Хрусталь неизведанного
Защитник
У алкоголя нет друзей – только враги и зависимые. Так твердил я себе, смотря на то, как рушится моя жизнь.
И вот мне повстречался человек – в тёмном классическом костюме, сливаясь с тьмой, он затушил сигарету.
– Пошли со мной. – Протянул он мне руку.
Да, я валялся в проулке. Просто ничтожество. Была бы во мне хоть капля достоинства и смелости – свёл бы счёты с жизнью. Но я слабак.
– Ты пахнешь не сильно приятно, да и проулок тут, чёрт побери… Аж жуть берёт. – Улыбнулся незнакомец. – Пошли со мной.
– Куда? – Выдавил безразлично я.
– Тебе будто есть куда пойти, бухарик. Пойдём, говорю. Можешь, конечно, и тут сгнить. Ну, так что ты? – Человек наклонился – совсем ещё молодой, лет 25-ти, с впалыми, горящими странным блеском, глазами.
Как удивительно – подумал я, – давно я не видел такого огня во взоре. Ещё ни у одного человека. Почти.
Молчание длилось недолго. Ухватившись за руку незнакомца и приподнявшись, я рассмотрел его лицо подробнее.
Худой, нет, скорее, атлетического или среднего телосложения. Но лицо втянутое, с хорошо видневшимися скулами. Чёрные волосы, прямой нос…
– Ты размышлять будешь или вместе со мной пойдёшь?
– Да, сейчас. – Пробормотал я, оттянул руку прохожего и зашагал следом за странным парнем по бульвару.
Необычайная, должно быть, картина – элегантно одетый молодой человек, а рядом с ним – весь в лохмотьях, заросший, грязный, с опухшим от алкоголя лицом я.
Мы шли несколько минут – может, четверть часа.
Дождь стучал по крышам, дороге, обливал прохожих и меня. Парень вынул откуда-то зонтик, расправил его и обернулся ко мне:
– Тебе холодно?
– Не особо. – Буркнул я.
– Как знаешь. – Пожал плечами незнакомец: – Я, кстати, Степан Белозёров.
– Угу. – Кивнул я. – Просто Аркадий.
– Хорошо, Аркадий – как думаешь, кто я?
– А я-то откуда знаю? – Удивился я.
– Ну, мало ли. – Произнёс Степан.
Мы замолчали. Странный разговор, необычный незнакомец. – Размышлял я, когда мы заходили в очередной проулок.
Исторический центр города – архитектура нового времени – интересные, надо сказать, дома здесь, в Омске.
Трёхэтажное здание в старом дореволюционном стиле и деревянная дверь – вот куда провёл меня Степан Белозёров. Стояла уже глубокая осенняя ночь – такая, какой вы себе её и представляете.
– Ну что, Аркадий, пройдёте? – Ухмыльнулся парень, вынимая из-под пиджака небольшой нож.
Так и думал – не могло же всё быть так просто! Содрогнувшись, я попятился назад, упёрся в стену. Руки задрожали. А Степан даже не ринулся ко мне – так и продолжал стоять на месте, освещаемый светом уличного фонаря.
– Успокойся, Аркаш, я тебе вреда не причиню.
Затем он подошёл к двери, поковырялся лезвием в замке и кое-как открыл её. Убрав нож обратно к себе, он с полупоклоном указал мне проходить внутрь:
– Ключ оставить забыл. Проходи.
– Кто ты такой?
– Если хочешь узнать – иди туда, куда указываю я. – Решительно проговорил Степан, и я, поколебавшись, тщательно осмотрел парня.
Нет, он не маньяк и не убийца – скорее, просто чудной. А я – жалкий и ничтожный. Всё равно это лучше, чем валяться где-нибудь в подворотне.
Робко я прошёл внутрь, а следом за мной и Белозёров.
Поднялись по лестнице на самый верхний, третий этаж. Оказались перед очередной дверью – ту Степан открыл уже ключами.
И вот я очутился в обширной квартире незнакомца – прихожая, слева – проход в гостиную, впереди – кухня. Вправо уходил коридор.
– Сначала умойся – чёрт, от тебя несёт как от… Точно, ты же и есть бомж. – Грубовато подметил парень.
И всё же его надменность искренняя – он не притворялся, говорил, как есть, в отличие от большинства. И эта его черта мне понравилась.
Степан, указав мне стоять на месте, бросился куда-то вглубь жилища и через полминуты подошёл ко мне с большим мусорным пакетом:
– Все свои лохмотья сложи сюда. Давно я за тобой наблюдал. Навскидку прикинул размер твоей одежды. Стопка будет лежать в ванной. Ты, кстати, что предпочтёшь – душ, джакузи, может, ту же ванну?
– Всё. – Отозвался я.
Мылся я долго. В итоге решил принять только душ и ванну. Впервые за долгое время увидел своё тело – ну я и страшный!
Голубые глаза словно потухли от вечного пьянства, светлые пышные волосы уже седели и выпадали, лицо – изборождено мелкими морщинами. Тело – худое, но не сильно. Спина сутулая, ногти – длинные, грязные, отросшие.
Ну от меня и воняло!
Наконец, на моё удивление, Степан лично меня подстриг – волосы, ногти. Велел надеть мне маску-бальзам на лицо, отчего то немного преобразилось. Уложил мою причёску назад, наподобие андерката.
Через час – может, чуть больше – мы расположились в гостиной.
Огромная библиотека – на несколько тысяч томов. Рабочий стол слева, над ним – те же полки. Диван, сверху которого – стеллажи. И маленький столик с двумя креслами по центру помещения, прямо на изысканном ковре.
Карие глаза незнакомца сверкнули:
– Ну, хоть на человека стал похож.
Он закурил сигарету, налил себе то ли коньяка, то ли виски – совсем немного. Разумеется, я держал себя, как мог – хотелось выпить.
Белозёров отдернул мою руку:
– Ты либо пьёшь мало, либо не знаешь меры. Увы, ты, Аркадий, из последних. А вот сигарету предложить могу.
– Не курю. – Возразил я.
– А следовало бы. Вроде человек взрослый, а такой дурной – и после этого говорят, что молодёжь невоспитанная.
– Давай сразу к сути. – Уточнил я. – Зачем ты мне помог?
– Да просто так. Приглянулся ты мне. Понимаешь, мой отец геологом был. Якобы путешественником. Составлял всю свою жизнь энциклопедию.
– И что же?
– Ты, вроде как, работал вместе с ним, нет? – Поинтересовался Степан.
– С чего ты взял? – Изумился я.
– Да сдуру – вот заняться мне было нечем. – Ехидно произнёс парень.
Он меня вечно подкалывает – подумал я – впрочем, имеет на то полное право.
– Кстати, ты голоден?
– Да.
– Поговорку знаешь? – Кто не работает, тот не ест. Будешь работать на меня, а взамен – проживание в моей квартире, питание.
– А деньги?
– Ты сразу всё пропьёшь. – Верно подметил Степан. – Так что, договорились?
– Хорошо. – Сразу согласился я. Всё равно это в сотню раз лучше, чем побираться по улицам.
Мы пожали друг другу руки. Белозёров докурил сигарету:
– Тебе знаком такой человек, как Фёдор Сарнов?
В памяти сразу всё всплыло – и Сарнов, нахальный начальник, и то, как я на него работал. И… Трагическая смерть Фёдора в одной из экспедиций, о которой кричали все газеты.
– Да. – Подтвердил я.
– Какими исследованиями он занимался? – Спросил Степан.
– Ну, разными, а в чём здесь твоя выгода?
– Он – мой отец. Правда, немного ублюдок, но всё же. Может, и хорошо, что он помер, но его исследования были довольно интересными.
Ошеломлённо я приподнял брови – так говорить о своём погибшем отце! Впрочем, с той истории минуло сколько… Лет 20?
– Ну и взять я решил, как ты догадался, девичью фамилию матери. Да и звучит она куда лучше. А Сарнов – будто с языка срубили, понимаешь?
– Понятно. – Кивнул я.
– Мать, кстати, тоже умерла. Правда, всего лет пять назад – не сказать, что её тоже особо любил, но квартира мне хорошая досталась, согласись?
– Угу. – Прогудел я, а сам подумал – ну что за циник!
– В общем, говори, чем он занимался, а потом… – Белозёров сверкнул глазами – отправимся!
– Куда?
– На Байкал – этот подонок же там потонул.
– Не могу не согласиться. – Проговорил я. – Твой отец меня с должности выгнал, на моё личное дело столько жути нагнал, что меня ни на одну работу не брали. Ещё девушка тогда бросила, родители погибли – их убили. Лихие 90-е, нечего сказать.
Мне продолжать? – Посмотрел я на парня.
– Конечно. – Интересно ведь.
– Так вот, было это вроде как в 1994-м… Или 1993-м.
– 1994-й. Ты совсем из реальности выпал. – Уведомил Степан.
