Инструкция к полному хаосу.
Глава 1: Проклятие Чайника и Записка Обиженки
– Он забрал чайник, пылесос и инструменты, – голос Камилы в трубке звучал не хрипло, как я сначала подумала, а плоско.
В нём не было ни горечи, ни обиды. Только оглушительное, сюрреалистическое недоумение. Будто она перечисляла вещи, украденные из соседского сарая, а не из собственного дома, где ещё вчера жила с мужем.
– Какие инструменты? – вырвалось у меня.
Какие еще инструменты могли быть у Камилы с мужем? И какая мне разница, какие именно инструменты? На самом деле, я задала этот вопрос, чтоб самой понять, как реагировать на действия на ее охреневшего и вышедшего из ума мужа.
– Хорошие, Карина, – Камила вздохнула, и я почти слышала, как она пожимает плечами. – Но тебя же не фирма и назначение инструментов интересует?
Тянуть время с реакцией не было смысла. Камила меня раскусила. Моё молчание – это не просто незнание, что сказать, это попытка переварить неперевариваемое.
– Я просто… Камила, я потеряла дар речи! Рассказы про то, как при разводе делили пачку макарон, я всегда считала городской легендой. Вымыслом. Но, видимо, я недооценивала бездны человеческой мерзости. Десять лет он прожил в ТВОЕЙ квартире, а потом, дождавшись, пока ты уедешь в командировку, как крыса, стащил всё, что когда-то сюда принёс, и сбежал! Как вор! Как это комментировать?!
– Нууу, тут много вариантов напрашиваются на его характеристику, – чуть слышно хихикнула Камила.
– То, что он говна кусок, неблагодарная тварь и дерьмо собачье – это даже говорить скучно! – мой голос срывался на визг. – Но почему он так поступил?!
– Какая-то монокальная характеристика у тебя вышла, – задумчиво пробормотала Камила.
– Камила…
– Да, – она запнулась. – Я…
– Милая, ты не обязана держать себя в руках. Сейчас именно тот момент, когда себя «держать» уж точно не стоит. Это ужасно.
В трубке раздался прерывистый вздох, а затем горький, надрывный вой, переходящий в рыдания. Камила уже не в силах была ничего выговорить. Сдерживаемая плотина эмоций прорвалась.
– Я еду к тебе, Камила! Жди!
– Но тебе же завтра с утра на работуууу, – тихо завыла Камила, прерывая рыдания, её голос был мокрым от слёз.
– Работы у меня будет много, а Камилла у меня всего одна. Жди! – мой тон не терпел возражений.
На часах было 22:37. Но ничто не могло меня остановить, если моя подруга в беде. Даже голодный муж, встречающий меня в дверях, не стал преградой.
– С тобой всё в порядке, Карина? Вообще-то ночь, – мой рыцарь печального образа, вечно голодный Максим, стоял в проёме, его сонные глаза взывали к милосердию. – Я, твой дорогой муж, вернулся, голодный. А ты?
– А я бегу к Камиле! Её муж бросил!
– Окееееей, – услышала я в спину понимающее, но бесконечно грустное одобрение. Оглянувшись, я увидела провожающие меня глаза Максима, полные понимания… и голода. Он всё понимал. Даже когда его желудок предательски урчал.
Тридцать восемь минут езды на такси отделяли меня от северного царства Камилы, что у метро Динамо. В этот час, слава богу, пробки в Москве уже рассосались, и я неслась сквозь неоновые огни столицы, как на пожар.
Встретила она меня с тряпкой в руках и высоко завязанной дулей на макушке. Из этой «дули» торчали колосья коротких волос, словно показывая дерзкий "fuck" всему произошедшему и конкретно одному человеку.
– Четверг, одиннадцать часов ночи, самое время для уборки? – вместо приветствия выпалила я, крепко обнимая свою трудящуюся подругу.
– Он убрался, я следом прибираюсь, – нервно хихикнула Камила, бросила тряпку на пол и поплелась на кухню.
Я пошла следом.
– Я прихожу, а дома никого нет. Ни его, ни чайника, – Камила указала на пустое место на столешнице.
– Чайник был важным объектом ваших отношений? – я попыталась шутить, но вышло неуклюже.
– С чего бы вдруг? – она непонимающе приподняла брови.
– Ну, он его не смог оставить, так и ты о нём говоришь, как минимум, о домашнем любимце…
– Мне чай не в чем заваривать. Видишь, – она кивнула в сторону плиты, где в кастрюле уже булькала вода, – приходится в кастрюле кипятить. Как же о чайнике забыть?
Я понимающе кивнула. Камила же широко раскрыла глаза и тряхнула головой, её жест красноречиво говорил: «Как можно в такой ситуации цепляться к мелочам?!» Согласна. Глупость сморозила.
– Ну так вот. Я сперва подумала, что ограбили. Этот ублюдок на звонки не отвечал, – Камила взяла горячую кастрюлю. – Я подумала, что его убили и закопали в лесу.
– Это было бы идеально, – не удержалась я от комментария.
Весьма плоского и несмешного, я знала. Но мне нужно было сиюминутно выразить своё глубокое презрение к этому недостойному человеку, к мужу моей драгоценной подруги. Которого, как я выяснила пятьдесят минут назад, люто ненавидела с момента нашей первой встречи. И, оказывается, всегда считала его мразью. Просто осознала это всё ровно пятьдесят минут назад.
– Согласна, – серьёзно кивнула Камила, и «fuck» на её дуле тоже «закивал». – Я даже начала оплакивать Колю. И вот плачу я по нему, плачу, и нахожу внезапно записку на комоде в спальне.
Она из кармана вынула сложенную вчетверо записку и положила мне на стол, а сама продолжила заваривать чай.
Удивительно, но чай она заваривала с нескрываемым удовольствием. Ритуал чаепития для Камилы был священен. Она достала новенький сервиз из верхней полки, потянулась за баночкой с гвоздикой, потом за какой-то травяной сбор. Любовь к чаю не покинула её даже в такой стрессовой ситуации.
На листе А4, размашистым, почти «взлетающим» почерком было написано несколько строк.
«Я подаю на развод. Я устал быть твоим слугой и исполнять твои желания. Вся наша жизнь выстраивалась под твои хотелки. Я жил в постоянном унижении и терпел твои оскорбления. Теперь я хочу пожить свободно. Я подаю на развод».
– Да у него даже почерк отвратный. Бабский такой, ноющий! – прошипела я, оторвавшись от записки. – Что, мать его, он несёт?!
– Понятия не имею, – равнодушно пожала плечами Камила. – Видимо, его кто-то унижал последние несколько лет. И он подумал, что это я.
– Может, его действительно закопали воры в лесу, а прежде заставили написать эту записку, чтобы запутать следы? – я цеплялась за любую версию, которая объясняла бы это безумие. Я действительно хотела в это верить.
– Исключено, – Камила отхлебнула чаю. – Он подал заявление о разводе через Госуслуги.
– Может, тоже воры? – я не сдавалась.
Я никак не могла представить, даже подключив всё своё воображение, как Камила могла унижать Николая. Она была слишком самодостаточна для этого.
– Карина, знаешь, а я рада, – внезапно сев рядом на стуле, призналась Камила, и в её глазах мелькнула озорная искра.
– Уверена? – я всё ещё пыталась представить её, матерящую Николая, и не могла.
– Да. Вот жили мы с ним десять лет вместе. И что?!
– И что?
– И ушёл он.
– И?
– А я ведь, кроме потери чайника, никакой другой потери не ощутила.
Камила улыбнулась, и я вдруг поняла, что эта улыбка – самая искренняя за долгое время.
На работу я на следующий день, конечно, не вышла. Как я и ожидала. Да, Камила действительно не сильно горевала. Но мне и не нужны были сильно критичные причины, чтобы пропустить работу.
– Плохо себя чувствую, – прохрипела я фальшивым голосом в трубку.
– Опять? – недоверчиво спросил Евгений Арсеньевич, мой начальник, который, кажется, уже привык к моим внезапным недомоганиям.
– Опять, – наигранно взгрустнула я.
– Ты иск-то дописала?
– У вас на почте.
– Тогда поправляйся, – неискренне пожелал он мне и положил трубку.
Дай Боже Евгению Арсеньевичу крепкого здоровья. Ведь ему приходится работать за нас двоих. Иногда мне казалось, что он давно догадывался о моей симуляции, но ленился что-то предпринимать.
– Не стоило из-за меня пропускать работу, – заметила Камила, уходя на кухню.
– Так я не из-за тебя, – честно призналась я и последовала за ней и потянулась за кусочком сыра.
– Ты всё пытаешься уйти?
– Я всё пытаюсь, – подтвердила я, отправляя сыр в рот.
Закипела кастрюля, издавая свой булькающий звук – единственное напоминание о том, что когда-то в этом доме был Николай. А вот и чай подоспел. Камила уже успела приготовить нам омлет и разложила его на тарелках.
– Ты никому больше не сказала? – спросила я.
– Как никому? – встрепенулась Камила, её глаза округлились. – Я написала маме, Асе, Кристине и Тоне. Все в курсе. И ждут подробностей. Кроме мамы, естественно. Она со своим новым четвёртым мужем собирается завтра в Германию, в Мюнхен, на выставку светодиодных скульптур. Не спрашивай у меня, что это такое! Я сама без понятия!
Она опередила меня и оставила с открытым ртом. Который мне пришлось закрыть, с чувством неудовлетворённого любопытства.
– Она написала мне: «Пусть идёт в жопу». Ну, учитывая её собственный опыт, у меня жизнь только начинается, – Камила отхлебнула чаю. – А девочки пытались посочувствовать, конечно. Очень фальшиво, но пытались.
– Сегодня будем мстить Коле грязнословием?
– Конечно! Когда ещё выпадет такой шанс?! – возмутилась Камила с забитым омлетом ртом, её глаза хитро блестели.
– И даже Ася придёт?! Куда она денет троих детей?!
Ася была единственной из нас троих, кто стал матерью, да к тому же многодетной. И её мы видели реже всего. Когда она вышла замуж раньше нас всех, мы все ей завидовали. Теперь не очень. Она так и не вышла на работу, проработав лишь год после окончания университета. И теперь она «наслаждалась» третьим декретом.
– Может, оставит мужу? – Камила пожала плечами.
– Так у него нет времени. Он вечно работает, чтобы заработать на троих детей!
– Не задавай мне таких сложных вопросов, – отмахнулась Камила.
– Он писал? – спросила я, и тут же мой телефон завибрировал.
