что, как он видит, ценно для его врага. Поэтому держись от него подальше. А я… – он выдохнул, и в его голосе впервые прозвучала не просто обязанность, а личная решимость, – я буду защищать тебя.

– Это потому, что Аарон метит на место Кассия? – спросила я.

– Ты?.. Как много ты знаешь? – удивился он.

– Достаточно, чтобы понимать ваши политические интриги.

Уголок его губ дрогнул в подобии улыбки.

– А ты бойкая. Под стать Кассию, – в его тоне прозвучало уважение.

– Я приму это как комплимент, – позволила я себе лёгкую, почти невесомую улыбку, пытаясь снять напряжение.

Он молча кивнул, и в наступившей тишине я осторожно добавила:

– Я вижу, он для тебя не просто будущий вождь. Ты боишься за него.

Сайрус замер, изучая моё лицо. Прежний гнев в его глазах поутих, сменившись сложным размышлением.

– Он… он стал другим с тобой, – наконец произнёс он, и его голос утратил прежнюю резкость. – Более… человечным. Я не понимаю этого. Но я вижу, что ты… что ты важна для него. По-настоящему. И да, – он тяжко вздохнул, – я боюсь его потерять. Для меня он не просто вождь. Он мне как брат, с которым мы делили и кров, и раны, и мечты ещё с тех времён, когда мы были детьми.

В его голосе прозвучала такая знакомая, щемящая нота, что я не удержалась от вопроса, вырвавшегося тихим шёпотом:

– Сайрус… что случилось тогда? Четыре зимы назад…

Он на мгновение застыл, его взгляд обратился внутрь себя, в ту тьму, что я уже видела в своём видении. Тишина затягивалась, становясь густой и тяжёлой.

– Мне было чуть больше трёх зим, – медленно начал он, осторожно погружаясь в события тех дней. – Я не знаю всего, что произошло в тот день. Сначала он казался обычным… пока кто-то не нарушил наш мир.

Он замолк, его могучие плечи напряглись.

– Я возвращался с охоты, – Сайрус снова умолк, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – И… достигнув поселения… я увидел…

Его голос дрогнул, и он не смог договорить. По его лицу, всегда таком суровом, пробежала тень такого незаживающего страдания, что у меня внутри всё сжалось.

– Огонь? – тихо, почти шёпотом, подсказала я, боясь спугнуть его.

Он лишь кивнул, с трудом выдыхая воздух.

– Мой родной дом… был объят неистовым пламенем. Я бросился туда… искать своих. Отца. Мать… и сестрёнку.

Я не дышала, представляя себе этого мальчишку, такого сильного и уже такого беспомощного перед лицом чужой жестокости.

– Я начал раскапывать завалы, – его взгляд упал на его собственные ладони, будто он до сих пор видел на них кровь и ссадины. – Руки были… я не чувствовал боли. Потом… потом я нашёл их.

Он закрыл глаза, и его голос сорвался, превратившись в хриплый, надтреснутый шёпот.

– Мать. Прикрывала собой мою сестрёнку… которой не было и одной зимы. Они уже не дышали.

В горле у меня встал ком. Я видела эту картину – отчаянное материнское объятие, ставшее последним приютом для самого беззащитного существа.

– Я упал на колени, – прошептал он. – Кричал. Молил их встать… но знал, что это бесполезно. И тогда, сквозь гул в ушах и собственное отчаяние, я услышал. Тихий, прерывистый плач. Я пошёл на этот звук, будто во сне, – продолжил Сайрус, и его взгляд снова стал осмысленным, вернувшись в настоящее. – В разрушенной хижине по соседству… лежала незнакомая нагиня. А у неё на груди, прижавшись к бездыханному телу… лежал младенец. Весь в пыли… но живой.

Он умолк, и в этой паузе было больше, чем в любых словах.

– И что же ты сделал? – едва слышно выдохнула я.

