На грани миров

ГЛАВА 1. Холодное прикосновение смерти.

– Да, его подмял грузовик под названием «жизнь».– Он попал в аварию?

© Клиника

Небо раскинулось над полем безбрежным куполом жидкого сапфира, где неспешно плыли причудливые облака – то ли ангельские хоралы, то ли сказочные драконы, сотканные из солнечного света и невесомости. Я впитывала этот мир каждой клеточкой: шепот ветра в траве напоминал детский смех, а тепло земли проникало сквозь тонкую ткань платья, обволакивая уютом. В этот момент мир казался совершенным – хрустально-прозрачным и нерушимым.

Белая вспышка разрезала реальность пополам.

Грохот. Визг. Крики, сначала далекие, как эхо из другого измерения, а потом – оглушительные, наполненные такой животной болью, что кровь застыла в жилах. Когда я смогла открыть глаза, небо стало цвета запекшейся крови, а поле превратилось в выжженное кладбище с разбросанными телами. Запах гари и медной крови ударил в нос. Я стояла в эпицентре апокалипсиса, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

“Нет! Стоп!” – мой крик разорвал тишину комнаты. Франк, мой пушистый друг, встрепенулся на кресле и сонно заворчал. Все было на своих местах: захламленный шкаф, заваленный учебниками стол, одежда, небрежно брошенная на стулья и пол. Первые лучи солнца робко окрасили небо в нежно-розовые тона, предвещая скорый приход жаркого летнего дня.

По телу пробегала крупная дрожь, никак не унимаясь. “Это всего лишь сон, просто сон”, – повторяла я, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Несмотря на то, что сессия осталась позади, а лето было в самом разгаре, сон после такого кошмара был уже невозможен. Лениво потянувшись под теплым одеялом, я решила, что чтение – лучшее лекарство от ночных кошмаров. “Мастер и Маргарита” Булгакова вновь манил меня своими яркими, словно живые, персонажами, и я с удовольствием погрузилась в его мистический мир.

««Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны в пятницу, три часа дня. Приезжай. Берлиоз». Максимилиан Андреевич считался, и заслуженно, одним из умнейших людей в Киеве. Но и самого умного человека подобная телеграмма может поставить в тупик. Раз человек телеграфирует, что его зарезало, то ясно, что его зарезало не насмерть. Но причем, же тогда похороны? Или он очень плох и предвидит что умрёт? Это возможно, но высшей степени странна эта точность – откуда он так-таки и знает, что хоронить его будут в пятницу в три часа дня? Удивительная телеграмма!»

В наше время, когда в почтовом ящике можно обнаружить всё что угодно, вплоть до неизвестного вируса в конверте, даже такие послания перестают удивлять. Я отложила книгу и, ведомая остатками ночного кошмара, поднялась с постели. Холодный пол приятно остужал ступни, а из родительской спальни доносился размеренный храп отца.

На кухне я налила себе стакан апельсинового сока, стараясь стряхнуть остатки ночного ужаса. Вернувшись в постель, я погрузилась в её уютное тепло, и вскоре мягкий покой сна окутал меня. В этот раз сновидения обошли меня стороной, или, быть может, я просто забыла их причудливые узоры.

– Настя, Настя, вставай! – сквозь сон донёсся мамин голос.

С трудом разлепив слипшиеся веки, я села на кровати. Будильник показывал десять часов. Франк уже исчез, а солнечные лучи, словно озорные проказники, заливали комнату, неприятно слепя глаза.

– Настя, вставай уже! – мама вошла в комнату. – Мы сегодня едем к моей подруге Тамаре. Она пригласила нас на эти выходные. В двенадцать выезжаем. Завтракай и собирайся.

– Мам, может, я останусь? У меня же каникулы, – заныла я, хотя в глубине души понимала, что поездка к тёте Тамаре – это настоящий праздник. Её трёхэтажный коттедж с крытым бассейном, зимним садом и камином располагался на берегу реки. Мамина подруга успешный владелец сети частных клиник, могла позволить себе такую роскошь – жить в окружении комфорта и красоты.

– Не спорь, Настя, – мама нежно поцеловала меня в макушку, – Тамара устраивает что-то вроде вечеринки, тебе обязательно понравится!

– Ладно, я собираюсь, – вздохнула я, прислушиваясь к мелодичным переливам папиного пения из ванной. Он всегда так чудесно напевал, что казалось, будто в нашем доме поселился оперный тенор. Жаль, что его талант обошёл меня стороной – стоило мне открыть рот, как окрестные собаки начинали подвывать в унисон.

Мама скрылась на кухне, а я выбралась из-под тёплого одеяла. Мой верный кот Франк тут же подбежал, потёрся о ноги и заурчал, когда я взяла его на руки. Этот независимый красавец появился в нашей семье пять лет назад – подарок, призванный научить меня заботе. Но Франк оказался на удивление самодостаточным котом: справлял нужду через форточку и требовал лишь еды и купания.

Папино пение стихло – верный признак того, что через пять минут ванна освободится. У отца была забавная особенность: сорок минут он мог нежиться в воде, а на вытирание уходило всего три минуты – я как-то раз засекла ради интереса.

После ванны и быстрого поиска носков в моём творческом хаосе я спустилась к завтраку. Мама, как обычно по выходным, хлопотала между нами: для нас с ней – ароматные блинчики с джемом и свежевыжатый сок, для папы – румяная яичница с беконом и крепкий кофе.

Мне было семнадцать, недавно завершился первый курс университета. В воздухе уже пахло летом, и душа рвалась греться в тёплых солнечных лучах, забыв обо всех заботах. Я жила своей любимой фотографией, ловя в объектив моменты, которые казались мне особенными. У меня было много подруг, и жизнь словно баловала меня – порой даже казалось, что я не заслуживаю такого счастья.

– Ну что, все собрались? Всё взяли? Поехали!» – скомандовал папа.

– Да, Саша, я всё собрала. Настя, ты готова? Франка посадила в переноску? – уточнила мама.

– Да, вот он, жив-здоров, – кот, услышав своё имя, возмущённо замяукал. Он терпеть не мог покидать дом в своей “тюрьме на колёсах”. Бедняга, наверное, чувствовал себя заключённым.

Папа аккуратно уложил сумки в багажник, усадил Франка рядом со мной на заднее сиденье. Я надела наушники и включила плеер, укрывшись от джаза, который так любил отец, но который я терпеть не могла. Предстояла долгая дорога, и за окном медленно проплывали пейзажи: величественные леса, бескрайние поля, маленькие села и деревушки сливались в единую ленту, пока природа не сменилась радужными красками сна.

Это был чудесный, восхитительно сказочный сон. Мне снились те края, о которых я мечтала – там, где солнце согревает землю круглый год, где время словно останавливается, даря райское блаженство, подобное тому, что показывают в рекламе «Баунти». Я чувствовала себя умиротворенно и спокойно, словно весь мир замер в ожидании чуда.

Но безмятежность сна в один миг сменилась кошмаром. Вокруг раздавались крики и стоны, призрачные фигуры мельтешили в сером, будто подгоревшем мире. Туман застилал глаза, ноги ослабли, голова кружилась, а внутри разгоралась безумная паника, разрывающая меня на части. Монстры наступали, и я бежала, не разбирая дороги, пока впереди не замаячило спасительное свечение.

Ворвавшись в сияющее облако света, тяжело дыша и едва удерживаясь на ногах, я увидела их. Трое – девушка и два молодых человека. Девушка оказалась высокой и стройной красавицей с длинными рыжими локонами, развевающимися на ветру. В её руках сиял жезл, источающий электрические разряды. Рядом с ней стоял высокий молодой человек, взмахом руки создающий защитный щит, отбрасывающий монстров прочь. Его шоколадного цвета волосы были взъерошены, словно он только что проснулся, а подтянутое тело выдавало человека, способного постоять за себя. Пухлые губы изгибались в улыбке, будто происходящее его забавляло, хотя черты лица скрывала тень.

Третий юноша был такого же роста, но его мускулы бугрились, словно стальные канаты. Он играючи схватил жуткое существо и отбросил его с такой силой, что тот, врезавшись в дерево, оставил в нем глубокий след. Его коротко стриженные светлые волосы блестели в лучах солнца, а крылья носа с легкой горбинкой раздувались, как у быка, выдавая спокойную сосредоточенность человека, для которого борьба с монстрами была привычным делом.

Что-то холодное и скользкое, словно пластиковые пальцы, коснулось моего горла. Тяжелое, зловонное дыхание вздымало мои волосы, а противная слизь стекала по руке. Это были они – те самые существа. Боли не было, только всепоглощающий ужас парализовал тело.

Мой крик разорвал тишину, и в тот же миг передо мной возник парень с шоколадными волосами. Он схватил меня за руку и рывком притянул к своей вздымающейся груди. Одной рукой он обнимал меня, другой – отшвырнул монстра прочь с такой силой, что тот отлетел на несколько метров.

Подняв глаза, я утонула в его взгляде – спокойном и уверенном. Его глаза поражали необычным зеленым оттенком, глубоким, как первая весенняя трава. В зрачках мерцало едва заметное сияние, манящее и завораживающее. Я жаждала услышать его голос, но внезапно меня пронзила невыносимая боль.

Тысячи крошечных игл впились в тело, горло обожгло огнем, а в голове заклубился серый туман. Открыв глаза, я увидела себя лежащей на растрескавшемся асфальте. Вокруг метались люди, вдалеке полыхала машина – наша машина. Резко распахнув глаза, я увидела перед собой лишь красное марево, а когда попыталась подняться, боль пронзила каждую клеточку тела.

С трудом приподнявшись, я отчаянно искала родителей, но видела только суетившихся людей, напоминавших растревоженный муравейник. Их крики сливались в единый звон в ушах, разобрать слова было невозможно. Родителей нигде не было.

Попытка встать закончилась острой болью в левой ноге. Порванные джинсы обнажили кровоточащую рану, скрытую под ссадинами и грязью. Голова кружилась все сильнее, и вдруг я увидела его – человека, лежащего в луже крови недалеко от машины. Его накрыла простыня, из-под которой выбивались золотистые локоны – такие же, как у меня. Локоны моей матери…

Крик застрял в горле. Я пыталась вскочить, но тело не слушалось. Слезы хлынули из глаз, оставляя розовые дорожки на грязном, исцарапанном лице. Люди в синих костюмах заметили мое движение. “Только не медики”, – пронеслось в голове. Сейчас я хотела лишь одного – умереть. Едва эта мысль сформировалась, как сознание вновь покинуло меня.

В памяти остались только кровавые разводы, белая простыня и золотистые локоны, застывшие перед глазами…

В голове клубился густой туман, словно я провела ночь напролет в безумном веселье. Хотелось провалиться обратно в спасительное забытье, но перед внутренним взором вновь и вновь возникала жуткая картина – лужа крови и золотистые локоны, разметавшиеся в ней. Слезы сами собой хлынули из глаз, размывая реальность.

Резко распахнув глаза, я увидела ослепительно-белое пространство больничной палаты. Я лежала на кровати, окруженная стерильными белыми стенами. Попытка приподняться обернулась пронзительной болью, заставившей меня вновь упасть на подушку. Краем глаза я заметила кушетку у стены, где спала какая-то женщина.

Взгляд скользнул к окну с не задёрнутыми цветочными занавесками. За ними занимался рассвет – такой же, как в тот роковой день. Символично… Если тогда утро принесло лишь беды, то что ждать от этого дня? Сколько же я пробыла в беспамятстве?

“Может, все это просто кошмар?” – мелькнула спасительная мысль. – “Не было ни крови, ни огня, ни тех ужасных золотистых прядей…” Я отчаянно пыталась убедить себя в реальности этого предположения.

