Клуб «Магия Луны». Семь ночей, что меняют судьбу

Часть I – Семь ночей

Каждая ночь – шаг.

Каждый шаг – выбор.

Каждый выбор – судьба.

Пролог. Приглашение

Это было обычное утро. Казалось бы, ничем не примечательное. Мы с коллегами обсуждали текущие планы нового проекта. Совещание шло бурно: каждый предлагал свои идеи, перебивал, спорил. В 11 объявили перерыв.

Мы с Дашей спустились в кафе и заказали по капучино и кусочку чизкейка. В это время позвонила Алина, моя лучшая подруга со студенческих времён. Ни одно важное событие в моей жизни не проходило без её участия. Мы пригласили её присоединиться.

Она приехала быстро, в отличном настроении. Обняла нас и сказала:

– Девочки, отличные новости. Недалеко, в клубе "Магия Луны", сегодня будет сеанс знаменитой прорицательницы Вайи. И у меня есть три пригласительных. Жду вас в семь у входа.

В назначенное время мы собрались у клуба. Здание было ничем не примечательно. Дверь не заперта. Мы вошли.

Внутри нас встретила юная девушка с белыми, торчащими в стороны косичками.

– Прямо по коридору, вверх по лестнице и направо, – сказала она и махнула рукой.

Мы поднялись. Ярко освещённая аудитория встретила нас сценой с голубой подсветкой. Тёмно-синий бархат занавеса, россыпь серебряных звёзд, большое солнце в центре. Сцена сильно выдавалась вперёд. В зале стояли столы с синими бархатными скатертями, за ними – стулья. Большинство мест уже было занято.

Нас встретила высокая женщина в чёрном платье, с волосами, убранными в гладкую причёску. Мы показали пригласительные. Нас посадили за столик номер три, близко к сцене. В зале звучала расслабляющая музыка. Гости рассаживались.

Свет приглушили. Занавес открылся. Сцену окутал дым. Голубые лучи сошлись в центре. Там стояла Вайя.

Хрупкая, кареглазая. Длинные чёрные волосы украшала повязка с орнаментом. На ней было синее платье с бахромой и замшевые сапожки в тон.

Она стояла в позе лотоса и, склонив голову, поприветствовала зал. Аплодисменты.

На сцену вышла та, что встретила нас у входа, – Анна, хозяйка клуба. Она произнесла приветствие и объявила Вайю.

– Приветствую вас, мои дорогие гости. Наша встреча не случайна. Я знаю, что я здесь из-за вас, а вы из-за меня. Вы избранные. Я должна помочь вам соединиться со своим невидимым Я и пробудить силу.

Это путь – длиной в семь ночей, но завершить его смогут не все. Сейчас вам принесут Соглашения. Внимательно прочтите, и кто готов пройти путь с нами – подпишите.

Дым рассеялся. В центре сцены лежал ковёр. Вайя опустилась на него, в её руках была длинная трубка – калумет. Она закурила. Прошло несколько минут. Потом она оглядела зал, указала на меня и сказала:

– Поднимись ко мне.

Я почувствовала неловкость, но не смогла отказаться. Поднялась.

– Сядь рядом, – сказала она и протянула трубку. Я сделала затяжку. Голова закружилась. Вайя взяла бубен и, постукивая, пошла вокруг, произнося что-то на незнакомом языке. Потом села напротив:

– Смотри мне в глаза.

Я посмотрела. Ощущение – будто проваливаюсь в озеро. Сердце колотилось. Взгляд отвести было невозможно.

Анна в это время подходила к столикам, собирая подписанные Соглашения.

Нам принесли горячий напиток, похожий на чай.

Вайя снова заговорила:

– Ты всё увидела? И способности тоже?

Я кивнула.

– А сейчас закрой глаза.

Я повиновалась.

– Ты всё забудешь и будешь помнить только то, что было до этого момента.

Она поднялась, снова ударила в бубен. Всё поплыло. Потом – тишина.

Я очнулась. Сколько прошло времени – я не понимала. Спустилась со сцены, вернулась к столу. Вайя уже приглашала другую девушку.

– Ну как ты? – спросили девчонки.

На столе лежало Соглашение. Я посмотрела на него и, не раздумывая, подписала.

Ночь Первая – Призыв

Чай был горячим. Горячим, но не обжигающим. Вкус – терпкий, со щепоткой мяты и тонким отголоском мёда. Вдыхая аромат, я услышала в нём лес: мох, кору, влажные корни. Что-то во мне изменилось, но я не могла понять, что именно.

