Я выживу!

Глава 1 Кризис менеджера.

Артём прильнул к экрану монитора, чувствуя, как красные цифры в отчете плывут перед глазами. « Горит, всё горит », – прошептал он, потирая переносицу. Офис погрузился в вечернюю тишину, нарушаемую лишь гулом серверов и отдаленным гулом Москвы за окном. Он был последним, кто остался в отделе. Снова. Его жизнь последние три года была похожа на заезженную пластинку: метро, работа, доширак, сон, а в выходные – попытки развеять скуку с Катей, которая всё чаще ворчала, что он «погряз в рутине».

Всего полчаса назад они снова поругались по телефону. Он отменил их планы на вечер – билеты в театр, – потому что начальник требовал отчет к утру.«Опять твоя работа! – визжала она в трубку. – Я уже забыла, как ты выглядишь! Ты становишься роботом, Артём!»«Кать, я не могу по-другому. Это проект…»«Вечно у тебя проект! Может, тебе жениться на своем проекте?»Он пытался что-то объяснить, но она бросила трубку. Обычный финал. Чувство вины, знакомое и горькое, как полынь, разлилось по его желудку. Он отложил телефон и потянулся к мышке. Надо закончить. Просто закончить, а там… а там он её как-нибудь умаслит.

На стене в зоне отдыха мерцал телевизор. Какой-то новостной канал показывал репортаж с пометкой «ЭКСТРЕННО». Ведущий с неестественно спокойным лицом говорил о вспышке «агрессивного бешенства» на юге страны. Показывали кадры: люди в смирительных рубашках, машины скорой помощи с мигалками.«…призываем граждан сохранять спокойствие. Ситуация под контролем…»Из соседнего кабинета донесся смех. Это ребята из IT смотрели тот же репортаж.– Слышал? Бешенство! – крикнул кто-то. – Опять эти утки. Помнишь, птичий грипп был? Свиной? Теперь вот бешенство человечье! Ха-ха!– Да, скоро объявят, что это Навальный вирус, – парировал другой.– Главное – водку с собой брать. Для дезинфекции.

Артём скептически хмыкнул. Очередная медийная шумиха. Отличный повод для мемов и разговоров в курилке. Его живот предательски заурчал. Решив, что голод – единственная реальная проблема в его жизни прямо сейчас, он открыл приложение доставки еды. Прокрутил список ресторанов. Пицца? Надоела. Бургер? Слишком тяжело. Остановился на суши. «Самурай ролл» – классика. Заказ подтвердился. «Курьер будет через 35-40 минут». Отлично. Как раз успеет доделать отчет.

Он вернулся к цифрам, но сосредоточиться уже не мог. Мысли возвращались к Кате. Может, она права? Он и правда похоронил себя заживо в этих четырёх стенах. Его жизнь – это бесконечный цикл из KPI, дедлайнов и попыток угодить всем, кроме себя. Он с завистью посмотрел на залитый огнями ночной город. Там, за окном, кипела жизнь. А он тут, как узник, добровольно запертый в клетке из стекла и бетона. Маленький винтик в большой корпоративной машине, который боится, что его заменят на другой, более послушный. Чувство безысходности сжало его горло. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Всего один звонок. Один смелый поступок. Но вместо этого он заказал суши. Как всегда.

Примерно через сорок минут раздался звонок домофона на входе в офис. Артём, глубоко погруженный в сводную таблицу, вздрогнул. Суши. Хотя бы что-то приятное в этом вечере. Он вышел из кабинета в пустую, ярко освещенную приёмную. Секретарша Ирина, дежурившая на ресепшене, лениво подняла на него глаза.– Твои, кажется, – буркнула она, указывая подбородком на дверь.

Она нажала кнопку, чтобы открыть дверь с магнитным замком. В проёме показался курьер. Парень лет двадцати, в стандартной куртке с логотипом службы доставки. Но что-то в нём было не так. Он стоял, слегка раскачиваясь, его лицо было бледным и покрытым испариной. В руках он сжимал пластиковый пакет с заказом, но не протягивал его, а просто смотрел в пространство перед собой.– Заказ… суши… – пробормотал он, и его голос звучал хрипло, будто ему в горле застрял комок гвоздей.– Да, я заказывал, – сказал Артём, делая шаг вперёд. – Сколько с меня?

Курьер не ответил. Его взгляд был остекленевшим, слюна тонкой нитью стекала из уголка рта на куртку. Ирина фыркнула.– Ты чего, обдолбанный, что ли? Отдай заказ человеку.Парень медленно повернул голову в её сторону. Его глаза, широко раскрытые, были полны непонимания и какой-то животной тоски. Он сделал шаг к стойке.– Эй, ты чего? – голос Ирии дрогнул, в нём впервые появилась тревога.

И тут курьер издал звук, нечеловеческий, низкий горловой рык. Он резко рванулся вперёд, перегнулся через стойку и вцепился зубами в руку Ирины, которую она инстинктивно подняла для защиты.Крик, короткий и пронзительный, разорвал тишину офиса. Ирина попыталась оттолкнуть его, но он впился в неё с силой безумца, не обращая внимания на её удары. Из раны на руке брызнула кровь.

Артём застыл на месте, парализованный ужасом. Его мозг отказывался обрабатывать происходящее. Это сон? Розыгрыш? Плохой трип? Но крик Ирины был слишком реальным. Слишком много крови.

Курьер, отпустив её руку, с рычанием пополз через стойку, его взгляд был теперь прикован к её шее. Ирина, обезумев от страха и боли, отползла назад, натыкаясь на стул.

В этот момент дверь из IT-отдела распахнулась.– Че тут у вас орёте? – весело спросил один из программистов, Сергей. Его улыбка мгновенно сошла с лица, когда он увидел сцену: окровавленная Ирина и ползущий к ней с рычанием курьер.– Что за ху… – не договорил он.

Курьер, словно почуяв новую цель, резко развернулся и бросился на Сергея. Тот не успел среагировать. Парень впился ему в плечо, сбив с ног. По коридору понеслись душераздирающие крики Сергея, смешанные с животным рычанием. Артём очнулся. Инстинкт самосохранения, заглушивший на секунду всё, заставил его действовать. Он отпрыгнул назад, в свой кабинет, и изо всех сил захлопнул дверь. Его пальцы дрожали, когда он поворачивал ключ в замке. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он прислонился спиной к холодной двери, пытаясь перевести дыхание. За дверью творился ад. Крики множились. К крикам Сергея и Ирины добавились новые, незнакомые голоса. Чей-то истошный вопль: «Он меня укусил!» Глухие удары, звук падающей мебели, звон разбитого стекла. И сквозь всё это – это жуткое, монотонное рычание. Не одно. Их было уже несколько.

Артём медленно, боясь сделать лишний звук, подполз к стеклянной стене своего кабинета, выходившей в коридор. То, что он увидел, заставило его кровь похолодеть. По коридору, пошатываясь, брели несколько фигур. Бывшая секретарша Ирина, с окровавленной рукой и пустым взглядом. Сергей из IT, с огромной рваной раной на плече. Ещё кто-то из бухгалтерии. Их движения были неестественными, механическими. Они шаркали ногами, а их головы были склонены набок, будто что-то вынюхивая. Ирина, проходя мимо его кабинета, на мгновение остановилась и уставилась на него через стекло. В её глазах не было ни злобы, ни осознания. Только пустота и голод. Чистейший, первобытный голод.

Она сильно ударила ладонью по стеклу, оставив кровавый отпечаток, и поплелась дальше, присоединившись к своему новому «коллективу». Артём отполз от стены и свернулся калачиком на полу, зажав голову в руках. Его трясло. Это не бешенство. Это что-то другое. Что-то из самых тёмных кошмаров. И он оказался в самом его эпицентре. Один. С пакетом суши где-то там, в приёмной, и с горящим дедлайном на компьютере, который теперь не имел никакого значения.

Прошло несколько часов. Может, два, а может, пять – Артём потерял счёт времени. Крики в коридоре давно стихли, сменившись зловещей, давящей тишиной, изредка нарушаемой тем самым шаркающим шагом или приглушённым рычанием. Он сидел на полу, спиной к стене, и смотрел на свой телефон. Сеть пропала. Ни интернета, ни звонков. Только холодное сообщение «Нет службы» в левом верхнем углу экрана. Он пытался дозвониться до Кати, до мамы в Подмосковье, до кого угодно – безуспешно.

