Цыганская рябина. Роман

Предисловие

Прошу прощения у своих уважаемых читетелей. но мне нравится возвращаться к уже написанному мной, экспериментировать, редактировать. соединять тексты во что-то отдельное, наделяя иногда даже совсем новым названием.

В этой книге я соединила написаные мной ранее роман «Цыганский взгляд», «Цыганский взгляд-2» о большой цыганской семье Рубины, «Рамир. или Цыганский сын» о молодом цыгане. неожиданно нашедшем свою любовь, и роман «Так случилось…» о трудной судьбе простого председателя в далёком сибирском колхозе. Всё переплелось в один роман с новым названием «Цыганская рябина».

События в в этом романе охватывают период 1882 – 2025гг.

В книге использованы некоторые сводки совинформбюро времён ВОВ из общедоступныз источников интернета.

Часть – 1

Цыганская рябина.

Эта история произошла давно, когда цыгане ещё могли относительно свободно кочевать, но отголосок её сохранился на долгие годы…

Лошади неторопливо двигались вперёд, оглашая пустынную грунтовую дорогу глухими перестуками копыт. Каркасы идущих друг за другом кибиток, покрытые пропылённым брезентом, мерно покачивались в такт монотонно поскрипывающим колёсам. Изредка подавали голос сопровождающие табор собаки, перекликаясь ленивым лаем.

Цыгане наблюдали из кибиток, как мимо них медленно проплывали поля, кусты, перелески, слушали голоса птиц. Некоторые из таборных шли пешком рядом с кибитками, чтобы немного размять ноги, поднимая дорожную пыль. Эта седая пыль, взвиваясь, туманом оседала на старых сапогах, башмаках. Кочевники между собой негромко и устало переговаривались. Но большинство молчали, думая о чём-то своём. Путников объединяло сейчас одно желание: добраться быстрее до первого попавшегося подходящего места, и остановиться, наконец, на долгожданый отдых. Сколько уж отмеряли серой ленты дорог! Дэвла!

Так было в их жизни и пять, и десять лет назад… Никто никогда не сможет сказать, что же заставляет их снова и снова идти неведомо куда по земле. Без возможности разжечь костёр сырыми ветками, обсушиться от дождя. Километры долгого пути, на которых не встретятся никакого селения, где можно было бы достать какой-то еды. Неподалёку от него поставить обветшалые от времени палатки, чтобы ночевать не на ветру под открытым небом…

Когда же приближалась зима, подступали холода, табор останавливался на постой где-нибудь в деревне. Кузнецы разворачивали походные кузни. Другие мужчины-цыгане нанимались конюхами, скотниками, а женщины, в своих традиционных длинных пёстрых юбках с оборками, окружённые детьми разного возраста, шли по дворам от дома к дому гадать, продавать всякую одежду, которую закупили в городе. Кто-то пускал, покупал что-то, кто-то, особенно из молодых, протягивал руку темноглазой гадалке, любопытствуя узнать своё будущее, про женихов. Были и такие дворы, где хозяева, увидев цыганок, начинали громко материться, угрожали спустить собаку. Случалось, что реально натравливали. И тогда от укусов спасал или тулупчик, или цыганкам сообща удавалось отбиться от псины.

Как бы красочно не расписывали в книгах, устных рассказах, никакой романтики в кочевье не было и нет. Это просто вековое наследие первых кочевых цыган, которые вынужденно покинули далёкую свою прародину Индию, странствуя по белому свету в поисках лучшей доли. Это самое наследие, традиции, обычаи, строгие законы, прочно вошли в кровь, гены многих поколений потомков. Никакие законы не смогли это изменить. Только сама жизнь, обстоятельства, стали менять современный цыганский быт.

Табор ещё долго продолжал неспешный свой путь, пока не показалась небольшая река, поблёскивая на солнце синим глянцем. Солце закатывалось, медленно делало изящный реверанс, застенчиво скрываясь за далёким горизонтом до утра следующего дня.

С пригорка цыгане увидели деревенские избы, стоящие рядком, образуя одну длинную улицу вдоль реки.

Вожак табора Вайда остановил своего коня, поворотил гнедого назад, в сторону идущих кибиток. Поднял руку вверх, и глухо крикнул соплеменникам:

– Саро, ромалэ!

По уставшему табору в ту же минуту волной пробежало оживление. Всё разом зашевелилось, загомонило. Но прежде чем цыгане стали доставать из своих кибиток немудрёные пожитки, чтобы встать на отдых, место неспешным шагом обошла таборная шувани, которую прозвали Дробарка. Как на самом деле её зовут давно позабыли. Только прозвище осталось. А она и не обижалась на это. Пожилая, с поседевшими волосами, проницательным взглядом небольших чёрных глаз. Было в её внешности что-то неуловимо мистическое, отличающее от других цыганок. Впрочем, иначе не была бы шувани, которую в таборе все очень уважали. Цыгане сразу примолкли, чтобы не помешать невзначай, только наблюдали за ней.

Дробарка со всем вниманием обошла место намеченного отдыха, со всей тщательностью провела обряд на удачу, и молча кивнула вожаку табора Вайде в знак одобрения выбора места. Вайда опять глухо крикнул:

– Адай яваса!

Место действительно хорошее. Это была большая открытая поляна. Неподалёку река, пыщные кусты, дальше – лес. Недалеко до деревни. Табор снова ожил, будто пчелиный улей. Люди тут же начали располагаться: распрягали лошадей, ставили палатки, собирали хворост для костров, пока ещё не стемнело. Кто-то из цыганок укладывает детей спать, кто-то. улучив момент, принялся чинить потрёпаную в дороге одежду.

Не все разойдутся после скудного ужина спать. Кто-то непременно останется у костерка послушать рассказы старого цыгана Василя, петь под гитару, так и не сомкнув глаз до самого рассвета.

Табор постепенно окунался в призрачно-чернильные сумерки. От костров по ветру куда-то в темноту тянулся замысловатый шлейф едкого дымка. Огонь костра трепетно танцевал своё фламенко, то усмиряясь, то яролстно взвиваясь вверх. Потрескивал, как-будто выстукивал ритм кастаньетами. Бросал вокруг себя фонтан искр, играл причудливыми бликами на задумчивых лицах путников. Всё это казалось каким-то сказочным, каким-то не реальным…

На следующий день после чая многие цыгане ушли в деревню. Кому крышу избы протёкшую починить, кому лошадь подковать, кому погадать или продать вещи. Главное – лишь бы удача не отвернулась. Пожилые цыгане и цыганки остались в таборе. Пили чай, вели неспешные разговоры, готовили поесть ушедшим на заработки.

Молодой парнишка-цыган Михай остался присмотреть за лошадьми вместе с тремя таборными мужчинами. Искупать коней, напоить. С этой целью и отправились к реке. Всё как обычно бывало. Лошади, потряхивали гривами, и, опустив морды, с охотой пили прохладную, ещё не прогретую толком воду.

Но тут Михай, от любопытства глядя по сторонам, неожиданно приметил молодую тонкую рябинку. Не понятно как, но она просто чудом держалась на краю оврага. Листочки пожухли, ветки начали клониться вниз. Рябинка явно засыхала, но всеми силами пыталась ухватиться за жизнь. У Михая защемило сердце. Успел повидать многое за свою ещё недолгую жизнь, но тут будто особый случай был. Рябинка стояла как сиротинка. Михай тут же быстро развернулся, и поспешил к своей кибитке. Мужчины переглянулись, не поняв ничего. Отец его Егор крикнул вслед:

– Эй, Михай, ту карик? Со туса? (пер.: -Эй, Михай, ты куда? Что с тобой?)

На это Михай ничего не ответил. Даже не оглянулся. Почти побежал к кибитке. Вернулся, запыхавшись, с лопатой и ведром. Не обращая ни на что внимания, молча вырыл ямку неподалёку от той самой рябинки, осторожно выкопал молодое деревце, пересадил, обильно полил, пару раз сходив с ведром к реке за водой. Те трое мужчин теперь лишь молча наблюдали, переглядывались. Поняли, в чём дело, и не стали мешать, продолжив своё занятие.

Михай каждый день ходил посмотреть на молодое деревце. Прижилась, или нет его рябинка? С большим облегчением замечал, что она оживает, быстро крепнет на новом месте. Михай приходил, разговаривал с ней, будто с человеком, садился рядом, пел негромко, Слушал, как приветливо шелестят её кружевные листочки.

А через пару недель табор снова собрался в дорогу. С утра снова гомонил, укладываясь в путь. Проезжая, Михай улыбался, глядя из кибитки на свою ожившую, зазеленевшую рябинку…

Вернуться на то место табору довелось не скоро. Прошёл не один год. Первым делом Михай побежал к ней. Это была уже не та слабая, сиротливая рябинка, а настоящее молодое дерево, с обилием начинающих краснеть гроздьями, Напоминала цыганочку, у которой в кудрях алеют цветы…

Но на этом история о цыганской рябине вовсе не кончается. Она невольно всплывёт через много лет…

Часть – 2

Неожиданный гость

Лето 1952-го года.

Фрол Иванович давно уж отошёл от всяких дел в колхозе. Напредседательствовался за все долгие года. Не по силам ему стало вести такие хлопотные дела. Уже много лет жил в уединении в своей избе.

Первую жену Варвару похоронил ещё в 1935-м. Вторая жена Наталья была по матери – казачка, по отцу – цыганка. Неожиданно бросила Фрола, сбежав два года назад по зову крови с приезжим неведомо откуда в их село Пихтовское цыганом Яковом. Два года, как не знает где она, что с ней. А больше и не женился. 70 лет уж, как никак…

Фрол Иванович сидел в избе, по обыкновению читал газету, когда в дверь постучались. «-Кого это принесло? Редко кто заглядывает ко мне сейчас…» – подумал он. Отложил газету. Снял очки, и неспеша отправился открывать.

На пороге стоял темноволосый молодой мужчина. Фрол сразу в нём угадал цыгана: усы, тёмныые глаза, довольно смуглый. Улыбка посверкивала парой золотых коронок.

– Тебе кого, парень? – спросил Фрол в полном недоумении. Может, брат Натальи7 Или племянник? А, может, родственник того самого Якова, что увёл у него жену?

– Вы же Фрол Иванович Конюхов? – вежливо спросил незнакомец.

– Ну, да… А в чём дело?

– А я – Григорий. Можно войти, поговорить?

– Ну, проходи… О чём поговорить то?

Тем не менее, любопытствуя, пропустил гостя. Тот прошёл, присел на лавку. Фрол сел неподалёку на стул у стола.

Гость без всяких предисловий начал рассказывать:

– Я – внук отца Натальи Егора. Только бабушка моя не её мать, а вторая жена Егора Зорица… Случайно узнал, что моя сродная бабушка Наталья – ваша жена… Вот и приехал узнать про неё.

Фрол выслушал молча, а потом, тяжело вздохнув, с грустью сказал:

– Дак ты, парень, опоздал… Она уж два года как сбежала… Приехал к нам в Пихтовское один из ваших, и сманул бабу с собой… Уехали незнамо куда отсюдова… Яшка звать его, как помню…

– Вот как… Может, ещё чего вспомните про него?

– Да что мне про него помнить? Как появился, так и исчез… – с досадой махнул рукой Фрол. —Собирался сначала на тракторе у нас работать, а потом вдруг через несколько дней уехал. И её с собой увёз.

– Жаль, что не нашёл никого из них… Зря ехал, получается…

– Да ты не отчаивайся. Вдруг чего и отыщешь про них. А покудова давай-ка чаем напою. Расскажешь за сродников…

Собрав на стол, Фрол разлил по кружкам чай.

– Угощайся, не стесняйся. …Дак как ты узнал, что Наталья твоя вторая бабка?

– Дед Егор рассказывал, что была у него первая жена-казачка. Тоесть, мать Натальи. Но и моя бабушка Зорица ему полюбилась. Долго мучился, никак не мог принять решение. Да и все выговаривали ему, что так нельзя поступать, две жены иметь. Ну, та казачка не потерпела, сама вскоре ушла. Наталья тогда совсем маленькая ещё была. С тех пор дед и остался с Зорицей.

– Дак кем же тада тебе Наталья доводится? Я никак не могу сообразить… – задумался Фрол Иванович.

– Ну, наверное, бабкой, всё же… – пожал плечами Григорий. —У меня у самого пацан растёт. 8 лет уже.

– А у нас детей с Натальей не случилось… Что поделаешь… – с горечью размышлял вслух Фрол Иванович.

Помолчав, Фрол спросил:

– А где ж её отец то сейчас?

– Так дед Егор в 1922-м году помер. Я как раз только родился в тот год. Конечно, не видел его, не знаю. Остался у него сын Михай. Мой отец. Сейчас ему 49-ть. С внуком (моим сыном Андреем) дома. У меня дома и жена осталась Маша. Вот, собираемся переехать в Куликово. Дед Егор завещал это сделать. Там когда-то кочевали, и мой отец в молодости рябину пересадил от края оврага, а то бы погибла.

– Что ж, хорошее дело, память надо чтить завсегда, – одобрил Фрол Иванович.

Только «собираться» – не значит выполнить намерение. Всегда могут найтись веские причины. Не всё зависит от человека… Этот переезд случится, но ещё не скоро…

Ещё немного поговорили, и Григорий собрался уходить, так ничего толком и не узнав ничего. Фролу Ивановичу нечего было рассказать про Наталью.

Расставаясь с Григорием, он не выдержал, прослезился. Обнял, и сказал:

– Мы с тобой хоть и дальние, а всёж таки, родственники, получается… Ты заезжай когда ещё, не забывай старика…

…Григорий не забыл про него, приезжал даже с сыном Андреем. Почти 10-ть лет они поддерживали связь друг с другом, ведь, как ни суди, а родственники, хоть и очень дальние. А в 1962-м году ушёл Фрол Иванович тихо и незаметно во сне…

Часть – 3

Подарки от Бога

Лето 2023-го года.

Поздний летний вечер. На открытой поляне неподалёку от реки и достаточно далёком расстоянии от тихих деревенских изб, у костерка в сумерках виднелись две фигуры. Женская, и парнишки-подростка. Это были старая цыганка и молодой цыганёнок. Но разглядеть лица издалека было сложно из-за темноты. Их фигуры освещались лишь небольшим огоньком костра. Они вели между собой неспешный разговор. Вернее, говорила в основном цыганка:

– Давно это было… Наверно, даже самые старые цыгане и то не помнят с чего и как пошло… И я не помню… Не расспрашивала почему-то. Другие у нас заботы были, морэ… Все думки были как прокормиться… Не всем мы по душе пришлись…

Старая цыганка замолчала, и грустно вздохнула. Взяла длиную лучинку, опустила в пламя небольшого костра. Оно с жадным треском «прикусило» эту лучинку, начало быстро пожирать её конец, словно боясь упустить попавшуюся «добычу». Потом цыганка неспеша начала раскуривать свою изогнутую, потемневшую от времени старую трубку. Смуглые морщинистые щёки как маленький горн кузни втягивались и надувались. Изо рта замысловатыми облачками начал вырываться кисловатый табачный сизый дымок, улетая куда-то по ветру вдаль, в сторону реки, которая ползущей змеёй тёмнела телом.

Цыганка Рубина сидела вдвоём с правнуком Колей на поляне у костерка, и, слегка покачиваясь, смотрела куда-то в темноту. Лицо было спокойно, но страдальческий излом тёмных сросшихся бровей выдавал внутреннюю печаль.

Молчание затягивалось. Цыганка словно забыла о присутствии парнишки, а он терпеливо ждал продолжения рассказа, лёжа на боку лицом к костерку, оперевшись на локоть.

Тут послышался лёгкий шорох, и на свет огня тёмным призраком как вывалился на свет божий из чернильного сумрака вечера большой лохматый пёс. Он с радостным повизгиванием подскочил к лежащему парню, и, прежде чем тот успел закрыться свободной рукой, бесцеремонно лизнул его в лицо. Тот быстро сел, со смехом потрепал пса за шею.

– Гамбо, и здесь меня нашёл! Рубина, смотри, он и здесь нашёл! – радостно воскликнул парень.

Цыганка вдруг как очнулась от своих печальных дум, и, наконец, улыбнулась искренно и весело. Как живой фонарик включила, осветилось лицо. Добродушно отозвалась:

– Когда, было время, кочевали, собаки всегда с нами рядом с кибитками были.

Парень ласково обнял пса, и нетерпеливо напомнил, всё-таки, бабушке:

– Рубина, ты начала рассказывать…

– Да… – согласно кивнула она головой. -Так вот… Как рассказывали старики, много лет наш табор кочевал повсюду. Где только не доводилось нам становиться палатками! Дэвла! До десятка кибиток было. Баро был у нас Егор. Очень уважали его. Один и был грамотный среди нас. На смену отцу своему Вайде пришёл вести табор. Все таборные поддержали. Что ж не поддержать такого, если человек достойный, и все его хорошо знали с малых лет. Когда я родилась, помню, Вайда уже был не молодой. Лет 70, кажется…

Тут Рубина задумалась, сосредоточенно пытаясь вспомнить что-то. На лбу между бровями сложились глубокие вертикальные морщинки. Всё-таки, вспомнила что-то, и лицо приняло прежнее спокойное выражение.

– Да, Егор тогда круглый именинник был, 55-ть лет. И в тот же год Вайда помер. 80 годков ему тогда исполнилось.

– Рубина, а зачем же ты сюда приходишь по вечерам? – неожиданно спросил Коля, продолжая ласково тискать обеими руками развалившегося рядом на траве пса. Раньше таких вопросов не задавал. Взрослеет парень…

Рубина в ответ на это простодушно пожала плечами.

– Не знаю… Вся жизнь прошла в кибитке… Привыкла к простору… Тесно бывает в доме…

– Жалеешь, что теперь не нужно мокнуть под дождём, что не нужно ни к кому проситься перезимовать? Жалеешь табор? – искренно удивился парень, не скрывая прямого вопросительного взгляда. А глаза у него были один в один как у отца его Степана иссиня-чёрные. Взгляд тягучий, в пушистых чёрных ресницах, просто сводил с ума девчонок.

– Нанэ саро фэдыр, со фэдыр. Не всё лучше, что лучше. И сейчас так старики говорят, а старикам когда-то их старики говорили.

Коля вздохнул, и честно признался:

– А я бы не смог так жить как вы раньше. Как же без школы, без цивилизации? Как в каменном веке… Ни поесть нормально, ни поспать…

Рубина горько усмехнулась в ответ:

– Потому и слабые растёте. А раньше то, как нынче говорят, «естественный иммунитет» был. Никакие хвори не приставали сильно. Так то… И мороза не боялись.

Коля поглаживал живот пса, а Гамбо до бесстыдства млел от удовольствия, потягивался, перекатывался с боку на бок, не забывая щёлкать зубами на надоедливых мошек.

– Рубина, расскажи что-нибудь… Начала рассказывать, да сбилась… – опять напомнил правнук.

Рубина улыбнулась, и продолжила:

– Ну, так слушай… Много историй осталось в памяти, да не сразу решишь, с чего начать… Только вот трубку раскурю, а то что-то совсем застыла…

Словно оправдываясь за своё пристрастие к табаку, добавила:

– Это ведь я больше чтобы развлечь себя курю. Давно приучилась, а отвязаться от этой заразы никак не получается… Тьфу… – и недовольно сплюнула.

Рубина снова задымила, прикрыв глаза. И снова по ветру потянулись, зазмеились едкие табачные струйки.

– Ну, так вот… Давным-давно это было, никто и не вспомнит, когда именно, только бродил в то время наш цыганский народ пешком. Кто-то, правда, из удачливых, сапоги имел, или ещё какую обувку, а большинство то всё летичко, покуда холода не подступят, босиком дороги наши без начала и конца босыми меряли… Надумал Господь каждому народу награду свою дать. Не знаю, почему смилостивился над людьми, но призвал к себе, чтобы волю свою объявить. Собралось люду видимо-невидимо. Будто море живое нахлынуло. И сказал тогда Бог всем собравшимся людям: «-Потрудились вы хорошо. А потому – вот вам моя награда. Туркмены, славиться вам отныне своими коврами касивыми да мягкими! Узбеки, вам хлопок отдаю, белое золото! Киргизы, вам – кумыс, какого нигде не найти! Таджики, вам славиться золотым руно. Кто ещё, как не вы так отменно овцеводством занимаетесь! Грузины, вы так услаждаете мой слух многоголосием! Вот и пусть об этом весь мир знает и дивится! Молдаване, вы ли не знаете толк в винограде! Вот и пусть отныне закрепится среди всех народов за вами слава виноградарей! Белорусы, ароматней и вкуснее вашей картошки нигде не найти. И узоров, краше чем у вас на рушниках нет. Вот и будьте знаменитыми этим на весь мир. Украинцы, вы прославились на земле вкусным салом, так и будет за вами это во веки! Вам, русские, отдаю во власть пироги пышные, блины. А раз печь в доме голова, то и ходить женщинам вашим в кокошниках, чтоб помнили ответственность за дом свой.». Все народы тогда щедро одарил, никого не оставил без своей ласки и милости. Только вот народ наш цыганский, покуда дошли, никого уж и близко не осталось на том месте… Дэвла! Все уж, довольные, разошлись давно, получив подарки. «-Где же вы были?» – спрашивает Господь. Самый уважаемый цыган поклонился Богу от всех цыган, и говорит: «-Не серчай на нас, Боже. Выбились из сил, покуда добрели сюда издалека…». Тогда Бог сказал им: «-Ладно. И вас не обделю. Я говорил, что и последние будут первыми! Не оставлю вас без ничего. Чтобы впредь на зов мой быстрее приходили – вот вам лошади. Будете знать толк в них, как никто другой! Чтобы скорби не было у вас – носить вам пёструю яркую одежду на веки вечные, а если случится, умрёт кто из вашего племени бродячего, – не плачем горьким, а песней провожать. И гитары самые звонкие – ваши! Коль с дорогами вы сроднились за века – быть вам как вольному ветру! А чтобы не потерялись среди полей моих – жгите костры-маяки. А ещё женщинам вашим будет дано от меня знать тайну карт, линий на ладонях рук человеческих. Как открытую книгу будут дегко читать!». Только, вот незадача получилась. Дары то свои Господь дал цыганам тогда, когда все люди уже разошлись, не было никого из свидетелей, и теперь мало кто нам, цыганам, верит, когда рассказываем про то, чем Господь одарил нас тогда… Так то, морэ…

Цыганка замолчала, с грустью задумчиво курила свою изогнутую трубку, глядя куда-то перед собой. Всё так же витиевато тянулся терпкий табачный дымок. Потом вздохнула, так же молча добавила веток в костерок, и вдруг вспомнила:

– Что ж мы тут с тобой сидим?! Дома то уж отец с матерью тебя потеряли! Нэ-ка, ушты! Мне-то, слава Богу, некому отчёт давать где была… Ну да ладно, поделим с тобой кнут на две спины…

Рубина с правнуком неторопливо поднялись, и неспеша отправились домой, без особого труда в темноте находя дорогу к своему небольшому дому. Лишь прорезавшиеся сквозь облака звёзды, да наглый кругляш Луны освещал им путь. Вслед за Рубиной и Колей ленивой трусцой побежал догонять хозяев преданный пёс Гамбо.