– Я взял его на руки… прижал… – голос Сайруса внезапно смягчился, и в нём впервые появились нотки чего-то, кроме боли. – И он перестал плакать. Его зелёные глаза смотрели на меня так… так доверчиво. В тот миг что-то во мне переломилось. Я потерял свою семью. Но судьба даровала мне кого-то, кого нужно защитить. Я поклялся себе, что этот ребёнок никогда больше не узнает горя.

Он замолчал, и тишина вокруг снова стала густой, но теперь она была наполнена пониманием.

– Как позже оказалось… это была девочка, – он с горькой усмешкой покачал головой. – Наша заносчивая и единственная нагиня.

Сонора… Теперь я всё понимала. Ощутила ту бездну боли и ответственности, что легла на его плечи ещё мальчишкой. Он не просто спас Сонору – он взял на себя груз заботы о ней, став ей старшим братом, защитником. И всё, что он делал с тех пор – его ярость, его непримиримость – было попыткой оградить этот хрупкий, выстраданный мир, который они с Кассием собрали из пепла, от новой угрозы. От такой, как я.

– Мне… так жаль, – смогла выговорить я, и голос мой дрогнул от переполнявших меня чувств.

– Хотел бы сказать, что это всё в прошлом, – его слова прозвучали с горькой усмешкой. – Но эти раны до сих пор кровоточат. Она, Кассий… они – всё, что у меня осталось. И я не позволю никому отнять их у меня.

Это не были громкие слова, а простая, незыблемая правда, выкованная в огне. И в этот миг я окончательно увидела не сурового воина, а хранителя, для которого долг – это не пустое слово, а кровь и плоть тех, кого он любит.

– Надеюсь, мне посчастливится узнать о вашей дружбе с Кассием больше? – спросила я, и в моём голосе была не только вежливость, но и искренняя надежда понять ту часть мира Кассия, что была мне незнакома.

– Думаю, да, – ответил он, и в этом простом признании рухнула последняя стена между нами. В его согласии читалось не просто снисхождение, но и уважение к моей роли в жизни Кассия и принятие меня как части той сложной мозаики, что окружала его брата.

– Я тоже боюсь его потерять, – призналась я, и голос мой дрогнул. – Поэтому я здесь. Я не могу быть там, где его нет.

Мы стояли рядом, два существа из враждебных миров, объединённые общей тревогой за того, кто сражался сейчас во тьме. Сайрус молча встал рядом со мной, его могучая фигура стала тихим, но нерушимым стражем моего безумного дежурства. И в этой тишине, под тенью горы, хранящей Кассия, родилось наше странное, молчаливое перемирие, так похожее на начало дружбы. Мы смотрели на чёрный провал пещеры вдали, и в этот миг все различия стирались. Наши надежды и страхи к его возвращению были едины.

Глава 20. Принятие

Кассий

После прохождения первого испытания локация никак не менялась, и вокруг царила неестественная, гнетущая тишина. Создавалось ощущение, будто время безвозвратно остановилось, а я навечно застрял в этом каменном подземелье. Раны, полученные при падении, ныли и, казалось, вовсе не заживали, словно сама пещера высасывала из меня жизненные силы. Это место было проклятым и неживым, лишённым души, как и все иллюзии, что оно порождало.

Я улёгся на холодном песке у подземного озера, всё ещё мерцающего призрачным светом, и уставился в каменный свод, имитирующий небосвод. Усталость тянула меня ко сну, но я боролся с ней, боясь новых видений. В конце концов, веки отяжелели, и я провалился в короткий, тревожный сон.

Из дрёмы меня вырвал сильный толчок в бок. Едва открыв глаза, я с трудом осознал, что уснул. Подняв голову, я увидел, что меня окружили мои сородичи. Их взгляды были полны ненависти и жгучего осуждения, а в руках они сжимали копья – те самые, что служили нам для охоты, но теперь их наконечники были угрожающе направлены на меня. Тела моих соплеменников были покрыты свежими ранами, из которых сочилась алая кровь, а в их глазах читалось одно – предательство.

Что это? Новое испытание? Почему они настроены против меня?

– Отступитесь, – прозвучал гортанный, низкий голос, знакомый до боли.

