Осколок звезды

Художественное оформление MORO.san

© Горская Л.О., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Судьбе верна и ей же всячески противясь,

Найдешь в цветочном море смерть,

И сгинешь, миру подарив

Последний шанс.

Глава 1

Веснушки

Шесть лет назад

Арочное окно, застывшее в тысяче метров над лесистыми склонами, было распахнуто настежь. В небе висели тяжелые тучи.

Стоя на каменном подоконнике, девочка вскинула напряженные руки к тучам и громоподобно, как умел наставник, воскликнула:

– Небо, покорись!

Ничего не произошло, даже ветерок не задул. Горло давно саднило, но упрямство было сильнее. Вспотевшая и злая, она со скулящей обреченностью ударила себя в грудь:

– Просыпайся, ну просыпайся…

Ткнула в тучи снова:

– Дождь, пойди! Повелеваю тебе идти!

Но у туч были другие планы, поэтому хриплые приказы растворились воздухе неуслышанными. Опять.

Когда девочка была готова применить парочку греющих душу словечек, которые как-то услышала от брата, вылетающего из седла, сзади скрипнула дверь.

– Что происходит? – спросил женский голос.

Девочка соскочила на пол, спешно складывая руки на животе в смиренном жесте.

В покои вошла королева. Она с подозрением оглядела зачарованный потолок, показывающий звездное небо, на медвежью шкуру на полу, под чьим отогнутым краем кто-то чертил руны, на распахнутые фолианты, с которых руны списывали, и какие-то чаши, в которых лежали пучки подожженной травы.

Девочка с растрепанными рыжими волосами до пола усиленно делала вид, что интересуется пауком на стене. Ее лицо было намазано густым слоем белого крема, а платье испачкано следами сожженой золы.

– Звезда милосердная! – всплеснула руками королева. – Не знала, что у нас новая придворная чародейка. Приятно познакомиться. А дочь моя Айраэль где?

Королева подошла и пальцем стерла с щеки девочки крем, под которым обнажились плотные созвездия веснушек.

– О, вот же она.

– Мама, не трогайте, – простонала принцесса. – Я только веснушки спрятала.

– И совершенно напрасно, прекрасные у тебя веснушки, все папины.

– Мне уже двенадцать, и я должна выглядеть как леди!

Протесты проигнорировались. Крем был решительно стерт, и теперь на королеву снизу вверх глядело надувшее щеки розовое лицо.

– Что ты творила? – вздохнула королева. – Платье теперь только выбросить.

– Пробуждала духовное ядро, – буркнула Айраэль.

– Надеюсь, не вставала на подоконник?

Выражение лица Айраэль немедленно преобразилось, и она притворно ужаснулась:

– Зачем? Это ведь опасно.

Королева вздохнула: такая невинная интонация у Айраэль появлялась лишь в том случае, если ей нужно было отвести подозрения.

– И косы, конечно, ты тоже не расплетала. Садись, солнце.

Королева расчесывала кудри, превращая их в пух, и с силой, доступной только материнским рукам, связывала волосы в жгуты, а жгуты – в две косы, изрядно вытягивающих лоб. Принцесса стискивала зубы, но терпела.

– Так что же раздраконило придворную колдунью?

– Дождь… не подчинился, – принцесса даже сморщиться не могла – натяжение волос вышло слишком сильным. – Я перепробовала все стихии. Ни одна меня не слушается. Я просто хочу быть магичкой. Красивой магичкой, как вы.

– Ты и так красивая, милая.

– Вы же не внушаете мне это сейчас? – с сомнением спросила принцесса, оборачиваясь. Коса удобно натянулась, помогая королеве подвязать к трем жгутам медное кольцо.

Королева проворчала:

– Я не применяю магию к членам своей семьи. Хотя иногда очень бы хотелось.

Королева Мицара, помимо невероятно сильного дара, действительно поражала красотой. Они с Айраэль делили лишь глубокие иссиня-серые глаза цвета моря, около которого королева выросла, узкое бледное лицо и походку – если движения вообще можно позаимствовать через кровь. От отца Айраэль взяла копну рыжих волос и слой веснушек, в которых, как ей казалось, терялись и глаза, и нос, и рот. Густые и гладкие пшеничные волосы матери, о которых принцесса всегда мечтала, достались брату. И будто бы совершенно напрасно – он это никогда не ценил.

– Отвернись, пожалуйста, и сядь ровненько.

Королева принялась за вторую косу. Принцесса сжала пальцы на коленках, готовясь к новой пытке.

– В любом случае, я не Дарование. Все в нашей семье владеют магией! Отец по щелчку пальца может поднять из семечек целый лес, вы можете убедить кого угодно в чем угодно, лишь прикоснувшись, Ригельд управляет огнем, а я? Как-то это несправедливо.

– У тебя много достоинств, о которых ты забываешь. Память и сообразительность даются не всем, знаешь ли.

– Да к нам в храм не берут тех, кто не памятливый или не сообразительный. Только все ребята к тому же еще и магики. Одну меня взяли, потому что я принцесса, – кисло сказала она.

– Напомню, что архиепископ Вегарон выбрал тебя из толпы девочек, одинаково одетых в белое и с вуалями на головах. Это была судьба, Айраэль, не отрицай. На все Ее воля.

– На все Ее воля, – со вздохом повторила принцесса.

– Подашь кольцо?

– Вот.

– Но если и это тебя не успокаивает, помни, что не все великие короли и королевы владели магией. Магия не передается по крови. Пастерце, к примеру, не магик, хоть и королевских кровей.

– Пастерце – это что-то вообще из другого мира…

Закончив с косами, Мицара встала и подвела Айраэль к зеркалу, положив руки на плечи.

– Ну погляди, совсем другое дело! Очаровательная немагичка, красивая просто потому, что такой родилась.

Айраэль слабо улыбнулась. Когда они с матерью становились больше похожи друг на друга, потом что у обеих на груди лежали косы служительниц храма Судьбы, она верила ее словам.

Они закончили готовиться к завтраку и вышли к столу. Король Фомальгаут Первый разбирал прошения, отодвинув тарелки и кубки, Ригельд лениво поджигал плющ, оплетающий целую стену тронного зала, потому что отцу сегодня так хотелось, а Пастерце прилип к окну, заметив ласточку, что свила гнездо под оконной аркой.

Это был их последний завтрак вместе. Той же ночью королевы не стало.

Глава 2

Мальчишки и перевернутая карета

Настоящее время

– Стой, – рука с мозолями, обернутая в три слоя грязных бинтов, надавила на голову, которая попыталась высунуться из куста можжевельника. Голова тихо зашипела.

Двое мальчишек, один постарше, другой помладше, высунулись из колючих зарослей и посмотрели вниз, на мрачный извилистый тракт. По земле стелился туман, но даже через него было видно, что чавкающую грязь испещряли конные следы и полосы от колес.

– Люди, – прошептал тот, что помладше.

– Люди, – мрачно подтвердил тот, что постарше.

Уже две голодные недели они не видели никого, хотя бы смутно похожего на живого здравомыслящего человека. И предпочли бы не видеть столько же, помноженное на десять. Темнолесье – место, где они застряли, – кишело такими тварями, какие не могли привидеться ни пьянице, ни больному лихорадкой: скользкие змеи с людскими лицами, трехголовые ящерицы, поющие колыбельные перед смертью, хищные дятлы с клыками, что едва не перевешивали их маленькие тельца.

Но именно люди, а не кто-либо еще, убили бы их в первую очередь – если бы они не унесли ноги прежде.

