Тишина и Пламя

Глава 1:Тёмная комната

Nine Inch Nails – "Closer"

Последний басовый рифф, такой низкий, что он, казалось, исходил из самого сердца зала, оборвался, и на секунду воцарилась оглушительная тишина. А потом ее разорвали. Сначала отдельные крики, потом грохот, потом – сплошная стена аплодисментов и восторженного рева. Я провел рукой по лицу, смахивая капли пота, и почувствовал, как ухмылка сама по себе расползается по моему лицу. Кайф. Чистый, концентрированный кайф.

– Йоу, народ взлетел! – я обернулся к своим, все еще чувствуя вибрацию струн в кончиках пальцев.

Дэн, наш вечный двигатель за барабанной установкой, уже колотил палочками по всем поверхностям подряд, его лицо было одним большим сияющим смайликом. – Взлетел? Кев, да они в космос ушли! Я думал, мои тарелки сейчас в астрал уйдут от такой энергии!

Алекс, наш гитарист-интроверт, уже спокойно упаковывал свой стратокастер, но я поймал его быстрый взгляд и едва заметный кивок. Для него это было равно бурной истерике.—Нормально зашли, – бросил он. – На втором куплете немного поддал газку, но зашло.

– Да это же адреналин, братан! – я хлопнул его по плечу. – Нас, второкурсников, на разогрев к выпускному соседнего универа позвали! Я, честно, не думал, что мы настолько популярны. А теперь – двинули на тусу к Льюису, наконец-то расслабиться.

– Расслабиться? – Дэн фыркнул, набрасывая на плечи свою вечную кожанку. – Это что, новый код для «Кевин снова уйдет в себя и будет мучить нас своими душевными терзаниями»?

– А что, образ страдающего гения мне идет, – я откинул голову, изображая томную томность.

– Слишком, – простонал Дэн. – У тебя всего два амплуа: «непонятый поэт с бас-гитарой» и «парень, который случайно вышел таким красивым и теперь мучается». Хватит уже, просто потуси как нормальный человек!

Мы, смеясь, стали собирать железо. Толпа у выхода еще не рассеялась, кто-то кричал наши названия, кто-то пытался поймать за руку. Приятная усталость и осознание того, что мы только что устроили этот беспорядок, грели лучше любого алкоголя.

Туса у Льюиса была тем, чем и должна быть – громкой, душной и прекрасной в своем хаосе. Басочка лупила так, что стекла дребезжали, пол ходил ходуном, а воздух был густым коктейлем из духов, пота и всеобщего «отмучились!». Мы влились в эту бурлящую массу, ловили такт, кричали чокнутые тосты.

– Ну что, рок-звезда, – Дэн ткнул меня в бок своим стаканом с колой, – каков план на взрослую жизнь? После такого-то триумфа?

– План? – я отхлебнул своего джина. – Завтра репетиция. Новые треки сами не запишутся.

– Боже, как скучно! – Дэн закатил глаза так, что казалось, они сейчас выкатятся. – Ты прямо как наш преподаватель по физике! Нет, нужен экшен! Впечатления, падения, взлеты! Настоящий движ, о котором альбомы пишут!

– Все его альбомы и так о его платонической любви к синтезатору, – не глядя, вставил Алекс, аккуратно протирая гриф.

– Да отвяжитесь вы, – я рассмеялся. – Сегодня никаких планов. Просто ловлю волну.

И тут я ее увидел.

Она стояла в проеме двери в сад, прислонившись к косяку, и выглядела как живой арт-объект, собранный из противоречий. Хрупкая, почти невесомая, с лицом фарфоровой куклы: огромные глаза, как у молодой лани, ясные и глубокие, в обрамлении пушистых темных ресниц. Ни грамма косметики. Тонкие брови домиком. Губа, проколотая серебряным кольцом. Светлые волосы до лопаток заканчивались дерзкими синими кончиками. Рваный черный топ, узкие джинсы и потертые кеды, выкрашенные в тот же кислотный голубой. Ее поза, ее взгляд – все будто говорило: «Ну что, посмотрим, тянет тебя на смелое?» – не прося, а бросая вызов.

И она смотрела на меня. Не просто пялилась, а сканировала. Пристально, без капли стеснения. Когда я на секунду поймал ее взгляд, она не отвела глаза. Вместо этого ее язык медленно скользнул, и она прикусила свою проколотую губу. Просто. Нагло.

– Эй, Кев! Ты где? – Дэн щелкнул пальцами у меня перед носом. – Тебя в зону вынесло?

– Я… просто залип, – я насильно перевел взгляд на него.

– О, это та с синими кончиками? – Дэн просвистел, заметив, куда я смотрел. – Выглядит как ходячий артхаус. Твоя тема, однозначно. Давай, делай ход конем, покажи класс!

– Отвали, – я сделал глоток. – Не в настроении я сегодня для подкатов.

– Да она тебя уже минут десять буравит взглядом! – не унимался он. – Это же стопроцентно твой тип. Кинь пару своих убойных фраз – и дело в шляпе.

– Льюис позвал винилы послушать, – Алекс кивнул в сторону гостиной. – А то здесь этот утробный трэп и каша из звуков уже достали.

Мы просочились в соседнюю комнату, где Льюис что-то настраивал на проигрывателе. Я попытался врубиться в музыку, но ее взгляд будто припекал спину, как луч лазера. Это и бесило, и заводило одновременно.

Пытаясь отвлечься, я потянулся за чипсами и вляпался рукой по локоть в какую-то адскую сальсу. Липкая, острая дрянь обильно облепила пальцы.

– Ах ты, черт, – я с отвращением показал ребятам свое художество. – Щас, отмоюсь. Без меня весь фудкорт не сжирайте.

– Только не залипни там в зеркале, любуясь своей красотой! – крикнул вдогонку Дэн.

Я поплелся к ванной, испытывая острое желание отрубить себе эти липкие конечности. Дверь была открыта. Я зашел, щелкнул выключателем. Свет ударил по глазам. С облегчением подставил руки под холодную воду, смывая эту дрянь и часть накопившегося напряжения. Глянул в зеркало. Уставшая морда, волосы в разные стороны, но в глазах – все тот же огонь. «Норм старт», – промелькнуло в голове.

И свет вырубился.

Абсолютно. Бесшумно. Как будто кто-то просто перерезал провода. Грохот музыки за дверью стал вдруг далеким и приглушенным. Я замер в полной, беспросветной темноте.

– Вот блин, – выдохнул я. – Наверняка Льюис опять свою диджейскую установку до смерти загнал.