Дома не спали. А семья у Рубины была большая. Познакомимся с ними.

Мария. Мать Рубины. Невысокая худощавая. Даже в свой 91 год была довольно красива. В молодости явно была красавица. Тихая по характеру.

Сандро. Муж Рубины. Как подобает старику в 80 лет, был рассудительным, довольно властным по характеру и немногословным. Небольшого роста, с роскошными чёрно-седыми волосами и усами. Он рос в большой семье, но быстро всех потерял, ещё когда был совсем молодым парнишкой, поэтому ничего не препятствовало ему жить в семье Рубины.

Михай. Сын Рубины и Сандро. Ему 57 лет. Унаследовал от отца тягучий иссиня чёрный взгляд, передал с генами сыну Степану и внукам Николаю, Алмазе. Кудрявые тёмные волосы и усы. Кроме этого у него был очень мягкий характер, и всё это вместе сразу привлекло внимание Лилы, которая и стала его верной женой. И сама Лила была красива. Большие выразительные карие глаза. Пухловатые, красиво очертаные губы. Да и по характеру спокойная, подстать мужу. Были как два сапога – пара.

Степан и Роза. Внук с женой. Потомок Рубины и Сандро. Оба невысокого роста, худощавые, видно, в прабабушку Марию Степан пошёл. Только вот со взрывным характером. Да ещё и оба с женой одинавовы по эмоциональности. В этой паре умудрялись по несколько раз в день поссориться и помириться. Роза была единственной дочкой в семье, привыкла к вниманию, и постоянно ревновала Степана. Прямо какие-то африканские страсти между ними творились. Её эмоциональные взрывы мог осадить, пожалуй, только Сандро. Иногда было достаточно одного его строгого взгляда.

А ещё в этой большой семье Рубины были правнуки (два сына и дочь Степана и Розы) Николай 16 лет, Витя 14 лет, и Алмаза 11 лет. Мальчики по характеру были не в родителей спокойными и любознательными, а вот Алмаза с самого детства была хитра не по годам. С раннего детства пользовалась тем, что унаследовала от отца поистине магический цыганский взгляд, чтобы получить желаемое. Словно в бездну падал посмотревший в её глаза.

Как только Рубина с Колей вернулись, порог переступили, мать Коли Роза с беспокойством громко спросила:

– Где вас носит? Давно уже пора ужинать и спать!

Судя по всему, опять назревал очередной скандал, вот-вот лопнет, как чиряк, но Сандро посмотрел на неё строго, и резко оборвал:

– Штыл! Ничего, пусть парень узнает всё цыганство! Или ты хочешь посадить его возле своей юбки?

Роза не посмела сказать больше ни слова возмущения старшему цыгану в доме, поджала губы, и вместе с Лилой, продолжая молча выражать недовольство лицом, резкими движениями, начала собирать на стол…

Вскоре после ужина в доме погасили свет, все улеглись по своим местам спать, минута за минутой постепенно окунаясь в мягкую дремоту.

Часть – 4

Сказка про братьев.

Лето 2023-го.

И вот снова Рубина с правнуком Колей на прежнем месте на поляне неподалёку от реки. И снова им пляшет свой страстный танец огонь, пытаясь осыпать колкими жгучими искрами, окутать дымом, пропитать своим духом. Снова смеркалось. Заканчивался ещё один летний день…

Рубина снова взялась за трубку, и, хорошо зная любопытство правнука, нисколько не удивилась, когда он снова и снова настойчиво попросил рассказать ему что-нибудь ещё. В отличии от Коли, правнуки Витя и Алмаза росли современными ребятами, и интересы у них были свои. А вот Коля с удовольствием слушал разные байки своей бабушки. И пёс Гамбо вслед за любимым хозяином прибежал, снова растянулся, подставляя погладить свой живот.

Тут Рубина не удержалась, от души засмеялась:

– Что, никак, интересно стало? Ну, коль так – слушай ещё… Не совру ни словом, тэ хасёл мро шэро! Жили на свете три брата. Старший и средний – обычные цыгане, а вот младший у них – дурак дураком. Ни к чему таланта у него не было. Однажды старший брат спрашивает младшего: «-Дорогу на мельницу знаешь?» Тот мотнул головой, и говорит: «-Знаю». «-Нам, покуда, дела свои делать надо, а ты бери барана, и отведи мельнику. Он купить его хотел. Деньги, как договаривались, с того гаджё возьмёшь, и возвращайся домой. Полэс, или нат?» «-Понял тебя, брат. Иду.» – отвечает дурак. Взял он того барана, и отправился в путь. А дорога та вовсе даже не близкая на ту мельницу. Привязал барана к пню, сам сел отдыхать. И почудилось вдруг дураку, будто ходит кто-то рядом. Не то зверь лесной, не то разбойник какой. Страшно ему, морэ, тут стало. А деваться то уже теперь некуда, раз больше половины пути прошёл. С испугу дурак громко крикнул: «-Кто здесь?». Баран испугался крика, заблеял: «-Мэ- э-э!». (пер. по цыг. «мэ» – «я»). Тут дурак почесал затылок, и говорит неведомо кому: «-Я понял, что ты! Чего же ты хочешь? Барана, что ли?» А эхо ему опять вторит: «-…барана-а…». Дурак очень удивился, и опять спрашивает: «-Деньги отдашь сегодня, или завтра?» Эхо вторит: «-…завтра-а…». Хоть и глупый он был, а, всё же, потребовал: «-Дай слово! Не то узнаешь, как обманывать! А то ведь за обман прокляну!» Эхо опять ответило: «-…кляну-у…». А дураку то по ошибке послышалось: «-…Кляну-усь!». Дурак и есть дурак, что с него взять? Оставил он барана, а сам домой весёлый и довольный вернулся. Братья как узнали, так за головы и схватились. Старший брат разозлился, говорит: «-Веди домой обратно барана сейчас же! Сам завтра пойду к мельнику!». Пришёл дурак к тому месту, а там одни рожки да копытца валяются. Волки, видно, съели. Заплакал он горько, и с досады головой об старый дуб биться начал. «-Всё равно, – думает, – братья за потерю этого барана прибьют!». А тут – Дэвла! Кора на том дереве сломалась, открылось место, и клад спрятанный посыпался! Что делать? Тут дурак, не долго думая, рубашку с себя быстренько снял, узлом рукава завязал, и сгрёб туда всё богатство. А его не мало оказалось! Шагает, довольный, что дело так удачно обернулось. Навстречу идёт какой-то мужик: «-Чего это ты тащишь? Дай посмотрю! Вдруг ты мой дом ограбил!». Дурак испугался, что тот отнимет богатство, как размахнулся ношей что было силы, и сшиб гаджё в реку. А тот, видишь, плавать не умел, вот и утонул. Прибежал дурак домой к братьям, от страха трясётся, сам не свой, и всё им рассказал, как дело случилось. Может, всё и обошлось бы, да только дурак всем начал хвалиться, что богатство нашёл. Быстро дошёл слух до начальников. Вскоре стражники арестовывать его приехали. Тот утонувший мужик важным человеком, оказывается, был! Просто по лесу гулял. Братья стражникам и говорят: «-Да что с него взять! Болтает, что попало! Вот сами послушайте!». Дурак начал и стражникам хвастаться: «-Брат сказал отвести барана мельнику. По дороге я продал того барана пню, а он не обманул, насыпал мне богатства…». Ну, тут стражники и слушать дальше не стали, посмеялись, и ушли. А братья быстренько в дорогу собрались, только их и видели…

Цыганка отложила потухшую трубку, достала из сумки тряпицу, расстелила на траве. Достала хлеб, сало. Кивнула Коле головой, приглашая:

– Присаживайся ближе, поедим. На вольном воздухе всё вкуснее бывает. Правда, чай в термосе… но ничего, на вольном воздухе и такой не плохо пить.

Рубина была права. Всё, что она принесла с собой, съели быстро и с большим аппетитом. Досталось, конечно, и Гамбо.

Теперь Рубина и Коля пили чай, а Гамбо поглядывал на них с недоумением: «-Зачем пить какой-то чай, когда можно было побольше прихватить с собой сала с хлебом?! Сало же ведь вкуснее чая!». Но ему тоже захотелось пить. Гамбо незаметно убежал, и вскоре вернулся, утолив жажду прохладной речной водой.

Немного посидели молча. Потом Рубина весело засмеялась:

– Эх, опять нам с тобой попадёт от Розы…

– Коля на это лишь беззаботно отмахнулся:

– Ничего, деда Сандро дома, защита у нас есть! Правда, Гамбо?

Пёс завилял хвостом, словно понимая о чём речь, и широко зевнув, показал крепкие белые клыки и розовый шершавый язык.

– Ладно, – сказала Рубина уже серьёзно, – в самом деле припозднились… Авэнте!

И они все вместе неспеша отправились домой. Гамбо радостно прыгал рядом с Колей. Понимал, что дома ему к ужину будет добавка, непременно получит что-нибудь вкусное.

Часть – 5

Сказка про кобылицу

Лето 2023-го.

Не в первый раз Рубина и Коля приходят на это место. Нравится им вот так спокойно посидеть у костерка, поговорить о жизни. Колины брат и сестра Витя и Алмаза – подростки малолетние, им играть хочется. Витя у компьютера в «гонялки» играет, а Алмазе 11 лет, с подружками свои девчачьи секреты.

А лето выдалось погожее. Не каждый год такое выпадает. И сильной жары нет, и дожди вовремя поят землю. От этого и обилие зелени, обилие разных запахов цветов. На райские кущи, конечно, не похоже, но изобилие ярких красок природы не могло не радовать. Трава высокая, густая, тянется к небу. А небо, будто почищенное, к вечеру рассыпалось горохом звёзд. Луна и вовсе как медаль какая важная горделиво смотрела с высоты на людей и весь земной мир.

– Бабушка, расскажи ещё что-нибудь! – вырвал правнук старую цыганку из дум.

Рубина улыбнулась, внутренне одобряя желание Коли познавать мир. Как всегда молча задымила своей изогнутой трубкой, гдядя задумчиво вдаль, а Коля снова начал ожидать рассказы бабушки.

И пёс Гамбо прибежал к ним, повертелся, ища как удобно разместиться, улёгся рядом с любимым хозяином. Прислушиваясь к вечерним шорохам, звукам, поводил чуткими ушами. Время от времени вскидывал морду, настороженно вглядываясь куда-то в темноту.

Сделав очередную затяжку, Рубина начала новую свою байку:

– Было ли то на самом деле – про то не буду зря болтать, не знаю, однако, среди цыган слух ходил об удачливом конокраде Петре. А всё жена его тому причиной. В ворожбе да заговорах силу шувани имела. Знатная была гадалка. Тэ хасёл мро шэро, если я вру! Ну, да не о ней разговор сейчас… Муж той цыганки уж слишком горячий был, упрямый. Коли что вдруг задумает – без толку отговаривать тогда такого! Вот однажды сильно запало ему в душу выкрасть серую кобылицу. Кровь в жилах так и закипела! Ох, и хороша была та лошадь! Ох, и хороша! Дэвла! Даром. что хозяин её – гаджё, а ходил за ней с умом! Многие из наших цыган на неё глаз ложили, да не получалось увести. Уж больно строптивая была. Не подпускала никогда и никого к себе та кобылица кроме хозяина. Со всей силы лягала, кусалась, будто собака. Даже просто подойти ближе, и то было боязно, не то чтобы сесть на неё, дикую. Начал Петря просить свою ромны поколдовать на удачу. И ведь не отстал никак, покуда, наконец, не добился своего… Ну, украсть ту красавицу украл, да только его гнедая, которая ему верой и правдой служила, вскинула голову, и тут же сорвалась с места. Ускакала, только копыта простучали, будто сердце… Правду говорю, морэ, лошади умеют ревновать! Только не одна ветром просвистела, а вместе с собой в гриве унесла и счастье Петри. Не помог и амулет – сапожок гнома. Есть такое поверье среди цыган, что при встрече с гномом нужно выпросить у него в дар его башмак, или шапочку-колпачок. А Петре однажды перепал такой неожиданный подарок, когда увидел гнома в лесу. Мы этих маленьких человечков спорниками называем… только не путай, называем от слова «спорый», то есть «быстрый», а не от слова «спорный», «спорить всегда желающий». А тут ещё странным образом русалка привиделась по дороге. Не передать словами, как ласково манила его за собой в воду. Устоял, всё же, от чародейства. Вернулся Петря ни живой, ни мёртвый домой на краденой лошади. Жена его невесело мужа встречает: «-Не принесёт эта серая добра! Помяни моё слово!» Цыган разозлился, кричит на жену в злости: «-Ну-ка, брось болтать, женщина!» А та всё своё твердит: «-Верно говорю! Первый раз поедешь на ней – удача ещё будет рядом с тобой, второй раз поедешь – оставишь удачу свою позади, а третий раз на ней поедешь – всё потеряешь!». Не послушался упрямый Петря своей жены. Первый раз поехал – пронесло. Всё благополучно прошло. Второй раз поехал – вернулся с пустым карманом, а дома новость ждала: дети у них пропали! Собрался Петря ехать искать своих ребятишек, и опять на той серой… Упала та цыганка на землю, ухватилась за мужевы сапоги, причитает горько: «-Не езди на этой лошади, Богом прошу, а то и тебя потеряю, как детей!». Ещё больше разозлился на неё цыган: «-Совсем выжила из ума! Как детей своих не буду искать?! Два раза ничего не случилось, и дальше на ней ездить буду! Таборные наши что скажут? «-С такой кобылицы на клячу пересел!» Этого хочешь?». Поскакал Петря, только пыль облаком поднялась, и больше его с того времени никто нигде никогда не видел… Э-эх, дылыно, кто ж его принуждал так судьбу свою испытывать…

Рубина замолчала. Отложила в сторону погасшую трубку, достала из сумки хлеб, варёные яйца, термос с чаем. Сказала Коле негромко:

– Давай-ка здесь поедим. Не хочу слушать твою скандальную мать. Роза ведь опять раскричится на нас… Она ведь молодая, 34 года, живёт по-современному…

Коля со вздохом согласился:

– Да, они с отцом не знают ни кочевой жизни, ни цыганства по-настоящему… Один дед Сандро с ней может управиться… Они с отцом по несколько раз на дню то ругаются, то мирятся.

– Любят так друг друга, – вздохнула Рубина, -Это про них поговорка «милые бранятся – только тешатся». Слышал такую поговорку?

– Слышал, – подтвердил со вздохом Коля, и совсем по-взрослому нахмурился. – Лучше бы мирно жили…

Молча поели, слушая осторожный плеск реки, что протекала совсем недалеко, только спуститься по крутой узкой тропинке немного вниз.

Вечерний сумрак укрывал темнотой природу. Темнел неподалёку лес, который не переставая пел бесконечную песню, шурша листвой. От умиротворяющей этой песни и негромкого разговора хозяев Гамбо заснул, сложив свою большую голову на крупные лапы. Но, на удивление, стоило Коле и Рубине подняться, начать собираться домой, как он тут же открыл глаза, зевнул, встряхнулся, и вместе с ними лениво побрёл домой.

Часть – 6

Сказка про вдову

Лето 2023-го.

Мать Коли выражала всегда сильное недовольства посиделками рубины и коли на той поляне, поэтому они как заговорщики какие-то, не тратили время зря. Так случилось, что дома никто их сборы не увидел. Прихватив немного продуктов, небольшой котелок, чтобы вскипятить чай, под вечер снова отправились на своё любимое место на поляну. Бабушка и внук очень были привязаны друг к другу, и в общении находили отдых душе. Когда ещё можно посидеть вот так, как не тёплым летним вечером, спокойно, размеренно вести разговоры. Витя и Алмаза убежали по друзьям и подружкам, Михай со Степаном заканчивали обновлять немного стенку сарая, Лила вязала шарф у телевизора в комнате, Роза ушла навестить своих родственников. Мария и Сандро вели свои стариковские разговоры на скамейке в саду среди больших кустов вишни. Мария по возрасту уже не имела большого желания куда-то идти, предпочитала быть дома, да и Сандро тоже не любитель уже был бродить где-то, в отличии от жены Рубины. Набродился за всю свою жизнь досыта. А вот решить в делах по хозяйству было что. Семья большая, и нужно было с Марией обсудить насчёт другого дома, побольше. Коле уже 16, каких-нибудь года два-три пройдёт, и может парень жениться, привести молодую жену. Уже сейчас девчонки вокруг вьются как настырные наглые мошки, поглядывают с интересом на парня. Записочки всякие ему пишут… Живо окрутит какая-нибудь шустрая барышня. Конечно, хотели, чтоб из своего племени, цыганочку какую встретил, но тут уж как получится…

Расположившись на своём излюбленном месте, Рубина и Коля снова разожгли костерок. Над ним подвесили на треноге котелок, вскипятить воду для чая. Помолчали, в ожидании кипятка, наслаждаясь природой вокруг. Рубина выложила на тряпицу пару аппетитных на вид булок и поллитровую банку с чем-то тёмного цвета. Как потом оказалось – это было довольно вкусное смородиновое варенье. Когда вода в котелке возмущённо забурлила, цыганка неспеша заварила чай с травами.

Прекрасно понимая, чего от неё ждёт правнук Коля, продолжила свои байки:

– Расскажу тебе, морэ, историю одну… Как запомнила, так и говорить буду… Подставляй кружку, чаю налью. Сегодня ходила гадала по соседней деревне, одна хозяйка варенья смородинового дала. Смороденника здесь много. И ягоды одна к одной, урцпные. Милое дело такую ходить собирать! Я чувствовала, рука у неё лёгкая, сама добрая. Дай Бог ей всякого здравия! Не бойся, худого не будет. Пей, да слушай… Жила в одном таборе семья. Уж так они сроднились, что и представить себе нельзя! Не обижали друг дружку никогда, всегда рядом держались. Много ли, мало ли времени прошло, болтать зря не буду, только, надо же такому случиться, умер у неё муж, будто и не жил вовсе человек… Дэвла, Дэвла! …Ну, что тут поделаешь… Похоронили на добром месте того цыгана, и осталась та цыганка одна в палатке жить. А братья мужевы решили зорче орлов наблюдать, как вдова траур по их брату соблюдёт. И шагу не ступить, бедной вдовушке несчастной, без их строгого догляда. Вот ночь наступает, и приходит к той цыганке умерший её муж любимый. Бедняжка не знает, не то радоваться, не то плакать ей… Ну, дело-то молодое у них, тёмная ночь покрыла… А цыганка та, надо тебе сказать, совсем не глупая была. Под утро, пока деревенские петухи не прокричали, а их крики даже в степи в таборе были слышны, потихоньку встала, да и спрятала один сапог мужа. «-Станет уходить, а сапога нет. На другую ночь придёт! Пусть он каждую ночь приходит, сапог просит вернуть. Не отпущу от себя!». Подумала она себе так, и как ни в чём ни бывало, опять легла на место. И вот с тех пор прошло время. Каждую ночь приходил цыган к своей любимой жене. Увидятся, и про всё на свете сразу же забывают! Вот, морэ, какие страсти бывают на свете промеж людей, как полюбили они друг дружку! Поутру тот цыган опять исчезает, как в воздухе растворяется, и опять сапог у жены остаётся. Вот уже и слишком заметно стало, что вдова беременная. Не скроешь уже ни под какой одеждой. Братья то мужа не слепые, как и все в таборе заметили, что не одна она. Однажды приступили к ней, кричат, руками в воздухе перед её носом трясут: «-Траур ещё не истёк, как же ты, беспутная, нашим таборным теперь в глаза смотреть будешь? Кто отец ребёнка?!». А та плачет, слезами заливается, им на эти злые слова отвечает: «-Муж у меня один был и есть, и ребёнок – его!». Тут братья совсем в злости зашлись, кричат: «-Ты что болтаешь, женщина! Или мы дураки последние, чтобы поверить в такое?!». А цыганка та плачет, и на своём стоит: «-А вот к вечеру приходите, спрячитесь в палатке, и всё сами узнаете!». Что ж… Подумали братья между собой, и так и сделали. Как стемнело, снова цыган пришёл. Она у него и спрашивает: «-Что же ты, Петря, сапог прежде не забираешь? Братья твои спрашивают про ребёнка…». Цыган тут вовсе не на шутку всполошился: «-Ой, Зорица, подай-ка мне его сейчас! Коли ещё буду приходить, – погибнуть может наш ребёнок!». Забрал тот цыган сапог свой, и исчез, будто не было его, не остался на этот раз с ней. Ну, а братья его устыдились, и с тех пор больше не обвиняли зря верную цыганку. А когда родилось дитё, стали помогать растить племянника. Так-то, морэ!

После чая Рубина с наслаждением принялась раскуривать свою трубку, вспоминая о чём-то своём. Коля улёгся на спину, и начал молча разглядывать маячки звёзд, которые каждую минуту становились всё ярче и ярче среди темнеющей широты неба. Даже просто помолчать с бабушкой ему доставляло спокойствие и умиротворение на душе.

Верный пёс Гамбо его не тревожил, просто лежал рядом с боку, терпеливо ожидая, когда же любимый хозяин налюбуется, наконец, на небо, и они пойдут домой, где Гамбо ждёт вкусная косточка. Убежал бы давно, но как оставить хозяина? Вдруг они без него, Гамбо, дороги домой не найдут! И что хозяин так долго там в небе рассматривает? Темень и есть темень, ничего интересного. Подумаешь… Эка невидаль!