Страх постепенно начал сменяться холодным, расчетливым осознанием. Он не может оставаться здесь вечно. Воду он нашел в кулере, но еды, кроме пары шоколадных батончиков в ящике стола, не было. Рано или поздно ему придётся выйти. Он подполз к двери, прислушался. Тишина. Осторожно, миллиметр за миллиметром, он повернул ключ и приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы высунуть голову. Коридор был пуст. На полу виднелись бурые разводы засохшей крови. Воздух пах медью, потом и чем-то ещё, сладковатым и гнилостным – запах смерти.

Его план был прост: добраться до дома. До своей квартиры. Там стены, там его вещи, там еда. Там безопасно. Это была единственная ясная мысль в хаосе, царившем в его голове. Он выглянул в окно. Улицы внизу были неестественно пустынны для восьми часов вечера. Ни машин, ни пешеходов. Лишь несколько одиноких фигур, бредущих с той же странной, шаркающей походкой. И костры. Вдалеке, в сторону центра, поднимались столбы чёрного дыма.

Собрав волю в кулак, Артём выбрался из кабинета. Его портфель с ноутбуком остался лежать под столом – ненужный хлам в новом мире. Он крался по коридору, прижимаясь к стенам, замирая при каждом звуке. На выходе из офиса он увидел того самого курьера. Тот сидел на полу, прислонившись к стене, и что-то жевал. В его руках была чья-то окровавленная кисть. Артёма чуть не вырвало. Он проскочил мимо, к лестнице. Лифтом пользоваться было бы самоубийством.

Спуск по пятнадцати этажам показался вечностью. Каждый скрип двери на лестничной клетке, каждый отдалённый звук заставлял его сердце замирать. Он вышел на улицу через чёрный ход. Воздух был густым и горьким от гари. Тишина мегаполиса была оглушительной. Ни гудков машин, ни музыки из кафе, ни разговоров. Только отдалённые крики, сирены и тот самый, уже знакомый рык.

Его путь домой, обычно занимавший сорок минут на метро, превратился в многочасовой кошмар. Он двигался по окраинам, дворами, избегая крупных улиц. Он видел сцены, которые не укладывались в голове:

Перевёрнутая и горящая машина скорой помощи посреди дороги, вокруг которой медленно кружили несколько «больных».

Аптека с выбитыми витринами, из которой доносились крики и звуки борьбы.

Семью – мужчину, женщину и подростка, – отчаянно отбивавшихся от стаи «бешеных» бейсбольными битами. Артём спрятался за мусорными баками и с ужасом наблюдал, как они падают один за другим. Он ничего не мог сделать. Только наблюдать и бояться.

Человека в деловом костюме, сидевшего на корточках на тротуаре и плакавшего. Артём было обрадовался, подумав, что он нормальный, но когда подошёл ближе, увидел, что мужчина рыдает, разглядывая откушенный палец на своей руке.

Его «трусость», которую Катя так часто ставила ему в вину, теперь стала его главным оружием. Он не лез на рожон. Не пытался быть героем. Он прятался, обходил опасные места, полз, где нужно. Его знание города, все эти закоулки и дворы-«проходные дворы», которые он изучал за годы скучных прогулок, теперь спасало ему жизнь.

Наконец, он увидел родную панельную девятиэтажку. Его сердце екнуло от надежды. Почти бегом он пересек двор, подлетел к подъезду. Дверь была заперта. Он стал лихорадочно рыться в карманах в поисках ключей. Нашел. Дрожащими руками вставил ключ в замок. Щелчок показался ему самым прекрасным звуком на свете.

Он ворвался в подъезд и прислонился к стене, пытаясь отдышаться. Он сделал это. Он дома. Теперь только подняться на свой этаж, запереться на все замки, и… и подумать, что делать дальше. Он побежал по лестнице, не решаясь вызвать лифт. Его квартира была на пятом этаже. Вот и его дверь.

Она была приоткрыта.

Холодная струйка страха пробежала по его спине. Он медленно, очень медленно толкнул дверь. Она со скрипом открылась. Прихожая была разгромлена. Вешалка опрокинута, куртки и пальто валялись на полу. Зеркало разбито. На стене зиял кровавый след, будто кто-то провел по ней окровавленной рукой.

Артём застыл на пороге. Его крепость, его последнее убежище, было осквернено. И тут из глубины квартиры донесся шорох. Чей-то тяжёлый, хриплый вздох. Кто-то или что-то было внутри.

Артём отпрянул от двери, сердце его бешено колотилось. Все варианты действий, которые пронеслись в его голове, были ужасны: вломиться внутрь и столкнуться лицом к лицу с тем, что там было; бежать обратно на улицу; остаться стоять на лестничной клетке в надежде, что «оно» само уйдёт. Паника, холодная и липкая, сковывала его душу. В этот момент дверь соседней квартиры, принадлежавшей Василию, приоткрылась на цепочку. В щелке показался глаз, внимательный и острый.– Ты чего тут как привидение торчишь? – просипел знакомый хриплый голос. – Заходи, пока тебя тут не сожрали. Артём, не раздумывая, рванулся к двери. Цепочка щёлкнула, дверь распахнулась, и сильная рука втащила его внутрь, после чего дверь с грохотом захлопнулась, и он услышал звук поворачивающихся замков – не одного, а нескольких.

Он стоял, прислонившись к стене, и пытался отдышаться. Перед ним был Василий. Сосед. Бывший военный, а ныне – сантехник, мастер на все руки и местный чудак. Мужчина лет пятидесяти, с обветренным лицом, короткой седой щетиной и пронзительными голубыми глазами, которые видели, казалось, насквозь. Он был в засаленной футболке и рабочих штанах.– Ну что, долетело? – без всяких предисловий спросил Василий, оглядывая Артёма с ног до головы. – Я смотрю, живой ещё. Хотя вид, конечно, потрёпанный. Артём только молча кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Он огляделся. Квартира Василия была полной противоположностью его стерильному офису и аккуратной квартирке. Это был настоящий арсенал, склад и мастерская одновременно. В прихожей стояли вёдра с песком и самодельные огнетушители из пластиковых бутылок. Стены были увешаны инструментами: гаечные ключи, молотки, пассатижи, пилы. В воздухе витал запах машинного масла, чеснока и чего-то тушёного.

– Думал, ты уже в числе этих… ходячих, – продолжил Василий, ведя его в гостиную. – Видел, твою квартиру вчера обшаривали. Тот рыжий парень с пятого этажа, что с таксой своей вечно гулял, и его баба. Они уже не совсем люди были. Я пристрелил его, из ружья. Она убежала. Артём с ужасом посмотрел на него. «Пристрелил». Он сказал это так же буднично, как о прочистке засора.– Ты… ты убил человека? – прошептал Артём.– Человека? – Василий фыркнул. – Человек, когда в него стреляешь, умирает. А этот… он на пулю даже не среагировал. Пришлось второй раз стрелять, в голову. Вот тогда упал. Так что это не люди уже. Это… ходячие проблемы. Запомни.

В гостиной царил ещё больший хаос. Повсюду были разложены консервы, крупы, бутылки с водой. У окна, заставленного мешками с песком, стояло самодельное копьё – длинная металлическая труба с заточенным и обожжённым на огне наконечником. Рядом – щит из снятой с «Жигулей» двери.

И тут Артём заметил кое-что, отчего его мозг, и без того перегруженный, на секунду завис. На стареньком диване, рядом с разобранным автоматом Калашникова (откуда он у него?!), лежала стопка журналов.

Не каких-нибудь, а «пикантных». Старых, ещё из 90-х, с вызывающими обложками.