Я стоял, вглядываясь в черноту, но разглядеть было нечего. Дверь скрипнула и закрылась. Я почувствовал движение воздуха, запах – джин с тоником и что-то сладкое, типа клубники. Сердце екнуло.

– Эй, тут занято, – бросил я в темноту, стараясь звучать как обычно. – И, похоже, надолго. Добро пожаловать в черную дыру.

Тишина. Потом – легкие шаги. Ближе.

– Смотрел на меня? – ее голос был низким, с хрипотцой, и резал темноту.

Сердце застучало чаще, адреналин снова попер, но на этот раз – тревожный и дикий.—Опять? – я попытался пошутить, но голос подвел. – Знаешь, я тут в слепую работаю. Не повезло.

Она тихо хмыкнула. Я почувствовал, как она подошла вплотную. Ее дыхание, с примесью алкоголя, обожгло кожу.—Мне не нужен свет, – прошептала она так близко, что губы коснулись моего уха. Ее пальцы легли на мою грудь. – Я хочу тебя.

– Прямо тут? – я фыркнул, но все тело уже взвыло в ответ. – В ванной? Не особо романтично. Можно было и до дивана дойти.

Но ее губы уже нашли мои в темноте.

И все. Все мои шутки, вся ирония, весь контроль – все это накрылось медным тазом. Ее поцелуй был жадным, властным. Ее язык тут же полез в рот, ее руки впились в волосы, откидывая голову назад. Мозг орал: «Стоп!», но тело уже взбунтовалось, отвечая той же дикой силой.

Ее пальцы расстегнули джинсы. Я резко выдохнул, упираясь лбом в шкафчик. Темнота. Холод раковины. Ее запах. Ее зубы. Мысли – каша. Я подхватил ее, посадил на край раковины, с грохотом отправив что-то пластмассовое в нокдаун.

Ее ноги обвились вокруг талии, притягивая с такой силой, что дыхание перехватило. В полной тьме обострялось все: ткань топа, упругость бедер, холодок металлического кольца на губе. Я вошел в нее. Она резко вскрикнула, и этот звук, приглушенный музыкой, добил окончательно. Ее ногты впились в спину.

Она двигалась резко, без ритма, повинуясь только инстинкту. Темно. Горячо. Тесно. Сейчас. Я пытался сбавить темп, но она сама задавала эту бешеную скорость. Дыхание в ухе срывалось на хрип.

– Молчишь? – прошептал я, прижимая ее к холодному зеркалу. Губы скользнули по ее шее. – А где та самая наглая чика, что смотрела на меня как на добычу?

В ответ она глубже впилась зубами в плечо. Боль, острая и сладкая, пронзила меня. Контроль испарился. Все сжалось, а потом взорвалось ослепительной волной. Я кончил с глухим стоном, проваливаясь в пустоту.

Ее тело тоже напряглось и обмякло.

Тишина. Только тяжелое дыхание и далекий грохот басов. Я стоял, опираясь на раковину, не в силах пошевелиться. Сердце колотилось в горле.

Она сползла вниз. Я услышал, как она поправляет одежду. Легкое движение, и ее губы на мгновение коснулись щеки.

– Пока, басист, – прошептала она.

Дверь открылась и закрылась. На мгновение ворвалась полоса света и ударная волна музыки, а потом снова – тьма.

Я остался один. Прислонившись к раковине, я пытался отдышаться. В нос ударил густой запах – ее духов, пота, секса. Я провел рукой по лицу. Что это было?

Когда пульс успокоился, я нащупал ручку и вышел. Свет в коридоре резанул глаза. Я огляделся и рванул обратно в зал, глаза лихорадочно выискивали в толпе блондинку с синими кончиками.

– Эй! – я хватал людей. – Девушку не видели? Блондинка, волосы с синим, пирсинг!

В ответ – пустые взгляды, покачивание головами. Никто не знал. Никто не видел.

Она испарилась. Словно ее и не было. Словно галлюцинация.

Я стоял посреди безумного веселья, и на меня накатила оглушающая тишина. Весь кайф от концерта, вся эйфория – все это перечеркнуло одно слепое, анонимное пятно во тьме.

– А вот и наш рукоблуд! – рядом возник Дэн, а с ним и Алекс. – Мы уж думали, ты там руки отмывал до костей! Или все-таки решил принять ванну с пеной?

Я медленно повернулся к ним. Должно быть, я выглядел как призрак, потому что ухмылка с лица Дэна мгновенно сползла.

– Кев, с тобой все норм? – спросил Алекс, внимательно глядя на меня.

Я провел рукой по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Как это описать? Привет, пацаны, я только что трахнул призрак в темной ванной. Звучало как отмазка психа.

– Да я… – я сглотнул и попытался натянуть обратно маску пофигиста, но вышло криво. – Вы мне не поверите.

Дэн поднял брови.—Попробуй. После трех лет в одной группе мы слышали от тебя всякое.

Я покачал головой, глядя в пустоту, где она стояла.—Не в этот раз. – Я глубоко вздохнул. – Поверьте, вы не захотите это слушать. И точно не поверите.

Я прошел мимо них, оставив их в полном недоумении. Эйфория вечера была безнадежно похерена. Вернее, не похерена – перерождена. Переплавилась во что-то тревожное, необъяснимое. Что-то, что теперь сидело глубоко внутри холодным, тяжелым камнем и шептало, что игра началась. А я не знал правил.

Глава 2: Призрак в неоне

The Cure – "A Forest"

Две чёртовы недели. Четырнадцать дней, заражённых одним и тем же навязчивым воспоминанием, которое впилось в сознание как заноза. Оно всплывало в самый неожиданный момент, и каждый раз тело реагировало предательски: в горле пересыхало, а ладони становились влажными, будто я снова ощущал на коже холодную эмаль раковины.

Лето в городе было жарким и душным, но для нас, студентов на каникулах, это означало только одно – свободу. Свободу от пар, от дедлайнов, от всего, что мешало заниматься настоящим делом – музыкой. Но в этом году эта свобода оказалась отравленной.

Этот город был слишком мал и тесен для таких призраков. Я вырос здесь, и за все свои двадцать лет я никогда не сталкивался ни с чем подобным. Не с такими скоростными, дикими связями, которые прожигают память, оставляя после себя настырный привкус джина с тоником и тревоги.

И этот привкус… он не просто жег. Он вдохновлял. В голове застряла одна мерзкая, ползучая бас-линия. Она начиналась с ровного, как сердцебиение, бита, а потом срывалась в хаотичный, яростный диссонанс, чтобы к концу снова попытаться найти ритм, но уже надломленный, неуверенный. Идеальное звуковое сопровождение к тому, чтобы трахнуть незнакомку в темноте. Я записал её на диктофон, боясь забыть.