– Ладно. Так вот, Сарнов вёл исследования почвы в окрестностях Байкала – говорил ещё о каких-то подземных водах и прочем. Экспедиция его отправилась туда 21 июня 1994 года.
Прибыли в Иркутск. Город с распада Союза немного изменился – да везде так было – крыша, бандиты и прочая хренотень.
Затем наняли судно, вышли по Ангаре к озеру и направились к противоположному берегу, в сторону Бурятии.
Ты ведь сам знаешь – протоколы до сих пор засекречены. А из свидетелей только я и остался. Ты как меня вообще найти смог?
– Неважно, продолжай. – Белозёров закурил уже вторую сигарету.
– В общем, пару дней провели на воде. Сарнов, выродок изворотливый, давно на меня что-то готовил.
Я только по приезде обратно сюда, в Омск, узнал, что тот какой-то протокол составил по случаю его смерти. Можно сказать, уже будучи мёртвым, он мне всю жизнь по одному месту повёл.
Энциклопедию ещё свою треклятую пополнить хотел.
В общем, тогда, в 90-е, батискаф сложно было достать. А глубина у озера огромная – сам знаешь. Пришлось на какой-то старой, ещё, наверное, со времён 50-х годов, клетке спускаться.
Погода в тот день, 24 июня, стояла безоблачная. Солнце было в зените. В составе группы, помимо меня и Сарнова – ещё человек пять из разных уголков страны. Но возглавлял всё Фёдор.
Может, те события были ещё одной моей точкой невозврата – в мистику-то я никогда не верил. Но обо всём по порядку.
– Не строй из себя роль рассказчика. И какая к чёрту мистика? – Изумился Степан.
– Самая обыкновенная. – Объяснил я. – В целом, начали мы спуск. Сто метров, двести, затем пятьсот.
В том месте, вроде как, глубина была чуть больше километра. Добрались до самого дна, а под ним – ущелье.
«Говорят, здесь может находиться месторождение нефти». – Подметил один из геологов.
«Да вряд ли». – Фёдор поправил волосы. – «Наша цель – исследование подземных вод».
Все замолчали. Небольшая рыбина проплыла рядом, затем ещё одна. Все будто оплывали саму расщелину стороной.
Сарнов взял рацию:
«Давай глубже, в пролом».
Так и поступили. Клетка стала спускаться ниже.
Оказались в самом ущелье – узкое, давление воды уже колоссальное – несмотря на то, что мы были в герметичном помещении, ну, клетке, да и к тому же в водолазных костюмах.
Стали медленно опускаться вниз.
А дна не видать – только всё глубже в бездну. В тот момент к нам всем точно нахлынул страх – я почувствовал, как вспотел в костюме.
Потом, неожиданно, будто специально, клетка пошатнулась. Я посмотрел наверх и замер. Из части ущелья, где мы находились, выплыла какая-то тварь – по-другому её и назвать было нельзя.
Метров восемь в длину, широкая, с огромной пастью рыба. Взмахнула серым плавником и уплыла в сторону.
Мы переглянулись – Сарнов страшно побледнел, один из членов экспедиции упал на пол клетки.
Кто-то перекрестился.
Фёдор, немного отойдя, крикнул в рацию:
«Продолжать спуск».
«Не глубже чем на пятьсот метров хватит». – Пояснил ему капитан.
Рация стала гудеть, барахлить. Сарнов успел только приказать:
«Плевать! Спускаемся дальше!»
Его, видимо, услышали, так как клетка снова стала опускаться, и вскоре, метров через сто, ущелье закончилось, выводя к огромной подводной пещере. Лучи фонарей заметались по сторонам.
И все сразу замерли. Где-то там, с краю, прямо на стене ущелья, возвышался гротескный древний храм, построенный прямо в скале. Тёмный, мрачный, с высокими шпилями, странными символами на куполах вместо креста он словно глядел на нас.
От ужаса перехватило дыхание. Пребывая в шоке я, да и все остальные, просто застыли. Затем фонари метнулись в ином направлении – и там, с другой стороны, величаво располагался высеченный в скале то ли храм, то ли замок.
«Что это такое?» – Первым подал голос геолог с Владивостока – глава одноимённого геологического института.
«Здесь кто-то есть?» – Как-то робко озвучил я мысль всех.
Да, и вправду – КТО мог это построить?
Древняя цивилизация, живущая здесь до нас? Инопланетная раса? Быть может… Да кто, чёрт подери, это мог быть?
Одно – исследовать подземные воды. Совсем иное – вот это. В сознании смешался страх перед неизведанным и гордость первооткрывателей. Да кто нам поверит, если мы выберемся наружу?
Или все мы – безумцы?
«Смотрите сюда!» – Вдруг воскликнул Фёдор Сарнов, и фонарь его метнулся куда-то вперёд и вниз одновременно.
Мы даже не поняли до конца масштаб ущелья – фонари наши могли осветить только часть пещеры. И мы увидели руку, огромную, каменную, держащую в руках книгу.
Дальше фонари наши не доставали. В голове я додумал облик памятника – и мне он представился огромным.
В глубину ущелья, несколько сот метров высотой, где-то там, в самом центре пещеры, возвышался он, олицетворяя величие древней цивилизации.
«Надеюсь, они вымерли» – Один из геологов попытался оттереть лоб, но забыл, что он был в водолазном костюме.
Эта реплика ввергла меня в судороги. Вымерли – да, несомненно. Надеюсь, так оно и было. К каким знаниям могла вести эта пещера? Что скрывала?
Неожиданно впереди что-то загрохотало – огромная несуразная рыба, нет, настоящий монстр выплыл к нам. Большой, необъятный, с широкой пастью, тупым блеском тёмных как мгла глаз, он направился к нам.
Не было и секунды промедления – все, как один, устремились к катушке, общими усилиями стали взбираться вверх, туда, где есть солнечный свет.
Пещера задребезжала. Монстр проплыл мимо.
Несколько минут, может, и больше – но они показались нам часами – мы взбирались всё выше, доплыли до входа в ущелье и дальше вверх – ко дну древнего и тайного озера.
Когда мы были уже у самого выхода, Сарнов достал камеру, сделал несколько беглых снимков, воскликнул:
«Это прорыв! Новое научное открытие!»
Но я не слушал его безумных окриков. Хотел, как и все, только поскорее выбраться оттуда.
И вдруг ущелье затряслось. Огромное существо, которое мы уже видели, выплыло к нам из пучины не только глубин, но и целых веков, тысячелетий, что разделяли нас.
А вверху показалось нечто поменьше – то, что задело трос, когда мы спускались. Они окружили нас.
Мы стали взбираться выше. Клетка пошатнулась – раз, второй. Ещё не больше полусотни метров до дна – надо только вытерпеть. Мы почти поднялись.
И внезапно та тварь с глубины решила подобраться выше, содрогнулось ущелье, так как то было уже ей не по размерам – несколько глыб откололись, подбили монстра, и тот рухнул вниз, заваливая себя и единственный проход к древнейшей пещере.
А сверху существо поменьше продолжало нарезать круги над тросом. Секунда – и пасть впилась в трос, с нескольких попыток расшатала его, прогрызла, и клетка, отделившись от единственного пути выхода на поверхность, стала падать.
Сарнов вмиг попытался толкнуть меня, ухватиться за катушку, но я пнул того, думая в тот момент только о спасении. Вместе с другими геологами Фёдор провалился вниз, на глубину, и остался там навсегда.
А я, истощённый, под жутким давлением, не зная, как, стал ползти вверх. Не понимаю, как бы я это смог сделать – всё равно бы погиб, но, благо, наверху что-то поняли и трос стал медленно подниматься.
Монстр, что уничтожил клетку, скрылся. Фотоаппарат так и остался на дне, а я заблаговременно решил ни о чём не рассказывать. Вскоре я-таки выбрался на поверхность, взошёл на борт судна и велел уходить оттуда ко всем чертям.
Вроде, на этом всё. Остальные подробности ты итак более-менее знаешь. – Заключил я, и Степан Белозёров взглянул на меня:
– Я думал отправиться туда.
– Ты что – мне веришь? – Удивился я.
– Ну а почему бы и нет? – Ты хотя бы честнее, чем большинство живущих людей.
– Проход, как я и говорил, завален – туда уже не пробраться. – Сообщил я.
– А других выходов к той пещере нет? – Поинтересовался парень.
– Я долго работал геологом – наверное, нет.
– Ключевое – это «наверное». Удивляюсь, как ты променял такую интересную жизнь на алкоголь.
– Ты не понял – твой отец поменял мою жизнь.
– Будешь винить во всём других – и никогда не изменишься. Да, Фёдор Сарнов – мерзавец, каких поискать. Но сейчас-то ты исправишься?
– К чему ты ведёшь? – Осторожно спросил я.