Пришло сообщение от Максима:
«Ты жива? Уже на работе?»
Я быстро напечатала ответ:
«В здравии для тебя. Для начальства чуть жива».
Почти мгновенно пришёл новый текст:
«Не мучайся ты так. Увольняйся».
Максим знал про моё неуважительное отношение к своей трудовой деятельности. И давно уже говорил, что мне нужно менять либо отношение к работе, либо саму работу. – Нет, – Камила ответила на мой вопрос о Николае. Немного помолчав, она добавила, решительно поставив чашку на стол: – Вот куплю новый чайник с пылесосом и вообще не вспомню, что был в моей жизни обиженка-муж Николай.
И я в этом не сомневалась. Уверенную в себе, высокую смуглую красотку Камиллу не сможет сломать такой эпизод в ее жизни. Тем более она дочь своей мамы. Женщины, которая после каждого развода становилась и моложе, и богаче.
Глава 2: Дети, Кризисы и Странный Кавалер
– Может, он детей хотел? – Ася, самая правильная среди нас, пыталась выстроить стройную логическую цепочку, пытаясь понять причины ухода Николая.
Самая правильная среди нас. С правильными чертами лица, с правильной осанкой и с правильной системой жизнеориентиров. Она училась на отлично, вышла замуж на пятом курсе на зависть всем нам и родила своего первого ребенка в 23 года, тоже на зависть всем нам. Но после первого ребенка мы перестали ей завидовать. Впрочем как и видеть ее. Все телефонные звонки с ней сопровождались диким воплем ее детей, который, казалось, мог пробить стены. По нашим общим впечатлениям, жизнь у неё не отличалась разнообразием. И, честно говоря, мы были ей благодарны за то, что она смогла нам наглядно показать: "правильно" – не всегда синоним "счастливо".
– Думаешь, он стеснялся мне об этом сказать? – с насмешливым прищуром взглянула Камила на Асю, её голос звучал чуть ехидно.
Ася лишь пожала плечами, не в силах опровергнуть очевидное.
– Да какая разница, зачем ушёл! – Кристина, взмахнула рукой, приводя в движение свою объёмную шевелюру светло-русого цвета. – Главное, он вовремя ушёл! – она загадочно подмигнула. – Тебе тридцать, Камила! Жизнь только начинается!
– Не думала, что меня будут успокаивать моим тридцатилетним возрастом, – огрызнулась Камила, грустно ковыряя вилкой салат.
– Камон, бэби! – Кристина, как всегда, была на своей волне. – У тебя есть квартира, машина, прекрасная работа и богатая мама. В этом уравнении неудачник Коля был изначально лишний.
– Что ж ты так его? – Тоня, вступилась за Николая. – Может, у него кризис какой?
– Так мы собрались его обсирать или его травмы прорабатывать?! Я вас не пойму! – бурно возмутилась Кристина, её глаза горели юношеским задором.
– Так его! – не удержалась я, стукнув кулаком по столу, и тут же почувствовала, как зал кафе обратил на нас внимание.
– Он и зарабатывал меньше тебя. И жил у тебя на квартире. Никаких плюсов! – воодушевлённо принялась за дело Кристина, как будто вела протокол.
– И детей не мог сделать, – почему-то добавила Ася, её взгляд был прикован к детям за соседним столиком, словно она искала там ответ на все вопросы бытия. У неё всё исчислялось в "детских" единицах.
– Правда, что ли? – удивилась Тоня, отрываясь от своего стакана воды.
– На самом деле, он детей не хотел. Он хотел заработать на своё жильё и лишь потом… – Камила не закончила фразу, её взгляд стал отстранённым.
– Но потом что-то пошло не так? – недовольно добавила я, чувствуя, как нарастает внутри какая-то непонятная горечь.
Камила отстранённо пожала плечами. Вроде бы ей и не больно. И не так уж она по нему страдает. Но всё же страдает? Я смотрела на неё и понимала: любое расставание – это потеря. Потеря человека, части жизни, прожитого с ним, потеря времени и, самое обидное, потеря доверия. И самое главное – потеря доверия к себе. Ведь ты сама выбирала "того самого человека", с которым готова была умереть в один день. А он отказывается даже "желания исполнять". Тьфу ты!
– Ты не хочешь записаться на мои курсы? – предложила Тоня, сверкнув белизной своих виниров. Тоня была "отполированной" леди: платиновая блондинка с идеальной фигурой и тонким станом. Закончив экономический факультет, она ни дня не проработала по профессии, потому что "всё это было грустно и мало платят". В итоге она ушла в блог, рассказывая миру о том, как "грустно" и "мало платят" в традиционных профессиях. Она выражала крайнее непонимание, почему вообще остались вузы и "на кой чёрт" нужны экономисты и все эти "бла-бла"-профессии. Про фундаментальную экономику и необходимость поддержания предпринимательской деятельности в стране и в мире ей никто не рассказывал. Ибо зачем? Это же так… "грустно". Увлекшись блогингом, очень часто увлекаются "самосовершенствованием", после чего спешат поделиться своим "личным" опытом (хотя все мы знаем, что ни фига он не личный, а чаще всего краткий пересказ прочитанной книги про самореализацию). Вот и Тоня взялась раскрывать в каждой женщине "зарытый потенциал", "потерянный дар", "островок сокровищ" и "любовь к себе". Не знаю, насколько это весело, но уж точно не "мало платят".
– Нет, – не раздумывая, ответила Камила.
И, немного поколебавшись, осторожно спросила:
– А у тебя уже есть курсы для разведенных дам?
– Да нет! Я же ещё не развелась, – кокетливо отмахнулась Тоня, её виниры ослепительно сверкнули. – Но мне кажется, тебе не хватает любви к себе. Ты только подумай…
– Стоп, Тоня! Стопэээ, – Камила выставила "ограду" ладонями. – Я не готова к такому глубокому самокопанию.
– Ха-ха! Все мои клиенты…
– Тонь, ну не надо сейчас рекламы.
– Ок! Не реклама. Совет!
– Давай другими советами закидай, пожалуйста, – заныла Камила, её голос звучал почти жалобно.
Тоня призадумалась. Закрыла глаза. Я сначала подумала, что она обиделась на нашу недооценку её коучинговых способностей. Но потом она открыла глаза, медленно нас всех оглядела и остановила свой взгляд на мне.
– А тебе не нужны советы, Камила, – её голос звучал мягко, но уверенно. – У тебя настолько всё прекрасно, что я бы сама у тебя подучилась.
«Да! Вот так!» – пронеслось у меня в голове. «Именно это я и думала, когда, бросая голодного Максима в ночь, побежала к Камиле её успокаивать. Ей не нужна была моя помощь, не нужно было моё плечо, чтобы поплакать. Это нужно было мне. Посмотреть в очередной раз на сильного человека, как он справляется с очередной нестандартной ситуацией. Именно так Камилла называла любую проблему, любое происшествие – «нестандартная ситуация».
Мы просидели в кафе до полуночи, словно приклеенные к своим креслам, обсуждая почти всё. И мою работу, конечно (будь она неладна!), которой я недовольна и которую «сменяю» уже третий год подряд. И очередного ухажёра Кристины. Вообще, у Кристины было два вида ухажёров: богатый и очень богатый. Эффектная внешность и длинные ноги позволяли ей выбирать, менять и даже совмещать кавалеров с завидной частотой. На сегодня у неё был ухажёр из категории «очень богат». Кристина, работая в автосалоне по продаже люксовых машин, иногда встречала таких на выставках.
– Но меня что-то смущает… – задумчиво посмотрела она в окно, словно там, за стеклом, скрывался ответ на её внутреннюю дилемму.
– Он страшный? – спросила я, ожидая худшего.
– Нет, он симпатичен, и даже красив.
– Эм… Он старый? – предположила Тоня, её голос был полон надежды на простую разгадку.
– Нет, ему тридцать пять. Считаю, что идеальный возраст. Гляньте.
Кристина нам тут же на смартфоне показала приятной внешности шатена, с тонкими чертами лица и большими карими глазами.
Мы одобрительно закивали.
– Тогда что? – хором задались мы вопросом, не понимая, в чём подвох.
Она всё так же задумчиво пожала плечами, словно сама не могла ухватить суть.
– Жадный? – усмехнулась Камила.
– Не показалось так. Но странный… Он сексуален, – призналась Кристина, её голос стал тише, но в нём появилась нотка роковой тайны. – В том-то и дело. Он вроде сам меня увидел в ресторане, сам предложил встретиться, но дальше у нас не ладиться. Зовет на встречу, а потом убегает. И он постоянно странно оглядывается по сторонам. Будто за ним следят.
– Я всё поняла, он голубой шизофреник! – внезапно крикнула я, чувствуя, что истина где-то рядом.
– А зачем ему со мной встречаться?! – удивилась Кристина.
– Для мамы! – подхватила Камила, и тут же добавила, – Значит так, если потянет тебя знакомить с мамой, значит, он голубой, – уточнила Ася, и в её голосе прозвучала железобетонная уверенность.
– Какая-то странная параллель, Ася, тебе не кажется? – я попыталась воззвать к логике.
Обсудив нового кавалера Кристины ещё немного, мы единогласно решили, что за ним ещё нужно понаблюдать. То ли голубой, то ли маньяк-извращенец. Обычно наше женское чутье нас не подводило. Так что точно одно из двух.
– Даже не знаю, что из этого двух меня меньше пугает? – пробормотала Кристина, её лицо было полно сомнений.
– Ну, голубой ещё не так плохо, – со знанием дела сказала Камила, явно имея за плечами какой-то опыт.
Кристина вопросительно на неё посмотрела.
– Ну, станешь ему удобным прикрытием, нарожаешь детей, и будешь жить прекрасной жизнью, – Тоня пожала плечами, будто предлагала самый простой выход.
– Детям нужен нормальный отец, а не педик! – рявкнула Ася, её материнский инстинкт взял верх.
– С чего ты взяла, что он ненормальным будет отцом? – в спор вмешалась Камила, её голос звучал как никогда уверенно. – Вот порой живёшь с мужем, думаешь, нормальный, и в один вечер узнаёшь, что он не мужик, а настоящий пидорас!
– Соглашусь, – захохотала Тоня, её смех был заразительным.
Обсудили трёх детей Аси, их успехи и неудачи самой Аси, расширение тренингов Тони, и, наконец, вынесли Николаю смертный приговор. На этом мы разошлись по домам, каждая со своими мыслями и своими неразгаданными тайнами.