Единственным спасением был ледяной душ. Я стоял под струями, почти обжигающими кожу, и пытался смыть с себя призрачные касания.

За ужином в нашей забегаловке «У Джо» я решил объявить о своём решении. Дэн закидывал чизбургер, Алекс разбирал круассан на салфетке.—Кстати, я нашёл подработку, – бросил я, крутя стакан с айс-кофе. – Ночные смены на заправке «Квик Фьюел».

Дэн подавился и закашлялся.—Что? Ты серьёзно? Ночные смены летом? Кев, ты с ума сошел! У нас же каникулы! Можно просто тусить и играть!

– Всё продумал, – солгал я. – Буду спать днём. А насчёт музыки… – я кивнул на телефон, где была та самая запись, – как раз появилось новое вдохновение. Нужно записывать, пока не ушло.

Алекс поднял на меня глаза.—Ночью? По двенадцать часов летом? Это же адский график. И к странным личностям, которые ночью шляются по заправкам.

– Может, среди них будет моя муза, – пошутил я, но шутка вышла плоской.

– Это из-за той цыпочки с вечеринки? – въедливо спросил Дэн, наконец откашлявшись. – Не нашел – и решил всё лето просидеть на заправке?

Я замолчал, и моё молчание стало лучшим ответом.

После кафе мы пошли на репетицию. Летний гараж был раскалённой духовкой, но мы привыкли. Я выложился на все сто, вложив в игру всю свою странную, накопленную за две недели энергию. Когда мы закончили, Алекс, снимая гитару, тихо сказал:—В игре появилось что-то новое. Более… резкое. И это не только из-за девушки, да?

Я лишь покачал головой, не в силах объяснить. По дороге домой, когда Дэн уже свернул к своему дому, Алекс спросил прямо:—Кев, это всё из-за той истории в ванной?

Я сглотнул, глядя на раскалённый асфальт под ногами.—Не знаю, Алекс. Просто… после этого всё какое-то не такое. Будто я играл по одним правилам, а оказалось, что они не работают. И теперь я не знаю, какие работают.

– Бегство – не решение, – тихо сказал он. – Особенно на заправку в три часа ночи посреди лета.

– А что тогда решение? – спросил я, и в моём голосе прозвучала неподдельная усталость.

Алекс лишь похлопал меня по плечу.—Не знаю, чувак. Но если найдешь – расскажешь. Держись.

– Пока, – кивнул я. – До завтра.

Вечером, перед первой сменой, я приехал на заправку на закате. Неоновая вывеска «Квик Фьюел» мигала, как надломленный нерв. Мой сменщик, уставший парень лет двадцати пяти, с глазами, в которых читалась полная безысходность, бросил мне ключи.—Удачи, новичок. Летом ночи хоть и короче, но клиентов больше – все по поездкам да вечеринкам. Главное – не засыпай.

Он ушёл, и я остался один в стеклянной будке кассира. Я осмотрелся: бесконечные стеллажи с чипсами, гул холодильников, мертвый взгляд камер наблюдения. Я включил в наушниках ту самую, новую, мрачную музыку, пытаясь заглушить внутренний шум. Эта стеклянная коробка под мигающим неоном стала физическим воплощением моего побега. Холодным, одиноким и невероятно далёким от бас-гитары и летней свободы.

На следующее утро, вернувшись после смены с пустой головой и кислым привкусом кофе во рту, я решил, что с меня хватит. Хватит этих мыслей по кругу. Нужно заняться чем-то реальным, осязаемым. Я начал разбирать залежи старого хлама в своей комнате. Выуживая из-под кровати коробку, я наткнулся на другую, поменьше, аккуратно заклеенную скотчем.

Сердце почему-то екнуло. Я знал, что в ней. Открыв её, я увидел пачку писем. Бумажных, настоящих. Конверты с марками, затертые на сгибах, пахнущие пылью и чем-то неуловимо сладким.

Скайлар.

Моя первая и, казалось бы, единственная чистая любовь. Та, с которой я никогда не встречался вживую, но чей голос в аудиозвонках был мне роднее любого другого звука. Мы могли говорить часами, и именно с ней мы когда-то, смеясь, пытались через статические помехи записать нашу общую песню – «Бумажные самолётики».

Я перечитал несколько отрывков. Детское письмо, где она каллиграфическим почерком выводила: «Сегодня видела радугу. Хочу научиться на ней играть, как на гитаре». Письмо постарше, где мы спорили о лучшем альбоме The Cure. И последнее, обрывочное, отправленное два года назад, за три месяца до её восемнадцатилетия: «Папа… у нас серьёзные проблемы. Кажется, нам придётся… в общем, напишу позже. Обещай, что как нам исполнится 18, мы обязательно встретимся?»

«Позже» так и не наступило. Сначала я злился. Потом сгоряча хотел всё выбросить. В итоге просто заклеил коробку и сделал вид, что её не существует. Не получилось.

В этот момент телефон в кармане завибрировал, издав звук сообщения. Сердце ёкнуло с такой силой, что перехватило дыхание. Адреналин ударил в голову. Она? Та, из ванной? Я почти не дышал, выхватывая телефон. На экране горело уведомление от оператора связи о пополнении счёта.

Я с силой швырнул телефон на кровать. Чёрт! Чёрт возьми! До чего же я себя довёл?

Эта иррациональная надежда, этот всплеск – окончательно добили меня. Одна таинственная пропажа в моей жизни была загадкой. Вторая – уже закономерностью. И с этой, старой, я был намерен разобраться.

Я знал её старый адрес. Он был прямо передо мной, на пожелтевшем конверте. Я куплю эту чёртову машину. Вытяну эти ночные смены в «Квик Фьюел». И первое, что я сделаю этим летом, когда получу ключи, – поеду по этому адресу. Узнать, куда исчезла Скайлар. Та, чей призрак был теперь куда реальнее, чем девушка с кольцом в губе.

Глава 3: Цена качества

Depeche Mode – "World In My Eyes"

Неделя работы превратилась в унылую, размытую рутину. День – сон, прерываемый репетициями. Вечер – дорога на заправку под названием «Квик Фьюел», которая всё больше ассоциировалась у меня с «Быстрым Выгоранием». Ночь – бесконечные часы в стеклянной будке, пропахшей старым кофе и пылью.