– Это ведь не за нами? – пробормотал младший. Это был мальчик лет десяти, утирающий текущий нос рукавом старой куртки не по размеру. Одет он был наспех и во что попало: объемная куртка сидела поверх узких господских штанов, а под ней виднелась женская кофточка с рюшами на рукавах. Среди этого случайного набора вещей особенно выделялась серебряная цепочка с подвеской – семиконечной звездой. Судя по тому, как бережно и часто мальчик ее касался, этот предмет был единственным, что в самом деле принадлежал ему.

Старший сузил единственный свободный от перевязи соколиный глаз, осматривая тракт. Узкий ободок желтоватой кожи вокруг глаза стянулся с прищуром. Голова парня, шея, руки – все было в бинтах, неаккуратно замотанных. Из-под бинтов на пальцах виднелись крючковатые когти, а еще – мелкие серые перышки, как у птенца.

– Думаешь, за нами бы чинно, как дворяне, поехали по торговому тракту? Это не они. Просто какие-то торговцы.

– Слава Звезде! – младший обрадованно упал в куст, как в кресло. Можжевельник в этом лесу был такой же обычный, как все другие животные и растения: с куриными лапками вместо корней.

– Не звездюкай, чудовищ приманишь.

– Но если это не за нами, значит, нам нечего бояться! Нод, давай пойдем по следу? – заныл младший. – Хоть на деревню выйдем… Я устал есть куриные ягоды, от них крутит живот и дерет зад, как будто вот прям счас оттудова огнем ка-ак полыхнет…

– Тихо!

Оба замолкли и прижались как можно ниже. Через тракт пробежал барсук на длинных, грациозных ногах оленя. Когда зверь ушел, старший махнул рукой. По склону спускались прыжками – чтобы оставлять меньше отчетливых следов на глинистой почве. Замерли у жижистой грязи, у следов.

– Экипаж… и обозы. Несколько, – Нод присел, изучая перекрестие узких и широких полос. – Стой, нет, даже много. И все тяжелые, с грузом…

– Лошади подкованные, значит, проезжал кто-то зажиточный. – Младший шустро обходил следы копыт, оставляя собственные в грязевых лужах и не особо думая о сухости сапог – те насквозь промокли еще с утра. – О, о-хо-хо, это точно большая рыба! – он возбужденно потер грязные ладони. – Может, они направлялись в какой-то большой город?

– Может, – Нод поглядел вперед, вдоль пути. Судя по положению солнца, он рано или поздно выведет на запад, в Арданию, королевство камня и драгоценностей. – Но почему возчики решили ехать через Темнолесье? – пробормотал он.

– Пойдем! Пойдем быстрей! – не дожидаясь ответа, мальчонка запрыгал, как заяц, по лужам, убегая за поворот крутого холма по следам процессии.

– Кудрик, не торопи! – крикнул Нод.

Кудрик не слушал. Ноги несли его вперед по тракту туда, где ждала вкусная еда, сухая ночлежка и люди, туда, где не нужно пить сырые птичьи яйца и сидеть в берлоге, прячась от смертоносных бабочек в полчеловека величиной.

Новый поворот удивил странным: тяжелые, неповоротливые камни засыпали вязкое русло, обрывая путь. Кудрик хотел было перелезть, вцепился ногтями в края самых устойчивых камней, но его дернуло за шиворот.

– Камней здесь быть не могло, – Нод держал Кудрика за куртку, как щенка за шкирку. Тот насупился. – Погляди, на холмах совсем другая порода. Их навалили на вершине склона и в нужный момент столкнули.

Кудрик встряхнулся, когда его отпустили.

– Засада?

– Может быть. Обойдем. Надо посмотреть сверху.

Они поднялись на противоположный холм и нависли над осыпающимся краем. Кудрик, вытягивая подбородок, восхищенно протянул:

– Вот эт да-а…

Под громадой обрушившихся валунов лежали три раздавленные и две перевернутые крытые повозки. Лошади – те, что не убежали, – лежали под обломками и валунами, как и их ездоки. Людей было много больше. Никто не шевелился. Над завалом стоял тяжелый дух разложения.

Вниманием Кудрика завладел роскошный крытый экипаж во главе процессии. Он потерял лошадей под камнями и завалился на бок, утопая в грязи, но даже в таком состоянии поражал воображение богатством: некогда белый, а теперь грязно-серый короб венчал синий бархат, расшитый серебряной нитью; резная дверь, висящая на одной петле, изображала сцены поклонения звездам. Каждая звезда была выложена драгоценными камнями. Самая большая, над дверью, была алмазной и семиконечной – такой же, как на цепочке.

– Впервые вижу, чтоб такое красивое! – Кудрик не мог оторвать глаз. – Точно богачи ехали. Может, даже короли! А как думаешь, – сглотнул он голодную слюну, – у них остались припасы?

– Какой король в такой глуши? – Нод неоднозначно качнул головой. – Что-то тут нечисто.

– Да какая разница! Чур главная карета моя!!!

Кудрик драпанул к грязно-белому чуду, а Нод, вздохнув, пошел к обозам. Кудрик застыл у кареты с открытым ртом, как привороженный. Та напоминала ему ларчик с драгоценностями, какие бывают у дам позажиточнее. Он обошел ее со всех сторон, чтобы найти, где легче забраться, и заметил на дугообразной крыше кареты странный обугленный след, словно кто-то решил выстрелить в карету сгустком огня.

Кудрик нашел целехонькую подножку и, оттолкнувшись от нее, забрался на бок кареты. Темнеющий чернотой проход оказался у его ног. Мысль о богатствах, скрытых внутри, согрела пустой желудок, и мальчишка, набравшись смелости, прыгнул внутрь.

Его ноги приземлились на что-то твердое, но и мягкое одновременно. Кудрик не смог удержать равновесия и завалился, хватаясь за вертикально стоящее сиденье. И тут же сморщился от нахлынувшего смрада. В карете кто-то лежал – и, кажется, на этого кого-то, кто совершенно точно мертвого, ему не повезло приземлиться.

С Кудрика схлынули все краски, в животе предательски закрутило. Он едва ли успел разглядеть труп. Понял только, что тот в белом или вроде того, с длинными светлыми косами. Взгляд Кудрика заметался между светом дня и темнотой кареты, но он вспомнил, что говорили старшие: бояться надо не мертвых, а живых. Зажав рукавом нос, Кудрик как можно быстрее пробежался по одежде и распухшим пальцам трупа, цепляя все, что мог, а потом ужаленной белкой вылетел из гроба-сокровищницы.

Нод забрался в одну из повозок, что чудом стояла прямо. В сухости тканевого верха прятались кованые сундуки и тяжеленные бочки. Нод достал кинжал из-за пояса и попытался вскрыть один из сундуков. Тот насилу поддался. Внутри оказались ткани – красная, синяя, пурпурная, зеленая… Пробормотав ругательства, Нод машинально поправил сбившиеся бинты, пряча бледнеющий крест рун на шее.

Когда он взялся за соседний сундук, услышал вздох за спиной. Обоз слегка покачнулся, принимая еще одного гостя.

– Долго же тебя носило, – сказал Нод, не отвлекаясь от дела. В кустах сидел?

– Ну.

– Куриные ягоды?

– …почти.

Когда крышка поддалась, открывая взору содержимое, Нод чертыхнулся:

– Тц, и здесь нет драгоценностей.

– А что есть?

– Книги.

– Фу, – сморщился Кудрик. – О чем?

– О лягушках и ядах, – соврал Нод, захлопывая сундук. Читать он не умел и учиться в ближайшее время не планировал. Впрочем, возможно, он не так уж и соврал: на кожаной тисненой обложке действительно красовалась лягушка. Нод наконец обернулся, разглядывая Кудрика с макушки до ног. – Что это на тебе?

Кудрик довольно выпятил пузо. На его ногах красовались непомерно большие сапоги, не пропускающие влагу, на талии – ремень, инкрустированный рубинами, а на пальцах – большущие кольца с каменьями, кроме одного: то было было с печатью орла.