Василий, заметив его взгляд, ничуть не смутился. Наоборот, он с некоторой гордостью подошёл к дивану и потрёпал журналы по корешку.– А это, брат, последнее достояние культуры, – сказал он с серьёзным видом. – Смотри. Бумага. Краска. Женская красота, не испорченная этими… соц сетями. В мире, где всё рушится, искусство и эстетика – это то, что напоминает нам, кто мы такие. Люди. Со страстями. А не животные. Артём не знал, смеяться ему или плакать. На улице – апокалипсис, а его сосед философствует о женской красоте по старым журналам.– Я… я не знаю, что сказать, – пробормотал он.– И не надо, – отрезал Василий. – Главное – понять. Есть три вещи, которые всегда будут двигать человечеством: голод, страх и похоть. Первые два мы уже проходим. А вот с третьим… – он многозначительно хмыкнул. – С третьим надо быть аккуратнее. Потому что в нынешних условиях это может быть опаснее, чем эти ходячие снаружи. Расслабляешься – и ты труп.

Он подошёл к столу и налил в гранёный стакан какой-то мутной жидкости из самодельного самогонного аппарата, скромно стоявшего в углу.– На, выпей. Нервы успокоит.Артём взял стакан. Рука дрожала. Он залпом выпил. Жидкость обожгла горло, ударила в голову, но странным образом помогла собраться.– Спасибо, – хрипло сказал он. – Что впустил.– Да ладно, – отмахнулся Василий. – Одному скучно. Да и ты парень вроде неконфликтный. В отличие от того рыжего. Так что welcome to the bunker, как говорят эти, америкосы. Теперь мы с тобой соседи. В самом прямом смысле этого слова.

Артём посмотрел на запертую дверь, на мешки с песком у окна, на странного, но такого уверенного в себе соседа, и впервые за долгие часы почувствовал, что может быть, просто может быть, у него есть шанс выжить. Пусть и в компании чудака-сантехника с его «последним достоянием культуры». Это было лучше, чем быть одному. Намного лучше.

Глава 2 Бункер с борщом и голос из прошлого.

Три дня в квартире Василия слились в одно сплошное, монотонное полотно, вышитое нитями страха, скуки и странного уюта. Артём прозвал их «временем борща». Василий, оказалось, был не только сантехником, философом и оружейником, но и гениальным кулинаром-апокалиптиком.

– Главный принцип выживания, – бубнил он, помешивая в огромной кастрюле дымящееся варево, от которого слюнки текли даже у мертвых, – не в том, чтобы жрать что попало. А в том, чтобы жрать с умом и с удовольствием. Психика, брат, хрупкая штука. Сломаешь её – и тебе конец, даже если ты будешь закован в броню с головы до ног.

Артём сидел на разобранном диване (Василий где-то раздобыл пружины для каких-то своих изобретений) и наблюдал, как сосед колдует у походной газовой плитки. Запах жареного лука, моркови, томатной пасты и мяса был настолько густым и домашним, что на несколько минут полностью перебивал вонь апокалипсиса, пробивавшуюся сквозь забитые досками окна.

– Откуда у тебя мясо? – с опаской поинтересовался Артём. – Ты же не…

– Что? Соседей потрошить? – Василий осклабился. – Нет, брат, я не каннибал. Пока. Это тушёнка. Настоящая, советская, ещё с тех запасов, что мой отец в гараже хранил. Её тут на год вперед, если экономно. А вот зелень… – он с гордостью указал на несколько ящиков на подоконнике, где хило зеленели лук и укроп. – Своими руками. Гидропоника, сам собрал. Витамины, брат. Цинга тебе теперь не страшна.

Быт в «бункере» был выстроен с военной точностью и сантехнической изобретательностью. Воду качали ручным насосом из стояка, который Василий каким-то чудом заглушил и вывел в квартиру. Электричество давали автомобильные аккумуляторы, заряжаемые от самодельного ветряка на крыше. Туалет… с туалетом была отдельная история. Василий гордо называл его «био-компостером замкнутого цикла» и обещал, что через пару месяцев они получат из отходов плодородную почву для новых грядок. Артём предпочитал не вникать в детали.

Вечерами, после обязательного обхода периметра (посмотреть в глазок, послушать звуки на лестничной клетке), они сидели за столом. Василий наливал самогон, который он именовал «антисептиком для души», и начинались разговоры.

– Ты знаешь, в чём главная ошибка всех этих фильмов про зомби? – риторически спросил он как-то раз, попыхивая самокруткой с отвратительным табаком.– В чём?– В том, что все думают, будто главная угроза – это они, – Василий мотнул головой в сторону окна. – Ходячие. Бродячие. Как хочешь назови. Фигня это. Они – стихия. Как ураган или наводнение. Предсказуемая, медлительная. От них можно защититься. А главная угроза – это те, кто выжил. Люди. Вернее, то, во что они превратятся. Одни – в животных. Другие – в святую инквизицию. Третьи – в королей помойки. Вот с ними и придётся бороться за место под этим негостеприимным солнцем.

Артём молча кивал. Он всё ещё был в ступоре. По ночам ему снились офис, горящие дедлайны, лицо курьера с текущей слюной. Он просыпался в холодном поту, и первое, что он видел, была спящая фигура Василия, всегда с ключом-монтировкой в руке, даже во сне.

Юмор у Василия был чёрным, как смола, и спасал их обоих от сползания в безумие.– Смотри-ка, – как-то утром он показал Артёму в окно. Во дворе, на детской площадке, зомби в костюме деда Мороза (видимо, с какого-то корпоратива) безуспешно пытался взобраться на горку, с которой его всё время сталкивал другой зомби, в одних семейных трусах и с рождественским колпаком на голове.– Новый год отменяется, – мрадно пошутил Артём.– Да нет, – возразил Василий. – Просто традиции меняются. Теперь вместо «Ёлочки, зажгись!» будет «Соседа, разорви!».

Он научил Артёма азам обращения с оружием. Не с пистолетом – патронов к нему было мало, а с тем, что можно было создать из подручного хлама. «Ключ жизни» – древко с приваренным гаечным ключом – был лишь первым образцом. В арсенале были «костедробители» из обрезков трубы, «черепомёты» – рогатки для метания гаек, и главный шедевр – «водопроводный диссонанс», труба, которая при ударе издавала оглушительный гул, дезориентирующий противника.

– Сила не в мускулах, – внушал он. – Сила в голове. И в умении ударить так, чтобы второго шанса у врага не было. Ты же менеджер? Ну вот и управляй. Управляй их черепами.

Артём слушал, учился и потихоньку менялся. Офисная шелуха с него слезала, обнажая нечто более жёсткое и цепкое. Он всё ещё боялся. Но теперь этот страх был не парализующим, а мобилизующим. Он научился спать урывками, есть когда есть возможность, и всегда, всегда быть начеку.

Именно в один из таких относительно спокойных вечеров, когда они чистили картошку из запасов Василия (ещё одно «сокровище»), тишину их бункера прорезал хриплый, прерывистый голос из рации, вечно настроенной на общий канал.

«…Кто-нибудь… Рация… Слышит…»

Артём вздрогнул и уронил картофелину. Василий резко поднял голову, его пальцы инстинктивно сжали рукоять ножа.

Голос был слабым, полным статических помех, но абсолютно узнаваемым. Это была Катя.

«…Артём… Если ты… слышишь… Работала… из дома…»

Артём застыл, словно поражённый током. Он не слышал этого голоса несколько недель, но каждый его оттенок был врезан в память. Сейчас в нём не было ни капли привычной ему надменности или раздражения. Только чистейший, неразбавленный ужас.

– Катя… – прошептал он, срываясь с места и хватая рацию. – Катя, я здесь! Я слышу тебя!

Василий бросил на него предостерегающий взгляд, но Артём его не видел. Весь мир для него сузился до хрипящего динамика.

«Артём? Боже… правда? Я… я не знала, к кому обращаться… Сети нет… телефоны…» Голос Кати прервался всхлипом. «Я заперта дома… На Кутузовском. В квартире. Еда… почти вся… кончилась. Вода… отключили… Я пью воду из батареи…»

– Держись, Кать! Я… я найду тебя! – выпалил Артём, сам не веря в то, что говорит.