– Настя, ты проснулась! Слава богу, я так волновалась! – донесся до меня встревоженный голос.

Обернувшись на звук, я узнала мамину подругу Тамару. Ее растрепанные волосы, мятое платье и темные круги под глазами говорили о бессонной ночи.

– Где мои родители? – едва слышно прошептала я, чувствуя, как сердце начинает биться с бешеной скоростью.

– Настенька, детка, успокойся… Тебе нельзя волноваться… Я позову доктора, – торопливо проговорила Тамара, избегая моего взгляда и почти выбегая из палаты.

“Стоп! Если бы это был сон, она бы ответила сразу. А родители… Они должны были быть здесь, со мной. Но меня не должно было быть здесь – я должна была быть с ними в машине, по пути к Тамаре…”

– Моя мать жива! – закричала я, не в силах больше сдерживать панику.

В палату вбежали доктор, медсестра и Тамара.

– Где мои родители? – кричала я, не давая никому вставить слово.

Лысоватый, небритый врач с усталыми глазами пытался успокоить меня своим бархатным голосом: – “Успокойся, все хорошо…”

– Где они? – не унималась я.

–Ведите успокоительное, Неличка, – обратился он к медсестре, тридцатилетней женщине со светлыми волосами, собранными в хвост. Ее серые глаза отражали целую гамму чувств – тревогу, сочувствие, беспокойство.

– Нет, не надо! Я хочу знать, что с ними! Там была моя мама! – сопротивлялась я, но игла уже коснулась вены.

Голова закружилась, боль усилилась. Я отчаянно хватала ртом воздух, сражаясь с подступающим сном.

– Что с ними? – успела прошептать я, прежде чем бездна поглотила меня. Я падала все глубже в холодную, мрачную пустоту, где не было ни снов, ни мыслей, ни чувств…

Проснувшись, я поразилась своему состоянию – голова почти не болела, и я наконец-то была готова услышать любую, даже самую горькую правду о родителях. Приподнявшись на локтях, я оглядела пустую палату. Кроме меня, здесь никого не было. Устроившись поудобнее, я стала ждать посетителей. Ждать пришлось недолго – через несколько минут в палату вошла Тамара. Увидев, что я не сплю, она подошла и осторожно присела на краешек кровати.

– Привет, Настя, как ты себя чувствуешь? – мягко спросила она.

– Лучше. Вы ответите на мои вопросы? – произнесла я спокойно и решительно.

– Хорошо, я отвечу, хотя, наверное, тебе сейчас не стоило бы это знать, – сдалась мамина подруга.

– Что с моими родителями? – едва выговорила я, чувствуя, как сжимается сердце.

– Они погибли. На встречную полосу вылетел BMW, твой отец не успел среагировать. Врачи сказали, он погиб мгновенно. Твоя мать скончалась после того, как её достали из машины – врачи ничего не могли сделать. Ты и Франк живы, но сильно пострадали. Водитель BMW тоже мертв, – говорила она тихо, но чётко, словно вбивая гвозди в крышку моего мира.

Слезы хлынули из глаз, в животе поселился ледяной холод, голова вновь разболелась, перед глазами всё поплыло. Закрыв глаза, я разрыдалась, мысли путались и сбивались. Я не помнила, как и отчего заснула – мне было всё равно на окружающий мир.

Во сне я ощущала странное беспокойство – казалось, через моё тело проходят тысячи электрических волн. Эти ощущения были не неприятными, а скорее необычными.

Снова появились те странные существа. Я не бежала от них, не кричала – я была безразлична. Бояться стало нечего, смерть могла стать избавлением от боли внутри меня, чувство потери казалось окончательным.

Они были похожи на оживших мертвецов – ухоженных, как люди, но с тонкой бледной кожей и мёртвыми глазами, в которых не было жизни. Монстры приближались, издавая свистящие звуки и стоны. Они смотрели на меня, словно заглядывая внутрь тела, будто что-то выслеживая.

Внезапно они остановились, их взгляды устремились за мою спину. Оглянувшись, я увидела его. В его шоколадных волосах играл ветер, он был зол и напряжён, словно пантера, готовая к прыжку. Его зелёные глаза слегка светились, их свет завораживал и пленял меня. В них читались тревога, жестокость и что-то ещё, что я не могла понять. Резким движением он дёрнул меня за руку и задвинул за спину, закрывая собой…

Сквозь пелену сна до меня доносился женский голос, но слова сливались в неясный гул. Мой сон оборвался так же резко, как обрывается нитка под ножницами. Я отчаянно хотела, чтобы шум прекратился, чтобы я могла вернуться в свой зыбкий мир грёз.

– Я сказала вам, чтобы документы были готовы сегодня, и мне наплевать, что это невозможно! Я плачу вам за то, чтобы мои распоряжения выполнялись! – чей-то голос почти кричал. – Меня твои доводы не интересуют!

Я открыла глаза. Солнечные лучи, словно золотые нити, пронизывали комнату. Поднялась повыше на подушке, пытаясь собраться с мыслями.

– Ой, дорогая, я тебя разбудила, извини. Просто мои сотрудники совсем не хотят работать, – её голос звучал властно и твёрдо. Она присела ко мне на край кровати. Тамара была одета в строгий чёрный деловой костюм, волосы собраны в тугой пучок, под глазами залегли тёмные круги.

– Настя, сейчас я схожу и попрошу, чтобы тебе принесли завтрак, а потом, если ты не возражаешь, мы поговорим.

– Тамара, я не хочу есть, тем более больничную пищу. Давай лучше поговорим сейчас, – остановила я её. Больничная еда действительно была ужасна на вид: зелёное желе, морковное пюре – всё в этом духе.

– Дорогая, но ты должна поесть, – уговаривала она меня.

– Меня от одного вида еды мутит, – пробормотала я плаксиво.

– Ладно, я закажу тебе из ресторана обед, но сначала поговорим. Настенька, ты понимаешь, ты осталась сиротой, и я, как человек, который о тебе беспокоится, взяла на себя ответственность, – она сделала паузу, глубоко вздохнула. – Я отдала документы на усыновление. Пойми, мы с твоей мамой были подругами. Так как своих детей у меня нет, но если бы были, она поступила бы так же. Я всё постараюсь сделать, чтобы ты была счастлива, – протараторила она быстро, словно боялась, что я не дам ей договорить.

– Я вряд ли уже буду счастлива, во мне словно умерло что-то очень важное… – ответила я без промедления. – Но я понимаю, что это для меня самое лучшее решение. Я должна что-то сделать? – сознательное и рациональное решение давалось с трудом. Я понимала, что это единственный выход, который мог мне подойти. Тем более что через пару месяцев мне стукнет 18, и опекун мне не нужен будет, но я не смогу прожить сама.

– Нет, зайка, я всё сделаю, но мне было важно твоё согласие. Есть ещё один вопрос: завтра будут похороны твоих родителей, и мне надо знать, что тебе надо на завтра из одежды и других мелочей.

Меня охватила такая боль и утрата, что на глазах вновь появились слёзы. Но я не хотела видеть, как их хоронят, опускают в яму и засыпают холодной землёй. А главное, что с ними прощаются друзья. Это бы значило полный, невозвратный конец. Я почувствовала головокружение и тошноту.

– Настя, тебе плохо? Я пойду, позову врача, – Тамара вскочила с кровати.

– Нет, не надо. Я не хочу присутствовать на похоронах, я не могу с ними проститься, – говорила я сквозь слёзы. Внутри меня всё словно умирало, когда я представляла, как их засыпают землёй.

– Дорогая, ну так нельзя. Они твои родители, – удивилась Тамара.

– Я знаю это, но я не могу с ними проститься. Они для меня не умерли, я не хочу принимать их смерть. Пока не хочу, – я действительно не могла принять их смерть. Мне казалось, что они рядом, слышат меня, но не могут ответить.

– Настя, но что скажут люди, если ты не придёшь? – Тамара замолчала, словно ожидая, что я сейчас одумаюсь. – Хотя ладно, по идее тебе ещё нельзя нервничать, – решила мамина подруга. – Доктор говорит, что тебя можно забрать домой. Постельный режим и наблюдение – обязательное условие. Я предлагаю тебе переехать ко мне. Комнату я подготовила, думаю, в домашних условиях тебе будет лучше.

– А с квартирой как? Я не хочу её продавать! Там всё связано с моими родителями, – моё горло сжал ком горя, мне было трудно говорить.

– Не переживай об этом, Настя. Квартиру мы оставим, я достаточно обеспечена, чтобы не заботиться о таких мелочах, – с лёгким пафосом ответила Тамара. – Ну, если ты согласна, тогда я привезла юбку и футболку, свитер – в общем, всё, что тебе понадобится, чтобы доехать до моего коттеджа. А после похорон мы уедем туда, где я сейчас собралась открывать новую клинику в городе N. У меня там работа, так что около года мы поживём там. Потом, если я продолжу там работу, ну даже если нет, ты сможешь поступить в любой университет, который пожелаешь, на факультет искусств, если захочешь. Ну, об этом мы ещё поговорим. Теперь я позову медсестру, она поможет тебе одеться, пока я говорю с доктором и заказываю тебе обед.

Я скорчила гримасу на слове «обед», хотя понимала, что спорить тут бесполезно – у Тамары пунктик, по ходу, по поводу еды.

Тамара вышла из палаты, я осталась одна, совсем одна. Уезжать из родного города мне не хотелось – здесь всё было связано с ними, а там меня ждала неизвестность и одиночество. Хотя мы часто были с родителями за границей, да и вообще много путешествовали, но переезд – это совсем другое.

Мама была антикваром, очень известным, её часто приглашали на выставки и аукционы в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и других городах. Папа был фотографом – может, из-за этого я и решила заниматься фотографией. Мне стало очень жалко себя и жалко своих родителей…

В моей душе разлилась пустота, похожая на бескрайнюю холодную пустыню. Каждая клеточка тела ныла от тоски, а в голове кружились обрывки воспоминаний: мамины руки, перебирающие старинные вещи, папин смех за камерой, их совместные путешествия, которые они так любили. Теперь всё это казалось далёким сном, и я не могла поверить, что больше никогда не увижу их, не услышу их голосов, не почувствую их тепла.

Слезы сами собой покатились по щекам, оставляя солёные дорожки на коже. Я закрыла глаза, пытаясь удержать в памяти их лица, их улыбки, их нежность. Но даже эти воспоминания теперь казались призрачными, словно растворяясь в серой пелене горя, окутавшей моё сердце.

ГЛАВА 2. Незнакомые лица знакомых снов.

– Что поделать? Музыка в жизни меняется,

но надо продолжать танцевать.

© Симсоны

Две недели пролетели словно один миг с тех пор, как мы переступили порог города N. Тамара приобрела очаровательный дом в современном стиле, и моя комната оказалась настоящим оазисом света и уюта. Просторное помещение с панорамным окном от пола до потолка манило своей воздушностью, хотя я предпочитала держать жалюзи опущенными.

Обстановка комнаты дышала спокойствием: огромная кровать с изящной резьбой украшала меховое покрывало оттенка слоновой кости, рядом располагался диван в тон, письменный стол и телевизор. Белоснежные стены и пол, украшенные мягким лавандовым ковром, создавали атмосферу умиротворения. Эта комната была вдвое просторнее той, что я оставила в старой квартире, и я искренне полюбила её.

Через неделю мне должны были снять гипс, а пока мы с Тамарой приняли решение о моём поступлении в престижный институт искусств. Среди множества кафедр я выбрала «Новое изобразительное искусство» – именно там преподавали всё, что было связано с фотографией.