Глава 3: Идеальный Муж и Потерянная Я
Домой я пришла после полуночи. Не пьяная, но ощущающая приятную усталость и лёгкое счастье. Максим, как всегда, не спал.
– Вы прокляли его всем ведьминым составом? – устало спросил он, попивая чай, его глаза смотрели с доброй усмешкой.
– Да. Заклятие начнет действовать с завтрашнего дня, – серьёзно поддакнула я.
Всегда всё понимающий Максим. Порой мне казалось, что он не настоящий, а голограмма, созданная по моим «эскизам». Большие карие, тёплые глаза, аккуратный нос, губы слегка пухлые, но не такие, каким девушки завидуют. Длинные, но не подкрученные, ресницы. И самое главное – добрый до умопомрачения. И добрый именно ко мне. И понимающий. Ему не обязательно было что-то говорить, чтобы он понял. Он понимал без слов.
Вот вроде бы и описала я идеального мужа, но чего-то мне не хватает. В народе в таких случаях говорят: «Корову ей, а лучше двух!» Но я не уверена, что крупный рогатый скот мне помог бы.
Не успела я рядом с ним сесть, как он притянул меня за плечо к себе и обнял. Крепко, но нежно, поцеловав в макушку. Его руки словно созданы для того, чтобы обнимать.
– Всё у нас будет, – тихо проговорил Максим, и его голос, как всегда, был полон такой незыблемой уверенности, что на секунду я почти поверила.
У тебя всё хорошо, Максим, а со мной что-то неладное творится в последнее время. Прожив семь лет с мужем, я потерялась. То ли в жизни, то ли в отношениях, то ли в чём-то ещё… Мама мне говорила, что это всё потому, что у нас нет детей. Но моё внутреннее чутьё с этим в корне не соглашалось. И всё же, забеременеть я пыталась. Видимо, не от всей души хотелось.
– У меня опять отрицательный, – в очередной раз я выдала расстроенному Максиму. Мой голос дрожал, готовый сорваться на рыдания.
– Не расстраивайся, – в очередной раз говорил он мне, его слова звучали как заученная, но всё равно такая нужная мантра.
– Не могу! Я себя уже ненавижу! – я еле сдерживала подступающие рыдания, но это было бесполезно. Слёзы текли по щекам, горячие и горькие. И ведь ненависть была связана не только с фактом отсутствия ребёнка. Я просто начинала легонько ненавидеть и себя, и его. За его безграничное терпение, за моё бессилие, за эту замкнутую петлю ожиданий.
Глава 4: Инсайды Столовой и Ядовитая Лягушка
– Выздоровела? – ухмыльнулся Евгений Арсеньевич, проходя мимо моего стола и направляясь в свой кабинет. В его голосе сквозила лёгкая, но совершенно беззлобная ирония.
– Как видите, – я постаралась изобразить на лице маску невинной овечки. – Совесть и долг не дали мне долго болеть.
– Ах, да, – устало промычал Женька (как мы называли его между собой девочками, когда он не слышал) и захлопнул дверью.
В рабочей почте тут же увидела его письмо, с моим иском и кучей его правок. Да, прекрасно помню, что писала тот иск на отвали. Где-то в глубине души даже хотелось, чтобы он разъярённый вышел с моим творением, разорвал его прямо перед моим лицом и крикнул: «Уволена!» Мой иск этого заслуживал. Он был создан для этого. Но не Евгений Арсеньевич. Тонкий, чуткий человек, в очках с толстой линзой и с очень грустным выражением лица. Он был всегда добр, никогда не кричал и всегда умел деликатно указать на ошибки.
Чем, собственно, и разбаловал нас донельзя. Ведь человечество, в большинстве своём, наглое «дите», которому всегда требуется установка рамок. А там, где нет рамок, совесть начинает работать намного гибче, чем обычно.
«Я всё исправлю», – только и пришло мне в голову, что ответить.
Тут же прилетел новый ответ: «Я всё исправил и отправил в суд. У тебя для сохранения оригинального иска».
Вот уж ты бесишь со своей добротой, Женька! Нет бы написать: «Куда ж ты денешься, курица! Зарплату-то получаешь!». Он мне пишет: «Я всё сделал, пока ты прогуливала работу». Да, он знал, что я просто так прогуляла работу, а не умирала от лихорадки.
Ну что же. Сейчас он мне сделал даже больнее, чем если бы отчитал.
Как там говорилось: «За что ты меня ненавидишь, я ведь тебе ещё не успел сделать ничего хорошего?» Кем говорилось, не помню.
Так вот, теперь у меня выбор: разозлиться на него (неважно за что, причину найду) или начать себя ругать за бессовестность.
Тут же совесть завыла, как голодная волчица: «Карина! Ну ты уже совсем…» Ладно-ладно, не буду.
Займусь делом, пойду попью кофе.
И Лиза не откажет в компании. И Лиза, которую я поманила кивком головы, проходя мимо её кабинета, не подвела, не отказала. Она тут же сорвалась со своего места, едва я появилась в дверях.
– Нам два американо, – я кивнула баристе.
– Правильно, – со знанием дела похвалил нас бариста, одобрительно кивнув золотистой головой. Кирилл, наш офисный гуру кофейных напитков, всегда был на своей волне. – Сколько раз говорил, что эта бурда с молоком плохо усваивается. Только чистый кофе. Вам лимончика, девочки?
– Спасибо, Кирилл! Лимончика, пожалуйста.
Кирилл отвернулся к кофемашине, и Лиза, не упуская ни минуты, громко делилась впечатлениями вчерашнего рабочего дня, её голос был полон негодования и сплетенной сладости.
– Ну слушай, она в наглую виляла своим хвостом перед ним! Это уже поняли все! Не успел он зайти в кабинет, как Настя забежала следом с криком о помощи и пала к ногам Руслана. Видите ли, ей нужна была зарядка! Хотя…
– Ой, это разве тайна? – невозмутимо присоединился к разговору Кирилл, ставя на барную стойку две чашки горячего, ароматного кофе. Он, казалось, знал все офисные секреты. – Она в столовой его поджидает, как голодная собачка своего хозяина. Это уже знают все…
– Кроме Руслана, – добавила Лиза, сделав глоток.
– И только потому, что Руслану этого знать не хочется, – я пожала плечами. – Он либо гей, либо в монахи завтра планирует постричься. Как же целомудренно он держится уже третий год работы в компании! Кто только не крутился вокруг его стола, а он лишь одаривал недоуменной улыбкой. То ли издевается, то ли идиот. Не пойму.
– Ну почему же! – вскрикнула Лиза, её глаза округлились. – Может, просто они ему не нравятся.
– И Майя?! – возмутились мы с Кириллом одновременно, наши голоса слились в едином потоке праведного гнева.
– Как Майя может не нравиться?! – зашипел Кирилл, и я почти видела, как в его глазах вспыхнул огонь страсти. – Я не буду описывать прелесть её густых чёрных ресниц… Но эта упругая грудь третьего размера не оставила ни одного равнодушного сотрудника в этой компании!
– Ага, – поддакнула я, склонившись ближе. – А эта попа…
– Шшшш! – яростно зашипел Кирилл, стреляя глазами за наши спины и почти метнул дольки лимонов прямо в наше кофе. – Руслан идёт!
Лиза тут же выпрямилась, как струна, и неестественно громко заговорила:
– Ну я и говорю, солнечный сегодня денёк!
– Да, грех сегодня не прогуляться после работы, – фальшиво подхватила я, пытаясь изобразить искреннюю заинтересованность в погоде.
– Не грешите, девочки, гуляйте, – махнул в нашу сторону Кирилл, словно отгоняя назойливых мух, и тут же переключился на уже подошедшего Руслана.
Кирилл был нашими ушами и глазами в столовой, да что скрывать – во всей компании. А если быть точнее, он был безжалостным хозяином всех горячих и инсайдерских новостей. Никто, без его ведома, в нашей компании не увольнялся, не беременел, не переспал друг с другом и уж тем более не менял религии. И информация у него всегда была стопроцентно точной.
– Лиза, не смотри так, – я толкнула её под столом.
– А что я… – Лиза тут же потупила взгляд в свою чашку кофе, делая вид, что гадает на кофейней гуще.
– Ты пялишься на Руслана, как северянин на мороженое в тридцатиградусную жару, – процедила я сквозь зубы.
– Какое длинное и вообще не смешное сравнение! – фыркнула на меня Лиза.
– Ну, если хочешь без сравнений, – я понизила голос, но с удовольствием наблюдала за её реакцией, – откровенно видно, и почти все знают, что предложи тебе Руслан секс прямо сейчас на этом столе, ты согласишься!
– Тссс! Что ты кричишь?! – Лиза подскочила на стуле, словно её ужалила оса, и нервно оглянулась по сторонам. – Ты серьёзно?!
– Серьёзно что? – я невинно моргнула.
– Неужто все знают, что он мне нравится?!
– Да, – вздохнула я.
А чего скрывать? Смотреть на парня, облизываться, прикусывая губы на протяжении трёх лет и думать, что этого никто не видит – не то чтобы глупо… Скажем так – это наивно.
– Больше не буду смотреть, – раскрасневшись, пробубнила Лиза, но её взгляд всё равно скользнул к соседнему столику.
– Да смотри себе на здоровье. Только можно чуть незаметней. И ещё… это…
– Что?
– Это ты устраивала постоянные командировки Майи и вице-президента по финансам?
И тут я увидела, как умеет по-настоящему краснеть Лиза. Я впервые видела, чтобы человек мог залиться такой ядовитой, почти малиновой краской и так выпучивать глаза. Притом глаза Лизы были отнюдь не склонны к выпячиванию. Разрез глаз у неё был миндалевидный, вытянутый. Словно кто-то взмахнул палочкой Поттера за моей спиной и попытался превратить Лизу в ядовитую лягушку. Но заклинание подействовало лишь наполовину.
– Ты… – пискнула Лиза, словно последний комок воздуха выдавила из себя. – Ты…
– Я ни от кого этого не слышала. И никому, естественно, об этом не говорила, – я подняла руки в примирительном жесте. – Только… догадалась.
– Но ты… – выдавила из себя Лиза, всё так же тараща на меня глаза, которые теперь казались огромными блюдцами.
– Догадалась, – повторила я. – Обычно вице-президент по финансам ездил в командировки в Китай один. Переводчика нанимали ему там, на месте. По мере необходимости. А тут он вдруг начал брать Майю. Переводчика, да, понятно. Но она-то у нас переводчик с английского языка! На кой хрен она там могла понадобиться? Правильно, именно на хрен.
