Тени безмолвия

© inkwell inkwell, 2025

ISBN 978-5-0068-2283-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Анна лежала на кушетке, сложив руки на груди и глядя в потолок. Сеанс почти кончился, но она не могла даже пошевелиться, будто бы пришпиленная к месту. Жар понемногу отступал, но лицо, казалось, онемело, а в свете ламп лоб поблескивал капельками пота. Она слышала только мерный стук дождя по железному подоконнику снаружи. Холодный воздух из приоткрытого окна все норовил забраться под колючий свитер, что заставляло ежиться, а тело отзывалось судорогой. Перед глазами возникло лицо Марты: она спокойно скользнула взглядом, удостоверившись, точно ли имеет ли смысл беспокоиться, коротко хмыкнула, и снова перед глазами возник потолок.

– Я говорила, что стоит наведываться ко мне не раз в в столетие, – заметила Марта, наливая из графина воду. – Мы, конечно, давно прошли самые сложные моменты, но поддерживающие сеансы тоже стоит посещать почаще.

Голос был спокойным и умиротворяющим, без обвинений, хотя Анна прекрасно знала, как тяжело дается работа. Марта не раз вытаскивала с того света и каждый такой поход оборачивался настоящим испытанием для обеих, но ничего Анна с этим поделать не могла, хоть и очень старалась, пытаясь исправно посещать врача и следуя всем рекомендациям.

– Ты же знаешь, что есть воспоминания, которые я не могу уничтожить, и ты будешь жить с ними всегда, но я могу помочь их пережить безопасно… И еще этот перевод в Острих и новое дело, к которому тебя то пытаются подпустить, то опять отправляют заполнять бессмысленные отчеты. Что, и, вправду, не нашлось для этого загадочного расследования во всей Империи никого, кто обладал бы такими же способностями? Прям-таки ни одна виларен не способна на тот же трудовой подвиг?

– Виларен у нас и так есть в команде, – наконец просипела Анна, всё не решаясь встать с кушетки, – но им нужны именно ведьминские способности. Приказы начальства не обсуждаются, сама понимаешь, ну и с другой стороны, я хоть и была на хорошем счету в Эрхолле, но в главном управлении свои нюансы… Не то чтобы жалуюсь на положение вещей, просто мне самой до конца не ясно, чего они добиваются. Странно, что еще и начальники отделов этим занимаются, понятное дело, что убили какого-то важного магната, но…

– Я, как и ты, не могу понять намерений нового острихского начальства, но что бы там ни было, просто помни, что альтруизм может довести до могилы, – вздохнула Марта, присаживаясь в кресло напротив, и, потянувшись, протянула Анне стакан. Она с большим усилием подняла руку и приняла его, устанавливая на бедро и не решаясь привстать, чтобы отпить.

– Ты можешь прямо сказать все, что думаешь, – спокойно заметила Анна, глядя в меланхоличное лицо женщины. – Тебя подмывает высказаться, но сдерживаешься, будто бы первый день знакомы.

– Правда? – Марта изогнула вопросительно бровь, слегка усмехнувшись. – Во всей истории перевода в столицу не просто двойное дно, а тройное и четверное, просто потому что вот уж где-где, а в столичном головном управлении, точно нашлась бы какая-нибудь еще ведьма с похожими возможностями. Если мои подозрения никогда не оправдаются, то только могу порадоваться повышению и переводу, а если же нет… Скажем так, из всего случившегося беспокоит исключительно твое самочувствие и ситуация с магической аномалией.

Они молчали. Марта бесцельно посмотрела в окно, за которым начался ливень, крупными каплями барабанивший в окно единой водной стеной, а затем, быстро взглянув на часы, добавила:

– Сеанс окончен. У меня через пятнадцать минут новый пациент. Жду во вторник.

С трудом, но Анна все-таки встала с кушетки, коротко попрощалась и неспешно последовала на выход. Сеансы были все еще нужны: без вмешательства Марты она уже давно бы протянула ноги, просто потому что магическая аномалия – самый популярный и трудноизлечимый диагноз среди ведьм.

У кофейного автомата Анна поежилась, затем быстро протыкала сенсорные кнопки и немигающим взглядом уставилась на две тонкие струйки кофе, льющиеся в стаканчик. В кармане толстовки телефон пикнул уведомлениями, Анна быстро взглянула на экран и со вздохом снова заблокировала его. Сообщения были от Амиции Вайнхарт – начальницы Пятого отдела, куда совсем недавно неясно за какие заслуги Анну перевели. Марта была права абсолютно во всем, просто старательно избегала острых углов, а Анна как не могла разгадать, какие планы у нового руководства, так и сообразить, для чего понадобилось искать ведьму в провинциальном городке на Юге. Анна сама невольно похихикивала над ситуацией, когда в очередной раз болтала по видеосвязи с подругой, оставшейся в Эрхолле, рассказывая о новых коллегах и временами абсолютно бессмысленных задачах на работе.

Со стаканчиком в руках она спустилась в шумный холл приёмной, отметилась на рецепции и бросила быстрый взгляд на буфет и решила всё-таки заскочить, потому как полноценно пообедать вряд ли сможет. На улице стеной стоял ливень, и Анна с раздражением подумала, что стоило бы припарковаться поближе, а когда два часа назад приехала в клинику, светило яркое солнце, и не было ни единого намека, что погода так быстро изменится. Потому еще в буфете нажала на кнопку автозапуска на ключах и теперь добираясь перебежками до машину, запрыгнула в теплый салон. Путь до места, который Амиция скинула в сообщении, было примерно сорок минут, а потому она включила негромко музыку и вырулила на шоссе.

Промозглый ветер забирался под куртку и свитер, а песчаный берег, который резким обрывом возвышался над серым морем, был мокрым от ливня: потоки воды превратились в мелкие ручейки, и Анна спустилась вниз по каменным ступеням, заросшим травой. На общем серо-песчаном фоне выделялись мелкие точки человеческих фигур, снующие туда-сюда по берегу. В этот раз их было немного, и, приближаясь, Анна догадалась, что здесь собралась их бессменная вот уже много месяцев команда. Амиция, виларен средних лет, точный возраст которой она так и не смогла определить, и близнецы Вайнхарты – Вильгельм и Мартин, немногим старше Амиции. Близнецов Анна различала хорошо, чем неизменно удивляла обоих, ведь они клятвенно заверяли, что даже родная мать не может точно сказать, кто есть кто.

Они склонились над телом мужчины, который, к удивлению Анны, оказался эльди, отчего она невольно тихо хмыкнула: убийство такого могущественного и почти бессмертного существа штука настолько редкая, что она нисколько не сомневалась, что дело уже запахло керосином и скоро аристократов из Великих Домов деле станет больше.

– Привет, – бросил ей Мартин, обернувшись и растянувшись в клыкастой улыбке. Ряд тонких острых зубов, плотно стоящих друг к другу, отчего Анна каждый раз невольно морщилась, но в этот раз подавила в себе это желание и также приветливо улыбнулась.

– Мы уж думали, Том нагрузил бумажной волокитой, и ты не придешь, – миролюбиво заметила Амиция, рассматривая пристально бледное, почти серое лицо Анны, на что та лишь неопределенно пожала плечами:

– У меня были дела. – Быстро бросила она и добавила спокойно, наблюдая, как Вильгельм попытался приподнять руку трупа, заметив что-то в песке: – Я бы на твоем месте не трогала его лишний раз.

– Почему? – сухо осведомился он, не обернувшись даже, отчего Анна почти мгновенно подумала, что выходец Великого Дома Вайнхартов обижен на нее с прошлого раза, когда она довольно жестко отказалась с ним увидеться после работы.

– Потому что если ты его тронешь, то он развалится.

– Почему? – на этот раз удивилась Амиция, на что Анна пожала плечам и ответила:

– Потому что изнутри он уже сгнил полностью. Кожа ему служит как мешок.

– Как ты это поняла бесконтактным способом? – удивленно переспросил Мартин: – Я осмотрел его: всего-то сутки в воде и ножевое ранение в живот. Его еще никуда не перемещали, ждем экспертизу, может, он был пьян и это классическая барная поножовщина.

«Эльди, убитый в пьяной драке? Ты сам-то веришь в это? Максимум, что грозило ему, это сильные ранения и долгая регенерация» – невольно подумалось Анне, но вслух она ничего не сказала, а лишь присела над трупом и осторожно провела рукой над его головой.

Мягкое свечение болотно-зеленого цвета охватило тело и через минуту растворилось под кожей, обнажая сеть бледно-голубых венок. Труп слегка тряхнуло, словно бы его ударили электрическим разрядом, и из затылка тонкой струйкой вверх поднялся туман, из клуб которого вышла человеческая фигура, безмолвно вперившая в Анну пустые глазницы.

– Ты помнишь, как был убит? – тихо спросила она. Дух лишь покачал головой.

– Ты помнишь место, в котором был в последний раз?

Дух словно бы неуверенно, но вывел на мокром песке название «Карна», что ничего ей не сказало, но эльди, наблюдавшие за неожиданным представлением, синхронно склонили головы набок, а Вильгельм что-то быстро записал в блокноте.

– Ты был один?

Дух покивал.

– Долго?

Дух неопределенно пожал плечами, не зная, как ответить на этот вопрос.

– Какое твое последнее воспоминание перед смертью?

Он на мгновение словно бы задумался, и затем в воздухе появились очертания причала и яхт, которые почти мгновенно растворились, как и сам дух, – сила заклинания угасла, хотя Анна вполне могла бы еще допрашивать, но в самые первые дни после перевода на новое место решила, что лишний раз демонстрировать способности выше среднего не стоит. Если близнецов обмануть было несложно, то виларен все-таки подозревала незаурядные магические способности и все ждала удобного случая, чтобы подтвердить догадку. Представление с духом, несомненно, впечатлило близнецов, но нисколько не заинтересовало Амицию: подобное могла даже самая плохонькая первокурсница-виларен, скорее ее интересовало как так сходу Анна определила, что тело сгнило изнутри, о чем незамедлительно спросила:

– Как ты так быстро определила, что он сгнил уже?

Амиция шепнула заклинание над трупом и теперь они могли вдоль рассмотреть сгнившие внутренности, словно бы это был рентгеновский снимок.

– Ты всегда так умела? – удивленно переспросил Вильгельм: старший из братьев был настолько впечатлен, что сменил гнев на милость.

Анна хотела было ответить Амиции, но перевела взгляд на него и произнесла немного рассеянно:

– Да, но это не что-то необычное. У сельской знахарки и то подольше разговор с мертвыми будет.

Притворяться беззащитной и безобидной у нее уже давно вошло в привычку, еще со времен, когда над родным отделением в Эрхолле поставили очередного родственника выходца Великого Дома. Тот хоть и был седьмой водой на киселе, как они выяснили у отдела кадров за чашкой чая, но характером обладал совершенно невыносимым. Манера превращаться из матерой ведьмы в милую глупышку доводила до белого каления коллег по южному управлению, но так она не представляла угрозы для любого эльди и ничем не выделялась на фоне южан.

Братья невольно переглянулись, наверняка ожидая услышать другой ответ, затем Мартин перевел взгляд на Амицию, и та, словно бы участвовавшая с ними в диалоге, едва заметно кивнула. Анна не сомневалась ни на йоту, что мысленно они обсуждают многое: телепатия эльди помогала им общаться на темы не для лишних ушей. Свое же сознание Анна научилась закрывать еще очень давно, но в особо тяжелых случаях с усилием впускала Марту в голову, чтобы она смогла получше разораться в ситуации.

– Вернемся к вопросу: как ты поняла, что он сгнил? – снова повторила вопрос Амиция, когда Мартин с интересом осматривал внутренности.

– По запаху, – пожала плечами Анна, но Вильгельм вопросительно изогнул бровь и произнес с легкой усмешкой:

– Правда? Если бы это был какой-то уникальный запах, то мы бы его уже давно распознали, а так от него воняет, как от обычного трупа, пролежавшего в воде. Да и убит он не более суток назад, по моим скромным подсчетам, на улице стоит холодная погода вот уже много дней, а потому как ты так с ходу определила?

– Верно. – Анна послушно кивнула: – Ты прав, но мы имеем дело с эльди, а убить вас совершенно нетривиальная задача. Я неправильно выразилась, от него скорее несет крушиной, а этот запах перепутать с чем-то другим сложно, если хоть раз сталкивался.

– Это трава какая-то, что ли? – уточнил Вильгельм с легкой полуулыбкой, словно бы Анна опять взялась за знахарские причуды, к которым они пытались привыкнуть все эти месяцы редкой совместной работы на выезде.

– Да, растет на болотах и под водой. Если достать на поверхность, то начинает вонять кислым и гнилью, а от него несет и тем, и тем. Проблема в том, что если для человека она безопасна, и самое ужасное, что может случиться, – это провести день в обнимку с белым другом, то для эльди настойка или масло крушины смертельны, как ты, наверное, знаешь. Если масло добавили в тело посмертно, как, например, в его открытую рану, то крушина, вступая в прямой контакт с вашим природным ядом, оборачивает всю его силу против вас, что заставляет органы гнить изнутри, а кости становятся трухой за считанные дни. Если ты сейчас слегка ему приоткроешь рот и обнажишь зубы, то заметишь, что они бледно-синего оттенка.

– Зубы у него действительно синие, – серьезно заметил Мартин: – Я еще подумал, что он может что-то принял и это какой-то из дизайнерских наркотиков, но по базе пробил и не нашел ничего.

– И ты поняла это только по запаху? – удивленно переспросила Амиция, но Анна мгновенно догадалась, что виларен всего-то пытается подловить на чем-то незаурядном. Эта игра в кошки-мышки началась через неделю после перевода и Анна, всегда осторожная с виларен, произнесла, пожав плечами:

– Запах слишком характерный, а я долго прожила на болотистой местности. К тому же, края раны то ли обуглились, то ли их разъело. Ваш яд работает примерно по такому же принципу.

Она указала пальцем на колотую рану, край которой был виден, несмотря на то, что труп лежал лицом вниз.

– Мне кажется, нет гарантии, что это может быть не что-то другое, – мягко произнесла Амиция, слегка склонив голову набок. Объяснения звучали как тарабарщина, но она была уверена, что эльди убили чем-то, что смазали маслом крушины. Анна достаточно долго скиталась по Империи, выполняла несложную ведьминскую работу, чтобы не запомнить как работает эта ягода, но спорить с Вайнхартами не стала. В конце концов, в лабораторных анализах точно будет что-то про эту ягоду.

С неба снова начинал моросить дождь, отчего стало не только холодно из-за сильного ветра, гнавшего серые волны, вспенивая их у самого берега, но и мокро. Как она и предполагала, вскоре приехала еще бригада на осмотр, а она, заполнив в планшете очередной короткий и довольно бессмысленный отчет, поспешила вернуться к машине наверху склона.

Анна точно знала, что без нее прекрасно справятся и больше присутствие не потребуется. Если в Эрхолле она работала сутками и буквально жила на работе, будучи погруженной в несколько дел одновременно, и с группой оперов и судмедэкспертов была на короткой ноге, то здесь то брали с собой на очередной труп, то поручали заполнять отчеты по отделу. Временами казалось, что это и есть то самое наказание, на которое Анна себе заработала во время бойни против эльди двести лет назад.

С одной стороны, она могла провести время наедине с собой, в теплом салоне, а не под промозглым ветром и немного поразмыслить над случившимся. Она наблюдала как медленно плывут громадой черные ливневые облака, то и дело рассекаемые проблесками белых молний, и не давало покоя, как вообще кто-то умудрился убить столь могущественное и почти бессмертное существо, как эльди? Обычный человек вряд ли справился с тем, кто был рожден из дикой магии Междумирья, а если это была драка с каким-то другим существом, то были бы характерные раны или следы магии… Нет, что-то здесь явно было неправильно. И что это за «Карна»? И причем тут яхты? До ближайшего яхт-клуба, который Анна могла видеть до этого на картах, было порядка ста километров, а если его убили в одном из них, то пронести тело через причал казалось слишком муторным и привлекающим внимание.

«А что, если его привезли сюда уже на яхте? Просто подплыли и выбросили поближе к берегу, чтобы волнами точно прибило…» – подумалось ей, но она тут же отогнала от себя эту мысль: – «Нет, тело лежало аккуратно, если бы его прибило волнами, то он бы так и лежал в воде почти целиком… И только бы его тронули, так он бы развалился. Развалился же?»

На мгновение она снова крепко задумалась, прерывая хаотичный ход мыслей. Анна точно знала, что маслу крушины нужно пару часов, чтобы подействовать, в то время как яд эльди почти моментально разрушал ткани и органы.

«Масло крушины замедлило действие яда эльди, а потому было примерно от одного до двух часов, чтобы потаскать тело туда-сюда прежде, чем оно начнет разваливаться. Если здесь и были какие-то следы, то дождем их смыло, – снова подумала она, сложив руки на груди и глядя, как в прозрачный люк машины тарабанят крупные капли: – Можно было бы воссоздать картину предыдущих часов до дождя, но это магия уже посложнее.»

Анна подумала, что имеет смысл вернуться сюда позднее, когда никого из коллег не будет и она могла бы провести собственное расследование: невольно поймала себя на мысли, что это не имеет никакого практического смысла, а ей просто хочется приложить куда-то усилия. Неожиданный стук в стекло со стороны пассажирского сиденья заставил ее вздрогнуть: Вильгельм ждал приглашения войти, и Анна, едва подавив в себе желание скривиться, жестом позвала его. Он ловко уселся на пассажирское, захлопнув дверь, и тут же утробно прогрохотал гром и на них обрушилась стена воды.

– Удачно подоспел, – заметила она, хмыкнув, ощутив тонкий приятный аромат мужского парфюма.

– Да уж, еще бы немного и промок до нитки, – улыбнулся он, сняв влажную куртку и развешивая ее на пассажирском сиденье. – Я захватил с собой кофе. Хочешь?

В руках у него был термос, который Анна сделала вид, что не заметила.

– Да, я хочу есть, – кивнула она, нажимая на кнопку на сенсорной панели, и между сиденьями открылся бардачок, в котором хранились всякие мелочи. Бумажные стаканчики также предусмотрительно купила еще в клинике, потому что иногда брала с собой на работу кипяток. Анна вполне могла его наколдовать, но привлекать лишнее внимание не хотелось, да и не было никаких сомнений, что Амиция прицепится, увидев нечто подобное. Бытовая магия – один из тех разделов, по которому можно было определить почти безошибочно опыт ведьмы, потому что именно этому не было смысла обучать, и если бы Амиция заметила, то возможности бы не упустила.

Кофе из клиники не шел ни в какое сравнение с тем, что Вильгельм налил из термоса, а потому она с наслаждением вгрызлась в булку и отпила немного из стаканчика. Ей нужно было чем-то занять себя и не смотреть на старшего близнеца. Неподвижный взгляд эльди немного напрягал, хотя бы потому что под ним она ощущала себя добычей. Совершенно ненормальное для обычной иэн'иде чувство, которого быть не должно ни в каком виде, по крайней мере именно так задумывалось их создателем, но в случае Анны это был побочный эффект, о котором предупреждала Марта.

– У тебя все хорошо? – мягко спросил он, на что Анна лишь покивала, пережевывая булку.

– Точно?

– А что, есть смысл подозревать меня в обратном? – наконец смогла проговорить Анна, глядя ему в лицо с большим усилием, делая вид, что не ощущает странного беспокойства от этих полупрозрачных бледно-серых глаз с тонкой черной вертикальной линией зрачка. Он мягко улыбнулся, и на мгновение Анне показалось, что вышло даже сочувственно, словно бы он каким-то образом знал об истинном положении вещей, а затем наклонился поближе и коснулся теплыми пальцами холодной ладони.

– Ты выглядишь болезненно, – произнес он спокойно и добавил как можно деликатнее. – Я не особо обращаю внимания на такие вещи, но, мне кажется, ты весила немного больше, чем сейчас.

Анна едва подавила желание усмехнуться, потому как ни капли не верила, что это не напускное беспокойство. Она, конечно, прекрасно понимала, что стремительную потерю веса и серый цвет лица не заметить сложно, но это был побочный эффект от лечения, о котором предупреждала Марта. Анна по своему обыкновению явилась к ней, когда дела стали настолько плохи, что терпеть было уже невмоготу.

– Мне всего лишь не подходит климат, – соврала она, не моргнув и глазом.

– Да? – Вильгельм хмыкнул, и слегка приподнял брови.

Точно ли он поверил в простую, удобную и понятную ложь, Анна сказать не могла, но и он бы тоже не стал отрицать, что для иэн’идэ климат центральной и северной части Империи был непростым. Постоянные дожди, редкое солнце и температура не выше пятнадцати градусов даже летом, что Анна не могла не ощутить на себе в полной мере, через пару месяцев взвыв от недостатка тепла и солнца, в которому так привыкла в южной части Империи.

– У меня есть номер хорошего врача, он мог бы назначить тебе солнечные бани, лекарства, – произнес он: – Отличный специалист.

– Я уже хожу в солнечные бани, спасибо, – спокойно отозвалась Анна, на что Вильгельм склонил слегка голову и переспросил:

– По четвергам?

– Ага.

Врать было легко, особенно, эльди. Первостепенный навык, которому незаметно для себя обучались иэн’идэ, разбредшиеся по Империи в поисках лучшей жизни. Достаточно было всего пару-тройку раз попасться патрулям и каждая новая ложь выходила все убедительнее, а со временем и вовсе превращалась в искусство. Правду об Анне, хоть и малую часть, знали друзья, оставшиеся на юге. По ним она скучала сильно, отчего жизнь в столице была еще невыносимее: иногда думала об увольнении, но Марта долгими увещеваниями и доводами настойчиво просила не впадать в крайности и не вести жизнь отшельницы.

– Маловато, – заметил он, спустя некоторое время, на что Анна вопросительно на него взглянула: – Если ты ходишь в солнечные бани только по четвергам, то этого мало.

– Нет, еще по выходным, – спокойно ответила она. Это уже было правдой, чтобы хоть как-то пережить осень и ледяную зиму, Анна ходила в солнечную баню в эмигрантском районе каждое утро по выходным.

– Может, сходим куда-нибудь вечером? – предложил Вильгельм как бы межу прочим, глядя как дождь все еще продолжает стоять стеной, а где-то в темном небе грохочет гром, трубными раскатами, заставляя слегка глохнуть. Анна хотела было усмехнуться, но он тут же добавил поспешно: – Пойдем, куда захочешь, если ты думаешь, что я пытаюсь затянуть в какое-то неприличное место.

– Благородно, – все-таки усмехнулась она, – а если я откажусь, то будешь на меня крепко обижен?

– С чего ты взяла? – Вильгельм удивленно посмотрел на нее: – Ты думала, я как-то близко к сердцу принимаю отказы? Анна, мне, если говорить в человеческих, давно за тридцать пять, а если в реальных годах эльди, то называть эту цифру стыдно. Я слишком стар для мелочных обид.

– Правда? Не думала, что у нас не такая уж и большая разница в возрасте: всего-то каких-то пять лет, – она снова усмехнулась и пристально посмотрела ему в лицо. За легкой усмешкой Анна пыталась скрыть раздражение, и если бы Вильгельму хоть на мгновение пришло в голову проникнуть в ее сознание, то он бы моментально уловил это.

– Не знаю, с чего ты решила, но я ничем не обижен, – он снова мягко улыбнулся и коснулся кончиками пальцев ее подбородка, наклонившись ближе, а затем молча посмотрел в глаза со странной блуждающей улыбкой, словно бы видел что-то, что Анне неведомо, и будто бы их могут подслушать, произнес тихо:

– Еще я уверен, что ты обманываешь.

Анна не ощутила от этих слов почти ничего, даже сердцебиение не усилилось, а кровь не прилила к серому лицу. Мозг подсовывал предположение, что Вильгельм просто прощупывал почву, а с первого дня Анна уяснила для себя одну вещь: что Амиция, что близнецы Вайнхарты – не идиоты, обмануть их сложно, а если за что-то уцепились, то не отпустят, пока не разберутся, а потому Анна не торопилась принимать на веру всеобщее легкое и почти панибратское отношение к виларен или близнецам. Если старший занял позицию строгого начальника, то младший хоть и делал вид, что совершенно безобиден, но интуиция подсказывала не доверять так просто.

Вильгельм проверял ее, пристально и не мигая наблюдая за каждым микродвижением лица или тела, а Анна спокойно и даже меланхолично уточнила:

– В чем?

– Во всем.

– Конкретнее?

Он хмыкнул, слегка сощурившись, а затем придвинулся еще ближе настолько, что она могла ощутить его дыхание на щеке. Анна инстинктивно подалась назад, вырываясь из пальцев и отклонившись настолько, что уперлась спиной в дверь машины. Первое желание было запустить в него каким-нибудь проклятьем, которое вертелось на языке и как молния пронеслось в мозгу. Она не знала, что в этот момент выражало лицо, хотя казалось, что челюсти были крепко сжаты, а мышцы неподвижно-каменные, но по глазам Вильгельм мгновенно догадался, что выходкой поселил в голове неправильные мысли.

– Извини… – он отклонился назад, меняясь слегка в лице, но что это было Анна не поняла, все ее тело замерло в ожидании борьбы. Он помолчал несколько секунд и произнес извиняющимся тоном:

– Извини, не хотел напугать. Я лишь хотел сказать, что искренне хочу помочь, и ложь не сделает легче ситуацию.

– Почему? – спокойно уточнила Анна, внимательно наблюдая за каждым его движением.

– Потому что очевидно, что дела твои плохи и, предположу, что проблема вовсе не в климате, а в какой-то довольно серьезной болезни. – вдруг мягко и с сожалением произнес Вильгельм. – У нас в Империи не так много живых таких как ты. Да и ты думаешь, я не понимаю, что отношения между эльди и иэн’идэ всего на самую капельку стали получше, а общая картина все та же? Иэн’идэ разбрелись по всей Империи, спрятались в самых укромных местах или вовсе уехали в соседние страны. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что симпатии к нам ты не питаешь и ужасно скучаешь по друзьям и Эрхоллу в целом. Дыра та еще, конечно, но она была твои убежищем, тихой гаванью. К тому же я нашел твое настоящее личное дело, а не ту поделку, что нам прислали.

– Думать о сохранении жизни иэн’идэ надо было лет на двести пораньше, – съязвила не к месту Анна. – Вы эту мантру как заведенные повторяете. Книжек написали целую гору, сериальчиков сняли… Даже стендаперы не чураются пошутить, временами весьма тупо, как про матрас, например, а первые двадцать лет после войны цензура за это крепко шутников… Хм… Ну..

– Надо было, – он согласно кивнул, когда понял, что Анна больше смутилась от последних слов, а на языке вертелось что-то не слишком приличное. – Да, мы совершили много фатальных ошибок, но я хочу тебе помочь, только и всего. Я не могу винить в плохом отношении к нам, учитывая, что прочел в личном деле.

– Понравилось? – хмыкнула Анна, совершенно без иронии.

Она предполагала, что где-то в закрытых архивах хранится вся ее биография, скрупулёзно записанная дотошной Ханной Райч, однажды объявившей на нее охоту по приказу Императора, но как только из Анны перестали делать персону нон грата имперского масштаба, то глава четвертого отдела сделала вид, что ничего не было. Что именно там написано, Анна могла лишь гадать.

Вильгельм помолчал и затем произнёс неуверенно, как Анне показалось:

– Если судить по тому, что прочел, ты уже давно должна лежать в могиле. Не понятно, как ты до сих пор жива, могу только позавидовать.

Они молчали, а Вильгельм смотрел куда-то в серое тусклое небо, с которого мелкой моросью сыпался дождь. Анна ощутила неприятную дрожь в теле, словно бы ее посадили в сугроб, и, недолго думая, завела мотор машины, желая хоть немного согреть салон. Молчание было тягостным, и Анна потихоньку догадывалась, откуда у непомерного любопытства Амиции растут ноги и почему она так упорно пыталась найти подтверждения, что Анна не та за кого себя выдает. Не было никаких сомнений, что Амиция знала.

– Знаешь, только что мне не понятно? – спокойно спросил он, повернувшись к ней лицом, на что Анна неопределенно ухнула в ответ: – Зачем ты претворяешься дремучей знахаркой? Уже несколько месяцев делаешь вид, будто бы ничего не умеешь, а в твоем личном деле написано…

– На заборе тоже много что написано, – неожиданно резко прервала Анна, заработав вопросительный взгляд, на что вздохнула и пояснила: – Мою биографию несколько лет вела Ханна Райч – кто она такая ты сам прекрасно знаешь и о методах работы и как она добывает информацию, тоже, полагаю, наслышан, однако, я уверена, что все те невероятные способности, о которых она вещает в личном деле, не более, чем выдумка. Вильгельм, тогда шла война, про ведьм чего только не выдумывали и ваши, и наши: не удивлюсь, если прочту там, как силой мысли горы двигала и реки вспять поворачивала. Любая ведьма или любой колдун тех лет вами приравнивалась по способностям к Безликому из Междумирья, а это абсолютная чушь. Мы гибли как мухи, с этим чудесно справлялась военная машина Империи.

– Если уж заговорила про горы, то про бойню у Иосхен там тоже есть, – произнес он, на что Анна едва подавила недовольный стон. Крыть было нечем, хотя бы, потому что случившееся у гор Иосхен и Атартэ вошло в учебники по истории Империи навсегда, и отрицать это было бессмысленно. Вильгельм, словно бы нащупав почву, добавил:

– Про командира отряда ведьм под Иосхен даже фильмы сняты и книги написаны, а из личного дела следует, что отрядом командовала… Ты? Получается, ты и есть та самая легендарная личность, обросшая таким количеством мифов, что ведут споры существовала ли командир сначала батальона, а затем отряда «Цикламена» на самом деле, а не просто выдумка Островной пропаганды.

Анна не выдержала и закатила глаза. Слово «легендарная» доводило каждый раз до нервного тика, а Ханна действительно прекрасно зафиксировала ратные подвиги, чтобы однажды Вильгельму Вайнхарту стало чем крыть в довольно бессмысленном споре.

– Это правда ты?

Прозвучало с таким нескрываемым восхищением, что Анне мгновенно захотелось его придушить, а он, уловив это и сообразив, что перед ним действительно легендарная ведьма, рассказы про могущество которой считали долгое время наглой ложью, неподвижно смотрел в раздраженные глаза, не в силах оторваться. Анна ощущала его легкое возбуждение от догадки почти как свое.

– Тогда вообще ничего не понимаю.

– Что не понимаешь? – сварливо огрызнулась она, подаваясь к нему вперед, а он, не сдвинувшись даже на миллиметр от грозного взгляда, прошептал пораженно:

– Почему ты корчишь из себя дурочку? Ты же… Герой войны, самой кровавой и страшной бойни тысячелетия, что случилась в Империи, могущественная ведьма, которая управляла дикой магией Междумирья, отчего в предгорьях Атартэ случился магический разлом, из-за которого туда навсегда закрыли дорогу для любого создания… Многие из твоего отряда погибли, но ты жива, а Тринадцатая Башня молчит о тебе… С уважением?

– Хватит.

Вышло сухо и зло, отчего тот удивленно моргнул, открыл было рот, но тут же замолчал, догадавшись, что еще одно слово, и тогда ему точно несдобровать. Анна часто и глубоко задышала, вспомнив, как Марта обучала этой технике, на случай если гнев будет настолько силен, что она не сможет с ним совладать. Наконец, подавив в себе желание попросту выгнать Вильгельма из машины, напоследок разъяснив, куда он может пойти со своими доводами, произнесла:

– Вильгельм, давай раз и навсегда закроем эту тему. Я не легенда и не ведьмовский гений, а простая баба, из-за тупости которой в муках умирали люди. Если ты думаешь, что ваши рафинированные фильмы о бойне под Иосхен или на Лисьих Утесах обладают хоть малой толикой правды, то я тебя разочарую. Гениального командира из меня сделали вы, а в реальности по мне плакал трибунал и высшая мера наказания, которую я чудом избежала, но сполна за свои «геройства», – она сделала резкие кавычки в воздухе, – ответила. Что же до разлома… Я слышала, у тебя какое-то крутое инженерное образование, вот и посчитай, что будет, если собрать в одном месте почти тысячу магически одаренных созданий и позволить им друг в друга пошвыряться проклятьями на протяжении нескольких недель.

Он помолчал, чуть склонив голову на бок, наблюдая как серое лицо Анны покрывается бурыми пятнами от злости, а затем произнес мягко:

– Хорошо, но помоги нам так как делала это в Эрхолле, я ведь знаю, что там ты была на очень хорошем счету. Нам всем нужна посильная адекватная ведьмовская помощь.

– Не хочу.

– Что? – он удивлённо взглянул на нее, на что Анна покивала:

– Да, я знаю, как это звучит, будто бы я не хочу выполнять работу, за которую мне платят, и всё такое, но ты сам прекрасно знаешь, что у меня в должностной инструкции написано: я заполняю бессмысленные отчеты, отдаю их на проверку заместителю Амиции, он черкает в них, я исправляю, и так, пока он не будет доволен. В перерывах он говорит мне, какая я пропащая душа, на что я согласно киваю, пропускаю пару уничижительных шуток про себя, чтобы потешить самолюбие всех в помещении, и работаю дальше, по утрам улыбаясь коллегам за чашкой кофе. За эту нехитрую работу мне платят хорошую зарплату, и знаешь, если бы мне кто-то описал мои будни именно так лет пять назад, я бы изошлась на гов… Хм, негодование, а сейчас меня всё устраивает. Что же до ведьминских способностей, то слышала, что в каком-то из отделов тоже работает иэн’идэ, уверена, что ведьма, как и большинство из нас.

– А зачем ты это делаешь? – неожиданно с усмешкой спросил он, на что Анна вопросительно изогнула бровь, а он добавил: – Ну вот этот ежедневный моцион в вашем отделе, про который, я предположу, Амиция не знает. Зачем вообще заставлять всех думать, будто бы ты и вправду из самой чащи леса из избушки выбралась впервые в люди?

– Тогда нет никаких от меня ожиданий, что тут непонятно? – она пожала плечами, на что Вильгельм лишь покачал головой:

– Нам нужна помощь профессионала, Анна. Если для тебя так важно, что написано в должностных инструкциях, то исправить их не займет так много времени, как ты могла бы подумать.

– Ты не понял, – снова упрямо повторила Анна и добавила: – Мне нравится размеренная жизнь. Я не жалуюсь на работу, я лишь говорю, что меня устраивает текущий порядок вещей. Мне платят зарплату, а я делаю работу.

– Почему? – он склонил слегка голову на бок, а Анна ощутила, как голова в одночасье стала легкой:

– Ты что, лезешь ко мне в голову?

– Уж извини, но мне трудно уловить истинные мотивы, но в мыслях и вправду нет… – он усмехнулся, – лукавства. Однако, если тебе так нравится простая механическая работа, то что же в Эрхолле не занималась тем же самым? Право слово, Анна, твои отговорки звучат как капризы детсадовца. Нет, я, конечно, готов немного поупрашивать, но в рамках разумного.

Он помолчал, пытливо глядя в глаза и Анна открыла было рот, чтобы ответить, но сузила глаза и подумала:

«В Эрхолле мне не приходилось работать с вами, а высокое начальство из Остриха я видела всего один раз на общем собрании на один из праздников.»

– И опять это из-за нас? – Вильгельм хмыкнул, вышло так будто бы он обнаружил какую-то занятную деталь, а не общеизвестный факт. – Для южан-то расстаралась… Особенно, для начальничка оперов.

Небольшой укол в висок и сознание захлопнулось, отгораживаясь от Вильгельма, на что тот засмеялся, осознав, что набрел на запретную тему: Анна нисколько не сомневалась, что он понял, что когда-то к Заку она питала очень нежные недвусмысленные чувства, но взаимности так и не получила, а после неловкой попытки сделать первый шаг, вдруг постыдилась саму себя и еще пару лет молча обожала Зака, пока наваждение не схлынуло до просто симпатии.