«Не надо! – вдруг резко крикнула она. – Здесь… на улице… их полно. Они ходят… И не только они… Были какие-то люди… с оружием… Они врывались в соседние квартиры… Я слышала выстрелы… крики…»

Артём сглотнул. Он посмотрел на Василия. Тот сидел неподвижно, его лицо было каменной маской. Он медленно покачал головой. Один, четкий, недвусмысленный жест. «Не надо. Глупость.»

Но Артём уже не мог остановиться. Чувство вины, которое он таскал в себе с того последнего звонка, вспыхнуло с новой силой, смешавшись с остатками старых чувств. Он бросил её. Оставил одну. В то время как он сидел здесь, в относительной безопасности, ел борщ и слушал циничные лекции соседа, она умирала от жажды в своей стильной квартире в центре.

– Я приду, – сказал он твёрже, глядя в упор на Василия. – Держись. Экономь воду. Я найду способ. Ты слышишь меня?

«Артём… – её голос дрожал. – Мне так страшно… Я не хочу умирать… Я не хочу стать… как они…»

– Не станешь. Обещаю.

Помехи усилились. «…Батарея… садится… Артём… если ты…» Голос пропал, сменившись мертвенным шипением.

Артём ещё несколько минут тряс рацию, безуспешно пытаясь вызвать её снова. Ничего. Тишина. Он медленно опустил прибор на стол. Его руки дрожали.

– Ну что, Ромео, – раздался спокойный голос Василия. – План готов? Или просто решил геройски сдохнуть по дороге к бывшей тёлочке, которая тебя на ноль ставила последние полгода?

– Ты ничего не понимаешь! – взорвался Артём. – Она одна! Она умрёт!

– А мы тут что, вдвоём в санатории «Берёзка» отдыхаем? – Василий встал, и его фигура вдруг показалась Артёму огромной и подавляющей. – Ты слышал, что она сказала? Центр. Кутузовский. Это ад в квадрате. Там не только зомби, там и люди уже вовсю делят территорию. Ты, офисный планктон, с твоим «ключом жизни», продержишься там минут десять. От силы.

– Я должен попытаться!– Почему? Из-за любви? – Василий язвительно усмехнулся. – Любовь кончилась в тот момент, когда первый из этих укушенных кого-то цапнул. Теперь есть выживание. А выживание – штука эгоистичная.

– Это не только про любовь! – крикнул Артём. – Это про… про человечность! Мы не можем просто сидеть здесь и ждать, пока всё кончится!

– Человечность? – Василий подошёл вплотную. – Хочешь про человечность? Я тебе покажу человечность. – Он грубо схватил Артёма за рукав и подтащил к забитому окну, отодвинув один из мешков с песком. – Смотри!

Внизу, во дворе, шла типичная для нового мира сцена. Группа из трёх зомби окружила молодую женщину. Она была жива, отчаянно отмахивалась сумкой. Из подъезда выскочил мужчина, видимо, пытаясь её спасти. Он замахнулся ломом на одного из мертвецов, но не рассчитал силу, и оружие застрял в плече твари. В этот момент другой зомби вцепился ему в шею. Кровь брызнула фонтаном. Женщина тут же была сбита с ног. Через минуту оба, ещё живые, но уже обречённые, лежали на асфальте, а их бывшие нападавшие с рычанием принялись за трапезу.

– Видел? – сипло спросил Василий, отпуская Артёма. – Вот она, человечность. В её первозданном виде. Хищник и жертва. И твоя Катя сейчас – либо хищник, либо жертва. Третьего не дано. А ты, решив поиграть в благородного рыцаря, просто сменишь статус с «сидящего в засаде» на «свежее мясо».

Артём отвернулся от окна. Его тошнило. Картина была слишком отчётливой, слишком жестокой. Но внутри него что-то упёрлось. Возможно, это был последний бастион его старого «я» – того, что верило в долг, честь и искупление.

– Я всё равно пойду, – тихо, но очень чётко сказал он. – Я не могу жить с этим. Если я останусь, я сойду с ума. Лучше уж так.

Василий долго смотрел на него. Его острый, пронзительный взгляд, казалось, сканировал Артёма на предмет глупости, бравады или искренности. Наконец, он тяжело вздохнул.

– Ладно. Чёрт с тобой. Упрямый, как мой старый унитаз, который не хотел спускать воду. – Он повернулся и пошёл вглубь квартиры. – Раз уж решил на подвиги, надо готовиться. И для начала… тебе нужен настоящий урок.

Глава 3 Ночные кошмары.

Вылазку назначили на глубокую ночь. Василий объяснил, что «они» в темноте ведут себя пассивнее, больше полагаются на слух, а не на зрение. Их цель была ближайшая квартира напротив, та самая, где когда-то жил тот самый «рыжий с таксой».

– Задача простая: провести разведку, забрать всё полезное – консервы, лекарства, воду, инструменты. И, если повезёт… получить боевое крещение, – сказал Василий, проверяя крепление фонаря на своём «костедробителе».

Артём молча кивнул. Комок нервов в его горле мешал говорить. Он сжимал в потных ладонях свой «ключ жизни». Он казался ему нелепым и беспомощным.

Василий, с лёгкостью гиганта, отодвинул тяжелённый шкаф, которым была забаррикадирована их дверь. Звук скрежета дерева по полу показался Артёму оглушительно громким. Сердце заколотилось где-то в горле. Щёлкнули замки.

– За мной. Тише мыши. Ни слова, – прошептал Василий и скользнул в тёмный провал лестничной клетки.

Артём последовал за ним. Воздух в подъезде был спёртым и пахнул смертью и пылью. Единственным источником света были их фонари, выхватывающие из мрака обшарпанные стены, разбросанный мусор и те самые бурые пятна крови на полу. Они пересекли площадку. Дверь в квартиру рыжего была приоткрыта. Из щели тянуло тем же сладковато-гнилостным запахом.

Василий жестом велел Артёму остановиться, а сам, приоткрыв дверь чуть шире, бросил внутрь какой-то маленький камушек. Послышался сухой стук. Ничего. Тишина.

– Кажется, пусто, – прошептал он. – Пошли.

Они вошли в прихожую. Картина была похожей на ту, что Артём видел у себя: разгром, следы борьбы, кровь. Василий двигался бесшумно, как тень, его фонарь выхватывал детали: разбитая ваза, портрет какого-то актёра, упавший в лужу засохшей крови, детская игрушка – резиновый жираф.

Гостиная была в ещё большем хаосе. Мебель была перевёрнута, на диване зияла огромная дыра. И тут Артём его увидел.

В дальнем углу комнаты, за большим креслом, сидела фигура. Неподвижная. Спиной к ним. Это был… ребёнок. Мальчик лет семи. На нём были пижама с супергероями. Он сидел, поджав колени, и раскачивался с едва заметной амплитудой. Тихий, монотонный звук, похожий на скулёж, доносился от него.

Артём замер. Ледяной ужас сковал его. Ребёнок. Маленький мальчик.

Василий нахмурился. Он медленно, очень медленно начал отступать к выходу, жестом показывая Артёму делать то же самое. Но Артём не мог пошевелиться. Его взгляд был прикован к этой маленькой, одинокой фигурке.

– Мы… мы не можем его просто оставить, – едва слышно выдохнул он.

– Он уже не «он», – резко прошипел Василий. – Тихо! Отходи!

Но было уже поздно. Звук его голоса, пусть и шёпотом, нарушил гнетущую тишину. Раскачивание прекратилось. Скулёж замолк.

Голова мальчика повернулась. Медленно, с противным хрустом позвонков. Его лицо было восковым и бледным. Глаза – молочно-мутными, без единого проблеска сознания. А рот… рот был раскрыт в беззвучном рыке, обнажая мелкие, острые зубки.

Он поднялся. Его движения были не детскими – резкими, порывистыми, словно марионеткой, которой дергают за нитки.

– Отходи, Артём! – скомандовал Василий, поднимая свой «костедробитель».

Но Артём стоял, как вкопанный. Его разум отказывался принимать эту реальность. Это же ребёнок. Маленький, беззащитный ребёнок.

Мальчик-зомби, издав тот самый горловой, хриплый рык, каким рычал курьер в офисе, рванулся вперёд. Он был невероятно быстрым. Он не бежал, а скорее скакал, как обезьяна, на четырёх конечностях.