– Ну уж не скажи, – Лиза попыталась отстоять свою жертву. – Она ему помогала…
– Помогала, ещё как помогала! – я не выдержала. – Через шесть месяцев все знали о том, как она помогала. Ну, в общем, кроме его жены, все остались довольны.
История с Майей прогремела у нас полгода назад. Ну как прогремела? Всё как всегда: все тихо перешептываются, все всё знают, но все делают вид, что ровным счётом ничего не произошло. Поначалу Майя пыталась всячески отнекиваться от командировок и злобно посматривала в сторону Лизы, словно та была причиной всех её бед.
Через месяц, после безуспешного сопротивления, она стала грустненькой и перестала забегать в кабинет Руслана. Потом перестала грустить. Сразу после того, как у неё появилась новая сумка за 550 тысяч от известного бренда. А потом она и вовсе стала весёлой, и её попа стала динамично вертеться в узких коридорах компании, и стиль одежды у неё сильно поменялся. Ну и появление красивых украшений (явно очень дорогих) мы не могли игнорировать. Хотели, но не могли. Кроме Лизы, все тихо завидовали (громко завидовать в нашей компании не принято по деловому этикету).
– В общем, вчера Катя крайне некорректно себя повела, – Лиза погладила себя по голове, словно успокаивая внутренние бури. – Бросила всю работу на Гришу и убежала праздновать свой день рождения!
Лиза говорила монотонно, без эмоций, её лицо не выражало недовольства. Лишь глаза изредка поглядывали за соседний столик, на Руслана. А Руслан… ну что Руслан? Он то ли гей, то ли монах без пяти минут. Другого объяснения его невозмутимости и абсолютному отсутствию интереса к происходящему я найти не могла.
В этот момент телефон завибрировал в моей руке, высвечивая сообщение:
«Он вернулся», – высветилось сообщение в чате «удачницы» от Камилы.
Этим сообщением Камила вывела меня из равновесия. Кофе больше не лез в меня. И сплетни Лизы тоже. Я впилась глазами в телефон, чувствуя, как внутри закипает нечто жгучее.
– Ты в порядке? – вытянулась в изумлении Лиза, её миндалевидные глаза округлились.
– Да, – мой голос был сухим, как осенний лист.
Нет! В каком порядке я могу быть?! Этот похититель чайников вторгся в нашу жизнь повторно! Да, в НАШУ!
«Нужно обсудить ход действий», – я напечатала на опережение, пока девочки, судя по тишине в чате, находились в жесточайшем шоке и не знали, как ответить.
«Мы можем приехать с верёвкой и керосином. Связать и поджечь», – предложение от «исцелительницы душ» и «хранительницы покоя» Тони.
Что ж, видимо, его душа была настолько пропащей, что спасать там уже было нечего.
«Трахни его чайником по голове», – короткое, но ёмкое сообщение от многодетной Аси.
«Встретимся в «Тайном лесу»», – сдержанный, но полный подтекста ответ от Камилы.
Я уже сидела в кабинете, и со жгучим нетерпением ждала конца рабочего дня. И даже не пыталась скрыть своего нетерпения. А Евгений Арсеньевич не пытался сделать вид, что не видит моего жгучего нетерпения. Ни одного рабочего задания за весь день. Он решил меня вымотать бездельем?! И лишь без пяти шесть он наконец вышел из своего кабинета.
– Как самочувствие, Карина? – в его голосе прозвучало сочувствие, или мне показалось?
Как, как? Как у подлого лжеца, – пронеслось в моей голове.
– Спасибо, вроде хорошо, – быстро проговорила я, чтобы он не успел услышать фальшь в моём голосе.
– Отлично, рад, что ты поправилась, – устало кивнул он головой и вышел из кабинета.
Наверное, проораться. Потому что иметь такое самообладание без «пятиминутных выходов», как по мне, невозможно!
Из офиса первой вылетела я. Уверена! В ушах охраны ещё долго стоял свист, после того как я пронеслась мимо них вихрем. Ещё бы! «Покойник» воскрес, а скорее, восстал мертвец!
Благо, ресторан «Тайный лес» располагался совсем недалеко от работы, иначе бы я лопнула от нетерпения. «Тайный лес» был настолько тайный, что уже на подходе к нему чирикали птички (из скрытых динамиков), а искусственные деревья, служившие декорацией ресторану, были расположены по всему тротуару в пяти метрах от входа, словно оберегая его от посторонних глаз. Сам ресторан находился в полуподвальном помещении исторического дома. И, наверное, это был единственный признак «тайности» этого заведения.
Глава 5. Чайниковый Нежилец и Женские Секреты
Я приехала последней. Камила взяла отпуск за свой счёт, а все остальные счастливицы никак не были связаны с офисной работой, как я. Кристина в основном выходила на выставки и тусовки, Ася с детьми сидела дома, Тоня «прокачивала себя» в блогинге.
– Наконец-то! – с нетерпением ознаменовала мой приход Ася, её глаза горели воинственным огнём. – Теперь мы можем приступать. Предлагаю всем вместе пойти к Камиле домой и устроить ему разнос и вытурить с позором!
– Думаю, с «вытурить» Ками сама справится, – уверенно сказала Тоня, её взгляд был прикован к Камиле.
Тишина. Все взоры обратились к Тоне.
– Если вы ждёте моих предложений, то их нет. Камила, ты впустила его в дом?
– Он сам вошёл, – Камила ответила, её голос был ровным, почти безжизненным. – Пока я была в продуктовом магазине. Открыл дверь своим ключом и вошёл. И сидел, ждал меня. А потом спросил, что у нас на ужин.
– И что ты ему предложила на ужин? – моё любопытство разгоралось с новой силой.
– Колбаску в крови с разбитыми яйцами, – её губы едва заметно дрогнули. – Он сперва не понял и согласился. А потом понял и отказался.
Камила говорила отчуждённо, словно пыталась вспомнить последнюю встречу с соседом с пятого этажа, который умер шестнадцать лет назад. Потом она замолчала. Мы сидели и с нетерпением ждали продолжения. А она начала уминать свой салат из морепродуктов и даже не думала продолжать.
– Ну и? – не удержалась я, чувствуя, как нервы натягиваются до предела.
– Что и? Остался он без ужина, – Камила спокойно подняла на меня глаза.
– И в квартире?! – возмущённо воскликнула я. – Он там сидит?!
– Сейчас поеду выгонять. Я просто выбросила пакеты и убежала из квартиры, – она провела рукой по волосам, её дуля на макушке качнулась. – Я растерялась. Не знала, как поступать. Вот сидит он с идеально зачесанными золотистыми волосами и смотрит на меня. Он даже не пытался что-то сказать. Я хотела схватить нож и проткнуть его в зелёный сранный свитер (он мне никогда не нравился). Но потом подумала, что не готова из-за него сидеть в тюрьме.
– Мы бы помогли спрятать труп, – нежным голоском предложила Ася, её глаза блеснули непривычным огнём.
Тоня нервно покосилась на Асю.
– Может, тебе отдохнуть?
– Мне? Зачем? – Ася, казалось, искренне не понимала вопроса.
– Да, я так просто… эм… – Тоня озадаченно на нас посмотрела, пытаясь найти поддержку.
Да, Тоня, здесь я с тобой соглашусь. Правильная Ася, с правильными чертами лица, стала периодически «неправильно» говорить. А точнее, в речи своей с особой жестокостью «расправляется» со всеми «неугодными», словно выпустила на волю внутреннюю фурию.
Я понимающе кивнула Тоне, давая понять, что «согласна, Асю уже завтра хочется лишить родительских прав за такие взгляды на жизнь, но сегодня мы собрались по более срочной и важной теме – "надавать пиздюлей Коляну", поэтому психоэмоциональное состояние Аси мы оставим на потом, для отдельной, очень длинной беседы».
– Девочки, мне пора, – нервно заёрзала на стуле Кристина, расправляя волосы и поправляя свою любопытно вывалившуюся грудь из узкого лифа короткого платья. Она выглядела как готовая к взлёту птица.
– Куда? – Ася, привыкшая отчитывать своих детей, автоматически могла спросить с любого.
В её голосе звучала непоколебимая родительская строгость.
– Эм… Он зовёт на свидание, – виновато, но при этом с лёгкой кокетливой улыбкой, призналась Кристина.
– А ты как послушная собачка бежишь по первому кивку? – сурово продолжила Ася, нахмурив брови, которые, казалось, готовы были пронзить Кристину насквозь.
Камила нервно хихикнула, прикрыв рот ладонью. Видимо, любое отвлечение от её собственной проблемы хоть немного радовало. Пусть даже такое, где одна подруга отчитывает другую.
– В смысле, Ася? У нас любовь, амур, туда-сюда и всё дела! Букетно-конфетный период! – Кристина изобразила самое невинное лицо, на которое только была способна.
– Но ты же его не любишь, – голос Аси был прост, как правда.
Господи, даже меня начал раздражать этот бессмысленный и суровый допрос.
– Ася, да чего ты докопалась-то?! Хочет встречаться – пусть встречается!
– Но она меняет половых партнёров чаще, чем я делаю маникюр! – Ася, казалось, даже покраснела от возмущения.
– Так делай маникюр чаще! – посоветовала я Асе от всей души, едва сдерживая смех.
– Каких партнёров, прости? – гламурное лицо Тони треснуло о суровую действительность мироощущения Аси. В её глазах читалось искреннее изумление.
– Не переживай, Ася, с ним я ещё переспать не успела, – легко парировала Кристина и, сверкнув своим задом, поскакала к выходу.
«Вот платье стоило бы выбирать чуть подлиннее, – подумала я, глядя ей вслед. – В таком платье гланды можно из-под юбки задуть, пока бежишь».
– Салат вкусный, я поехала, – сухость – это был отдельный талант Камилы, который проявлялся в самые неожиданные моменты.
– Так мы нужны? – боевой настрой Аси никуда не пропал, она явно была готова продолжить битву.
Камила обернулась, уже на ходу накидывая пальто. Её губы растянулись в лёгкой, почти незаметной улыбке.
– Нет, подруги, мне нужно было просто облегчиться и выругаться. Вы мне помогли это сделать. Дальше – сама.
– И, кстати, – добавила Камила, уже через плечо, прежде чем полностью исчезнуть из виду, – я согласна, что Кристинке подтрахиваться нужно чуток поменьше.
– Ох, Камила… – пробормотала я, когда дверь за ней закрылась. – Я не сомневаюсь, ты справишься. Если бы со мной поступил так муж, я бы тоже ее позвала, и Камила бы справилась.