– Какие же вы иэн’идэ удивительные создания, – произнёс он с улыбкой, – Любое другое существо в Империи готово служить нам ради мимолетного знака внимания, а мы же в свою очередь готовы рассыпаться у ваших ног, а тебе вот какого-то малограмотного южанина подавай.

– С чего это он малограмотный? – вдруг вспыхнула Анна, на что тот лишь усмехнулся, хитро сощурив глаза:

– Ты что же не знала, что твой милый друг Закери научился читать к двенадцати годам, а писать только к тринадцати?

– Какое это имеет отношение к его работе? – сварливо спросила она: – Если уж на то пошло, то мой «малограмотный», как ты его назвал, друг, стоит десяти таких как ты.

– Правда? – он насмешливо улыбался, забавляясь реакцией Анны. – А ты разве что-то знаешь о таких, как я, и даже не из книжек? И такие, как я, – это какие?

– Невыносимые чванливые снобы-аристократишки, – раздраженно отозвалась она, – сдается мне, что единственная твоя заслуга – это родиться в нужной семье, а без фамилии ровным счетом ничего из себя не представляешь.

В машине повисла неприятная и даже опасная тишина, а Анна только спустя мгновение с легким ужасом осеклась, сообразив, что сказала лишнего. Эльди с фамилией Вайнхарт подобные вещи говорить противопоказано просто из соображений безопасности и возможности заработать в Империи на кусок хлеба, а не съехать экстренно на Восток. Вильгельм молчал, а Анна вдруг с легким ужасом, но мгновенным облегчением подумала, что если это последний день на работе и шанс вернуться в глубокую чащу Выжженного Леса в избушку с разной лесной животинкой, то сегодня будет самый счастливый день. Вильгельм молчал, отчего Анна уже начинала нервничать, но спустя мгновение он вздохнул и произнес устало:

– Знаешь, если бы на твоем месте был кто угодно, кроме иэн’идэ, то жизнь стала бы трудной, но… Но я вижу перед собой самое лучшее творение Отца-Императора, и иэн’идэ, как ни прискорбно, простительно говорить нам самые неприятные вещи. С одной стороны, я понимаю, откуда взялась неприязнь, но с другой, довольно искренне хочу помочь и действую из самых благородных побуждений. Грустно, что тебе проще поделить мир на черное и белое, хотя к нашим с тобой годам подобная дуальность мышления обычно сходит на нет.

Он спокойно вышел из машины и направился к берегу: дождь уже закончился и только мелко и совсем незаметно моросил, а Анна осталась сидеть пришпиленная к месту. Нанести оскорбление аристократу из Великого Дома – это последнее, чего она хотела бы в своей жизни, но, несмотря на то, что сказано всё было спокойным и даже мягким тоном, она могла ощутить только, как к вспотевшей спине прилип свитер, а от напряжения тело содрогается мелкой, едва заметной дрожью.

«А ловко он назвал меня поверхностной дурой… Да и что стоило просто закрыть рот», – с тоской подумала Анна, выключив мотор и приоткрыв слегка окно: казалось, что воздух в машине раскален до предела. Она бесцельно смотрела в потолок, мысленно представляя, на какие пакости способен эльди с фамилией Вайнхарт и что жизнь в отделе Амиции станет еще невыносимее. Ходил слух, что некоторые из отдела долгое время встречались со старшим близнецом и до сих пор с ним в хороших отношениях.

«Может… Может, просто не приходить? – эта мысль как спасательный круг скользнула в голове Анны, – Может просто несколько дней не являться на работу, а спустя три дня меня уже могут уволить, а еще через два расторгнуть договор в одностороннем порядке. Это, конечно, статья и запись в трудовой, но зато не придется ничего терпеть… И Вайнхартов я больше никогда в жизни не увижу.»

Спасительное и сладкое чувство разлилось в мозгу Анны, когда она на мгновение представила, как снова живет в своем любимом лесу, выходит на веранду пить отвар из диких можжевеловых ягод, а в воздухе до одури пахнет елями, мхом и влажной землей. Рядом пристраивается, болтая маленькими синими ножками, прибожек, которого Анна еще десяток лет назад спасла от болотных ведьм, а тот решил, что жизнь странной ведьмы ему забавна, а потому остался рядом. Она бы слушала все новости леса, которые ему поведали лесные феи или совы, и в этом маленьком камерном мирке никогда даже на расстоянии выстрела зенитки не появился бы эльди. На мгновение горло сдавило, а на глазах навернулись слезы: этот мир был так близко и так далеко одновременно, почти как мираж.

Ей нужно было пройти весь курс лечения у Марты, а суккуба слишком долго играла в благотворительность, выискивая для Анны скидки, да и сама ситуация не устраивала – ведь тогда в любой момент Марта могла просить об услуге. Она нисколько не сомневалась в самых добрых намереньях, и вряд ли просьба оказалась бы неординарной, но все-таки суккубы – порождение Междумирья с не самой лучшей репутацией, а потому до конца Анна не могла быть уверена.

Она сидела неподвижно, размышляя над тем, можно ли отправиться домой: рабочий день заканчивался ровно через семь минут, а на дорогу она потратит не меньше полутора часов. Мысль, что хотелось бы изучить это дело с трупом на берегу получше, почти моментально развеялась, и теперь она думала лишь над тем, во что глупая дерзость превратится завтра. Не успела Анна принять волевое решение выйти из машины, как телефон в подстаканнике пикнул уведомлением: теперь на огонек хотела заскочить Амиция, а значит, грядущий аттракцион только набирал скорость. Она застонала и закрыла лицо руками, понимая, что нужно морально подготовиться к этому разговору: Вильгельм наверняка в отместку поведал виларен обо всех тайнах жизни Анны Блэр.

Амиция явилась через двадцать минут, когда та с замиранием сердца нервно отмечала, как долго тянутся минуты на часах на сенсорной панели. Ее возбуждение и нескрываемый интерес Анна почувствовала еще до того, как та плюхнулась на пассажирское сиденье, отмечая, что Вильгельм забыл свою куртку: его черная ветровка от какого-то сверхдорогого бренда, название которого Анна знала лишь туманно, и вправду висела на спинке сиденья.

– Так это все правда? – с порога начала она. За что Анне нравилась Амиция, так это за несвойственную аристократке прямолинейность. Если ей было что-то нужно или та была недовольна, то Анна об этом узнавала почти моментально без долгого ритуала из ужимок и намеков.

– Что именно? – вздохнула Анна, уточняя, на что виларен хитро улыбнулась:

– Я работаю с ведьмой, о которой мечтали четвертый, восьмой и пятый отделы до того, как я стала его главой, а она из себя травницу дремучую строит. Нисколько не сомневаюсь, что ты желаешь сохранить инкогнито и перед всеми расшаркиваться своими регалиями не станешь, но, Анна, хватит ломать комедию. Мне нужна твоя помощь.

– Тебе? – Анна удивленно взглянула на нее: – Ты же виларен пятого ранга, какая тебе вообще может быть нужна помощь? Разве что моральная поддержка и то – сомнительно.

– И это говорит мне ведьма, о которой я слышала столько рассказов, – улыбнулась она. У нее это вышло искренне и по-доброму совсем не похоже на насмешливую ухмылку Вайнхарта-старшего. – Анна, тебе ли не знать, что ведьмы – это природный талант и прямая связь с Междумирьем, самой сутью магии, а я – виларен, вложившая на свое обучение три десятка лет и очень много усилий. Знаешь, есть даже бородатый анекдот, сколько потребуется виларен, чтобы вырастить один цветок в горшке…

– Амиция, это все очень отрадно слышать, но…

Та не позволила закончить, закивав и заглянув в глаза, проникновенно произнесла:

– Я знаю. Я знаю, что ты хочешь сказать, и если боишься, что о тебе узнают те, кому не следовало бы, то даю все возможные гарантии, что даже если Верховная пожелает вызвать на беседу, то ничего не добьется. Лично мне нужна твоя помощь. Если хочешь, то даже близнецы не узнают.

– Странно звучит, учитывая, что один из них твой муж, – хмыкнула она, на что виларен хитро улыбнулась:

– Это будет наш маленький женский секрет, а в них лезть неприлично. Так что, по рукам?

Анна замолчала, наблюдая как виларен выжидающе смотрит, ожидая ответа и непременно положительного: теперь, когда эго ущемленного аристократа оказало медвежью услугу, ей некуда было отступать. Возможно, об открытиях из ее личного дела Амиция знала и раньше, только вот переговорщика отправила не того, а сейчас пришла применить все свое обаяние.

– Ладно, – наконец выдохнула она, внутренне смирившись, что когда-нибудь о ней все равно бы узнали, а Амиция расплылась в довольной улыбке, обнажая острые тонкие клыки: – Только близнецам и вправду не стоит об этом знать, особенно, тому, который не твой муж.

– Я полагаю, вы расстались не на самой приятной ноте, – хмыкнула она. Через Мартина узнать все подробности разговора ей было куда легче, чем пытать неприступную молчаливую крепость.

– Неважно, – отмахнулась Анна: – Так какая помощь нужна?

– Труп на берегу уже погрузили и все разъехались: остались только мы с тобой. Я сказала Мартину, что хочу поболтать о нашем женском и ты меня подвезёшь до дома, а потому путь открыт.

– И все же: что именно ты хочешь? – покачала головой Анна: – То, что труп увезли – это не слишком хорошо, я могла бы многое о нем узнать…

– А никто и не говорит, что тебе к нему доступ запрещен, просто не сейчас: надо подождать, пока уляжется пыль и коронер проведет полноценный осмотр – хмыкнула виларен: – Я хочу, чтобы ты осмотрелась и поведала мне о последних часах жизни. На берегу и вокруг так чисто, что диву даешься: даже мой досужий до всего супруг так и не нашел ничего, что могло бы нам дать понять, как труп, который, как ты и сказала, сгнил изнутри, оказался в этом милом месте.

Анна слегка призадумалась: ее интересовало как его доставили и как давно это было, потому что время шло на часы, пока тело не начнет разваливаться прямо в руках. Она молча вышла из машины и в лицо ударил свежий соленый воздух вперемешку с озоном, отчего закружилась голова и она мелко задрожала всем телом. Холодный воздух забирался под куртку и мокрый от испарины свитер. Амиция стояла чуть в стороне, не мешая ей, а лишь наблюдая за тем, как Анна окинула взглядом серпантин, змеей спускающийся к песчаному берегу и стройный ряд плотных елей, кроны которых скрипели на все лады от ветра. С севера надвигалась новая свинцовая туча, а потому надо было торопиться. Анна отошла от машины, и остановилась у первой ступеньки, ведущей вниз к берегу, который блюдцем разливался у ног, а затем глубоко вздохнула и закрыла глаза: магия тепло и тонко заструилась по жилам, радостная, что к ней наконец воззвали по прямому назначению, а не по бытовой ерунде вроде разогреть воду без огня. Анна шепнула пару слов, делая мягкий жест рукой, словно бы она откидывала невесомую вуаль, а затем перед ней тонкими желтыми линиями по земле прокатились следы, смытые дождем. Амиция удовлетворенно улыбнулась, а затем обошла импровизированную сцену по кругу:

– Думаешь, это свежие? – уточнила она, разглядывая следы шин и ног, на что Анна кивнула:

– Это поисковая магия, она всегда показывает события ближайших двенадцати часов, если нужно позже, то придется сильно постараться, но телу не больше суток и а те, кто его доставили, не в слишком удобном положении: труп вот-вот начал бы обращаться в суп.

– Следы ног… Мужские, примерно от сорок пятого до сорок седьмого размера ноги, – принялась перечислять Амиция: – Их было… Трое?

– Да, – Анна кивнула и на месте следов образовались безлицые мужские фигуры, полупрозрачным дымом повисшие в воздухе, отчего виларен удивленно взглянула на нее, явно не ожидая, что подобное возможно.

– Они несут тело, – продолжила рисовать картину Анна, демонстрируя, как двое мужчин крепко держа тело за руки и ноги принялись спускать его по крутым ступенькам вниз. – Вот один из них оскользнулся… Чуть не упал.

Фигура резко дернулась, но ноги из рук не выпустила, второй терпеливо ждал. Анна последовала за ними, наблюдая как быстро они удаляются вниз. Она вдруг остановилась, сделала легкий жест рукой и присмотрелась: голова второго спотыкнувшегося мужчины удачно развернулась налево, и Анна смогла заметить острое ухо, хотя все остальное лицо было распознать невозможно.

– Эльди? – пробурчала себе под нос она: – Теперь понятно, почему следов нет.

На Амицию она почти не обращала внимание, ее взгляд приковали полупрозрачные мужские фигуры, а потому неустанно двигалась за ними. Оказавшись на берегу, они аккуратно уложили тело у самой кромки, чтобы вода не попадала на тело, и еще некоторое время постояли над ним, отчего Анна могла предположить, что они о чем-то беседовали. Второй вдруг резко развернулся и махнул на второго рукой, словно был с чем-то не согласен и очень быстро удалился по ступенькам, растворяясь на самом верху. Анна перевела взгляд на тело, первая фигура присела над ним на корточки и принялась рыться в карманах одежды, вынув какой-то предмет, который она распознать не успела, затем встала, покрутила его в руках и резко смяла, и уже уходя отбросила его куда-то в право: невесомый клубок растворился, так и не достигнув земли.

Анна двинулась в то место, куда предположительно упал предмет, а Амиция вдруг произнесла:

– Если это был клочок бумаги, то мы не найдем его, вчера была буря.

– Попытаться стоит, берег напоминает дугу, – пробурчала задумчиво она, прицепляя новое поисковое заклинание и глядя как красноватый дымок ударился о скалы и завалился за огромный гладкий валун. За ним Анна заметила мокрый смятый бумажный комок и принялась аккуратно его разворачивать, над головой отдаленно прогрохотал гром.

Это была плотная разлинованная страница из какого-то ежедневника, а сверху стояла напечатанная дата «27 августа».

– Ого, почти месяц назад, – заметила Амиция: – «Пьяная вишня»?

– Торт что ли? – невпопад произнесла Анна, на что виларен хмыкнула:

– Сомневаюсь, вряд ли это было собрание кондитеров, которые так и не смогли выяснить, чей бисквит пышнее. Это все?

– Пожалуй, да, – Анна покивала, передавая в руки размокшую страницу и та бережно уложила ее между чистых и сухих листов в папке, которую Амиция всегда таскала с собой для разных случаев. – Еще наверху может быть что-то полезное, они же вернулись назад, но я крепко сомневаюсь, что мы оттуда что-то выцедим.

Амиция лишь покивала и они вместе быстро проследовали наверх: ветер усиливался и начинали срываться первые крупные капли дождя. Как Анна и предполагала, наверху фигуры просто растворились в воздухе, видимо, прыгнув в машину. Она еще немного осмотрелась по сторонам, пытаясь накинуть то на одного, то на второго пару известных ей проявляющих заклинаний, но те с фиолетовыми искрами отскакивали, словно бы неведомая сила мешала открыть лица.

– А что это был за фейерверк? – уточнила Амиция, когда они вырулили на серпантин, решив, что больше им тут делать нечего. Анна вздрогнула от внезапного вопроса: она была слишком погружена в мысли, размышляя над тем, что у фигур явно был кто-то, кто магически оградил их от любого вида заклинаний, помогающих вернуть истинное лицо, а не туманный шар вместо головы.

– А… Что? А, ты про это… Это заклинания, которыми можно вернуть облик человека, ты, наверное, заметила, что лиц не видно, а это не нормально при поисковых заклинаниях, а значит его закрыли барьером. Здесь явно постарался кто-то магически одаренный и сделал он это заранее.

– Хм, а что разве нет какого-нибудь амулета, делающего то же самое?

– Есть, – с готовностью кивнула Анна, – но его нужно изготовить и наделить силой, а для этого все равно понадобится, чтобы существо, кем бы оно ни было, разбиралось в тонкостях подобной магии. От них не фонит поделками с черного рынка, и дилетантством тоже, иначе бы развалить такой барьер не стоило бы большого труда, но на мою попытку это сделать, я отхватила в лицо сноп огня, а это знак качества.

– Так, значит, у них есть карманный маг, который либо поддерживает это заклинание, либо сделал приблуду, которая делает это за него?

– Верно, – кивнула Анна: – Только я сомневаюсь, что он поддерживает их всегда и издалека, потому что такой вид магии требует больших энергозатрат, скорее всего, он либо был с ними в машине и поучаствовал только в этой десятиминутной акции, что не составит большого труда, либо это амулет.

– Ну вот видишь! – вдруг с радостной улыбкой отозвалась она, мимолетно коснувшись плеча: – Мы бы провели там на два часа меньше, если бы я заранее знала, что ты так умеешь! Может, даже ты бы сменила гнев на милость и позволила близнецам остаться.

– Амиция, мы договаривались, – с нажимом произнесла она, на что виларен тут же примирительно замахала руками:

– Конечно-конечно! Никто не узнает. Я нема как рыба. Меня вот еще интересует, что такое эта «Пьяная вишня» и с чего было так далеко тело увозить и аккуратно складывать на берегу.

– А меня интересует, что такое «Карна», – вдруг вспомнила Анна, на что Амиция хмыкнула:

– О, тут все просто, и я готова безвозмездно поделиться знанием. Варианта два: первый это элитный яхт-клуб, второй – это курортный район Голубых Озер.

«И второе более элитно, чем первое.» – хмыкнула про себя Анна, но вслух не произнесла.

– Второе далеко отсюда, – заметила Анна, прикидывая географию: Голубые Озера были на Севере и от них до этого злосчастного берега было по меньшей мере тысяча километров.

– Безусловно, только если они его не на самолете доставили, но я тогда совсем потеряюсь в догадках, для чего такой длинный путь, – усмехнулась Амиция, согласившись: – В яхт-клуб мне верится куда больше, потому что он всего-то в восьмидесяти километрах отсюда.

Они некоторое время помолчали: уже начинало темнеть и дождь только усиливался, отчего вести машину было некомфортно. Анна вообще не любила поездки по темноте, опасаясь, что из-за малого стажа может не справится с управлением.

– Не хочешь с нами съездить завтра? – миролюбиво предложила Амиция спустя полчаса абсолютной тишины: они даже музыку не включали, потому как Анна весьма напряженно сжимала руль и ехала максимально осторожно.

– Куда? – не поняла она.

– В яхт-клуб. Осмотрелась бы.

– Амиция…

– Я ж не говорю, что надо там все магически вверх-дном перевернуть, – принялась уговаривать она: – Просто прикинешься ветошью, как ты умеешь, и потихоньку осмотришься. Может, даже заметишь что-то или ощутишь. К тому же, я – твоя начальница, имею право с собой таскать с собой куда угодно.

– Начинала ты очень демократично, – хмыкнула Анна, – даже мнение мое спросила, но в одном ты права и идти наперекор не стану: ты лицо начальствующее и я действительно не могу отказать. Мне буквально платят за это деньги.

– Еще немного и я решу, что у меня в отделе тирания, – засмеялась она, – но я тебя завтра жду к восьми утра.

– Я не успею подать отчет, – пространно заметила она, на что Амциия лишь закатила глаза:

– Я его не жду. У меня в отделе есть стажеры. И еще насчет Вильгельма не переживай: перебесится и успокоится.

Анна едва подавила в себе вздох: и когда только он успел нажаловаться? Амиция будто бы прочитав мысли, а может это и вправду было так, Анна ведь могла и не заметить, потому что слегка расслабилась только когда они въехали в пригород, усыпанный огнями и светом, произнесла:

– Я догадалась. Вильгельм не имеет привычки жаловаться, а я уже слишком давно слежу за динамикой ваших отношений, и они явно не самые простые. Уж не знаю, из-за чего вы поцапались, но просто знай, что он не станет заниматься мелким вредительством.

– Отрадно слышать, что Вильгельм Вайнхарт не мелочен, – хмыкнула Анна, на что виларен усмехнулась:

– Он и вправду хотел бы наладить с тобой отношения, ты ведь ему нравишься, а он не понимает, чем заслужил заведомо плохое отношение к нему. Дай хоть один шанс оправдать себя и если не понравится, то расстанетесь как ни в чем не бывало.

– Он попросил со мной поговорить? – миролюбиво спросила Анна: настроения ругаться у нее совсем не было, было лишь желание скорей доставить досужую виларен домой и вернуться в свою квартирку в районе нижней Калисты, где ждали душ и кровать.

– Нет, он ничего не просил, – покачала она головой, а Анна даже не пыталась понять, лжет она или все же это и вправду ее душевный порыв: – Для него это смерти подобно: они с братом слишком гордые, чтобы вообще о чем-то просить. Я к тому, что его фамилия возможно, сейчас делает медвежью услугу и ты, зная про Великие Дома только самое плохое, пытаешься держаться от нас максимально далеко, но…

Виларен не закончила. Наверное, потому что догадалась, что Анна почти ее не слушает и не горит желанием делиться делами сердечными, все-таки они не просто не подруги, они даже и близко не хорошие знакомые, а может, потому что не смогла найти слов убедительнее, чем сказанное до этого. Анна продолжать тему не стала: обсуждать Вайнхарта и его стремления совсем не хотелось, да и к тому же она нервно поглядывала на часы. Таблетки Марты надо было пить строго по расписанию, а еще сорок минут, и она бы начала выходить за рамки дозволенного промежутка. Поняв, что они сейчас встанут в довольно продолжительную пробку к Верхней Авенте – элитному и очень дорогому району Остриха – Анна вдруг попросила Амицию достать бутылку воды из бардачка и, не стесняясь виларен, закинула две таблетки: они не вызвали сонливости, что не могло не радовать. Амиция тактично промолчала, но не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы понять, что она запомнила это и при удобном случае и лучшем расположении духа Анны спросит.

«Наверное, она укоренится в мысли, как и Вильгельм, что я чем-то больна, и пусть лучше думают, что это физический недуг, чем то, что по мне плачет дурка», – вдруг подумалось ей, когда они подъезжали к коттеджу Вайнхартов.

– Время позднее, назад тоже добираться по пробкам, может, останешься у нас? – миролюбиво предложила она: – Вильгельма в гостях нет.

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Анна и бросила взгляд на ветровку: – Забери его вещи, пожалуйста, ладно?

– Может, все-таки останешься? У нас большой дом, комнат много и на ночь докучать тебе не станем расспросами, – улыбнулась она, голос звучал так мягко, словно бы она уговаривала ребёнка.

– Мне всего полчаса ехать и время только половина девятого вечера, – пожала плечами Анна, на что Амиция будто бы смирившись, попрощалась с ней и вышла из машины, исчезая за кованными высокими воротами.

– А куртку так и не забрала, – тихо заметила Анна, бросая взгляд на ветровку.

Домой она прибилась к половине десятого вечера, встав в длиннющую пробку на мосту через Ангальту и считая минуты, когда наконец нормально поест и растянется на кровати. Сильного голода из-за таблеток она почти не ощущала, но Марта чуть ли не в каждый прием напоминала про питание, замечая, как Анна тает на глазах. Уже в квартире она первым делом сходила в душ, с наслаждением сбрасывая, как ей казалось, провонявший насквозь потом и духами свитер, и затем, свернувшись на диване под какое-то юмористическое глуповатое шоу, она поедала рис и курицу терияки. От сытости и чистоты в сон уже начало клонить сильнее, и вскоре она уснула прямо на диване, оставив грязную тарелку рядом на кофейном столике.

Глава 2

Где-то за лесом заходило солнце, расплескивая последние желто-фиолетовые лучи, Анна лежала прибитая к влажной земле в неглубокой яме, жадно хватая ртом раскаленный воздух ртом, тело пробивала судорога от усталости, а магия, взбесившаяся и непокорная до боли и слез, пульсировала в висках, отчего перед глазами темнело и казалось, что вот-вот и яму закроют темным куполом, на манер саркофага. Была ли это тишина, давившая на уши, или же собственная кровь шумела в ушах, Анна разобрать не смогла, а потому, когда она смогла дышать более-менее ровно, с усилием перевернулась на бок, пытаясь встать, но сил было так мало, что тело покосилось и снова рухнуло, вмазавшись частью лица во влажную землю. Она глубоко и медленно задышала, пытаясь утихомирить магию, бушевавшую в крови, чтобы понять, угрожает ли опасность: в какой-то момент показалось, что сейчас впадет в магическое безумие, но спустя несколько минут ощутила, как кровь перестает бурлить, а глаза снова могут видеть четко, и вместо купола из черноты открылось сумеречное небо, засиневшее и рассыпавшее первые звезды.

Со второй попытки получилось встать и даже выбраться из ямы почти ползком, а по лицу заструилась что-то горячее, и Анна резко провела ладонью, решив, что это пот, но в следующую минуту рука окропилась в темное. На мгновение она застыла, а затем встряхнула руку с таким спокойствием, словно бы ранения происходили е каждый день. Она огляделась по сторонам: куцый лесок на востоке, острыми пиками-кронами втыкавшийся в темное небо, выглядел до боли знакомым, а развернувшись, она застыла в немом ужасе.

Голое каменистое поле, испещрённое воронками от огненных шаров и снарядов, и усеянное темными человеческими телами, очертания которых едва были заметны в последних лучах закатного солнца. Она медленно повернулась к лесу. Стояла абсолютная гнетущая тишина, что даже лишний слишком громкий вздох или всхлип разнесся бы гулко на несколько сотен метров гулко, извещая, что на поле есть еще живые. Она не могла шевелить ногами, животный страх сковал тело, забираясь под гимнастерку и пробивая на испарину, а рот, казалось бы заклеили скотчем, отчего она не могла издать и звука.

– Анна… – тихий всхлип до боли знакомого голоса, от которого рот Анны перекосился и издал лишь короткий и почти неслышный вскрик.

Ей казалось, что тело перекрутилось несколько раз, но в реальности движение вышло медленным и тяжелым, а перед глазами возникло обезображенное лицо с вывернутой наружу челюстью. Анне не нужно было даже искать глазами имя на гимнастерке, чтобы понять, кто говорил с ней. Она пошатнулась, едва сдерживая рвотный позыв от увиденного: перебитые кости торчали из свежей мягкой плоти, а остатки зубов ходили ходуном, каждый раз когда тело пыталось пробулькать хоть слово.

– Ты же обещала, что мы выживем… – обреченно простонала она, а Анна в молчании пошатнулась.

– Эва… Я… – только смогла промычать Анна.

Тело склонило голову, отчего позвонки хрустнули, не выдержав, и она с чавкающим звуком плюхнулась на плечо, а Анна лишь сдавленно пискнула, будто бы грудную клетку зажало в тисках. В одно мгновение тело, упирающиеся плечом в землю, осело перед ее ногами, и Анна в ужасе проснулась.

Она лежала, тяжело дыша, мокрая, запутавшаяся в пододеяльнике, перекрученном несколько раз вокруг ноги, отчего казалось, что кто-то сжимает лодыжку, но в квартире не было никого. Только она и кошмар из прошлого. Пот стекал крупными каплями по лицу, противно путаясь в волосах, и, казалось, что тело превратилось в ледышку. Анна знала, что ей снилось.

На этот раз бойня на Лисьих Утесах, а куцый сожжённый лесок – это всё, что осталось после недельного сражения, где каменистая почва была вечно горячей от огненного нескончаемого шквала. Когда сердце перестало гулко биться так, словно бы сейчас выпрыгнет, она вяло и неловко принялась выпутываться из пододеяльника: хотелось выйти на балкон подышать воздухом, чтобы сразу не лезть под душ. Холодный свежий воздух после дождя и вправду успокаивал, а разморенное уставшее тело становилось еще тяжелее с каждым разом, когда Анна понемногу приходила в себя. Было глубоко плевать, что она сидит в футболке и коротких шортах на открытом балконе и, возможно, соваться под холодный ветер не самая лучшая затея, но ничего другого она себе предложить не могла. Ей казалось, будто бы квартира раскалена до предела и она медленно зажаривается в этой импровизированной духовке.

Вызывало еще и беспокойство, что таблетки Марты, до этого дарившие спокойный сон и жизнь, не сработали, а об этом происшествии стоило бы доложить в первую очередь: телефон показывал половину четвертого утра.

«Вот уж Марта обрадуется с утра простыне в сообщении», – подумалось ей.

Текст вышел сухим и совершенно не отражал истинного состояния, но Марта не любила излишней эмоциональности в переписке, предпочитая чувствам сухие факты, а факт был один – препараты дали осечку, а это тревожный звонок. Ей оставалось еще пару часов до подъёма, но засыпать теперь было страшно, а потому остаток времени Анна провела в полудреме, раскинувшись на кровати.

Голова жутко раскалывалась, когда в шестом часу она варила себе кофе, попутно роясь в аптечке в поисках анальгина, когда телефон тихо пикнул. Марта добралась до ее ночных излияний и отписалась коротко:

«Жду сегодня в шесть вечера».

– И как я, по-твоему, должна успеть, если рабочий день до шести? – вслух недовольно пробурчала Анна, но спорить не стала: на прием надо было попасть как можно быстрее.

С другой стороны, если она будет полезна сегодня в яхт-клубе, то умаслить Амицию не составит большого труда, и та отпустит пораньше. Проглотив завтрак из яичницы с сосиской и кофе, она даже успела привести себя немного в порядок, чтобы не было видно следов тяжелой ночи, а затем прыгнула в машину, надеясь, что в утреннюю пробку не попадет и в центре будет вовремя.

Часы показывали без десяти восемь, когда она въехала на пустую подземную парковку под зданием управления. В кармане пикнул телефон, на который Анна сначала не обратила внимание, несясь со всех ног к лифту, и только когда она нервно несколько раз нажала на кнопку вызова, взглянула на уведомление и резко обернулась, ища глазами Амицию: та вынырнула слева, за ней следовал чуть погодя Мартин, и, подойдя поближе, она произнесла:

– Я уж думала не догоню тебя, – она улыбнулась: – Не торопись, все равно нужно еще наверх за документами.

– Привет, – Мартин широко ей улыбнулся, а затем осторожно спросил, когда они вошли в кабину лифта и тот уже нес их на двадцатый этаж: – У тебя все хорошо?

– Доброе, да, все нормально, – пожала она плечами, стараясь сделать это как можно непринуждённее.

Ей нужно было поговорить с Амицией наедине и отпроситься на вечер, а при Мартине делать этого совсем не хотелось, хотя бы, потому что его братец тут же узнает, что был прав. Из какой-то вредности Анне не хотелось, чтобы слова Вильгельма подтвердились, хоть и понимала, что ведет себя глупо. На радость Анны, в кабинете они были первые, а потому выдавливать из себя утренние разговоры с коллегами не приходилось.

– Ты поедешь с нами? – удивленно спросил Мартин, когда понял, что та не собирается оставаться, на что Амиция за нее ответила:

– Да, иначе со скуки от нас убежит.

Последнее она произнесла с усмешкой в голосе, а Анна лишь невозмутимо повела плечами, словно бы слышала эту фразу каждый день. Мартина ответ не совсем удовлетворил, и можно было почти физически ощутить, что он не поверил в ложь, шитую белыми нитками, а потому Анна понимала, что он почти мгновенно сопоставил вчерашний якобы чисто женский разговор и сегодняшнюю поездку в яхт-клуб, но задавать лишних вопросов не стал, лишь многозначительно хмыкнул. Анну почти никуда не брали, только если это не было чем-то, что стоит написать в отчете, как вчера, в остальном она восемь часов занималась бумажной волокитой.

«Значит, твой братец вчера никому не жаловался, но ни за что не поверю, что ты не в курсе обо мне», – подумала Анна, закидывая в рюкзак для проформы папки и блокнот, который она купила, как только ее сюда перевели, надеясь, что будет что в него записывать, но тот лежал абсолютно пустым, и даже страницы хрустели как новые. По дороге они заскочили за утренним кофе в буфет, потому как оба не успели даже воды с утра глотнуть, от которого Анна отказалась, и уже на парковке хотела было отойти к своей машине, как Амиция предложила:

– Поехали с нами, там весьма запутанная дорога до «Карны», если ты вдруг уедешь раньше нас, то найти и яхт-клуб и дорогу обратно будет сложновато.

Анна ощутила, как тревога тошнотворным комком подобралась к горлу: она, конечно, слабо верила, что в этом клубе они пробудут до вечера, но ей все равно не хотелось даже допустить мысли, что не успеет к Марте. Нервозность была настолько очевидна, что Амиция окинула ее удивленным взглядом и уточнила:

– Что-то не так?

Анна помялась. Говорить при Мартине страшно не хотелось, но застать Амицию в одиночестве пока не представилось возможности, а виларен, словно бы прочитав ее мысли, мягко произнесла:

– Если не хочешь с нами, то мы не настаиваем.

– Мне… Хм, будет лучше добраться самостоятельно, – невнятно промямлила она, понимая, как глупо выглядит и больше походит на упрямого ершистого подростка, но объяснить внятно и честно, что именно не так, не могла. Со стороны можно было решить, что Анна нарочно строит из себя недотрогу.

– Мне надо будет сегодня уехать вечером пораньше, – наконец выдохнула она, чтобы хоть как-то спасти ситуацию и не выглядеть еще большей идиоткой: – Будет лучше, если я поеду одна.

– Мы там пробудем не больше двух часов, не беспокойся, – мягко произнес Мартин, до этого наблюдавший молча за сценой: – Если бы там была какая-нибудь сколь-нибудь серьезная и долгая работа, мы бы при параде с «люстрами» ехали.

Анна неуверенно обернулась на свою машину и, словно бы внутренне смирившись и решив, что и вправду она выглядит глупо, согласилась. В машине супругов Вайнхартов она незаметно для себя провалилась в мягкое кресло, обитое светлой кожей: ей казалось, что машина парит, настолько мягко и плавно она двигалась по дороге. Это был «Этерналис» последней модели, выпущенный полгода назад в полном фарше – машина, о которой Анна даже не пробовала мечтать – настолько бессовестно дорогая, а меж тем она украдкой рассматривала светлый салон, приборную доску. На фоне ее рабочей лошадки 3401 года выпуска – в народе ласково прозванной «колбушка» из-за нарочито вытянутой формы, – «Этерналис» с новейшей нейросетью под капотом был как настоящий космический корабль.

Она не заметила, как задремала, а очнулась лишь тогда, когда ей показалось, что сиденье под ней подозрительно теплее, чем нужно, а сама она в полу-горизонтальном положении. Мартин заботливо включил под ней подогрев, заметив, что она уснула. Термометр на улице показывал едва ли десять градусов, а потому в салоне было ощутимо прохладно даже в куртке.

– Спи, не беспокойся, мы разбудим, – мягко произнес он, заметив краем глаза шевеление.

Анна проверила время на телефоне скорее по инерции, чем если бы действительно беспокоилась. Эта привычка плотно вошла в жизнь, как только она начала принимать лекарства. Вторую порцию нужно было принять в обед, и сделать Анна планировала это как можно незаметнее. Супруги Вайнхарты болтали о всякой ерунде, к которой присоединялась и Анна, которой вдруг стало мучительно стыдно за свое нелепое поведение на парковке, а потому она старалась вести себя дружелюбнее и даже согласилась пообедать вместе. Через пару недель после перевода в Острих она рассказала Марте про отношения с коллегами, и та провела несколько сеансов, где как бы между прочим деликатно поселила в голове мысль, что никто не пытается поддеть, унизить или оскорбить Анну намеренно, это всего лишь привычная манера общения любого эльди, и не стоит так резко реагировать.

Яхт-клуб «Карна» и вправду располагался вдали от дороги, а к нему вела извилистая гравистая дорога, про которую Анна никогда бы не догадалась, а если бы пришлось самостоятельно искать клуб, то она бы точно запуталась в сети узких дорожек. Когда они оказались перед автоматическими витыми воротами, за которыми скрывались домики с красными крышами, Анна с интересом осматривалась через окно. Идеальные композиции альпийский лужаек, ровно подстриженный газон, мокрый после дождя и широкие, но такие же извилистые дорожки, ведущие куда-то за плотные пихтовые деревья и туйки, вызвали у Анны только лишь одно смутно знакомое чувство. Подобные места изредка, но доводилось посещать на Юге по долгу службы, и если здесь чувствовался утонченный накопленный годами шик и лоск, то на Юге чаще всего местные богатеи имели привычку утапливать в золоте все, что попадало в поле зрения.

