По ту сторону закона

Глава первая

Первый звук, который Валерий услышал, был не звонок будильника, а шум дождя за окном. Он открыл глаза, зажмурился и снова открыл. На потолке трещина, как молния, застывшая в гипсе. Все та же. Он видел ее каждый день последних пяти лет. Повернул голову к тумбочке. Часы показывали 6:47. Будильник должен был прозвенеть в 6:50, но Валерий всегда просыпался раньше. Его внутренние часы давно сбились на этот безнадежный режим. Он скинул одеяло, встал с кровати. Холодный паркет отозвался легкой болью в ступнях. Прошел к окну, взялся за шершавую ткань штор. На секунду замер, глядя в собственную усталую тень, отраженную в стекле. Резко дернул. Свет не пробился. Его не было. За окном бушевал сплошной серый поток, хлеставший по стеклам. Небо было цвета свинца. Не луч солнца, а тусклый, безразличный рассвет.

– День сурка, – пробубнил он и потер переносицу.

Не просто так. Вчера был дождь, позавчера тоже. И сегодня, он знал, ничего не изменится. На кухне царил привычный беспорядок: немытая чашка в раковине, пустая пачка от пельменей на столе. Он налил в турку воды, насыпал кофе, поставил на огонь. Механические, выверенные движения. Пока кофе закипал, он нащупал на подоконнике пульт и нажал на кнопку телевизора. Телевизор, старенький, с выпуклым экраном, шипел и трещал, прежде чем выдать картинку. Шла утренняя новостная сводка. Диктор с каменным лицом рассказывал о политических саммитах и курсах валют. Валерий уже отвернулся, чтобы снять турку с огня, как его остановила следующая фраза:

– И снова о серии дерзких ограблений, которые продолжают будоражить наш город. В ночь с воскресенья на понедельник неизвестные похитили коллекцию уникальных антикварных часов из частного музея . По словам представителей правоохранительных органов, преступление совершено с филигранной точностью, без единого выстрела и каких-либо следов. Это уже четвертое аналогичное происшествие за последние три месяца.

Валерий выключил телевизор. Резкий щелчок погрузил кухню в гнетущую тишину, нарушаемую лишь стуком дождя. Он налил крепкий, почти черный кофе в ту самую немытую чашку. Сделал первый глоток.

– Филигранная точность – Валера повторил слова диктора.

Он подошел к окну и снова посмотрел на залитый дождем город. Теперь его взгляд был другим. В нем не было усталости. В нем появился огонь. Огонь охотника, учуявшего след. Нет ничего идеального, подумал Валерий. Он допил кофе и поставил чашку в раковину. Сегодня это был не просто день сурка. Сегодня он снова выходил на охоту. Потянулся к холодильнику, больше по привычке, чем от голода. Дверца открылась с тихим щелчком, озарив полку унылым светом-донором. Внутри минимальный набор одинокого человека: пачка масла, батон колбасы, яйца, банка с маринованными огурцами. И на самой дальней полке, словно призрак прошлого, стояла нетронутая бутылка виски. "Jameson". Подарок коллег с прошлого дня рождения. Он взял ее в руку. Стекло было холодным и мокрым от конденсата. Он помнил, как они чокались, желая ему «поскорее найти свою половинку» и «выбиться в подполковники». Теперь бутылка была просто бутылкой. Соблазном залить скуку, притупить остроту бесполезных дней. Он повращал ее в руках, посмотрел, как золотистая жидкость играет в свете лампы. Просто жидкость. Не решение. Он с усилием, почти с отвращением, поставил бутылку обратно, точно на тот же круг, оставшийся на стеклянной полке. Захлопнул дверцу. Не сегодня. Сегодня ему нужна была ясность, а не забвение.

Допил свой кофе до дна. Остатки гущи горьким осадком легли на язык. Поставил чашку в раковину, к своей немытой паре. Пусть ждут его возвращения, как и все в этой квартире. Его взгляд упал на стул у стенки. Не на вешалку в прихожей, а именно на этот стул, специально отведенное место для «рабочей униформы». На спинке висели темные джинсы, сверху рубашка, и пиджак кобура с табельным ПМ. Все это ждало его, как скелет, облаченный в кожу и ткань. Он снял с себя футболку и потянулся за рубашкой. Холодная ткань прикоснулась к коже, заставив вздрогнуть. Валера застегнул пуговицы одну за другой, механически, глядя в окно на залитый дождем город. Потом пиджак. Последней была кобура. Знакомый вес под мышкой, давящий не только на плечо, но и на душу. Он потрогал рукоятку пистолета холодными пальцами. Твердый пластик, сталь. Реальность. Он был готов. Валерий Полетаев, оперуполномоченный, вышел из квартиры, чтобы снова ввязаться в бой. Бой с городом, с преступностью, с самим собой. И с тем призраком, который оставлял после себя лишь дымку «филигранной точности».

Дверь «девятки» захлопнулась с глухим, влажным звуком. Салон пахло старым сигаретным дымом, сыростью и остывшим пластиком. Валерий вставил ключ в замок зажигания, но не повернул его. На секунду прикрыл глаза, слушая, как дождь барабанит по крыше, превращая мир за стеклом в размытое акварельное пятно. И тут же, разрезая эту унылую какофонию, залился визгливый рингтон мобильного. Он вздрогнул. На экране горело имя: «Петров Егор». Валерий поднес трубку к уху.

– Слушаю, – сипло ответил он.

– Валер, ты где вообще? – в трубке послышался встревоженный, хриплый от утренних сигарет голос напарника. – Никитин уже тут рвёт и мечет, как тигр в клетке. Тебя ищет, ты ему на ковёр нужен, желательно ещё вчера.

– Еду я, – Валерий все же повернул ключ, двигатель завелся с первого раза, выдохнув в салон струю холодного воздуха из печки.

– Ладно, забудь пока про отдел, – Петров резко сменил тон, в его голосе появилась стальная служебная хватка. – Давай езжай сразу на Лермонтова, к центральному банку. Там инкассаторов ограбили.

Последнее слово Петров произнес с особой весомостью, и Валерий инстинктивно сжал руль. Инкассаторы. Это уже не частные музеи. Это другой уровень. Дерзости и жестокости.

– Что с людьми? – сразу спросил Валерий, выезжая на пустынную дорогу.

– Живы, – отрубил Петров. – Шоковые, но живы. Их заблокировали в своей же машине, пока те обчищали багажник. Работа чистая, быстрая. Ни стрельбы, ни крови. Как призраки.

Филигранная точность, снова пронеслось в голове у Валерия.

– Я на месте через десять минут – сказал он и бросил телефон на пассажирское сиденье.

«Девятка» рванула с места, шины взметнули фонтан брызг. Серый городской пейзаж за окном поплыл ещё быстрее. Его взгляд, еще несколько минут назад тусклый и уставший, теперь был собранным и острым. Он снова смотрел на город не как житель, а как служитель закона. Площадь перед центральным банком на Лермонтова была оцеплена. Синие мигалки патрульных машин отражались в лужах и мокром асфальте, создавая сюрреалистичное, нервное мерцание. Инкассаторский броневик стоял под углом, с открытой и пустой дверцей багажного отделения, похожий на раненого зверя. Валерий припарковался за ограждением, показал ксиву сержанту и прошел под ленту. Первое, что он отметил – неестественная тишина. Не было криков, суеты, только приглушенный разговор оперативников и навязчивый шепот дождя. Ни выстрелов, ни паники. Только тишина и профессионализм, висящие в воздухе, как запах озона после грозы. К машине подходили двое инкассаторов. Один, молодой, с трясущимися руками, пытался закурить, но не мог попасть фильтром в рот. Второй, постарше, сел на ступеньке, уставясь в одну точку, его лицо было серым и безжизненным. Рядом с ними суетился Петров – коренастый, с проседью в щетине, его плащ темнел от воды.

– Полетаев, наконец-то, – кивнул Петров, заметив Валерия. – Видал картину? Красота.

Валерий молча обошел броневик. Ни царапин, ни вмятин. Замки на багажнике были не взломаны, а аккуратно вскрыты. Холодный, точный почерк.

– Как? – одним словом спросил Валерий.

– Подъехали, когда те только ключ в замок вставлял, – Петров мотнул головой в сторону инкассаторов. – Два автомобиля, без номеров. Блокировали с двух сторон. Мужики говорят, их даже не били. Просто подошли, всыпали какой-то газ в салон через вентиляцию, они отключились на минуту. Проснулись денег нет, а на лобовом стекле записка.

Валерий нахмурился:

– Какая записка?

Петров достал прозрачный пакет. Внутри лежал листок бумаги с напечатанным текстом: «Спасибо за оперативность. Извините за беспокойство». В груди у Валерия что-то ёкнуло. Не злость. Не ярость. Нечто иное, более острое и опасное. Чувство профессионального вызова, смешанное с леденящим восхищением. Это была не просто дерзость. Это был расчетливый, почти артистичный перформанс. Преступник не просто грабил. Он насмехался.

– Ни свидетелей? Ни камер? – спросил Валерий.

– Камеры на здании напротив в это время случайно отключились на профилактику, – усмехнулся Петров. – Остальные ни лица, ни номеров. Призраки, блин.

Валерий отвернулся и посмотрел на мокрые, пустынные улицы. Где-то там, в этом сером городе, залитом дождем, сидел кто-то, кто только что провернул идеальное ограбление. Кто-то умный, хладнокровный и насмешливый. И впервые за долгие месяцы Валерий почувствовал не усталость, а азарт. Острую, как лезвие, жажду найти эту трещину в идеальном фасаде. Он повернулся к Петрову, и в его глазах, обычно усталых, теперь горел тот самый огонь. Потом медленно перевел взгляд с насмешливой записки на двух инкассаторов. Молодой все не мог закурить, а старший так и сидел, уставившись в никуда. Слишком отрепетировано. Слишком… спокойно.