Мой верный друг Франк, пострадавший не меньше меня – у него была опалена шерсть и оторвана половина хвоста, – запрыгнул на кровать и уютно устроился у меня на животе. Я ласково погладила его, погружаясь в невесёлые мысли. А мысли, надо сказать, не были веселыми. Я была в новом городе, и скоро мне предстало пойти, в институт ко всяким снобам. Мало того что мой мир рухнул все стало вдруг меняться с огромной скоростью. Мысли кружились в голове, словно осенние листья в ветреный день. Внезапно комната наполнилась удушливой тяжестью. Воздух стал вязким, дышать сделалось невыносимо. Мир вокруг начал вращаться, и даже с закрытыми глазами я не могла остановить это безумное кружение.

Раздался громкий щелчок – и всё прекратилось. Я открыла глаза, огляделась – всё казалось прежним.

– Настенька, дорогая… – донёсся до меня знакомый голос.

Это был голос моей матери. Я в ужасе подумала, что, должно быть, пострадала сильнее, чем казалось. Голос был настолько реальным, настолько родным… Я прислушалась – но больше ничего не было слышно. Нужно было забыть об этом, убедить себя, что этого не было.

Эти незабываемые ощущения, когда после долгого заточения в плену гипса твои конечности наконец-то обретают свободу, невозможно описать словами. Словно заново учишься чувствовать каждый миллиметр кожи, каждый мускул, каждый сустав. Сегодня особенный день – я собиралась в институт, хотя душа отчаянно сопротивлялась этому. Каждый шаг за порог дома казался испытанием, вызывая внутри тревожный трепет, будто я собиралась в неизвестность.

Тамара, словно неутомимый маяк в бушующем море сомнений, неустанно повторяла свои слова, словно мантру.

– Жизнь продолжается, хочешь ты того или нет”. Эти фразы эхом раздавались в моей голове на протяжении последних дней, становясь то ли проклятием, то ли спасением. За завтраком, состоящим из тоста с джемом и кофе, я вновь и вновь прокручивала в памяти события прошлой недели. Может быть, всё это лишь плод моего воображения, рождённый в минуты отчаяния? Или реальность действительно была настолько жестокой?

Одевалась я без особого энтузиазма – джинсы, свитер, кроссовки и лёгкая куртка. В тот момент мне было всё равно, как я выгляжу и что подумают другие. Этот маскарад повседневности казался мне защитой от внешнего мира, броней, за которой можно спрятаться от любопытных взглядов. Тамара предложила называть её тётей – так, по её мнению, будет удобнее для нас обеих. Я согласилась, устав от постоянного повторения её имени, словно оно стало символом той жизни, которую я пыталась забыть.

Тётя преподнесла мне неожиданный подарок – автомобиль. Она уверяла, что так ей будет спокойнее, словно могла предугадать все мои страхи и тревоги. Забавно, но отец научил меня водить в шестнадцать, а тётя, используя свои связи и средства, легко уладила вопрос с правами – до совершеннолетия оставалось всего пара месяцев. Но была одна загвоздка: каждый раз, представляя себя за рулём, я чувствовала, как сердце начинает биться чаще, словно испуганная птица в клетке. И вот машина, словно дикая лошадь, стоит нетронутой в гараже, ожидая того дня, когда я наберусь смелости её опробовать. Её фары смотрят на меня через приоткрытые ворота, словно вопрошая: “Готова ли ты встретить новый этап своей жизни?” А я всё стою перед этим выбором, между страхом и свободой, между прошлым и будущим, между тем, кем я была, и тем, кем могу стать.

Сжав в руках почти пустой рюкзак, в котором сиротливо ютились лишь тетрадь да ручка и мой фотоаппарат, я шагнула за порог. Отказавшись от машины, я предпочла отправиться в путь пешком – пусть ноги сами вынесут меня к стенам института. Наш новый дом, уютный коттедж, приютился в престижном районе, где располагалось учебное заведение.

Город, словно искусно выверенная шахматная доска, раскинулся передо мной во всей своей упорядоченности. Район особняков, где обосновались богатые и влиятельные, соседствовал с двумя университетами – моим и техническим. Даже студенческая братия, разбавлявшая элитарность этих мест, казалась здесь гостьей: большинство учащихся ютилось в просторном студенческом городке.

За чертой престижных кварталов начинался рабочий район – царство фабрик и заводов, где день и ночь кипела жизнь. А в самом сердце города, подобно драгоценным камням в оправе, сверкали торговые центры и устремлялись в небо небоскрёбы. Город не был ни крошечным, ни мегаполисом – он занимал золотую середину, храня в себе особую атмосферу.

Мой путь, неспешный и осторожный, длился около сорока пяти минут. Я двигалась словно во сне, надеясь затеряться среди улиц и найти повод не идти в институт. Но память, предательница, не подвела – каждый поворот, каждый камень мостовой всплывал в сознании с кристальной чёткостью. Когда мы с тётей приезжали подавать документы, мой разум невольно зафиксировал каждый метр маршрута.

В ушах, словно защитный кокон, пульсировала музыка из сборника «100 лучших песен», отсекая городской шум и чужие разговоры. Путь мой пролегал мимо парка, где на открытом воздухе манили к себе уютные кафе. Но я скользила мимо, не замечая ни зелени деревьев, ни названий заведений – всё это проносилось мимо, не оставляя следа в памяти.

Каждый шаг давался с трудом, словно я шла против течения. Ветер играл с концами волос, солнце бросало на землю причудливые тени, а я всё шла и шла, пытаясь убежать от неизбежного, но зная, что эта гонка с самим собой – всего лишь иллюзия свободы.

Серые стены административного корпуса нависали надо мной подобно неприступной крепости. Темные окна, словно пустые глазницы древнего замка, смотрели равнодушно, не предвещая ничего хорошего. Здесь, в этом мрачном здании, хранились все тайны института, и именно сюда мне предстояло заглянуть за расписанием.

Когда я наконец получила свой учебный план, то едва не ахнула от удивления. Вместо ожидаемых творческих дисциплин, которые я так любила, передо мной раскинулась целая сеть дополнительных предметов. Где же то искусство, к которому я так стремилась? Неужели этот элитный институт решил превратить меня в универсальную студентку?

Анжелина Викторовна Рудометова, чья табличка на двери излучала строгость, провела меня через мокрый от мелкого дождя двор к третьему корпусу. В этом маленьком городке, где каждый знал каждого, располагался настоящий образовательный оазис – пять величественных корпусов, сливающихся в единый архитектурный ансамбль: административный, театральный, художественный, музыкальный и корпус современных искусств, ставший моим новым домом.

Заблудиться в этих похожих друг на друга зданиях было проще простого, но даже эта сложность не могла умалить величия заведения, год обучения в котором стоил целого состояния. Впрочем, тётя была непреклонна – она видела во мне потенциал, который я сама пока не осознавала.

Мой первый урок – литература. Виктор Иванович Щеглов, как значилось в расписании, встретил меня у дверей класса. После короткого обмена любезностями с секретарём, он указал мне место рядом с миниатюрной девушкой. Её темно-русые волосы обрамляли нежное лицо со светло-карими глазами. Родинка у левого глаза добавляла её облику особую изюминку, хотя, как профессиональный фотограф, я отметила, что нос казался немного длинноватым для её тонких черт.

Я устроилась за партой, достала тетрадь и приготовилась коротать время за рисованием изящных завитушек и цветочных узоров. Слушать преподавателя? О нет, это явно не входило в мои планы на первый учебный день.

Тихий голос моей соседки по парте отвлек меня от моих «художеств».

– Привет, – произнесла она, и её мелодичный голос словно колокольчик прозвенел в моём сознании.

– Привет, – ответила я, слегка смутившись от неожиданного обращения. Я не ожидала, что кто-то заговорит со мной.

– Ты ведь новенькая, Анастасия Молчанова, а я Алиса, – улыбнулась она, и её глаза засветились добротой. В её голосе было что-то особенное, что сразу располагало к себе.

– Да, быстро тут новости расходятся! – улыбнулась я, пытаясь скрыть своё волнение.

– Да нет, я просто староста группы, мне, как говорится, по чину положено это знать, – пояснила она, немного смущаясь. – Настя, а ты откуда?

Я на мгновение замешкалась, вспомнив договорённость с Тамарой.

– Да мы с тётей переехали, так как у неё тут появилась работа, – объяснила я, стараясь говорить непринуждённо. —Так что мне ещё тяжеловато ко всему привыкнуть.

– Не бойся, я буду твоим гидом! – с энтузиазмом предложила Алиса. – У тебя следующий какой предмет?

– Высшая Математика, – ответила я с обречённым вздохом.

– Ха, это самый простой предмет! Шестаков – преподаватель просто супер, у него трудно что-то не понять, – заверила она меня. – Я провожу тебя до кабинета, у меня искусство Японии. На это время у нас разделение группы на три микрогруппы, ну а потом в столовой я тебя со всеми познакомлю. Ок?

Её забота и доброта трогали меня, хотя знакомиться с кучей народа совсем не хотелось.

– Конечно, я буду рада, – вежливо ответила я, хотя в душе предпочла бы остаться наедине со своими мыслями.

– Тебе понравится! Ребята у нас замечательные, и вообще этот институт и наш город просто замечательные, – заверила меня Алиса. – Кстати, у нас сейчас идёт отбор в театральный кружок. Мы ставим мюзикл «Красавица и чудовище». Может, тебе стоит сходить на пробы?

– Знаешь, Алис, не думаю, что это хорошая идея. Честно говоря, я не только ужасно пою, но и смертельно боюсь сцены, – ответила я, хотя на самом деле боялась не сцены, а больших скоплений людей. Сейчас мне хотелось лишь одного – жить в своём мире, где были только я и мои воспоминания.

Алиса продолжала увлечённо рассказывать о школе, драмкружке и других ребятах, а я слушала её вполуха, погружённая в свои мысли. Меня удивляло, как человек, знавший меня всего пару минут, может быть настолько открытым и дружелюбным. Я размышляла над этим феноменом, машинально кивая в знак согласия.

– Настька, Насть! – попыталась вернуть меня в реальность Алиса.

– Ой, что? Извини, я задумалась, – виновато улыбнулась я.

– Ничего, для тебя сегодня много нового, ты, наверное, в смятении, я понимаю, – мягко произнесла она. – Я хотела спросить, где вы с тётей поселились?

В её взгляде читалось искреннее желание стать для меня подругой, но я пока не была готова к близким отношениям. От ответа меня спас звонок, и я с облегчением поднялась из-за парты.

Алиса, одетая в джинсы и лёгкую блузку, словно бабочка порхала по коридору, легко маневрируя между студентами. Её грациозная походка и непринуждённые движения завораживали. Она предложила проводить меня до кабинета математики, а затем встретиться в столовой.

Пока мы шли, она болтала без умолку, рассказывая забавные истории из студенческой жизни. Её энергия и оптимизм были заразительны, но я всё ещё чувствовала себя чужой в этом новом мире, где каждый день приносил новые испытания и встречи.

В коридорах царило настоящее столпотворение – море школьников неслось бурным потоком, но Алиса, будто искусный танцор, скользила между ними, не задевая никого и не теряя равновесия. Её грация и лёгкость движений завораживали – в то время как я раз за разом извинялась, спотыкаясь о чужие рюкзаки и портфели.

Кабинет математики уже был переполнен. В воздухе стоял невероятный гул – голоса сливались в единую какофонию. Шестаков, уделив мне всего минуту своего внимания, указал на парту, где я могла разместиться. Перемена медленно подходила к концу.