– Все сам нашел, – довольно протянул Кудрик, демонстрируя шикарную дырку на месте молочного зуба. – Смотри, я богаче тебя, – он поиграл пальцами с перстнями.

– Ну король, – усмехнулся Нод, хватая его за руку и рассматривая кольца. – На ком нашел-то?

– А я знаю? Дядька какой-то, весь в белом. Волосы длинные, светлые. Распух и вонял так, словно в карету весь лес дристал.

– Не прокаженный?

– Обыкновенный. Не мутант точно, зуб даю.

– Не давай, с твоими обещаниями ни одного не останется. Не испугался труп обирать?

– Пф, я? – Кудрик задрал нос. – Не.

– Ну и хорошо, – Нод уже задумался о своем, потому забормотал: – В белом, говоришь… Простые люди белое не носят, стало быть, он из церкви. Я понял, – Нод возбужденно положил руку Кудрику на плечо. – Мы нашли архиепископа!

– Да ну?! – Кудрик опять показал дырку.

– Ну да! Было ваше, стало наше. Отлично. Сбудем, как только…

Он прервался, заметив печать орла на безымянном пальце.

– …придем в город.

– Что? Это очень важная штука, а? – Кудрик разул глаза.

– Очень. Очень дорогая штука, – сделав акцент на «дорогая», Нод ухмыльнулся и взлохматил волосы Кудрика. – Давай! Помоги мне с этими сундуками. Может, хоть там не будет вонять буквами?

В других сундуках были жемчуга. Украшения. Даже музыкальные инструменты, картины и посуда. И никаких припасов! Тем не менее, все добро можно на еду обменять – нашелся бы покупатель.

Нагрузив вещами бочку, мальчики обвязали ее веревкой, которую нашли тут же. Впряглись в нее и потянули, чавкая ботинками по грязи. Бочка тяжело заскользила по грязи, сама выбирая маршрут через грязевые выбоины.

– Нод, а Нод.

– Что?

– А зачем облаву-то устроили, а? Ничего ценного не взяли. Только людей перебили, и все.

– Значит, только это им было и нужно.

– А кому это – им?

– Видел стрелы?

– Ну.

– Это королевские стрелы.

Замолчали.

– Сучьи выродки, эти лыцари, – Кудрик сплюнул, но так, чтобы не попасть на свои изрядно запачкавшиеся сапоги. – Когда-нибудь я вырву им…

– Тише, – Нод покосился на деревья. – Поговорку слышал? У леса есть уши. У этого так на каждом дереве по уху.

Кудрик, изрядно раздасадованный, пнул попавшуся под ноги железную перчатку.

Глава 3

Храм богини, которая начала все на свете

Всякий, кто направлялся в Арданию, ориентировался на тонкий, пронзающий небо шпиль. Этот шпиль, прозрачный, как лед, и увенчанный остроконечной звездой, принадлежал храму великой Навекки – богини Судьбы. Именно она положила начало человеческому роду, когда вплела нити первых людей в свое Полотно.

Арданский храм Судьбы не был единственным. Еще один находился далеко на безлюдном Севере, аккурат под физическим воплощением Богини – Полярной звездой. Третий, последний, располагался восточнее и южнее – в зелени и роскоши империи, именуемой Даррагоном. Даррагонский храм был роскошнее и больше арданского, но именно арданский считался старшим, потому что появился раньше.

Прямо сейчас арданский храм готовился к рассветной молитве. Горожане вереницей поднимались по ступеням, борясь с гневным ветром, от которого коченели пальцы и кололо лицо: арданская весна никогда не была мягкой. Людей собралось больше обычного. Последние отряды, посланные на борьбу со скверной, потерпели сокрушительное поражение. Часть прихожан – родственники, друзья, неравнодушные – хотела помолиться за павших. Другая – рыцари, воины, добровольцы – собиралась принять благословение, чтобы заменить павших на поле брани.

Голова змеи-толпы исчезала за массивными белыми вратами. Внутри пахло благовониями. Прямо в полу, закрытые изящными решетками, протянулись два канала с горной водой, важной для нужд храма. Высокий сводчатый потолок озаряла имитация звездного неба с яркой звездой в центре главного купола.

Архиепископ Вегарон, слепой старец в церемониальных одеждах, расшитых звездами, стоял на возвышении небольшой лестницы. Он осенял склоненные головы знаком остроконечной звезды, который рисовал двумя пальцами.

– Защити нас Звезда от бед и мрака. Да вернут воины порядок в наш мир и быт.

Мягкому покровительственному голосу, усиленному заклинанием, отвечал монотонный гул верующих:

– Защити нас Звезда.

– Да исчезнут порождения Бездны. Сохрани нас Звезда.

– Сохрани нас Звезда.

Позади архиепископа, обозревая верующих с высоты десяти метров, возвышалась статуя богини Навекки. Одетая в простую белую робу, она распростерла руки, словно обнимая всех и каждого. Ее лицо закрывала кружевная вуаль, оставляя догадываться о внешности богини, а на груди лежали длинные косы, заканчивающиеся вплетенными кольцами.

Служители и послушники, расположившиеся по периметру храма, вне зависимости от пола подражали ее облику: носили длинные косы с кольцами в них, белые робы и кружевные вуали, густые настолько, что не давали разглядеть лиц.

Архиепископ поднял тяжелые веки и устремил морщинистые ладони в свод храма. Два послушника поднесли по чарке вина и вложили в ладони. На лестницу взошли двое рыцарей в тяжелых серебряных доспехах со знаком звезды на груди. Когда они преклонили колена, архиепископ передал им вино и сказал:

– Благословляю вас, воины Судьбы, на добрый путь и славную победу.

Они разом осушили чарки. Их зрачки загорелись голубым светом: в вино добавляли зелье выносливости. После рыцарей шли сыновья родовитых домов, еще не ставшие рыцарями. Потом – добровольцы из менее обеспеченных слоев общества. Всем им Вегарон давал один и тот же отвар, осенял знаком и отпускал.

Кто-то в рядах зрителей тихо рыдал. Многие знали, что сегодня, возможно, последний день, когда они видят своих соседей, сыновей и друзей.

Вдруг в прежде недвижимых рядах послушников, стоявших по периметру храма, прошла рябь. Она коснулась всех одновременно, как ветер, встревоживший колосья, и десятки вуалей всколыхнулись, обращаясь ко входу в храм. Архиепископ Вегарон тоже поднял голову.

Одинокая фигура, стоявшая против света солнца у входа, выделялась в коленопреклоненной толпе, как скала, торчащая в штиле моря.

Архиепископ прищурился. Морщинки в уголках глаз стали явнее. Никто не проронил ни слова, когда фигура сделала пару неровных шагов вперед.

– Мой… сын…

Обернутая в лохмотья, горбатая, скукоженная женщина двигалась вперед рваными движениями. Она шла с большим трудом, словно прорывая путь в толще снега. Ее лицо – бледное и сухое, как бумага, не выражало ничего. Глаза, как две проруби, были темны и холодны.

– Мой сын… не вернулся! – повысила голос она. Голос ударился в колонны и своды, возвращаясь в зал. Прихожане возмущенно забормотали, оглядываясь. – И во всем виноваты… Вы. – Скрюченный палец прошелся по дуге, обводя служителей с архиепископом. – А в особенности, – дрожащие губы раздвинулись в отвратительной улыбке, палец переместился на статую богини, – ты.

Женщина разразилась хриплым смехом, в то время как ропот прихожан становился громче и неприязненней. Прихожане начали осуждающе перешептываться.

– Кто это?

– Какая-то сумасшедшая.