– Знаешь, Егор, – тихо, чтобы не слышали пострадавшие, сказал Валерий, – Так не бывает. Ни выстрелов, ни паники, «извините за беспокойство». Мое нутро шепчет, что кто-то из них там был замешан. Или видел больше, чем говорит.

Петров хмыкнул, вытирая мокрое лицо ладонью:

– Думаешь, играют в молчанку? Возможно. Но без доказательств…

Их диалог прервал бегущий к ним сотрудник в полицейской форме.

– Товарищи майоры! – запыхавшись, выдохнул он. – Кажется, нашли! Вон в том здании, – он махнул рукой в сторону старого доходного дома напротив, – На балконе третьего этажа работала камера. Хозяйка говорит, она ее от воров поставила, никто про нее не знал.

Он протянул Петрову компакт-диск в прозрачном пакетике.

– Видео уже на диск скинули.

Валерий взглянул на серый фасад дома, потом на диск в руках напарника. В его глазах вспыхнула та самая искра, острая и безжалостная. Первая трещина. Пусть крошечная, но она была.

– Отлично, – его голос прозвучал твердо и собранно.

Он уже мысленно был там, в монтажной, перед экраном.

– Едем в отдел. Немедленно. И этих двоих, – он кивнул в сторону инкассаторов, – Эти тоже. На допрос. Подробный. Пусть вспомнят каждую деталь. Особенно про тот «газ».

Он развернулся и быстрым шагом направился к своей машине, не обращая внимания на дождь, снова хлеставший ему в лицо. Рутина «дня сурка» осталась позади. И он чувствовал, на том конце провода его ждет достойный соперник. Спустя час воздух в кабинете стал спертым и густым от запаха мокрой одежды и остывшего кофе. Валерий сидел, вглядываясь в мерцающий монитор, на котором в очередной раз прокручивалась запись. Черно-белое изображение, снятое с высоты, было зернистым, но достаточно четким. Дверь скрипнула, и в кабинет вошел Петров, неся два пластиковых стаканчика с парким кофе.

– Ну что, нашел свою трещину? – хрипло спросил он, ставя один стаканчик перед Валерием. – Ты сейчас эту запись до дыр сотрешь. Я два раза смотрел ничего. Обычные профессионалы. Маски, перчатки, движения выверенные. Всё за две минуты. Приехали, заблокировали, обчистили, укатили.

Валерий не отводил взгляда от экрана. Он не ответил, а лишь поднял руку, требуя тишины. Пальцем он ткнул в кнопку паузы.

– Смотри, Егор, – он повернул голову, и в его глазах горел тот самый азартный огонек. – Ничего не замечаешь?

– Вижу четверых мужиков в балахонах, которые работают как швейцарские часы,– развел руками Петров. – Что я должен видеть?

– Не что, а кого, – медленно проговорил Валерий и перемотал запись на несколько секунд назад. – Вот здесь. Второй с края, тот, что вскрывает замок. Смотри на походку.

Он запустил запись. Четверо преступников выскакивали из своих машин. Один из них, стройный, невысокий, двигался с неестественной для мужчины плавностью, почти грацией. Не бежал, а скользил.

– Ну, поджарый парень, – пожал плечами Петров. – Гимнаст, что ли.

– А теперь сюда, – Валерий перемотал к моменту, когда грабители, уже с сумками, возвращались к машинам. – У него в руках тяжелая сумка. Деньги. Смотри, как он ее несет. Он не напрягается, он приспособился. Держит ее не как мужик, за ручку, а прижимает к груди, почти обнимает. И снова эта походка. Шаг короче, бедра.

Он откинулся на спинку стула и посмотрел на изумленного Петрова.

– Егор, по-моему, это не он. По-моему, это женщина.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь гудением системного блока. Петров медленно опустился на соседний стул, не сводя глаз с экрана.

– Женщина? Среди таких ребят? – он свистнул. – Ну, если ты прав… Тогда это меняет всё. Это не просто банда. Это что-то другое.

Валерий снова запустил запись, его взгляд прилип к той фигуре.

– Меняет, – согласился он. – И делает их еще опаснее. Потому что кто она? Наводчица? Любовница одного из них? Или…

Он не договорил. Но мысль уже витала в воздухе, страшная и завораживающая. Или мозг этой безупречной операции? Он достал чистый диск и начал копировать на него файл.

– Я это забираю. Надо отдать экспертам, пусть увеличат, посмотрят на динамику движений.

Силуэт, который вскоре обретет имя, лицо и навсегда изменит жизнь Валерия.

Глава вторая

Инкассаторов разделили по разным кабинетам. Старшего, того, что с каменным лицом, звали Артем Сергеевич Морозов. Молодого – Денис Ковалев. Валерий выбрал последнего. Он вошел в допросную, где Денис сидел, обхватив голову руками, и поставил перед ним пластиковый стакан с водой. Стол был голым, стены – пустыми. Ничего, что могло бы отвлечь. Валерий сел напротив. Не спеша. Пристроил папку с делом. Поднял глаза и посмотрел прямо на Дениса. Взгляд был не злым, не агрессивным. Спокойным, тяжелым и пронизывающим насквозь. Он не отводил его несколько секунд, пока молодой парень не заерзал и не опустил ресницы.

– Говори, – произнес Валерий тихо, но так, что слово прозвучало громче любого крика.

Денис вздрогнул.

– Я все уже сказал вашему коллеге. Мы подъехали, нас заблокировали…

– Не это, – мягко, но неумолимо прервал его Валерий. – Начни с момента, когда вы выехали из банка. Кто грузил мешки? Ты или Артем Сергеевич?

– Я грузил, а он проверял по накладной.

– И замок багажника ты закрывал?

– Да… нет… То есть, я всегда закрываю, но сегодня… – Денис замолчал, сглотнув.

– Но сегодня что? – Валерий наклонился чуть ближе через стол. – Он попросил тебя отойти? Позвал к себе? Или, может, ты отвлекся на телефон?

Денис побледнел. Его глаза забегали.

– Артем Сергеевич сказал, что замок заедает. Что он сам щелкнет. Я пошел садиться…

Валерий медленно откинулся на спинку стула. Первая ниточка.

– Так. Замок, который заедал. И газ, от которого вы оба уснули. И записка вежливая. Очень культурные ребята, правда?

– Я не знаю! Клянусь, я ничего не знаю! – голос Дениса сорвался на фальцет.

– Я верю, что ты не знаешь всего, – сказал Валерий. Его голос снова стал ровным, почти сочувственным. – Но ты что-то знаешь. Какой-то пустяк, который тебе кажется неважным. Может, марка машины? Может, запах? Может, слово, которое ты услышал? Или то, как Артем Сергеевич вел себя накануне? Был спокоен? Слишком спокоен?

Он видел, как в глазах Дениса идет борьба. Страх перед преступниками и страх оказаться соучастником.

– Он в последнее время часто отлучался по телефону, – ответил Денис. – Говорил тихо. А вчера я видел, как он вышел из кафе через дорогу.. Сидел там с кем-то с девушкой.

Валерий замер. В сознании, словно вспышка, мелькнул черно-белый силуэт с плавной, женственной походкой.

– Девушкой? – переспросил Валерий, и его сердце сделало один тяжелый, гулкий удар. – Описывай.

Денис заморгал, стараясь собрать в голове размытые образы.

– Ну я не очень видел. Сидели у окна. Она в светлом платке, наверное. Темные волосы. А еще… – он замолчал, вглядываясь в внутреннюю картинку.

– Еще что, Денис? – мягко подтолкнул его Валерий. – Любая мелочь.

– Кажется… она что-то рисовала. В блокноте лежащем на столе. Я мельком увидел, когда проходил. Быстро так, черкала карандашом.

Рисовала. Слово зацепилось в сознании Валерия. Художница? Дизайнер? Или просто привычка?

– Запомнил бы ее, если бы увидел снова? – спросил Валерий, уже мысленно представляя, как запросит записи камер из того кафе.

Денис неуверенно пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, вряд ли. Я же почти не видел ее лица.

– Хорошо, – Валерий сделал пометку в блокноте. – А теперь вернемся к Артему Сергеевичу. Этот газ… ты сказал, он попал через вентиляцию. Ты почувствовал запах? Сладкий? Резкий? Какой?

Денис зажмурился, пытаясь вспомнить.

– Почти никакого. Слегка… терпкий. Как горький миндаль. Или… нет, как перезрелое яблоко. Да, вот. Пахло кислым яблоком.

Цианид? Нет, слишком опасно и заметно. Скорее всего, быстродействующий анестетик. Мысль Валерия работала молниеносно. Профессионалы и тут не подвели – тихо, эффективно, без лишней жестокости.

– Последний вопрос, Денис, – Валерий отложил ручку и снова уставился на парня своим пронзительным взглядом. – Записка. Ты уверен, что ее не было, когда вы подъехали? Может, она лежала на лобовом стекле еще до ограбления?

Лицо Дениса исказилось от напряжения. Он снова переживал те секунды.

– Нет, я уверен! Я смотрел перед выездом, чистое стекло. А когда очнулся, она была, прижата дворником. Ясное дело, ее положили уже потом.

Значит, насмешка была запланирована заранее. Холодный, расчетливый троллинг. Валерий встал.

– Хорошо, Денис. Спасибо. Оставайся здесь, с тобой побудет коллега.

Он вышел из кабинета, оставив молодого инкассатора в компании с оперативником. В коридоре он встретил взгляд Петрова, который курил у открытого окна.

– Ну что?– выдохнул Егор сизый дым.

– Старший наш в доле, – коротко отчеканил Валерий. – Замок «чинил» перед рейсом. И встречался накануне в кафе с девушкой.