За окном, погруженная в свои мысли, я наблюдала трогательную сцену: маленький мальчик со всех ног бежал по дорожке к женщине. Она подхватила его на руки, нежно поцеловала, и они, взявшись за руки, скрылись из виду, унося с собой частичку моего сердца.

Слезы навернулись на глаза, и в груди защемило от острой боли. “Я больше никогда не смогу обнять их, сказать, как сильно люблю…” – эта мысль прожигала внутренности, словно раскаленный огонь, оставляя после себя лишь холодную пустоту. “Теперь я одна в этом мире”, – признание причиняло невыносимую боль, и всё внутри кричало, требуя вскочить с места и убежать прочь от этой реальности.

Внезапно в класс вихрем влетела троица – и я застыла, превратившись в ледяную статую. Все трое были из моего сна смеющиеся и счастливые.

– Денис, Алексей, Ольга, что это значит? – строгий голос Шестакова разрезал напряженную тишину, словно острый нож.

Мир вокруг замер, превращая происходящее в сюрреалистичный кошмар, от которого невозможно было проснуться.

В тот момент, когда наши взгляды встретились, время словно остановилось. Сердце замерло в груди, а дыхание перехватило от неожиданности – передо мной стоял он, юноша с волосами цвета молочного шоколада, которые слегка растрепались, будто он только что бежал сквозь летний ветер.

Рядом с ним, словно в обрамлении его мощной фигуры, стояла девушка – настоящая красавица в элегантном кожаном наряде. Её чёрные кожаные юбка и приталенный пиджак с изящным белым бантиком подчёркивали стройную фигуру. Огненно-рыжие волосы, подобно живой пламенеющей гриве, обрамляли бледное, но удивительно живое лицо. Её серые глаза смотрели на меня с лёгким прищуром, в них читалось настороженное любопытство.

За её талию уверенно обнимал рукой высокий парень в ярко-красной куртке, которая словно вторая кожа облегала его мускулистый торс. Казалось, ещё немного – и ткань не выдержит напряжения, порвётся по швам под напором стальных мышц. Его чёрные, как вороново крыло, волосы были коротко подстрижены и слегка влажными, а взгляд – таким же пронзительным, как у его спутницы.

Но больше всего меня притягивал третий – тот самый юноша с шоколадными волосами. Он был одного роста с другом, и его влажные, слегка взъерошенные волосы создавали впечатление, будто он только что выскочил из-под летнего дождя. Его удивительные зелёные глаза с золотыми искорками словно гипнотизировали меня, а взгляд был направлен прямо в душу. На нём были джинсы и белая рубашка, которая, казалось, была создана специально для того, чтобы подчеркнуть каждый изгиб его сильного тела. Поверх небрежно накинута бежевая кожаная куртка, придающая его облику особый шарм.

Они были такими реальными, такими живыми, что каждый их жест, каждая черта отпечатались в моей памяти с невероятной ясностью. Но когда эта картина вдруг обрела плоть и кровь, когда они оказались прямо передо мной, страх ледяными пальцами сжал моё сердце, сковал каждую мышцу.

– Молчанова Анастасия, что-то случилось? – голос преподавателя вывел меня из этого странного оцепенения. Я огляделась вокруг – весь класс смотрел на меня, а я стояла, словно заворожённая, с открытым ртом.

– Георгий Вячеславович, могу я выйти? Мне что-то нехорошо…Встряхнув головой, пытаясь собрать разбежавшиеся мысли, я с трудом выговорила.

– Хм, да, конечно, выйди. Ты точно будешь в порядке? – в его взгляде читалось искреннее беспокойство, но я могла думать только об одном – как скорее покинуть этот зал, где реальность и фантазия так опасно переплелись.

Я не ответила ни слова, лишь стремительно бросилась к выходу, почти что побежала. У самых дверей кабинета я столкнулась с ним, едва не рухнув на пол, но сильные руки вовремя подхватили меня, уберегая от падения. Не обратив внимания на этот инцидент, я выбежала из класса, а затем и на улицу.

Судорожно хватая ртом воздух, я застыла посреди парковки, не в силах прийти в себя. Минут десять я стояла так, пытаясь восстановить дыхание. Меня била мелкая дрожь, в голове гудело, а сердце стучало как безумное, отдаваясь гулким эхом в ушах. Как такое могло произойти? Мой сон ожил прямо перед глазами!

Оглядевшись по сторонам, я осознала, что стою посреди парковки. Увидев лавочку, я поспешила к ней. Перед глазами словно плавала паутина – я несколько раз моргнула, но видение не исчезало. Страх сковывал меня, не давая понять происходящее.

Подул холодный ветер, и я начала замерзать – озноб уже давно сотрясал моё тело. Но вернуться в класс до конца урока я так и не решилась. Ещё десять минут я провела на скамейке, пытаясь осмыслить случившееся. Вопросы роились в голове, но задать их было некому. Мелкий дождь начал моросить, а страх всё не отпускал. Казалось, я даже теряла сознание на мгновение.

Взглянув на часы, я поняла – урок подходит к концу. Встав со скамейки, я едва не упала – ноги отказывались слушаться. Но он словно возник из ниоткуда, вовремя подхватив меня за локоть.

Медленно подняв глаза, я вновь почувствовала, как замирает дыхание. Страх, смущение и восхищение смешались в моей голове. Он, должно быть, заметил страх в моих глазах, потому что на его лице отразилось искреннее недоумение.

– Привет, я Денис, но можно просто Ден. Меня послал Шестаков найти тебя. С тобой всё в порядке? – его голос звучал необычайно мелодично, словно симфония звуков, созданная природой. Такой голос мог свести с ума не только меня.

Страх снова дал о себе знать. Я резко отдёрнула руку и отступила назад. Запинаясь и путая слова, прошептала:

– Привет, со мной всё нормально.

– Не заметно, – в его голосе слышался лёгкий смех, хотя лицо оставалось серьёзным. – Ты такая бледная, словно призрак, и трясёшься, как наркоманка без дозы.

Не поняв шутки, я ответила честно:

– Я замёрзла.

Страх начал отступать, хотя всё происходящее оставалось непонятным. Быстрым движением он снял куртку и накинул мне на плечи. От неё исходил приятный свежий аромат мужского одеколона, заставляющий глубоко вдыхать воздух.

– Так лучше? – серьёзно спросил он.

Я кивнула, вновь садясь на скамейку. Он присел рядом, и мы просто молча сидели, глядя перед собой. Страх окончательно покинул меня, стало легче – возможно, от того, что я согрелась. На парковку начал стекаться народ.

– Спасибо за куртку, – поблагодарила я, возвращая её владельцу. Порыв ветра растрепал его шоколадного цвета волосы, но он, казалось, не заметил этого. Взяв куртку, он накинул её на локоть и вопросительно посмотрел на меня.

– Ладно, думаю, надо забрать вещи из класса, – предложила я.

– Знаешь, Лелька, наверное, уже собрала твои вещи и ждёт нас в столовой, – ответил он, заметив мой вопросительный взгляд. – Мы же пропустили урок, а потом будет перерыв на обед, так что вполне логично, что мы должны были там оказаться.

Он говорил со мной так, словно я была маленьким ребёнком, и, наверное, со стороны действительно выглядела странно: растрепанные ветром волосы, красный от холода нос, дрожащая, как осенний лист, и с широко раскрытыми от страха глазами.

– Ясно, тогда пойдём, – я попыталась собраться с мыслями. Его внимательный взгляд, обращённый на меня, словно говорил: “У меня есть к тебе вопросы”. Но он молча направился в столовую, а я последовала за ним.

Мы шли по гравийным дорожкам в полном молчании, изредка обмениваясь взглядами. Каждый из нас пытался разгадать другого, понять мотивы поступков. Не знаю, занимался ли этим Денис, но я точно пыталась найти объяснение происходящему.

– Ден, мы тут! – окликнул нас парень, которого я уже видела во сне. Рядом с ним сидела очаровательная рыжеволосая девушка – должно быть, это была Ольга. На стуле лежали моя куртка и рюкзак.

Подойдя к их столику, я увидела, как они тепло улыбаются.

– Ден, вижу, ты её нашёл. Настя, с тобой всё в порядке? – мелодичным голосом спросила Ольга, её серые глаза внимательно осмотрели меня с головы до ног.

– Вроде да, – я взяла свои вещи. – Пожалуй, мне лучше пойти домой.

– Да, ты какая-то бледная. Познакомимся поближе как-нибудь в другой раз, – согласилась она.

– Не думаю, что в таком состоянии тебе стоит садиться за руль, – обеспокоенно заметил Ден.

– Я без машины, пойду пешком… – мой голос звучал неестественно. Дыхание уже почти пришло в норму, но страх от того, как такое могло произойти, всё ещё терзал меня.

– Может, тебя подвезти? – предложил парень, обнимающий Ольгу. Кажется, его звали Алексей. Было видно, что это предложение сделано лишь из вежливости.

– Нет, спасибо, я прогуляюсь, подышу свежим воздухом… – мой голос дрожал. До встречи…

Я развернулась и пошла прочь, пытаясь осмыслить происходящее. В голове крутились тысячи вопросов, но ответов на них не было. Только одно я знала наверняка – этот день перевернул мою жизнь с ног на голову, и я ещё не раз вернусь мыслями к этой загадочной встрече.

Я вышла на улицу, укутавшись в куртку и повесив рюкзак на плечо. Наушники наполняли пространство вокруг меня негромкой, успокаивающей музыкой – я уже не помнила, какие мелодии звучали в моём iPod, но они идеально подходили этому моменту. Мелкий дождь моросил с неба, делая осень такой же дождливой и серой, как везде, хотя здесь она была значительно теплее.

Городок оказался настолько маленьким, что новые лица тут же привлекали внимание. Я ловила на себе любопытные, изучающие взгляды прохожих, но это мало беспокоило меня – куда больше тревожили другие мысли. Как могло случиться, что я видела во сне людей, о существовании которых даже не подозревала?

В конце концов, я решила отложить неразрешимые вопросы и списать всё на адреналин после аварии. Ведь бывали же случаи, когда люди, пережив клиническую смерть или сильное потрясение, начинали видеть будущее. Возможно, со мной произошло что-то подобное. В конце концов, ничего сверхъестественного не случилось – просто встретила ребят, похожих на тех, что видела во сне. Именно к такому выводу я пришла в своих размышлениях и решила исследовать город. Пусть это и было попыткой убежать от правды, но это решение казалось мне единственно верным.

Блуждая по улицам и внимательно рассматривая всё вокруг, я начала замечать очарование этого места. Одинаковые деревца украшали тротуары, милые уютные ресторанчики и магазинчики располагались на каждом шагу. Город оказался удивительно ухоженным и приятным, и я поймала себя на том, что невольно улыбаюсь. Настроение улучшилось, и я даже начала напевать мелодию, звучащую в наушниках.

Внезапно мой взгляд привлекла очаровательная арка между домами, обвитая жёлтыми и красными листьями. Быстрым движением я достала фотоаппарат Canon EOS 1D, который отец подарил мне на пятнадцатилетие, и сделала несколько кадров. Арка напоминала портал в сказочный мир Алисы из Страны чудес – пусть там была нора, но в моём воображении это место превратилось именно в арку.

Подняв глаза к небу, я замерла от восхищения – серые облака прорезали лучи солнца, создавая волшебное зрелище. Эта картина полностью поглотила меня, и я поняла, что передо мной открывается возможность сделать одну из лучших фотографий за последнее время. Мир перестал казаться серым – теперь он был наполнен светлыми проблесками.