Белозёров поднялся, подошёл к книжному шкафу, вынул с третьей, если считать сверху, полки, какую-то потрёпанную книгу и вернулся обратно:
– Это – энциклопедия моего отца. И в ней написано много интересного. Единственный сохранившийся экземпляр. Так что, ты со мной?
Я замялся – неужели ко мне наконец-таки повернулась судьба? И от такого шанса я не планировал отказываться.
– Я хочу её дополнить. – Решительно проговорил Степан. – И предлагаю тебе, Аркадий, поучаствовать в некоторых исследованиях.
– Пожалуй, я буду только «за». – Впервые за долгое время ухмыльнулся я, и мы погрузились в изучение ветхого покореженного тома.
На столе стояла пепельница и стакан с недопитым виски. Парень что-то объяснял, а я внимал его словам и смотрел на блеск его карих глаз – такой же, что был у Сарнова, когда он увидел ту подводную пещеру.
Край пепла
За окном кружился вихрь листьев – он завертелся в круг, затем резко спал. Задний двор вновь стал пустым и безлюдным. Докурив сигарету, в халате, я вышел с балкона и очутился в гостиной.
В кресле уже сидел Степан Белозёров с кружкой кофе:
– Ну как, на алкоголь не тянет?
– Пока что – нет. – Отозвался я, проходя внутрь и усаживаясь на второе кресло.
Мы посмотрели друг на друга – как-то тоскливо. Степан сдержал зевок:
– Нам нужно изучить энциклопедию, Аркадий.
– Мы уже месяц этим занимаемся. – Не думаю, что хоть что-то выйдет.
– Может, этот гадёныш оставил какое-нибудь послание? – Быстро взяв в руки том, что лежал на столе, парень потряс его, пролистывая страницы.
– До Байкала нам точно не добраться. Да и тем более, там, наверное, уже всё покрыто льдом.
– Нет, рановато. – Возразил Степан: – Думаю, дело совсем в другом.
– Фёдор Сарнов если бы что-нибудь и оставил, то сделал бы это недвусмысленно, просто и легко.
– Секретов он не боялся. – Подметил Белозёров.
– А ну-ка. – Я протянул руку к энциклопедии геолога, открыл книгу, принялся изучать.
– Думаешь, шифр?
– Да чёрт там. – Буркнул я.
Степан откинулся на спинку кресла, пристально взглянул на меня:
– А знаешь, ты не такой урод, каким мне показался тогда, в подворотне.
– Помолчи. – Заткнул его я, и тот издал смешок.
Ну и циник. – Заключил я.
Конечно, ему я был благодарен – впервые за долгое время у меня появился и интерес к геологии, и даже какая-то странная тяга к путешествиям. Но четыре недели моего проживания и работы бок о бок с этим чудаком не дали никакого результата.
– Почему именно я? – Вдруг отложив книгу, поинтересовался я.
С лица парня спала усмешка:
– Я ж тебе объяснял – ты связан с моим отцом.
– Но как ты меня нашёл? Неужели думал, что я тебе хоть что-нибудь расскажу?
– Как видишь, я в любом случае оказался прав.
– Рассчитывая в этом деле только на удачу. – Подытожил я.
– Возможно. – Неясно проговорил он.
Ну и человек! – Решил я, затем принялся с новым рвением листать энциклопедию. И внезапно замялся, наткнувшись на последнюю страницу.
Точнее, на послесловие, что шло в конце книги. Само издание было наполовину пустым – в буквальном смысле. Просто незаполненные непоименованные заголовки.
– Мы когда-нибудь пролистывали её до конца? – Уточнил я.
– Разумеется. – Подтвердил Степан. – Как иначе то?
– Не помню послесловия. – Пробормотал я и взялся читать вслух: – «Дорогие коллеги и иные уважаемые читатели моего справочника! Благодарю вас за полное прочтение моей энциклопедии.
В ней вы, несомненно, могли найти для себя что-то новое – то, что будоражит умы многие десятилетия. Так не будьте же глупцами – исследуйте мир вокруг вас и познавайте новое.
С наилучшими пожеланиями, доктор наук и сотрудник Омского института геологии,
Фёдор Семёнович Сарнов»
– Ну и что? – Спросил Белозёров.
– Да не знаю… – Я почесал затылок. – Ну, странное оно какое-то.
– Вы, или, вернее, ты, Аркадий, знал моего мерзопакостного отца лучше, чем я.
– И потому меня это удивляет. Может, здесь зашифровано послание?
– Ага, и какое же? – С ухмылкой произнёс Степан.
– Не имею понятия. Но это странно. Некоторые слова подчёркнуты.
Парень махнул рукой:
– И что же с того?
– Необычно это… Карандашом, от руки.
Белозёров приподнял брови:
– Да? – Не замечал. – Дайка.
Медленно я подвинул книгу к Степану.
Тот только изумлённо протараторил:
– «Коллеги… уважаемые читатели… справочника… что будоражит умы многие десятилетия». – Чёрт, да я смотрел, листал этот справочник ещё полгода назад! Их не было! Никакого подчерка карандашом! Думал, ты о другом.
– Как это – не было? – Выговорил ошеломлённо я.
Вдвоём мы склонились над энциклопедией. Парень достал откуда-то лупу:
– Видишь следы – бумага в тех местах немного измята?
– Да.
– Может, след от лимона или ещё чего – так раньше делали чернила невидимыми.
– Хочешь сказать, так всё и пролежало целых двадцать лет? – Осведомился я.
– Чёрт знает… Какая-то несуразица.
– С последней подчёркнутой фразой всё понятно. Оставим то, как подчерк мог высветиться только спустя столько лет. – Проговорил я. – Нужно искать в словах связь.
– Может, я просто не заметил. – Бегло читал… Хотя нет, быть не может.
На языке у каждого было одно. Мы переглянулись и сразу поняли, что думаем об одном и том же – если чернила не могли проявляться настолько долго, значит, кто-то их специально подчеркнул, и вполне недавно.
И возможно ли такое… Нет, слишком безумно, но всё же… Вдруг, если этим некто являлся Фёдор Сарнов?
По телу пробежали бумажки, и Степан, словно прочитав мои мысли, отрицательно покачал головой:
– Нет, такое невозможно, бред.
– Точно. – Согласился я. – Давай не будем об этом. Нужно выяснить смысл послания.
– И, немного зная манеру своего отца, я, кажется, его уяснил.
– Это как же? – Удивился я, невольно потягиваясь за пачкой сигарет, что лежала на столе.
Степан отдёрнул мою руку:
– Курить много можно только мне. Тебе – не больше пяти за день. Ты итак печень свою чуть не уничтожил – не хочу, чтобы от рака помер.
В ответ я только пожал плечами – ну и строгий тип! Сигареты ему жалко – дал я понять ему всем видом, и тот всё же отступил. Закурив сигарету, я пустил дым прямо в сторону книги.
Когда никотиновый пар, обдав страницы, разошёлся в воздухе, Белозёров неуверенно начал:
– У тебя, как я понял, идей нет.
Я только кивнул.
– Предположу, что последнее выражение так и остаётся – то есть, оно не зашифровано.
– Прямо так – «что будоражит умы многие десятилетия»? – Прояснил я.
– Да. А вот первые слова явно указывают на место. Помню, ещё давно любил он странным образом шифровать записки из четырёх слов. Их здесь как раз столько же.
От первого и последнего слова он брал соответственно начальную или начальные и конечную или конечные буквы.
– Допустим, от «Коллеги» возьмём «К». – Предложил я.
– Отлично. Теперь проблема – пусть от «справочника» будет либо «к», либо «а». Остались два средних слова. Любил он брать буквы, стоящие третьей и четвёртой.
– А ты-то откуда это знаешь? – Внезапно осознал я. – Ты ж отца-то толком не знал. Он умер, когда тебе лет пять было.
– Мне вообще-то тридцать. – Произнёс парень.
– Я думал, двадцать пять.
– Ну, вот что не делает с организмом чрезмерное употребление алкоголя. – Поддел Степан.
– Пошёл ты.
– Так вот. – Вернулся к сути Белозёров: – «уважаемые читатели» – предположим, 3-я и 4-я следом, то есть 7-я буквы – «а» и «м». Затем 3-я… «ч» и снова 4-я, ну, 7-я или уже 14-я – «т».
– Думаю, что стоит взять сразу два «а» и «т».
– Это почему же?
– Долго соображаешь. – Я выхватил со стола ручку и прошёлся по послесловию, точнее, самому его началу, обводя по несколько раз нужные нам буквы:
««Дорогие коллеги и иные уважаемые читатели моего справочника!»
– Кам… – Ненадолго замялся Белозёров.
– …чатка! – Воскликнул я. – Камчатка, чёрт побери тебя и твои затуманенные от сигарет мозги!
– Точно! – Вскричал Степан, затем продекламировал уже всю фразу: – Камчатка, что будоражит умы многие десятилетия.
– Верно же! – Приподнялся я.