Клиентов за ночь было немного, и основное впечатление оставляли не они, а их покупки. Складывалось ощущение, что ночь выворачивает наизнанку все скрытые потребности города. Дальнобойщики, тяжелые и молчаливые, брали литры кофе и энергетиков. Мужики с остекленевшими взглядами – дешёвое пиво и чипсы. Иногда подъезжали машины с затемнёнными стеклами, откуда выскальзывали разномастные парочки. Основные хиты ночной продажи – презервативы, зажигалки, сигареты и тот самый грёбаный кофе.

Когда тишина и скука становились невыносимыми, я порой позволял себе задремать, прислонившись боком к холодному корпусу холодильника с напитками.

В одну из таких ночей меня вырвал из полудрёмы рык мотора. На заправку плавно подкатил дорогой тёмный седан. Из водительской двери вышел мужчина. Лет сорока пяти, грузный, с одутловатым лицом и дорогими часами на пухлой запястье. Он что-то говорил через открытое окно, и его смех прозвучал громко и неприятно.

Потом открылась пассажирская дверь. И вышла она.

Моя незнакомка.

В мозгу что-то щёлкнуло. Перед глазами на секунду проплыло то самое воспоминание: кромешная тьма, её горячий шёпот «Я хочу тебя» прямо в ухо, мои руки на её бёдрах в полной тишине.

Кадр сменился. Передо мной стояла она – в коротком чёрном платье, с безразличным выражением лица, жующая жвачку. Её взгляд скользнул по мне, абсолютно пустой. Ни искры узнавания. Та самая дикая, хищная искра, что сводила меня с ума, оказалась просто включённым режимом. И сейчас он был выключен.

Мужик направился в магазин, она последовала за ним. Пахло от неё тем же сладким парфюмом, что и тогда, но сейчас он смешивался с запахом дорогого автомобиля и чего-то отталкивающего.

Они подошли к стойке. Мужик бросил на прилавок пачку презервативов.—И пачку «Мальборо», – лениво бросила она, наконец-то удостоив меня взглядом. Взглядом, каким смотрят на автомат по продаже чипсов.

Пока я пробивал покупку, мужчина заметил, как я смотрю на неё.—Что, пацан, присмотрел сучку? – хриплый голос прозвучал как пощёчина. Он ухмыльнулся, обнажив жёлтые зубы. – Красивая, да? У моего провайдера всегда чистенькие. Могу номер кинуть, если чё.

Слово «провайдер» повисло в воздухе, холодное и бездушное, как сталь. «Чистенькие». Как будто о товаре.

В горле встал ком. Провайдер. Чистенькие. Эти слова звенели в ушах, смешиваясь с воспоминанием о её стонах. Всё, что казалось диким и настоящим, оказалось отрепетированной услугой. Меня затрясло.

– Я… нет, – с трудом выдавил я, отводя взгляд.

– Ну, как знаешь. Качество, я тебе скажу, стабильное. Уж я-то знаю, – он самодовольно похлопал себя по карману.

Она взяла свои сигареты, даже не взглянув на меня, и пошла к выходу. Он последовал за ней, положив свою жирную лапу ей на поясницу.

Я стоял, вцепившись пальцами в стойку, пока они садились в машину и уезжали. В ушах стучало. Я облокотился о прилавок, чувствуя, как подкашиваются ноги. Холодный пот выступил на спине. Я сглотнул ком в горле и глубоко, с трудом вдохнул.

В этот момент зашёл очередной клиент – парень в косухе, заказал два кофе. Мои руки дрожали, когда я наливал кипяток. Я едва не пролил его, пытаясь попасть в стаканчик. Сдача из моих пальцев посыпалась на пол. Парень смотрел на меня с недоумением.

– Извините, – пробормотал я, чувствуя, как горит лицо. – Сейчас.

Подобрав монеты, я извинился и на пару минут ушёл в подсобку. Я включил ледяную воду и умыл лицо, пытаясь смыть оставшееся ощущение грязи. Вода стекала по коже, но не могла смыть мерзость, въевшуюся внутрь. Я посмотрел на своё отражение в тёмном окне – осунувшееся, бледное, с красными глазами. Неудачник, которого использовали в качестве бесплатного бонуса.

Вернувшись за стойку, я попытался ухватиться за мысли, но они бешено кружились.

«Нет, не может быть. Это какая-то ошибка, она его сестра, подруга…» – слабая попытка отрицания.Но тут же вспомнилось её идеальное безразличие,его слова «провайдер», «качество». И эта мысль сменилась яростью.«Чёрт!Да как она могла! И как я мог так повестись!»И,наконец, горькое, ясное осознание:«Всё сходится.Её уверенность, её… профессионализм в темноте. Всё, что казалось диким, было просто частью работы. Она не хотела меня. Она работала».

Позже, в тишине, я достал телефон и открыл запись той самой басовой партии, что родилась из этого «вдохновения». Я включил её. Тягучий, мрачный рифф, полный страсти и боли. Но сейчас он звучал иначе. Не просто фальшиво. Сложнее.

Мысли, от которых я сначала бежал, начали настигать, выстраиваясь в чудовищную, но неотвратимую логику.

Она проститутка. Эскортница. Товар. «Качество стабильное».

Но тогда, в той ванной… она была другой. Она была настоящей. Дикой. Голодной.

Я закрыл глаза, снова возвращаясь в ту темноту. Её слова: «Смотрел на меня?» – не расчётливые, а дерзкие, с вызовом. Её поцелуй – не техничный, а жадный, почти злой. Её инициатива – стремительная, не оставляющая времени на сомнения.

И самый главный факт, на который я тогда не обратил внимания, но который сейчас горел в мозгу как сигнальный огонь: она не попросила денег.

Ни тогда, в темноте. Ни после. Она просто ушла.

Значит, это не было работой. В тот момент, на той вечеринке, для неё это не было услугой.

Меня снова затошнило, но теперь от сложности этой картины. Её жизнь, её тело – товар, который покупают такие усатые ублюдки. Её выбор постоянно делают за неё, сводя к прайсу и отзывам. Но в тот вечер, увидев меня, она на что-то решилась сама. Возможно, этот поступок был для неё таким же побегом, как для меня теперь ночная заправка. Кратким моментом, где можно быть не товаром, а просто девушкой, которая хочет парня, который ей понравился.

Значит, я не был бесплатным приложением. В этом кошмаре нашлась одна, горькая и уродливая, но правда: в своём мире, где всё было куплено и продано, она выбрала меня. Бесплатно. Добровольно. Я зацепил эту «шлюху» по-настоящему, и это странное, извращённое осознание было единственным, что не давало мне сейчас сгореть от стыда и отвращения полностью. Оно было каплей яда, в которой тонула ложка мёда. И от этого было ещё горче.