Оглядевшись, я обнаружила, что стою перед домом и не решаюсь войти. Странное чувство охватило меня – этот дом словно излучал враждебную ауру. Он пугал меня и одновременно притягивал, словно магнит, создавая необъяснимое противоречие в душе.

В доме царила звенящая пустота. Тётя ещё не вернулась с работы, а горничная появлялась лишь для того, чтобы приготовить ужин. Тишина окутывала пространство, словно мягкое покрывало, но эта тишина давила на виски, вызывая странное чувство одиночества.

Раздевшись, я медленно прошла в гостиную. Большой камин, который был одним из главных достоинств этого дома, манил меня своим величественным видом. Он напоминал мне о сказочных замках из старых романов – такой же внушительный, с изящными завитушками по краям и глубоким зевом, готовым поглотить дрова и подарить тепло.

Закрыв глаза, я нежно провела рукой по прохладной поверхности камина. В моём воображении гостиная превратилась в роскошный бальный зал с наполированным до блеска паркетом. В воздухе плавали ароматы цветов и дорогих духов, а сотни свечей в канделябрах отбрасывали мягкий свет на танцующие пары. Дамы в пышных нарядах кружились в вальсе, их платья переливались всеми оттенками радуги, словно живые радуги.

Я представила себя в центре этого великолепия – в ярко-жёлтом платье, с высоко поднятыми волосами, украшенными плетёными жёлтыми розами. Все взгляды были прикованы ко мне, восхищённые шепотки следовали за каждым моим движением. К мне направлялся принц – высокий блондин в элегантном смокинге, его улыбка казалась искренней и открытой. Но когда он приблизился, его светлые волосы превратились в густые волны цвета шоколада, зелёные глаза потемнели, а улыбка превратилась в напряжённую ухмылку. Он резко схватил меня за руку и закружил в танце, но это был не танец мечты – его движения были грубыми и резкими.

– Да какого чёрта… Он не выходит у меня из головы… Просто невозможно… – зло пробормотала я, топнув ногой.Резко распахнув глаза, я отпрянула от камина.

Развернувшись, я направилась в свою комнату, продолжая бормотать проклятия себе под нос. На кровати, свернувшись клубочком, спал Франк – мой спутник в этом чужом городе. Он тихо посапывал, иногда дёргая лапой во сне, совершенно не подозревая о моих душевных терзаниях. Для него жизнь почти не изменилась: он по-прежнему спал на хозяйской кровати, жил в тёплом доме и ел свою любимую еду. Но сейчас он стал моим единственным настоящим другом в этом городе, и я любила его ещё сильнее.

Присев на край кровати, я осторожно погладила кота. По телу разлилось знакомое тёплое чувство – то самое, родное тепло, которое дарило хоть какое-то утешение. Оглядев свою комнату, я вдруг остро ощутила своё одиночество. Боль сжала сердце ледяными пальцами.

Как же мне не хватало родителей! Маминого заразительного смеха, её заботливых рук, когда я возвращалась домой после учёбы. Папиного ворчания, когда он читал газету и раздражался из-за новостей. Тех тёплых воскресных ужинов, когда вся семья собиралась вместе. Не хватало их поддержки, их любви, их присутствия в моей жизни.

– Интересно, что из вещей родителей собрала Тамара… Она говорила, что рано или поздно я захочу, чтобы что-то напоминало о них, чтобы было что-то рядом… – прошептала я, вскакивая с кровати. Коробка должна быть где-то в шкафу.

Почти бегом я бросилась в дальнюю комнату дома, которая больше напоминала кладовку. Руки дрожали, голова кружилась – казалось, что если я увижу вещи родителей, то смогу вновь почувствовать с ними связь. Комната была огромной, как и все помещения в этом доме. Её стены были выкрашены в контрастные жёлтые и чёрные тона, вдоль стен тянулись бесконечные шкафы и полки, заваленные вещами Тамары.

Огромный шкаф был заполнен нераспечатанными коробками, на каждой из которых красовалось моё имя. Сверху стояла небольшая коробка – именно она словно магнитом притягивала мой взгляд. Не понимая, почему именно эта коробка привлекла моё внимание, я потянулась к ней. Когда пальцы коснулись краёв, я пошатнулась, и мне пришлось переступить с ноги на ногу, чтобы не упасть.

Я осторожно опустилась на старый диван в углу комнаты, расправила складки платья и села по-турецки. Перед собой я поставила деревянную шкатулку, которая казалась невероятно тяжёлой, хотя размером была с коробки из-под обуви. Дрожащими пальцами я провела по её поверхности, и по моему телу разлилось странное тепло. Внутри всё трепетало от смеси нетерпения и страха – словно перед прыжком в неизвестность.

Одним резким движением я откинула крышку, и передо мной открылся целый мир воспоминаний. В шкатулке лежали вещи родителей – настоящие сокровища нашей семьи. Серебряная расчёска с сапфирами, которую папа подарил маме на пятую годовщину свадьбы – предмет маминой гордости, ведь она обожала антиквариат. Семейная фотография в самодельной рамке, над которой мы трудились все вместе долгими зимними вечерами.

Шкатулка с драгоценностями мамы заставила меня вновь расплакаться. Среди камней я узнала любимое колье, которое сама сделала в семь лет – мама хранила все мои поделки, каждую, даже самую неуклюжую. Шкатулка выскользнула из ослабевших пальцев, и по дивану и ковру рассыпались бриллианты, сапфиры, рубины и гранаты, словно звёзды упали с неба прямо в нашу комнату.

Собирая драгоценности дрожащими руками, я заметила в углу дивана между подушками что-то блестящее. Это оказалась золотая цепочка с изысканным кулоном. На его крышке был выложен крошечными бриллиантами и сапфирами незнакомый герб. Внутри кулона хранились две миниатюры. На одной был изображён статный мужчина лет пятидесяти с тёмными волосами и короной на голове – он напоминал короля. На другой – моя мама в возрасте пятнадцати лет, юная и прекрасная, хотя одета она была как-то необычно, словно из другого времени.

Кулон словно обжёг мне пальцы – я сразу почувствовала к нему необъяснимую привязанность. Собрав все вещи обратно в шкатулку, я унесла её в свою комнату, всё ещё сжимая драгоценность в ладони.

Перед большим зеркалом я надела кулон. Золотая цепочка оказалась короткой, едва касаясь ложбинки между ключиц. Когда холодный металл коснулся кожи, я почувствовала нечто невероятное – будто вся вселенная наполнила меня силой. Это было удивительное ощущение всемогущества, когда кажется, что под силу свернуть горы и достичь любой мечты. Никто и ничто не сможет помешать тебе на пути к цели.

Это чувство уверенности было именно тем, что мне так необходимо сейчас, когда разум отказывался подчиняться, а мысли разбегались в разные стороны, не желая собираться в нужном направлении. Кулон словно дарил мне силу, которой так не хватало в этот трудный момент жизни.

ДЕН

– Ден, с тобой все в порядке?Мелодичный голос Лели, словно теплый ветер, коснулся моего сознания.

Я лишь кивнул, не отрывая взгляда от свинцового неба за окном. Уже час я сидел на подоконнике, погруженный в мысли о новой ученице. Её образ не отпускал меня – девушка с пронзительно-голубыми глазами, в которых читались боль и отрешенность от всего мира.

Впервые за долгое время я встретил человека, который отличался от остальных обитателей этого мира. Будучи охотником на мистиков и фантомов, я привык быть чужим в этих краях. Но она… Она была особенной.

– Ден, что с тобой? – повторила она свой вопрос.Леля, словно почувствовав мое беспокойство, присела рядом на кровать. Её серебристые глаза, обычно излучающие спокойствие, сейчас были полны тревоги.

– Лель, эта новенькая… – я наконец-то смог сформулировать свои мысли. – Она какая-то странная.

– Думаешь, она мистик? – задумчиво протянула Леля. – Но я проверила её – энергия чистая, полностью принадлежит ей.

– Она боится только нас, – заметил я. – С остальными она мила и общительна.Я вспомнил нашу последнюю встречу. Когда я увидел её страх при моем появлении – расширенные глаза, приоткрытые губы, готовое к бегству тело.

Леля нахмурилась – Знаешь, что мне не нравится? Она смотрит так, будто знает нас и именно этого боится.

– Но это невозможно, – возразил я. – Мы никогда не встречались раньше.

Её рыжие волосы, собранные в хвост, блестели в свете лампы. В этот момент я понял – нам нужно поговорить с Олегом.

Кабинет наставника встретил нас привычным уютом. Олег, погруженный в изучение древних рукописей, поднял на меня взгляд своих почти черных глаз. Алла, как всегда, сидела рядом, листая модный журнал.

– Как дела с фантомами? – спросил я, хотя в голове крутились совсем другие мысли.

– Регулярные нападения, – ответил Олег. – Леша сейчас разбирается с одним из них.

Леля возмущенно всплеснула руками: – Как без нас!

Алла мягко улыбнулась: – Не беспокойся, детка. Леша справится, да и фантом слабый.

– Что-то странное происходит, – продолжил я. – Фантомы стали слишком активны, хотя мистиков рядом нет.

Олег задумчиво потер подбородок: – Возможно, действует мистик невероятной силы, способный блокировать свою темную энергию.

Алла добавила: – Известно, что мистик может управлять фантомами на расстоянии, хотя это крайне сложно.

Внезапно в коридоре послышались шаги. Мы все замерли – даже на большом расстоянии мы чувствовали энергию друг друга.

– Ну как? – спросил я, когда Леха вошел в кабинет.

Он устало опустился в кресло: – Все прошло слишком гладко.

Леля резко встала: – Я пойду к себе.

Алексей поймал её руку: – Ну, малышка, не злись. Там был новичок, я просто был рядом.

Их отношения всегда были открытыми, словно книга, написанная на понятном только им языке. Мы с Лехой были как братья – вместе прошли через многое, начиная с того дня, когда попали в команду к Олегу и Алле. А потом появилась Леля – после трагической гибели Генки, который был слишком наивен и импульсивен для этого опасного мира.

Любовь – странная штука, она делает нас одновременно сильными и уязвимыми. И сейчас, глядя на эту странную девушку, я чувствовал, что она может стать ключом к разгадке многих тайн.

В тот мир мы попали всего два года назад – юные, неопытные стражи, но с той безрассудной самоуверенностью, которая свойственна всем юнцам. Мы верили, что нам всё по плечу, что мы непобедимы… До того момента, пока не потеряли друга.

Появление Лели всколыхнуло наши сердца. Мы оба пытались привлечь её внимание, но судьба распорядилась иначе – между Лелей и Лехой вспыхнули чувства, которые быстро переросли из обычной симпатии в нечто большее. Поначалу я, возможно, и питал к ней интерес, но вскоре понял – их связь глубже и искреннее, чем любая интрижка. А я… я предпочитал короткие встречи и лёгкие отношения, не привязываясь всерьёз.

– Ну правда, Лельчик, если бы было что-то действительно интересное, я бы тебе первой сказал, – он нежно притянул её к себе, обнимая.

– У вас же в школе появилась новая ученица? – Алла, проницательно взглянув на нас, спросила.

– Да, её зовут Анастасия Молчанова, – первой откликнулась Леля. – Ден говорит, что в ней что-то не так.

Все взгляды устремились на меня. В такие моменты я готов был задушить её за излишнюю болтливость.

– Что именно тебе в ней не нравится? – спросил Олег.

– Сам не могу понять, – признался я. – Когда мы были на стоянке, я почувствовал странный поток энергии. Такой встречается редко здесь, но часто в нашем мире. Потом всё прошло, и энергия вновь стала обычной. Думал, что ошибся.

– Может, и правда ошибся, – предположил Леха.