Первым делом их встретил администратор. Молодой северянин, говорящий с легким акцентом, хранивший учтивое, почти раболепное выражение лица и тон перед эльди, по Анне лишь скользнув быстрым холодным взглядом. Она не представляла никакого интереса, да и по правилам высшего света администратору не дозволялось говорить напрямую с иэн’идэ, и если они были рядом с эльди, то и говорить следовало исключительно с ними.

Конечно, прямой вопрос Анны молодой человек, назвавший себя Андресом, проигнорировать не мог, но и было понятно, что меньше всего он горел желанием выяснять, кто из Вайнхартов является патроном иэн’идэ. Немыслима была и ситуация, при которой Андрес обратился бы напрямую к Анне – это было запрещено неписанными социальными нормами. Он что-то щебетал Амиции елейно-сладким тоном, пока провожал их в просторный холл в форме сферы с панорамными окнами, которые выходили прямиком на причал, где с холма как на ладони были видны белоснежные яхты, покачивающиеся на воде. Им тут же был предложен кофе и угощения, от которых супруги Вайнхарты отказались, предъявив удостоверения и попросив Андреса пригласить управляющего клубом как можно скорее. Андрес же незамедлительно проводил их в переговорную, которая располагалась за извилистыми коридорами и была выполнена из светлого дерева с причудливой люстрой под высоким потолком. Анне было неуютно сидеть в молчании, а потому она разглядывала правую стену, выполненную в стиле бамбукового леса, в котором затесались едва заметные светильники: мысленно предположила, что ночью это смотрится очень завораживающе.

Управляющий явился через десять минут. Это был мужчина средних лет, чуть ниже Мартина, аккуратный и гладковыбритый, он расслабленно пожал руку младшему близнецу, а затем его взгляд быстро скользнул Анне, и он мягко поздоровался, глядя в глаза, словно бы пытался что-то там распознать, на что она едва удержалась, чтобы не стушеваться. Анна с досадой подумала, что как-то слишком быстро отвыкла от эльди и теперь либо неприлично долго пялилась, рассматривая детали, которые выдавали в эльди порождение Междумирья, либо наоборот, съеживалась под взглядом.

Невольно вспомнилось, как Зак шутил, что как только она переедет в Острих, то придётся смириться, что иэн’идэ всегда вызывали инстинктивный и неподдельный интерес у эльди, а значит, нежелательного внимания будет столько же, сколько к диадеме императрицы, какую бы скромницу Анна из себя не строила.

– Прошу простить за задержку, я ожидал вас немного позже, – доброжелательно отозвался он, присаживаясь на стул напротив, оставляя между ними стеклянный двухъярусный журнальный столик, внутри первого этажа которого плавали яркие оранжевые рыбки.

– Меня зовут Йохим Эрглец, я управляющий этим прекрасным заведением, а вы, полагаю, почтили своим присутствием не для того, чтобы узнать о закрытии сезона или присмотреть яхту? – голос его звучал мягко и даже завораживающе, но Анна, помня, что сегодня надо порадовать виларен наблюдениями, мягко отгородилась от него, осторожно взывая к магии, чтобы Йохим ничего не заподозрил.

– Что вы, здесь чудесно, а потому мы совсем не заметили ожидания, – мягко отозвалась Амиция, изящно улыбнувшись той улыбкой, на которую была способна лишь эльди-аристократка из Великого Дома.

Начиналась длинная вереница обмена любезностями и этикета, который Анне больше напоминал уроки словесности. Она почти не обращала на разговор внимания, осторожно считывая каждое микродвижение Иохима и пытаясь понять, как часто здесь был убитый.

Управляющий оказался на редкость разговорчив и любезен, хоть и не лишал себя удовольствия бросать на Анну украдкой взгляд, который она не могла описать словами. Она словно бы ощущала, как его слегка будоражила сама мысль о возможности хоть на мгновение коснуться иэн’идэ. Чистый и незамутненный инстинкт абсолютно любого эльди, возникающий каждый раз, когда она входила в комнату, и от которого она пыталась отгородиться всеми силами. Эльди создали их от своей крови, а имя иэн’идэ переводилось с их древнего и почти забытого молодым поколением языка как «кровь от крови», они передавались в семью исключительно из рук Императора, и иэн’идэ можно было только заслужить, совершив что-то немыслимое. Они были высшей наградой и признанием заслуг, которые даже не нужно было увековечивать.

Анна с трудом, но все же сбросила с себя это неприятное ощущение, и принялась мягко обследовать переговорную: дух убитого она запомнила еще на пляже вчера, а потому фрагментарно восстановить как часто он тут бывал, не составило и труда. Он явно любил это место и посещал каждые несколько дней. Ирвин Веллингтон – так звали убитого – бывал в этой комнате и вел какие-то переговоры. Она могла ощутить его волнение, раздражение и легкую тревогу как свои собственные, но это не было что-то конкретное и не было в этом чего-то, что точно бы сигнализировало, что именно здесь на этом месте его решили убить и выбросить тело на дикий пляж. Ей хотелось бы пройтись вдоль берега, чтобы побольше разузнать об Ирвине, но стоило об этом подумать, как Мартин вдруг поднялся с места вслед за Йохимом и они проследовали за управляющим, который по пути вещал об убитом.

– Его яхта здесь стоит на приколе, я и подумать не мог что случилась какая-то трагедия, очень и очень жаль, конечно, хотя скажу честно, не в его натуре было не посещать нас так долго. Он человек глубоко увлекающийся и разбирающийся в яхтах, покупает их не из праздной роскоши как атрибут.

Анна мелко семенила позади них, а Амиция, сообразив, что идет невидимая работа, постаралась занять управляющего вопросами. Новые ощущения встретили ее на причале, усыпанном чайками, которые тотчас разлетелись в разные стороны, а тонкий запах рыбы и водорослей ударил в нос. Ирвин из рассказов Иохима был прям-таки образчиком глубоко и бесповоротно увлеченного морем эльди, но в реальности Анна улавливала дешевый запах парфюма, алкоголя и похоти. Похоть разъедала ее сознание, и она понимала, что на яхте творились немыслимые вещи, от которых хотелось бы закрыться, а не раскапывать их. Она, склонив слегка голову, смотрела на острый нос яхты, на корме которого было выведено «Эрида».

«Богиня хаоса и разрушений?» – хмыкнула про себя она.

На языке появился странноватый и тяжелый соленый привкус, а в следующее мгновение он сменился кислым. Сначала Анна не поняла, что происходит: показалось, что она уловила что-то, чем напоили убитого, и последовала за этим ощущением, но в следующую минуту рот заполнился соленой слюной – предвестником рвоты, а мир перед глазами потух.

Она распахнула глаза: перед ней было бездонное черное небо, с которого золотистыми звездами спускались тонкие столбы света, напоминающие метеоритный дождь только легкий и невесомый. Она осторожно пошевелилась, а затем присела, с удивлением обнаружив, что каждая венка на теле сияет ярким золотым светом, как и звезды из тонких столбиков, невесомо растворяющихся в темной мягкой земле. Она осмотрелась по сторонам: от края до края стояли ровные столбы света, уходящие куда-то далеко, где не было видно ни начала, ни конца лишь бархатная тьма и желтый свет.

Анна попыталась произнести хоть слово, но рот ее был словно бы надежно заклеен, словно бы это место не хотело, чтобы его покой нарушал любой посторонний звук. Даже шуршание одежды не разрушало благодатную и совсем не опасную тишину. Несколько минут она сидела в полном одиночестве, не понимая, куда ей двигаться, чтобы выбраться из странного мира, но в следующую минуту из темноты вынырнула огромная волчья черная голова, отчего сердце ее рухнуло в пятки от страха и неожиданности. Волк остановил на ней свои яркие светящиеся жёлтые глаза, и вдруг голова его мягко легла на колени Анны, и он проникновенно заглянул в глаза. Сознание словно бы озарила молния: она угадала и эти волчьи круглые глаза, и пушистую морду. Оборотень, спасший жизнь однажды, лежал перед ней как большой щенок, пристально и умоляюще глядя снизу вверх, а она ощутила, как к горлу подступил тяжелый комок, а глаза увлажнились. Она не успела с ним попрощаться, а волк сгорел заживо на ее глазах в огромном огненном шаре, предназначенном для нее, за секунду унесшим его жизнь. Потом и вовсе Анна забыла о нем после лечения у Марты, и теперь его большая голова с сочувствующим взглядом лежала на ее светящихся коленях. Она мягко коснулась макушки, проводя ладонью, и в следующее мгновение столбы света потухли, а мир растворился в сожравшей его черноте.

Пробуждение было не самым приятным: она почему-то мгновенно поняла, что билась в припадке, напоминающем эпилептический, а изо рта текла слюна. Анна ничком лежала на чем-то мягком, а четыре руки мягко придерживали, чтобы не свалилась, а кто пытался аккуратно перевернуть на бок и подложить под голову какой-то предмет. Анна широко распахнула глаза, первое время совершенно не понимая, что происходит вокруг, перед глазами плыли цветные пятна, которые она пыталась сморгнуть, а затем окончательно пришла в себя, и ей тут же предстали испуганные лица Вайнхартов. Амиция с ужасом смотрела в бледное, мокрое от пота лицо и именно она попыталась перевернуть Анну набок и подкладывала под голову в несколько раз свернутое полотенце. Анна мелко заморгала, давая им понять, что пришла в себя, но Мартин продолжал придерживать, чтобы та не соскользнула с кушетки, если снова провалится в приступ.

– Ты… Ты можешь меня отпустить, – прохрипела она: – Все нормально.

Они молча переглянулись, но отпускать не стали, отчего Анна с нажимом произнесла:

– Все нормально. Я… Я хочу пить…

Мартин мягко и осторожно отнял руки от тела и отошел к столику, где стоял графин и молча и осторожно протянул стакан, слегка поддерживая дрожащие руки Анны.

– Ты эпилептик? – тихо и осторожно осведомилась Амиция, протирая салфеткой руки.

Какая бы вышла прекрасная ложь, согласись Анна сейчас с этим диагнозом, ее бы даже может отстранили от работы, пока не пройдёт полное обследование, но потерять водительское удостоверение не могла, ведь о приступе немедленно бы доложили во все инстанции, у эльди с этим было очень строго, а потому покачала головой.

– Тогда что с тобой? – мягко спросил Мартин, подтягивая стул и садясь напротив нее. Анна бессильно лежала на кушетке и лихорадочно размышляла, что ответить: свои проблемы хотела держать в строжайшем секрете, но сегодняшнее представление перечеркнуло эту возможность.

– Это сложно, и в двух словах не объяснить, – проговорила она медленно, на что Амиция произнесла:

– Мы никуда не торопимся и Йохим вызвал скорую.

– Не надо!

Реакция вышла слишком резкой, отчего оба удивленно уставились на нее: медики бы безошибочно определили диагноз.

– Может, все-таки, просветишь нас? – ненавязчиво попросил Мартин: – Честно говоря, мы испугались, ты в какой-то момент посинела, и я уж подумал, что ты задыхаешься.

Анна помолчала и произнесла:

– Давайте не сейчас, хорошо? Не горю желаем это обсуждать именно здесь. И скорую тоже не надо, ничего нового они не скажут, я и так знаю, что со мной: только скоряков за зря гоняем. Еще и таблетки надо принять.

Вышло как-то сумбурно и когда она попыталась встать, то ощутила, как неприятно и опасно дрожат колени, отчего Мартин тут же крепко ухватил за талию.

– Не вставай, – отозвалась Амиция, доставая откуда-то из-за небольшого пуфика рюкзак и протягивая его Анне. Она снова рухнула на кушетку и принялась медленно негнущимися пальцами искать таблетницу, а затем взглянула на часы: время неумолимо подбиралось к одиннадцати часам.

– Еще рано, – произнесла она, разочаровано откладывая рюкзак и перевела взгляд на Амицию: – Их нужно пить строго по часам, еще час ждать и во время еды, поэтому стоит найти буфет или торговый автомат.

– Тут есть ресторан, – с готовностью отозвался Мартин, на что Анна замотала головой, пытаясь убедить, что ей не нужна какая-нибудь там фуагра, чтобы таблетка подействовала, но оба эльди были неумолимы.

Йохим выглядел таким же встревоженным и внимательно смотрел в белое лицо Анны, когда проводил медиков со скорой в кабинет, который был массажной комнатой. Молодые парень и девушка лишь переглянулись между собой, и Анна почти физически ощутила, как они оба догадались о диагнозе. Он такой был один и слишком яркий, а учитывая, что на вопрос, является ли она ведьмой, ответила положительно, то паззл в голове сложился. От госпитализации Анна отказалась: вероятно, сегодня вечером ее ждало именно это в клинике. Еще немного придя в себя, она все-таки согласилась на суп из ресторана, а не на круассан из вендингового автомата. Свежий воздух действовал успокаивающе, и потому они расположились на летней веранде, где почти не было посетителей, лишь двое мужчин сидели в самом дальнем углу. Терпеть прожигающие взгляды двух эльди было невыносимо, а потому Анна вздохнула и, когда официант испарился так же быстро, как появился у столика, она произнесла:

– Вы же оба прекрасно знаете, что я ведьма… И у нашего магически одаренного брата есть лишь одна болезнь, убивающая весьма долго и мучительно на медикаментах и быстро, но все также мучительно без них.

Амиция в ужасе прикрыла рот рукой: она мгновенно догадалась, о какой болезни идет речь, хоть и не сразу распознала ее. Если виларен она не грозила, то среди ведьм была настоящей чумой.

– Магическая лихорадка? – предположил Мартин тихо, на что Амиция прошептала:

– Эйфорический магический шок.

– Он самый или если говорить номерами, то МА-211, – покивала Анна, – при лихорадке наша магия оборачивается против нас, а она есть у виларен тоже, а вот магическая аномалия номер двести одиннадцать – это исключительно ведьмовской аттракцион.

– А в чем разница? – не понял Мартин, на что Амиция ответила:

– При МА-211 магия не разрушает носителя, наоборот, верно ему служит и никогда не дает осечек, творить можно абсолютно немыслимые вещи, но сознание постепенно разрушается, и если это не лечить, то мозг начинает подкидывать галлюцинации, начиная от простых голосов до вполне реальных, которых можно пощупать, ну, по крайней мере, так кажется пациенту, а затем, когда сознание выжжено, то наступает смерть. Для пациента ничего страшного не происходит: он ведь в своих самых лучших воспоминаниях в этот момент, а потому боли не чувствует, но в реальности это мучительная смерть в конвульсиях, пациент буквально «горит». Помочь в таком случае уже ничем нельзя.

Они недолго помолчали, а Мартин все не сводил пристального взгляда.

– Но она же не берется с потолка, – серьезно заметила виларен, а в глазах скользнул страх, ведь она сопоставила факты реальной биографии Анны и диагноза.

– Да, – Анна кивнула, глядя Амиции в глаза: – МА-211 никогда не появляется просто так.

– Из-за чего это происходит? – Мартин удивленно переводил взгляд с одной на другую, которые словно бы вели мысленный диалог, который он слышать не мог даже со всеми своими телепатическими способностями.

Они обе молчали: Амиция не хотела нарушать слово, а Анна не горела желанием посвящать в биографию, но все-таки вздохнула и произнесла:

– Магические аномалии любого рода возникают из-за магических нагрузок сверх того, что может вынести носитель, объясняя простыми словами, если кому-то придет в голову провернуть нечто магически ужасное и превышающее его реальные возможности в несколько сотен раз, то подобное не заставит себя долго ждать. Если у виларен ограниченный запас магии и они потихоньку раскачивают его по мере обучения и жизни, то ведьминская сила – это изначально бездонный плохо контролируемый колодец и единственный стоп-кран – это границы разумного. Как ты понимаешь, «живи быстро, умри молодым» в отношении колдунов и ведьм – не просто забавное выражение.

– Это лечится?

– И да, и нет. Всю жизнь нужно проходить цикл терапии, а мгновенное излечение от нее одно – ведьмовская пенсия.

– Чего? – не понял Мартин, немигающим взглядом глядя Анне в глаза, на что Амиция едва заметно вздохнула, закрывая лицо руками: уж она-то этот термин знала как никто другой.

– Ведьмовская пенсия на нашем жаргоне означает самовольный уход из жизни, – как можно мягче отозвалась Амиция.

Некоторое время все сидели молча, а Анна жадно поглощала куриный бульон, который казался самым вкусным блюдом на земле, то и дело поглядывая на часы. Странное тяжелое ощущение в районе сердца подсказывало, что принадлежит оно не ей, а супругам Вайнхартам, которые не отводя глаз наблюдали, как Анна быстро открыла таблетницу и закинула в рот две небольшим капсулы, запив водой.

«Какой задумчивый, – невольно подумалось ей, стоило украдкой взглянуть на Мартина. – Если тоже читал упоительные истории о моих приключениях, то наверняка сложил два и два, но что-то больно обеспокоенный у него вид».

– Амиция, я, скорее всего, сегодня лягу в клинику, и не знаю на сколько по времени это растянется, – вдруг тихо произнесла Анна, стараясь не смотреть на виларен и усиленно кося глазами.

– У тебя есть врач? – тихо осведомился Мартин: – Если нет, то я быстро найду нужных людей и клинику.

– Нет-нет, спасибо, у меня есть, – быстро замотала головой Анна, напоминая себе со стороны китайского болванчика: – У меня есть врач, которая знает меня как облупленную со всеми моими болячками. Ждет сегодня в шесть. Скорее всего, она меня оставит в клинике, поэтому я бы хотела пораньше приехать домой, чтобы собрать вещи. Только… Только я не знаю, надолго это или нет.

– Сколько надо, столько и лежи, – коротко отрезала Амиция.

Почему-то Анна опять ощутила странную боль под грудью в районе сердца, но не ее. Это тяжелое чувство передалось ей от виларен, которая пыталась не выказать лишних эмоций. Остаток времени они провели молча, а Анна пыталась запихнуть в себя еще и пасту, которую виларен безапелляционно заказала в довесок к супу: еда была просто замечательная, но кусок в горло не лез. В последний раз она провела два года под чутким надзором Марты, и ей казалось, что она выкарабкалась из этого болота окончательно. С Йохимом они распрощались еще до похода в ресторан, а потому, закончив с обедом, быстро вернулись в машину и уже катили по шоссе.

– Не такой уж этот Ирвин белый и пушистый. – вдруг стихо произнесла Анна, стараясь разбавить тягостное молчание: – Управляющий такие трели пел, но в реальности его яхта – это аналог какого-нибудь борделя. Это, конечно, не какая-то невидаль в наше время, но я полагаю, что он не гнушался запрещенными препаратами и кормил ими участников вечеринок.

Они оба молчали, а затем Мартин произнес:

– Такой общий лоск самая популярная ширма для подобного, но… Было ли что-то еще?

– Было, – с готовностью отозвалась Анна, – только перед тем, как распознать это ощущение, я вырубилась. Я полагаю, что то, что растворило его внутренности, он получил на этой же яхте, но из-за чего это случилось, я вам сказать не смогу, как и то, почему его в такую даль увезли, а не выбросили где-то рядом.

Мартин помолчал, а затем произнес задумчиво:

– Дорога ведь там одна.

– Из клуба? – не поняла Анна.

– Да. Либо по морю, либо пешком через двери и администратора. Не могли же они его в пакет запаковать и просто вынести.

– А есть еще причалы для яхты? – вдруг спросила Анна: – Может они туда доплыли, вынесли тихо тело и бросили в машину.

– Другие причалы есть у таких же яхт-клубов или на общественных, – пожал плечами Мартин: – Нет, тихо вынести тело они не могли, а потому вопрос, как они то провернули. Вертолетной площадки у клуба нет, значит, по воздуху не могли, снаружи и внутри везде камеры. Материалы последней недели мне предоставили, но сомневаюсь, что я найду там что-то дельное.

Вдруг она вспомнила, что на обоих было наложено заклинание, не позволяющее увидеть лица, и в одно мгновение ее мозг озарила догадка – телепорт. Открыть телепорт, разорвав ткань Междумирья и их реального мира, была совершенно нетривиальная задача, потому как неправильно разрезанное полотно могло оторвать конечности перемещающимся, а значит, кто-то крепко подкованный в магии помогал им. Сами эльди, даже будучи первым порождением Междумирья и ощущавшие себя там комфортно, не умели открывать телепорты. Даже для виларен задача была непростой, а чем дальше расстояние – тем сложнее держать телепорт стабильным.

– Я думаю, я знаю, как они это провернули.

– Как?

– Телепорт.

Мартин изумленно изогнул бровь и даже быстро обернулся на нее, на что Анна добавила:

– Видимо, кто-то довольно сильный и опытный помогает им. Телепорт – это, по сути, труба между Меджумирьем и реальны местом в нашем мире, открывая его каждый раз, маг разрывает ткань между мирами и если он сделает хоть что-то неверно, хотя бы микроскопическое движение, то при перемещении участники процесса превратятся в фарш.

– Хочешь сказать, что они прибили Веллингтона, открыли у него на яхте портал, он привел их к машине и они отвезли тело на берег? – перечислил Мартин: – А почему бы тогда сразу не открыть портал на берег?

– Чем дальше открываешь дыру в пространстве, тем тяжелее удерживать ее стабильной, – пояснила Амиция, до этого молчавшая, – да и чтобы вернутся назад, телепорт должен был их дождаться, а это уже в разы сложнее. Анна права, если ты ничего не найдешь на записях, то это со сто процентной гарантией было магическое перемещение.

– А есть ли кто-то, кто мог бы хоть сколько угодно времени держать телепорт стабильным и открытым?

– Есть, она сидит на заднем сиденье, – отозвалась Амиция.

– Хм, а ведь тебя магия Междумирья слушается намного лучше, – задумчиво проговорил Мартин: – Тебе бы не составило никакого труда хоть десяток порталов открыть.

– Все иэн’идэ очень сильно связаны с Междумирьем, но не все из нас умеют открывать и закрывать порталы по своей воле, – серьёзно отозвалась Анна: – Иногда Междумирье само приглашает в гости, открывая портал в рандомном месте рядом с нами, а иногда посылает к нам каких-нибудь необычных существ оттуда… У меня так появилась кейтацу.

– Что? – удивленно переспросил Мартин.

– Не что, а кто, – поправила его Анна: – Кейтацу – это демоническая кошка. Выглядит как обычная домашняя кошка, но если ее разозлить, то сразу же сбрасывает свой милый вид и из домашней кошечки становится размером как два леопарда и может спокойно перекусить голову или отрезать ее когтями, нечаянно взмахнув лапкой.

– И эта животинка живет с тобой? – изумленно переспросила Амиция, которая, судя по тону явно знала про истинный облик кейтацу больше, чем Анна могла бы предположить.

– Ну… Да, – недоуменно пожала плечами Анна: – Очень красивая пушистая трехцветка, и лапки необычные, как варежки. Не то, что она прям живет со мной, но временами захаживает. Отзывается на Луну.

– Ты ей имя даже дала? – снова удивленный тон, отчего Анна впервые улыбнулась: вышло широко и искренне – кошку она обожала.

– Конечно! Она же не возражала.

– Ты такое солнышко, когда улыбаешься, – не сдержалась Амиция, впервые увидев на лице вечно серьезной и даже слегка угрюмой Анны, искреннюю улыбку.

– Спасибо, – смущенно отозвалась она, заметив, что они оба улыбаются.

Остаток пути они ехали молча, и только когда въехали в город, Мартин предложил сразу заехать к Анне на квартиру, чтобы она собрала вещи, на случай если ее положат в больницу. Она не стала возражать, хоть и не горела желанием обоих приглашать, но оставить их ждать в машине было как-то неприлично после всего, что они для нее сегодня сделали. Однако дилемма разрешилась почти сразу: Амиция предложила зайти в магазинчик с магическими принадлежностями недалеко от дома Анны, как только Мартин припарковал машину, а потому она бросилась наверх собирать вещи как можно быстрее. Пожитки у Анны были более чем скромные, а потому все ее добро уместилось в рюкзак побольше, напоминающий больше мешок из-за того, как сильно он распух от вещей: больше волновали бытовые мелочи вроде перекрытой воды и газа, чтобы не случилось ничего плохого за время ее отсутствия. Уже убегая из квартиры, она бросила взгляд на часы: два часа дня ровно.

Глава 3

Приема у Марты Анна ждала, нервно потряхивая ногой: минуты тянулись настолько медленно, что кончалось уже всякое терпение. В приемной было тихо и безлюдно, а от привычного больничного запаха начинало немного мутить, даже шоколадка, купленная в автомате, никак не улучшала расположение духа. Анна не знала, чего ожидать, потому как в прошлые разы, когда она надолго оставалась в клинике, успевала тихонько примириться с диагнозом и необходимостью пожить на больничных харчах.

Сейчас же лишь пугающая неизвестность, где больше всего беспокоили таблетки, которые впервые за несколько лет подвели. Она откинула голову назад, упираясь в стену, и посмотрела в большое окно, за которым уже давно стояла густая темнота осеннего вечера, с тоской подумав, что сейчас бы включила какое-нибудь видео с реакцией на глуповатое ток-шоу и под редкое хихиканье над шутками готовила бы себе ужин. Не успела она удариться посильнее в тоску, как двери кабинета Марты распахнулись, и суккуба, доброжелательно распрощавшись с немолодым мужчиной, бросила на нее быстрый взгляд и одним движением предложила войти.

– Ну-с, рассказывай, что приключилось, – произнесла она, махнув в сторону привычной кушетки: – Окно закрыть? Не холодно?

Анна присела на кушетку, не решаясь занять положение полулежа, и произнесла:

– Я не знаю, с чего начать: может, я просто паникую?

– Начни со вчерашней ночи, – спокойно попросила Марта, наливая себе чай из стеклянного чайничка, предложив Анне, но та лишь покачала головой: в желудке все еще противно булькал кофе из автомата. – Ты написала мне почти в четыре утра, а значит, случилось что-то из ряда вон выходящее и оно тебя испугало, учитывая, что ты приходишь ко мне только если ситуация патовая.

– Мне снилась Эва, – с трудом проговорила Анна, неподвижно глядя на большую картину с бамбуковым лесом, которая висела над рабочим столом суккубы. Марта молчала, не торопила, видимо, и сама вспоминала, слышала ли хотя бы раз это имя раньше.

– В последний раз она снилась мне лет семьдесят назад, если не больше, но тогда я уже проходила у тебя лечение и как-то забылось это все, – сумбурно продолжила Анна, на что Марта уточнила:

– Кем приходилась Эва?

Анна помолчала, на языке вертелось простое слово:

– Друг. Мы попали в один и тот же участок на Змеином Перевале, между горами Иосхен и Атартэ, это была ее первая вылазка и она только недавно прибыла, – как-то глуповато пояснила Анна и сразу же смутилась, а затем продолжила: – Эва она… Ну знаешь, нас же ведь Отец-Император в свое время за немыслимые заслуги раздавал… Нет, дело-то, конечно, не только в заслугах, глобальная идея у него была совершенно другая, но сейчас не об этом. Эва… В общем-то, совершенно не удивительно, почему ее подарили в семью с отличной родословной и с длинным послужным списком перед Империей. До чего ж красивущая была, мы всем нашим бабьим отрядом завидовали по-доброму.

Анна помолчала. Перед глазами тут же возникло точеное острое личико с слегка раскосыми карими глазами и красивой линией скул. Эва была хрупкая и тонкая как хрустальное изваяние, и совершенно не вписывалась в картину каждодневного ведьмовского ужаса.

– Я тогда уже была командиром, – продолжила Анна. – И первым желанием было выпихнуть ее куда-нибудь на узел связи, потому что в отряде были матерые ведьмы, прошедшие ужасы полей Цихандик, а эта… Ну какой с нее прок? Да и, честно признаюсь, у меня одни самоубийцы и остались. Им вообще терять было нечего и возвращаться тоже некуда. Мы-то, конечно, все были раздарены в свое время, но дома у нас уже не было, потому что до гражданской войны по Империи успело прокатиться «красное безумие», что превращало вчерашнего ласкового как котенок эльди в беспощадного монстра. Я, может, и дурная была, но никому нашей участи не желала, а потому, если была возможность сплавить в тихое место, то не упускала.

Объяснение вышло сумбурным и Анна снова замолчала. Перед глазами слишком ярко стояли голые обледеневшие скалы горы Атартэ и тяжелые переходы в морозы. Она буквально могла ощутить, как от усталости, холода, голода закружилась голова, словно бы она была не в уютном теплом кабинете врача, а там, на перевале, взбираясь вверх и надеясь, что на них не сойдет лавина или они не попадут в буран.

– Но это всё неважно, – снова произнесла она. – Самое главное, что в конце перехода была засада эльди, которая должна была стать нашей могилой: это был узкий участок, буквально тридцать метров шириной и сто метров длиной между двумя горами, но эти сто метров запирали нас в каменную кишку, из которой при засаде выбраться было невозможно. Парочка огненных шаров или искусственная лавина, или камнепад, и всё – поминай как звали. Я понимала, что мы подозрительно легко идем, а эльди Атартэ знают как свои пять пальцев, и опасения подтвердились, когда Эва призналась, что все это время слушала эфир: очень осторожно, и если можно сказать, на цыпочках, чтобы никакая, даже самая чуткая виларен не уловила колебания фона. Эва была удивительной ведьмой, вот уж кому вообще обучение не требовалось, магия к ней как котенок ластилась. Первое желание, конечно, казнить на месте как предателя: слушать эфир было строжайше запрещено на таких участках, но с другой – мы все прекрасно понимали, что впереди засада. Я решила, что если Эва нас загнала в ловушку, то мы её там же и порешим, а если нет… – Анна помолчала: – А если нет, то был у меня запасной план. Северяне рассказали, что есть способ обойти перевал, только придётся ползти буквально сквозь гору, и никто не знает, что нас там ждёт. Как ты понимаешь, участи у нас было две: попасть в капкан, приготовленный эльди, или помереть внутри горы. Единодушно было выбрано идти сквозь гору, потому как наш отряд условился, что если будет выбор между попасть в плен или застрелиться, то выбрать только второе. Операция прошла без потерь, а Эва оказалась права.

– Она бы тебе не снилась, как и другие, если бы не что-то накрепко вас связывающее, – деликатно заметила Марта, а Анна кивнула. Вечер воспоминаний затягивался, а ей нужно было просто описать конкретные симптомы и куски из жизни, а не пускаться в пространные словоизлияния.

– Думаю, не надо в сотый раз рассказывать, как мы попали в пекло на Лисьих Утесах, – негромко продолжила Анна. – Нас оставалось четверо, а я пообещала Эве, что она выживет и начнет новую жизнь. Обещание я не сдержала. Ее разорвало снарядом, когда мы прорывались к леску неподалёку к санитарной команде. Перед гибелью она подарила мне маленький кулон, на котором была выгравирована дата ее рождения в Аддермаерском Институте. Эва говорила, что самое счастливое время прошло именно там. Она очень хотела, чтобы я, если выживу, попросила поместить ее кулон в колумбарий.

– Как прошло? – мягко просила Марта, зная, что Аддермаерский Институт не был открыт для всех желающих и лишь малую его часть можно было посмотреть на редких экскурсиях, билеты на которые распродавались почти мгновенно.

– Никак. Ее кулон, как и многие другие вещи лежат в моей избушке в лесу. Может… Может, когда она говорила во сне про мое обещание, она имела в виду кулон?

– Она ничего не могла иметь в виду, Анна, – мягко произнесла Марта: – Это говорила не она, а твое подсознание. Если бы ты была крепка ментально, то мы бы могли попробовать проститься с вещами, но я не могу дать никаких гарантий и опасаюсь, что ты пока не стабильна.

Про второй свой сон Анна рассказала довольно быстро: там и говорить-то было нечего – волчью морду она угадала еще во сне. Ее терзало, что оборотень мог жить и жить, а пожертвовал собой ради нее. Марта некоторое время молчала, а затем, хлопнув папкой, поджала губы и произнесла безапелляционно:

– Не сходится.

– Что? – не поняла Анна, на что суккуба отошла к рабочему столу, отбросила папку немного как Анне показалось раздраженным движением, и принялась мерить комнату шагами. Почему-то стало тревожно: Марту она никогда такой не видела.

– Честно? Все.

Она круто развернулась, застывая на месте и глядя в недоуменное лицо Анны, и вдруг добавила:

– При МА-211 пациент испытывает исключительно свои самые счастливые моменты жизни: первая любовь, первый поцелуй, первая сахарная вата – да что угодно! Никогда в этих воспоминаниях не будет смертей или потерь. Ошибиться с твоим диагнозом я не могла, иначе это стоило бы тебе жизни уже очень давно, да и препараты прекрасно подходят, а значит…

Она осеклась, и глаза ее сверкнули красным и тут же стали голубого, привычного оттенка. Она смерила ее странным, но немного лихорадочным взглядом, от которого у Анны засосало под ложечкой.

– Таблетки взяла?

– Да, – коротко кивнула Анна, а Марта вдруг резко протянула руку ладонью вверх:

– Давай их сюда. Я кое-что быстро проверю в лаборатории. Сама. Лично.

Последнее она подчеркнула с нажимом в голосе, словно бы было в этом что-то сакральное и уже уходя бросила, будто бы вспомнив, что пациента в кабинете одного оставлять нельзя:

– Сейчас придет Ида, проводит тебя в палату. Думаю, полежать у нас стоит.

Ида, молодая медсестра, явилась почти незамедлительно и проводила Анну: с тех пор как страховка от новой работы стала покрывать VIP-обслуживание в любой клинике, можно было позволить себе роскошь отдельной палаты. Оставшись в одиночестве, она разложила свои скромные пожитки в узком шкафу и решила принять душ, пока Марта проверяет лекарства. В голову закрались сомнения, которые Анна предпочла не развивать, решив, что очередной приступ паранойи на пользу точно не пойдет, а перед сном лучше немного успокоиться.

Амиции она сообщила, что взяла больничный на неделю, заверив, что ничего страшного не произошло, а это лишь часть обследования. Марта явилась уже глубоко после ужина, когда Анна бесцельно смотрела в потолок, лежа на кровати, не думая почти ни о чем: в голову даже не лезли никакие мысли о яхт-клубе, хотя в момент, когда она попыталась уцепиться хоть за какие-то улики, показалось, что было во всем их мероприятии что-то странное и сам Ирвин Веллингтон явно скрывал нечто большее. Ощущения, пойманные тогда, растворились так же быстро, как кубик льда таял на раскалённой сковородке.

– Я даже не знаю, что и сказать, – Марта выглядела озадаченной и даже слегка ошеломленной, когда присела рядом на кровать, внимательно разглядывая лицо Анны, словно неведомые результаты анализов точно должны были на нем отразиться.

Она помолчала, а затем произнесла еще более потерянно:

– Я даже не знаю, что и про себя думать…

– Начни с начала, – предложила Анна, слегка подавшись вперед.

– Таблетки, которые ты пила всё это время, оказались пустышками, – с трудом произнесла она.

Анне на мгновение показалось, что Марта слишком глубоко восприняла случившееся, словно бы это происшествие перечеркивало десятки лет лечения. Анна лишь многозначительно хмыкнула в ответ: причина убийства Ирвина Веллингтона уже не казалась чем-то манящим, а вот кому и зачем давать ей пустышки – очень даже.

– То есть… Это просто сахарок, – Марта усмехнулась и обескуражено провела рукой по затылку, словно бы уличенная в обмане и теперь всеми силами пыталась реабилитироваться.