Глава 4: Ночной визит

Type O Negative – "Love You To Death"

Работа на заправке наконец-то стала хоть немного терпимой. К нам устроился еще один парень, Джейк, так что мы перешли на график 2/2. Впервые за последний месяц у меня появилось настоящее свободное время – не просто несколько часов между сном и репетицией, а целые живые дни, которые я не знал, куда девать.

Вечером я направлялся на вечеринку к Дэну со странным чувством – будто возвращался в нормальную жизнь после долгого затворничества. Музыка гремела уже за полквартала, и знакомое бульканье баса заставляло мое сердце биться в такт.

– Кев! Черт, да тебя вообще не видно было! – Дэн распахнул дверь, размахивая бутылкой пива. – Думал, ты окончательно превратился в ночного призрака!

– Призраки не зарабатывают на тачки, – отшутился я, проходя внутрь и ощущая волну ностальгии по этой бесшабашной атмосфере.

В гостиной пахло пивом, духами и чем-то жарящимся на кухне. Дэн уже вовсю развлекал компанию очередной невероятной историей, размахивая руками так, что соседка едва успевала уворачиваться. Алекс сидел в углу с гитаристом из конкурирующей группы – они с серьезным видом обсуждали достоинства новых педалей эффектов.

И тут Дэн схватил меня за локоть с видом заговорщика.

–Кев, иди сюда. Тебе нужно кое с кем познакомиться.

Он подвел меня к симпатичной брюнетке с умными карими глазами и спортивной фигурой, которая угадывалась даже под мешковатой футболкой.

–Это моя двоюродная сестра, Лекси. Приехала к нам на все лето из Бостона. Лекси, это Кевин, наш басист и местный философ.

– Привет, – улыбнулась она, и у нее появились милые ямочки на щеках.

– Привет, – кивнул я, и в ту же секунду мой предательский мозг провел сравнение. Она пахла чем-то свежим и чистым, как белье после стирки. А та… та пахла опасностью и джином с тоником.

– Дэн рассказывал, ты серьезно занимаешься музыкой, – сказала Лекси, отводя меня немного в сторону от шумной компании. – На чем играешь?

– На басу, – ответил я, чувствуя привычную гордость. – Основа всего.

– Интересно, – она внимательно посмотрела на меня, и мне показалось, что она действительно слушает. – А почему именно бас? Не гитара или ударные?

Я задумался, перебирая в голове привычные ответы. Потому что бас – это как сердцебиение. Не всегда заметен, но без него все рухнет. Потому что я люблю быть основой, а не украшением.

– Мне нравится создавать фундамент, на котором все держится, – наконец сказал я, выбирая самый простой вариант.

К нашему разговору присоединился Алекс со своим вечным скептическим выражением лица.

– Итак, трудяга, – Дэн хлопнул меня по плечу так, что я едва не расплескал пиво. – Разгружаешь цистерны с бензином уже три недели. Уже скопил на яхту?

Я мысленно прикинул – три недели по 12 часов, потом неделя по графику 2/2. Часовая ставка… даже после вычетов получалось неплохо для начала.

– Около двух с половиной тысяч, – сказал я, стараясь звучать скромно.

Дэн свистнул, привлекая внимание окружающих.

–Неплохо для старта! Так что, уже присмотрел себе железного коня?

– Присмотрел, – кивнул я, чувствуя, как на мои слова обратила внимание Лекси. – Хонду Цивик десятого года. Чистая, без вложений, за шесть тысяч. Хозяин – старичок, ездил только по воскресеньям в церковь.

– О, серьезно! – Дэн поднял бровь, оценивающе осматривая меня. – Значит, скоро будем видеть тебя реже?

– Наоборот, – я почувствовал, как Лекси смотрит на меня с нескрываемым интересом. – Появился стимул заработать быстрее. Мне… нужно кое-куда съездить. Кое с кем повидаться.

Алекс, молча слушавший все это время, теперь внимательно на меня посмотрел. Он один знал всю историю со Скайлар.

– Надеюсь, оно того стоит, – тихо сказал он, и в его глазах читалось беспокойство.

– Я уже не знаю, что чего стоит, – честно признался я, глядя на свое пиво. Ни встречи с призраком прошлого, ни игры с демоном настоящего.

Лекси в течение вечера постоянно ловила мой взгляд, улыбалась, задавала вопросы о музыке и даже попросила показать несколько аккордов на воздушной гитаре. Она была милой. Умной. Забавной. И на сто процентов не моей. Я пытался поддерживать разговор, дал ей шанс, но внутри все было пусто – словно я смотрел очень красивый фильм, но не мог проникнуться сюжетом.

Примерно к полуночи вечеринка достигла своего пика – музыка гремела так, что дрожали стекла, народу было не протолкнуться, а воздух стал густым и тяжелым. Меня начало подташнивать от всего этого шума и чужих запахов. Я пробился к Дэну, который на кухне пытался приготовить какой-то многослойный сэндвич.

– Слушай, я валю, – сказал я, чувствуя, как голова раскалывается. – Можно у тебя в гостевой рухнуть на пару часов?

– Без проблем, братан, – Дэн махнул рукой в сторону коридора, не отрываясь от своего кулинарного творения. – Ты знаешь дорогу. Простыни чистые, полотенца в шкафу.

Я побрел в знакомую комнату на втором этаже, с облегчением закрыв за собой дверь. Здесь было тихо – приглушенный гул вечеринки доносился словно из другого измерения. Я скинул одежду, залез под душ и несколько минут просто стоял под почти холодными струями, смывая с себя остатки дня, запах чужих духов и какую-то странную усталость, которая сидела глубоко в костях.

Проваливаясь в сон на знакомой гостевой кровати, я думал о них – о двух призраках, преследующих меня. Скайлар – невинная, чистая, потерянная связь из прошлого, обещание, которое так и не сбылось. И Она – грязная, развратная, опасная загадка из настоящего, обещание чего-то темного и запретного. Две абсолютные противоположности. И почему-то вторая, с ее синими прядями и кольцом в губе, с ее знанием тьмы, занимала в моих мыслях все больше места.

Я не знал, сколько проспал, когда сквозь сон услышал, как скрипнула дверь.

– Дэн, отстань, я сплю, – пробормотал я, поворачиваясь на другой бок и натягивая одеяло на голову.