– А может, это тот самый Мистик, которого мы ищем, – сурово проговорил Олег. – Вам придётся за ней приглядывать, пока мы всё не поймём.

– Может, стоит сейчас к ней зайти? Установим печать и проверим, – предложил Леха.

– Если она Мистик, то вас она ещё не вычислила как охотников, иначе уже напустила бы фантомов в школе. Пока никаких печатей, но в гости, как дружелюбная семья, зайти стоит. Я сам быстро пойму, Мистик ли она, – размышлял Олег.

– Можно сказать, что она сегодня плохо себя чувствовала и ушла с уроков. Завезём ей домашнее задание, – предложила Леля.

– А мы с Олегом пригласим её родителей к нам в автосалон, – сказала Алла. – Хотя сначала нужно выяснить, кто они такие… – Она встала и вышла.

– Думаю, Алла права, – задумчиво произнёс Олег. – Сейчас она всё выяснит про Молчанову Анастасию, а там мы и решим, как поступить…

В комнате повисла напряжённая тишина. Каждый понимал – возможно, мы стоим на пороге важного открытия, которое поможет нам в нашей миссии.

АНАСТАСИЯ

Внезапный звонок эхом разнёсся по всему дому, нарушив вечернюю тишину. Металлический звон повторился, заставляя меня вздрогнуть. Я бросила взгляд на часы – стрелки показывали без малого семь вечера. Тётя всё ещё работала в своём кабинете, а Ирина Павловна, наша верная горничная и по совместительству кухарка, хлопотала на кухне, готовя ужин.

Я уютно устроилась в гостиной, забравшись с ногами на мягкий диван. В комнате царил полумрак, лишь приглушённый свет настольной лампы освещал экран ноутбука. Тишину нарушали только редкие щелчки компьютерной мыши – до того момента, пока не раздался этот проклятый звонок.

Он прозвучал снова, на этот раз более настойчиво. Я поморщилась, заранее зная – это точно кто-то из тех, кого мы явно не ждали. По коридору послышались торопливые шаги – это Тамара направлялась к входной двери, что-то недовольно бормоча себе под нос.

Не желая отрываться от своего занятия, я снова погрузилась в чтение. Меня полностью захватило письмо от Кати – моей лучшей подруги. В нём она описывала свой новый роман, который, как всегда, был полон ярких событий и приключений. Её история была настолько живой и увлекательной, что я невольно рассмеялась, читая описание их первого свидания.

– Привет, ты не занята? – нежный, мелодичный голос внезапно вырвал меня из мира фантазий.

Подняв глаза от экрана, я увидела Ольгу. Она стояла в дверях, мило улыбаясь и слегка смущённо глядя в пол. Её образ был тщательно продуман: серая мини-юбка с заложенными в карманы руками, клетчатая рубашка, которую легко можно было принять за мужскую, если бы не изящный серый ремешок на талии. Завершали картину высокие сапоги. Я сразу поняла – таким образом она пыталась создать образ тихой, располагающей к доверию девушки.

Рядом с ней стоял Алексей. В отличие от Ольги, он не улыбался. Его пристальный взгляд словно пронизывал меня насквозь, а сжатые в кулаки руки красноречиво говорили о его напряжённости. Я почувствовала его присутствие ещё до того, как увидела – будто кожей уловила знакомое ощущение, которое сопровождало его появление поблизости.

Он застыл у входа в гостиную, его взгляд пронизывал меня насквозь, словно рентгеновские лучи. Этот изучающий взор вызывал мурашки по коже, а воздух в комнате, казалось, стал густым и вязким, затрудняя дыхание.

– Настенька, детка, почему ты не сообщила мне, что ушла с занятий? – строгий голос тёти Тамары разрезал напряжённую тишину.

Все присутствующие словно замерли в ожидании моего ответа. Я чувствовала, как внутри нарастает волна тревоги – снова придётся лгать, хотя причина моего ухода была вполне реальной.

– Мне стало плохо, поэтому я и ушла, – мой голос прозвучал резче, чем я хотела. Неужели они пришли только для того, чтобы сообщить об этом?

– Как плохо? Доченька, почему же ты не позвонила мне? И когда я пришла, даже словом об этом не обмолвилась, – в голосе тёти слышались нотки обиды и искреннего беспокойства.

Я опустила взгляд на мышку, которую нервно сжимала в руке.

– Просто… было не по себе. Столько всего нового, вот я и занервничала, – только сейчас заметила, что говорю едва слышно, словно делюсь государственной тайной.

Подняв глаза на стоявших неподалёку ребят, я поняла – они явно не понимали сути нашего разговора или умело делали вид.

В этот момент мой взгляд упал на мужчину, стоявшего чуть поодаль. Его каштановые волосы удивительным образом напоминали оттенок волос Дена. Лицо незнакомца излучало спокойствие и даже мягкость. Прекрасно сложённый, с добрыми глазами цвета хны, он выглядел очень молодо – на 30-35 лет, несмотря на едва заметные морщинки в уголках глаз. Чёрная шёлковая рубашка и брюки явно были из дорогой ткани, подчёркивая его статус.

Рядом с ним стояла женщина – воплощение элегантности и женственности. Её тёмные волосы были искусно уложены в высокую причёску, а синие глаза с пушистыми ресницами смотрели на меня с мягкой, но проницательной внимательностью. Малиновое платье идеально облегало её фигуру, создавая образ истинной леди.

Эта пара словно сошла с обложки глянцевого журнала – настолько гармонично они смотрелись вместе, словно были созданы друг для друга. Их безупречный внешний вид и манера держаться говорили о том, что они привыкли находиться в центре внимания и знают себе цену.

– Это родители твоих одноклассников. – Тётя, заметив мой пристальный взгляд, мягко пояснила.

Они представились, мило улыбались, вели беседу с тётей, а я чувствовала себя словно под рентгеном – казалось, кто-то сканирует каждую клеточку моего тела. Эта напряжённость действовала на нервы, вызывая неприятное покалывание в спине.

За обедом разговор не клеился – в основном беседовали тётя с Олегом и Алей, как они просили их называть. После трапезы тётя тактично отправила нас в гостиную, заметив, что нам, видимо, неловко в их обществе.

– Будто воды в рот набрали, – с лёгким раздражением заметила она. – Иди, развлеки их, Настен.

“А я что, клоун, чтобы их развлекать?” – возмутилась я про себя. Эти незваные гости ещё и требуют, чтобы их развлекали!

Алексей тут же устроился рядом с ней, демонстрируя готовность всегда быть рядом.В гостиной Оля, расположившись в кресле, обратилась ко мне: – У тебя милая тётя.

– Да, спасибо, она действительно очень милая, – ответила я, не собираясь объяснять, что она мне не тётя.

– И дом у вас красивый, мне бы очень хотелось его осмотреть, – невинно предложила Оля.

Я была совершенно не в настроении устраивать экскурсии, лихорадочно придумывая отговорку.

– Понимаете, мы недавно въехали, и дом ещё не совсем обжит, – выкрутилась я.

В этот момент рядом со мной сел Ден, и моё тело словно окаменело – его присутствие выбивало меня из колеи.

– Настя, мы принесли тебе домашнее задание, – протянул он листок, который я машинально взяла и пробежала глазами.

– Если тебе нужна помощь, я могла бы помочь, – предложила Леля, глядя на меня своими большими серыми глазами.

Что-то в этой семье настораживало меня. Я узнала, что Леша и Ден – братья, их родители погибли, когда они были совсем маленькими. На воспитание их взял дядя, который как раз женился на Алле. Несколько лет назад у Оли умерла бабушка, воспитывавшая её – она была близка с матерью Аллы, так Оля и оказалась в этой семье.

Меня что-то напрягало в их истории, но что именно – уловить не могла. Тимофеевы вели себя как-то… шаблонно, что ли. Они строго придерживались всех правил и жутко меня раздражали. Особенно Ден – его взгляд бесил меня, словно он пытался разглядеть то, что я скрываю. А я просто не желала пускать посторонних в свой мир, не хотела говорить о смерти родителей, не желала показывать, что мне здесь одиноко.

Эти трое так мило предлагали свою помощь, а я всё не могла понять, почему видела их во сне.

– Нет, спасибо, я сама справлюсь, – пыталась я мило улыбаться, хотя внутри клокотала ярость и хотелось их выгнать.

Взгляд Оли вдруг изменился, став более суровым – может, мне только показалось? В этот момент я почувствовала странное покалывание по всему телу, в голове словно смешались мои мысли с чьими-то ещё. Я не могла прийти в себя – это длилось меньше минуты, но показалось вечностью.

– Ден, Леша, Оля, думаю, нам пора домой. Мы и так отвлекли семью Молчановых от их дел, – мягко произнесла Алла. – Анастасия, я была рада с тобой познакомиться. Надеюсь, ты как-нибудь придёшь к нам?

Её слова вывели меня из странного состояния.

– Надеюсь, завтра тебе будет лучше, и ты придёшь в институт? – спросила Оля.

– Думаю, приду. Спасибо, что занесли домашнее задание, – старалась я отвечать как можно вежливее.

– Мне было приятно с вами познакомиться и с вашим мужем, – попрощалась я с Аллой Тимофеевной.

Ден и Леша кивнули мне и вышли из гостиной, за ними последовала Алла.

– До завтра, Настя, – попрощалась Оля. Вот кого стоило показывать по телевизору, когда пытались воспитывать в молодёжи любовь к браку и семье – аж тошнило от их безупречной правильности.

– Пока.

После их ухода я сразу направилась в свою комнату – разговаривать с тётей совершенно не хотелось. Тётя, надо отдать ей должное, не лезла с расспросами, отправилась к себе в кабинет и, видимо, вновь занялась бумагами.

А я всё вспоминала эту троицу… Что-то в них было не так, что-то скрывалось за их безупречным фасадом…

В тот вечер я приняла простое, но твёрдое решение: если не могу разгадать причину своего дискомфорта в их обществе, лучше держаться от них подальше. Это решение, словно щит, защитило меня от сомнений, подарив хрупкую уверенность. Я отправилась в ванную, где тёплые струи воды нежно ласкали кожу, смывая напряжение с мышц и успокаивая растревоженные нервы.

Его изумрудные глаза преследовали меня повсюду, словно призраки в сумраке. Никогда прежде не случалось со мной такого – чтобы кто-то так полно заполнял все мысли, вытесняя остальные заботы. Я боялась этого чувства, но в то же время отчаянно желала быть ближе к этому человеку. В моей душе бушевала настоящая война, исход которой мог перевернуть всю мою жизнь. Сегодня победа была на моей стороне, но я отчётливо понимала – в этой войне я могу проиграть.

Этой ночью он явился ко мне во сне, простом и чистом, без привычных кошмаров. Он не представал передо мной рыцарем в сияющих доспехах или героем, спасающим мир. Он был просто человеком, живущим своей жизнью.

Мы шли рядом по незнакомым улицам, которые странным образом казались мне родными. Он делился историями о себе и своей семье, а я рассказывала о маме, папе, о Франке и той злополучной аварии. В какой-то момент мы присели на скамейку в тенистой аллее, и он, обняв меня, долго укачивал в своих объятиях, словно пытаясь успокоить бурю, бушующую в моей душе.

ГЛАВА 3. Чудовище.

– Чудовища могут иметь различные формы и облики.

Кто полагает, что чудовища выглядят так, как в сказке,

и их можно определить с первого взгляда,

либо глупец, либо слабоумный.