И вот она ушла. То ли бить, то ли прощать мужа.
Глава 6: Москва-Сити, Чакры и Голограмма Мужа
Наступили выходные, которые я ждала с вечера прошлого воскресенья, словно изголодавшийся в пустыне – воды.
Муж предложил поспать, Тоня предложила «проветрить чакры». Да, она тоже знает, что я стою на перепутье (кто же об этом не знает?), и никак не могу найти свой жизненный баланс. Я недовольна работой, я недовольна собой, и что самое ужасное – понемногу становлюсь недовольна мужем. Да, он меня любит, понимает, принимает и ценит. Вот так у нас и протекает жизнь. Без всяких изменений. Каждый день похожий на предыдущий, как две капли застоявшейся воды. Мне становится скучно, тихо, уныло. Может, это каприз от бездействия? Вопрос: бездействия кого?
И, конечно же, поиски себя я начала с помощью Тони. Не то чтобы я искренне верила в силу её курсов, но Тоня с меня денег за посещение тренингов не брала. Меркантильность, как обычно, победила здравомыслие.
Когда я открывала дверь, услышала смешок Максима.
– Всё нормально? – спросила я, уже одной ногой на пороге.
– Прочитал тут фразу смешную.
– Какую?
– Ну, что-то вроде, когда разбогатеете, ни в коем случае не отпускайте жену к психотерапевту. Он её убедит, что все эти годы она напрасно потратила годы жизни на вас, не реализовывалась сама.
– Так я не к психотерапевту, – я хмыкнула.
– Так и я не разбогател, – парировал он, его карие глаза мерцали.
– Жаль, – грустно вздохнула я.
Впервые за долгое время это «жаль» было искренним.
– Чего именно?
– Да всего жаль.
– Ицхак Адизес, – он пожал плечами, возвращаясь к своей книге.
Я тоже пожала плечами и вышла. С каждой неделей мой обожаемый муж становился менее обожаемым мной. Почему? Ведь он не изменился. Нисколько. Такой же мягкий, понимающий и любящий. Но теперь в нём мне чего-то не доставало. Я пыталась в себе разобраться. И почему за ответом я бегу к человеку, который меня может полностью запутать?
*
– Аааааааа, девочки, дышим, не прерываем дыхание, глубоко выдыхаем и выталкиваем! ВЫТАЛКИВАЕМ воздух! Вдыхаем, распространяем воздух по всему телу, собираем его внизу живота и выталкиваем! – голос Тони, усиленный микрофоном, эхом разносился по белоснежному залу. Мы были в центре Москвы, на 56 этаже в Москва-Сити. В негламурных местах тренинги и тренировки Тоня не вела.
– Молодцы! – она захлопала в ладоши, её виниры сверкали.
Вокруг белые подушки, коврики для йоги и белые картины на белой стене. Как я обнаружила белые картины? Рамка у них была чуть бежеватая и выделялась на общем фоне, как единственный нетронутый элемент.
– А теперь прислушайтесь к себе, девочки, – голос Тони стал мягче, почти гипнотическим.
Должна признаться, что вокруг сидели далеко не девочки, и себя за таковую я, хоть и хотела, но не считала. Но ладно, прислушиваюсь. Внутри, кажется, только вороны каркают.
– Вы слышите её?
Кого её, Тонь? Мы тебя слышим.
– Её? Маленькую недолюбленную девочку? Истерзанную тысячами «надо», и не получившую ни одной похвалы? Вы её слышите?
Эм, ну так глубоко в прошлое я не собиралась уходить. Ну раз пришла, попробую и с ней поговорить, – подумала я, прикрыв глаза. – Может, это она не даёт мне работать?
«Девочкаааа, аааауууу!»
Молчит.
Я её растерзала до смерти или что? Или она всем довольна? Ну нет! Во мне должна сидеть недооценённая и недолюбленная девочка! Что я, хуже других, что ли?!
– Она смотрит на вас изнутри, – продолжала Тоня, – своими испуганными глазками, моргая и не веря, что о ней вспомнили. Вот она, маленькая девочка с кривой чёлкой и колтунами на голове. Позовите её. Протяните ей руки. Обнимите…
Зал наполнился всхлипами, которые потихоньку переходили в плаксивый визг. Я приоткрыла один глаз. «Девочки», сидя в позе лотоса, крепко себя обнимали, прижимали (оказывается, можно себя прижимать до хруста) и плакали. Искренне, с глубокой обидой… на себя. Да, именно на себя, потому что это они себя недолюбили, недообнимали, и вообще себя презирали. Так говорит Тоня.
– Вот кому вы должны! Вот кого вы должны прислушиваться! Вот для кого вы должны стараться, девочки! – голос Тони дрожал от пафоса.
«Девочки» плакали, кивали, улыбались сквозь слёзы и продолжали себя обнимать, словно спасаясь от всех бед мира в собственных объятиях.
– Девочки, я хочу вас поблагодарить и похвалить. Вы молодцы. Вы смогли сделать это. Заглянуть вглубь себя, не побоявшись своего прошлого… бла-бла-бла…
Тут я отвлеклась на серое, низкое небо Москвы за панорамным окном. Вот всё в Москве прекрасно, кроме этих серых пейзажей. Будь Москва южнее и будь здесь море… Впрочем, чего это я?
Моя обиженка так и не выглянула ко мне «из-за разбитого сердца», не показала своё испуганное лицо. В общем, не пошла на примирение. Жаль. Может, нам было чего с ней обсудить.
*
– Моя самотерапия не вызвала у тебя восторга, – Тоня, уже переодевшаяся в дизайнерский наряд, с лёгкой улыбкой наблюдала за мной. Мы сидели на 86 этаже, блаженно потягивая коктейль и любуясь густым туманом, который перекрыл весь вид на Москву, делая её похожей на мистическое облачное царство.
– Да нет, – я отхлебнула свой коктейль. – Я была восхищена твоей терапией. Девочек сильно цепляет.
– Девочек, но не тебя, – Тоня не отводила от меня пристального взгляда. – Ты подглядывала, морщилась и ехидно наблюдала за стараниями девочек.
В её голосе не было осуждения, лишь констатация факта.
– Тебя это обидело? – я ожидала упрёка.
– Нет, – Тоня ответила совершенно искренне, и эта искренность, идущая от человека, который минуту назад призывал обнимать себя «маленькую недолюбленную девочку», обезоруживала.
– Спасибо тебе, – я облегчённо выдохнула. – Если я начну самокопаться так глубоко, боюсь, я не успею прожить настоящую жизнь. У меня и так ощущение, что я стою на месте, а тут ещё ворошить прошлое… Нет уж, увольте.
Тоня загадочно улыбнулась, словно познала тайну мироздания, и взялась за меню.
– Многие и без самокопания не успевают проживать настоящую жизнь, Карина.
В этом что-то было, и, к моему удивлению, Тоня, казалось, читала мои мысли.
– В этом есть проблема людей, Карина. – Она подняла на меня глаза, полные какой-то мудрой усталости. – Не хочу выглядеть философом, но люди сейчас слишком уж заняты анализом и самоанализом, вместо того чтобы просто жить, черт возьми!
– Так ты же это продаёшь, – я изогнула бровь. – Ты этому учишь – копаться, самокопаться, искать…
– Я продаю то, что у меня покупают, Карина, – Тоня ответила с обезоруживающей прямотой, откладывая меню. – «Просто делай. Подними свою чёртову ленивую задницу и прекрати ныть!» – не покупают. Увы. Это звучит уныло и трудозатратно.
– Дуришь? – я рассмеялась.
– Нет же! Ты что! – она всплеснула руками. – В конце концов мы придём к тому, что надо просто действовать. Но сначала надо пройти путь осознания, проработать травмы, найти ресурсы… И только потом, внезапно, обнаружится, что ключ был в действии.
– Ты хитрый лекарь? – я подалась вперёд, увлечённая её откровенностью.
– Я лекарь, который хочет подзаработать на лени других людей, – Тоня пожала плечами, и в её глазах мелькнули озорные искры.
– Пожалуй, я посещу ещё парочку твоих занятий, – я откинулась на спинку стула. Это звучало как самый разумный шаг. – Кстати, как твоя работа?
– Отлично. Работает без меня, – я хмыкнула, потягивая свой коктейль.
– Так что ты решила? – не дождавшись моего ответа, Тоня позвала официанта, едва заметно помахав рукой. И заказала овсяную кашу, тост с авокадо, свежевыжатый сок и круассан с кофе. Как это всё вмещалось в её «узкий силуэт» – для меня оставалось загадкой, которую не разгадал бы ни один тренинг.
– Я решила… – Начало было многообещающим, но затем я запнулась.
А чего я решила? Я ничего не решила! Мне не хочется решать, принимать ответственность за свои решения. «ОТВЕТСТВЕННОСТЬ» – вот как некрасиво звучит это слово. Громоздкое, давящее, как гранитная плита. Мне хочется плыть по течению, словно какашка, и жаловаться на несправедливость мироздания. Могу и на геополитику, и на инфляцию пожаловаться. Тоже с большим удовольствием. Чем брать ответственность за свою собственную жизнь.
– Я решила пока не увольняться, – выдохнула я, выдавив хоть какое-то решение из себя.
– Ждёшь, пока уволят? – Тоня с аппетитом взялась за кашу.
Её взгляд был проницательным, как рентген.
Что-то Тоня стала жуткой умной для блогерши, – пронеслось в моей голове. – Или это я совсем поглупела?
– Ну, типа того.
– Дождёшься, – Тоня кивнула, как будто знала об этом из собственного опыта.
– Знаю, – выдохнула грустно я и принялась уплетать яйцо пашот, которое заказала себе.
Дзинь-дзинь! – загудели одновременно наши телефоны, нарушая утренний покой ресторана.
«Он уснул, пока я танцевала, стягивая с себя одежду», – сообщение от Кристины в общий чат.
Мы с Тоней настороженно переглянулись. Никто не смогбы себе позволить заснуть, пока раздевается Кристинка. Даже человек, который неделю не спал. Даже я! Ну, она же статуэтка в человеческом обличии, ходячее произведение искусства, от которого невозможно оторвать глаз!
«ПИДАРАС», – не самое кровожадное, но очень ёмкое сообщение от Аси.
«Согласна. Коля ещё в квартире», – сдержанное сообщение от Камилы, как всегда, невозмутимой и хладнокровной.
Мы с Тоней переглянулись с двойной настороженностью.
«ПИДАРАС», – повторное сообщение от Аси. Видимо, длинные сообщения не дают печатать дети Аси, и она пытается одним емким словом выразить всю гамму эмоций.