В ответ – тишина. Потом осторожные шаги. Ближе. Шуршание ткани. Легкий стук по полу – кеды? Я почувствовал знакомый сладкий, фруктовый запах, и все внутри меня сжалось. Не может быть. Это галлюцинация. Усталость. Слишком много работы, слишком мало сна.

Мои глаза сами открылись, привыкнув к темноте. В полумраке, освещенная только полоской света из-под двери, к кровати подходила она. Та самая. Ее голубые кончики волос казались в темноте почти черными, но я узнал бы эту походку – уверенную, почти бесшумную – из тысячи. Боже, это правда она. Но как? Зачем она здесь?

– Опять смотришь? – ее шепот был таким же низким и хриплым, как тогда, в ванной, и от него по коже побежали мурашки.

Я не ответил – слова застряли в горле. Вместо этого я перевернул ее на спину и прижал к матрасу, мои губы грубо нашли ее губы в темноте. Поцелуй был не просто страстным – он был яростным, отчаянным. В нем была вся моя злость, все недоумение, вся та грязь, что копилась все эти недели.

– Тебе это нравится? – прошипел я ей в ухо, чувствуя, как ее ногти впиваются в мои плечи, оставляя на коже болезненные полосы. – Нравится, когда все просто и без правил?

В ответ она лишь глубже впилась зубами мне в губу, и я почувствовал солоноватый вкус крови. Да, черт возьми, это сон. Только во сне она может быть такой – дикой, отчаянной, настоящей.

Когда первый накал страсти прошел, я почувствовал, как ее тело немного расслабилось подо мной. Ее дыхание стало ровнее, а пальцы разжали свою хватку на моих плечах.

– Не останавливайся, – ее голос прозвучал приглушенно, почти уязвимо, и этот тон заставил меня насторожиться. Интересно, она и в реальности так умеет – быть разной?

Потом, в какой-то момент, я поднял ее с кровати и прижал к прохладной поверхности стены, чувствуя, как ее тело напряглось от неожиданности.

– Держись, – бросил я, ощущая, как ее ноги обвиваются вокруг моей талии с привычной легкостью.

– Сильнее, – простонала она, и ее пальцы вцепились в мои волосы, прижимая мое лицо к своей шее. Боже, даже во сне она умудряется сохранять контроль.

Мы рухнули обратно на кровать, тяжело дыша, покрытые потом. На секунду воцарилась тишина, нарушаемая только нашими прерывистыми вздохами и приглушенными звуками вечеринки снизу. Неожиданно для себя я провел рукой по ее щеке, чувствуя под пальцами нежную кожу.

– Кто ты? – тихо спросил я, и в голосе прозвучала неподдельная усталость.

Она повернула голову, и ее губы снова нашли мои, но теперь поцелуй был другим – медленным, исследующим, почти нежным.

– Тот, кто тебе нужен, – прошептала она в ответ, и ее слова прозвучали как заклинание.

Она внезапно выскользнула из моих объятий с кошачьей грацией и толкнула меня на кровать, оказываясь сверху.

– Моя очередь, – сказала она, и в ее голосе снова зазвучали знакомые нотки вызова, дерзости и уверенности.

Но даже во сне я не мог позволить ей доминировать полностью. Я резко перевернул ее, уложив на самый край матраса так, что ее голова свесилась назад.

– Нет, – прошептал я, стоя на коленях на полу, а ее ноги были закинуты мне на плечи. – Моя.

Ее глаза, широко открытые в темноте, смотрели на меня со смесью шока и одобрения, и в них читалось то самое признание, которого мне так не хватало. Да, именно так. Вот она – та самая девушка из ванной.

Когда все закончилось, мы лежали, тяжело дыша, сплетенные в темноте, как два измученных бойца после долгой битвы. Я чувствовал, как ее грудь поднимается и опускается в унисон с моим дыханием.

– Почему ты здесь? – снова спросил я, на этот раз почти не надеясь на внятный ответ.

Она повернулась ко мне, и ее пальцы легонько провели по моей щеке, оставляя на коже следы от прикосновения.

– Потому что могу, – ее голос звучал устало, но с ноткой вызова. – И потому что хочу. Разве этого недостаточно?

Она поднялась с кровати и начала одеваться в темноте – я слышал шуршание ткани и легкий стук кед о пол.

– Пока, басист, – бросила она уже у двери, и в ее голосе снова появились знакомые насмешливые нотки.

– До следующего раза? – не удержался я, и мой собственный голос прозвучал хрипло и устало.

В ответ она лишь тихо рассмеялась – коротко, почти беззвучно, – и дверь закрылась, оставив меня в полной тишине.

Я перевернулся на бок, все еще чувствуя ее запах на подушке, ее привкус на своих губах, и провалился обратно в черную бездну истощения, унося с собой одну мысль: «Потому что могу». Как будто у нас с ней есть какая-то тайная договоренность, о которой знаю только я.

Утро пришло вместе с резкой болью в висках и горьким привкусом во рту. Солнечный свет резал глаза, пробиваясь через щели в шторах. Я открыл глаза, медленно привыкая к свету. На белой хлопковой ткани четко виднелись следы – простыня была смята так, будто здесь боролись, а на ней остался тот самый сладковатый запах ее духов, смешанный с запахом секса и пота.

Сердце ушло в пятки. Я сел на кровати, чувствуя, как по спине бегут мурашки. И тогда я увидел. На полу, рядом с моими джинсами, валялась пачка сигарет. «Мальборо».

Значит, это не был сон.

Я быстро оделся, стараясь не смотреть на смятую постель, и вышел из комнаты с тяжелым чувством. Внизу Дэн один возился на кухне, расставляя по местам пустые бутылки и собирая разбросанные чипсы.

– С добрым утром, зомби, – хрипло сказал он, вытирая стол. – Как поспал?

– Дэн, – я подошел ближе, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Слушай, мне нужно спросить… Ты вчера кого-то еще приглашал? В гостевую?

Он нахмурился, откладывая губку.

–В гостевую? Нет, братан. Только ты там был. А что такое?

– Ко мне… ко мне ночью пришла девушка. Блондинка с… с голубыми кончиками волос.

Дэн пожал плечами, но в его глазах мелькнуло любопытство.

–Ну, я не знаю. Народу было – не протолкнуться. Может, кто-то из гостей кого-то привел. Бывает же. Что, классная была?

– Это та самая, – тихо сказал я, опускаясь на стул. – С вечеринки после выпускного. Помнишь, я тебе рассказывал? Та, что в ванной…

Глаза Дэна расширились. Он отложил бутылку и сел напротив.

–Серьезно? Та самая цыпочка, с которой ты тогда… – он сделал многозначительный жест. – И она сама пришла к тебе ночью? Брось!