– Никто ее не выгонит?

Архиепископ сделал один шаг вниз по лестнице. Служители, спрятав руки в рукава длинных одеяний, оторвались от стен. Никто из прихожан не успел осознать, как служители взяли храм в цепь. Но когда прямоугольник стал сжиматься, люди заволновались. Озираясь и отступая к стенам, они быстро освободили пространство, пока в центре не осталась одна содрогающаяся в надрывном смехе женщина и окружившие ее люди в белом.

Рыцари и добровольцы, оставившие оружие за пределами храма, подскочили, топчась позади, но без амуниции против Прокаженной они не могли ровным счетом ничего. Женщина тоже это понимала, и потому играла злой ухмылкой, одними глазами следя за подступающими служителями.

– И что вы сделаете? Меня тоже отправите? Людей-то не хватает, не хватает, а? Бездна вас поглотит. Трепыхайтесь или нет, уже слишком поздно!

Ее пальцы напряглись и скрючились, как кривые сучья, лицо треснуло от страшной гримасы. В один миг ногти стали настоящими когтями, длиною в полруки, а глаза ввалились в череп. Некогда человеческий, голос стал визгом. Что-то, что уже не было женщиной, рванулось к архиепископу.

В толпе закричали. Кто-то рванул к выходу, кто-то упал, а кто-то остался, глазея в ступоре.

Служители протянули правые руки, зачитывая молитву в десятки голосов:

– Aelira-vandór, fé-mintárë!

Архиепископ не пошевелился. Но как только тварь, замахнувшись когтями, оказалась в метре, он выбросил ладонь к голове чудовища. Большой палец вжался в лоб, изошел ярким золотым светом, и чудовище потеряло координацию. Жутко завизжав, оно осело; архиепископ снизошел на еще несколько ступеней, продолжая давить силой под ровный речитатив молитвы. Несколько служителей схватили чудовище за чрезмерно длинные руки, крепко удерживая.

– Это она? Сила покорителя душ? – громким шепотом спросил мужчина, прячущийся под скамьей, у такого же притаившегося соседа.

– Точно! Только у нашего Вегарона такая есть, божьим благословением! – закивал сосед.

Нечисть, хоть и теряла силы, еще дергалась. Визжа от боли и отчаяния, Прокаженная ударила одну из служительниц в голову локтем. Кружевная вуаль служительницы сползла набок, а затем слетела, открывая нежное молодое лицо с горящими серыми глазами. От удара на лбу у девушки остался красный след. Она крепко сжимала зубы и хмурила острые брови, продолжая держать монстра.

Прихожане, ставшие свидетелями изгнания нечисти, зашептались – кто восхищенно, кто испуганно.

– Такая молодая! А я думал, все служители, ну…

– Губу закатай, старый, да не смотри! Запрещено это, на лица служителей смотреть!

– Они удерживают монстра! Поддержим их!

Кто-то в толпе начал скандировать, другие подхватили:

– Дер-жи! Дер-жи!

Прихожане, вскочив на ноги, воодушевленные так, словно увидели снисхождение самой богини, вторили молитве служителей. Гром голосов заполнил храм, усиливаясь тем больше, чем больше людей присоединялось к ритуалу изгнания. Свет, исходящий из руки слепого архиепископа, стал ослепительным. Монстр завизжал в последний раз – и осел в руках служителей, стекая на лестницу.

Когда свет погас, на лестнице лежал не монстр, а женщина. Деформированные конечности пришли к прежнему размеру, вернулись глаза и человеческий голос. Ее лицо было бледным и потным, и она быстро дышала с открытым ртом, ничего не видя и не слыша. Служители и подошедшие рыцари поддержали ее и унесли.

Когда все закончилось, своды затопили радостные возгласы и свист. Служительница, что потеряла вуаль, быстро и смущенно улыбнулась звездной сестре, которая вернула ей плотное кружево. Поправив вуаль, девушка склонила голову, благодаря за поддержку. Шум восхищения усилился. Но вместе с тем слева и справа раздавались озадаченные вопросы.

– А как так вышло, что нечисть в храм пробралась?

– Упаси Звезда, несчастье-то какое, дурной-то знак…

Архиепископ поднял руку, призывая всех к спокойствию. Толпа послушно затихла, служители заняли привычные места по периметру храма. Добившись тишины, архиепископ мягко, но громко сказал:

– Вероятно, многие из вас задаются одним и тем же вопросом. Как храм пустил в свое лоно нечисть? И хотя ваше беспокойство не безосновательно, смею заверить: вы в безопасности. Я, мои братья и сестры заметили опасность с момента ее появления. Вы видели: сила нашей веры может справиться и с более сильными порождениями Бездны. – Архиепископ возвел руки к сводам и возгласил: – Слава Богине Судьбы!

И людям ничего не оставалось, кроме как повторить:

– Слава Богине!

Гром голосов прокатился по храму и вылетел через открытые двери в рассветное небо. Первая молитва подошла к концу.

После молитвы тело храма не опустело: на место первой очереди прихожан пришла вторая, и весь ритуал начался заново. Больше инцидентов не было, но новости о сумасшедшей прокаженной разнеслись, как пожар по сухому лесу. То и дело по воздуху плыли шепотки прихожан:

– Нет, помяните мой прах, вера в Богиню падает. Иначе что это сегодня было?

– Ш-шу на тебя, такое в храме говорить!

– А разве старик не прав?

– Даже если да, будем молиться лучше. Кто, если не мы, поддержит братьев у Темнолесья?

Закончив с ритуалом, служители направились по своим делам. Часть из них – служители-магики, чьей задачей была духовная служба, – ушла на трудовые послушания. Другая часть, носившая под белой робой голубые одеяния, – лекари, – ушла в лазарет, чтобы расположить Прокаженную.

Оправив наряд и особенно вуаль так, чтобы та ни в коем случае не слетела снова, Айраэль слилась с лекарями. Ей страшно хотелось поглядеть на Прокаженную хоть одним глазком.

«Интересно, как скоро она придет в себя? Не останется ли у нее животных черт? Она видела, как выглядит Вечный круг?»

Никто не знал, действительно ли души Прокаженных уходили на тот свет, но если да, то эта женщина могла бы пролить свет на тайну. Когда очнется. И если очнется. Чудо, что она вообще смогла обратиться в человека – обычно люди, заразившиеся скверной, умирали слишком быстро, и даже способности архиепископа не могли помочь.

Айраэль еще никогда в жизни не видела, как работает сила элементалей души. Впрочем, лучше сказать, элементаля. Наставник Вегарон был единственным известным ей магиком, что покоряет души.

– Я чуть на колени не упала от восторга! – воодушевленно шептались служительницы, шедшие спереди. Из-за того, что и мужчины, и женщины носили одинаковые одежды, различать их можно было только по голосам. – Наставник такой… такой!

– Когда-нибудь и я возьмусь за стихию души. Может ведь кто-то владеть двумя, почему я не могу?

– Не в этой жизни. Ты сначала хотя бы Белого тела достигни, а потом похваляйся. Никто, кроме наставника, не умеет управлять душами!

– Ну, на то у него и Голубое тело…

«Телами» в храме называли ранги служителей. Первым и самым главным считался ранг Голубого тела. Такой имелся только у архиепископа Вегарона, который носил в волосах хрустальные кольца. Дальше шел ранг Белого тела – он был у Цереры, наставницы и матери крыла лекарей, а также некогда у Ее Величества Мицары. Этот ранг носил серебряные кольца. Айраэль занимала ранг Желтого тела, и в волосах у нее позвякивали золотые кольца. Ну а оранжевое, красное и коричневое тело считались рангами послушников: те носили простые бронзовые, медные и деревянные кольца соответственно. Все кольца со времен ученичества Айраэль хранила в ларчике под кроватью – на память.