А хозяин представлял перед собой ту цыганку и её мужа, размышляя о том, что и он будет так же верен своей избраннице. Твёрдо верил: так и должно быть! Так он и сделает обязательно! Вот только придёт срок!

Эти мысли прервали негромкие слова Рубины:

– Ну, что, пора и домой, а то опять Роза будет злиться, что долго бродим.

Они пошли по едва приметной тропинке домой. Гамбо, сразу оживившись, встряхивал лохматой шерстью, подгоняя, нетерпеливо отбегал немного вперёд, оборачивался, поджидая, вилял хвостом, приподнимался на задних лапах, и снова отбегал вперёд, торопясь к своей косточке…

Часть – 7

Разговор с Михаилом

С тех вечеров на поляне прошло время. Ночь. Тишина и темнота в доме. Только немного большая комната освещалась сквозь окна. Вся многочисленная семья Рубины после ужина улеглась спать.

Рубина проснулась среди ночи, и лежала с закрытыми глазами, вспоминая вечера, которые они с правнуком Колей провели у костерка на поляне. Рубина припомнила, как однажды несколько лет назад довелось ей вот так же вести разговоры с неким Михаилом, у которого, как он сам утверждал, были цыганские корни, знал немного по-цыгански, вот и приблудился однажды к их табору.

Не своим, но и не чужим воспринимался он среди цыган. Они тогда ездили на машинах выступать с концертами по селениям. Машину парень хорошо водил, не скандальный, без камня запазухой, вот поэтому довольно быстро прижился у них. Как веточка, которую привили к кусту для селекции.

Михаил был не приметным внешностью: среднего роста, темноволосым, темноглазым. И в этих глазах постоянно была какая-то печаль. Не особо разговорчивый был, серьёзный, как и её муж Сандро. Но своим цыганским взглядом Рубина видела, что человек он внутри добрый, поэтому встречала его всегда приветливо:

– Яваса бахталэ, морэ! Ну, садись ближе к костру… Бери кружку, чай будем пить, да разговоры вести… Осторожно, не обожгись, только вскипел… А хочешь – бери картошку, вон с краю в золе лежит… держи щепку… вон на тряпице соль, хлеб… Вижу, грусть на душе у тебя, яхонтовый… Что так? Никогда не кочевал с табором, а который раз ко мне приходишь сердце успокоить у костра… Можешь не отвечать, и так знаю… Жил в квартире, от земли оторвался, как осенний листочек с дерева… Э-эх, бриллиантовый, брось тугу-печаль, разве ты один такой? Таких больше, чем ты можешь себе представить! Дрэ киркипэна тэ биды свэто уджинэс. (пер.: В горестях и бедах мир узнаёшь). Другое сейчас время, морэ, и цыгане стали нынче другие… Это гадже до сих пор представляют цыгана этаким разухабистым молодцем в красной шёлковой рубахе на вороном жеребце. Едет, да поёт себе, на гитаре звонкой играет… вокруг лес, поля, цветы разные запахом своим дурманят… Никаких тебе ни забот, ни…

Рубина с досадой махнула рукой, а потом, помолчав, продолжила с грустью:

Э-эх… да разве можно вот так, шутя, человеку жизнь прожить? Не было такого! У каждого есть своя печаль, своя тревога. – и философски заметила: -Весело только дурак живёт, потому что не понимает ничего, всё равно ему…

Наблюдая за своим гостем, Рубина тогда невольно прервала разговор, искренне от души порадовалась замеченному поступку, и не смогла смолчать:

– Нэ, дыкх, знаешь, что настоящие цыгане хлеб не режут, а разламывают руками! Лачо чаво! А почему так делают знаешь?

Михаил в ответ лишь молча пожал плечами в растерянности, ответив вопросом на вопрос:

– А в самом деле, почему?

Помолчав немного, Рубина терпеливо объяснила:

– А потому, парень, что считают хлеб телом Христовым. Это одно. В церкви то частицы из просфоры берут те, кого рукоположили на это, с молитвой делает. Разве можно тело Христа просто так резать? А во-вторых, это уж совсем простая причина, ещё и потому, чтобы никто не считал за другим человеком сколько ломтей хлеба тот съел.

Михаил печально вздохнул.

– Когда объяснят – не трудно понять… Как вот самому жизнь научиться понимать…

Рубине очень были по душе и понятны такие рассуждения Михаила. Когда-то и она начала учиться жизни, и без поучений стариков очень сложно было самостоятельно без ошибок разобраться что правильно, что неправильно. К тому же росла в сложные послевоенные годы, когда судьба цыган претерпевала перелом к новой жизни в поднимающейся из руин страны. А цыгане давно уже были частью этой страны.

Рубина охотно продолжила разговор:

– Вот я тебя спрошу, а знают ли те гадже, как приходилось ютиться в кибитке под дождём, потому что дороги становится в сумерках не видно, и до ближней деревни или села глазом не достать? Попробуй-ка огонь в такое время развести погреться, одежду посушить… Да и лошади тоже ведь живые, без отдыха нельзя… Машина и та, порой, не выдерживает. Так что, кочевье – не игра в романтику! Что ж иногда тоскуют рома по прежней жизни? А тоскуют они, морэ, не по трудностям кочевым, а по той свободе! Свободе идти куда ты хочешь, не заморачиваться ни с какими-то справками, регистрациями. Паспорт есть, где указано кто ты такой, и хватит! Разве этого не достаточно, чтобы жить? Не привыкли толком даже до сих пор жить по будильнику! А как же иначе без будильника? На работу проспать можно, начальники ругать будут. В квартире костра не разведёшь, от души не попляшешь. Опять же, кругом документы надо. Не хотят цыгане раствориться среди других людей! Это когда первые цыгане в Россию попали, песни и танцы в диковинку были, с восторгом такое принимали, платили за них хорошо, а потом прошло. Мне дед с бабушкой, отец с матерью рассказывали, что слышали когда-то от своих родителей, как сами не легко жили. Со времени прихода в Россию пролетел не один век, и живут рома теперь как получается. А подумай сам, сахарный, как нам быть, если ещё с прародины своей Индии принадлежали к касте певцов и музыкантов? Под страхом смерти нельзя было «перейти» в другую, менять занятие. Тут дело в мудрости: династии при этом из поколения в поколение оттачивали своё мастерство в музыке, танце. Но за то и страдаем. Полэс, или нат? Есть у нас страна цыганская без всяких границ, Романистан называется. Ни на одной карте не найдёшь! Бесполезно искать! А почему? Да потому, что она виртуальная! Зато всем цыганам место найдётся, никакой границы нет, никакой визы не нужно! …Что улыбаешься? Или не знаешь, что ещё в 1971-м году в Лондоне был Первый Всемирный Конгресс цыган? И гимн приняли, и флаг, всё как положено. Так-то, морэ! …Да ты пей, ешь! Совсем, гляжу, забыл. Я ведь много историй за свою жизнь узнала, все за раз не расскаэешь, не переслушаешь…

Но вот Рубина сквозь свои воспоминания услышала сначала тихий шорох, за ним по стеклу застучали капли дождя. Что ж, вот и осень приближается. Скоро такие дожди будут всё чаще и холоднее, начнут желтеть листья, и полетят на землю, впечатываясь в неё. Под этот тихий шорох, и под сонное ровное дыхание мужа Сандро, Рубина повернулась на бок, и снова спокойно уснула. Эка невидаль, снова осень подходит! Пройдёт и эта осень, за ней зима с морозами… Потом опять весна оживит природу, а за ней появится зелень, цветы, тепло лета. Всё идёт по бесконечному кругу…

Часть – 8

Сватовство

Наступившее утро совсем не радовало домашних Рубины, как и её саму. Серость кругом и противная сырость. Дождь начался ещё ночью, Рубина это слышала. Не только не прекращался, а временами даже усиливался, возмущённо мутил воду по лужам, барабанил по окнам и крыше дома. Небо тяжёлым серым покрывалом из низких туч затянуло всё вокруг. Не видно совершенно никакого просвета. Хоть бы чуть-чуть.

Михай и Степан после завтрака, хорошо упаковались в брезентовые дождевики, чертыхаясь, ушли на работу на ферму. Муж Рубины Сандро и ребята спали ещё. Им ведь некуда торопиться. Старший цыган в доме давно уже своё сполна отработал, получал пенсию, а правнуки были на летних каникулах ещё. До начала учебного года оставалось недели полторы-две. Лила и Роза на кухне занялись приготовлением обеда, а у старших цыганок дома Рубины и её матери Марии выдалась возможность на застеклённой веранде неспеша пить чай, и вести разговор о жизни.

– Говорили с Сандро насчёт нового дома, – как бы невзначай сказала Мария. Отпила чая, и тут же посетовала дочери на зятя:

– Никак не хочет он отсюда уходить. Не хочет переезжать в другой. Нравится ему этот дом, видишь ли…

– Сандро и мне так сказал. Мол, и этот у нас хороший. Говорит, лучше этот расширять, пристройку делать, – отозвалась Рубина.

– Сейчас к зиме начинать нельзя. Не успеем до сильных холодов, – деловито рассуждала Мария, покачав головой.

– Наверное, он и прав… Тогда, если что, на будущий год к лету можно и затеять хорошую пристройку, – согласилась Рубина. – Меня другое сейчас беспокоит… Рыч нашу Алмазу хочет сосватать за своего сына Лёшку… На днях он подходил ко мне с таким разговором…

– Дыкх, какая из неё ещё замужница! Совсем сдурела его голова! Девчонке 11 лет! – тут же всплеснула руками от возмущения Мария. – Да и семья у них… беспризорники! – и сердито сплюнула на пол, растёрла ногой.

– Так и я о том… – вздохнула Рубина, взяв в руку блюдце, на котором стояла чашка с чаем.

Тут послышался громкий голос Розы. Видно она опять нашла очередную причину поскандалить.

– Вот дал же Бог сноху такую, – беззлобно проворчала Мария, и они с Рубиной пошли в кухню разбираться со строптивой Розой.

Роза, раскрасневшись, отчаянно махала руками, и кричала Лиле:

– Вот сама и чисти лук!

– Что опять случилось? – строго спросила Мария скандальную сноху.

Роза резко повернулась к вошедшим цыганкам, и продолжала кричать:

– Как резать капусту или морковь – Лила, а как лук – Роза чисти! Я и так с утра уже ревела! Степан ругал, почему, мол, рабочие брюки не зашила! А я откуда знала? – и она горестно постучала себя кулаком в грудь. -Вечером вчера ничего не сказал, что зацепил где-то!

– Иди тогда кур покорми, а с похлёбкой Лила без тебя управится, – рассудила снох Рубина, на что Роза тут же недовольно фыркнула:

– Роза, значит, под дождь на улицу к курам, а Лила у похлёбки!

– Роза, Сандро разбудишь своим криком – хуже будет! – строго предупредила Рубина.

Упоминание о Сандро намного остудило её пыл. Она его всегда побаивалась. Роза снова недовольно фыркнула, тихо пробурчала себе что-то под нос, но пошла в чулан набирать в плошку зерно для кур.

Рубина посмотрела Розе вслед, вздохнула, с укором покачала головой.

– Хасиям! Не было бы Сандро – весь дом бы эта Роза перевернула с ног на голову… Не сойти мне с этого места!

– Оба со Степаном хороши… – в тон дочери добавила Мария, и с досадой махнула рукой, мол, сами всё видите и понимаете. Поправила платок на голове.

Обе старшие цыганки вернулись на веранду, и продолжили свой разговор, прерванный криком строптивой Розы.

Только теперь Рубине от досады даже расхотелось пить чай. По обыкновению, чтоб успокоиться, раскурила свою трубку, открыла створку окна веранды, и с облегчением заметила, что дождь утихает, реже стучит каплями по стеклу, а, значит, скоро и вовсе перестанет.

Однако, на улице во дворе послышались сначала отчаянный лай Гамбо, потом пара мужских голосов, зглушаемых лаем, а затем опять что есть силы почти завизжала Роза. Рубина и Мария тут же поспешили на улицу, узнать, что опять случилось.

Но выйти женщины не успели. В дом нахально ввалились тот самый цыган Рыч, о котором совсем недавно упоминала Рубина, и его сын Лёшка. Оба возбуждённые, злые. Оба, как два колобка, толстые, хотя Рыч был ещё не старый, Лёшка молодой. Внешностью они были очень похожи. Только у Рыча зубы были покрыты золотом, жёлтые. И белки глаз тоже были с жёлтым оттенком. Судя по этому признаку можно было сделать вывод, что у него явно больная печень. Носы мясистые у обоих выглядели как по крупной картошине.

– Так-то сватов встречаете! Сандро дома? С ним будем разговаривать! Его дело решать всё в семье! – нагло зашумел Рыч.

Сандро проснулся, услышав громкие злые голоса, быстро встал, оделся, и вышел из комнаты. Спросил строго неприятных визитёров:

– Что случилось?

Увидев Сандро, Рыч гадко осклабился, небольшие глаза с желтизной стали до противности сальными, и сразу, без всякого предисловия, прямо выложил зачем явились:

– Пришли сватать вашу Алмазу, а Роза крик подняла. Тебе, а не ей решать дела в семье! Ты ведь глава! А она кто такая?!

– Алмазу сватать? – искренно удивился Сандро. – Она же ещё малолетняя!

– А разве сейчас нельзя ударить нам с тобой по рукам, заранее договориться? – всё также сально улыбался нахальный Рыч.

Сандро в первые секунды даже растерялся от неожиданности происходящего, не поняв спросонок толком в первые минуты, о чём, собственно, идёт речь. А поняв, тут же резко нахмурился.

– Никогда не отдам Алмазу за твоего Лёшку!

Рыч сразу же перестал улыбаться. Такой ответ ему явно не понравился. Привык всегда и ото всех получать желаемое, а тут вдруг ему отказывают!

– Чем плохой тебе мой Лёшка? – спросил он с вызовом.

– А кто сидел два года за наркодурь? Или будешь говорить не было такого?

– И что с того? Все этим занимаются! – развёл руками, усмехаясь, Рыч.

– Не все! Я, мой сын и внук, вся наша семья честно живём! И если больше нет дела – идите отсюда на все четыре стороны! – и Сандро начал наступать, оттесняя незваных гостей к двери. Рыч от неожиданности с удивлением округлил глаза, начал невольно пятиться. Впрочем, как и его сын.

Тут, как нельзя вовремя, вернулись Михай и Степан. Увидев у двери незваных гостей, переглянулись, а потом, не понимая, что здесь происходит, с немым вопросом оба разом посмотрели на домашних.

Роза, понимая, что сейчас муж со своими родственниками надёжная защита для неё, снова подняла неуёмный крик, и снова отчаяно замахала руками:

– Степан, Алмазу пришли сватать! Сдурела их голова! Тьфу на вас, бессчасти!

Вернувшиеся с работы мужчины прошли в дом. Степан, резко бросив на широкую лавку дождевик, быстро обернулся к Рычу и Лёшке, возмушённо закричал:

– Что?? Вы в сврём уме?? Она ж ещё у нас ребёнок!

Прежде всего это касалось, конечно же, Степана, ведь это его дочь Алмаза.

Рыч продолжал настаивать на своём:

– Вас и так здесь полный дом! Посвободней же станет, как отдадите нам девчонку! С таким взглядом, как у неё, живо вам дел натворит… Опозорить может так, что и показаться среди людей будет стыдно… А тут будет муж… – выдвинул аргумент Рыч. -У вас Колька, того гляди, женится, приведёт вам ещё одного едока! А за ним и Витька…

После таких хамских слов Сандро, Михай, Степан, не сговариваясь, дружно надвинулись плотной стеной на нежданных гостей, вытесняя их из дома, а потом и вовсе с позором выпроводили за калитку.

Вытесненный вон со двора всесте с сыном Рыч злобно поглядел на мужчин по очереди, и прошипел с угрозой:

– Вы ещё пожалеете!

– Не грози, и сам не будешь бояться! – ответил давней поговоркой на эту угрозу Сандро. – Гуртоса грая рувэндыр на дарэнпэ. (пер.: Дружный табун волков не боится).

С позором выпроводив нежеланных сватов, они вернулись опять в дом, продолжая шумно возмущаться наглостью Рыча.

Рубина с тревогой сказала:

– Теперь надо глядеть в оба… Рыч не тот человек, чтобы остановиться… От него можно ожидать всё что угодно…

Она сказала эти слова негромко, вроде размышления вслух, но её все домашние услышали. После таких слов Рубины тревожно за дальнейшее стало и им. Тоже прекрасно понимали, что это не конец мерзской истории со сватовством.

Часть – 9

Пожар

Вернувшись в дом, семья Рубины начала живо обсуждать произошедшее. Слова Рубины невольно заставили всех задуматься. Особенно Роза по обыкновению не могла сдержать бурные эмоции, разбудив своим криком ребят.

– Что случилось?

– Опять Роза со Степаном что-то выясняют?

– Что вы так кричите? – испуганно спросила Алмаза вслед за братьями, по очереди глядя на взбудораженных взрослых.

– Сватать тебя приходили, – хмуро пояснила ей Рубина.

Алмаза улыбнулась, хитро прищурила глаза, и лукаво спросила:

– Значит, я совсем уже взрослая стала, да? А кто будет мой муж? Я его знаю?

– Я тебя старше, и то ещё не думал жениться! – пристыдил её брат Коля, и тут же смущённо отвёл глаза в сторону.

Лукавил парень. Была у него одна хорошая девочка на примете. Она, в отличии от других, почему-то очень смущалась Коли, щёчки стыдливо розовели при виде его. Стеснялась. Одевалась скромно и аккуратно. Ни разу не замечал такого, чтобы она с кем-то стояла и, хихикая, сплетничала. Она не была красивой, но в ней была привлекательная свежесть натурального. Этой естественностью и понравилась Коле.

– Какой тебе муж, бесстыдница! – строго сказал Алмазе отец, а мать, захлёбываясь возмущением, всплеснула руками, и начала ей сердито выговаривать:

– Дыкх, замуж она собралась! Подыкхэньте, чавалэ, со кэрэлпэ! (пер.: Посмотрите, ребята, что делается!). Ты хоть знаешь, кто сватался? Рыч за своего Лёшку!

– Ой, Рыч? – испугалась девочка, и, подбежав, прижалась к матери, с силой обхватив обеими руками. -Не отдавайте меня за его Лёшку! Я очень боюсь их!

Роза обняла дочку, поцеловала в обе щёки, прижала к себе, погладила её по голове, и успокоила:

– Никто тебя им не отдаст, моя ласточка! Успокойся.

Рубина не могла скрыть своей неотступной тревоги, сказала:

– От Рыча можно ждать всё что угодно… Алмазу нельзя ни на минуту оставлять одну… И школу придётся оставить… Коля и Витя не велики защитники… – и посмотрела на Сандро, понимая, что муж её поддержит в этом.

Не ошиблась. Сандро, не тратя слов, просто закивал головой в знак согласия со словами жены.

Алмаза заплакала навзрыд.

– И я больше не буду учиться? – спросила она сквозь слёзы.

Тут Сандро своё слово, всё-таки, сказал:

– Пока придётся оставить… И подружки твои пусть лучше к нам приходят. А сама от дома что б ни на шаг!

Алмаза ещё сильнее заплакала.

– Ну, ладно, ладно, моя ласточка, не плачь. Тут и мы с отцом, и все остальные рядом. Гамбо на страже всегда, – снова успокаивала Роза дочку.

Что ж, всем стало ясно, что по одиночке выходить из дома стало теперь небезопасно. Ни о каких дальнейших посиделках у костерка на поляне тепеть не может быть речи. Коля это сразу понял, и грустно вздохнул.

Весь этот день прошёл в напряжённом ожидании чего-то нехорошего. В доме витала тяжёлая нервозность. В семье поминутно полглядывали в окно. Даже Роза со Степаном ни разу не поцапались из-за какой-нибудь ерунды, как обычно делают по сто раз в день. Но, как ни странно, всё шло своим чередом.

К вечеру произошедшее начало им казаться просто каким-то кошмарным сном. Начали, вроде, успокаиваться. Тем не менее, не стали полагаться на состояние покоя: и Гамбо остался свободно бегать по двору, и сами легли спать, на всякий случай, не раздевшись.

Где-то среди ночи вдруг раздался сначала до хрипоты яростный лай Гамбо, а потом резко зазвенели стёкла во всех окнах, разбившиеся в мелкие дребезги, и в дом полетели одна за другой, как пулемётная очередь. несколько бутылок с зажигательной смесью. Всё в считаные секунды заполнилось угарным дымом, вспыхнувшим огнём.

Вскочившие с постелей хозяева дома попытались было начать тушить, но огонь стремительно разрастался по сухим деревянным стенам, дым душил, заволакивал помешения. Ярко искрилась электропроводка. Словно бомба взорвался стоящий неподалёку от окна телевизор… Они потеряли всякий ориентир куда выбежать, и, задыхаясь, метались по дому в настоящем огненном аду…

Горели окна, горела входная дверь… Огонь всё громче и злобнее трещал, поднимаясь выше вверх, пожирая деревянное потолочное перекрытие…

Гамбо с остервенелым лаем и ужасом метался у дома, не понимая, что происходит, что делать…

Кто-то из соседей увидел сначала дым, потом вырвавшийся наружу огонь, услышал громкий лай, сдавленные крики людей, вызвал пожарных. Однако, пока соседи суетились с вёдрами, пока приехал из райцентра пожарный расчёт, пока потушили остатки дома, прошло время. Тут же, по горячим следам на чёрном пепелище, залитом водой, следственная группа стала разбираться что и как произошло.

Сопротивлявшегося Гамбо еле-еле увёл к себе соседский друг Коли Валера. Несчастный пёс упирался, скулил, оглядывался на былой дом, и всё рвался в отчаянии на поиски своего самого любимого хозяина…

К расследованию факта пожара приступила особая группа полиции. Завели уголовное дело. Но следователи ничего от соседей цыганской семьи кроме как о том, что слышали звон выбитого стекла, какой-то сильный хлопок, а это был, видимо, хлопок взорвавшегося телевизор, до хрипоты громкого лая, ничего установить не смогли. Экстренно прибывшие работать на место пожара криминалисты обнаружили обгоревшие останки тел. Осторожно собрали, и увезли в город провести детальную лабораторную экспертизу…

Часть – 10

Спасение

Рубина очнулась только под утро. Холод и сырость от земли привели её в чувство. Жутко трясло. Рядом, сжавшись в комочек, сидела Алмаза, и тоже сильно дрожала от холода и страха. Она была уже не в силах ни плакать, ни кричать. Просто тихо по-щенячьи скулила, не зная, что делать. Девочка понимала, что бабушка жива, и ждала от неё спасения. Рубина с трудом села.