Толпа расступилась, пропуская вперёд старейшину. Но это был не Дракан. Передо мной, облачённый в ритуальные одеяния своего отца, стоял Аарон. Он вплотную приблизился ко мне, опустился на одно колено и резко схватил меня за волосы, заставляя поднять голову.

– Смотри, Кассий! – его голос прозвучал у самого моего уха, ядовитый шёпот, полный торжествующей злобы.

Он с силой повернул мою голову в сторону, и взгляд мой упёрся в ужасающую картину. Наше поселение, наш дом, был в руинах. Хижины были сожжены, священные рощи вытоптаны, а земля была залита тёмными, почти чёрными пятнами запёкшейся крови. В воздухе висел тяжёлый запах гари и смерти.

– Вглядись в последствия своего выбора! – прошипел Аарон, и его голос прозвучал как ледяной ветер. – Ты привёл в наше гнездо чужеземку, и её соплеменники испепелили его дотла!

От этих слов в горле встал ком, а предательские слёзы выступили на глазах, застилая взор. Я сглотнул, стиснув зубы и изо всех сил пытаясь сохранить хладнокровие. «Этого не может быть, – лихорадочно твердил я себе. – Аарон лжёт. Он просто пытается сломить меня, заставить сдаться».

– Это ложь! – хрипло выкрикнул я, пытаясь вырваться из его хватки.

– Правда? – ухмылка Аарона стала ещё шире. – Даже если этого ещё не случилось, это – твоё будущее. Твоё и всего нашего народа. Будь в этом уверен.

– Я не допущу этого! – яростный рык вырвался из моей груди.

– Тогда докажи! – Аарон отпустил мои волосы, и его лицо исказилось гримасой яростного искушения.

– Что? – удивлённо спросил я.

– Откажись от этой человеческой девчонки! Отрекись от этой противоестественной связи! Стань на мою сторону, и мы сметём с лица земли тех, кто однажды уже уничтожил наши жизни! Вместе мы свершим великую месть!

Его слова, словно отравленные стрелы, впивались в самое сердце моих самых тёмных страхов. Но мне не потребовалось и мгновения на раздумья – я уже знал свой ответ.

– Нет! – ответил я сквозь зубы и мой голос прозвучал с незыблемой твёрдостью. – Я никогда не откажусь от Лиры. И я не пойду путём слепой мести.

Аарон замер, будто не ожидал такого стремительного и твёрдого отказа. Затем на его лице появилась кривая усмешка.

– Ха! – фыркнул он с ледяным презрением. – Тебе мало той резни, что случилась четыре зимы назад? Ты хочешь, чтобы она повторилась? Ты, своими руками, приведёшь к ней снова!

– Нет! Аарон, остановись! – Я попытался встать, но невидимые силы приковывали меня к месту. – Наш народ устал от бесконечной войны! Он изнемогает под грузом ненависти! Ему нужен мир, а не новое кровопролитие!

– Мир? – он выдохнул это слово, словно плевок. – Мир с теми, кто уничтожил наших братьев и сестёр? Ты предлагаешь простить их? Посмотри на свой «оберег»! – Он ядовито указал на кулон, зажатый в моей руке. – Это символ их лживого мира! Их коварной надежды! Он ослепляет тебя, делает слабым!

Вокруг Аарона начали сгущаться чёрные, бесформенные тени, поглощая свет. Мои сородичи, стоявшие кругом, один за другим, молча отворачивались от меня, их фигуры растворялись в наступающем мраке. Их молчаливый суд был страшнее любых криков.

Я понимал – мои слова звучали неубедительно и это всё только усиливало иллюзию. Я боролся не с реальным Аароном, а с собственной неуверенностью, с призраком долга, в котором не было места для прощения.

– Аарон, – снова заговорил я, и в голосе моём послышалась не просьба, а убеждённость, рождённая в самой глубине души. – Твой отец прожил жизнь, отравленный ненавистью. Он воспитал в тебе ту же ярость. Но задумывался ли ты хоть раз, что его путь – не единственный? Что месть – это порочный круг, который в итоге уничтожит и нас самих? Я выбрал иной путь. Путь защиты, а не слепого уничтожения. И я буду идти по нему, даже если мне суждено идти в одиночку.