– Необходимо собрать экспедицию.
– А куда выдвинемся?
– Отец мой исследовал какой-то вулкан. Правда, ты сам в курсе, как сухо пишут о геологических изысканиях – меня ничем та статья и не привлекала, да и тебя тоже. Но сейчас… – Белозёров улыбнулся: – Мы прочтём и изучим её с приобретёнными знаниями!
Я только усмехнулся, а ветер же с новой силой засвистел по окну. Нежданно на улице потемнело, пошёл настоящий снегопад.
– Снег… – Обернувшись в направлении балкона, пробормотал парень. – Наконец-то он выпал…
***
Добрались до Камчатского края мы на самолёте, перед этим тщательно всё запланировав. Экспедиция включала в себя шесть человек – и все, кроме нас – сотрудники институтов из разных уголков страны.
Около недели мы изучали вулкан Ипчинский и всё то, что было с ним связано. Фёдор Сарнов писал о нём сухо, изложив в своём справочнике не столь значимые сведения.
Когда мы прибыли в Петропавловск-Камчатский, разместившись в удобном номере гостиницы, я поинтересовался, смотря на хмурого и напряжённого Степана:
– И что дальше?
– Только не пей. – Предупредил Белозёров: – И всё будет хорошо.
– Я про экспедицию. – Намекнул я.
– Да, насчёт неё… Сложно на самом деле сказать.
– Что, боишься встретить Йети? – Усмехнулся я, закуривая сигарету.
Степан бросил ко мне напряжённый взгляд:
– Доберёмся на автомобиле до хребта, оттуда выдвинемся пешком. Мой отец… Падкий и ненормальный, несомненно, что-то знал. Да и как мне не сомневаться, когда я знаю о странной истории, приключившейся с тобой?
Я замялся, затем посмотрел на парня:
– Иногда я и сам сомневаюсь в том, что видел в том ущелье. А алкоголь… Просто глушил все мои переживания.
– И твой разум. Надеюсь, ты себя хоть человеком почувствовал. Тебе ещё долго реабилитацию проходить придётся.
– Может быть. – Кивнул я.
Мы замолкли и улеглись спать. На следующее утро отправились в небольшое путешествие. Через пару дней доехали до Ипчинской сопки. И на несколько секунд замерли на месте.
Где-то высоко проглядывался одинокий пик. Облака застилали от взора вершину вулкана. Вытащив из автомобилей все необходимые вещи, мы, недолго размышляя, выдвинулись в путь.
– Извините, что интересуюсь. – Подал голос мужчина моих лет, поправляя очки: – Но что именно мы хотим исследовать?
– Сам точно не знаю. – Буркнул я, поглядывая на шедшего впереди Белозёрова.
– Это же сын Сарнова? – Продолжил геолог.
– Да. – Подтвердил я: – Вам ли это не известно?
– Почему же… Просто странно всё это. Много лет уже занимаюсь исследованием хребтов и вулканов Камчатки.
– Понятно. – Пробурчал я, впрочем, не особо вслушиваясь в слова мужчины.
– Глава Камчатского института геологии, Василий Щербин. – Представился он.
– Послушайте. – Я пожал протянутую мне руку: – Всё это интересно, но…
– Десять лет не слышал я ни о чём подобном.
– Простите? – В недоумении уже пребывал я.
– Да источники и пробуждение вулкана! – Воскликнул Щербин: – Или Степан вам ни о чём не сообщил?
Ускорив шаг, я приблизился к коллеге и толкнул того в плечо.
Отбросив сигарету в сторону, Белозёров обернулся:
– Ты что, выпил?
– Помолчи ты! Какого чёрта мне городит этот геолог? – Я указал на Василия.
– Ну, думал не стоит рассказывать тебе то, что выяснил накануне ночью.
– И что же?
– Вулкан вот-вот проснётся. У Фёдора были какие-то предположения насчёт извержения.
Я замер – когда мы успели заделаться в спасатели человечества?
– Попробуем предотвратить извержение. А там и посмотрим. – Заключил Степан.
– И каким образом?
– Решим на месте. – Произнёс Белозёров, и, развернувшись, зашагал дальше.
Мы взбирались к Ипчинской сопке довольно долго. И никто из нас не говорил. Снег уже шёл вовсю, отчего пространство застелила пелена настоящей метели.
То, что проснётся вулкан – я не верил в подобное. И никогда бы не поверил. Ко мне нахлынули воспоминания – и почудилось, что я испытываю то же самое, как тогда, когда мы опускались ко дну Байкала двадцать лет назад.
Василий Щербин и три сотрудника геологических институтов – Доринов, Линков и Серенов – всё время недоумённо переглядывались между собой. И только Степан Белозёров уверенно шагал вперёд, а в особенно крутых местах – взбирался, тяжело дыша.
Часов пять ушло на то, чтобы мы докарабкались до вершины.
– Итак. – Степан оглядел всех, сбиваемый снегопадом: – Что мы имеем?
– Мнимое извержение. – Василий подался вперёд.
– Или ещё что-то… – Протянул я, подозревая неладное.
– Пробуждение вулкана – легенда, которую я сочинил. Мы имеем дело с кое-чем другим. – Это – некое место…
– То есть вы дали нам ложные сведения?! – Серенов ринулся к Белозёрову, остановился возле него, напряженно глядя тому в глаза.
– Да. Но для вашего успокоения.
– Это как?
– Серенов, отойдите.
Изумлённый геолог отступил на пару шагов назад. И только сейчас мы увидели. Степан стоял в кругу, что очертил своей же ногой. Резко он топнул, отчего, казалось, сотряслось всё кругом.
Мгновение – и под кругом очертилось пространство. Показалась винтовая лестница, уходящая внутрь. Доринов перекрестился, Линков, уже пожилой, едва не упал.
– Нет… Бред… Как?! – Вскричал я.
Белозёров медленно подошёл ко мне и прошептал:
– Мой отец был ненормальным. Но в энциклопедии указан ещё один скрытый шифр, над которым я работал несколько лет. Смог разгадать его незадолго до того, как мы повстречались. Однако куда применить полученные данные, я не знал.
– Но…
– Помолчите. Я понятия не имею о том, что внутри. Идёмте.
Все мы замялись. И только Степан уверенно шагнул вниз по лестнице, ступени которой были высечены прямо из скалы. Следом, содрогнувшись, прошли я и другие геологи. Цепочку замыкал Линков.
Включив фонари, мы спускались внутрь. Чудилось, часы прошли перед тем, как мы наконец переступили последнюю ступень. Оказались в просторном зале, что был подпёрт высокими колоннами.
Никто не издавал ни звука. Даже Белозёров, похоже, почувствовал страх и неуверенность. Мы зашагали вперёд, разбрелись по сумрачной древней галерее. И вновь я задался вопрос, который звучал в устах одного геолога двадцать лет назад:
– Кто это построил?
Но ответа ни у кого не было. По телу прошлись мурашки. Что это могло быть? Это сырое, ветхое как мир пространство, абсолютно голое, только с колоннами. Отточенными, как будто их огранил ювелир.
Мы даже не могли предположить размер – что уж говорить о происхождении! Настолько огромен, потолками под десять или двадцать метров, зал. А в длину или ширину… Мы бродили, и, сколько бы не шли, не могли добраться ни до одной из стен.
Сотни метров, километры? Насколько просторна была эта галерея? Что в себе несла?
– За мной! – Повелел Степан, наконец обнаружив стену.
– Что за чертовщина… – Пробурчал Щербин: – Невозможно, это… Новое открытие.
– Не говорите мне об открытиях. Подумайте сами, кто кого открыл? Мы – этот зал, или он – нас? – Белозёров с тревогой указал на дверной проём.
– Какая разница… Это… Невероятно. – Серенов дрогнул – я не понял, от чего.
Но и сам увидел. За пустым проёмом виднелся ещё один, с каменной огромной дверью и высеченной на ней надписью. Все бросились к двери.
– Что за язык? – Осведомился Степан.
– Отойдите. – Вперёд, тщательно глядя на надпись, вышел Доринов: – Это… Латынь.
– Латынь?! – Воскликнул Линков: – Я изучал латынь, это не то!
– То. – Просто… странный подвид наречия…
Мы столпились вкруг подле Вячеслава Доринова. А тот лишь медленно прочитал:
– «Надежда покинула это место. Убегайте, если не хотите, чтобы…»
– Чтобы что? – Александр Линков взбудоражено потёр руки.
– Не знаю… Наречие теряется. Непонятное слово… Какой-то человек или существо.
– Мы сможем растворить двери? – Белозёров постучал по надписи. Никакого эха, будто то была не дверь, а глухая стена.
Серенов подошёл к двери, толкнул её, и та, на удивление, растворилась. Длинный коридор с потолком под четыре метра показался впереди. Он уводил куда-то вдаль.