– Бабушка! – обрадовалась Алмаза, кинулась обнимать, обхватив обеими руками руку цыганки, уткнулась ей в плечо, и залилась слезами.

Рубина еле-еле приходила в себя. Голова была тяжёлая, было трудно дышать. Главное, что постепенно осознала: она и правнучка живы.

Оглядевшись вокруг, Рубина поняла, что они находятся недалеко от деревни в перелеске. Не близко, но хорошо видны знакомые деревенские избы. Обе ужасно продрогли, но постепенно при ходьбе немного согревались. Шли оглядываясь по сторонам, молча. Рубина крепко держала девочку за руку, боясь выпустить хоть на секунду её холодную маленькую ладошку.

Подошли к дому, но… вместо него увидели ужасающее пепелище. Едкий запах горелого, конечно, ещё не выветрился, и ощущался издалека по всей округе. Не суждено было, выходит, осуществиться всем планам Сандро расширить дом пристройкой. Что оставалось делать?

Тогда Рубина с Алмазой, с опаской глядя по сторонам, пошли и постучались в окно к соседям. Соседка, до ужаса потрясённая произошедшим, так и не спала с прошедшей полночи. Выглянула, испуганно охнула, увидев растрёпаную Рубину с внучкой, и тут же выскочила из дома навстречу погорельцам. Провожая в избу осыпала градом вопросов:

– Да откуда ж вы? Что случилось? Видели, что с домом случилось? И как же теперь? Как же теперь жить то будете? Где? Есть ещё у вас, какие ни на есть, родственники?

Рубина её остановила:

– Дай лучше воды, Григорьевна…

Григорьевна сразу засуетилась, зачерпнула в бочонке ковшом, подала.

От выпитой прохладной воды Рубине заметно полегчало, начала потихоньку приходить в себя, и смогла рассказать всё сердобольной соседке про скандальное сватовство Лёшки Рыча, как дом закидали бутылками с горючкой, как они, задыхаясь, метались по дому, пытаясь отстоять у огня крышу над головой. Как она в дыму наткнулась на задыхавшуюся, пеоепуганую Алмазу, как босыми ногами случайно больно наткнулась на кольцо дверцы погреба, как в полной темноте, наощупь по прорытому ходу под домом вылезли с ней, всё же, на улицу. Как, обезумев, побежали со всех ног, не разбирая дороги. Рубина пыталась кричать, звать на помощь людей, но у несчастной вырывался только хрип, душил кашель. У неё в голове теперь была одна цель: увести сначала подальше внучку. Хотела потом вернуться, попытаться найти и вывести остальных домашних, но, к несчастью, в темноте обо что-то споткнулась, при падении сильно ударилась об дерево, и потеряла сознание…

Пожилая соседка, слушая рассказ, охала, ахала, испуганно распахнув глаза, хватаясь обеими ладонями за своё круглое лицо.

Нужно было срочно что-то предпринимать. Поэтому, коротко поведав о случившемся, Рубина спросила:

– Григорьевна, у тебя есть какой сотовый телефон?

Григорьевна с грустью махнула рукой.

– Куда там… Простого то телефону у нас отродясь не бывало. Мы с дедом вдвоём живём. Дочка сама приезжает частенько из города. Да и не умеем мы с дедом этим делом пользоваться. Кнопочки на ём махонькие, того и гляди, что чего не так нажмёшь… Дочка учила, да что толку… Отказались заводить эту штуку, – и снова с безнадёжностью махнула рукой.

Рубина, не видя никакого другого выхода, помолчав, попросила:

– Григорьевна, тогда вот что тебя попрошу… сходи, пожалуйста, к Евдохиным, позвони в полицию. Скажи им, мол, Рубина и Алмаза живы. Пусть пришлют сюда наряд арестовать Рыча с Лёшкой, пока не сбежали. Нам с ней, – кивнула на внучку, – куда-то сейчас выходить показываться, сама понимаешь, пока опасно…

Со слезами и надеждой на чудо добавила:

– Может, выяснится, что кто-то ещё из моих смог спастись…

Григорьевна быстро поправила на голове простенький платок, молча закивала в ответ, соглашаясь, поспешно надела кофту, и, продолжая охать, побежала звонить.

Рубина и Алмаза на какое-то время остались в доме одни. Обессиленная Рубина, сидя на лавке, навалилась спиной на стену.

– Бабушка, а куда же мы теперь пойдём? Где же мы будем жить? – тихо спросила Алмаза, прижавшись к Рубине.

– Ничи, чай. Дэвэл на выдэла, балычё на схала! (пер.: Бог не выдаст – свинья не съест). Видно, не кончилось ещё у нас наше кочевье… опять в дорогу надо собираться… Поедем к моей сестре Розалине, брату Тагари. Тут у нас с тобой больше ничего нет… Они приедут на похороны, а после заберут нас к себе.

– А заберут? – засомневалась Алмаза.

– Конечно заберут! Разве они чужие? Чужие и то друг другу помогают, а они нам – близкие сродники, – уверенно сказала Рубина.

Вернулась Григорьевна быстро. С порога как автоматной очередью затараторила:

– Позвонила в полицию. Сказали, пусть никуда не уходят, приедем, мол, всё запишем, как, мол. и что случилось. Так по закону, мол, полагается. Иначе, мол, говорит, как же арестовывать тех бандитов? Им нужно заявление от пострадавших…

– Понятно, – глухо отозвалась цыганка, устало кивнула головой.

– А покуда приедут, так давайте, соберу чего поесть. Голодные, небось.

Соседка тут же засуетилась, быстро достала чугунок с кашей, хлеб, налила по полной кружке молока, усадила погорельцев за стол, а сама начала горестно рассуждать, присев рядом:

– Да-а… вот так живёшь, и не знаешь, как жизнь повернётся… И слава Богу, что, наконец, заберут от нас этих бандитов куда следывает! Вся деревня ведь от них стоном стонет, никак управу не можем найти на них… Когда Лёшку посадили за дурь, так его отец попритих было. А вышел Лёшка – по-новой всё пошло… А мне вот чуднО даже как-то… вроде, вы с ними, как ни крути, одного племени, а такие разные… У вас и Михай, и Степан работают… работали… и ребятишки в школе учатся… учились… всегда здоровкались, не проходили молчком. Мария завсегда к нам заходила. Вишней всё нас угощала… У нас то всё больше крыжовник. Дед мой его шибко любит…

Григорьевна чуть было не заплакала, но вдруг осеклась, и спросила:

Ой, что ж я… Погодь-ко… а куда же вы сейчас? Ничего ведь, считай, у вас не осталось из одёжки… А на дворе ведь, глядишь, скоро холодать начнёт по ночам… Не на улице ж вам жить… Оставайтесь, покуда, у нас, а там видно будет…

Рубина тоже не видела другого выхода. Не за себя, за правнучку Алмазу больше переживала. Убежали то босиком… Точнее, Алмаза была в тапках, а вот Рубина убежала босиком. Это и спасло их. Не потеряй тогда Рубина обувь, метавшись по дому, не почувствовала бы кольцо дверцы подпола, не спаслись бы с внучкой… Хорошо хоть легли спать одетыми, а то сидели бы сейчас с девчонкой в одних ночных рубашках. И без платка сейчас, волосы растрепались…

– Нам бы только несколько дней, – попросила Рубина негромко, – а там приедут мои брат с сестрой, и заберут нас к себе. Хорошо хоть помню номер телефона. Записан был у меня на листочке, а всё сгорело… Только сейчас выйти нельзя, пока Рыча с Лёшкой не арестуют. Да и обувки у меня нет никакой…

Григорьевна тут же с улыбкой успокоила:

– Ну, обувку я тебе найду из своего не сумневайся. Мы ведь с тобой одинаковые и по ноге, и по одёжке. Носим с одного плеча. Алмазе какую ни есть кофтёнку поищу… не в шкафу где, так в чулане в сундуке чего найду из детского дочкиного…

Как и сказала Рубина, через пару дней срочно приехали взволнованные Розалина и Тагари. К этому времени Рыча и Лёшку уже арестовали. Они очень старательно пытались изображать недоумение, не понимание, за что их забрали в полицию, но экспертиза показала наличие следов бензина на руках и одежде обоих. С сожалением сообщили Рубине, чем невольно отняли всякую надежду: в больницу с пожара никто не поступал, никого живым из родных Рубины после пожара больше не удалось обнаружить.

Останки трагически погибших похоронили буквально всей деревней. Целой процессией провожать шли деревенские на кладбище. Если бы не увезли быстро Рыча с сыном в полицию, то, кто знает, возможно, они оба не избежали бы самосуда. И так окна их дома побили, всё внутри, что было, основательно переломали. Сжигать не стали, чтобы невиновные соседи вдруг от этого не пострадали… И на поминки помогли собрать «всем миром». Они были в местной столовой. На другой день, как полагается, сходили на кладбище. А потом Рубина с Алмазой, вместе с Розалиной и Тагари, с посеревшими от горя лицами, стали готовиться в дорогу. Конечно, не забыли поблагодарить Григорьевну за приют.

Когда собирались уезжать, и проходили мимо одного дома, Алмаза обратила внимание на знакомый отчаянный лай и очень жалобное повизгивание. Так и есть! Это Гамбо учуял её с Рубиной, и подал голос! Другу Коли Валере, конечно, жалко было расставаться с собакой, но ведь нашлись прежние законные хозяева. Так что и Гамбо поехал с ними.

По дороге в новый дом в машине, которую вёл Тагари, Алмаза спросила Рубину:

– Бабушка, а чего, всё-таки, этот Рыч с Лёшкой ко мне пристали? Что я им сделала?

На это Рубина печально вздохнула, а потом задумчиво ответила:

– Не ты виновата, моя девочка, а твой цыганский взгляд…

Алмаза на это промолчала. По возрасту она не поняла, о чём хртела сказать ей Рубина, а переспрашивать не стала.

Часть – 11

Но новое место. Прошлое.

Осень 2023-го.

Долгая дорога на новое место жительства для Рубины и Алмазы была полна и слёз, и надежд. Тоскливо, печально на душе было и у Розалины с Тагари. Ведь они все одним разом потеряли столько родных! Только никакого чуда спасения хотя бы ещё кого-то одного не произошло. Перед глазами всё всплывало жуткое, мрачное пепелище. Даже ниточки не осталось от всего, что имелось в доме. Ехали молча.

Кур Рубина перед отъездом определила быстро. Желающих приобрести молодых куриц, да ещё которые хорошо несутся, в деревне оказалось достаточно. А вот верный пёс Гамбо ехал с хозяевами в машине на заднем сидении, и недоумевал: «-Зачем мы куда-то едем так долго? Почему нет рядом моего любимого хозяина Коли? Почему люди в таком мрачном настроении? Почему они то плачут, то молчат? Почему так тяжело вздыхают? Ведь самое главное чтобы накормили, и чтобы зима была без сильного мороза…». Больше всех Гамбо жалел Алмазу. Будто понимал, что она меньше всех, и ей непременно нужна его опека. Всё норовил лизнуть ей лицо в утешение.

Рубина уже не имела сил плакать, и просто молча смотрела в окно машины на мелькающие деревья, кусты, поля. Природа постепенно переодевалась в жёлтое или багряное платье. Оба наряда были красивы.

Рубина смотрела на это пышное природное очарование, а сама вдруг почему-то невольно начала вспоминать своего первого мужа Вайду. Наверное, потому, что они с ним начали жить тоже осенью, примерно в такое же время, только много, много лет назад…

Это было после их женитьбы. Рубина тогда находилась дома с двумя маленькими ребятишками, которые смешно посапывали во сне на широком толстом матрасе, покрытом гобеленовым вылинявшим покрывалом. Дети – это племянники мужа: годовалая Кристинка, и Андрейка двух лет. Цыгане испокон веков кочевники, поэтому, как в настоящем цыганском доме, тут не было ни дивана, ни кровати. Вся семья спала на ватных матрасах на полу. Тем более, что здесь, у знакомых цыган, они приютились временно, дожидаясь, пока сойдёт вода, затопившая паводком их жильё. Сами хозяева дома уехали на свадьбу, и быстро возвращаться из гостей вовсе не планировали.

Муж Вайда, две его сестры и оба зятя уехали за товаром на продажу. Малышей оставили лома. Куда тащить таких маленьких? Слишком хлопотно с ними в дороге, да ещё если ехать с багажом. Взяли с собой только старшего, восьмилетнего Егорку. Не велик помощник, но всё же… Хоть за вещами присмотрит, если что.

Рубина сначала тоже хотела ехать с ними, только в семье решили, что ей лучше будет, всё-таки, остаться с малышами. Просто не с кем больше оставить. К тому же, какая ей дорога, если колено ушибла, ходить больно? Это так швырнул Рубину подвыпивший муж Вайда. Не первый раз терпела от него побои…

Молоденькая ещё в то время Рубина сидела у спящих детей в ногах, опершись спиной на стену, и чинила рубашонку. Руки машинально ловко делали свою работу, а мысли витали очень далеко… А подумать было о чём, этого хватало на её долю.

Сидела на матрасе, шила, и вспоминала, как родители, не спросив её желания, выдали замуж. Нрав у мужа оказался крутой. С первого дня стал показывать кто в доме хозяин. Немало доставалось от него по поводу и без всякого повода, когда не видела свекровь. Та при случае всегда защищала сноху. Жалела молоденькую девчонку, и терпеливо обучала житейской премудрости. Наверное, свекровь часто вспоминала свою молодость, как ей когда-то доставалось от мужа, вот и жалела. А, может, в душе воспринимала её как родную дочку за спокойный характер, за добрый нрав, уважительность, да и работящая попалась сноха, никогда не ленилась.

Однажды Рубина ходила с другими цыганками по деревням торговать тряпьём. Целый день бестолку провели, вернулись по домам почти ни с чем, продав лишь немного. Сами голодные, раздражённые.

Не успела, вернувшись, присесть отдохнуть, как пришёл к Вайде знакомый цыган. Рубина знала, надо собрать на стол, как принято, только от усталости шевелиться не было сил. Руки сумками оттянуло, ноги гудят. До сих пор внутри лихорадило от испуга. Чуть большая собака не покусала возле одного двора, а хозяин просто стоял, и наблюдал с наглой ухмылкой… Дома, как назло, никого не оказалось, некому помочь управиться. Однако, через силу, но сделала всё, как полагается, и снова присела отдохнуть, наконец, на скамейку за перегородкой, отделяющей кухню от основного помещения.

Понравилась молодому мужу золотая печатка гостя. Стали долго торговаться. Наконец, сговорились о цене, а денег, как оказалось, у Вайды не хватает. Начал требовать у Рубины. Она вынуждена была отдать всё, что выручила с торговли, но и этого не хватило. Печатка дорогая. Сделка срывалась. Он решил, что молодая жена припрятала себе часть денег, и, возвращаясь к гостю, обернулся на Рубину, недобро сверкнул глазами. Сказал негромко:

– Умарава! (пер.: Убью!)

Покупка не состоялась. Гость ушёл, а Вайда её так избил, что несколько дней не могла встать, всё тело болело. Лицо, в ярких пятнах фиолета, опухло от синяков. Может, совсем бы убил в горячке, но тут, как спасение, вернулись домой свекровь с золовкой. Старая цыганка замахнулась клюкой, и глухо закричала сыну:

– Ту со кэрэс?! (пер.: Ты что делаешь?!)

– Она меня перед Лексой опозорила! Теперь все цыгане будут говорить, что Вайда несчастливый, и жену взял бесталанную! – начал оправдываться тот перед матерью.

Рубина припомнила сейчас в машине Тагари, как тогда от нахлынувших далеко не весёлых воспоминаний, сидя на том матрасе с детьми, она тихо запела грустную песню.

Пела, покачивая головой, с надрывом, в котором угадывался и вольный степной ветер, и мерный перестук копыт лошадей, жалобный скрип кибиток… Было в этом что-то такое завораживающе – трогательное, и, вместе с тем, проблески дикой, необузданной природы…

Вспомнила, как тогда неожиданно открылась входная дверь, и на пороге появился дружок Егорки Стёпка.

– А Егора нету ещё?

– Какой быстрый! Поезд же не самолёт… – простодушно хмыкнула тогда Рубина.

– А что грустишь? – поинтересовался Стёпка, заметив печаль в тёмных глазах цыганки. -Что случилось? Обидел кто? Вайда опять побил?

– Что-то много вопросов задаёшь… – нехотя отозвалась Рубина, едва сдерживая слёзы.

Цыганёнок смешно шмыгнул носом, по-хозяйски прошёл, взял гитару, мигом накинул её ремень на плечи, и, пробежав пальцами по струнам, заиграл «Цыганскую венгерку». Сначала, как принято играть её, мотив был неторопливый. Словно нехотя тянулся аккорд за аккордом. Ощущался некий ступор, как-будто кто-то пробует лёд, прежде чем на него ступить. Скоро темп начал убыстрятся, и уже потёкли, переливаясь, звонкие переборы. На смуглом лице у Стёпки появилась белозубая улыбка. Цыганёнок начал пританцовывать, громко и ловко цокать языком. Ему явно понравилось, что и Рубина заулыбалась, отложила шитьё, и начала прищёлкивать пальцами, одобрительно кивая головой. И вот мелодия начала звучать настолько быстро, что трудно уже уловить движение пальцев, мечущихся по струнам.

Проснулся маленький Андрейка, повернул головку, и стал с интересом наблюдать за игрой Стёпки.

– Дыкх, маленький, а уже учится играть… – весело кивнула Рубина на малыша, и засмеялась.

Грусть Рубины мигом отошла куда-то на дальний план, и она снова радовалась жизни. Ничего не поделаешь, такая уж натура у цыган: если печаль – тёмный омут, если веселье – небу станет жарко!

Она сразу оживилась, забыв про синяки, начала спрашивать цыганёнка:

– А эту песню знаешь играть? …А эту?

Тот, выслушав вопрос, довольный, кивал головой:

– Знаю! – и начинал с лихостью подыгрывать Рубине…

Часть – 12

Похищение

Лето 1965-го.

Про сильные побои Вайды, конечно же, узнал и Сандро. Не зря говорят: «Шила в мешке не утаишь». Рубине припомнилось сейчас в машине Тагари, как однажды увиделись, и Сандро, глядя ей прямо в глаза, в разговоре серьёзно спросил:

– Ты собралась дожидаться пока этот злыдня тебя вобще убьёт?

– Тебе какая забота? – вопросом на вопрос сердито отозвалась тогда Рубина.

Сандро нахмурился.

– Не могу уже смотреть на такое… Убью его, если ещё раз поднимет на тебя руку!

Рубина сейчас в машине вспомнила, как тогда очень испугалась от его слов. Но, почему-то, очень испугалась не за Вайду, не за себя, а именно за Сандро. Мало ли что сгоряча вздумает натворить, ведь в тюрьму может угодить из-за неё. И вот сейчас, по прошествии стольких лет, наконец, осмелилась сама себе признаться, что Сандро ведь давно ей по-настоящему нравился. Только вот родители её не спросили, а выдали замуж в обеспеченную семью за Вайду… Она жениха не любила, просто как послушная дочь лишь смирилась со своей участью, понадеялась, что родители лучше знают жизнь, лучше знают, что для неё нужно, как будет лучше.

Разве могла предположить Рубина, куда, за кого идёт на своюголову замуж? Ведь с Вайдой не знакомы были даже толком. А Сандро после свадьбы Рубины с Вайдой тогда с полгода ходил сам не свой, мрачным, переживал, однако, не позволил себе вмешаться в её жизнь, посчитав, что. а. может, в самом деле, так лучше для Рубины.

Однажды, когда Сандро в очередной раз при случайной встрече увидел старательно замазаные синяки на лице Рубины, ничего ей не сказал, не спросил, только с нескрываемой злостью посмотрел на дом, где мучилась с мужем Рубина, и чуть не до крови сжал ладони в кулаки… Рубина даже представить не могла, чем это закончится!

Пару дней спустя Рубина тщательно замазала синяки пудрой, чтобы они не так видны были, и пошла в магазин купить продукты. Расстояние небольшое, потому пошла одна. Да и не с кем было идти. Вайда опять ушёл куда-то по своим мутным делам, не сказав ей ни слова, свекровь что-то приболела, золовка с утра ушла по деревням торговать с другими знакомыми цыганками, вот Рубине и довелось домовничивать в тот день. Хорошо хоть другая золовка со своим мужем уже к тому времени забрали ребятишек Кристинку и Андрейку, уехали домой. Хлопот намного меньше осталось. Маленькие дети требуют больше внимания.

Не успела Рубина пройти приерно полпути, как рядом резко остановилась синяя легковая машина. Громко просвистели тормоза, а из-под колёс вздыбились клубы серой дорожной пыли. Из машины быстро выскочили трое незнакомых парней, и силой затащили молодую цыганку в салон автомобиля. Рубина тогда даже закричать не успела, как машина тут же, взрыкнув, рванула с места неизвестно куда. Да и кричать было некому, никого поблизости не оказалось, хоть ты закричись. И кто-бы, если уж судить по-честному, рискнул связываться с тремя незнакомцами?

Это потом она пришла немного в себя, тут же начала пытаться вырваться, кричать:

– Кто вы такие?! Куда вы меня везёте?! Что я вам сделала?! Отпустите сейчас же!

Один из незнакомых похитителей, сидевший рядом с ней справа на заднем сидении, поморщился, и негромко буркнул:

– Да не ори ты так. Оглушила своим криком. Приедем – сама всё узнаешь. Сиди спокойно. Никто не собирается с тобой ничего делать, успокойся.

Рубина, конечно же, удивилась ответу. Но кому и зачем она понадобилась? Со слезами в который раз потребовала отпустить.

– Зачем тогда всё это?! Сейчас же отпустите меня!!