Василий не растерялся. Он встретил его ударом древка. «Костедробитель» со звоном ударил мальчика в грудь, отбросив его к стене. Но тварь даже не пискнула. Она просто оттолкнулась от стены и снова ринулась в атаку. Теперь её целью был Артём.

– Артём, бей! – заревел Василий.

Инстинкт сработал быстрее мысли. Артём замахнулся своим «ключом жизни». Остриё, направленное вперёд, встретилось с летящим на него телом. Раздался отвратительный, влажный хруст. Древко вошло в плечо маленького зомби, почти насквозь.

Тварь завизжала. Нечеловечески, пронзительно. Она билась на древке, пытаясь дотянуться до Артёма длинными, костлявыми пальцами, её острые зубки щёлкали в сантиметрах от его лица.

Артём смотрел в эти мутные глаза. Он видел в них лишь пустоту и голод. Но его мозг, его душа, видели маленького мальчика, который, возможно, всего пару недель назад играл в этой самой комнате с тем самым резиновым жирафом.

– В голову! Добей! – крикнул Василий, который в этот момент прикрывал его спину, вслушиваясь в звуки из подъезда.

Артём не мог. Его руки дрожали, по лицу текли слёзы. Он просто держал древко, на котором билась эта маленькая, извивающаяся не-жизнь.

– Я не могу… – простонал он.– Не можешь – умрёшь! Он нас на всю округу уже переполошил!

Слова Василия заставила Артёма действовать. С рыданием, полным отчаяния и ужаса, он рванул древко на себя, выдернул его из тела зомби и, снова замахнувшись, изо всех сил ударил заточенным ключом по маленькой голове.

Хруст был не таким громким, как он ожидал. Тупой, глухой. Тело мальчика обмякло и затихло, окончательно и бесповоротно.

Артём отшатнулся, выронил окровавленное древко и его вырвало. Он стоял, согнувшись пополам, и рыдал, рыдал так, как не рыдал никогда в жизни. Он только что убил ребёнка. Даже не ребёнка. Но это не имело значения. Для его психики это было одно и то же.

Василий быстро обыскал квартиру, забрал пачку консервов и бутылку с водой. Он подошёл к Артёму, грубо схватил его за плечо.

– Всё. Получил свой урок. Теперь ты знаешь цену. Пошли. Быстро.

Он почти на руках выволок Артёма из квартиры, запер дверь и затолкал обратно в своё логово. Артём не сопротивлялся. Он был пустой оболочкой. Разбитым сосудом.

Он сидел на полу в углу, глядя в одну точку, и всё ещё чувствовал на своих руках липкую, тёплую кровь. Кровь ребёнка. Его старый мир, со всеми его иллюзиями и моральными принципами, окончательно рухнул. И на его обломках стоял он – убийца детей. Спаситель бывших подруг. Совершенно потерянный и совершенно сломленный человек.

Артём не спал всю ночь. Он лежал, уставившись в потолок, и в голове у него проигрывался тот самый удар. Хруст. Визг. Василий не мешал ему, давая выплакать и выстрадать свою первую настоящую потерю – потерю невинности.

Утром Василий поставил перед ним кружку с горячим чаем и положил на стол отремонтированный и очищенный «ключ жизни».

– Ну что, – хрипло спросил он. – Передумал?

Артём медленно поднял на него глаза. В них не было ни прежнего страха, ни растерянности. Только пустота и какая-то новая, стальная решимость.

– Нет, – ответил он. Его голос был ровным и твёрдым. – Я иду.

Василий кивнул, словно ожидал этого.

– Ладно. Значит, так.

Весь день он потратил на подготовку. Это был не просто сбор рюкзака. Это был настоящий ритуал посвящения, который Василий проводил с предельной серьёзностью.

Он вручил Артёму его «ключ жизни», но теперь на древке были сделаны зарубки – одна, за того мальчика.– Это не для памяти. Это для тебя. Чтобы помнил, что ты можешь. Когда надо.

Потом был рюкзак. Не походный, а старый, армейский вещмешок. Внутри:

Две банки тушёнки и пачка галет.

Бутылка воды с каплями хлора («Чтоб не словить какую-нибудь кишечную палочку»).

Аптечка: бинты, йод, антибиотики, обезболивающие («Украдено из соседней аптеки, пока ты тут сопли размазывал»).

Прочная нейлоновая верёвка.

Зажигалка и свеча.

И, наконец, рация. – «Заряда хватит на пару дней, если экономно. Держи связь. Частоту знаешь».

Затем Василий принялся за инструктаж. Он был похож на самого приземлённого и циничного ангела-хранителя.– Двигайся по крышам. По подвалам. По трубам. Асфальт – для лёгкой добычи.– Не доверяй никому. Ни старикам, ни детям, ни, тем более, красивым женщинам. Красивая женщина в апокалипсисе – это либо приманка, либо убийца. Часто и то, и другое вместе.– Если увидишь толпу – обходи за километр. Не геройствуй.– Ночью лучше не двигаться. Найди укрытие, баррикадируйся, спи одним глазом.– И главное… – Василий многозначительно поднял палец. – Любовь, она и в апокалипсисе любовь. Помни об этом. Но только секс теперь опасней, чем зомби. От зомби можно убежать или ключом по башке съездить. А от последствий потери бдительности в постели… – он цокнул языком. – Не убежишь. Либо ребёнок на шее, которого кормить нечем, либо нож в почках, пока ты спишь после страстной ночи. Не перепутай, Ромео.

Артём слушал, заучивая каждое слово. Это была квинтэссенция выживания, пропущенная через призму циничного ума Василия.

Когда всё было готово, они прощались стоя у двери. Рассвет только-только начинал окрашивать небо в грязно-серые тона.

– Ну что ж, – Василий протянул руку. Не для рукопожатия, а чтобы вручить ему последний предмет – небольшой, самодельный нож в кожаных ножнах. – На, пригодится. Для ближнего боя. И для… ну, ты понял.

Артём взял нож и прикрепил его к поясу.

– Спасибо, Василий. За всё.– Да брось. Без тебя скучно будет. Только борщ свой доедать. – Он усмехнулся, но в его глазах мелькнула неподдельная, братская тревога. – Смотри же, вернись. Живым. А не то я обижусь.

Артём кивнул. Он взвалил рюкзак на плечи, взял в руки «ключ жизни» и вышел на лестничную клетку. Дверь за ним закрылась. Послышался звук запирающихся замков.

Он был один. Снова. Но на этот раз он был не испуганным офисным работником, а вооружённым, подготовленным выживальщиком, с миссией и с призраком убитого ребёнка за плечами. Он сделал глубокий вдох, пахнущий смертью и свободой, и начал спускаться вниз, навстречу аду.

Глава 4 Осколки цивилизации

Покинув подъезд, Артём почувствовал, как его поглащает иная реальность. Не та, что была в его панельном дворе, где царил относительный порядок, наведённый Василием. Здесь, за пределами знакомых хомячьих троп, город был диким, абсурдным и смертельно опасным театром абсурда.

Он двигался, как учили: по дворам, через разбитые магазины и проломы в заборах, избегая открытых пространств. Воздух был густым, пропитанным гарью, разложением и странной, сладковатой химической ноткой – словно горели не только дерево и бензин, но и пластик, и надежды.

Первое, что он увидел, выбравшись на проспект, был зомби в костюме Деда Мороза. Не тот, что во дворе, а другой – более дорогой, бархатный, с пышной белой бородой, теперь слипшейся и почерневшей от крови. Он бесцельно брёл по середине дороги, волоча за собой пустой мешок для подарков. В его мутных глазах не было ни радости, ни добра, лишь вечный, ненасытный голод. «С Новым годом, блядь», – мысленно процедил Артём, прижимаясь к стене.

Дальше – больше. Он увидел банду мародёров. Они разъезжали на бронированном чёрном «Мерседесе» с мигалкой на крыше, из открытого окна которого доносился оглушительный тяжёлый рок. Машина медленно катила по проспекту, а двое молодчиков в камуфляже и с автоматами (настоящими!) на привязи сидели на порогах, лениво постреливая по попадавшимся в поле зрения зомби. Это была не самозащита, а развлечение, охота. Один из них, заметив Артёма, тыкнул в его сторону пальцем и что-то крикнул. Сердце Артёма ушло в пятки. Он отскочил в ближайший подъезд и, затаившись, слушал, как рокот мотора и хохот постепенно удаляются.