© Стив Виттон. Кровь Ангела

Утро ворвалось в мою жизнь слишком резко, словно грубый будильник, безжалостно выдернувший меня из объятий сна. Мозг отказывался просыпаться, а тело бунтовало против любого движения. Я чувствовала себя разбитой, словно меня переехал товарный поезд. В такие мрачные утренние часы мои верные помощники – контрастный душ и крепкий американо – обычно творили чудеса, но сегодня даже они оказались бессильны.

Завтрак давался с трудом: венская вафля словно сопротивлялась, пытаясь вернуться обратно. После мучительного процесса умывания и причёсывания я натянула джинсы и жёлтую шёлковую блузку – подарок тёти, за что ей отдельное спасибо, ведь она хоть и любит рюши и бантики, но этот наряд оказался вполне приемлемым. Мой гардероб всегда отличался свободным стилем, но с появлением тёти в нём начали появляться кофточки с провокационными вырезами и платья в обтяжку.

Завершили образ стильные сникеры на платформе и ярко-синяя парка. Впереди меня ждал часовый путь до института – моя любимая пешая прогулка. Тёплое осеннее солнце светило по-летнему ярко, словно пытаясь убедить всех, что осень ещё не вступила в свои права.

Институт встретил меня привычно серыми корпусами с красной черепичной крышей. Студенты наслаждались последними солнечными деньками: кто-то грелся на траве, кто-то оккупировал скамейки. Среди них были и такие, как я – спешащие на пары без опозданий.

В аудитории царил привычный гомон. Когда ты входишь, этот шум словно сбивает с ног, но через секунду привыкаешь: либо вливаешься в него, либо отключаешься от реальности. Сегодня пришлось выбрать второе, потому что два недружелюбных взгляда встретили меня у входа.

Оля и Алексей сидели рядом. Рыжие волосы Оли так и просились назвать её ведьмой, но её образ никак не вязался с этим словом. Серый свитер с округлым вырезом подчёркивал глубину её серых глаз, которые сейчас пылали раздражением. Алексей обнимал её за талию, листая спортивный журнал. Белая футболка обтягивала его плечи и бицепсы, а когда он поднял глаза от журнала, его взгляд буквально пронзил меня.

Что случилось? Ещё вчера эта парочка буквально преследовала меня, пытаясь сблизиться, а сегодня смотрели так, будто я объявила им войну. Оглядев аудиторию, я не увидела Дена – может, в этом причина их недовольства? Но при чём здесь я?

Пара Шестакова по математике оказалась настолько скучной, что я боролась со сном изо всех сил. Не лучший старт учебного года по этому предмету – вчера сбежала, сегодня едва не уснула. Если так пойдёт и дальше, сессия обещает быть нелёгкой.

Я уже несколько минут гипнотизировала стрелку часов, пытаясь заставить её двигаться быстрее. Да, я понимаю, что это невозможно, но иногда так бесит это медленное, размеренное течение времени именно тогда, когда хочется, чтобы оно бежало быстрее. Главный парадокс времени заключается в том, что, когда ты мечтаешь о его замедлении, оно летит со скоростью света, и все попытки замедлить его обречены на провал.

Возможно, именно поэтому я так люблю фотографировать – это способ остановить время, не ускоряя и не замедляя его, а просто фиксируя мгновение. Поймать первую улыбку младенца, запечатлеть миг счастья – в этом есть особое волшебство. Мне нравилось фотографировать, наслаждаясь этим волшебным чувством остановки времени.

Звонок, пронзительный и неожиданный, словно разорвал тишину аудитории. Но для большинства студентов это не стало сюрпризом – я была не единственной, кто считал минуты до конца лекции. Все сорвались со своих мест, как только смолкла трель, кроме Оли и Алексея. Они остались сидеть, глядя друг на друга с тем особенным выражением, которое бывает только у влюблённых. В такие моменты любовь превращает нас в странных существ, а в глазах окружающих мы выглядим полными идиотами. Особенно когда эти двое начинают свои бесконечные “Лапусенька”, “Сладенькая”, “Пончечек” – от такой слащавости у меня сводит зубы.

Выйдя из аудитории, я обнаружила, что следующий урок – английский, а я понятия не имела, где находится нужный кабинет. Коридоры института казались бесконечными лабиринтами, и я молилась лишь об одном – наткнуться на Алису, которая единственная соглашалась быть моим бесплатным гидом. Но судьба была не на моей стороне.

“Да ну его, этот английский, – пробормотала я себе под нос, – музыкальный час тоже неплохо. Наушники и плеер при мне, так что свободная аудитория – вот что мне сейчас нужно.”

Дверь одной из аудиторий оказалась приоткрыта. Заглянув внутрь и убедившись, что помещение пусто, я вошла. Но не успела затворить дверь, как до моего слуха донеслись странные звуки. Обведя взглядом аудиторию, я увидела на верхней трибуне в угловом проходе Дена и блондинку.

Она сидела между его ног на парте, её блузка была расстегнута, обнажая грудь, прикрытую кружевными чашечками красного цвета. Её грудь была поистине впечатляющей. Руки Дена скользили по её ногам, поднимая юбку и касаясь чулок. Девушка запрокинула голову и застонала, обвив руками его шею. Его синяя рубашка была наполовину расстёгнута, а на шее виднелись следы кроваво-красной помады.

Моя сумка, с грохотом выпавшая из онемевших рук, выдала моё присутствие. Шок был настолько сильным, что, казалось, челюсть вот-вот упадёт на пол. Хотя чему тут удивляться? Если бы я застала в такой ситуации декана, вот это было бы сюрпризом. Но эти двое просто пересмотрели фильмов для взрослых.

Единственное, что действительно меня задело – это то, как рассыпались в прах мои иллюзии о Дене. Никакой он не герой моих снов, а обычный парень с переизбытком гормонов.

– Хочешь присоединиться? – спросил он, глядя мне в глаза. Его голос звучал немного странно, и не только из-за возбуждения. Что-то в нём настораживало. Но больше всего меня насторожили его глаза – в них не было тех золотистых вкраплений, которые я ясно видела вчера.

– Значит, всё-таки присоединишься? – повторил он, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Звонок, пронзительный и неожиданный, словно разорвал тишину аудитории. Но для большинства студентов это не стало сюрпризом – я была не единственной, кто считал минуты до конца лекции. Все сорвались со своих мест, как только смолкла трель, кроме Оли и Алексея. Они остались сидеть, глядя друг на друга с тем особенным выражением, которое бывает только у влюблённых. В такие моменты любовь превращает нас в странных существ, а в глазах окружающих мы выглядим полными идиотами. Особенно когда эти двое начинают свои бесконечные “Лапусенька”, “Сладенькая”, “Пончечек” – от такой слащавости у меня сводит зубы.

Выйдя из аудитории, я обнаружила, что следующий урок – английский, а я понятия не имела, где находится нужный кабинет. Коридоры института казались бесконечными лабиринтами, и я молилась лишь об одном – наткнуться на Алису, которая единственная соглашалась быть моим бесплатным гидом. Но судьба была не на моей стороне.

“Да ну его, этот английский, – пробормотала я себе под нос, – музыкальный час тоже неплохо. Наушники и плеер при мне, так что свободная аудитория – вот что мне сейчас нужно.”

Дверь одной из аудиторий оказалась приоткрыта. Заглянув внутрь и убедившись, что помещение пусто, я вошла. Но не успела затворить дверь, как до моего слуха донеслись странные звуки. Обведя взглядом аудиторию, я увидела на верхней трибуне в угловом проходе Дена и блондинку.

Она сидела между его ног на парте, её блузка была расстегнута, обнажая грудь, прикрытую кружевными чашечками красного цвета. Её грудь была поистине впечатляющей. Руки Дена скользили по её ногам, поднимая юбку и касаясь чулок. Девушка запрокинула голову и застонала, обвив руками его шею. Его синяя рубашка была наполовину расстёгнута, а на шее виднелись следы кроваво-красной помады.

Моя сумка, с грохотом выпавшая из онемевших рук, выдала моё присутствие. Шок был настолько сильным, что, казалось, челюсть вот-вот упадёт на пол. Хотя чему тут удивляться? Если бы я застала в такой ситуации декана, вот это было бы сюрпризом. Но эти двое просто пересмотрели фильмов для взрослых.

Единственное, что действительно меня задело – это то, как рассыпались в прах мои иллюзии о Дене. Никакой он не герой моих снов, а обычный парень с переизбытком гормонов.

– Хочешь присоединиться? – спросил он, глядя мне в глаза. Его голос звучал немного странно, и не только из-за возбуждения. Что-то в нём настораживало. Но больше всего меня насторожили его глаза – в них не было тех золотистых вкраплений, которые я ясно видела вчера.

– Значит, всё-таки присоединишься? – повторил он, и я почувствовала, как по спине пробежал холодок.

Девушка в спешке застегивала блузку, я же была так заинтересована его глазами, что подошла еще ближе и взяла его голову в свои руки, пытаясь рассмотреть его глаза более ясно.

Конечно, я читала «Сумерки» Майер, но никогда не верила в вампиров с меняющимися глазами. Всегда больше нравился Джейкоб – живой, тёплый, такой притягательно земной. Моя лучшая подруга Кейт, напротив, без ума была от Эдварда: «Ты не понимаешь, какой он сексуальный – холодный, расчётливый и непокорный», – повторяла она. Но сейчас всё это было лишь игрой воображения или причудливой игрой света.

Я оказалась между его ног, чувствуя, как от его тела исходит обжигающий жар, а в воздухе повисло что-то тёмное и почти осязаемое. Его руки медленно скользнули по моей талии, и по телу разлилось сладостное тепло. Хотелось, чтобы ткань одежды растворилась в воздухе.

Комната словно погрузилась в туман, сердце забилось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Все разумные мысли испарились, а в его зелёных глазах читалась такая всепоглощающая страсть, что она, будто яд, проникала в мои вены. Меня начало трясти, когда его губы коснулись моей шеи. Перед глазами потемнело, и это вывело меня из странного омута.

– Детка, я думал, ты будешь сопротивляться дольше, – прошептал он.

– Правильно думал, продолжай, – с лёгкой усмешкой разрешила я, высвобождаясь из его объятий. Спустившись к своей сумке, я бросила взгляд на девушку: – Классное бельё. Не подскажешь, где такой магазин?

Выйдя из аудитории, я на ватных ногах, двигалась в не известном не направлении, тело все еще было словно не моим. Нет, я понимала, что выставила себя полной дуррой, но иногда я делала, то, что мой мозг совсем не поощрял.

Его взгляд – пронзительно-зеленый, словно два изумруда, горящих страстью. Голос – глубокий, бархатный, совершенно не похожий на привычный. И эти прикосновения… Они словно парализовали меня, лишили способности мыслить рационально. Даже сейчас я могла ощутить на губах легкий привкус его кожи – терпкий, с едва заметной горчинкой.

Эти несколько минут, когда он прижимал меня к себе, стали настоящим испытанием. Еще мгновение – и все могло закончиться совсем иначе, в душном помещении аудитории, на холодной парте. Но судьба оказалась милосерднее. Теперь я точно знала – Ден такой же, как все остальные. Иллюзии о принцах на белом коне развеялись, как утренний туман.

После случившегося я старалась держаться подальше от этой троицы, особенно от Дена. Но они тоже избегали меня, бросая злобные взгляды, не пытаясь скрыть неприязнь. Это раздражало и выводило из себя – ведь злиться должна была я, а не они!

Три дня назад Ден перестал появляться в институте, как и его друзья – Леша и Леля. Никто не знал, где они, а их родители не отвечали на звонки. Зато я нашла новых друзей в группе – ребята оказались удивительно дружелюбными и быстро приняли меня. Особенно выделялась Алиса – яркая, харизматичная староста, благодаря которой, я уверена, остальные так легко со мной подружились.