Я разжал ладонь, и кулон-звезда лежал на ней, тихо излучая свой крошечный, но непоколебимый свет.

– Этот «оберег» – не символ слепоты. Это символ обещания, которое я дал. И символ веры, которую она в меня вложила. Она верит, что я могу быть лучше. И я докажу, что её вера – не напрасна.

Тень Аарона заколебалась, её очертания поплыли.

– Ты… глупец… – прошипело видение, но его голос уже терял силу, растворяясь в эхе.

– Нет, – тихо, но уверенно ответил я. – Я – будущее, которое ты боишься принять.

Я сжал кулон в кулак, и его свет вспыхнул ярче, пронзая окружающую тьму. Тень Аарона с гневным воплем рассыпалась на тысячи чёрных осколков, которые тут же испарились. Круг из воинов-нагов растворился, как дым.

Я снова остался один в мерцающем свете подземного озера, тяжело дыша. Второе испытание было пройдено. Оно оказалось страшнее первого, ибо било прямо в самое уязвимое место – в страх предать свой народ. Но я выстоял.

Я поднялся на ноги, ощутив, как меня наполняет новая решимость. Впереди, во тьме, в каменной скале мерцал очередной проход. Сделав несколько шагов, я осторожно пересёк его порог.

Когда я открыл глаза, то с изумлением обнаружил себя в том самом пещерном коридоре, с которого начинался мой путь.

Неужели я прошёл все испытания, и это дорога домой? – мелькнула первая мысль. Я не мог поверить, что всё позади.

Всего несколько мгновений – и я увижу солнце. Увижу её. Мысль об этом придавала мне сил, заставляя меня ускорить шаг, переходя почти на бег. Хотя коридор поглотила тьма, неведомая сила уверенно вела меня вперёд, словно зная, где выход.

Внезапно я наткнулся лицом на что-то твёрдое и упругое, но совсем не похожее на камень. Подняв взгляд, я застыл на месте: передо мной возвышался огромный змей – моя духовная сущность.

Я отшатнулся на несколько шагов, замирая и всматриваясь в него. Его чешуя переливалась тем же таинственным мерцанием, что и стены пещеры, а в огромных вертикальных зрачках я видел своё собственное отражение.

«Кто ты?»

Голос прозвучал не снаружи, а у меня в голове. Он был моим собственным, но лишённым привычной сдержанности, полным древней, безжалостной мудрости.

Я не ответил, чувствуя, как этот простой вопрос обнажает все мои сомнения.

«Мститель?» – продолжил дух, и в его глазах вспыхнули отголоски той ярости, что годами пылала во мне. Картины сожжённой деревни, крики сородичей – всё это пронеслось перед внутренним взором. «Тот, кто живёт лишь тем, чтобы сеять ту же боль, что причинили ему?»

Глоток воздуха обжёг лёгкие.

– Нет, – выдохнул я. – Я больше не мститель.

«Тогда, может, Вождь?» – в голосе духа зазвучала холодная логика. «Тот, кто живёт лишь ради долга? Кто готов принести в жертву своё сердце на алтарь ответственности?»

– Я не просто вождь, – сказал я твёрже. – И не слепое орудие долга.

Змей медленно покачал массивной головой.

«Тогда кто же? Просто существо, запутавшееся в долге и желаниях? Слабая тварь, разрывающаяся между двумя мирами?»

В его словах была горькая правда. Я и правда был между.

– Да, – признал я. – Я запутался.

«Ты ненавидишь свою сущность, Кассий» – голос духа внезапно стал пронзительно-точным. «Ты ненавидишь эту ярость, что клокочет в тебе. Холод своей крови. Чешую на своей коже. Ты сражаешься не только со мной, но и с самой природой, что тебя породила. Но ты родился таким. И ты должен принять того, кем родился. Не для того, чтобы им управлять. А для того, чтобы стать цельным.»