«Согласна», – ответила Камила, будто подтверждая диагноз.
«А мне что делать?» – Кристина действительно нуждалась в поддержке.
Когда ты можешь одним взглядом возбудить всех мужчин, находящихся в радиусе пятисот метров от тебя, а тут мужчина засыпает, глядя твой стриптиз… Тут нужно разбираться. Это не просто неудача, это вселенская несправедливость!
«Предлагаю встретиться в парке Горького. Посмотреть на голубей», – отписалась Тоня, и её предложение, как всегда, было неожиданно-прагматичным, почти абсурдным.
Глава 7: Голуби, Стриптиз и Храпящий Миллиардер
Февраль в этом году выдался сухим и богатым на красивые пейзажи. Озёра застыли в восхищении к себе, давая налюбоваться всем прохожим зеркальной тёмной поверхностью. Пожалуй, почётный тридцатилетний возраст уже давал возможность искать покой не только в бутылке вина, но и в природе.
– Это было… так удивительно! – Кристина, пытаясь подобрать нужное слово, заламывала руки, словно только что пережила нечто запредельное. – Он пригласил меня в свою квартиру. Вот мы поднимаемся… следуют вполне объяснимые намёки… Он садится в кресло, я подбираю музыку – что-то вроде соула, очень атмосферно… и медленными движениями стягиваю платье. А ведь платье у меня не из XIX века, не из трёх слоёв, подъюбника и корсета состоит. Вы понимаете, да?
Мы активно закивали головами. Как тут не понять. У меня в голове вообще сейчас крутились кадры из эротического фильма, где я, конечно же, была в главной роли.
– Я, вся перевозбуждённая, танцую, смахиваю с себя последний ненужный кусок тряпья, – её глаза округлились, как у напуганной совы, – и открываю глаза… не от его возбуждённого вздоха, а от хрипа… то есть, мать его, от храпа!
Ася, которая уже успела выпить свой капучино, тут же выдала:
– Он ещё и храпит в столь молодом возрасте? – в её голосе прозвучали ноты материнского беспокойства, словно речь шла о её собственном сыне.
– А ты? – Камила недоумённо хлопала глазами, пытаясь осознать масштаб трагедии.
Да, мы все недоумённо хлопали и глазами, и мозгами. Естественно, далеко не медицинский аспект храпа Алексея (так звали таинственного миллиардера Кристины) нас интересовал. Нас интересовал психологический аспект этого фиаско.
– Я? Что я могла сделать? – беспомощно спросила Кристина, её лицо выражало полное отчаяние.
– Разбудить, – невозмутимо предположила Ася, делая глубокий, почти экстатический глоток горячего кофе. – Боже, как же божественен кофе без детей! Точнее – без детских криков! – Она затягивала горячий кофе, как заядлый курильщик, бросивший курить два дня назад.
– Так тут вокруг детские площадки, – заметила Камила. – Как ты можешь говорить об отсутствии детских криков?
– Так то орут не мои дети. Они меня не касаются, – снова «затянулась» кофе Ася, и лицо её озарила блаженная улыбка. – Ну так что? Разбудила?
– Как? – Кристина, казалось, была на грани истерики.
– Шлепком по лицу, криком в ухо, на худой конец можно потрепать за плечо! – Ася перечисляла варианты, словно давала инструкцию по реанимации.
– Я просто легла спать, – Кристина тихо пробормотала, потупив взгляд.
– ЧЕГО?! – мы то ли восхитились, то ли удивились в унисон, наши голоса слились в единый вопль.
– Не хотелось уезжать не попрощавшись. Подумал бы, что сбежала. Я решила поспать, а наутро рассказать, как у нас всё было.
– Точнее, как у вас всё не было, – хихикнула Тоня, прикрывая рот рукой.
– Верно, – Кристина устало кивнула.
– Рассказала? – ворвалась я в разговор, не в силах сдержать любопытства.
Мы стояли около пруда и щедро бросали корм голубям, которые слетелись к нам со всего парка, устраивая небольшое голубиное цунами. Камила уже четыре раза сбегала к автомату для корма птиц, опустошая его запасы.
– Утром встаю, а у меня завтрак на прикроватной тумбе. Всё как я люблю: нарезанная сёмга, авокадо и свежевыжатый сок. Потом он ещё кофе сделал.
– Может, он гуманоидный Tesla Optimus, которого научили всему, кроме как трахаться? И вот сейчас запустили «в народ», потестить, – Тоня озвучила самую немыслимую версию, но с таким серьёзным лицом, что мы все на секунду призадумались.
– Тоняяяяяя, – хотела я остановить Тоню.
Но с другой стороны, это было вполне себе рабочее объяснение.
– Вкусный был завтрак? – Ася взяла себе второй капучино и бисквитное печенье.
Кормить «сранных птиц» она отказалась, так как она хочет «накормить себя».
– Да. Сказал, что сам приготовил.
– Больше ничего не сказал? – Ася откусывала печенье, а потом любовно смотрела на недоеденный кусок, словно он был последним на земле.
– Сказал, что сильно устал после ночного перелёта. Он улетал в Рим, с пересадкой в Стамбуле. И думал, что это отличная идея после недельной разлуки встретиться. Но не рассчитал силы.
– Ну, за ночь-то выспался! Утром-то чего его остановило? – Ася была неумолима.
– Торопился на деловую встречу.
– Фи! Не верю, – Ася отмахнулась, как от назойливой мухи.
Ну что сказать? Согласна с Асей. Как в такое поверить?
– А я вот поверила, – похлопала густыми ресницами Кристина.
– Зачем тебе он, Кристина? – спросила Тоня. – Богатством тебя не удивишь.
– Не знаю, – Кристина озадаченно на нас посмотрела. – Он мне нравится, – шепотом сказала она и залилась краской, словно девчонка-первоклассница.
– С этого начинаются беды, – прохрипел со скамейки довольный голос Аси.
Она устала стоять рядом с нами и решила отдохнуть, наблюдая за нашими маневрами со стороны.
– Ладно, оставим Кристину, – Тоня решила больше не пытать подругу. – Но ты-то чего со своим Коляном расправиться не можешь? – Она обратила свой пристальный взгляд на Камилу.
– Он весь вечер ползал на коленях и вымаливал прощения.
– Жалкое существо. За такое тем более надо гнать! – комментарий Аси со скамейки, с которым, надо признать, нельзя было спорить.
– Я просто не знала, как его прогнать, – Камила выглядела такой же беспомощной, как Кристина, когда её миллиардер уснул. – Он плакал, умолял и говорил, что просто впал в беспамятство и сам не понимает, как так произошло, что он ушёл
– Схема российских пенсионеров: сперва продать квартиру, получить деньги, а потом впадать в «беспамятство», – нервно усмехнулась Тоня, глядя на нас. Видимо, ей было очень жаль Коляна, но и злорадство не отпускало.
– А чайник? Чайник он принёс? – Ася, откинувшись на спинку стула и вытянув ноги, созерцала небеса над Парком Горького, её голос звучал отстранённо, почти философски.
– Да, кстати! Чайник-то где? С инструментами и пылесосом? – я хлопнула себя по лбу. Как, чёрт возьми, мы могли забыть о самом главном артефакте этого драматического расставания?!
– Эм, я не спросила, – Камила сама удивилась своему упущению, её обычно невозмутимое лицо дрогнуло.
– Ты нас лишила интереснейшей истории! – хихикнула Тоня, представляя, как бы Николай появился на пороге с полным набором для уборки и заварки чая.
– Что ты собираешься делать? – я вернулась к сути проблемы, пытаясь вытащить Камилу из ступора.
– В том-то и дело, что я без понятий, что с ним делать. Он выглядит… как побитая собака.
– Добей, – пророчески-философским тоном проговорила Ася, всё так же блаженно наблюдая за пролетающими птицами в небе, словно давала наставление богам Олимпа.
Тоня оглянулась на свою беспощадную подругу, тряхнула головой, как бы прогоняя наваждение, и продолжила, обращаясь к Камиле:
– Мне жаль его.
– Жалость – низменное чувство. Остерегайся его, – вновь профилософствовала Ася, не глядя в нашу сторону.
Её голос был ровным, без единой эмоции, как у столетнего мудреца.
Зато мы, свернув шеи, смотрели на неё не моргая. Она же «правильная Ася»! С чего вдруг эти пассажи?
– Ася… – начала Кристина, косясь то на нас, наблюдая за нашей реакцией, то на неё.
– Да, Ася, – продолжила я, отлично понимая, что хотела спросить Кристина, но не осмелилась.
– Ты детей в детдом сдала? – спокойно озвучила Тоня мучающий нас вопрос, прямолинейно, как удар чайником по голове.
– С чего бы это? – вздрогнула Ася, и только сейчас оторвалась от неба, будто вспомнила, что здесь не одна, и вокруг нее живые люди.
– Милая, ты не обижайся, но ты за последнее время сильно изменилась, – осторожно начала Кристина.
– Вы не рады меня видеть? – ехидно улыбнулась Ася, и её ярко-зеленые глаза, обычно полные заботы, теперь мерцали непривычным огнём.
– Напротив, мы очень рады тебя видеть! – поспешила уверить я. – Но по какому такому волшебному заклятию ты так круто изменила свою жизнь? За последние десять лет ты виделась с нами раз в год (это ещё если повезёт), телефонные разговоры с тобой продолжались не более сорока секунд (я засекала, и не только я). Да и вообще…
– Да и вообще, мы тебя похоронили как субъекта общественных отношений, – лаконично завершила Тоня под последующие кивки соглашающихся подруг. – Мы словно вскрыли давно забытую могилу, а оттуда вышла не истлевшая душа, а новый, совершенно незнакомый человек.
– Ааа, вы в этом плане, – она снова откинулась на спинку и довольно ухмыльнулась, окидывая нас взглядом. В этой ухмылке было столько довольства, что она буквально светилась.
– И? – мне нужно было знать секрет её довольной ухмылки. Я тоже хотела так ухмыляться.
– Да, расскажи нам, в чём дело, – Камиле тоже, очевидно, срочно нужна была схема по осчастливливанию себя.
Ася сделала глубокий вдох, словно собираясь с силами, и начала свой рассказ:
– Я просто устала быть несчастливой и захотела стать счастливой. Ну и кроме того, я устала, физически. Задолбалась от домашнего быта, от вечно недовольных орущих голодных детей, от готовки, уборки. И я об этом… прокричала мужу в лицо. Я кричала долго, громко и с непотребной бранью.