– Ну, сказал же, приедем – тогда узнаешь сама, – ответил всё тот же парень, сидевший рядом. Другие два, один из которых сидел на заднем сидении по другую сторону от неё, слева, и тот, что вёл машину, совершенно не обращая никакого внимания, молчали. Будто и нет в машине пленницы.

Рубине ничего не оставалось, как смотреть по сторонам, пытаясь запомнить дорогу, и ждать, что будет дальше. Она была готова убить себя, но ни в коем случае не достаться живой неизвестным похитителям, если они вздумают над ней надругаться. Немного успокаивало, что парни были трезвые, но сердечко у неё в груди от испуга всё равно бешено колотилось. Хоть во рту пересохло, дыхание от страха сбивалось, однако, Рубина так и не попросила воды, боясь, что в ней будет что-то подмешано.

Наконец, машина остановилась у соасем небольшого, ничем не примечательного домишки на краю какой-то деревни. Рубина пригляделась внимательнее, и вспомнила, что когда-то была здесь, торговали с цыганками. Это была соседняя деревня Калачёво.

Парень в чёрной кепке, что был за рулём, пару раз коротко посигналил. Из дома, распахнув калитку, навстречу быстрым шагом вышел… Сандро!

Рубина очень удивилась, что к её наглому похищению оказался причастен Сандро. Более того, как поняла теперь, ещё и его главный организатор! Такого она никак не ожидала. Она, конечно, предполагала, что может быть большая драка между Вайдой и Сандро, но чтобы похищать её, увозить куда-то, – никак в голове не укладывалось.

– Так это ты всё? С ума сошёл?! – тут же громко возмутилась Рубина. Рванула бежать от похитителей, но цепкие руки парней удержали.

По дороге в дом Сандро негромко обратился к своим сообщникам:

– Никто не видел?

– Нет, конечно! Это же не город! – так же негромко ответил парень, что успокаивал Рубину в машине. Лвое других «подельников» так и молчали.

Цыганку проводили под руки в дом, и парни тут же ушли. Услышала как зарычал мотор, затем шум отъезжавшей машины. Рубина с Сандро остались вдвоём.

– Зачем ты это сделал? – настороженно спросила Рубина, хотя вполне уже начала догадываться без объяснений. Хотела сначала услышать что сам скажет. А Сандро искренно удивился её вопросу, и негромко ответил, пожав плечами:

– Как зачем? Чтобы жить вместе.

Рубина ахнула от такого объяснения:

– Я ведь замужем!

Сандро вздохнул, и печально тихо спросил:

– Разве это муж? Разве он может относиться к женщине достойно мужчины?

Рубина даже растерялась от таких вопросов.

– Он, конечно, дерётся… но… он же муж мне…

– Ты хочешь с ним остаться? – так же тихо и печально снова спросил Сандро, глядя ей прямо в глаза.

От его тягучего взгляда иссиня-чёрных влюблённых глаз Рубина вконец растерялась, и просто заплакала, не в силах сдерживать слёзы… Сандро молча бережно обнял её, нежно поцеловал. Его мягкие, тёплые губы подействовали на неё магически, и у Рубины не стало больше ни сил, ни желания сопротивляться…

Спустя годы они вспоминали это самое похищение со смехом.

– А помнишь, как лихо умыкнул меня на вороных? Прямо индийский фильм какой-то! Напугалась тогда сильно.

Сандро в ответ лукаво посмотрел на жену, и улыбнулся. Как уж получилось вмешаться, организовать, забрать от побоев любимую. Сандро был бесконечно доволен удавшимся похищением, и ни разу не пожалел, что вовремя это сделал. Что хорошего могло ожидать Рубину с таким мужем как Вайда?

Часть – 13

Начало новой жизни

Рубина и Сандро остались в этом старом небольшом доме. Как оказалось, Сандро незадолго перед похищением любимой попросил у своего давнего хорошего знакомого разрешение пожить в его доме хотя бы несколько дней, чтобы переждать первое время, пока не решится всё. Брак Рубины и Вайды не был официально оформлен, была просто обычная свадьба. Такое вовсе не редкость среди цыган. Тем более, что были сами ещё слишком молоды, в ЗАГСе их просто отказались бы регистрировать по этой причине. Детей нажить ещё не успели. Да и получилось ли ребёнка выносить как положено, если нещадно бил? Ничего хорошего точно не получилось бы. Как показало время – так было явно к лучшему. Иначе между их семьями, вероятнее всего, начались бы серьёзные разборки из-за ребёнка. Особенно, если бы родился сын.

Конечно, о предстоящем похищении Сандро этому своему знакомому ничего не сказал. Ни слова. Даже намёка не было. Солгал, невнятно сославшись на какие-то свои заморочки, а тот знакомый и не стал дотошно вникать, расспрашивать, у самого полно было забот с оформлением на работу на вахту на Север. Поэтому охотно согласился пустить Сандро, чтоб присмотрел за домом. Давно знал Сандро как человека ответственного, честного. Ему и в голову никогда не могло прийти, что тот задумал. Так что уехал парень на свою вахту с совершенно спокойной душой.

После поцелуя оба были смущены, не зная, что сказать друг другу, что делать. Просто стояли молча рядом. Рубина чувствовала себя неловко. Как быть с мужем? Что скажет теперь свекрови? Не смела взглянуть на Сандро.

Пауза затянулась, и Сандро решил разрядить напряжённость. Догадывался, что хочет узнать Рубина, поэтому сам всё объяснил, опередив вопросы:

– Это не мой дом. Знакомого.

Улыбнулся, и добавил:

– Но чай есть… я купил… Хочешь?

Рубина молча согласно кивнула головой.

Сейчас, переезжая в легковушке в большой дом к сестре Розалине и брату Тагари, Рубина смотрела в окно машины, а сама невольно вспоминала тот дом, где началась, по сути, новая жизнь, неожиданно резко разделив её судьбу на жизнь с Вайдой и после него.

Судя по обстановке, знакомый Сандро явно не заморачивался бытом, поэтому в доме было довольно пусто. Кухня небольшая, с парой окон. Возле одного окна небольшой обеденый стол, покрытый старой клеёнкой с довольно неопределённым уже рисунком. Был стол-тумба, как видно, для продуктов и кухоной утвари. Двухкомфорочная газовая плита с подключенным газовым баллоном. На плите – старенький тёмно-синий чайник. Три общарпанных старых деревянных табурета. Отапливался этот дом в зимнее время и прохладное межсезонье печкой, переложенной под аккуратный камин. Задняя часть его, как видно, обогревала комнату. В углу у двери рукомойник, под ним – старый тёмный таз на табурете, На короткой низкой лавочке бачок и ковш для воды

Пока закипал чайник, Рубина не утерпела, полюбопытствовала, заглянула и в комнату. Тут тоже царила простота. Комната небольшая. Три окна с выцветшим тюлем и штапельными занавесками. Диван, покрытый пушистым пледом в крупную клетку, напротив – телевизор на тумбочке. Этот самый телевизор был, пожалуй, единственной новой вещью. Ещё имелся старенький шкаф для одежды. Такой же старенький невысокий комод для белья. На комоде – зеркало в очень красивой ажурной, прихваченной временем деревянной рамке, украшенной цветочками из ярких конфетных фантиков. Посередине – круглый стол на одной ноге, на котором лежала вязаная скатерть, а вокруг приставлены четыре старых стула с красиво изогнутыми спинками.

Из всего увиденного Рубина сразу поняла, что этот дом достался нынешнему хозяину в наследство от бабушки. Уж очень отчётливо сохранилась атмосфера старины. Веяло спокойствием, доброй аурой прежней хозяйки. Видно по всему, она была к тому же человеком верующим. В кухне в углу был маленький иконостас с иконами Спасителя и Богородицы, и в комнате тоже был, но побольше образов, наряднее украшенный. Даже подвешанная лампадка из голубого стекла сохранилась на месте.

Сандро, снова угадав мысли Рубины, пояснил, подтвердив её догадку:

– Андрей получил дом в наследство от своей бабушки. Вобще-то живёт в городе у матери, а здесь проводит выходные, отпуск, или просто чтобы отдохнуть, когда захочется побыть одному. Жалко, говорит, тут что-то менять. Только вот камин решился, сделал вместо печки, и новый телевизор купил сюда.

Рубина не смогла удержаться, и, всё-таки, решилась, задала Сандро важный для неё вопрос:

– А когда вернётся хозяин, что дальше будет?

Сандро совершенно спокойно выслушал, нисколько не удивился вопросу. Он рано стал не по годам серьёзным, и привык отвечать за свои поступки.

– Сначала здесь поживём, а когда придёт время уходить – уедем куда-нибудь. Найдётся жильё, работа, не переживай. За паспортом лучше не заходить к тебе домой. Напишешь заявление, что потеряла. Выдадут новый. Не думаю, что твои родители захотят обратиться в милицию с заявлением на розыск. Скорее, сами будут стараться как-то найти. Поэтому и говорю, что никому из родственников пока просто нельзя ничего сообщать. Просто тебе написать письмо матери, чтоб не волновались. Только не писать где именно находимся. Хватит сообщения, что всё нормально с тобой. И пока вобще тебе не нужно показываться в людных местах. Заметит кто из знакомых, вдруг скажут Вайде. Забудь про него! Теперь я тебе муж! Как только будем на новом месте, с паспортом, – поженимся официально, как положено в нормальной семье. И давай на этом поставим точку!

Рубина, смущённо опустив глаза, на эти слова промолчала.

Часть – 14

Бумеранг

Лето 1965-го.

Не дождавшись Рубину из магазина, мать Вайды, прозванная Манюней, не на шутку забеспокоилась. Несколько раз бестолку выходила за калитку, опираясь на свою клюку, напряжённо смотрела по сторонам, у всех деревенских прохожих чуть не со слезами спрашивала: не встречали Рубину? Попытки узнать что-то не увенчались успехом. Никто не видел и ничего не знал.

Вернулась домой золовка Рубины Лила. Узнав от матери, что невестки почти целый день нет дома, ушла в магазин и до сих пор не вернулась, побежала узнавать в магазин у продавщицы, видела ли пропавшую. В деревне ведь все друг друга знают.

– Нет, не приходила ваша Рубина, – пожала плечами продавщица, чем оставила Лилу в полном недоумении: где же ей искать тогда свою невестку? Вышла на улицу, поглядела по сторонам, решая, куда же двинуться. А ярко накрашенная молодая, с пышными формами продавщица, опершись одной рукой на прилавок, другой рукой по-хозяйски небрежно подбоченилась, с ухмылкой скривила губы в красной помаде, и укоризненно покачала головой ей вслед, негромко проговорила:

– Э-эх-х… лупить надо было меньше, вот и не сбежала бы девчонка от вас…

Она не раз видела Рубину с синяками, и каждый раз говорила ей:

– И какого, извиняюсь… терпишь такое обращение? Я бы давно сковородкой отучила руки распускать! Давно бы накатала заяву в милицию-полицию. Или ушла бы давно куда подальше. Не сидят, слава Богу, «семеро по лавкам»! У тебя родственники есть? ….Не понимаю такую «любовь»…

Рубина в ответ лишь грустно вздыхала, пряча глаза. Покупала продукты, и быстро уходила из магазина. Что толку говорить о муже с продавщицей, которая не может понять разницу в менталитете, воспитании…

Лила как гончая собака оббежала всех знакомых цыган в деревне, но никто не видел, не заходила, выходит. ни к кому. А между тем. обвинения многие цыгане и нецыгане Лиле высказывали.

– Я бы от такого мужа ещё раньше ушла! Разве Вайда не бил её, бедную?! – стала кричать на Лилу одна из знакомых цыганок, потрясая кулаками, – Острастку надо делать, но не так же бить! Тьфу на вас, злыдни! – и плевала на землю в сторону Лилы.

Наслушавшись «досыта» нелестных слов в адрес брата за его жестокость, Лила в слезах вернулась домой, так и не найдя бесследно пропавшую невестку.

– Нигде нет её! – дрожащим голосом объявила она матери, заплакав навзрыд от обиды. -Люди ругают, плюются на нас… Как здесь дальше жить? Ни мне теперь здесь не выйти замуж из-за Вайды, и за Вайду ни одна теперь не пойдёт… Уже все здешние цыгане узнали какой он злой!

За Лилой горько заплакала и Манюня, припоминая, сколько раз видела синяки на Рубине, сколько раз приходилось защищать сноху… Чем больше она всё это припоминала, тем горше и горше плакала. Искренно недоумевала, как же так получилось, что сын вырос таким злым, жестоким? Не такому она учила сына! И у Лилы никак семья не получается. Был один, но очень быстро ушёл к другой…

Наконец, под вечер с гулянья явился домой Вайда. Гулял в соседней деревне Орехово. А дома пришлось ему выслушать от Лилы, что о нём думают и говорят в деревне…

– Где ты был? Знаешь, что Рубина пропала? Ушла от тебя! – первая начала Манюня со слезами, когда сын переступил порогш дома.

– Как ушла? Куда? – удивился сообщению Вайда, с недоумением хлопая глазами. Никак не мог даже предполагать, что тихая Рубина осмелится на это.

– А знаешь, что о нас из-за тебя, братец, люди говорят?! – не на шутку разозлилась Лила. – Теперь никто с нами породниться не хочет! Вот чего добился! Остаётся только уехать отсюда от стыда и позора!

– Правду говоришь, Лила! Только уехать нам остаётся! – согласилась мать, утирая горькие слёзы.

– Куда? – растерянно спросил их Вайдя, буквально рухнув на стул от подобного оборота дела. Всю браваду и весёлость после развлечений как холодной водой смыло с лица.

– Куда-нибудь, где тебя не знают! – закричала в отчаянии Лила. -Неужели ещё не понял, что потерял Рубину?? Неужели не понял, что она к тебе не вернётся больше никогда?? Сам во всём виноват! И не вздумай искать, силой девчонку возвращать, не то попадёшь в тюрьму!

Разговор был долгим и тяжёлым для всех троих. Были и ругань, и слёзы, и нервы… Чуть до драки не дошло. Легли спать с головной болью, обессиленные, уже далеко заполночь, а на следующий день, всё-таки, начали быстро собираться в дорогу… Правильно в народе говорят, что бумеранг всегда возвращается к пославшему его… Буквально через неделю основные вещи были собраны в большие узлы, дом срочно продан по дешёвке, за совсем небольшие деньги, и ранним утром, погрузивши все эти узлы в грузовик, спешно покинули деревню в неизвестном направлении навсегда.

Часть – 15

Свобода

Несколько напряжённых дней Рубина и Сандро прожили в доме, который заранее перед похищением возлюбленной арендовал Сандро у давнего знакомого. В доме всё основное для обитания было, оставалось только время от времени покупать некоторые продукты. В магазин ходил сам Сандро, чтобы кто-то из знакомых не увидел Рубину, не сказал Вайде где она прячется. Да и она сама понимала опасность своего положения. Старалась из дома не выходить. Даже во дворе лишний раз не показывалась без особой надобности. Особенно боялась оставаться одна, когда Сандро уходил по делам. Он не мог постоянно быть рядом, ведь нужно было работать.

Короткое письмо матери с отцом Рубины было отправлено, теперь они знают, что с ней всё хорошо, хоть и не знают где она. Больше беспокоило как отнесутся к её исчезновению, как отнесутся к её новому мужу Сандро… Примут ли его, поймут ли…

Временные жильцы заглянули и в подпол. В неплохо обустроенном погребе Сандро обнаружил довольно много картофеля. Там же нашлась даже пара бутылок с растительным маслом. Видно, хозяин дома вовсе не был особенным гурманом, довольствовался картошкой. Других овощей там не было. На полке в закрытой кастрюле (от мышей и крыс) лежал небольшой кусок обычной варёной колбасы, забытый хозяином.

– Ничего, – как мог ободрял Сандро Рубину, – с голоду не помрём. Теперь надо как-то паспорт тебе выправлять новый… На автобусе в райцентр не поедем, попрошу Серёгу на машине свозить. Ну, того, что за рулём был, привёз тебя сюда. Он в курсе. Человек, вроде, вполне надёжный. Зачем же кого-то ещё чужого посвящать в это дело.

– Конечно. Как-то спокойнее, когда меньше людей будут знать, – охотно согласилась Рубина.

Да, Сандро оказался совсем не похож на Вайду. Совсем другой по характеру. Относился к ней по-доброму, не обижал. И нежным был с ней в интимных отношениях как с любимой женой. Мог и просто обнять, что-то ласковое на ушко прошептать. Когда он был дома – старался помогать по хозяйству: воды принести, мясо порезать для супа, накрутить мясорубкой фарш для котлет, достать из погреба картошки. Продукты сам в магазине покупал.

И вот однажды Сандро вернулся домой подозрительно весёлым, довольным. Глаза горели, лицо просто сияло. Рубина сразу это заметила, и с удивлением спросила:

– Что-то случилось?

– Случилось, – весело отозвался Сандро.

Одним взмахом поднял Рубину на руки и закружил.

– Да что случилось? – переспросила она, предчувствуя какую-то добрую для них обоих весть. Невольно тоже начала улыбаться.

– Свобода! Вот что случилось! – радостно воскликнул Сандро, хотя ему эмоциональность подобная никогда не была свойственна.

– Не поняла… – удивилась ещё больше Рубина.

Сандро бережно усадил молодую жену рядом с собой на диван, и терпеливо пояснил:

Сегодня я разговаривал с Серёгой на счёт машины. Он мне и сказал новость. Специально запомнил, и слово в слово повторяю тебе: «-А зачем вам теперь прятаться? Вайда с сестрой и матерью куда-то быстро уехали из деревни. Ты же мне друг, вот я специально решил разузнать. Его сестра бегала по цыганам, искала твою Рубину. Как понял, не нашла концы. Слышно было, как потом они дома долго кричали, ругались по-вашему. Где-то через неделю дом продали, собрались, и уехали. Вряд ли появятся обратно».

– Значит, мы можем вернуться? – не веря в удачу, с робкой надеждой переспросила Рубина.

– Так я об этом и хочу тебе сказать! – весело подтвердил Сандро.

– Это серьёзно, или шутишь?

– Да какие шутки! Лучше давай собираться. Думаю, всё-таки, простят и примут.

Рубина начала собирать вещи, радуясь и, вместе с тем, страшась будущего. Собственно, вещей было немного, быстро собрала, и пара уже открыто отправилась в родительсуий дом Рубины.

Часть – 16

Возвращение

Лето 1965-го.

Больше всего сейчас Рубина боялась как отреагируют родители на её побег от мужа, примут ли Сандро… Или же снова придётся возвращаться в арендованный дом? Дед Рамир ещё ничего, добрый. Простит. Мать тоже добрая, скорей всего, и она простит. А вот что скажет отец Василь… Он то был довольно строгого нрава цыган. Это ведь он вот так распорядился её судьбой, отдав за Вайду. Им с женихом по 16 дет всего было. Побоялся, мол, подрастёт, вдруг какого не из цыган встретит… Лучше уж раньше определить дочку за кого-то из своих. Он сам не особо знал будущего зятя, но посчитал, что парень ещё совсем молодой, со временем наберётся ума-разума, остепенится, и всё у молодой пары сладится как нужно. К его родителям относился достаточно хорошо. На все опасения Рубины Сандро философски заметил:

– Что ты сама себя прежде времени пугаешь? Вот придём – всё на месте и узнаем. Поживём – увидим. Не примут – вернёмся опять сюда, всё равно не останемся на улице без крыши над головой.

Тем не менее, сначала решили «налегке» показаться в отчем доме.

Когда Рубина с Сандро подошли к дому, где жили её родные, сердечко забилось как никогда. Очень волновалась, переживала. Но дома оказались только мать и бабушка. Мария всплеснула руками, сразу заплакала, кинулась обнимать дочь. За ней бросилась к своей внучке и бабушка Груша. Вцепилась в Рубину с такими неожиданно крепкими объятиями, будто Рубина могла тут же, сию секунду, опять пропасть, раствориться в воздухе. Сандро стоял рядом, готовый защитить Рубину в случае чего, молча наблюдал за встречей.

С Рубины переключились с вопросами на Сандро.

– Это ты теперь с ней? – прямо спросила баба Груша, глядя на него в упор.

Она с молодости отличалась бойким характером, вот такой до старости и осталась. Груше год был, когда «Аврора» по Зимнему дворцу жахнула. Время бурлящее, очень неспокойное, выпало на её долю в детстве и юности.

– Да! Перед всеми цыганами по нашему закону Рубина теперь моя жена! В ЗАГСе регистрации не было. Общего ребёнка нет. Значит, Рубина от него теперь свободна. – с твёрдостью громко ответил парень.

– А мы не знали, что Рубина от мужа сбежала к тебе, пока Лила вдруг не пришла, не принесла паспорт Рубины. Она рассказала всё, – начала пояснять Груша, но Сандро вежливо заметил:

– Тут ошибаетесь, бибо. Рубина тут ни причём. Это я не мог больше терпеть, как Вайда с ней поступает, вот и выкрал. Мангав, полэнте, я люблю вашу Рубину!

Мария с Грушей переглянулись. Смелый парень! Не мямлит, глаза не прячет трусливо. Заступается за свою ненаглядную.

– Да, замечали иногда у Рубины синяки… – припомнив, вынуждена была согласиться Груша, -но она редко к нам заходила, не жаловалась, думали, всё будет хорошо, притерутся… – оправдывалась бабушка.

Тут вернулся домой отец Рубины Василь. Увидев дочь, остановился на месте у порога, строго спросил:

– Это что значит? Почему ты убежала неизвестно куда, а не пришла домой, не рассказала, что Вайда тебя убивает? Почему от чужих людей узнаём? Лила пришла, принесла твой паспорт. Им то он без надобности, прописка то у тебя здесь. Хоть напоследок что-то доброе сделать решили. Рассказала, что брат её вытворял, из-за чего убежала от них. Почему сама нам не рассказала? Мы что, нЕлюди? Они уехали отсюда с позором, а ты записки посылаешь, вместо того, чтобы идти домой! Где ты была?!

Тут в разговор вмешался Сандро. Прижав руку к груди, сказал:

– Мэ мангав, послушайте меня, пожалуйста. Рубина тут не виновата. На ней вины никакой нет. Это я её выкрал у Вайды. Не мог терпеть, что он её бьёт. Я люблю её, и теперь она моя жена. Только что узнали, что Вайда с семьёй уехал, и решили вернуться к вам с повинной… Примите с миром!