«Они правы, – с горечью подумал он, вспоминая слова Василия. – Главная угроза – люди».

Были и другие сцены, менее брутальные, но оттого не менее жуткие. Он видел группу выживших, пытавшихся разбить огород на клумбе у бизнес-центра. Они ожесточённо спорили из-за того, на какую глубину сажать картошку, пока на них с рыком не набросился зомби в деловом костюме, вывалившийся из соседнего кафе. Спор моментально прекратился, и «фермеры» разбежались, бросив лопаты.

Он видел женщину, сидевшую на балконе на третьем этаже и читавшую вслух книгу своему ребёнку. Ребёнок не шевелился и был пристёгнут к стулу. Когда Артём присмотрелся, он с ужасом понял, что у малыша были мутные глаза и тихий, непрекращающийся рык. Мать, с выцветшими от слёз глазами, просто читала, игнорируя реальность.

Этот мир не просто умер. Он сошёл с ума, расколовшись на миллионы безумных осколков. И Артёму предстояло пройти через них, не потеряв последние крохи рассудка.

К вечеру второго дня его путь лежал мимо большого торгового центра. Инстинкт подсказывал обойти его стороной, но жажда найти что-то полезное – батарейки для рации, новые ботинки – пересилила. Он пролез через разбитую служебную дверь и оказался в тёмном, гулком лабиринте служебных коридоров.

Запах был невыносимым. Он шёл на цыпочках, зажимая рукавом нос, прислушиваясь к каждому шороху. Из главного зала доносилось шарканье и приглушённое рычание – там их было много.

И тут он услышал другой звук. Человеческий. Приглушённый стон и скрежет металла. Он крадучись двинулся на звук и заглянул в один из кабинетов охраны.

Именно там он увидел её. И ловушку.

Девушка, лет двадцати пяти, была прижата к стене. Её нога была зажата в медвежьем капкане, приваренном к полу. Видимо, чья-то импровизированная защита от незваных гостей. Лицо её было бледным от боли, но губы сжаты в тонкую, упрямую ниточку. Она не кричала, а лишь тихо стонала, пытаясь пальцами разжать стальные дуги. Рядом валялся самодельный топор с длинной рукоятью.

Но самое страшное было не это. В другом конце коридора, метрах в двадцати, дверь в главный зал медленно раскачивалась, и из-за неё доносилось настойчивое, хриплое сопение. Кто-то (или что-то) уже учуяло добычу.

Артём замер в нерешительности. Правило Василия «не доверяй никому» звучало у него в голове громким сигналом тревоги. Но оставить её умирать… после того мальчика… он не мог.

Он выскочил из укрытия.– Тише! – прошипел он.

Девушка вздрогнула и резко подняла на него взгляд. Глаза – карие, умные, полные боли и злости. В них не было ни капли благодарности, лишь оценка угрозы.– Ещё один маньяк? – выдохнула она, хватая свой топор. – Иди к чёрту. Сама справлюсь.

– Ты не справишься, – Артём мотнул головой в сторону раскачивающейся двери. – Они уже идут. Я помогу.

– Поможешь? Как? Прикончить, чтобы не мучилась?– Взорвать тебе голову мне проще, – огрызнулся Артём, начиная терять терпение. – Я пытаюсь тебя вытащить!

Звук из-за двери стал громче. Послышалось шарканье не одного, а нескольких пар ног.

– Чёрт! – выругалась девушка, отбрасывая топор. – Ладно! Валяй, принц на бледном коне! Только быстрее!

Артём подбежал и упёр свой «ключ жизни» в щель капкана. Он был невероятно тугим.– Держись, – сквозь зубы процедил он и навалился всем весом.

Металл заскрипел, но не поддавался. Из-за двери в коридор уже показалась первая фигура – огромный зомби в форме охранника, с полным отсутствием половины лица.

– Быстрее! – крикнула девушка, её хладнокровие начало давать трещину.

Артём, вспомнив уроки Василия о точках опоры, переставил древко и, используя стену как рычаг, снова нажал. Раздался оглушительный щелчок. Дуги расходились. Девушка с стоном высвободила окровавленную ногу.

В тот же момент зомби-охранник, издав рык, рванулся к ним. Он был всего в десяти метрах.

– Держи! – девушка, хромая, подняла свой топор и швырнула его Артёму.

Тот, не раздумывая, поймал его и, развернувшись, изо всех сил запустил в тварь. Топор вонзился в грудь охранника, но лишь слегка замедлил его. Сзади него уже виднелись другие.

– Бежим! – крикнул Артём, подхватывая девушку под руку.

Они бросились бежать по коридору, сворачивая в тёмные ответвления. За ними гналось уже с десяток зомби. Девушка хромала, но бежала, стиснув зубы. Артём тащил её за собой, ориентируясь по памяти на путь к выходу.

Им чудом удалось оторваться, заперев за собой тяжелую противопожарную дверь. Они рухнули на пол в каком-то техническом помещении, задыхаясь. С другой стороны двери доносились яростные удары и рычание.

– Спасибо, – выдохнула девушка, первая нарушив тишину. Она сидела, обхватив окровавленную ногу. – Кажется, ты меня спас. Наверное.

– «Наверное» – это ключевое слово, – отозвался Артём, всё ещё переводя дух. – Артём.

– Алёна, – кивнула она. Потом посмотрела на его «ключ жизни». – Интересная дубинка. Сантехник?

– Бывший менеджер. А это – «ключ жизни». Сосед сделал.– «Ключ жизни»? – она ехидно усмехнулась. – Мило. А тот, кому ты этим ключом голову открыл, тоже так считает?

– У него уже нет мнения на этот счёт, – холодно парировал Артём.

Они сидели молча несколько минут, прислушиваясь. Стуки за дверью постепенно стихли.

– Ладно, менеджер, – сказала Алёна, наконец. – Ты меня спас. Значит, у нас временный союз. Но одно неверное движение… – она ловким движением достала из-за голенища маленький, но острый как бритва нож. – И я проверю, насколько твой «ключ жизни» совместим с твоими внутренними органами. Всё понятно?

Артём посмотрел на неё. Грязная, измождённая, с раненой ногой, но с невероятной волей к жизни в глазах. И невероятно привлекательная. В этой дикой, животной манере, которая заводила куда сильнее, чем ухоженная красота Кати.

– Понятнее некуда, – он улыбнулся. Впервые за долгое время. – Добро пожаловать в команду.

Им нужно было укрытие. Нога Алёны требовала перевязки и отдыха. Торговый центр был кишмя кишит зомби, а на улице смеркалось. Взгляд Артёма упал на сине-жёлтый логотип огромного магазина мебели, видневшийся в паре кварталов.

– Идём туда, – указал он. – Там можно забаррикадироваться.

Добрались на пределе сил. Алёна, стиснув зубы, почти не хромала, но Артём видел, как она бледнеет от боли. ИКЕА, как и всё остальное, была заброшена и разграблена, но её бесконечные лабиринты демонстрационных залов давали ощущение относительной безопасности.

Они нашли укрытие на втором этаже, в секции с готовыми спальнями. Выбрали комнату с массивной деревянной кроватью и шкафом, который Артём с трудом, но смог притащить к выходу. Он развёл Алёнe рану, промыл её водой из бутылки и перевязал. Процедура прошла в напряжённом молчании.

– Спасибо, – снова сказала она, уже без ехидцы. – Действуешь уверенно.

– Сосед научил. Он бывший военный.– Повезло с соседом.

Он поделился с ней тушёнкой и галетами. Ели молча, при свете единственной свечи, в окружении призраков нормальной жизни – аккуратно расставленных столиков, диванов и плакатов со счастливыми семьями. Абсурдность ситуации была оглушительной.

– За кем идёшь? – не глядя на него, спросила Алёна, доедая свою порцию.– Что?– Не похоже, что ты такой крутой выживальщик от рождения. Цель есть. Девушка?