Тяжело вздохнув, Степан Белозёров выдвинулся по нему, и мне почудилось, что он даже не задумывался о последствиях. Я ринулся к тому, потянув за рукав:
– Постой!
– Что?
– Надо убираться отсюда! И побыстрее!
– Брось, Аркадий! Что взяло над тобой верх? Твой давний страх? А что, если твоя история… Хотя нет. Теперь-то я уверен, что ты рассказал мне правду.
Глаза его засверкали. И от этого блеска его взора в сумрачном проходе я молниеносно отшатнулся. На мгновение нахлынуло видение – и передо мной уже стоял Фёдор Сарнов.
Белозёров говорил его словами, смотрел на мир его взглядом.
– Ты что, Аркадий, думаешь так рано отступить? Ну нет… – Он рассмеялся, протяжно, так, как его ублюдок-отец: – Мы изучим здесь всё! И мне не нужно будет никаких оправданий! Оправдания для слабых. А я… Я просто иду вперёд.
– Фёдор… – Пробормотал я, отстраняясь назад.
– Чего?
Видение спало. Причудливая грёза, да и только! Но какой реальной и при этом фантасмагоричной она была… А этот затхлый запах… Навевал воспоминания. По тому, чего, может, и никогда не было.
– Ничего. Пойдём. – Сдался я.
– Другое дело, Аркаш! Не дрейфуй! Это лучше алкоголя.
– Да, конечно…
Мы выдвинулись по коридору. Мглу рассеивал только свет фонарей. Чего я боялся? Призраков прошлого, самого себя? Или, может, своего нового знакомого, с которым работаю уже месяц?
Проход чудился бесконечным. Ровный, огранённый, он не оставлял никаких сомнений – кто-то высек его в этой скале. Высек так точно и филигранно, что даже современные технологии позавидовали бы этой точности.
Ошеломлённо я заметил справа на стене картину. Картину! Откуда она могла здесь взяться? Все мы столпились возле неё.
– Пейзаж… Похоже на гибель Помпеи. – Линков вышел вперёд, тщательно оглядывая картину.
– Извергающийся вулкан. И город. Древний город. А посмотрите, какие у него колонны! Это ведь какое-то смешение Рима, Греции и Китая до нашей эры! – Доринов потрогал картину: – Будто написана маслом. Но каким?
И вправду – город был огромен. Настоящий мегаполис. Но выстроенный не из белого мрамора – иссиня-тёмные здания, огромные, с величавыми колоннами, обнажали уничтоженный проспект, по которому в панике неслись люди и колесницы.
Впереди виднелось, заливаемое лавой и пеплом, громадное десяти или двенадцатиэтажное здание с куполом, на котором развевался флаг. Причудливое знамя давно минувших лет.
Люди бежали, колесницы с лошадьми погребались под лавой.
– А надпись! – Степан наклонился к рамке, которая, как и всё кругом, была высечена из самой скалы: – 1245-й год… До нашей эры? Эпчина… Художник или название города?
– Надо сфотографировать! – Серенов щёлкнул фотоаппаратом. Всё ослепило вспышка.
Мы сгрудились над камерой, желая завидеть снимок. И отпрянули от него, как от проказы.
– Что это?! – Вскричал Александр Линков.
– Господи… – Вячеслав Доринов перекрестился, смотря то на картину, то на снимок: – Что-то сверхъестественное…
Город, заливаемый на картине пеплом и лавой, на снимке высился величавым силуэтом. Небо было чистым. Гротескные древние здания были не тёмными, а серыми. Люди на изображении оживлённо торговали, шли по проспектам. Бурлила жизнь.
– Надо уходить отсюда. – Встрепенувшись, высказался я.
– Сначала необходимо изучить коридор. – Настаивал Белозёров.
Только у одного Степана не дрогнул и мускул на лице, когда он увидел снимок. Лишь глаза его загорелись сильнее. Это желание, стремление нас погубит… Он почти такой же неуравновешенный, как и его отец.
Замявшись, мы всё же пошли дальше. Проход уходил влево, и мы, робко и не с той уверенностью, что прежде, шли дальше. Никто не говорил этого вслух, но я чувствовал общее напряжение.
И даже, казалось, первопричину всего этого. Мне стало плохо. Ведь я ощущал, что здесь что-то не то. И что-то или кто-то будто наблюдало за нами, уводя всё дальше вглубь.
Этот первобытный страх неизведанного закрался в самые тёмные уголки моего собственного разума. Он отталкивал, пугал, мне хотелось заорать, но в ответ я бы услышал только эхо своего готового стать безумным сознания.
Послышался топот.
– Что это?! – Линков встал на месте.
Мы все остановились.
– Топот наших шагов, эхо… – Заверил Белозёров: – Не более.
Но топот продолжался. И непонятно откуда доносился. Гул сотни и тысяч ног, сотрясая пространство, будто мчался к нам. Я был на грани того, чтобы сойти с ума от ужаса.
Даже Степан вдруг произнёс, тщательно подбирая слова:
– Нужно… Уходить отсюда.
Внезапно послышался голос на непонятном наречии, и вдруг Вячеслав Доринов заорал, как сумасшедший, забился в судорогах, и во взгляде его я различил безумие:
– Латынь! Это латынь! Он говорит: «Поздно!». «Поздно!». – Доринов задрожал и вдруг кинулся к стене.
Мы не успели его остановить. Он вопил:
– Я не могу это терпеть! Он пронизал всё внутри! Как страшно! Господи, почему? ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!
Резко он замахнулся, со всей силы ударился головой об стену и рухнул на сырой пол. Задрожав в судорогах, Вячеслав, издав отчаянный вопль, перестал двигаться. Линков осторожно наклонился к нему, прощупывая пульс:
– Мёртв.
– Чёрт подери! Это просто игра с нами… – Серенов пытался сохранить самообладание.
Голос и топот прекратились.
– Это просто галлюцинации. – Пробормотал Александр Линков.
– Или кто-то решил сыграть с нами. – Мрачно парировал я.
Все повернулись ко мне, и я, тяжело дыша, проговорил:
– Представьте игру кошки с мышью. Только вот здесь мы – добыча. Чего-то, что мы не можем постигнуть. Я двадцать лет назад был там, откуда мог не выбраться. И та история… Если бы я её рассказал на поверхности, в уютном зале одного из Геологических институтов, меня бы подняли на смех. Но теперь поздно. Как и сказал голос.
– О чём он? – Нахмурился Василий Щербин.
– Неважно. – Уходим. – Белозёров развернулся и зашагал дальше.
Мы быстро, как могли, пошли обратно, к двери, но с каким страхом обнаружили, что позади, метрах в пятидесяти от нас, была глухая стена!
– Это невозможно… Бред. Мы же прошли через дверь! – Надорвано вскричал Серенов.
Щербин рассмеялся. Надрывно, как сумасшедший, хлопнул себя по лбу и поглядел на нас:
– Ну конечно, он запер нас тут!
– Заткнитесь все! – Заорал Степан Белозёров: – Замолчите! Не слетайте с катушек! Мы найдём выход!
– Ты! Ты нас сюда завёл! – Такой же ненормальный, как и твой сгнивший папаша! О, он всем нам насолил! Даже мне! Гнида! Ты такой же подонок, как и Сарнов! – Василий кинулся к Белозёрову, схватил того за воротник: – Если мы выберемся отсюда, тебе конец!
– Зачем тянуть? – Серенов вышел к Степану: – Может, убьём его тут, как и договаривались?
Я исступлённо поглядел на трёх человек. Они наступали к нам. Линков, пожав плечами, согласился:
– А почему бы и нет? Почему бы нам не убить его?
– Что вы делаете? – Выдавил я.
– Разве не видно? Мы планировали убить твоего приятеля. Завести в какое-нибудь место. Но Белозёров сам выбрал себе идеальную могилу. Отсюда мы уже не выберемся. Надежды на спасение нет. А его отец… Сколько всего он совершил! По его вине погиб мой сын… О, Мишка… Ты будешь отомщён… – Александр закрыл лицо руками, издавая всхлип: – Ты отправился в экспедицию вместе с этим ублюдком.
И он, несомненно, сгубил тебя.
– Меня он тоже задел. – Щербин надменно плюнул Степану под ноги: – Как просто было пробраться в твою квартиру и подчеркнуть те слова в послесловии!
– Так это сделал ты? – Проскрежетал Белозёров.
– А кто же ещё?
– Зачем?
– По вине твоего отца погиб я… Прошлый я. Фёдор убил во мне почти что всё святое. А как он измывался надо мной! А твои глаза… Проклятый взгляд Сарнова! Ты точная его копия! И своими действиями ты это только доказал!
– По вине Фёдора Семёновича умерла целая экспедиция… Там, в Байкале… Среди них был и мой друг… – Заунывно начал Серенов: – Но ничего, сегодня ты будешь отомщён за свою смерть!
– Вы совсем с ума сошли! – Воскликнул я: – Он не в ответе за поступки своего отца!