Эти слова вонзились в самое моё нутро. Он был прав. Всё это время я боролся не только с людьми, но и с самим собой.

– Но как? – вырвалось у меня. – Как принять то, что приносило лишь боль?

«Путем понимания» – ответил змей. «Ярость – это не только разрушение. Это – сила, чтобы защищать. Холодная кровь – это не только безразличие. Это – ясность ума в бою. Чешуя – это не уродство. Это – доспехи, данные тебе природой. Ты видишь в наших дарах лишь проклятие, потому что смотрел на них глазами тех, кто нас боится. Посмотри своими.»

Я закрыл глаза, и впервые позволил себе ощутить это без стыда. Да, во мне была ярость. Но именно она дала мне силы спасти Лиру. Во мне была холодная расчетливость нага. Но именно она помогала мне выживать. Эти «чудовищные» черты были неотделимы от моей силы.

Я открыл глаза и выпрямился во весь рост.

– Ты прав, – сказал я, и это было освобождением. – Я принимаю себя. Таким, каким я родился и есть сейчас.

В тот миг, когда эти слова слетели с моих губ, с моим духом-змеем начало происходить нечто невероятное. Его угольно-черная чешуя начала отливать тёмно-багровым, словно раскаленный уголь, готовый вспыхнуть в глубинах океана. Ярко-жёлтое брюхо вспыхнуло ослепительно-золотым, как сокровища затонувших кораблей. По его мощной голове пошли причудливые, ветвистые роговые наросты, похожие на древнюю корону. А самое поразительное – изгибы его тела преобразились, и у него появились мощные когтистые лапы, больше похожие на ласты, созданные и для плавания в пучине, и для хождения по земле.

Он больше не был просто змеем. Теперь он был легендарным морским змеем, воплощением как моей звериной сути, так и той связи с морем, что всегда тяготела надо мной – связи, которую я наконец-то понял и принял.

Я медленно вытянул руку и прикоснулся ладонью к прохладной чешуе его головы. Страха не было. Лишь безмолвное знание: он был моей частью.

«И куда же ты идёшь, такое противоречивое?» – голос духа смягчился, отдаваясь эхом в моём сознании, но теперь в нём звучала не чужая воля, а сила глубин. «Ты ведёшь меня… или я веду тебя?»

– Мы идём вместе, – заявил я, глядя на его новую, величественную форму. – Я – твой разум и твоя воля. Ты – моя сила, моя связь с землёй и с морем. Мы – одно целое. И мы идём вперёд.

Мой Дух-Змей, величественный и преображённый, склонил свою увенчанную рогами голову. Затем он медленно, почти по-королевски, кивнул.

«Хорошо…» – прозвучало в моей голове, и это был уже не эхо, а гармоничный голос, слившийся с моим собственным, голос глубин и вулканического огня. «Идём… Вместе.»

Огромное тело змея начало светиться изнутри, затем распадаться на миллионы сверкающих частиц, похожих на солнечные блики на воде. Они устремились ко мне, не обжигая, а наполняя теплом и силой, пахнущей океанской солью и мощью подводных течений. Я чувствовал невероятное внутреннее единство. Больше не было борьбы, был только я – цельный, принявший себя без остатка, от тёмных глубин до сияющей поверхности.

Я стоял один во внезапно ставшем ярче коридоре. Но я больше не был одинок и не был раздвоен.

Впереди, в конце коридора, горел настоящий, солнечный свет. Выход.

Я сделал шаг вперёд. Не бегом отчаяния, а уверенным, твёрдым шагом того, кто наконец-то обрёл себя. Целиком.

Глава 21. Нить судьбы

Кассий

Мои шаги были твёрдыми, но каждый из них давался мне с невероятной тяжестью. Сделав последнее усилие, я пересёк порог Пещеры Отзвуков. Я не мог поверить, что действительно прошёл испытание и остался в живых. Внезапно силы окончательно покинули меня, и я рухнул на колени, вонзив пальцы в прохладную землю.

– Ах, как жжёт, – вырвался у меня сдавленный стон, когда я разглядел свои ладони.