Артём кивнул.– Бывшая. Катя. В центре, на Кутузовском. Сидит в западне.

Алёна фыркнула.– Классика. Надеюсь, она того стоит. Меня никто не ждёт. Родители в Питере. С ними, наверное… – она не договорила, но Артём понял. – Я работала инструктором по выживанию. Ирония, да? Готовила людей к концу света, а когда он настал, попала в капкан в первом же торговом центре.

Они говорили ещё час. О том, что видели, о безумии нового мира. Напряжение между ними не исчезало, но трансформировалось. Из враждебности в нечто иное – острое, электризующее. Смерть дышала за тонкой стенкой их импровизированного убежища, и это обостряло всё. Желание жить. Желание чувствовать.

Глава 5 ночлег в ИКЕЕ

Он протянул ей бутылку с водой. Их пальцы соприкоснулись. Она не отдернула руку. Её взгляд, пристальный и тёмный, заставил его сердце забиться чаще.

– Знаешь, что самое дефицитное сейчас? – тихо спросила она.– Что?– Нежность.

И это сломало все барьеры. Он потянулся к ней, и она встретила его поцелуй с такой же жадностью. Это не было красивым и романтичным. Это было грубо, отчаянно и по-животному страстно. Они срывали с друг друга грязную одежду, их руки исследовали тела не с лаской, а с требованием убедиться, что они ещё живы, ещё теплые.

Он прижал её к матрасу, пахнущему пылью и чужими жизнями. Она впилась ногтями ему в спину, её ноги обвились вокруг его бёдер. Свеча отбрасывала на стены гигантские, пляшущие тени их тел, сплетённых в едином порыве. Стоны смешивались с тяжёлым дыханием и отдалённым, приглушённым шарканьем где-то в залах магазина.

В самый пик страсти Алёна, запрокинув голову, прошептала ему в ухо, обливаясь странной, искажённой улыбкой:– Тише… а то тот большой медведь на нас смотрит.

Артём, следуя её взгляду, увидел огромного плюшевого медведя, сидевшего в углу комнаты. Его стеклянные глаза действительно были устремлены на них. Абсурдность, животная страсть и чёрный юмор сплелись в один тугой узел.

Когда всё закончилось, они лежали, раскинувшись, покрытые потом, прилипшей пылью и запахом секса, перебивающим вонь смерти. Алёна положила голову ему на грудь.

– Ладно, менеджер, – выдохнула она. – Ты неплох. Для офисного планктона.

Он рассмеялся. Впервые по-настоящему. И обнял её крепче. Это была не любовь. Ещё нет. Это была близость. Понимание двух одиноких хищников, нашедших друг друга в аду. И это было именно то, что им обоим было нужно, чтобы не сойти с ума.

Они пробыли в ИКЕЕ два дня. Нога Алёны затягивалась, они нашли немного полезного в служебных помещениях – новые носки, батарейки, ещё одну бутылку воды. Их странный альянс креп. Алёна оказалась не только циничной и жёсткой, но и невероятно ресурсной. Она научила Артёма вязать узлы, которые не развязываются под нагрузкой, показывала, как правильно читать следы, как определять по поведению зомби, как давно они «превратились».

Они много говорили. Вернее, говорила в основном Алёна. Артём слушал, и её циничный, лишённый иллюзий взгляд на мир стал для него новой библией выживания, дополняющей практицизм Василия.

– Люди – мусор, Артём, – говорила она, чистя свой нож. – Все эти разговоры о доброте, взаимопомощи… это ширма. Стоит снять тонкий слой цивилизации, и наружу полезет гной. Эгоизм, трусость, жажда власти. Единственное, что имеет значение – это твоя шкура и шкура тех, кого ты по какой-то причине решил считать своими.

Он спорил с ней, вспоминая Василия. Но в глубине души понимал, что она во многом права. Слишком многое из увиденного подтверждало её слова.

На третий день они решили двигаться дальше. Алёна, хоть и с лёгкой хромотой, могла идти. Их путь лежал через промзону – грязный, но, как надеялся Артём, менее населённый район.

Именно там их и взяли.

Они шли по длинной, пустынной улице, заставленной ржавыми гаражами. Было тихо. Слишком тихо. Алёна первая почуяла неладное.

– Стой, – она положила руку ему на грудь. – Тишина… неестественная.

Но было уже поздно. Из-за углов гаражей, из распахнутых ворот, словно из-под земли, выросли фигуры. Человек десять. Все в одинаковой камуфляжной форме, с настоящими автоматами в руках. Их движения были выверенными, слаженными. Это не были мародёры-одиночки. Это была организованная группа.

– Руки вверх! Бросить оружие! – скомандовал один из них, коренастый мужчина с бычьей шеей и холодными глазами.

Артём замер, оценивая шансы. Их было двое против десяти, вооружённых заточками и «ключом жизни». Шансов не было.

– Делай, как говорят, – тихо сказала Алёна, медленно поднимая руки.

Они бросили своё жалкое оружие. К ним тут же подбежали, грубо обыскали, скрутили руки за спину пластиковыми хомутами.

– Кто такие? Откуда? – спросил тот же коренастый.– Путешественники, – выдавил Артём. – Идём к родным.

– Теперь ваши родные – мы, – усмехнулся другой, помоложе, с лицом, обезображенным шрамом. – Добро пожаловать в Коммуну.

Их привели на территорию бывшего завода, превращённую в укреплённый лагерь. За высоким забором из колючей проволоки стояли палатки, дымила полевая кухня. Всюду сновали вооружённые люди. Но не было видно детей, стариков, не было слышно смеха. Царила жёсткая, почти тюремная дисциплина.

Их разлучили. Артёма затолкали в какое-то подсобное помещение, бывшую проходную, и приковали наручниками к батарее. Через пару часов за ним пришли двое и повели в кабинет начальника охраны.

Тот сил за столом. Тот самый коренастый, которого звали Григорий. Бывший сотрудник ЧОПа, а ныне – начальник службы безопасности «Коммуны».

– Ну что, путник, – начал он, разглядывая Артёма как говорящее насекомое. – Рассказывай. В деталях. Откуда, куда, кого видел, какие укрытия знаешь.

Артём, помня наставления, говорил общими фразами. Что они с девушкой просто выживают, что идут наугад, что не видели ничего интересного.

Григорий слушал молча. Потом медленно встал, подошёл и без всякого предупреждения ударил Артёма кулаком в живот.

Тот сложился пополам, захлёбываясь воздухом. Боль была оглушительной.

– Я не люблю, когда мне врут, – спокойно сказал Григорий. – Ты шёл с севера. Через район, который мы ещё не проверяли. Ты должен был что-то видеть. Склады? Других выживших? Укрытия?

– Я… не видел… – просипел Артём.

Второй удар, в лицо на этот раз. Звон в ушах. Кровь на губах.

– У нас здесь строгие правила, – продолжал Григорий, как будто читал лекцию. – Каждый должен работать на общее благо. А те, кто не работает… или не делится информацией… становятся балластом. А балласт… – он наклонился к его уху, – …мы скармливаем «больным». В качестве… стимула для их отвлечения, когда нужно провести разведку.

Артёма вырвало. От боли, от страха, от осознания чудовищности происходящего. Эти люди были не просто выжившими. Они были монстрами, построившими свой маленький тоталитарный ад на обломках цивилизации.

Его избивали ещё с полчаса. Он терял сознание, его приводили в чувство и снова били. Он не сказал ничего о Василии, о его бункере. Это была его красная линия. Но к концу он, всхлипывая, рассказал про заброшенный склад с консервами, который они с Алёной видели по пути. Это была правда, но склад был пуст. Он надеялся, что это хоть ненадолго отсрочит его смерть.

Его бросили обратно в подсобку, окровавленного и разбитого. Он лежал на холодном бетоне и думал об Алёне. Где она? Что с ней делают? И с ужасом понимал, что её судьба, скорее всего, была ещё страшнее его собственной. В этом мире женщина была ценным ресурсом. И Григорий и его подчинённые выглядели не теми, кто стал бы этим ресурсом пренебрегать.