– Девушкой? – Петров поднял бровь. – Та самая, с камеры?

– Высокая вероятность, – Валерий уже доставал телефон. – Дай задание ребятам: срочно поднять все записи с камер наблюдения вокруг того кафе за вчерашний день. И найти владельца. Мне нужно знать, кто эта девушка.

Он смотрел в окно на темнеющий город. Призрачный силуэт с видео начал обрастать деталями: светлый платок, темные волосы, блокнот для рисования. И холодная, насмешливая дерзость, которая бросала вызов лично ему. Валерий вошел в допросную, где сидел Артем Морозов. Тот не выглядел растерянным или напуганным. Он сидел прямо, его руки спокойно лежали на столе, а взгляд был отрешенным, будто он был где-то далеко. Валерий сел напротив, положив перед собой папку.

– Артем Сергеевич, – начал он без предисловий. – Ваш напарник сообщил, что вчера вы встречались с девушкой в кафе напротив. Кто она?

Морозов медленно перевел на него взгляд. В его глазах не было ни капли волнения.

– Сестра, – ответил он ровно. – Елена. Мы давно не виделись, решили выпить кофе.

– Сестра, – повторил Валерий, не меняя выражения лица. – У вас, случайно, не одна сестра? Та, что с вами в кафе сидела, по описанию, была в светлом платке.

– Это и была Лена. Она любит платки, – парировал Морозов. – У нее их много.

– Понятно. А ваша сестра не художница, часом? Не рисует в блокноте? – Валерий внимательно следил за его реакцией.

На лице Морозова мелькнуло легкое, едва заметное удивление.

– Нет. Никогда не рисовала.

Валерий кивнул, делая вид, что принимает эту информацию к сведению. Он открыл папку и достал распечатанную фотографию – стоп-кадр с записи камеры наблюдения, где была запечатлена та самая женственная фигура у инкассаторской машины. Изображение было зернистым, лицо размытым.

– Артем Сергеевич, вы можете опознать этого человека?

Морозов бросил беглый взгляд на фотографию и покачал головой.

– Нет. Маска, капюшон. Ничего не видно.

– А по походке? По манере двигаться? – настаивал Валерий. – Может, это покажется вам знакомым?

– Нет, – ответил Морозов слишком быстро. Он снова отвел взгляд в сторону. – Не похоже ни на кого из моих знакомых.

В кабинете повисла тяжелая пауза. Валерий понимал, мужчина лжет. Он лжет про «сестру», он лжет про опознание. Но заставить его говорить без прямых улик было почти невозможно.

– Хорошо, Артем Сергеевич, – Валерий закрыл папку. – На сегодня все. Но не уезжайте далеко из города. У нас еще будут к вам вопросы.

Он вышел из кабинета и встретился с Петровым в коридоре.

– Ну? Сестра? – скептически хмыкнул Егор.

– Сестра, которая не рисует, – резюмировал Валерий. – А наш свидетель видел девушку с блокнотом. И наш старший инкассатор врет сквозь зубы. Он узнал того человека на фото. Я это видел в его глазах.

– Значит, он знает эту девушку, – заключил Петров. – И прикрывает ее. Значит, она ключ.

– Ключ, – тихо согласился Валерий, глядя в окно на ночной город, в котором где-то пряталась таинственная незнакомка.

Теперь у нее было потенциальное имя – Елена. Или это была лишь очередная ложь? Одно он знал точно: ему нужно было найти эту девушку. И он начинал понимать, что желание найти ее как преступника и как загадку начинает пугающе переплетаться.

– Слушай, а может, они и правда не виноваты? -Петров снял очки и устало протер переносицу. – Морозов ветеран, с чистой биографией. Может, и правда сестра? А парень просто перепугался и ему почудилось про блокнот.

Валерий молча смотрел в запотевшее окно, за которым ночной город превращался в россыпь тусклых огней.

– Может быть, – тихо ответил он. Его голос прозвучал примирительно, но в глазах не было и тени уверенности. – Может, я ищу черную кошку в темной комнате, где ее нет.

Он повернулся к напарнику.

– Но, Егор, тогда объясни мне «случайно» заедающий замок. И «случайно» отключенные камеры напротив. И идеальный план, где все, кроме денег, остались целы. Слишком много случайностей для одного утра. Слишком чисто.

Петров вздохнул, снова надевая очки.

– Признаю, пахнет. Ладно, что предлагаешь?

– Предлагаю проверить алиби сестры. Узнать, где она работает, была ли на месте в то время. А пока… – Валерий потянулся за курткой, – Я пойду. Голова раскалывается. Нужно перезагрузиться.

– Беги, – кивнул Петров. – А я тут еще покопаюсь в биографии нашего Артема Сергеевича. На всякий случай.

Валерий вышел из здания и глубоко вдохнул холодный влажный воздух. Дождь почти прекратился, оставив после себя лишь блестящий, мокрый асфальт и запах озона. Сомнения Петрова были логичны. Но в его собственном нутрии, там, где рождалось то самое полицейское чутье, шевелилось упрямое, навязчивое чувство. Он был на правильном пути. Где-то там, в этом городе, была она. Девушка с платком и блокнотом. Девушка с походкой балерины, укравшей миллионы. И он найдет ее. Не только как опер Полетаев. Но и как Валерий, который уже чувствовал странное, необъяснимое влечение к этому призраку, бросившему ему вызов. Следующие несколько часов прошли в бесплодном разборе улик. Ни отпечатков, ни следов ДНК. Ни одной волокны на сиденьях угнанных и потом брошенных машин. Камеры по всему городу фиксировали лишь мелькание масок и бесстрастные, выверенные движения. Призраки.

На столе у Валерия выросла стопка папок: четыре «тихие» кражи и теперь – инкассаторы. Пятое, самое дерзкое преступление. И – ноль. Абсолютный ноль. Давление нарастало с каждым часом. Телефон звонил не умолкая – из прокуратуры, из городской администрации. Пресса уже окрестила неизвестных «Тенями», и это романтичное прозвище только подогревало истерику. В итоге, не выдержав, в кабинет ворвался сам полковник Никитин, его лицо было цвета спелой свеклы.

– Полетаев! Докладывай! Или ты ждешь, пока они кассу Госбанка вынесут под аплодисменты?!

Валерий медленно поднял голову от монитора, на котором в десятый раз прокручивался все тот же ролик. Глаза у него слипались от усталости.

– Слушай, Николаич, – он с силой оттолкнулся от стола и встал, – Ну ты сам подумай, где я тебе их найду? Четыре тихие кражи, плюс сегодня пятые инкассаторы. Работа чистая, без единой зацепки. Это не уличные гопники, это профессионалы высшего класса. У нас нет ничего! Ни пороха, ни свидетелей, только догадки!

Полковник Никитин тяжело дышал, его грузная фигура заполняла собой дверной проем.

– Валера, да я все сам прекрасно понимаю, – он понизил голос, но в нем по-прежнему клокотало раздражение. – Но на меня сверху давят! Понимаешь? Верхушке нужны результаты, а не твои рассуждения о профессионалах! Город на ушах! Им нужны головы, желательно на блюде!

– Я могу предложить им свою, – мрачно пошутил Валерий.– Но это вряд ли кого-то устроит.

– Не устроит! – отрезал Никитин. – У тебя есть двое инкассаторов. Есть какая-то девушка. Копай в этом направлении! Создай группу, прочеши все бары и подворотни, но чтобы к утру у меня было хоть какое-то имя! Ясно?

– Ясно, – без энтузиазма кивнул Валерий.

Никитин, тяжело вздохнув, развернулся и вышел, оставив за собой тяжелое молчание.

Валерий подошел к окну и сжал ручки стула. Город за стеклом жил своей жизнью, не подозревая, что в его теле паразитирует раковая опухоль, идеальная и неуловимая. Он повернулся к компьютеру и снова запустил запись. На этот раз он смотрел только на нее. На ту, что была вторым номером. На девушку с походкой балерины. Ему нужно было имя. И он знал, где его искать.

Глава третья

Воздух на улице был холодным и влажным, пробирающим до костей. Валерий стоял на ступеньках, зажигая сигарету, пытаясь выкурить вместе с дымом накопившееся раздражение и усталость. Дверь за ним скрипнула, и вышел Петров, натягивая кепку.

– Пойдем, Валер, – хрипло сказал он, хлопнув напарника по плечу. – В «Старом городе» посидим. Здесь ты от этих папок с ума сойдешь.

Валерий молча кивнул, сделав последнюю затяжку, и бросил окурок в лужу. Он был не прочь. «Старый город» был их негласной штаб-квартирой. Небольшой полуподвальный бар с липкими столиками, приглушенным светом и вечно задумчивым барменом Славой. Здесь не играла громкая музыка, и никто не лез с расспросами. Они устроились у стойки. Слава, молча, не дожидаясь заказа, поставил перед ними две стопки водки и две кружки темного пива. Они выпили, почти не чокаясь. Острый разрез водки смягчился горечью пива. Валерий отставил кружку, разглядывая пузырьки, поднимающиеся со дна.

– Слушай, Егор, – начал он, не отрывая взгляда от бокала. – Я все никак не пойму, как они умудряются? Каждое ограбление. Ровно. Четыре. Минуты. От первой секунды блокировки до последней – исчезновения. Ни больше, ни меньше. Как по секундомеру.

Петров задумчиво хмыкнул, разминая затекшую шею.

– Репетиции. Должны быть репетиции. Они отрабатывают все до автоматизма. Как спецназ перед штурмом.

– Репетиции это понятно, – Валерий покачал головой. – Но на месте-то всегда переменные. Погода, трафик, случайные свидетели. Чтобы уложиться ровно в четыре минуты, несмотря ни на что… Им нужен кто-то, кто видит всю картину. Ведущий. Дирижер.