Вся кожа была покрыта глубокими порезами, а на одной руке чешуя отсутствовала вовсе, и оттуда тонкой струйкой сочилась алая кровь, заставляя мышцы гореть огнём. Пока я находился внутри, боль притупилась, отодвинутая единственной целью – выжить. Теперь же я чувствовал всё – каждый порез, каждую содранную чешую.

Но физическая боль меркла перед душевной бурей. Испытание вскрыло все старые раны, играя с моими самыми тёмными страхами, и теперь перед глазами снова проплывали кошмары, пережитые в тех каменных стенах.

Мне отчаянно хотелось убраться отсюда подальше. Я никому не пожелал бы пройти через этот ад. В глубине души я надеялся, что мои сородичи никогда не познают этой участи, и я останусь последним, кому довелось пережить Испытание.

На четвереньках я дополз до ближайшего могучего дерева и прислонился к шершавому стволу, пытаясь прийти в себя и найти силы добраться до поселения, до близких.

– Лира… я скоро буду, – вырвалось у меня.

Свой собственный голос я слышал будто со стороны. Большую часть времени в Пещере я говорил сам с собой или с наваждениями, и теперь звук собственной речи казался чужим и непривычным.

Я не знал, сколько времени провёл в той тьме, но надеялся, что прошло не слишком много. Тревога за Лиру жгла меня изнутри. Надеялся ли я, что Сайрус оберегал её? Да. Но одна только мысль, что рядом с ней находится другой мужчина-наг, вызывала во мне слепую ярость. Я хотел быть единственным, кого она видела бы изо дня в день.

Боль, ярость, отчаяние – всё это продолжало бушевать во мне, разрывая душу на части. Мне нужно было остыть. Даже если я и жаждал увидеть Лиру сию же секунду, я не был уверен, что смогу совладать с собой. Да и вид у меня был… не самый из приятных.

Интересно, обрадуется ли она моему возвращению? – промелькнула в голове навязчивая мысль.

Я запрокинул голову, закрыл глаза, пытаясь собрать остатки сил. И вдруг услышал шелест листьев. Резко открыв глаза, я увидел перед собой Лиру.

Мне показалось, что это очередной призрак, порождённый истощённым сознанием. Я снова зажмурился, но, когда открыл веки вновь, её силуэт по-прежнему был там, реальный и осязаемый. Я невольно улыбнулся, склонив голову набок.

Она мгновенно бросилась ко мне, опустившись на колени прямо передо мной.

– Кассий! Ты жив! – по её прекрасным щекам ручьями потекли слёзы.

Даже в слезах она оставалась невероятно прекрасной, но это зрелище было невыносимо для меня. Её улыбка стоила в тысячу раз больше, чем эти полные слёз глаза.

Её образ плыл у меня перед глазами. Я медленно моргнул, собираясь с силами для ответа, как вдруг она обхватила моё лицо ладонями, вернув его в ровное положение.

Я замер. Её прикосновение обожгло меня, но не огнём, а самой жизнью. Её ладони, тёплые и удивительно мягкие, удерживали моё лицо, не позволяя снова провалиться в тот кромешный ад, что остался позади, в Пещере. Перед глазами снова поплыли тени, крики, отголоски моего собственного страха. Я сжал веки, пытаясь стереть этот кошмар, но он въелся в меня слишком глубоко.

– Кассий, скажи что-нибудь! Ты весь в ранах… – её голос снова прервался всхлипом. – Ты ведь не умираешь? – прошептала она почти неслышно.

– Я в порядке. Просто нет сил, – признался я, хотя и не хотел показывать свою слабость. Мне не хотелось предстать перед ней немощным и жалким.

– Я так испугалась… – она склонила голову, но её ладони по-прежнему не отпускали моего лица.

Я потерся щекой о её ладонь, и это простое прикосновение оказалось на удивление приятным. Лира подняла голову, и наши взгляды встретились.

– Всё кончилось, – прозвучал мой голос тихо, но твёрдо. – Я вернулся. Я здесь.

С этими словами воспоминания с новой силой попытались поглотить моё сознание. Дыхание участилось, грудь сжалась.