– Зачем кому-то подсовывать мне не настоящие лекарства и более того, кто мог потенциально поучаствовать в передаче? – задала вопрос Анна, а Марта вдруг покачала головой и ответила:

– Я подняла документы, у нас ведь каждая пилюля подотчетная, а таблетки приезжают сюда со склада в герметичной упаковке, которую ты же сама и вскрываешь, никто не имеет права открывать препараты пациента до того, как они попадут к нему в руки, и более того – никто не знает, кому они предназначены. Имя и препарат становятся известны в день выдачи, буквально за час до нее. Медсестра, стоящая на выдаче, физически не успеет подменить даже упаковки, потому что у нее десятки таких страждущих, а значит, тех, кто был в тот день на смене, я исключаю. Персоналу просто некогда такой ерундой заниматься.

– Значит, их подменили до выдачи? – предположила Анна и добавила: – Медсестра могла отдать уже пустышку в знакомой упаковке.

Снова, как показалось Анне, слегка раздраженное покачивание головой: суккуба явно исключила из этой цепочки любого работника клиники. Никто не смог мог бы так филигранно вскрыть запечатанную на четыре голограммы упаковку, которые сама Анна выдирала силой, разрывая плотный картон, или же вскрывала ножницами. Не оставить и следа при такой процедуре было не просто сложно, а невозможно, да и медсестра бы точно обратила внимание на помятую упаковку.

– Коробка не просто запечатана голограммами, – словно бы прочитав ее мысли, задумчиво продолжила суккуба, – но внутри нее таблетки находятся в запаянном пакете: его тоже надо разорвать или разрезать, чтобы вынуть блистеры. Предположу, что таблетки подменили после клиники, ты ведь носишь их в таблетнице в рюкзаке, а значит, никому не составит труда насыпать таких же, но пустышек.

– Тогда этот кто-то очень хорошо осведомлен о диагнозе, – хмыкнула Анна, а затем криво улыбнувшись, добавила: – И этот кто-то решил меня сплавить в могилу. Если спросишь есть ли те, кто желают мне смерти, то отвечу, что в свое время я пересобачилась с таким внушительным магическим разнообразием, что проще сказать, какое порождение Междумирья не хочет меня убить.

– Прямо-таки со всеми? – усмехнулась Марта, на что Анна пожала плечами и принялась перечислять:

– Северные ведьмы-банши, виларен, степные ведьмы, карги из Выжженного леса, парочка ведьмаков, сами эльди из какого-нибудь очередного Дома, даже темным нимфам успела насолить, но там вроде бы вопрос был улажен, но я не исключаю запоздалой мести, а еще…

– Ладно, ладно, – замахала руками Марта, желая остановить этот бесконечный поток перечислений, – то, что ты почти с каждым существом Междумирья успела выяснить отношения, – я охотно верю, но тогда время было такое. Сомневаюсь, что какая-нибудь темная нимфа или степная ведьма – и как ты только умудрилась с ними-то не поделить что-то – точит зуб целыми десятилетиями. Единственные в этом списке, кто мог бы узнать про тебя всё, это твои новые коллеги…

На мгновение Анна открыла рот, чтобы отмахнуться от предположения, потому как вела тихую, почти незаметную для эльди жизнь, ни с кем не ругалась и вообще была примерной тихоней, послушно выполняющей любые указания на работе, но с какой скоростью эта мысль пронеслась в голове, с такой же скоростью и потухла, уступив место новой: Марта могла быть права, просто потому что ее истинную биографию узнал выходец Великого Дома, а значит, исключать эльди из этого списка уже было нельзя, даже больше, они автоматически становились главными подозреваемыми.

– Ты хотела мне сейчас возразить, но вспомнила какую-то забавную подробность, правда ведь? – предположила Марта: почему подробность вдруг стала забавной, Анна разбираться не стала, а лишь смиренно кивнула.

– И что же это? – суккуба слегка дернула уголками губ, на что Анна глубоко вздохнула и произнесла:

– Моей насыщенной жизнью изволил интересоваться выходец Великого Дома, о чем поведал буквально прошлым днем.

– И чьих же будет этот любознательный молодой человек?

Анна помолчала и снова выдохнула, получилось как-то обречённо и тяжело:

– Вайнхарт.

Марта изумленно вскинула брови, слегка поджимая губы, а затем спустя некоторые секунды молчания протянула:

– Ну и дела…

Не было никакой необходимости объяснять Марте, почему она с таким трудом произнесла эту фамилию. Любой, кто когда-либо связывался с Вайнхартами, знал, что если они чего-то хотят, то всегда получают, даже если методы далеко не гуманные.

– Я бы еще меньше беспокоилась, будь это Фаулеры, но Вайнхарты… Ты когда успела с ними пересечься и привлечь столько внимания? – усмехнувшись, спросила Марта, бросив быстрый взгляд на часы.

– Я с ними работаю, – обреченно произнесла Анна, откидывая голову на подушку, – моя непосредственная начальница Амиция Вайнхарт.

– Окружение у тебя, прямо скажем, не самое обнадёживающее, – хмыкнула Марта и достала из кармана халата пластиковый коробок и протянула его Анне:

– Выпей. Это настоящие и спать ты сегодня должна без снов.

Одним движением она проглотила две крохотных таблетки и когда Марта уже собиралась уходить, Анна просила:

– А что будет если они не помогут? Вдруг аномалия разрушила меня за это время?

Вопросы возникли так же быстро, как и мысль об этом. Пусть Анна и уверяла всех вокруг, что смерть пугает мало, но в такие минуты инстинкт самосохранения брал верх. Марта лишь качнула головой и уверенно произнесла:

– Вряд ли. Даже если ты месяц пила пустышки, то большого вреда это не нанесло. К тому же, завтра тебя ждет роскошное путешествие по процедурным кабинетам и уже из анализов я смогу сделать вывод о масштабе бедствия.

– Но все же?

– Что? Анна, – Марта мягко улыбнулась и снова присела на краешек кровати, доверительно заглянув в глаза: – тебе не смогли навредить сильнее, чем есть сейчас. И то, что таблетка не подействует – это за гранью фантастики. Если таблетка не подействует, мы перейдем на капельницы, и тогда уж придется задержаться дольше, чем на неделю, но варианта, при котором лекарство не возьмет свое, не существует.

– Да?

Вышло уж слишком недоверчиво, даже было как-то непривычно слышать этот тон, отчего Марта на мгновение задумалась, а затем немного изменившись в лице, но так быстро что выглядело это скорее, как тень, произнесла:

– Если на тебя не подействует капельница, это будет значить лишь то, что ты не только пила пустышки, но и тебя подпаивали чем-то еще, что ускоряло аномалию, а это, уж прости, но невозможно провернуть без следа. Если раскачать аномалию, то ты не вылезешь из третьего эйфорического шока живой. Это гарантированная мгновенная смерть.

По лицу было видно, как Анна немного успокоилась, и теперь Марта могла оставить ее одну. Голову тут же заполонили неприятные мысли. Если Вильгельм так прекрасно осведомлен о похождениях и сам вышел на этот разговор, то что мешало ему дернуть за ниточки нужных людей и узнать про лечение? Они бы с большим энтузиазмом выложили ему всю подноготную и про таблетки, и про сеансы терапии у Марты, и про саму суккубу поведали все то, что она сама давно забыла. Одно только не складывалось в этом уравнении: зачем Вильгельму потенциально пытаться ее убить именно таким изощренным и довольно долгим способом? Если он желал мести, что Анна не могла исключать, потому как Великий Дом Вайнхартов – один из основных столпов власти в Империи, а Императору они служат верно и до последнего вздоха, – то почему бы просто не прирезать где-то в тихом месте? Зачем вообще пытаться наладить контакт и приглашать выпить? Чтобы убить? Анна с усмешкой представила, как корчится от сильного яда в каком-нибудь ресторане и ее совершенно не романтично тошнит остатками ужина на мраморные полы. Подозрения были сильными и пока бездоказательными, а просто так спросить у старшего близнеца, не пытается ли он часом свести в могилу, она попросту не могла, да он бы и никогда не ответил на вопрос честно. Даже мысль о том, что это могла быть запоздалая месть какого-нибудь из многочисленных существ, населявших Империю, была слишком комичной, чтобы ее пытаться развить. Максимум, на что бы решилась болотная или степная ведьма, – это мелкие неприятные пакости, но не убийство. Сон пришел незаметно и быстро, и, как обещала Марта, совершенно без снов.

На утро и вправду ждали приключения по процедурным кабинетам в сопровождении Иды: видимо, Марту настолько задело, что именно ее пациенту подсунули фальшивые лекарства и чуть не похерили десяток лет кропотливой работы, что она снарядила подмогу. Наконец-то выспавшись, Анна ощущала себя бодро и хорошо, а потому почти не обращала внимания на бесконечные анализы и беготню по коридорам клиники, едва поспевая за шустрой и ловкой медсестрой.

– Она что решила мне в один день устроить сдачу всех анализов мира? – наконец не выдержав, пробурчала Анна, на что Ида лишь улыбнулась устало, но ничего не ответила.

В конце бешеного дня Анна лежала на кровати, растянувшись и почитывая книгу в телефоне: она давно не читала ничего интересного или легкого, а потому с удовольствием вернулась к книжке, которую начала еще три месяца назад. Неожиданный и незапланированный отпуск начинал понемногу нравится: по крайней мере, не нужно было сидеть в душном офисе и выслушивать очередную порцию шуток с подтекстом в свой адрес. Амиция попыталась по дороге из яхт-клуба аккуратно узнать про отношения внутри отдела и про нее конкретно, но Анна лишь отмахнулась, пробурчав что-то про «хорошо» и «не стоит внимания». На завтра ничего не было запланированною, а потому, ответив Амиции на очередное сообщение, чтобы виларен наконец перестала терзаться, вернулась к книге.

К концу дня, уже когда солнце начинало заползать за краешек земли, Анна вышла подышать воздухом в парк при клинике, неспешно прогуливаясь по мокрым после дождя дорожкам и вдыхая пихтовый и еловый аромат. В глубине парка она остановилась, развернувшись лицом на север, глядя, как торчит острая макушка гор, и на мгновение прикрыла глаза, почти полностью растворяясь в тишине и покое. Неожиданно об ноги потерлось что-то мягкое, отчего она подпрыгнула на месте от испуга и резко посмотрела вниз: трехцветная пушистая кошка, глаза которой горели ярким красным, вилась у ног, бодаясь и намекая что она не прочь, чтобы ее погладили. Анна на мгновение оторопела, присаживаясь перед ней, и восторженно и обескураженно прошептала:

– Луна, ты как тут оказалась!

Кейтацу благодушно замурлыкала, когда Анна принялась чесать мордочку и за ушками, поглаживая пушистые бочка, а затем и вовсе взяла на руки, прижимая к себе. Как эта демоническая подруга смогла найти к ней путь, Анна не знала, но теперь присела вместе на лавочку, не переставая наглаживать, разговаривая умилительным голосом, который возникал каждый раз, когда Луна решала навестить ее из Междумирья. В последний раз кошка приходила две недели назад, недоверчиво исследуя квартиру, в которой до этого не была, и, как показалось Анне, высказала свои кошачьи недовольства коротким, но громким мяуканьем, а затем исчезла.

– Тебе, наверное, очень не нравится новое жилье, да? – тихо спросила Анна, наглаживая пушистое белое пузико, когда Луна перевернулась на спину: – Мне там тоже не нравится, к лесу я больше привыкла. Я бы сейчас все отдала, чтобы туда вернуться и ничего этого не видеть…

– И это бы тебя добило, – над головой раздался голос Марты, отчего Анна вздрогнула и подняла глаза. – Я не деспот, наоборот, всеми руками за приятные впечатления, но в твоем случае уединение не пошло бы на пользу. И ты не боишься, что эта подружка откусит когда-нибудь голову? Кейтацу нельзя приручить.

– Я и не пытаюсь, – отозвалась с улыбкой Анна: – она приходит, когда сама хочет, имя дала для удобства. Голову мне откусить ты тоже можешь, у суккуб не самая хорошая репутация.

– Я – существо высшего порядка, а она всё-таки животное, хоть и демоническое, – спокойно отозвалась Марта, присаживаясь рядом, отчего кошка тут же перестала нежиться в руках Анны и принялась недоверчиво обнюхивать новую знакомую.

– Ты, наверное, пахнешь для нее куда приятнее, чем я, – заметила Анна, на что Марта лишь хмыкнула.

Они немного помолчали и, наконец, Марта произнесла:

– Пришла часть твоих анализов, как я и говорила, кем бы ни был тот, кто пытался тебя убить, он не смог даже на капельку навредить. Анализы чистые. Ты молодец, что не стала ждать, а пришла почти сразу, потому что через пару недель я бы уже не смогла тебя обнадежить.

– Я могу вернуться домой?

– Хочешь?

Повисла пауза и Анна крепко призадумалась. С одной стороны, нестерпимо хотелось в знакомые стены, а с другой, пребывание в больнице ограждало от необходимости общаться с Вайнхартами, потому как даже потенциальное присутствие Амиции уже не вызвало у нее прежней терпимости.

– И хочется и колется? – догадалась Марта, на что Анна со вздохом кивнула.

– Да.

– Так я могу тебя тихонько сплавить завтра вечером домой, – улыбнулась Марта: – Завтра днем придут остатки результатов твоих анализов, а значит, ты сможешь вернутся домой. Не вижу смысла тебя мариновать здесь, у тебя вон, – она кивнула на кошку, которая аккуратно массировала лапками ногу Марты, напрашиваясь на ласку, – и тут посетители необычные, но ты хоть рада ее видеть. Почему ты так резко реагируешь на коллег? Не похоже, чтобы они желали тебе зла, просто слегка подтрунивают, а ты не из нежных снежинок.

– Тогда договорились. Что же до коллег… Я прекрасно всё понимаю. Нельзя так реагировать на всё подряд, да и ты права, я неженкой никогда не была, но вот знаешь, иногда есть те, кто не нравятся до того сильно, что даже банальное приветствие вызывает отвращение. Я сама от себя бешусь, а поделать ничего не могу, хотя веду себя как глупая истеричка. Моя коллега просто улыбнулась и поздоровалась, а я уже как еж.

Анна заметно воспряла духом, а Марта не смогла не сдержать улыбку, смилостивившись и все-таки погладив кейтацу.

Следующий день вечера, плавно переходящего в ночь, Анна ждала как манны небесной, особенно порадовавшись, что и вправду в норме и пустышки не навредили. Настоящие лекарства получила прямиком из рук Марты, которая попросила при ней вскрыть упаковку и внимательно изучила их на глаз и на запах, известив Анну, что у настоящих таблеток он слегка кисловат, а вот пустышка ничем не пахла. Наконец, когда часы давно перевалили за восемь вечера, Марта провела через вход для персонала и снова попросила быть внимательной и при любом недомогании сразу же обращаться. Почему-то суккуба была уверена, что это их не последняя встреча, но ничего говорить не стала, решив, что расстаться стоит на приятной ноте.

Спать в собственной постели было куда приятнее, чем на больничной койке, не говоря уже о том, что дома даже стены лечили, а потому Анна, вернувшись из клиники, забылась беспробудным сном. Проснулась она, по своим меркам, слишком поздно. Было около восьми утра, и осеннее солнце тонким оранжевым лучом пробивалось сквозь не закрытую блэкаут-шторами полоску, а потому она лениво перевернулась на спину и полежала еще немного с закрытыми глазами, решив, что торопиться ей некуда. Однако телефон противно пикнул над самым ухом, и Анна, решившая сначала проигнорировать страждущих, все-таки потянулась к нему и почти мгновенно проснулась, а сердце ухнуло в пятки. Это была Марта, которая просила срочно вернуться в клинику, потому как вчерашние результаты анализа перепутали, а в настоящих пугающие показатели. Слово «пугающие» больно резануло глаза, суккуба не была склонна к драматизации и всегда обходилась сухими фактами. Ленивое настроение сняло как рукой, она очень быстро выскочила из постели и, не завтракая, натянув на себя первые попавшиеся вещи, рванула вниз к машине. Она нервно размышляла над тем, что же такое обнаружила Марта в анализах и как вообще могли их перепутать: в это совершенно не верилось, ведь клиника была серьезная и с безупречной репутацией, а потому Анна не могла даже попытаться убедить себя, что произошла банальная оплошность.

«Сначала таблетки, потом анализы, и Марта все равно будет пытаться меня убедить, что в клинике нет никого, кто был бы заодно с потенциальным убийцей? – лихорадочно размышляла Анна. – За все время, что я у нее лечусь, мои анализы никогда ни с кем не путали… Это не могла быть случайность».

В то же время ей теперь все сильнее казалось, что в этом замешаны Вайнхарты, просто потому, что это вполне вписывалось в могущество их семьи, а убедить кого-нибудь из персонала посодействовать не составило бы им большого труда. Невольно у Анны появилась мысль, что Вильгельм мог бы и отомстить за отказ, но она лишь фыркнула, решив, что это полная глупость и уж слишком много чести будет, да не сходилось время отказа и начала приема фальшивых таблеток. Если бы Вайнхарт действительно хотел отомстить, то мог бы надавить на места побольнее, а их у Анны вагон и тележка. В кабинет Марты она неслась на всех порах, даже забыв все приличия, вместо того чтобы постучать, просунула голову и убедилась, что суккуба одна: по лицу догадалась, что в сообщении она нисколько не драматизировала и, возможно, даже подбирала слова.

– Присядь. Разговор будет долгим, – сухо произнесла она и Анна послушно опустилась на стул.

Она молчала, явно подбирая слов, а и наконец, выдохнув, спросила осторожно, словно бы она боялась не ранить Анну, а скорее сдерживала себя от излишних эмоций:

– В последнее время у тебя были провалы в памяти?

Анна удивленно взглянула на нее:

– Нет. Я помню все, что делала.

– То есть если я спрошу у тебя, что ты делала пять дней назад, ты сможешь ответить? – снова уточнила суккуба и Анна совсем потеряла нить, удивлённо хлопая глазами:

– Да, конечно, а что случилось? У меня деменция начинается?

– Что ты делала неделю назад?

Вопрос вышел странным, и Анна сначала решила будто бы Марта ее разыгрывает, но по каменному лицу догадалась, что это совсем не шутка.

– Пять дней назад стояла прекрасная погода в Острихе, что большая редкость, и я впервые выбралась в торговый центр, потому что решила, что нужно прикупить что-нибудь новое на работу. Купила парочку блузок, рубашек и джинсов, даже платье примерила, но решила не брать его, потому выглядела в нем, на мой вкус, комично. Потом зашла в книжный, там купила роман юмористический, затем зашла в любимую кофейню, купила капучино на обычном молоке и шоколадку со вкусом малины. Поняла, что голодная, не стала допивать кофе, он был отвратительный почему-то, и пошла в небольшой ресторанчик поесть лапши. Мне продолжать? Это будет утомительно. Могу рассказать, как зашла за вкусняшками для Луны, а соседский ребёнок чуть не влетел в меня на самокате на всей скорости.

– То есть ты помнишь все до мельчайших подробностей? – уточнила Марта, на что Анна покивала:

– Что тебя так напугало?

Марта молчала, а затем закрыла лицо руками и глубоко и тяжело вздохнула, словно бы на плечах у нее была тяжелая ноша.

– Позавчера ты спросила, что будет, если таблетки не подействуют… Я же убеждала тебя, что это будет последнее, что может случиться, так вот, таблетки-то будут действовать как обычно, но анализы говорят, будто бы несколько месяцев тебя спаивали какой-то бодягой, которая вылечила МА-211, а это значит, что ты больше ей не больна.

Анна изумленно смотрела на Марту, не в силах поверить в эти слова. С одной стороны, в груди разлилась мимолетная радость – болезнь больше не пожирала ее, а значит, она не отправится на тот свет и сможет по-человечески проститься со всеми вещами в избушке, но с другой она понимала, что в этой ложке меда целая бочка дегтя.

– Есть какое-то «но», верно? – тихо спросила она, на что Марта тяжело кивнула и произнесла:

– Я не знаю, чем ты сейчас больна. Твоя болезнь подходит под десяток магических аномалий. Ты была больна МА-211, но она исчезла, а на ее место пришла новая, которая вместо приятных воспоминаний подсовывает все самое отвратительное, и это не банальное ПТСР. С ним более-менее справляться я научила еще, как только ты ко мне поступила, а это было так давно, что даже говорить неприлично.

– Так ты говоришь, что меня чем-то подпаивали? Не удалось понять, что это? – уточнила Анна, а Марта вздрогнула будто бы одним вопросом как пощечиной вернули к жизни.

– Да, в твоей крови есть это странное вещество, но установить его тоже не удалось. Веришь ты или нет, но в базе клиники нет вообще ничего подобного, а мы чего только в нее не заносили. Лаборатория разложила по составу это вещество и получается чуть ли не какой-нибудь дриадский эликсир…

– Эликсир дриад? – изумленно переспросила Анна: – Ну вот кого-кого, а их у меня точно нет в окружении. Конечно, когда-то я служила царице дриад Кондуэльского леса, но мы с ней давно в расчете, да и сами дриады никогда просто так эликсиры не раздают всем желающим. У них снега зимой не допросишься.

– Ты вообще-то первая пациентка, которой вылечили МА-211, – задумчиво произнесла Марта, на что Анна хмыкнула:

– Если меня поили чем-то, что производят дриады, то я нисколько не удивлена. Другой вопрос, как вообще этот благодетель умудрился его добыть: дриады убивают любого, кто приблизится к их землям, а рецепты любых лекарств уносится с ними в могилу. Купить эликсиры тоже нельзя. Нигде. Ни на черном, ни на самом черном рынке.

– Я не знаю.

Марта беспомощно откинулась на спинку кресла и покачалась на нем, задумчиво глядя в потолок. Анна молчала, раздумывая над тем, есть ли какая-то лазейка, чтобы раздобыть столь редкое лекарство, но на ум ничего не приходило: лишь однажды она смогла выпросить у дриад помощь, но потом покорно служила им. Хотя стоит отдать должное – служба началась после первого цикла лечения у Марты.

– Странное это дело, Марта, – наконец произнесла Анна: – Сначала мне подсовывают фальшивые таблетки, затем кто-то спаивает редчайшим лекарством на земле, затем анализы вдруг перепутаны… Могли ли таблетки влиять на действие этой чудо-жижи? Вопрос риторический, но сдается мне, что именно из-за этого мне подсунули фальшивку, только вот я больна чем-то новым и таблетки мне уже просто необходимы.

– Анализы перепутала наша новенькая лаборантка-стажер. Там все просто и загадки нет, – отозвалась Марта, но вышло совсем не весело. – Но я не буду тебя тут держать. Толку от этого не будет, таблетки же ведь действуют, а чем ты больна я могу установить и по этим анализам.

– А зачем ты спросила меня про провалы в памяти?

– Я предположила, что это могла быть магическая лихорадка, но судя по тому, сколько ты помнишь мелких подробностей недельной давности, это явно не оно.

– То есть я могу вернуться домой? – снова уточнила Анна и получила на это короткий кивок.

Когда Анна уже собиралась уходить, то суккуба вдруг спросила:

– Когда тебя перевели в Острих? В начале лета?

– Да. И если ты думаешь, что это связано, то я нисколько не удивлюсь, но доказательств нет.

– Может, ты что-то успела узнать по переводу? И было ли хоть что-то из ряда вон на работе? То есть я знаю, что временами тебя подряжают на какую-то выездную работу, но большую часть времени ты занята написанием отчетов в офисе. Уж прости, но Эрхолл – это такая дыра, куда какого-нибудь эльди только в качестве наказания отправят, а о чудесных повышениях рядовых сотрудников и речи не идет, ни говоря уже о переводе в столицу.

– Понятия не имею.

Марта изогнула бровь, а Анна вздохнула и ответила:

– Да, именно так. Я не знаю, почему меня перевели. Может, какому-то эльди я мозолила глаза: я ведь в Острихе оказалась после слета каких-то важных шишек на праздник. Прошло всего пару дней, и вот я уже пакую вещи. Что же до работы, то ничего экстраординарного не случалось. Сначала подрядили под дело по убийству какого-то магната приближенного к Великому Дому Майерсов, потом спустя неделю отлучили от него и перекинули уже на другое, там было что-то про мошенничество, потом опять какой-то мертвый аристократ, и снова не дольше недели.

– То есть как по волшебству? И вопросов не вызывает, с чего это кидают с дела на дело?

– Прозвучало обидно, – улыбнулась Анна. – Возникают, конечно, но язык за зубами держу. Еще странно, что все дела, как и нынешнее, связаны с убитыми аристократами или приближенными к Великим Домам, а потому я вдвойне сижу тише мыши.

– Что-то мне кажется, дорогая моя, что все эти мановения волшебной палочки – это звенья одной цепи. Уж не знаю, насколько все взаимосвязано, но приятного мало.

– Даже интересно, кто моя фея крестная, – пошутила Анна, на что Марта впервые улыбнулась и наконец отпустила ее домой.

Глава 4

Анна лежала на диване, глядя в потолок и размышляя над случившимся: с одной стороны, было отрадно знать, что она – первый пациент, вылечившийся от МА-211, и, возможно, от этой чумы удастся раздобыть лекарство, с другой стороны, прекрасно понимала, что умереть может от неизведанной болячки, если Марта не раскопает ничего в анализах. Уникальность обоих случаев просто поражала воображение, отчего она невольно хмыкнула. Только в одной мысли Анна плотно укоренилась: надо было наведаться к дриадам и разузнать из первых уст поподробнее про эликсиры от магических аномалий. Она нисколько не сомневалась, что они умеют их лечить, но по привычке держат в тайне от всех вокруг. На часах был почти час дня, а лапша быстрого приготовления приятно переваривалась в желудке вместе с наваристым бульоном, отчего день начинал казаться менее волнительным.

«Добраться до дриад можно и на машине, – размышляла она, сложив руки на груди, – до Кондуэльского леса порядка восемьсот километров, и за полтора дня можно обернуться, если поторопиться, а с другой стороны, я всегда даже в городской черте плетусь как черепаха и до сих пор боюсь выезжать на шоссе… С другой стороны, мне ничто не мешает открыть портал и управиться за пару часов.»

Она посмотрела на молочно-белую чистую стену, где когда-то стоял древний сервант, но через неделю после переезда, его выбросили сами хозяева квартиры, решив, что он портит современный лофт-стиль. Анна резко встала с дивана, вытряхнула из рюкзака одежду, оставив там лишь кошелек и документы, и, натянув куртку, одним движением руки открыла переливающийся темнотой портал. Ее выбросило у указателя, извещающего о въезде в национальный парк «Иросин», который был публичной и курортной частью Кондуэльского леса. Им, как и всем вокруг, заправляли дриады, принимавшие человеческий облик, и только сеть зеленоватых венок на бледных лицах и острые длинные когти выдавали в них лесных существ. Анна уверенным и пружинистым шагом проследовала по деревянному мосту через реку к небольшим домикам для туристов и административному зданию. Там она надеялась найти самих дриад. Сейчас стоял самый разгар туристического сезона, и застать кого-то больше, чем привратниц, не составило бы никакого труда. От лесного привычного аромата немного кружилась голова и даже подкатывал комок: это было так похоже на ее житье в восточной части Выжженного Леса, что от ностальгии и знакомых чувств щипало глаза. Она даже пару раз вдохнула и выдохнула, отгоняя от себя излишние эмоции.

Деревянные домики, рассыпанные в шахматном порядке, были украшены морозостойкими фиалками, как плющ обвивших резные перила лестниц домиков и колонн, поддерживающих покатые крыши, а когда Анна подошла поближе, то обнаружила, что в этом году кондуэльские розы были больше обычного и источали сладковатый аромат, заполнявший холодный воздух. Здание администрации национального парка было таким же деревянным и двухэтажным с покатой крышей, а рядом была разбита небольшая зона отдыха с беседкой, у которой еще с ночи не выключили фонарики, слева зона барбекю, почему-то еще не укрытая от дождей, а по углям рядом Анна почему-то подумала, что в этом году дриады смилостивились и разрешили пользоваться мангалами подольше обычного. В здании администрации было тепло и совершенно тихо, а стойка пустовала: администратор – молодая дриада с пепельными волосами, перетянутыми розовой атласной лентой, выгребала золу из камина, присев перед ним, и, услышав шаги, произнесла:

– У нас обед, зайдите попозже.

– Добрый день, мне бы с начальницей переговорить… Дело есть, – как-то смущенно отозвалась она, на что дриада плавно обернулась, разглядывая с головы до ног. Ведьму в ней она уловила сразу, но слегка сощурила яркие янтарные глаза, которые, казалось, будто бы светились даже при свете дня, хмыкнула:

– Вы по записи?

– Передайте, пожалуйста, что пришла Анна Блэр. Она знает, кто я.

Дриада слегка склонила голову, словно бы пытаясь понять, с чего эта странная ведьма решила, будто бы все вокруг осведомлены о ней, а потом по лицу ее скользнуло словно бы мимолетное воспоминание, и, как показалось Анне, ее и без того большие глаза чуть расширились. Она молча встала, откладывая совок и щетку в сторону, а затем отошла к стойке регистрации и подняла трубку телефона. Быстро сообщив о визите и покивав на инструкции с той стороны, произнесла коротко:

– Идемте.

Анна проследовала за ней на второй этаж через коридор с одинаковыми дверями, и наконец они остановились в самом конце, и девушка постучала, а получив разрешение войти, открыла перед Анной дверь, качнув головой вовнутрь, словно бы молча приглашая. Посреди кабинета стоял огромный дубовый стол, абсолютно чистый, только монитор компьютера занимал его левую часть и крошечная белоснежная клавиатура, справа был небольшой диванчик с журнальным столиком, напротив аквариум, а с потолка свисали розовые плющи, обвивавшие люстру и ползущие вниз по стенам. Анне показалось, что шипы были каким-то подозрительно длинными и слишком уж загнутыми, напоминавшими рыболовные крючки.

«Не удивлюсь, если они тут не только для красоты, но и чтобы особо зажравшихся приводить в чувство», – быстро подумалось ей. За столом восседала немолодая, но знакомая Анне женщина, ее бежевый костюм сливался с цветом кресла, на спинку которого она откинулась, и, окинув Анну внимательным и прохладным взглядом, произнесла:

– Вот уж не думала, что когда-то мне доведется снова услышать имя Анна Блэр. Присаживайся.

Она качнула ладонью с острыми зеленоватыми когтями в сторону стула напротив.

– Я тоже не думала, что когда-нибудь еще свидимся, Глэдис, – заметила Анна. – Ты все также бессменно руководишь парком, я посмотрю…

– Да уж, приходится, – вздохнула она. Вышло как-то неестественно. – Так что же тебя привело в наши края?

Анна помялась, а затем произнесла:

– Случайно эликсирами не торгуете?

Анна ожидала какой угодно реакции, но только не искреннего хохота. Дриада совершенно не сдерживалась, а ее смех, как колокольчик, звенел в воздухе, когда же она наконец перестала даже хихикать, то произнесла:

– Ой, Анна, ну и насмешила! У меня сегодня было отвратительное утро, знаешь ли, с эльди не бывает иначе, а ты выдала комедию. Есть еще что забавного рассказать? Я бы не отказалась.

Улыбка не сходила с лица, а Анна едва подавила раздражение, ощущая себя полной дурой от вопроса, ответ на который она и так знала, но не могла его не задать. Надо было как-то подвести к теме, а ничего умнее по дороге к парку не придумала.

– Приятно знать, что подняла настроение, – хмыкнула она: – Советницу царицы редко удается так искренне рассмешить.

– У тебя получилось, – улыбка не сходила с лица и Глэдис явно ждала еще чего-то, но Анна лишь произнесла:

– На самом деле, никаких шуток. Так вышло, что какой-то доброжелатель вылечил меня от МА-211, а она, как ты знаешь, настоящий мор среди ведьм, да и мой врач сказала, что могли поить вашими эликсирами…

– И ты приехала разузнать, не случилось ли у нас аттракциона невиданной щедрости? – хмыкнула Глэдис, на что Анна кивнула, а дриада оперлась локтями на стол и, глядя в глаза, произнесла:

– А ты сама-то веришь в это?

– Нет.

– Вот и славно. – На лице дриады снова появилась улыбка, а затем она произнесла задумчиво: – Так если ты была больна, то мы бы могли тебе помочь с этим. Не безвозмездно, сама понимаешь, но от услуг ведьмы, особенно такой, как ты, никогда не отказывались. У нас вообще получилось чудесное сотрудничество, и царица сожалеет, что так мало.

– Но все же, никто не может, так скажем, подпольно гнать ваши эликсиры на продажу? – серьёзно спросила Анна, и Глэдис хотела было снова рассмеяться, но, сообразив, что тут совсем не до шуток, произнесла:

– Поверь, Анна, если бы кто-то из нас внезапно стал магнатом, мы бы про это непременно узнали, а про левак тем более. У нас ройное сознание, ничего не утаишь. Так, значит, кто-то щедрый спаивал тебя чем-то похожим на наш эликсир и вылечил магическую аномалию?

Она склонила голову на бок, внимательно глядя Анне в глаза, на что та покивала, а дриада задумчиво потерла подборок, словно бы над чем-то размышляя. Наконец, спустя пару минут она произнесла:

– Мы могли бы дать тебе точный ответ взамен на услугу.

– Не сомневаюсь, – хмыкнула Анна: – Что нужно сделать?

– Даже не станешь торговаться? – Глэдис изогнула бровь, на что ведьма пожала плечами:

– А это поможет?

– Верно мыслишь. В общем, работенка непыльная, и без лишних предисловий лучше сразу показать.

Она встала из-за стола, и в один момент стена из розового плюща свернулась в спираль, открывая портал, поблескивающий привычной чернотой, и Анна шагнула вслед за дриадой. В нос ударил запах мха и мокрой земли, а ноги приятно пружинили. Глаза же не сразу привыкли к полутьме лесной чащи, и пришлось даже немного подождать, пока Анна сможет нормально разглядеть то место, куда ее привела Глэдис. Она поманила за собой куда-то еще дальше, одним движением руки раздвигая буйные острые кустарники, открывая Анне полянку с темноцветиками – острыми пятилепестковыми цветочками насыщенного пурпурного цвета. Их бутоны были закрыты днем, а ночью распускались огромными цветами, размером с ладонь. Глэдис провела рукой по ближайшему цветку, и он раскрылся, открывая Анне вид на маленькое тельце лесной феи, чьи полупрозрачные крылышки были аккуратно сложены.

– Она спит? – удивленно и тихо спросила Анна, присаживаясь на корточки и разглядывая фею поближе, отмечая какой-то неестественный для этого существа оттенок кожи.

– Она больна. Как и все другие, – отозвалась Глэдис. – Видишь, у нее кожа не ярко-зеленая, а с синевой…

Анна присмотрелась: фея и вправду выглядела болезненно и, как ей показалось, глубоко и тяжело дышала, словно бы от лихорадки.

– Мы не смогли установить, что с ними, но больных фей всё больше и больше, они начинают умирать, – тихо произнесла Глэдис. – Может, ты сможешь понять, что это за напасть?

– Можно попробовать, но манипуляция может быть ей неприятна, – шёпотом отозвалась она, на что дриада покивала.

Анна понятия не имела, что это за странная болезнь, но первое, что пришло в голову, – это проверить некротическую магию, потому как синеватые вздувшиеся венки словно бы говорили о каком-нибудь нетривиальном проклятии. Анна лихорадочно размышляла, мог ли затесаться в вотчине дриад какой-нибудь ушлый некромант, с которыми у них всегда был разговор короткий – смерть. Она прошептала заклинание, и фея озарилась короткой голубоватой вспышкой и слегка вздрогнула крылышками.

«Чего?!» – изумленно подумалось Анне, и она шепнула еще парочку заклинаний из арсенала, и подряд вспыхнули розовая и красная. Затем в задумчивости хмыкнула, видя, как задрожали крылышки феи, которая должна была вот-вот проснуться от манипуляций: она нисколько не сомневалась, что было это не очень приятно, но по коротким вспышкам разного цвета Анна уже начинала догадываться, что это был за мор. Другой вопрос, почему феи ни о чем не сообщили.