– По одной, – голос Анны был, как шаги по ковру, как будто беззвучный, но осязаемый. – Дверь откроется, когда будете готовы.

Я встала. Тело откликнулось с задержкой, как во сне, где не можешь двинуться сразу. В коридоре пахло холодным металлом. Воздух был плотный, как перед грозой. Зеркала отражали свет – но не отражали меня. Не сразу я увидела отражение: сначала движение в углу, затем профиль… Но это же не я. Я вижу женщину с длинными волосами до пояса, усталую. Потом – девочку, испуганную. Потом – себя. С глазами, которые ждут чуда.

Я остановилась у одного из зеркал, пространство внутри него вибрировало. Подойдя ближе я почувствовала, оттуда тянет прохладой, пылью старых писем и полынной горечью. На мгновение показалось, что если протянуть руку – можно дотронуться до чего-то живого, как будто внутри не отражение, а дверь, ведущая в ту часть меня, которую я сама избегала. Стало страшно. По спине пробежал холодок.

– Кто ты без этой маски? – прозвучало в теле. Голос отзывался где-то в районе солнечного сплетения. Я почувствовала давление.

Из отражения вышла тень. Слишком знакомая, чтобы бояться. Она шла, будто знала дорогу, и встала напротив. Я чувствовала её дыхание. Оно пахло прошлым: чьим-то разочарованием, недосказанными словами, забытым именем.

Из памяти всплыли обрывки: мой смех – но какой-то вежливый, чужой. Слёзы в ванной, сидя на корточках. «Всё будет хорошо», сказанное раз сто. Желание быть полезной. Быть собой – только если это кому-то удобно.

Тень прикоснулась к груди. Тепло разлилось. И это не боль, а какой-то сдвиг. Как ржавчина, уходящая с металла. Я закрыла глаза. Вдохнула. И выдохнула. Уже без неё.

Когда я открыла глаза, мир стал тише. Плотнее. Алина смотрела внимательно. Даша чуть сжала мою руку.

– Ну как ты? – почему-то шёпотом.

Я кивнула. Медленно. Будто кивок был ключом, отпирающим меня заново.

– Что-то ушло. Что-то осталось. Но стало легче дышать.

Анна подошла. Положила передо мной гладкое обсидиановое зеркальце. Оно было тёплым. Как ладонь. Я взяла его и увидела тень, которая знала обо мне больше, чем я сама.

– Ты прошла, – сказала она. – Сейчас ты слышишь всей сущностью.

Ночь Вторая – Страх

Дашу разбудила тишина. Не обычная, а такая, где нет ни времени, ни расстояния, ни её самой. Только лёгкое покалывание под кожей и ощущение, будто кто-то невидимый смотрит изнутри.

Её тело двигалось, но будто не она. Лунный свет скользнул по стенам зала, и пространство стало другим – вязким, водянистым. Воздух пах мятой, воском и сандалом.

Она вошла в комнату, которую не помнила, но знала. Стены пульсировали лёгким светом, как будто дышали. В углу стояла детская кровать. Белая. Безмолвная. На подушке отпечаток чьей-то головы, но кровать пуста.

Шаг за шагом очень медленно она продвигалась вперед. Пол как будто шепчет: "Не зови". А голос внутри неё отвечает: "Я уже здесь".

В зеркале нет отражения, там просто темное вязкое пятно. И вдруг из него появляется женская фигура. Но лицо её неуловимо, как дым. В её руке тонкая нить, тянущаяся к сердцу Даши.

– Ты всё время боялась, что тебя не услышат, – произнесла женщина-дым. – А сейчас боишься услышать себя.

Слова эхом расходятся по полу. И каждый шёпот становится тяжестью в теле. Сердце Даши бешено колотится, ком где-то в горле. Руки холодные, как будто зима. Страшно. Но это не ужас, а вязкость, будто кто-то медленно развязывает душу.

– Я не хочу помнить, – прошептала она.

– Но ты уже помнишь.

В воздухе послышался звон бьющегося стекла. Вспышка и женщина-дым рассыпается на тысячу воронов, и каждый пролетает сквозь неё. В голове белый шум, за ним – шёпот. Шёпот зовёт по имени, ласково, как мама, когда не сердится.