– Дирижер? – Петров поднял бровь. – Ты про ту девушку?

– Не знаю, – честно признался Валерий. – Но кто-то стоит за этим. Кто-то, кто не участвует непосредственно в ограблении, но управляет им. Отслеживает время, вносит коррективы. Они действуют не как банда, а как один организм. С идеальной синхронизацией.

Он сделал глоток пива, чувствуя, как в голове начинают складываться кусочки мозаики, но картина все еще была смутной.

– И еще одна вещь… Все их цели не случайны. Частный музей, ювелир, перевозка налички из казино, а теперь инкассаторы. Они не просто грабят первое, что плохо лежит. Они выбирают цели с минимальным риском и максимальной выгодой. Им нужна информация. Точная, из первых рук.

– Внутренний человек, – мрачно констатировал Петров. – Как Морозов.

– Да, – Валерий посмотрел на напарника. – Но Морозов мелкая сошка. Инкассатор. Он мог помочь только с одним делом. А у нас их пять. Значит, у них есть источник. Кто-то, у кого есть доступ к информации о перевозках ценностей, о системах безопасности… Кто-то из своих.

Он отпил еще пива, и вдруг его взгляд упал на экран старого телевизора за стойкой, где шел какой-то репортаж о благотворительном аукционе.

– Или не из своих, – медленно проговорил Валерий. – А кто-то, кто умеет эту информацию добывать. Социальная инженерия, взлом баз данных… Или просто красивая улыбка и умные вопросы в нужном месте.

Он снова подумал о девушке с блокнотом. Художник? Или аналитик? Соблазнительница? Или тот самый «дирижер»?

– Завтра, – сказал Валерий, уже чувствуя прилив адреналина, – Мы начинаем копать не в тех, кто бегает в масках. А в тех, кто стоит за ними. Нам нужен их мозг.

Петров тяжело вздохнул и допил свою водку.

– Мозг. Надеюсь, ты готов к тому, что этот мозг может оказаться красивее, чем мы думаем.

Валерий ничего не ответил. Он просто смотрел на свое отражение в темном стекле витрины, и ему казалось, что в глубине его уже ждали глаза незнакомки. Холодные и насмешливые. Они заказали еще по одной. Алкоголь постепенно снимал напряжение дня, сковывавшее плечи железной хваткой. Бар наполнялся вечерними посетителями, но их уголок у стойки оставался островком тишины и взаимопонимания. Валерий вертел в пальцах пустую стопку, его взгляд был расфокусированным и уставшим.

– Знаешь, Егор, – начал он, и голос его звучал приглушенно, без привычной стальной нотки, – Иногда кажется, что мы как Сизиф. Толкаем этот чертов камень, а он все скатывается вниз. Одно дело за другим. Грязь, подлость, алчность. А в итоге ноль. Город не становится чище. Просто меняются лица у сора.

Он тяжело вздохнул и отпил пива, чтобы смыть горечь признания.

– Раньше был азарт. Ощущение, что ты на стороне света против тьмы. А теперь просто работа. Бесконечная, беспросветная рутина. И ты в ней один.

Петров внимательно слушал, его умные, немного грустные глаза изучали лицо напарника.

– Устал, Валер? – просто спросил он.

– Не то чтобы устал, – Валерий мотнул головой. – Просто пусто. Прихожу домой тишина. Открываю холодильник бутылка виски, которая не решает проблем. Иногда думаю, а что, если бы не эта работа? Кем бы я был? Где бы был?

Он замолчал, снова глядя на пузырьки в пиве, словно в них была заключена какая-то недостижимая истина. Петров хмыкнул и отодвинул от себя свою стопку.

– Слушай, я тебе как старый друг и напарник, переживший один развод, скажу. Тебе нужна не зацепка по этому делу. Хотя и она, черт побери, не помешала бы Никитину.

Он облокотился на стойку и посмотрел на Валерия с ухмылкой.

– Тебе нужна хорошая девушка. Не какая-нибудь, понимаешь? А настоящая. Чтобы ждала тебя дома не с претензиями, а с ужином. Чтобы ты, бегая за этими призраками, знал, ради кого стараешься. Чтобы было куда возвращаться. А то ты скоро в своей пустой квартире с ума сойдешь.

Валерий усмехнулся

– Легко сказать. Где ее взять, эту настоящую? В протоколе допроса? В базе данных?

– А кто его знает? – развел руками Петров. – Может, в кафе за соседним столиком. Может, в книжном. Жизнь штука непредсказуемая. Главное —не окаменеть полностью, а то проще бутылке душу открывать, чем живому человеку.

– За то, чтобы ты нашел свою зацепку. И не только по делу.

Валерий чокнулся с ним. Мысль о том, что ему нужна не просто девушка, а спасение, показалась ему одновременно и смешной, и пугающе точной. Он снова подумал о призраке с камер наблюдения. О девушке с плавной походкой. И почему-то именно ее образ всплыл в голове в ответ на шутку Петрова.

– Ладно, философ, – Петров спихнул со стула. – Пора валить. Завтра еще один день сурка.

– Ты иди, Егор, я чуть еще посижу, – Валерий махнул рукой, глядя на остатки пива в кружке.

Петров хмыкнул, поняв, что спорить бесполезно, потрепал его по плечу и растворился в темноте за дверью, оставив Валерия наедине с гулом холодильника и тихой музыкой. Валерий заказал еще одну кружку. Он не хотел возвращаться в пустую квартиру, где его ждали только стопка нестиранной одежды и призраки нераскрытых дел. Он сидел, отключившись, наблюдая, как конденсат стекает по стеклу, рисуя причудливые узоры. Сбоку, справа от него, послышался мягкий, но уверенный голос, обращенный к бармену:

– Налейте чего-нибудь покрепче. Джин-тоник, пожалуйста.

Голос был низким, немного усталым, но в нем чувствовалась сталь. Валерий медленно, почти нехотя, повернул голову. И замер. На соседнем барном стуле сидела девушка. И не просто красивая. Она была прекрасна до мозга костей. Такая красота не была броской или кричащей. Она была сложной. Темные волосы, собранные в небрежный пучок, открывали изящную шею. Четкие, почти скульптурные скулы, прямой нос и губы, которым, казалось, было суждено либо целовать, либо говорить колкости. Но главное – глаза. Большие, серые, с золотистыми вкраплениями вокруг зрачков. В них читалась глубина, ум и усталость, созвучная его собственной. Он поймал себя на том, что смотрит на нее не как оперативник, а как мужчина. И это было опасно.

– Плохой день? – спросил он, прежде чем успел обдумать слова.

Она повернула голову, и ее взгляд скользнул по нему – быстрая, профессиональная оценка. Ни интереса, ни отторжения. Холодная констатация факта.

– Вам-то какая разница? – парировала она, принимая бокал от бармена. – Мои проблемы.

Ее отстраненность не была грубостью. Это был щит. И Валерий, знавший толк в щитах, почувствовал странное желание заглянуть за него. Он улыбнулся, самая легкая, разряжающая обстановку улыбка.

– Ну, проблемы, как правило, решаемы. Я, кстати, Валера.

Она на секунду задержала на нем взгляд, и ему показалось, что в уголках ее губ дрогнула тень улыбки. Потом она медленно, почти небрежно, протянула ему руку. Ее пальцы были длинными и тонкими, прохладными на ощупь. Художника. Или пианистки.

– Вера, – просто сказала она.

Ее рука лежала в его ладони всего мгновение, но Валерий почувствовал странный ток, короткое замыкание где-то в основании живота. Вера. Ирония судьбы или зловещее предзнаменование? В этот момент его телефон вибрировал в кармане. Экран горел именем «Петров». Реальность властно напоминала о себе. Но Валерий проигнорировал звонок. Впервые за долгое время в его уставшем, выгоревшем мире появилось что-то по-настоящему интересное. И его звали Вера. Что-то щелкнуло в его голове Может, виной тому была усталость, может, та легкость, что приходит после откровенного разговора с другом, а может, та самая необъяснимая химия, существование которой Валерий всегда отрицал. Но лед был сломан. Они разговаривали за стойкой бара как старые друзья, которым не нужно объяснять полслова. Он, обычно скупой на слова, ловил себя на том, что рассказывает ей о смешном случае с гусем, который устроил хаос во дворе. Он и сам не ожидал, что эта история выйдет такой забавной. И она засмеялась. Не просто вежливо улыбнулась, а залилась искренним, глубоким смехом, от которого ее серые глаза заблестели влагой, а в уголках губ появились очаровательные морщинки. Этот смех был наградой. Он грел лучше любого алкоголя.

А потом разговор неожиданно повернул вглубь. Они начали философствовать. О природе выбора, о том, что сильнее – обстоятельства или характер, о том, можно ли остаться хорошим человеком, совершая плохие поступки во имя хорошей цели.

– Иногда кажется, что добро и зло это не черное и белое, – говорила Вера, вращая бокал в руках. Ее взгляд был прикован к золотистой жидкости, словно она читала в ней ответы. – А два разных вида правды, которые просто не могут договориться.

– А закон? – спросил Валерий, чувствуя, как его профессиональное кредо сталкивается с ее загадочной философией. – Он для того и существует, чтобы быть арбитром.

– Закон… – она задумчиво улыбнулась. – Он как карта города. Всегда отстает от реальной жизни. На нем нет тех тропинок, которые протаптывают люди, чтобы просто выжить.

Ее слова отзывались в нем тревожным, но волнующим эхом. Это было опасно. Она мыслила как преступник. Или как тот, кого жизнь заставила смотреть на вещи под иным углом. Но в ее глазах он не видел зла. Он видел боль, усталость и ту самую правду, о которой она говорила. Он смотрел на нее, на ее жесты, на игру света на ее лице, и забывал о деле, о Никитине, о призраках в масках. В этот момент существовала только она, этот бар и это странное, головокружительное чувство, что он наконец-то нашел того, кто говорит с ним на одном языке.