– Она вошла, когда я спал, – сказал я, глядя в стол. – И мы… мы снова…

– Охуенно! – Дэн ударил ладонью по столу, заставляя подпрыгнуть пустые банки. – Значит, она тебя нашла! Или ты ей так понравился в тот раз, что она не могла забыть!

В этот момент на кухню вошла Лекси. Она выглядела свежо и бодро, в отличие от нас обоих.

–Доброе утро, – улыбнулась она, но улыбка была натянутой. – Ты вчера быстро исчез. Я надеялась, мы еще пообщаемся.

Мое сердце сжалось от вины. Она заслуживает парня, который будет ценить ее внимание, а не того, кто помешан на призраках и ночных кошмарах.

– Прости, – сказал я, избегая ее взгляда. – Накопилась усталость. Эти ночные смены…

Дэн фыркнул и, пока Лекси отвернулась к холодильнику, подмигнул мне, едва слышно прошипев:

–Да уж, я слышал, у тебя вчера была очень напряженная ночная смена. Еще и сверхурочная.

Я промолчал, чувствуя, как горит лицо.

– Ладно, – тихо сказала Лекси, поймав наш странный обмен репликами. – Может, в другой раз.

Как только Лекси вышла, Дэн снова наклонился ко мне.

–Так рассказывай, как это было? Она такая же горячая, как в тот раз?

– Дэн, я не знаю, что делать, – признался я, понизив голос. Я не мог вымолвить слово об эскорте. Эта тайна была слишком грязной и опасной, чтобы делиться ею даже с ним.

– Брось, что тут думать? – Дэн хлопнул меня по плечу. – Тебе выпал джекпот! Такая девчонка сама приползает к тебе ночью… Да ты счастливчик!

В этот момент в кухню вошел Алекс. Он одним взглядом оценил обстановку – мое помятое лицо, возбужденное лицо Дэна, напряженную атмосферу.

–Что-то случилось? – спросил он тихо.

Мы отошли в угол кухни, и я вкратце, опуская самые пикантные детали, объяснил ситуацию.

–Она преследует тебя, – заключил Алекс, когда я закончил. Его голос был ровным, но во взгляде читалась тревога. – И ты позволяешь этому продолжаться.

– А что мне делать? – раздраженно спросил я. – Вызвать полицию? Сказать «прекрати, ты меня пугаешь»?

– Это не смешно, Кев, – Алекс покачал головой, его лицо оставалось серьезным. – Ты вообще задумываешься, что это такое? Ты спишь в доме друга, и к тебе ночью врывается незнакомка, с которой у тебя был… анонимный секс в общественном месте. Это не романтика. Это не «повезло». Это тревожный знак. Она что-то от тебя хочет. А ты… ты просто закрываешь на это глаза, потому что тебе это нравится.

– Да ладно тебе, Алекс, накручивать! – Дэн, который подошел послушать, фыркнул. – Парню двадцать лет, к нему в кровать пробирается горячая телка, а ты ему лекции читаешь! Естественно, что нравится! Кому бы не понравилось? Мерзость, конечно, что без спроса, но черт… Повезло же, в конце-то счетов!

– Повезло? – Алекс посмотрел на Дэна с тем редким раздражением, которое он позволял себе показывать. – Ее поведение нарушает все границы. А наша реакция, когда мы списываем это на «повезло», лишь поощряет это. Кевин, она нашла тебя здесь. Значит, она знает, с кем ты дружишь, где ты бываешь. Ты не находишь это пугающим?

Я отвернулся, глядя в окно на безмятежную утреннюю улицу, снова чувствуя призрачное прикосновение ее ногтей на своей спине, вспоминая ее слова: «Потому что могу».

Позже, когда я поднимал с пола пачку «Мальборо», то самое вещественное доказательство того, что все это было наяву, я понял – Алекс прав. Это не случайность и не удача. Она снова вошла в мою жизнь, непрошеная, незваная, но… желанная. И самое страшное было то, что даже зная, кем она работает, даже понимая всю грязь и опасность этой ситуации, я снова ждал следующей встречи. Потому что в ее прикосновениях, в ее дерзости, в самой ее сути была та самая искренность, которой так не хватало в «правильной» жизни с «правильными» девушками вроде Лекси.

Я стал заложником собственных желаний, и хуже всего было осознавать, что мне это начало нравиться. Что где-то в глубине души я уже ждал, когда дверь снова откроется, и в комнату войдет она со своим вызывающим взглядом и словами: «Опять смотришь?»

Глава 5: Зов тьмы

Radiohead – "Creep"

Последние дни я жил в сплошной навязчивой звуковой петле. Моим миром правил стерео-режим: одним ухом я слышал реальность, другим – непрекращающуюся музыку у себя в черепе. Но громче любой музыки звучал внутренний разлад – навязчивый, как зубная боль.

– Кевин, ты будешь это есть или просто устроишь ей фотосессию? – голос матери выдернул меня из транса. Я стоял над тарелкой с пастой, с вилкой в одной руке и телефоном в другой, куда только что записал ритм, отстукиваемый ножом о край тарелки.

– Прости, мам. Работаю, – буркнул я, откладывая телефон.

– Над тем, чтобы довести меня до белого каления? – вздохнула она. – Сын, ты в последнее время как зомби. Ты вообще спишь?

«Во сне тоже музыка», – промелькнуло у меня в голове. Мысленно я уже вернулся к своей мелодии, где шипение масла на сковороде становилось шипением тарелок, а гул холодильника – басовым подводным течением. Мелодией, которую запустила в моей голове Она. Та, что разрывала меня на части. Я боялся ее следующего появления до дрожи в коленях, и в то же время все существо жаждало темноты, в которой она появлялась. Это было похоже на тягу к сильнодействующему яду – ты знаешь, что он тебя убьет, но без него мир становится пресным и бессмысленным.

После ужина я снова застал маму на кухне. Она мыла посуду, глядя в ночную тьму за окном. – Ты пишешь новую песню, – сказала она, не поворачиваясь. – Ту, что напугала даже Дэна.

Я нахмурился:

—Алекс тебе позвонил?

– Нет. – Она обернулась, и в ее глазах я увидел не упрек, а печаль. – Я просто вижу. Когда ты был маленьким и сочинял свои первые мелодии, у тебя был такой же взгляд – одержимый и потерянный одновременно. Но тогда в твоих песнях были драконы и звёзды. А сейчас… – ее голос дрогнул, – сейчас в них боль. Сын, запомни раз и навсегда. Неважно, что происходит – плохое, хорошее, странное или то, чего ты сам не понимаешь. Ты всегда можешь прийти и поговорить. С любым. Мы с отцом всегда рядом. Всегда.