Даша падает на колени. Воздух пахнет её детством – тёплым пледом, пылью, маминым кремом для рук. Она поднимает голову и видит себя. Маленькую. С распущенными волосами и глазами, полными ожидания.

– Ты вернулась за мной? – спрашивает девочка.

– Да, – говорит Даша. – Сейчас ты не одна.

Комната меркнет. Вместо пола – вода. Вместо потолка – звёзды. Из глубины вод поднимается чаша из тёмного стекла. На поверхности – тонкая синяя лента. Даша берёт её, а она шевелится, как живая.

– Ты прошла, – звучит в ней голос.

Когда она открыла глаза, то почувствовала, что Алина крепко держит её за запястье. А Анна склоняется над ней, словно оберегает.

– Ну вот, сейчас и ты знаешь, как звучит твой страх. И знаешь, что он – это тоже ты.

Ночь Третья – Воспоминание

Когда пришёл её черёд, Алина не дрожала и не сопротивлялась. Её шаги были лёгкими, но в них чувствовалась осторожность, как будто она шла по зыбкому мосту над чёрной водой. Анна провела её к двери, где не было ручки, только символ, выгравированный в металле: древо, вплетённое в круг.

Алина коснулась знака и всё исчезло.

Она стояла посреди поля. Туман ложился на плечи, как шерстяной платок, воздух был влажным, пах дождём, перепревшей травой и чуть заметно молоком. Вдали звенел колокольчик. Откуда? Чей? Она не понимала.

На горизонте – старая деревня. Без электричества. Без шума. Словно вырезанная из воспоминаний её прабабушки. Дым из печных труб тянулся к небу, в воздухе витал запах топлёного молока, сена и печёных яблок. Где-то мяукала кошка, скрипела калитка, и ветер ерошил занавеску на окне. Всё было до боли знакомо и одновременно будто из другого мира. Она пошла туда, ведомая сердцем.

На крыльце одной из хат сидела женщина. Прямо. Молча. Лицо её было строгое, а в глазах её читалась безмерная тоска. Алина узнала её – бабушка Варвара. Только не в старости, а молодая, с тяжёлой косой и руками, пахнущими хлебом.

– Я тебя ждала, – сказала женщина.

Она протянула Алине узелок. Тот был завязан лентой, в которую были вплетены седые волоски.

Когда она развернула ткань, там оказались письма. На них её имя, детским почерком.

– Ты отказалась от памяти, – сказала Варвара. – Чтобы выжить. Но память – это тоже сила.

Алина почувствовала, как по спине прошёл холод. И вместе с ним – лёгкое головокружение, будто кто-то отворил в ней потайную дверь. Внутри появились образы: женщины у прялки – одна распутывала нить, другая раскачивала педаль, и половицы тихо скрипели под их ногами; дети, спящие на печи, тихо посапывали в такт пламени в утихшем очаге; травы, сушащиеся под кровлей, пахли горечью полыни, липой и зверобоем, их тени колыхались на стенах, как древние узоры. И одна девочка. Очень похожая на неё. Смотрит в зеркало. А за её спиной – пустота.

– Это твоя тень. Забытая душа рода. Попробуй вернуть её.

Варвара встала и, не прощаясь, пошла в туман. Алина осталась одна. Девочка в зеркале дрогнула. Зеркальная поверхность покрылась рябью, словно от подводного дыхания. На мгновение лицо девочки распалось, будто кто-то стирал его из памяти, а затем снова собралась в чертах. Она шагнула вперёд и вышла из стекла.

Они обнялись. И всё вокруг зазвенело. Солнце, наконец, пробилось сквозь туман, и воздух стал прозрачным, как тонкое стекло.

Алина проснулась. На коленях лежал узелок. Только теперь в нём были не письма, а прядь волос и маленький ключ из меди – к чему-то важному, но пока неизвестному. Ключ оказался весомым, и ладонь пульсировала от его тяжести, приглашая к следующему шагу. Анна наклонилась и тихо произнесла:

– Вот и ты сейчас видишь связи. Сквозь поколения. Сквозь тишину. Сквозь себя.

Ночь Четвёртая – Гнев

Когда дверь открылась для неё, воздух стал другим. Сухим. Ожесточённым. Он пах палёной травой и чем-то неуловимым, тревожным, как ссора, после которой нет прощения. Она ощутила легкий мандраж. На коже проступил холодный пот.

Малена шла, не зная, что её ждёт – ответы, расплата, а может что-то третье, о чём даже подумать страшно.