– Выжить… – задумчиво повторил Валерий. – Но где та грань, за которой выживание превращается в оправдание для любого поступка?

Вера посмотрела на него, и в ее глазах заплясали огоньки. Казалось, этот вопрос вызывал в ней живейший интерес.

– А вы никогда не задумывались, что сама эта грань иллюзия? Она отпила глоток, не сводя с него взгляда.

– Мы все носим маски, Валера. Один и тот же человек на работе, с друзьями, с любимыми – он разный. Где там его настоящее «я»? Может, настоящий мы это как раз те, кто снимает все маски сразу, не боясь оказаться монстром или святым?

Ее слова отозвались в нем тревожным эхом. Он вспомнил свои мысли в баре с Петровым об одиночестве и пустоте. О той маске усталого, но несгибаемого опера, которую он носил так долго, что она начала прирастать к коже.

– Это опасная философия, – тихо сказал он. – Если нет грани, нет и ответственности. Все дозволено.

– Или наоборот, – парировала она, ее голос стал тише, но увереннее. – Ответственность становится тотальной. Ты не можешь сказать: «Я украл, потому что был голоден» или «Я соврал, потому что так велит должность». Ты делаешь это, потому что ты этого хочешь. И ты один несешь за это вес. Никаких оправданий. Разве это не высшая форма честности?

Валерий почувствовал, как по спине пробежал холодок. Она говорила о свободе. О той абсолютной, пугающей свободе, которая находится по ту сторону добра и зла. И в ее устах это звучало не как манифест злодея, а как горькая, добытая ценой страданий истина.

– Вы говорите как человек, которому пришлось делать трудный выбор, – осторожно предположил он.

Тень скользнула по ее лицу. Она отвела взгляд, на мгновение снова возведя стену.

– У каждого есть свой груз. И свой способ его нести. Кто-то тащит его, согнувшись. Кто-то находит тележку. А кто-то решает выбросить и идти налегке, даже если все вокруг будут кричать, что это неправильно.

– А вы к какой категории относитесь? – спросил он, пытаясь поймать ее взгляд.

Вера медленно повернула к нему голову. Ее улыбка была печальной и невероятно красивой.

– Я еще в пути, Валера. И, честно говоря, не знаю, куда он меня приведет.

Бармен за протирая стойку посмотрел на них.

– Ребят прости мы закрываемся.

Валера посмотрел на часы, и его выражение лица сменилось на легкое сожаление.

– Мне пора. Завтра ранний подъем.

Она соскользнула с барного стула. Валерий почувствовал острое, почти физическое желание ее остановить.

– Может, как-нибудь повторим? – выпалил он, и сам удивился своей несвойственной ему прямолинейности.

Вера снова улыбнулась, на этот раз теплее.

– Может быть. Было приятно поговорить, Валера. По-настоящему.

Валера вышел на улицу.

– Эй, философ, – раздался ее голос сзади, заставив его вздрогнуть.

Он обернулся. Вера стояла в дверях бара, закутавшись в легкое пальто, и смотрела на него с загадочной, чуть насмешливой улыбкой. Дождь за ее спиной создавал сверкающий ореол вокруг ее силуэта.

– Не торопишься? Может, продолжим разговор? – предложила она.

Валерий инстинктивно посмотрел на часы. Было уже поздно. Завтра, нет, уже сегодня утром совещание у Никитина, нужно было готовить отчет по инкассаторам, допрашивать Морозова. В голове пронеслась вереница неотложных дел. «Опять придется на работу опоздать», – с легким укором подумал он. Но мысль эта была тусклой и невыразительной, как старый шум за стеной. Он посмотрел на Веру. На ее улыбку, на мокрые от дождя волосы, прилипшие к щеке, на ожидающий взгляд. И все доводы рассудка рассыпались в прах.

– Совершенно свободен, – произнес он, поднимаясь со стула и оставляя на стойке деньги за выпивку.

Она улыбнулась шире, и в ее глазах вспыхнули те самые золотистые искорки.

– Ну так продолжаем наш разговор о насущном. Только уже в более сухом месте. Я знаю одно круглосуточное кафе через дорогу.

Они нашли столик в углу маленького, почти пустого кафе. За окном по-прежнему хлестал дождь, зато внутри было тепло, пахло кофе и свежей выпечкой. Они заказали по чашке эспрессо, словно сговорившись, понимали, что алкоголь сейчас только помешает той остроте, с которой столкнулись их мысли. Вера сбросила мокрое пальто, и Валерий снова невольно отметил изящную линию ее плеч, ту самую плавность движений, что так поразила его на записи. «Совпадение», – быстро отмел он эту мысль, чувствуя укол стыда.

– Вы так и не ответили, – начала она, обхватывая руками теплую чашку, – Где, по-вашему, проходит та самая грань? Не в законах, они писаны людьми, а внутри. В вас самих. Что заставило бы вас переступить?

Вопрос висел в воздухе, острый как бритва. Валерий почувствовал, как его профессиональная броня дала трещину.

– Я не думал об этом, – осторожно ответил он. – Моя работа как раз следить, чтобы эту грань не переступали.

– Уверены? – она слегка наклонила голову. – А если бы от этого зависела жизнь близкого человека? Или ваша собственная? Не физическая, нет. А та жизнь, ради которой вы вообще встаете по утрам. Ваша вера во что-то. Вы бы позволили ей умереть, лишь бы не сделать шаг в сторону от ваших принципов?

Она смотрела на него с таким пронзительным пониманием, будто знала о его ночных разговорах с бутылкой виски, о его тоске и чувстве бессмысленности. Будто читала его душу, как открытую книгу.

– Принципы это все, что у нас есть, когда все остальное рушится, – попытался он парировать, но его голос прозвучал неубедительно даже для него самого.

– Или это удобная клетка, – мягко, но неумолимо возразила Вера. – Красивая, позолоченная, но клетка. Иногда кажется, что по-настоящему живет только тот, кто нашел в себе смелость выйти из нее. Даже если за это назовут монстром.

Она говорила о свободе, но Валерий слышал в ее словах отчаяние. Как будто она сама заперта в той самой клетке и ищет выход.

– А вас что держит в вашей клетке? – рискнул он спросить.

Тень снова скользнула по ее лицу. Она отпила глоток кофе, отставила чашку и посмотрела в окно на текущие по стеклу струи.

– Долги, – тихо сказала она, и это прозвучало так неожиданно прозаично и горько, – Не только денежные. Есть долги перед семьей. Обещания, которые нельзя нарушить. Иногда одна-единственная ошибка, совершенная давным-давно, определяет всю твою дальнейшую жизнь, как рельсы. И ты уже не можешь сойти с пути, даже если видишь пропасть впереди.

– Ошибки можно исправить, – горячо сказал он. – Всегда есть выход.

Вера медленно перевела на него взгляд. В ее глазах стояла такая бездонная печаль, что у Валерия сжалось сердце.

– Вы так думаете? – ее губы тронула грустная улыбка. – Как же я вам завидую.

Валера улыбнулся, очарованный ее словами и их глубиной.

– Слушайте, Вера, вы, наверное, преподаватель? Философию преподаете? С таким-то складом ума.

Вера рассмеялась, и этот смех снова прозвучал легко и естественно, отгоняя тень печали.

– Нет, что вы! Я всего лишь инструктор по плаванию. Учу детей не бояться воды. Может, поэтому и думаю о гранях и глубинах, – она лукаво подмигнула ему.

Инструктор по плаванию. Образ сразу сложился в голове – спортивная, подтянутая, жизнерадостная девушка. Это объясняло и плавность ее движений. И это было так далеко от его мрачных подозрений, что он мысленно посмеялся над собой.

– А вы, Валерий, чем занимаетесь? – спросила она, делая глоток кофе. – Что за груз заставляет вас философствовать в баре после тяжелого дня?

Валерий на секунду замялся. Обычно он не любил распространяться о работе, но с ней хотелось быть честным.

– А моя служба и опасна, и трудна, – с легкой иронией процитировал он старую песню.

Вера приподняла бровь, и в ее глазах вспыхнул живой интерес.

– О-о-о! Ты порядок охраняешь? – она улыбнулась, и в ее улыбке было что-то новое одобрение, смешанное с легким вызовом. – Похвально. Очень. В наше время хранить верность долгу это редкое качество.

Она не выразила ни капли беспокойства или настороженности, которые часто появлялись у людей при знакомстве с полицейским. Наоборот, она смотрела на него с восхищением, и от этого Валерий расправлял плечи. Они проговорили еще пару часов. О книгах, о музыке, о путешествиях, о которых оба только мечтали. Он рассказывал забавные, прилизанные истории из работы, она смешные случаи с детьми в бассейне. Он ловил себя на том, что смеется искренне, по-настоящему, забыв об усталости и давлении. Когда они наконец вышли из кафе, дождь уже закончился, и над мокрым асфальтом висела прохладная, свежая мгла.

– Спасибо за компанию, философ, – сказала Вера, застегивая пальто. – И за защиту от скуки.

– Это взаимно, – ответил Валерий, чувствуя, как не хочет отпускать этот вечер. – Может, повторим? Как-нибудь без философии. Например, в кино.

– Может быть, – она улыбнулась, и снова в ее улыбке была та самая загадочность. – Позвони.

Она повернулась и ушла, ее шаги быстро затихли в ночи. Валерий стоял и смотрел ей вслед, с дурацкой улыбкой на лице. В его кармане лежала записка с ее номером, и он чувствовал себя не опером, расследующим дело, а мальчишкой, влюбившимся с первого взгляда.