Когда дверь закрылась, я с размаху распахнул дверцу холодильника, заставив ее грохнуться о шкафчик. Схватив бутылку, я сжал пластик так, что он затрещал. Ее молчаливое понимание и эта готовность принять любое его состояние давили сильнее любого осуждения. Как я мог прийти к ним и сказать: «Знаете, меня тянет к проститутке, и я не знаю, что с этим делать»? Мы жили в разных вселенных. Они – в мире, где проблемы решаются разговорами и поддержкой. Я – в мире, где единственная искренность нашлась на дне, в объятиях девушки, продающей себя.

Ирония была в том, что с появлением Незнакомки я стал гораздо чаще вспоминать Скайлар. Две противоположности. Скайлар – призрак невинности, чистая любовь, которая так и не случилась. Она – грубая, шокирующая правда настоящего. Мой мозг метался между ними, как маятник. «А что, если Скайлар все еще ждет? – шептал один голос. – Она могла попасть в беду, ей может быть нужна твоя помощь». А другой, более циничный, отвечал: «Нужна? Как Незнакомке нужны деньги ее клиентов?» Может, моя тяга найти Скайлар сейчас – это просто бегство. Попытка ухватиться за призрачный свет, чтобы не утонуть в той тьме, что манила меня все сильнее.

В моем блокноте, поверх старых текстов, появлялись строчки, рожденные в агонии. И однажды, помыв посуду, я поймал себя на мысли, что превращаю чью-то возможную трагедию в свой хит. По спине пробежали мурашки. Было отвратительно. И чертовски продуктивно. Я видел в ней не просто «шлюху». Я видел в ней того, кто, как и я, не нашел своего места. Ее отчаянная дерзость, ее готовность сжечь все мосты за одну ночь – это была та же самая ярость, что клокотала во мне и выливалась в диссонирующие аккорды. Мы были из одного помойного ведра, просто гнили по-разному.

Эта мысль гнала меня из дома. Я бродил по ночному городу, включив на повторе тот самый сырой рифф. Город преломлялся через призму моей одержимости – в каждой одинокой фигуре на остановке, в каждом отражении в витрине мне чудились ее следы. Ноги сами принесли меня к «Квик Фьюел». Стоя напротив, я наблюдал за машинами, представляя, что одна из них – тот самый темный седан. Эта мысль была отвратительной и пьянящей одновременно. Я представлял, как она выходит оттуда, и нас охватывала одна и та же тишина, полная невысказанного стыда и понимания.

Вечер в гараже у Алекса должен был стать разрядкой. – Народ, есть одна тема. Сырая. Но… она о том, что происходит, – сказал я, настраивая бас.

Я начал один. Низкий, давящий рифф. Мой сдавленный голос. Дэн подхватил нервный ритм, Алекс вплел меланхоличную арпеджио. И вдруг я резко дернул струну, с силой заглушив бас после диссонирующего лязга. – Не так… Все не так, – прокричал я, отшатываясь от усилителя.

В наступившей тишине Дэн свистнул:

—Черт… Ну и мрак, братан. Как будто ты сам не знаешь, то ли тебе трахаться хочется, то ли плакать.

Алекс тихо добавил:

—Ритм как сердцебиение в панике. Если доделаем – это будет наша лучшая и самая мрачная работа.

Дома я поймал свое отражение в зеркале. – Прекрасный принц для шлюхи, вот кто ты, – прошипел я. – Нашел куклу для битья и думаешь, что это искусство. Дэн прав – ты просто ублюдок, которому нравится чужая грязь. Но это не просто грязь, – спорил я сам с собой. – Это правда. А Скайлар… Скайлар была красивой ложью. Мечтой, которая так и не сбылась. Может, именно поэтому я бегу от нее в эти объятия? Потому что незнакомка не обещает мне ничего, кроме правды, какой бы уродливой она ни была?

Меня разбудила вибрация телефона. Неизвестный номер: «Скучаю по темноте». Длинные гудки, потом – «абонент недоступен». Я швырнул телефон на кровать. Игра продолжалась. И я был не просто игроком. Я был соучастником.

На следующее утро в машине отец спросил: – С тобой все в порядке, сын? – и, получив кивок, тихо добавил: – Помни, мы с мамой всегда на твоей стороне.

Глядя в окно, я снова представил, как писал ту песню. Я не сочинял – изрыгал. Это был кривой, уродливый, но искренний крик в попытке докричаться. Докричаться до нее? До себя? Или до Скайлар, которая, возможно, уже давно исчезла навсегда?

Дом деда Фрэнка пахнет яблочным пирогом и старой древесиной, как будто время здесь течет медленнее. За столом я улыбался, кивал родственникам, но был пустой оболочкой. Сквозь общий гул до меня доносились отголоски вчерашней музыки и светящиеся буквы того сообщения.

Вечером я сидел на веранде, раскачиваясь на скрипучих качелях. Солнце садилось, окрашивая небо в багровые тона. Сообщение в телефоне жгло карман. Я чувствовал себя на распутье. Одна дорога вела к Скайлар – к призраку, к прошлому, к иллюзии чистоты, которую я, возможно, сам и придумал. Другая – к Ней. К тьме, к саморазрушению, к правде, которая могла меня уничтожить.

Скрипнула дверь. На веранду вышел дед Фрэнк. Он молча опустился в кресло-качалку, с наслаждением затягиваясь своей вечной трубкой.

– Что-то ты сегодня не в своей тарелке, внук, – сказал он негромко. – Муза не приходит или, наоборот, слишком донимает?

Я горько усмехнулся.

– Скорее, муза оказалась демоном. И я не знаю, гонюсь я за вдохновением или за саморазрушением.

Я рассказал о девушке, которая появляется из ниоткуда. О ее дерзости. О том, как она всколыхнула во мне все дно. И о своем страхе – страхе узнать, кем она является на самом деле, в дневном свете.

– И вот сижу и думаю, – я сжал кулаки, – а что, если она… проститутка? Как к этому относиться? Я должен бежать от этого с криком?

Дед Фрэнк покачал головой, выпуская облако дыма, которое медленно таяло в вечернем воздухе.

– Кевин, люди редко надевают такую броню от хорошей жизни. За масками благополучия или броней цинизма почти всегда скрывается израненный фасад. Если твои подозрения верны… твой первый вопрос должен быть не «как она могла?», а «что за боль заставила ее так поступить? Что ее сломало?»