Отцу Рубины по душе пришлась прямота и откровенность Сандро. Ответственный. Молодой, а с каким достоинством парень! Не скрылся, не бросил их дочь. Родных всех потерял, а не спился, не ударился в наркоту, ничего за ним худого не слышали.

Мария и Груша в ожидании ответа теперь молча смотрели на Василя. Тот, поразмыслив, высказал своё мнение:

– Ладно. Что ж… Будь по-вашему. Живите здесь. Нечего вам ходить по чужим домам, собирать чужие похлёбки. Места всем хватит. Парень ты, вижу, правильный. Да и чего жить сиротой? В семье то оно лучше. Как сын будешь у меня.

Прошёл, сел на лавку, и, немного помолчав, громко обратился к женщинам:

– Что стоите, примёрзли на месте? На стол соберите! Свадьбу, конечно, поизвиняйте, уже не по понятиям нашим делать, играли уже дочке, а вот отметить в семье между нами – не будет греха.

Как нельзя вовремя пришёл домой и дед Рубины Рамир. Его прямо с порога наперебой в несколько голосов огорошили новостью:

– Рубина вернулась!

– Да не одна, а с новым мужем!

– Что скажешь?

Рамир без слов неспеша прошёл, тяжело сел на лавку рядом с сыном Василем. Поправил свою широкополую шляпу, и, наконец, с хрипотцой заговорил:

– А что тут говорить? Раньше бы ты плетью получила бы по спине хорошо, кабы в таборе жила… – и, взглянув на внучку, потряс перед собой сжатым кулаком с воображаемой плёткой, – а сейчас время другое… – развёл руками, – Ну, не сложилось с одним, не умирать же теперь…

И вдруг неожиданно откровенно, опустив голову, признался:

– Мне внуков хочется дождаться…

Помолчав, Рамир глубоко вздохнул, и сказал нарочито сердито:

– Идите сюда оба, непутёвые… так и быть, благословлю вас… – и уже с улыбкой по очереди церемонно поцеловал их в макушки, будто метки на счастье ставил.

За отцом и дедом домой прибежали шустрые младшая сестра Рубины Розалина и младший брат Тагари. Розалина была постарше, уже 14, а брату ещё 10. Они были искренно рады, что сестра вернулась, да ещё и с новым мужем. Несказанно рады были, что ушла от злыдни Вайды! Даже запрыгали, шумно веселясь. А Рубина до слёз внутри устыдилась своей ошибки, думая, что родители заругают, не поймут, никогда не примут её нового избранника. Но всё обернулось по-другому.

Вот так и остался Сандро в большой семье Рубины на правах нового зятя на долгие годы…

Часть – 17

Дорога в новый дом

Осень 2023-го.

Ехали уже давненько. Машина всё бежала и бежала вперёд, спешила увезти Рубину и Алмазу с родственниками от печального места окончания прежней жизни. Рубина отвлеклась от своих воспоминаний, посмотрела на внучку. Алмаза, как тёплым одеялом была прикрыта привалившимся верным Гамбо, который вместе с младшей хозяйкой сладко дремал. То приоткрывал, то закрывал глаза. Оба порядком с Алмазой утомились от долгого пути.

– Не пора ли хоть что-то поесть? Чаю хочется. Взбодриться надо, а то, чего доброго, усну за рулём, – сказал Тагари, и через минуту мягко вырулил машину на обочину.

Розалина на переднем сидении тоже немного дремала, но охотно согласилась с братом:

– Да, можно и отдохнуть маленько. И поесть пора, правду говоришь, Тагари!

Почувствовав остановку, тут же проснулся Гамбо, зашевелился. Покрутил лохматой головой, вопросительно посмотрел вокруг: «что, приехали, наконец?». За ним проснулась Алмаза.

Все выбрались из машины. С большим наслаждением потягивались, разминаясь. Алмаза с Гамбо позёвывали.

– Рубина, скоро мы приедем? – спросила Алмаза бабушку.

Обращаться просто по имени, без всяких церемоний (даже детям к взрослым) у цыган как-то общепринято, и не воспринимается как неуважительность. Просто этим признают, что среди цыган все равны между собой, единокровны, так что лишние церемонии, официальность, просто не нужны.

От пережитого за последние дни девочка слишком устала, и ей хотелось уже, наконец, оказаться дома. Пусть и в доме родственников.

Ездили как-то к ним в гости, но Алмаза плохо помнит, совсем маленькая тогда ещё была. Может, года три всего было. Розалина и Тагари в основном приезжали. Им вдвоём проще было приехать, чем большой семье Рубины пуститься в хлопотную дорогу.

– Скоро, скоро. Потерпи. Передохнём тут немного, – устало отозвалась Рубина. И она желала хоть немного отдыха от всех невзгод и переживаний, так скоропостижно свалившихся на семью.

Достав из багажника дорожную сумку с продуктами, женщины, отойдя чуть дальше от дороги на траву, начали обустраивать для обеда простой импровизированный стол.

Гамбо всеми силами пытался обратить на себя внимание: завертелся вокруг них, завилял радостно хвостом, думая: «-Ну, наконец-то вспомнили, что Гамбо давно проголодался, пока охранял Алмазу, и, конечно, заслужил хороший паёк! …Ну, дремал малость… Но ведь всегда был рядом!».

Погода была на удивление пока ещё тёплая, хотя осень начинала потихоньку командовать природой. Короткое бабье лето началось. Высоко в небе облака играли друг с другом в чехарду. Небольшой ветер освежал от сонного состояния. Но разговаривать у вынужденных путешественников всё равно не было большого желания. Поели без разговора.

Наконец, тягостное молчание вдруг прервала Розалина, горько заметив:

– Хорошо, что отец до пожара не дожил, не увидел, что случилось с семьёй… Восемь человек за раз потеряли… Колька с Витькой за что пострадали?! Мальчишки ведь они были ещё, жизни толком не успели увидеть!

– Да… отцу, помнится, 78-мь было, когда умер… – вздохнула Рубина.

– 2021-й был… он с двадцать третьего… ну, да, 78, – быстро подсчитала в уме Розалина.

– Да не рви ты душу, Розалина! – ожидаемо вскипел Тагари, напомнив вспыльчивостью внука Рубины Степана. Видно, от Тагари тому и передалась с генами эта вспыльчивость.

Розалина не стала продолжать разговор, нервировать брата. За много лет привыкла к его горячему характеру.

И снова над ними теперь витало тягостное молчание… Дорога, природа, смягчали немного пережитое, но до конца путники, конечно же, не могли отвлечься от кошмара потери.

А вокруг, наперекор всему, неутомимо продолжала кренделить жизнь. Мимо них по дороге беспечно шуршали большие и маленькие машины, от железнодорожной станции доносились то гудки электровозов, то гулкие лязганья сцеплений вагонов. Что-то монотонно говорил по динамику диспетчер. Где-то неподалёку в траве тоненько пискнула мышь. От густого перелеска, что был неподалёку, доносились голоса птиц: громкое свиристение, нежное фьюканье, красивые трели. Наверное, и мышь, и птицы, зорко наблюдали за людьми, ждали момента, когда те уйдут, и можно будет совершенно безопасно приблизиться, что-бы подобрать что-то съедобное после этой трапезы.

После обеда Розалина взялась потихоньку складывать оставшиеся продукты обратно в сумку. Рубина раскурила новую трубку. Её прежняя, любимая изогнутая, превратилась в серый пепел несколько дней назад на пожаре. Пришлось купить другую. За компанию с Рубиной и Тагари закурил сигарету. Алмаза с Гамбо играли, бегали по полю. Гамбо ведь только по размеру крупный уродился, а по возрасту ему было около двух лет.

Вот Розалина закончила сбор сумки, и громко напомнила:

– Авэнте! Ехать пора!

Первым в машину ловко запрыгнул Гамбо, решив вдруг, что малознакомые Розалина и Тагари могут его бросить тут одного в чужом месте, а сами на этой машине увезут далеко Рубину и Алмазу. Теперь вопросительно смотрел из машины, мол, что ж медлите садиться? Его действие вызвало улыбки.

– Ну, куда ж без тебя, Гамбо! – со смехом сказала Розалина.

Тагари снова завёл машину, и они продолжили путь, уезжая всё дальше и дальше от бывшего дома, ставшим в одночасье пепелищем.

Часть – 18

Новое место.

Потребовался ещё не один час, прежде чем, наконец, оказались дома. Выехали утром, а добрались только к вечеру. Солнце садилось, делая на прощание реверанс, медленно исчезая до следующего утра, но, прорываясь между сизыми летящими облаками, всё ещё отражалось в стёклах окон изб. Воздух постепенно стал влажным, предвещая скорый дождь. Небо недовольно хмурилось, сгребая облака в тучи. Ветер начал усиливаться, кружа опавшие листья.

Дом Розалины и Тагари, прямо сказать, был довольно просторным. Когда-то и семья была большая, жили все вместе: Розалина с мужем и двумя детьми, Тагари с женой и сыном.

Муж Розалины неожиданно для неё ушёл к другой. Помоложе нашёл себе пару, оставив дом жене и детям. Дети же очень тяжело переживали их развод, и, в отместку, когда стали уже сами взрослыми, независимыми, перестали поддерживать какие-либо отношения и с матерью, и с отцом. Потом и с внуками не дали общаться. Розалине, после её нескольких бесполезных попыток наладить отношения с детьми, пришлось, в конце концов, смириться.

У Тагари сложилось похожая ситуация с сыном. Жена Люцита давно умерла, а сын потом, выучившись в институте, получив хорошую возможность сделать карьеру, жил в городе. Стал стесняться своего отца простого цыгана, и общался очень редко. Сейчас лежал в кардиологическом отделении в больнице, поэтому ему, сговорившись, даже не сообщили ничего о случившемся. Побоялись возможных осложнений. Решили с горьким известием повременить, пока он окрепнет хоть немного.

Теперь Розалина и Тагари жили вдвоём, даже не думая ни о каком замужестве и женитьбе. Розалине было уже 72 года, Тагари – 68. Так и решили, не сговариваясь, держаться друг друга до конца.

В доме было два этажа. Второй этаж был надстроен ударными темпами когда-то ради детей, а получилось, что и для Рубины, и для Алмазы нашлось теперь место. Опустевший когда-то дом снова оживал, наполняясь голосами. Так бывает у бегунов на длинные дистанции, когда по пути открывается «второе дыхание».

Розалина с Рубиной наскоро собрали ужин, а после него новые жильцы начали потихоньку осваиваться на новом месте. Тагари сразу отправился спать в свою комнату-берлогу на первом этаже, а женщинам пришлось сначала немного прибраться. Перед отъездом Розалина все вещи повытаскивала из шкафов, выбирала что-то для Рубины и Алмазы, а сложить их обратно уже не было ни сил, ни времени, торопилась с братом в дорогу.

Бедный Гамбо сначала долго не решался ступить на лестницу, боялся её почему-то. Даже тихо и жалобно заскулил. Но наверху был слышен голос Алмазы, и пёс, преодолев страхи, всё-таки, отчаянно рванул вверх. Осторожно ступая зашёл в комнату, где горел свет и разговаривали хозяйки. Осмотрелся, в нерешительности тихонько сел у порога. Прогонят или нет? Наблюдал, и искренно удивлялся, зачем людям столько тряпок? Ведь вполне достаточно, чтобы лежанка была помягче! А ещё Гамбо, конечно, интересовало где будет его место. Во дворе будки не приметил, лежанки какой-то – тоже нигде не увидел. Вот большие миски, которые для него наполнили на ужин, их прекрасно запомнил. Они стоят в кухне на первом этаже. Пожалуй, лучше будет, всё же, держаться рядом с мисками. Еда главнее всего!

Алмаза заметила Гамбо, и сразу спросила Розалину, угадав, о чём подумал пёс:

– А где будет спать Гамбо?

– А ему на первом этаже место отведём пока. К лету Тагари во дворе будку сделает. Пока не до него. Надо вот в школу тебя собирать. Все учебники снова придётся покупать. В чём в школу пойдёшь? – пояснила Розалина, убирая аккуратно сложенные в стопки вещи в шкаф. Рубина сидела на свободном от вещей месте на диване, складывала в стопку одежду, и печально кивала головой в знак согласия. Многое им с Розалиной предстояло сделать. А пока – быстрее бы лечь спать, чтобы завтра продолжить заниматься самыми неотложными делами. Как правильно говорят, на каждый день свои заботы.

– А мы с Рубиной где будем спать? – снова спросила Алмаза Розалину.

Та положила последнюю стопку в шкаф, и кивнула сначала на один диван, потом на другой:

– Пока на этих диванах переночуете, а завтра видно будет, как и что. Время позднее, устали все, – ответила Розалина. —Ну, ладно, давайте ложитесь. Бельё чистое. Сорочки ночные вам приготовила, тоже чистые. Сейчас Гамбо положу подстилку, и тоже спать пойду.

Розалина, выходя, позвала Гамбо за собой. Пёс сначала не желал уходить из комнаты, но, видя, что ничто не угрожает ни Алмазе, ни Рубине, нехотя поплёлся вниз за ещё одной появившейся хозяйкой, справедливо полагая, что рядом с мисками ему будет, всё-таки, спокойнее. А получив в подстилку детский матрас, который остался ещё от ребят Розалины, был сейчас просто счастлив.

«-Оказывается, новая хозяйка не такая уж плохая, как опасался!» – подумал Гамбо. Покрутился, укладываясь поудобнее, и закрыл глаза, а уши чутко слышали каждый шорох.

Закончились утомительные хлопоты с переездом, но впереди предстояло ещё не мало сделать, чтобы обжиться, войти в нормальный ритм жизни. Нужно было время «устаканить» быт в новых условиях.

Часть – 19

День забот

Осень 2023-го.

Так уж получилось, что утро для Тагари началось раньше всех. Гамбо, едва стало светать, понадобилось во двор. Он сначала походил, в поисках выхода на улицу. Всё было закрыто. Потом уже начал скулить у двери. Никто не отозвался. Но он же был очень даже умным псом, поэтому сообразил зайти в комнату Тагари, и начал будить его, стаскивая зубами одеяло с нового хозяина. Тагари успел поймать сползающее на пол одеяло, тут же недовольно посмотрел на настенные часы. Пятый час. Спать бы да спать! Но что делать? Пришлось идти выпускать бедную животинку. Позёвывая, поёживаясь от прохлады осеннего утра, подождал, пока Гамбо сделает свои дела, и вместе вернулись в дом. Успокоенный Гамбо лениво потрусил на облюбованную лежанку, а Тагари вернулся в свою комнату, и нырнул досыпать под тёлое одеяло.

У Розалины в комнате рядом с кроватью на тумбочке издевательски зазвонил будильник. Да, спать было некогда. Звали неотложные дела, которые должны успеть сделать в очень короткое время. Розалина оделась, и пошла в соседнюю комнату будить Рубину.

– Рубина, ушты. Вставать пора, – тихо позвала она сестру, тронув за плечо.

– Я уже не сплю. Просто лежу с закрытыми глазами, – шепотом отозвалась Рубина, села.

– Позавтракаем сначала, потом уж за дела опять, – сказала тихо Розалина, и спустилась вниз. За ней вскоре последовала и Рубина.

Через часа полтора, позавтракав, вся семья собралась в путь. На этот раз Гамбо оставили во дворе, как он ни пытался, хитрец, проскользнуть в машину, как ни поскуливал просяще.

– Нет, Гамбо. Ты остаёшься охранять дом, – сказала Рубина.

В первую очередь поехали к паспортистке. Рубине и Алмазе нужно было оформиться на новом месте. Без этого Рубине пенсию не получить, она же осталась без регистрации после выписки с прежнего места, к тому же и документы Алмазы по той же причине в школу не примут. С этим делом, они на удивление справились очень даже быстро. Хорошая знакомая паспортистка Розалины вошла в их положение, действительно искренно, сердечно посочувствовала, и постаралась сделать всё без проволочек. Сама сходила к начальству за подписью, печатью.

Попутно заехали ещё в пенсионный отдел. Тут пришлось подождать немного в очереди. Но у оформлявшей сотрудницы всё уладили достаточно быстро.

Раз уж в город приехали, то заодно и в нужные магазины побыстрому заглянули купить всё для школы, немного одежды.

Очень удобная, всё-таки, вещь, машина! Без машины намного было бы сложнее попасть в столько мест быстро. Тем более, когда необходимо сделать немало покупок. А времени решить все насущные проблемы у них было не много. Взять хотя бы организацию похорон. Хлопоты далеко не радостные, но вынужденные при таком случае. Да и бумажные дела при переезде никак не проигнорировать. Плюс к этому – торопились съехать, чтобы не обременять своим присутствием Григорьевну с мужем, пустивших их пожить несколько дней. Присутствие чужих людей в доме, которые постоянно то уходят по делам, то приходят, не каждому приятно. Весь обычный ритм жизни у стариков рушился.

А вот далее семье пришлось долго разговаривать с директором и завучем школы. Узнав, что они цыгане, завуч, с холодными, светло-голубыми глазами, скептически хмыкнула:

– Всё равно ведь скоро школу бросит, как у вас там обычно… – и с явным пренебрежением посмотрела на цыганок.

– А это уж, милая, не суди по стереотипам! Не то время сейчас, чтобы жить без образования! И что, что цыгане? – сдержанно высказалась Рубина. —Ваше дело – учить ребятишек. А русские, татарские, казацкие, цыганские, или ещё какие – какое имеет значение?

Завуч не сдержалась, снова язвительно хмыкнула:

– А вот в прошлом году у нас поступил в первый класс мальчик цыганёнок. На первом же уроке встал, и самовольно пошёл из класса. Учительница ему говорит: «-Миша, ты куда? Урок ещё не кончился! Звонка не было!» А он ей на это замечание грубить начал: «-А мне тут надоело! Я домой пошёл!», – и посмотрела на директрису, в ожидании поддержки от своей начальницы.

Директор промолчала с серьёзным лицом. Медленно сняла очки, и начала в задумчивости протирать линзы носовым платком. Внимательно посмотрела на девочку, и спокойно попросила Алмазу выйти пока из кабинета в коридор.

– Наша Алмаза уже в пятый класс должна пойти, а не в первый. Если родители того Миши не подготовили ребёнка к школе – не мы виноваты, – резонно возразила Рубина. – Алмаза нормально учится. В основном у неё четвёрки.

– Но… Людмила Сергеевна, классы у нас уже сформированы, учебный год уже, фактически, начался.… – предъявила ещё один свой аргумент завуч.

– Маргарита Витальевна, одна девочка нам большой перегрузки не сделает, – спокойно возразила директриса, неожиданно поддержав Рубину, и неспеша надела очки.

– Людмила Сергеевна, как в таком случае я могу гарантировать хорошие показатели по школе? С нас же, и вам известно лучше меня, строго спрашивают за все показатели, – не унималась завуч.

Директриса не стала вступать в спор со своей подчинённой при посетителях, только спокойно, но твёрдо распорядилась:

– Оформите, пожалуйста, ребёнка, а я потом подпишу документы, – и передала кипу бумаг растерявшейся завучу.

Та с обидой поджала губы, но спорить с начальницей не посмела, хотя потом, в своём кабинете, даже не скрывая от Рубины и Розалины, всем видом показывала большое недовольство. Явно не желала принимать в школу новенькую. Чуть не в микроскоп придирчиво разглядывала все документы.

Получив, наконец, разрешение, узнав в какой класс определили Алмазу, расписание уроков, женщины с девочкой вышли на улицу, где их у машины, нервничая, ожидал Тагари.

Увидев их, он сразу вздохнул с большим облегчением, и спросил:

– Что так долго?

– Директор спрааведливая попалась, а вот завуч эта… – задумчиво проговорила Рубина, – у этой дамы нехорошая душа, очень злая… – и покачала головой. Людей она давно научилась чувствовать: кто – добрый. а от кого лучше деоржаться подальше. Только в данной ситуации выбор был невелик.

А в это время в кабинете у себя директриса один на один строго выговаривала той самой завучу:

– Маргарита Витальевна, пожалуйста, не дискредитируйте больше репутацию школы перед посетителями! Не допустимы для педагога подобные высказывания. Уйдёт – не уйдёт девочка… Вот если на самом деле её родственники допустят ранний брак, – на это у нас есть органы опеки, комиссия по делам несовершеннолетних разбираться. Есть закон. Вот тогда и мы со своей стороны меры можем принимать.

– Сбегут на новое место, сбивайся с ног, ищи потом их… -хмыкнула завуч. -Помните, какой скандал закатила мамаша Миши? «-Ваше дело учить, вот и учите! Он у меня сытый, одетый, а учить грамоте – ваша работа!».

– Маргарита Витальевна, мы с вами обязаны подходить к каждому ребёнку индивидуально! Трудных детей надо воспитывать и в семье, и в школе… Да, да, Маргарита Витальевна… Представьте себе, нам иногда и родителей даже приходится воспитывать, исправлять как-то, приводить в чувство. Вы же педагог, должны это как никто отлично понимать… Идите, займитесь работой.

Завуч повернулась, и молча вышла с крайне недовольным лицом. Она очень рассчитывала на поддержку начальницы.

Тагари, Розалина, Рубина с Алмазой, наконец, вернулись домой. Трудный день забот, всё-таки, пережили, многое удалось успеть сделать. Завтра Алмаза сможет продолжить учёбу. И ничего страшного, что пропущено немного занятий, можно ещё наверстать без усиленного напряга. Алмаза была девочка очень даже не глупая, и схватывала любую информацию, как говорится, на лету.

После ужина Алмаза с большим желанием начала собирать сумку в школу, боясь что-то забыть. Девчонка радовалась, что как-то всё налаживается, и уже завтра увидит своих новых одноклассников, снова будет учиться. Как бы то ни было, но получить образование она очень хотела.

Рубина же, хоть и улыбалась, но внутри у неё время от времени вдруг всплывало какое-то странное, очень непонятное беспокойство, как только она вспоминала завуча… Успокаивала себя тем, что, возможно, это только лишь первое впечатление неприятное, ошибается. Как от этого отмахнуться? Рубина замечала и то, что с годами интуиция её подводила всё реже и реже… Рассудила сама в себе, что время покажет, что будет дальше, и не стоит сейчас омрачать внучке радужное настроение своими смутными подозрениями.