Комната была пуста. Лишь зеркало, в которое никто давно не заглядывал. Его поверхность тусклая, как вода в колодце, затянутая временем. На полу нарисован круг, очерченный пеплом. В центре – огненная чаша с тлеющими углями. Огонь дремал, как будто ждал, пока его разбудят.

Девушка встала в круг. Дрожь в коленях. Сухость во рту. Пульс такой часты, что отдавал в виски, а внутри как будто порвалась струна, натянутая годами молчания.

Зеркало зашептало. Не словами – воспоминаниями. Юность. Мне семнадцать. Кухня. Треснувшая кружка. Отец – каменное лицо. Мои тщетные попытки быть «хорошей». Мамин взгляд – пронзительный, холодный, уставший. Всё, что я прятала за вежливой улыбкой, всплыло. Стало звуком, жаром, болью в груди.

– Сколько лет ты это носишь в себе? – спросил голос. Мой и не мой. – Сколько раз глотала слова, превращая их в камни?

Я зажгла огонь. Рука сама потянулась к чаше. Пламя вспыхнуло, обняло мои пальцы жаром. Не обжигая, очищая. Как будто пламя знало, я пришла не разрушать.

– Преображай, – шепнул огонь.

Я закричала. Крик вырвался сам. Он был сильным, как ураган. Он пронёсся по комнате, подхватил образы, воспоминания и они закружились, а потом рассыпались в огненную пыль и упали, как сухие листья.

Когда всё стихло, пепел лёг мягко, как пыль на книги. Чаша погасла, а внутри загорелось нечто новое. Спокойное. Живое.

Анна вошла не сразу. Как будто ждала. Она смотрела на меня долго. А потом протянула ладонь. В ней – круглый камень, как уголёк. Он был ещё тёплым, словно хранил пламя, с которым я только что говорила.

– Ты можешь выбирать, – сказала Анна. – Сжечь или согреть. Словом. Взглядом. Молчанием.

Я сжала камень. Он отозвался лёгким трепетом. И я поняла, гнев – не враг. Он граница. Огонь, который дает энергию к действиям.

Из зеркала, которое осталось позади, всё ещё тянулся прозрачный дымок. И кто-то другой уже подходил к своей чаше и я знала, сейчас моя очередь быть наблюдателем. Но буду ли я готова?

Ночь Пятая – Искушение

Нас снова было трое. Рядом. Но тишина между нами стала другой. Она была не неловкой, а осмысленной, как перед важным шагом, когда слова уже не нужны.

Анна повела нас по узкому коридору, где стены были увешаны лоскутами ткани, мягкими, шелестящими. От них пахло яблоками, амброй и какой-то травой, как будто мы проходили сквозь чужие сны.

– Сегодня вы увидите, что на самом деле хотите, – сказала она. – И узнаете, что нужно отдать за это.

Мы вошли в зал. В центре стоял круглый алтарь из чёрного дерева, а на нём дары.

Первый – тонкий золотой перстень, светящийся мягким светом. Второй – связка золотых ключей, древних, тяжёлых, с выгравированными символами. Третий – сосуд из дымчатого стекла, внутри которого плавала искра.

Анна отступила в тень. Зал зашелестел, будто стены задышали.

Мы подошли ближе. И каждый дар заговорил внутри нас.

Алина протянула руку к ключам. В её глазах отразилась боль разлуки, тоска по прошлому, которое можно переписать. Ключи шептали ей имена и даты. Они обещали ей власть над временем.

Даша остановилась у кольца. Оно отражало лицо, в котором не было ни сомнений, ни страха. Оно говорило ей: "Ты будешь видимой. Ты больше никогда не останешься одна."

Я смотрела на сосуд. Искра в нём билась, как сердце. Внутри звенел голос – мой, но забытый. Он говорил: «Ты будешь знать. Видеть. Проникать. Но за это ты забудешь, как быть просто собой.»

В какой-то момент молчание стало звенящим.

Анна вышла из тени.

– Вы можете взять. Или отказаться. Дар будет с вами – навсегда, а цена будет частью вас.

Первая отошла Даша. Медленно. Глаза влажные. Кольцо осталось на алтаре. Затем Алина. Она напряглась, но отвернулась. Ключи звякнули в пустоте. Я задержалась чуть дольше. Искра манила, пульсировала. Я протянула руку… как будто хотела потрогать, погладить, ощутить этот сосуд, а потом опустила глаза и быстро отступила. Сердце гулко билось. В голове прояснилось. – Молодец. Всё правильно…

– Вы сделали свой выбор, – сказала Анна. – Сила вас не сломает.