Глава четвертая

На следующий день Валерий сидел в кабинете, уставившись в одну точку на пыльной стене. Перед ним лежали распечатки с кадров видео, рапорты инкассаторов, но его взгляд был пустым и отсутствующим. В ушах звучал ее смех, а перед глазами стояло ее лицо – то задумчивое, то озаренное улыбкой. Как неожиданно его раздумья прервал оглушительный хлопок по столу. Валерий вздрогнул и отпрянул.

– Эй, Земля вызываю Полетаева! Ты вообще меня слушаешь? – возмущенно спросил Петров, стоявший над ним с двумя папками в руках.

Валерий медленно перевел на него взгляд, моргая, словно вынырнув из глубокой воды.

– Прости… Что ты говорил?

Петров уставился на него, и его сердитое выражение вдруг сменилось на понимающее. На его лице расплылась широкая ухмылка.

– Да ла-а-адно… – протянул он, снова плюхаясь на стул напротив. – Так вот оно что. Не иначе, как ты все-таки вчера познакомился с кем-то. И не с бутылкой виски, а с кем-то настоящим.

Валерий почувствовал, как по его щекам разливается предательский жар. Он попытался сделать невозмутимое лицо.

– С чего ты взял?

– Да брось, Валер! – рассмеялся Петров. – Ты сидишь, глаза стеклянные, в ус не дуешь, на столе вчерашние улики, а ты на них даже не смотришь. У тебя на лице написано: «Я вчера провел лучший вечер в жизни, а теперь не могу сосредоточиться». Так что, признавайся! Кто она?

Валерий сдался. Сопротивляться было бесполезно, да и ему самому не терпелось поделиться. Он огляделся, проверяя, нет ли поблизости посторонних, и понизил голос.

– Ладно, есть одна. Вера. Встретил вчера в баре, после того как ты ушел.

– Вера? – Петров свистнул. – Ну, смотри ты! И как, ваша философия сошлась?

– Она необычная. Инструктор по плаванию. Умная. Говорили до самого утра.

– Инструктор по плаванию? – Петров поднял бровь с нескрываемым скепсисом. – А не слишком ли она умна для инструктора по плаванию, которая тусуется в баре в одиночестве?

– А что, люди с интеллектом не могут работать с детьми? – огрызнулся Валерий, чувствуя, как его защищает.

– Могут, могут, – сдался Петров, поднимая руки в знак примирения. – Просто будь осторожен, ладно? Ты давно не был в игре. А сердце, оно, знаешь ли, слепое. Особенно у таких, как ты.

– Да брось ты, все нормально, – отмахнулся Валерий, но совет напарника засел в нем маленькой, острой занозой.

Он снова посмотрел на размытые кадры с камер наблюдения, на женственный силуэт. Но теперь этот образ уже не вызывал в нем азарта охотника. Он вызывал странное, тревожное чувство вины. Словно он предавал кого-то, даже допуская такую мысль. Потом достал телефон и отправил ей сообщение: «Спасибо за вчерашний вечер. Надеюсь, твой день будет лучше». Ответ пришел почти мгновенно: «Спасибо, Валера. Он уже стал лучше». Валера улыбнулся, отложив телефон, и с новыми силами взялся за папку с делом. Но где-то в глубине души, несмотря на все его отрицания, тень сомнения уже пустила свои корни.

– Так что ты говорил-то, Егор? – перевел тему Валерий, с некоторым усилием возвращаясь к реальности.

Петров тяжело вздохнул, отодвинув шутки в сторону, и снова стал серьезным оперативником.

– Говорил, что в деле об инкассаторах появился свидетель. Мужик чинил свою «десятку» в соседнем переулке, услышал шум, выглянул и увидел, как отъезжала одна из машин.

Валерий мгновенно сосредоточился, отбросив мысли о Вере.

– И? Номера? Марка? Хотя бы цвет?

– Вот в чем загвоздка, – Петров развел руками. – Описание слишком расплывчато. Мужик напуган, говорит, что машина была темная, как все. А насчет номеров он вообще путается. То говорит, что их не было, то что грязные, то что он просто не успел разглядеть.

– Классика, – мрачно проворчал Валерий. – Единственный свидетель, и тот полуслепой.

– Проверили. Чист. Действительно случайно оказался там. Но пользы от него ноль.

Валерий откинулся на спинку стула, снова глядя в стену, но теперь его взгляд был сосредоточенным.

– Темная иномарка. Без опознавательных знаков. Это полгорода. Ничего нового.

– А я вот думаю, – Петров понизил голос, – Может, копнуть в сторону Морозова? Он у нас все-таки главный подозреваемый. Его финансы, связи. Может, он не просто замок чинил, а активно участвовал в планировании. И эта его сестра. Может, это и есть та самая девушка с камеры? Та, что «дирижер»?

При упоминании сестры сердце Валерия снова неприятно екнуло. Он с силой отогнал от себя образ Веры. Это было абсурдно, смешно и непрофессионально.

–Да, – резко сказал он, больше для себя, чем для напарника. – Копнем Морозова. Со всех сторон. И найдем эту его сестру. Узнаем, кто она на самом деле.

Он встал и подошел к доске, где были приколоты фотографии и схемы по делу. Его палец ткнул в лицо Артема Морозова.

– Ты наша зацепка. И мы тебя раскусим.

В допросной снова сидел Морозов. Он был так же спокоен, даже отрешен. Валерий, глядя на него, уже начал сомневаться: а может, он и вправду ни в чем не виноват? Просто невезучий человек, попавший под горячую руку. Внезапно дверь распахнулась, и в кабинет вошел Никитин. Лицо его было невозмутимым, но в глазах читалось напряжение. Следом за ним, щелкая каблуками по бетонному полу, вошла девушка в строгом костюме и с профессионально-холодным выражением лица. Юрист. Прокурор.

– Познакомься, Валера, – без предисловий бросил Никитин, – Елена Морозова. Сестра нашего Артема Сергеевича.

Девушка сделала шаг вперед. Ее взгляд, острый и оценивающий, скользнул по Валерию, а затем перешел на брата. Она была похожа на Артема – те же скулы, тот же прямой нос. Но в ее осанке и взгляде была уверенность, которой так не хватало инкассатору.

– Что вы из моего брата пытаетесь выбить? – ее голос был ровным. – Он же прямо вам сказал, что встречался со мной. Или вы считаете, что сестра не может встретиться с братом, чтобы выпить кофе?

Валерий почувствовал, как почва уходит из-под ног. Она была реальна. Она существовала. И ее история идеально совпадала с показаниями Морозова.

– Никто ничего не выбивает, Елена… – начал он, но она его перебила.

– Елена Сергеевна. И я прекрасно знаю свои права. Вы задерживаете моего брата без предъявления конкретных обвинений, основываясь на каких-то смутных подозрениях. У вас есть доказательства его причастности? Хоть одно?

Она смотрела на него с вызовом, и Валерий понимал – она права. У них не было ничего, кроме догадок и странного ощущения, что Морозов что-то скрывает.

– Мы проводим проверку, – сухо ответил Никитин, вступая в диалог. – В рамках которой ваш брат, как ключевой свидетель, обязан отвечать на вопросы.

– Свидетель, а не подозреваемый, – парировала Елена. – И я настаиваю на присутствии адвоката на всех дальнейших допросах. А сейчас я забираю брата.

Никитин, скрепя сердце, кивнул. У него не было выбора. Елена Морозова оказалась не робкого десятка и явно знала, что делать. Морозов встал, и по его лицу скользнуло едва заметное облегчение. Сестра взяла его под руку и, не удостоив оперативников больше ни словом, вывела из кабинета. Когда дверь закрылась, Никитин тяжело вздохнул.

– Все, Валер. Отпускаем. Пока. Без адвоката и без прямых улик мы его не удержим.

Валерий молча смотрел в пустую допросную. Все было так чисто. Слишком чисто. Появление сестры-юриста, ее уверенность, ее готовность… Это было похоже на хорошо отрепетированный спектакль. И самое главное – эта Елена была полной противоположностью той девушке, которую описал Денис, да, но не таинственная незнакомка с блокнотом. Значит, Морозов все-таки лгал. Но зачем? Чтобы скрыть другую женщину? А может и лгал. Он вышел в коридор и подошел к окну. Внизу, на парковке, Елена Морозова усаживала брата в машину. Все было правильно, законно и подозрительно идеально.

Валерий вошел в кабинет, и его будто завело. Он прошелся от двери к окну, потом обратно, его пальцы нервно постукивали по стене. Мысли, обрывочные и тревожные, наконец сложились в единую, пугающую картину.

– Валера, ты чего? – оторвался от монитора Петров, наблюдая за его метаниями.

– Пойдём, – коротко бросил Валерий, уже направляясь к двери.

Они вдвоем вышли и без лишних слов направились в кабинет к полковнику Никитину. Тот как раз заканчивал телефонный разговор, и на его лице застыла маска усталого раздражения.

– Николаич, – начал Валерий, не дожидаясь приглашения сесть. – Я, может, и ошибаюсь. Но смею предположить, что и Морозов, и эта его сестра в сговоре.

Никитин медленно отложил трубку и уставился на него. Петров замер у двери, скрестив руки на груди.

– Моя версия такова, – Валерий сделал паузу, собирая мысли в кучу. – Морозов не главный. Он пешка. Исполнитель, который обеспечил доступ к инкассаторской машине. Но его задача была не только в «замке». Его задача была отвлечь нас. Создать видимость сотрудничества, подставить себя под удар, чтобы мы копали в него, пока настоящие мозги операции остаются в тени.

– А сестра? – спросил Никитин.

– А сестра его прикрытие и его адвокат в одном лице, – продолжил Валерий. – Появление ее было слишком быстрым и слишком профессиональным. Она не испугалась, не растерялась. Она пришла и по пунктам разбила все наши пока еще зыбкие аргументы. Она знала, что делать. Это не реакция обычного человека, это – отработанный алгоритм.