Часть – 20

Первый день в школе

Осень 2023-го.

Ночь перед школой Алмаза провела почти без сна. Девочка засыпала, видела во сне прежних своих одноклассников, что-то ещё смутно, потом просыпалась, смотрела на часы, торопя время, крутилась с боку на бок, снова засыпала… снова просыпалась…

– Спи, моя девочка. Рано ещё. Разбужу тебя, не переживай. – негромко успокаивала Рубина. Она тоже почти не спала, переживая за внучку: как будет среди новых ребят, как сложится с учителями, как та же завуч поведёт себя… Не каждый взрослый выдержит такое испытание, какое довелось испытать Алмазе за последнее время. А что впереди – один Бог знает…

Классный руководитель Галина Алексеевна, типичная «училка», довольно крупная женщина лет сорока, в очках, с гладко зачёсанными назад в пучок волосами, вместе с Алмазой вошла в класс, после звонка, извещающего начало урока. Привычно обведя глазами класс, сказала:

– Здравствуйте, ребята!

Школьники, щумно гремя стульями, встали, приветствуя, и с интересом смотрели на новенькую.

– Познакомьтесь. Это Алмаза Слободская, ваш новый товарищ, – и мягко обняла цыганочку за плечи. – Она будет учиться с нами… Прошу прощения, Наталья Михайловна, продолжайте… – и, словно Командор из «Маленькие трагедиий» тяжёлой походкой вышла из класса. Нет, не зря её прозвали «Бомба»…

Наталья Михайловна, судя по ещё очень молодому возрасту, видимо, совсем недавно окончила педагогический институт. Теперь учительница русского языка и литературы. Высокая, очень тоненькая, с чертами барышни из давно прошкдших веков, с милыми весёлыми кудряшками пшеничного цвета. Светлая блузка с воланами, рюши на манжетах. Удлинённая синяя юбка, очень элегантно обхватывала бёдра. Для полноты образа не хватало, разве что, шляпки с ленточками. Чем-то напоминала молодую выпускницу института благородных девиц. Того самого, Смольного.

– Алмаза, прошу… Вон за третьей партой есть свободное место с Димой Дымовым, садись, пожалуйста… – и мягким жестом указала в ту сторону рукой. – Продолжим…

Дима, как заворожённый, с распахнутыми от восхищения глазами смотрел как Алмаза идёт к нему, садится рядом, достаёт учебник, тетрадь, ручку… Теперь он видел только профиль, а ему очень хотелось снова увидеть её глаза…

Многие девчонки с завистью косились на Алмазу, перешёптывались, поглядывали на неё тайком, а то и открыто бесцеремонно разглядывали. Такой магический взгляд любая бы желала иметь, просто чтобы привлекать внимание, чтобы завидовали. А тут – за просто так одарила сама природа! Причём, сама одАренная не приложила к этому никакого усилия как некоторые другие: диета, пластика, косметика… Это пока одноклассницы не особо остро интересуются мальчишками. Ещё дети. Пока интересуют больше всякие заколки, брелки, блокнотики, открытки, всякая прочая подобная мелочь, ещё какие-то новомодные штучки.

Впрочем, мальчишки в классе не отставали от девчонок, и не менее их заинтересовались новенькой. А Дима Дымов вообще был словно загипнотизированный, никак не мог отвести от соседки глаз. Алмаза не выдержала, тихонько спросила:

– Ты чего?

– Ничего… Просто ты очень красивая, вот и смотрю, – прошептал он в ответ, и покраснел, смущаясь от своего невольно вырвавшегося признания.

– Урок же идёт! Забыл? – напомнила тихонько девочка, улыбнувшись. – Потом поговорим.

На переменах Дима не отходил от Алмазы ни на шаг, будто кто-то пришил кней крепкой невидимой нитью. Постоянно был рядом, будто охранником стал. К ней подходили ребята, что-то спрашивали, отвлекали, вклиниваясь в разговор. Димка очень злился, что не дают ему никакой возможности спокойно поговорить. Но к концу уроков интерес к новенькой, разумеется, поубавился, и мальчишка немного успокоился.

После уроков у школы Алмазу поджидали аж двое малолетних воздыхателей сразу. И тот, и другой намеревался проводить её домой. Соперники стояли, переминаясь с ноги на ногу, и никак не могли решить, кто из них кому должен сейчас уступить. Но Димка быстро оценил ситуацию, и смело взял инициативу в свои руки: забрал у девчонки сумку, крепко ухватил под локоть, и повёл барышню мимо них не останавливаясь, начав рассказывать какую-то смешную историю. Несостоявшимся провожатым ничего не оставалось делать, как громко фыркнуть с нарочитой насмешкой, мол, а не очень-то и хотелось провожать, потом язвительно крикнуть вслед:

– Жени-и-их!

– Тили-тили тесто!

Когда Дима с Алмазой отошли немного, Алмаза неожиданно засмеялась, перебив на полуслове.

– Что? – не понял Димка.

– Знаешь, кого ты мне напоминаешь, когда злишься?

– Кого?

– Хомячка, который набрал за щеки зерно, и несёт в норку. Ты также смешно дуешься… Не обижайся…

Димка вдруг посмотрел на себя со стороны. А ведь верно! Чего дуется без повода? Алмаза же рядом с ним, а не с другим, выходит, что выбрала его, Димку, а не другого! От этой логичной мысли ему стало легко и весело. Засмеялся.

– Скажешь тоже…

Алмаза перестала смеяться, и вдруг серьёзно сказала:

– А знаешь, ты очень похож на моего дедушку. Вернее, прадедушку…

Дима удивился:

– Так я же не из ваших, не цыган… Волосы и глаза, правда, тёмные…

Алмаза покачала головой.

– Да нет, я не про внешность. Характером! Он мою прабабушку Рубину однажды выкрал. Знаешь, какой был… Никого не боялся, и всегда решал всё сам!

– Ну, разве что характером. Наверно, похож… Я же его не знаю… – согласился Дима, пожав плечами. – А вот что стараюсь решать всё сам – это правда.

– И, ты, выходит, надёжный? – хитро спросила Алмаза, заглядывая ему в лицо.

– Можешь не сомневаться. У меня мало друзей, но зато один за всех, и все за одного!

Алмаза горько вздохнула, вспомнив деда.

– Вот и у Сандро были такие друзья… Они помогли Рубину выкрасть… Вайда, который был раньше мужем, бил её сильно, а Сандро любил Рубину, вот и выкрал.

Дима от изумления даже остановился, и спросил:

– Вы как кавказцы, что ли? Там, слышал, невест крадут. Он прямо вот так посадил на лошадь и ускакал? Или… как они там у вас наназываются… а-а, в кибитке увёз?

Алмаза засмеялась, махнув рукой:

– Да какая кибитка! Тогда уже машины были. Это дед прабабушки Рубины Рамир с Грушей табор застали, кочевали. Рубина тоже когда-то кочевала, только у них был музыкальный. На машинах ездили выступали.

Тут Алмаза нахмурилась, с досадой начала возмущаться:

– Ну, почему никак не представляют цыган как обычных людей?! Давно уже отошло кочевье! У нас, как у всех, был свой дом. Сожгли его Рыч со своим сыном Лёшкой. Вот мы и переехали сюда, в Куликово. Только не понятно… говорят: «деревня», а тут ведь настоящее село…

– Это по привычке называют… говорят, что раньше мало было народу, а как открыли большое животноводческое хозяйство – из соседних деревень стали переезжать сюда, раз работа появилась. Вот и прибавилось домов. Зато те деревни, откуда уехали сюда, совсем, говорят, опустели… – пояснил Дима. —А ещё знаешь, почему назвали Куликово? Потому что поле у нас есть большое. Как-будто здесь и была куликовская битва…

Помолчав, продолжил:

– А я сначала так и подумал, что вы из какой-то соседней деревни в Куликово перебрались.

– Нет, мы с погорелого… Из десяти человек только нам с Рубиной удалось спастись тогда.

– Жутко, конечно… – согласился Димка, и горячо заверил: – Но теперь всё хорошо будет!

Ребята остановились у дома, где живёт теперь Алмаза.

– Вот и пришли… Здесь я и живу сейчас… Ну, ладно… я пойду… меня ждут… Завтра в школе увидимся.

Димке ну никак не хотелось расставаться. Быстро сообразил, что можно предложить как-то продолжить свидание.

– А сегодня вечером нельзя? Сходили бы в кино…

– Нет, мне Тагари не разрешит. Это младший брат моей прабабушки Рубины. Строгий. У нас не принято такое, чтобы гулять один на один с парнем.

Сразу погрустнев, Димка вздохнул:

– Ну, если у вас не принято так…

– До завтра! – и Алмаза пошла домой, тихо скрипнув калиткой.

А дома просто атаковали её, начали наперебой расспрашивать как прошёл первый день в школе, как приняли, какие учителя, хорошие ли. Вопросов море было.

С аппетитом уминая свою порцию гречневой каши с молоком, довольная Алмаза начала рассказывать:

– Ну, учителя, вроде, нормальные. На уроках интересно рассказывают. Не придираются к нам… А вот учительница-русичка Наталья Михайловна какая-то чуднАя. Как из прошлого века. Вся такая культурная… Её ребята так и прозвали – «Барышня». А классную – «бомба».

Рубина, будто бы невзначай, осторожно поинтересовалась:

– А завуч ваша, Маргарита?

Алмаза простодушно пожала плечами:

– А что Маргарита… Про неё не знаю. Она у нас ничего не ведёт. А вот в других классах, где она математичка, прозвали почему-то «Марго Браун».

Рубина ещё больше насторожилась от неожиданного косвенного подтверждения справедливости подсказки своей интуиции, но не подала никакого вида. Только вряд ли случайно подростки связали имя завуча с фамилией жены того самого кровавого Гитлера… Рубине вдруг пришла в голову мысль, что эта дама, возможно, не злая к одним, может негативно относиться к другим, деля всех людей по национальному признаку, как это делали нацисты в войну.

После обеда Алмаза взялась за уроки, не забывая разбираться и в пропущенном материале, а Рубина ушла с картами Таро в комнату к Розалине, решив с их помощью понять суть происходящего. Тагари лёг спать в своей комнате, а Розалина села за стол рядом с Рубиной, и цыганки начали делиться друг с другом своей трактовкой раскладов…

После ужина все вместе немного поиграли за общим кухонным столом в «Лото», а потом один за другим разошлись спать.

Жизнь, наконец, приходила в порядок, боль потери невольно постепенно притуплялась.

– Так закончился у Алмазы первый день в школе. Но она ещё долго не могла уснуть, вспоминая Димку… «-Ничего, завтра снова встретимся!» С этой мыслью и забылась сном, в котором Рыч и Лёшка с ухмылками, смехом, тянут к ней руки, но тут появился вдруг Димка в мушкетёрском плаще со шпагой. Заслонив собой Алмазу, сделал «стойку», угрожающе выставив оружие в сторону Рыча с Лёшкой. Крикнул: «-Не смейте её трогать! Это дама моего сердца!». Те от страха вытаращили глаза, и, спотыкаясь, чертыхаясь, неуклюже побежали прочь. А Дима повернулся лицом к Алмазе, и, сняв шляпу с пером, сделал перед Алмазой галантный поклон мушкетёра, будто перед ним утончённой красоты королева.

Часть – 21

Сказка про злую жену

Осень 2023-го.

Рубина же сейчам не спала. Переживала за внучку. Алмаза первый день сегодня, как снова пошла в школу. Теперь Рубина благодарила Бога, что всё потихоньку у них в семье налаживается. Только никак не могла унять боль от потери родных людей. Особенно жаль было правнука Колю с вечерами у костра на поляне. Вспоминала, с каким искренним интересом слушал её байки, встряхивая вихрами… Снова всё вспоминала, и беззвучно плакала…

Пришли с Колей как обычно на свою поляну. И Гамбо, конечно же, за ними увязался следом. Развели костерок на том же месте, где сохранялась зола от прежних. Рубина по обыкновению раскурила свою изогнутую любимую трубку, и опять неспешно начала рассказывать новую историю…

– Мотай на ус, морэ, всякие жёны бывают. Смотри внимательнее, кого в спутницы себе выбираешь. Чтобы не попалась злыдня такая, как досталась Буче…

Коля оживился, предвкушая интересную историю. Тут же стал нетерпеливо просить:

– Расскажи! Что с ним случилось?

Рубина. Как обычно, неспеша сделала затяжку, выпустила из ноздрей горьковатый сизый дымок, и заговорила:

– Жил-был на свете цыган такой, Буча. Ничем особенно не отличался. Ни особым талантом в цыганских делах, ни в грамоте силён не был. Цыганки в таборе не особо интерес к нему имели. Не идут за него замуж. Надоело ему такое. И вот решил Буча, наконец, очень круто исправить свою судьбу. Приходит к Баро табора, и говорит: «-Ты человек умный, пожил на свете, всего повидал… Надумал я жениться. Возрастом уж вышел, а семьи у меня всё нет. Подскажи, что мне делать?». Баро подумал, и говорит: «-Что тебе сказать… Если цыганки за тебя не идут – делать нечего, ищи других. Сходи в город, присмотри торговку какую на базаре побойчее, и сразу сватайся. Хоть не пропадёшь с бойкой». Так Буча и сделал. Женился-таки на подходящей торговке, и остался с ней. А табор его дальше двинулся кочевать. Прошло сколько-то времени, и у них дитё должно было появиться. Только жена с другим спуталась. Узнал Буча, что пока его нет, она с другим время проводит, сразу выгнал её, и опять остался один. Не смог простить измены. А тем временем срок пришёл родить. Родила та гади сына. Назвала Егором. Только вот на Бучу огромную обиду затаила… Как один день пролетели годочки… Вырос Егор. Только ни в какую не сказала та гади сыну, кто его отец на самом деле. Надо чем-то жить с матерью… Стал Егор ходить на охоту. И вот однажды вернулся, зашёл тихо в дом, и услышал голоса. Мать со своим любовником разговаривают. Так увлеклись разговором, что не услышали, как сын домой вернулся. Парень всё подслушал. Любовник говорит: «-Зачем нам твой сын? Он же только мешает! Сколько бы продала всякой ерунды и дерьма глупым людишкам, кабы не боялась осуждения сына! Сколько бы денег могли иметь с них! Давай ночью приду, и напополам его разрублю!». А его мать любовнику на это отвечает: «-Зачем рубить напополам? Хватит голову отрубить, и всё. Ладно, как уснёт – открою дверь, и ты покончишь с ним». Тут Егор не выдержал, любовника этого напополам разрубил, а ей голову отсёк. Сделал с ними то, что они с ним удумали сотворить. Убил, и сразу ушёл из этого дома. Идёт куда глаза глядят. Довелось ему в лесу ночевать. Костёрок развёл, чтоб не замёрзнуть. Вдруг, откуда ни возьмись, пёс появился. Шерсть вздыбил, а сам куда-то в глубину леса смотрит, в чёрную темень. Потом схватил пёс в пасть крепкую щепку, и очертил ей круг вокруг костра. И костёр, и парень внутри круга с этим псом оказались. Не успел пёс круг дочертить, как из тёмной чащи вышли мать с любовником. Мать в руках голову свою отсечённую держит, а у любовника верхняя часть туловища над нижней в воздухе «плавает». Хотели они добраться до парня, чтобы убить, да не в силах были никак круг переступить. Бились, бились, измучились – больше не куда. Начали с горючими слезами прощения просить за зло, просить, чтоб похоронил по-человечески. Так парень и сделал. Похоронил обоих, и пошёл быстро прочь, подальше от этого жуткого места. А пёс тот – следом неотступно идёт. Вот пришёл Егор в какой-то город. Там на базаре старая цыганка гадает людям. Подошёл и он к ней погадаться. Та взглянула на ладонь, и говорит: «-Что ж ты, парень, гадать просишь, если сам – цыган?!». Удивился Егор, отказывается: «-Я не цыган.». А старуха и говорит: «-Мать твоя – да, правда, не цыганка. А вот отец – самый настоящий цыган, не сомневайся!». «-Где же он?» – спрашивает Егор. А цыганка и отвечает: «-Да вот же он! – и показала рукой на пса. – Только ты, найденный им сын, можешь расколдовать отца. Утром рано набери воды из реки в ведро, перекрести, и окати ею пса. Но только от чистого сердца! Тогда отец твой снова человеком станет!». Так Егор и сделал. На рассвете набрал воды, перекрестил, и, не мешкая ни минуты, окатил. В тот же миг собачья шерсть будто спала, растворилась, и пёс превратился в человека. А это и был Буча. Оказывается, его жена-злыдня пошла к злому колдуну, и слёзно просила наказать Бучу за то, что он выгнал из дома. Егор колдовство снял с отца, и зажили Буча с сыном вместе. Потом и жёны хорошие однажды обоим со временем встретились. Так то…

Коля тогда помолчал, задумался, а потом вдруг смущенно сказал:

– Рубина, есть у меня одна хорошая девочка на примете… Как вот понять, на самом деле она хорошая, или только притворяется?

– Э-эх, золотой… Не вид главное, а поступки! Изображать из себя можно кого угодно, а вот дела – те любого обманщика выдадут. Не сразу, так за короткое время. Часто сердце говорит одно, а разум – другое. Учись чувствовать людей. Это трудная наука, но поможет много бед избежать в жизни.

– Рубина, а если я тебя с ней познакомлю? Ты сможешь сказать, хороший она человек, или нет? – спросил в тот вечер Коля.

– Пусть приходит к нам на чай, а там видно будет, – ответила тогда Рубина с улыбкой.

– Ладно, позову! Она тебе понравится! – обрадовался внук, встряхнув чёрными вихрами.

Подошёл, сел на ноги рядом с Рубиной, обнял. Рубина ласково потрепала его по голове, сказав с улыбкой:

– Совсем ты у меня взрослым мужчиной становишься…

Не успел Коля пригласить в гости ту свою девочку… То сам стеснялся, то подходящего момента для разгоора с девочкой не было… А потом этот страшный пожар… Что теперь поделать, так и осталась та девочка неизвестной…

Часть – 22

Сказка про картошку

Лето 2023-го.

Рубина всегда очень любила посидеть у костра, а ешё – перекусить что-нибудь с собой брали с праввнуком Колей. Вот вдруг Рубине и вспомнилось…

В тот вечер они с внуком Колей пекли картошку. Рубина положила несколько картофелин скраю в горячую золу, время от времени ворошила длинной щепкой, чтоб не подгорели.

– На воздухе всегда всё вкуснее кажется, – деловито заметила правнуку.

– Верно говоришь, Рубина, – согласился Коля, с нетерпением поглядывая за бабушкой, когда же можно, наконец, вынимать из золы эти картофелины… Терпенья уже нет, запах нос приятно щекочет, на тряпице хлеб с солью соблазняет.

Гамбо лежит неподалёку, увлёкся косточкой. С аппетитом уминает мясо с неё. Поглядывая на Рубину и Колю, всё недоумевал: «-Что люди находят вкусного в картошке, когда есть мясо на косточке, сало, сахар кусочками? Наконец, сладкие булочки или печенье… А они сидят, глупые, ждут картошку из золы. Нет, неправильно люди устроены, раз не понимают, что на самом деле вкусно…».

– Сказка есть про картошку… – между прочим начала байку Рубина. – Кочевала одна семья. Догоняла свой табор. Непогода застала возле села. Добрались кое-как, попросились на постой в один дом. Только обосновались не в доме, а на сеновале. В доме то душно, жарко, а ночевать на душистом сене куда приятнее. Непогода прошла, и увидели, что место то красивое, людное, есть тут кому погадать, что ж не задержаться? Вот живут они день, два, три… Тут вдруг хозяйка бежит к цыганам, кричит: «-Ой, посмотрите, что ж это за картошка такая?! Сколько времени варю, а никак не сварится!». «-Что случилось, расскажи толком!» – ей говорят. Начала тут гади им рассказывать, а сама ревёт. «-Я в погребе набрала картошки. Поставила варить, а она никак не сварится! Муж голодный ругает, что ничего не приготовила! Побить грозится». Тут Григорий-цыган говорит ей: «-Ну, давай схожу, посмотрю, что у тебя за картошка такая, которую сварить нельзя». Пришли они в дом. Поглядел Григорий в чугунок, а там – камни драгоценные! Виду не показал, а как между прочим, говорит ей: «-Ну, это просто такой сорт попался, что долго варить надо. Ну, вроде гороха. Хочешь, я эту картошку у тебя возьму, а взамен принесу целый мешок обычной?». Гади подумала-подумала, и согласилась. Сама себе думает: «-Уж правда, лучше целый мешок обычной, чем с такой картошкой мучиться!». Принёс Григорий хозяйке мешок картошки, как обещал, а камни драгоценные потом завернул в тряпку, и в сумку себе сложил. На следующий день с утра пораньше собрались, и быстрее отправились дальше в дорогу. Купили на эти драгоценные камни пару хороших лошадей, много гостинцев ребятишкам.

Коля от души рассмеялся:

– Как же хозяйка не поняла, что это вовсе не картошка? Наверное, никогда драгоценностей не видела. Разве такое бывает?

– Э-эх, море, хватает на белом свете и умных, и глупых. Кто бы ни был, где бы и кем на свете не родился. В жизни всегда всё обязательно уравновешанно. И если это равновесие вдруг нарушится – конец миру придёт, потому что разомкнётся круговорот. Вот возьми та же вода… испаряется от земли, превращается в облако, а потом обратно на землю дождём льётся. Или смена времён года… Никогда сразу после лета не наступает зима. Зимой вся природа вокруг замирает, чтобы весной опять возродиться…

Рубина замолчала, а Коля перестал смеяться, и вдруг задумчиво сказал:

– Значит, мне нужно искать будущую жену среди девчонок со светлыми волосами… А у неё – светлые…

Рубина с улыбкой махнула рукой:

– У той, которую ты хочешь к нам позвать? Хватит болтать… картошка испеклась, – и начала щепкой доставать из золы клубни, от которых веяло ароматным дымком.

Гамбо закончил с косточкой, и с интересом наблюдал, как старшая хозяйка и любимый хозяин терпеливо дожидались, пока испечёные картошины немного остынут, чтоб можно было взять в руку. Сделал для себя такое важное заключение: «Нет, неправильные, всё-таки, люди, сто раз неправильные, если они едят невкусное зачем-то, и при этом чуть не обжигают сами себе пальцы! Вот Гамбо такого не понимает!»