– А он что? – мы все подались вперёд, как по команде.
– Он сказал, что не стоило так кричать, – голос Аси вдруг стал отстранённым, – можно было просто спокойно ему сообщить.
– А что, он сам ничего не понимал? – возмутилась я, чувствуя, как внутри всё закипает.
Вот это мужская слепота!
– Мой жизненный опыт показал, что сам он не понимал, не видел, не замечал, – Ася пожала плечами, и в этом жесте было столько горькой правды, что спорить не хотелось.
– А теперь? – хором спросили мы, подавшись вперёд. В каждом из нас жила надежда на волшебную формулу.
– А теперь он меня услышал и понял. По выходным он меня отпускает гулять одной. В рабочие дни мы вызываем бэби-ситтера, когда мне необходимо выйти. Я нашла себе помощницу по дому. Но чтобы не сильно тратиться, она приходит раз в две недели. Зато, чтобы не сильно напрягаться, я купила робот-пылесос с функцией влажной уборки. – Ну ты здорово всё раскидала! – восхитилась я вслух, чувствуя смесь зависти и благоговения.
Это был настоящий план побега от рутины.
– Да. И наконец, я зажила, – Ася улыбнулась, и её улыбка была настолько искренней и умиротворённой, что мы все почувствовали тепло.
– Ты думаешь выйти на работу? – спросила Тоня, явно пытаясь вписать Асю в привычные ей рамки «самореализации».
Ася уставилась на неё немигающим взглядом, словно Тоня направила на неё дуло пистолета.
– Зачем мне это?!
– Ну как… – Тоня немного смутилась, – чтобы был свой мир, своё занятие, своё дело…
– Мой мир никак не соотносится с упахиванием с девяти до восемнадцати. Я выбираю свою жизнь: с птичками, с кофе и с книгами. И когда возвращаешься домой, то вновь любишь детей и умеешь им радоваться. А не вот это орудие пыток и изувечивание женских душ под названием «самореализация»!
Ася произнесла это с такой страстью и убеждённостью, что мы все замолчали, поражённые её словами.
Это был настоящий манифест, произнесённый без единого крика, но с такой силой, что мог бы перевернуть горы.
– Сильно сказано, – одобряюще кивнула Камила, её обычно сухое лицо расплылось в уважительной улыбке.
– Подруга, ты поплыла против социального течения, – задумчиво откликнулась Тоня, глядя на Асю с новой оценкой.
– Это как? – Ася прищурилась.
– Ну не модно нынче просто жить и радоваться жизни, – залилась смехом Камила, и её смех был полон горькой иронии. – Что это за жизнь-то? Без надуманных геморроев?
Осознав всю горечь и неизбежность этой правды, мы хором рассмеялись. Смех был одновременно облегчением и признанием поражения перед общественными установками.
– Да, – подытожила Ася, её глаза снова устремились в небо, – не познав несчастье, и счастье не познаешь.
А что делать, когда нет несчастья? Правильно, слепить, создать, возгласить… Всё сама, всё сама. Иначе никак. Иначе тебя сочтут… неправильной.
Глава 8: Изобретая Несчастье или Разбитое Корыто
Ну вот и я не стала ждать от судьбы «несчастий» и принялась изобретать его сама. Мне стала невыносима моя тихая и, казалось бы, счастливая жизнь.
А чего я так счастлива-то? Ну, есть у меня муж. Но не кладом Атлантиды я завладела, в самом деле. Где фейерверки? Где страсть? Где хоть какое-то подобие движения?!
Моё будущее сперва рисовалось в скучном бежевом, потом в черно-белых тонах, потом вообще перестало хоть как-то прорисовываться. Работа, где и работать-то особо не надо было, начала меня потихоньку (нет, конкретно!) раздражать. Тихий и непридирающийся начальник возмущал своим безмолвием. А понимающий и всё поддерживающий муж раздражал своей идеальностью. Хотя нет. Я начала в нём замечать недостатки.
Вот взрослый человек, ему тридцать пять лет, и его абсолютно всё устраивает. Он ни к чему больше не стремится. Вот работает он в рекламном агентстве айтишником и не тянет его больше покорять новые горизонты. Вот нет у него ребёнка – и не рвёт и мечет он по этому поводу. Он как дерево в безветренную погоду – застыл. Его не удручает, что ездить на море за границу он может не чаще одного раза в год. Хотя, буду честна, мы не ездили на море уже третий год. Да, у нас много расходов на хождения по больницам и «вымаливание» ребёнка было. Но всё же, человек не считает, что это упущение в жизни. И вот эта пассивность, умение наслаждаться «чаем и вареньем», начинала раздражать меня до скрежета зубов. Хотя когда-то именно эта стабильность в нём меня и привлекала. Получается, он нисколько не изменился. Это я изменилась. Поменяла интересы. Поменяла ценности.
И мне стало грустно. Неужто вся жизнь так и пройдёт? Без детей, без путешествий, без большой квартиры? Без большой любви? И хотя бы без маленьких страстей?
Наша однокомнатная квартира мне стала морально тесна. И я уже второй год прошу Максима взять ипотеку на двухкомнатную квартиру. Чуть ближе к центру. Ну ладно. Чуть подальше от МКАДа в сторону центра – так, наверное, правильнее будет территориально обозначиться. Но что делает мой муж? Правильно. Ничего. Он всё также меня «безумно» любит, «понимает и поддерживает», но на этом всё.
То ли кризис среднего возраста, то ли весенний авитаминоз (уже апрель, но тепло мы наблюдаем только в наших мечтах), то ли просто мне так захотелось, но я знатно стала придираться к Максиму.
А он просто взял да и сказал. Спокойно, без крика, без единого упрёка.
– Карина, не глумись надо мной и над собой. Если наш брак утратил для тебя ценность, то скажи прямо. А эти придирки про серую жизнь у кухонной плиты (будь честна, ты-то готовишь раз в неделю, дай Бог) слишком поэтичны и неправдоподобны.
– То есть ты готов просто вот так и уйти, Максим? Что-то я такого быстрого толчка под зад не ожидала от него. Мой рот приоткрылся, но слова застряли где-то в горле.
– Если бы ты просто ныла на несправедливую жизнь, я бы с удовольствием тебя выслушал. Может, местами и «поднывал» бы тебе в унисон. Но то, что ты говоришь, это же не про нытьё. Это про утрату ценности нашего брака в твоих глазах.
Сухая констатация фактов. Да, в честности ему не откажешь. Он всегда таким был. Никаких обвинений, претензий и грязных проклятий. Но, чёрт бы меня побрал! И это сейчас меня в нём раздражает до белого каления!
– Значит, всё? – была ли в моём голосе мольба о помощи, не могу с уверенностью сказать.
Но где-то в глубине души мне хотелось, чтобы меня остановили. Где-то в глубине души я подозревала, что качусь в бездну последствий совершаемых мной глупых и необъяснимых мне ошибок.
Скажи он мне, что мне нужно время, чтобы осмыслить мои поступки и вообще моё состояние (да, Максим не святой, но мог бы пойти навстречу мне и сделать благое дело!), – я бы последовала его совету. Но то, что он мне сказал, прозвучало как пощёчина. Как удар в спину ножом. А точнее – отрезвляющий плевок в лицо. Не знаю, насколько это точнее, эмоций было много и разных.
– «Всё» случилось пару месяцев назад, когда ты решила мне изменить со «Стеллой», который «хочет тебя каждую секунду». Спасибо за проявленное доверие ко мне, но всё же, надо быть аккуратнее и скрывать хотя бы тексты приходящих сообщений. Особенно если твой любовник укладывает одно предложение в пять сообщений. Бесконечно трындящий телефон невольно привлекает внимание.
!?&@&!!! Ну кааааак?! Каааак??! Что?! То есть он меня бросает?! Значит что? Теперь он меня не так сильно бесит. Наконец-то он сделал что-то неидеальное. И это вызывало странное, почти истерическое чувство облегчения.
– Может…?
Мой голос оборвался, повиснув в воздухе, полный неопределённости, надежды и страха. Что я хотела с этим «может»? Может, попробуем сначала? Может, сделаем вид, что я тебе не изменяла? Может, забудем эту ужасную главу? Может, оставим всё как есть, просто вернёмся к той тихой, скучной жизни, которую я так недавно презирала?
– Не может, Карина, – Максим покачал головой, опустив её, словно не в силах смотреть мне в глаза. Его плечи чуть ссутулились.
В его голосе не было злобы, не было даже острого разочарования. В его голосе была лишь бесконечная, глухая тоска. Но тоска не по мне. Тоска по утраченным, по идеализированным человеческим отношениям. Уверена, ему больно не от того, что я предала его как мужчину. Ему больно от того, что я не ценила, не берегла то хрупкое и ценное, что мы строили годами. Его боль была болью обманутого доверия, растоптанной веры.
Ну что. Всё как я и хотела. За меня сделали выбор. То, чего я так панически боюсь – сделать решающий шаг. Вот за меня и сделали. И теперь я отчётливо, до боли, понимаю, насколько это неприятно, когда за тебя принимают решения, которые меняют твою жизнь, выворачивают её наизнанку, не спрашивая твоего согласия.
– Мы со Степаном уже не вместе, – я произнесла это быстро, словно выплёвывая горькую пилюлю, пытаясь хоть этим за что-то зацепиться.
– Знаю. – его голос был едва слышен.
– Откуда? – мой вопрос прозвучал глупо, почти наивно.
– Я вашим отношениям и так давал не более двух недель, – он пожал плечами, его взгляд скользнул мимо меня, в никуда, а затем он отошёл к чайнику, чтобы поставить его. Этот обыденный жест, в обстановке рушащейся жизни, казался особенно сюрреалистичным.
– А чего ты ждал? – Я чувствовала, как с каждой секундой проваливаюсь всё глубже.
– Не знаю, – он снова пожал плечами, как будто эта тема была для него не более чем статистическим фактом. – Прямого и открытого разговора. От тебя. За семь лет брака, Карина, я думал, что хоть это я заслужил.
– Ты не только это заслужил, Максим, – я рухнула на стул, ощущая, как горячие слёзы жгут глаза, но изо всех сил пыталась сдержать их. Теперь мне казалось, что я не имею права даже на слёзы.
– Не надо, Карина, – его голос стал чуть твёрже, отстранённее, словно он говорил не со мной, а с какой-то абстрактной несправедливостью. – Мы все получаем в итоге то, что заслуживаем.
– А как же любовь? Ты же говорил…
Да, у меня хватило наглости спросить, куда делась его любовь. Я цеплялась за прошлое, как утопающий за соломинку.