Лекарей Айраэль слушала краем уха, но больше осматривалась, с неудовольствием отмечая, что раненых стало больше. Лазарет не спал. Он никогда не спал. До Катастрофы сюда допускали лишь членов королевской семьи и целителей уровнем не ниже Белого тела. Но когда, двадцать лет назад, разверзлась Бездна, Фомальгаут Первый распорядился, чтобы здесь лечили тяжело раненых с поля боя – тех, чьи раны, пропитанные скверной, поддавались искусству исключительно служителей высокого ранга.

Общая зала имела круглую форму. В ее центре располагался бассейн с целебной водой, впитывающий свет небесных светил через стеклянный потолок. Вокруг бассейна рядами стояли койки, разделенные шторами-перегородками, зачарованными блокировать большую часть звуков. Пациенты, требующие пристального контроля, находились ближе к воде.

Прокаженной отвели койку в в третьем от бассейна ряду. Часть служителей покрепче сразу перенесли бесчувственную женщину в воду. Айраэль притаилась у одной из ширм. Двое магиков – элементаль воды и менталист – опустились перед бассейном на колени, склонившись над женщиной. Элементаль простер руки над водой, и та засияла, освещая бледное лицо женщины голубоватым светом. Менталист коснулся ее висков, и из его пальцев заструился слабый белый свет.

– Эсма, тебе скоро экзамены сдавать? – позвал менталист. – Иди, фиксируй.

Одна из девушек, что шла впереди Айраэль, слабо простонала. Другая похлопала ее по плечу. Она подошла к бассейну и взяла с передвижного столика вощеную табличку и занесла над ней стилус.

Убедившись, что никто не смотрит, Айраэль скользнула пальцами в объемный рукав и вытащила бирку из полированной кости, что пришила к изнанке тонкой веревкой. Из кармашка на поясе достала уголек. Оба магика говорили одновременно, поэтому записывать приходилось быстро.

– Крайняя степень истощения. Душа целостна. Кожные покровы с нарывами. Стрессовое состояние вызвано…

– Айраэль?

Негромкий, но очень четкий голос, донесшийся со стороны входа в лазарет, заставил вздрогнуть не только ее. Айраэль дернула головой. Архиепископ Вегарон, сложив руки на груди, стоял к ней лицом и будто бы смотрел на нее, хоть и был слеп. Лазарет замер: служители-лекари, пришедшие поглядеть на Прокаженную, и снующие то там, то тут звездные сестры склонили головы перед архиепископом, что застыл в арке поодаль.

Айраэль уронила плечи и с сожалением спрятала бирку и уголек.

– Иду, наставник!

Хоть ее учитель и был совершенно слеп, он всегда безошибочно поворачивал голову к тому, к кому обращался, и мог даже назвать, где находился тот или иной его ученик, даже в толпе, словно видел сквозь людей, предметы и стены. Впрочем, возможно, так и было. Когда служишь богине сто пятьдесят добрых лет, каждый день проводя в медитации и занятиях алхимией, можно узнать не только секрет духовного зрения.

– Вы звали меня? – спросила она, подходя.

– Айраэль, – строго сказал архиепископ.

Принцесса перестала улыбаться и сцепила пальцы в замок. За исключением отца, только он звать ее по имени, и всякий раз, когда это происходило, Айраэль вспоминала, что она не только принцесса, но и ученица своего учителя, которая может получить такое же наказание, как и менее титулованные служители.

– Знаешь, зачем я тебя позвал?

– Потому что мне не следует находиться в лазарете и путаться у людей под ногами?

– Нет. Хоть Церера и сказала бы иначе.

– Тогда потому, что у меня слетела вуаль с лица?

Архиепископ уставился в воздух так, что Айраэль прикусила язык. Видимо, таких мелочей всемогущий архиепископ все-таки не видел.

– То есть, потому что я выбежала держать Прокаженную, – быстро поправилась она.

– Да, ибо это следовало оставить тем, у кого есть духовная сила, – архиепископ потер морщинистый лоб, тяжело вздохнув. На среднем пальце его левой руки сверкнуло кольцо-печать с изображением орла. Похожее, но с изображением медведицы, архиепископ носил на правой. – Айраэль. Ты лучше других понимаешь, что тебе нельзя подвергать себя опасности. После этого даже я не смогу запретить твоему отцу – или господину Хадару, – ввести стражу в храм. И что ты забыла в лазарете?

– Прошу прощения, учитель, – поклонилась она. – Когда Прокаженная на вас ринулась, мое тело дернулось само по себе. Не знаю, что на меня нашло. А в лазарете… Мне просто хотелось поглядеть, как можно помочь людям, попавшим под действие скверны. Я не собираюсь мешать, ни в коем случае. Я ведь и правда никак не могу помочь. Но, наставник, как принцесса, я не могу оставаться в стороне. Если вы меня понимаете.

Архиепископ положил теплую ладонь ей на плечо, вынудив смолкнуть и заглянуть в морщинистое лицо, полное средоточия.

– Айраэль. Тебе не стоит взваливать на себя груз чужой ответственности. То, что ты не можешь избавить мир от страданий, точно не твоя вина, дитя.

– На самом деле, моя, – голос Айраэль упал на полтона, когда она отвела взгляд. – Богиня ведь меня выбрала. Зачем-то. Подарила осколок звезды, сделала Хранительницей. Только я могу загадать желание, что изменит мир. И я хочу! Но какая из меня Хранительница, что не руководствуется собственной волей?

– Как только твой отец проголосует «за» и Совет получит большинство голосов, ты непременно исполнишь свое предназначение. Не волнуйся об этом.

– Но пока отец не отдаст свой «самый весомый голос», мы не сдвинемся с мертвой точки, – мрачно добавила Айраэль. – Шестой год подряд, выходит, не двигаемся.

– Тебе ли не знать, каков уговор. Так решил Совет, чтобы последняя милость Богини не попала в руки одного человека. И то, что твой отец по-прежнему не дает согласия… – Вегарон вздохнул. – Что ж, его выбор – его бремя. Даже если мы не понимаем.

– Речь о тысячах жизней, – в голосе Айраэль прорезалось обреченность. – Если ничего не сделать, таких, как та женщина, будет лишь больше.

– Уверен, он понимает, – Вегарон отвернулся и направился прочь из залы. – А раз понимает, то скоро сделает выбор. К тому же, Совет, насколько мне известно, не разрешает отказываться от голосования больше пяти раз подряд. В этом году все решится.

Айраэль, помедлив, тронулась следом.

– К слову о Его Величестве, – продолжил архиепископ. – Как он? Еще не очнулся?

– Нет. Но лекарство делали вы, учитель, а ингредиенты Пастерце принес из недр Темнолесья. Я даже не смею думать о том, что поможет, если не оно.

– Даже я не знаю всего, – качнул головой архиепископ. – Пути Смерти неисповедимы, но лишь наша богиня решает, пора человеку его встретить или нет.

– Храни отца Звезда, – пробормотала Айраэль. – В прошлые разы он просыпался быстрее. Голубая луна уж совсем близко, большинство гостей давно приехало. Мы не можем скрывать правду о болезни отца вечно. Еще бы самим знать, что она такое.

– Все образумится, потерпи немного. Возможно, лекарству понадобится чуть больше времени, чтобы сработать. Скверны в воздухе стало больше, а твой отец не молодеет.

– Кстати о скверне. Люди поговаривают, что вера в Богиню ослабла. – С этими словами Айраэль покосилась на архиепископа, чтобы проверить, как он отреагирует.

Но архиепископ промолчал, продолжая мерно шагать вперед, не подтверждая и не опровергая эти слова. Айраэль ощутила холодок в животе и опустила голову. Наверное, стоит сменить тему.