– Эти стены… эти голоса… – мой голос сорвался на хриплый шёпот.

Я попытался вырваться, но её руки не позволяли мне пошевелиться. Вместо того чтобы отпустить, она прижала мою голову к своей груди. Я сделал глубокий вдох, вбирая её запах – цветов и дождя, который медленно вытеснял из ноздрей привкус пыли, крови и страха. Спокойствие. Именно это я ощущал рядом с ней. Будто яростный змей внутри меня готов был послушно склонить голову только перед ней.

– Тшшш, – она провела ладонью по моим волосам, и её прикосновение было таким нежным, что по коже побежали мурашки. – Всё хорошо. Я рядом.

Она замолчала на мгновение, словно что-то обдумывая, а потом тихо, почти неслышно, начала напевать. Сначала это был просто набор нот, лёгкий и убаюкивающий. Но чем дальше, тем яснее проступала мелодия. Старая, знакомая до боли, будто из самого детства.

Моё сердце пропустило удар. Я замер, не в силах пошевелиться, вслушиваясь в каждый звук. Это была та самая колыбельная. Та, что пела мне Элайза в те редкие ночи, когда кошмары пробирались сквозь сон и я просыпался в слезах. Та, что звучала на её странном, певучем языке, который я тогда не понимал, но чувствовал всей душой.

Если она знает эту песню… значит, в видениях Элайза сказала правду? Лира – её дочь.

Я открыл глаза и отодвинулся от неё. Всматриваясь в её лицо, я пытался найти подтверждение в её глазах, полных слёз и нежности.

– Ты… откуда ты знаешь эту песню? – прошептал я, и мой голос прозвучал грубо и поражённо.

Лира на мгновение смутилась, её пальцы дрогнули на моём лице.

– Моя мама… она пела её мне, когда я была маленькой. Она говорила, что это очень древняя песня, из далёких краёв.

Элайза. Она пела её мне. И пела Лире. Она стала тем мостом, что соединял наши миры ещё до того, как мы встретились. Судьба ли это? Или насмешка? Но в тот момент это казалось чудом. Ещё одной нитью, что незримо связывала нас.

Я не смог сдержаться. Поднял свою окровавленную, израненную руку и осторожно, словно боясь спугнуть, прикрыл её ладони своими. Разница была разительной – её нежная, светлая кожа и мои пальцы, покрытые шрамами и чешуёй. Но в тот момент это не имело никакого значения.

– Спасибо, – выдохнул я, и это было единственное, что я мог сказать. Благодарность за песню. За то, что она здесь. За то, что она есть.

Наши взгляды встретились и сцепились, и в её зелёных глазах я увидел не жалость, а понимание. И что-то ещё, что заставило моё израненное сердце биться чаще.

Я медленно, давая ей время отстраниться, приподнялся. Каждый мускул кричал от протеста, рваные раны на груди пылали огнём, но вся боль отступила на второй план, затянутая тяжёлым биением сердца. Всё моё существо, всё, что осталось во мне живого после Пещеры, было приковано к ней. К её глазам, в которых плескались слёзы, отражались джунгли и – непостижимая глубина. Глубина, от которой перехватывало дух с силой, неведомой самой смерти.

Я приблизил лицо к её лицу, чувствуя, как её тёплое, прерывистое дыхание смешивалось с моим тяжёлым. Воздух между нами загустел, наполнившись трепетным ожиданием и сладковатым запахом её кожи, который перебивал металлический запах крови.

– Лира… – прошептал я её имя, и оно сорвалось с моих губ хриплым, чужим звуком, больше похожим на стон, на молитву.

Она не отодвинулась. Её ресницы дрогнули, но взгляд не отвела. В её зелёных глазах не было ни страха, ни отвращения к моему израненному, окровавленному виду. Было лишь понимание, тихая печаль и – ответное томление. Её губы, влажные от слёз, приоткрылись в лёгком, едва слышном вздохе.

Это было всё, что мне было нужно. Последняя грань, которую я пересёк.

Я закрыл глаза и стёр дистанцию между нами.