Алиса обладала удивительным даром – она находила общий язык с каждым, легко сглаживала конфликты и создавала атмосферу взаимопонимания. В отличие от троицы, которая держалась особняком, общаясь лишь между собой и изредка с Алисой, что, впрочем, раздражало остальных студентов.

У Дена же был целый фан-клуб восторженных поклонниц – неудивительно, ведь он считался первым красавцем института. Правда, парни не слишком его жаловали, шепчась о том, сколько девушек он у них увел. Впрочем, это были лишь слухи, витающие в воздухе.

В один из вечеров Алиса всё-таки уговорила меня посетить их театральный клуб. К моему удивлению, на сцене блистали всего трое: сама Алиса в образе прекрасной красавицы, Глеб, перевоплотившийся в чудовище, и Вика, которая мастерски воплотила образ миссис Потс – несчастной домоправительницы, превращённой в изящный фарфоровый чайник.

Заправляла всем этим творческим хаосом Мая Валентиновна – некогда блистательная актриса, чей путь в искусстве оборвался так же внезапно, как гаснет свеча на ветру. Время, безжалостное к красоте, заставило её покинуть подмостки, когда режиссёры перестали доверять ей главные роли. Не сумев смириться с этим, она нашла себя в преподавательской деятельности и режиссуре, став душой театрального кружка в нашем институте.

Спектакль, вопреки ожиданиям, оказался весьма занимательным. Мая Валентиновна, вдохновлённая Станиславским, то и дело восклицала: «Не верю! Я вам не верю!» Особенно забавлял всех Дима в роли Гастона – он постоянно забывал текст, но с присущей ему находчивостью импровизировал на ходу, чем вызывал искренний смех публики. Наблюдая за всем этим творческим хаосом, я невольно начала задумываться о том, чтобы присоединиться к кружку.

Алиса поделилась со мной любопытным наблюдением: Тимофеевы никогда не появлялись в стенах театрального зала. После занятий они спешно покидали институт, избегая любых дополнительных мероприятий. Их родители, похоже, имели особое влияние, освобождая детей даже от обязательных мероприятий.

Странно, но их отсутствие не давало мне покоя. Будто шестое чувство подсказывало – что-то не так. Я ощущала необъяснимую связь с их судьбой, хотя в мои планы никак не входило влезать в чужие проблемы – хватало и своих собственных.

Прохладный душ не принёс облегчения, лишь сильнее сжал тисками тревоги моё сердце. От завтрака я отказалась, направившись в колледж раньше обычного. За всё это время я ни разу не воспользовалась машиной – даже её вид вызывал во мне дрожь, а мысли о вождении заставляли тело содрогаться, словно после изнурительной тренировки. Каждая мышца будто помнила сотни приседаний, отжиманий и упражнений на пресс, будто я провела несколько часов в изматывающей физической нагрузке.

Я брела по улицам, словно загнанное животное, каждое случайное эхо заставляло моё сердце замирать от страха. Нервы были натянуты до предела, а душа сжималась при малейшем шорохе, превращая меня в дрожащего от страха кролика. Это было то самое чувство, когда знаешь – опасность подкрадывается незаметно, дышит в затылок холодным дыханием смерти, окутывая сознание липкой паутиной ужаса.

– Да черт, что со мной? – спрашивала я себя.

– Ты боишься! – отвечал мне мой внутренний голос, смеясь и издеваясь – боишься, как давно ты боялась?

– Давно, очень давно! Но со смерти родителей я тока и делаю, что всего боюсь!

– А ты не бойся – это был голос мамы, нежный и любящий.

В кармане куртки я нащупала кулон, я сразу успокоилась, но чувство тревоги , грозящей мне опасности не проходили.

Я проходила парк, скамейки были пусты, трава уже увидала, под ногами шуршали листья, осень, я любила осень, пока ещё было тепло и солнца освещало теплыми лучами. Осень здесь была красивая, много парков и деревьев, здесь все отличалось от мегаполиса, это была другая жизнь, не такая счастливая и безмятежная как старая. Зато очень красивая, наполненная красными, желтыми, коричневыми красками. Только тут я заметила, как солнце освещает красные клены и совсем по-другому желтые осины.

Дальше, впереди я заметила Дена, он стоял посередине аллеи, чуть дальше от него Леша, склонился над девушкой, приглядевшись, я поняла это Оля. Её волосы разметались на земле рыжим, огненным полотном, Леша пытался ее приподнять. Вдруг воздух словно стал плотнее, небо стало малинового цвета. Я оглянулась люди, которые шли, застыли, дети, игравшие в листве, встали, словно статуи. Даже птицы застыли в том положение, котором были, все замерло, тока я двигалась.

Вновь посмотрев на троицу, и приготовившись, увидеть безжизненные статуи. Но увидела, как Леша поднял на руки Ольгу, и сверхъестественно быстро оказался около Дена. На Дена надвигалась кукла, огромного размера, но это явно была не кукла, может робот пронеслось в голове. Нежное лицо куклы изменилось, приобрело угрожающий вид, выдвинулись клыки, а на руках огромные стальные когти. Глаза горели огнем, это было чудовище…

Крик разлетелся на весь парк, оглушающий, звенящий крик. Все разом посмотрели на меня, в моих легких заканчивался воздух, это был мой крик ужаса.

Чудовище оказалась в доли секунды около меня, я застыла, оно начало смеяться.

– Ты первая из охотников умрешь – хриплым, басом сказала оно.

Я не понимало о чем оно, но и возразить не могла, я, словно застыла, как остальные люди. Рядом оказался Ден, он угрожающе смотрел на меня, стоя рядом с чудовищем. Они за одно – пришло мне в голову.

– Отзови фантома, и давай сами решим это мистик – говорил он мне, но я лишь видела, что его рот шевелился, но смысл не могла понять.

Потом он посмотрел на чудовище, в его взгляде пронеслось не понимание, чудовище отпихнуло его, Ден врезался в дерево, к нему подлетел Леша с Олей на руках.

Чудовище вновь посмотрело на меня, медленно занесло руку с когтями для удара, хотя возможно мне казалось, что медленно. В строну – услышала я голос мамы, тело само выполнило её приказ, так же быстро как двигался Леша и Ден. Я оказалась около них, они, не отрываясь, смотрели на меня, я не чего не понимала, все было слишком быстро. Повторяй за мной – вновь потребовал голос мамы. Я начала повторять что мне говорила мама, вновь пронеся над парком крик, но крик был на этот раз другим, ветер поднялся и начал окутывать нас, я почувствовала, что кто-то схватил меня за руку.

Когда ветер рассеялся, я обнаружила себя в незнакомой комнате, где Ден крепко держал меня за руку, глядя с осторожной настороженностью. Попытка вырвать руку лишь заставила его сжать пальцы сильнее. Наши взгляды встретились, и в глубине его зрачков я увидела то же легкое свечение, что и во сне.

– Черт возьми, кто ты? – мой голос доносился словно издалека.

– Хотел бы я задать тебе тот же вопрос, – хмуро ответил он.

Ошеломленная происходящим, я опустилась на колени прямо там, где стояла. Ден, не отпуская моей руки, вынужден был наклониться. Вглядываясь в пол, я пыталась собрать мысли воедино, но лишь злилась от непонимания происходящего. Шок накалял нервы до предела.

– Настя, успокойся! – резкий голос мамы прозвучал в моей голове.

Я напряглась, и Ден, почувствовав это, сжал руку еще крепче. Боль пронзила меня, и я едва сдержала слезы.

– Мама… – прошептала я, и его хватка усилилась до предела.

– Мне больно! – мой голос дрожал, но оставался четким. – Ты сломаешь мне руку!

Он ослабил хватку, и я не смогла сдержать слез. Они текли нескончаемым потоком, в ушах стоял гул. Ден присел на корточки – в его глазах читались злость и такое же смятение, как и у меня. Тяжело вздохнув, он обнял меня.

Стук его сердца действовал гипнотически, а тепло тела мешало мыслить. Слезы постепенно утихли, рыдания стихли. Когда он попытался отстраниться, я крепче обхватила его за шею. Но в этот момент к нам подлетел Леша. С жестокой грубостью он схватил меня за волосы и отбросил от Дена с такой силой, что, ударившись о стену, я потеряла сознание.

Придя в себя, я обнаружила, что лежу на полу у стены. Тело не слушалось, голова раскалывалась. Попытка подняться вызвала лишь стон.

– Даже не думай двигаться, или в этот раз я тебя убью, – прозвучал надо мной грубый голос Леши, полный отвращения.

Страх сковал меня при звуке его голоса.

– И что же мне делать? Просто лежать и смотреть на вас? – спросила я, превозмогая боль. – Кто вы?

– Не твое время задавать вопросы, – грубо ответил Леша.

– Кто вы? – повторила я свой вопрос.

– Охотники, – наконец ответил он.

– На кого? – не унималась я.

– На таких, как ты, – грубо бросил Ден, подходя к Леше и глядя на меня с презрением.

– А кто я, по-вашему? На кого вы охотитесь? – продолжала я допытываться, чувствуя, как эта игра в вопросы начинает забавлять меня, хотя их ответы лишь сильнее запутывали ситуацию.

– На мистиков и фантов, – слабым голосом ответила Оля, лежавшая на диване вся в крови. Леша мгновенно оказался рядом с ней. – А вот кто ты, мы не знаем!

– Спроси их ранг! – потребовала мама в моей голове.

Решив последовать ее совету, я перевела взгляд на Дена.

– Какой у вас ранг? – спросила я.

– Какая тебе разница, – ответил он, готовясь к удару. Его мышцы напряглись. – Первый.

– Хм, элита, но слишком молоды для этого… – задумчиво произнесла мама.

– Элита? – повторила я.

– Именно, так что заткнись и не двигайся, – прохрипел Ден.

– Скажи ему, чтобы вызвал Ролонда, – настаивала мама, голос которой становился все слабее.

Попытка сесть вызвала новую волну боли.

– Мне больно так лежать, – застонала я.

Ден напрягся, но когда я снова попыталась подняться, он не остановил меня. За его спиной я заметила движение – это были Алла и Олег, которые метнулись к Дену и встали по бокам от него.

– Вызовите Ролонда, – прохрипела я от боли и вновь потеряла сознание.

Сколько я пробыла без сознания, я не знала, но боль во всем теле была невыносимой. Резко открыв глаза, я закричала – я лежала в незнакомой кровати в темной комнате, где едва можно было что-либо разглядеть.

“Что-то часто я теряю сознание в последнее время”, – пронеслось в голове. Папа бы пошутил, не беременна ли я, а мама возмутилась бы его нелепыми фантазиями.

Резкая боль взорвала мой разум, когда я попыталась подняться с кровати. Воспоминания о произошедшем накатили волной ужаса, заставляя тело дрожать от напряжения. Я застонала, но всё же заставила себя встать, хотя ноги казались ватными, а перед глазами заплясали разноцветные круги, словно кто-то крутил калейдоскоп моего сознания.

Мой измученный разум, казалось, понимал, что физическая боль – это ничто по сравнению с тем, что могло произойти дальше. Он настойчиво твердил: нужно бежать, как можно дальше от этого проклятого места. Собрав остатки сил, я вышла в коридор, где эхом отразились чьи-то голоса.

Воспоминания о сегодняшних событиях были настолько живыми, что я невольно содрогнулась. Не желая вновь испытывать подобное, я побрела в противоположную сторону, надеясь найти выход и добраться до дома. План, конечно, был глуп и наивен – ведь они такие быстрые, – но моя измученная голова уже не могла придумать ничего лучше.