– То есть, ты считаешь, они работают в паре? – уточнил Петров.

– Не просто в паре, – покачал головой Валерий. – Я думаю, она его куратор. Тот, кто вербует, ставит задачи и обеспечивает прикрытие. Возможно, она и есть связующее звено между Морозовым и основной бандой. А может, она и есть тот самый «дирижер», о котором я говорил.

Он подошел к столу Никитина и уперся в него руками.

– Николаич, они сыграли нас. Они дали нам козла отпущения, который знает ровно столько, чтобы вывести нас на ложный след, и который при первом же нажиме получает железное алиби в лице юриста-сестры. Они думают, что мы на этом успокоимся.

В кабинете повисла тишина. Никитин переводил взгляд с Валерия на Петрова и обратно.

– Доказательств, Полетаев, ноль, – наконец произнес он. – Одни твои догадки. Блестящие, возможно. Но на догадках дело не построишь.

– Тогда дайте мне время их найти! – страстно выдохнул Валерий. – Мы должны копнуть в биографию этой Елены. Ее связи, финансы. Узнать, кто она на самом деле.

Никитин тяжело вздохнул, потер переносицу.

– Ладно. Полетаев принеси мне хоть одну железную улику, связывающую Морозовых с ограблением. Не твои теории, а факт. Иначе закрываем эту линию и ищем в другом месте. Ясно?

– Ясно, – кивнул Валерий, и в его глазах снова зажегся тот самый азартный огонек.

Он вышел из кабинета, чувствуя прилив адреналина. Он был уверен, что прав. И теперь ему предстояло доказать это всем. И, как ни странно, в первую очередь самому себе. Чтобы окончательно похоронить занозу сомнения.

Глава пятая

Они встретились в маленьком уютном кафе с приглушенным светом и запахом свежего круассана. На сей раз Вера была без платка, ее темные волосы свободно спадали на плечи, и она улыбалась чаще, чем в тот дождливый вечер в баре. Валерий, напротив, чувствовал себя немного скованно. Образы с видеозаписей, отчеты по делу и ее лицо настойчиво смешивались в голове, создавая тревожный коктейль.

– Ты какой-то рассеянный сегодня, – заметила она, отодвигая пустую чашку от эспрессо. – Опять тяжелый день? Пропадаешь в своих протоколах и допросах?

Он вздрогнул. Ее слова прозвучали как невинная шутка, но отозвались внутри него глухим эхом.

– Да, что-то вроде того, – уклончиво ответил он, делая глоток холодного кофе. – Бегаем по кругу. Кажется, что вот-вот найдешь зацепку, а она ускользает.

– Расскажи, – она подперла подбородок ладонью, и в ее глазах вспыхнул живой интерес. – Может, свежий взгляд поможет? Иногда со стороны виднее.

Ирония ситуации была настолько горькой, что Валерий чуть не рассмеялся. Свежий взгляд. Ее взгляд.

– Не стоит, – он покачал головой, стараясь, чтобы улыбка выглядела естественно. – Слишком много деталей, в которых не разберешься без погружения в дело. И потом это скучно.

– Вряд ли, – она не отводила взгляда. – Все, что связано с человеческими страстями, алчностью, страхом, это никогда не бывает скучно. Это как готовый сценарий для фильма. Только вот финал часто непредсказуем.

Она говорила с таким пониманием, словно сама была сценаристом или режиссером. Валерий почувствовал знакомый холодок вдоль позвоночника.

– Ты сегодня опять философствуешь, – попытался он перевести тему.

– А жизнь сплошная философия, – парировала она. – Вот, к примеру, возьми чувство долга. Ты сказал, что это все, что остается, когда рушится все остальное. А я все думаю, а что, если этот долг ложный? Что, если тебя заставляют служить чужой цели, прикрываясь высокими словами? В какой момент человек имеет право сказать стоп и выбрать себя?

Она смотрела на него так пристально, что ему стало не по себе.

– Это зависит от обстоятельств, – осторожно ответил он. – И от цены вопроса.

– Всегда есть цена, – согласилась она. – И иногда она оказывается слишком высокой. Настолько, что проще исчезнуть, начать все с чистого листа, сбросив с себя все эти долги и обязательства, как старую кожу.

«Сбросить кожу». «Начать с чистого листа». Слова, которые могли быть девизом преступников, уходивших после каждого дела в никуда. Валерий заставил себя откинуться на спинку стула, изобразив расслабленность.

– Хватит о работе и о тяжелых темах. Ты же предложила кино, чтобы отвлечься. Давай так и сделаем.

На ее лице снова появилась та самая легкая, загадочная улыбка.

– Конечно. Прости, я не хотела тебя грузить. Просто ты вызываешь доверие. Хочется говорить о серьезном.

Она протянула руку через стол и на секунду прикоснулась к его руке. Ее пальцы были прохладными. Это мимолетное прикосновение вызвало в нем целую бурю противоречивых чувств – вспышку влечения и леденящий душу страх. Она просто умная, начитанная девушка, яростно убеждал он себя. И у нее сложная жизнь. Не ищи черную кошку в темной комнате. Но когда они вышли из кафе и он взял ее под руку, ведя к кинотеатру, он не мог отделаться от ощущения, что ведет под руку не просто симпатичную ему женщину, а самую опасную загадку в своей жизни. И финал этого «фильма», о котором она говорила, был ему до сих пор неизвестен.

Пока они шли к кинотеатру по вечерним улицам, заполненным огнями и спешащими людьми, Валерий вдруг остановился. Он повернулся к Вере, и слова вырвались у него сами, подстегнутые смесью отчаяния, профессиональной одержимости и странного доверия к этой женщине.

– Ладно, смотри, философ, – начал он, глядя ей прямо в глаза. – Смотри, в городе происходят ограбления. Идеальные. Ни одной зацепки. Работают быстро, ровно четыре минуты и растворяются. Как призраки.

Он видел, как ее глаза чуть расширились от удивления, но она не перебивала, внимательно слушая.

– И есть у меня одно дело, – продолжал он, понизив голос. – Инкассаторы. И там один тип, который ведет себя странно. Вроде и не виноват, а вроде и врет. И есть у него сестра, которая появляется в самый нужный момент и все чисто отмывает. Слишком чисто. И я вот сижу и думаю… Как их раскусить? Где та самая ниточка, за которую нужно потянуть?

Он выдохнул, осознав, что только что выложил незнакомой девушке детали оперативной информации. Это было грубейшее нарушение. Безумие. Но он не мог остановиться. Ее спокойный, понимающий взгляд действовал на него как наркотик.

– Ты говорила, что со стороны иногда виднее, – он попытался улыбнуться, но получилось напряженно. – Вот и посмотри со стороны. Как бы ты их искала?

Вера смотрела на него несколько секунд, её лицо было серьёзным, почти отрешённым. Казалось, она погрузилась в раздумья, взвешивая каждое слово.

– Четыре минуты… – наконец произнесла она задумчиво. – Это не случайность. Это ритуал. Или… ограничение.

Она медленно повела его дальше, их шаги снова замерли в такт.

– Представь, что у тебя есть ровно четыре минуты, чтобы сделать что-то очень важное. Ты не можешь позволить себе ни секунды паники, ни мгновения сомнений. Каждое движение должно быть выверено. Для этого нужна не просто тренировка. Нужно состояние потока. Полное слияние с действием.

Она посмотрела на него, и в её глазах плясали отсветы неоновых вывесок.

– Ты говоришь, один из них ведёт себя странно. Врёт, но не виноват? – она усмехнулась, но беззлобно. – Звучит как классическое состояние заложника. Не физического, нет. Морального. Его загнали в угол. Угрожают чем-то или кем-то. Его сестрой, например. И он вынужден играть по чужим правилам, делать то, что ему противно, и притворяться, что всё в порядке. Он не преступник в душе. И его ложь – это крик о помощи, который никто не слышит.

Валерий слушал, заворожённый. Она говорила о Морозове так, словно заглянула к нему в душу. Её версия была пугающе точной и совпадала с его собственными, самыми сокровенными подозрениями.

– А сестра? – тихо спросил он. – Та, что «всё чисто отмывает»?

– Защита, – без колебаний ответила Вера. – Она знает, что он в беде. Возможно, именно её и используют как рычаг давления на него. Её появление не часть преступления. Это часть спасения. Она пытается вытащить его из этой ямы, соблюдая все правила их уродливой игры. Она не преступница. Она щит.

Она остановилась и повернулась к нему лицом, её выражение стало мягким, почти жалостливым.

– Ты ищешь злодеев, Валера. А я, глядя со стороны, вижу трагедию. Людей, запутавшихся в паутине, которую сплел кто-то другой. Кто-то гораздо более хладнокровный и умный. Тот, кто держит все ниточки и заставляет этих несчастных танцевать под свою дудку ровно четыре минуты.

Она взяла его за локоть и снова повела за собой, к яркому фасаду кинотеатра.

– А чтобы найти того, кто держит ниточки… – она сказала уже легче, словно сбрасывая с себя груз тяжёлых мыслей, – …нужно перестать смотреть на марионеток. Нужно искать того, кто остаётся в тени, когда куклы выходят на сцену. Того, кто не участвует в этом четырёхминутном безумии, но без кого оно бы не состоялось.

Они подошли к кассам. Вера отпустила его руку и посмотрела на афишу.

– Выбирай ты, – улыбнулась она. – Мне кажется, тебе сегодня нужен хороший детектив. Или, наоборот, романтическая комедия, чтобы отвлечься от всех этих пауков и их паутин.

Валерий смотрел на неё, и в его голове стоял гул. Её слова были не просто теорией. Это была готовая, блестящая версия, которая всё ставила на свои места. Она мыслила как стратег. Как преступный гений. Или как гениальный психолог. Валера продолжил, поддавшись азарту и ее участию:

– А еще у меня есть видео. Камера сняла, как они работали. Очень быстро и слаженно. Как один механизм.