Когда мы вышли, воздух был иным, а в ладони у каждой лежала маленькая чёрная бусина.

Свет в ней пульсировал в такт нашему дыханию.

Но что, если дар не забыт?

Что, если он всё ещё ждёт – чтобы быть принятым… позже?

Ночь Шестая – Потеря

С самого утра всё шло не так. Кофе горчил. Резинка лопнула, не выдержав волос. В воздухе витало напряжение – словно мир затаил дыхание и ждал, кто из нас сделает неверный шаг.

В клубе было непривычно темно. Ни свечей, ни трав. Только слабый запах дыма, как после затухшего костра. Анна не сказала ни слова, лишь кивнула – и мы пошли за ней. Вместе. Без привычного «по одной».

Зал был похож на пещеру. Стены – гладкие, как стекло. Пол – зыбкий, будто под ногами вода. В центре – огромное зеркало, вытянутое вверх, словно чёрное озеро.

– Сегодня вас трое, но останутся лишь двое, – произнесла Анна. Глухо. Почти с болью.

Мы переглянулись. Алина сжала губы.

Даша шагнула ближе к зеркалу, но оно не отозвалось. Я – следом. Тоже тишина. Но когда Алина подошла – поверхность затрепетала.

Из зеркала на неё смотрела… не она. Девочка. Та самая, из её Ночи. Но постаревшая. С глазами человека, про которого забыли.

– Ты меня оставила, – сказало отражение. – Я так давно зову тебя.

Алина побледнела. Повернулась к нам. В глазах – грусть.

– Я знала, что что-то будет. Это – она. Моя часть. Я должна вернуть её домой.

– Алина, стой! – Даша шагнула вперёд, но зеркало вспыхнуло. Мгновенье – вихрь, звук разбивающегося стекла – и Алина бесследно исчезла.

Тишина была ужасающей, наполненной потерей. Анна склонила голову:

– Иногда зовут не те, кого мы ждём. Иногда возвращаются не все.

Я смотрела на зеркало. Оно было глухим.

А на полу осталась её бусина. Горячая. Быстро пульсирующая – будто сердце, потерявшее ритм.

Она ушла, чтобы вернуть себя. Но вернётся ли той, кем мы её помнили?..

Ночь Седьмая – Возвращение

Последняя ночь не была тёмной. Она была молочной – как небо перед рассветом. Воздух – густой, с запахом ладана. Пространство – будто затуманенное стекло, через которое видно только силуэты.

Мы с Дашей шли молча. Рядом. Не держась за руки, но чувствуя друг друга каждой клеткой.

Алину никто не называл вслух. Это было как имя умершего – слишком острое, чтобы произнести.

Зал был круглый. В центре – платформа, похожая на алтарь. Над ней – тонкий световой диск, как лунная проекция. Анна ждала нас там. В её руках – мешочек из чёрного бархата. Бархат был мягким на вид, но в нём ощущалась тяжесть и холод, словно он хранил чужую судьбу.

– Семь ночей – семь шагов. Сейчас осталось только принять то, что вы пробудили, – произнесла она. – Судьба не даёт случайного. Лишь то, что зрелось в вас давно.

Мы встали у алтаря. Анна протянула мешочек. Внутри – три кулона, гладкие, как капли. Один остался нетронутым.

Даша вытянула первой. Её рука дрожала, как перед исповедью. Она открыла ладонь – и там вспыхнул символ ветра.

– Яснослышание, – сказала Анна. – Ты будешь слышать то, что скрыто. За словами. За молчанием.

И одела кулон на Дашу.

Моя очередь. Я потянулась в мешочек, ощущая, как кулончик сам лёг в пальцы. Тёплый. Тяжёлый. На нём – глаз в круге света, словно лунное око.

– Провидение, – тихо произнесла Анна. – Ты будешь видеть. То, что за гранью. То, что ещё не свершилось.

Третий кулон остался в мешочке. Мы переглянулись. Но Анна лишь закрыла бархатный мешок и прижала к груди.

– Этот путь ещё не завершён. Возможно, она вернётся, чтобы его забрать.

И тогда бусины на наших ладонях завибрировали. Как будто мир дотронулся изнутри. Свет в них пульсировал в такт сердцу, связывая нас с тем, что было, и тем, что ждало впереди.