– Наставник.

– Слушаю.

– Ваши способности невероятны. Никогда не видела, как из тела прогоняют паразитирующий темный дух.

– Что ж. Я, признаться, тоже.

Оба тихо посмеялись.

– Но правда, элементалей души ведь больше нет на свете. Это дар Богини, а у кого мне еще узнать, если не у вас! Скажите: как вы успокоили Прокаженную?

– Если тебе интересно, я смогу прочитать лекцию о лечении через вливание светлой энергии, но позднее.

– А если коротко? Пожалуйста!

Вегарон, улыбаясь, покачал головой, и его косы – белые стопятидесятилетние косы, изрядно истончившиеся, но все еще способные удерживать вес двух тонких хрустальных колец – забряцали, ударяясь хрусталем о хрусталь. Но Айраэль знала, что мила, и активно этим пользовалась. Сейчас, к примеру, сложила руки в замок перед подбородком и продолжила молчать, выжидательно глядя на наставника. Тот вздохнул, сдавшись.

– Я заменил ее темную энергию своей, светлой.

– В вашем теле, выходит, образовалась пустота? – с готовностью спросила Айраэль, молниеносно выхватывая дощечку для записей.

– Вера в Богиню питает меня постоянно. Сейчас мой духовный резервуар снова полон.

– Вот бы и обычные люди могли помогать так друг другу, – воодушевленно сказала принцесса. – Делиться, например, дыханием… Или кровью. Представьте, сколько раненых можно было бы спасти!

Архиепископ с улыбкой положил теплую ладонь принцессе на спину, другой рукой приглашая пройти за статую богини. Прямо за ней, в сводчатой арке, пряталась высокая дверь, запертая заклинанием. Магические руны, подсвеченные нежным синим, обвивали периметр словно виноградные лозы, заходя на стену. Архиепископ провел над дверью ладонью, снимая его, и дверь распахнулась сама собой.

Айраэль обожала кабинет архиепископа еще с тех пор, как была маленькой. Темный свод поддерживали исполинские колонны, а три эркерных окна открывали вид на снежные горы. Здесь было так много воздуха, что можно было задохнуться, и так много старинных, редких книг, что можно было сидеть неделями, не вылезая.

Но самой впечатляющей была магическая карта в огромном стеклянном чане с водой, стоящем посередине кабинета. Питаясь силой особой воды, собранной в недрах Синих гор, показывая полупрозрачный рельеф вершин, провалы ущелий и рукава рек, она изображала уменьшенную модель мира. Того мира, что образовался после Катастрофы. Через стекло чана можно было видеть, как светящиеся ниточки рек пронзают «землю».

Опершись о чан ладонями, сверху вниз на карту глядел мужчина. Его облик бросал в дрожь даже бывалых солдат: вся кожа мужчины представляла один сплошной ожог, что походил на кору древнего дерева или чешую дракона. У него не было волос на голове и бровей, даже ресницы сохранились частично. По всему его лицу проходили глубокие рубцы-борозды, убегающие вниз, к шее, и прячущиеся под одеждой.

Это был сенешаль Хадар, близкий друг отца, что с недавнего времени взял на себя обязанности еще и кастеляна – благо, позволяло военное прошлое. Предыдущий кастелян, жадный до взяток, пропустил в замок нежелательных гостей с нежелательными подарками. А с такими в Ардании разговор короткий.

Стоило дверям отвориться, как мужчина оторвался от созерцания карты и глубоко поклонился:

– Ваше Высочество. Архиепископ Вегарон.

– Доброе утро, сенешаль! – Айраэль скинула вуаль с лица, улыбаясь.

В последние недели она особенно любила проводить время с теми, кому по-настоящему доверяла. Их осталось не так-то много. Пока отец болел, рядом были только кормилица, что была ей как тетя, да домашние. Учителя, Пастерце и сенешаля Хадара разыскать было намного сложнее. Но когда удавалось проводить время хоть с кем-то из них, пускай даже за рабочими делами, на сердце становилось легче.

Тем не менее, лицо сенешаля сейчас выражало несвойственное ему беспокойство. Айраэль насторожилась. Судя по всему, архиепископ тоже это ощутил, потому как спросил:

– Что-то случилось?

Сенешаль оторвался от чана и мрачно сложил руки на груди.

– Халифат Варракем пал.

Ответ прозвучал громом среди ясного неба. Айраэль широко распахнула глаза и переспросила:

– Самая большая страна на юге, которую защищает добрая сотня магов? Пала?

– Не может быть, – изрядно побелевший, архиепископ устремился к чану, всколыхнув просторные одежды, как крылья. Айраэль поспешила следом.

Варракем накрывала огромная, непроницаемая черная туча, лениво шевелящаяся, как отъевшаяся личинка. Она накрывала не только Варракем, но еще и Священную гору на самом севере и разломы Бездны, окружающие Священную гору. Бездной звался огромный разлом, напоминающий молнию. Именно оттуда постоянно вылезали монстры, на борьбу с которыми отправятся благословленные сегодня добровольцы. Тело молнии начиналось в Священной горе и тянулось через многие государства, расположенные с севера на юго-восток. Территории, примыкающие к трещине, стали называться проклятыми. Там растения и животные деформировались: отращивали лишние конечности, сращивались друг с другом или приобретали удивительную силу, схожую с той, что веками имелась только у людей, владеющих духовным ядром.

Если то, что сказал сенешаль, правда, то сейчас, в эту самую секунду, для жителей Варракема настал, без преувеличения, конец света.

Архиепископ занес над картой руку и принялся поворачивать ее, увеличивая пустынные земли, чтобы добраться до столицы.

Айраэль с напряжением глядела на изгиб зараженного Темнолесья, утыкающийся в горную гряду Синих гор.

– Когда это произошло? – изменившимся голосом спросил Вегарон, вперив бледно-серые, почти прозрачные, глаза в шевелящиеся внутренности мрака, пожирающие столицу южного государства.

– Пока проходила служба, – ответил Хадар. – Я как обычно, делал записи, чтобы спланировать состав отрядов на следующие вылазки, как вдруг заметил, что что-то не так. В один момент сгусток тьмы начал разрастаться, как на дрожжах. Не успел я и глазом моргнуть, как он стал ползти, распространяясь во все стороны.

– Хватило одного часа, чтобы поглотить целый город? – Айраэль вскинула брови.

– Может, даже меньше, – Хадар взял дневник, что лежал раскрытым на столе архиепископа. – Я делал отметки каждые пять минут, чтобы рассказать вам в подробностях. Эта зараза распространялась так быстро, что каждые пять минут можно было расписывать на целую страницу.

Айраэль заглянула в дневник, которым Хадар поделился, и стала следить за строчками, которые он зачитывал для слепого архиепископа вслух.

– Шесть-тридцать-одна. Замечено магическое колебание на границе. Шесть-тридцать-шесть. Магическое колебание поглотило четверть города с севера. Шесть пятьдесят. Скопление тьмы обнаружено в районе молелен, откуда распространилось на дворец…

– Но молельни с дворцом находятся в другой части города, – Айраэль указала на карту. – Как скверна начала расти на севере города, а продолжила во дворце, что на юге?

– Стоит учитывать погрешности из-за заслушивости региона, – пожал плечами Хадар.

– Все не так, – сказал архиепископ, хмурясь. – Скверна начала расти и в молельнях, и на севере столицы. Одновременно.

– Как это? – нахмурился уже Хадар. – Вы полагаете, что источников заразы несколько?

– Именно так. Заражение не передается по воздуху, только через соприкосновение. Источник скверны либо пронесли тайно, либо он находился там изначально. Другого объяснения нет.