Он лишь грустно улыбнулся, заливая кипяток в чайник, и посмотрел, как струйка пара поднимается вверх.
– Не знаю, Карина. Не проследил, куда она улетучилась. Просто… испарилась.
Я почувствовала себя старухой из сказки о золотой рыбке. Где-то прямо передо мной, посреди моей когда-то уютной, но теперь опустевшей жизни, должно было лежать разбитое корыто. И это корыто было не просто треснувшим, оно было разнесено в щепки. И виновата в этом была только я.
Глава 9: Свободное Падение
Спасибо Максиму, он предложил мне помощь: снять квартиру. Квартира, на которую я ворчала, была его. Естественно, я не претендовала на её делёж. И на съём жилья на полгода денег он мне тоже выделил. Хе-хе. Вот он такой хороший, а я мерзопакостная неблагодарная дрянь. Кем ещё я могу себя чувствовать?
Ну вот, и пришёл ответ на моё «работать или не работать, вот в чём вопрос?». Мне надо работать и начать саму себя обеспечивать. Печально, серо и уныло. Зато определённо. Видимо, даже плохая стабильность для людей лучше, чем мало-мальская неопределённость. Да что это я заговорила о людях. Мне бы в себе разобраться.
Мои «удачницы» были больше возмущены не моей изменой, а тем, что я скрыла этот факт от них. Обидно, что никто из них не сказал: «Я от тебя не ожидала!».
Зато вот эту фразу, пропущенную мной мимо ушей, я точно услышала от Кристины:
– Максиму бы я не изменяла, – задумчиво, с прищуром косясь куда-то вбок, произнесла она.
– Ты бы у меня хоть спросила, подруга, – ляпнула мне в лицо голую правду Тоня, словно выплеснула стакан ледяной воды. – Степан у меня уже третий год на курсах. Притом разных. И каждый раз у него новый «обидчик», и каждый раз у него новая «спасительница».
Со Степаном пару месяцев назад я познакомилась на интенсиве про «познание глубин души» и чего там ещё. Естественно, курсы вела Тоня, в закрытом клубе, где собрались «избранные». Ибо курс стоил сто сорок тысяч рублей (для меня, естественно, бесплатно). Степан, со своей гладкой причёской и идеально сидящим серым костюмом, сразу привлёк моё внимание. Ну и переспали мы в этот же день, после тренинга. Познали глубины души, так сказать. Встречались мы две недели. И никто никого не бросал. Просто. Познавать дальше больше нечего было. Он был таким же, как я – на поверхности, без бездн.
– А чего это ты молчала? – Ася, которую мы уже с трудом узнавали, впилась в меня своими ярко-зелеными глазами. – Вон, Кристина про несостоявшийся секс не постеснялась рассказать. А ты промолчала про тот, который случился. Хе-хе. Или он был хуже несостоявшегося?
Наверное, надо стать матерью троих детей, чтобы иметь моральное право осуждать (окееей, обливать дерьмом) любого человека на своём пути, вне зависимости от его душевного состояния. Или это не с материнством связано?
Полностью загадив мне душу и убедив меня, что я опущенное никчёмное существо, подруги меня отпустили на волю. То есть, в моё временное убежище. Так как завтра понедельник, а опаздывать мне категорически нельзя. Теперь работа – это про жизнеобеспечение, а не про «комфортную самореализацию».
И даже хмурое майское утро и переполненные вагоны метро не смогли теперь стать оправданием, чтобы не поехать на работу. Я зашла в офис, стараясь выглядеть собранной, но внутри всё дрожало.
– Доброе утро, Евгений Арсеньевич! – кротко поздоровалась я, опустив глаза к столу, словно ища там спасения от всех бед.
Не знаю, насколько изменилась я, как работник (как по мне, я сильно изменилась), но сам Евгений Арсеньевич нисколько не изменился. Хотя мог бы иногда улыбаться, поддерживать мой рабочий дух, так сказать.
– Карина Ярославовна, зайдите, пожалуйста, ко мне, – внезапное, неприятно-спокойное приглашение прозвучало в середине рабочего дня.
Сердце упало в пятки. Почему, не знаю. Вроде, обсуждение задач начальством с подчинёнными – вполне себе нормальная практика. Но через десять минут я уверовала в свою стопроцентную интуицию.
Он был кроток, не зол и предельно честен.
– Карина Ярославовна, не буду вам описывать экономические проблемы нашей страны и с какими проблемами столкнулась непосредственно наша компания. Это долго, да и для вас не будет открытием. Руководство компании приняло решение, что часть сотрудников нужно сократить. Сразу скажу, что никаких решений лично я не принимал. Мне вы нисколько не мешали (я здесь я ему верю). Они приняли довольно странное решение: сократить тех, кто больше всех брал отгулы. У вас отгулов было больше всех в компании. Не знаю…
А дальше всё как в тумане. Казалось бы, что такое секунда? Сидим мы шестьдесят секунд, пролистывая бестолковые странички в инстаграме, и вообще их не чувствуем, что прошло шестьдесят секунд. А бывает секунда, которая растягивается в часы, в дни, в недели. Так можно и договориться про теорию относительности.
И вот эта секунда оказалась длиннее всех секунд в моей жизни. Секунда, в которую я прочитала сообщение от сестры: «Её больше нет».
Казалось бы, под «её» можно было подразумевать что угодно: кошку, квартиру, собаку, колбасу и т.д. Но я знала. Я знала, кого больше нет. И эта последняя капля переполнила чашу моего изобретённого несчастья, превратив его в нечто реальное, огромное, необратимое.
Именно сегодня моя стопроцентная интуиция дала о себе знать. И я в ней не засомневалась. Холодная волна ужаса окатила меня с головы до ног, предвещая что-то непоправимое.
Я начала рыдать, не выходя из кабинета, чем ошеломила своего начальника. Наверное, это было худшее, что я могла сделать в этот момент. Я первый раз увидела у него какое-то другое выражение лица, помимо привычной маски пассивной усталости. Он был в настоящем ужасе, будто я только что сняла трусы и грозилась надеть ему их на голову. Его глаза округлились, очки съехали на кончик носа.
– Карина, – Евгений Арсеньевич вскочил со стула, – Карина, если для вас это столь трагично, давайте попробуем подойти вместе к руководству. Я пойду вместе с вами. Придумаем что-нибудь в оправдание ваших прогулов. Я всё подтвержу!
Он метался по кабинету, подходя ко мне то с одной стороны, то с другой, пытаясь утешить. Его движения были неуклюжими, как у большого медведя, который не знает, как обращаться с плачущей женщиной. Он явно пытался прикоснуться, но боялся.
«Но руководство компании не воскресит мою маму! – пронеслось в голове, словно набатом. – Ничто не воскресит мою маму!»
Как ему это объяснить? Я и толком ничего объяснить не могу. Мне же сейчас не до этого. Мне до всего на свете не до этого. В груди всё сжалось в ледяной комок, дыхание перехватило. Я выбежала из кабинета, кое-как собрала вещи и, не прощаясь ни с кем, убежала в свою норку. Благо, квартиру Максим мне снял в пешей доступности от метро. Ох уж этот Максим! И почему такую гадкую особу, как я, окружают такие добрые и честные люди? Они явно заслуживали лучшего, чем моя бесконечная драма.
Глава 10: Ночная Москва и Зов Степана
Маму похоронили скромно, тихо. Словно она сама предпочла бы исчезнуть без лишнего шума. Спасибо «удачницам», все приехали и уехали вместе со мной, оберегая меня от лишних взглядов и вопросов. Спасибо Максиму: похороны полностью взял он на себя, избавив меня от бремени организации. Мою маму он любил. И мама его тоже любила, пожалуй, больше, чем меня. И не зря. И я очень рада, что не успела сообщить ей о нашем с Максимом разводе. Это было бы для неё ещё одним ударом.
Тромб. Внезапно лопнул тромб. Жизнь моей жизнерадостной мамы Кати оборвалась очень быстро, без мучений. Но очень рано. Я не готова была оставаться в тридцать лет сиротой, эта мысль давила на грудь. Старшая сестра, Ирина, которая по духу была далека от меня примерно как представитель индейской расы, в этот день постаралась максимально меня поддержать. Она сказала, что так бывает (оказывается!), жизнь течёт дальше (слава богу!) и чтобы я держалась и не раскисала (ценнейший совет, наравне с «дыши глубже»).
Квартиру матери мы с Ириной решили не трогать. Память. А может, это больше связано с ленью. Что-то решать с ней пришлось бы. А тут прекрасное оправдание: память! Так проще.
Вернулась я в Москву с подругами и с Максимом. Я на него всё это время поглядывала с осторожностью и с (ну что ж скрывать-то?) болью. Вот так, потеряла и потеряла. Ничего не осталось. А он на меня смотрел с… да ни с чем он на меня не смотрел. Просто, как на девочку, попавшую в беду. На абсолютно постороннюю девочку, которой нужен уход. Его глаза были наполнены какой-то отстранённой, почти отеческой добротой.
– Мы можем поехать к тебе? – аккуратно предложила Тоня, её голос был мягким, непривычно для неё.
– Или, может, ты приедешь ко мне? – сказала Камила.
– Или ко мне? Мои дети давно хотели познакомиться с тётей Кариной, – сказала Ася, и в её голосе уже не было прежнего ехидства, только искреннее сочувствие.
Все предложения прозвучали для меня одинаково неприглядно. Потому что пришло время мне разобраться в себе. Я уже «переоткладывала» решение своих проблем, и теперь они сами по себе нашли решения. И, как я поняла, такой способ прожития жизни мне не подходит. Сами собой принимающиеся решения принимаются не в мою пользу, а прямо против меня.
– Мне кажется, мне лучше побыть одной, – произнесла я, чувствуя, как этот шаг отделяет меня от всех, но именно это мне сейчас и нужно.
– Ты уверена? – Кристина бросила на меня озабоченный взгляд.
– Более чем, – это было единственное, в чём я была уверена в тот момент. И, возможно, за последние несколько недель.
Поднявшись в свою квартиру, я ещё раз с благодарностью вспомнила Максима. Двадцать третий этаж – прекрасный вид на ночную Москву, раскинувшуюся подо мной сияющим полотном огней. Прелесть. И вот, глядя на горящие огни легендарного города, мне жутко захотелось позвонить… Нет, не Максиму. Степану. Почему? Эта мысль, возникшая из ниоткуда, сама по себе казалась странной. Но она была здесь. И я не могла её игнорировать.