– Глэдис, у вас завелся виверникс…

– Кто? – не поняла она, на что Анна ответила:

– Это проклятый фейский дух. Есть легенда, что когда-то это существо было фейской принцессой, которую убили во время мора в Неверленде, считая, будто бы она наложила проклятье, когда как принцесса, наоборот, пыталась спасти своих сородичей. В ответ она переродилась в виверникс – дух, убивающий фей путем наложения проклятья, при котором фея спит и не может проснуться, потому что кровь ее отравлена.

– И как они этот виверникс нашли? – удивленно сбросила дриада, на что Анна ответила, вставая:

– Виверниксы не водятся в лесах, это по большей части луговой дух, ведь феи всегда были среди цветов и трав. Есть у вас тут что-то такое?

– Не луг, конечно, но есть полянка… – задумчиво проговорила Глэдис и открыла очередной портал, поманив Анну за собой. Теперь они стояли посреди лесной прогалины, освещенной ярким сентябрьским солнцем, и Анна прислушалась к ощущениям: насколько она помнила, виверниксы очень чувствительны к малейшему колебанию магического фона.

– Можешь сотворить что-нибудь из фейской магии? – тихо попросила она, на что дриада недоуменно посмотрела на нее, но просьбу выполнила. Луг мгновенно устлал ковер из полевых цветочков, а Анна внимательно изучала фон, появление виверникса пропустить было сложно, но упустить доли секунды не хотелось.

– Еще.

Луговая трава стала выше и пышнее, сочно-зеленой, словно бы это была не осень, а начало мая, а Анна мгновенно, словно бы блеснула молния, уловила присутствие чего-то холодного.

«Ага! Пришел все-таки!»

– Еще и еще, пока я не остановлю, – тихо попросила Анна, а Глэдис принялась колдовать. Чем праздничнее и красивее становилась полянка, тем больше Анна ощущала неприятный холод, словно бы по спине катились льдинки, но продолжала стоять неподвижно. Малейшее движение, и виверникс догадается, что за такой желанной фейской магией скрывается ведьма, от которой он сбежит во мгновение ока. Анна напряженно вглядывалась в воздух, пока наконец над полянкой не зависло темное полупрозрачное облако, которое дриада осматривала с не меньшим интересом, а спустя мгновение сформировались крылья, тельце и злобное синеватое лицо, изо рта которого вываливались острые мелкие клычки, а глаза существа горели бордовым. На мгновение Анна усомнилась в своем предположении, ведь дух был больше похож на пикси, но вовремя собралась, вспомнив, что никогда пикси не высунется на солнце – от него они болели и сгорали почти моментально, оставляя лишь пепел.

Когда же виверникс обрёл плоть, вдоволь насытившись магией фей, он ринулся на источник, блеснув тёмными крылышками, и Анна, понимая, что он сейчас вцепится Глэдис в лицо, произнесла:

– Ардат инсолле.

Существо, почти клацнувшее зубами у самого носа дриады, которая приготовилась защищаться, в одно мгновение рассыпалось в мелкий блестящий на солнце порошок, опускаясь плавно в воздухе на травку. Они стояли в полной тишине, а перед ногами их расстилался луг, больше похожий на тот, который Анна могла видеть только в мультфильмах или в сказках на картинках.

– Красиво получилось.

– Да уж, не ожидала что эта тварь распадется на блестящий порошок, – отозвалась она, на что Анна произнесла с легкой улыбкой:

– Я про луг. Очень красиво.

– Удивительно, как тебя может до сих пор поражать такая простейшая магия, – мягко заметила Глэдис. – Откуда вообще взялось это существо? Я про такое никогда не слышала, и ты сама-то откуда знаешь?

– После очередного кровавого побоища каких только существ не подсовывало нам Меджумирье: и линглеры – это огромный демон-кабан, пожирающий падаль, – и виверниксы. Их ведь не только магия фей привлекает, но еще и разлагающаяся плоть. Вот и познакомилась так, а то, что он по большей части охотится на фей именно таким образом, я догадалась по вспышкам. В одно время нужно было придумать заклинание, которое быстро бы определяло, был ли человек укушен виверниксом, они-то и живыми не гнушаются, знаешь ли, и вот по розовой вспышке я и угадала. Этот цвет в магии редко встретишь.

Рассказ звучал настолько меланхолично, что Глэдис невольно смерила ее странным взглядом: Анна имела привычку о всякого рода ужасах говорить так, будто бы они представляли из себя занятный факт, которым можно было бы поделиться в компании и всем бы стало приятно.

– Иногда я боюсь представить, что сокрыто в твоей голове, но каждый раз не горю желанием проверять, – хмыкнула дриада, когда они вернулись на полянку темноцветиков, чтобы удостовериться, что работа сделана и феи приходят в себя. Синева и раздувшиеся вены покидали их маленькие тонкие тельца с заметной скоростью, и Анна внутренне порадовалась, что работенка и вправду оказалась непыльной: не хотелось бы остаться у дриад на неопределенный срок.

– Так что там с эликсиром? – напомнила о себе она, на что Глэдис слегка дернула уголками губ и снова открыла портал, но на этот раз в привычные белые мраморные стены – это был холл дворца, залитый ярким солнцем сквозь огромные витражные окна почти до пола.

Анна догадалась, что советница ведет привычным маршрутом: прямиком к медику царицы. Во время служения дриадам, Йоссола – царица – великодушно позволила Анне лечиться у ее личного врача, решив, что такой ценный кадр не должен помереть от какой-нибудь глупости вроде ангины или гриппа.

– И что, прям так быстро выяснится? – скептически уточнила Анна, на что заработала странный взгляд и решила, что не стоит принижать способности дриад, пока они не отказались помогать прямо сейчас, а только после очередной услуги.

Лазарет сверкал чистотой и пах привычным больничным запахом, от которого непроизвольно подкатывала тошнота, а врач царицы, как догадалась Анна по аромату свежего и довольно характерного парфюма, не сменился. Навстречу им вышел немолодой мужчина, а больничный халат был небрежно накинут поверх рубашки, при виде Анны он непроизвольно изогнул бровь, вопросительно посмотрев на Глэдис.

– Ведьмочка снова у нас в услужении? – мягко и чуть насмешливо уточнил он, сверкнув глазами.

– Было бы чудесно, но нет, – вздохнула Глэдис, одарив Ричарда улыбкой, которая будто бы намекала всеми силами, что между ними далеко не деловые отношения вне стен дворца.

Ричард чем-то напоминал Анне близнецов Вайнхартов, но без излишнего чувства собственного превосходства. Он мог пошутить и подколоть, но это даже отдаленно не говорило о намеренье задеть посильнее, всего лишь легкая и привычная и почти дружеская перепалка.

– Анна пришла к нам с необычным запросом, говорит, будто бы кто-то очень щедрый и любезный выпаивал ее нашим эликсиром, который вылечил магическую аномалию двести одиннадцать.

– И, значит, пришла удостовериться? – уточнил Ричард, жестом указывая на кушетку, на которую Анна послушно легла, стянув кроссовки.

– Прикольные носки, – заметил он, а Анна лишь ухнула в ответ. Носки у нее были ярко жёлтыми с котом из популярного мема. Он ловким движением вскрыл шприц и быстро забрал кровь из вены, отчего Анна слегка закусила изнутри щеку: ненавидела сдавать кровь из-за этого неприятного и всегда болезненного ощущения. Рядом красовался синяк после анализов в клинике у Марты.

– Это недолго, буквально пятнадцать минут, и секрет раскрыт, – отозвался он, удалившись в соседнюю комнату, где за одной из дверей скрывалась лабораторией.

– Ты сама-то как? – неожиданно спросила Глэдис, отчего Анна сначала не поняла вопроса, отчего дриада лишь покачала головой пояснила: – МА-211 – ваша чума, от нее ведьмы мрут как мухи, а если ты из избушки выползла, да еще и к нам явилась, значит, дела идут не так как хотелось бы.

– Я от нее вылечилась, – отозвалась Анна, не сильно желая посвящать дриаду в подробности, но та снова покачала головой:

– Охотно верю, но что-то ты не сильно на здоровую не похожа. Может, от аномалии этой тебя и вылечили, но есть какой-то сюрприз. Ты даже пахнешь нездорово.

– Это гель для душа дурацкий, – снова попыталась отшутиться Анна, на что дриада фыркнула:

– Анна, ты глупо паясничаешь каждый раз, когда дела твои движутся на два метра вниз в землю. И сейчас ты на полной скорости мчишься на тот свет: не пришла бы сегодня ко мне, если бы не было чего-то, что тебя терзает. Ни за что не поверю, что за десять лет от нас не устала и сегодня просьбу мою выполнила с энтузиазмом.

– Было интересно, – возразила Анна: – Если бы ты знала, чем я на работе занимаюсь, то не была бы так категорична.

– И чем?

– Бумажки восемь часов с одного угла стола на другой перекладываю и пишу тягомотные письма канцеляритом.

– Ты?! – Глэдис удивленно взглянула на нее не в силах такое поверить, на что Анна тяжело вздохнула и покивала:

– Меня в Острих перевели.

– Ох… – только и смогла выговорить дриада. – Всё-таки накинули ярмо на тебя…

Последнее вышло сочувственно, но Анна ничего не ответила, нервно дожидаясь результатов, живот немного крутило, и неприятная тревога разливалась в желудке. Ричард явился чуть позже обозначенных пятнадцати минут, и лицо его выражало любопытство крайней степени, словно бы он в анализах Анны увидел что-то такое, что опытный глаз не видел никогда прежде.

– В общем-то, действительно поили нашим эликсиром, и аномалия исчезла, а вот чем ты больна сейчас… Я даже предположить не могу, – задумчиво произнес он. – Это тоже аномалия, но я такой никогда не видел, потому что твоя магия будто бы… Будто бы трансформируется и становится чем-то настолько могущественным, что уже мало тихо спать и служить по требованию.

– Она пожирает меня? – уточнила Анна, на что Ричард покачал головой:

– В том-то и дело, что нет. Я сначала решил, что это магическая лихорадка, но тогда бы у тебя была явно выраженная спутанность сознания и тремор. У тебя в роду псиоников не было?

– Довольно проблематично дать тебе ответ на этот вопрос, учитывая, что я родилась в вита-капсуле Аддермаерского института, – заметила Анна, а Ричард задумчиво почесал затылок.

– Если бы не это, я поставил бы руку на отсечение, что в роду был мощнейший псионик, наследство которого решило пробудиться именно сейчас.

– Ты же знаешь, как именно появляются псионики? – уточнила Анна после недолгой паузы, на что у Ричарда родился в голове ироничный ответ, который Анна уловила и чуть прикрыв глаза, произнесла:

– Да-да, я в курсе как на свет новые люди производятся, но псионика нельзя родить, им можно только стать и это чаще всего побочный эффект.

– Да? То есть этому учатся? – озадаченно переспросила Глэдис, на что Анна покивала:

– Я не могу владеть псионической магией просто потому, что женщина. Псиониками могут быть только мужчины и только те, кто в совершенстве освоили магию крови, а она, в свою очередь, передается исключительно по мужской линии. Это тот самый редкий вид магии, которой можно пользоваться в полной мере, только если унаследовать. То, что умею я – это фокусы. И вот когда маг крови достигнет совершенства, что побочным эффектом для него станут псионические способности, которые он сможет передать дальше сыну. Если родится дочь, то либо она не унаследует его способностей, либо умрет в первые минуты после рождения.

– Надо же! – изумленно проговорила Глэдис: – Никогда бы не подумала! А ты уверена, что только мужчины?

– Да. – твердо кивнула Анна: – Это непреложный магический закон. Так что быть псиоником я не могу, а магией крови если и занималась, то только дозволенными крупицами. В остальном – очень интересно, что это за фея крестная, которая меня так опекает, что даже ваш эликсир раздобыла. Не пробегал в эти месяцы никто?

– Нет, – почти хором ответили оба.

– Точно?

– Ты первый наш посетитель за год, – хмыкнул Ричард: – Больше никто не заглядывал.

– Дело – труба, – хмуро произнесла Анна: – Но все-таки спасибо.

Глэдис все пыталась уговорить Анну остаться подольше, видимо, у дриады было к ней какое-то новое непыльное дельце, но предложить было уже нечего, и та нехотя ее отпустила. В родных пенатах Анна принялась готовить ужин, попутно размышляя над словами Ричарда про псиоников: ответ был бесповоротным и однозначным – никакая, даже самая могущественная ведьма не могла владеть этой магией, и глупо было даже пытаться цепляться за этот факт. Вероятно, он что-то перепутал или не так понял. Но больше этого странного открытия ее беспокоила личность того, кто так расстарался насчет ее здоровья, что даже сварил – было ли такое возможно, Анна не знала – или украл у дриад эликсир и ушел незамеченным. Анна в уме прикинула, сколько вообще есть существ в Империи, которые смогли бы сварить хоть немного похожее на лекарства дриад варево, и мозг ничего не подсунул. Не было таких существ. Все лекарства дриад хранились в строжайшем секрете, и никому не был известен ни один из рецептов.

На ужин была курица в кисло-сладком соусе и спагетти, отчего желудок благодарно урчал, потому как иногда за целый день не видел ничего, кроме очередной булочки или литра черного кофе. С последним Марта попросила притормозить на одном из приемов, сообщив Анне, что сердце у нее не вечное и стоит ограничиться парой-тройкой чашек в день. Вечер обещал быть спокойным и размеренным, а потому Анна вернулась к книжке, которую все-таки надеялась дочитать в кои-то веки.

Глава 5

В понедельник Анна уже была на парковке офиса. Она лежала, откинувшись на сиденье, глядя в потолок машины и с тяжестью понимая, что совершенно не хочет никуда идти. Даже попыталась выпросить у Марты больничный еще на неделю, настолько сильно понравилось даже не думать и не видеть общество эльди в радиусе нескольких километров, на что суккуба лишь понимающе хмыкнула, но продлевать больничный не стала.

По правде говоря, при любых других обстоятельствах Марта легко бы увеличила незапланированный отпуск, но здесь побоялась проверки со стороны руководства, о чем честно сообщила по телефону, как и о том, что за ту неделю не удалось сколько-нибудь приблизиться к разгадке, чем же таким экстравагантным больна Анна. Потому утро началось с ранних сборов на работу и тяжелого чувства в районе желудка. Когда жила в Эрхолле, то на работу пусть временами и не хотелось идти, но все-таки там ждали любимые по-настоящему коллеги и дела.

Из сонливого состояния вывела машина старшего близнеца, которая мягко остановилась в секторе «С», прямо перед ее носом. Вильгельм вышел из машины и открыл заднюю дверь, протянув руку, а из салона выпорхнула рыжеволосая девушка, заставившая Анну невольно засмотреться, не веря, что бывают настолько красивые эльди. Рыжих среди них Анна никогда в своей жизни не видела, потому как этот цвет волос был совершенно несвойственен для них, да и если подумать, то и среди людей натуральный насыщенный медный оттенок тоже редкость. Тем не менее девушка напоминала лесных нимф, судя по тому изяществу, с которым она двигалась, а ее красота казалась почти неземной.

Они направились вместе к лифту, а Анна ощутила лишь удовлетворение: Вильгельм шел с ней под руку, а значит, должно быть, это новая пассия, а про выходку на берегу обиженный аристократ скоро забудет. Это была первая приятная новость за утро, что косвенно побудило наконец выбраться из машины, иначе еще десять минут и она бы начала опаздывать, а это Амиция, не смотря на всю свою лояльность, не потерпела бы.

«Надеюсь, про меня все уже и думать забыли, а Амиция придумала что-то вроде гриппа, – подумала Анна, поднимаясь на свой этаж: – Хотя с другой стороны, если она ничего не выдумала, то мне даже проще: врать-то я за столько лет научилась.»

В кабинете уже собрался народ, шумно обсуждавший новый гениальный фильм Алана Нейманна, который, как и все работы режиссера, был долгим, концептуальным и сложным для восприятия и Анна, чтобы не быть белой вороной, пару раз пыталась смотреть его трехчасовой фильм о космонавте, отправленного осваивать Марс, но так и не смогла полностью досмотреть, все время засыпая на середине. Вот и сейчас коллеги бурно обсуждали новинку, но Анна про нее слышала лишь по радио и натыкалась на новости в интернете, а потому поделиться впечатлениями не могла, ровно, как и вклиниться с приветствием: ей казалось, что это просто неприлично врываться в чужой разговор. В коллективе она не особо прижилась, а Марта пусть и деликатно, но все-таки намекала, что в таком положении вещей виновата сама Анна, которая уж слишком нервно реагировала на любые даже самые дружелюбные побуждения коллег. Анна не отрицала. Даже больше эта черта, которой никогда раньше не было, удивляя не меньше, а временами и вовсе раздражала.

Ее стол был чист, так словно бы это первый рабочий день. Видимо, Амиция решила прибраться и сложила документы в верхний ящик. Там же Анна обнаружила стикер, прилепленный поверх непроверенного отчета, который гласил о просьбе зайти, как она вернется: почерк был Амиции, уж слишком хорошо ярко выделялись буквы «а» и «д», которые Анна за столько времени успела запомнить.

– О! Ты вернулась! – возглас был обращен к ней, и Анна нисколько в этом не сомневалась: – Как самочувствие?

Анна отлепила стикер от отчета и оставила его в ящике стола, доставая папку и делая вид, что готова развести бурную рабочую деятельность. На лицо наползла приветливая улыбка, которую Анна натренировала настолько, что она образовывалась на лице каждый раз стоило переступить порог кабинета.

Вопрошающего она знала: Томас Фаулер, выходец Великого Дома Фаулеров, с которыми Вайнхарты были традиционно союзниками на протяжении тысячелетий, несмотря на все сложности и перипетии. Поговаривали, будто бы отцы-основатели обоих Домов были закадычными друзьями с незапамятных времён. Томас, аристократ, немногим моложе братьев Вайнхартов, был замом Амиции и попал в отдел совершенно случайно. Ходили слухи, что он крепко провинился у главы Восьмого Отдела, из которого его сослали в обитель виларен, а вместе с этим родилась еще одна популярная сплетня, будто бы глава «восьмерки» решил, что для Томаса будет неприятным каждодневным напоминанием, что мог бы уже давно стать начальником какого-нибудь подразделения.

– Отлично. – отозвалась Анна доброжелательно, хотя бы, потому что именно Тому предстояло подать свой незамысловатый отчет.

– А чем ты была больна, если не секрет? – он плюхнулся в кресло рядом: Элена опаздывала, а потому ее рабочее место пустовало.

– Грипп, – с готовностью ответила Анна: – Но со мной уже все хорошо и меня выписали в воскресенье.

– Ого, – участливо отозвался он: – Тяжко, наверное, пришлось. Кстати, с утра заглянул Мартин, просил, чтобы ты зашла к нему, как придешь.

– Ему что-то конкретное нужно? – спросила Анна, внутренне крепко удивившись этому и в голове проскочила мысль, что Амиция все-таки не сдержала слово и выложила мужу все как на духу.

– Не сказал, – Томас пожал плечами: – Просто попросил зайти. Ты бы лучше сейчас сходила, потому как в десять у них планерка, а она может растянуться на несколько часов.

– Тогда вот тебе утреннее чтиво, – Анна протянула ему отчет, на что Томас было принял его из рук, но бросив быстрый взгляд на дату, вернул с усмешкой:

– Это я уже читал за авторством Элены, так что можешь отдать его на растерзание шредеру.

Только собиралась Анна уйти, как Томас снова окликнул и как ей показалось весьма театрально, словно бы он уже давно это заготовил, но подать нужно было вовремя, когда в кабинете на мгновение возникнет полная тишина.

– Тебя еще и Вильгельм искал, тоже просил зайти. Ты прям-таки нарасхват у Вайнхартов с утра.

С трудом, но Анна выдавила из себя улыбку, словно бы отнеслась к этому не более, чем к милой шутке, но в реальности по телу прокатилось легкое раздражение.

«Что тебе вообще мешало сказать это как можно тише? – с раздражением подумала она. – Вот же говнюк вредный, дождался, когда в кабинете наступит полная тишина».

О новых коллегах помимо Марты она рассказала и Мие – подруге, оставшейся в Эрхолле, – та, конечно, поддержала, а затем предположила, что из-за общего отвращения к эльди, Анна все же драматизирует и никто в отделе не считает ее сколь-нибудь важной особой. Анна сначала было задохнулась от возмущения, а потом согласилась: она довольно часто корила себя за излишнюю драму, ведь по большому счету коллегам было не наплевать на нее исключительно по рабочим вопросам.

Первым делом Анна решила заглянуть к Мартину: младшего близнеца выносить было в разы легче, да не его она оскорбила тогда на пляже, а потому поднявшись на этаж, пару раз вдохнув и выдохнув, вошла в приемную. Там ее встретил только Гэри – помощник, секретарь и человек, который заправлял всей бумажной волокитой. Если у виларен их было четверо, то Мартин взвалил всю текучку на северянина, который ночами и днями не вылезал из кабинета, разгребая тонны работы, попутно получая нагоняй как и от самого Вайнхарта, так и от какого-нибудь начальника из Отделов. Северянин выглядел уставшим и даже слегка измученным, но был несомненный плюс: не было публики, перед которой его могли бы отчитать как школьника, а значит, он не испытывал каждый раз мучительный стыд.

– Привет, – отозвался он, но не улыбнулся: – Господин Вайнхарт тебя уже ждет.

– Привет. – тихо отозвалась Анна, кивнув на это, и снова с замиранием сердца шагнула в просторный и светлый кабинет Мартина.

Ощущения под ложечкой не подвели: в кабинете сидел и Вильгельм, который потягивал кофе и покусился на печенья в вазочке, и самое главное – рыжеволосая красавица была тоже с ними. Анна не знала, как собраться с силами и не выдать восхищения девушкой. Она казалась мраморным изваянием, идеальной скульптурой, которой место в музее. Ее полупрозрачные глаза быстро скользнули по ней, словно бы они знакомы, а потому она приветственно улыбнулась, отчего на щеках появились ямочки, и произнесла мягко:

– Так ты и есть та самая Анна Блэр?

Что значит «та самая» Анна понять не могла, но раздражение захватило с новой силой и образ недостижимой нимфы рассыпался прямо на глазах. Она мгновенно догадалась, для чего тут все собрались и не хватало только виларен, клятвенно уверявшей, что Анна останется инкогнито.

– Доброе утро, – Мартин улыбнулся: – С выходом на работу, мы все тебя очень-очень ждали.

– Слышать отрадно, но по какому поводу такая радость, – хмыкнула Анна, стараясь не смотреть на старшего близнеца, хоть он и буравил ее взглядом. Выдавать раздражения не хотелось, просто потому что выглядела бы она тогда глупо, и была крохотная надежда, что вызвали не поводу откровений из биографии.

– Амиция скоро подойдет, но можно начинать и без нее, – продолжил Мартин, когда Анна уселась в конце стола, приготовившись держать оборону. – Для начала я хочу познакомить вас обеих не шапочно: Анна, это Ингрид Майерс – следователь по особо важным из Четвертого Отдела, с этого дня она работает с нами.

Сердце Анны йокнуло и провалилось в пятки: надежды, что собрание не по поводу, о котором она подумала, растворялись на глазах, хотя бы, потому что эта Майерс наверняка работала с Райч – главой Четвертого Отдела, той самой, что так скрупулёзно вела когда-то личное дело.

– Я очень надеюсь, что мы все тут сработаемся, потому что дело нам предстоит не самое легкое, – продолжил он, а Анна все надеялась, что лицо не посерело и не выказало ничем раздражения. Казалось, будто бы ее пришпилили к месту и когда в кабинет вошла Амиция, то Анна даже не вздрогнула от хлопнувшей двери и неожиданного прикосновения к плечу.

– Анна, я знаю, что обещала тебе, – виновато произнесла виларен, опустившись на стул рядом и проигнорировав Ингрид, – но выбора у меня не было и дело настолько сложное, что я не могла не просветить всех остальных.

Анна стеклянными глазами смотрела куда-то перед собой, совершенно не обращая внимание на оправдания Амиции, и то, как Мартин усиленно пытается поддержать жену, даже Ингрид присоединились к мягким увещеваниям, словно бы почувствовав, что происходит что-то неладное. Ей казалось будто бы она провалилась под толщу воды и слова свалились в одну бессвязную кучу, где нельзя было разобрать ни единого предложения, а кабинет сузился до размеров крохотной комнатки, в которой можно было бы обеими руками упереться в противоположные стены. То, чего она так боялась, свершилось: эльди вцепились в нее хваткой бультерьера и теперь, пока она не согласиться им верно служить, не отпустят. Мимолетная помощь на берегу обернулась главным ночным кошмаром, и пусть с Мартой они миллиард раз прорабатывали план действий на случай, если это случится наяву, то сейчас тело, по которому молниеносно пробежал жар, а затем будто бы электрический разряд, сработало машинально. Анна взмахнула рукой и нырнула в черноту телепорта.

Она пришла в себя не сразу, а только когда лежать на сыром крыльце ничком стало холодно и больно, и над ней склонилось лупоглазое синекожее лицо прибожка, который осторожно потыкал пальцем в плечо, словно бы проверяя в своем ли она уме.

– Ты чего это? – удивленно спросил он, когда Анна осторожно поднялась и села, подобрав под себя ноги. – Тебя несколько месяцев не было, а тут выпрыгнула как черт из табакерки, я аж лисичками подавился.

В руках у него и вправду было лукошко, а потому он, заметив, что Анна в себя приходить не собирается, отставил его в сторону и исчез в избушке, из которой потянуло теплом: Василек топил волшебную печь, которая не давала дыма при горении, чтобы не привлекать лишнего внимания запахом и видом.

– Ну вот ты сама-то глянь, – бурчал он кому-то, а над ухом раздался тихий звон колокольчика, на который Анна даже не отреагировала, и щекой ощутила легкое трепыхание крылышек.

– Сидит вся белая как поганка, будто бы за ней черт какой гнался или мантикора, – продолжил Василек, буквально силой всовывая Анне в руки что-то горячее, что сразу же обожгло ладонь и мимолетная боль привела ее в чувство.

– Ты умом что ль повредилась? – осторожно уточнил прибожек, переглядываясь с Фэнь – лесной феей, которой Анна сама дала имя для удобства, а та возражать не стала. Показалось, что назвать ее Динь-Динь слишком предсказуемо.

– Нет, – только и смогла выдавить она, отставляя кружку с можжевеловым отваром и мятой: – Умом я пока не двинулась, но все возможно.

– Ты к нам надолго-то? Мы с Фэнь тут, конечно, не скучаем, но в округе объявился болотный дух и уже сильно-то не погуляешь. Может, глянешь кто таков?

– Полагаю, навсегда, – глухо отозвалась она, а из глаз против воли потекли слезы, отчего Василек испуганно мигнул и присел рядом, притихнув.

Она плакала беззвучно, не содрогаясь всем телом, словно бы весь стресс, накопленный месяцами, наконец-то нашел выход, и вместо всхлипов получались лишь глубокие вдохи и выдохи. Анна не вытирала слезы, они градом катились по щекам, капая на колени и куртку, а фея, сложив крылышки, присела к ней на плечо, поглаживая щеку крохотной ладошкой, пытаясь успокоить. Когда слезы наконец-то кончились, а сидеть на улице стало еще и промозгло, она мелко задрожала всем телом, а Василек, сообразив, что тихая истерика закончилась, произнес осторожно:

– Ты чего это сырость развела? Если помощь какая нужна, мы мигом, да, Фэнь?

Фея затрепетала согласно крылышками и тонкий звук колокольчика раздался над самым ухом. Анна впервые нашла в себе силы улыбнуться: вышло тяжело, но хотя бы искренне.

– Помочь вы мне, вряд ли, сможете, но кое-что я вам рассказать все же должна, – произнесла она, медленно вставая с крыльца, ощущая, как тело вмиг стало тяжелым.

В избушку она вошла на негнущихся ногах, скидывая куртку в кресло и стягивая кроссовки, прошла дальше, чувствуя тепло под ногами и медленно отогреваясь: пряный запах, повисший в воздухе, понемногу приводил в чувство, а на плите булькала кастрюлька с жаркое. Она бессильно рухнула на старенький диван на кухне и отпила теплый отвар, который пытался всучить Василек. Он взобрался на стул и навис над кастрюлькой, помешивая жаркое и принюхиваясь к нему, словно бы так сможет точнее определить готовность.

– Ты вовремя подоспела, у нас на ужин кабанятина, но я много не готовил: мне бы одному на пару-тройку дней хватило, а для Фэнь ягоды сегодня собрал. Вон в лукошке черника и ежевика.

– Спасибо, – тихо проговорила Анна и слегка улбынулась. Привычный мир окутывал как самые мягкие и любящие объятья, а потому она понемногу успокаивалась и уже настраивалась на свое житье в лесу.

Фэнь внимательными зелеными глазами смотрела на нее, словно бы ожидала, когда странная ведьма, однажды спасшая из котла местной знахарки, решившей, что будет искать себя на поприще некромантии, начнет неспешный рассказ. Они никогда не видели ее слез, считая, что перед ними могущественное существо, у которого почти нет слабостей, кроме любви к жирной пище, от которой она непременно набирала несколько кило за зиму.

– Мое сознание понемногу разрушается, – начала она без долгих рассуждений, – мой врач сказала, что мне нельзя жить здесь, непременно нужно общество людей, но перевод в столицу немного планы нарушил. Если я совсем потеряю возможность мыслить, то вам следует накапать мне яд эрхолской гремучей змеи и закончить страдания.

– Это с чего тебе тут плохо будет? – Василек обиженно фыркнул: – Мы-то всяко получше этих эльди будем, они вон тебя до чего довели! Про яд это ты же не правда?

– Правда, – кивнула Анна, на что прибожек удивленно заморгал огромными глазищами и она добавила: – Если я совсем потеряю себя, то не хочу, чтобы это кто-то видел или кто-то пострадал, а потому вам следует сделать как велено. Все что здесь есть, – она махнула рукой на скромное убранство, – и так ваше, но если уж озвучивать последнюю волю, то я передаю вам двоим этот дом.

Фэнь зазвенела как-то непривычно громко, а Василек, словно бы сообразив, что пытается сказать фея, произнес:

– Согласен, совсем ополоумела. Ну ничего, лес он всех лечит и ее тоже вылечит.

Анна лишь усмехнулась, но ничего не ответила, а объяснять лесным созданиям, не обремененным слишком сложным отношением к жизни и смерти, что она вполне могла впасть в беспробудное безумие, занятием было бесполезным, но Анна считала, что посвятить в истинную суть вещей обязана, просто потому что однажды взяла за них ответственность.

Возвращаться назад она не намерена и это было давно решено, точнее даже решено в ту минуту, когда она нашла себя лежащей как мешок на крыльце избушки, а теперь понимала, что после того, как позорно сбежала из кабинета Вайнхарта, вернутся не могла. Слишком стыдно и тяжело было от одной только мысли, что повела себя как ребенок на глазах у эльди, но в тот момент обида, горечь и страх были так сильны, что ничего другого она и придумать не могла. Вышло машинально и почти даже инстинктивно. Она ведь доверилась Амиции, а та так легко ее продала, даже не моргнув и глазом, наверняка, полагая, что сможет выправить ситуацию и упорство Анны не более, чем попытка ощутить себя кем-то важным, что перед ней аж аристократы раскланиваются.

– А чего приключилось-то? – деловито уточнил прибожек, когда Анна допила отвар и тот подлил еще чуть-чуть в кружку: – Ты говорила, что у вас правила и просто так с работы уходить нельзя…

– Я поверила одной эльди. – коротко отозвалась она: – Дура, конечно, ничего не скажешь. Потом нагрубила аристократу будто бы мне пятнадцать… Даже стыдно, я в человеческих годах давно третий десяток разменяла, а повелась так глупо на уловку. Затем… Хм, ну в этом случае надеюсь, что никто из них не знает, что именно позволило мне открыть портал не из того места в здании, из которого это сделать можно.

– Опять что ли Заслон потрогала? – покачал укоризненно головой Василек: – Ты смотри, суккуба вмиг голову за такое откусит. Ты ж клятвенно заверяла, что больше ни-ни.

Анна грустно усмехнулась. Про портал Марте точно не следовало знать, а вот про вынужденное переселение в лес сказать бы стоило, хоть та в тысячный раз повторит, что об этом все думает. Просто вернуться в город для суккубы будет недостаточно: что толку переезжать в городскую квартиру, если без необходимости работать Анна выходила из нее столь же часто, как видела людей в лесу, то есть почти никогда. Если уж Марта будет сильно настаивать, то можно выторговать две недели: за это время ее благополучно уволят, и она сможет устроиться на какую-нибудь другую работу. В цветочном под домом требовался продавец, в цветах Анна разбиралась хорошо, а в лесу за аренду никому платить не надо было, все деньги могли бы уходить на лечение и на редкие вкусности для Василька и Фэнь.

Мысль об этом приятно согрела душу, отчего Анна невольно улыбнулась и хотела было приступить к жаркому, поданному к столу Васильком, как в кармане куртки, брошенной в коридоре, зазвонил требовательно телефон. Мимолетную радость как рукой сняло, и Анна с тяжелым сердцем пошла узнавать, кто смог дозвониться в лесную глушь: когда рядом с Выжженным Лесом оказались вышки связи она поначалу обрадовалась, но теперь даже в самую чащу могли пробиться со звонками любые страждущие. Дисплей услужливо высветил имя «Вайнхарт А.», а под ложечкой засосало: Анна несколько минут пялилась на экран, а когда звонок прекратился, то увидела, что от Амиции у нее семь пропущенных, а шторка уведомлений ломится от сообщений. Сначала было палец скользнул, чтобы открыть их, но Анна остановилась: прочтет сейчас, а значит, даст понять, что она не только в сети, но и читает все, что ей пишут, и выглядеть она будет еще большей дурой, только теперь к дуре прибавиться слово «истеричная». Единственная, кому она хотела бы сейчас позвонить, была Марта, потому как раскопать, к кому она ходит на приемы, для Вайнхартов не составит никакого труда и займет не более часа, а значит стоило бы о них предупредить.

Череда гудков противно потянулась в трубке и наконец с той стороны раздалось:

– Что случилось?

Вышло мягко и было слышно, что суккуба улыбается.

– Привет… Марта, ты только… Хм, не беспокойся, ладно?

– Не буду, а что такое?

– Я снова в лесу в своей избушке.

На той стороне возникла мгновенная тишина, а затем вздох:

– Продолжай.

– В общем, у меня тут небольшой нервный срыв произошел на почве не сдержанных обещаний и к тебе возможно сегодня наведаются кто-то из Вайнхартов, так что будь готова. Про все техники, который мы с тобой репетировали, я напрочь забыла.

– На какую тему нервный срыв? – деловито уточнила Марта, зная, что Анна не из тех, кто в открытую показывает эмоции.

– Вайнхарты раскопали мою истинную биографию: не сказать, что это было для них сложно, но я все же надеялась, что этого не произойдет и Райч не будет столь любезна. Я великодушно помогла моей начальнице с одним дельцем, а она дала мне клятвенные обещания, что про меня никто не узнает и я продолжу жить как жила, а сегодня они устроили мне очную ставку еще и с Майерс – это еще один Великий Дом – я поняла, что все обещания и гроша ломанного не стоят, меня загнали в капкан и я сбежала.

– Значит, инкогнито пошло коту под хвост… – задумчиво проговорила Марта после недолгой паузы: – Звучит крайне паршиво, потому что они теперь вцепятся мертвой хваткой и не отпустят, пока ты свой последний вздох не испустишь.

– Лес уже не кажется такой дурной идеей, да? – с надеждой произнесла Анна, на что с той стороны хмыкнули:

– Эльди, конечно, не сунутся в чащу, а каждая лесная животинка будет тебя защищать как родную, но, Анна, ты долго там не протянешь. Прибожек и фея – компания неплохая, но не та. Я это говорю не потому, что хочу, чтобы ты через нервные срывы проходила, боже упаси, но… Может, на восток?

– Меня за две недели выпнут из управления, а значит, устроиться на работу я смогу где угодно, хоть у черта на рогах, вот буду работать с людьми, а жить в лесу. Как тебе?

– Звучит как компромисс, – удовлетворённо отозвалась суккуба: – Только зачем тебе две недели ждать? В глухом городе на востоке и так на работу возьмут, даже документы не попросят, а вот то, что от тебя отстанут эльди, я крепко сомневаюсь. Они теперь из кожи вон лезть будут лишь бы вернуть, ты сейчас у них можешь личный вертолет и мешок золота требовать.

– Мне ничего не нужно, – сварливо отозвалась Анна, телефон противно пищал – кто-то явно пытался ей дозвониться.

– Оно-то понятно, но… В общем-то, принимай таблетки по расписанию, телепорт ко мне открыть сможешь, если станет плохо, а исполнение твоей части компромисса я очень жду. Если наведаются Вайнхарты, то сообщу.

Анна угукнула в ответ. К ней и вправду все это время пытался пробиться Мартин, но Анна также решила проигнорировать и его: самое важное было поговорить с суккубой, а все остальное уже значения не имело. Она выключила телефон. Ее вполне могли бы найти, а потому первым делом наложила проклятье помех на свою избушку. Любой, кто попытался отследить бы ее по звонкам, тут же бы оказывался где-то на Юге или Севере.

Жаркое вышло чудесным, хоть и было просто теплым: Василек прекрасно готовил и научился этому по старой поварской книге, которую Анна читала ему вслух, потому что как прибожек грамоте обучен не был. Пару раз порывался сесть за учение, но терпения не хватало, а потому запоминал рецепты на слух и что-то чиркал в тетрадке, которую ему купила Анна.

Дни потекли своим привычным и убаюкивающим чередом: болотный дух на деле оказался не больше чем кикиморой, которую Анна выгнала подальше, и теперь Василек мог гулять и в болотистой части леса, Фэнь помогала находить травы, из которых Анна готовила редкие снадобья и разные мази: они прекрасно продавались на подпольном рынке в эмигрантском районе и приносили приличную сумму каждый раз, хоть эти деньги и не могли даже близко сравниться с зарплатой в управлении.

Пару раз звонила Марта, которая задумчиво сообщила, что никто из отпрысков великих Домов к ней не наведывался и в анализах Анны она не раскопала ничего, что помогло бы установить новый диагноз. Анну это волновало мало: таблетки действовали и жизнь как ей казалось налаживалась, пока однажды спустя месяц она не решила совершить променад на дикий берег с южной части Выжженного леса. Там она обычно собирала мидий или ловила рыбу, договорившись с русалками, что те пригонят что-нибудь пожирнее в обмен на помощь: сегодня захотелось ухи и она, вооружившись мелкими подаркам и ведром, спускалась вниз к самой кромке воды. Холодная морская гладь неподвижным блюдом лежала у ног, погода стояла безветренная и из-за серых облаков иногда пробивалось осеннее солнце, согревая редким лучами. Русалки должны были скоро приплыть, но от чего-то задерживались, потому Анна присела в ожидании на поваленное дерево, глядя куда-то в даль, где вода соприкасалась с горизонтом.

Неожиданно чьи-то тонкие, но сильные руки обхватили из-за спины, Анна дернулась, но хватка оказалась настолько сильна, что лишь беспомощно засучила ногами по песку и завалилась назад, лицом к лицу сталкиваясь с Амицией.

– Я тебя на этом берегу две недели выслеживала. Езжу сюда как на работу, Мартин предлагал уже палатку разбить.

– Отпусти меня, – сухо попросила Анна, на что виларен покачала головой:

– Ты сбежишь, и мы тебя уже вряд ли найдем.

– У тебя есть хоть один аргумент, после которого я не сбегу? – просипела Анна, на что Амиция произнесла, слегка ослабив хватку.

– Я виновата перед тобой. Я ведь тебе слово дала, и подвела, получается…

– Да, подвела.

– Выслушай меня, ладно? – тихо попросила она, как-то странно на нее взглянув. Было в том взгляде какое-то отчаяние.

– Он здесь зачем? – Анна качнула головой в сторону Вайнхарта, который уже спускался по песчаному склону вниз, на что Амиция произнесла:

– Не смогла выгнать. Это ему в голову пришло, что ты тут вполне можешь когда-то показаться.

– Какой сообразительный, – съязвила Анна, дождавшись, пока Вильгельм подойдет ближе, чтобы он точно ее услышал.

– Шипит на нас? – с усмешкой осведомился он, присаживаясь рядом с Анной и не дождавшись ответа произнес: – Думаю, стоит тебе начать с извинений.

– Ей мои извинения что мертвому припарки, – отозвалась виларен, не отпуская Анну из рук. – Я дала слово и тут же его нарушила, но выслушай нас, ладно? Я хочу, чтобы ты поняла, откуда у этого решения ноги растут: если бы не одно обстоятельство, то я бы никогда даже не заикнулась о произошедшем.

– Охотно верю, что у тебя, конечно же, были причины, – сухо отозвалась Анна, пытаясь скрыть нараставшую злость. Вырваться из рук Амиции не составило бы большого труда, в арсенале всегда были проклятья или надежный огненный шар, но просто так лезть в драку отучила еще очень давно наставница, каждый раз напоминая, что девяносто процентов проблем можно решить банальным разговором.

– Ощущаешь степень дружелюбия? – усмехнулся снова Вайнхарт, на что Амициия бросила на него быстрый и сухой взгляд, в котором отчётливо читалась просьба помолчать и не делать ситуацию еще хуже.

– Итак, почему же я поступила как дрянь? – задала риторический вопрос Амиция, помогая Анне нормально усесться на бревне и присаживаясь рядом так, чтобы они оказались лицом к лицу. – Ты наверняка подумала, что это я тебя четвертому отделу и близнецам сдала, притворившись добренькой и понимающей, но на самом деле глава четвёртого отдела сама зашла в гости. Это случилось в пятницу вечером, когда я уже собиралась уходить домой, Ханна Райч спустилась ко мне лично и пообещала не более чем недолгую дружескую беседу, но, полагаю, не нужно говорить, что у госпожи Райч почти никогда не бывает пустых разговоров, а если пришла сама, значит, это что-то, отчего отказать нельзя.

– Надо же, соблаговолила почтить своим присутствием, – хмыкнула Анна, на что Амиция кивнула:

– Убийство Ирвина Веллингтона, выглядевшее не больше, как обычная поножовщина, на самом деле таковым не является: по крайней мере, замысел убийц выставить это как обыкновенную пьяную драку не удался. Хотя должна признать, что у них все почти получилось. Синие зубы можно было бы легко выдать за новомодные наркотики, которых при обыске на яхте обнаружилось несметное количество – да, мы получили ордер и еще крепко удивились этому, – но когда ко мне явилась Райч, то все встало на места. Веллингтон не отличался приятным характером и успел переругаться с половиной влиятельных людей в Империи, включая даже криминальный мир. То есть, как ты понимаешь, причин убить его была просто масса, а желающих можно было ставить в очередь и выдавать талоны. Все выглядело просто как заказное убийство – экая невидаль, – но если для нас это обычная поножовщина и устранение надоедливого замминистра, то Райч поведала куда более удивительную историю.

– И что же там такое открылось, что Райч заскочила на огонек? – спросила Анна, на что Вильгельм, до этого молчавший, ответил:

– Заговор против Императора.

Некоторое время они все молчали, а Анна едва подавила в себе желание рассмеяться: вот уж кто-кто, а не они занимались подобными вещами, а Император, окруженный несметным количеством шпионов, осведомителей и просто охраны, вполне себе неплохо справлялся лично со всеми желающими его подвинуть. Вайнхарты, видя, как Анна скептически изогнула бровь и готовится прыснуть от услышанного, мгновенно догадались, что она нисколько им не поверила.

– Смешно тебе? – осведомился спокойно Вильгельм, на что она не выдержала и все-таки хихикнула:

– Очень.

– Было бы смешно, если бы не было так грустно, – отозвалась Амиция, на что Анна возразила:

– Слушайте, вы оба – представители Дома Вайнхартов, вы что, правда пришли просить меня помочь? Просить о помощи меня – все равно что пинать полудохлую лошадь. Вы служите Императору с самого основания Империи, а правящая династия для вас превыше всего, я-то вам зачем? У меня вообще с Его Величеством отношения как-то с самого начала не заладились, и если вдруг вы упустили этот факт в биографии, то я пыталась его убить Ножом Подгорного Короля, он же в народе известный как «убийца королевской крови».

– В этом-то и вся проблема, – хмыкнула Амиция, – ты как никто другой хорошо знакома со всеми Великими Домами, и знаешь, кто во время заговора ходил на поклон к вашему командованию, когда части окружили Острих, нашла Клинок и каким-то магическим образом пробралась к Императору в тронный зал, не встретив никакого сопротивления, и, наконец, когда был подписан акт о капитуляции, ты же и выдала нам большую часть заговорщиков. Ты, Анна, знаешь кухню лучше нас самих, и вот поэтому Ханна Райч очень просила вернуть тебя в дело, а если понадобится, то она костьми ляжет, но при памяти и уме ты останешься.

– Какие славные истории вы про меня навыдумывали, что аж сами поверили, – усмехнулась Анна, снова подавляя в желание от всей души расхохотаться.

– Слышу скепсис, – отозвался Вильгельм, видимо, Амиция поручила помалкивать и тот почти не вмешивался в разговор.

Анна вдруг резко встала с бревна, из-за чего оба Вайнхарта напряглись, полагая, что та, как и в прошлый раз, просто исчезнет, но она принялась мерять шагами клочок берега, попутно погружаясь в воспоминания. Ей совершенно не нравилось то количество мифов, которыми обросла скромная персона, просто потому что половина из случившегося – не ее заслуга, или же она просто оказалась рядом, но не участвовала.

– Давайте по порядку: первое – имена заговорщиков вам выдали по приказу командования, мне до этого дела не было, потому как на тот момент я сильно страдала от пережитого второго эйфорического шока и боялась умереть раньше, чем можно будет сложить полномочия командира. Полагаю, акт доброй воли сопровождался подписанием акта о капитуляции, и Великие Дома были готовы пойти на что угодно, лишь бы бойню остановить и их драгоценные отпрыски остались живы. Полагаю, и сам Император не был идиотом и понимал, что лучше не совсем выгодный для Империи мир, чем Острих, разобранный по кирпичику и свара политических противников, которым только дай повод и они страну по кусочку распродадут соседям. – сварливо чеканила она, даже не глядя на Ванйхартов: – Второе: насчет сопротивления в тронном зале. Его Величество меня ждал в полном одиночестве и готовился умереть, потому что совершил так много преступлений против крови, что только смерть могла бы искупить грехи перед иэн’идэ, так что он с облегчением встретил бы Нож Подгорного Короля. То, что он сейчас жив, это наказание, и он не может умереть до тех пор, пока не исправит ошибки. Полагаю, это какое-то проклятье крови Цейтеров, наложенное еще в стародавние времена, когда на троне был Отец-Император.

– Третье: насчет самого Ножа. Я его не искала, он нашелся внутри горы Атартэ. Вы вообще знаете, что этот артефакт просто так отыскать нельзя? – вопрос вышел риторическим, и ответа Анна не ожидала, продолжая мерить шагами берег: – Его может найти лишь тот, кто не ищет. Это древняя магия, которая также связана с Цейтерами, видимо, когда Нож выковали, то наделили силой, которая не позволяет его найти кому попало, иначе бы династия прервалась так и не начавшись. Также предположу, что отыскать Нож может не только тот, кто не ищет: есть одно хитрое условие, не обговоренное ни в одной книжке – должно быть совершено так много преступлений против иэн’идэ, что древняя магия Ножа, связанная с династией, сама бы начала искать кого-нибудь из нас способного совершить суд по крови. Отец-Император нас для того и создавал, и наверняка предусмотрел, что будут какие-то артефакты в этом деле полезные.

Она замолчала и остановилась, глядя куда-то вдаль: русалки не приплыли, потому как слишком явно ощущали присутствие эльди, которых они традиционно избегали. Видимо, они давно заприметили дежурства Амиции на берегу и больше тут не появлялись. Вайнхарты молчали, и когда Анна обернулась на них, то лица были одинаково задумчивыми, и, как показалось, оба сражены неожиданными откровениями, и она явно разрушила какой-то очередной непреложный миф.

– Теперь-то понятно, почему Райч так всполошилась, – с восхищением протянула Амиция. – Ты же ходячая энциклопедия! Ты знаешь обо всех минувших делах и разбираешься в магических ритуалах, а значит, для заговорщиков ты чистый клад! Более того, ты знаешь правду! Сколько на земле эльди, которые знали бы то, что ты сейчас рассказала?

– Отец-основатель вашего Дома, как минимум, – хмыкнула Анна. – Господина Фридриха Вайнхарта я встретила после моего неудавшегося убийства Императора, и он, видимо, полагал, что придётся умолять о пощаде, но решение было принято еще задолго до любых намерений. Приказа ведь не было.

– Он редко покидает поместье, – пространно заметил Вильгельм. – Но то, что он мог бы потенциально знать правду, нисколько не умаляет твоих слов, наоборот, он вполне мог и не знать всего. Мой прадед не словоохотлив, а соблазнить его на заговор против Императора невозможно.

– Анна, ты просто обязана нам помочь!

Амиция выглядела взбудораженной, словно бы в голове у нее сложился какой-то пазл, который она мучительно собирала несколько недель, и наконец стала ясна полная картина происходящего. Они синхронно удивленно взглянули на нее: виларен редко выказывала эмоции по какому-либо поводу и обходилась либо вежливой улыбкой, либо сухими фактами, но в этот раз она так же, как и Анна, вскочила с бревна и, взяв ее двумя руками за плечи, слегка встряхнула, словно бы хотела привести в чувство.

– Ирвин Веллингтон – просто одно из звеньев цепи, от него очень быстро избавились, потому как он начал угрожать делу, но, Анна, я не договорила, Райч сказала, что на яхте обнаружился схрон, в котором – только представь, огромный металлический сейф в полу яхты – на самом дне лежала одна единственная бумажка с одним единственным именем, и это имя – твое. Всё, что там было написано: «Анна Блэр, нижняя Каллиста, улица Кресс-Эр, дом 5, квартира 18» и дата твоего рождения снизу. И ты обязана нам помочь разобраться.

Амиция выглядела немного безумно, и было непривычно видеть ее в таком состоянии, но Анна вдруг поняла, что виларен совершенно не шутит. Помощь им и вправду нужна, и дело пахло не просто керосином, оно давно вспыхнуло и горит, а огонь под ногами Четвертого и Пятого Отделов вынуждает выходцев Великих Домов носиться как ужаленные и выслеживать ее на этом богом забытом берегу неделями. Анна невольно представила, как они вечерами пытаются отловить момент, когда проклятье помех с ее избушки спадет и они смогут отследить, откуда поступают звонки Марте. Она, конечно, уходила еще дальше в лес с телефоном, чтобы понять, откуда именно исходит звонок, было трудно, но нисколько не сомневалась, что добавила близнецам Вайнхартам головной боли. Их было хоть и не жалко, но картина перед глазами представала смешная и отчаянная.

– Звучит и впрямь неприятно и подозрительно, – заметила Анна спустя минуту молчания, хотя прекрасно понимала, что дело – полная дрянь. – То есть та Ингрид из четвертого – это ставленница Ханны?

Амиция невольно моргнула, когда Анна, забывшись, назвала главу отдела по имени, чего позволяли себе редко и чаще всего с большим почтением: Ханна вселяла в людей ужас просто своей фамилией, а услышать, как какая-то еле живая ведьма называет ее имя обыденно и сухо, было по меньшей мере удивительно.

– Ее помощница, – уточнила Амиция. – Мы все ждали окончания твоего больничного и хотели представить вас друг другу. Я знала, что будет неприятно, но не думала, что…

Она запнулась, а Анна усмехнулась и произнесла за нее:

– Я психану?

Виларен спустя мгновение кивнула: вышло как-то тяжело, словно бы до этого она пыталась избегать подобных слов.

– Так что, мир? – Вильгельм протянул Анне мизинец, словно бы они были в детском саду, отчего она хмыкнула и улыбнулась.

– Мир. – она протянула ему мизинец и на мгновение ощутила тепло руки.

– Мы тебя, несомненно, подвели, – продолжил он, когда они поднимались наверх к машине: – Но Амиция поступила вынужденно, а Райч про тебя и так знала, видимо, до сих пор знает больше, чем говорит, но поведать откровения хочет лично. Сейчас вернемся в город и надо бы устроить очную ставку, ты как?

Анна остановилась рядом с машиной и взглянула на непролазную чащу: уезжать с ними не хотелось, просто потому что ждал вкусный обед от Василька. Рыбу она не наловила, а потому перед уходом поручила прибожку на случай, если русалки заартачатся и подарки их не устроят, приготовить пирог из ежевики и мясо. Вайнхарты проследили за ее взглядом, и она заметила, как по лицам скользнуло напряжение.

– Давайте так: сейчас я вернусь в избушку, пообедаю и телепортом прямиком к Амиции в кабинет. В свою квартиру я возвращаться не горю желанием, жить теперь буду здесь, так что сильно не беспокойтесь. Не верится, да?

Она улыбнулась, наблюдая за лицами обоих, на что те, немного стушевавшись, почти синхронно кивнули ей, но Анна заверила, что точно придет на встречу и если уж пообещала, то слово свое сдержит. Нехотя, но они все-таки ее отпустили, а Анна уверенно зашагала в чащу, только сейчас обратив внимание на пустое ведро, хмыкнула и подумала, что не к добру это.

Обедала Анна быстро: в голову лезли разные мысли, одна была краше другой, но странные ощущения от общения с Вайнхартами не давали ей покоя. Как-то удивительно складывалось это дело: откуда покойный Веллингтон мог вообще ее знать? Почему на дне его схрона лежала записка с ее именем и адресом, словно бы это было что-то настолько ценное, что для клочка бумаги понадобился целый сейф? Провалами в памяти после интенсивной терапии от Марты Анна не страдала, а потому точно знала, что никакого Веллингтона, никакую «Карну» и никаких яхт не помнит и не знает. Она никогда там не была, и среди знакомых не было эльди, с которыми бы она пребывала настолько в хороших отношениях, что согласилась бы на поездку в яхт-клуб. Даже думать о последнем было смешно, но вот кого-кого, а Ханну видеть хотелось в последнюю очередь: одно время госпожа Райч пыталась Анну завербовать, еще до того, как объявила охоту, но ведьма была непреклонна. В последствии она, конечно, за это не раз поплатилась и даже оказалась в личной пыточной, но даже там, понимая, что страдания прекратятся либо через смерть, либо через чудесное освобождение, все равно не сдалась, чем немало удивила последнюю. Марта, которой довелось услышать рассказы об этом чудном времени, впервые сбросила маску профессионала и задалась вопросом, как Анна не слетела с катушек и просто не перерезала горло любым попавшимся ей эльди. Ответ она не знала: нередко видела, как другие ведьмы сходили с ума от ужасов и жестокости, и, если выживали, то единственной искрой была чистая и незамутненная месть, но как только мучители были наказаны, то двигатель прекращал работу, а сама ведьма уходила на вечный покой. Почему она все еще в своем уме? Анна шутила, что стараниями суккубы еще в состоянии себя помнить и обслуживать, но прекрасно понимала, что время на исходе, а лечение Марты может когда-нибудь перестать помогать, и тогда ждет незавидная участь.

Как и обещала Амиции, Анна в один момент шагнула из черноты в кабинет, отчего виларен, приготовившая себе кофе, вздрогнула и чуть не облилась кипятком, но по лицу заметно скользнуло облегчение: видимо, они мысленно приготовились, что ведьма их обманула и навсегда исчезла в чаще. Если бы вдруг Амиция об этом спросила, то Анна бы не стала отрицать, что такой соблазн был, но в отличие от эльди она привыкла слово свое держать.

– Будешь кофе? – дружелюбно предложила она, а Анна лишь изогнула бровь:

– У нас же очная ставка, разве нет?

– Мы решили провести ее здесь. Сегодня короткий день перед праздником Ночи Маскарада, а потому в здании уже почти никого нет. И тебе будет здесь куда привычнее, я полагаю… Так, будешь кофе?

«Боятся, что я психану и снова сбегу?» – хмыкнула про себя Анна, но от предложения не отказалась: по хорошему кофе она ужасно соскучилась. К пяти часам в кабинет Амиции пожаловали все участники процесса во главе с Ханной Райч: она нисколько не изменилась со дня их последней встречи, только отстригла свои светлые длинные волосы до удлиненного каре, что только придало ей еще больше сдержанный и элегантный вид. Анна предположила, что атмосфера может накалиться в любой момент, а потому первой растопить лед решила сама Ханна, протянув ей руку для приветствия. По крайней мере, такой непривычный жест означал бы, что между ними нет обид, хоть и было что припомнить. Анна на рукопожатие ответила, чем вызвала облегчение на лицах. Рыжеволосая красавица Ингрид стояла чуть за спиной начальницы.

– Я, несомненно, рада видеть тебя, Анна, в добром здравии, – мягко начала Ханна, когда они расселись по местам за продолговатым столом. – Полагаю, госпожа Вайнхарт просветила о теме нашей встречи, и у тебя наверняка есть вопросы ко мне.

Ее полупрозрачные серые глаза с черным вертикальным зрачком, оттенявшим их, казались Анне почти мертвыми и стылыми, замерли неподвижно на ее лице, ожидая ответа.

– Что-то нескладно у вас получается: с чего бы Веллингтону в своем суперсекретном сейфе хранить клочок бумажки с моим именем? И кто такой этот Веллингтон?

– Откровенно говоря, нас это заботит не меньше твоего, – согласилась Райч. – Вот уж что-что, но одну единственную бумажку за семью замками я увидеть не ожидала, а на яхте покойничка чего только не было. Что до твоего второго вопроса, то Веллингтон – заместитель министра финансов, не то чтобы самая крупная рыба в этом аквариуме, но весьма токсичная, успевавшая сцепиться со всеми, до кого успела дотянуться.

– То есть на яхте его вы никаких магических приблуд не нашли? – неожиданно спросила Анна, слегка склонив голову, на что Ингрид, до этого молчавшая, произнесла с легкой усмешкой:

– Это было скорее что-то тематическое, Веллингтон вообще был… Хм, странноватых вкусов.

Анна хотела было открыть рот, чтобы уточнить, но мгновенно отбросила эту мысль: намек Ингрид до нее пусть и с опозданием, но дошел.

– Так и с чего вы решили, что это заговор? Ну лежит в каком-то сейфе у какого-то там большого начальника мое имя, да мало ли по какому поводу, и при чем тут Император? Или вы думаете, будто бы это я его вывезла и убила? Ну я пока провалами в памяти не страдаю, так что могу гарантировать, что я тут ни при чем.

– Мы бы не стали тебя выдергивать, не будь еще одной занятной детали, – хмыкнула Райч. – Про твои незаурядные способности легенды слагают, и я бы, конечно, хотела, чтобы мы когда-нибудь все-таки, моя дорогая, сработались, но спустя четыре дня после обнаружения тела Веллингтона, неподалеку от «Карны» нашли еще один труп, и вот он уже представляет куда больший интерес. Выдвинешь предположения, кто это был?

Анна уже почти забыла про манеру Ханны даже обычную беседу превращать в мучительную вереницу шарад, а потому, вздохнув, произнесла:

– Либо это отпрыск правящей династии, либо кто-то, чье имя мое командование передало вам в том списке…

– Бинго! – хмыкнула Райч, слегка улыбнувшись: – И то, и другое. Фредерик Цейтер – идейный вдохновитель того аттракциона, что собирались устроить некоторые из Домов. И вот какая штука, дорогая, в его телефоне в заметках было твое имя, адрес и дата рождения, записанная точь-в-точь как у Веллингтона: если покойничек номер один был всего-то какой-то сколь-нибудь важной шишкой, то Фредерика Цейтера давно объявили во всеимперский розыск, не могли найти на протяжении двух сотен лет, и вот сейчас эта рыбка приплыла к нам в руки со вспоротым брюхом… В прямом смысле, вспоротым. Он убит так же, как и Веллингтон, даже место ранения такое же, как и синяя кровь в ране. И опять твое имя, и что примечательно, оно ни разу не фигурировало в переписках или емейлах, только в заметке, созданной шесть месяцев назад. Насколько я знаю, тебя перевели сюда только три месяца назад?

– Да.

Анна кивнула и вдруг призадумалась: шесть месяцев назад сменилось их начальство в Эрхолле, и вместо южанина, с которым они даже иногда пили пиво в баре, прислали эльди. Заминка не осталась незамеченной для всех в комнате, и они вперили в нее взгляды, полагая, что сейчас, по мановению волшебной палочки, ведьма, которую они же сами нарекли почти богом, выдаст им имена всех заговорщиков и решит задачу.

– Какая подозрительная пауза, – заметил Мартин, повертев в руках кофейню ложечку, на что Анна неопределенно пожала плечами:

– Шесть месяцев назад в Эрхолле сменилось руководство, но меня перевели сюда не сразу.

– Как прекрасно, что ты об этом упомянула, – Райч хищно улыбнулась, словно бы намеками и ужимками пыталась подспудно проверить, не знает ли Анна о заговоре больше, чем пытается сделать вид.

– Молодой человек, присланный к вам в этот милый южный город, был найден мертвым неделю назад. И опять колотая рана в живот, синяя кровь и зубы. Что-то много набирается таких случаев, не находишь?

– Что же он тоже хранил мое имя в сейфе? – с иронией отозвалась Анна, на что Ханна покачала головой:

– Молодой человек оказался более… неосторожным. На его ноутбуке мы обнаружили больше жизни, но опять всё было мимо, кроме одной до боли странной переписки: в письме обсуждалось, что покойный завел птичку, но выяснил, что она больна и лекарство не может предложить ни одна ветеринарная клиника, и хотелось бы знать, чем же можно помочь бедолаге, на что его собеседник сообщил, что поищет что-нибудь подходящее, а затем, спустя пару недель, ответил, что знает прекрасных врачей, которые помогут всякой лесной твари и даже его необычной птичке, дескать, не может же порождение леса не помочь такому же порождению. Покойный, спустя еще пару недель, поблагодарил за чудесное спасение и сообщил, что птичка чувствует себя просто чудесно и что здешние, имеется в виду южные просторы, как нельзя подходят ей и будет ужасно несправедливо перевозить несчастное создание в столицу, где климат совершенно для нее не пригоден… Переписка была столь занятная, что я было решила, будто бы и вправду юноша был увлечен орнитологией, если бы не одно но: ты ни за что не поверишь, что за птичка обсуждалась…

Она сделала паузу, но Анна не повела и бровью, давая понять, что понятия не имеет, что там такое обнаружила госпожа Райч.

– В переписке обсуждалась пустельга.

В первую минуту Анна даже не поняла, к чему эта драматическая очередная пауза, а затем по спине ее пробежал холодок, и с новой волной понимание захлестнуло сильнее, отчего сердце забилось чаще, а уши начали неприятно гореть. Пустельга – это ее позывной. Сослуживцы наградили им, потому что Анна напоминала им эту птичку: маленькая, юркая, но смертоносная, способная повиснуть в воздухе, расправив крылья, и тут же ринуться вниз за добычей. Маленькая степная птичка отряда соколиных – еще и так подходила по одному из мест ее проживания среди степей на востоке.

– Прекрасная маленькая птичка, дневная охотница за мышками в степи, – продолжила мягко Райч, а в ее стылых глазах промелькнуло что-то безумное, но только на секунду. – Признаться честно, сначала я купилась на этот разговор, однако пустельга не водится на юге, а имя птички было уж очень подозрительно знакомым, а несколько трупов с твоим именем и этот молодой человек довольно быстро навели меня на нужную мысль. Сомнений у меня не осталось никаких: в переписке обсуждали тебя, и вот вопрос – что же за лекарство для тебя искали? И от чего?

Анна молчала: в голове сложился пазл, но легче от него не стало. Лесное создание всегда поможет другому такому же, и это был прямой намек на дриад, получается, кто-то либо выкрал, либо купил лекарство, но что одно, что другое не могло случиться: дриады уж слишком ревностно охраняли свои границы, а значит, это был кто-то, кто вхож к ним. Мимолетная догадка заставила Анну в задумчивости грызть губы, что появлялось каждый раз, когда она начинала о чем-то догадываться, и по этому признаку Зак чаще всего определял, когда ее стоит оставить наедине с мыслями. Они ждали, когда Анна выдавит из себя хоть слово, но та отчаянно перебирала в своей обширной картотеке, кто мог бы потенциально быть настолько близок с дриадами, что те пустили бы в святая святых, но память была пуста. Наконец она выдохнула и произнесла:

– Я знаю, о чем они говорили. И знаю, про каких врачей идет речь.

– И кто же? – Ханна наклонилась к чуть ближе, словно бы Анна собиралась поведать этот секрет только ей.

– Дриады. Лекарство от МА-211 можно добыть только у них, как выяснилось.

– Как выяснилось? – уточнил Мартин, на что Анна поняла, что в часть истории ее больничного придется посвятить.

– Я проходила лечение от нее, как вы все, вероятно, знаете, мой доктор сказала, что я давно излечилась и теперь больна чем-то другим, а чем, она определить не может. Анализы странные, но абсолютно чистые от МА-211. Я выяснила, что подобный эликсир есть только у дриад, но они никогда ничем не делились ни с кем, только за услугу. Сами дриады установили, что я действительно полностью избавилась от магической аномалии, но у меня развивается другая, и вот нюанс: никто из чужаков их земли не посещал уже год, а значит, это кто-то, кого дриады знают, либо есть какой-то настолько черный рынок, что там и раздобыли этот эликсир.

– Вот как? – Ханна склонила голову набок, не отводя взгляда от Анны: – И что же за новая аномалия? Дриады могли как-то косвенно намекнуть хотя бы.

– Они не знают, – Анна покачала головой: – Для них это тоже новшество и раньше они такого не видели.

– Прям совсем? – уточнила она, пристально глядя в глаза, отчего Анне стало не по себе, а Ханна уточнила: – Дриады великолепные лекари и способны вылечить любую напасть, они могли бы заметить что-нибудь странное.

– То, что они нашли невозможно. Точнее, невозможно в моем случае, – безапелляционно ответила она, но Райч лишь покачала головой, словно бы давая понять, что в рамках бреда она готова выслушать какую угодно фантастическую теорию.

– Они считают, что у меня развивается псионическая магия, – сдалась Анна, и кроме самой Райч никто не понял, в чем сыр-бор.

– Думаю, стоит пояснить всем присутствующим, что такой вид магии может развиться исключительно у мужчин, и передается он тоже только по наследству по мужской линии и является побочным действием магии крови. Анна, безусловно, может владеть ей в какой-то мере, но это настолько зачаточные состояния, что курам на смех. Может, они еще что-то обнаружили?

– Нет.

В кабинете повисла неприятная тишина: теперь становилось понятно, почему Вайнхарты буквально караулили ее вокруг Выжженного Леса. Имя Фредерика Цейтера она хорошо помнила в том списке, но ни разу ей не доводилось видеть младшего брата Императора вживую, также как она понятия не имела, что он являлся зачинщиком заговора. Ее пугало, что во всех случаях троих убитых связывало ее имя, по крайней мере, ничего хорошего ей это явно не сулило, а Райч будет крепко держать за горло, пока не докопается до истины. Она устало откинулась на спинку стула, и в голове пронеслись пара крепких матерных слов: ее тихая жизнь закончилась в тот момент, как она переступила в первый раз порог этого кабинета.

Глава 6

Анна, чуть склонив голову, рассматривала худощавое тело немолодого мужчины, невольно отмечая, как сильно тот похож на Императора. Ей подумалось, что если бы довелось встретиться с ним при жизни, то она вряд ли смогла легко различить их. Лицо его было восковым, а кожу словно бы натянули на череп: казалось, будто бы он был чем-то болен при жизни, раз настолько сильно потерял в весе. В голове невольно крутились все возможные болезни эльди, но лишь парочка подходила под то, что Анна могла видеть во Фредерике, однако, если бы это оказались правдой, то они бы сейчас находились в одной комнате с биологическим оружием, а не просто немощным телом. Она не очень понимала, с какой целью близнецы Вайнхарты под чутким надзором Райч вытащили ее с утра пораньше в морг, решив, будто бы непременно нужно осмотреть Фредерика, но пришла к выводу, что это был тот самый случай, когда от нее ожидали неведомых чудес. От резкого света ламп уже начинали болеть глаза, а на теле мужчины ничего специфического.

– Так… Хм, что вы ожидаете от меня услышать? – наконец негромко осведомилась Анна, не оборачиваясь на Райч, которая стояла позади, сложив руки на груди.

– Может, ты заметила что-то необычное, – предположила она, на что Анна пожала плечами:

– Нет, здесь нет ничего выдающегося. Просто тело, отравленное неизвестным ядом, со вспоротым животом. Ханна, для чего вы меня сюда позвали? У вас здесь маленькая армия высококлассных врачей, самых лучших виларен и искусственного интеллекта с умопомрачительными функциями, я-то вам зачем? Не сомневаюсь, что передо мной Цейтер, а ваш ИИ может сказать не просто, что он ел на завтрак в день убийства, но и в каком настроении встал с кровати.

В ответ ей было молчание, и краем глаза она заметила, как близнецы переглянулись: видимо, они уже знали о цели визита, но промолчали, полагая, что для чистоты эксперимента посвящать Анну в эти подробности не стоит. За спиной раздался звук каблуков, и в одно мгновение Ханна оказалась напротив, слегка наклонившись, чтобы видеть лучше лицо Анны, и произнесла тихо, словно бы их могли подслушать:

– Безусловно, это Цейтер. Иначе я бы тебя сюда не звала сюда в такую рань. Однако, Император не уверен, что это точно его брат, а не какое-нибудь замаскированное тело, и, предугадывая возражения: экспертиза виларен безупречна, но Его Величество желает получить ее от тебя.

Анна едва подавила вздох. Как она и думала, нужны были не просто чудеса, а то что труп Фредерика заговорит с ними человеческим голосом и сам выложит все подробности скитаний по Империи.

– Ханна… – прозвучало это с нажимом, который Анна от себя совсем не ожидала: общаться в подобном тоне с главой печально известного Четвертого отдела ей явно не стоило. Не хватало снова нажить себе врага в лице Райч, а потому Анна сделала небольшую паузу и, мелко вдохнув и выдохнув, произнесла доброжелательным тоном:

– Цейтеры защищены, и ты знаешь это лучше меня самой. Ими нельзя прикинуться, нельзя использовать их кровь в бальзамах, зельях или, упаси боже, ритуалах. Их кровь – это гарантия, что на них никто и никогда не сделает «перекидное». Я сомневаюсь, что даже праматери всей магии на земле в состоянии это сделать, потому что правящая династия такая же древняя, как этот мир.

– Понимаю, – она кивнула и мягко добавила: – Но не могла бы ты все-таки проверить?

Повисла неприятная тишина, а Анна едва подавила раздражение и буквально усилием воли заставила себя не поменяться в лице или, что еще хуже, цокнуть или закатить глаза. Она нисколько не сомневалась, что Императора невнятные изыскания вряд ли удовлетворят и стоит провести хоть какое-то представление для страждущей публики.

– Хорошо, если в этом есть такая необходимость, – спокойно отозвалась она и Ханна удовлетворенно кивнула, отступая слегка назад, словно бы ее могло задеть.

Попытаться отследить последние часы жизни было топорным и прямолинейным решением, которое непременно пришло бы на ум даже самой посредственной виларен, но Анна решила, что если разыгрывать шоу, то нужно быть последовательной. Заклинание рассыпалось в синеватую дымку, но ничего особенного не показало: это могли быть окрестности чего угодно – лесной массив в этой части Империи существовал всегда, и понять, какая это его часть, было совершенно невозможно. Вода, в которую выбросили тело, – всего лишь мелкие ручейки от Ангальты. Ничего примечательного, нового или необычного не заметил никто из присутствующих, хотя все четверо внимательно вглядывались в последние часы жизни убитого. Анна рассматривала с меньшим энтузиазмом просто потому, что знала, что если лучшие виларен этого заведения не углядели странностей в посмертных воспоминаниях, то она и подавно не найдет в них ничего особенного.

Второе заклинание было немногим хитроумнее первого, хотя бы потому что проверяло, не наложено ли на тело или лицо какое-нибудь маскирующее проклятье, но в ответ был ожог правой кисти, отчего оба близнеца сначала дернулись, но Анна остановила их, заверив, что ничего страшного не случилось. Кровь Цейтеров даже после смерти была возмущена подобным нахальством.

Спустя еще несколько заклинаний, когда Анна добралась до тяжелой артиллерии, проверяющей проклятья из области черной магии, а лицо старшего близнеца становилось все непривычно бледнее из-за ожогов, заполняющих правую половину тела Анны, она вдруг остановилась и замерла, разглядывая обожженную руку: вместо красного оттенка она вдруг начала как-то непривычно синеть, на что та лишь задумчиво хмыкнула и произнесла тихо:

– «Погремушка»?

– Что? – переспросила Райч, которая впервые подошла к Анне совсем вплотную, тоже с интересом разглядывая синевато-красную кожу на тыльной стороне ладони.

– Похоже на «погремушку», – снова проговорила Анна, поднеся ладонь поближе к носу и принюхавшись к ней, а затем усмехнулась и добавила: – И вправду она, от руки пахнет серой.

– А что это? – наконец не выдержал старший близнец и Анна произнесла:

– Так в народе называют некоторые проклятья, позволяющие, скажем, скрыть магический след или долгое присутствие. Господина на этом столе разыскивали двести лет по всей Империи, но найти смогли только вот в таком неприглядном виде, а это значит, что ему понадобилось воспользоваться проклятьями прямиком из Междумирья от какого-нибудь некроманта, давно шагнувшего за грань возможного. Кровь Цейтеров настолько сильно пропитана древней магией, что Фредерик для любой виларен стал бы как маяк для корабля, а есть всего парочка проклятий, способных присутствие скрыть: «погремушка» – одна из них. Почему так назвали? Потому что работает оно также: Фредерик был в одном месте, а его магия «звенела» в другом. Хм, получается, мы сейчас раскрыли секрет, почему его так долго поймать не могли…

Неожиданное умозаключение заставило Ханну немного приподнять бровь, а затем Вильгельм спросил:

– Получается, его убил кто-то, кто точно знал, где он находится?

– Или некромант, наложивший проклятие, просто ослабил действие или вовсе указал точку на карте.

– Есть еще что-нибудь? – Ханна внимательно посмотрела в лицо, на что Анна покачала головой – свой арсенал известных проклятий она уже исчерпала.

– Думаю, в заключении виларен об этом написали. Так долго носить на себе «погремушку» весьма опасно, обычно на третий-четвертый день начинает отмирать какая-то часть тела, но господин Цейтер защищен собственной кровью, а потому спокойно носил проклятье.

– Было что-то похожее, но никто не смог идентифицировать, – отозвалась Ханна: – Все-таки, редкая виларен работает с проклятьями прямиком из Междумирья. Другой вопрос: ты когда успела нахвататься подобного?

– Странно слышать этот вопрос от вас, госпожа Райч. – хмыкнула Анна: – Вы как никто другой осведомлены о моих приключениях.

– Не хочу показаться брюзгой, но именно это в могилу тебя и сводит, – отозвалась она: – Безусловно, тем ты и ценна.

Анна даже сначала не поняла, комплимент это или нет, но отвечать ничего не стала: уж слишком красноречивым был взгляд и слишком опасно звучала последняя фраза. Анна и так знала, что в львиной доле болячек виновата сама, а любая услуга от Междумирья не пройдет бесследно. Магия на той стороне – древняя, дикая, могущественная, всегда обирающая до нитки, посмей только слишком самоуверенный чародей или ведьма ее коснуться, и расплата собственной жизнью не всегда была достаточной, иногда маги оставались там навсегда, превращаясь в безумную, пропитанную силой машину, неспособную ни мыслить, ни существовать самостоятельно вне мира за гранью. Каждый раз Анна оправдывала себя исключительно необходимостью, хотя прекрасно понимала, что были другие способы, просто дольше и сложнее.

– Полагаю, Императора удовлетворит заключение, – негромко произнесла она, когда они уже собирались покинуть помещение, на что Райч лишь усмехнулась:

– Оно удивительно стыкуется с заключением виларен, медиков и ИИ, но про «погремушку» ему, безусловно, будет интересно послушать. Надо же, каким интересным проклятьем он водил службы за нос. Кстати, не планируй ничего на сегодняшнюю ночь: нас ждет прекрасная командировка в летнюю резиденцию Цейтеров на Юге. Приказ Императора, дорогая, ничего не могу поделать.

Последнее прозвучало настолько безапелляционно, что Анна даже не знала, что ответить, а лишь машинально кивнула, огорошенная новостью. С одной стороны, она до безумия была рада оказаться в теплом климате и все ближе к друзьям, которых смогла бы навестить между делом, а с другой немного беспокоило, для чего может понадобиться ее присутствие аж в резиденции Императора. Отказаться Анна не пыталась, просто потому что была осведомлена, что главный недуг династии – паранойя. Стоило бы только на мгновение полезть в бутылку, как она тут же бы оказалась в застенках Четвертого Отдела и единственное, о чем могла бы умолять, так это о смерти.

На свежем воздухе во дворе клиники стало немного легче: по крайне мере, больше не мутило от яркого света и странных запахов. День сегодня был удивительно не похож на центральную часть Империи: осеннее ноябрьское солнце подбиралось медленно к зениту, воздух был кристально чист и неподвижен, а первый снег, выпавший накануне, приятно поскрипывал под ногами, поблескивая. Она глубоко вдохнула и выпустила пар изо рта, слегка жмурясь и следуя за близнецами через черный вход в клинику. На мгновение голову покинули все неприятные и тяжелые мысли, а настроение заметно улучшилось: в душный кабинет совершенно не хотелось, как и в одну машину со старшим близнецом, которого Райч приставила к ней после очной ставки, видимо, боясь, что неровен час как Анна либо начнет биться в припадке, либо кто-то из потенциальных заговорщиков решит ее похитить.

Как только они втроем оказались в машине, первым заговорил Вильгельм:

– Что такое «перекидное»? Что вообще с тобой там происходило? Мне казалось, что ты просто оплавилась и сейчас сгоришь на наших глазах. В этом вообще была такая необходимость?

Вопросы звучали один за одним, а Анна не могла не заметить легкие нотки ужаса и недовольства: видимо, он и подумать не мог, что Райч допустит даже саму возможность Анне покалечить себя.

– Честно говоря, выглядело пугающе, – поддержал его Мартин: – Я вообще решил будто бы Райч намеренно провоцирует, но она… знала? Ты как вообще?

Последнее было адресовано с искренним беспокойством в голосе и оба близнеца синхронно посмотрели в зеркало, чтобы столкнуться с Анной глазами. Она лишь кивнула и произнесла:

– Конечно, знала, но это долгая история, почему она нисколько не сомневалась в моих навыках. К твоим вопросам, Вильгельм, «перекидное» – это тоже народное название проклятья, позволяющего прикинуться кем угодно. В буквальном смысле слова перенимаются привычки, память, эмоции, поведение, походка – всё, что нас отличает друг от друга или черта, делающая уникальными. Цейтеры – единственные создания на земле, на которых его сделать невозможно, и вы могли видеть, что будет с тем, кто осмелится на такую глупость. У меня слегка обожжена рука, но при попытке «перекидного» маг просто сгорит заживо.

– То есть ты все это время просто горела на наших глазах?

Вопрос был задан с неподдельным ужасом и недоверием, а Вильгельм на секунду отвлекся от дороги, чтобы снова встретиться с Анной взглядами.

– Так работает магия крови Цейтеров. Это своеобразная защита.

Ответ прозвучал весьма меланхолично и спокойно, словно бы это был всем известный факт, который Анну нисколько не тревожил, как и то, что кожа на ее руках, шее и части лица только начинала принимать прежний здоровый вид.

– Тебе в таком виде на работу нельзя. – безапелляционно произнёс Вильгельм, на что Мартин активно закивал, поддерживая его: – Я даже представить не могу, как ты даже не пискнула. Неужели не больно?

– Нет. Я привыкла.

Они стояли на долгом светофоре, отчего оба близнеца синхронно обернулись на нее, не в силах поверить, что это не чистое бахвальство, но Анна выглядела настолько невозмутимо, что Мартин не выдержал и произнес:

– Я начинаю уже не просто беспокоиться о тебе, а побаиваться, Анна.

– Я проходила через большую боль, чем эта, поэтому я почти ничего не ощущаю, но для того, кто делал бы это в первый раз, было бы невыносимо. – снова флегматичный тон, словно бы они обсуждали какой-то интересный научный факт, а не увечья.

– Я уверен, что именно из-за этого ты заработала оба эйфорических шока, – наконец произнес Вильгельм, когда они остановились перед питейной улицей и Анна не совсем поняла, зачем они сюда приехали.

– Иногда нужно совершить невозможное и продать часть себя ради общего блага.

– Продать?

Близнецы снова обернулись на нее, но на этот раз лица были обеспокоенными и немного непонимающими, а Анна про себя подумала, что для них это звучит так, будто бы она продавала себя в каком-нибудь борделе.

– Продать не в том смысле, что вы могли бы подумать, у магии есть цена. Если ты хочешь чего-то сверх того, что тебе положено, то платишь за могущество, а Междумирье назначает за это цену. Можно просто пользоваться магией той стороны, а можно попытаться коснуться Заслона и призвать уже его силу. Знаете миф об Икаре? – Они синхронно кивнули: – Заслон – солнце, маг – Икар, а магия – крылья. Только в этом случае «солнце» решает либо наказать за гордыню сразу, либо дать то, что просишь, но в конечном счете все равно придется платить. Мое наказание сработало бесчисленное количество раз, и в конце концов часть меня стала существовать в Междумирье как плата за…

Анна осеклась: про те страшные события рассказывать не хотела, просто потому что если не говорить, а просто временами вспоминать, не облекая в слова, то и слез тогда не было. Рыдать при обоих Вайнхартах хотелось меньше всего на свете, как и рассказывать, за что заплатила такую цену.

– Неважно за что, но я заплатила. Это цена любого могущества и то, что вы называете «легендарным».

– Что значит «существовать» в Междумирье? И ты сказала Заслон… Ты что, правда, умудрилась коснуться его? Это же самоубийство! – не понял Мартин, а Анна сначала не нашлась, что сказать. Эльди, как и любое порождение того мира, наверняка должен был понимать, что она имеет ввиду, но видимо, это было лишь предположение.

– Также как ты там существуешь. Насчет Заслона все немного сложнее, чем пишут в книгах или учат в университетах. Заслон – серебряная пуля для многих существ, рожденных Междумирьем и ваша в том числе. Точнее не так даже: с определенного момента вашего развития – это головная боль. Если современная виларен коснется хоть на мгновение магии Заслона, то обратится в труху в считанные секунды, а колдуны и ведьмы могут провернуть подобное, прыгнув выше головы, но последствия будут ужасающими.

Ответом ни один, ни второй не удовлетворился, более того Мартин немного смутился и покачал головой. Анна сначала не поняла, чего они оба ждут, но Вильгельм, видимо сообразивший, что стоит немного прояснить ситуацию, произнес:

– Я, кажется, понял. Междумирье создало нас первыми, мы его самое грандиозное творение, и когда мы хотим уйти на покой, то мы не умираем, а просто возвращаемся туда, откуда пришли, но вы… Вы немного другое дело. Связь иэн’идэ с Междумирьем другая, полагаю, это какой-то побочный эффект от долгих экспериментов, и каждый раз, когда Анна делает шаг к запретному, то как бы оставляет магический отпечаток… По большому счету, Безликие – это те самые маги, которые шагнули за Заслон и слились с ним. Если она еще раз зайдет слишком далеко, то может запросто им стать. Верно?

– Именно так. – кивнула Анна, внутренне порадовавшись, что не пришлось вдаваться в сложные материи и Вильгельм объяснил их куда проще, чем она могла бы.

– Получается, если ты заиграешься, то попросту сольёшься с дикой магией Междумирья без права на перерождение и станешь просто тенью? – уточнил Мартин, на что Анна опять кивнула.

– Это чем-то похоже на смерть для эльди, чтобы тебе стало понятнее. Вас по-настоящему можно убить, только если выжечь силы, связывающие с тем миром. Тогда вы не сможете ни регенерировать, ни переродиться. Собственно, что Веллингтон, что Фредерик были убиты именно таким способом, ведь в них нет ни капли энергии Междумирья.

– И как часто ты использовала магию Заслона? – осторожно спросил Вильгельм, пристально глядя Анне в глаза: по лицу она не могла догадаться, что он чувствует, но на мгновение ощутила легкий страх, словно бы по телу пробежался холодок.

– Больше, чем нужно, – уклончиво ответила она и добавила: – Не беспокойтесь, на ваших глазах я не рассыплюсь, по крайней мере, есть еще болячки, которые могут меня добить, а поглощение Заслоном не самая первая в списке и даже не десятая. И все-таки, скажите, а зачем мы сюда приехали? Я бы по дороге до управы уже бы пришла в себя. С лица уже сошло же…

– Прости за бестактность, но ты выглядишь так, что краше в гроб кладут, – хмыкнул Мартин.

– Нам не нужно в управление, есть дела куда поважнее. Помнится, вы с Амицией нашли вырванный листок на берегу, в котором было одно название – «Пьяная вишня». Мы узнали, что это, и сейчас наведаемся в это, не побоюсь слова, богоугодное заведение.

– Если мы здесь, то меня нет ни единой надежды, что это был конкурс пекарей, – хмыкнула Анна, на что оба близнеца улыбнулись.

– Это эскорт-клуб.

– Чего? – не поняла Анна, на что Мартин снова улыбнулся, но как-то плотоядно и пояснил:

– Если бы знаки отличия выдавались не только ресторанам за бесподобную кухню, то «Пьяная вишня» было бы борделем с двумя звездами Мишлен. Эскорт-клуб – это не просто шлюхи, а самые настоящие индивидуалки-интеллектуалки, их заказывают, когда мероприятие из «выпить с проститутками» плавно перетекает в светский раут. Веллингтон был здесь частым гостем и знал хозяина заведения.

– Думаешь, работницы будут разговорчивы? – уточнила Анна, выбираясь из машины и следуя за близнецами, на что Вильгельм усмехнулся и ответил, обернувшись полу боком и слегка наклонившись, чтобы Анна могла его слышать:

– О, можешь не сомневаться в этом. Они и расскажут, и покажут во всех подробностях.

– И нас так просто пустят прямо сейчас? Со мной? Не кажется, что меня уж точно туда брать не стоит? – снова недоверчиво переспросила она, в голове прикидывая, что это явно не самое простое заведение и кому попало двери не откроет, а про клиентов и подавно будет молчать, прикрываясь конфиденциальностью.

– В двенадцать дня в среду никто к куртизанкам не ходит, – ухмыльнулся Мартин, ловко поворачивая налево и оказываясь в узком проулке с витринами в пол, в которых еще не горел яркий неоновый свет. На другие вопросы ни один, ни второй не ответили, чем немало удивили Анну и заставили даже слегка начать беспокоиться: иэн’идэ в борделе – это прям-таки новость дня, в подобные места их исторически не пускали.

На питейной улице Анна была лишь пару раз, когда только переехала в Острих и через две недели организовался корпоратив: алкоголь ей был противопоказан из-за таблеток, а потому весь вечер пила сок в одном из баров, расположенных среди витиеватых узких улиц.

«Пьяная вишня» – маленькое трехэтажное здание, увитое неоновыми вишенками – было настолько невзрачным и почти не выделяющимся на фоне вычурных баров, что Анна даже сначала не поняла, что им именно сюда.

Внутри было всё не так, как Анна представляла себе в голове: воображение рисовало стены, обитые красным бархатом, темные кожаные диваны, шесты и неон, но вместо этого их встретили бежевые стены и светлый пол с тонкими прожилками под мрамор, а на ресепшене за стойкой стояла молодая северянка в строгом бордовом костюме. Она приветливо улыбнулась близнецам, быстрым взглядом скользнула по Анне, но удивления или каких-либо эмоций, кроме радушия, не выказала. Анна и сама понимала, насколько уникальная ситуация сейчас разыгрывалась: иэн’идэ никогда не были посетителями подобных мест не только потому, что в карманах у них звенел ветер, и они не могли бы даже позволить себе взглянуть на портфолио работниц, но и потому, что близнецы сейчас бессовестно нарушали непреложную древнюю норму.

«Зачем меня вообще сюда приводить? – размышляла она, пока северянка что-то проверяла в планшете за стойкой: – Обо мне будут знать все, кому не лень, а мы вроде как заговор расследуем.»

Девушка жестом указала им на двери из темного стекла и вышла из-за стойки, откуда-то справа вынырнула еще одна северянка в таком же строгом костюме: видимо, это была напарница, и оставлять стойку ресепшена пустой было запрещено. Девушка о чем-то мило щебетала с близнецами, предлагая разные угощения и алкоголь, пока они шли по светлому коридору, увитому зелеными растениями, с витражными окнами почти в пол и темно-красными тяжелыми портьерами. Стук ее каблуков раздавался эхом, и Анна догадалась, что она ведет их в обход главного зала, двери которого были слева: она прекрасно знала, что нахождение иэн'иде тут ни с кем не согласовано, но перечить эльди девушка не посмела, а лишь выполнила прямое указание. Наконец она остановилась перед железными дверьми, покрытыми сверху стеклом, приложила палец к сканеру, и дверь бесшумно открылась, на этот раз провожая в узкий коридор без окон.

«Не удивлюсь, если кабинет владельца вообще скрыт за бронированными дверями и десятью замками», – невольно хмыкнула про себя Анна, пытаясь хоть немного запоминать, откуда они пришли, потому как извилистая сеть одинаковых коридоров была без каких-либо опознавательных знаков.

– Господин Эрвайс вас ждет.

Девушка коснулась пальцем панели на стене, и дверь тихо отъехала. Она же не двинулась с места, пропуская их вперед. Снова небольшой коридорчик, больше напоминающий комнату ожидания с крохотным диванчиком и нишей в стене для алкоголя, и они оказались в просторном светлом кабинете, выполненном в тех же тонах, что и та часть заведения, что Анне удалось увидеть. Хозяин эскорт-клуба – худощавый высокий мужчина возрастом намного старше, чем близнецы, обернулся на них – он стоял перед стойкой с книгами в старинных переплетах, как успела заметить Анна, – спокойно оглядел процессию с головы до ног и мягко произнес:

– Не ожидал, что вы явитесь в сопровождении столь необычной гостьи. Это неприлично, молодые люди.

Его взгляд остановился на Анне и снова то неприятное, пробирающее до костей ощущение, что она испытывала с хозяином яхт-клуба, только на этот раз было в нем что-то меланхоличное и даже мягкое, словно бы перед ним стоял несмышленыш, которого глупые близнецы посмели привести с собой.

– Раз уж пришли, то присаживайтесь. Ваш отдел настойчиво просил со мной встречи, а потому отказаться я не смог. Полагаю, вы и должны просветить о цели визита и спешке.

Он жестом указал на мягкие стулья у кофейного столика, где уже стоял небольшой стеклянный чайник с кофе и четырьмя крохотными чашками.

«Нарушить древнюю социальную норму без зазрения совести… Как бы нам это боком не вышло.»

Досада мужчины ощущалась так явственно, что Анне даже не надо было напрягаться: вероятно, он знал, что гости прибудут с коллегой женского пола, но никто не предупреждал, что это будет иэн’идэ, иначе во встрече попросту отказал бы.

– Предлагаю сразу перейти к делу, если вы не возражаете, – негромко произнес Вильгельм, пропустив мимо ушей недовольство господина Эрвайса, на что тот лишь кивнул и опустился на стул напротив, сложив руки на груди. Пусть мужчина был внешне спокоен, но Анна понимала, что это не более чем холодная вежливость: близнецы сейчас для него были не больше, чем зазнавшиеся мальчишки, и Анна предположила, что именно за тем ее и взяли с собой. Вайнхартам следовало помочь в нелегком разговоре и растопить лед так, чтобы никто не ушел покалеченным из заведения. На стул Эрвайса опиралась трость с массивным набалдашником, которая вполне бы могла достать до наглецов, а потому Анна принялась осторожно рассматривать комнату, пытаясь зацепиться взглядом за что-нибудь еще, что явно бы выдавало увлечения Эрвайса.

– Нисколько. – негромко отозвался мужчина, вежливо предложив кофе, и когда его взгляд остановился на ней, она ощутила, как Вильгельм – а она сидела между близнецами – осторожно коснулся носком обуви кроссовок, подавая ей знак.

– Не откажусь. Я немного замерзла.

Лицо мужчины слегка расслабилось, и он одним движением наполнил чашку, а после протянул Анне, на что она мягко обхватила ее пальцами, едва коснувшись его. Принять Эрвайса за идиота было проблематично, а потому Анна могла бы поклясться, что он давно раскусил наскоро состряпанный план, но был так занят невинным мимолётным касанием, что на доли секунды уголки его губ дрогнули в полуулыбке. Она осторожно отпила немного кофе, стараясь не сталкиваться с ним взглядом, чтобы не было уж совсем очевидно для чего она здесь. Кофе не хотелось, тело все еще горело от проклятья.

– Полагаю, вы уже осведомлены, что ваш частый посетитель господин Веллингтон убит, – безо всяких предисловий начал Вильгельм, на что Эрвайс лишь пожал плечами, словно бы давая понять, что его нисколько это не волнует. – И вот незадача, на месте убийства найдено название вашего заведения, на камерах наблюдения с яхты запечатлены ваши работницы, а одна из них провела с Веллингтоном всю ночь и находилась на яхте ровно в тот момент, когда упомянутый ранее господин был уже мертв. Более того, между кадрами, на которых ваша девочка развлекает все еще живого Веллингтона и на которых он уже мертв, всего пятнадцать минут. Полагаю, мой намек ясен?

Эрвайс ничего на это не ответил, а спустя мгновение лицо его растянулось в неприятную ухмылку, а Анна поняла, что он едва подавляет в себе желание расхохотаться.

– Еще мгновение и я начну думать, что среди моих девиц не только профессионалки любовных утех, но и прирожденные ассасинши.

– Я разделяю вашу иронию, господин Эрвайс, но позвольте вас уверить, что это заведение не попало бы в поле такого пристального внимания, не будь занятных деталей, которые вызвали любопытство у глав Восьмого и Четвертого Отдела.

На лице Эрвайса не дрогнул ни один мускул, но Анна понимала, что сейчас Вильгельм его попросту раздражает: щенок вздумал угрожать, а подобные выходки заканчивались плачевно. Эрвайс хоть и выглядел безобидно, но на за маской добродушного мужчины пряталась почти звериная жесткость, которую Анна успела мимолетно ощутить.

– И что же вы предлагаете? – спокойно спросил он.

– Всего лишь беседа с той самой девочкой.

В комнате повисла тишина, а Анна поняла, что их поход может закончиться прямо сейчас довольно печально и не без крови. Если бы на месте близнецов была сама Райч, то ее бы запрос Эрвайс удовлетворил без лишних слов, растекаясь патокой, но близнецы раздражали наглостью и уже было достаточно того, что оба паршивца скрыли, что будут в сопровождении иэн’идэ, что по древним законам, которые чтили все эльди старшего возраста, считалось оскорблением. С незапамятных времен вход для иэн’идэ обоих полов в бордели или общественные купальни был запрещен, а любой, кто нарушил бы этот непреложный закон, был бы подвергнут унижениям или вовсе убит.

– У вас впечатляющая коллекция… – Анна кивнула в сторону книг и добавила: – Это же коллекционное издание «Божественной комедии», снятое, насколько я знаю, прямо с оригинала и сохранившее первоначальный вид? По-моему, в нем даже страницы того же цвета, что и у оригинала, и цвет чернил.

– Это оно, – благосклонно кивнул он: – Интересуетесь литературой дикой эпохи?

– Когда училась в университете, то у нас был курс по выбору, на котором преподавалась дореформенная речь дикой эпохи, а в год, когда я сдавала экзамен по нему, вышло коллекционное издание тиражом в десять книг, и чтобы выйти из неприятной ситуации, пришлось даже продекламировать отрывки оттуда.

– Удалось впечатлить преподавателей? – Эрвайс мягко улыбнулся, а взгляд его заметно потеплел.

– Скорее убить наповал, – хмыкнула Анна, вспоминая позор на экзамене и с каким чувством пришлось читать не просто пару отрывков, а почти двадцать минут по памяти декламировать стихи. – Непонятно даже, что впечатлило больше – слово в слово повторенный отрывок на три страницы или мои издевательства над фонетикой дореформенной речи.

– Можете продемонстрировать? – он приглашающе улыбнулся, на что Анна произнесла, чуть смущаясь:

– Это будет звучать отвратительно. Половина звуков мне так и не поддались, в отличие от письма.

– Не стоит смущаться, мало кому удается заговорить чисто на дореформенной речи, полагаю, ваши сопровождающие не умеют ни читать, ни писать на ней.

В этом Эрвайс был, несомненно, прав: даже в слове «иэн’идэ», близнецы, как и все молодое поколение, превращали твёрдые звуки в мягкие и почти проглатывали их.

Негромко продекламировала Анна отрывок, который помнила очень хорошо даже через столько лет после сдачи экзамена: тогда она всеми фибрами души хотела не попасть на пересдачу к худосочным преподавательницам с вечно недовольно поджатыми губами, один взгляд на которых вызывал дрожь, что могла бы даже среди ночи процитировать этот отрывок. Фонетически, как бы Анна ни старалась, звучало ужасно, но Эрвайс мягко улыбался, слушая, и взгляд его окончательно потеплел, когда она закончила. Вероятно, половина слов для него прозвучали как чистая тарабарщина или же вовсе не в том значении, потому как Анна перепутала ударения, но выглядело и звучало это столь умилительно, что он даже похвалил и позволил подержать в руках книгу и полистать страницы. В одно мгновение на коленях у Анны оказались несколько миллионов имперских золотых, а к тонкой бумаге она прикасалась с огромной осторожностью и нежностью.

– Вы отлично справились, – произнес он снова.

И немного помолчав, добавил на дореформенной речи, чем немало удивил Анну, и она невольно напряглась:

– И что же, оба паршивца не сообщили вам, куда идут?

Он испытывающим взглядом посмотрел на нее: представление с декламацией стихов несомненно впечатлило, но теперь господин Эрвайс желал проверить не заготовленная ли это речь. По крайне мере, так подумалось самой Анне, и она бы нисколько не удивилась, узнай, что догадка верна.

– Нет. Я очень удивилась, что мы в среду в двенадцать дня оказались на алкогольной улице.

С трудом выговаривая слова так, чтобы Эрвайс понял хотя бы половину и, забыв, как на дореформенной речи будет «питейная», проговорила Анна, на что он усмехнулся. Близнецы невольно переглянулись: встреча явно шла не плану.

– Насколько это вообще большое дело?

Анна чуть склонила голову, усиленно переводя в голове каждое слово, сказанное Эрвайсом и сначала было не поняла, в каком значении он использовал слово «большое», но догадалась, что имеет ввиду.

– Я не могу сказать. – она качнула головой: – Могу только заверить вас, что Ирвин Веллингтон совершил то, что не следовало. Восьмой и Четвертый… – Анна замолчала, лихорадочно вспоминая слово, на что Эрвайс кивнул и подсказал ей:

– Отделы?

– Да, они интересуются им и тем, что он сделал.

Эрвайс замолчал, а затем хмыкнул, поднялся со стула и отошел к рабочему столу, что-то быстро набрав на сенсорном экране, посмотрел на Анну и произнес:

– Я предлагаю вам встречу с той, из-за кого вас бессовестно затащили сюда, но оба паршивца должны покинуть мое заведение и постараться никогда здесь больше не показываться, иначе я буду сильно расстроен, если вновь их увижу. Напомните, как ваше имя?

– Анна. – с готовностью проговорила она, на что он кивнул и жестом предложил перевести близнецам его предложение. Оба хотели было возразить, но Эрвайс все также на дореформенной речи заверил Анну, что если Вайнхарты не покинут заведение самостоятельно, то им предстоит совершенно неприятная экзекуция: они нанесли ему оскорбление, за которое оба вполне могли бы ответить кровью. Близнецам нехотя, но согласились, хоть и были оба совсем не рады оставлять Анну наедине с Эрвайсом. Возможно, план и существовал, но сейчас пошел не в то русло.

– Не думаю, что ваша встреча закончится чем-то дельным, но раз это так важно, то я не стану упираться. – добродушно отозвался Эрвайс, когда близнецы покинули комнату.

Анна согласно покивала, но прекрасно понимала, что понятия не имеет, о чем именно общаться с девицей: близнецы в курс дела не посвящали и что же ещ на яхте Веллингтона нашли, тоже не знала, а потому предстояло снова мучительно импровизировать. Видимо, Вайнхарты и подумать не могли, что Эрвайс просто выставит их за дверь, хотя это было очевидно.

Девушка явилась через десять минут, и Анна с усилием воли сделала вид, что совершенно не впечатлена ей: загорелая невысокая южанка, чьи волосы были собраны в гладкий низкий пучок, а огромные карие глаза чем-то напоминали оленьи, вытянулась по струнке, видимо, опасаясь хозяина заведения. Анне подумалось, что не каждый день вызывают прямиком в кабинет начальства, и, вероятно, ничего хорошего это никогда не сулило. Эрвайс негромко пояснил цель визита Анны и мягко попросил быть предельно честной, чтобы не расстроить гостью, на что южанка сдержанно кивнула, и ей позволили сесть напротив Анны. Вопрос про последние часы жизни Веллингтона немного ввел ее в замешательство, но девушка быстро собралась и произнесла:

– Под конец вечера мы остались совсем одни. Все гости разъехались, господин Веллингтон немного выпил и был навеселе.

– Он ждал кого-нибудь? – уточнила Анна: – Может, кто-то должен был приехать к нему после вечеринки?

– Нет, он никого не ждал. – с готовностью ответила девушка, стараясь не смотреть ни на хозяина, ни на Анну дольше, чем положено.

– На записи видно, что он оставил вас одну на некоторое время, он не сказал, куда направляется? – спокойно спросила Анна, ощущая нервозность девушки и то, как лихорадочно она размышляет. Страх был тяжелым и липким, и Анна не совсем понимала, из-за чего он: то ли ее беспокоил внимательный взгляд хозяина, то ли на яхте произошло то, о чем ей было приказано молчать под страхом смерти. Неожиданно Анна вспомнила, что есть проклятье, которое может буквально убить за хоть слово правды.

– Господин Веллингтон сказал, что наверху охлаждается его любимое вино: это какое-то редкое и очень дорогое производство и он бы не хотел угощать им гостей. – выпалила девушка, отчего у Анны все сильнее складывалась впечатление, что речь была заготовленной.

– Он был любитель вина?

– Да, у него есть виноградники на Юге.

– Это было вино его производства? – спокойно спросила Анна, наблюдая за реакцией.

– Нет. Это вино ему подарили. Он так сказал, когда собрался за ним.

– В тот вечер было все как обычно или может быть вы заметили какие-то странности? – вопрос звучал немного глупо, просто потому что сама Анна осведомлена о Веллингтоне была мало и вопросы вообще предстояло задавать близнецам.

– Нет. Все как всегда.

«Так мы далеко не уедем, – подумала Анна, глядя в слегка розоватое лицо девушки.

Пусть голос ее и звучал уверенно и спокойно, но ужас прочно сковал ее тело, а понять, в чем причина, Анна не могла.

«Слишком уж спокойно она отвечает, хотя изнутри вся трясётся как осиновый лист. Ингрид говорила, что Веллингтон был тем еще извращенцем, а записи с яхты слишком мерзкие даже для видавших виды близнецов. Да и по рассказам Амиции Веллингтон не тянул на ангелочка, который угощает проституток коллекционным вином… Он, может, и не собирался это делать, но зачем ему подниматься наверх? Как-то нелогично».

– Полагаю, ответы вас, Анна, не сильно порадовали, – добродушно усмехнулся Эрвайс, задав вопрос на дореформенном.

– Относительно. – коротко ответила она и вдруг спросила: – После того, что там случилось, твои уста закрыты?

Древнее проклятье, накладывающее немоту каждый раз, когда человек пытается сказать правду и если все же сможет произнести хоть слово, то голова полетит с плеч. Тело южанки словно бы ударили током: она вздрогнула так явно, что даже Эрвайс удивленно приподнял бровь и перевел взгляд с нее на Анну. Лицо девушки тут же стало белым как снег, и она испуганно качнулась, словно бы ее могли ударить.

– Если твои уста закрыты, то покажи мне большой палец правой руки, – тихо предложила Анна. Южанка помедлила, а затем опустив взгляд в пол, медленно подняла правую руку и отогнула большой палец.

– Вот как… – задумчиво протянула Анна: – Это случилось после того, как Веллингтона убили или до? Если до, просто покачай ладонью правой руки, если после, то левой. Не бойся, это проклятье работает только если ты попытаешься сказать или написать правду.

Девушка испуганно замерла, видимо, прикидывая стоит ли довериться Анне во второй раз, а затем, будто бы примирившись с исходом, покачала левой ладонью.

– Ты видела убийц?

В ответ ей было нервное покачивание правой ладонью.

– Это были те, кого Веллингтон знал?

Снова правая ладонь рассекла воздух.

– Ты их раньше видела?

Опять правая ладонь.

– Они были его друзьями?

Она неопределенно пожала плечами: точный ответ ей был неизвестен.

– Ты сама вернулась назад после того, как все кончилось?

– Их возвращает водитель. – ответил за нее Эрвайс: – Иногда клиент готов оплатить перемещение девочки. Так что это за напасть с ней?

– Ни вам, ни вашим клиентам ничего не грозит, но все, что касается Веллингтона под запретом, – пояснила Анна и добавила: – На нее наложили проклятье мертвой немоты, если хоть слово правды скажет, то тут же умрет, чтобы обезопасить ее, я попросила показывать рукой ответы «да» или «нет», потому как даже на утвердительный кивок головы проклятье может сработать.

– То есть те, кто убили его, еще и девицу мою заколдовали? – хмыкнул он: – А вы можете ее расколдовать? Если ж вы про это знаете, значит и про обратное действие тоже осведомлены.

– Нет, – качнула головой Анна: – При этом проклятье на шею жертвы повязывают ленту, затем произносят слова, и отрезают кусок. На шее жертвы невидимая лента, а маг уходит с видимой частью, и только он может снять это проклятье… Или если я в процессе расследования найду ленту, то сама смогу снять проклятье.

– Я готов заплатить, сколько пожелаете.

– Если найду ленточку, то я сообщу вам, – согласилась Анна: деньги ее не особо интересовали, а вот девушка вызывала жалость. Всю жизнь трястись и думать над ответами про Веллингтона – страшное занятие.

Южанку отпустили, когда Анна сообщила, что все что хотела уже узнала, и собиралась было сама покинуть заведение, как Эрвайс предложил проводить ее через вход для персонала и по пути негромко произнес:

– Сдается мне, Анна, что вы в этом деле не от большого энтузиазма участвуете. Полагаю, госпожа Райч приперла вас к стенке?

Она даже не удивилась, что он раскусил их неумелую игру и просто что-то пробурчала в ответ, на что тот лишь удовлетворенно хмыкнул и когда собирался открыть бронированную дверь наружу, вдруг произнес мягко:

– Я надеюсь, у тебя все получится, Анна. Только из-за нашей приятной беседы, я не утоплю в Ангальте провожатых и смею надеется, что ты слово свое сдержишь и снимешь с девицы проклятье.

Анна в ответ лишь покивала, удивляясь тому, как нежно он обратился к ней на дореформенной речи, и шагнула на улицу. С неба сыпался крупный снег, а серые тучи заволокли небо, проглотив солнце, в нос ударил запах жаренных шашлычков. Она прошла между двумя зданиями, оказываясь недалеко от главного входа в «Пьяную Вишню» и стоило ей сделать еще шаг, как перед ней тут же вырос старший близнец.

– Как прошло?

– У меня есть новости, но они не очень радостные, – отозвалась Анна и добавила: – Я хочу поесть.

– Не вопрос. Тут есть отличная лапшичная.

Они сидела в самом дальнем углу заведения и когда Анне принесли дымящуюся тарелку, и она опустошила ее наполовину, то произнесла:

– Вы специально решили его взбесить? Пригласить в бордель иэн’идэ – это все равно что отправить письмо с угрозами внутри бараньей головы. Он вам такую выходку не простит.

– Уже. – отозвался Мартин, на что Анна удивленно изогнула бровь.

– Об этом уже знает наш отец и разговор нам предстоит не самый приятный, – пояснил Вильгельм, на что Мартин раздраженно фыркнул: видимо, младший близнец не был в курсе всей затеи.

– Если спросишь, то я понятия не имел, что он зарегистрировал тебя тоже на эту встречу, – пояснил младший, а старший лишь закатил глаза: – Я был уверен, что ты просто посидишь где-нибудь тихонько в уголочке.

– Ага, и плюшевого мишку принесут и сказку расскажут, – насмешливо отозвался Вильгельм. – Давай уж будем реалистами, братец, без Анны нас бы выставили за дверь еще до того, как я рот открыл. Понятное дело, что мы нанесли оскорбление, но как-нибудь переживем и это, и нагоняй от отца, и про извинения по пути тоже не забудем.

– Больше меня поразило, когда ты на дореформенной заговорила, – невольно с восхищением произнес Мартин: – Я думал, ты блефовала, когда поняла, что нас выведут помятыми. Когда ты только успела выучить ее?

– Я же сказала, что в университете курс проходила, – удивленно проговорила Анна, на что оба близнеца хитро сощурились, а она вздохнула и произнесла:

– Не поверите, но на Юге есть филиал университета при Императоре, или вы думаете, студентов при лучине в монастыре обучали?

– Курс дореформенной речи на Юге? – не поверил Вильгельм и Анна, не сдерживаясь, цокнула языком:

– А курс литературы и имперской истории от диких племен варваров до нынешнего дня ничем не смущает?

– Это обязаны знать все граждане Империи, – невозмутимо пожал плечами он: – На дореформенной разговаривать всем прочим вовсе необязательно, а временами даже вредно.

Анна не стала углубляться, что имел в виду старший близнец под словами «всем прочим», решив, что не время для споров, а лишь как-то неопределенно качнула головой, давая понять, что тему стоит опустить. Горячий куриный бульон приятно согревал изнутри, и Анна собиралась было отнести тарелку на стойку с грязной посудой, как материализовался работник лапшичной и поставил перед Анной десерт, чай и мясную закуску. Она удивленно взглянула на него и тут же запротестовала, сообщив, что ничего сверх супа не заказывала, на что Мартин остановил ее и произнес:

– Это я заказал. Амиция все-таки решила взглянуть, что за препараты ты принимаешь и обнаружила, что в их побочках на первом месте стоит потеря веса и отсутствие аппетита.

– Не стоило, я все равно не смогу это съесть, я сыта. – отозвалась как можно дружелюбнее Анна, но Мартин снова покачал головой и добавил:

– Ты всегда можешь попросить завернуть еду на вынос. Так все же вернемся к нашим барнам: тебе удалось пообщаться с девицей или братец окончательно все испортил?

Старший лишь хмыкнул, отпил из чашечки и брезгливо поморщился: ему явно не нравилось то, что здесь называли чаем, а потому он оставил его в сторону.

– Да, но и тут не без чудес. На девушку наложено проклятье мертвой немоты: если она скажет хоть слово правды про убийство Веллингтона, то тут же умрет. Жуткое зрелище, откровенно говоря, голова жертвы падает с плеч, как кукольная.

– Серьезно? – не поверил Вильгельм, на что Анна со вздохом произнесла:

– Пока она жестами отвечала на вопросы, я успела просканировать ее, и в районе горла и вправду сгусток проклятой энергии. Чтобы расколдовать девушку и узнать, что же произошло и кого она видела, то придется найти ленту, которой наложили проклятье.

– Ну так пусть девица зарисует всех присутствующих, – усмехнулся Вильгельм: – ИИ настолько великолепен, что даже из ее наскальной живописи сделает что-нибудь сносное.

– Она не может. – покачала головой Анна: – Проклятье настолько совершенное, что если попытается написать, нарисовать или вообще хоть как-то зафиксировать правду, то тут же умрет. Кстати, забавный факт: все фрейлины Императрицы прокляты близкородственным проклятьем – оно не позволяет выносить за пределы императорских покоев ничего того, что не следовало бы, а вот что именно нельзя разбазаривать общественности определяет сама владелица фрейлин.

– Откуда ты вообще знаешь это? – Мартин удивленно взглянул на нее из под чашки, и в отличие от брата, местным чаем не побрезговал.

– Слышала. – пожала она плечами: – Еще я вам настоятельно не рекомендую появляться в поле зрения Эрвайса: он выглядит безобидно, но на деле готов был разорвать голыми руками за нанесенное оскорбление. У тебя был хоть какой-то план?

Анна посмотрела в глаза Вильгельму, а тот лишь пожал плечами, вздохнул и произнес:

– Нет.

В ответ раздался сдавленный смешок младшего близнеца: Анна даже не поняла – это ухмылка или его действительно забавляет ситуация.

– Правда? – она изогнула вопросительно бровь, не решаясь приступить к десерту, потому как начинало немного подташнивать. – Почему было просто не заказать эту девушку? Не пришлось бы знакомиться с хозяином заведения…

– Ответ на твой первый вопрос – да, плана не было. – Он твердо кивнул: – Ответ на твой второй вопрос: я навел справки перед тем, как идти на встречу, и Эрвайс – настоящая машина для убийства. То, что он нас мог за яйца подвесить – это не фигура речи, к нему таких наглых и самоуверенных на огонек в свое время заскочило столько, что не хватит жизни, чтобы всех пересчитать. Я понял, что мы ничего из него не выудим, если одни пойдем, а ты вполне могла бы растопить лед, а потому я и пошел против древних законов. Не то, чтобы я рад, что так пришлось поступить: нарушать социальные нормы последнее, чего бы хотелось, но дело сделано. И снять девку мы не могли просто потому, что на любые вопросы про другого клиента, а Веллингтон хоть и редчайший мудак, но все же вип-лицо, она бы вызвала парочку амбалов и тогда пришлось бы долго, мучительно и с мешком на голове рассказывать, в чем сыр-бор. Госпожа Райч нам просто упростила работу, направив запрос напрямую Эрвайсу, но просить об еще большей услуге мы не могли: дашь палец – откусит руку, тебе ли не знать.

– Он пообещал вас утопить в Ангальте, если еще раз увидит. – напомнила Анна, на что оба лишь кивнули: проверять настоящая ли это угроза оба совершенно не хотели, да и к тому же им предстоял серьезный нагоняй. На ремарку о Ханне она предпочла умолчать, мысленно согласившись с близнецом.

– Ты голодна? – осведомился Вильгельм, бросив взгляд на часы: – Нам нужно еще наведаться в Управление, потом собрать вещи и на вокзал.

Анна покачала головой: хлопковый чизкейк с соусом манго выглядел очень аппетитно, но теперь желудок противно крутило, словно бы она съела что-то слишком жирное и переварить это не могла. Попросив завернуть все с собой, она прихватила теплый чай и двинулась вслед за близнецами: она все беспокоилась, что в машине укачает, а потому прикрыла глаза, стоило только вырулить на дорогу. Близнецы переговаривались о скором дне рождении Амиции и рассуждали над подарком: у виларен было все, о чем можно было только мечтать, и Мартин ломал голову, что же подарить супруге.

– Подари отпуск, – хмыкнул старший, краем глаза поглядывая на Анну, которая была белее снега и ему казалось, что сегодняшние ритуалы были слишком сильными, чтобы она смогла их спокойно перенести, на что младший лишь качнул головой:

– Пока не распутаем это дело, отпуска не видать, как своих ушей. Райч с нас не слезет, ее к Императору через день вызывают.

– Странно, что Император так обеспокоен насчет Фредерика, он же мертв. – заметил Вильгельм: – Тело настоящее, какие еще могут быть потенциально нужны экспертизы?

– Совершенно не удивительно, – подала голос Анна, не открывая глаз. Тошнота становилась все сильнее, а на языке появился странный соленый привкус.

– Во-первых, Фредерик – не просто какой-то там Цейтер, которых в династии вагон и тележка, он из правящей части семьи и, во-вторых, на заговор он пошел после того, как узнал про Лиордан и впечатлился им настолько, что пришел к выводу, что за такие злодеяния его брат достоин лишь смерти, как и вся династия.

В машине повисла гнетущая и какая-то даже морозная тишина: про Лиордан говорили шёпотом и осторожно, а еще лучше – никак. Анна шутила, что к месту относятся как к покойнику и обходят любые разговоры о нем.

– Откуда ты знаешь? – уточнил Мартин, на что Анна пожала плечами:

– Его люди приходили к нам, когда мы стояли под Острихом. Естественно, слухи до меня тоже доходили, хотя я больше беспокоилась насчет того, доживу я или нет. Интересно, что вы так старательно прячете любые упоминания о Лиордан, хотя он буквально всего в ста двадцати километрах от столицы и не знать о нем Император не мог.

– Император приказа на его создание не отдавал. – сухо и холодно отозвался Вильгельм, на что Анна лишь криво усмехнулась, но промолчала.

Про «дом утешения» династия Цейтеров и высший свет предпочитали молчать и лишний раз не напоминать о его существовании, делая вид, что Лиордан как был маленьким милым городком с пасторальными видами, так и остался. Анна же прекрасно понимала, что справедливости никто и никогда не добьется, а те немногочисленные узницы «дома утешения», что смогли выжить и остаться в уме и твердой памяти, могли рассчитывать только на социальные гарантии и пожизненное пособие, чем на полноценное расследование. Бывших узниц старались предать забвению всеми силами, дабы правящей династии не пришлось снова мучительно оправдываться: Анна хорошо помнила, как по телевизору вечером вышел прямой эфир с Императором, где на вопросы про Лиордан он, тяжело и долго подбирая слова, пытался хоть что-то вдавить, и давалось ему это куда с большим трудом, чем если бы пришлось отвечать на вопрос про обычный лагерь военнопленных.

Анна же занимала по этому вопросу двоякую позицию: с одной стороны, устроителей Лиордана она ненавидела всеми фибрами души, просто потому что потеряла там не одну свою ведьму, а с другой стороны, что-то не вязалось в этом событии, и в глубине души она все же склонялась к мысли, что даже если окружение Императора и знало о существовании «дома утешения» и пользовалось его услугами, то сам Император приказа такого не отдавал. Расследовать это дело пытались многократно, но до реальных улик никто так и не смог дойти, а некоторых особо рьяных следователей нашли мертвыми при невыясненных обстоятельствах. Почему у близнецов это вызвало неоднозначную реакцию, Анна тоже понимала: ходили слухи, что Великие Дома, включая Вайнхартов, в этой затее поучаствовали, но так как прямых доказательств не существовало, то и спросить по букве закона с них не могли, хотя и в этом она сомневалась даже больше, чем в том, что Император не подписывал никаких указов: уж слишком сильна была связь древнейшего Дома Вайнхартов с магией Междумирья и слишком чистокровным был их род, чтобы в одночасье совершить преступление против иэн’идэ.

– Так, а вы не сказали: каким ядом он был отравлен? – разбавила тишину в машине Анна, ощущая, как тошнота понемногу отпускает ее и становится легче дышать.

– Странная смесь, но один из элементов – самый обычный мышьяк. – как показалось Анне с облегчением ответил Вильгельм: – Второе вещество установить не удалось, оно похоже на какой-то не менее популярный яд, а одна из виларен сказала, что это вполне может быть цианид.

– Мышьяк и цианид? Вы сами-то в это верите? – от удивления Анна даже открыла глаза: – Вас нельзя ни отравить, ни напоить, ни одурманить. Любой яд, попадая к вам в организм, тут же уничтожается вашим собственным.

– Охотно верим, – хмыкнул Мартин: – Но он действительно отравлен, как и Веллингтон, чем-то банальным и простым, но вот почему у них синие зубы и кровь – виларен установить не смогли. Предположили, что это самый обычный краситель, чтобы жертва ничего не заподозрила.

– Краситель? – снова недоверчиво переспросила Анна и нахмурилась: – Звучит как бредятина.

– Не то слово! – согласно отозвался старший близнец, когда они наконец припарковались и собирались выходить из машины: – В желудках у обоих найден не переваренный заварной крем синего цвета и я прям-таки вижу эту картину, как оба решили полакомиться пирожными и отъехали в мир иной.

– А колотая рана? – не унималась Анна, нагнав Вильгельма, который даже слегка уменьшил шаг, чтобы она поспевала за ним. Впервые она сама желала оказаться к нему ближе, чем обычно.

– Нанесена посмертно.

– Тогда это еще больший бред, – задумчиво покачала головой она, когда они поднимались на свой этаже на лифте: – Эльди не едят сладкое, вы же почти не ощущаете его вкус и оценить сможете только если там будут яркие составляющие вроде ванили или корицы, но их вы на дух не переносите, как и другие пряности… А если это просто краситель, то почему у них синие десна? Почему кровь синяя?

– Видишь, как много открытий чудных готовит нам это дело, – усмехнулся Вильгельм: – Райч полагала, будто бы если мы покажем тебе отчет, то ты сможешь установить, что же именно случилось с Фредериком, но как по мне затея глупая: тело исследовали вдоль и поперек, а почему у него зубы и кровь синего оттенка понять никто так и не смог, а заварной крем в желудке уже начинает казаться чем-то, что в него пропихнули уже после смерти.

– Как-то много мороки с этим, – покачала головой Анна. – Допустим, Веллингтона могли заставить съесть что-то подобное, просто потому что у него в крови есть наркотики, которые на вас действуют, да и со страху он мог что угодно запихнуть в себя, но Фредерик… Сомневаюсь. Птица не того полета, чтобы под дулом пистолета заставить что-то съесть. Я вообще не очень верю в эту историю со случайным убийством и полагаю, что кто-то из своих его и порешил.

– Вы поразительно солидарны с Его Величеством, – хмыкнул Мартин. – Если бы он в это верил, то командировки на Юг не было, да и в резиденцию кого попало Цейтеры не пускают.

– Разве она там есть? – недоверчиво спросила Анна, когда они оказались в просторном кабинете Мартина и тот принялся шарить по стеллажам, видимо, в поисках каких-то важных бумаг.

– С чего бы ей там не быть?

– Она же старая. Там никто не живет.

– Но это не значит, что заброшенная, – улыбнулся Вильгельм, по-хозяйски плеснув себе чай в термос из заварника, который стоял за широким стеллажом на полочке. Видимо, его настолько не устроило то, что подали в лапшичной, что он всеми силами пытался перебить этот вкус: рецепторы эльди были сильнее человеческих в сотни раз, а потому они подолгу не могли избавиться от привкусов пищи или напитков.

– И что же, есть основания полагать, что Фредерик мог там столько времени в тайне жить? – снова недоверчивый тон и близнецы почти синхронно обернулись на нее, а по лицам Анна поняла, что она может задавать им хоть миллион вопросов и усомниться в каждом слове, но пока не приедут на место, ничего путного она из них не выудит.

– Госпожа Райч подготовила нам пропуска, и мы там пробудем пару дней, пока ты досконально не изучишь каждый уголок резиденции. По-моему, твой пропуск позволяет заходить туда, куда нас не пустят даже в сопровождении наместников Императора.

Анна изогнула бровь в удивлении, а Мартин, видимо, догадавшись по лицу, ставшим в одном мгновение озадаченным, а затем каменным, быстро пояснил:

– Ты же понимаешь, что без них нас на пушечный выстрел не подпустят?

Анна кивнула, но раздражение постаралась подавить: сталкиваться хоть с кем-то из наместников не хотелось до колик в животе, просто потому что с двумя из них она рассталась на дурной ноте, а Имельрих – первый наместник Императора – так и вовсе почти повесил ее, если бы не чудесное спасение.

– Ханна отправится с нами? – невзначай спросила Анна, принимая из рук Вильгельма пластиковую без единой надписи карточку: ключ-карта от многих дверей в резиденции, как пояснил ей старший близнец. Каждый раз, когда Анна называла главу четвертого отдела по имени, они невольно качали головой, словно бы осуждая ее, но вслух ничего подобного не произносили: Ханну она бояться перестала еще очень давно, а ее наставница шутила, что если она не боится Райч, то смерти и подавно не стоит.

– Безусловно.

Анна лишь хмыкнула и с тоской прикинула, насколько непростая работенка ее ожидает: дело было даже не в том, что придется облазить всю резиденцию в поисках неизвестно чего, чтобы успокоить паранойю Императора, хуже было от мысли, что делать это придется под неукоснительным надзором Ханны и кого-то из наместников. Мысленно она все же понадеялась, что это будет Айдентлих – пятый наместник, у которого Анна когда-то целый отряд оборванных, побитых и почти сгоревших ведьм выиграла в карты, когда они стояли в полях Цихандик, вовсе и не надеясь, что смогут отбиться.

– У нас есть еще пару часов, чтобы уладить дела. – добавил Вильгельм. – Однако, я должен тебя немного подготовить: первое, по легенде мы едем на Юг таким составом, потому что один из высших чинов проворовался, ты там нужна для заполнения бумажек и отчетности, поэтому захвати с собой планшет, второе, Амиция не едет, потому что завтра слет «верхов», и должен присутствовать кто-то из глав отделов. На любые вопросы про Юг отвечать следует бодро и четко по легенде, на лице не должно быть никаких тяжких дум, про самовольный поход на седьмой этаж в вотчину Райч – забудь. Если тебе что-то от нее нужно, то попросту свяжись с ней по телефону без секретаря, добавочный номер – десять. Если Райч недоступна, звони Ингрид, номер ее здесь, – он протянул ей клочок бумажки с ровным рядом цифр. – Твоя задача сделать вид, что ни про какое дело не знаешь, ведешь всю ту же тихую жизнь храмовой мыши. Про убийство Фредерика уже начали кулуарно шептаться, не ровен час, это станет достоянием общественности, а это значит, что и духа твоего рядом с этим делом быть не должно. Приказ Императора.

– Мы едем в его резиденцию на Юге, откуда уверенность, то никто про это не узнает? – хмыкнула Анна: инструктаж был не особо нужен, она и так понимала, что никто не должен знать об участии в этом деле и для всех она все такая же молчаливая и странная иэн’идэ, присланная эрхолльским начальством.

– Думаю, когда мы туда прибудем, ты и так поймешь, почему шептаться никто не будет. – ухмыльнулся Мартин: вышло немного хищно, отчего Анне стало немного не по себе: – Отправление через час. Вещи никакие не бери, тебе все предоставят – это обычная командировка, а потому уже должны были даже командировочные прийти.

Мартин оказался прав: через полчаса после их разговора на карту пришла небольшая сумма, и Анна, занятая своими делами, даже сначала не обратила внимания на писк телефона. Ее внезапное исчезновение из отдела объяснили тем, что она до конца не выздоровела, заработала осложнение, а потому была срочно госпитализирована: вопросов это ни у кого не вызвало, что еще больше поразило, но в свою очередь не пришлось ничего придумывать. Одно только изменилось: в отделе она словно бы превратилась в невидимку. Одномоментно закончились подколки, шепотки, замечания – словно бы кто-то сильной и властной рукой остановил то, с чем Анна даже смогла почти примириться за несколько месяцев работы на новом месте. Коллеги обращались исключительно по рабочим вопросам, а разговорами про жизнь не донимали. Она будто бы перестала существовать для коллектива: с одной стороны, это напоминало почти что школьный бойкот, с другой стороны, Анна все-таки догадывалась, что в ее импровизированный побег Амиция решила урезонить особенно буйных, и теперь нерабочие вопросы задавал только Томас. Когда часы показывали половину третьего дня, за ней зашел Мартин, и, распрощавшись с коллегами, они вместе последовали на парковку: младший близнец пытался шутить с ней по дороге, но Анна все размышляла над странным делом: не давали покоя слова Вильгельма про заварной крем синего цвета. В чем уж точно Анна была уверена, так это в том, что соблазнить эльди на какое-нибудь пирожное совершенно невозможно: просто потому, что их совершенные рецепторы ощущали исключительно сладость, по-другому говоря, для эльди съесть кусок торта все равно что ложками есть сахар из пачки. Не могла Анна также представить ситуацию, при которой Фредерику Цейтеру будут насильно запихивать в рот заварной крем, не говоря уже о посмертных попытках наполнить желудок: челюсти эльди после смерти сжимались с такой силой, что разжать их можно было только специальными предметами, при этом нужно было умудриться не запачкаться в их яде, который тут же высвобождался, стоило только слегка разомкнуть крепко сжатые клыки.

«Посмертно у них высвобождаются передние клыки, из передних клыков они, как кобры, выплескивают яд, – подумалось ей, когда они катили к вокзалу на скоростной поезд. – Это значит, что если ему уже после смерти попытались запихнуть в рот крем, то убийцы были бы залиты медленно убивающим ядом, от которого нет противоядия… Только если это не эльди. Как вообще можно протолкнуть крем в желудок трупу? Нет, это явно бредятина!»

От возмущения она даже фыркнула, отчего Вильгельм вопросительно посмотрел на нее, но Анна лишь покачала головой, давая понять, что погружать их в свои думы не будет. На вокзале, как всегда, толпился народ, а Анна только сейчас поняла, что у нее есть ключ-карта от дверей резиденции, но нет билетов, на что Вильгельм попросил проверить приложение оператора. Как оказалось, контора и здесь расстаралась: билеты были оформлены в первый класс с одиночными купе, где был даже личный душ, и ужин входил в стоимость билета. Она немного даже стушевалась, оказавшись в просторном вытянутом купе, где можно было аккуратно сложить куртку в шкаф, по кнопке бы принесли чай или кофе в качестве комплимента – выбрать напиток можно было, натыкав нужные опции на сенсорной панели над крохотным деревянным столиком, а любоваться видами она могла из огромного почти панорамного окна. Переодевшись, Анна забралась на кровать, не расстилая ее, и смотрела, как мимо пролетают на огромной скорости деревья, а ноябрьские сумерки плавно опускаются на лесную громадину, нависавшую над рельсами. В дверь раздался деликатный стук, и она вздрогнула, быстро бросила взгляд на часы и затем отодвинула дверь купе: Вильгельм держал в руках поднос с двумя чашечками кофе и бутербродами с рыбой.

– Я знаю, что ты не очень-то рада меня видеть, но может выпьем кофе? – он мягко улыбнулся, на что Анна сначала было хотела выдавить категоричное «нет», но затем глубоко вздохнула и впустила его.

– Я взял просто черный кофе, по-моему, ты не очень любишь молоко или сливки, – произнес он, устраиваясь на стульчике возле кровати и устанавливая поднос на столик. Анна пожала плечами и ответила:

– Иногда мне без разницы.

В купе повисла тишина, а Анна попыталась отпить немного из чашечки, но отставила ее: слишком уж горячим был кофе, она обожгла верхнюю губу.

– Мы расстались на плохой ноте и надо бы это исправить, – начал он: – Предлагаю зарыть топор войны.

– По-моему, мы его зарыли еще на берегу. – хмыкнула Анна: – Я не злюсь.

– Честно говоря, подсовывать тебя Эрвайсу я тоже не горел желанием, – он покачал головой, а по лицу скользнуло что-то, что Анна могла бы легко расценить как недоверие. – Он не самый приятный эльди на земле, и я наслышан о его отношении к окружающим, все-таки, когда столько лет торгуешь девками, невольно превращаешься в циника… Знаешь, как он называет себя?

Анна покачала головой: она не совсем понимала, к чему Вильгельм начал этот разговор, просто потому что совершенно на него не злилась, и ей бы в голову не пришло даже пытаться выдавливать из себя оскорбленную невинность, прекрасно понимая, что подобные вещи всего лишь часть их работы.

– Продавцом сантехники. – он криво ухмыльнулся, а Анна непонимающе посмотрела на него:

– Почему?

– Какая ты все-таки неиспорченная, – на этот раз он улыбнулся мягко. – «Пьяная вишня» – эскорт-клуб очень средней руки. Безусловно, туда ходят богатые и влиятельные, просто потому что они могут хоть сотню девок за один раз там снять, но бордель подобного класса – это не про беседы о литературе и искусстве. Мартин, мягко говоря, слукавил, когда назвал обитательниц интеллектуалками. Эрвайс называет себя продавцом сантехники, потому что его «товар» – бимбо-унитазы. Думаю, не надо объяснять, для чего именно они нужны на яхтах, как у Веллингтона. Помнишь, мы запретили тебе смотреть записи?

Он дождался, пока Анна кивнет, и продолжил:

– Мерзкое зрелище, но совершенно обыденное. Я бы не хотел, чтобы ты хоть краем глаза это видела. Эрвайс влиятелен в своих кругах, характер у него прескверный, он злопамятный и обидчивый старик. Нам с Мартином это еще аукнется, но вот тебя он гарантированно не тронет и не тронул бы, даже если бы встреча вышла из-под контроля.

Анна не совсем понимала, к чему он клонит и за что собрался извинятся и Вильгельм, будто бы сообразив, что его словоизлияния ничего особо не значат, добавил:

– Я хочу, чтобы ты не думала будто бы я собирался тебя ему подсунуть как товар. Когда нас выперли за дверь, мы даже спорили, насколько это вообще того стоило, но выбора не было.

– Я и не думала обижаться, – покачала головой Анна: – Это же работа, и иногда некоторые вещи идут не так как можно было бы запланировать.

– Не все можно спрятать за работу. – не согласился он: – Даже сейчас я против нашей совместной поездки в резиденцию, но без тебя в этом деле мы будем разыскивать заговорщиков до скончания времен. И меня интересует еще одна вещь, которую я хочу спросить еще после обеда… Если ты не захочешь отвечать, то я пойму и настаивать не стану.

– И что же это? – Анна слегка склонила голову набок, помня, что насчет дней боевой славы они договорились больше никогда не разговаривать. Вильгельм немного помялся, и Анна впервые могла видеть, как эльди отчаянно подбирает слова, но на ум ничего путного не идет. Наконец он сдался и произнес смущенно, чем невольно удивил ее:

– Лиордан… Это твой личный опыт?

Анна лишь молча покачала головой: удивительное дело, но «дом утешения» обошёл стороной, чем она немало изумляла не только себя, но и всех, кто имел возможность с ней познакомиться. Туда Анна не только не угодила, но даже смогла спасти парочку ведьм, что на фоне общей статистики было как капля в море. Вильгельм заметно выдохнул: вопрос противно зудел в мозгу, а задать его напрямую было мучительно неловко, просто потому, насколько рьяно эльди всегда пытались обойти эту страницу истории и не возвращаться к ней никогда.

– Нога ни одного из Вайнхартов не ступала на территорию дома утешения. – пространно заметила она, пытаясь разрядить обстановку: – Я слышала, что вас пытались в этом обвинить, но я точно могу сказать, что Лиордан – не место вашей славы. Цихандик, Лисьи Утесы, даже предместья Остриха – да, там с вами довелось познакомиться, но не Лиордан. Полагаю, вас пытались потянуть, что называется «паровозом».

– Да? – тихо осведомился он, на что Анна едва удержалась, чтобы не усмехнуться: короткий вопрос, за которым скрывалось более длинное «откуда тебе знать, если ты там никогда не была?»

Она снова покачала головой, отпила остывший кофе и чуть не поморщилась: невыносимо кислый, а потому она тут же откусила кусок от бутерброда с рыбой.

– В Лиордан угодили многие из моих ведьм. Часть из них умерла в муках, часть – выжила и была даже при памяти. Знаешь ли, у бабы на войне судьба незавидная, а у ведьмы и подавно, только срок жизни еще короче. Ведьм и колдунов всегда бросали первыми на самые горячие участки, просто потому что мы способы коснуться магии Заслона, прыгнуть выше головы, дотянутся до звезд, так сказать… Этой силой можно разбить самые неприступные крепости. Ваши командиры великолепно и быстро учились на собственных ошибках, а потому при любом раскладе нас убивали первыми: одна ведьма или колдун в дивизии могли решить исход всей битвы. – философски объяснила Анна: – Цихандик-Юг был у вас в кармане, а всего одна ведьма обнулила усилия шести месяцев, а вот с Цихандин-Восток пришлось трудно, мы увязли почти на полтора года и уже там мой батальон прогремел на всю Империи. Не обходилось, конечно, без командирской хитрости, но как только пала крепость Цихандик-Восток, так посыпались и остальные направления.

– Неужели ведьмы шли сами? – спросил Вильгельм, чуть склонив голову. – У колдуна позиция всяко выгоднее, и он также может обратиться к Заслону, как ты сказала. Почему ведьмы? Как ты вообще стала командиром? Об этом почти нигде не написано, только домыслы.

– Да. Ведьмы шли сами. И колдуны тоже. – хмыкнула Анна. – Я думала, очевидно, почему так сложилось и откуда у правителей Островов и ханов взялись полчища добровольцев в нашем лице. Безумию со дня начала семилетней гражданской войны был всего год, когда началась бойня с соседом. Я не буду давать этому оценку, но на кону тогда стояло так много, что каждая из нас прекрасно знала, куда и для чего идет и, самое главное, что ждет там, в восточных землях Империи. Сейчас-то, конечно, любят рассказывать про злых командиров, глупое командование, мясные штурмы. Если эльди знали, что на позиции есть ведьма или колдун, то от дивизии мало что оставалось к утру, вы не жалели средств, сил и снарядов, а потому наличие нашего магического одаренного брата имело гриф «секретно». Выяснить, кто именно ведьма или колдун среди одинаковой солдатни, – это первостепенная задача любого имперского «крота». Однажды на Цихандик-Восток стоял четырехдневный почти не прекращающийся обстрел наших позиций из всего, что гипотетически могло стрелять как магией, так и снарядами.

– Но как ты вообще в этой бойне тысячелетия оказалась? – тихо спросил Вильгельм, чуть наклонившись к ней.

Анна грустно усмехнулась и помолчала: она сотню раз пересказывала эту историю Марте, но суккубе она уже давно и прочно доверяла, а вот откровенничать с эльди не доводилось. Ханну историями тяжелой судьбы не разжалобить, она в ней не последнюю роль сыграла.

– Меня подарил Император. – тихо ответила она, отчего Вильгельм, как показалось, слегка вздрогнул, потому как явно не ожидал услышать подробностей. – Обычное дело, но так случилось, что спустя пару дней я узнала, что эльди, которому меня подарили, на самом деле болен «красным безумием». Мы тогда экстренно уехали на Юг. Я даже в его доме побывать не успела. Он пил горстями таблетки, держал всё время рядом с собой, а если нужно было отлучиться, то запирал в комнате, похожей на подсобку, чтобы я никому не смогла рассказать. Когда стало совсем невмоготу, то он, находясь на грани между безумием и реальностью, отворил мне ворота его дома на Юге и дал возможность сбежать. Он понял, что стал для меня смертельно опасен и даже лекарства уже не действуют. Так я оказалась на большой дороге, попала к первой наставнице, научилась понемногу колдовать, а потом у вас случилась очередная грызня с соседями, опять бойня на бойне, жрать стало нечего, и наставница ничего лучше не придумала, как продать меня первой ведьме.

– Что? – он изумлённо посмотрел на нее: – Продать первой ведьме? На север Кондуэльского леса? Это же гарантированная смерть!

– Не всегда, – покачала головой Анна: – Ведьмы разные бывают, а этой было одиноко и скучно, плюс она была уже в настолько почтенном возрасте, что ей нужна была помощница по хозяйству. Откровенно говоря, выбор был невелик: рабовладельческий рынок в Араиксе или первая ведьма.

– В первом случае твою наставницу колесовали у всех на глазах, – хмыкнул Вильгельм. – Нога иэн’идэ никогда не ступила бы на площадь рабовладельцев в Араиксе, а любого, кто посмел бы так нахально продать лучшее творение Императора, ждала бы жестокая и кровавая смерть. Почему ты не вернулась ко двору? Я слышал, Император всегда интересовался судьбой пожалованных иэн’идэ.

– Мы жили глубоко на Юге. Местечко чем-то напоминало Эрхолл. – Пожала плечами Анна, делая большой глоток кофе, и поморщилась: – Кислятина. Но дело было сделано: ведьма выкупила меня за приличные деньги, а я попала в настоящий рай – наставница не гнушалась мокрой тряпкой по морде отлупить, если ее что-то не устраивало в рвении к учебе – а вот ведьма относилась хорошо. Всё, что от меня требовали – это домашние дела выполнять, а если всё было сделано, то можно заниматься своими делами. Анжела никогда ничего не запрещала, ей, наоборот, нравилось, когда я развлекала игрой на инструментах или чтением вслух романов: она уже к тому моменту плохо видела, а книжки обожала.

– Удивительно.

Не то слово! – Анна впервые улыбнулась. – Я так не одну сотню лет прожила: меня также обучали магии и уже куда качественнее, просто потому что у праматерей всей магии на земле иначе и быть не могло. Потом Цейтеров разбил очередной династический кризис, Император, создавший нас, как три сотни лет ушел на покой, а на его место пришел сначала сын, потом внук. Нынешний Император был прекрасным воином, но этого мало, чтобы решить назревший социальный кризис, и страна утонула в ужасах гражданской войны, когда низшие слои населения восстали против несправедливых законов Просвещенного века. К тому моменту ведь девяносто процентов населения получали хорошее образование и не желали больше валятся в ногах у богатеев. К тому же очень быстро сообразили, что можно еще и иэн’идэ в придачу заполучить, а это только подлило масла в огонь. Только отгремела гражданская, так Его Величеству пришло в голову, что сцепиться с Эденским Островом и Южной Андрией – шикарная затея, и с этого момента всё полетело в тартарары. Ваши противники быстро сообразили, что убить эльди – настоящая проблема, вы черпаете свои силы напрямую из Междумирья, а на земле есть лишь одно существо, способное на то же самое. Убедить иэн’идэ повернуться против вас не было какой-то сверхсложной задачей: общество, да и мы сами, еще не оправилось от ужасов гражданской, а династия Цейтеров не торопилась улаживать кризис, просто потому что сама разваливалась на глазах обескровленного общества.

– И так ты угодила в бойню? – снова уточнил Вильгельм недоверчиво: – Как же ты из Кондуэльского леса выбралась? Первая ведьма, по сути, твоя владелица, что же свою любимую игрушку отпустит в мир, где уже грохотали пушки и лилась кровь?

– Нет, Анжела не знала, – покачала головой Анна, – просто потому что и не могла. Она умерла за пару лет до бойни, а я осталась одна в ее доме. Так что рассказать о, как минимум, двух моих эйфорических шоках попросту было некому. Как я угодила прямо в пекло – это уже совершенно другая история, которую я не стану тебе рассказывать, потому что в ней участвует эльди, чье имя называть не стану.

– Хорошо. – удивительно покладисто отозвался Вильгельм, но Анна подумала, что он разговор хорошо запомнил и наверняка к нему вернется.

– Неужели этого не было написано в моей биографии? – усмехнулась она, на что тот покачал головой:

– Твои приключения начинаются с полей Цихандик, а вот что было раньше – загадка.