– Немыслимо, – пробормотал Хадар. – Но тогда его бы давно обнаружили на нашей карте.

В голову Айраэль закралась страшная мысль:

– А что, если Варракем скрывал этот источник? Вдруг их маги тайно изучали скверну, несмотря на запрет?

– Как бы то ни было, означает это лишь одно, – мрачно сказал Вегарон. – Что бы ни произошло, в крепости не осталось ни одного магика, кто мог бы скрыть присутствие источника. Вероятно, там не осталось вообще никого.

Вегарон пошевелил пальцами, и карта увеличилась. Айраэль и Хадар уставились на жирную личинку сгустка, который прямо сейчас медленно, миллиметр за миллиметром, молчаливо, беспощадно пожирал пески, направляясь в одной Бездне известном направлении.

– Что нам теперь делать? – Айраэль обняла себя за плечи. – Такого не случалось никогда раньше. Зараженные территории – это одно дело, но павший город… Нет, павшая страна, это…

– Сигнальные системы оповестили Совет с первых минут, как в магическом поле зафиксировали колебания, – сдержанно ответил архиепископ. – Мы ничего не можем сделать. По крайней мере, сейчас. Помощь вышлют сразу. Полагаю, что уже.

– Сотня магов не отразила вспышку источника, так удастся ли то же самое еще паре десятков, которые еще неизвестно когда прибудут? – бессильно усмехнулся Хадар.

– На все воля Богини, – архиепископ отнял руку от чана. – Мы не знаем и не можем знать, получится ли вернуть Варракем к жизни. Но, – Вегарон посмотрел прямо сквозь Айраэль, заставив ее покрыться мурашками, – кое-что мы все-таки можем.

Мурашки сменил удар дрожи и резкий холод, пришедший вместе с волнующим осознанием. Айраэль мгновенно поняла, о чем он сейчас скажет.

– Мы созываем собрание. Возможно, желание все же будет загадано.

– Мечтаю об этом, – серьезно улыбнулась Айраэль.

Глава 4

Щит Ардании

Замок короля Ардании, Фомальгаута Первого Глокнентара, был чрезвычайно тих. Такую тишину случайный гость заставал в исключительно редких случаях, которые можно пересчитать по пальцам.

Первый – окончание грандиозной пьянки. Одна половина мужчин лежала под столами, а другая – на них, измученные весельем настолько, что даже не храпели. Приезжий дипломат с Соленых островов, однажды забредший в тронный зал по совершенной случайности, поседел враз. Замершие в разных позах тела, перевернутые стулья, лужи, блестящие бордово-черным в отблесках затухающего камина, разбитая посуда и качающийся на люстре бесчувственный скоморох… Конечно, он поднял замок на уши. После инцидента в отчетах соседних стран все до единого дипломаты и гости Ардании подчеркивали, что напиваться до потери сознания здесь дело привычное, и отмечали: «Никто не умер, но отдохнули хорошо».

Второй – первая брачная ночь новой королевской четы. Слуги, убирая замок после знатного пира, ходили на цыпочках, чтобы не мешать группе наблюдателей консумировать брак. В это время оживали потайные ходы, спрятанные в толстых каменных стенах и дублирующие коридоры замка. Там было узко, немного сыро и совершенно темно: никто не жег факелы в пространстве без окон, поэтому слуги передвигались на ощупь. Для того, чтобы не столкнуться друг с другом, они тихонько щелкали языками, обозначая свое присутствие. Некоторые дипломаты, одаренные честью гостить в замке в это время, зарабатывали нервный тик, слушая, как по стенам слева направо и справа налево бродят цыкающие призраки.

И третий случай – болезнь одного из членов королевской семьи.

К несчастью, сейчас королевский замок Ардании переживал именно его.

Айраэль шла по замковым коридорам, сложив руки на животе и высоко подняв голову. За ней следовала вереница служанок, которые несли миски с водой, пахнувшей мятой и травами. Начало и конец процессии замыкали два постоянных охранника принцессы: элементаль воздуха Лукс, сложивший руки в рукава красной робы, и рыцарь Нова, боевой магик в серебряных латах со звездой на груди и в развевающемся красном плаще.

Принцесса вскользь, с жалостью, взглянула на декоративный плющ, обвивающий одну из стен коридора. Тот был коричневым и уставшим. Король Фомальгаут не пробуждался достаточно, чтобы замковые растения, поддерживаемые силой его способностей, начали вянуть. Но страдали не только они. Тень легла на весь замок: от мрачных каменных коридоров до посеревших людей. Никто не смел произносить одну страшную мысль вслух, но почти все о ней так или иначе задумывались.

«Королю осталось недолго».

У королевских покоев стояли стражники. Увидев принцессу, они склонили головы и приложили кулаки к груди. Айраэль подняла ладонь, давая приказ ждать, и вошла одна. Из коридора она попала в пустынный и чуть пыльный отцовский кабинет, а из него – в опочивальню.

В опочивальне пахло сладко-кислой болезнью и лекарствами. Большой герб – медведица, стоящая на двух лапах и тянущаяся за Полярной звездой – висел в виде гобелена в изголовье кровати. Король лежал на своей, правой, стороне, и никогда не занимал левую – хотя та пустовала уже как шестой год.

По полу гуляла прохлада. Камин за ночь погас, и ничто не мешало апрельскому холодку, несущемуся из самых глубин Синих гор, властвовать, пока истинный король горной страны поверхностно дышал, пребывая в беспамятстве. Его бледный лоб покрылся потом, а приоткрытые бледные губы, едва хватающие воздух, обветрились. Король не прожил и половины века, но болезнь делала его ужасно старым. Слабым. Беспомощным.

Айраэль поджала губы. Ее герой, самый сильный, самый смелый, самый упертый человек, которого она когда-либо встречала, не должен выглядеть так.

У зашторенного окна, на деревянном массивном подоконнике, стояли горшочки с мятой, розмарином и шалфеем. Там же находились небольшие лекарственные шарики, завернутые в ткань – их скатывали в соответствии со схемой на пергаменте, что у подсвечника. На столе стояли мерные весы, чаша для измельчения трав и пест со следами зеленоватого порошка на нем.

Рядом с королевской постелью, не прикрытой балдахином, сидела красивая женщина в простом темном платье, сложившая ладони, как Айраэль, в смиренном жесте на животе. Она не дремала – она спала. Ее голова покачивалась то в сторону, то вниз, но стоило дверям распахнуться, как сна не стало: она выпрямила спину и виновато поднялась, распрямляя складки на платье. Приглаживая растрепавшиеся темные, с проседью, волосы, она проворчала:

– Всю ночь глаз не сомкнула, только теперь глаза на секундочку прикрыла…

Стоило принцессе увидеть женщину, как ее плечи, напряженно приподнятые, упали, губы дрогнули, то ли пытаясь улыбнуться, то ли сдержать боль. Айраэль подлетела в два шага и обняла женщину, пряча лицо на теплом плече. Та обняла ее, нежно погладив по спине.

– Пошел уже седьмой день, кормилица, – глухо сказала Айраэль. – Почему он не просыпается?

Кормилица была частью семьи. Ронна – такое имя она взяла, перебравшись с родных островов следом за бывшей королевой Ардании, тогда еще просто Хервор, своей сверстницей и подругой детства.

– Кто знает, – печально сказала Ронна. – Дыхание получше стало, спасибо звезде. И Пастерце, конечно. Подожди еще, милая, и он сам с постели сразу в пляс побежит, вот мое тебе слово, или отрежьте мне мой глупый язык.

Тяжело вздохнув, Айраэль отстранилась, кивком попросила подождать, а потом открыла дверь и обронила:

– Пожалуйста, Эдиспер, позаботьтесь о Его Величестве.