У Веры загорелись глаза неподдельным, жадным интересом. Она схватила его за рукав.

– А покажи! – воскликнула она. – Обязательно покажи! Интересно же увидеть этих призраков в деле.

Ее реакция была настолько непосредственной, такой живой, что все остатки тревоги в Валерии утонули в волне увлеченности. Она не отводила взгляд, она была поглощена. Как ребенок, увидевший новую игрушку. После кинотеатра они пошли домой к Валере. В его квартире пахло одиночеством и вчерашним кофе, но с ее приходом пространство наполнилось иным, тревожным и волнующим смыслом. Он включил ноутбук на кухонном столе, запустил файл. Черно-белое изображение заполнило экран. Четверо фигур в масках, быстрые, точные движения. Вера склонилась над экраном, подперев подбородок ладонями. Ее выражение было сосредоточенным, аналитическим. Она не дышала, следя за каждым движением.

– Смотри, – вдруг сказала она, ткнув пальцем в экран. – Второй. Тот, что с сумкой. Смотри, как он ее берет. Левой рукой. А замок он вскрывал правой. Значит, сумка ему мешала. Он не главный носильщик.

Валерий смотрел, пораженный. Он сам пересматривал запись десятки раз, но не заметил этой детали. Ее наблюдательность была пугающей.

– А водитель, – продолжала она, не отрывая взгляда. – Он не глушит мотор. Рука на КПП все время. Смотрит не на своих, а на улицу. Он их глаза. Самый опытный. Если кого и искать, то его. Он не бегает, он ждет.

Она говорила с таким холодным, профессиональным знанием дела, что у Валерия похолодело внутри. Это был не взгляд обывателя. Это был взгляд тактика. Того, кто сам продумывал такие операции. Запись подошла к концу. Вера откинулась на спинку стула и выдохнула. На ее лице было странное выражение, смесь восхищения и гордости?

– Филигранная работа, – прошептала она. – Почти идеальная.

И в этот момент ее взгляд упал на папку, лежавшую рядом с ноутбуком. На корешке было криво напечатано: «Дело Морозова А.С.». Она замерла. Ее лицо стало абсолютно непроницаемым. Она медленно подняла глаза на Валерия. В них не было ни любопытства, ни страха. Только ледяная глубина.

– Морозов? – тихо произнесла она. – Это тот самый инкассатор?

Она произнесла эту фразу не как вопрос, а как констатацию. Словно уже знала ответ. Валера сидел напротив нее, и между ними на столе лежала не просто папка. Лежала пропасть. Они продолжили смотреть запись. Вера снова уткнулась в экран, ее азарт, казалось, только возрос.

– А вот этот, смотри, – она снова указала на одного из грабителей, того, что был чуть менее ловок. – Видишь, словно ногу немного волочит. Правая. Исходя из этого, вывод простой: либо она была сломана, либо он был ранен. Старая травма. Слабое место.

Валерий посмотрел на нее с нарастающим удивлением и холодком внутри. Ее анализ был точен, как у патологоанатома, вскрывающего труп.

– Ты точно инструктор по плаванию? – не удержался он, и в его голосе прозвучали нотки не шутки, а настоящего подозрения.

Вера на секунду замерла, будто споткнувшись о его тон. Затем медленно повернула к нему голову и улыбнулась. Но на сей раз ее улыбка была другой – напряженной, вымученной, доходящей только до уголков губ, но не до глаз.

– А что, разве инструктор по плаванию не должен видеть, как двигается тело? Мы же учим чувствовать воду, а для этого нужно видеть каждую мышцу.

Она быстро, слишком быстро, перевела взгляд обратно на экран, словно испугавшись затянувшейся паузы.

– А вот видишь, как двигается этот? – ее палец лег на стекло точно на тот самый, женственный силуэт, который так интересовал Валерия с самого начала. – Плавность не от травмы. Это естественная пластика. Центр тяжести смещен. Шаг короче, бедра.. она на мгновение замолчала, и Валерию показалось, что он слышит, как бьется ее сердце.

– Смею предположить, что это женщина.

В воздухе повисло тяжелое, звенящее молчание. Она произнесла это. Вслух. Ту самую догадку, которая была его главной, еще ничем не подтвержденной зацепкой. Она не просто согласилась с ним – она сама, без единой подсказки, пришла к этому выводу. Слишком быстрый, слишком точный вывод. Валерий сидел, не двигаясь, глядя на ее профиль, освещенный мерцанием монитора. Он видел тонкое напряжение в ее шее, в сжатых уголках губ. Она старалась дышать ровно, но это ей плохо удавалось. Он больше не сомневался. Он знал. Перед ним сидела не просто умная девушка. Перед ним сидела женщина, которая знала об ограблении слишком много. Возможно, та самая женщина с видео. И теперь он должен был решить: сделать следующий шаг – шаг оперативника, который приведет к ее аресту. Или сделать шаг мужчины, который, вопреки всему, все еще безумно хотел, чтобы она оказалась невиновной. Он медленно потянулся к мышке.

– Интересное предположение, – его собственный голос прозвучал глухо и отстраненно. – Надо будет проверить.

Валерий не сводил с нее взгляда, ловя малейшую реакцию. Его голос прозвучал нарочито спокойно, почти небрежно:

– Да, кстати, насчет нее… Мы с Егором сразу подумали, что это женщина. Еще на первом просмотре.

Вера лишь медленно кивнула, ее взгляд снова стал глубоким и философским, будто она разгадывала не криминальную загадку, а устройство вселенной.

– Женщина… – протянула она задумчиво. – Интересно. Это все меняет и одновременно ничего не меняет, не правда ли? Потому что если отбросить предрассудки, то какая разница, кто держит оружие или вскрывает сейф – мужчина или женщина? Важен результат. Важен расчет. А сила давно уже не в мускулах, а в уме. В умении находить слабые места. Не в замках, а в людях, которые эти замки охраняют.

Она говорила, глядя куда-то поверх его плеча, в темноту за окном, и ее слова снова звучали как оправдание, как манифест. И в то же время как признание. Валерий слушал, и стена между оперативником и мужчиной в нем треснула окончательно. Он видел перед собой не преступницу. Он видел загадку. Боль. Невероятную, ослепительную сложность. И его тянуло к ней с силой, против которой не было никакого иммунитета. Он больше не мог это анализировать.

– Вера… – прошептал он.

Она обернулась, и ее взгляд наконец встретился с его. В ее серых глазах не было ни страха, ни лжи. Была только та самая бездонная глубина, которая манила его с первой встречи. И усталость. И вызов. Они смотрели друг на друга через стол, заваленный уликами и невысказанными обвинениями. Между ними висели папки с делами, распечатки кадров, вся его работа, его долг. Но в этот миг все это превратилось в пыль. Он не помнил, кто из них сделал первый шаг. Возможно, они двинулись навстречу одновременно. Он встал, она поднялась ему навстречу. И вот он уже обнимал ее, чувствуя, как тонкое, сильное тело прижимается к нему, а ее пальцы впиваются в его плечи. Их поцелуй был не нежным и робким, а яростным, отчаянным, полным непроизнесенных вопросов и запретных ответов. Когда они наконец оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, Валерий, тяжело дыша, прижал лоб к ее лбу. Он чувствовал, как бешено колотится ее сердце или это било его собственное?

Их объятия разорвал резкий, настойчивый звонок телефона Валерия. Он отстранился, пытаясь отдышаться, и с трудом вытащил аппарат из кармана. На экране горело имя «Петров». Вера шагнула назад, ее лицо было раскрасневшимся, а глаза сияли странным блеском, смесью возбуждения и чего-то еще, чего он не мог понять.

– Да, Егор, – ответил Валерий

– Валер, новое ограбление! – в трубке послышался взволнованный, сдавленный голос напарника. – Еще одно нападение, на этот раз на частного ювелира. Работа чистая, почерк тот же. Никаких зацепок, только насмешка. Оставили на витрине открытку с клоуном. Никитин рвет и мечет, всем срочно на место!

Ледяная волна пронзила Валерия, смывая остатки страсти. Они работали прямо сейчас. Пока он здесь, в своей квартире, целовал их возможного «дирижера». Чувство вины и профессиональной несостоятельности накатило с такой силой, что он едва не застонал.

– Я сейчас, – выдавил он и бросил трубку.

Он повернулся к Вере. Она уже надела пальто, ее выражение было собранным и решительным.

– Я с тобой, – заявила она просто, подходя к двери.

– Что? Нет! – резко ответил он. – Это служебное. Тебе там не место.

– А вдруг я что-то замечу? – настаивала она, и в ее глазах снова вспыхнул тот самый азартный, жадный огонек, что был при просмотре записи. – Со стороны, помнишь? Интересно же посмотреть на все своими глазами. Настоящее место преступления, а не запись. Я буду тихой, как мышь, обещаю.

Она смотрела на него с мольбой и вызовом одновременно. И Валерий, разрываясь между долгом и этой новой, безумной связью, совершил очередную роковую ошибку. Он видел в ее просьбе не дерзость преступницы, жаждущей полюбоваться на свои труды, а искренний интерес умной, увлеченной женщины. И ему, черт возьми, хотелось видеть ее рядом, даже в самом аду его работы.

– Хорошо, – сдался он, чувствуя, как земля уходит из-под ног. – Но ты делаешь только то, что я скажу. Понятно?

– Конечно, – она улыбнулась, быстрой, легкой улыбкой, и выскользнула в коридор.

Он схватил ключи и пиджак, его разум метался между деталями нового дела и теплом, еще оставшимся на его губах от ее поцелуя. Он везет Веру на место преступления.