Первый миг был просто прикосновением. Шероховатая, потрескавшаяся от усталости и боли поверхность моих губ коснулась невероятно мягкой, податливой нежности её рта. Это было подобно падению в тёплую, целительную воду после долгого пути по раскалённым углям. Я замер, боясь пошевелиться, боясь спугнуть это хрупкое чудо.

Но она не отпрянула. Наоборот, её пальцы, всё ещё лежавшие на моих щеках, дрогнули и слабо притянули мою голову ближе. Это крошечное движение, этот безмолвный ответ снёс все последние преграды.

Второй поцелуй был уже не вопросом, а утверждением. Глубоким, медленным, бесконечно жаждущим. Я чувствовал солёный вкус её слёз на своих губах и отдавал ей вкус своей борьбы, своей боли и своей победы. Моя рука, всё ещё сжатая в кулак от недавнего напряжения, разжалась и поднялась, чтобы коснуться её шеи. Я вёл пальцы по её коже с благоговейной осторожностью, боясь оставить на ней малейшую царапину, чувствуя под подушечками пальцев бешеный стук её пульса, который теперь бился в унисон с моим.

Мир растворился, сузившись до тёплой темноты под веками, до звука нашего общего дыхания. И лишь очертания её тела – хрупкие и в то же время незыблемые – оставались единственной опорой, якорем, удерживающим меня в реальности. Всё остальное – призраки Пещеры, боль, измождение – отступило без следа, затопленное всепоглощающей, чистой волной нового чувства.

И в тишине джунглей, под сенью древних деревьев, с болью в каждом дюйме тела и с миром в душе, я знал, что всё, через что прошёл – это того стоило. Всё это – ради вот этого мига. Ради этого тихого, исцеляющего прикосновения. Ради неё.

Боль продолжала тлеть под кожей, а тени Пещеры, словно незваные гости, маячили на пороге сознания. Но теперь у меня был ориентир. Не просто точка опоры, а сама суть жизни, к которой я мог прикоснуться. Её дыхание смешивалось с моим, становясь тем ритмом, что заглушал любое эхо прошлого. А её вкус на моих губах был той единственной клятвой, которую я был намерен сберечь.

Мы оторвались друг от друга одновременно, чтобы судорожно глотнуть воздух. Лбы наши по-прежнему были прижаты друг к другу, глаза закрыты. Её дыхание было частым и тёплым на моём лице.

– Я скучала, – прошептала она, и её голос обрёл ровную, бездонную умиротворённость.

Я хотел ответить. Хотел сказать, что теперь ничто не разлучит нас. Но слова застряли в горле, сдавленные внезапной, сокрушительной волной усталости. Радость от встречи, на мгновение затмившая боль, отступила, и реальность навалилась на меня всей своей тяжестью.

– Я… – начал я, но голос сорвался.

Сердце забилось неровно, с перебоями. Голова закружилась, а в ушах зазвенело. Силы, которые я собирал по крупицам, чтобы добраться до неё, чтобы прикоснуться, иссякли разом. Картина перед глазами поплыла, очертания Лиры расплылись, стали размытыми.

– Кассий?

Звук её голоса становился всё дальше, будто кто-то задраил люк в моём сознании, отсекая внешний мир. Я почувствовал, как моё тело стало невыносимо тяжёлым, больше не подчиняясь мне.

– Кассий!

В её голосе прозвучала уже отчётливая паника. Её руки схватили меня за плечи, пытаясь удержать, но я уже падал. В сторону. На мягкий, пахнущий сыростью и мхом ковёр джунглей.

Тёмные пятна поплыли перед глазами, поглощая последние образы: её испуганное лицо, её расширенные зрачки, её губы, что только что были так близко.

– Прости… – промелькнула последняя связная мысль.

Мне отчаянно не хотелось покидать её, но тело решило иначе. Оно отключилось, требуя покоя, чтобы начать исцеление. Я не чувствовал удара о землю. Только мягкую, влажную тьму, которая накрыла меня с головой, унося прочь от боли, от страха, от всего.