– В нём течёт его кровь. Он такой же гордый и уверенный. – Отринул Александр Линков: – С такой же жаждой открытий. Он готов идти по головам других ради исследований! А сейчас… Мы все обречены на медленную смерть от голода или быструю – от безумия – в этих древних стенах! Почему мы пошли с ним прямо сюда… Надо было убить его там, на вершине горы…
Они стали наступать. И во взоре каждого из трёх я видел трепет и гнев. Неумолимую жажду мести за все грехи Сарнова. Фёдор… Я его тоже не любил. Он разрушил мою жизнь.
Степан ничего не говорил – впервые я увидел на его лице страх. Но вот во взгляде его вспыхнула решимость. Он пнул Василия Щербина, который продолжал держать его за воротник.
Василий упал, и Белозёров добил его ударом ноги по лицу.
– Ты на моей стороне?
– Да. – Подтвердил я.
– Убивать мы никого не будем. Оставим их тут. – Степан усмехнулся: – Если сами найдут выход, всё равно отправятся в тюрьму.
– Ты думал, мы не подготовимся? – Рявкнул Александр, вынимая из-под пояса пистолет.
– Чёрт… – Белозёров посмотрел на меня: – Бежим!
Грянул выстрел. Степан пригнулся, схватил меня, и мы кинулись туда, где мог ещё оставаться выход. Не обратно к галерее, а вперёд – глухая стена там неожиданно исчезла. Выстрелы звучали позади, пули со скрежетом царапали идеально гладкую поверхность стен.
Мы неслись вперёд, пока вслед за нами гнались они. Их крики были беспощадными. Полными такой лютой жестокости и ненависти, какой я не мог ожидать от этих людей. Внезапно Степан Белозёров вскрикнул, хватаясь за плечо, однако продолжил бежать.
Левая рука его безжизненно плелась вдоль тела:
– Выродки… Ничего… Мы выберемся!
– Надеюсь…
Но вот выстрелы умолкли. Замолкло всё. И даже крики позади. С содроганием сердца мы приостановились, глядя кругом. Только стены и мрак… И внезапно позади раздался вопль Линкова:
– Что это такое? Уйди от меня!
– Убей эту тварь! – Проорал Щербин.
– Почему он жив… Он же размозжил себе голову… – Голос Серенова дрожал.
Раздалась стрельба. Затем вопль, хлюпанье.
– Комедия… Доринов не может быть жив. – Степан слабо сдвинул уголки рта в подобие усмешки.
Ещё несколько выстрелов. Всё внутри похолодело. Несколько криков. И последний – Линкова:
– Уйдите от меня! Вы мертвы! Уйдите! Убирайтесь к чёрту!
Не сговариваясь, мы понеслись по коридору. Свет фонарей дрожал. Никто из нас не сказал ни слова. А вдалеке до нашего слуха доносился лишь топот – неровный, дребезжащий.
Всё пространство оглушил голос на латыни. Топот прекратился, впереди неожиданно раздвинулась стена, и мы, с трудом переводя дыхание, оказались у подножия Ипчинской сопки.
– Что это было?
– Не имею понятия… – Тяжело дыша, пробурчал Белозёров, хватаясь за раненное плечо.
– Оно отпустило нас… Сами мы бы не выбрались… Посмотрите!
Я обернулся к тому месту, из которого мы вышли несколько секунд назад. Никаких признаков прохода. Глухая скала, да и только. Мертвецы, голос… Что это было? Галлюцинации? Или древняя цивилизация?
– Разберёмся со всем этим позже… Мне необходимо выпить… Меня хотели убить…
– Да… Уходим отсюда.
Мы не старались друг другу ничего объяснить. Потому что не знали, что произошло. И только когда мы вернулись в Петропавловск-Камчатский, а оттуда – в Омск, успели немного успокоиться.
Около недели мы приходили в себя. Практически не разговаривали. Я чуть снова не сорвался в запой. Но Степан остановил меня, когда я наливал себе виски:
– Аркадий, это не поможет делу.
– Но…
– Поверьте мне. Надо всё обдумать… В голове не укладывается.
Единственное, что спасало нас – это ощущение спокойствия и уюта. Скоро наступала зима. Снег уже стелился неровным слоем. Те дни… Они были самым странными в моей жизни.
Под илом
Полноценно настала зима. Я сидел в гостиной и курил сигарету, когда Степан Белозёров, взвешенно всё обдумывая, произнёс:
– Что ты думаешь обо всём, что с нами произошло?
– У меня нет догадок.
– Однако твоё объяснение с голосом и мертвецами вполне логично.
– Но оно выходит за все рамки!
– И что с того? – Главное, что оно рабочее. А сверхъестественное то было или нет – всё равно.
– Твой отец, те четверо… Эта треклятая энциклопедия и вообще всё! Почему всё так обернулось?
– Видимо, так было нужно.
– Наверное… – Согласился я.
– Мне иногда кажется, что эти две истории чем-то связаны. – Белозёров поудобнее уселся в кресле и закурил сигарету: – Байкал и Камчатка… Но какая связь?
Нерасторопно я посмотрел на Степана – внешне он был спокоен. Но что скрывалось внутри? За окном шёл снегопад, и сама гостиная навевала какого-то умиротворения.
Стеллажи книг стелились вдоль стен, будто ограждая от всего того, что мы пережили. И в этот момент ко мне закралась одна мысль, и я поспешил озвучить её:
– А что, если тот голос не просто так отпустил нас?
– К чему ты клонишь?
– Возможно ли такое, что мы принесли некую жертву в виде четырёх геологов, за что нечто нас и отпустило?
– Всё вероятно… – Он задумался: – И каким боком Щербин смог пробраться в мою квартиру?
– Главное то, что он подчеркнул ключевые фразы. Отсюда следует, что он, во-первых, знал шифр вашего отца, а во-вторых, имел либо второй ключ, либо взобрался сюда по трубе.
Белозёров усмехнулся, раскрыл энциклопедию Сарнова, что теперь всегда лежала на столе, и, продолжая выпускать клубы пара, ушёл в размышления.
Мне же, не до конца отошедшему от ужаса тех подземных лабиринтов, стало как-то не по себе, когда Степан перевернул книгу и остановился примерно на середине тома.
Подраздел назывался «Сибирь», а сама глава – «Болота». Я наклонился к энциклопедии, тщательно вглядываясь в строки.
– Топи…
– Думаю, следует снова всё изучить. – Заметил Степан Белозёров, затушив сигарету: – Мой отец уделял особое внимание Сибири.
– Чего один Байкал стоит. – Вспомнил я.
– Зачитать? – Степан медленно посмотрел на изображение бескрайних болот.
– Почему бы и нет?
– «Особое внимание, когда речь заходит о низменностях Сибири, стоит уделить Васюганским болотам – расположенные между Обью и Иртышем, общей площадью 53000 квадратных километров, они являются одними из крупнейших болот в мире».
Снизу же была карта, обозначавшая точное местонахождение низменности – сразу в Омской, Новосибирской и Томской областях.
– Может, и тут скрывается шифр? – Предположил я.
– Не думаю. – Белозёров сдвинул брови, и, поправив волосы, углубился в чтение справочника.
Я же продолжал рассматривать карту расположения болот, рассуждая о том, как это место может быть связано с двумя предыдущими.
Две недели мы потратили на то, чтобы досконально изучить всё. Раздел с болотами был перечитан уже десятки раз, некоторые кажущиеся странными фразы – подчёркнуты.
Степан даже купил несколько дополнительных книг по Васюганским болотам. Не знаю, почему, но мы думали, что именно это – следующая часть нашего исследования.
В тот день я шагал по улицам города – один. Белозёров отправился в Геологический институт навести справки, а я решил прогуляться. Увидел у стен двухэтажного старого здания нищего, просящего подаяния.
Шёл снег. Я резко отшатнулся, внимательно смотря на бездомного. В отражении потухшего света его глаз я увидел старого себя. Ледяной безразличный взор…
И каким я только недавно был! Невольно обернулся к окну одной из кофеен, и, удивлённый, замер. Пышные светлые волосы уложены назад. Спина стала ровнее.
Ногти – ухоженные. Мозолей – нет. Морщины практически исчезли, а в голубых глазах сверкало… Словно отражение моей души. Этот взгляд впился в меня.
Холодный, но ясный. Отрешённый, с долей печали, но трезвый и чистый. Каким же я был человеком! И не сказать, что между мной и тем уродом полтора месяца назад могло быть хоть что-то общее.
– Подайте, сколько не жалко. – Проверещал нищий.
Если бы не Белозёров, я бы так и остался на улице. Какие бы демоны прошлого не терзали этого чудака, он был хорошим человеком. И именно в то мгновение я испытал какую-то благодарность.
Жаль, конечно, что спас меня не ангел, а наполовину дьявол – но это неважно.