Часть – 23

Свадьба Рубины

Осень 2023-го года.

Тагари, позавтракав, с самого раннего утра уехал в город по автомагазинам, а Рубина и Розалина, проводив Алмазу второй день в школу, занялись домом. Собственно, из живности в хозяйстве были только куры, да новый жилец лохматый пёс Гамбо, который сладко потягивался, зевал, скучая, и лениво перебирался вслед за своими хозяйками с места на место. Наконец, он смог успокоиться, когда цыганки пришли в кухню, занялись обедом и бесконечными разговорами. Подумал с облегчением: «-Ну вот, наконец-то не разбегаются в разные места! А то как мне охранять?». Улёгся на лежанку неподалёку от мисок, и задремал, хотя его уши как локаторы улавливали каждый звук.

Розалина, горько вздохнув, снова начала вспоминать прошлое:

– А помнишь, Рубина, как всё, вроде бы, так хорошо начиналось с Вайдой?

– Конечно, помню. Только первые дня три-четыре и прожили нормально, – отозвалась невесело Рубина, бросая в кастрюлю с водой первую очищенную картофелину. – Разве могла тогда представить, каким он станет потом…

– Свадьба, мне кажется, не плохая была, хоть и гостей пришло не очень много, – продолжила Розалина.

Рубина на эти слова Розалины с горечью усмехнулась:

– Потому немного и пришло… Это я позже поняла, почему… Знали ведь, какой он человек злой, только, от скандала подальше, не стали предупреждать отца, просто под всякими предлогами отказывались прийти на свадьбу нашу. Я потом уже узнала, что он, как выпьет, совсем себя не помнит, творит, что вздумает.

– Мне тогда ведь было лет 13-ть, вроде… Казалось всё хорошо прошло, – вспоминала Розалина, – очень радовалась. Как же, сестра замуж выходит! Кто из девчонок не мечтает о настоящей свадьбе!

Рубина на это возразила с горькой улыбкой:

– Ну, если за любимого идёт, тогда – да… а я Вайду знать не знала. Отец сказал просто, что просватана, чтоб к свадьбе готовилась. А отец, сама знаешь, не терпел возражений, строгий был. Попробуй ослушаться! Мне 53 года исполнилось, когда он умер. И все эти годы решал мою жизнь. Правда, когда Сандро у меня появился как-то уже не так сильно командовал. Доверял он Сандро. – и очередная почищеная картофелина звонко булькнула в кастрюлю.

– Вряд ли. Не все Вайду хорошо знали. Просто не доводилось с этой семейкой сталкиваться. Они недавно в то время переехали к нам в деревню, – засомневалась Розалина.

– Мать его Манюню жалко. Она меня жалела, всегда заступалась, – с печалью вспоминала Рубина, и тыльной стороной ладони быстро смахнула со щеки слезу.

Розалина чистила морковь, не видев лица Рубины, но почувствовала, что сестра еле сдерживается, чтобы не заплакать в голос. Молча посмотрела на неё, с грустью и большой жалостью.

– Мне надо было бы сразу от Вайды уйти после такой «брачной ночи»… – с горечью продолжала рассказывать Рубина. -Ещё даже ни с кем не целовалась, а он накинулся как маньяк. Будто не молоденькая новобрачная, а разнузданная девка какая-то из борделя… Но тогда подумала, что, может, так и должно быть больно в первый раз… – и Рубина снова смахнула слезу.

– Если честно, то мы с Тагари умалчивали про похождения Вайды. Тогда же ребятишками были, бегали везде, слышали разговоры про его гулянки, – призналась Розалина, – но Тагари уговорил молчать про это. Мы оба боялись Вайды. А потом уже и не было смысла никому рассказывать, как-то это всё и позабылось.

– Да чего уж, – махнула рукой Рубина, – про его гулянки я и сама догадывалась. Я же не дурочка… Это было не самое страшное. Вот когда бил, а потом приходилось синяки запудривать… Его мать и сестра ему часто выговаривали, а толку никакого не было… Разве такого когда исправишь! До конца таким и останется. Не получал никогда достойного отпора, вот и нахальничал, беспридельничал, как беспризорник.

Розалина вдруг замерла, задумавшись, а потом высказала только сейчас неожиданно возникшее предположение:

– Слушай, раньше как-то не подумала… может, Вайда наркоту какую употреблял?

Рубина в ответ только пожала плечами:

– Кто его знает… может, где-то что-то и курил с дружками. Вайда же везде шлялся. На свадьбе, правда, как-то держался, не пил особо. Видно, очень уж боялся пьяным облажаться. Но, я помню очень хорошо, глаза у него странными мне тогда показались. У него зрачки такие расширенные были. Это меня пугало как-то. Даже немного не по себе было. Но тогда я разве что понимала толком? Подумала, что такое может быть просто от волнения. Я ведь и сама на свадьбе ужасно волновалась. Другие девчонки в такой день радуются обычно, а мне, почему-то, страшно было. Будто заранее чувствовала нехорошее. Ну, ладно, не будем больше о нём…

Розалина вспомнила про другое, невольно заулыбалась:

– А наша баба Груша какая заводная была! И петь, и плясать любила.

И Рубина не могла сдержать улыбки:

– Да, уж заводная, так заводная. Всех гостей тормошила, не давала скучать. Груша как-то рассказывала, что будущий муж дед Рамир её на одной свадьбе в таборе приметил. Очень уж пляска её понравилась. Тогда и решил к ней свататься.

– Как ни думай, а в общем, нормальная была свадьба, мне кажется, – повторила Розалина, на что Рубина горько вздохнула:

– Лучше бы этой свадьбы вообще не было… Мишура одна. Для Вайды это была очередная пирушка. Лучше бы дали мне время с честью дождаться Сандро… Вот Сандро на самом деле меня любил. Только отец опередил своим решением его сватовство…

Розалина с удивлением посмотрела на Рубину, спроситла:

– А что, Сандро собирался? Никогда не рассказывала об этом… Говорил тебе?

Рубина кивнула в знак согласия. Вздохнула с грустью.

– Это потом, когда мы с ним уже жили, однажды признался. Сказал, что копил на свадьбу. А когда узнал, что просватана за человека из состоятельной семьи, не стал вмешиваться. Думал, для меня это будет лучше. Они же тогда только недавно переехали, эту семейку толком никто ещё не знал.

Розалина покачала с досадой головой:

– Зря Сандро раньше не сказал тебе! В этом случае не грешно было бы убежать с ним…

Часть – 24

Байки бабы Груши

Рубина, как и правнук Коля, любила слушать байки своей бабушки Груши. Она застала кочевье, поскольку родилась ещё за год до революции. Неспокойное время было. Не просто привыкали к переменам жизни цыгане. Частенько рассказывала байки молодой ещё Рубине о таборной жизни, как проводили вечера у костров…

Летний тёплый вечер. На лугу, рядом с живописной речкой, стояли несколько бродячих пропылённых кибиток. Рукой подать до пышного кустарника, а дальше – лес. В основном берёзы, шелестящие бесконечную песню. Ветер застревал среди нежной листвы, и замирал, слушая их. Белые стройные стволы придавали окружающему пейзажу сказочный, необъяснимый свет и воздушность. Вот где есенинские грусть и восторг! Кочевые цыгане вряд ли его стихи читали, но романсы были на слуху, часто пели.

Бог весть когда сюда, на бескрайнее чистое раздолье, занесло потомков далёкой Индии. Никто не может точно сказать. Но известно, что они уже давно сроднились с этой природой. Не один век прошёл, не то что год. От прошлой жизни сохранилось, разве что, пристрастие к яркой пёстрой одежде, да иногда промелькнут характерные для индийцев движения головы, рук.

Всё вокруг утопало в мягких и ленивых лучах солнца, щедро осыпающих золотом заката. Замолкали птицы… Вот она, непередаваемая человеческим языком красота! Простая, но такая трогательная, будоражащая душу!

Рядом с одной из кибиток, низко склонив головёнку с чёрными вихрами над уставшей, много повидавшей за свою жизнь простой семистрункой, смуглый босоногий мальчишка-цыганёнок старательно пытался извлечь аккорды. Только, вот досада, не получалось как надо. Пальчики-то ещё детские… Что-то негромко напевал себе под нос, сбивался, снова начинал терпеливо перебирать струны. Вздыхал огорчённо, но упорно продолжал своё занятие…

– Настырный ты, Васька! Вот подрастёшь, – станешь артистом! Тэ хасёл мро шэро! – слушая кропотливые старания, искренно веря в это, пророчила ему мать, складывая снятые с жерди высохшие рубашки сына…

В таборе каждый занимался своим делом. Старые цыгане и цыганки как обычно сидели у костров, смотрели на замысловатые танцы клубов седого едкого дыма, рвущихся вверх языков пламени. Курили трубки, ведя бесконечные неторопливые разговоры, пили чай. Аромат его приятно щекотал ноздри ласковым теплом. Свет костра, отражаясь на лицах, играл бликами, придавая ощущение сказочности происходящего, а громкий треск сгораемых сучьев напоминал страстные мотивы испанского фламенко.

Те, кто помоложе, занимались лошадьми, собирали хворост, чтобы поддерживать ночью огонь, кипятили чай, чинили потрёпаную в дороге одежду… И не сосчитать, сколько у каждого из них на памяти было таких вечеров и ночей! Молодая тогда ещё бабушка Рубины Груша давно уже им счёт потеряла.

Время позднее. Ребятишек уложили спать. Вместе с ними разместились уставшие в дороге, с удовольствием давая отдых ногам. Часть таборных осталась у огня. Одна за другой зазвучали песни. Негромкие, но до боли бередящие сердце.

Вот пожилому смуглому цыгану в синей рубашке передали гитару.

– Нэ-ка, сбага, Михай! – попросил Лекса.

Михай, как бы нехотя, принял гитару, быстро пробежал пальцами по струнам, проверяя настройку. Сросшиеся на переносице тёмные брови изогнулись в страдальческом изломе. Отстранённо глядя вдаль, откуда до табора с реки доносились едва слышимые всплески воды, покачиваясь корпусом в такт мелодии, запел:

– На дворе,

на дворе ли мороз большой!

А-ай, мэ же мороза,

мэ же мороза не бо-я-я-юсь…

Голос звучал мягко, свободно, с красивыми мелизмами, так присущими цыганам.

Старые Мария, Василь, Петря, задумчиво слушали, кивая головами. Лекса, Степан, Лила, Груша (молодая ещё бабушка Рубины), стали негромко подпевать. Получилось очень слаженно, красиво.

Больше всех этого момента ждал, пожалуй, тот самый маленький Васька. Уж больно ему хотелось научиться играть. Вот и сейчас, сидел, обняв свою любимую лохматую собаку Чипу, а сам чёрных глаз не сводил со смуглых рук гитариста. Недаром отказался ложиться спать с другими ребятишками.

Чипе же было плевать, чем занят друг. Всё пыталась лизнуть мальчишку в нос. Со всей преданностью заглядывала ему в лицо, виляла хвостом. Правда, иногда отвлекалась на секунду огрызнуться на мошек. Щёлкала на них зубами, мотала головой. Временами вдруг чутко прислушивалась, повернув морду в темноту.

Михай перевёл взгляд на молодую цыганку Санду. Молча кивнул головой, вызывая глазами девушку в круг. Та сделала вид, что не заметила. Тогда гитарист громко сказал:

– Нэ, выджя! – и рванул по струнам…

Цыганочка будто ожила. Ободрённая возгласами таборных, раскинув смуглые руки в стороны, под переливчатый перебор, покачиваясь, как дикая пантера перед прыжком, медленно пошла, поплыла по кругу. Громко защёлкала в такт пальцами. Чёрные глаза метали молнии, а на лице белела лукавая улыбка. Мелодия убыстрялась. Цыганочка на секунду замерла, а потом худенькие плечи Санды мелко задрожали. Ловко подхватив низ юбки, раскрыла её, будто бабочка крылья. Выгнула спину, и в свободном падении волосы заструились волнистым потоком, сливаясь с темнотой ночи… Гитара звучала громко и звонко. В движении плясуньи были извивающиеся руки, металась широкая юбка с оборкой. Мелькали тонкие щиколотки босых пыльных ног, лихо отплясывающих по примятой траве. Да, Санда была в таборе, как рассказывала Груша, заметной плясуньей. Многие просто восхищались её пляской. Петь не очень умела, а вот пляской очаровывала любого.

К танцующей присоединились сначала молодая тогда ещё Груша, (бабушка Рубины с молодости отличалась бойким характером), и ровесница Настя. За ней – лет тридцати Рада.

Не удержался и пожилой цыган Егор. В миг отложил свою любимую семиструнную гитару, проворно поднялся с места, тряхнул вихрами с проседью, пригладил руками, и пошёл по кругу. Хлопки по голенищам старых сапог, в ладоши, вторили ритму гитары Михая. Если бы не мягкая трава, заглушившая дробь, все тут услышали бы просто артистично выбиваемую чечётку.

– Кхэл, Егоро! – крикнул, раззадорившись, Василь, даже шляпу с головы сорвал, бросил об землю. Серьга в ухе блеснула искрой, и потерялась в тёмных кучерявых волосах. Сам он не мог больше плясать с тех пор, как травмировал ногу, когда объезживал лошадь. Очень своенравная оказалась. Скинула, да ещё со всей дури взбрыкнула. Попала таки копытом по ноге. Хорошо, что напрочь тогда ноги не лишился, подлечили.

До утра танцы сменялись песнями, песни – снова танцами. То грустные, то весёлые, как и жизнь кочевая, полная радости и боли. А уж поговорить всегда находится о чём.

Не понять, наверное, никому никогда, что же заставляет этих людей самих себя лишать покоя, и идти снова и снова неведомо куда. Бродяжья романтика обманчива. В ней и километры без селений, где можно разжиться пищей, и дожди, в которые трудно разжечь костёр, чтобы погреться, посушить одежду. Как невозможно остановить ветер в поле, так и невозможно истребить жажду человека к свободе, воле. Только каждый понимает эти слова по-своему…

Груша Рубине рассказывала, что никогда долго на одном месте табор не задерживался. Через день на этом месте снова стало тихо и пусто. Табор продолжил свой путь. Остались только отзвуки цыганских песен, которые повторяли, шурша листвой, берёзы…

Часть – 25

Таборная история

В любом таборе найдётся такой человек, которого интересно послушать. Вот и бабушка Рубины Груша в своё время с большим интересом слушала всякие байки, а спустя многие годы, рассказывала Рубине…

Поднимая пыль, по грунтовой дороге неспеша катились кибитки. Рядом пять мужчин ехали верхом. Уставшие лошади пофыркивали, потряхивали гривами, в надежде на скорый отдых. Идущие рядом с кибитками люди тоже давно устали. Сколько уж отмерено за день нескончаемой грунтовой ленты! Дэвла! Но смуглые путники упрямо шли вперёд, пока не показалось серебристое тело реки, а рядом – деревенские избы.

Почуяв скорый отдых, лошади сами по себе, без понуканий, прибавили шаг. По всему табору волной прокатилось эхом оживление, послышались радостные возгласы.

И вот, наконец, долгожданная остановка. Старые кибитки, а их было шесть, поставили полукругом, лошадей выпрягли, и пустили отдыхать.

Место хорошее, удобное. Решили они здесь задержаться на некоторое время, поэтому мужчины начали ставить палатки, а пожилые цыганки с молодыми помощницами взялись готовить незатейливую пищу. Остальные занимались детьми, разбирали вещи, чинили что-то. Ребятишки, конечно же, в перввую очередь побежали купаться.

От костров по ветру потянулись густые шлейфы едких дымков. Сумерки сгущались, и на этом фоне все огни проступали с каждой минутой ярче и ярче. Всё шло своим чередом. Так было и год, и много лет назад… Табор погружался в ночную дрёмучую негу. Постепенно стали расходиться спать.

У одного из костров остались поддерживать огонь четыре человека: старый цыган Василь, известный в таборе гитарист Сашко, молоденькая ещё тогда цыганочка Груша, её жених Стёпка. Но свадьба эта не состоялась. Сложилось так, что вышла Груша замуж потом за деда Рубины Рамира.

Огонь в диком танце то взвивался вверх, то недовольно треща, прятался в подброшенном сушняке. Большая рыжая собака по кличке Румба, наблюдала тёмными бусинами глаз за всем происходящим, положив лохматую морду на лапы. Стоячие уши улавливали каждый звук. Время от времени она зевала, показывая крепкие клыки и нежно-розовый язык. Сашко негромко играл на гитаре, выводя грустный мотив. Потом резко прижал струны пальцами, и сказал:

– Что молчишь, Василь? Ты ведь много знаешь всяких интересных историй. Расскажи что-нибудь!

– Тебе любопытно, а для других – это их жизнь, – недовольно проворчал Василь. Но это недовольство было, скорее, для виду, чем по-настоящему.

Старый цыган сначала неторопливо поправил веткой огонь, потом продолжил:

– Ну, ладно, слушайте… Табор в ту пору возле деревни одной остановился. Название её, хоть убей, не вспомню… Цыганки наши по делам своим пошли. Заходят в одну избу. Известное дело, погадать предлагают. А там хозяйничала девчонка молодая, чёрненькая, ну, чисто, цыганочка. Предлагают наперебой:

– Давай карты разложу, свою судьбу узнаешь…

– Не надо, – говорит, – я и так знаю, что дорога у меня будет. Только не знала, что так скоро…

Удивились, конечно. О чем это она? А, всё же, заработать надо. Опять к ней пристают:

– Э, красавица, да разве кто когда-нибудь лучше цыганки гадал?

– Про то не знаю, а вот моё гадание – точно говорю, верное, – отвечает им девчонка.

– Раскажи, и что же ты сама себе нагадала? – спрашивают.

– Суженый мой недалеко ходит.

– Может, имя знаешь? – посмеиваются.

А девчонка та будто и не замечает их насмешки. Серьёзно отвечает:

– Имя не знаю. Знаю только, что дорога сведёт меня с ним.

Ну, тут раззадорились таборные гадалки.

– Если такая таланная, – покажи своё умение!

Та им отвечает:

– Хорошо, только, если правду скажу, чур, не отказываться!

– Ладно, – согласились на том.

Взяла девчонка карты, разложила одной из наших, и говорит, как песню поёт:

– Есть у тебя муж, есть ребёнок, только тебе не по душе всё. За нелюбимого идти пришлось. Много всяких людей на пути твоём в жизни встречалось, а любовь так и не нашла…

Та только головой кивает. Что ж отказываться, если все знали, что её выдали когда-то по сговору родителей, а не по желанию.

Другой раскинула:

– А у тебя страсть зажглась, как звезда яркая, да быстро потухла. Взамен другая, как солнце, согрела, – говорит.

И тут вышло точно, чистая правда оказалась.

Кроме этого много чего им правду нагадала. Всё верно сказала каждой из них на картах судьбу разложила. Переглянулись тут наши цыганки. Такого никак не ожидали. Не знаю, как так случилось, только стали они её с собой в табор звать. Положила девчонка кой-какую свою одёжку в узелок, да и пришла с ними.

Старик, замолчал, словно разом про всё на свете забыл. Посмотрел куда-то в темень.

– И что же дальше было? Пошла она с ними, или нет? – нетерпеливо спросила Груша.

Василь метнул на неё строгий взгляд.

– Наперёд коня не беги!

– Интересно же, что дальше! – не унималась Груша от любопытства.

Рассказчик раскурил трубку, неторопливо сделал несколько глубоких затяжек, и только потом продолжил:

– Прийти-то пришла, только про это тут же родственники прознали. Догнали наш табор. Кричат: «-Отдавайте девчонку!». Что же тут, ромалэ, делать? Она к тому времени многим таборным понравилась. Мы Азой её прозвали. Деньги хорошие приносила… Начнёт человеку гадать, – как-будто книгу читает открытую! Не каждому такой дар даётся, совсем даже не каждому… В то время баро у нас был Вайда. Знатный был цыган, я вам скажу. За словом в карман никогда не лез. И грамотный, и голова умная, дай Бог каждому! Спрашивает у неё прямо: «-Хочешь домой идти?» Аза ему отвечает: «-Нет, здесь хочу остаться!». «-Так тому и быть!» – решил Вайда, и не стали её выдавать братьям.

– А, я знаю, это ты про жену свою историю сейчас рассказываешь! – догадался Сашко.

Историю о том, как Василь женился на Азе многие в таборе знали.

Василь на эти слова усмехнулся в усы:

– Ты гитару хорошо знаешь, а жизни ещё не видел, дылыно! Братья-то её хотели в богатый дом в жёны отдать, и самим с этого как-то поживиться… Ну, так вот… Прошло после этого какое-то время. И вот однажды Аза не вернулась в табор. Прибежали в табор наши цыганки, руками машут, галдят: «-Забрали Азу братья!» Вызвался я тогда выручать девчонку. Никого больше с собой не стал брать. Клянусь, тэ хасёл мро шэро, Аза мне полюбилась сразу, ещё когда в первый раз у нас появилась. Ну так вот. Пробрался к дому поздним вечером, за окнами смотрю. Наконец, дождался. Вижу, – мелькнула она в дверях. Тут же за ней брат выходит, спрашивает: «-Куда пошла?». «-За водой вышла», – говорит. Я присвистнул. Пока этот бестолковый братец побежал совсем в другую сторону смотреть откуда свист, я забрался, да её за руку и перетащил через забор. Не сойти мне с этого места, смелая, ловкая была, как пантера. Братья, конечно, стали метаться туда-сюда, искать, да где там, ночь тёмная… Сначала мы с ней подождали, пока стихнет всё, а потом очень осторожно пробрались к табуну, который местный конюх пас в ночном. Повезло, не учуял ничего тот стражник. Разморило, видно, под утро его. И повезло, что собаки не оказалось. Мы с Азой не сразу поскакали, а сначала в поводу вели, чтоб стражник топот не услышал. А он спал себе. Даже не услышал, как лошади ржали, когда из табуна уводили. Вернулись в табор, и вот тогда уж решили больше никогда не расставаться. А братьям… а братьям её пришлось, всё же, смириться. Не могли же они всё время за табором ходить, чтоб снова сестру выкрасть!