Едва взглянув на принцессу, служанка сразу поняла, что улучшений не наблюдалось. Тень упала на ее лицо.

– Конечно, – поклонилась она.

Пока слуги, тихие, как мыши, суетились, выставляя ширму и распахивая тяжелые оконные занавеси, Айраэль и Ронна встали перед окном, выходящим на Синюю гряду, и продолжили вполголоса переговариваться.

– Ронна, когда приходил лекарь в последний раз?

– Сегодня на рассвете.

– Делал кровопускание?

– Да, третий раз за неделю. Неужели нужно так часто… – недовольно прибавила она. – А что?

– Придворный астролог сказал, что день сегодня благоприятный, да и в целом не помешает.

– Придворный астролог? – презрительно переспросила Ронна. – Этот звездун чего только не болтает. Мне вот обещал, что в этом году я сыграю свадебку, так где ж она?

– Спроси у Хадара, – мягко хмыкнула Айраэль.

Ронна цыкнула. Они постояли в тишине недолго, прежде чем Ронна, словно мешкая, начала:

– Слышала, Варракем пал. Об этом уже весь замок шепчется. Посол из халифата грохнулся в обморок, как только услышал. Я, если честно, тоже. Так это правда?

– Истинная.

Взгляд принцессы упал на горизонт гор. Там, за многие сотни километров на юг, пало целое государство. Принцесса приложила пальцы к виску и устало прикрыла глаза.

– Поверить не могу, – пробормотала она. – Сколько человек живет в Варракеме? Двести тысяч, больше? Надо выразить послу соболезнования на ужине. И предложить убежище. Стоит посоветоваться с сенешалем. Брат бы точно знал, что нужно сделать.

– Остается только надеяться, что эта ср… хмарь… не доберется досюда, – Ронна сморщила нос.

– Континентальный совет не допустит. Не должен.

Айраэль не чувствовала уверенности в собственных словах, но как и всегда, когда успокаивала другого, говорила мягко и весомо. Иногда это срабатывало и на ней самой, и становилось легче. А иногда нет, как сейчас.

Магическая карта мира до сих пор стояла перед глазами. Жирный, черный, шевелящийся сгусток похоронил под собой и великолепный дворец, и пышущий жизнью город с белыми улицами, и людей – множество людей, которые, ни о чем не подозревая, спешили по этим белым улицам на работу, рынок, свадьбу, в гости… Шапки халифского дворца продолжат сиять золотом, не обращая внимания на то, бродят по городу люди здоровые или прокаженные, но город зачахнет без внимания уже лет через пять, превратившись в продолжение Темнолесья.

Ронна покосилась на Айраэль, прожигающую глазами точку в окне, и перевела тему:

– Как там этот негодяй Пастерце?

– Пастерце? – принцесса моргнула. – Вместе с сенешалем принимает послов, полагаю. Голубая луна совсем скоро, гости еще прибывают.

– Дорос, мальчишка, – прогудела кормилица, а потом, кряхтя, посмеялась: – Как его, кхе-кхе, филейная часть? Его ведь прокаженный боров подрал, пока он собирал волшебную траву для Фомальгаута, мне не наврали?

– Руку, – Айраэль сделала небольшую паузу, едва сдерживая предательскую улыбку. – Боров подрал руку, не… то, первое.

– Вот как! И кто из вас, поганцев, мне про филеи наклеветал, а? – угрожающим шепотом спросила Ронна у слуг, ухаживающих за королем.

Айраэль могла поклясться, что те слегка улыбаются. К счастью, Ронна никогда не теряла присутствия духа, и ее пример был заразительным.

– Все подживает, – продолжила Айраэль. – Лекари разводили руками, предупреждали, что пациент может заразиться скверной, потому что зверь был прокаженный, но обошлось. Возможно, Пастерце теперь никогда не будет есть свинину.

– Наоборот, он будет есть только ее, пока не истребит всех диких свиней в угодьях, – Ронна закатила глаза.

За толстым неровным стеклом виднелась горбатая спина Синей гряды. Ели, торчащие строго вверх, казались мокрой вздыбленной шерстью медведя, который только что вынырнул из реки с лососем в зубах. Земляной покров у гряды расщедрилась на зелень, редкую для апреля в этих краях.

Сдержанный взгляд Айраэль всегда смягчался, когда она видела эти горы. Она помнила, как отец тайком устроил им там первую совместную охоту. Тогда она подстрелила свою первую утку из детского лука, а отец заарканил оленя. Рогатая голова украсила стену над камином в родительской спальне. Отец пообещал, что в другой раз они поедут на речку. Айраэль, возбужденная и радостная от первого в жизни приключения, не выдержала и за ужином спросила отца, когда же этот «другой раз» случится.

Королева, узнав, что был «первый раз», уронила ложку в суп.

После этого ее дражайший супруг три долгих часа стоял коленями на сухом горохе. Это был первый – и единственный – раз в жизни Айраэль, когда кто-то из взрослых мужчин безропотно принимал наказание, пока его жена возвышалась над ним и с устрашающей беззаботностью пролистывала книгу об этикете, иногда зачитывая вслух аргументы против того, чтобы брать на охоту девятилетних леди.

– Госпожа Ронна, Ваше Высочество, – главная служанка сделала реверанс. Остальные выстроились в линию у стены и опустили головы. – Мы закончили.

– Спасибо, Эдиспер.

– Эдиспер, готов ли тронный зал к приему гостей? – спросила Ронна.

– Готов, госпожа.

– Убедитесь, что гости помнят о запрещенных подарках.

Главная служанка поймала во взгляде Ронны строгое тайное послание. Принцесса же не отреагировала никак – она отвернулась к окну.

Кивнув со всем вниманием, служанка ответила:

– Не волнуйтесь, госпожа. Мы выставим стражу. Не увидите ни одного лепестка.

Не разгибая спин, слуги попятились прочь. Комната погрузилась в привычную тишину.

– Знаешь, – негромко сказала Ронна. В ее голосе слышалась усталая улыбка. – И хотя в последнее время ваши с Фомальгаутом отношения… как бы сказать… несколько прохладные, мне отрадно видеть, что ты по-прежнему о нем беспокоишься. Он был бы рад знать об этом.

– Если бы не определенная проблема, все было бы как раньше, – проговорила Айраэль, отводя взгляд. – Но, возможно, она разрешится сама собой.

– Как это? – прищурила глаз Ронна.

Айраэль неловко поглядела на отца, пребывающего в беспамятстве.

– Иди сюда, – шепнула она, словно тот мог услышать.

Они отошли подальше, к окну, и Айраэль обернулась к кормилице. В ее глазах сияла решимость и радость. Она выпалила как на духу:

– Я думаю, желание скоро будет загадано.

Ронна всплеснула руками, ахнув, а потом порывисто прикрыла рот.

– Мать всемогущая! – сказала она громким шепотом. – Когда?

– На Белом празднике, во время Голубой луны. Скорее всего. Варракем пал, и теперь у Ардании с Даррагоном нет возможности отсидеться. Отцу придется загадать желание. Точнее, – она осеклась, – ему придется разрешить мне это сделать. Наконец.

Ронна принялась мерить комнату шагами. От потрясения она не сразу нашла свой голос, а когда это случилось, он звучал глухо и даже немного хрипло.

– Так скоро! Богиня милостивая, так скоро… Малышка ты моя! Я так рада! – она бросилась обниматься, словно только сейчас вспомнила, что нужно порадоваться за воспитанницу. – Как же хорошо, как хорошо! Наконец-то все будет, как надо!

Айраэль широко улыбнулась, сдерживая радостные визги и крепко сжимая тонкую, «на диете», талию. Хоть кто-то рад, что ее предназначение вот-вот сбудется. Отец же… Отец явно бы так не радовался.