Я зашёл в кофейню, купил кофе и булочку, отдал бездомному. А тот проговорил:
– Водки!
Вышвырнул кофе, но вцепился в булочку. Я не мог на него смотреть. Хотел уже уйти, как вдруг он окрикнул меня:
– Благодарю.
– Не за что.
– Вы случаем не знакомы со Степаном Белозёровым?
От ошеломления я только и выдал:
– Да.
– Тогда вам вот это. – Нищий порылся в лохмотьях и протянул мне конверт.
– Что там?
– Я почём знаю? – Кстати, ты преобразился. Видел тебя только недавно. Помнишь, мы летом вместе выпивали?
Пронеслась вереница выродков – а ведь я был… Да я, пожалуй, и не вспомню всех, с кем пил многие годы.
– Нет. Вы ошиблись. – Буркнул я, укладывая конверт в пальто.
Вскоре добравшись до квартиры – Степан отдал мне вторые ключи, – я прошёл в гостиную и уселся на диван. Раскрыл конверт и с содроганием прочитал:
«Вы изучаете Васюганские болота, так? Не буду представляться. Я это или не я? Решать вам. Однако, знаете, оставлю вам одно послание. Попробуйте разгадать новый шифр.
Итак, что с того – конечно, как вам известно, я мёртв. Понимаете, может это пишу вовсе не я. Вам решать.
И да – как там мой сын поживает, Аркадий? Идите и оглядывайтесь – кто знает, что с вами случится в следующий раз? Помните – без меня вы беспомощны.
Сарнов»
Всё внутри похолодело и сжалось. В исступлении я отшвырнул письмо в сторону:
– Нет, не может быть… Ты мёртв, подонок. Я схожу с ума… Я же видел твою смерть!
С прихожей послышался изумлённый возглас:
– Ты с кем разговариваешь?
Так увлёкшись чтением записки, я и не заметил, как вернулся Белозёров. Пройдя в гостиную, он уселся в кресло, и я, дрожащими руками подняв письмо, расположился напротив.
– Прочитай. – Пробормотал я.
Степан с ухмылкой взял листок в руки. И тут же побледнел:
– Кто-то с нами играет.
– Слова подчёркнуты!
– Но шифр будто бы другой…
– Возможно.
– Ладно. Забудем…
– Ну уж нет! Почерк! Это же его почерк!
– Разве? – Белозёров поднялся, порыскал по полкам, вынул стопку писем и разложил их на столе.
Мы сверили строки и стиль. Да, несомненно то был почерк Фёдора Сарнова. Иного и быть не могло. Но как?
– Он не мог выбраться со дна Байкала. Кто-то подделал его. – Уверенно объявил Степан.
– Как ты и говорил – сейчас не до этого. Что в записке?
– «Итак, с того конечно, как известно, с вами случится». – Белозёров почесал затылок: – Первая, разумеется, «И».
– А дальше?
– Понятия не имею. Я знал только один шифр отца. Даже на его основе придумал свой собственный.
Мы мрачно переглянулись.
– Попробуй применить свою методику.
– Никто не мог знать о моём личном шифре. Я его практически не использовал – так, в паре заметок. Разве что только кто-то мог их выкрасть… И откуда у тебя это письмо?
– Нищий передал.
– Странно…
– Примени свой шифр!
– Хорошо. – Сдался Степан. – Моя методика – 1-я буква, затем с 4-ю по 6-ю, потом третья… – «Итак, с того конечно,».
– Исток… Ну конечно, исток! Какой-то реки… Там полно водоёмов, это же болота!
– Но какой конкретно?
– Продолжи по своей логике.
– Попробую… Выходит не особо складно. – «как известно, с вами случится». – Вывел он прямо на строчках.
Внимательно я посмотрел на то, что выходило. Какая-то несуразица.
– К звено с и сли.
– Бред! – Вскричал Белозёров, скомкивая записку и выкидывая ту в пепельницу: – Кто бы это ни был, он над нами издевается!
– Стой! – В сознании что-то щёлкнуло, и я, развернув письмо, принялся усердно в нём кое-что обводить.
Степан лишь недоумённо взирал на меня, пока я наконец не показал ему то, что получалось.
– Если сложить ваш шифр с методикой вашего отца… – «как известно, с вами случится».
– Кзвеносисли и Кавнасли. – Два разных «слова». Просто нелепо. Нет, нас точно обманули, Аркадий.
– Однако если взять только повторяющиеся буквы, можно чётко вывести – Квнсли.
– Ерунда. – Степан Белозёров закурил: – Могу с уверенностью сказать, что этот кто-то не знал моего шифра. И даже не разбирался в методе моего отца. А почерк в наше время подделать легко.
Я продолжал напряжённо думать – ещё ни до ни после в своей жизни не приходилось мне строить таких предположений. Мне не хотелось ничего – только разгадать этот шифр.
– Попробуйте поставить все три набора букв в один.
– Это уже какое-то шифрование в кубе. – Ухмыльнулся я.
– А вы постарайтесь. – Степан сверкнул глазами, в которых было лишь одно – любопытство.
– А как?
– Сначала – шифр моего отца. Потом мой. И следом общее.
– Кавнасли Кзвеносисли Квнсли… – И что? – Я выписал всё на обратной стороне записки.
Схватив карандаш, Белозёров молниеносно начал обводить одни буквы вслед за другими:
– Четвёртый набор… Общий. Его тоже стоит добавить… – Кзвеносисли Кавнасли Квнсли Казвенсаисли.
– Мы просто сошли с ума. – Высказался я.
Степан Белозёров не отступал – с каким-то почти отчаянным рвением он обводил буквы, пока наконец не показал мне вот что:
– Кзв енос исл и – Кни – всл
Кав нас ли – Каи – вл
Квн сли – Кл – н
Каз вен саи сли – Кеаи – зсс
– Что вы сделали? – Уточнил я.
– Вывел всё, но по обратному. Вместо 3-й а потом 4-й буквы я выводил сначала 4-ю, а потом третью. Можно заметить три буквы, повторяющиеся чаще всего – Каи.
– Исток Каи… Чего?
– Далее я расшифровал каждый набор букв уже при помощи обычного метода Сарнова. Учитывая всё это… Всл.
Внезапно в памяти всплыл образ. Я сижу на экзамене в университете. Преподаватель поправляет очки. И медленно спрашивает:
«Расскажите мне о начальной просадочной влажности. Приведите пожалуйста формулу».
– Чёрт подери… – Выдохнул я.
– Что-то понял?
– Возможно… Wsl – так обозначается… Ну, минимальная влажность грунта, при которой он начинает проседать.
– И это как-то связано с болотами. Ну и замудрил этот… кто это такой? Сумасшедший фанатик?
– Не знаю. Но мы теперь точно знаем одно – Исток Каи. Всл – влажность. А это связано с болотами. – Подытожил я.
– Каи… Каи… Как я мог забыть?! Почему сразу не догадался? – Белозёров вскочил с кресла, ринулся к какому-то справочнику, что недавно приобрёл, и раскрыл его, показывая на карту: – Река Каинсас! Васюганские болота! Исток Каинсас!
– Если в следующий раз этот психопат так замудрит с шифрами, нам проще будет самим всё выяснить.
– Верно… – Степан оттёр лоб: – После такого надо отдохнуть.
Я же только молча кивнул. В жизни своей не разгадывал шифра подобной сложности. А этот был упакован в четыре слоя, если не больше. Чувствовал себя так, будто пробежал марафон.
Мы только усмехнулись друг другу, не осознавая, что нас ждёт впереди.
***
На следующий день мы, собрав все необходимые вещи, с огромными походными рюкзаками, уселись на автобус «Омск-Седельниково». Долгие шесть часов мы добирались до села, и, когда вышли наконец из автобуса, Белозёров закурил:
– Проклятье.
– Что-то не так? – Уточнил я.
– Нет. Всё в порядке. Правда я не понимаю… Как все эти вещи связаны. В конце концов, должен же быть во всём этом смысл!
Небо отдавало холодом. Вновь шёл снег. Выдыхая пар, я посмотрел вокруг. До истока Каинсас ещё далеко. Реки не успели замёрзнуть, но сколько мы будет добираться туда на катере?
Степан вынул из куртки карманный справочник, развернул одну из страниц, указывая мне на карту:
– Длина Каинсас примерно 50 километров, может чуть меньше, но она слишком извилистая. На катер у меня денег нет, однако я связался с одним из геологов.
– Кем же?
– Помнишь тех четверых, что хотели меня убить там, на Камчатке?
– Конечно.
– Они, оказывается, даже не сообщали о том, куда направляются. Теперь они считаются пропавшими без вести. Вчера я заходил в институт, как ты знаешь.
– И что же с того?
Белозёров молча показал на площадку возле стоянки автобусов – весь транспорт куда-то убрали, огородили пространство.
– Изначально я думал добраться с пересадкой до села Кейзес, а оттуда – по одноименной реке к Уе и затем самой Каинсас. Но созрел в моей голове запасной план.