Сознание возвращалось к Артёму волнами, каждая из которых приносила с собой новую порцию боли. Ребра горели огнем, из разбитой губы сочилась кровь, а все тело ломило, будто его переехал каток. Он лежал в темноте подсобки, прикованный к ледяной батарее, и слушал звуки лагеря: отдаленные команды, лай собак, редкие выстрелы где-то за периметром. Этот режим, эта дисциплина – все это было пародией на порядок, фашистской казармой в аду.

Мысли о Кате, которая ждала его где-то в центре, казались теперь абстрактными, почти наивными. Выжить бы здесь и сейчас. И узнать, что с Алёной. Эта мысль жгла его изнутри сильнее любых побоев. Образ ее – яростный, живой, настоящий – встал перед ним ярче, чем призрачная тень бывшей жизни.

Дверь скрипнула. В проеме, освещенная тусклым светом из коридора, стояла Алёна. Она была бледна, под глазом красовался синяк, а губа распухла. Но в ее глазах по-прежнему горел огонь. Не страх, а холодная, расчетливая ярость.

– Живой? – ее голос был хриплым, но твердым.

– Пока что, – Артём попытался улыбнуться, но лишь сморщился от боли. – А ты?

– Обложилась, как кошка. Одному ублюдку чуть не откусила яйца, пока он пытался провести «медосмотр», – она усмехнулась, оскалив зубы. Это был невеселый, звериный оскал. – Теперь они знают, что я не ручная. Отправили на кухню чистить картошку. Пока.

Она оглянулась, убедившись, что за ней не следят, и швырнула ему в ноги какую-то тряпку. Внутри был кусок хлеба и несколько горошин сырого картофеля.

– Жри. Силы понадобятся.

Пока Артём жадно ел, Алёна, присев на корточки, говорила быстро и тихо:– Лагерь поделен. Есть главный – «Генерал», его никто не видит. Есть этот козёл Григорий и его охранники. А есть все остальные – рабы. Они пашут на огородах, чистят оружие, ремонтируют забор. Они боятся. Но они ненавидят.

– И что? Призыв к революции? – с долей сарказма спросил Артём.

– Призыв к побегу, – поправила она. – Есть слабое место. Западный угол забора. Там грунт просел, и столб почти вывернуло. Его держит на честном слове и две растяжки. Если убрать их и хорошо толкнуть – будет дыра.

– И как же мы это сделаем? У меня, видишь ли, свидание с батареей.

– Сделаю я, – в ее голосе прозвучала сталь. – Но мне нужна отвлекалка. Большая и шумная.

Она объяснила план. Примитивный, отчаянный, но единственный. Сегодня вечером, во время ужина, она устроит сцену. Она знала, что один из охранников, помоложе, по имени Стас, смотрит на нее с тупым вожделением. Она собиралась дать ему немного надежды.

– Ты с ума сошла! – прошипел Артём. – Он же тебя…

– Он ничего мне не сделает, – холодно парировала она. – Потому что я позволю ему только подойти поближе. А потом начну орать, что он меня насилует. Григорий не терпит беспорядков. Поднимется шум. Вся охрана кинется туда. В этот момент я по-тихому смоюсь и к забору. А ты… – она посмотрела на его наручники. – Тебя, возможно, забудут. Или ослабят хватку. Ищи момент.

– Это безумие, Аля.

– Альтернатива – смерть. Медленная или быстрая. Я выбираю быструю. С поправкой на то, чтобы успеть прикончить пару этих ублюдков на выходе.

Она встала.– Будь готов. Сегодня. После отбоя.

И ушла, оставив его одного с гложущей тревогой и горьким хлебом во рту. Он ненавидел эту идею. Ненавидел то, что она должна была делать. Но другой не было.

Вечером, как и предсказывала Алёна, лагерь затих после скудного ужина. Артёма, к его удивлению, отцепили от батареи и под конвоем отвели в сарай, где под замком содержались другие «новенькие» – двое испуганных мужчин и женщина с пустыми глазами. Охранник, запирая дверь, буркнул: «Спите. Завтра на работу».

Барак был темным и пропахшим потом. Артём пристроился у щели в стене, откуда был виден кусок плаца. Он ждал.

И дождался. Из женского барака донесся приглушенный крик, потом голос Алёны, громкий и яростный: «Отстань, ублюдок! Руки убери!» Потом шум, звук удара, чей-то возглас.

Как по команде, из караульного помещения высыпали несколько охранников и побежали к месту происшествия. Поднялась суматоха. Слышался гневный голос Григория: «Разнять их! К чёрту!»

Сердце Артёма бешено колотилось. Сейчас. Сейчас или никогда. Он оглядел сарай. Дверь была крепкой, но замок – простым навесным. И тут его взгляд упал на металлический прут, валявшийся в углу. Обломок какой-то арматуры.

План родился мгновенно. Следующим действием Артём уже колотил по двери, орав что есть мочи:– Сюда! Караул! Пожалуйста! Он умирает!

Шаги за дверью. Щелчок. Дверь приоткрылась, и внутрь сунулось раздраженное лицо охранника.– Чего орешь, мразь?

– Воды! – завопил Артём, указывая на одного из мужчин, который и правда лежал, бледный как полотно. – У него, кажется, сердце! Умрет же!

Охранник, бормоча ругательства, шагнул внутрь, чтобы толкнуть «симулянта» ногой. Это была его ошибка. Артём, как учил Василий, действовал не как боец, а как инженер. Он не бил прутом, а резко вставил его между спиной охранника и дверным косяком, создав рычаг. Затем навалился всем телом.

Охранник с хрипом вылетел назад, ударившись головой о косяк, и рухнул без сознания. Артём, не теряя ни секунды, подхватил его автомат и выскочил наружу.

Плац был пуст. Вся суета была сосредоточена у женского барака. Воспользовавшись сумерками, он припустил к западному углу забора, туда, где, по словам Алёны, была слабина.

И тут он увидел её. И Стаса. Молодой охранник, с рассеченной губой и безумными глазами, держал Алёну за горло, прижимая к забору.

– Думала, поиграла и уйдешь, стерва? – шипел он. – Ничего у тебя не выйдет!

Алёна, несмотря на положение, боролась молча, яростно, пытаясь ногой дотянуться до его паха. Но силы были неравны.

Артём не стал кричать. Не стал целиться. Он просто подбежал и, размахнувшись, ударил прикладом автомата Стаса по голове. Тот рухнул как подкошенный.

– Опоздал, – выдохнула Алёна, потирая шею. Ее глаза блестели в темноте. – Но спасибо. Думала, придется самой с ним разбираться, но шума было бы больше.

– Не за что, – Артём бросил взгляд на тело. – Теперь бежим. Твой забор.

Они кинулись к указанному месту. Алёна не соврала – столб действительно держался чудом. Она, обладая знанием механики, быстро нашла крепления растяжек.

– Держи его, пока я откручиваю!

Артём уперся плечом в шатающийся столб, чувствуя, как тот вот-вот рухнет. Со стороны лагеря уже неслись крики и сигнал тревоги. Их обнаружили.

– Быстрее, Аля!

– Почти… Есть! – она отбросила последний трос.

Артём изо всех сил рванул столб на себя. С грохотом ломающегося металла и треском колючей проволоки в заборе образовалась зияющая дыра.

– Беги! – крикнул он, пропуская ее вперед.

Она проскользнула первой. Артём был уже в полушаге от свободы, когда сзади раздалась автоматная очередь. Пули с визгом отрикошетили от бетона рядом с ним. Оборачиваться было смерти подобно. Он нырнул в пролом, чувствуя, как острая проволока рвет его куртку и впивается в тело.

И они побежали. В темноту. В неизвестность. Оставив позади лай собак, крики и выстрелы. Бежали, не разбирая дороги, просто вперед, подальше от этого ада, созданного людьми.

Глава 6 Ключ жизни.

Они бежали, пока в легких не стало жечь, а ноги не превратились в свинцовые колоды. Наконец, они рухнули в каком-то заброшенном гараже, в самом его темном углу, заваленном ржавым хламом. Дышали, как выброшенные на берег рыбы, не в силах вымолвить ни слова.

Сигналы тревоги с территории завода давно затихли. Погони, судя по всему, не было. Или они про