В общем, я перестраховался. А после того, как мы расшифровали ту записку, окончательно убедился в правильности своих выводов.
Наверху что-то загрохотало. С изумлением я взглянул на вертолёт, аккуратно опускавшийся на площадку.
– Значит на катер денег нет… А на это есть?
– Неважно. Пошли.
Вертолёт опустился. Из него, раскрыв двери, показался седовласый человек в камуфляжной форме:
– Добрый день! Заходите!
Мы прошли внутрь. Через несколько мгновений вертолёт взмыл в воздух. Пожилой мужчина представился:
– Глава Омского Геологического института Харитон Кернов. Приятно познакомиться, Аркадий.
Я пожал тому руку. Степан почему-то встрепенулся, странно поглядев на геолога.
– Ваш друг сообщил мне о некоторой заминке, что у него возникла. И, так как он сын моего давнего знакомого…
– Понятно.
– Фёдор Сарнов был мерзавцем. Возможно. Но сколько всего он сделал для геологии!
– Ты с нами? – Степан Белозёров подался вперёд.
– Да. Нас будет всего трое.
– Откуда у вас вертолёт? – Поинтересовался я.
– Выделило министерство. Да и изучение Васюганских болот – цель приоритетная.
– Ясно. – Я замолк, рассуждая над тем, к чему всё это приведёт.
Летели мы недолго. Вскоре вертолёт стал опускаться на одну из небольших полян у леса рядом с тем самым истоком Каинсас. Выйдя на поверхность, мы получше закрепили на спинах рюкзаки.
Харитон Кернов помахал рукой взмывшему в белесое небо вертолёту, и мы, не сговариваясь, выдвинулись в путь, к болотам.
Низменности были сырыми, одинокими. От самой влажности этих мест в смешении с сибирским холодом я чуть не продрог.
– Таится ли здесь что-нибудь… – Пробурчал Белозёров.
– Вы о чём? – Харитон медленно обернулся к тому.
– Не это главное.
– А мне всё же интересно.
– Так… Просто мысли вслух. – Отмахнулся Степан, и мы зашагали дальше быстрее прежнего.
Нас что-то преследовало. Что тогда, когда я опускался на дно Байкала. Или в тот момент, когда мы обнаружили вход в подземные тоннели у подножия Ипчинской сопки.
Неведомая сила? Древняя цивилизация? Нечто сверхъестественное. Оно, несомненно, существовало. А если нет – то лучше бы нечисть всё же имела место быть в этом мире.
Ведь следы некой расы пугали всякий раз куда больше, чем странный голос или огромные монстры из тех озёрных глубин.
Пространство кругом будто скрежетало. Под нами хлюпала почва. Не менее двух часов прошло перед тем, как мы наконец остановились у самих болот.
Перейти их вброд – затея сумасшедшая. Мы бы сразу в них утонули.
– Что конкретно вы хотели исследовать? – Спросил Кернов.
– Остатки. Чего-то древнего. – Объяснил Белозёров.
– Древнего? Вы шутите! О чём вообще может идти речь?
– Поверьте – может.
– Вы сходите с ума. Вам нужно было пойти по стопам отца.
– Не говори мне о Сарнове. – Прошипел Степан.
– Отчего же?
Белозёров повернулся к геологу – глаза его сверкнули злобой:
– Этот подонок оставил меня. Ему было плевать и на меня, и на всех вокруг. Пойти по его пути – значит признать, что он победил.
– Тем не менее вы почти что стали как он, раз исследуете всё кругом.
– Это ничего не значит.
– Значит, Степан. Вы просто боитесь себе признаться в этом. Фёдор Сарнов… Был, несомненно, чудиком. Его авантюризм граничил с безумием. Ему были неважны люди. Однако именно благодаря ему я смог встать во главе института.
– Так вы дружили с ним? – Встрял я.
Харитон Кернов тяжело вздохнул, взирая на меня:
– Можно и так сказать. Он был человеком со стальной волей. А жалкие неудачники всегда стремились очернить его имя. Такие, как вы. Думали, я вас не вспомню, Аркадий?
Всё внутри похолодело и сжалось. Один из сотрудников… Кажется, я его вспомнил. Но как давно это было! Многие лица уже стёрты временем. Но это… Гордое и надменное. Кажется, я узнал его.
– Так вы…
– Ваша инсценировка увольнения была продумана безупречно.
– Не боитесь нажить себе врага?
– Этот мнимый враг двадцать лет не знал, кто именно, используя инструкции уже мёртвого Фёдора, вышвырнул вас на дно! Да если бы я вам не рассказал об этом, вы бы ни о чём не догадались! Да посмотрите на себя! Если бы не Сарнов-младший…
– Я – Белозёров! – Проревел Степан, хватая Кернова за воротник: – Не смей называть меня так!
– Нет, ты Сарнов. В тебе течёт его кровь. Я вижу это в твоих глазах. Они сквозят тем же любопытством. Той же жаждой открытий.
Степан Белозёров отшатнулся как подбитый. Над болотами что-то прогудело. Мрачный заунывный возглас – человеческий или звериный? Мы все встрепенулись.
– Для чего тогда ты помог мне? – Белозёров просверлил Харитона гневным взглядом.
– Потому что это мой долг – помогать сыну моего друга. Ведь я его должник. За то, что я до сих пор во главе ОГИГ’а1.
Топи тёмным силуэтом вырисовывались впереди. Их безразличный, странный и почему-то пугающий вид резко контрастировал с нами – тремя обычными людьми, оказавшимися в самом сердце глуши.
Степан внезапно нахмурился – и я понял, почему. Я видел этот взор тогда, когда он особенно сильно о чём-то размышлял. Недоумение на его лице сменилось кристальной ясностью, в которой сквозила уверенность:
– Так это вы…
– Ну же? – Что я? – Харитон Кернов усмехнулся.
– Завели нас сюда. Та записка, от якобы моего отца…
– Была моей проделкой. Вначале я думал так – избавиться от вас, так как Аркадий выжил в той экспедиции на Байкале. Но потом я раздумал – а за что я мщу? И кажется понял… Я хотел испытать тебя, Сарнов-младший.
– Не смей так…
– Позволю. Я пробрался в вашу квартиру. Причём сделать это было совсем нетрудно. Именно я руководил теми четырьмя неудачниками. А знаете, почему?
– Для чего же? – Прохрипел я.
– Чтобы испытать Стёпу… Стёпа… – Ты вырос в моих глазах. Не знаю, как… Но вы убили их. И знал об этом только я. Специально распорядился, чтобы они просто взяли и отправились в экспедицию, никого об этом не уведомляя.
Ты прошёл мою проверку на прочность. Я думал, ты недостоин Фёдора. Жалкий хлюпик не под стать своему отцу. Но теперь я вижу – в чём-то ты даже превосходишь его.
Сарнов действовал почти открыто, всегда сам шёл на риск, что его в итоге и погубило. А ты хитрый, изворотливый, притворяешься таким, каким не являешься. В тебе смешалась угодливость и умение обманывать людей – от твоей матери-проститутки, и интеллект – от Фёдора.
Я думал, что сейчас Белозёров прибьёт Харитона на месте. Но он даже никак не отреагировал на его слова.
– Может, моя мать и была женщиной лёгкого поведения…
– Да брось! Все это знали! Ты же по сути своей выродок! Сарнов был благородным мерзавцем чистых кровей. А ты ублюдок с хитростью шлюхи! Впрочем, как бы это странно ни звучало, но смешение, казалось бы, несовместимого и делает тебя таким… Особенным.
Кернов вынул пистолет. Секунда – мы не успели ничего сделать – грянули два выстрела. Я с криком от адской, подхлынувшей ко мне боли, рухнул наземь.
Ноги заныли, их словно насквозь пронзило огромной иглой. Невольно на глаза навернулись слёзы, изо рта хлынула кровь – от перенапряжения или чего ещё – не знаю.
Степан поморщился, неожиданно бросился на безумного геолога и выбил из рук того ПМ. Они покатились по земле.
– Легко было заставить вас забраться сюда! Если бы ты не согласился… Я бы убил вас обоих. И я это сде…
– Заткнись! – Белозёров ударил Харитона по лицу, и тот, с разбитым носом, продолжал:
– Сложный шифр был, правда? Ещё одна проверка. Твой уровень интеллекта и логики ничуть не хуже, чем у Сарнова, поверь мне… Так пройди же третье испытание – убей этого бездомного, которого ты подобрал пару месяцев назад. Сдался он тебе?
– Подонок… – Зарычал Степан, сдавливая на шее Кернова пальцы: – Подохни…
– Не так-то… Просто. Меня сразу возьмутся.
– Утопим тебя в болоте.
– Ты станешь убийцей.
Белозёров вдруг замер, поднялся с кое-как дышащего Харитона. Посмотрел на меня: